Аннотация: Написан в январе 2011 года на конкурс ФантЛаба. Тема "Узкий специалист".
- А я тебе говорю: наш шеф - голова, - Андрей буравил помутневшими после четырёх кружек пива глазами лоб собеседника и, для пущей убедительности, стучал указательным пальцем по столу. - Будущее - за специализацией. Форд изобрёл конвейер и мгновенно взлетел.
- Так вы ж не машины собираете, тут дело другое, - сидящий напротив друга Юрка больше интересовался рассыпанными по столу фисташками и возражал, скорее, для поддержания градуса разговора. - С людьми так не пойдёт.
- А какая разница? Вот, например, юристы. Есть универсальные, а есть бракоразводные. Ты, если развестись захочешь, к какому пойдёшь? То-то же.
- Ну, ты хватил - юристы. Они то тут причем? - Юрка проводил глазами продефилировавшую мимо юбку официантки, отхлебнул из кружки и снова уставился на товарища.
- А при том! Специализация - это экономия времени - раз, денег - два. И, разумеется, качество: если изо дня в день ты делаешь одно и то же, ты достигаешь в этом одном небывалого совершенства. Пока просто юрист будет освежать в памяти соответствующие законы, бракоразводный дважды оставит твою мегеру без квартиры и с половиной ребёнка. И так везде, во всех отраслях.
- Так уж - везде, например...
- Я говорю: везде, хоть туши руби, хоть подковы куй...- Андрей замолчал, глядя внутрь внезапно опустевшей кружки и пытаясь собраться с мыслями. - Надо, наверное, закругляться, а то завтра на работу с утра. Давай ещё по одной и по домам.
- Я пока эту добью, - Юрка махнул рукой обладательнице заинтересовавшей его недавно юбки и, когда та подошла, вкрадчиво проворковал.- Девушка, будьте добры, ещё кружку пива, фисташки, счёт и номер своего мобильного телефона. Последнее - крайне обязательно.
Официантка, фыркнув, резко развернулась и поцокала к стойке, выписывая содержимым юбки, так поразившие Юрку пируэты. Причём, удалялась она настолько стремительно, что взметнувшаяся из-под стола Юркина рука ухватила воздух в существенном удалении от намеченной цели.
- Ты прямо как не родной, - Андрей обижено надул губы.
- Родной, родной, но завтра дела важные есть, нужна свежая голова.
- А мне, значит, не нужна?
- Не нужна: ты же сам хвастался, что до такой степени отработал свои операции, что можешь их выполнять во сне и с закрытыми глазами.
- Ну да, могу. А всё почему? Потому что наш шеф - голова!
- Девушка, а телефончик где? Что-то я его в папочке не вижу, - Юрка попытался схватить подошедшую официантку за руку, но опять промахнулся.
Разговор расклеился. Видя такую наплевательскую ветреность друга, Андрей погрузился в свои мысли, а они подсказывали, что пора. Пора двигать в направлении кровати, иначе завтра будет плохо. Как бы не была знакома и привычна работа, а в полупьяном виде делать её не стоит. Так что - домой. Холодный душ, для протрезвления, стакан воды к изголовью и в койку. Спать.
***
Пожалуй, последняя кружка была лишняя. Возможно и две, но одна так точно. Хмель выветрился, оставив в голове привычную свинцовую тяжесть, а во рту - безбрежную марсианскую сушь. Стакан воды, предусмотрительно подготовленный, не помог. Не помог и второй, торопливо нацеженный из холодного питьевого кувшина. Язык уже как-то смог двигаться между зубами, но стал чрезвычайно большим, неуклюжим, цепляющимся за все, бог весть откуда взявшиеся, выступы и неровности рта.
Холодный душ, принятый наспех, перевёл головную тяжесть в разряд чугунных, а йогурт с бутербродами, через силу продавленные мимо распухшего языка, свели её к каменной. Однако сила, давящая в затылок и на виски, ослабнув, своей подлой и разрушающей сущности не утратила. Наоборот, она стала вкрадчивой, задушевной и коварной, едва-едва не убедив Андрея, прилечь перед уходом, минуток пять, слегка покемарить.
Андрей собрал волю в кулак и решительно вышел за дверь.
Люди на улице были серыми и невзрачными, как давящее на них сверху низкое осеннее небо. Дождь то ли моросил, то ли нет. Половина прохожих шла под зонтиками, вторая - оглядывалась на первую с чувством какого-то непонятного морально-интеллектуального превосходства. Андрей не стал открывать зонт: невесть откуда берущаяся влага, приятно холодила лицо, возвращая ему забытый тонус. Мокрые волосы настойчиво лезли под воротник, заставляя спину судорожно распрямляться. Последствия вчерашних возлияний незаметно отошли на второй план, спрятались за промозглой сыростью и серой угрюмостью мира, чтобы потом, в тёплом сухом помещении, отыграть всё вспять и навалиться на терзаемого с новой силой.
В кабинете Андрей надел халат, плюхнулся в кресло и подтащил к себе этажерку с инструментами. Прижимать к земле стало меньше. Всё, теперь и динамитом не сковырнёшь. Посмотрел на часы - осталось пять минут. Успел. Андрей провел рукой по верхней полке, выравнивая инструменты, забросил в рот сразу четыре подушечки "Орбита", нацепил маску, натянул перчатки и нажал ногой педаль подачи транспортёра. Поехали.
В углу, слева от приготовившегося доктора, открылась металлическая дверь, и в комнату въёхало зубоврачебное кресло. В кресле полулёжа сидел человек. Его тело было укрыто простыней, а на груди висела карта лечения. Андреева часть в верхнем углу справа: пломбируемые зубы, размер, цвет и материал пломбы, особые замечания. Всё. Подъедет тарахтелка - прочитай карту, открой пациенту рот, выдави нужное количество массы в рассверленный зуб, посвети, сними лишнее и жми на педаль. Следующий. Работа не трудная, но монотонная, как, впрочем, и любая на конвейере. Здесь главное - не заснуть, особенно после вчерашнего. Хоть спички в глаза вставляй. "Ничего, прорвёмся", - думал Андрей, закрывая первые, самые муторные, постоянно уплывающие из поля зрения зубы. Через пятьдесят минут перерыв, можно будет залиться кофе по самое горло, потом легче пойдёт.
***
Сто сорок семь установок, из них двадцать пять - двойные. Хорошо. Выше нормативов, без возвратов и нареканий. И всё это - в полусонном состоянии. Вот что значит мастерство, которое не пропьёшь. Но постоянно так работать - увольте, ни какого здоровья не хватит, тем более с возвратами, скорее, повезло: даже при ясной голове и не дрожащих руках полпроцента пломб бракуется при доводке. Нет, домой, к телевизору, откисать с бутылочкой пива, но сначала - в парикмахерскую. Совсем волосы от рук отбились. Это же надо - лезли под воротник и пускали струйки по хребту.
Андрей вышел на улицу и осмотрелся. Где-то здесь, около родной стоматологии, он помнил огромный салон красоты: та парикмахерская, что около дома, его бесила вальяжностью и неторопливостью персонала, огромными очередями и спёртым, резко воняющим лаком воздухом, неудачно посетив её в последний раз, он зарёкся туда ходить окончательно. Искомый салон нашёлся всего в квартале от проходной, но его вывеску перекрывал кумачовый транспарант: "Парикмахерская будущего! Быстро, дёшево и качественно! Зайди, попробуй - не пожалеешь!" Андрей, терзаемый сомненьями, направился к входу в передовое заведение, если не попробовать, то хотя бы посмотреть, что за диковинка.
У входа, на ресепшен, сидели три миловидные девушки, вооружённые улыбками и двусторонними мониторами. Одна из них, увидев замявшегося в дверях Андрей, сделала свою боевую улыбку ещё шире и жестом пригласила присесть за свой стол. Отказаться прямо с порога тому показалось не вежливым, тем более он ещё ничего не рассмотрел толком. Любопытство, не смотря на общий упадок сил, упрямо тянуло его вглубь помещения.
Пока Андрей сбивчиво объяснял, что он хотел бы увидеть у себя на голове в качестве причёски, девушка споро вывела на экран не только описываемый вариант стрижки, но и несколько схожих, слегка отличающихся деталями. Причём, трёхмерная компьютерная модель имела Андреев овал и тип лица, даже его цвет глаз. Когда клиент замолчал, сотрудница салона кратко, в двух словах сравнила изображённые причёски, дала вполне логичные и внушающие доверие рекомендации.
- А сколько будет стоить эта стрижка? - ткнул Андрей пальцем в наиболее понравившийся вариант, намереваясь после ответа распрощаться и уйти.
- Двести восемьдесят с укладкой, двести двадцать - без, - глаза девушки лучились неподдельным желанием помочь клиенту, сделать всё, чтобы он ушёл из парикмахерской довольным. Она, казалось, радовалась тому, что правильно и без запинки ответила на поставленный вопрос.
"Это ничего, наши тоже так могут", - промелькнуло в голове у врача, но названная сумма заставила его, начавшего уже было вставать, зависнуть над стулом и усесться обратно. В старой, убогой, вонючей парикмахерской у дома стригли почти в два раза дороже.
- И долго это? Ну, работа, очередь там...
- Максимум пятнадцать минут.
- Хорошо, - решился Андрей. - Куда идти?
- Садитесь вот в это кресло, - ещё больше обрадовалась девушка, распечатывая карту стрижки, - оно само отвезёт вас куда нужно.
- Но причёска - вещь индивидуальная, - высказал Андрей последние сомнения. - Как-то неуютно будет ходить по улицам, зная, что где-то рядом есть люди с совершено идентично выглядящей головой...
- Не беспокойтесь. Видите, вот тут, в карте, можно указать коэффициент индивидуальности от одного до двадцати. Последний мастер, из вашей уже готовой причёски, выстрижет указанное количество прядей случайным образом, не нарушая общего вида, но придавая ей неповторимую индивидуальность. Хотите?
- Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз, - сказал Андрей, устраиваясь поудобней. Кресло под ним дёрнулось, развернулось и заскользило вдоль коридора, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Потом, метрах в десяти от входа, оно с мягким толчком остановилось, повернуло направо и въехало в комнату, уставленную умывальниками. Стрижка будущего начиналась, как и следовало ожидать, с мытья головы.
***
Вернувшись домой, Андрей ещё раз придирчиво осмотрел себя в зеркало. Хороша причёска. Как на картинке. Такую не во всяком элитном салоне сделают, а тут - в десять рук, за пятнадцать минут и за смешные деньги. Молодцы. Надо будет в следующий раз индивидуальный выстриг попробовать.
Он наскоро, но плотно поужинал, достал из холодильника вожделенную бутылку пива (но только одну: ибо не пьянства ради, а здоровья для), и устроился перед телевизором. Нащёлкав пультом что-то музыкально-необременительное, Андрей укрылся пледом и приступил к вдумчивому излечению похмелья. Лечение протекало настолько расслабленно и медитативно, что он сам не заметил, как задремал.
Андрей осознавал, что спит, поэтому полного погружения в сновидение не было. Он видел себя как бы со стороны, но управлять своими действиями не мог. Мог только смотреть, удивляться и анализировать, а снились ему странные и необычные вещи.
Во сне Андрей был женат сразу на трёх женщинах. Одна занималась домашним хозяйством, другая удовлетворяла его духовные потребности, а третья - физические. Каждая из них казалась как нельзя лучше приспособленной к выполняемым обязанностям.
Домохозяйка была похожа на бабу Нюру: невысокая, кряжистая, ни минуты не сидящая на месте. Она постоянно что-то стирала, шила, варила, в крайнем случае - вытирала пыль. Быт всех четверых висел на ней, и она справлялась с этим ворохом бесконечных забот легко и играючи.
Жена для общения носила большие, толстые очки, имела длинные тонкие пальцы, вытянутое интеллигентное лицо и кипу каштановых волос на голове. Она могла часами говорить о музыке, живописи, литературе и селекционной политике "Спартака". Поддерживала любой разговор, по каждому вопросу имела своё логично аргументированное мнение, всегда странным образом, совпадающее с мнением мужа. С ней было легко, просто и уютно. Она понимала всё с полуслова и могла облечь в слова все, даже не высказанные и пока еще не вполне осознаваемые Андреевы желания.
Жена для постели была вылитая Оксана, секретарша шефа (Андрей частенько заглядывался на неё украдкой). Такая же мягкая, округлая и бесконечно пронзительная. От её улыбки даже во сне начинали свербеть большие пальцы ног, и пересыхало в горле. Её речь, мимо мозга, мелодично лилась прямо в сердце, вызывая всеобщее размякание организма. А ночи у них проходили так, что даже дремлющий Андрей чуть было не подскакивал до потолка от избытка чувств и ощущений.
Все четверо жили душа в душу: дружно и весело. Андрея не смущало даже то, что все его жёны куда-то регулярно пропадали, выполняя, видимо, схожие обязанности в других семьях. Разве что в отсутствии Оксаны нет-нет, да и кольнёт собственническая ревность, и обуяет желание обладать ею полностью и без остатка.
Однажды Андрей признался Оксане в терзающих его чувствах, долго и убедительно (словами жены номер два) просил жить только одной семьёй, делить только с ним все тяготы и невзгоды, и даже предложил завести ребёнка, сцементирующего союз двух сердец.
Оксана его внимательно выслушала, кивнула и куда-то ушла. Вернулась она с низкорослой, рябой женщиной среднего возраста, обладающей широким тазом и большой обвислой грудью. Полчаса его любимая жена объясняла, что широкий таз отлично подходит для родов, а большая грудь - для вскармливания, что Римма (так звали рябую) лучший вариант для продолжения рода и им следует жить впятером. Рябая радостно кивала и поддакивала. Потом, приняв его ошарашенное молчание за нерешительность, она добавила скрипучим, каркающим голосом: "Вы не сомневайтесь, я уже семерых родила и выкормила. Всё будет хорошо. Если боитесь похожести на других, можно взять ножницы и выстричь из ребёнка случайным образом от одного до двадцати кусков, он только лучше станет".
Андрей проснулся в холодном поту. За окном стояла глубокая ночь. Телевизор показывал настроечную таблицу. Андрей пошарил руками вокруг себя в поисках пульта. Попадались всевозможные клацалки: включающая телевизор, переключающая каналы, меняющая громкость, запускающая меню, но пульта, выключающего ящик, нигде не было. Пульт, выключающий телевизор? "Что за бред",- подумал Андрей и проснулся окончательно.
Он оглядел комнату затравленными глазами. Ночь, таблица - всё как во сне, только появились посторонние звуки: отрывисто тикают ходики и рычат в отдалении редкие машины. Андрей поднял скатившуюся на пол бутылку, выключил телевизор, поправил подушку и провалился в глубокий здоровый сон без сновидений.
***
Скучно и однообразно. Руки работают - мозг нет. Андрея начала тяготить его работа. Он устал от бесконечных "открыл, выдавил, посветил, срезал, закрыл". Ему казалась, что это себя он по капле выдавливает в рот пациентам, свою душу, мысли, стремления, что существо в халате постепенно превращается в пустой тюбик, биоробота для выполнения простейших операций.
Чтобы стряхнуть наваждение он стал предлагать пациентам дополнительные опции, от себя и мимо карты, поначалу - бесплатно. Кому на зуб эмаль цветную напылит, кому кристаллик Своровски приклеит - мелочь, но хоть какое-то развлечение.
Потом, появился спортивный интерес, и прорезался предпринимательский азарт. Андрей составил каталог с ценами и картинками. Показывал его почти всем клиентам. Если старики в большинстве своём отказывались, но молодёжь чаще соглашалась: прикольно, стоит копейки и отковырять потом, когда надоест, можно. Жизнь засверкала новыми, ранее неведомыми красками.
Однако, хоть Андрей и старался предлагать только мгновенно выполняемые услуги, пропускная способность его кабинета существенно упала. Теперь редко получалось сделать больше ста десяти установок. Непосредственный начальник стал рыть носом и подозрительно принюхиваться. Тучи сгущались, и, наконец, примерно через месяц после выпуска первого каталога, грянул гром: его вызвал сам шеф.
Андрей нехотя приплёлся, неуверенно остановился у порога высокого кабинета и стал смотреть под ноги, ожидая дальнейшего развития событий. Ничего не происходило. Он поднял глаза и осторожно осмотрелся.
Шеф в безупречном небесно-голубом костюме сидел за широким дубовым столом и что-то внимательно рассматривал. Стена по его левую руку была увешана грамотами и дипломами, стена справа - фотографиями шефа в обществе различных знаменитостей. Тяжёлые синие портьеры за спиной придавали помещению законченный, подавляющий своей солидностью вид. Андрей был здесь впервые, и не сказать, чтобы сильно переживал по этому поводу.
Наконец, шеф отложил изучаемую бумагу (ею оказался один из последних Андреевых каталогов) и, препарирующе глядя на подчинённого, произнёс:
- Твоя работа?
- Мг...
- Интересно. А почему сам, втихаря? Мог бы предложить к реализации, у нас открытая для инноваций компания. Я люблю инициативы снизу.
Андрей молчал. Он не совсем понимал, к чему клонит шеф. То есть, что попался, влип полностью и бесповоротно он понял, но почему его не уволили сразу, а привели к такому занятому человеку - не догонял. Шеф, между тем, поднялся, подошёл к висящему на стене барометру и, глядя на него, продолжал:
- Мало кто хочет что-то менять, усовершенствовать, предлагать. Большинству лень думать, их всё устраивает. Похожи как горошины? Ну и пусть. Зато круглые. Люди с фантазией, да ещё инициативные - на вес золота, а если ещё и идеи их не совсем идиотские - такая редкость, что хоть кричи.
Андрей слушал его с всё больше нарастающим недоумением.
- Я открываю современную клинику пластической хирургии, - шеф уже стоял у стола и, опершись на него кулаками, пристально смотрел на Андрея, - а тела - это не зубы, в них, кроме симметричной правильности, очень ценятся шарм, стиль и изюминка. Наша задача - обеспечить их наличие, не отходя от наших передовых методов работы. Никаких шаблонов и стандартных решений при работе по стандартным шаблонам. Примерно вот так вот, - шеф кивнул в сторону каталога. - Ты, думаю, двигался в правильном направлении. Пойдёшь ко мне криэйтором в отдел индивидуальности?
Андрей молчал. В голове пронёсся табун мыслей, вытаптывая всё на своём пути, и оставив после себя только звенящую, завораживающую пустоту. Он наконец-то понял, почему Оксана на него так загадочно посмотрела и улыбнулась кокетливо и многообещающе: она знала, зачем его вызвал шеф, знала и проявила интерес, намекнула на него, подав универсальный женский знак. У Андрея, опять, как и десять минут назад в приёмной, пропал дар речи, и одеревенели ноги. Какая женщина! Мечта, сон, ангел. Он обязательно пригласит её куда-нибудь. Не сейчас, конечно, потом, когда устроится на новом месте, заматереет, а главное - наберётся, наконец, храбрости. Станет наглым и нахрапистым, как Юрка, и пригласит. Обязательно. Он сам в это начинал верить. В это и призрачную возможность творить, интегрировавшись в конвейер. Так уж устроен человек: если очень захочет, способен поверить в любые, даже самые абсурдные и невероятные, вещи, и Андрей не был исключением в этом плане.