У нее было совершенно круглое лицо. Как говорят "лунное". Абсолютно не в его вкусе. Абсолютно. К тому же восточный разрез глаз. Он тоже это не очень любил. Глаза, что греха таить, бездонные, практически черные, и разрез идеальной формы, но не в его вкусе, хоть стреляй. Луну обрамляла идеальная грива волнистых черных волос. До самых плеч. Прекрасные волосы, но, опять же - черные! Не то чтобы он был непреклонным фанатом блондинок... У него были разные женщины, но эти волосы были немного "с перебором", черные до синевы, вороньего крыла. Такие ему не нравились. Губы тонкие. Полная чушь, но он считал, что пухленькие губки говорят о страстности, тонкие - о холодности. Тонкие губы не любил. Довершал эту картину маленький остренький носик. Прямо по центру луны. Из-за его малости, казалось, что на лице чего-то не хватает. "Бороды", - подумал он и чуть не расхохотался. Ноги толстоваты. По крайней мере, видимая из-под юбки их часть. Талия? Талия создается путем затягивания потуже элегантного ремешка на юбке. Грудь вообще рассмотреть невозможно. На ней был белый свитер "под горло", пиджак, а сверху распахнутый белый халат. Она была похожа на врача. Видно, что грудь не маленькая, но может это бюстгальтер такой, как они там у них называются... Поддерживающий?
- Ирина Васильевна. - Представилась она.
- Олег Иванович.
Ладонь тонкая, как ему нравилось. Пальцы хрупкие, ухоженные. "Ну что ж... уже лучше" - подумал Олег и улыбнулся. Он прикоснулся к ладони еле-еле, могло показаться даже, что нежно, но он просто боялся сделать ей больно. В свои сорок три Олег был сухощав, высок, два раза в неделю посещал тренажерный зал, носил гламурную небритость и дорогие костюмы.
- Ваше рабочее место будет вот здесь, если не возражаете.
- Никаких возражений, - он не дал ей закончить, - как скажете.
О том, что Олегу нужно лететь в Новосибирск, в обычной своей легкомысленной манере ему сообщила секретарша Леночка. О том, зачем лететь - старший научный сотрудник и, по совместительству, очкарик, рубаха-парень и друг Серега Кривошеев. Оказывается, там, на меткомбинате, отлили какой-то уникальный сплав, уникальность которого Олегу и нужно было доказать. На резонный вопрос Олега, почему железяку нельзя переправить в Москву, его руководитель, профессор Локтионов, не отрываясь от бумаг, пробурчал что-то невнятное, что в процессе расшифровки (уже в коридоре) Олег понял как "ничего с тобой не сделается за пару дней, заодно и проветришься".
"Ты не в эфире?". Это была их, теперь уже многолетняя, подколка. Жена Олега - Наталья - работала на телевидении. Пару лет она вела очень популярную программу на очень популярном канале, а потом решила, что журналистика - это не кукла в телевизоре, и стала развиваться. С тех пор ее имя было только в титрах. Теперь она не вела программы. Она их готовила. С момента, когда Наташа ушла из газеты на телевидение, их телефонные разговоры никогда не бывали продолжительными. "Я завтра лечу в Новосибирск" - "Зачем?" - "Дикие местные племена коллег нашего Локтя откопали там какую-то железяку" - "Во сколько самолет?" - "В десять тридцать" - "Поняла, до вечера" - "Пока".
Как такового "вечера" не состоялось. Наталья задержалась на каком-то банкете в честь хрензнаеткого, и когда приехала, Олег уже спал. Утром они наспех позавтракали, затолкали в летную сумку Олега вещичек "на пару дней", поцеловались, и такси увезло Олега в аэропорт.
Олег уже давно не останавливался в гостиницах. Его должность и регалии позволяли ему в подобных случаях не толкаться в бесполых коридорах, а снимать комфортабельные квартиры где-нибудь неподалеку от места его временной работы. Вот и в этот раз он снял однокомнатную квартиру, как сейчас говорили "студию", с джакузи, отличной мебелью, телевизором в пол-стены и крохотной, но очень хорошо упакованной кухней. Потом позвонил "коллеге их Локтя" профессору Бовэ (странная для новосибирского профессора фамилия), сказал о своем приезде и готовности завтра выйти. Все-таки долгий перелет, часовые пояса и все такое... Бовэ сказал, что закажет пропуск, пришлет машину и ждет его к десяти.
После московской слякоти новосибирские минус двадцать три ослепили шикарным снегом, веселыми, такими же спешащими, как и в Москве, но веселыми людьми. Олег любил этот город. Он бывал здесь не первый раз, и теперь с удовольствием акклиматизировался, прогуливаясь по трескучим улицам.
Утром, в десять, он был на месте, и, после обязательных в таких случаях, почти протокольных представлений, вопросов о том, как устроились (московский гость как-никак...), Олег увидел ее. Луну. Ирину Васильевну. С чуть толстоватыми икрами, перетянутой талией и тонкими ладошками.
Остаток дня прошел в полном погружении. Заказывались какие-то анализы, брались пробы, куда-то звонилось, оттуда что-то отвечало, чуть позже (Олег и не заметил) у них появился помощник. Будущего светилу науки тоже звали Олег, но в силу молодости, утонченной расхлябанности (девченки по нём, наверное, пачками плачут), его называли Олежкой. Олежка был спор, болтал мало, на московского гения посматривал с интересом и плохо скрываемым восторгом.
- Олег Иванович, давайте уже прервемся до завтра.
Олег оторвал свой взгляд от монитора, на котором амазонкой распластался график температурных испытаний (пришел час назад), и улыбнулся. Его улыбка означала, что рабочий день на сегодня закончен, можно по домам.
- Завтра к скольки? - спросила Луна. Она стояла к Олегу спиной, спрашивала, повернув голову в пол-оборота, и снимая халат.
- А вы обычно во сколько начинаете?
- Обычно, в девять. - Ирина Васильевна повесила халат на вешалку, и Олег инстинктивно взглянул чуть ниже ее талии. Вот, черт! Целый день халат скрывал от него самую обворожительную часть ее фигуры. Вот чего не хватало! Теперь все стало на места. Как в калейдоскопе очередной слайд складывается в идеальную комбинацию. Нет, ноги ее не были толстоваты... И лицо у нее не такое уж круглое. Что он себе напридумывал? Она была идеально пропорциональна. Чуть крупнее девушек, фигуры которых Олег считал красивыми, но у нее было совершенно безупречное сложение. Стало вдруг сложно глотнуть. В горле пересохло.
- До свидания, Олег Иванович.
Хорошо, что юное дарование кричит об этом уже из дверей. И уже не видит, как изменилось лицо Олега.
- До завтра. - Господи, чего стоило выдавить из себя эти слова. Хоть бы он не заметил, как изменился голос. Да что там он! Хоть бы она не заметила!
Олег отвел глаза. Она обернулась. Это что, усмешка на ее лице? Нет, показалось.
Волна желания отступала. Олег приходил в себя. Сердце все еще колотилось, отрабатывая эту мгновенную остановку. Внизу все налилось, припухло. Когда он последний раз так хотел женщину? Не вспомнить. Казалось, что шум в кровеносных сосудах слышно всем вокруг. В голове стучало.
Теплый шерстяной костюм. Колготки легкие. Или переоденется, или на машине, или недалеко живет. Свитер теплый. Интересно, там есть маечка? Игривая такая маечка, которые стыдно показать кому со стороны, но удобная, теплая, нежно прикасается к животику... Стоп! Нужно остановиться. Мелькнула мысль пригласить ее куда-нибудь, или спросить про вечер, или еще какую-нибудь чушь. Олег явно стушевался. Вот еще. У нее уж точно есть муж, дети, любовник (или любовники). Посмотрит высокомерно. Подумает: что решил, а? Если из Москвы, так можно и сразу в постель тянуть? Сколько Олег таких повидал... Только и ждут этого предложения, но стоит намекнуть, сразу в бой. Руки-в-боки, поза "быстро все на хер" и понесла: что, москвич, думаешь, тут у нас как в Москве, одни бляди?
А обручального кольца на руке нет.
- До завтра, Олег Иванович.
-До завтра.
Ночь Олег провел плохо.
Утреннее погружение проходило медленней. Ирина Васильевна (сколько же ей лет? тридцать два, может быть тридцать пять, не более) уже была в халате, из-под которого сверху выглядывало крохотное декольте (лабораторный халат много не позволяет) с элегантным украшением, а снизу, с широкими клешами, брюки. Брюкам разрешалось в некоторых случаях (при ходьбе, например) выпускать на свет божий носки лакированных туфель. Самыми щедрыми были рукава халата. Они выставили на любование ее неотразимые кисти... На левом запястье сверкнули сталью часики, на среднем пальце правой руки золотился перстенек.
Олежка даже халат умудрялся носить, словно это прикид для ночного клуба. Рубашка, джинсы, лохматость, небритость. Луна ("вот прицепилось", подумал Олег) быстро приготовила всем чай, печенюшки на блюдце. То, как она накрывала на стол, разливала чай, как бы не специально подвинула в сторону Олега печенье, наводило совершенно на нерабочие мысли. Олежка сразу же уселся за компьютер доиграть какую-то, оставленную еще с позавчера, игру. При этом он (вот удивление) беспрестанно болтал о какой-то ерунде, духах, НЛО, пересечении параллельных миров и девушке Оле, с которой у него в студенческие годы так ничего и не получилось, а теперь она в "одноклассниках" его домогается с непонятными целями. Олег и Ирина поддерживали разговор незначительными репликами и многозначительными улыбками, как и полагается взрослым, умудренным опытом людям. Олежка подхватил тему и разошелся еще сильнее. Вошел Бовэ. Самое удивительное, что он тут же уловил настроение, вставил пару реплик от имени самого умудренного среди присутствующих (игру Олежка сразу же свернул) и, приняв чай из рук Ирины, уселся в сторонке, продолжая поддерживать беседу. "Наверное, у них всегда так" - подумал Олег - "это не Москва со своими нервами, гонками за уже потерянным счастьем".
Раскачка закончилась вместе с чаем. Началась работа. Бовэ спрашивал, они отвечали. Олег, в основном, об испытаниях (проведенных и планируемых) и полученных пока результатах, Ирина, о том кто и где делал. Олежка помалкивал. Он без перехода превратился из балагура в аспиранта, будущего светилу и все такое. Кто-то вошел и сказал, что по электронной почте пришли результаты из седьмой лаборатории. Ирина кивнула. Бовэ предложил провести какой-то сложный структурный анализ...
- Где вы планируете обедать?
Голос Ирины вырвал Олега из очередной таблицы.
- А вы где обедаете? - спросил Олег.
- В институте неплохая столовая.
Эх, была не была...
- А я могу пригласить вас куда-нибудь за пределы альмаматер? - интересно, голос не дрогнул? Олег волновался как школьник. Казалось, именно сейчас решается его судьба. Он хотел ее. Он хотел ее безумно. Он уже тонул в ее глазах. Если бы она сейчас согласилась, это вовсе не означало, что Олег предпринял бы следующие шаги, но если бы она отказала, он бы точно их не предпринял.
Удивительно устроен человек. За легким обедом в кафе под странным названием "Париж" (в центре Новосибирска), он узнал, что она разведена, что у нее есть сын, ему десять, и есть мама, которая воспитывает этого оболтуса, пока настоящая мама получает звание кандидата наук, до которого осталось совсем немного. Потом преподавательская работа, давно ожидаемая квартира, достойный оклад. Она ничего не спрашивала о нем, о его жизни. Обручальное кольцо Олега и так говорило само за себя. Видимо, ей не хотелось об этом слушать.
Какая-то часть мозга Олега усваивала эту информацию. Но сам он был очень далеко. Он смотрел на ее руки и представлял, как можно целовать ее ладонь, как она может прикасаться к нему. Он смотрел на ее губы и представлял, как она целуется. Как можно во время поцелуя чуть прикусить ее верхнюю губу. Как она может ласкать его тело своими губами. Теперь он рассмотрел ее грудь. Настолько, насколько это позволял ее наряд. Остальное он представил сам. Они были, как и все ее тело, удивительно пропорциональны. Бюстгальтер только подчеркивал их красоту, скромно оставляя в тени свои кружева. Удивительно приятно, наверное, целовать такие груди. Чуть касаться их пальцами, заставляя соски сжиматься и твердеть, словно на морозе. А потом с особой нежностью покусывать их одними губами. Или водить вокруг них языком. Особенно когда руки закинуты за голову. А ее попка... Он рассмотрел ее, когда подавал пальто. Брюки только подчеркнули правильность ее форм, ее упругость. Любая женщина, а Ирина (как показалось Олегу) должна в особенности, совершенно неподражаемо выглядеть, когда стоит на коленках и опирается на локти, а ты, нежно придерживая ее за талию, совершаешь трепетный акт единения душ и тел.
Это было сродни сумашествию.
Особенно то, как блестели ее глаза.
Остаток дня прошел совершенно незамеченным из-за мыслей о ней. О Ирине. Олег так и не смог "соединиться". Одна его половина заканчивала эксперименты, а вторая уже никак не могла и не хотела присоединяться к первой. Всю ее заняла Луна. Ирина. Ирина Васильевна Скоробейникова.
Прощание было сухим. Молодое дарование чуть удивилось этой сухости, задерживаясь после их ухода. "Наверное будет доигрывать", - подумал Олег. Утром он бы улыбнулся. Теперь не мог. Чувство невосполнимой утраты начинало заполнять его душу. Он смотрел на него обреченно. Наверное, так смотрят на приближающийся цунами. Его уже видно и слышно. И ноги бегут куда-то, но спастись уже невозможно.
Ночь Олег провел плохо.
Утро было хмурым. Облачно. На душе скреблись кошки. Олег даже чуть опоздал. Уже был утренний чай, печенье, Бовэ рассказывал что-то. Ирина тоже была без настроения. Олег понял это сразу же, как вошел. Он почувствовал это каким-то новым для него чутьем, но понимал, что почувствовал это безошибочно.
Было совершенно понятно, что его командировка закончилась. Готовый отчет и небольшой образец сплава завтра утром Олег увезет в Москву. То есть завтра они уже не увидятся. Неужели она тоже грустна из-за этого? Хотелось бы верить.
Днем Олега вывел из оцепенения один эпизод. Ирине кто-то позвонил на мобильный. За два с половиной дня он уже привык к ее звонкам. Он уже знал как она говорит с сыном, с мамой и еще с какой-то Верой, которая, как понял Олег, очень жалела о своем неосмотрительном поступке. Это было еще в первый день их работы, настроение у Олега было приподнятое, и он решил, что Вера "залетела". Еще был разговор с каким-то Сашей. Нотки в голосе Ирины стали теплыми, Олега кольнуло, но из того, что он услышал, следовало, что это просто старый знакомый. Ревность прошла. Но этот звонок не был похож ни на какой другой. Увидев номер, Ирина напряглась, словно сгруппировалась перед прыжком, или перед ударом. Ее "да" в трубку прозвучало как щелчок кнута. Потом она сказала что-то шепотом и быстрыми шагами вышла из лаборатории. Теперь он почувствовал ревность. Настоящую. Одурманивающую. Лишающую всякой способности думать. Имеющий твердость кристалла, аналитический ум Олега разрушился под этим давлением. Лицо залила краска. Чувства смешались. Сначала в этом растворе ничего не было видно, а потом все сильнее и сильнее проступала досада. Досада на самого себя, на свою самоуверенность. Она увеличилась до размеров вселенной и нагло спросила Олега: "а ты что думал? на что надеялся?"
Ирина вернулась. Олег уже взял себя в руки, переключился на завтрашний полет и следующий за этим доклад. Их взгляды встретились. Лед и пламень. Этого Олег никак не ожидал. Ирина смотрела на него с такой нежностью, что он тут же позабыл и о звонке, и о ее спешном выходе, и о своих мыслях. Ее взгляд шептал: "не думай сейчас ни о чем. Это не тот, о ком ты подумал, и не то, о чем ты подумал. Он мне не нужен и не дорог. Просто он есть пока и я с этим ничего не могу поделать. Но его не будет очень скоро, обещаю". Лед растаял, вода превратилась в пар, пар закипел и разогрел все вокруг. Олегу стало стыдно. Разве имеет он право осуждать ее? Она красива, умна и она ему не принадлежит. Разве имеет он право хоть на одно мгновение усомниться в ней? Ведь ему кажется, что она уже принадлежит ему. Завтра он улетит, и навсегда увезет ее с собой. Ее образ, ее смех, ее жесты. Она навсегда останется с ним.
Около четырех часов забежал Бовэ. Он забежал заранее попрощаться, так как сейчас уже уезжал. Проверил, все ли собрал Олег (как ребенка), пообещал к одиннадцати машину в аэропорт. Пожелал удачи. Передал привет Локтионову. "Скажите ему, Олег Иванович, что я очень его жду. А чтобы он не зазнался, напомните, что через три месяца юбилей у моей жены, и если он не прилетит сюда, я ему устрою неприятности в Москве. В виде нашего визита". Все смеялись.
Чуть позже, когда Бовэ уже ушел, зазвонил мобильный Олежки. Он несколько смутился, глянув на номер, и, скрывая радостную улыбку, вышел. Олег и Ирина остались одни. Впервые за этот день, наверное. Не сговариваясь, обернулись. Посмотрели друг на друга.
Они оба понимали, что за эти дни их отношения стали уже не совсем служебными. Они были по прежнему на "вы", по имени-отчеству. Никто из них не сделал ни одного неосторожного жеста. Только взгляды их говорили сами за себя. Словно можно создать небывалой прочности связь между людьми. Невидимую. Проводниками которой будут глаза.
- Ирина, - голос Олега дрогнул. Он вообще не сказал, а прохрипел ее имя. Во взгляде тоска и мольба.
- Не нужно...- шепот, - я приду, Олег. Я приду сегодня, но не сразу, мне еще нужно домой.
Землю качнуло. Олег судорожно глотнул, хотел еще что-то сказать, но глаза его говорили сами за себя. В них было благодарность. За понимание. За обещанное счастье. За все.
Вошло молодое дарование. Смущенно. До конца рабочего дня оставалось двадцать минут. Олежка выразительным взглядом посмотрел на Ирину Васильевну. Она улыбнулась: "да иди уже, иди". "До свидания, Ирина Васильевна" - с благодарностью. "До свидания, Олег Иванович" - с восхищением. Пальто на ходу, хлопок двери.
- Я, пожалуй, тоже пойду, Ирина Васильевна. - Олег встал.
Она подошла к нему. Близко. Посмотрела прямо в глаза. Коснулась его рук своими руками. Олег обнял ее. Поцелуй был долгим, как прекрасный сон. На одном вдохе. На одном желании. Она обворожительно пахла. Чем-то неуловимым, но очень вкусным. И губы ее были чувственны. Никогда еще Олег не ощущал таких чувственных губ.
- Иди теперь, - она отстранилась.
- А как ты меня найдешь? - он стоял, как растерянный мальчишка, который впервые увидел, как лопнул воздушный шарик.
- Глупенький, весь институт знает, где ты остановился. Ты же у нас звезда. - Она улыбалась. Боже, какая же удивительная у нее улыбка! - Ты только встреть меня. Во дворе. Я к семи подъеду. А теперь беги.
Небо было ясным. И звездным. Шел снег. Крупный. Белыми пчелками валился вниз. Олег скрипел снегом и не сводил глаз с этого неба. "Уютный дворик, - думал Олег, - летом тут, наверное, особенно хорошо. Тихо. Скамеечки, качельки, вон и песочница. А машины, эти рычащие дьяволы дорог, там, за высоткой".
Она вошла во двор и сразу свернула на протоптанную в снегу тропку. К нему. А он, не задумываясь, побежал к ней. Обнял ее и подхватил на руки. Когда же последний раз он так бежал к женщине? Или к девушке? Когда носил на руках?
- Опусти, а то я тяжелая.
- Ты тяжелая? Да ты как пушинка! - Олег ликовал. В нем бушевал целый вулкан эмоций. Если бы она была маленькая, как котенок, он бы обнял ее и прижал к самому сердцу. Ему этого безумно хотелось. И теперь он не знал, как можно обнять ее, чтобы обхватить сразу-сразу и всю-всю.
Олег опустил Ирину на землю. Наклонился и поцеловал. Теперь это был уже другой поцелуй. Не такой, как вечером в лаборатории. Он был нежным. Невообразимо нежным. И долгим. Когда они остановились, Олег все еще прикасался губами к губам Ирины. Потом поцеловал щеку, висок, пытался пробраться к уху. Ирина засмеялась: "щекотно". Посмотрела на Олега полным счастья взглядом.
- Пойдем? - произнесла чуть слышно.
- Ты вся дрожишь, - обеспокоенно, обнимая плечи.
- Это от желания...
"Уважаемые пассажиры, командир корабля, пилот первого класса Александр Игнатьевич Симаков, от имени экипажа приветствует вас на борту нашего лайнера. Время полета - пять часов. Ориентировочное время прибытия в Город-Герой Москву - тринадцать часов тридцать минут. Температура воздуха в Москве - плюс два градуса, мокрый снег..."