Первой более или менее логичной мыслью, приходящей человеку в поезде, является мысль о еде. Мы не стали исключением из этого правила. Несмотря на тот громадный объём килокалорий, который был съеден в течение всего дня перед отъездом, все почувствовали себя страшно голодными и признали необходимость второго ужина. Возмутителем спокойствия стал Димыч. Сразу же после того, как все вещи были растыканы по углам, послышался его радостно усталый голос: "А здесь кормить будут?".
Во время принятия пищи меня попросили занести в официальный отчет о наших скитаниях слова: "Откушали в чинном спокойствии, придерживаясь всех норм этикета". От себя добавлю: чавкали, кричали на весь вагон и приводили уже достаточно утомленных пассажиров в состояние нестояния (близкое к голодному помешательству). Если не считать того, что ели руками, пили из горла и использовали вместо салфеток туалетную бумагу, можно сказать, что ужин действительно прошел в состоянии чинного спокойствия.
Как известно, во время, а особенно после еды, в наших желудках начинает продуцироваться не только соляная кислота, но и морфин. Поэтому, как выяснилось наутро, практически никто проблем со сном не имел. Возможно, на это повлияло и долгое утомительное ожидание поезда на вокзале, не менее долгие сборы, во время которых Туша с Димычем успели обзавестись крутыми нацистскими очками, а также пагубное влияние на тонкую и чувственную натуру человека, таких достижений цивилизации как СО2, NO2, SO3...
Единственным плохо выспавшимся оказался Туша. Причина тривиальна - её корни лежат в длине ног. Эти самые очень длинные ноги вступали в непосредственный контакт с дверью, ведущей в туалет. А поскольку желающих посетить это почтенное заведение ночью оказывалось достаточно много, то и ногам Туши приходилось куда-нибудь отклонятся, а их хозяину соответственно - не спать.
Недостаток сна у одного из членов нашей бандитской шайки компенсировался с лихвой достатком сна у другого. То ли переизбыток морфина в организме после достаточно плотного двойного ужина, то ли недосыпания, то ли и то и другое привели к тому, что утром разбудить Вову было практически невозможно. Не подействовала даже классическая всегда срабатывающая угроза всё съесть. По счастливому лицу спящего было видно, что он пребывает в куда более интересных местах и занимается куда более интересными вещами, хотя где он и что делает, лицо не уточняло. Но всё же, через некоторое время, то ли поддавшись на уговоры, то ли просто упав с полки, Вова присоединился к нам, что называется вовремя - началось очередное дикое и варварское принятие пищи.
Ужин накануне можно было назвать светским раутом, по сравнению с тем, что творилось утром. Цивилизация в наших умах отступила ещё дальше, а её место занял Великий и Всеобъемлющий Желудок. Пожалуй, больше всего пострадал от наших бесчинств небольшой кусок курицы. Если бы она не была прожарена и умела говорить, она бы вопила, выкидывая грязные ругательства в наш адрес. Мы просто его разодрали. Туалетная бумага вместо салфеток стала нормой.
В то время как мы творили с курицей то, что любит делать наше многоуважаемое правительство с нашим несчастным народом, за окном пролетали унылые пейзажи степного Крыма. Бескрайние поля, покрытые зелёными насаждениями, сменялись тощими деревьями и обглоданными кустами, тощие деревья и обглоданные кусты - жалкими домиками возле железной дороги. Когда-то в детстве, смотря на такие же пейзажи, пролетающие за окном автобуса, я долго не мог понять, почему Украина и Россия не могут поделить этот жалкий кусок земли. Озарение пришло ко мне намного позже. Пока что деревья сменялись домами, дома - деревьями, и иногда однообразное безобразие нарушали одинокие силуэты электростанций и других хозяйственных строений, напоминавших по виду дома с привидениями. Создавалось впечатление, что поезд ездит по кругу. Вообще день начинался довольно необычно - чаще свой день в поезде начинают только проводники и машинисты. После прибытия в Симферополь события разворачивались довольно стремительно, хотя и тянулись во времени, как жевательная резинка. А за полдня мы успели сменить четыре вида транспорта: поезд, электричку, троллейбус, автобус и окончательно обрадовались тому, что человек ко всему прочему имеет ещё и ноги - самое надёжное и древнее средство передвижения.
Если вы когда-нибудь видели облезлую сонную курицу, которую хозяин несёт бог знает куда, и которая жизнерадостно осматривает пейзажи, пытаясь оценить их с точки зрения высоких мировоззренческих позиций, может быть, вы поймёте в каком состоянии мы находились после выгрузки в Родниковом. Приблизительно так же могла бы радоваться эта курица, если бы в итоге многочисленных пластических преобразований, проделанных над её обглоданным телом, она превратилась бы в прекрасного лебедя.
Источником дохлятины оказался не выспавшийся ночью Тушка. Он прямо таки излучал бациллы сна и, в конце концов, привёл всех в состояние лёгкого кумара. Поэтому сложно было оценить в должной мере проплывающие за окном пейзажи. Хотя посмотреть и впрямь было на что.
После Симферополя унылые долины сменились холмами, покрытыми лесами, и каменными утёсами. На одном из них кумарный Туша смог разглядеть высеченную из камня голову творца Октябрьской революции. Стали появляться первые горы. На станциях выходило много типов с рюкзаками, которые кучками отправлялись в эти самые горы. Если бы Туша и Димыч не спали, они смогли бы увидеть город, высеченный в скале, говорят, там когда-то был монастырь, но истинное происхождение города остаётся загадкой (хотя бы для меня лично). В скалах стали видны ямы и более позднего происхождения, используемые местными жителями, как подсобные помещения. Около железной дороги продолжали попадаться огородики, но они становились всё меньше и меньше в размерах. Было странно, что там вообще что-то растёт.
Источающих бациллы сна Тушу и Димыча удалось растолкать только, когда мы "пролетали" на долиной Чёрной речки. Самой Речки мне увидеть так и не удалось, по видимому, сама РЕЧКА представляет собой некое подобие лужи. Но ощущение полета понравилось. Внизу проносился лес, казалось не тронутый цивилизацией, хотя дотошный соглядатай мог бы заметить дорогу, линии электропередач и многие другие признаки воздействия кирзового сапога человека.
Севастополь ознаменовался синевой моря и набором разнообразных плавающих корыт в бухте. Разношёрстная морская компания, которая там собралась отдалённо напоминала цыган - грязные, неумытые, непонятные, но всё же не лишённые какой-то внутренней привлекательности, чего-то странного и непостижимого для нормального человека.
В автобусе, который довез нас до того места, откуда начался пеший маршрут, такой элемент интерьера как окно стал утомлять. Пролетающие пейзажи стали казаться представителями инородного, нереально-виртуального мира - их можно было ощущать, видеть, но не чувствовать. Всё это не только утомляло, но и угнетало.
Цивилизация стала умирать почти сразу после выхода из автобуса. Она кричала и сопротивлялась тяжестью рюкзаков за спинами, втаптывающих в нашу грешную землю. Последние вздохи цивилизации были ознаменованы параболической антенной над какой-то жалкой лачугой, Не-Жалкой-Лачугой, но без параболической антенны, и...двумя ржавыми заборами. Ржавые заборы, вернее даже некое подобие заборов - натянутая на торчащие из земли палки колючая проволока символизировала кончину цивилизации.
Отсутствие цивилизации - темного инфракрасного Монстра висящего над нашим грешным сознанием - пьянило и убаюкивало. Хотелось лечь прямо посреди дороги и ничего не делать. Антицивилизованность настолько сильно впивалась в наши измученные информационным пространством мозги, что даже такой индеферентный к изменениям внешней среды, путеводитель - Вова не сразу привел нас на нужную тропу. Такая потеря ориентации (не поймите меня превратно) может объясняться и еще не сдавшимся в наших скромных мозгах гнетом цивилизации. Грубая и беспощадная она специально запутывала нас, чтобы показать всю теперешнюю слабость человеческого существа.
В общем, все были рады ощутить твёрдую почву под ногами. Деревья тихо шелестели над головой и по сторонам. Всё было интересно и заманчиво. Куда-то вела тропинка. Так всё начиналось...
Первым пунктом в повестке дня было поесть. Поляну, на которой можно было утолить голод, искали долго - так и не нашли, потому расположились прямо на тропе. Тропа проходила по склону горы. Вверх поднимались нагромождения каменных глыб, образуя небольшие террасы, внизу дело обстояло гораздо круче. Там, как оказалось, находился и второй пункт нашей программы - Скельская пещера.
Как говориться, кто ищет - тот находит. Вот и тётя Галя, искавшая пещеру около 20 лет (с перерывом на эти самые 20 лет) нашла её. Согласно теории энергоинформационного поля её астральная сущность каждый вечер, перед сном обыскивала каждый квадратный сантиметр этого района; поэтому найти пещеру в режиме реального времени не составило труда. По описанию очевидцев - физической сущности тёти Гали - из пещеры несло сыростью и древностью. После того как пещера была описана более конкретно: грязь на протяжении нескольких метров (необходимость ползать в этой грязи и, в конце концов, вымазаться как черти), мы наотрез отказались в неё спускаться. Несмотря на то, что наша нога так и не ступила в это творение дикой природы, а глаз не увидел, свисающих со сводов больших мраморных залов, сталактитов (или сталагмитов - точно не помню) пункт программы был выполнен - пещера найдена.
Пункт программы относительно поесть был также выполнен. Некоторое время после обеда мы просидели в состоянии нирваны, озирая окрестности. Может быть, нирванированию помогли и развешенные на веточке носки, а также вытащенные из душной обуви ноги. Не стоит также забывать и о стандартных причинах: пьянящий горный воздух, разогнутые спины, а также поступление морфина в кровь после обеда. По-видимому, переход от цивилизованности к антицивилизованности имеет какое-то одурманивающее воздействие - все почему-то начали вспоминать о средствах приводящих человеческий организм в состояние кайфа (трава, алкоголь, и другие драги), а также выводящих из этого состояния (взрывчатка).
После обеда и послеобеденного реста (во время обеда цивилизованности в нас присутствовало ещё меньше - никто даже не подумал помыть перед едой руки) мы начали выполнение пункта максимума нашей программы - необходимо было добраться до Оленьих озёр.
Тропинка, по которой мы шли вначале, незаметно перешла в хорошо протоптанную дорогу, в которой сохранились следы древней кладки. Только песок между камнями со временем вымыло водой. Согласно справочной литературе, дорога имеет название Римской, хотя своими корнями уходит ещё в более древние времена. По путеводителю дорога не трудная и идёт почти горизонтально. Нашим разнеженным телам подъём по дороге лёгким не показался, равно, как горизонтальной дорога могла показаться только какому-нибудь ёжику, или на крайний случай улитке.
Данное древнее сооружение производило странное впечатление. Вернее не производило того впечатления, которое оно должно было производить. Никакого благовейного трепета перед древностью, преклонения перед предками, которые десятки тысяч лет назад эту дорогу прокладывали. Никто и не пытался представить, что много лет тому назад по этой дороге проезжал одинокий римский всадник со срочным поручением к цезарю или проходил караван, везущий ценные товары. Сложно было представить что камни, по которым ты идёшь, отполированы не одной сотней ног, и даже не одной тысячей; а те камни и скалы, которые окружают дорогу, были такими сотни лет назад и возможно останутся такими ещё не одно столетие. Странно, несмотря на то, что между камней внимательный взгляд мог бы увидеть недокуренные бычки и остатки уже достаточно современной еды - никакой связи времён не ощущалось. Создавалось впечатление, что мы просто проходим чуждый нам мир, может быть мёртвый, а может быть закрытый, для нас - людей ХХI столетия. Интересно, был ли этот мир открыт тому одинокому римскому легионеру, или уже тогда дорога стояла нерушимым монументом зари человечества.
Поднимаясь, вы можете чувствовать себя кем угодно: хоть римским легионером, хоть вьючным верблюдом, хоть рабом, которого погоняют жестокие надсмотрщики, хоть участником киноэпопеи об Индиане Джонсе - это уж насколько у вас хватит фантазии и шизофрении - двух нерушимых двигателей прогресса - самое главное при этом достичь результата.
Шли по тропе в основном перебежками, причем время перебежки было сравнимо со временем остановки. Я не знаю, какую картину можно подложить под этот принцип движения, но то, что он значительно увеличил кажущиеся расстояние пройденного пути - это факт. Но, в конце концов, Римская тропа кончилась, уступив место узенькой, протоптанной в траве тропинке, которая в свою очередь через несколько стремительных спусков и не менее стремительных подъёмов привела нас к цели - Оленьим озёрам. По краям тропинки росла целая куча цветов, открывались поляны, украшенные ковром то одних, то других растений. Они радовали глаз и снимали усталость. После однообразных камней Римской дороги, которую со всех сторон окружают деревья, погружая её в тень на веки вечные, цветочные поляны были новым веяньем - кое-кто даже заторчал. Их фотографировали.
При приближении к озёрам повеяло холодом. Разнокалиберные травы сменились густыми зарослями крапивы. В воздухе послышалось довольное кваканье, которое и сообщило нам, что мы на месте. Большинство билетов было продано - почти все стойбища были уже забиты. Свои скромные пожитки мы разместили в тени деревьев, у подножья хребта Тарпан-Баир с одной стороны, и на берегу озера с другой стороны. Разбив палатки, в ожидании еды мы погрузились в состояние глубокого расслабона. Поужинав, и погревшись у костра, в лёгком трансе чем-то напоминающие сонных мух people'ы разбрелись по палаткам и вскоре уснули. В первый раз за время моего небогатого и непродолжительного опыта сна в палатке наутро я не чувствовал себя больным и разбитым. В соседней палатке кто-то храпел... Так закончился первый день нашего путешествия.
На следующее утро я проснулся по своим меркам довольно рано. Вова как раз выползал из спальника, задекларированный на утро дежурный - Катя - мирно спала. Чтобы выползти из палатки её тело пришлось подвинуть. За стенкой палатки слышался оживлённый голос Димыча и сонные ответы Люды. Иногда в мелодию из голосов и тихого поквакивания жаб вмешивался, словно ненастроенный барабан, тихий бас Туши. Я решил, что пора вставать.
Улица встретила утренней прохладой и переливом звуков, которые можно услышать только в лесу. Это нельзя назвать пением птиц или стрекотом насекомых. Все звуки природы, в том числе и далекий рокот человеческих голосов, объединялись в единую акустическую систему, создавая творения, созвучные по красоте творениям великих композиторов прошлого.
Было прохладно, но одевать еще что-нибудь не хотелось. Чтобы не замерзнуть пришлось придвинуться к костру - благо его кто-то распалил. Чуть позже, когда мы пошли за водой, оказалось, что было не так и холодно. Родник, вернее колодец, имеющий непосредственное отношение к озерам, располагался на поляне, на которую мы вышли вечером. В палатках на поляне еще спали. Пока в колодце набирали воду, какой-то мужик с мальчиком лет 12-13 (по-видимому, этом мужик прошлым вечером прочитал возле этого же колодца некоторым представителям нашего отряда лекцию о пользе и вреде алкоголя, а также о его разновидностях), мы подошли к памятнику, что стоял невдалеке от колодца. Надпись на памятнике возвещала о том, что во время II WW(Second World War) в этом районе скрывался отряд партизан.
После завтрака people'ы полезли на Тарпан-Баир, в лагере остался Вася - зализывать раны и готовить обед. Восхождение было быстрым и стремительным, хотя и доставило определенные трудности. Без рюкзаков было намного проще. Часто останавливались и осматривались - чем выше поднимаешься, тем шире и красивее открывается вид, который по величественности можно сравнить разве что с "бигбордом" "Кока-колы". Панорама, которая открылась с самой вершины, несравнима даже с этим "бигбордом". Штатный фотограф Димыч, и нештатный, но, тем не менее, фотограф - Туша, предоставят вам всю требующуюся визуальную информацию.
В дополнение к фотографическим данным следует заметить, что созерцание таких пейзажей рискует превратиться в диагноз - ты либо понимаешь, что без чего-нибудь подобного ты не можешь считать свою жизнь полноценной, либо хотя бы заболеваешь манией величия и с гордостью за человеческий род думаешь - не все еще испоганили своим кованным нацистским сапогом. Как правило, в отношении всяческих пейзажей я нахожусь в электрически нейтральном состоянии, но, безусловно, в этот день (и в следующий) графика и спецэффекты -ветер и звуки,- были явно на высоте. От гор веяло туманной загадочностью и нераскрытыми тайнами, а еще... диагнозом.
Прогулка по окружающей местности (по хребту Тарпан-Баир, к горе Спираде) укрепило состояние легкого офигевания, которое воцарилось в наших головах с самого утра. По объему красоты и качеству 3D графики с этим не сравнится ни Эрмитаж, ни какая-нибудь система работы с фотографиями.
И вообще, прогулка всем очень понравилось, и аппетит нагуляли здоровый. Все были благодарны Васе за приготовленный обед. После еды как всегда пришло состояние нирваны, и ничего не хотелось делать. Свое лентяйство отстаивали упорно и долго, но все же пришлось идти за дровами. После выполнения священной обязанности по поиску дров в наших рядах произошел раскол: Димыч, тетя Галя и Наташа отправились обратно на Тарпан-Баир, выковыривать кактусы в надежде посадить на какой-то морковной грядке и рядом с ценнейшим продуктом питания выращивать не менее ценных представителей флоры Крыма. По дороге они нашли пещеру и спелеологов. Спелеологи кого-то дружно тащили, а тот что-то кричал и ругался. Вова, Туша и Я побрели разведывать дорогу. Дорогу долго искать не пришлось, и мы просто забрались на маленькую гору, разделяющую долину на две части. С горы Оленьи озера открывались как на ладони. Иногда, можно даже было услышать то, что говорили внизу. Вова испускал кукукающие звуки, и они проносились по всем горам эхом. Мы представили что было бы если б где-то там установить мощные колонки...- жутко было бы. Затем последовал очень быстрый спуск с горы - мы пытались догнать типов, которые двигались по разведанной нами тропе. Типы шли на Форос. Это нам подходило.
Вечером вся толпа собралась снова вместе. После ужина Димыч пытался показать фокус с уменьшением пластиковой бутылки, - фокус почти получился, бутылка два раза лопалась.
Немножко поодаль, возле озер, расположились два не совсем трезвых типа. Из вещей у них была бутылка с прозрачной жидкостью и пачка сигарет. Они просили гитару и спрашивали, не проходила ли здесь группа из Харькова. Группа из Харькова действительно проходила. На утро пьяницы исчезли.
На этот раз возле костра задержались подольше. Говорили на общие темы: вышка, физика, комп. науки, затронули тему слов-паразитов. Сидели до тех пор, пока горящее полено перестало давать достаточное количество килоджоулей тепла. Вторая ночь на Оленьих озёрах прошла также спокойно, как и первая.
Достаточно сложно оживить в памяти, а ещё сложнее описывать вербально увиденное нами в те дни. Разнообразные и разноплановые межличностные взаимодействия, которыми не может не похвастаться группа из десяти человек - более приемлемый и более простой объект для описаний. Ощущения же, а в особенности то, что их вызывает в большей или меньшей степени носят индивидуальный характер, а посему менее поддаются словесным формам выражения.
Можно было бы описать усталость мышц при подъёме по Римской дороге, когда каждый шаг хоть и не даётся с трудом, но заставляет почувствовать, что ты всё ещё просто человек, сделанный из кожи и костей. Можно было бы описать пропадающее в конце концов состояние усталости, когда ноги уже просто идут, а мозг просто перестаёт протестовать против этого. Можно было бы описать многое: и радио, которое ловиться в Севастополе и турецкие радиостанции на вершине Тарпан-Баира, где мало музыки и слишком много слов, и многочисленные разноплановые речи Димыча, а также подушку с белочкой, которую он с собой приволок; и маленькую Катю - Киндерсюрприз, которая в начале пути доставала только свою маму, а в конце пыталась оказывать вредное психофизическое воздействие на всех нас - с большей или меньшей степенью удачи.
Можно было бы рассказать о постоянно отступающем назад чувстве цивилизованности. Если в первые несколько приемов пищи почти все мыли свои тарелки, то к концу путешествия количество мойщиков заметно убавилось.
Но вряд ли когда-нибудь удастся описать весь кайф в комплексе. Во-первых, потому что это дело каждого и к каждому он приходит по-своему, оставляя свои определенные отпечатки, а пейзажи и горный воздух служили только своеобразными катализаторами процесса пробуждения в сером веществе мозга каких-то абстрактных ассоциаций.
В третий день пути по всем параметрам мы прошли больше всего. Выйдя утром по дороге, разведанной ранее, шли полдня, останавливаясь только на короткие передышки. Дорога была ровная, почти прямая, и хорошо протоптанная. Иногда на ней были различимы следы проезжавшей когда-то машины. С обеих сторон нас окружали деревья, и только изредка через небольшие просветы открывался вид на те места, где мы уже когда-то были и куда уже не вернёмся в нашем неугомонном продвижении вперед. Расстояние, которое мы прошли в эти дни, выглядело для нас довольно значительным, хотя по карте этого не замечалось. Нашим впечатлениям на карте места вообще не было.
Неожиданно тропа, по которой мы шли, сузилась и перешла в маленькую извилистую змейку. Вторая колея то ли просто потерялась в траве, то ли вообще не существовала. Начался достаточно резкий спуск вниз - наиболее запомнившийся этап нашего путешествия. Спуск продолжался недолго и сменялся такими же крутыми подъемами. Пологие и длинные гипотенузы Римской тропы казались по сравнению с этим сказкой. Спуск вниз добавил много чисто физических ощущений - мышцы на ногах находились в постоянном напряжении - появилось чувство лёгкого кайфа, граничащее с болевым порогом. И опят же прекрасная возможность почувствовать работу всех систем организма.
Во время этого перехода зародилась шутка о том, что лучшее средство от похудения не Славянская клиника, а подобное путешествие в чем-то теплом - весь жир просто вытечет. К сожалению, идею проверить не удалось - лишних жировых клеток ни у кого не было.
Через несколько виражей по естественным "русским горкам" тропинка разветвилась. Одна ее часть ушла вниз по склону, по-видимому, к подножью скалы, другая - вела дальше. Согласно путеводителю единственной тропой в направлении вниз была Чертова лестница - место историческое, почти легендарное. Логично было предположить, что этот поворот есмь то самоё яко начертано. Хотя как по ней в древние времена перевозили товары, казалось загадочным - тут и с рюкзаком спускаться проблематично. Но с этой воображаемой Чертовой лестницы открывался неплохой вид на море и окружающие скалы. На фоне этих громадин, возвышавшихся почти отвесной стеной над ЮБК, возникало чувство собственной низости. Мы достаточно долго просидели, греясь на солнце и рассматривая окружающие виды. Если бы не подошедшая группа туристов, мы, наверное, вообще не двинулись бы с места: послеобеденная нирвана, солнце и ласкающие глаз переливы красок и цветов - что ещё нужно человеку для полного счастья. Туша заявил, что он бы здесь остался, будучи готовым отказаться от телевизора и компьютера (воистину великие жертвы!).
Дальнейшие наши передвижения имели характер коротких перебежек от одного чуда природы до другого. Первым чудом была смотровая площадка возле квази-чертовой лестницы. Через некоторое время тропинка, продолжая скакать, но уже не так круто, привела нас к небольшому ручейку, берущему свое начало где-то в горах. Ручеек отличался чистой прозрачной водой (химический анализ покажет, чем мы травились). Возле ручья встретили группу из Винницы, они пришли сюда налегке. Именно эти почтенные господа указали нам нашу ошибку - до Чертовой лестницы еще предстояло дойти. Путники из Винницы предлагали нам искупаться вблизи водопада в небольшой естественной ванночке, причем голыми - даже в горах полно извращенцев! (а почему бы и нет? - прим. ред.) Хотя кое-кто из нас все же отведал холодной ручейной воды - Люда пошла на отчаянный шаг - помыла голову. Конечно же, героические попытки Вовы и Димыча помыть в ручье ноги не в счет.
Через некоторое время после посещения ручья мы пришли к очередному памятнику героям-партизанам. Недалеко от памятника находился колодец и небольшое озеро, а чуть выше - домик лесника. Там же мы встретили лагерь еще какой-то группы, судя по их удивленным взглядам на карту, они вовсе не собирались тут находиться. С их помощью, а также с помощью незаменимого в подобных делах следопыта Вовы мы все-таки нашли Чертову лестницу и оставили след на ее отполированных камнях. Хороший и умный прибор увидел бы рядом с нашими скромными следами такие же следы тысяч спускавшихся и поднимавшихся тут путников, в том числе и следы великих людей прошлого - Пушкина, Леси Украинки, Михаила Коцюбинского.
От Чертовой лестницы путь лежал дальше в направлении Форосской церкви и Байдарских ворот. До Ворот мы так и не дошли, а в церкви в этот день побывал только Вова, хотя видели ее с вершины все.
Сначала наш путь пролегал по Мордвиновской дороге, такой же широкой, как и та, где мы шли утром. Дорогу окружали чахлые кусты и деревья, а вверх поднимались каменистые уступы. Уже настал тот момент, когда ноги шли независимо от желания, и никаких признаков усталости не чувствовалось. Масса рюкзака все так же тянула к земле, мышцы и кости были все те же, но идти было проще.
Немного погодя, по совету встреченной нами группы, мы свернули на тропу, которая шла к форосской церкви. Тропа была каменистая и чем-то напоминала римскую дорогу. Эффект усиливали взгромоздившиеся то тут то там кучки камней вокруг тропы, которые проходившие путники складывали на память о себе. Уступы скал обросли скалолазами. По их довольным лицам струился пот, а по глазам было видно, что это уже диагноз. По-видимому, приток адреналина в кровь тоже вызывает привыкание, раз ради очередной его порции они готовы на все.
Добравшись до края каменистого плато, мы увидели форосскую церковь. Она действительно стояла на краю обрыва и вполне неплохо там смотрелась. Поскольку пришли мы туда накануне Пасхи, возле нее виднелось много машин и людей. Мы решили спуститься к ней позже, налегке, чтобы возможно попасть на всенощную. Пока Вова ходил вниз на разведку, мы успели сжевать пакет сухарей и найти место для лагеря. Искали место по возможности с меньшим количеством камней, но как показала ночь, немногочисленные камни оказались точно под спиной и головой. Костер не разжигали, так как мы находились по идее на территории заповедника, где каждая деревяшка и кочерыжка охраняется Законом. Поэтому после ужина вместо того, чтобы смотреть на ласковое пламя костра, лижущее сухие дрова, дружно занялись изучением звёздного неба. Как ни старались Туша и тетя Галя, ничего кроме Большого ковша разглядеть мне не удалось. Спать легли рано, поэтому разговаривали долго. Первый и, пожалуй, единственный раз наша палатка переговорила Димыча. На следующий день он отметил этот факт несколько раз. Чтобы усмирить Катю и дать выспаться тете Оле, тетя Галя рассказывала страшные истории про Черного Альпиниста.
План ночного похода в церковь осуществить так и не удалось. Ночью в спальнике оказалось так тепло и уютно, что даже одна мысль выбраться из него и брести куда-то казалась глупой. По-видимому, остальные думали так же. Более того, даже план попасть в церковь к семи-восьми часам провалился. Но в целом мы ничего не потеряли. Высшее общество Фороса не спешило разъезжаться; на пасхальные свечки скидки для нищих туристов не действовали, да и продавцы сувениров прекращать торговлю тоже не собирались. Во дворе церкви стала выстраиваться очередь в надежде посвятить продукты.
Лично для меня с церковью связно два интересных момента. Первый - табличка с благодарностью Л.Д. Кучме за помощь в реставрации храма. Второй - вид на море, открывающийся с заднего двора. Море и небо сливались в какую-то неразличимую ярко-синюю сверкающую массу, создавая впечатление чего-то действительно божественного. Вдохнув это в себя можно действительно ощутить, что Христос воскрес.
Все остальное производило достаточно удручающее представление. В глазах публики не читалось смирения или чего-то такого, что требует христианская церковь. Надменные взгляды, иногда с наигранным раскаяньем, иногда с нотками презрения, а порой просто никакие разбивали вдребезги религию наших предков. Похоже, религия превращается у нас в еще одну формальность наряду с хождением в театр или прочтением "Войны и мира".
Вниз спускались по достаточно крутой тропинке, спуск был интенсивным и быстрым, хотя порой и не слишком приятным. Приходилось иногда помогать друг другу в преодолении препятствий. Все прошло удачно, если не считать камня, проехавшего вниз на несколько метров под действием Вовиной массы. К счастью, никого не зацепило. Снизу церковь смотрелась красивее, чем впритык. Купола сверкали на солнце, создавая образ чего-то светлого и прекрасного, может быть, они были маяками заблудших душ.
Последние метры нашего пешего путешествия мы прошли по тротуару вблизи трассы на Ялту. Мимо проносились железные творения цивилизации, обдавая нас неповторимым букетом выхлопных газов. Один из таких транспортов доставил нас в Севастополь прямо на железнодорожный вокзал. До отправления поезда оставалось чуть больше пяти часов, так что у нас было время побродить по городу.
Каждый город имеет какой-то внутренний дух, свойственный только ему. Этот дух содержится во всем, что можно найти на улицах этого города, на заброшенных пустырях, в окнах магазинов и даже в канализации. Запах, цвет, вкус - всё, что только можно представить и еще что-то легкое и неуловимое содержится в каждой кочке, каждой пылинке города. Если вам понравился какой-нибудь город, то лучший способ сохранить воспоминания о нем - это не стирать одежду, в которой вы по нему ходили. Невидимые глазу микрочастицы пыли, а также видимые куски грязи будут некоторое время возбуждать в вашем сознании образы понравившегося вам места. Но через некоторое время это эффект утратит свою силу и ваша, пусть даже не стиранная, одежда пропитается запахами и пылью другого места. Если же не стирать одежду выше ваших представлений о ведении домашнего хозяйства - есть и другие более тривиальные способы: вы можете купить какой-нибудь сувенир, или, на худой конец сфотографировать особо запомнившееся место (...и облить это все грязью из того же города).
Севастополь тоже имел и имеет какой-то свой дух. В мае этот дух был скорее еще маленьким, только что проснувшимся от зимней спячки приведением. На улицах города даже на майские праздники не было еще толп туристов, жаждущих рассмотреть достопримечательности старого приморского города, да и развлекательная индустрия еще не начала работать на полную.
От старых домов в центре веяло историей. Спокойно и уверенно возвышались они, пережившие две обороны города, - своего рода паханы над бандой пестрых новомодных ларьков и магазинов.
У человека есть странное и достаточно интересное свойство - привыкать ко всему окружающему. Создавалось впечатление, что это странное свойство не свойственно жителям Севастополя. Не будем говорить о том, что они казались инопланетянами на фоне старых домов. Одетые в новомодную одежду или просто в потертые джинсы и футболки с кричащими и непонятными надписями, они не совсем вписывались в окружающую обстановку. И, думается мне, они и сами прекрасно это понимали. А еще, скорее всего они так и не привыкли к тому, что они живут в этом старом, по-своему веселом и по-своему величественном городе. Ощущение праздника и чего-то фантастического угадывалось в ярко сверкающих глазах прохожих. То ли светлый праздник Пасхи, то ли теплая погода или все вместе каким-то диким образом повлияли на народ, но, проходя по улицам города, я ни разу не видел утомленной опущенной физиономии.
За время нашего кратковременного пребывания в Севастополе мы увидели не так много - это были стандартные места, привлекающие каждого, кто хотя бы раз посещал этот город, - район Графской пристани, Памятник затонувшим кораблям...
Памятник затонувшим кораблям многих из нас разочаровал, поскольку в живую смотрелся много паршивее, нежели на фотографиях: покрытая слоем зеленых оксидов птичка наверху была не симпатичнее гниющих на дне корветов и фрегатов.
Пока Вася, Люда и Катя посещали "Аквариум" мы занялись изучением базара сувениров. Кораллы и большие океанские раковины смотрелись очень даже ничего, если закрыть глаза на их цены. Смотря на их причудливые формы, трудно было поверить, что их сотворила природа, а не пластмассо-силиконовая промышленность или обезумивший дизайнер.
Среди других товаров, предлагавшихся на этом базаре людям, которым либо некуда было девать деньги, либо, как уже говорилось, хотелось оставить что-нибудь на память об этом городе, были многочисленные деревянные изделия, обработанные на токарном станке с последующей правкой напильником. Из этих извращений рук человеческих Димыч купил себе дурно пахнущую ложку из можжевельника, обещая, что будет теперь есть только ею. Все время забываю спросить, насколько это у него получается. Туша еще в Форосской церкви успел купить не меньшее извращение - яблоко, вырезанное из того же можжевельника. Оно должно было присоединится к уже стоящей у него на кухне груше. Если яблоко воняет так же как и груша, то я не завидую Тушиной семье: есть среди таких адских запахов просто издевательство над собой и организмом.
Тетя Галя с тетей Олей при выборе сувениров были практичней, чем Туша с Димычем. Они приобрели сильно действующие галюциногенные препараты. По их утверждению нюханье возбуждает у неподготовленного клиента обонятельные галлюцинации, а именно - запах травы, название которой написано на бутылке с этим зловещим наркотиком. Но можно придти к выводу, что название, написанное на бутылке, есть только побуждение к галлюцинации, а жидкость, содержащаяся в бутылке - одна и та же - ведь есть только одна трава, которая может вызвать нечто подобное и это отнюдь не роза или лаванда.
После обозрения дешевых и дико дорогих сувениров набережной Севастополя, ми пришли в состояние голодной нирваны. Некоторое время мы простояли, глядя на выход из бухты и на красивое бирюзовое море, серебрившееся под теплыми солнечными лучами. Картина весьма живописная и вполне способная привести в кайф, особенно если перед этим нюхнул загадочной травки из пробирки, догнавшись можжевельником.
Потом мы бродили среди стендов с фотографиями, изображающих разные районы Крыма. Было приятно видеть места, по которым мы недавно бродили. Наташа после долгих и мучительных размышлений купила кисточку с беличьей шерстью. Кисточка вроде бы ничем не воняла, но увлеченного своим делом художника она может привести в такое же состояние, как и можжевеловая ложка голодного Димыча.
Далее мы нанесли визит церкви, где были захоронены русские адмиралы Лазарев и Нахимов. Из церкви в это время начался крестный ход, который еще сыграет свою роль в наших скитаниях. Церковь, как и другие строения, была довольно старая и уверенная в себе. На ее фоне памятник вождю Октябрьской революции, несравненному В. И. Ленину, казался маленьким и хилым, хотя и был довольно внушительных размеров.
По пути на вокзал мы убедились, что жители Севастополя привыкли оттягиваться на полную катушку. Мы с трудом обнаружили работающий продуктовый магазин, дабы пополнить свои скромные запасы продовольствия. Но на этом все только начиналось. Светлый праздник Пасхи и крестный ход, устроенный по его случаю не только обрекали нас на полуголодное существование, но и создали транспортную проблему: троллейбусам просто негде было ехать (потому и не ездили). Так что обратный путь мы проделали пешком (платить гривну за маршрутку представлялось извращением). Пешая прогулка еще раз погрузила нас в таинственное очарование данной административно-территориальной единицы. На центральной улице через развешенные повсюду громкоговорители слышались глубокомысленные завывания отцов местной церкви.
Вокзал встретил нас сонным оживлением. Наша многолюдная группа начала таять - вместе с уходящим днем нас покинули Вова, Вася и Люда. После их скоропостижного отъезда, мы пришли на вокзал как раз к отправлению их электрички и перекусили найденной после долгих скитаний по городу колбасой, а затем пошли грузиться на поезд.
Севастопольский вокзал прощался с нами так же, как и встречал - те же бабушки предлагающие квартиры в городе, те же торговцы местной прессой и пирожками, те же таксисты, согласные доставить тебя за сумму кратную 10грн в любое место Земли. То, что мы так и не решили воспользоваться их благородным предложением за десятку довести нас до Родниковского в начале нашего пути, согревало нас на протяжении всего пребывания в Крыму. Это стало как бы символом нашего рекордно дешевого отдыха.
За окном поезда в лучах наступающего вечера мелькали уже знакомые нам пейзажи. Мы прощались с полуостровом. Туша в который раз заявил, что он бы остался еще, лишь бы продукты подвозили.
В Симферополе мы еще раз увидели Вову с Васей, приехавших сюда раньше и ждущих своего поезда. Люду оставили с вещами. Они забрали у нас флягу с целебным напитком. Туша, проводив флягу печальным взглядом, уснул... Димыч развлекал Наташу. Тетя Галя тихо беседовала с тетей Олей. Я тихо вслушивался в монотонное гудение голосов
...в Джанкое шел дождь. Следующей станцией был Херсон, потом - Николаев. Мы возвращались в трудовые будни, пропитанные запахом выхлопных газов.