Шел дождь. Взмах стеклоочистителей сбрасывал со стекла капли воды, убирая пелену с глаз. Фары выхватывали из темноты мокрую дорогу, грязную обочину и пространство, расчерченное косыми полосами дождя. Иногда проносились встречные, ударяя светом по глазам, и заливая водой и без того забрызганное ветровое стекло.
Отпуск начался дождём. Можно было подождать до утра, и выехать на рассвете, дождь, возможно и прекратится, но я люблю, когда отпуск начинается с дороги. Еще днём мой ум занимали алгоритмы, программы, а сейчас старенький "жигулёнок" уносит меня в ночь, сквозь дождь и ветер за перевал, туда, где нет ни задач, ни формул, ни научных семинаров, где есть только море и горы, полные покоя и тишины.
Минула полночь, встречные попадались реже, и летящие навстречу капли дождя, в свете фар, создавали впечатление нереальности мира, затерянного в глубокой ночи. Реальность осталась где-то там, за чертой угасшего дня, а здесь, в темноте, всё пространство казалось наполненным неясными призраками линий разметки, дорожных знаков, деревьев, капель дождя. Они внезапно возникали из тьмы, и мелькнув на мгновение перед ветровым стеклом, вновь убегали во тьму, так и не успев обрести реальность.
В свете фар на обочине, сквозь муть дождя возник неясный силуэт, я снизил скорость. У края дороги стояла женщина, она подняла руку. Обычно я не беру пассажиров, общество незнакомых людей, пусть даже случайных попутчиков, нарушает то состояние комфорта и спокойствия, которое дает одиночество. Но была глубокая ночь, шёл дождь, и я пожалел эту женщину, одну на мокрой ночной дороге.
- Не довезёте до перевала? - спросила она, открыв переднюю дверь.
- Садитесь, - ответил я, - как раз еду в ту сторону.
Она села, и мы поехали. В темноте я не мог хорошо рассмотреть её, внимательно вглядываться в случайную пассажирку бестактно, да и отвлекаться от управления на скользкой ночной дороге опасно, но что-то показалось мне в её облике странным. Стройная фигура в дорожном плаще, спадающие на плечи волосы, и приветливые, спокойные черты лица. Но что-то было не так. Если бы я не остановился, она бы для меня осталась призраком, внезапно возникшим из тьмы, и вновь исчезнувшим в темноте. Но я остановился, и призрак одинокой женщины на ночном шоссе обрёл плоть, всё ещё оставаясь за чертой реальности. Они сидела в машине рядом со мной, но состояние нереальности не исчезало. Развеять его мог ночной разговор со случайной попутчицей, но я молчал, не желая разрушать это хрупкое очарование ночной дороги. Она заговорила первой.
- Извините, - сказала она, - я ехала автобусом, он сломался недалеко от шоссе, вот и решила выйти на трассу, в надежде остановить попутку. Спасибо Вам. Четыре машины уже проехали, никто не остановился.
Я бросил мимолетный взгляд на пассажирку, и понял, что мне показалось в ней необычным. Одежда её и обувь, несмотря на дождь, была сухой и чистой. Не похоже, чтобы она шла под дождём по грязной мокрой дороге несколько километров. Словно отвечая на мои мысли, она продолжала:
- Хорошо, что ещё не было дождя, он начался несколько минут назад.
Но асфальт был мокрым, и весьма сомнительно, чтобы здесь, в этом месте дождь начался только сейчас, ведь он сопровождает меня всю ночь. Ехали молча. Эта женщина, внезапно возникшая на ночной дороге, так и не стала реальностью для меня. Её призрак чуть дольше задержался в моём сознании, чем призраки мелькавших за окном предметов. На перевале она выйдет, пути наши разойдутся, и я больше никогда не вспомню о ней. Равнина кончилась, дорога серпантином вползала в горы. До перевала оставалось совсем немного, и я подумал: "А где же она собирается выйти?" Вблизи перевала нет ни одного селения, ни одного дома, никаких признаков жилья.
- На самом перевале, - сказал она, - есть дорога влево, она ведет к вершине, к полуразрушенному средневековому замку, там я живу. Вам не трудно будет подвезти меня туда? А то дождь никак не кончается.
- Подвезу, я не спешу, сегодня у меня отпуск начинается.
- Вот и прекрасно! Спасибо Вам. Желаю приятного отдыха.
Странным показался мне наш разговор - я не задавал вопросов, а она словно отвечала на мои мысли. Но самым странным было то, что я точно знал - никакой дороги на перевале нет. Никакой другой, кроме той, по которой мы ехали. Да и древних развалин вблизи вершины тоже не было, сама вершина отдаленно напоминала разрушенный замок, зубцы её, словно башни, впивались в небо, но никаких построек вблизи не было никогда. Я езжу каждый год через этот перевал, всю окрестность исходил пешком, с рюкзаком за плечами, и ничего подобного не видел.
Я не ответил, ничем не выразил своего удивления, продолжал вести машину по крутой горной дороге, проходя поворот за поворотом. Но когда мы поднялись на перевал, я совершенно четко увидел перекресток, дорогу, уходящую влево, хотя никогда прежде не видел её.
- Вот сюда, на эту дорогу, - сказала незнакомка.
Я молча повернул влево. Дорога была узкой, крутой, сквозь заросли леса пробиралась она к вершине. "Если будет встречный - не разойдемся, - подумал я, - даже съехать некуда".
- Не беспокойтесь, - сказала моя попутчица, - встречных не будет, по этой дороге никто не ездит.
Лес закончился, дорога, петляя между скал, привела нас к небольшому плато вблизи вершины. У края, возле самого обрыва приютился полуразрушенный замок, которого я никогда ранее не видел.
- Ну вот, мы и приехали, - с легкой улыбкой сказала женщина. - А знаете, что? Оставайтесь до утра, Вы ведь устали, а впереди ещё непростой путь.
Я согласился, вопросы один за другим возникали в моём мозгу. Ответа не было. Кто она, эта женщина? Откуда здесь дорога и замок? Состояние нереальности, возникшее с наступлением ночи, только усилилось. Казалось его очень легко разрушить, стоит лишь отказаться от предложения, и уехать в ночь; скоро наступит рассвет и всё расставит по своим местам, но возвращаться к действительности не хотелось.
- Идемте со мной, - сказала она, - машину можете оставить здесь, никто её не тронет.
Мы подошли замку, ворота были открыты.
- Вы не закрываете на ночь ворота? - удивленно спросил я.
- А зачем? Эти ворота никогда не закрывают. Мне некого опасаться. Входите. Вот сюда, направо, - сказала она.
Я вошел в небольшой зал, откуда-то сверху струился свет, но источника его не было видно нигде. Свет словно заполнял собой всё пространство. Теперь я мог лучше рассмотреть странную незнакомку. Сказать, что она была прелестна - значит не сказать ничего. От неё веяло чистотой и спокойствием. Чистотой, исходящей от непорочности души, и спокойствием существа, живущего в полной гармонии с миром.
По узкой винтовой лестнице мы поднялись в верхний зал круглой формы с высоким сводчатым потолком, заполненный всё тем же непонятным, мягким светом. Ни на потолке, ни на стенах никаких украшений не было. Только четыре двери с обозначениями сторон света, как на старинном компасе - вот и весь интерьер зала.
- Здесь четыре комнаты, - показала она на двери. - Можете выбрать любую, оставайтесь здесь столько, сколько Вам захочется.
- Спасибо, но я заказал домик на причале, намерен провести отпуск там.
- Если захотите, приезжайте сюда.
- Но кто Вы? Я прекрасно знаю эти места, и никогда не видел ни дороги, ни замка. Откуда всё это здесь?
- И замок, и дорога - всё это построено ещё в средние века. Часть замка уже разрушилась, но оставшиеся помещения вполне пригодны для жилья.
- Я почему-то ни разу не видел ни дороги, ни замка.
- Можно сотни раз проходить мимо обычных вещей, и не замечать то необычное, что кроется в них. Люди каждый день видят деревья, цветы, но не все умеют с ними говорить.
- Разве деревья и цветы говорят? - удивился я.
- Конечно, они говорят, надо только уметь слышать. Люди станут мудрыми и счастливыми только тогда, когда научатся понимать голоса зверей, птиц и цветов.
- Где-то я уже слышал эти слова.
- Они записаны в древних священных книгах.
- Но эта дорога, замок. Причем здесь птицы и цветы?
- Если бы Вы понимали то, что говорят цветы, они рассказали бы Вам, что мир совсем не такой, каким кажется, и Вы бы увидели и эту дорогу, и замок, и многое другое.
- А почему же я всё это вижу сейчас?
- Потому, что вы со мной.
- Но кто же Вы? Каким образом очутились Вы там, на ночной дороге?
- Я же говорила, автобус сломался.
- Не похоже, что Вы шли под дождем по мокрой, грязной дороге! А, может быть, Вы... с другой планеты?
Она засмеялась. Смех её звучал, как серебряный колокольчик в ночной тишине.
- Когда вы вдруг видите то, на что прежде не обращали внимания, вы ищете инопланетян, прилетевших с далеких звёзд, и не подозреваете, что разгадка совсем близко, рядом, в вас самих. Идемте на крышу замка, я покажу Вам мир, который Вы не видели прежде, хотя и смотрели на него каждый день.
По той же лестнице мы поднялись на крышу замка. Дождь кончился. Облака, покрывавшие небо ещё несколько минут назад, рассеялись каким-то странным образом. Над нами сияли звёзды, внизу мерцали огни города, расположенного у подножья горы, на самом берегу моря. Темные силуэты гор прорисовывались на фоне звёздного неба. И всё это: и небо, усеянное звездами с вуалью млечного пути, и горы, застывшие и темноте, и город внизу, под нами, блистающий тысячами огней, и море темное и спокойное - наполняли душу красотой и гармонией мира.
- Как красиво! - воскликнул я.
- Вот, взгляните, там внизу дорога, - показала она, подойдя к самому краю крыши. - Завтра, когда будете ехать по ней, сможете увидеть этот замок вон с того поворота. Это единственное место, откуда можно увидеть замок с дороги.
Она стояла на самом краю обрыва, и у меня всё похолодело внутри.
- Осторожно! - воскликнул я. - Так можно упасть!
- Упасть? - она снова рассмеялась.
Потом легко оттолкнулась и взлетела. Дыхание перехватило, я боялся пошевелиться, наблюдая за её полётом. Это был сон, волшебный, невероятный сон. Она летела, широко раскинув руки, ветер развевал её волосы. Сделав круг, она плавно опустилась на крышу замка рядом со мной.
- Что это было? Сон? - спросил я. - Только во сне я видел, как люди летают, мне снилось, что и я умею летать.
- Нет, это не сон, - тихо ответила она. - Все люди умеют летать, они все летали, давным-давно, но теперь они забыли об этом, и только во снах приходят к ним воспоминания далеких веков. Попробуйте, ведь это так просто! Вы тоже умеете летать.
- Но я боюсь. Боюсь, что ничего не получится. Мне часто снилось, что я летаю, и казалось - это реальность, но просыпался, и понимал - это был только сон.
- Не бойтесь, просто оттолкнитесь вверх и летите. Вспомните свой сон, и знайте - это был не сон, это было наяву.
Я оттолкнулся от крыши замка, и каково же было моё удивление, когда я действительно взлетел. Я мог свободно управлять своим полётом, достаточно было только мысли. Она взлетела вслед за мной.
- Вот видите, это совсем не трудно, - сказала она, - я покажу Вам мир, какого Вы еще не видели.
Мы летели над городом, блистающим мириадами огней, над темными вершинами гор, над скалами и утесами, над долинами рек, серебрящихся в свете луны, над морем, отражающим звёзды в тихой, уснувшей воде. Мы поднимались всё выше и выше, и когда легкие перистые облачка вспыхнули пламенем пробуждающейся зори, она сказала:
- Пора возвращаться, скоро утро. Нужно собрать росу с листьев и приготовить чай.
- Вы готовите чай из росы?
- Конечно, разве Вы никогда не пили чай из росы?
Чай из росы был великолепен, никогда в жизни я не пил такого прекрасного напитка. Мне не хотелось покидать свою таинственную незнакомку, но нужно было ехать, на причале был заказан домик, лодка, и если я не приеду, всё это отдадут другим, хоть я и оплатил проживание на месяц вперёд. Реальность звала меня, ночь кончилась, наступило утро, день будет обыденным, таким, как всегда, но я ошибся, действительность не вернулась ко мне вместе с рассветом.
- Спасибо Вам, мне пора.
- Можете остаться, если хотите. Прилетайте ко мне в любое время, только старайтесь, чтобы люди не видели, что Вы умеете летать. Люди, которые не могут делать то, что могут другие, не пытаются изменить себя, а обвиняют тех, других в том, что они не такие, как все.
- Я прилечу к Вам, обязательно прилечу.
Я сел в машину и запустил мотор, взглянул на свою незнакомку, помахал ей рукой, и поехал. Я подумал, что так и не знаю её имени, и вдруг понял, что это совершенно не важно, не имеет никакого значения.
Я спускался по горной дороге, туда, где на причале меня ждал маленький домик и лодка. Уже остались позади скалы, и дорога шла вдоль долины узкой горной реки. Впереди, за поворотом, показалось селение, я снизил скорость, и вдруг из густого кустарника, наперерез машине, выбежал кот. Что есть силы нажал я на тормоз. Раздался визг заблокированных колёс, и кот успел проскочить перед самой машиной. Он остановился на противоположной стороне дороги, обернулся, и посмотрел на меня диким, перепуганным взглядом.
- Куда прешь, чёртов котяра! - гаркнул я на него. - Не видишь, что ли? Я же мог тебя задавить!
- Разъездились тут! - прошипел он в ответ. - Бедному коту и дорогу перейти негде!
Самое удивительное было не в том, что я услышал ответ кота, а в том, что воспринял это, как вполне естественное явление.
- Ты извини, брат, но не видел я тебя, смотреть надо, когда через дорогу бежишь. - ответил я коту.
- А я видел? Из-за поворота выскочил! Углядишь тут!
- Ладно, не серчай, зовут-то тебя как?
- Когда у людей жил, Васькой звали, а теперь никак не зовут, всё больше гонят. С тех пор как выгнали из дому, совсем жизни не стало.
- А за что же выгнали тебя, друг кошачий?
- Да, мясо со стола стащил! Жалко им, что ли, мяса этого?
- Ну, зачем же ты так? Голоден был?
- Да, нет, не голоден. А так просто. Мясо на столе лежит, и нет никого, ну, как не взять? Попробовать хотел, что они едят, и чем меня кормят.
- Слушай, Васька, я на рыбалку еду, ты рыбу ешь?
- Спрашиваешь! Конечно ем, если дают, сам-то я рыбу ловить не умею!
- Тогда поехали со мной, садись, - я открыл дверцу.
Кот вскочил в машину, и уселся на переднем сидении. Все время, пока мы ехали, он, положив передние лапы на торпедо, внимательно следил за дорогой. Когда мы выехали за пределы села, кот начал проявлять беспокойство.
- Ты не бойся, Васька, я тебя не брошу, - успокоил я кота.
Наконец мы подъехали к причалу. Я оставил на стоянке машину, получил у дежурного ключи от домика, взяв удочки и рюкзак, и усадив кота на плечо, пошел на причал.
Было тихое утро, вода была спокойна и прозрачна, легкая дымка висела над морем, у самого горизонта, горы, пробудившиеся от сна, застыли на фоне посветлевшего неба; полутени-полупризраки бродили в глубинах долин, куда не проникали ещё лучи восходящего солнца. Я решил сразу же выйти в море, наловить рыбы. Сложив в лодку удочки, я спросил кота:
- Ты как, со мной поедешь, или тут, в домике подождешь?
- Лучше с тобой.
- Тогда прыгай в лодку.
Кот запрыгнул в лодку, мы отчалили. Васька уселся на корме, и никак не мог дождаться, когда мы доберёмся до места лова. Отойдя от берега метров двести, мы подошли к одиноко торчащей скале, где в прошлом году был неплохой клёв, я бросил якорь.
- Ну вот, здесь попробуем.
Клёв действительно был неплохой, хватило и на уху, и коту на завтрак. Уплетая только что пойманную рыбу, кот блаженно мурчал.
- Ну что, Васька, наелся? - спросил я его.
- Ох, наелся! Давно так не ел!
- Тогда поплыли домой, ты-то наелся, а мне ещё уху сварить надо, я сырую рыбу не ем.
- Ну, и зря. Сырая рыба вкуснее. Почему это вы, люди, всегда варёное едите? Ничего вы не понимаете в настоящей пище.
Когда мы вернулись к причалу, я принялся варить уху, а кот дремал, растянувшись под теплыми лучами солнца, которое едва поднявшись над горизонтом, ласкало землю своими лучами, ещё не опаляя её полуденным зноем. Уха получилась вполне съедобная, хотя кот моё мнение по этому вопросу не разделял. От ухи он брезгливо отвернулся, проворчав:
- Ну, какой идиот портит запах рыбы лавровым листом?
После завтрака мы отправились спать. Я не спал всю ночь, и теперь, после сытной ухи, от усталости слипались глаза. А кот в любое время суток, после обильной еды не находил себе лучшего занятия, чем сон. Я с наслаждением растянулся на кровати, а Васька улёгся на коврике.
- Васька, иди ко мне на кровать, - предложил я коту.
- Раньше мне никогда не разрешали на кровати спать, - ответил он.
- Да, ладно, ложись, я разрешаю!
Долго уговаривать Ваську не пришлось, он залез на кровать, и улегся на подушке, у моей головы.
Когда я проснулся, солнце уже клонилось к закату. Кот сидел на кровати, и умывался. Заметив, что я проснулся, он спросил:
- Ну, что, ужинать будем?
- Ты поешь, а я не буду, мне тут отлучиться надо, навестить кое-кого хочу. Дверь не закрываю, хочешь - спи, хочешь - гуляй, а я к утру вернусь.
- Кто, женщина?
- Не твоё кошачье дело!
- Ясно, женщина, - философски заключил Васька. - И чем вы, люди, от котов отличаетесь? Только тем, что на двух ногах ходите, да рыбу вареную едите?
- Ладно, Василий, потом поговорим на эту тему, - прервал я кота, - я пошёл, не скучай тут без меня.
Я поднимался по крутому склону, а когда совсем стемнело, взлетел, и набирая высоту, направился к вершине. Всё оказалось очень просто, как прошлой ночью. Я чувствовал себя легко и свободно. Не знаю как, но я безошибочно определял направление полета. Я просто знал, что нужно лететь "туда". Вскоре я увидел зубцы вершины, чернеющие на фоне темно-синего неба, и замок над обрывом. Она стояла на крыше, и заметив меня, взлетела навстречу.
- Добрый вечер, - сказала она. - Как Вы провели день?
- О, я целый день проспал! Только утром наловил рыбы, сварил уху, а потом спал до вечера.
Я рассказал ей о том, как встретил кота, как обнаружил у себя способности понимать кошачью речь.
- Вот Вы и начинаете постигать мир, - ответила она, - а теперь мы полетим в лес, я покажу Вам ещё кое-что.
Мы прилетели в лес, что рос у подножья вершины, и плавно опустились на землю.
- Тихо, - сказала она, - слушайте!
Я прислушался, звучала прекрасная тихая мелодия, словно миллионы колокольчиков звенели разными голосами.
- Что это? - тихо спросил я.
- Это растет трава, - шёпотом отвечала она. - Она растет по ночам, а утром можно услышать, как говорят меж собой цветы. А если подняться высоко-высоко, то можно услышать, как смеются звёзды.
Мы снова взлетели, и набрав высоту, с которой уже не доносились звуки земли, услышали тихий серебряный звон.
- Слышите? - спросила она. - Это звёзды смеются! Они смеются и что-то говорят друг другу.
- А Вы понимаете, о чём они говорят?
- Нет, для того, чтобы понять мудрость звёзд, нужно прожить много-много веков. Звёзды живут давно, очень давно, и знают то, что не ведомо людям.
Когда мы спустились к замку, было уже раннее утро, и мы слушали, как колокольчики цветов, раскрывшись навстречу первым солнечным лучам, беседуют меж собой.
- Мне пора, - сказал я, - нужно ловить рыбу, кормить кота.
- Тогда летите, счастливо Вам. Я буду ждать Вас этим вечером. Вы прилетите?
- Конечно, - ответил я, - до свидания.
Время моего отпуска пролетело быстро. По утрам мы с котом выходили в море, ловили рыбу, а когда первые звёзды появлялись на потемневшем небосклоне, я улетал к ней, в замок на краю обрыва. Мы летали до самого рассвета, слушали, как смеются звёзды, как растет трава, как с первыми лучами солнца начинают свою беседу цветы. Мне не хотелось уезжать, я знал, что там, за перевалом та хрупкая, нежная нереальность, охватившая меня, будет разрушена, обыденность вернется в мою жизнь, в моё сознание, и всё снова станет серым и блеклым. Я хотел остаться, но не мог - меня ждала работа, диссертация, невеста, которая так не хотела отпускать меня одного перед самой свадьбой.
Я собрал вещи, погрузил их в машину, и сказал коту:
- Ну что, Васька, поедешь со мной в город? Будешь жить у меня.
- Поеду, я ведь уже привык к тебе.
- Тогда садись, поехали.
Кот прыгнул в автомобиль, уселся на переднем сидении, и мы покинули наш причал. Когда мы поднялись на перевал, я повернул на узкую крутую дорогу, ведущую к замку. Она ждала меня у ворот, она знала, что я непременно заеду. Я остановился, выключил двигатель:
- Подожди меня в машине, Василий, я сейчас, быстро.
Кот встал на задние лапы, так, чтобы видеть через стекло. Я подошел к ней. Тихая, легкая грусть охватила меня, как не хотелось с ней расставаться!
- Я приехал проститься, - тихо сказал я.
- Прощайте, - ответила она так же тихо. - Вы можете в любое время приехать сюда, если пожелаете.
- Я приеду, обязательно приеду. А теперь прощайте, мне пора.
Когда я вернулся домой, в свой привычный мир, я понял - что-то во мне изменилось. То, что раньше казалось важным и значительным, теперь виделось совершенно не существенным, а мелочи, которых я прежде не замечал, приобрели какой-то особый смысл. Моя диссертация, подготовленная к защите, теперь волновала меня значительно меньше, чем здоровье бродячего кота, которого покусали собаки. Мы прогуливались с Васькой по двору, и увидели, как две собаки загнали в угол кота. Мы отогнали их, но одна из собак всё же успела схватить несчастного кота за шкирку. Я регулярно возил его в поликлинику на процедуры, покупал дорогостоящие лекарства, и был счастлив, когда тот пошел на поправку. Я не мог наслаждаться вечерним покоем летнего парка, всю душу мою пронизывала боль травы, пробивающейся сквозь асфальт. А по утрам я просыпался от плача цветов, задыхающихся в копоти и гари города.
Мой научный руководитель начал проявлять беспокойство по поводу отношения к работе над диссертацией, он вызвал меня для серьёзной беседы:
Когда ты собираешься выходить на малую защиту? - с тревогой в голосе спросил он. - Все сроки уже прошли. Ведь работа твоя готова, чего же ты ждешь?
- Дело в том, Владимир Сергеевич, что я не вижу особого смысла в своей работе.
- Как? Ведь работа ободрена ведущими специалистами нашего института, получены акты реализации. А ты не видишь смысла?
- Но в моей работе нет ничего особенного. Это рядовая, обычная работа. Ничего нового науке она не даст.
- А ты хочешь чего-то особенного? Выдающегося? Да, выдающаяся работа - это девяносто девять процентов гарантии шумного провала, и только один процент вероятности успеха! А твоя работа ровная, стабильная, тема выигрышная, она пройдет на учёном совете без возражений.
- Я в этом не сомневаюсь. Но уверен, что после защиты её положат на полку, и никто, никогда не поинтересуется ей. Она будет пылиться, как и многие подобные работы, пока не пойдёт на макулатуру.
- А ты чего хочешь? Чтобы главы твоей работы вошли в учебники? Если хочешь чего-то добиться в науке, нужно идти по ступенькам. Первая ступенька - это кандидатская диссертация.
- Шагать по ступенькам лестницы, которая никуда не ведёт? Посредственная кандидатская, бездарная докторская, что дальше?
- А добавка к зарплате тебя не интересует? А положение в научном обществе?
- Но ведь тема бесперспективная. Никакой пользы, кроме добавки к моей зарплате, от этой работы нет.
- Ведь есть же акты реализации!
- Владимир Сергеевич, Вы же прекрасно понимаете, что акты липовые. Никто никогда не станет строить автоматизированную систему управления на основе положений и алгоритмов, разработанных в моей диссертации. Каждый разработчик будет искать свои методы, наиболее соответствующие особенностям объектов управления. В практической работе никто не станет заниматься ерундой.
- Ты хочешь сказать, что весь наш НИИ занимается ерундой?
- За весь НИИ говорить не буду, но наша лаборатория, действительно занимается ерундой. Никакой практической пользы от наших исследований нет.
- Думаешь, я этого не понимаю? Ты самый умный? Самый сознательный? Нам выделяют средства под тематику, а это зарплата целого коллектива! И твоя, в том числе! Хочешь, чтобы все мы остались без работы?
- Я не хочу никого лишать работы, но выходить на защиту со своей темой я не вижу смысла.
- Не видишь смысла? Не понимаешь, что подводишь весь коллектив? Ты подводишь меня, в первую очередь, как своего научного руководителя! Нужно жить, как все! Через две недели я назначаю малую защиту, это согласовано с руководством института. И ничего слышать не хочу!
Домой я пришёл усталый и разбитый. Мне совершенно не хотелось заниматься диссертацией. Но подвести людей, которые ничего плохого мне не сделали, которые всей душой болели за меня, не мог, не имел права. Я достал работу из письменного стола, и только начал читать, как меня отвлёк телефон. Звонила Юлька.
- Куда ты пропал? Мне нужно срочно поговорить с тобой! Ты вообще думаешь о нашей свадьбе?
- Ну, вообще-то думаю.
- И что же ты думаешь? Нас расписывают в ноябре! Ты представляешь себе, что это значит?!
- Это значит, что свадьба будет осенью.
- Это значит, что я буду белым свадебным платьем подметать осеннюю грязь!
- Но необязательно быть на свадьбе в белом платье до самого пола. Можно придумать что-нибудь соответствующее осенней погоде.
- Что? Хочу иметь длинное белое платье! Как все! Я что, хуже других? Делай, что хочешь, но добейся, чтобы дату нашей регистрации перенесли на август!
- Но в августе у меня защита диссертации!
- Ничего не хочу знать! Для тебя диссертация важнее меня?
Она бросила трубку.
Она тоже хотела, чтобы я был, как все. Чтобы всё было как у других. Ничего особенного, ничего выдающегося. Всё, как обычно.
Я с успехом прошёл малую защиту, договорился о переносе даты регистрации в ЗАГСе на конец августа. Все были довольны, и мой научный руководитель, и Юлька. До свадьбы оставалось несколько дней, и вдруг я бросил всё, сел в машину, никому ничего не объясняя, и рванулся по ночному шоссе к перевалу.
Я надеялся, что снова встречу её, но проходил поворот за поворотом, а на обочине никого не было. Я остановился на перевале, в надежде отыскать дорогу к вершине, к полуразрушенному замку, но дороги не было. Я оставил машину на площадке около турбазы, чуть ниже за перевалом, и пошел к вершине. Я продирался сквозь густой лес, пока не вышел на плато, где летом стоял полуразрушенный замок. Но и его не было. Только скалы, обрыв, да зубцы вершины, устремлённые в небо, и больше ничего. Тяжёлые, серые облака рвались в клочья о скалы, истекая холодным мелким дождём. Осенний холод проникал в душу, наполняя её унынием и безысходностью. Я понял, что ничего, ничего уже больше не будет. Никогда.
Я стал таким, как все. Я женился, защитил диссертацию. Я разучился понимать язык зверей, птиц и цветов, и летать я больше не умею.