|
|
||
Вторник
Светлана Аркадьевна была слабовольным человеком, запросто попадающим под чужое влияние. Будущий муж сказал ей как-то, что она становится еще красивее, когда плачет. С тех пор она не отворачивалась, почувствовав, как набухают веки. Однажды на остановке она услышала разговор. Парень объяснял своей спутнице, почему курящая девушка несексуальна. И Светлана Аркадьевна бросила курить. А недавно она прочла в газете: на основе многочисленных экспериментов ученые пришли к выводу, что думать полезно. Это своего рода массаж головы, только изнутри. И теперь дважды в неделю Светлана Аркадьевна старалась думать. Сегодня как раз был вторник и, глядя в окно маршрутного такси, она думала о том, что грязные капли на стекле, с чавканьем вылетевшие из-под колес встречной машины, похожи на рой маленьких ос, в едином порыве пикирующих на испуганного мальчишку, разворошившего их гнездо. Уже и жала выпустили. Это сравнение показалось ей удачным, и Светлана Аркадьевна решила использовать его в будущей статье ко Дню автомобилиста. Да, кстати, сегодня муж должен был забрать из ремонта их автомобиль. Так, благодаря замызганному стеклу, ее мысли плавно вернулись в лоно семьи.
С прошлого вторника Светлана Аркадьевна стала замечать, что они с мужем почти не разговаривают. Нет, конечно, необходимый ежедневный минимум ими вырабатывается: обычные приколы за завтраком, расспросы о работе вечером, обмен мнениями у телевизора, совместное любование природой на пикниках. Но... Светлана Аркадьевна чувствовала: должны быть еще какие-то разговоры. Она не знала, как назвать это, и мучительно подбирала слово. В тот момент, когда самомассаж головы принял садомазохистскую форму, и Светлана Аркадьевна уже опасалась за свою черепную коробку, в дверном проеме возникла фигура.
"Ух ты, - подумала Светлана Аркадьевна, радуясь возможности переключиться, - какой профиль... Разворот плеч, сильные пальцы, стопы носками наружу - определенно фактурный мужик. Если бы не дурацкая розовая рубашка..." Уставившись на грязные точки по ту сторону стекла, она стала представлять, где этот кадр мог бы работать. Стройка? Примитивно. Контора? Не вписывается. Воображение нарисовало картинку: обнаженный по пояс мужчина среди сосен с лопатой в руке. Археолог... нет, скорее могильщик... Жуть какая...
- Я знал, что мне не мерещится, - вдруг громко сказал кто-то вверху. Она вскинула голову и ощутила легкий холодок в груди.
- Роман...
- Точно Светка. Здравствуй, дорогая моя. - Так умел улыбаться он один. Глазами.
- А я тебя сразу заметила, но, представь себе, не узнала. Шикарно выглядишь.
- Это только так кажется. Влюблена?
- Замужем, - демонстрирует колечко.
- Кто же нынешний счастливец?
- Все тот же.
- Витька?! Ну ничего себе! А я слышал, вы развелись, причем с огромным скандалом...
- Болтают... Сегодня вышла моя статья. Кстати, с собой, могу дать почитать.
- Потом, ладно? Тебе где выходить?
- На следующей.
- Мне тоже. Так значит, по специальности работаешь? Интересно?
- Не жалуюсь. А ты...
- Нет, женат не был. Пойдем к дверям.
- А чем занимаешься?
Роман прищурился.
- Содержу публичный дом.
- В этом месте по сценарию я должна смущенно захихикать, да?
- У нас всегда совпадало чувство юмора. Прошу!
Он знал, зачем при выходе из транспорта женщине подают руку. Не для того чтобы покрепче ухватиться за тонкую кисть, выдернуть ее обладательницу из душного общественного полумрака, тут же разомкнуть пальцы и, бросив через плечо: "Нам на ту сторону", бодро зашагать вперед. Нет. Увидев обращенную к ней ладонь, Светлана испытала странное, жгучее, с трудом объяснимое чувство - словно на ее голову бережно надели золотую диадему, которую спустя год планировалось передать кому-то еще. В теплоте этой руки была зыбкость, сезонность какая-то. Хотя все равно приятно. Тем более что потом Роман оставил ее пальцы в своих, и Светлана осторожно высвободилась, как бы рассеянно глядя вдаль.
- Ты по-прежнему пьешь коньяк? - скосил хитрый глаз.
- О нет, только не сейчас. Во-первых, с утра. Во-вторых, у меня в редакции встреча назначена.
- А в-третьих?
- В-третьих... Думаю, достаточно и двух причин.
- Хорошо. Во-первых, старая шутка про аристократов и дегенератов уже действительно стара. А во-вторых, у меня есть план: ты сейчас звонишь в редакцию, отменяешь встречу...
- Это исключено.
- ...так вот, встречу ты отменяешь, мы берем коньяк и идем на набережную. Там чинно прогуливаемся, попивая из горлышка, беседуем, вспоминаем юность, а потом я тебя соблазняю. Идет?
- Ужасно смешно.
- Ты не ответила.
- Исключено.
- Ну, как знаешь. А мне уже было начало казаться...
- Что? - Светлана клюнула, и сама прекрасно понимала это.
- Что ты рада меня видеть.
- Рада, Ромка, честно, но...ты же сам все знаешь...
- Не знаю. Мы столько лет не встречались...
- Да ну тебя к чертям собачьим!
Он засмеялся.
Да, Светлане Аркадьевне и впрямь недоставало силы воли. Через час она совершенно искренне недоумевала, как это так могло получиться, что она лежит на траве и водит кончиками пальцев по загорелой мужской спине.
- Расскажи мне, какой я любовник.
- Искусный.
- Врешь, - он сел на колени.
- С какой стати?
- Помнишь, Светка, на одной из вечеринок мы решили приколоться. Погасили свет и начали рассказывать вслух о своих страхах. Так вот, все несли какую-то чушь про мышей и темноту, а ты одна сказала, что боишься быть недоброй, неталантливой и нелюбимой. Тогда я и решил на тебе жениться...
- Ну хорошо. - Глядя прямо в насмешливые глаза, она сказала: "Ты - посредственный любовник".
- Уже лучше.
Он поцеловал ее в плечо, потом еще раз, и еще...
- А теперь?
Вместо ответа она блаженно сомкнула ресницы.
- Вот теперь верю.
- Почему же ты так и не женился на мне?
- Ты выбрала Витьку.
- Напрасно, видимо.
- Нет, не напрасно. Вряд ли что-нибудь изменилось бы. Скорее всего, вы с ним точно так же лежали бы сейчас на траве и разговаривали обо мне.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну смотри. Ты его любишь?
- Мне с ним хорошо.
- А твоим детям интересно с тобой?
- Моей дочери будет десять лет. Сомневаюсь, что она уже задумывается над подобными вопросами.
- Я попробую угадать. Ты - весьма неплохой журналист. И, хотя от материалов, над которыми приходится работать, тебя все чаще мутит, срабатывает чувство долга, комплекс полноценности, называемый профессионализмом. В итоге ты без энтузиазма, без вдохновения, но качественно выполняешь задание. Отрабатываешь зарплату. Витька сто пудов защитился. Сейчас он работает над докторской и мучает студентов, офигевая от их скудоумия и лености. Берет взятки и оправдывается перед собой примерно так: если не хотят учить - пусть платят. У вас есть машина, и о ней - треть ваших разговоров. Остальное - "Положить тебе салатика?" и обсуждение так называемых новостей в так называемом мире. Еще вы говорите о будущем дочери, которая пока думает, что мама и папа любят друг друга, хотя они давно уже спят, повернувшись каждый в свою темноту. Но вы делаете вид, что все так и должно быть. Все нормально, все так живут. Вы прячетесь за пустопорожними разговорами, потому что боитесь думать. Вы боитесь увидеть в глазах напротив то настоящее, что сидит в самой глубине вас обоих, вы не выпускаете его, ведь иначе придет конец вашему покою!
Светлана чувствовала себя так, как будто ее хлестали по щекам. С оттяжкой. Чтоб больнее.
Он встал. Это был другой Роман. Нос заострился, глаза сузились, губы дрожали в кривой улыбке. Возвышаясь над Светланой, незнакомец продолжал.
- Вам кажется, что мир вокруг вас - огромный водоем, а вы - окуни, и нужно ловить волну, увертываться от щук, обходить сети, вовремя закусывать селявками и успеть увидеть, как ваши мальки начнут метать свою икру... Но на самом деле мы все давно уже плаваем брюхом кверху в стоячей воде и, протирая стекла, не хотим понимать, что это - всего лишь стенка аквариума, а то, что мы называем солнцем - рыжая усатая морда, и этот котяра, возбужденно мурлыча, раздумывает, кем бы из нас ему позавтракать. Некоторых уже прокоптили, полили маслом и закрутили в жестяные банки, другие портятся в целлофане с надписью "Рыбка к пиву". Но, в любом случае, повсюду - запах тухлятины! А все делают вид, что не чувствуют его. Заходя после работы в магазин, сидя за кружкой пива с друзьями, обманывая жен и делая уроки с детьми, уставившись в телевизор вечером и закуривая первую сигарету с утра, мы медленно догниваем. Тухлятина, везде одна тухлятина!!
Светлане стало страшно того, что он скажет в следующую минуту. Голова сейчас лопнет от перегрузки. Хотелось закричать, зажать его рот вспотевшей ладонью, но она слушала.
- Однако выход есть. Мы можем сбежать отсюда. Вдвоем. - он сжал руками виски - Чертово солнце! Да-да, вдвоем.
- Навсегда? - она едва услышала себя.
- Ну зачем навсегда. Если ты мне надоешь, я тебя брошу, и ты сможешь вернуться, - он снова стал прежним. - Шутка.
- Куда?
- Тебе понравится. У меня хороший вкус. Пойдем.
Он помог ей подняться, застегнуть блузку, неожиданно и резко обхватил одной рукой за колени и поднял над землей. Понес, прижав к плечу, как винтовку. Подошел к парапету и аккуратно поставил на камень.
- Посмотри вниз. Не бойся, я держу тебя. Пока держу. Видишь, какая глубина. Свет пробивает только несколько десятков сантиметров. А там, дальше - настоящее. Там все настоящее. там водоросли и мягкий ил, и остатки затонувших лодок...
Светлана всматривалась в черноту под ногами и, казалось, различала дно. Голова слегка кружилась...
- А еще там тихо. Там очень тихо. И, самое главное, там не нужно разговаривать, ведь все и так понятно. Сейчас я возьму тебя за руку, и мы вместе сделаем шаг. Ты согласна?
Совершенно ошалевшая, она разжала губы для ответа, и в этот момент парапет накренился, вода двинулась навстречу...Да, да, ,да! Она почувствовала легкий толчок и полетела вниз...
Смех...Нет, это нельзя было назвать смехом. Светлана Аркадьевна услышала хохот. Дикий, безудержный, раскатистый. Так в мужской компании смеются над похабными анекдотами... Потом она почувствовала, что тепло спине. Открыв глаза, увидела себя со стороны: сидит на земле, прислонившись к нагретому камню, из разбитого колена течет грязно-бурая струйка. А над ней, зияя хохочущим ртом, корчится мужчина в дурацкой розовой рубашке.
Светлана Аркадьевна молча встала и пошла вдоль набережной. Потом побежала. Она бежала все быстрее и быстрее, а за ней катилось, грохотало, прыгало, кривлялось, подгоняя, било в спину эхо. И, размазывая слезы по лицу, она впервые была некрасивой...
На повороте маршрутку качнуло так, что Светлана Аркадьевна услышала стук собственной сережки о стекло. Открыв глаза, она сквозь ставшие уже почти родными грязные точки увидела далекое здание редакции. На следующей выходить. Вдруг она ощутила мягкое прикосновение к своей правой ноге. Быстро посмотрела на соседа справа. Тот невозмутимо читал газету. Прикосновение повторилось. Светлана Аркадьевна опустила взгляд. И вздрогнула. На нее смотрел маленький рыжий котенок...
Џ Софья Дмитриева
2000
|