В растерянности она достала ещё несколько узлов, машинально развязала и заглянула внутрь - везде было одно и тоже! В это было трудно поверить, но кладовка Прасковьи Лысиной под потолок была забита новыми вещами! Что более всего поразило старушку, что вещи-то все были её, родные, прошедшие, в полном смысле, огонь, воду и медные трубы! Вот эта чёрная шерстяная юбка, например! Стильная вещь была в своё время, а дорогая - жуть! Треть зарплаты, помнится, за неё отвалила! Все подруги ей завидовали чёрной завистью! Витька, гад, прожёг в ней дырку сигаретой, на самом видном месте! Теперь же юбочка радовала новизной, хоть этикетку к ней приклеивай, и никакой дырки не было в помине! А вот этот синий свитерок! Любимый, тёплый, мягкий! Кто ж знал, что его в машинке нельзя было стирать?! Прокрутила, сдуру, в стиральной машине, и вытащила вещь кукольных размеров, толщиной в хороший валенок! Теперь же свитерок был прежнего размера, и радовал глаз весёлым, синим цветом. А вот этот газовый платочек! Когда Проня его надевала по весне, все мужики на улице начинали на неё оглядываться. Платок был лёгкий, прозрачный, расписной нежными цветами, он так зазывно трепетал на ветру, что просто дух захватывало! Выцвел, правда, быстро, и порвался, когда летом надела его как-то на прополку картошки. А теперь, вот он, родимый, переливается всеми цветами радуги и так и просится на голову хозяйке. Прасковья Лысина с платком в руках пошла к зеркалу, чтобы повязать его, как раньше, но не успела дойти, как платок, словно по волшебству, перекочевал в руки Верке.
- Ух, ты! Отпад! Это откуда у вас баб Проня, винтажная вещь? - восхитилась Верка, крутя платок в руках и так, и эдак, и уже пристраивая его на голову.
- Тьфу! Ну, и дурная ты, Верка, - возмутилась старушка, выхватывая платок у нахальной девицы, - ты что, платка, от какой-то там монтажной вещи отличить не можешь? Зря за тебя родители деньги-то страшенные платят, ой, зря!
- Да не монтажная, - рассмеялась Верка, нисколько не обидевшись, а винтажная! Ой, а чего это у вас там? - и она с головой нырнула в бабулину кладовку. Вскоре оттуда один за другим стали вылетать узлы с вещами. Тряпьём их назвать теперь язык не поворачивался!
- Баба Проня! - восхитилась Верка. - Ну, ты даёшь! Никогда не видела, чтобы вещи так аккуратно носили, чтобы старые, как новые выглядели!
Старушка Лысина замялась, не зная, говорить ли этой свистушке, что она понятия не имеет, как её старое, с хорошим стажем вторсырьё, вдруг превратилось в новое. Однако, Верка не дала ей и слова вставить.
- Баба Проня, так чего у вас это всё лежит-то здесь даром? Это же всё продать можно за хорошие деньги!
Старушка Лысина насторожилась.
- Продать? - недоверчиво переспросила она. - Да кому оно нужно-то? Немодное же!
- А-а! - в досаде взвыла Верка. - Объяснять бесполезно! Короче, согласны вы продать эти вещи, или нет?
- Да, как не согласна, согласна, конечно! Куда мне такая прорва, да и жалко новьё-то трепать! А деньги, кому они лишние-то? - тут же сориентировалась старушка.
Верка достала из сумочки сотовый, набрала какой-то номер и зачастила:
- Пашка? Это ты? Ну, как торговля? А! Ага! Ну, да! А как же! Слушай, у вас там, в Сочи, винтаж как идёт, хорошо?
После этого вопроса она долго слушала, успевая только короткие реплики вставлять, затем выдала:
- Так вот, я тут у нас, в Хомутянске, такой винтаж нарыла, пальчики оближешь! Состояние? Состояние классное, просто, как новьё! Да я бы сама не поверила, если бы своими глазами не видела! Цену сильно ломить не будут, но штук пять прихвати! Да его тут прорва! Не боись, не прогадаешь! Ой, да в рублях, конечно, нужны бабе Проне твои евро, она их за деньги-то не посчитает! Ну, давай, ждём тебя! Через сколько?! Ты что, на вертолёте? Ах, у родни тут, рядом. Ну, давай, торопись, ждём! Фу-у! - шумно выдохнула Верка. - Давай, баба Проня, срочно сортировать твоё барахло! Чем лучший вид у товара, тем он дороже!
- А чай? - напомнила бабуля.
- Какой чай? Какой чай? Торопиться надо! Пашка уже через час приехать может! Знала бы, что он рядом, так позже бы позвонила! Я, баб Пронь, отберу тут себе кое - что, ты мне, как соседке, скидку сделаешь?
- Да Господь с тобой, бери так, только...
- Что? - тут же насторожилась Верка.
- Я ведь хотела себе старьё какое-то из своих запасов на дачу подобрать.
- Ах, это! Сейчас! - крикнула Верка, и метнулась за дверь. Через две минуты она вернулась с двумя, туго набитыми пакетами. - Вот!
- Что это? - страшно удивилась старушка.
- Вещи мои старые, на помойку приготовила! Вам в самый раз будут! Всё, давайте сортировать! Время-то, тик-так, тик-так!
И Верка, как опытный пловец в волну, нырнула в кладовку с вещами.
К тому времени, как на пороге квартиры бабушки Лысиной нарисовался собственной персоной пронырливый коммерсант Пашка Завязкин, Верку уже вовсю душила огромная зелёная жаба. Провожаемый хозяйкой, Пашка прошёл в комнату с кладовкой, и удивлённо присвистнул, машинально перевернув козырьком назад красную бейсболку, отчего один непослушный кудрявый русый вихор выбился наружу, и придал его хозяину вид первого парня на деревне.
- Ого-гошеньки -го-го! - восхитился он от души, глядя на заваленную добротными вещами комнату.
Надо отдать Верке должное, вещи она аккуратно разложила и рассортировала, отложив в сторону немалую кучку вещей для себя. Увидев Пашку, она кисло его поприветствовала.
- Приехал уже?
- А ты, как - будто, и не рада? - несказанно удивился Пашка.
- А что тут радоваться-то? - хмуро ответила Верка. - Зря я тебя взбаломутила.
- Это почему ещё? - снова удивился Пашка.
- Не потянешь ты по деньгам всю партию, а частями я не продам. Кто из серьёзных людей потом за остатками поедет в нашу дыру?
- Не, ну ты это, не торопись, - забеспокоился Пашка. - Давай товар сначала посмотрим, потом и цене поговорим! Что ты так сразу-то?
- А то я твои возможности не знаю? - ответила вредная девица, однако же, товар всё-таки начала показывать и нахваливать. Когда они с Пашкой дошли до кучки, где были сложены меховые вещи, Пашка опять присвистнул.
- Не свисти в доме! - строго прикрикнула на него Прасковья Поликарповна. - Денег не будет!
Пашка только ухмыльнулся и уверенным тоном сказал:
- К вам, бабушка, эта примета не относится, насколько я разбираюсь в сельском хозяйстве!
Бабушка Лысина промолчала, но подумала про себя, что какая Верка чумовая, такие же у неё и знакомые!
Пашка не поленился нагнуться, и достал из кучи шиншилловую горжетку. Новенький мех ласкал глаз.
- А это-то откуда?
- А это мне Бог за доброту мою послал! - довольно улыбнувшись, ответила бабушка Лысина.
- Это понятно, - осторожно прокомментировал Пашка, - но хотелось бы узнать, в каком конкретно месте Бог раздаёт добрым старушкам шиншилловые горжетки, и при каких обстоятельствах, так сказать?
- А, это-то! Так обстоятельства самые обыкновенные! На трассе я её нашла. Иду себе из Трындеевки, это деревня такая тут рядом, вижу, лежит на дороге дохлая кошка, а водители-сволочи, хоть бы один притормозил или объехал! Утюжат её туда-сюда! Так мне, знаешь, жалко её стало! Хошь и дохлая, а всё равно понятие-то надо иметь. Ну, подняла я её, чтобы с дороги-то убрать, чуть саму меня при этом не задавили, гляжу, а это и не кошка вовсе, а горжетка. Принесла домой, вычистила, высушила, да в кладовку-то и положила. Хотела из неё рукавички сшить или на стельки пустить, да вот, руки не дошли!
Пашка только глубоко вздохнул и буркнул под нос:
- Дуракам счастье...
Вскоре осмотр вещей был закончен, и начался нешуточный торг. Понимая, что Верка настроена очень решительно, Пашка сразу начал торговаться от десяти тысяч евро. Верка в ответ на это только посмеялась. Пашка стал добавлять, но делал это осторожно и умело, и, в конце концов, Верка сдалась на пятнадцати тысячах.
- Ну, и тебе штуку за беспокойство, само собой, - добавил Пашка.
- Не, я вещами возьму, а ты эту мою штуку бабе Проне отдай. Она мне по - соседски, со скидкой отдаёт.
Пашка посмотрел на огромную кучу барахла, что отложила себе Верка, и понял, что она изрядно бабку надула, но это было не его дело.
- Ну, я гружусь? - спросил Пашка.
- Ага! - согласилась Верка. - Давай, мы тебе поможем, а ты нас отвезешь сначала в банк, не на даче же бабе Проне такие бабки держать, а потом её на дачу!
Только Пашкин чёрный джип скрылся за углом, к подъезду подъехала машина, из которой выгрузились трое новоявленных коммерсантов с тремя огромными баулами.
- В кладовку бы всё это сложить, да она у Прони забита под самый потолок. Выкинуть всё оттуда на помойку, что ли? - задумчиво рассуждал Харитоныч, входя в квартиру.
- Нет, выкидывать не стоит, - не поддержал его ювелир, -некрасиво это как-то, а вот потеснить её вещи немножко, это можно.
- Да некуда там теснить, забито так, что носового платка не всунешь!
- И всё-таки попробовать стоит, - сказал Самуил Яковлевич, открывая дверь кладовки.
Харитоныч заглянул туда и спросил:
- Я не понял, Проню что, старьёвщики обчистили?
Кладовка сияла чистотой и пустотой! Верка с Пашкой оказались людьми основательными, и не оставили после себя ни одной, даже самой завалящей вещицы!
- Может, на дачу увезла? - высказал резонное предположение ювелир.
- На себе? - несказанно удивился Харитоныч. - Проня, конечно, старушка жилистая, но столько не упрёт!
- Машину наняла!
- Так тут легковушкой-то не обойдёшься, грузовик нанимать надо!
- Ладно, не наше это дело! - надоело пререкаться ювелиру. - Увезла, и спасибо ей, теперь нам есть, где продукцию складировать. Давай, Эрлих, ставь сумки.
Глубокое почтение к Эрлиху, как к ценному специалисту, не помешало Харитонычу и ювелиру сгрузить все три сумки на купидона. Две он нёс в руках, а третью перекинул через плечо, как почтальон. Когда сумки были заботливо водворены на место, вся троица, не сговариваясь, направилась на кухню, чтобы попить чайку, потому что через чур плотный обед в гостях у мэрши ещё давал о себе знать. Увидев на столе пряники, Харитоныч радостно воскликнул:
- Ну, точно, Проня заходила! Малиновые пряники, её любимые! Торопилась, сердечная, даже чай не успела попить. Ну, да мы и за неё, и за себя постараемся! - пообещал Харитоныч, основательно устраиваясь за столом.
Чай пили долго и основательно и живо обсуждали визит к Изольде Юрьевне.
- Итак, друзья мои, начало положено, и это хорошо. Однако, Изольда Юрьевна настаивает на кулуарности наших отношений.
- На чём она настаивает? - почему-то испугался Харитоныч незнакомого слова.
- На скрытности, - пояснил для него ювелир.
- Так это же и хорошо, или я что-то не так понял? - снова встрял Харитоныч.
- Это, безусловно, хорошо, но нам надо подумать и о легальной части нашего бизнеса.
- А это ещё зачем? - возмутился Харитоныч. - На одних налогах разоримся!
Самуил Яковлевич тяжело вздохнул и ответил:
- Налоги - это да! Это сурово в нашей постсоветской действительности. Но что прикажете делать, теневые деньги как прикажете отмывать?
Тут голос подал Эрлих.
- Хорошо бы, чтобы эта наша будущая деятельность как-то совмещалась с моей основной миссией!
Ювелир и Харитоныч дружно повернули головы к Эрлиху, потом так же дружно посмотрели друг на друга. В глазах друг друга они прочитали одинаковую и неприглядную для себя истину, что они напрочь забыли о высокой миссии Купидона Эрлиха Пятого, и никак её в свои жизненные планы, хоть ближние, хоть дальние, не включали. Чтобы потянуть время, ювелир попросил:
- Напомните-ка нам, друг мой, в чём заключается ваша высокая миссия, а то возраст, понимаете ли, склероз.
- Ага! - тут же закивал головой находчивый Харитоныч.
Простой, как песня, Эрлих начал вещать о высокой миссии цивилизации купидонов и своей, в частности. Харитоныч откровенно скучал, а Самуил Яковлевич усиленно думал. Наконец, его хмурое лицо озарилось довольной улыбкой.
- Позвольте вас перебить, дорогой Эрлих! Я придумал, как нам и капиталец приобрести, и вам свою миссию выполнить. Будете заниматься своими прямыми обязанностями! Прямее просто уже некуда! Мы откроем брачное агентство!
- Дожили! - тут же возмутился Харитоныч. - Да чтоб я свахой заделался на старости лет?! Да не в жизнь!
- Зря, между прочим, возмущаетесь, дорогой компаньон, - рассудительно заметил ювелир. - Во-первых, эти услуги всегда востребованы, а, значит, всегда в цене. Во-вторых, благодаря нашему дорогому Эрлиху, мы сможем, действительно помочь людям обрести своё счастье в личной жизни, а не только брать со страждущих деньги.
- Господи! - возопил Харитоныч. - Да с таких - то лохов, которые за то, чтобы их охомутали ещё и деньги платят, просто грех купоны-то не стричь!
- Вы всегда смотрите в корень дела, коллега, - похвалил ювелир Харитоныча за догадливость. - А что касаемо почётности и уважаемости этого занятия, то если Эрлих, при всех его способностях считает для себя за честь осчастливливать людей, то почему для нас это должно быть зазорно?
- Эрлих, он вообще не от мира сего, -проворчал Харитоныч, - а меня задразнят.
- Задразнят, если будем зарабатывать смешные деньги, а если нормальные, то уже никому это смешным не покажется. Боюсь, коллеги, что со временем нас будут волновать совсем другие проблемы, чем чьи-то насмешки.
Харитоныч понял ювелира и тут же пригорюнился, и только Эрлих спокойно и безмятежно улыбался, радуясь тому, что уже в ближайшее время получит возможность вносить любовь и гармонию в этот странный мир, куда занесла его нелёгкая.
Бабушку Лысину, между тем, благополучно доставили на дачу, причём Верка заставила своего знакомого кроме банка заехать ещё и в супермаркет, нагребла там целую тележку продуктов, и заставила Пашку всё это оплатить.
- Не жмоться, Пашка, ты на ней классно наваришься, так что организуй гуманитарную помощь старушке.
- Да у этой старушки теперь денег, как у дурака махорки! Пусть сама покупает! - попробовал было отбрехаться Пашка, но с Веркой такие варианты не проходили.
- Плати, давай, не пререкайся, а то удачи в делах не будет! - пригрозила Верка, и Пашка, суеверный, как все коммерсанты, тут же достал кошелёк.
Бабушка Лысина продуктам не сильно обрадовалась, заявив Верке, что та всякую ерунду напокупала, и рванула сама в магазин. Через какое-то время она вышла оттуда в сопровождении грузчика, который на грузовой тележке вёз за ней мешок сахара, мешок соли, и несметное количество всяких круп. Уж на что джип был мощной машиной, но и то закряхтел после того, как это продуктовое изобилие было перегружено в его багажник.
За тем, как разгружался, подъехавший к дачному домику бабушки Лысиной джип, из кустов скрытно наблюдал её сосед Пыркин Пётр Спиридонович, которого за въедливость и кислотный характер за глаза все называли Пистонычем. Дождавшись, когда машина с гостями отъедет, он вышел из своего укрытия, поздоровался с соседкой и спросил:
- Ты, Поликарповна что, ларёк здесь решила открыть? А разрешение у тебя есть?
От возмущения бабушка Лысина просто потеряла дар речи, но уже в следующую минуту он к ней вернулся, причём, с лихвой.
- А ты кто такой, чтобы в мою жизнь свой нос совать?! - грозно возопила она, наступая на соседа и оттесняя его со своих законных шести соток. - Разрешение ему занадобилось! Проверяльщик хренов! Я на своём участке, и что хочу тут, то и делаю! Хочу ларёк открываю, хочу универмаг! И плевала я на всякие разрешения! У меня, может, эта. как её... крыша есть! Видал, на джипе меня привезли? И не зли меня лучше, Пистоныч, а то я тебе гляделки - то твои любопытные выколю когда-нибудь!
Под натиском разъярённой соседки Пыркин убрался на свою территорию через дырку в заборе, и оттуда зло щурился на соседний участок, обдумывая план страшной мести. Бабушка Лысина была единственной, кто открыто называл его обидной кличкой Пистоныч, и ничего с ней нельзя было поделать, а на мелкие пакости, на которые Пистоныч был горазд, она просто не обращала внимания. В конце концов, мысль о том, чтобы крупно нагадить соседке, стала его навязчивой идеей, и Пыркин не столько работал в саду, сколько следил за тем, что делается на соседнем участке, и ждал своего часа. И вот теперь-то ему показалось, что он его дождался! Наглая бабка совсем сбрендила, и решила заняться незаконной торговлей на своём участке. Уж теперь-то он её прищучит! Надо только добыть доказательства. Лучше всего, конечно, заснять, как соседка будет незаконный доход получать. У его зятя, Толика, есть видеокамера, надо у него её попросить на несколько дней! Сказано - сделано! Пистоныч собрался со скоростью солдата-новобранца, поднятого по тревоге, и умотал на велосипеде в город, только пыль за ним закрутилась.
Однако, активную деятельность развил не только он. Прасковья Поликарповна тоже решила, что с Пистонычем надо что-то делать.
- Перво-наперво надо дырку в заборе залатать, а то эта гнида так и будет на мой участок шмыгать! - решительно подумала она и направилась к своему знакомому на соседнюю улицу.
Знакомый, Иван Сидорович Шустров, был моложе бабушки Лысиной лет на пять, вдовствовал уже три года и в последнее время всё заговаривал с Прасковьей Поликарповной об объединении хозяйства, однако не имел пока успеха.
- Вань, ты дома? - крикнула бабуля, заходя в калитку. Потом увидела, что из летней кухни валит дым, как при пожаре, и направилась туда.
- У тебя что, пожар?- закашлявшись, спросила бабуля своего знакомца, входя в летнюю кухню, и пытаясь что-то рассмотреть в дыму.
- Не, кха - кха! - прокашлял он ей в ответ. - Это я блины решил испечь, кха-кха, да вот, подгорели малость.
- Малость! - проворчала Прасковья Поликарповна, помогая Ивану Сидоровичу снять сковородку с огня и отправить её в таз с водой. При этой процедуре вода, соприкоснувшись с раскалённой сковородкой, зашипела, и к дыму на кухне, присоединился ещё и пар.
- Ой, Проня, пошли на воздух, а то угорим мы тут! - закричал Иван Сидорович, первым выскакивая наружу.
Кое-как отдышавшись, бабушка Лысина попросила Ивана Сидоровича:
- Вань, доска у тебя какая-никакая не найдётся? Забор мне надо починить, чтоб этот гад, Пистоныч, не лазил почём зря на мой участок. Ладно, когда я на фазенде своей от случая к случаю бывала, мне и тогда его рожа уже обрыдла, а теперь-то я до зимы здесь жить буду, квартиру-то я свою сдала. А каждый день его видеть, у меня организм не выдержит. Прибью я его, Вань, и ни за что сяду!
- Это точно! - встрял в их разговор Вовка, по прозвищу Дрыщ, долговязый и белобрысый подросток, предводитель всей дачной шантропы. У него с Пистонычем была давняя и непримиримая вражда. - Прибьёте козла, а сядете, как за человека! Гы-гы-гы!
- Не влазь во взрослые разговоры, оболтус! - прикрикнул на него Иван Сидорович..
- Да я же бабе Проне хочу помочь! Мы ей с пацанами не только забор починим, но и примочки там всякие от Пистоныча придумаем!