|
|
||
Попытка объяснить природу творчества
Когда я не пишу - я дура,
Когда пишу - я инвалид
Умка
Теоретически я могу не писать. Ведь гораздо большее удовольствие - поглощать, нежели отдавать. Тщательно пережевывать или глотать целиком черные буковки, расплетая косы доселе чуждой души. Но для этого нужна сила, во мне отсутствующая - сила сопротивления магнетизму белого листа. Наверное, именно поэтому я подсознательно не люблю белый цвет. Он отражает солнце, оттеняя индивидуальность или обнажая ее отсутствие, придает лицу дополнительную прелесть или уродует его.
Пачка бумаги - мой самый грозный оппонент. В общении мы с ней держим дистанцию, как профессора, объединенные одной проблематикой, но занимающие противоположные позиции. А я не люблю соперничество, для меня выиграть в споре - это уйти от него. Почему тогда я пишу? Вряд ли это можно назвать тщеславием, желанием в очередной раз с удовольствием убедиться в безобразности собственного почерка ради благословенной минуты, когда можно будет, покопавшись в сумке, извлечь оттуда слегка помятые (мы же ни на что не претендуем...) листки и протянуть навстречу заинтересованному взгляду. Хотя полностью отрицать этот фактор тоже не стоит.:-)) Да и одним стремлением не быть тварью дрожащей, выскочить за загородку это тоже не оправдать.
Тут все-таки другое. Недавно я поймала себя на том, что не выбрасываю черновики. Те самые листы с расползающимися буквами в плывущих вверх строчках, испещренные торопливыми зачеркиваниями и исправлениями. И подумала: а вдруг все это - ради них, ради вот этих исправлений, безобразных жуков на белых цветах? Может быть, с их помощью я пытаюсь ухватить время за хлястик пальто, чуть-чуть задержать его вопросом? Ведь кляксы на бумаге - это как фотография. Щелк, вспышка, жужжание - и вот он, момент, и ты можешь почти потрогать его, вспомнить, какая у тебя тогда была стрижка, кто в те дни был рядом. Только вовнутрь заглянуть не всякая фотография позволяет. Зато это всегда можно сделать, пробегая глазами закорючки собственных исправлений. Возможно, в этом и состоит магнетическая сила белого листа, а одновременно моя (и не только моя) слабость.
|