В туманной дали проступили очертания высоких горных пиков, увенчанных снежными шапками. Было раннее утро, но горные вершины оставались такими же ярко-белыми и искристыми, как и в самый яркий полдень. Не было видно ни единого оттенка пурпурного или золотистого.
Это особенное свойство, которое присуще всем горам Южного Хребта, что разделяет Одитор и Серпан. Но если разобраться, то южным он является только для обитателей Одитора и других стран, расположившихся севернее его, но, тем не менее, во всем мире он известен, как Южный
Есть множество мнений по поводу этих загадочных гор. Но факт остается фактом - те люди, что пытались подняться на вершину, обычно возвращались ни с чем. Дело было в том, что дальше определенного предела подняться просто невозможно, поскольку начиная с того места, где поверхность горы даже летом покрывал снег, словно возникает какая-то стена. И никому не удавалось переступить через нее. И именно из-за этой преграды солнечные лучи никоем образом не влияют на цвет верхушек гор.
Многие маги пытались пробить стену, считая, что это всего-навсего защитный барьер, но те, кто пробовали это сделать, потом пытались не вспоминать об этом опрометчивом решении. В ответ смельчакам от "стены" шла магическая волна такой мощности, что некоторые чародеи падали, как подкошенные, а затем несколько дней не могли использовать свои магические способности.
И, тем не менее, все эти неудачные попытки отнюдь не мешали плодиться слухам, один невероятнее другого. Говорили, что якобы, живет на вершинах какой-то неизвестный народ, который не хочет, чтобы в его владения вторгались люди, а также, что поселились там боги, и не желают, чтобы простые смертные вмешивались в их жизнь. И это самые распространенные и вполне понятные версии, а есть и такие, что если их записать, то получится целая книга, и, наверняка, она будет просто наинтереснейшей.
Поговаривали также, что когда вершины Южного Хребта позолотит рассвет или обагрит закат, то это будет предзнаменованием начала конца света. Правда, до сих пор было непонятно, с чего пошли такие слухи, но никто не сомневался в их правдивости.
Аргрим же придерживался своего собственного мнения. Он считал, что это необычное явление - последствие какого-то древнего и могущественного заклинания, даже не последствие, а побочный эффект, который иногда возникает, когда в ход идет огромное количество магической энергии.
Аргрим - самый могущественный маг во всем Одиторе, а может, и во всем мире (кто знает...), победитель Турнира Властелина Драконов. И удостоился он этого звания совсем молодым, в тридцать пять лет (в этом году магу исполнилось тридцать девять), хотя многие чародеи получали этот титул, прожив не меньше семи десятков лет.
Тогда это событие вызвало просто бурю эмоций и не только в магическом мире. Однако основные слухи и сплетни порождали все-таки маги. Многие пожилые чародеи были возмущены решением о присвоении титула Властелина Драконов "молодому выскочке", но правила оставались правилами, и никто не смог ничего с этим поделать. Примерно через год все слухи и пересуды об этом событии немного улеглись, ведь раньше бывало и такое, что и более молодые маги получали звание Властелина Драконов. Аргрим же просто был самым молодым из магов за последние двести лет, получивший этот титул...
Родился Аргрим на Южном Хребте, в одном из немногочисленных горных селений, расположившихся по всей гряде, и был самым заурядным мальчишкой до некоторого времени.
Надо сказать, что после победы в Турнире Властелина Драконов, Аргрим обосновался в Одиторе. Там он построил невысокую, (в три этажа, башню), и жил в ней некоторое время, изучая различные магические свитки и книги. Башня находилась на самой окраине неглубокого леса, возле Южного Хребта, в двадцати днях пути от его родной деревни.
Сейчас маг продвигался по тракту, ведущему как раз к Южному Хребту. Лес, в котором маг нашел себе пристанище, обступал этот тракт вплоть до самого перевала. Но Аргрим шел к Южному Хребту не затем, чтобы разгадать его загадку, как можно было подумать. У него была совсем другая цель. Цель, которую он ставил намного выше, чем какие-то там горы...
Осень в этом году выдалась на редкость сухая и жаркая. Хоть ветер и дул откуда-то с северо-востока, никакой прохлады в нем не чувствовалось. Это казалось несколько странным для здешних мест. Сейчас стоял самый конец Месяца Опавших Листьев, второго месяца осени, а обычно в такое время в Одиторе становилась довольно-таки холодно, а иногда даже выпадал снег.
Но, несмотря на жару, воздух был поразительно чист, и если в нем и присутствовала пыль, то только самую малость. Магу, который провел последние два года, почти не выходя из своего дома, такое путешествие очень даже нравилось. Одно было плохо, что отвыкший от таких нагрузок Аргрим не мог проходить большие расстояния - максимум, пять лиг за день, да и то потом валился с ног. Но он знал, что не пройдет и недели, и он снова войдет в колею, как когда-то давно, когда скитания были его основным образом жизни.
Деревья стояли унылые, с пожухлыми, побуревшими и свернувшимися в трубочку от зноя листьями. Только клены, как обычно, были расцвечены желтыми, красными и багряными оттенками, да ели зеленели, как ни в чем не бывало. Трава была какого-то непонятного желто-буро-зеленого цвета, и от этого окружающий пейзаж выглядел еще более унылым.
Кое-как все это разнообразило почти несмолкаемое пение птиц, которые, казалось, не унывали даже в самую отвратительную погоду. Правда, большинство их улетело куда-то на зимовку за Южный Хребет, а некоторые летели до сих пор - можно было видеть их длинные косяки, уносившиеся вдаль с прощальными криками; но и тех, что остались, хватало с лихвой.
Правда, иногда это бесконечное щебетание чуть ли не выводило мага из себя, но было это только тогда, когда он работал над чем-либо, а птицы мешали ему своими заливистыми трелями. Сейчас же маг был полностью свободен, и злиться на милых птах ему не приходилось.
Осенью по тракту редко кто осмеливается ездить. В это время года, ближе к концу Месяца Опавших Листьев, обычно льют проливные дожди, превращающие наезженный тракт в непролазные грязевые дебри, да к тому же перевалы зимой заметает так, что пройти по ним практически невозможно. Тем не менее, Аргрима нисколько не пугали эти трудности. Ведь он являлся магом, тем более рожденным в горах, а горцы, как известно, славятся своей выносливостью.
С одной стороны было хорошо, что на тракте отсутствовали путники - можно было не опасаться разбойников (да и с чего их опасаться магу?), а с другой - плохо, так как гостиниц и постоялых дворов тут никто не строил, а если и строил, то сейчас они были закрыты. И при этом никто из владельцев не опасался за их сохранность, растащить их по бревнышку было просто-напросто некому, так как по краю тракта почти никто не селился, а украсть там можно было разве что деревянную мебель.
Поэтому приходилось ночевать под открытым небом...
День потихоньку клонился к вечеру, так что надо было подумать о ночлеге. Аргрим прошел немного в глубь леса, нашел неплохое место для привала и зажег при помощи магии небольшой костер. Посреди палых листьев вверх взметнулось сине-красное пламя. Заклинание довольно сложное, но поддерживать огонь не составляет особого труда.
Вскоре над костром закипел походный котелок. Аргрим особенно ценил его за прочность (металл особой ковки) и необычайную легкость. Раздобыл он его относительно недавно, так что тот успел побывать только в двух походах.
Впрочем, за то, что обычный котелок будет слишком тяжелым, Аргрим мог не волноваться. Маг наложил на свою походную сумку особое заклинание, которое облегчало все ее содержимое ровно в четыре раза. Чары сложные, но они того стоят.
Посмотрев на дно котелка, отполированного словно зеркало, он увидел отражение своего лица: широкий нос, высокие скулы, темно-зеленые глаза, брови вразлет и длинные тонкие губы. Светло-каштановые волосы, прямо падающие на плечи, сейчас, в свете луны казались даже не седыми, а молочно-белыми, словно утренний туман.
Подмигнув своему отражению, Аргрим поставил котелок на костер и наполнил его водой...
Чай из трав был ароматным и приятно согревал тело (вечером было достаточно холодно), а горсть сушеных фруктов, что маг прихватил с собой, отлично дополняла напиток.
Конечно, можно было при помощи колдовства подманить к себе зайца или какую-нибудь птицу, убить и зажарить. Это было вдвойне хорошо: во-первых, дичь - это еда, а во вторых, убийство восстанавливало магические силы Аргрима намного быстрее остальных способов. Но Аргрим не хотел возиться с приготовлением дичи, а магической энергии у него было предостаточно.
Кстати о магической энергии. Существует много различных способов пополнить душевную энергию, требовавшуюся для сотворения заклинаний. Среди них такие как медитация, использование различных стихий, убийство, а также много других способов. Но одним магам лучше помогают одни способы, а другим - другие
Вообще, каждое живое существо имеет свою жизненную энергию, но только чародеи кроме нее также обладают и магической. Также можно использовать жизненные силы для сотворения заклинаний, но к этому маги прибегают только в крайних случаях...
Аргрима стало клонить в сон - сказывался длительный переход.
Он смотрел на небо, на неполный месяц, на звезды, среди которых особенно четко было видно созвездие Дракона, которое теперь частично принадлежало магу. Созвездие это является, наверное, самым красивым на всем небе. Восемь белых звезд создавали круг, в котором крест-накрест находились еще четыре желто-белых звезды. Посередине же, загадочно мерцала ярко-голубая звезда.
В целом это созвездие походило на глаз дракона, поэтому и получило свое название. Глаз Дракона... кто бы мог знать, что заглянуть в него окажется самым страшным испытанием, намного страшнее, чем какие-то магические ловушки и преграды. Многие маги, пришедшие на Турнир, теряли сознание на первой же секунде. Аргрим выдержал, поэтому он и стал Властелином Драконов...
* * *
Аргриму снился сон. Это было давно, тогда ему еще только-только исполнилось восемь лет.
Будущий маг лежал на ярко-зеленой молодой весенней траве и плакал. Слезы катились по щекам, и он даже не пытался их утереть. Прозрачные капли падали на землю, и она впитывала их, и вместе с ними и горе мальчика. Однако Аргрим никак не мог успокоиться, больше всего ему сейчас хотелось, чтобы никого не было рядом, и никто не смог бы помешать ему изливать свое несчастье.
Слезы Аргрима были вызваны тем, что в очередной из игр, которые затевали мальчишки, его очень больно ударили по ноге, и вместо того, чтобы как-то помочь ему, начали смеяться. Это было намного больнее, чем само падение. Тогда это казалось Аргриму самым чудовищным оскорблением, но если бы он знал, что случиться с ним потом...
Но вот слезы мальчика иссякли, и он решил поднять голову и посмотреть на окружающий мир. Лучи солнце приятно согревало мокрое лицо, и все случившиеся стало казаться уже не таким ужасным. Аргрим подложил руки под подбородок, и принялся бездумно глазеть на зеленую траву и ярко-синее небо с редкими перьями облаков.
- Аргрим! - послышался сзади голос Астина, друга Аргрима. Он жил в том же селении, что и Аргрим. Астин был на несколько месяцев старше будущего мага. - Извини, что мы смеялись над тобой. Наверное, это и вправду было больно, мы просто не поняли.
Аргрим хотел огрызнуться по этому поводу, но после слов Астина всю его обиду и злость как рукой сняло, и он только и смог, что поднять голову и растерянно сказать:
- Правда? А я думал, что вы специально смеялись.
- Ну что ты, конечно нет. Лучше вставай и пошли к нам.
Аргрим шмыгнул носом, поднялся и, опершись на плечо друга (нога все еще ныла), пошел вместе с ним.
Затем они все вместе играли, и все обиды были забыты.
* * *
Проснулся Аргрим в самом радостном расположении духа, однако, скоро его хорошее настроение, вызванное приятными сновидениями, было подавленно реальностью, которая не была так радужна, как его сновидение.
Новый день только-только начинался. На горизонте золотисто-розовыми цветами вспыхивал рассвет, предвещая еще один теплый осенний день. Постепенно на востоке солнце стало выходить из чертогов, где провело всю ночь. Словно наливное яблоко. выкатился красно-желтый диск и поплыл вверх.
Тени постепенно становились все короче и короче, воздух прогревался все сильнее и сильнее. Аргрим неторопливо мерил шагами тракт, и от каждого соприкосновения подошвы сапога с землей, вверх взметалось небольшое облачко пыли, а чуть погодя легкий ветерок заметал следы.
Когда солнце перевалило через полуденную черту и стало потихоньку клониться к закату, прохладный ветерок, дувший с запада, усилился, и идти стало намного легче. Впрочем, погода недолго баловала одинокого путника. Вскоре ветер утих, и воздух снова стал каким-то липким и тягучим.
Во время пути у Аргрима было предостаточно времени, которое можно было использовать для размышлений, воспоминаний и прочих вещей в том же духе. За этот день Аргрим успел подумать о многом, о многом вспомнить, прокручивая каждый момент у себя в голове - маг обладал на редкость хорошей памятью.
* * *
Это произошло, когда Аргриму исполнилось тринадцать лет. Дело было в самом разгаре зимы. Шел Месяц Белых Морозов - второй месяц зимы.
Зима в горах всегда намного холоднее, чем на равнине. А о горных вьюгах, которые якобы заметают людей с головой, ходит так много слухов, что пойти зимой в горы считается равносильным самоубийству. Но на самом деле, вьюги бывают довольно редкими, а снега каждый год выпадает немного, самое большее вершков десять, ну в крайнем случаи - двадцать. По крайней мере, так было в той местности, где жил Аргрим. В других же горах дело обстоит иначе. Южный Хребет относительно безопасен, по-другому бывает в Черных Горах, но они и намного выше Южного Хребта. Да и находятся севернее.
Впрочем, этот год, наверное, решил полностью подтвердить все слухи, что ходили о зиме в горах. Как бы не пришлось потом откапывать не то что застрявших путников - избы из-под саженных сугробов!
Сейчас снег укрыл все толстым белым покрывалом и даже не думал прекращать сыпаться из низких серых туч. Если выглянуть на улицу, то на расстоянии уже десяти шагов вместо обычного пейзажа все застилала белая пелена, а звуки слышались и того хуже.
В такую погоду хорошо сидеть дома и смотреть через трещинку в оконных ставнях за тем, как белые холодные цветы водят воздушные хороводы, завораживая своей плавностью и неспешностью, а также потешиться над морозом, который не в силах достать тебя в уютной, натопленной комнате...
Из-за обильных снегов с гор могли сойти лавины и погрести под собой множество домов. Однако жители деревни Аргрима не боялись этого страшного природного явления, потому что их поселение расположилось на обширном горном плато...
К полудню снег прекратился. Солнце сквозь тучи начало светить чуть ярче, однако стало намного холоднее. Воздух чуть ли не трещал от мороза.
Но холод был всего лишь холодом, который можно побороть, одевшись потеплее, поэтому он не помешал местным мальчишкам, придумавшим в этот раз очередную забаву.
Заключалась она в том, чтобы как можно быстрее забраться на Пик Бурь, невысокую гору, что располагалась несколько восточнее селения.
Высота этой горы примерно пол-лиги. Свое название Пик Бурь получил из-за того, что во время летних гроз можно было частенько наблюдать, как в эту гору одна за другой били молнии...
Аргрим, естественно, участвовал в состязании наравне со всеми своими сверстниками. Награда за выигранное соревнование не предусматривалась. Впрочем, уважение своих друзей - уже награда
Друзья спустились с плато, на котором находилась их деревня, а также еще одно, соседнее, поселение. Скользить на лыжах вниз было всегда так же захватывающе и весело, словно в первый раз. Ветер, бьющий в лицо так, что временами приходилось зажмуриваться, деревья, проносящиеся мимо, свист в ушах. Ощущение полета, пьянящее и будоражащее кровь, словно самое крепкое вино. Хочется, чтобы оно длилось бесконечно, и каждое его мгновение - несравненное удовольствие.
И вот уже пошло ровное пространство. Пять лыжников растянулись в цепочку. Впереди по очереди шел то один, то другой, прокладывая путь всем остальным. Движения лыжников были размеренными и плавными - силы следовало экономить.
Аргрим был одет в точности, как и все остальные его спутники: шерстяные штаны, сапоги из мягкой кожи, утепленные мехом куницы и приспособленные специально для лыжных походов, жилет из толстой шерсти поверх льняной рубашки, куртка из шкур, да повязка на голову, не столько для тепла, сколько для того, чтобы волосы не лезли в глаза. Горцы обладают длинными густыми волосами, и поэтому шапки они почти никогда не носят. За спиной каждого из ребят болтался мешок, в котором лежали рукавицы пока что ненужные, еда (вернутся домой они не скоро) и еще кое-какие мелочи.
Наконец друзья достигли подножия Пика Бурь. Разойдясь в разные стороны, чтобы не мешать друг другу, они стояли некоторое время, а затем один из ребят подал команду, и они бросились на приступ.
Продвигаться на лыжах вверх поначалу не казалось трудным занятием - приходилось лишь беспрестанно вилять то туда, то сюда, чтобы не натолкнуться на какое-нибудь дерево.
В основном, на склонах горы росли вековые ели и сосны, очень редко попадались клены. Также можно было встретить заросли терновника или можжевельника, в которых можно было застрять так, что потом не выберешься. На счастье Аргрима, они ни разу не попались ему на дороге.
Один раз, не успев вовремя уклониться, Аргрим напоролся на колючие лапы ели, после чего ему за шиворот обрушилась целая лавина снега. Выругавшись, Аргрим кое-как вытряхнул снег из-под рубахи и поехал дальше. Сначала было холодно, а потом неожиданно Аргриму стало весело. Он представил, как выглядел, стоя под разлапистым деревом, задрав голову вверх, и громко расхохотался. Смех его повторило эхо, унося куда-то вдаль...
Постепенно взбираться становилось все тяжелее и тяжелее. Холодный воздух, которым до этого дышалось легко, и каждый глоток которого приносил наслаждение, теперь неприятно обжигал легкие. Пора подумать и о небольшой остановке.
Аргрим оглянулся. Позади осталось чуть больше половины пути. Отлично, подумал Аргрим, можно немного передохнуть. Вообще-то он хотел просто остановиться, посидеть немного на снегу, а потом продолжить путь, но тут на глаза ему попалась засыпанная снегом щель - вход в пещеру. Странно, Аргрим не мог припомнить, чтобы тут что-то находилось. Летом они обшарили весь Пик Бурь вдоль и поперек, но этой пещеры тут не было. Может быть, ее просто закрывала трава?..
Но, тем не менее, это было хоть какое-то укрытие, и Аргрим поспешил зайти внутрь.
Несмотря на то, что сверху Пик Бурь был покрыт довольно-таки толстым слоем земли, под ним находилась каменистая порода, в которой подземные источники из века в век вытачивали узкие ходы и просторные сводчатые пещеры. И, надо сказать, обследовать эти пещеры было делом весьма увлекательным.
Протиснувшись через узкий ход, Аргрим оказался в большой и высокой пещере - такой высокой, что казалось, у нее нет потолка, а вместо него бездонная пропасть, в глубине которой сияют звезды-сталактиты.
Где-то в дальнем углу размеренно капала вода. Этого угла было не разглядеть, однако по звуку можно определить, что он расположен не далее, чем в тридцати локтях.
- Есть тут кто, - произнес Аргрим.
- кто... кто... - бросило в насмешку эхо, дробя слова мальчика о камни.
Аргрим поежился. Создавалось довольно жуткое ощущение. А вдруг это пещера какого-нибудь горного короля, про которых частенько рассказывали всякие легенды в деревне горцев, и не стоит сюда вообще соваться?
Однако это было всего лишь игрой воображения - Аргрим это прекрасно понимал, и ему все-таки было страсть как интересно обследовать эту пещеру. Не исключено, что здесь могут быть спрятаны сокровища, не зря же он раньше не замечал ее. Очень даже может быть, что он, Аргрим разбогатеет и станет старостой селения, а то и кем-нибудь повыше. Может, вообще уедет в столицу Одитора - Акрополь...
От страха и предвкушения руки мальчика похолодели. Впрочем, сейчас можно немного согреться травяным чаем, что мама заботливо положила ему в сумку, а уж потом начать исследование.
Аргрим скинул с плеча котомку и достал оттуда склянку с чаем. Склянка эта была сделана из особого стекла, заговоренного таким образом, что не выпускало тепло и не пропускало холод, да и разбить ее ох как непросто. Она была выменяна у одного торговца за целых два мотка шерсти (за них можно купить пять изящнейших глиняных кувшинов), но эту цену она полностью оправдывала.
Горячая жидкость быстро согрела тело мальчика. Стало немного веселее. "Ну, - подумал Аргрим, - вовсе даже не страшно. И никто в этих пещерах давно не живет". На самом деле он храбрился, сердце его билось подобно пойманной птице, дыхание перехватывало, но, несмотря на это, он достал из сумки сухой трут, огниво и промасленную тряпку, которую намотал на лыжную палку, так что получился небольшой факел. За сохранность палки он не боялся, та была сделана из крепкого, не поддающегося огню, дерева.
Вспыхнула искра, высеченная огнивом, за ней еще одна, и вот уже по пещере разлился неверный колеблющийся свет, выхвативший из тьмы небольшой полукруг.
Глубоко вздохнув, Аргрим двинулся вперед. Лыжи он снял и прижал к телу левой рукой - в правой дымно горел факел. Сапоги мягко скользили по полу пещеры. Однако от их шороха становилось жутковато.
Впереди появилась затейливая колонна - сросшиеся между собой сталактиты и сталагмиты. Одни наслаивались на другие, так, что колонна очень сильно напоминала свечной огарок. Свет причудливо играл на рельефном камне. Смотрелось это очень красиво, даже дух захватывало. Полюбовавшись этим необычном зрелищем, Аргрим двинулся дальше.
Вдруг на ровном полу пещеры появился какой-то непонятный темный сгусток. Аргрим сделал шаг вперед, вытянул факел и увидел, что это чья-то дорожная сумка. Интересно, как она оказалась тут? Подойдя поближе, мальчик открыл ее. Внутри ничего не было кроме одной-единственной книги довольно загадочного вида.
Недолго думая, Аргрим засунул ее в заплечный мешок. Как он мог знать тогда, что эта книга определит его судьбу, а потом он совершит поступок, который полностью изменит его жизнь? Знал бы он это, ни за что бы не взял ее...
Впереди проступил темный контур - стена, а на фоне этой стены находилось что-то еще более темное. Что бы это могло быть? Аргрим подошел ближе и посветил факелом, не понимая, что же это такое. Чуть погодя мальчик вскрикнул, а после совсем по-девчоночьи зажал рот рукой.
Облокотившись о стену и злорадно оскалившись, на Аргрима пустыми глазницами смотрел скелет. Кожа высохла и истончилась так, что теперь походила на тонкий пергамент. Рот приоткрыт - складывалось ощущение, что перед смертью человек что-то пытался сказать. Пальцы крепко сжаты в кулаки, и под ними угадывались куски полусгнившего одеяния, которое носил странник или даже не странник, а местный житель.
Свет от факела проник в одну из глазниц, и Аргриму показалось, что скелет подмигнул ему. Оцепенение, которое овладевало им несколько мгновений, спало.
Не произнося ни слова, он бросился к выходу. Ему показалось, что он бежал неимоверно долго, хотя на самом деле прошло не больше десяти ударов прежде чем впереди показалось тусклое мерцание. Кое-как протиснувшись через щель входа, Аргрим дрожащими руками надел лыжи (ему удалось сделать это только с третьей попытке) и изо всех сил начал взбираться по склону. Страх подгонял лучше всяких плетей и понуканий.
Воздух с неимоверной силой входил в легкие так, что, казалось, они вот-вот разорвутся. Пот, несмотря на холод, градом катился со лба, заливая глаза. Спина тоже взмокла так, что рубашка прилипла к телу. А до вершины оставалось еще больше четверти пути...
Но вот осталось совсем немного. Аргрим хотел замедлить движение и отдышаться, но как только он снижал темп, перед глазами тотчас же всплывало видение оскалившегося обтянутого кожей черепа.
Шаг и еще один шаг...
И вот он у цели. Отстегнув лыжи, Аргрим в изнеможении упал на снег. Легкие горели, его мутило, пред глазами бегали черные круги, сердце бешено колотилось, но уже не от страха...
Прошло еще немало времени, прежде чем он смог отдышаться. И вот он поднялся на ноги. Прямо перед ним находился Камень. Он не имел собственного названия, это был просто Камень, венчающий Пик Бурь. Высокий, в шесть человеческих ростов, покрытый белыми и красно-бурыми прожилками. Именно из-за Камня Пик Бурь получил свое название - именно в Камень били все молнии. Если залезть на него, то можно увидеть, что верх оплавился и раздробился.
Аргрим чуть повел глазами, и увидел, что по противоположному склону взбирается еще один лыжник - Скан. Аргрим помахал рукой другу, тот направился к нему. Щеки его, как и глаза горели, дыхание было неглубоким и частым.
- Уф, вот это гонка! - выдохнул он.
- Это точно, - сказал Аргрим. Он решил не рассказывать остальным о том, что с ним случилось. Что-то подсказывало ему, что делать этого не стоит.
- Ты тут давно? - спросил Скан.
- Да не очень... - неопределенно ответил Аргрим.
Они сели на снег, подложив под себя какие-то деревяшки, валяющиеся вокруг, и принялись ожидать остальных.
Третьим на вершину взобрался Астин, а за ним вместе двое других лыжников. Наверху они решили ненадолго задержаться, чтобы перекусить и обменяться впечатлениями.
Вскоре на утоптанном снегу уже пылал небольшой костерок, сложенный из пахучих еловых ветвей, а вокруг него сидели мальчишки, грели озябшие руки, сушили промокшие перчатки, прихлебывали горячий отвар и говорили.
Впрочем, посидеть так им удалось недолго, Скоро стемнеет, а оставаться темной ночью в горах очень опасно. Когда солнце прошло полпути по западному склону небосвода, они уже засобирались в обратный путь, а когда на землю пали первые сумерки они были почти возле самой деревни.
Дома Аргрима встретила мать - его единственная родственница. Обстоятельства сложились так, что отец и брат Аргрима умерли десять лет назад. Брату его шел тогда одиннадцатый год, а ему самому было всего лишь четыре. Брат с отцом отправились в поход всего лишь на один день, и это стоило им жизни. Оба они оказались погребены под лавиной.
Тот год выдался точно таким же, как и этот. Снега было много, а он все не хотел прекращаться. Тогда некоторые добровольцы пытались найти родственников Аргрима, пропавших под толстенным снежным саваном. Да что там! Не нашли даже тел, не то что живых. На памяти самых старых обитателей селения было всего два случая, когда людей живьем вытаскивали из-под лавин.
Было даже несколько мнений, на какую из гор отправились родные Аргрима. Одни жители говорили, что они пошли на восток, другие - что на север. Да еще на трех горах лавины сошли одновременно (что очень редко случается). Отец Аргрима перед уходом так и не сказал, куда именно направляется. Аргрим, разумеется, тогда был слишком маленьким, чтобы запомнить что-либо, а мать его не сомневалась, что с ее мужем ничего плохого не случится...
Забравшись на кровать под толстое одеяло, Аргрим зажег лучину, достал из сумки книгу и принялся изучать ее. Лучины, вырезанные из смолистой сосны, горели ярко и долго, так что можно было читать без особых затруднений. Мать мальчика хлопотала по делам, и не особенно обращала внимания на сына, который очень любил читать зимними вечерами.
Читать Аргрима научил один из жителей деревни - Крил, старик, чья изба находилась на самой окраине. Он не всегда жил в горах. Говорили, что он пришел сюда лет двадцать назад. В доме у него была собрана довольно-таки приличная коллекция книг, любовь к которым он и передал Аргриму. Когда Аргриму было лет шесть, он часто читал ему разные сказки, а также рассказывал по памяти.
Некоторое время спустя Аргриму стало интересно, как же это Крил что-то рассказывает, просто глядя на страницу с какими-то закорючками и даже без картинок. Спросив старика об этом, Аргрим получил не вполне ясный ответ, после которого спросил, может ли тот научить его этому.
Крил, разумеется, был рад ученику, так как никто в деревни не разделял его увлечения, считая, что книги - пустая трата времени. Вскоре мальчик научился читать и стал надолго пропадать в доме у старика. Мать его вовсе не противилась этому обучению, а вскоре и сама заинтересовалась книгами, попросив, чтобы сын научил ее читать. Хотя для чтения у нее не всегда хватало времени...
Книга, найденная Аргримом, носила витиеватое и красивое название "Заклинания древней магии рода различного, как боевой, так и мирной, а также снадобий составление, описанные ...". В том месте, где должно было находиться имя автора, лист был белый, а не желтый, как в других местах, как будто чернила вытравили кислотой.
Впрочем, Аргрим не придал этому особенного значения и принялся за чтение.
* * *
Начало смеркаться. Пора было останавливаться. Аргрим по обыкновению чуть отошел с дороги, устроился возле старой яблони и сейчас сидел, опершись о шершавый и почему-то невероятно успокаивающий ствол. Костер маг еще не разжег - просто отдыхал.
На горизонте всходила луна какого-то совершенно фантастического желто-розового цвета. Звезды выходить на небо пока не спешили, лишь спустя довольно продолжительное время, на небосводе зажглась Звезда Надежды одна из самых ярких звезд.
Именно по ней ориентируются моряки, когда больше нет достоверных примет, когда они находятся в открытом море один на один со стихией. И многие выплывали домой по этому маяку, созданному, кажется, самими Богами...
Было довольно тепло и тихо, не как летней ночью, когда кто-то непрерывно ползает по земле, а в траве стрекочут цикады. Лишь изредка какой-нибудь обитатель редколесья тревожил ночную тишину тихим шорохом. И было особое очарование в этой тишине, и что самое невероятное, ее хотелось слушать, вобрать в себя каждый ее безмолвный звук, каждую молчаливую ноту, раствориться в ней, стать частью ее.
Аргрим сидел так и слушал, и магу ничего не хотелось делать. Он знал, что так можно просидеть целую ночь напролет. Маг помнил, как несколько лет назад точно такой же осенней ночью (тогда Месяц Опавших Листьев только начинался) сел на крыльцо своей башни, задумался, и не заметил, как ночную тьму сменили утренние сумерки. Тогда ему показалось, что прошло совсем немного времени...
Однако чуть погодя Аргрим все-таки со вздохом встал, разжег костер и начал готовить себе ужин. Теперь в ночи уже были слышны другие звуки: гудение огня, лижущего поленья, треск искр, бульканье воды в котелке. Ночь потеряла свою безмолвность, но от этого ничуть не утратила своего очарования, а наоборот, расцвела новыми красками, словно мелодия лютни, в которую постепенно вплетаются голоса все новых и новых инструментов...
Поев, маг снова уселся возле дерева. Он смотрел на завораживающую пляску огненных языков, в которых при желании можно было рассмотреть все, что только захочешь, которые очаровывают человека, подобно плавным движениям факира, околдовывающим змей. Не зря огонь называют одной из самых загадочных стихий, и без пламени не обходится почти ни один чародейский обряд...
Аргрим не заметил, как погрузился в сон. Просто образ пламени сменился другими образами, настолько яркими, словно это происходило на самом деле. Впрочем, такие события действительно когда-то произошли.
* * *
Аргриму было пятнадцать лет.
Стояло жаркое лето. Шел Месяц Теплых Ветров - второй месяц лета. Солнце, зависшее в центре ярко-лазурного неба, приятно припекало, но не палило. По небосводу плыли большие пушистые облака. Они причудливо менялись, и в этих очертаниях можно было увидеть самые разные фигуры.
Аргрим лежал на траве и наблюдал за движением облаков. Вот это было похоже на крышу дома с трубой, из которой валит дым, а это на мохнатую овцу... Кстати, как там овцы? Аргрим чуть приподнялся, повернул голову и, убедившись, что все в порядке, снова улегся на траву.
Летом горские дети не сидели без дела - каждый из них пас стадо, принадлежавшее своей семье, а некоторые - еще и чужие, чтобы заработать немного денег. Работа эта была не сложная, просто следить, чтобы овцы не разбежались, да перегонять их с одного склона горы на другой, чтобы те не выщипывали всю траву на одном месте. Однако большинство пастухов ленились делать даже это...
Лежать на мягкой траве было хорошо, комаров в горах никогда не бывало - их сдувал легкий ветерок, который тут редко когда прекращается. Однако, несмотря на ветер, в полдень все равно становилось жарко, и находиться на одном месте, особенно под солнцем, было невыносимо.
Аргрим решил искупаться в озере, что находилось в примерно в одной лиге от склона холма, где он пас овец. Встав, мальчик согнал разбредшихся животных в одну отару и погнал вперед, пользуясь длинной палкой как хлыстом. Овцы послушно столпились и поплелись вперед.
Спустя некоторое время вдали показалась синяя гладь озера. Было оно широким, чуть больше лиги в диаметре и, как показывал опыт Аргрима, еще и глубоким.
Пока мальчик шел к водоему, он успел изрядно вспотеть и запыхаться. Все-таки переход по изрезанным поверхностям горного хребта - непростое занятие.
Подойдя к воде, Аргрим поежился - от озера ощутимо тянуло холодом. Если обойти водоем по кругу, то можно было увидеть, что в него впадает не меньше двух десятков холодных ключей и одна горная речка.
Попробовав воду босой ногой, Аргрим передернул плечами. Затем опустил ногу по щиколотку. Было холодно, но заходить в воду постепенно можно до самого вечера.
Аргрим отошел от берега, разделся догола и с разбегу прыгнул в воду. Грудь от холода сначала сжало, словно в тисках, дыхание перехватило, но потом вода вместо обжигающе-холодной стала просто прохладной. Купаться в такой было одно удовольствие.
Мальчик отплыл почти на середину озера, а затем начал возвращаться обратно. Солнце купалось вместе с Аргримом в хрустальных каплях воды, что шлейфом тянулись за ним. Не поднимая головы, будущий маг оказался почти у самого берега. Перед тем как вылезть из воды, Аргрим взглянул наверх.
- Купаемся? - насмешливо спросила девчонка, что стояла на берегу
- Какого... - вырвалось у Аргрима помимо воли.
"Проклятие, откуда она взялась тут? - лихорадочно подумал он. - Ведь мгновение назад тут никого не было".
- Что ты тут делаешь? - спросил Аргрим, стараясь чтобы его голос звучал грозно, но из этого у него мало что вышло, получилось больше растерянно.
- А что мне нельзя тут находиться? - нагло ответила она. - И вообще, может, сначала вылезешь на берег, а потом поговорим?
Видя, что Аргрим не спешит ответить на ее предложение, она добавила с улыбкой:
- Да не бойся ты, я не смотрю, - она резко отвернулась.
Аргрим поспешно вылез из воды, натянул штаны. Рубаху он пока что оставил на траве, несмотря на то, что после купания было довольно-таки прохладно.
- Поворачивайся, - сказал Аргрим.
- Вот теперь и поговорим, - произнесла девчонка, оглядев Аргрима с головы до ног. - Тебя-то как зовут.
- Аргрим, - представился мальчик. - А тебя?
- Эльвира, - произнесла она. - Если слишком сложно, то можно Эл.
Эльвира улыбнулась. А все-таки она не такая уж и заносчивая, как кажется на первый взгляд, подумал Аргрим.
- Так ты откуда? - спросил Аргрим.
- Знаешь, где находится Желтый лес, - Аргрим кивнул. - Так вот, там есть еще и деревня. Я оттуда.
- Понятно. А я с плато.
Аргрим оглянулся назад. Сзади его овцы мирно жевали траву, но их стало раза в два больше. Ответ нашелся тут же. Это были животные Эльвиры. Но только как их различить? Ну вот, теперь придется искать своих овец, а это не очень-то быстрое дело, учитывая, что в стаде их было около сорока - Аргрим пас овец еще двух семей из его деревни.
Досада была явно написана на его лице.
- Что-то случилось? - спросила она довольно взволнованно.
- Посмотри назад, - произнес Аргрим.
- Ух ты, а я и не заметила! Ну ничего пусть пока пасутся вместе, а потом разберем, где чьи.
Постепенно некоторая настороженность между Эльвирой и Аргримом сменилась довольно теплыми отношениями - они долго-долго, почти до самого заката, разговаривали и вместе бродили по горным лугам. Когда же пришло время расставаться, они условились, что на следующий день встретятся у того же озера, что и сегодня.
Затем в сознание у Аргрима пронеслось еще несколько неярких, размытых картин, а потом он проснулся
* * *
Обрывки сновидения еще летали где-то в воздухе, словно стая птиц - казалось, протяни к ним руку, и ты снова вернешься в то давно забытое время. Но это было не так, далеко не так.
Никогда это не повториться снова.
"Ну ничего, - подумал он, - они еще получат по заслугам. Все до единого, и никто не сможет убежать!"
- Да, так сказал я! - последние слова он уже выкрикивал. - Аргрим - Повелитель Драконов!
Глава 2
Наемник
По сути, эта война была бессмысленной, да и разве может иметь смысл любое из кровопролитий, начатое из-за каких-либо благ. Война - это в большинстве случаев банальная жажда наживы и добычи. Добычи, которая оплачена человеческими жизнями. Однако эта война не просто повлекла за собой немалые потери, а к тому же ни одна из сторон почти ничего не добилась.
Война происходила в Серпане. Дело было в том, что это когда-то великое южное государство сейчас находилось в незавидном положении, разделившись на пять Великих Герцогств, которые постоянно воевали между собой и которые только каким-то чудом не прибрали к рукам соседние страны.
Раскол Серпана произошел около ста двадцати лет назад. Император, который тогда правил страной, не смог принять решения, кому из своих пяти сыновей отдать право владения Серпаном, поэтому разделил ее на пять герцогств, ставших позже именоваться Великими.
Странно, но правителю даже в голову не пришло, к чему может привести такой передел империи. Впрочем, в хрониках упоминалось, что император был очень мягким и податливым человеком, к тому же почти ничего не смыслящим в политике (как ему вообще удавалось управлять страной на протяжении аж двадцати восьми лет!), поэтому после тщательной обработки своими сыновьями, он согласился разделить империю между ними.
Разумеется, эти хроники были составлены не придворными летописцами Светлоликого, как именовали тогдашнего правителя, а какими-то неизвестными историками и изыскателями. Но большинство людей, в том числе и жители самого Серпана, больше доверяли им, чем записям придворных льстецов.
Так что эта была просто-напросто одна из междоусобиц, которые сотрясали Серпан на протяжении последних восьмидесяти лет. Случилась она между герцогствами Растан и Эбезин. Закончилась же с убийством герцога Растанского. Эта новость никого особенно не потрясла, так как за последние десять лет в Герконе, одном из пяти герцогств успело смениться четыре правителя.
Да, война - это всегда хаос и разрушение, но, тем не менее, она всегда давала хлеб наемникам. Работа наемника не из самых легких и безопасных, но плата за нее полностью оправдывает риск. Да к тому же это хороший повод для того, чтобы проверить насколько ты удачлив и поискать приключений. Именно поэтому участь наемника так привлекает молодых и горячих людей, которым наскучила спокойная и размеренная жизнь.
Одним из таких и был Эвелир.
Сейчас Эвелир возвращался домой, в горную деревню, расположенную на одном из плато Южного Хребта, в которой вырос, провел детство и часть юности.
В кошеле на поясе позвякивали монеты - плата за услуги, которые, надо сказать, сыграли не последнюю роль в окончании междоусобицы.
Не зря говорят, что из горцев получаются самые лучшие воины, ведь в горах выжить весьма трудно, поэтому обитатели гор хорошо чувствует себя как в степи, так и на высоких кручах. А суровый климат с самого детства закаляет будущего бойца. Горцы намного выносливее, подвижнее, сильнее, нежели обитатели равнин.
Говорят, что горцы сравнимы по своим боевым навыкам разве только что с берсеркерами - полулюдьми-полуволками, жителями Края Вечных Ночей, находящегося намного севернее Одитора.
Много слухов ходит о берсеркерах, но если верить каждому из них, то выходило, что они не люди и даже не полузвери, каковыми они себя считали, а духи вольных стихий, воплощенные в человеческом обличии.
По всему свету разошлась легенда, что однажды один такой воин вышел против пятитысячной армии, и начал крушить все подряд, пока на поле не осталось ни одного воина - кто-то бежал, но большинство погибло (правда, легенда умалчивала, зачем берсеркеру вообще понадобилось воевать против той армии).
Однако, "по самым достоверным сведениям" известно, что воины-звери могут одолеть в поединке никак не больше тридцати легковооруженных мечников. Дальше их запас ярости, благодаря которому они становятся неуязвимыми, иссякает.
Лично Эвелира это не впечатляло. За свою довольно короткую (четыре года), но изобилующую разными событиями, карьеру наемник успел повидать многое. Однажды Эвелиру самому приходилось драться против двух десятков воинов, и он вышел из схватки победителем. Правда, победа далась не легкой ценой, после этого он почти три месяца провел в постели...
Были у берсеркеров и преимущества, были и недостатки. Так, например один на один против них устоять было невозможно, но зато после боя они падали замертво, лишенные сил, и даже ребенок мог легко убить их.
Впрочем, можно еще долго рассуждать о неукротимых полуволках, но пока не увидишь их действия в бою своими глазами, сложно склонятmться к чьему-то мнению, пусть даже "самому достоверному"...
Почти половина пути осталась позади, впереди выплывали из тумана верхушки гор, таких родных и знакомых, но и одновременно таких таинственных и непознанных. Ведь проживи ты хоть всю жизнь в горах, не устанешь удивляться их величию и красоте, а всех их секретов тем более не узнаешь.
Было холодно и промозгло. Нудный моросящий дождь не прекращался ни на секунду. Серо-стальное небо беспрестанно то сеяло мелкую водяную крупу ил водяную пыль, которая, подобно туману, оседала на всем: деревьях, земле, камнях. Вода собиралась в капли и стекала за шиворот одиноко идущему путнику.
Очень плохая погода, особенно для здешних мест, где до конца Месяца Первых Снегов, третьего месяца осени, еще продолжает зеленеть трава. Сейчас же большинство деревьев уже сбросили свои листья, только такие родные дубы, неведомо как попавшие в этот южный край, еще сопротивлялись холоду и дождю, да кое-где зеленели заросли можжевельника.
Дожди в это время - большая редкость для Серпана, особенно затяжные. Бывает обычно, что с берега моря приходят стремительные ливни, которые затем уплывали куда-то в сторону Южного Хребта.
Эвелир не помнил, когда последний раз спал. Он был довольно опытным путешественником, и знал, что если в такую погоду остановитmся хотя бы на миг, то потом сил идти дальше просто-напросто не хватит. Потому наемник и гнал себя так, словно его преследовала целая армия восставших от вечного сна мертвецов.
Уже целые сутки, не останавливаясь даже для того, чтобы поесть, он шел вперед, благо старый тракт, мощенный булыжниками, был тут только один, и потерять в ночной мгле его было невозможно.
Но вечно эта гонка продолжаться не может. Нужен отдых, даже не сон, а просто отдых. Нужно где-то прилечь, иначе недалеко было и до того, чтобы упасть посреди дороги. Сперва наемник боролся с этой мыслью, но потом решил, что все-таки отдохнуть действительно стоит.
Эвелир боялся, что потеряет тракт, поэтому далеко отходить не стал, устроился на обочине дороги. Снял с себя всю одежду, достал из своего походного мешка одеяло и, завернувшись в него, лег прямо на землю, под можжевеловым кустом.
Наконец-то стало теплее, вода перестала стекать за шиворот. И Эвелир, изможденный трехдневным переходом сразу же заснул
* * *
Обычно, после очередной войны Эвелиру снились сны не самого приятного содержания. Все-таки убивать людей и самому быть в вечном ожидании, что тебя убьют - это не легкое занятие. Да, конечно, размахивать мечом на поле боя может любой дурак, но выживет ли он во время сражения?
После своего первого боя, Эвелир видел во сне тех, кого убил - они приходили к нему, стонали, тянули руки, просили помощи. Наемник тогда просыпался в холодном поту, и потом не мог заснуть всю ночь. Но вскоре сны стали не такими яркими и отчетливыми, а страх перед покойниками почти полностью исчез. В конце концов, убитые Эвелиром были далеко не праведниками и сами убивали людей, и им тоже платили за это...
Засыпая сейчас, Эвелир даже не мог предположить, что у него остались силы на сновидения, однако в эту ночь (или день?), они были особенно отчетливы. И, разумеется, как часто бывало с ним, особенно мрачными.
Впрочем, сначала все снящееся было таким же правдоподобным, как и происходившее, и ничего страшного во сне не было...
Наступало утро. Позади занималась заря. Она светила тускло, словно не предвещая начало нового дня, а, наоборот - завершая его. По земле низко стелился редкий туман, словно пытаясь проскочить незамеченным мимо двух армий, что разместились на разных концах одного поля.
Впереди возвышался вал в четыре локтя, наспех насыпанный перед сражением. Воины сидели, прислонившись спинами к холодной земляной поверхности. Над ними висело явное напряжение, такое осязаемое, что воздух, казалось, стал липким и тягучем, таким же, как и ожидание. Никто не произносил ни звука.
Время, когда велись разговоры, осталось далеко позади, а время боевых криков еще не наступило. Было страшно, пугал не сам бой, а его ожидание - томительное и, кажется, нескончаемое. Когда вступаешь в сражение, то страх сам собой отступает, сменяясь совершенно иными чувствами.
Скоро дадут команду к наступлению, но пока еще есть время. Есть несколько драгоценных мгновений, когда можно чего-то опасаться - в бою такой возможности уже не будет. Там все решает действие, а не мысль. Еще можно, может быть, в последний раз переглянуться с другом, уловив его ободряющую улыбку. Можно сосредоточиться на чем-то обыденном вроде заточки ножа. Но потом...
Эвелир последний раз проверил свое снаряжение - все ли закреплено, как надо, все ли оружие на месте. Рука его легла на эфес Меча. Это был не просто меч - один из тех, что носят обычные пехотинцы, а именно Меч, с большой буквы. Не бездушная железяка, которой хорошо кромсать врагов, не оружие, а верный помощник и защитник.
У Меча было имя - Пламя Битвы. Свое имя он полностью оправдывал, в бою с ним действительно было жарко, причем не его хозяину, а врагам, что пытались противостоять ему.
Этот клинок достался Эвелиру в первой его настоящей схватке, когда ему было всего лишь семнадцать. Меч был с наемником уже шесть лет, два года после поединка, когда он занимался обычными делами, и четыре года, когда воинское ремесло уже стало его профессией.
По клинку, извиваясь и сливаясь в причудливый узор, бежали руны. Это было имя меча, написанное на древнем языке, которым пользовались только маги.
Руны были нанесены одним чародеем, которого спас Эвелир. Он нашел его совсем обессилевшего, лежащего на земле в окружении еще трех людей, но уже мертвых (как выяснилось, они тоже были магами). Для Эвелира так и осталось загадкой, что там они не поделили между собой, но с тех пор Пламя Битвы стал еще и сильным магическим оружием, совсем не изнашивался и не требовал починки.
Прохладная тяжелая рукоять успокаивала намного надежнее всяких слов. Вскоре страх ушел, уступив место холодной решительности, такой же холодной, как и сталь кольчуги, покрывающей тело, словно вторая кожа.
Сколько вражеских воинов выйдет сегодня на поле сражения, и скольких из них унесет во владения смерти чей-то метко нанесенный удар?..
Эвелир вспомнил, как отец учил его сражаться: обращаться с мечом, луком, пращей и копьем. Учил хитрым приемам, которые не раз спасали Эвелиру жизнь. Отец был воином, который сейчас находился в отставке. После одного особенно тяжелого ранения он так и не смог полностью восстановиться и оправиться, и сейчас, стоило ему пробежать хотя бы сто саженей, долго не мог отдышаться.
Видно судьба тогда решила посмеяться над старым бойцом - он получил это ранение не в схватке или дальнем путешествии, а в родных горах, сорвавшись с утеса. Эвелир помнил, тогда ему было тринадцать, отца принесли домой, а изо рта тонкой струйкой стекала кровь. Эвелир тогда не испугался, он был уверен, что отец будет жить. Так и произошло...
Раздался звук рожка, что призывал воинов выстроиться для атаки. Где-то в отдалении раздался точно такой же звук, только на тон ниже. Воины начали перебираться через вал и строится там ровными шеренгами.
Эвелир последний раз глазами прошелся по толпе воинов, отыскивая глазами друзей, те тоже искали друг друга. Сзади кто-то хлопнул по плечу. Эвелир оглянулся. Там стоял его старый друг Кайдар, он улыбнулся, Эвелир подмигнул в ответ.
Слова были не нужны.
Командир войска, он же и герцог Эбезинский, был хорошим стратегом и полководцем. Он не полагался во всем на грубую силу, как многие другие военачальники Серпана, а предпочитал действовать обдуманно и всегда, если на то было время, планировал каждое сражение.
Вот и сейчас он разработал стратегию, которая была простой по своему исполнению, но довольно действенной. Заключалась она не в особой тактики ведения боя, а в необычном построении войска.
Было точно известно, что у герцога Растанского нет конников, а даже если и есть, то их настолько мало, что какой-либо роли в сражении они не сыграли. И потому пехотинцы в рядах герцога Эбезинского шли первыми, а за ними уже кавалерия, чтобы, когда одна пехота сшибется с другой, можно было бы без труда проникнуть во вражеский стан и посеять смятение в их рядах.
Но это было еще не все. Кроме того, кавалеристы выполняли функцию стрелков. Они были вооружены дальнобойными луками и арбалетами, чтобы издалека расстрелять вражеских воинов и посеять смятение в их рядах.
Войска медленно текли по земле, словно железная лавина. Копья и мечи разрывали остатки тумана, который так и не успел растаять. Солнце на востоке ярко разгорелось, и в его свете надвигающееся войско герцогства Растан выглядело особенно грозно и торжественно. Доспехи отражали блики солнца (восточный горизонт уже прояснился), и казалось, что не войско вовсе это идет, а огромная капля ртути катится по траве, готовая смести все, вставшее на пути.
Но хоть это и выглядело красиво и устрашающе, солнце светило воинам в глаза, и позиция их была намного хуже, чем у воинов Эбезина.
Все-таки в войске противника оказалось несколько конников, но их роль в сражении была чисто символической - они несли штандарт, на котором было изображена желтая лилия и полуторный меч на синем фоне.
У войска герцога Эбезинского тоже свое знамя - на желтом фоне щит с изображением зеленой змеи, кусающей себя за хвост.
На груди и рукавах у каждого из ратников была нашита та же эмблема, что и на стяге. По ней во время боя, когда начнется уже настоящее кровавое месиво, можно понять, кто враг, а кто свой...
Всего на стороне герцогства Эбезин сражались пять тысяч пехотинцев и четыре сотни конников, герцогство Растан выставило семь тысячь пехотинцев. Лучников, если не считать кавалерию, ни у кого не было.
Это сражение было решающим, и на него каждая из сторон вывела почти все свои силы, оставив лишь гарнизоны в особо важных городах и замках.
До настоящей бойни оставались считанные шаги. И хотя воины двигались довольно быстро, им самим казалось, что они идут медленно, словно перемещаются не на земле, а под водой. Впрочем, так всегда бывает в больших сражениях.
Лучники дали первый залп. Стрелы пронеслись по воздуху саженей сто двадцать и упали сверху на противников. Впрочем, те были готовы и успели среагировать, подняв вверх щиты. Многие стрелы воткнулись в толстое дерево, но те, что попали в цель, убивали сразу. Сомкнув ряды над телами павших, воины Растана тотчас же продолжили движение
Первая попытка не увенчалась особым успехом, но за первым залпом последовал второй, а за ним и третий...
И вот две армии встретились, проникая друг в друга пядь за пядью, и дробя строй противника подобно тому, как растение проникает в скалу, дробя каменный монолит.
Утреннюю тишину разорвал звон металла и крики воинов. Каждая из сторон до самого последнего момента держала строй, но это было очень трудно при таких условиях, и через очень непродолжительное время (которое самим воинам показалось вечностью) на поле царила уже полная неразбериха.
Последовало еще несколько залпов, после чего стрелять стало уже не так эффективно - можно попасть и в своих. Конники отложили луки с арбалетами, запрыгнули на коней (стреляли они стоя на земле), достали длинные пики и двинулись в атаку.
Они с разбегу налетали на вражеских пехотинцев, копья иногда находили цель, иногда били мимо. Бывало такое, что их просто вырывало из рук, или они ломались разлетаясь десятками осколков, словно были сделаны не из крепкого дерева, а из хрупкого льда.
Некоторые храбрецы врывались на коне в гущу сражения, орудуя изо всех си полуторным мечом, но такие попытки обычно плохо кончались. Ноги коня быстро перерубали, а на всадника набрасывалось порой сразу по пять пехотинцев. От таких атак пало около пятнадцати пеших воинов и шесть всадников.
Эвелир выхватил меч и пошел вперед, выискивая глазами того, кто должен был стать его первой жертвой. Внезапно его охватила какая-то странная жажда - жажда убивать. Ему хотелось как можно скорее обагрить свой меч в крови врага.
Отовсюду слышались протяжные, наполненные болью и страхом, стоны раненых, которых друзья еще не успели оттащить за спасительный вал, предсмертные крики умирающих и какое-то истерическое ржание покалеченных лошадей.
Все пространство было залито кровью и усеяно трупами. Строй распался, воины сбились в группы по два три человека, прикрывая спины друг другу; кто-то в одиночку сражался сразу против двоих-троих. Эвелир посмотрел вокруг - никого из его друзей рядом не было. Придется действовать одному.
На пути наемника попался пехотинец с эмблемой Растанского герцогства. Эвелир молча рубанул мечом сверху. Воин успел заблокировать его удар, однако, следующий, нацеленный в незащищенное горло оказался последним. Умирающий хотел что-то закричать, но губы его лишь беззвучно открывались, а изо рта побежала кровь. "Совсем как тогда у отца", - отстраненно подумал наемник, а жажда крови стала еще сильнее.
Перешагнув через мертвое тело, Эвелир отправился дальше. Губы его кривила абсолютно неуместная сейчас улыбка. Выглядел он жутко.
Сзади раздались торопливые шаги и легкий звон. Эвелир оглянулся. На него бежал еще один пехотинец. Он был высокий, лет сорока отроду. Произведя несильный удар сверху, враг тотчас же чуть отклонился и ударил в незащищенный бок наемника. Много кто применял этот прием по отношению к Эвелиру, да и сам наемник не брезговал им, поэтому он легко разгадал намерения врага.
Парировав обманный удар, Эвелир отклонился и нанес ответный, метя по ногам. Этот маневр ему чуть было не удался, но воин был опытным и успел отпрыгнуть назад. Не давая врагу оправится, наемник нанес тычковый удар в живот, (крови почти что не было) Пехотинец упал. Следом последовал добивающий удар плашмя в голову. На шлеме образовалась вмятина, воин дернулся и затих.
За этими двумя воинами в лучший из миров отправился еще один, имевший неосторожность преградить дорогу Эвелиру. Следующие несколько мгновении прошли относительно спокойно, никто не покушался на жизнь наемника. И тут внезапно в голове у него словно бы раздался голос: "Пригнись!". Эвелир послушно выполнил команду. Он привык доверять своим чувствам - они очень редко обманывали его. Эта была особая воинская интуиция, не будь которой, Эвелир уже давно бы сгинул в самом первом бою. Именно это чувство и отличает настоящего воина от смазки для мечей и копий.
Прямо над головой просвистел наконечник копья. Первая мысль - это свой, просто ошибся, ведь удар нанесен явно с лошади. Эвелир поднял глаза.
Он ошибся. На спине всадника эмблема герцогства Растан. Выходит, у них все-таки есть кавалерия
Эвелир до глубины души был возмущен той подлостью, с которой на него напал этот "воитель".
- Эй ты, ублюдок! - проорал он вдогон всаднику.
Светло-коричневый в яблоках конь затормозил и развернулся. Эвелир увидел суровое лицо наездника. Почти сросшиеся брови, глубоко посаженные льдистые глаза, рот, сжатый в одну тонкую нитку. Волос из-под шлема видно не было. Облачен ратник в плащ синего цвета, на котором вышита желтая лилия и меч. Под тогой угадывалась кольчуга. На руках - перчатки из толстой дубленой кожи, а ноги закованы в кольчужные сапоги.
- Это ты мне? - спросил всадник тихо, но каждое слово его доносилось очень отчетливо, перекрывая шум сражения.
- Тебе-тебе, - произнес наемник.
- Мне? - казалось, всадник был удивлен.
- Ты дерешься как трус! - выкрикнул Эвелир. - Только трус способен ударить сзади без предупреждения. Слезай с коня, и будем сражаться на равных!
- А больше ты ничего не хочешь, - воин захохотал.
- Ты трус, - уверенно повторил Эвелир.
- Я мог бы тебя убить сейчас, например вот так, - мимолетным движением кавалерист выхватил откуда-то нож, и метнул его так, что наемник не смог уклониться и при всем своем желании. Клинок пролетел в одной пяди от лица, обдав кожу холодом. Внутри все оборвалось. - Но я не буду этого делать. Я сражусь с тобой, чтобы ты убедился, что я не трус, и никто не смеет так называть меня.