Река... Что это? Живое существо? Или нет? В обыденном понимании река - поток воды, катящейся неизвестно куда и неизвестно откуда. Возможно, это так есть, только, не стоит рассматривать реку как нечто само собой разумеющееся, как массу воды, под силой земного притяжения стремящейся воссоединиться с океаном. Нет. Отнюдь. Река - это другой мир, то, что нам никогда не понять, да и не увидеть толком. Заглянуть мы туда можем, но ненадолго, вода - это не наша стихия, и мы здесь всего лишь гости, притом гости непрошеные. Она живет своей размеренной, иногда чересчур дикой, иногда просто необузданной, а иногда такой спокойной и монотонной жизнью, и, иногда кажется, что такие метаморфозы просто невозможны, однако, как это ни странно, так и есть.
Река реке рознь.
Спокойствие и размеренность равнинных рек, спокойствие, которое передается тебе, когда ты стоишь на ее берегу, пытаясь разглядеть в толще воды рыб, ни с чем не сравнимо. Ты подходишь к берегу, и сразу ощущаешь на себе легкий бодрящий бриз. Этот бриз приносит запах той свежести, которую никогда не почувствуешь в городе. Солнечный весенний день. Справа и слева тебя окружают сосны, тропинка вьется по парку, хотя, скорее всего, это уже не парк. Больше похож на лес. Видишь на краю кручи огромный, поваленный недавней стихией дуб. Какое же это было красивое, и одновременно могучее древо, а как печально оно окончило свой жизненный путь - лежит сейчас на краю, и смотрит своими увядшими листьями вниз. Справа, как бы разрезая древесное царство на две части, вьется колея железной дороги. Отсюда, сверху она кажется как бы ниточкой, ниточкой, которая уходит все дальше и дальше, туда, где голубизна майского неба сливается с голубизной реки, которую ты уже различаешь, хотя не совсем ясно. Вот ты уже чувствуешь прохладное дыхание водной стихии, и уже видишь белые буруны на водной глади. Но вот, внезапно деревья заканчиваются, и перед тобой, насколько хватает взгляд, раскинулась широкая, почти безбрежная водная гладь. Ты стоишь наверху, на правом, высоком берегу, и созерцаешь эту красоту, красоту, которая доступна и понятна тем, кто хоть раз вот так стоял над Днепром и вглядывался в эту реку. Прямо под собой ты видишь, как темная ленточка железной дороги резко переходит на воду, и теперь продолжает свой бег дальше, по дамбе, и там, вдалеке, ты видишь большой, темно-бардовый мост, который показывает нам место, где раньше было русло Днепра. Именно Днепра. Сейчас уже мало кто помнит, каким был Днепр до того, как воды водохранилища затопили часть города, самую древнюю часть города. Остались только фотографии, как напоминание о былой красоте. А сейчас на месте тех домов, мастерских, на месте огромных вишневых садов, которыми издревле славился город, раскинулись воды водохранилища, которые и следа не оставили от былого величия. Хотя зимой, когда вода отступает, сквозь песок проступают фундаменты зданий, видны старые, уже почти превратившиеся в труху пни, а кое-где можно найти прямо россыпи ржавых, ломающихся от малейшего прикосновения гвоздей. Но весной, когда Днепр своими водами вновь наполнит это чудище, раскинувшееся от Канева до Кременчуга, эти остатки былой жизни опять уйдут в тот мир, который уже как 50 лет является родным им, и покинут тот мир, из которого они пришли.
А сейчас, когда весенние воды вернулись в своей царство и начали свой неспешный путь, ты спускаешься все ниже и ниже, и вот ты оказываешься на той самой дамбе, по которой железная ленточка уходит от нас в даль. Теперь ты видишь город, который остался там, позади. Хотя, ты знаешь, что там город, но видеть его ты вряд ли сможешь - только буйство сосен, которые царствую на склонах, разве что городская телебашня возноситься вверх из этого зеленого буйства, и показывает нам центральную часть парка. Слева, вдалеке ты видишь множество лодок, которых после зимы же спустили на воду, справа, хоть и неясно проступают из воды контуры старого "Метеора", который затонул в гавани еще в незапамятные времена страны Советов, и который так и остался, как символ былого величия былой империи. Уже давно не приходят "Метеоры" в порт, хотя раньше, когда ты по утрам бегал в первый класс, когда ты носил на груди звездочку, и уже готовился надеть пионерский галстук, раньше они ходили постоянно, а сейчас...Уже давно не слышно было в порту их мощных моторов. Только баржи, которые идут вниз по реке, груженые металлоломом. А этот остался, остался, наверное, для того, чтобы зимой, когда вода отдает его суше, становиться забавой для местных ребятишек. Они уже не помнят их живыми. Да и гавань эта, отделенная от фарватера островом тоже осталась как след былого величия. Хотели сделать гребной канал. Хотели. Начали, но, как всегда не доделали. Но остров прекрасен. Один из его краев отделяет от материка всего сто пятьдесят метров, так что в жаркие летние дни остров становится великолепным местом отдыха для тех, кто хоть немного умеет плавать. Можно сказать, что мы выросли на этом острове. Каждое лето, еще совсем мальчишками, мы на целый день уходили на речку, переплывали пролив, и резвились там целый день, и каждый из нас видел в себе Тома Сойера. Наверное, нахождение на этом островке, посреди водной стихии, давало детям ощущение свободы, свободы от того мира, в котором они только начали жить, и который очень часто кажется им странным. Может быть, они еще не понимают этого, но осознают, но подсознательно они тянуться к природе, к свободе от всего, а прежде всего, свободе от общества, которое через десять лет превратит их, а, может быть, и нет, в таких же членов этого общества, от которых они убегают. Но они об этом пока не задумываются. Пока. Рано им еще, пусть резвятся. Но, как бы хорошо не было на этом, уже ставшим родным острове, все равно приходиться возвращаться домой. Ты уставший идешь по улице, на которой кроме абрикос и вишен, деревьев нет. Достаточно протянуть руку, и у тебя в ладони расплываются красным спелые крупные вишни. Пока дойдешь домой, ты уже так наешься всевозможных фруктов, что, кажется, больше никогда в жизни не будешь их кушать, однако, завтра все повториться сначала. Но это будет завтра.
Но и сейчас, спустя годы, мы все равно приходим на этот остров, приходим с щемящим чувством в груди, с чувством ностальгии, с чувством того, что детство уже позади. С чувством того, что те дети, которые годы назад резвились на этом острове, которые по глупости плавали на самый фарватер, рискуя быть утянутыми течением, или попасть под лопасти барж, те дети уже стали взрослыми людьми, стали личностями. Уже больше никогда не будет этих беспечных игр. Однако, каждый год они все равно приходят сюда, приходят и будут приходить. Может быть, спустя годы, точно так, как они раньше, сюда будут убегать от них их дети? Может быть...
Ты уже прошел по дамбе больше километра, хотя, если подумать про оставшиеся семнадцать, то, кажется, что это только начало. Однако, остальная часть дамбы доступна только автотранспорту. Простому человеку там не пройти, рискуешь попасть под автоматный огонь. Что поделаешь, мост, связывающий город с Левобережьем - стратегический объект, и его охранники стреляют без предупреждения. Да нам, собственно, и не надо через него переходить. Рыбалка на этой стороне куда лучше, чем на той, которую люди почти не посещают. И вот, мы подходим к мосту. Дамба, которая сейчас заканчивается, и начинается лишь через две сотни метров, постепенно расширяется, и, перед нами уже предстает небольшая, порядка полукилометра в поперечнике площадка. Все это напоминает лопату, древко которой в конце переходит в широкую часть. Но это тоже часть инженерного решение, часть той системы, которая перекрыла водохранилище от края до края. Скорее всего, эта площадка была сделана для того, чтобы уменьшить давление водных масс на начало моста, и на дамбу в целом. Однако, сейчас уже мало кто задумывается для чего все это было сделано. Да и нужно ли это? Посреди этой "чашечки" заросшее камышами небольшое озерцо, вокруг видны могучие ивы и ольхи, которые в жаркий день дают приятную прохладу. Природа как бы облагородила то, что человек натворил, и теперь то, что было построено, уже гармонично слилось с рельефом и стало его неотъемлемой частью. А по оставшейся справа дамбе в сторону Киева движется нескончаемый поток машин. Вдалеке, со стороны Золотоноши, слышен гул приближающегося поезда. Сейчас он пройдет по мосту. Неописуемое действо, когда эта громадина в несколько десятков вагонов проходит почти над тобой. И именно тогда, в голову приходит бредовая идея: "А что, если мост не выдержит?". Но, поезд, как всегда, благополучно миновал железного монстра, и устремился в лес, устремился в город. В город, который живет своей жизнью, город, который мы покинули на время, чтобы окунуться в другую жизнь, хоть немного оторваться от реалий обыденности, покинули для того, чтобы вместе посидеть на берегу с удочками, и немного уйти в другой мир.
Но, как бы прекрасно не было спокойствие рек равнинных, не стоит забывать о реках горных, реках, дикий нрав которых порой сносит все: дороги, мосты, дома. Равнинные реки спокойны, равномерно, из года в год несут неспешно тонны воды вниз и вниз. Успокаивают, замедляют ритм. Но реки горные - полная противоположность! Это просто фейерверк жизни, кажется, что здесь ритм жизни просто бешеный. Здесь нет огромных масс мутноватой, спокойной воды. Здесь тебя охватывает бешеная скорость ледяного, прозрачного как хрусталь, водного потока, который несет горную прохладу. Берег, насколько хватает взгляд, усеян галькой, и посреди этой гальки ты видишь бешеный поток. Даже в тридцатиградусную жару температура воды в нем не поднимается больше двенадцати градусов. Зато, какое удовольствие испытываешь от купания в такой бодрящей стихии. Стоит только зайти в воду, и, кажется, что тебя сейчас собьет с ног, что еще немного, и ты упадешь, и тебя унесет это поток. Не вериться, но факт, что именно сейчас вот эта небольшая горная речушка, глубина которой здесь достигает от силы полутора метров, а ширина не больше двадцати, через несколько сотен километров превратиться в одну из крупнейших рек страны - Днестр. Именно так, со склонов Карпат начинает свой быстрый бег река, которая позже станет такой же спокойной, никуда не спешащей бывшей стихией. Но сейчас, пока она еще не превратилась в жителя равнины, сейчас она еще свободна, свободна и необузданна, и ее шум, который слышен за пару километров, говорит нам о силе, о той силе, которая присуща только природе. Но, даже услышав этот шум, еще не так просто подойти к нему, к источнику. Берега, сплошь усеянные галькой заметно заросли ежевикой, которая здесь, под палящим солнцем необычно крупная и сладкая. Ее здесь просто море, насколько хватает взгляда, везде ты видишь зелень, и темно-сиреневые вкрапление сочных ягод. Даже собака решила отведать их. Рональд подходит к кусту, и спокойно, ягода за ягодой начинает их есть. Смешно. Чтобы огромный шоколадный доберман ел ежевику, а тем более с куста! Невозможно представить, но факт!
Но вот, уже не замечаешь, как быстро проходит время, и надо уже возвращаться, оставлять эту свободную реку. Еще предстоит обратный путь, по усеянной галькой равнине. Здесь тоже когда-то бушевал поток, но, горные реки переменчивы, и сейчас здесь, в нескольких километрах от русла уже растут довольно старые деревья, да и галька почти не видна, прикрытая глиной. Вот в чем еще красота горных рек. В том, что каждый год они меняются до неузнаваемости, в том, что каждый год их приходиться искать. Да, именно искать! Иногда это переходит границы, и тогда, водный поток, несущий с гор все, не только камни, но целые стволы огромных елей, сносит мосты, размывает дороги. Страшен он в ту пору. Если не сказать больше - грозен. Но пройдет неделя, другая, и вы, хотя не узнаете прежней реки, но она успокоится, успокоится, конечно, относительно, но, по крайней мере, ее энергия, которая с легкостью смывала асфальт и сбивала бетонные опоры моста, эта энергия иссякнет, уйдет, и река опять войдет в свой прежний ритм. Но, как напоминание о том, на что способна она, останутся вырванные деревья, остатки кустарника, кучи песка и камней. Река изменилась, стала другой, теперь она живет немного дальше, на полсотни метров, а там, где еще в том году холодная вода обтачивала камни, и где в буруне голавль пытался ухватить упавшую с ветки ближайшего кустарника стрекозу, там, на сырой еще глине, уже начинают пробиваться первые ростки зелени. Через месяц здесь уже будет буйство жизни, а, может быть, через годы здесь точно так же, как вдалеке, будут стоять корявые ивы, и вдруг, в один прекрасный миг все это вновь исчезнет. Зачем? Да просто река решила вернуться!
Но, кроме рек равнинных и горных, своим необычным шармом, своей загадочностью очень прекрасны реки лесные. Они не бывают такие крупные, как потоки равнин, и не бывают такими стремительными и необузданными, как дети гор, они даже больше похожи на ручьи, крупные ручьи, но, все равно, хоть маленькие, но они реки.
Небольшая, всего два три-три метра шириной, а глубиной по колено, катиться через чащи небольшая речушка. Даже не известно, куда она впадает. Может быть, в Снежеть или Свень? Может быть, сливаясь в глубине лесов, с вот такими десятками безымянных потоков, в конце концов, ее призрачные и манящие воды оказываются в Десне? Наверное, это не знает никто. Сколько вот таких речушек раскидано на границе России с Белоруссией? Множество! Но разве это главное, куда она впадает? Главное то, что хоть таких речушек и много, но каждая из них необычайна, каждая их них манит своей таинственностью, той таинственностью, которая скрывается под сенью этих чащ, где, кажется, еще даже нога человека не ступала. Через эту безымянную речушку наведен небольшой, весь замшелый мостик. Ты становишься на него, и смотришь туда, вниз, где этот поток несет соринки, листики черники, небольших букашек, которые непонятно как туда попали. Ты вглядываешься вниз, в дно, и испытываешь какой-то непонятный, почти животный страх, когда смотришь на эти мрачные, покрытые зеленью опоры. Дно же просто прекрасно, белое песчаное дно, на котором то тут, то там видны небольшие ракушки. В пору весеннего половодья, когда в лесу начинается таяние снега, вот такие вот речушки превращаются в настоящие реки, говорили, что в последнее половодье этого мостика, на котором так хорошо созерцать мерное течение воды, видно не было - река полностью поглотила его. Так бы и стоял вечно, всматриваясь в воду безызвестной речушки в глубине брянского леса, где кажется, что время замедлило свой ход, или вообще, здесь такого понятия не существует. Спускаешься с мостика, и опускаешь руки в этот медлительный поток, и, ты будто чувствуешь прохладу леса, прохлады ключей, которые питают сей поток. Зачерпываешь в горсть воду, и подносишь ее ко рту, и пьешь жадно, как будто испытываешь жажду, пьешь, и не можешь напиться этой чистой ключевой водой. На Земле уже осталось так мало мест, где можно пить воду, чистую воду. Какой же бесподобный вкус имеет эта прохладная вода, которая искриться серебром в лучах, пробивающихся сквозь кроны веселых сосен и вечно мрачных елей. Ты не обращаешь внимание на комаров, которые тучами кружатся над тобой, ты просто наслаждаешься, наслаждаешься тем, что не часто встретишь, наслаждаешься дикой, девственной природой. И кроме того, испытываешь желание прямо целиком окунуться в эту прохладу, в эту чистоту, слиться с ней, но все-таки отказываешься от этой идеи. Разве что умыться позволишь себе, и скорее, почти бегом уходишь дальше, в глубину леса, чтобы не оставаться с тем, что так прекрасно, и чего так желаешь, но понимаешь, что вечно любоваться прекрасным не получится, не стоит расстраиваться. Это прекрасное останется, только оно будет недоступно, но оно останется. Останется Днестр с его стремительным течением, когда он еще совсем юный, и еще очень холодный и недружелюбный, но зато уже заявляющий свое право именоваться великой рекой, катит свои воды с карпатских склонов. Останется древний и вечно спокойный Днепр, который изменился за последнее время до неузнаваемости, но от этого не перестал радовать наш взор. Останутся, и будут жить своей тихой жизнью тысячи ручейков, затерянных в глубине нехоженых лесов, будут поить своими водами леса, луга, наполнять озера...Жизнь продолжается...Время не идет, время остается. Это мы проходим.