Вернуться этим же вечером на дачу Пистонычу не удалось, а всё из-за вредности его родной доченьки Клавы, которая без Толика отказалась давать ему видеокамеру.
- Вечно вы, папа, со своими глупостями! Вечно куда-нибудь ввязываетесь, а потом неприятности одни получаются! - категорически отбрила его родная кровиночка.
- Толик-то из поездки когда вернётся? - не унимался настырный папаша.
Доченька тяжело вздохнула:
- Утром только, утром! Сколько можно повторять! Утром, папа, приходите!
- Нет! - категорически заявил Пистоныч. - Я лучше у тебя переночую!
- О господи! - возопила Клава. - За что мне это? Детей на отдых отправила, так от вас, папа, покоя нет! Успокоитесь вы когда-нибудь, или нет?!
- Ты, Клавка, отцу-то не груби, не груби. Ты отцом-то своим гордиться должна! Я, можно сказать, опасное для общества явление искоренить хочу! Покормила бы лучше меня!
- Сами вы, папа, опасное для общества явление! Ужин на столе, только сама поесть собиралась, а теперь что-то аппетит у меня пропал. Я вам в детской постелю! - с этими словами доченька уселась в кресло перед телевизором смотреть очередную серию какого-то бесконечного сериала.
Пистоныч с досады сплюнул и пошёл на кухню ужинать.
Толик приехал под утро, принял душ, даже есть не стал и завалился отсыпаться. Во сне ему привиделся тесть, который тряс его за плечо и просил видеокамеру для оперативной съёмки. Толик шикнул на него:
- Бери, только отвяжись! - повернулся на другой бок и снова заснул. Слава богу, кошмары его больше не мучили.
Утром, хорошо выспавшись, и со вкусом позавтракав, он поделился с женой ночными сновидениями.
- Клав, а ты не знаешь, к чему родственники сняться?
- Покойные, так к перемене погоды!
- Да тьфу на тебя! Какие покойные? Тесть снился, а он пока ещё живой.
Клава поперхнулась чаем, вскочила и метнулась в детскую комнату.
- Вот же, зараза! - раздался оттуда её крик.
- Ты что ругаешься? - спросил Толик, когда Клава вернулась на кухню.
- Тесть тебе снился, говоришь?
- Ну!
- Поди ещё, чего доброго, видеокамеру просил для важного государственного дела?
- Ну!
- Баранки гну! Попрощайся теперь со своей видеокамерой! Сам, своими руками ты её папе моему отдал! Сам знаешь, чем его затеи всякий раз заканчиваются!
До Толика стало постепенно доходить.
- Так он мне не снился, что ли?
- Э-э-эх! - в досаде шлёпнула полотенцем об стол Клава. - Я от него вчера кое-как отбилась, чтобы камеру-то не дать, на тебя сослалась. Так этот гад дома у нас ночевать остался, чтобы тебя не прокараулить!
- Ну, может ещё обойдётся? - робко предположил Толик.
Клава в ответ на это только тяжело вздохнула, и Толик понял, что нет, не обойдётся.
Пока Клава и Толик выясняли отношения, яблоко раздора, а именно, Пётр Спиридонович Пыркин, прибыл на свой участок, позавтракал и пошёл обозревать подведомственную территорию, соображая, где бы ему устроиться с камерой. Первым неприятным сюрпризом было то, что дырка в заборе была забита толстой доской Пистоныч попытался было, её оторвать, но она даже не шелохнулась в ответ на его усилия. Обиженно засопев, Пистоныч отошёл на шаг от забора, чтобы примериться, где бы его перемахнуть, и с негодованием заметил, протянутую поверх забора колючую проволоку.
- Ах, вы так! - возмущённо воскликнул он, и пошёл вдоль забора, проверяя, везде ли эта колючая проволока имеется.
Предчувствия его не обманули! В самом углу сада, около раскидистой яблони, половина ветвей которой свешивалась на его участок, и с которой он, обворовывая соседку, в хороший год набирал ведра по три-четыре крепких, наливных розовых яблок, колючая проволока заканчивалась. Однако, радость его была сильно омрачена ещё одним открытием: все ветки, свешивающиеся через его забор были отрезаны, причём, чётко по линии забора, как- будто рука неведомого великана прошлась и чиркнула перочинным ножом огромного размера.
В запале Пистоныч легко перелез через забор, цепляясь за толстые обрубки веток, и спрыгнул на землю уже на соседнем участке. Не успел он приземлиться, как какая-то сила накинула на него сеть, и он взмыл над землёй, огласив окрестности таким рёвом, что половина яблок попадала с деревьев, не успев дозреть. Перепуганные собаки в дачном посёлке со страху завыли, а не залаяли. Когда бабушка Лысина появилась под яблоней, закутанная в одеяло и вооружённая толстой палкой, Пистоныч уже не орал, а только тихонько подвывал.
- Кто это тут? - строго спросила Прасковья Поликарповна.
- Я это, сосед ваш! - жалобно запричитал Пистоныч.
- Ты, какого лешего на моём участке, да ещё на моей яблоне делаешь?
- Случайно я, шёл мимо! - продолжал выть Пистоныч, а в это время дачное население начало тихонько подтягиваться к месту происшествия.
- Гы-гы-гы! - невоспитанно заржал Вовка - Дрыщ, донельзя довольный, что их ловушка сработала так быстро. - По яблочки вы, по чужие, пришли, а не мимо шли!
Пистоныч в ответ издал только возмущённый рык, но ни на кого он никакого впечатления не произвёл.
- А и в самом деле, как ты на яблоне-то моей оказался?! - не унималась старушка Лысина, которая по простоте душевной, поручив ребятне починить забор, больше в этот процесс не вникала, и ни сном, ни духом не знала, что Пистоныч попался в одну из ловушек, которые в изобилии понаставили её добровольные помощники.
- Не знаю! - взвыл уж совсем дурным голосом Пистоныч. - Снимите меня отсюда!
Все засуетились, и спасательная операция началась. Вовка - Дрыщ всё порывался перерезать верёвку, на которой держалась сеть, но ему дружно пообещали хорошо накостылять, если не уймётся. Тогда он же организовал несколько человек, чтобы держали верёвку, и потихоньку её стравливали, когда он её перережет, потому что противовесом на ней были три двухпудовые гири, да ещё несколько гантелей в придачу. Увидев всё это железо, Иван Сидорович, не говоря худого слова, влепил Вовке смачный подзатыльник.
- За что?! - сильно возмутился тот.
- Молчи лучше, дурень, а если бы ему это всё железо на голову свалилось? Зашибло бы ведь, насмерть!
Группа сердобольных старушек повела Пистоныча отпаивать его валерьянкой, а председатель дачного кооператива, Самолётов Тимофей Петрович, подступился с расспросами к Прасковье Поликарповне.
- Что это у тебя тут за ловушки на людей наставлены? Чуть соседа своего не угробила.
- Это он меня скоро угробит! Это мой участок! Что хочу на нём, то и делаю! Ловушки от воров поставила! Воруют же, урожай, почём зря!
Председатель тяжело вздохнул.
- Воруют, это верно, ничего не скажешь, и что с этим делать, ума не приложу?
- Зато я приложила, так ты теперь недоволен!
- Ну, надо же меру знать! Сосед, вот ни за что пострадал.
- Ни за что?! - тут же завелась бабушка Лысина.- Ты, Тимофей Петрович, пенсне-то своё протри! Яблоня-то на моём участке расположена! Что он тут забыл?
- Ну, мало ли, зашёл за чем-нибудь, по-соседски.
- Ага! - вмешался в их разговор Вовка Дрыщ. - По -соседски, так, зашёл! В шесть утра и через забор!
Тут председатель стушевался, сражённый убедительностью доводов.
- И чего это ты, Прасковья Поликарповна, про какое-то пенсне толкуешь, я его отродясь не носил!
Бабушка Лысина махнула на него рукой, и пошла в домик, где взяла несколько пачек жевательной резинки, и выдала их Вовке - Дрыщу в качестве премии. Эту жевательную резинку купила ей юмористка Верка, и вчера Прасковья Поликарповна её попробовала. И какой только дурак её придумал? Мало того, что глотать её нельзя, так ещё и вынимается она изо рта только вместе с зубными протезами!
В то время, как бабушка Лысина вела бои местного значения с опостылевшем соседом, троица новоявленных коммерсантов пыталась придумать название для своего брачного агентства. Оказалось, что это совсем непростое дело! Сначала Харитоныч, недостаточно проникнувшись серьёзностью задачи, высказался:
- Да что тут думать? Назвать Купидоном, да и все дела!
- Идея, конечно, хорошая, только мы так Эрлиха можем засветить, да и, надо признаться, каждое второе, если не каждое первое брачное агентство, у нас в стране так называется, - резонно возразил ювелир.
- Ой, подумаешь, проблема! - не сдавался упрямый Харитоныч. - Назовём, например, "Купидон два" или "Купидон три", делов-то! Сейчас все так делают!
- Э-э! Дорогой компаньон, не забывайте, что у нас в провинции народ простой и бесхитростный, и склонный всё понимать буквально. Могут решить, что наше агентство только для тех, кто вступает в брак второй, или, не приведи господи, третий раз!
- Тьфу, ты! - разозлился Харитоныч. - Ну, тогда давайте назовём его "Любовь до гроба".
- А вот этого делать нельзя даже в шутку! - без улыбки проговорил ювелир. - Могут подумать, что у нас здесь замаскированное агентство киллеров. Пойдут заказы - придётся соответствовать! С серьёзными людьми шутить не принято.
- Ой, ну, я уж тогда и не знаю! - шумно выдохнув, сдался Харитоныч. - А ты, Эрлих, что молчишь?
- Можно назвать "Семейная гармония"!
Ювелир безнадёжно махнул рукой:
- Гармошки в ремонт потащат!
Путём долго перебора вариантов, остановились на названии "Совет да любовь". С одной стороны, такое название не так уж часто встречается, а с другой - ассоциативный ряд как раз подходит к провинциальному менталитету.
- Всё официальное оформление бумаг я возьму на себя, - сказал Самуил Яковлевич.
Харитоныч и Эрлих кивками головы высказали своё согласие.
- Сейчас надо подумать, где нам клиентов первых искать? Честно говоря, не хотелось бы давать рекламу! Отношение к нам тогда сразу соответственное будет, а этого мы не можем допустить! Мы - агентство с эксклюзивными услугами, поэтому надо добиться, чтобы клиенты к нам шли по рекомендациям! - озадачил партнёров ювелир.
- Я знаю, где сведения о личной жизни наших граждан собрать можно! - похвастался Харитоныч.
- Где? - дружно спросили ювелир с Эрлихом.
- Где, где? - передразнил их Харитоныч. - Да у бабок! Самые ценные агенты, причём работают не за деньги, а по зову сердца, и все расходы - кулёк семечек!
Ювелир только покачал головой и состроил одобрительную гримасу, однако, заметил.
- При всём моём уважении, коллега, попросил бы вас ограничиться только предварительным сбором информации, и на непосредственный контакт с потенциальными клиентами не выходить!
- Так, ясное дело! - покладисто ответил Харитоныч. - У каждого, как говорится, своя задача!
Итак, на ближайшие несколько дней, вся троица была загружена работой по самые уши. Ювелир должен был начать официальную регистрацию брачного агентства, Харитоныч в качестве тайного агента погружался в самую информированную среду, для чего загрузил все карманы жареными семечками, а Эрлих выполнял усложнённый заказ Изольды Юрьевны. На усложнение в виде новых деталей он, впрочем, сам напросился, так что жаловаться не на кого! Он, впрочем, и не жаловался, а, как всякая творческая натура, с душой отдался любимому делу.
Между тем, Пётр Спиридонович Пыркин, по прозвищу Пистоныч, довольно быстро отошёл от шока, в котором пребывал после своего нахождения в ловчей сети, и на следующее утро снова проник на соседний участок. Наученный горьким опытом, он не стал на этот раз сигать через забор, а на рассвете, пока все ещё спали, открыл калитку, подняв крючок на дверце прутиком, всунутым в щель между досками, тихонько вошёл, согнувшись в три погибели, и устроился в засаде в густых кустах, недалеко от домика бабушки Лысиной. Ждать ему пришлось долго, при этом он испытал все неудобства солдата, лежащего в засаде. Сначала он промок от утренней росы, и, конечно, замёрз. Затем утреннее солнце его высушило и согрело, но очень скоро стало так припекать, что даже густая тень от кустов не спасала. Наконец, когда терпение его уже подходило к концу, из дома кто-то вышел. Пистоныч тут же наставил на вышедшего из дома человека камеру, и возликовал - это была какая-то незнакомая девица!
- Ага! - азартно думал он, снимая незнакомку на плёнку . - Продавщицу уже наняла, старая бестия! Сама ненормальная, и деваху себе подобрала какую-то стукнутую! Ишь, разоделась-то, как чучело!
Да, на объект пристального интереса Пистоныча стоило посмотреть! На девице были надеты велосипедки цвета морской волны, чёрная длинная футболка, с оскаленным черепом во всю спину, так как незнакомка стояла к Пистонычу спиной. На ногах красовались розовые носочки, а сами ноги были всунуты в белые кеды на каблуках. Довершал странный наряд новогодний розовый парик из блестящего дождя.
Пистоныч привстал, и стал понемногу отходить назад, выбирая наилучший ракурс, понимая, что раз девица появилась на улице, значит, сейчас торговля-то и начнётся. И в это время незнакомка, наконец, обернулась! Пистоныч закричал: "Мама!", уронил камеру, и стал пятиться ещё быстрее от этого ужаса, потому что незнакомка оказалась Прасковьей Поликарповной Лысиной, собственной персоной! Добило Пистоныча то, что была она ещё и в розовых очках, и с огромным чупа-чупсом за щекой, который она азартно насасывала. Бабушка Лысина тоже заметила соседа и издала грозный рык:
- Ты, опять здесь, леший тебя забери?!
Сложилось такое впечатление, что леший - таки услышал её пожелание, потому что Пистоныч немедленно куда-то провалился, снова издав душераздирающий крик, уменьшивший в дачном кооперативе урожай яблок на определённый процент. Собаки на этот раз вообще притихли, не решившись даже выть. Дачники стали подтягиваться на участок, и сначала некоторое время пялились на бабушку Лысину, а потом стали робко спрашивать, что же, всё-таки случилось. Председатель кооператива, Тимофей Петрович, протиснулся вперёд и, прокашлявшись, спросил:
- Объясните, что здесь происходит, гражданка Лысина!
Прасковья Поликарповна в досаде сдёрнула сначала очки, потом парик, и рыкнула в ответ:
- А я знаю?!
- Кто кричал?
- Конь в пальто! - огрызнулась Прасковья Поликарповна. - Кто так кричать-то может ещё, кроме Пистоныча?
- Я требую ответа, что вы опять с ним сделали?!
- А шёл бы ты, гражданин Самолётов, куда подальше! Что я ему могла сделать, если я только проснулась? На крыльцо только вышла, а уж его рожа в моих кустах маячит! Я и прикрикнула на него! А что такого?! Сколько можно мне участок топтать?!
По рядам зрителей прошёл одобрительный ропот. Поведение Пистоныча выходило уже за все мыслимые рамки дачного приличия. Председатель это почувствовал, и сменил тон.
- Ну, где Пистоныч-то?
- Я требую уважения! Не смейте называть меня этой мерзкой кличкой! У меня имя есть! - раздался из кустов противный голос Пистоныча.
Председатель с перепугу даже присел слегка.
- Пётр Спиридоныч! Выходи, давай, что ты там прячешься? Надо же разобраться в ситуации!
- Не могу! - на тон ниже ответил Пистоныч.
Тут в кусты юркнул вездесущий Вовка Дрыщ, и оттуда раздался его гомерический хохот. Вовка из кустов тоже не мог выйти, потому что рухнул на траву, и катался по ней от смеха, приговаривая только:
- Ой, не могу! Ой, умора! - больше ничего конструктивного и более информативного он выдавить из себя не мог.
Пистоныч, ясное море, попался в очередную их ловушку, сделанную просто и со вкусом. Ватага бездельников, которых родители никакими пряниками не могли заставить вскопать ни одной грядки, не поленилась вкопать в землю двухсотлитровую бочку, причём, не до половины там, как делают многие дачники, а полностью, так что борта бочки были на пару сантиметров даже ниже уровня земли. Наполнив бочку водой, они заботливо укрыли её куском плёнки, и настелили сверху дёрн. Задумка была такая, что если Пистоныч наступит на замаскированную плёнку, то просто примет незапланированную водную процедуру, и всё! Но получилось ещё кучерявее! Никто же не думал, что дачный лазутчик будет пятиться, как рак, поэтому над бочкой зависла только пятка его левой ноги, Пистоныч поскользнулся, и опустился в бочку пятой точкой, слегка погрузившись в неё, и сложившись пополам, ноги к рукам. Понятно, что он там прочно застрял, и в этом -то положении и застал его Вовка Дрыщ, и от души повеселился, вместо того, чтобы помочь выбраться из бочки. Подоспевшие дачники сделали это за него. Пистоныч попытался, было, наехать на Прасковью Поликарповну, но председатель, не будь дураком, подобрал с земли камеру, и просмотрел запись на ней, и после этого сурово сказал Пистонычу:
- Прекращай шастать по чужим участкам! Надоел уже всем! А если кого из нас ещё снимешь своей камерой втихаря, мы её тебе разобьём!
Инцидент был исчерпан, дачники разошлись по своим делам, а Прасковья Поликарповна выдала Вовке остатки жевательной резинки и попросила нарисовать карту ловушек на её участке.