Диомидова Елена Петровна : другие произведения.

Блудная муза

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Экстрасенс Алина Яновна Крылова волей случая поподает в странную детективную историю, и пытается раследовать ее сама. Являясь неопытным детективом, она сначала терпит неудачу, но затем начинает следовать своей интуиции и распутывает этот сложный клубок.
[]
  
  
  
  
  
  
   БЛУДНАЯ МУЗА.
  
  
   Глава 1.
  
   Алина слушала своего посетителя и тихонько тосковала, в душе ругая свою подругу Римму: "И где она только находит таких чудиков? И всё на мою бедную голову! Хорошо ещё, что у меня от природы крыша к голове железнодорожными костылями прибита, а то бы уже съехала от этого бреда. О, вы только послушайте какие перлы!"
   -У меня пропала муза! - заламывая руки, вещал посетитель. Был он весь какой-то аморфный, хотя черты лица имел приятные, даже красивые. Прямой аккуратный нос, светлые, слегка пушистые волосы, голубые глаза, мягкий овал лица, но впечатления красивого мужчины, да, по правде говоря, и вообще мужчины, не производил. Алина смотрела на него и в который раз удивлялась, как же много значит внутренняя сущность человека и как мало внешность.
   - Нет, вы только посмотрите, - думала она, - и ведь молодой, лет тридцать, не больше, и высокий, метр восемьдесят, а то и выше, и красивый, а если захочется рядом с ним умереть, так только от тоски!
   Посетитель был музыкантом, играл на виолончели в городском симфоническом оркестре, и звали его Крымский Дмитрий Яковлевич. Алина с легкой душой и даже радостью согласилась его принять, когда Римма сказала, что он музыкант. Сама Алина в детстве училась в музыкальной школе, ходила в самодеятельный драмтеатр, увлекалась поэзией и людей искусства и вообще таланты, боготворила. Сейчас же она испытывала эмоции человека, откусившего красивое яблоко и обнаружившего там червяка. А Крымский всё не унимался.
   - Я человек особенный, - надрывно завывал он, - я весь в искусстве, у меня в голове постоянно звучит музыка, я весь погружён в неё! А сейчас я выбит из колеи, я не знаю где она, я мечусь по городу в поисках моей единственной музы, а её нет нигде! Я не знаю что думать, забросил репетиции, меня собираются увольнять из оркестра. Короче, если я не найду её и не верну, меня ждёт полный крах!
   - Так, - решила Алина - пора с этим заканчивать. Маэстро пришел не по адресу, ему к психиатру надо.
   - Дмитрий... э - э Яковлевич, - аккуратно начала она, - чем же я могу вам помочь?
   Крымский замолк на полуслове, как подбитая на лету птица и ещё какое-то время молча моргал, с недоумением взирая на Алину, явно силясь вспомнить, кто она такая и как сюда попала. Потом, видно определившись во времени и пространстве, сказал:
   - Меня уверяли, что вы можете по её фотографии определить, где она
   находится.
   У Алины от удивления глаза полезли на лоб.
   - А у вас что, есть фотография музы?!
   Крымский молча кивнул и полез в кейс. Алина за эти несколько секунд едва не сгорела от любопытства, которое, как известно не только кошку сгубило.
   Фотография музы! Да за такую фишку она готова разговаривать не только с психом, но и с кровавым маньяком! Но видно, сегодня был день сплошных разочарований, вернее господин Крымский был одно большое разочарование. С фотографии на Алину смотрела и улыбалась красивая молодая брюнетка, лет двадцати пяти и вполне земного пятьдесят шестого размера.
   - Наш человек, - удовлетворённо подумала Алина, которая и сама была не тоньше, только не брюнеткой, а шатенкой. "Муза" ей понравилась.
   - Кто это? - спокойно спросила она у Крымского.
   Крымский поднял на неё изумленные глазки и ответил тоном оскорблённой добродетели:
   - Ну, разумеется, моя жена! Я же вам о ней уже битый час толкую!
   Алина молча проглотила пилюлю, просто из экономии времени и чтобы не продлевать сомнительное удовольствие общения с "музыкальным гением".
   Она, действительно, обладала некоторыми интересными способностями, которые обнаружила в себе случайно, исключительно благодаря моде на экстрасенсов, целителей и ясновидящих, которая возникла в девяностых годах двадцатого столетия, благодаря всеобщему развалу в стране. Алина была учителем химии и биологии, работала в двух школах и имела двоих часто болеющих детей. Её дочка, Марина, тогда училась в шестом классе. Даня был совсем маленький и из-за него она часто сидела на больничном, за что администрации и той, и другой школы вешали на неё всех собак, какие только попадались под руку. Муж Михаил работал в доблестной милиции и его дома не то, чтобы не было, а не было совсем. С того времени, как начали один за другим умирать престарелые генсеки и пошли чередой перестройки - путчи - выборы - теракты, в милиции вообще забыли, что бывают выходные и зарплату задерживали в среднем на два - три месяца, это при тогдашней-то инфляции! Ну, с теми, кто брал взятки и работал на криминал, с теми понятно, что о них говорить? Муж у Алины взяток не брал... со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он-то и стал её первым пациентом, так как без конца травмировался и болел из-за перегрузок. Результаты удивляли больше всего саму Алину. Рана на ноге от ржавого грязного гвоздя заживала на второй-третий день, зубы у мужа перестали болеть вообще, причём сильно здоровее они не стали, но не болели. Поясничный хондроз, который мужу без особого успеха лечили больше месяца в санатории, утих после трёх дней Алининых трудов. От всего от этого Алина впала в эйфорию, её охватила какая-то просто щенячья радость, и она кинулась лечить всех знакомых, стараясь осчастливить всё человечество.
   Через очень недолгое время она заболела, и три недели её ломало так, что она и не чаяла подняться, но обошлось. Правда, потом какое-то время с ней ещё происходили странные и довольно неприятные вещи: примерно через час после того, как она кого-нибудь полечила, у неё поднималась температура, начиналась какая-то внутренняя дрожь, но потом эти симптомы сошли на нет, просто требовалось хорошо отдохнуть, чтобы восстановить силы. Алине очень нравилось лечить, ей казалось, что она, наконец, нашла своё призвание, тем более, что на неё обрушился просто вал страждущих. Лекарств в аптеках не было, скорая помощь приезжала, не имея даже анальгина. Алина старалась помочь всем, кому была в состоянии. Но жизнь в стране налаживалась, медицина почистила пёрышки, научилась брать за свои услуги крутые деньги, и конкуренты ей стали не нужны. Всех целителей и экстрасенсов в одночасье объявили шарлатанами, и официально было признано, что такого лечения у нас в стране нет, как в своё время и секса в Советском Союзе. Алину всё это порядком взбесило, но плетью обуха не перешибешь и она на три года, не меньше, стала "госпожой нет", категорически отказывая всем, кто к ней обращался по поводу лечения. Она даже вынуждена была пару лет ездить "челноком", для того, чтобы её не было в городе, и все свыклись с мыслью, что она сменила род деятельности.
   Вал посетителей, осаждавший двери её квартиры схлынул, но оставались ещё родственники, друзья, просто хорошие знакомые, соседи, а у них тоже родственники, друзья и так далее, то есть остался небольшой круг людей, которых Алина подлечивала по мере необходимости, так что с этой стороной её жизни всё было гармонично и ко всеобщему удовольствию. Хуже было то, что одновременно с целительскими способностями у неё открылось ясновидение. У Алины вообще сложилось впечатление, что она это ясновидение просто выпросила. А опять же, всё любопытство неуёмное! Как-то она посмотрела фильм о Нострадамусе и то и дело мысленно задавалась вопросом, как это люди видят прошлое или будущее? Что это за внутреннее зрение такое? Видимо, вопросы эти запали ей в голову, как программа в компьютер и через некоторое время в её жизни стали происходить события, которые сама Алина охарактеризовала коротким, но ёмким словом: "Дурдом!".
   Началось с того, что она встретила свою знакомую Галю, жившую по соседству. Та громогласно на всю улицу поведала ей о том, что встретила своего бывшего начальника, который стал директором богатого промышленного объединения, хохотала, вспоминая, какой он стал важный и надутый и вдруг Алину, словно в бок кто толкнул. Не иначе, чёрт вилами! Она, удивляясь самой себе, сказала:
   - Слушай, Галя, а ведь у него нападение на квартиру будет, и жена пострадает. Ты бы предупредила его, что ли, пусть побережется.
   Галя заткнулась на полуслове и посмотрела на Алину в упор своими чёрными смородинами.
   - Откуда знаешь? - спросила она коротко и по-деловому.
   Алина ещё не пришла в себя от изумления, поэтому просто пожала
   плечами и сказала растерянно:
   - Сама не знаю, откуда, знаю и всё. А жену его просто вижу связанной.
   Галя опять напористо спросила:
   - Как видишь?
   Алина добросовестно подумала и честно ответила:
   - Смутно. Просто знаю, что это его жена.
   - Какая она? - не сдавалась Галина.
   Алина долго думала, потом неуверенно сказала:
   - Знаешь, она такая среднего роста, полноватая, размер так пятидесятый.
   Галя молча кивнула и опять спросила:
   - Цвет волос, какой?
   - Блондинка. Платиновая, - не задумываясь, ответила Алина.
   Галя категорически заявила:
   - Нет, это не она! У него жена брюнетка. Как сейчас помню.
   Алина скептически покосилась на растрёпанный рыжий ужас, который торчал на Галиной голове, вместо её родных волос, цвета воронова крыла. Галя перехватила её взгляд, рассмеялась и сказала:
   - Ладно, завтра всё равно к нему на приём пойду, приглашал. Предупрежу на всякий случай, - и направилась к подъезду, потом остановилась на полпути, обернулась и сказала:
   - Алин, а это ведь у тебя ясновидение открылось. Если ещё что-нибудь интересное увидишь, то говори, не стесняйся!
   Примерно через две недели Галя ввалилась к Алине в квартиру.
   - Твой, дома? - вместо приветствия спросила она.
   - Смеёшься, что ли? Когда это он у меня днём дома был? А что?
   - Ну, ночевать-то придёт? - не отставала Галина.
   - Придёт, куда он денется? По крайней мере, обещал. Да зачем он тебе нужен, скажешь ты, наконец, или нет? - уже в нетерпении спросила Алина.
   Галя шумно выдохнула воздух из легких и выдала:
   - Менты замели, к следователю возили. Только что оттуда!
   - Матерь божья! Дожили! За что это ты сподобилась? - изумилась Алина.
   Галя зло зыркнула исподлобья:
   - За что, за что, за дурость нашу бабью и доброту! У начальничка-то моего бывшего вчера квартиру вынесли. Жена сама открыла, ворона! Ей по башке дали, связали, да всё ценное из квартиры-то и унесли!
   У Алины подкосились ноги, и она рухнула на детскую табуретку, благо та оказалась в нужном месте в нужное время, а то бы она села прямо на пол.
   - А тебя-то за что в милицию таскали? Ты его что, предупредила насчёт нападения? - прошептала Алина, потому что и голос тоже почему-то сел.
   - Предупредила, конечно! Мать Тереза нашлась, умом скорбная! - негодовала Галя. Потом напустилась на Алину:
   - Чего ты тут расселась? Пошли чай пить, а то я сейчас просто лопну от
   злости!
   Алина вскочила, как ошпаренная и бодро понеслась на кухню заваривать чай. За ней топала Галя, и время о т времени выкрикивала:
   - Вот гад! Вот иуда!
   За чаем, Галя немного успокоилась и Алина начала её расспрашивать:
   - Ты расскажи толком, как всё было?
   - Что всё?! - ещё зло вскинулась Галина.
   - Ты не злись, а расскажи внятно. Ты на приём к своему бывшему шефу ходила?
   - Ходила! Лучше б мне ногу было сломать!
   Алина испуганно зашипела на неё:
   - Тс-с, ты что! Допросишься! Остынь немного!
   Галя вняла и сказала уже спокойнее:
   - Правильно, если себе, так точно накаркаю, а если бы пожелать, чтобы иуде этому по башке прилетело, так это нет! Не выпросишь!
   - Ой, да оставь ты его в покое, ты дело рассказывай, - нетерпеливо перебила её Алина.
   - Ай, да что дело! Вспоминать неохота! Чёрт меня дёрнул его предупреждать! Уж чего я только не наслушалась, когда сказала, что его квартиру собираются обворовать. И что я с дуба упала, и что воровать-то у него нечего!
   Тут Галя картинно взмахнула руками и расхохоталась, сказав сквозь смех:
   - Глядите-ка, а хлопчики ладом пошукали, да и нашли кое-чего! - и окончательно зашлась в приступе смеха, согнувшись на стуле пополам. Смеялась она так заразительно, что и Алина составила ей компанию, хотя минуту назад ей было не до веселья. Отсмеявшись и вытирая слёзы, Галя сказала:
   - Ты знаешь, на какую сумму у него барахла из квартиры вынесли?
   И назвала цифру, не дожидаясь Алининого ответа.
   У Алины от удивления глаза полезли на лоб. Нет, она, конечно, понимала, что руководители такого уровня не бедствуют, но чтобы столько!
   - Живут же люди! - только и сказала она.
   - А про жену ты ему сказала? - спросила она у Гали через некоторое время.
   - На выходе уже. Разозлил он меня страшно, ну и я в долгу-то не осталась! Сказала ему, что и сам он дуб, и что его контора дубовая роща. А потом сказала, чтобы о жене своей позаботился, да и ушла.
   - Что значит позаботился? Путёвку ей купил в Сочи, что ли? Объяснить же толком надо было! - возмутилась Алина.
   Кому объяснять, Алина? - устало проговорила Галя. - Кому объяснять? Ты бы глаза его оловянные видела! От него же самоуверенность и самодовольство, как вонь от скунса во все стороны пёрла. Жаль, я сразу не сообразила, что надо помалкивать! Всё одно не в коня корм!
   - Да, чудны дела твои, господи, - загрустила Алина, - и всё-таки я не понимаю, почему тебя в милицию тягали, а не меня?
   - А ты-то тут причём? - удивилась Галя.
   - Здравствуйте! А кому всё это в голову-то пришло? Ты ж должна была сказать, откуда сведения.
   - Ой! Я бы им ещё про тебя с твоим ясновидением не рассказывала! Они и слова-то такого не знают. Сказала, что гадаю хорошо, по картам увидела, - раздраженно ответила Галина.
   Алина покачала головой, вспомнив расхожую поговорку гадалок "Карты не милиция - фамилии не говорят".
   - А следователь-то тебе поверил? - с сомнением поинтересовалась Алина.
   - А вот на это мне глубоко и искренне наплевать! - снова завелась Галя.
   - Как же это наплевать, не скажи! Следователь-то тебя отпустил, значит, поверил, а то бы ещё неизвестно сколько раскручивал.
   - Раскручивал! - передразнила Галя, - ещё скажи, раскалывал! Чувствуется жена мента! Корпоративная солидарность!
   - Солидарность! Вот смех-то! Наивная ты Галя. Когда я беременная Данькой ходила, у меня мужа чуть не посадили. Год под следствием был. Думаешь, за что? Задержали пьяного хулигана, который отобрал у парнишки гитару, горящую сигарету об него тушил, чуть глаза ему не выжег. Потом постовому, когда протокол на него в опорном пункте составляли, так по физиономии въехал, что тот со всего размаха в сейф впечатался. Пока его вязали, попинали ясное дело, со злости. Там же в постовых один молодняк, кровь горячая. А хулиган-то оказался сынулей какой-то бывшей шишки из прокуратуры. Он в единый миг стал невинной жертвой милицейского произвола. Год мужиков мытарили, в итоге постовых посадили, моему - неполное служебное соответствие, хотя он в соседней комнате свидетелей допрашивал и в этой свалке не только не участвовал, он её не видел даже! Думаешь, кто-нибудь заступился? Дожидайся! И что противно, Венька Варников, постовой, которого тогда посадили, такой классный мент был! А сейчас - преступный авторитет. Дела какие-то сомнительные прокручивает. И всё после этой истории. Вот тебе и вся солидарность!
   - Ну, ладно, ладно, завелась! Что за люди? Слова сказать нельзя, - заворчала Галя, - а что отпустил, так что тут удивляться? Со мной же больше двух часов беседовать здоровья ни у кого не хватит.
   Алина усмехнулась, внутренне согласившись с ней. Если уж Галя заводилась, то ровно через пять минут от её крика любой собеседник чувствовал себя, как контуженный.
   - Это я ещё с ним долго беседовала, мне всё у него выведать надо было, а то бы я ещё раньше ушла. Когда он мне надоел до смерти своими вопросами, я ему говорю: "Знать ничего не знаю, об ограблении на картах всё увидела, когда гадала. Хочешь, и тебе погадаю?" Тут он почему-то резко интерес к разговору потерял, пропуск подписал, и выпер меня.
   Несмотря на серьёзность положения, Алина опять захихикала. Уж кто-кто, а она-то знала, насколько мужики суеверны и большинство из них до смерти боится всего непонятного.
   Как ни странно, но на этом для Алины и Гали эта история закончилась. Галя ещё какое-то время булькала остывающим чайником, мол, а не "отомстить ли страшно" своему бывшему начальнику, сообщив его жене, которую она немного знала, и у которой из квартиры грабители вынесли несколько шуб, что она предупреждала её благоверного. И если бы он пошевелился или, хотя бы, предупредил жену, то она была бы настороже и, как знать, может и пронесла бы нелёгкая! Но Алина умоляла её дважды судьбу и милицию не испытывать, ибо не нами сказано, что не буди лихо, пока оно тихо.
   История эта имела другие последствия. О том, что Алина может видеть прошлое и будущее, узнало в короткое время довольно много людей. Очень быстро посетители, у которых что-то пропало, довели её до состояния, очень близкого к нервному срыву и она послала их настолько далеко, насколько позволяло воспитание, категорически и навсегда. Но... Вот то-то и оно, что но... Друзья-то остались! И знакомые! А у них свои друзья и знакомые! Так что, полностью искоренить зло, не удалось. Надо отдать им должное, что они клятвенно заверили Алину, что будут посылать к ней людей, только если случай экстренный или уж если человеку хорошему помочь надо. С тех пор Алина узнала, что у них в городе живёт очень много хороших людей, особенно их много среди знакомых её подруги Риммы, а уж экстренных случаев было столько, словно Римма работала диспетчером в службе спасения 911!
   Вот и сейчас Алина смотрела на Крымского и думала, к какой категории он относится. Насчет "хорошего человека" у неё почему-то возникли большие сомнения. Она решила, что это всё-таки "экстренный случай".
   - Ну, экстренный, так экстренный, - мысленно заключила она и накрыла ладонью фотографию "музы". Слава богу, с ней было всё в порядке. Алина сразу увидела её в домашнем халате, по виду здоровую и счастливую.
   - Я думаю, Дмитрий Яковлевич, что с вашей "музой" всё в порядке, я вижу её в домашнем халате и, на мой взгляд, она вполне благополучна, - обрадовала Алина музыканта, но он отчего-то не обрадовался, а взвился, как ужаленный.
   - Но ведь её нет нигде! - закричал он.- Понимаете вы?! Ни - где! Ни дома! Ни у родителей! Ни у знакомых!
   - Успокойтесь, пожалуйста, не надо так кричать. По всей видимости, у неё есть такие знакомые, о которых вы не знаете.
   - Нет у неё таких знакомых! - продолжал бесноваться Крымский.
   - Но ведь где-то она живёт. Я её вижу в домашнем халате, а в нём, как известно, в гости не ходят. Давайте я опишу вам интерьер комнаты, в которой я её вижу, может это наведет вас на какие-то мысли.
   Крымский мрачно кивнул.
   - Комната большая, нестандартная, метров тридцать. Но на элитное жильё непохоже, хотя явно, сделан евроремонт. Знаете, у меня такое ощущение, что дом старый. Очень интересный интерьер, скорее всего это спальня. Кровать стоит в центре комнаты и кровать какой-то интересной формы. Хотя...нет, ну надо же! Вы знаете, по-моему, это белый рояль! - Алина вскинула
   удивлённые глаза на Крымского и поразилась происшедшей с ним перемене. Он посерел и смотрел в одну точку остекленевшим взглядом. Затем сдавленно произнёс:
   - Так вот значит, где Ира нашлась! Какой же я дурак!
   Ну, насчёт последней фразы Алина спорить не стала, ему виднее, а вот появление ещё какой-то Иры её насторожило.
   - Какая Ира нашлась? Она что, тоже пропадала? - попыталась она выспросить Крымского, но с таким же успехом можно было беседовать со стенкой. Крымский был уже не здесь. Не замечая Алины, не попрощавшись, он, как сомнамбула, оделся и ушёл. Алина не слишком огорчилась. Через какое- то время она и сама догадалась, что Ирой звали его жену, а музой он называл её образно, подчёркивая её значение в своей жизни. Попеняв в душе своей подруге на её неугомонность, она занялась своими делами и забыла эту историю, как страшный сон.
  
   ГЛАВА 2.
  
   То, что некоторые страшные сны имеют тенденцию повторяться, превращаясь в кошмары, Алина убедилась буквально через два дня, когда ей позвонила Римма и огорошила новостью, что Крымский арестован по подозрению в убийстве дирижера оркестра, в котором Дмитрий Яковлевич работал.
   - Алина. Это такой ужас, такой кошмар, весь музыкальный мир в шоке и трауре! А я ещё этого гада Крымского к тебе направила, вот дура-то! Он же мизинца Ольховского не стоит!
   - Кто такой Ольховский? - прервала её и излияния Алина.
   Римма возмутилась:
   - Ну, Крылова, ты даёшь! Нельзя же быть такой тёмной! Это же дирижер симфонического оркестра и есть. Я думала ты знаешь. Весь город афишами заклеен, который год!
   - А мне, знаешь ли, который год не до променадов по городу! - разозлилась Алина.
   - Что ты! Ольховский такая величина, такой талант! Для многих музыкантов он просто бог! Сейчас буду звонить своей знакомой пианистке, узнавать последние новости из больницы.
   - А при чем тут больница? - удивилась Алина.
   - Ну, как же, Ольховский же там!
   - В морге, ты хотела сказать? - уточнила Алина.
   - Да нет, почему же в морге, он в реанимации, - удивленно ответила Римма.
   Алина скрипнула зубами и попыталась вразумить подругу:
   - Ты мне звонишь и говоришь, что Крымский арестован по подозрению в убийстве Ольховского. Для такого обвинения нужен, как минимум, труп! Потом оказывается, что труп в реанимации. Что ему там делать? Его там
   заклинаниями Вуду оживляют? Так это уже зомби будет, а не человек. Где вообще логика, Римма?
   - Какая к черту логика при таких делах?! От трупа он недалеко ушел, состояние тяжелое, в сознание не приходит, прогнозы неутешительные. Я, знаешь ли, не юрист и не медик, формулирую, как могу!
   - Ясно, - уныло заключила Алина,- бред какой-то. Этот Крымский ни на что не похож, уж на убийцу тем более. Покричать, истерику закатить, это он может, а вот убить вряд ли.
   - Разведка донесла, что он и не хотел убивать. Сплетничают, что там амурные дела замешаны. Вроде, толкнул он его неосторожно, вот Ольховский-то затылком об рояль и приложился.
   Алине показалось, что у неё в голове что- то взорвалось, как будто она сама обо что-то затылком приложилась.
   - Обо что он ударился? - севшим голосом спросила она.
   - Об рояль! Ну, что ты! У него же посреди гостиной такой шикарный белый рояль стоит, все черной завистью завидуют, - щебетала Римма. Она что-то там ещё говорила, но Алина уже не слушала. Постояв какое-то время с прижатой к груди телефонной трубкой, она прервала Римму:
   - Знаешь, я сейчас занята, давай я тебе позже перезвоню. Скажи только в какой больнице лежит Ольховский?
   - В первой клинической, - ответила Римма.
   - Хоть это хорошо, - со вздохом подумала Алина. У неё в этой больнице работал хирургом её школьный друг Вася Петров.
   Сразу же перезвонив Петрову и попросив его уточнить информацию о состоянии дирижера, она быстро оделась, оставила домашним записку с инструкциями об обеде и под обиженный скулеж старой овчарки Риты, которая терпеть не могла оставаться одна дома, вышла за дверь и понеслась в больницу. До неё было недалеко, три остановки, но в том состоянии, в котором Алина находилась, о транспорте не могло быть и речи. Она быстро шла, не замечая ни холодного резкого ветра, ни прохожих, ничего вообще, полностью погрузившись в себя. В голове почему-то крутилась, как заведенная, фраза забавного шофера из "Кавказской пленницы": "Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!". Что-то подобное только об этих своих аномальных способностях Алина готова была вопить и сама.
   - Собаке пятая нога ещё может пригодиться, хотя бы про запас, рыбке зонтик тоже, хоть раз в жизни, да понадобиться. Вон как море нефте- продуктами загрязняют, возьмет и прикроется им, а мне зачем это ясновидение? Тем более что ясного в этом вопросе мало, больше муть одна. Где эта Ира находится, я увидела, а вот какие последствия будут от моих слов, даже не задумалась! Теперь один человек в тюрьме, а другой на пороге смерти. Господи, только бы он остался жив!
   Под собственные молчаливые стенания она и не заметила, как добежала до больницы. Накинула халат и поднялась на третий этаж к доктору Петрову.
   Вася всегда ей напоминал Айболита. Среднего роста, с добрыми серыми глазами, пышными русыми усами, с возрастом он приобрел небольшой животик, который особенно отчетливо обозначался под халатом.
   - Привет, подруга! Как дела на колдовском фронте? - привычно поддел он Алину.
   - Васик! Ты меня сейчас не задевай, у меня и так настроение суицидное! - взмолилась она.
   - Что, так музыку классическую любишь, что по дирижеру убиваешься? - ехидно спросил он.
   - Чтобы любить или не любить симфоническую музыку, надо для начала хотя бы знать, что это такое, - отбрехалась Алина.
   - А как же твое музыкальное прошлое? - не отставал Айболит.
   - Всё в прошлом! - категорически ответила Алина и, чтобы сменить тему спросила:
   - Вася, компот из яблок хочешь? И огурчики, и салат?
   Доктор расплылся в улыбке:
   - Вот за что люблю тебя, подруга, так это за правильный подход к вопросам питания. А то пациенты сладким меня уже закормили: конфеты и торт, торт и конфеты, для разнообразия - коньяк! Вот трудовая мозоль и растёт, -бубнил доктор, поглаживая себя по животику и направляясь к себе в кабинет. Глядя, как он заправляется, Алина немного расслабилась. Наблюдая его ехидную физиономию, она думала о том, что он неправильно выбрал себе врачебную специализацию. Ему надо было не хирургом становиться, а психотерапевтом. Его вечные подколы и здоровый цинизм всегда действовали на Алину исцеляюще. Вот и сейчас на неё снизошло какое-то умиротворение, она даже не подгоняла Василия, чтобы он жевал быстрее. Он сам вернулся к разговору.
   - В огурцах уксуса многовато, квалификацию теряешь.
   - Учту, но ты же знаешь, что я всё отвешиваю и отмериваю на глазок, - отозвалась Алина.
   - Стыдись, ты же химик, у тебя рука должна быть твердой. А глаз пристрелянный.
   - Это у снайпера рука твердая и глаз пристрелянный, а в домашних заготовках так даже интереснее, каждый раз новый вкус!
   - Угу! Ну, значит, так! - сладко потянулся Василий, захрустев суставами. - По поводу дирижера ничем обрадовать не могу.
   - Что хоть у него?- спросила Алина.
   - Тебе диагноз нужен или прогноз?
   - И то, и другое, - быстро ответила Алина.
   - Диагноз пока не окончательный, но, похоже, что ушиб головного мозга, в сознание не приходит, короче, он в коме. Что касается прогноза, в данном случае это вопрос скорее в небесную канцелярию, чем ко мне. Бог даст - выживет, бог не даст - не выживет.
   - Ты-то сам к чему склоняешься?
   - О, насчёт гаданий - я пас, это скорее твоя прерогатива. Ты же в курсе, что о работе мозга мы до сих пор мало что знаем. Это - чёрный ящик, есть информация на входе, есть информация на выходе, а что там внутри варится, не всегда известно. Вон, нейрохирурги что говорят, иному больному так мозги изрежут, что в половине черепа пустота отзванивает, и ничего, живёт, от здоровых не отличается, а у другого и повреждения-то незначительные, а глядишь - тю-тю, ушёл, в смысле умер. Был бы этот дирижер простым смертным, его уже бы в коматозное отделение перевели, там люди в коме годами лежат, а на счет него поступило указание сверху, чтобы оборудовали отдельную палату, наблюдение и всё такое. Но, честно говоря, я не знаю, даст ли это хоть какой-нибудь положительный результат или нет.
   - Да, Васенька, утешил ты меня, нечего сказать, - уныло прокомментировала Алина.
   - Ну, всё, Алинка, давай колись, в чём тут твой интерес, каким боком ты отношение к дирижеру имеешь?
   - Чаем угостишь? - в ответ спросила она.
   - Легко! - покладисто согласился доктор, включая чайник. И всё-таки? - он вопросительно взглянул на неё.
   Алина тяжело вздохнула и задумчиво сказала:
   - Каким боком, спрашиваешь? Да не боком, Васенька, а сдаётся мне, что всей фигурой.
   У Петрова в глазах заплясали черти, он припал грудью к столу и со сладостным любопытством старой девы спросил:
   - Он что, твой любовник, да?
   Алина так зыркнула на друга, что его откинуло на стуле, и он поднял обе руки в знак примирения.
   - Всё, всё, всё! Понял! Отстал! Не сверли меня своим взглядом, а то ещё превратишь в крысу!
   - Жаль, что не умею, - со змеиной улыбкой ответила Алина, - крыса, не крыса, а хомяк бы из тебя вышел знатный!
   Доктор с постным выражением на лице стал разливать чай и индифферентно заметил:
   - Да я и сам подумал, что молод он для тебя больно.
   Алина, улыбаясь, сказала вкрадчивым голосом:
   - Васенька, ты бы меня не злил вблизи техники-то,- кивнула она головой на компьютер, - а то, когда я сильно разойдусь, у меня дома всё, что включается в розетку, из строя выходит.
   Доктор испугался не на шутку, резво вскочил со стула, закрыл спиной монитор и зачастил:
   - Алинка, брось свои штучки! Оргтехника - это святое! Не лишай друга последней радости в жизни!
   А - а! Боишься, - удовлетворенно рассмеялась Алина, - значит уважаешь!
   Они ещё привычно попрепирались и она подробно рассказала доктору о своем разговоре с Крымским, и чем это всё закончилось. Петров слушал её очень внимательно, и по окончании рассказа удивленно спросил:
   - И это всё?
   Алине послышалось в его голосе недоверие.
   - Всё! - честно ответила она. - А что тебя настораживает?
   - Да просто понять не могу, чего это ты так расколыхалась? Не знаю, уж как ты проделываешь свои фокусы с фотографиями, но он, то есть этот Крымский, пришел к тебе узнать, где находится его жена и что с ней. Он узнал. Возможно, не то, что бы ему хотелось, но узнал. Всё! Сеанс окончен! Остальное не твоё дело.
   - Тебе легко говорить. Если бы я ему ничего не сказала, не произошла бы трагедия, - возразила Алина.
   - Ох, ох, ох! Что ж я маленьким не сдох!- перебил её доктор шутливой скороговоркой. - Не хотелось бы тебя обижать, но ничего уникального в той информации, что ты ему дала, нет. Разве что несколько удивляет способ её получения. А сами сведения он мог получить от кого угодно. Меня вообще жутко удивляет, что ему до тебя не позвонили доброжелатели и не "обрадовали" тем, что жена ему изменяет, и не сообщили когда, с кем и почему. Насколько я знаю артистическую среду, сплетни и интриги там очень даже в ходу. Ты вот на меня обиделась за то, что я спросил в каких ты отношениях с дирижером, а я ведь это сделал исключительно потому, что забочусь о тебе. Дело в том, что главная героиня всей этой истории дежурит у реанимации. Вот я и подумал, что если вы в некотором смысле соперницы, то зачем вам встречаться?
   - Ирина Крымская здесь?! Так что же ты молчишь, старый болтун?! - закричала на него Алина и выбежала из кабинета.
   Доктор устроился поудобнее в кресле, поднял ноги на стол, сложил руки на животе и патетически произнес в потолок:
   - Что же ты молчишь, старый болтун! За Линкой надо её перлы записывать, как за маленьким ребенком, который учится говорить. Сказанула! Я бы год думал, ничего подобного бы не родил. И чего это я старый вдруг, стал?
   Он пожал плечами и закрыл глаза, собираясь вздремнуть минут пятнадцать.
   Алина тем временем спустилась на второй этаж, где находилась реанимация и сразу увидела Ирину. Она сидела на кушетке, согнувшись и опустив лицо в ладони, и от всей её фигуры исходили волны отчаяния и горя. Когда Алина окликнула её по имени, она подняла голову и взглянула на неё сухими глазами. У Алины сжалось сердце, Ира выглядела постаревшей лет на десять. Осунувшееся лицо с запавшими глазами было похоже на застывшую маску. Алина представилась и присела рядом.
   - Ира, я хочу вам помочь, - сказала она.
   - Чем? - спросила Ира глухим голосом.
   - Чем смогу и чем нужно будет.
   - Зачем? - по- прежнему, равнодушным тоном спросила Ира.
   - Потом у, что считаю, что в случившемся, есть и моя вина, - ответила Алина.
   Ира повернула к ней голову, и в её глазах появился интерес. Радуясь, что она стала выходить из ступора, Алина подробно рассказала ей о визите Крымского. По окончании её рассказа, Ира уже вполне адекватно реагировала на происходящее, но то, что она сказала в ответ, очень удивило Алину.
   - Алина Павловна, вы успокойтесь, никакой вашей вины здесь нет. Всё тайное, рано или поздно всё равно становится явным.
   - Я это понимаю, но когда один человек находится в реанимации, а другой в тюрьме, это как-то плохо утешает.
   - Пусть я вам покажусь чудовищем, но мне абсолютно наплевать на Крымского, - вдруг сказала Ира.- Кроме того, я уверена, что, в конце концов, выяснится, что Крымский здесь ни причем. Я просто сейчас не в силах говорить, с то бы привела вам свои аргументы, вы бы тоже поняли, что ни на какой поступок, даже на мужское выяснение отношений он не способен.
   - Ира, а вы когда ели последний раз? - сменила тему Алина.
   - Какая разница? Я всё равно ничего сейчас не смогу проглотить. Пока Стас в себя не придёт, я ничего не смогу делать.
   - Нет, Ирочка, вы не правы! Всё не так просто. Коматозное состояние может продлиться как несколько дней, так и несколько лет. И как скоро человек из него выйдет, зависит не только от врачей, но и от того, кто находится рядом. От их здоровья, оптимизма и веры в его выздоровление. Чем вы поможете Станиславу, если будете тихо угасать рядом? - постаралась она убедить Ирину.
   - Рядом!- с горечью сказала та. - Если бы я могла быть с ним рядом! Вы же видите: он там, а я здесь!
   - А вы разве не знаете? - удивилась Алина. - Для него же готовят отдельную палату и скоро переведут в неё. Я думаю, что может быть уже завтра.
   - Правда? - в глазах Ирины зажглась надежда. - А вы откуда знаете?
   Алина рассказала ей о разговоре с доктором Петровым и убедила её поехать к Алине домой, чтобы принять душ и перекусить. Ира согласилась только при условии, что если будут какие-то новости, то Петров обязательно позвонит им.
   Открыв дверь своей квартиры, Алина учуяла запах гари. Войдя, она спросила мужа:
   - Миша, что опять сожгли?
   Недовольный Миша выглянул из кухни, поздоровался с Ириной и ответил с укоризной:
   - Яичницу жарю, надо же чем-то пообедать!
   - А картошка с котлетами вас чем не устроила? - удивилась Алина.
   - А где она? - спросили Миша и Даня хором.
   - Вы что, записку не читали? - рассердилась Алина.- Я же написала, что обед в духовке, только разогреть!
   - Ты видел записку? - спросил муж Даню.
   Тот пожал плечами, не понимая, о чём вообще идёт речь. Потом в глазах его прояснилось, и он выдал версию:
   - Клочки бумажек по кухне валялись, я их даже собрал и выбросил.
   Тут все хором, не сговариваясь. Только с разной степенью озверелости рявкнули лишь одно слово: "Макс!"
   С кухонного шкафа на холодильник спрыгнул упитанный рыжий кот, посмотрел на окружающих наглыми зелёными глазами и, сообразив, что кормить не будут, от души зевнул и прилег, свернувшись в пушистый клубок.
   Алина рассмеялась, увидев удивленное лицо Ирины, и объяснила:
   - Вы не удивляйтесь, у нас дома три кошки, вернее, кошка-то одна, а вот кота два . И вот у каждой животины свой объект потравы. Багира - самая старая, ей уже пятнадцать лет, она обожает грызть провода от электроприборов. Удивляюсь, как ей при таком хобби удалось прожить до столь преклонного возраста. Кузя, как только увидит веник без присмотра, тут же начинает его грызть. Наглотается мелких веточек, а потом его тошнит по разным углам. Мы его лечим, он страдает, но как только выздоравливает, всё повторяется сначала. А у Максика другая специализация - он бумажки рвёт. Сейчас ему три года, уже не так зверствует, а молодому ему коробки из-под торта на сутки не хватало. Заляжет в ней с комфортом и давай откусывать кусочки и плевать вокруг, пока одно донышко не останется. Я сама виновата, надо было записку магнитом к холодильнику прикрепить, а я оставила на столе, вот он с ней и расправился.
   - Весело у вас, - вздохнув, сказала Ира.
   - Это да, грех жаловаться, я уж забыла, когда скучала, хотя поскучать, порой, была бы не против.
   Алина отправила Иру в ванную комнату, снабдив полотенцем и халатом, а сама поставила разогревать обед.
   Есть сгоревшую яичницу никто не стал и её в два укуса проглотила Рита, выражая всем своим видом готовность продолжить банкет, но была отправлена на место. Однако, взвесив своим собачьим умом, что железо в хозяйском голосе не очень бренчало, тихонько устроилась под столом на кухне.
   Обед прошёл почти спокойно, если не считать того, что Кузя выпросил у Ирины кусочек котлеты, и за него в партере разгорелась нешуточная битва, в которой участвовали все коты и Рита. Сопровождалось это шипением, визгом и подпрыгиваньем стола, после чего Ирина с испуганным видом впихнула в себя весь оставшийся обед, включая чай и печенье. После обеда мужчины убрались из кухни и занялись своими делами, а Алина с Ирой остались, чтобы поговорить. Алина излишним любопытством не страдала,
   но ей до зарезу нужна была дополнительная информация, чтобы разобраться в этой истории. Несмотря на урезонивания Петрова и Иры, что она тут ни причём, у Алины была своя точка зрения на ситуацию. Она, что называется, уперлась, а если это происходило, то остановить её было трудно. Разговор с Ирой затянулся до позднего вечера. Сначала она говорила с трудом, несколько раз врывалась на слёзы, но потом разговорилась, и поведала Алине историю своей жизни и своей счастливой и горькой любви.
  
  
   ГЛАВА 3.
   Родилась Ира в Сибирске, в семье двух совершенно разных по характеру родителей. Мама Иры, Александра Евгеньевна Чагина, была библиотекарем. Работала она в читальном зале детской библиотеки и характер имела спокойный, как нельзя лучше сочетавшийся с её работой. Читать она очень любила, человеком была эрудированным и к тому моменту, как Ира начала осознавать окружающий мир, казалось, что не было такого вопроса, на который её мама не знала бы ответа. Ира так и росла с твёрдым убеждением, что мама знает всё. В отличие от своих подруг, она доверяла мама все тайны и в трудной ситуации спрашивала совета в первую очередь именно у неё. Она и внешне была похожа на маму. Такая же яркая и очень красивая брюнетка. Правда, Ира уже с детства имела лишний вес.
   - Генетика, что тут поделаешь,- тихо вздыхала мама.
   Папа Иры, Анатолий Фёдорович Чагин, был полной противоположностью своей жене. Худой, высокий, энергичный, весёлый, он ни минуты не мог сидеть на месте, поэтому и работу выбрал подходящую, он был геологом. Для Иры папа всегда ассоциировался с праздником. Стоило ему вернуться домой из очередной экспедиции, как жизнь их семьи сразу становилась похожей на фейерверк. Как из рога изобилия сыпались подарки, походы в театр, в кино, на стадион. Почти каждый день в доме собирались гости. Они много говорили, смеялись, пели песни под гитару. Родителей Ира очень любила, причём эта любовь была честно поделена пополам: она не представляла своей жизни без мамы и боготворила отца. Жизнь её в детстве тоже была поделена на контрастные периоды. Пока папа был в экспедиции, они с мамой его ждали и жили тихой, почти сонной жизнью. Единственное, чем была наполнена их жизнь до отказа - это книги. Ира читала так же много, как и мама, находя в книгах ответы на возникающие у неё вопросы, создавая игрой воображения свой собственный мир и надолго погружаясь в него. С приездом папы начиналась другая жизнь, и Ира становилась другой. Глядя на живую, весёлую и остроумную девочку, никому не приходило в голову усомниться в том, что это дочь Анатолия Федоровича, хотя внешне она была на него совершенно не похожа. Замечая в ней эту двойственность, отец делился с мамой опасением, что характеру дочери не хватает цельности, на что мама мудро замечала, что главным воспитателем для нас
   является жизнь. Сюрпризы начались после окончания школы. Ира категорически отказалась поступать в институт культуры, а пошла в институт геологии на нефтехимический факультет. Выбор факультета был не случаен, так как к этому времени Анатолий Федорович оставил работу геолога по причине развала и нищеты в отрасли. Многие сидели по исследовательским институтам, получая мизерную зарплату с задержкой выплаты по полгода. Их женам приходилось работать на нескольких работах, или челночить, или торговать на барахолке, оставляя последнее здоровье, чтобы прокормить семью. Анатолий Федорович привык быть хозяином в семье и баловать своих девочек, ограждая их насколько возможно от трудных сторон жизни. Как уже упоминалось, он был человеком общительным, имел множество знакомых и друзей. От них-то он и получил приглашение на работу в северный город, где нефтяная отрасль активно развивалась и богатела. На те деньги, которые Чагин получал там за месяц, его семья могла жить в Сибирске год, особенно не экономя. Но его девочки, хоть и обладали спокойным характером, но вовсе не были изнеженными мимозами, не приспособленными к жизни. Ира первая сделала решительный шаг, поступив на нефтехимический факультет. Чагин не сказал этого дочери, но втайне гордился этим её поступком. Когда Ира окончила первый курс, то на практику она поехала в тот город, в котором работал отец. Это было очень счастливое лето. Они снова жили вместе, втроём. Жизнь опять стала похожа на праздник. Но в конце лета Иру ждал сюрприз. На семейном совете было решено, что в Сибирск она возвратится одна. Александра Евгеньевна останется с мужем, так как он купил большую квартиру и нашел для жены место в городской библиотеке. Ире тяжело было возвращаться одной, в пустую квартиру, но она на удивление быстро привыкла и как ни любила родителей, но через полгода вынуждена была признать, что свобода, действительно сладкое слово. А потом, окончив только второй курс, она неожиданно вышла замуж за Крымского. Всё случилось как-то очень быстро. Преподавателем химии в институте, где Ира училась, была Крымская Ольга Семёновна. Как-то раз она пригласила Иру к себе домой, чтобы проконсультировать по курсовой работе. У неё в доме она и познакомилась с её сыном Димой, который уже окончил консерваторию и играл на виолончели в городском симфоническом оркестре.
   - Знала бы ты, Ирочка, чего мне это стоило! - закатывая глаза, говорила Ольга Семёновна. - Но чего не сделаешь ради единственного сына!
   С того вечера Дима уже не отставал от Ирины. Она, собственно, была не против, ей было с ним интересно. Дима говорил и говорил о музыке, найдя в Ирине благодарного слушателя. Ире казалось, что он так же увлечен своим делом, как и её отец, и она по молодости и по глупости, приписала ему заочно все отцовские добродетели. Поэтому, когда Дима сделал ей предложение руки и сердца после нескольких недель знакомства, она, не раздумывая, согласилась. Правда, она настаивала на поездке к родителям, чтобы познакомить их с Димой, но Ольга Семёновна употребила всё свое
   красноречие и дар убеждения, чтобы этого не допустить.
   - Сама подумай, Ирочка, ты освободишься только в июле, пока вы съездите, пока вернётесь, пока свадьбу сыграем, тебе уже снова за учебу пора будет приниматься, а в свадебное путешествие когда? Позвони родителям, пригласи на свадьбу. Вот когда приедут, тогда и познакомятся!
   Ира не привыкла перечить взрослым, поэтому легко попала под влияние сладкоречивой Ольги Семеновны. Родители Иры отнеслись к раннему замужеству дочери философски. Мама приехала за месяц до свадьбы и взвалила на себя все хлопоты. Отец смог вырваться только на свадьбу и очень удивил Ирину, сказав ей через три дня, изрядно выпив, что с ним бывало крайне редко:
   - Ирка! Ты где нашла этого слизняка? Бросай его к чертовой матери, чем скорее, тем лучше!
   Ира даже не обиделась, только очень удивилась, чем это Дима мог так достать отца, если общались они за всё это время от силы час - полтора? Молодые поселились в трехкомнатной квартире Ирининых родителей. Сначала всё было хорошо. Правда, Димуля был избалованным маминым сыночком, привыкшим, чтобы за ним ухаживали, и пылинки с него сдували. Он и не думал хоть как-то помогать Ире вести хозяйство и убирать в квартире. Комплексы, которые в нем присутствовали, выросли до невероятных размеров, превратившись чуть ли не в мании. Первой была мания преследования. Каждый день, придя с концерта или с репетиции, он обрушивал на Ирину голову поток негодования по поводу завистников, которые затирают талант, не давая, ему расти. Второй была мания величия. Дима тратил уйму времени на то, чтобы не дать забыть окружающим, какой он необыкновенный. Тысячу и один раз была вынуждена выслушивать Ира его разглагольствования о том, что виолончелистов мало, поэтому их надо ценить на вес золота, это скрипачей пруд пруди. Часами он мог говорить о том, как чувствует музыку и насколько весь погружен в искусство. Ира старалась, как могла, сохранить семью, поэтому либо молчала, либо поддакивала ему. Тянула на себе одна все хозяйство, в том числе и материально. Зарплаты Димочки не хватало на его всё растущие потребности, поэтому он её Ире и не отдавал, зато частенько просил деньги у неё. То, что они жили в квартире её родителей и на деньги её родителей, не лишало Диму ни сна, ни аппетита. Но пока Ира училась, она отвлекалась на общение со студентами и подругами, поэтому о своих семейных проблемах старалась не думать и не обострять их. Совсем невыносимо стало, когда она окончила институт, и осталась без работы. Вернее, работа для неё была, только на севере, где жили её родители. Но как только она заикнулась о переезде к ним, Димочка тут же натравил на неё свою маму. Ольга Семёновна больше месяца "промывала" Ире мозги, убеждая, что жены музыкантов не должны иметь другого занятия в жизни, как только служить своим мужьям, помогая им достойно нести бремя высокого искусства. Короче, Ира ещё не готова была дать отпор милому семейству и попыталась
   вести жизнь жены музыкального гения. За два года она так изменилась, что с трудом себя узнавала, хотя внешне оставалась прежней, и по-прежнему тянула cемейный воз, который становился всё тяжелее. Димочка, не встречая отпора, распоясывался всё больше и больше. Он перешел спать в отдельную комнату, вторую отвел для своей любимой виолончели. Произошло это после того, как его чуть удар не хватил, потому что Ира её случайно уронила, неловко открыв дверь туалета. Ну, какому нормальному человеку могло прийти в голову, что виолончель может оказаться рядом с унитазом?! Естественно, что и Ира не ожидала встречи с опостылевшем ей инструментом ,в таком неожиданном месте. Истерика, которую устроил Дима, не поддается никакому описанию. Он не слушал никаких оправданий и верещал, грозя перейти на ультразвук, что такого непонимания, более того, предательства его интересов он от Иры не ожидал. На улице уже холодно и он, придя, домой не мог поставить инструмент сразу в тепло, потому что надо соблюдать температурный режим, а в туалете прохладно, поэтому он её, виолончель, туда и поставил. Короче, он её там "размораживал".
   Накричавшись до хрипоты, Димуля хлопнул дверью и умчался к мамочке. Приехал он через два часа уже с Ольгой Семёновной, которая снова стала воспитывать Иру. Ира уже так от всего устала, что про себя подумала, что пусть делают что хотят, только от неё отстанут. Она замкнулась в себе, перестала общаться с подругами, так как ей стыдно было им рассказывать о своей жизни, а родителей она волновать не хотела. Этим, наверное, и объясняется тот факт, что молодая, умная, красивая и образованная женщина последние два года своей семейной жизни безропотно обслуживала распоясавшегося истерика, который использовал её как уборщицу и домработницу. При этом он совершенно перестал ею интересоваться, ни как человеком, ни как женщиной.
   Вот тогда-то она и встретилась со Станиславом Ольховским. Было начало зимы, холода сменялись оттепелями, и гололед стал постоянно действующим явлением. Ира тащила с рынка здоровенную сумку-коляску, доверху набитую продуктами и на выходе из павильона поскользнулась на ступеньке и упала, неловко подвернув ногу. Именно в этот момент она и услышала:
   - Давайте я вам помогу!
   Подняв голову, она увидела Станислава Ольховского, с которым познакомилась на одной из репетиций. Он её тоже узнал.
   - Ой, Ирочка, это вы? Здравствуйте! Ну, разве можно так нагружаться? Такая красивая женщина, как вы, должна себя беречь.
   Говоря это, он помог ей подняться, отряхнул дубленку и даже заправил растрепавшиеся волосы под шапочку.
   Ира попробовала наступить на ногу, но из глаз от боли брызнули искры праздничного салюта. Она закусила губу, посмотрела на Стаса сквозь слезы и огорошила его своим замечанием:
   - Какие у вас классные ботинки, Станислав!
   Тот опешил, с недоумением разглядывая свои старые "десантные мокроступы", которые он одевал, только когда не надо было появляться на работе.
   _ Вы видите мою коляску? - спросила Ира.
   - Да, конечно, сейчас я её подниму, - начал было сбитый с толку Ольховский.
   - Нет! - сказала Ира, - Не надо! У меня к вам огромная просьба.
   - Всё, что угодно! - с готовностью ответил Ольховский.
   - Я вас прошу, я вас просто умоляю, пните эту проклятую колымагу как можно сильнее и этой замечательной, толстой подошвой и каблуками раздавите всё, что там есть!
   Сказала она это таким голосом и с таким чувством, что Ольховский остолбенел на время, а потом сказал:
   - Отложим погром коляски до выздоровления, а сейчас, надо разобраться что у вас с ногой.
   Он помог Ире допрыгать до своего джипа и отвез к себе домой.
   Ещё по дороге, из машины, он позвонил знакомому хирургу и попросил его заехать к нему домой, когда тот освободиться. Хирург оказался молодым и очень веселым. Анекдоты сыпались из него, как из рога изобилия. С шутками- прибаутками, он вправил Ире вывих, наложил тугую повязку, дал простые рекомендации.
   - Сегодня холод на ногу, в последующие дни тепло, солевые ванночки и тугое бинтование. И покой, голубушка, главное - покой! О! На тему покоя есть прекрасный анекдот...
   Ира смеялась, не переставая. Потом они втроём пили чай. Причем, как она ни настаивала, что не тяжелобольная и может посидеть за столом, но мужчины устроили ей из подушек на кровати в спальне удобное сидение, поставили перед ней маленький пластиковый столик, а сами устроились рядом за журнальным.
   Пить чай с ними было весело, но хлопотно. Ира несколько раз подносила чашку ко рту и ставила её назад, потому что Женя, так звали хирурга, или Стас рассказывали новый анекдот или прикол, и она опять начинала хохотать.
   Вечером Стас повёз Женю домой, и ему самому надо было заскочить на полчаса в консерваторию. Он долго извинялся перед Ирой, говорил, что мигом обернется, а потом отвезет её домой, так что пусть она не беспокоится и отдыхает пока.
   Они уехали, и Ире стало грустно. Она взяла телефон и с тяжелым вздохом набрала домашний номер, но трубку никто не поднимал. Тогда она позвонила свекрови. Ей ответил Дима, и узнав, что она повредила ногу, заявил, что останется ночевать у мамы, раз ужин не готов. Опять же ей лишнего беспокойства не будет. И, не задав больше ни одного вопроса, положил трубку. Слушая короткие гудки, Ира стала задыхаться от обиды, и слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули потоком. Так горько и отчаянно она не плакала даже в детстве. Наревевшись, она, незаметно
   уснула.
   Проснувшись, она не поняла который час, и вечер сейчас или утро, потому что тяжелые портьеры были задернуты и комната освещалась слабым светом ночника. В кресле у кровати она с удивлением увидела спящего Стаса. Теряясь в догадках, она выскользнула из-под одеяла и тихонько вышла из комнаты, стараясь не сильно наступать на больную ногу.
   На кухне работало радио, и в окно лился неяркий свет серого утра. Как ни странно, но нога почти не болела, только ныла слегка. Ира прошла в ванную, глянула в зеркало, усмехнулась, и начала приводить себя в порядок. Когда она снова появилась на кухне, то вид имела вполне свежий и привлекательный. Она начала готовить завтрак, распотрошив содержимое сумки-коляски, которую деликатный Стас, всё-таки поднял и запихал в багажник, а потом сообщил, что поставил её на балкон, на что Ира сказала, что лучше бы он её с балкона скинул. Однако, сейчас спасенная колясочка очень пригодилась и завтрак вышел роскошный. Парочка корейских салатов, фрукты, свежая ветчина и творог. Когда Ира заставила кухонный стол, больше похожий на небольшую стойку, она вспомнила сцену из американского фильма "Моя мачеха - инопланетянка" с бесподобной Ким Бессинджер, которая так же выставила на завтрак кучу блюд.
   - Индейки не хватает, - посетовала она, и пошла будить Стаса, чтобы спросить, где у него храниться кофе, самой рыться в хозяйских шкафах было неудобно.
   Ира выключила ночник и раздвинула портьеры. Станислав заворочался, пытаясь, устроится поудобнее, и открыл глаза. Несколько секунд он осматривался, ничего не понимая, потом увидел Иру и вскочил с кресла, пытаясь руками пригладить всклокоченные волосы. Он был очень высокого роста, почти под два метра, худощавый, но крепкий в кости. Черты лица тоже были крупными: глаза, нос, широкие скулы, большой рот. Портрет дополняли довольно длинные для мужчины русые волосы. Увидев, что Ира стоит на двух ногах и улыбается, он облегченно вздохнул и тоже улыбнулся.
   - Доброе утро, Ирочка! Вам уже лучше? Ой, как же я рад, вы меня так вчера перепугали!
   - Да? А что такое? - удивилась она.
   - Вы плакали во сне и стонали. Я позвонил Евгению, спросил, может быть, он ошибся и у вас более серьезная травма, ну, там перелом, разрыв связок. Сказал ему, что вы во сне стонете.
   - А он что?
   - Сказал, что это вряд ли, хотя всё может быть, однако будить вас не советовал. Если уж ночью станет хуже, то звонить ему, будем суетиться. А что, нога совсем не болит?
   - Болит немного, но если её ставить очень прямо, чтобы в стороны не вихлялась, то жить можно.
   Тогда, позвольте, я вас буду поддерживать. Пойдемте на кухню, что-
   нибудь на завтрак придумаем.
   Ира загадочно улыбнулась и под руку с гостеприимным хозяином торжественно прошествовала на кухню. Ольховский, при виде изобилия, царящего на столе, тихонько присвистнул и посмотрел на хитро улыбающуюся Иру:
   - Похоже, что погром коляски принял более цивилизованные формы? Ну, что ж, придется принять в нем посильное участие!
   Усадив Иру на стул и заставив вытянуть больную ногу на табуреточку, он сварил кофе, и они прекрасно позавтракали. Стас снова развлекал её весёлыми историями, теперь уже из жизни музыкантов.
   После завтрака он спохватился:
   - Ира, вам, наверное, домой позвонить надо? Там же с ума уже все сходят, не иначе! Я вчера вечером пытался дозвониться, но трубку никто не брал!
   Ира помрачнела и неохотно ответила:
   - А там и нет никого. Дима у матери остался ночевать.
   - Да? Тогда сделаем так. Я сейчас поеду на репетицию, там увижусь с Дмитрием Яковлевичем, успокою его, а после репетиции мы вдвоем заедем за вами и я вас отвезу домой.
   Ира, не поднимая глаз, кивнула в ответ и ничего не сказала.
   Когда Станислав уехал, она не выдержала и опять заплакала. Однако, через полчаса она успокоилась, умылась, привела себя в порядок, туго перебинтовала ногу, оделась и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. По дороге на остановку, она выбросила свою сумку-коляску в ближайшую помойку.
  
   ГЛАВА 4.
  
   Вечером Ира сидела на кухне одна и пила чай. Димочка так и не приехал, зато днем позвонила свекровь и выговорила Ире за то, сто она ставит Диму в неудобное положение перед руководителем. В конце нотации она поинтересовалась сквозь зубы, что у Иры с ногой. Выслушав ответ, не преминула ядовито заметить:
   - Ты могла бы быть более собранной и ответственной, тогда бы не случались травмы. У тебя одна в жизни задача: помогать мужу в его творческой жизни и даже это мне приходится делать за тебя, а я, между прочим, работаю!
   Ира, по сложившейся уже привычке, ничего не стала возражать свекрови и положила трубку. Она была рада, что Дима не приедет, но на душе было пусто и тоскливо.
   Неожиданно раздался звонок в дверь. Ира пошла открывать, недоумевая, кто бы это мог быть. Открыв дверь, она с удивлением увидела Станислава. Он зашел с цветами, чмокнул Иру в щеку и сразу стал возмущаться:
   - Нет, ну это как называется? Гости разбегаются, как тараканы, на минуту оставить нельзя! Вы меня почему не дождались? У меня такая
   культурная программа была намечена и все насмарку!
   Ира молча смотрела на него и улыбалась. Станислава это не смутило, не давая ей опомнится, он зачастил напористо:
   - А я за вами! Ко мне Женя со своей девушкой пришел вас проведать, а пациентки нет! Он меня чуть не убил за халатность и ротозейство. Одевайтесь быстренько, я вам помогу, и поедем ко мне,
   - Нет, Стас, это неудобно, - смущенно сказала Ира, - не обижайтесь, но я не поеду. Давайте лучше у меня чай попьем!
   Лицо у Стаса трагически перекосилось, и он рухнул на колени, шутливо стеная:
   - Ира! Помилосердствуйте! Защитите меня от этого бандита в белом халате! Он, не смотрите, что веселый, он вооружен и очень опасен! У него скальпель!
   Ира расхохоталась. Ей вдруг так остро захотелось снова погрузиться в эту веселую, беззаботную атмосферу всеобщего внимания, что она махнула рукой и с отчаянной решимостью сказала:
   - А, гулять, так гулять! Поехали!
   Вчетвером они устроили настоящий кутеж. Подругу Жени звали Мальвиной. Хотя на самом деле её имя было - Марина, но девушкой она была не просто стильной, а остро модной, поражая свое окружение смелостью и неординарностью туалетов и макияжа. Особенно она любила экспериментировать с прическами и цветом волос. Познакомились они с Женей в ночном клубе, когда у неё были длинные волосы... голубого цвета. Женя её иначе, чем Мальвина, и не называл, а с его легкой руки стали так называть и все остальные. Работала Мальвина экскурсоводом, так как окончила факультет иностранных языков местного пединститута, а в школе работать не хотела. Когда у неё спрашивали о причинах, она с самым серьёзным видом мрачно отвечала:
   - У меня для школы образование подкачало!
   В ответ на недоуменные возгласы так же решительно отвечала:
   - Видите ли, у меня за плечами всего лишь иняз, а для современной школы нужен спецназ!
   Сегодня Мальвина была в черном вечернем платье с открытыми плечами и разрезом от бедра, которое плотно облегало её точеную фигурку. Голову её украшало довольно длинное карэ из волос жгуче черного цвета и голубые глаза тоже были густо подведены черным.
   Ира, с завистью оглядев безупречные стройные формы, подумала, что Мальвина просто вылитая Клеопатра.
   Женя внимательно осмотрел Ирину ногу, задал несколько вопросов, потом спросил у Стаса:
   - У тебя морская соль есть?
   Стас удивленно вытянул и без того длинное лицо и ответил:
   - Нет, только поваренная. А зачем?
   - Затем! - Евгений глубокомысленно оглядел присутствующих и, подняв
   вверх указательный палец, изрек:
   Больной требуются солевые ножные ванночки, сейчас мы ей их и устроим! Тащи соль!
   Ира с ужасом стала отнекиваться. Уверяя, что она все сделает сама, но только завтра и дома, но Мальвина неожиданно заявила, что составит ей компанию.
   Когда вода в ванной была набрана примерно сантиметров на десять - пятнадцать в высоту, Женя потребовал градусник для воды, потому что температура воды должна быть тридцать семь градусов по Цельсию, не больше и не меньше. Стас предложил ртутный термометр, но от него дружно отказались из-за боязни расколотить. Выход нашли, оторвав от рамы на балконе спиртовой уличный градусник. Когда вопрос с температурой был улажен, возникла новая проблема: сколько сыпать соли?
   - Столовую ложку на литр воды! - выдал глубокую мысль Женя.
   Стас растерянно почесал в затылке:
   - А литров-то тут сколько?
   Задачу оказалась способной решить только Ира, потому что весь остальной народ проходил эти мутные предметы только в школе, причем, проходил, как оказалось, исключительно, мимо. Ира примерно прикинула длину и ширину ванной, высоту налитой воды, высчитала все в кубических сантиметрах и перевела в литры. Поскольку, делала она все эти вычисления вслух, то к концу её речи на лицах чутко внимающих её слушателей было написано одновременно удивление, почтение и восхищение столь выдающимися математическими способностями!
   - Литров двадцать будет, я думаю, - выдала она, наконец, вердикт.
   Женька вознамерился было отмерять двадцать ложек соли, но Мальвина вырвала у него пакет и высыпала его весь в воду. Тот не смутился и не возмутился, а начал руководить процессом.
   - Леди! Если вы думаете, что принятие ножных ванн, это простое отмокание конечностей в соленой воде в течение пятнадцати минут, то должен сказать, что вы глубоко ошибаетесь! Это лечебная! Физиологическая! Про-це-ду-ра! Призванная восстановить утраченные функции в полном объеме и укрепить мышечно-связочный аппарат с целью профилактики травматизма!
   При этих его словах Стас не выдержал и с криком "О, Господи!", ретировался из ванной. Впрочем, вскоре он вернулся, неся наполненные рюмки на небольшом подносе:
   - Дамам мартини, нам - коньяк, - сказал он, передавая его Женьке. Приняв на грудь, Женька тоже вознамерился принимать ножные ванны, чтобы осуществлять инструктаж непосредственно в среде, но его поползновения были дружно пресечены, и он продолжил руководство " с суши". По окнчании процедуры, Стас сунулся было, с полотенцем к Ире, но был грубо остановлен другом, который бесцеремонно выхватил у него полотенце из рук и категорически заявил:
   - Больной должен заниматься врач, а ты помоги Мальвине! Руки не распускай, вырву с корнем!
   Стас просто завернул Мальвину в махровую простыню и понес в комнату, ворча по дороге:
   - Пальцем не притронусь, связывайся с тобой...
   Женя еще раз осмотрел ногу Ире и наложил повязку. Она должна была признать, что сама бы так не сумела ни за что. Нога была плотно спеленута и закреплена так, что никакие "вихляния" в стороны стали просто невозможны.
   В комнате их ждал накрытый стол, который сервировали Женя с Мальвиной, пока Стас ездил за Ирой. Когда рюмки были наполнены, Стас встал и сказал, что хотел бы выпить за Ирочкино здоровье. Женя скривился, как от кислого и осадил Стаса:
   - Не умеешь, не берись! Только профессионал знает, как надо пить за здоровье!
   Он жестом фокусника вытащил откуда-то толстый медицинский атлас и, открыв на нужной странице, заявил:
   - Чтобы пожелания здоровья скорее благотворно подействовали на пациента, они должны быть адресными, поэтому предлагаю выпить поименно за каждую поврежденную миофибриллу... Тут он замолк и оценил взглядом количество спиртного, грустно констатировав:
   - Не пойдет! Ну, тогда хотя бы за каждый поврежденный мускул и каждое растянутое сухожилие больной!
   После этого он пожелал здоровья какому-то мускулу, вычитав в атласе его название по латыни. Продвигаясь в таком темпе, они изрядно набрались. Затем Женя с Мальвиной танцевали что-то, громко названное аргентинским танго, заставив Стаса им аккомпанировать. Затем Женя пел медицинские частушки, в которых все неприличные подробности пелись на латыни. Набесившись и устав, он поволок Стаса на кухню варить кофе.
   Ира почувствовала, что она может уснуть, не дождавшись кофе, оставила Мальвину и пошла в ванную, умыться холодной водой. Ей это помогло, спать совсем расхотелось, и она вышла из ванной, остановившись перед
   дверью кухни, чтобы поправить тапочку, которая никак не хотела одеваться на ногу с повязкой. Вдруг она услышала голос Жени, который говорил:
   - Нет, Стас, я тебя уверяю, травма самая обычная, я бы даже сказал, легкая, через неделю она уже почти забудет о ней. Так что я думаю, что её состояние прошлой ночью вызвано не физическими, а, скорее, психологическими причинами.
   - Да я и сам уже это понял, - грустным голосом ответил Стас. - Женька, будь другом, скажи ей, что у неё что-то серьезное с ногой и требуется уход! Я не хочу отпускать её одну, в пустую квартиру, пусть поживет у меня.
   Женька ответил насмешливо:
   - Стас, если ты запал на женщину, то решай с ней свои проблемы сам. У нас с тобой пубертатный период с его комплексами давно закончился. Ты что, не мужик, что ли?
   Стас ответил, вздохнув:
   - Знаешь, здесь все так сложно. Её муж у меня в оркестре работает.
   - Муж - объелся груш! - передразнил его Женька, потом серьезно добавил
   - Тем лучше, только давай сразу договоримся, что мухи отдельно, котлеты отдельно. Если это несерьезно, то держись в рамках, а если серьезно, то скажи мне, причем тут муж? О! Кофе закипел! Снимай скорее, а то убежит!
   Ира, пользуясь суетой, поднявшейся на кухне, тихонько вернулась в комнату, где Мальвина, откровенно зевая, смотрела какой-то музыкальный журнал. Ира села в кресло и прикрыла глаза, чтобы без помех подумать над тем, что она сейчас услышала.
   - Ай, да Женька, ай, да молодец! - думала она. - После его слов все сразу стало на место. Она вдруг осознала, что жутко влюблена в Стаса и муж тут, точно, абсолютно ни причем.
   Дальше додумать ей не дали мужчины, которые принесли кофе. После кофе Женя с Мальвиной засобирались домой, и Ира категорически настояла на том, что поедет с ними. Стас не посмел возражать и Женя сказал, что они подвезут Иру на такси, тем более, что крюк небольшой.
   Стас позвонил ей на следующий день и спросил о планах на вечер. Предложил куда-нибудь сходить вдвоем. Ира согласилась, не уточняя даже куда, потому что у неё уже был свой план на этот вечер. Правда, она попросила Стаса ждать её на машине за два квартала от дома, на случай, если Димуля вспомнит о жене и придет проведать семейный очаг. День у Иры выдался хлопотный. Пришлось поездить по городу, сделать много звонков и кое-что купить. К вечеру нога ныла так, что когда она встретилась со Стасом, то ей не надо было притворяться, говоря, что идти в ресторан она не может, так как отекшая нога влезла только в кроссовки. Стас загрустил и предложил позвонить Жене. Ира живо отозвалась, что не надо человека зря тревожить, тем более, что он же сказал, что травма легкая. Сказав это, она тут же прикусила язык, вспомнив, что говорил это Женя не ей , а Стасу, а она просто подслушала. Но Стас ничего не заметил, и Ире даже стало немного
   стыдно, что она его дурит. Но, внутренне махнув рукой на все угрызения совести, она продолжила игру, сказав, что доковыляла только, чтобы предупредить Стаса и извиниться за испорченный вечер. Стас смотрел на неё грустными глазами и молча кивал в ответ, а Ира уже начала паниковать. Гениальный план рушился прямо на глазах! По сценарию, он сейчас должен был предложить романтический ужин у себя дома, раз ресторан накрылся, но Стас только смотрел на Иру глазами больной собаки и молчал.
   Подумав с огорчением, что видно, не судьба, Ира уже взялась за ручку дверцы, чтобы открыть её и пойти домой справлять панихиду по рухнувшим планам, как Стас взял её за руку и сказал:
   - Ира, может быть, мы просто посидим у меня и попьем кофе?
   Она торжествующе улыбнулась, согласно кивая головой в ответ. В душе она издала радостный вопль команчей, поймавших бледнолицых. Затем заставила себя успокоится, урезонивая "народной мудростью": "Если вас пригласили на чашку кофе, то есть очень небольшая вероятность, что вас, действительно, пригласили на чашку кофе". Но что-то ей подсказывало, что этой небольшой вероятностью можно сегодня пренебречь.
   Ира опять прервала свой рассказ и заплакала. Алина молча гладила её по плечу и ничего не говорила. Успокоившись, и вытирая глаза, Ира тяжело вздохнула и сказала:
   - Я сама во всем виновата! Я тогда была так счастлива, что не хотела даже думать о том, чтобы затевать развод. Мы жили со Стасом, я никого не хотела видеть, кроме него. Я забыла о том, что у меня есть муж. Я забыла обо всем, и не хотела вспоминать.
   - И долго это продолжалось? - спросила Алина.
   - Несколько месяцев.
   - Как же вам удалось это так долго скрывать?
   - О, на это у меня ума хватило! Я в тот день, когда собиралась на свидание, позвонила свекрови и сказала, что улетаю к родителям на север, проведаю их и подлечусь. На всякий случай, даже билет купила на следующий день, мало ли как сложится!
   - Но это же было легко проверить, стоило только позвонить твоим родителям и все бы раскрылось!
   - Я позвонила маме, сказала, что потом все объясню, когда прилечу к ним, но пусть она, если кто-нибудь позвонит, говорит, что я у них.
   - Так тебя же могли позвать к телефону! - не уставала удивляться Алина.
   - Я купила сотовый. Если мне звонили, мама говорила, что я в ванной или в магазин вышла и звонила мне. Я перезванивала, вот и все.
   - Как же Крымский тогда узнал, что тебя нет у родителей?
   - Случайно. Я же к ним летала на месяц, пока оркестр на гастролях был. Прилетела назад, и сразу к Стасу, не заходя, домой. Подумала, что раз Крымский не знает, что я прилетела, пусть думает, что я у родителей. Но потом мне позвонила мама и сказала, что звонил Дима и трубку взял отец,
   который и сообщил ему, что я уже две недели, как уехала. Мама сказала, что отец был белее мела и собирался лететь в Сибирск меня разыскивать. Пришлось ей ему все рассказать. Они страшно поругались, и отец сказал, что знать меня не хочет после этого, что это трусливо и подло так поступать, что это не его дочь и так далее...
   - Родители-то знают про последние события? - осторожно спросила Алина.
   - Нет, я им не звонила. Я и говорить-то до сегодняшнего вечера ни с кем не могла.
   - Ладно, понятно. Давай телефон родителей и напиши, как их зовут.
   - Может, не надо? - жалобно спросила Ира.
   Алина вздохнула, погладила её по голове, поцеловала в макушку.
   - Глупенькая, вот будут у тебя свои дети, тогда поймешь, надо или не надо.
   Алина попыталась оставить Иру ночевать, но поняла, что это бесполезно. Она позвонила Петрову в больницу, он сегодня там дежурил, и попросила встретить их через час. Они с мужем проводили Иру, Петров заверил, что устроит её на ночь с комфортом, и они распрощались.
   Придя домой, Алина забрала телефон на кухню и предупредила домашних, что сейчас будет ругаться.
   - На кого? - вскинулся Даня.
   - Ты его не знаешь, - успокоила сына Алина.
   Она решила, что разговаривать будет только с отцом Ирины, поэтому заранее настроилась на боевой лад. После долгих гудков трубку сняли, и усталый мужской голос сказал:
   - Да! Я вас слушаю.
   Алина набрала в легкие воздуха и выдала на одном дыхании:
   - Здравствуйте, Анатолий Федорович! Вы меня не знаете, но у меня есть информация о вашей дочери!
   - Я ничего не хочу слышать о своей дочери, тем более разговаривать о ней с незнакомым человеком! - ответил Чагин и бросил трубку.
   Алину это не обескуражило, тем более что чего-то подобного она и ожидала. Она снова набрала номер, Чагин снял трубку и рявкнул:
   - Я что-то непонятно сказал?!
   - Знаете что, уважаемый Анатолий Федорович! Засуньте-ка вы свои дурацкие амбиции сами знаете куда! У вашей дочери беда! Вы мужик или истеричка? Вы меня выслушаете или нет?
   На том конце связи закашлились, потом глухо сказали:
   - Слушаю!
   Алина, не вдаваясь в подробности, объяснила ситуацию. Не скрыла, что прогноз у Ольховского скорее плохой, чем хороший и ей страшно даже подумать, что будет с Ирой, если он умрет.
   - Как вас зовут? - спросил Чагин.
   - Алина... Яновна, - ответила Алина с запинкой, поскольку не ожидала этого вопроса.
   - Спасибо, что отругали меня.
   - Что вы, это вы меня простите за грубость, но мне надо было любой ценой заставить вас слушать, а трубкой-то не стукнешь, вот и пришлось...
   - Как она там? - спросил Чагин, имея ввиду дочь.
   - Не очень. Пока жив Ольховский, она будет держаться, но если что...Короче, в любом случае ей нужна поддержка.
   - Передайте Ире, что я её очень люблю, и пусть она меня простит, а Александра Евгеньевна завтра вылетит.
   - Её встретить? - спросила Алина.
   - Нет, у нас друзей в Сибирске много, не беспокойтесь. Почему никто из них-то мне не позвонил?
   - Да откуда им знать-то? Ира-то ваша еще тот Штирлиц! - объяснила ему Алина.
   - Да уж, кто бы мог подумать. Ещё раз спасибо. До свидания.
   Алина положила трубку, но не спешила относить телефон на место, надо было еще позвонить Римме. Рассказав ей все подробно, с самого начала, и выслушав её изумленные возгласы, она попросила Римму, чтобы она сама никому ничего лишнего не говорила, но все слухи и сплетни, которые удастся раздобыть о самом Ольховском, о музыкантах оркестра и вообще, обо всем подряд, хорошо запоминала и ей рассказывала.
   - А ты что, расследование затеяла? - спросила Римма.
   - Не знаю, но мне очень хочется найти этого умника, который все это устроил, и разобрать его на молекулы!- запальчиво сказала Алина.
   - Ничего не понимаю!- удивилась Римма, - Это ты о ком?
   - Пока не знаю, но чувствую, что здесь нечисто и Крымский, возможно, не покушался на Ольховского ни случайно, ни намеренно. Сдается мне, что какая-то сволочь знала об этом любовном треугольнике и ловко его использовала.
   - Ничего себе! - ужаснулась Римма. - Прямо жить страшно становится! Ладно, задание поняла, если что узнаю, сразу позвоню!
   Алина хотела сделать еще пару звонков, но время уже подобралось к двенадцати, пришлось отложить их на завтра.
  
  
   ГЛАВА 5.
  
   Утро прошло суматошно. Надо было быстро сделать все домашние дела, чтобы освободить себе время для расследования. Хорошо еще, что она была жаворонком и рано вставала. Каждое утро начиналось одинаково. Стоило ей открыть глаза, как её "свита" начинала нетерпеливо перебирать лапами, махать хвостами и двигаться в сторону кухни. Накормить "зоопарк" было не так то просто. Не в том смысле, что они много
   ели, а в том, что каждый был с характером. Например, Рита всё отбирала у кошек. Эта гадская привычка осталась у неё ещё со щенячьего возраста. Как бы самоотверженно не защищали кошки свою еду, всё было напрасно. Рита одерживала победу, задавливая массой. У неё хватало ума беречь глаза, которые она крепко зажмуривала и кидалась в бой за колбасу, ориентируясь только на собачий нюх, который её ни разу не подвел. Морда её с самого детства всегда была в свежих царапинах и старых шрамах, но ничего не менялось, поэтому кошек приходилось кормить на холодильнике. Но не всех. Багира по старости или по вредности характера, есть, из общей тарелки с котами отказывалась, поэтому, чтобы она не протянула свои породистые лапы от голода, ей приходилось организовывать отдельный стол в ванной и закрывать там от Риты во время трапезы. Животные чувствовали себя хозяевами в доме и по жизни, а хозяев просто терпели. Надо же было, чтобы их кто-то кормил регулярно. Но сегодня у Алины был "санитарный" день. Такие дни случались тогда, когда она вставала не в духе или очень спешила. Поэтому меньшие братья получили свою рыбу и "по шапке", чтобы не вертелись под ногами. Багире на хвост Алина все же наступила, потому что на ту, сколько не шикай, она ложилась на самом проходе, вольготно раскинув конечности. Прооравшись так, как будто её убивают, пострадавшая залезла на холодильник и смотрела оттуда такими злыми глазами, словно ей рубль задолжали, и год не отдают. Приготовив домашним завтрак, и поставив вариться обед, Алина налила себе кофе, взяла телефон, устроилась со всем этим в кресле и стала обзванивать своих школьных знакомых. Ей надо было найти телефон Маши Фатиной, с которой она училась вместе в музыкальной школе и в параллельных классах в общеобразовательной. В отличие от самой Алины, которая после трех лет добровольно-принудительного музыкального образования, бежала без оглядки с этих галер, Маша музыкальную школу закончила, равно как потом музыкальное училище и консерваторию. "Живьем" Алина не видела Машу со дня окончания школы, но недавно, включив телевизор, она увидела её в программе местного телевидения, посвященной женщинам. Алина была страшно рада её увидеть, отметила, что она довольно хорошо выглядит и очень увлечена своей работой. Она руководила детским фольклорным ансамблем, с которым они все лето ездили по деревням области, собирая старинные песни, танцы и обряды. Ездили на свои деньги, когда на транспорте, когда и пешком, ночевали, где придется, вернее, где пустят. Алина даже позвала к телевизору Марину с Даней, чтобы похвастаться своей одноклассницей. К концу передачи она так расчувствовалась, что едва не прослезилась. Реакция же её детей была довольно странной. Первой высказалась Марина. Она пожевала губами и выдала:
   - Мда... Какое счастье, мамочка, что ты не окончила музыкальную школу!
   - Это точно! - с готовностью подтвердил Даня. Алина с минуту молча сверлила их взглядом, потом сказала:
   - Когда у меня росла одна Маринка, то все говорили, что нужен второй
   ребенок, чтобы она не стала эгоисткой. Пожалуйста! Теперь у меня выросли два эгоиста!
   Дети расцвели улыбками, как будто им сказали комплимент, и удалились из комнаты, снисходительно поглядывая на разбушевавшуюся родительницу. Из-за этой свары, Алина не услышала ни название ансамбля, ни теперешнюю фамилию Маши, поэтому теперь приходилось тормошить своих одноклассников, чьи телефоны у неё были. Но, как назло, где не брали трубку, где брали, но ничем помочь не могли и Машу Фатину вспоминали с трудом. Хорошенько пошевелив мозгами, Алина догадалась позвонить своей учительнице по химии, вспомнив, что мама Маши преподавала у них одно время физику. Татьяна Ивановна была рада слышать Алину и довольно долго расспрашивала о том, как она живет. Алина не любила эти расспросы, потому что сообщение о том, что она не работает и сидит дома, приводило в шок всех её старых знакомых. Но ей приходилось это терпеть, потому что, если бы она сказала правду, что она экстрасенс, владеющий методами традиционной медицины и ясновидением, то шок был бы ещё большим. Поговорив с Татьяной Ивановной, Алина выцепила у неё телефон Веры Константиновны, Машиной мамы, но позвонить ей сразу не удалось. Рита, подвывая, с решительным видом топталась у двери, намекая, что это последнее предупреждение обнаглевшим хозяевам. Пришлось одеваться и идти с ней гулять. Рита бодро трусила по дорожкам небольшого парка, который был рядом с их домом. Правда, парком назвать все это язык не поворачивался, так, слегка окультуренный ландшафт. Почему-то, за пятнадцать лет, что существовал их дом и этот парк, деревья так и не выросли, за исключением нескольких рябин и невысоких кустов сирени вдоль дороги. Два года назад, парку вообще дали под дых, проведя по его территории водный коллектор. Целый год большая часть парка была огорожена корявым забором, через весь парк вырыли огромную ямищу под трассу, а оставшуюся часть утюжила ежедневно тяжелая техника. Алина уже поставила крест на нем. Но к осени яму зарыли, поправили, правда, кое-как, покореженный асфальт, по всей длине трассы посадили в шахматном порядке хилые березки и присыпали вывороченную глину свежей землей. Осень в том году выдалась долгая и теплая и уже к сентябрю черная земля украсилась зеленой травкой. Забавно было смотреть, как выстроившиеся по ранжиру березки, словно рота новобранцев, маршируют по желтому ковру из цветов сурепки. Даже через год еще была видна четкая граница между разными растительными сообществами. Жаль, что березки так и не выжили ни одна и по весне их черные остовы спилили, чтобы они не стояли памятниками разбазаривания бюджетных денег.
   Теперь, в начале декабря, все это было скрыто под снегом, который еще очень тонким слоем лежал на траве, а с дорожек и вообще периодически выдувался. Вот на них-то, на этих относительно чистых дорожках, и норовила Рита справлять все свои дела. Алина даже за это звала её "подорожник", поэтому чтобы не дать ей безобразничать, Риту всегда
   выгуливали на поводке и не теряли бдительности во время прогулки. Но главным кайфом для собачки было исхитриться оставить кучу прямо перед входом в подъезд. Ведя её с прогулки, надо было не останавливаться, ни с кем не разговаривать и глядеть за поганкой в оба глаза. Благополучно приведя Риту домой, Алина продолжила звонить. Новая попытка оказалась очень удачной. Мало того, что Алина дозвонилась, так ещё и трубку сняла Маша. Как ни странно, Маша Алину сразу вспомнила и согласилась встретиться, только просила, чтобы Алина приехала домой к ней, а не к маме. Алине только того и надо было. Купив по дороге фрукты, она уже через два часа звонила в двери Машиной квартиры. За чаем они вспомнили музыкальное детство, поделились сведениями о том, кто кого из одноклассников видел, и кто чем занимается. Когда дошла очередь до неё, то Алина поняла, что Маше не стоит вешать лапшу на уши насчет домохозяйки, поэтому рассказала про себя все, как есть. Маша отреагировала, как всякий нормальный человек:
   - Ой, слушай, посмотри меня, а то вот здесь что-то часто колет! - она ткнула пальцем куда-то между сердцем и поджелудочной железой.
   - Давай! - согласилась Алина. - А то мне неудобно время у тебя отбирать, а так совместим приятное с полезным.
   - А ты что, ко мне по делу пришла? - удивилась Маша.
   - Хотела бы соврать, да совесть не позволяет. Как говорит один мой знакомый "не мы такие - жизнь такая". Не дела, так и не встречались бы совсем. Что, правда, за жизнь пошла? - покаялась Алина.
   - И не говори! Я тоже вся в работе, Мечусь, мечусь, а ничего не успеваю! Встречаюсь только со своим музыкальным кругом, да в фольклорных экспедициях с людьми, но это, опять же, тоже работа. Мама обижается, что я к ней, порой, неделями не заезжаю. Как ты меня у неё застала, просто удивительно!
   - Стало быть, судьба! Это только кажется, что что-то произошло случайно, на самом же деле, ничего случайного в жизни нет. Кстати, я хочу с тобой посоветоваться насчет твоего музыкального круга.
   - Посплетничать, что ли? Это я люблю!
   - Это мы все любим, - поддержала её Алина. - Но у меня интерес не праздный.
   И она рассказала Маше о последних событиях, произошедших в её жизни.
   - Ох, я как узнала об Ольховском, у меня уже который день, как камень на груди, дышать трудно,- пожаловалась Маша. - Таких, как Стас, по пальцам в мире-то пересчитать можно, а у нас в Сибирске, он вообще, один.
   - А ты что, знаешь его?
   - Конечно. Он хоть и гений, но в обращении простой парень. Всегда, как встретит меня после экспедиции, выспрашивает, что новенького и чувствуется, что это не просто вежливость, ему на самом деле интересно.
   - А музыкантов из его оркестра ты знаешь? - не веря своей удаче, спросила Алина.
   - Обижаешь! С половиной из них я в "консе" училась, а про вторую половину, мне первая с упоением сплетничает.
   - Тогда, ты и Крымского должна знать!
   Маша выразительно скривилась:
   - Алина, я тебе прямо скажу, ты не там роешь! Ты же его видела!
   - Да уж, сподобилась! Я и сама почему-то уверена, что Крымский не причастен к покушению, но ведь он уже сидит, а мой муж говорит, что если до суда арестовали, то вряд ли потом оправдают, иначе бы под подпиской о невыезде гулял. Мы, конечно, можем его не любить, нас даже может от него воротить и корчить, но то, что ему придется отвечать за то, чего он не делал, а какой-то гад, который все это провернул, будет ходить на свободе и похохатывать, лично меня приводит в ярость. А ты как считаешь?
   - Да, в принципе, так же. Только почему ты уверена, что милиция сама во всем не разберется?
   - Да ни в чем я не уверена! Только я знаю, что при их замотанности, когда их еще трясут, как грушу, за раскрываемость, сомнительно, чтобы они выпустили готовенького подозреваемого, разрушив почти законченное дело, и стали искать неизвестно кого, - с досадой ответила Алина.
   - Скорее всего, ты права! - согласилась с ней Маша. - Ну, что же, даже если есть всего один шанс на миллион, что из этого расследования что-то выйдет, я буду тебе помогать, чем смогу. Что тебя интересует?
   - Всё! В смысле, все, что ты знаешь об Ольховском, о Крымском, о музыкантах оркестра. Какие там взаимоотношения, кто кого подсиживает, кто кому мешает. Кто мог метить на место Ольховского? А может быть, у него был с кем-то роман и он кого-то бросил? Может быть, это месть?
   - Экая ты, шустрая! - поразилась Маша. - Столько всего и сразу! Ладно, сейчас попробую по порядку. Об Ольховском. Ну, что тебе сказать, насколько мне известно, он родом откуда-то из-под Москвы. Район "Золотого кольца", не то Владимир, не то Суздаль. Отец у него толи был, толи нет, а мать умерла рано и воспитывала его тетка. |Сразу скажу, не знаю, жива она или нет, и где она сейчас, тоже не знаю. Музыкальное образование он получал в Москве по классу фортепиано. Пианист он, надо сказать, высший класс, но потом стал специализироваться как дирижер. Ездил стажироваться в Польшу. Поляки от него без ума, до сих пор звонят и письма пишут. Даже в гости в Сибирск приезжали. Стас долгое время работал в Москве со знаменитым Минским. Считает его своим учителем. Минский, кстати, и рекомендовал Стаса к нам в Сибирск, низкий поклон ему за это. При всей мягкости Стаса в быту, так сказать, и простоте обращения, как дирижер - он деспот.
   - Да? - удивилась Алина. - Все, что я о нем слышала, как-то не вяжется с образом деспота.
   - Деспот, деспот, - подтвердила Маша, - а дирижеру иначе и нельзя. Ты вот представляешь, что такое творческий коллектив, что такое симфонический оркестр?
   - Ну, насколько я разбираюсь в сельском хозяйстве, оркестр - это группа музыкантов, которые сидят перед нотами, поставленными на пюпитры, и чего-то там пиликают. Чем симфонический оркестр отличается от любого другого, это я не очень отчетливо представляю, одно знаю точно, что там нет балалаек, это в народном.
   - Кошмар! - прокомментировала Маша. - Симфонический оркестр - это наиболее богатый по выразительным возможностям оркестр. Можно сказать, что это вершина музыкально-исполнительской культуры!
   - Да? Кто бы мог подумать, что все так серьезно, - отозвалась Алина.
   - Умолкни, серость, внимай дальше! - парировала Маша. - В крупных симфонических оркестрах работают около ста музыкантов. В нашем, кстати, тоже.
   - Не может быть! - поразилась Алина. - Зачем их там столько?
   - Ну, хорошо, давай считать! - предложила Маша.
   - Давай! - с готовностью согласилась Алина.
   - Основой оркестра, фундаментом его, так сказать, служит струнная группа. То есть скрипки, альты, виолончели, контрабасы. Это примерно человек шестьдесят. Дальше идут деревянные духовые инструменты. Это флейты, гобои, кларнеты, фаготы. Ещё человек пятнадцать минимум. Опять же без меди куда?
   - Никуда! - тут же согласилась Алина.
   - Во-от! И я о том же! - назидательно проговорила Маша. - А это валторна, труба, тромбон и туба. Добавляем ещё человек пятнадцать. Ну, и , наконец, ударные. Они ещё и двух типов. Одни имеют определенную высоту звука: литавры, колокольчики, ксилофон, колокола. Другие же лишены точной звуковысотности: треугольник, бубен, малый и большой барабаны, тарелки. Ещё человек семь-восемь, а то и десять. Вот уже сто человек, а это только основа.
   - А что, ещё что-то есть? - ужаснулась Алина.
   - А как же! Это, правда, уже больше от исполняемых произведений зависит. Чаще всего дополнительно включают арфу, эпизодически же и фортепиано, и саксофон, и орган.
   - Ужас! Такая пропасть народу! Маша, я же всю жизнь в их взаимоотношениях копаться буду, не разберусь, а у меня время тикает. Машуля, выручай!
   - Да я, всегда пожалуйста! Спрашивайте, отвечаем!
   - Кому, по-твоему, мешал Ольховский?
   - По-моему, никому!
   - Так уж и никому?
   - Из музыкантов, точно, никому!
   - Ты хочешь сказать, что и конфликтов у него ни с кем не было?
   - Нет, ну конфликты, естественно, были. На каждой репетиции по несколько штук. Но они, как бы это сказать, творческого характера.
   - Например? - упрямо пыталась понять Алина.
   - Например, различная трактовка произведения дирижером и музыкантами.
   - Какой же это конфликт? Это рабочий музыкальный момент, по-моему, - удивилась Алина.
   - Алиночка, солнце мое незакатное, как же ты не понимаешь, это же оркестр! Что будет, если хотя бы часть музыкантов будет играть по-своему, не так, как трактует дирижер?
   - Что будет?
   - Будет полный музыкальный хаос, так называемое, "грязное исполнение". Для людей с абсолютным музыкальным слухом это так же приятно, как скрежет гвоздя по стеклу.
   - Бр-р! - передернулась Алина.
   - Вот именно, что бр-р! Кстати, на одной из последних репетиций такой "музыкальный момент" случился, что Стас от злости дирижерскую палочку сломал, обломки швырнул и ушел домой.
   - Что это он так?
   - Дымов его достал, скрипач. Уперся, что не так надо какую-то там часть симфонии играть. Стасу надо отдать должное, он его долго пытался убедить, но Дымова в тот день, как какая-то муха дурная укусила.
   - Це-це! - вставила Алина.
   - Что це-це? - удивилась Маша.
   - Муха такая дурная! Хотя, нет, не подходит. Она, наоборот, сонливость вызывает.
   - Да? Ну, вот тогда лучше бы она его в тот день и тяпнула. Впрочем, это неважно, а важно то, что в оркестре существует своя этика и с дирижером не принято спорить.
   - Ясно, я начальник - ты дурак! - коротко резюмировала Алина.
   - О, боже, дай мне силы! - простонала Маша. - Ну, нельзя же все сводить к таким примитивным схемам!
   - Можно! И нужно! - топнула ногой Алина. - Иначе я в ваших музыкальных сложностях утону и контрабасом накроюсь!
   - Почему контрабасом? - удивилась Маша.
   - Ну, барабаном, не все ли равно? Ты мне вот что скажи, не мог ли Дымов этот метить на место дирижера?
   - Бред! - решительно отрезала Маша.
   - Не такой уж и бред, если подумать. Вот кто сейчас дирижирует оркестром? - не сдавалась Алина.
   - Пока никто. Ближайшие выступления отменены, так что и репетиций нет.
   - Вот видишь! Век же так продолжаться не может. Кого-то все равно должны поставить, а почему бы и не Дымова? Бывает же, что дирижером ставят талантливого исполнителя? - привела она Маше новые аргументы.
   - Бывает, что и слон летает, - скептически скривилась Маша, - но сама понимаешь, что это явление очень редкое.
   - Скажешь, что я не права? - упрямилась Алина.
   - Скажу! Выброси эту мысль из головы! У нас тебе не заштатный городок, а неофициальная столица Сибири. Академический симфонический оркестр такого города! Чтобы руководить этим коллективом человек должен быть не просто талантлив, но уже с именем, иначе, он угробит оркестр!
   - Да почему же сразу, угробит? - не поверила Алина.
   - Ты думаешь, там один Дымов звезда? Да там такие зубры, что оркестр можно смело переименовывать в "Виртуозы Сибири", и они с кем попало, работать не будут. У них у каждого есть свой взгляд на исполняемые произведения, но они талант Стаса уважают, поэтому принимают его трактовку и следуют ей неукоснительно. Поэтому-то выходка Дымова жутко бестактна, что Ольховского и взбесило.
   - Ладно, - неохотно согласилась Алина, - аргументы твои приняты, но подозрение я с Дымова не снимаю. Если его переклинило во время репетиции, могло переклинить и после нее.
   - Тьфу-ты! - сплюнула от досады Маша. - Знаешь, а ты со времени нашего детства очень мало изменилась!
   Но Алина не поддалась на ностальгические настроения и Машину шпильку пропустила мимо ушей.
   - Так, Машуля, давай дальше! Тему подсидки мы обсудили, теперь давай прокачаем тему ревности. Ты не знаешь, был ли кто - то из оркестра, или вне его, влюблен в Ольховского?
   - Все! - уверенно ответила Маша.
   - Что значит, все? - не поверила Алина.
   - То и значит, что вся женская часть оркестра и многие около него, в той или иной степени, - пояснила Маша.
   - Так не бывает! - категорически не согласилась Алина.
   - Алиночка, ты просто не знаешь творческую среду. Вот как ты думаешь, какие чувства возникают у женщины, если она изо дня в день, неделями, месяцами, а порой, и годами, видит перед собой вдохновенное лицо своего руководителя? Как ты думаешь, что, в конце концов, произойдет?
   - Надоест он ей хуже смерти! - убежденно ответила Алина.
   Маша даже подпрыгнула на табуретке, на которой сидела и повернула к Алине разъяренное лицо.
   - Это ты специально, да? - гневно спросила она.
   - Что специально? - испугалась Алина.
   - Издеваешься надо мной, вот что! - выкрикнула Маша.
   - Маш, ты что? - стала успокаивать ее Алина. - Чем же это я издеваюсь? Мне что, уже мнение свое высказать нельзя?!
   Маша, широко раздувая ноздри, пристально буравила Алину глазами, потом недоверчиво спросила:
   - Да? Ты, правда, просто мнение свое высказала?
   - Естественно! Ты высказала свое, а я что? Я, конечно, рыжая в какой-то степени, но не лысая же!
   - Ну, ладно, живи, - разрешила Маша. - Так вот, в продолжение темы хочу сказать, что таких как ты, в музыкальной среде почти нет. Нормальные женщины в такой ситуации начинают испытывать к своему руководителю чувство любви, и хорошо, если платонической.
   Алина и ухом не повела по поводу намека на свою ненормальность. Мысленно представив "вдохновенные лица" всех своих руководителей мужского пола, с которыми ей приходилось работать, она вспомнила, что одни вызывали у нее аллергию, другие вообще, рвотный рефлекс, но чтобы какие-то нежные чувства... Нет уж! Увольте! Лучше она будет ненормальной!
   - А сам он кого-нибудь выделял? - продолжала расспросы Алина.
   - О, это очень сложно сказать. Стас со всеми был приветлив или на дружеской ноге.
   - Да-а? - разочарованно протянула Алина. - Тогда эта версия может никуда не привести.
   - Почему? - удивилась Маша.
   - Потому что, Машуня, если хочешь держать лиц противоположного пола на расстоянии, то надо сразу установить с ними ровные, дружеские отношения. Насколько я знаю, переступить такую, казалось бы, эфемерную преграду бывает очень нелегко.
   - Может быть, но сплетничали, что нашлась такая умелица, ехидно заметила Маша.
   Алина насторожилась. Если об отношениях Стаса и Ирины было известно музыкантам до покушения, то это направление поисков могло стать очень перспективным.
   - Болтали года три назад, что у него с Ольгой Лившиц, скрипачкой, роман был, - продолжала между тем Маша.
   - А насколько все серьезно было, неизвестно? - с надеждой спросила Алина.
   - Понимаешь, это же все сплетни. Возможно, что ни до чего серьезного там и не дошло. Однако, не знаю уж как Стас к Ольге относился, но она влюблена в него, как кошка, до сих пор.
   - Так, - подвела итог Алина, - необъятное, не объять. На сегодня достаточно. У меня к тебе просьба, позвони мне, когда возобновятся репетиции. Хочу я разнюхать, чем Дымов и Ольга Лившиц дышат. Сходим с тобой на репетицию, ты меня познакомишь с кем-нибудь, чтобы я могла и без тебя туда заскакивать, как бы невзначай. А тебе еще разочка три-четыре полечиться надо.
   - А что у меня? - со страхом спросила Маша.
   - Ничего особенного, - будничным голосом ответила Алина и начала перечислять, - в позвоночнике шейный и грудной отделы мне не нравятся, слева межреберная невралгия. Спина быстро устает?
   - Да-а, - проблеяла Маша.
   - Это из-за неё, родимой. Сердечно-сосудистая ничего, в пределах нормы.
   Боли, что тебя беспокоят, это невроз, но учти, что неврозы - это предшественники сердечных болезней. Печень надо чистить. Желчный мне не нравится, надо бы УЗИ сделать, нет ли там песочка или камешков. Ногу правую ломала?
   - Да, еще в детстве, - уже едва лепетала бедная Маша.
   - Ах, да, точно! Я помню. В пятом классе, кажется?
   - В шестом.
   - Надо же, сколько времени информация на костях сохраняется! Грубо-приблизительно, это все. Но ты не беспокойся, будем лечиться, ещё что-нибудь обязательно раскопаем.
   - Не надо!- умоляюще возопила Маша, чем несказанно удивила Алину.
   - Машка, ты чего орёшь? - удивленно спросила она.
   - Ты лучше сразу скажи, мне уже пора завещание писать?
   - Вот дурочка-то!- рассмеялась Алина. - Да ты здорова, как бык!
  
  
   ГЛАВА 6.
   Поздно вечером, уже без рук и без ног от усталости, Алина налила себе чай и устроилась в кресле, чтобы спокойно обдумать дальнейшие действия. Картина вырисовывалась скверная. Во-первых, у Алины совершенно не было времени, чтобы вести расследование, значит, нужны помощники, а где их взять? Ну, положим, одна кандидатура у неё была. Опять же Риммин знакомый, Алексей. Бывший офицер, бывший бандит и большой любитель женщин. Короче, неплохой мужик. Подослать его к Ольге Лившиц было бы неплохо. Однако, он сейчас сидит без работы, потому что непременно хочет быть каким-нибудь начальником и не ниже. Использовать его бесплатно - неудобно, а платить ему нечем, самой бы концы с концами свести. Значит что? Значит, надо действовать через неудобно. Вообще-то, иметь дело с силовиками, что бывшими, что действующими - хлопотно. Зато, кроме всего прочего, у них есть одно несомненное достоинство. Привыкнув давить на других, они и сами легко поддаются давлению, если считают, что ты имеешь право это делать. Честно говоря, Алина не знала, имеет ли она право давить на Алексея, но попробовать-то можно? Она набрала его номер и, чертыхаясь про себя, долго слушала длинные гудки. Наконец, трубку сняли, и томный голос произнес:
   - Алло! Я слушаю.
   - Алексей, здравствуй! Это Алина Яновна тебя беспокоит!
   - Здравствуйте, Алина Яновна, рад вас слышать!
   - Я тебя не разбудила? - поинтересовалась Алина.
   - Нет, я принимал ванну, - утомленным голосом ответил Алексей.
   - Ты не мог бы завтра зайти ко мне, желательно до обеда?
   - До обеда? Сейчас посмотрю ежедневник. Да, завтра до обеда я свободен. Буду.
   - Вот и хорошо! Спокойной ночи! - обрадовалась Алина.
   - Спокойной ночи! До завтра! - ответил Алексей и положил трубку.
   - Золотой человек, ни одного лишнего вопроса! Первый тайм прошел блестяще, теперь не завалить бы второй - озабоченно думала Алина.
   Утро следующего дня не радовало. Алина совершенно не выспалась. Легла поздно и была разбужена в половине шестого соседской пустолайкой, которая, наверное, облезет от носа до хвоста, если не сообщит всему миру, что она изволила выйти во двор справить нужду. Вставать было ещё рано, но и уснуть уже не удалось. Стараясь вести себя тише мыши, чтобы не будить домашних, Алина оделась, взяла Риту, и пошла с ней, гулять. Вернулась она с прогулки посвежевшей, спать уже не хотелось. Алина покормила животных, налила себе кофейку, взяла чистые листы бумаги и стала рисовать схемы версий покушения на Ольховского, чтобы ещё раз очертить круг подозреваемых. Первая версия о подсидке была самая мутная, потому что в неё кроме Дымова, могли быть включены все "музыкальные зубры", о которых говорила Маша. Надо будет отрабатывать все их связи, ближние и дальние. Без возможностей милиции, без людей! Вот же задачка!
   Вторая версия о ревности пока надежно включала только Ольгу Самуиловну Лившиц, красивую брюнетку тридцати двух лет, скрипачку и редкостную стерву, по отзывам все той же Маши. Увлекшись рисованием схем, Алина пропустила время подъема сына и мужа, поэтому побудка прошла, как в армии, по тревоге. Кое -как позавтракав, они унеслись, оставив Алине разгромленную квартиру. Недавно по телевидению показывали разгромленный американский домик после пронесшегося торнадо. По масштабам разрушений, здесь было что-то похожее. Ведение домашнего хозяйства было для Алины тяжелым крестом. Единственное, что она любила делать, это готовить, но все остальные сомнительные семейные радости, типа уборки, стирки и глаженья белья стояли ей поперек печени. Но никуда не денешься, кроме неё это не делал никто из домашних, разве что иногда. По большим праздникам. Не чаще, чем три-четыре раза в год.
   За привычными домашними делами время пролетело незаметно, и, не прошло и двух часов, как заявился Алексей. Он был среднего роста, крепкий, смуглый. В разрезе глаз и цвете волос чувствовалась примесь азиатской крови. Любил красиво и стильно одеваться и работать на публику. Алина пригласила его в комнату, где быстро накрыла стол к чаю. За чаем, она сказала, что хочет с ним посоветоваться, как со специалистом об очень важном деле. Алексей поудобнее устроился в кресле, поправив брюки и приняв красивую позу, напустил в глаза тумана и важности и лирическим голосом сказал:
   - Я вас внимательно слушаю.
   Алина рассказала ему все, что ей было известно о покушении на Ольховского. Не скрыла, что хочет докопаться до истины с помощью собственного расследования. Реакция Алексея была такой, какую она и ожидала.
   - Алина Яновна, мне жаль вашего времени и ваших сил. В каждом деле
   нужен профессионализм. Я, например, на девяносто девять процентов уверен, что здесь банальная бытовуха на почве ревности. Вам неприятно, что вы к этому каким-то образом причастны? Ну, что делать? Как говориться, "нам не дано предугадать, как наше слово отзовется...". Надо уметь держать удар!
   Алина слушала Алексея, и перед её мысленным взором вдруг возник павлин. Райская птица расправляла веером хвост, помахивала им, как опахалом и поворачивалась то одним боком, то другим, чтобы все могли хорошо её рассмотреть.
   - Ну, погоди, птичка божия, сейчас я тебе перышки-то прорежу! - подумала Алина и, четко выговаривая слова, сказала с нажимом:
   - В следующий раз, Алексей, когда ты придешь ко мне со своими проблемами, я приготовлю тебе длинный список чужих, умных мыслей и сентенций, и все их зачитаю, вместо того, чтобы разобраться что с тобой происходит, помочь и полечить, если нужно. Как тебе такое предложение?
   Алексей скривился, как от лимона, ничего не ответил, опустил голову и стал разглядывать ногти на руках.
   Алина продолжала атаковать.
   - А поскольку ты приходишь сюда по делам, а не на свидание, то не надо разговаривать со мной, как с одной из своих пассий. Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос. Я часто ошибалась, когда что-то говорила тебе о твоих делах?
   Алексей поднял на Алину злые глаза и бросил с вызовом:
   - Нет! И что?
   - А то! - так же зло бросила Алина.- Если я говорю, что в этой истории что-то нечисто, то очень даже вероятно, что так оно и есть. И дело совсем не в том, что мне неприятно или дорога " честь мундира". Дело в том, что я ненавижу ловкачей, которые заставляют других отдуваться за свои дела!
   Алексей шумно выдохнул и сказал:
   - Ну, хорошо, а я-то вам зачем?
   Алина расцвела, как розовый бутон в солнечный день.
   - Алешенька, мне без тебя совсем труба! Есть одно задание, которое способен выполнить только ты!
   - Да? - с недоверием произнес Алексей. - И что же это за задание?
   - Необходимо обаять красивую стерву и выведать у неё между делом интересующую информацию.
   - Алина Яновна! Вы за кого меня принимаете?! - возмутился Алексей.
   Алина молитвенно сложила руки перед грудью и восторженным голосом зачастила:
   - За красивого, обаятельного, неотразимого мужчину, просто мачо! Мечту всех фанаток мексиканских сериалов!
   Алексей расплылся в улыбке, несмотря на сомнительность комплимента.
   - Ну, хоть, правда, красивая?
   - Говорят, сама не видела. На днях сходим на репетицию оркестра,
   посмотрим. Она скрипачка.
   Алексей заинтересованно поднял левую бровь.
   Проводив Алексея, Алина поспешила на кухню готовить обед и, едва закончила, как пришел из института Даня. Он учился в техническом университете на факультете электроники и физики. Одни названия предметов, которые он изучал, приводили Алину в трепет. Математический анализ, линейная алгебра, компьютерная графика и так далее. На первых двух курсах этого факультета из студентов, буквально, выжимали повидло, говорили, что с третьего курса будет легче. Но Данька учился еще только на первом, и приходилось ему нелегко. Из худенького задохлика, каким он был в начальной школе, он рос, рос, да и вырос в красивого, крупного, высокого парня, всем на удивленье, но здоровье оставляло желать лучшего. Алина постоянно его подлечивала тем или иным способом и старалась помочь в учебе: перевести английский, написать реферат, приготовить шпаргалки. Она подпрягала к этому делу и мужа, который периодически ворчал, что Данька лентяй, и пусть все сам делает, а не ездит верхом на таком же ленивом родителе. Но Алина, как могла, пресекала "бунт на корабле", приводя мужу в пример их старшую дочь, которая два года назад окончила железнодорожный университет, и теперь работала в соседнем городе, наезжая домой почти каждые выходные и праздники. Ума у Маришки была палата, да только в университете она настолько была занята общественными делами, что учиться ей было недосуг. Если бы родители ей не помогали и не заставляли учиться чуть ли не на пинках, то она вполне могла остаться без образования или получала бы его потом кое-как, заочно. Поэтому, поворчав немного для порядка, Алинин муж включался в процесс. Имея педагогическое образование, Алина четко знала, что если хочешь добра своему ребенку, то надо послать подальше все педагогические принципы и слушаться своего сердца.
   Сегодня Алинина помощь была Дане не нужна, поэтому, покормив его обедом, она поехала в больницу узнать, как обстоят там дела. Приехав в больницу, она надела халат и поднялась на второй этаж. Там она спросила у дежурной медсестры в какой палате теперь Ольховский. Медсестричка оказалась приветливой и вызвалась проводить Алину. Палата располагалась в самом конце левого крыла больницы, и рядом с ней были только служебные помещения, так что относительный покой тяжелому больному был гарантирован. В палате Алина застала не только Иру, но и её мать, Александру Евгеньевну. Они сидели на стульях у окна, немного поодаль от кровати больного и о чем-то тихонько разговаривали. Алина тоже присоединилась к их посиделкам. Ира уже рассказала матери об Алине и теперь только представила её. Александра Евгеньевна первым делом сказала, усмехнувшись:
   - Алина Яновна, вам уже пора лечить и по телефону!
   Алина удивленно подняла брови.
   - Да, да, не удивляйтесь! Моего мужа от дурости вы за один сеанс
   вылечили.
   Алина смутилась:
   - Извините, обстоятельства требовали.
   - Не извиняйтесь, не за что. Я вам на самом деле очень благодарна. Муж мне потом признался, что у него было ощущение, что его крепко взяли за грудки и хорошо встряхнули всё содержимое вместе с мозгами.
   Все трое тихонько рассмеялись.
   Потом Ира спохватилась:
   - Ой, нехорошо, Стас в таком состоянии, а мы смеёмся!
   На что Алина активно возразила:
   - Вот как раз хорошо! Там, где в воздухе витает смерть, не до смеха. А раз мы смеёмся, значит, наше дело правое, победа будет за нами! Болезни и травмы - это временные жизненные неприятности, которые проходят.
   Потом она встала, подошла к Стасу, внимательно посмотрела на него. Вид его не радовал, но и не пугал.
   - Идите-ка сюда, - позвала она Иру с мамой.
   Те резво подбежали на цыпочках.
   - Зачем вы шепчетесь, ходите на цыпочках? Вы сон его потревожить боитесь? Так ваша задача в том и состоит, чтобы пробудить его сознание! - обратилась она к женщинам.
   - Так что же нам теперь, орать во весь голос и топать, как слоны? - возмутилась Александра Евгеньевна.
   Алина хмыкнула:
   - Нет, ну орать во весь голос - это перебор, здесь же всё-таки больница, и топать вы притомитесь, но надо хорошо продумать стратегию ухода за больным.
   - Мне уже все врачи объяснили, и ежедневную гигиену, и борьбу с пролежнями... - начала было Ира, но Алина её перебила.
   - Это все хорошо и это надо, но этого мало, тут ведь случай особый. Что касается здоровья, будем слушаться медиков, они плохого не посоветуют. Но что касается работы мозга, они и сами толком ничего не знают. А здесь не простой человек, а творческий и его мозг привык питаться духовной пищей и жить ею, поэтому со Стасом надо обращаться так, как будто он в сознании. Вот скажи, Ира, что бы он попросил принести, если бы просто застрял в больнице по болезни?
   - Музыкальные газеты и журналы, партитуры, записи концертов и последних выступлений, - не задумываясь, начала перечислять Ира.
   - Стоп, стоп, стоп! - перебила её Алина.- Партитуры пока ни к чему, а вот всё остальное надо ему доставить в необходимом количестве. Это раз! Два - перестаньте шептаться у окна, игнорируя его присутствие. Разговаривайте в полный голос, постоянно обращаясь к нему и спрашивая его мнение по тому или иному вопросу. И, наконец, три! Всё, что ты тут перечислила, Ирочка, это работа, но у человека что-то должно быть и для души. Есть же у него любимые книги? Есть! Вот бери их и читай ему вечером, а днем газеты и
   журналы.
   - Тут есть одна трудность, - грустно ответила Ира. - Квартиру Стаса опечатали, теперь туда не попасть, а всё перечисленное находится там.
   - Это всё ерунда! - отмахнулась Алина. - Составляй быстренько список всего, что нужно.
   Пока Ира писала, Алина пояснила Александре Евгеньевне:
   - Люди за Стаса переживают, мучаются от бессилия, не зная чем ему помочь, а мы им дадим такую возможность. Вот увидите, они на руках принесут сюда, всё, что нужно и даже больше. Заставляйте всех, кто придет навестить Стаса, разговаривать с ним и рассказывать последние новости. А это что за букет? - указала Алина на огромный сноп гвоздик, стоящий в ведре.
   Ира ответила, скривившись:
   - Ольга Лившиц принесла. Как на похороны. Стояла тут, слёзы точила полчаса. На меня даже не взглянула и не поздоровалась.
   Алина решительно открыла окно и выкинула в него гвоздичный веник.
   - Ира, здесь не должно быть ничего, чтобы тебя расстраивало, потому что от твоего самочувствия и настроения зависит выздоровление Стаса. Всех плакальщиц гоните в шею! Всё, я побежала. Да, Ира, вот тебе свеженькая газетка, выбери там новости культуры и почитай Стасу, а вы, Александра Евгеньевна, найдите лечащего или дежурного врача. Изложите ему наши соображения, убедите, если будет нужно, чтобы дал на все разрешение.
   Алина не стала заходить к Петрову, чтобы не зацепиться языком, сделала из больничного холла два звонка. Первой она позвонила Маше Фатиной и узнала, что сегодня в шесть часов вечера состоится репетиция оркестра, которая будет продолжаться часа полтора- два, как пойдет. Она попросила Машу подтянуться в консерваторию к половине восьмого. Второй звонок был к Алексею Марконину.
   - Алексей Викторович, - торжественно и официально проговорила Алина, - будьте сегодня в консерватории в половине восьмого, в парадном мундире и боевой раскраске!
   В ответ из трубки раздалось сначала кошачье фырканье, затем по-армейски четкое:
   - Есть, мой генерал!
   До вечера Алина была занята домашними делами, но в половине седьмого она бросили все, привела себя в порядок и через час подбегала к консерватории. У памятника Глинке уже стоял Алексей, в темном костюме и светлом плаще. Алина оценивающе окинула его взглядом, как барышник лошадь, прикидывая, удастся ли её удачно продать. Машу, они не стали ждать и вошли в здание, причем Алексей поспешил открыть дверь и галантно пропустил Алину вперед. Алина не понимала почему, хотя Алексей всегда был подчеркнуто, вежлив и предупредителен, все его старания вызывали у неё желание противно похихикать.
   - Наверное, я слишком цинична, - со вздохом, в очередной раз подумала
   она.
   Должно быть, днем, когда по вестибюлю бегали беззаботные студенты, то обстановка здесь не отличалась от любого другого вуза, но вечером это старинное здание показалось Алине живым и насквозь пропитанным музыкой. Пока они с Алексеем поднимались на второй этаж по мраморной лестнице, пока шли по коридору, ища аудиторию в которой репетирует оркестр, чуткое Алинино ухо ловило со всех сторон обрывки каких-то музыкальных фраз. Ей казалось, что это не отдаленные звуки идущих занятий, а дыхание и тихий голос этого храма музыки, похожего на старого музыканта. Первый раз с далеких детских времен у неё защемило сердце, пронзенное острым сожалением о несостоявшейся музыкальной карьере.
   Репетиция ещё шла, но, по всей видимости, не слишком плодотворно, так как звуки музыки постоянно прерывались криком дирижера и недовольным бурчанием музыкантов. К Алине с Алексеем, которые ждали под дверью, подбежала запыхавшаяся Маша. Алексей сразу оживился и, когда Алина представила ему свою одноклассницу, галантно поцеловал ей руку, чем ввел Машу в ступор. Алина ощутимо ткнула Алексея в бок локтем и тихо прошипела:
   - Это не она!
   Алексей слегка стушевался, но потом так же тихо ответил:
   - А я что? Я ничего.
   Алина дернула Машу за руку и сказала ей в приказном тоне:
   - Отомри!
   Репетиция уже закончилась, и надо было не упустить Ольгу Лившиц. Маша, как опытный лоцман в знакомой гавани, повела Алину с Алексеем к Ольге, ловко лавируя между музыкантами. Алину немного беспокоило то, что они с Машей не договорились, что будут врать и как прицеплять Алексея к Ольге, чтобы она его не отшила, но волнение её было напрасным. Маша окликнула Ольгу и к ним подошла невысокая брюнетка с хорошей фигурой и выразительными черными глазами. Алину её внешность поразила. Ольга была, безусловно, хороша, но какой-то вызывающей, резкой, почти злой красотой.
   - Ни дать, ни взять, дама пик! - подумала Алина.
   Маша, не теряя времени, уже взяла быка за рога.
   - Ольгуня, мы к тебе за помощью! Позволь представить моих друзей - Алину и Алексея.
   Алина изобразила на лице одну из самых приветливых своих улыбок, а Алексей опять приложился к ручке, чем вызвал Ольгино одобрение. Она стала смотреть на них менее неприветливо.
   - Чем я могу помочь? - довольно надменным тоном спросила она.
   Но Машу её холодность не обескуражила и она продолжила в хорошем темпе излагать легенду:
   - Понимаешь, врачи считают, что Стасу может пойти на пользу, если его будет окружать привычная творческая атмосфера. Нужны записи репетиций,
   последних выступлений, а квартира его сейчас опечатана. Я и подумала, кто может знать о нем больше, чем ты?
   Ольга сдержанно улыбнулась. Вдохновленная её реакцией Маша понеслась дальше.
   - Вот, Алексей, любезно согласился помочь и отвезти всё это в больницу, а то у нас со временем туго.
   - Я и сама всё это могу отвезти, - резонно заметила Ольга.
   Но такими легкими доводами Машу было не выбить из седла.
   - Понимаешь, к нему сейчас никого не пускают, а у Алексея знакомые в больнице. Он проследит, чтобы всё доставили в лучшем виде, и ничего не пропало.
   - А женушку Крымского тоже выставили? - с надеждой в голосе спросила Ольга.
   Маша запнулась, как скакун на полном ходу, но быстро выправилась.
   - Ой, Оля, ну я тебя умоляю! Ну, не выставили, и что? Мы же здесь все взрослые люди и понимаем, что толку-то от неё никакого!
   На лице Ольги ещё некоторое время отражалось сомнение и внутренняя борьба, но, немного подумав, она сказала неохотно:
   - Ну, хорошо! Пойдемте со мной Алексей!
   Алексей тоже не оплошал. Он помог Ольге надеть плащ, подхватил футляр со скрипкой, и двинулся за ней, склонив голову и что-то говоря на ходу.
   Маша, не теряя времени, направилась к музыкантам с той же просьбой, а Алина, которая провожала взглядом удаляющуюся парочку, откровенно потешалась над сценой, которая разыгралась на выходе.
   Алексей открыл дверь и галантно пропустил Ольгу, за которой тут же пошли несколько женщин. Всех их Алексей тоже пропустил, мило улыбаясь. Но вслед за ними в дверь, которую всё ещё придерживал Алексей, вознамерился выйти кто-то из мужчин. Алексей позеленел от злости и слегка двинул плечом нахала, от чего тот улетел в ближайшее кресло и растерянно озирался, сидя в нем. Алексей же с гордым и независимым видом вышел, так шмякнув дверью, что лампочка над входом, несколько раз испуганно помигав, погасла.
   Алина наблюдала эту сцену, стоя за колонной. И вдруг, она услышала разговор, от которого оцепенела.
   - Ну, что ты решил? - спросил кто-то. Голос был низкий и немного с хрипотцой.
   - Прямо не знаю! Слышал, Ольховский может скоро поправиться. Если всё откроется, нам несдобровать! - ответил с сомнением второй голос.
   У Алины от страха выступил на лбу холодный пот.
   - Ну, как знаешь, - снова забасил хрипатый. - В любом случае ждем тебя в среду в два часа на кладбище. Если все же надумаешь, то тогда подъезжай вот по этому адресу в час. Вот, держи!
   Алина осторожно выглянула из-за колонны и увидела, как невысокий,
   седоватый мужчина, в черном пальто, отдает какую-то бумажку долговязому, в коричневой куртке. Коренастый отошел, а долговязый повертел в руках бумажку ещё какое-то время, и бросил её в мусорную корзину. Первым побуждением Алины было броситься коршуном на эту корзину и достать бумажку, но на глазах у всех это было неудобно и слишком опасно. Она вышла вместе со всеми из аудитории, с удовлетворением отметив, что дверь на ключ никто не закрыл. Когда они уже спустились в вестибюль, Алина сказала Маше, что она забыла перчатки и вернулась в аудиторию. Перчатки, естественно, лежали у нее в сумочке. Зайдя в комнату, она достала их, одела и стала изучать содержимое корзины. Записка лежала на самом верху. Алина достала её, расправила и прочитала:
   - Гурьянова четырнадцать, квартира двадцать пять!
   Запомнив адрес, она смяла записку и бросила её назад в корзину. Выйдя в коридор, она услышала приглушенные голоса. На площадке боковой лестницы кто-то разговаривал. Алина на цыпочках подкралась поближе и замерла, прислушиваясь. Она сразу узнала голос хрипатого.
   - Я вам говорил, что мы зря с ним связались, настучит он на нас, вот увидите!
   - В среду разберемся с ним окончательно, когда за деньгами придет! - решительно сказал неизвестный.
   Алине очень хотелось на него посмотреть, но было очень страшно и она, развернувшись на цыпочках, резво и максимально тихо, двинулась к центральной лестнице.
  
  
  
   ГЛАВА 7.
  
   В то время как Алина бродила по опустевшим коридорам консерватории, Алексей с Ольгой неумолимо приближались к её дому. Надо сказать, что Алине пришла очень удачная мысль подослать Ольге именно Алексея. Имея интересную, яркую внешность, Ольга справедливо ждала от жизни многого, с каждым годом задирая планку требований всё выше и выше. Естественно, что всё и все, кто оказывались ниже этой планки, для неё просто не существовали. Привычка смотреть поверх голов, развила в ней излишнюю холодность и неприступность, заставляя мужчин сторониться этой заснеженной вершины. К тому времени, как в её жизни появился Стас Ольховский, она уже слегка устала от ожидания неземного счастья и справедливо полагала, что он послан небесами ей, ей и только ей, любимой!
   Поскольку для него она сделала исключение и была с ним очень мила, то отношения их развивались довольно быстро. Но, однако, через какое-то время, когда по Ольгиному мнению уже пора было звучать аккордам Мендельсона, она с недоумением стала замечать, что Стас отдаляется от неё, сохраняя видимость дружеских отношений. Самое ужасное, что Ольга не
   смогла удержаться от выяснения отношений, так как годами выпестованная стервозность раздирала ей душу и требовала выхода. Она дождалась, когда после репетиции музыканты разойдутся, и они со Стасом останутся вдвоем, и потребовала объяснений. Стас, что называется, на контакт не пошел и заявил, что не понимает в чем, собственно, проблема? У них хорошие дружеские отношения, которые его вполне устраивают. Ольга ощущала себя человеком, у которого изо рта вырвали кусок пирога, который она уже прицелилась откусить. Такого сокрушительного удара она не могла выдержать достойно. Истерика, которую она закатила Стасу, была ужасна и основательно его напугала. С его стороны это был конец их отношений. Но Ольга не посчитала скандал каким-то особенным событием, тем более, что отношение Стаса к ней оставалось ровным и дружелюбным. В последнее же время, когда Стас влюбился в Иру, о романе с которой долго никто не знал, их отношения вообще заметно потеплели, так как счастливый влюбленный всегда добреет к окружающим. Ольга же, не догадываясь об истинных причинах этого потепления, возлагала на него большие надежды и строила далеко идущие планы. Покушение на Стаса стало для неё двойным ударом, так как был арестован Крымский и весь оркестр гудел от слухов о романе Ольховского с его женой. Поэтому для Ольги сейчас Алексей с его подчеркнутой любезностью и вниманием, был именно тем, что "доктор прописал". Кроме всего прочего, то, как он держался, как был одет, да и вся его внешность соответствовали её строгим стандартам. Её обычная сухость и надменность размякли, как растрескавшийся сухарь в стакане горячего чая. Вследствие этого, задача Алексея предельно упростилась. Ему не надо было вызывать Ольгу на откровенный разговор, на интересующую его тему, потому что она сама без умолку, говорила обо всей этой истории. Ему надо было только внимательно слушать, сочувственно кивать и вставлять время от времени короткие реплики, чтобы не сложилось впечатление, что он немой.
   - Я не удивляюсь, что Маша обратилась с этой просьбой именно ко мне! - напористо говорила Ольга. - Любому человеку, кто хоть что-то понимает в этой жизни, понятно, что мы идеально подходим друг другу. А она, эта жена Крымского, что она может ему дать? Она же ничего не понимает в музыке! Да и вообще, круг её интересов ограничен кухней! А потом, она такая корова! - мстительно закончила Ольга. Алексею было легко с ней соглашаться. Он ни Иру, ни Ольховского не знал, поэтому против них не грешил, сочувственно поддакивая Ольге.
   - И где только они исхитрились познакомиться? Была она, правда, на паре репетиций. Стас с ней очень любезно раскланялся, пошутил даже, что она словно сошла с полотен Возрождения. Можно подумать! Нашел мадонну! Наверное, она после этого решила, что он от неё без ума. Чушь! Полная чушь! Надо знать Стаса, чтобы понимать, что это просто манера общения и всё это ровным счетом ничего не значит. Вы согласны со мной?! - требовательно спросила она Алексея.
   - Да! Безусловно! Полностью! - с преувеличенным энтузиазмом ответил
   он.
   - Мы с вами, как воспитанные люди, это понимаем, - продолжала Ольга, - но боюсь, что она-то всё поняла превратно! Наверное, стала преследовать его, чтобы добиться своего. А мы, люди искусства, порой совершенно не искушены в житейских делах, вот Стас и попался на её удочку!
   - Но кто бы мог подумать, что Крымский такой Отелло и что он способен на такое? - провокационно удивился Алексей, чтобы направить разговор в нужное ему русло.
   Ольга состроила презрительную гримасу, от чего сразу стала похожа на Бабу Ягу в молодости.
   - Крымский?! Да он господин Никто и Ничто, как в музыке, так и в жизни! Ему надо было в театральное училище поступать на эстрадное отделение. Артист разговорного жанра! Может сутками говорить об искусстве и о себе в искусстве, правда, дальше разговоров дело не идет. У него не то, что таланта, у него мастерства настоящего нет! Мастерство предполагает стабильность исполнения, а у него всё зависит от настроения, а настроение вообще неизвестно от чего зависит. Истерик!
   - Истерики-то как раз часто в запале совершают преступления, - резонно возразил Алексей.
   - Возможно, - сдержанно согласилась Ольга, - но надо знать Крымского. Если бы он мог Стаса криками довести до смерти, он бы не преминул постараться. Но драться?! Как можно?! При этом же его музыкальные пальчики могут пострадать, и музыка понесет невосполнимую потерю!
   - Говорят, что он просто очень сильно толкнул Ольховского, тот упал и ударился об рояль,- сказал Алексей.
   - И толкать он из этих же соображений не стал бы, - возразила Ольга. - И потом, при этом варианте развития событий была очень большая вероятность и в ответ получить, а так рисковать собой Димочка не может!
   - Так что же тогда на ваш взгляд произошло? - спросил Алексей.
   - Если бы знать! - с болью и досадой почти выкрикнула Ольга. - Я всё время об этом думаю, у меня уже мысли путаются. Если это не Крымский, то кому мог Стас помешать?
   - А, действительно, кому, как вы думаете? - гнул свою линию Алексей.
   - Не знаю, просто не представляю, - растерянно ответила Ольга. - Подозревать кого-то из оркестра просто кощунство, мы все очень надеемся, что Стас поправиться.
   - Ну, может, кто-то из музыкантов оркестра ему завидовал, мечтал оказаться на его месте? - закинул удочку Алексей.
   Ольга тяжело вздохнула и проговорила устало:
   - Я на вас даже не обижаюсь за эти вопросы, просто вы не представляете масштабов личности Стаса, его таланта. Ему трудно, почти невозможно найти замену!
   - Но сегодня ведь кто-то дирижировал на репетиции?
   - Да, это был Дымов, но это мог быть и кто-то другой, даже я. Нам просто
   нельзя терять форму.
   - А концерты по-прежнему отменены?
   - Нет, со следующей недели возобновляются. Дирижировать будет Минский, учитель Ольховского, так что наши репетиции просто рабочие, неважно кто их ведет.
   За разговорами они незаметно дошли до Ольгиного дома, поднялись на пятый этаж новой девятиэтажки, и вошли в квартиру. Квартира была двухкомнатной. В одной комнате, видимо, была спальня, а стены второй были сплошь завешаны портретами музыкантов. В ней стояла стильная мягкая мебель, большой телевизор, музыкальный центр и изящный стеклянный столик. Алексей мысленно присвистнул, прикидывая сколько это всё может стоить. Интересно, на какие такие шиши малооплачиваемая скрипачка всё это приобрела? Но Ольга не была расположена откровенничать на эту тему, а у Алексея хватило ума не задавать глупых вопросов. Он попивал чай, пока Ольга искала всё необходимое для Ольховского, и думал, что она так обожает своего дирижера, что не позволила бы и волоску с его головы упасть. Вот Ирину Крымскую она бы удавила с удовольствием, но та жива и здорова, так что версия о причастности Ольги Лившиц к преступлению, скорее всего, несостоятельна.
   Тем временем Алина, не помня себя от страха, влетела в квартиру. Муж, вышедший из комнаты её встретить и помочь раздеться, удивился:
   - Что это с тобой?
   - А что? - не поняла Алина.
   - Ты выглядишь так, как будто за тобой гналось привидение!
   - Если бы! От самой остановки до дома ни одного работающего фонаря, темень кромешная, просто жуть!
   - Так время ещё детское, десяти нет, - попытался возразить Миша.
   - Ага, и я даже представляю себе милые личики этих деточек, чьё это время! - нервно передёргивая плечами, сказала Алина и пошла на кухню, чтобы поставить себе чай.
   Миша посмотрел ей вслед, недоуменно пожал плечами и пошел на прогулку с Ритой.
   Алина же усиленно думала о том, как ей узнать, что будет происходить в среду в час дня в квартире двадцать пять по улице Гурьянова, дом четыре? Из всех прослушивающих устройств у неё дома был только фонендоскоп, который вряд ли мог помочь решить задачу. Подготовке к операции Алина посвятила весь вторник, делая все остальные дела на автомате. Поскольку она уже "засветилась" перед музыкантами, появляться теперь перед ними в своем обычном виде нельзя, надо гримироваться. Но вот кого она может изобразить? В далекой юности, когда она посещала самодеятельный драмтеатр, ей удалось на спектакле так загримироваться и изменить голос, что подруги, которые сидели в первом ряду на почетных местах, её не узнали и долго не верили, что она вообще в нем участвовала. Она играла эпизодическую роль рыночной торговки бычками. Вся её задача была пройти
   из одного конца сцены в другой, выкрикивая противным голосом: "Бычки! Бычки!". На Алину надели толщинку. Это такой корсет на вате. Поверх него натянули широченную юбку на резинке, кофту с оборочками от талии, подложив ватные валики на грудь и плечи. Смазали волосы вазелином, расчесав их на прямой пробор, повязали голову платком и навели свекольный румянец на щёки, предварительно сунув в рот два ватных шарика. Когда Алина надела корзинку на согнутую руку и посмотрела в зеркало, то чуть в обморок не упала. От неё ничего не осталось в этой толстой, нахальной тетке с тупой физиономией. Сейчас же задача усложнилась. Комплекцию поменять уже не удастся. Алина бы не возражала похудеть на пару-тройку размеров, но за один день это нереально. Можно, конечно, стать ещё толще, обмотав вокруг себя одеяло, но Алина справедливо полагала, что у такого Вини-Пуха могут возникнуть проблемы при входе в транспорт. Следовательно, этот элемент конспирации отпадает. Дальше идет одежда. Тоже неувязка. У неё же нет под рукой театрального гардероба, а своих вещей кот наплакал. Мы же не в Америке, где у них шкафы от шмоток ломятся!
   Критически осмотрев всё, Алина остановила свой выбор на плаще, в котором она гуляла с Ритой. Приличный когда-то серо-голубой плащ, слегка выцвел, слегка вышел из моды, то есть являлся идеальной вещью для создания личности, на которую обращают внимание, не больше, чем на мебель. Платок тоже очень пригодится, не май месяц. Волосы надо прилизать чем-то. Вода не пойдет, быстро высохнет, а повторять на улице водные процедуры не с руки. Алина порылась в ящике с косметикой у дочери и нашла гель для волос и серебристый лак. Короче, в среду, в двенадцать часов дня, из Алининой квартиры вышла женщина, на вид, лет шестидесяти, с усталым лицом, с глубокими коричневыми кругами, залегшими под глазами. На голове у неё был темно-синий платок, из -под которого слегка выглядывали седые волосы. Одета она была в старый серо-голубой плащ, в руке держала небольшую черную хозяйственную сумку и синий зонтик-трость.
   Выйдя из подъезда, она сразу юркнула в арку и пошла к остановке транспорта, стараясь не встречаться с соседями. На остановке было полно народу, и Алина решила идти до метро пешком, боясь, что в давке ей могут испортить грим. Найти нужный адрес было несложно, так как рядом располагался городской рынок. Проходя мимо лотков, в изобилии окружавших рынок, Алина купила несколько булочек и положила их в сумку.
   Около нужного ей дома, рядом с одним из подъездов собралась небольшая толпа, раздробленная на кучки по два-три человека, которые негромко переговаривались и явно чего-то ждали. Подойдя поближе, Алина с удивлением увидела, что нужная ей квартира расположена как раз в этом подъезде. Подгоняемая дурным предчувствием, она на ватных ногах стала подниматься на второй этаж и на лестничной площадке увидела крышку
   гроба. Дверь двадцать пятой квартиры была открыта. Алина поняла, что она опоздала. Видимо, у преступников поменялись планы, и они сделали свое черное дело раньше, чем планировали.
   Со скорбным лицом, бледность которого проступала даже через грим, она вошла в квартиру, решив посмотреть на жертву и попытаться выяснить что-нибудь об обстоятельствах трагедии. Дрожа, как осиновый лист, она переступила порог квартиры. Никто её не остановил, не спросил кто она, всем было не до неё. В большой комнате собралось довольно много людей, которые стояли и сидели вокруг гроба, обитого красным материалом и черными рюшечками. Через силу Алина заставила взглянуть себя на покойника, вернее даже, на покойницу, потому что в гробу лежала довольно грузная бабуля. Несмотря на изменения, которые уже наложила на её черты смерть, было видно, что при жизни она выглядела неплохо, что наводило на размышления о том, что умерла она не в результате тяжелой болезни, а, скорее всего, внезапно. Но вот от чего, вот в чем вопрос!
   Алина поняла, что здесь она вряд ли что-нибудь узнает,
   и потихоньку вышла на улицу, чтобы постараться завязать разговор с кем-нибудь из старушек. Это было нетрудно. Бабульки и вообще-то любят посудачить, а уж о чужой смерти и подавно!
   Алина подошла к небольшой группе старушек, наклонилась к уху одной из них и тихо спросила:
   - Как это произошло?
   Она специально спросила так неопределенно, чтобы не попасть впросак. Старушка завелась с пол-оборота.
   - Да как получилось? Случайно, конечно! Настелили этих линолемов в квартирах, а они скользкие, заразы, просто жуть! И что ведь характерно, стоит воде на них хоть немного попасть, то всё! Чистое масло! Разве ж можно на кухне такой пол иметь?! Это ж смерть просто!
   - Так она на линолеуме поскользнулась и упала? - спросила Алина.
   - А что ж ещё? Грохнулась, да затылком прям об табуретку. И всё! Зови попа отходную читать! Много ли нам теперь надо? Дунь, и рассыплемся. Ой, сердечная, да что это с вами?
   - Ничего, ничего, - ответила Алина, без сил опускаясь на лавочку.
   Старушка, увидев, что ничего страшного не произошло, сразу потеряла к Алине интерес и вернулась в группе своих товарок, одна из которых уже излагала страшную историю, произошедшую с кем-то из её знакомых.
   А Алина сидела на лавочке и остановившемся взглядом смотрела куда-то себе под ноги.
   - Точно это они, почерк тот же, что и в случае с Ольховским! - панически металась у неё в голове мысль, как перепуганная птица. И уж полнейший столбняк напал на неё, когда она подняла глаза и увидела в толпе коренастого, обладателя хриплого голоса. Он стоял совершенно спокойно и разговаривал с двумя мужчинами. У всех троих в руках были инструменты.
   - Какой гад! - пронеслось в Алининой голове. - Какой циничный гад! Не
   постеснялся прийти посмотреть на жертву и ещё поиграть на её похоронах! Нет, я выведу эту шайку на чистую воду!
   Алина решительно поднялась и пошла поближе к автобусам. Она решила отследить их встречу на кладбище с долговязым и, возможно, предотвратить ещё одно убийство.
   Меж тем, похороны шли заведенным порядком. Гроб вынесли, поставили на табуретки перед подъездом. Все попрощались, как водится, и стали грузиться в автобусы.
   Всю дорогу до кладбища Алина лихорадочно думала, что ей делать, если банда решит убить долговязого. Чем она сможет им помешать? Так ничего и не придумав, решила действовать по обстоятельствам.
   На кладбище музыканты выпрыгнули из автобуса первыми, обеспечивая, так сказать, музыкальное сопровождение. Алина подобралась к ним максимально близко и стала ждать. По окончании церемонии коренастый сказал, что они с автобусом не поедут, так как у них тут ещё дела и вся троица двинулась к церкви, что была недавно построена при кладбище.
   Войдя в ограду, все чинно перекрестились, чем вызвали у Алины новый приступ негодования.
   - И ведь носит земля такую мразь, не гнется! Человека замочили, пора и о боге вспомнить!
   Долговязый уже ждал их, сидя на лавочке. Увидев троицу, он встал и пошел им навстречу. Хрипатый отдал ему деньги. Алина так и не поняла за что, ведь тот не играл на похоронах. Но не это её волновало. Деньги могли быть просто приманкой. Как ей хотелось услышать, о чем они говорят! Но подойти ближе незаметно было нельзя. Алина стянула с головы платок, чтобы лучше слышать, но до неё долетали только отдельные слова, да ещё рядом скулила бездомная рыжая собака, принюхиваясь к Алининой сумке. Алина обожала животных, особенно жалела больных и бездомных, поэтому вместо того, чтобы отогнать дворнягу, чтобы не мешала своим скулежом, она достала из сумки булочку и стала скармливать её бедолаге, отламывая по кусочку. Руки машинально крошили булку, а глаза не отрывались от четверки. События там, между тем, разворачивались бурно. Они уже все кричали друг на друга, нервно размахивая руками. Наконец, долговязый что-то решительно выкрикнул хрипатому, и тот, поставив футляр со скрипкой на землю, схватил долговязого за грудки. Алина, не зная, что предпринять, и боясь, что сейчас произойдет непоправимое, метнула что есть силы остатки булки в коренастого. Огрызок, описав пологую траекторию, свалился коренастому за шиворот. За булкой рыжей молнией метнулась дворняга и бросилась на коренастого, ударив его в прыжке в спину всеми четырьмя лапами. Коренастый не удержался на ногах и упал лицом на землю. От неожиданности все онемели, кроме Алины, которая бросилась на выручку своей лохматой союзницы. Но та в помощи не нуждалась. Пробежав по спине коренастого, как по бульвару, она схватила булку, клацнув над ухом у хрипатого зубами и напугав его едва не до обморока, и, не мешкая, юркнула
   за какие-то постройки, только её и видели! Алина, чтобы выйти из затруднительной ситуации, закричала противным голосом торговки бычками:
   - Мужчина! Вам плохо?!
   Хрипатого подняли, усадили его на лавочку и стали отряхивать ему одежду. Он обвёл всех каким-то полубезумным взглядом и полушёпотом спросил:
   - Что это было?
   - Да чёрт его знает! Собака почему-то на тебя бросилась, может бешеная? - сказал один из музыкантов.
   - Не укусила, случайно? - заботливо поинтересовался долговязый.
   Алина удивлённо посмотрела на него.
   - Вот чудик, его убивать собрались, а он о здоровье этого гоблина заботится!
   Но дальше стоять и слушать, разинув рот, было нельзя и поэтому она схватила прислоненную к забору лопату, и стала делать вид, что убирает снег. К счастью, компания совсем перестала обращать на неё внимание и продолжала выяснять отношения.
   - Толик, ты меня извини за рукоприкладство, но ты не прав! - мирно обратился хрипатый к долговязому. - Да, почетного мало в такой халтуре, как игра на похоронах, но жить-то надо!
   - А Ольховский? - возразил долговязый. - Юра, ты же знаешь, что он за подобные вещи из оркестра вышибить может!
   - Толя, ну мы же временно, пока эта неразбериха с дирижером. А вернется Стас, мы всегда будем готовы, как юные пионеры служить высокому искусству. Кроме нас четверых о халтуре никто не знает. И не узнает, если мы будем держать язык за зубами. Ну, я тебя убедил?
   - Убедил, - вздохнув, сказал долговязый.
   Компания поднялась с лавочки и направилась к остановке автобуса, перебрасываясь веселыми репликами и шутками.
   Алина стояла, оперевшись на лопату, и смотрела им вслед, онемев и окаменев. Через некоторое время, когда музыканты скрылись из виду, она поставила лопату на место и побрела к скамейке. Присев на неё, она достала из сумочки зеркальце и носовой платок и стала старательно удалять с лица грим. Откуда-то снова появилась рыжая собачонка, села перед Алиной и стала умильно заглядывать ей в глаза и мести хвостом по земле. Алина открыла сумку и отдала ей все оставшиеся булочки.
   - Ешь, моя дорогая, заслужила! Ты даже не представляешь себе, как я рада, что кроме тебя нет ни одного свидетеля моего позора. А какая была красивая версия!- мечтательно протянула Алина и тяжело вздохнула.
   Алина подождала, пока дворняга умяла все булочки до последней крошки и спросила её:
   - Ну что, будем прощаться или ты со мной?
   Та, извиняясь, вильнула два раза хвостиком т потрусила по своим
   собачьим делам. Алина улыбнулась ей вслед и поспешила к автобусной остановке, пока ещё не стемнело. Стрессов на сегодня с неё было довольно.
   Вечером, когда Алина уже вышла из ванной, где с трудом смыла стойкий серебристый лак, который в сочетании с гелем дал эффект суперклея, и сушила феном освобожденные волосы, позвонил Алексей и поделился впечатлениями от общения с Ольгой.
   - Я, конечно, голову бы не прозакладывал, но все факты говорят, что это ложная версия. Ольге Ольховский нужен живой, здоровый, желательно, во фраке или смокинге и со свадебным букетом, - высказал он своё мнение.
   - А как насчет того "так не доставайся же ты никому"? - вяло и без особой надежды отреагировала Алина.
   - Не проходит! О романе дирижера с женой Крымского ей стало известно уже после покушения, - категорически возразил Алексей.
   - Это она так говорит. Не факт, что так оно и есть! - упрямилась Алина.
   - Я не спорю, вопросы ещё остались. Надо иметь их в виду, на всякий случай, но особо ставку на это я бы не делал.
   - Ты считаешь? - совсем приуныла Алина. - Ну, ладно, куда деваться, придется думать дальше. Спасибо тебе, большое, Алексей!
   - Всегда рад, если потребуется моя помощь, звоните!
   - Не премину! - уверенно пообещала Алина.
   Настроение было хуже некуда. Никаких конструктивных мыслей в голову не приходило и Алине пришлось констатировать факт, что сыщик из неё никудышный. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, она взяла свою любимую книгу "Театр", Сомерсета Моэма и стала читать. Настроение главной героини романа, Джулии Ламберт, было сродни Алининому. Так же, как Алине сегодня пришлось сделать вывод о своей несостоятельности, как сыщика, так же и Джулии приходилось признать горькую правду, что она постарела и уже не может победить свою соперницу, молодую нахалку и выскочку Эвис Крайтон, как женщина. Но дальше неунывающая Джулия заявляет, что если она не может победить, как женщина, она победит, как актриса! Алина запнулась на этой строчке, прочитала её ещё один раз и воспряла духом. Ничего ещё не потеряно! Она знает, что ей делать дальше! Запечатлев поцелуй на обложке книги, она положила её на столик, погасила свет и спокойно уснула.
  
  

ГЛАВА 8.

  
   Всё утро Миша с Даней раздирали Алину на сувениры. Одному погладить рубашку, другому помочь найти учебник. Завтрак им приготовь, подними вовремя, потом ещё всё утро слушай их воркотню.
   Хуже нет наказания, чем работать дома, - с досадой думала Алина, - напоминает анекдот про нанайский унитаз. Посетитель спортивного магазина видит на двух лыжных палках ценник, на котором написано: "Нанайский
   унитаз". Несколько раз перечитав название, и ничего не поняв, он спрашивает у продавца-нанайца как это понимать?
   - Осеено просто, однако! - спокойно отвечает тот. - Одна палка втыкаесь в снег в тундре, чтобы ветром не сносило, а второй палка волков отгоняесь!
   Так и дома, одной рукой работаешь, а второй от домашних отбиваешься, чтобы не мешали!
   Алина напомнила мужу и сыну, чтобы они взяли ключи, и на неё снова посыпался град недовольных вопросов.
   - А тебя что, опять дома не будет? - спросил Даня.
   - Что значит, опять?! - взвилась Алина. - Всего-то второй день!
   - Третий, - мрачно констатировал муж, - и где же ты будешь?
   - Ещё не знаю, - не подумав, брякнула Алина, - но увидев мрачную Мишину физиономию, поспешно добавила, - может быть, дома.
   - Мне, между прочим, реферат о здоровом питании по физкультуре задали, через неделю сдавать, - тоном ворчливой свекрови укорил Даня.
   - Ладно, вечером поговорим, - отмахнулась Алина, закрывая за ними дверь и оглядывая грустным взглядом привычный утренний разгром.
   - Нет, каково? - думала она про себя, убирая на место разбросанные вещи. - Мало того, что сели мне на шею, ножки свесили и едут, так ещё и погоняют с упреками, что медленно везу! Ох, дождетесь вы у меня, голубчики, доведете, что сами всё будете делать, а мне кофе в постель подавать!
   Алина приготовила обед, погуляла с Ритой и отправилась в больницу к Ольховскому. В больнице она сначала заскочила на третий этаж к Васе Петрову и угостила его куриным филе, приготовленным по её фирменному рецепту с овощами. Вася, в свою очередь, напоил её чаем и поболтал с ней о том, о сём. Когда она уже собралась уходить, Вася сменил шутливый тон на серьёзный, и сказал голосом старой, доброй бабушки:
   - Алинушка, я тебя, голубушку, знаю не один десяток лет и поэтому хочу предупредить, чтобы ты не вздумала применять к дирижеру свои методы лечения. Не то, чтобы ему это могло повредить, пациент и так, скорее мертв, чем жив, но при случае, на тебя ведь могут всех собак навешать.
   - С чего это ты взял, что я его буду лечить? - распахнула Алина невинные глазки. - И не думала даже!
   - Вот и хорошо, вот и славно, и не думай. А то ведь, знаешь ли, в нашей жизни сейчас всё больше закон курятника действует: столкни ближнего и кое-что сделай на нижнего. А вокруг дирижера такие шекспировские страсти разгорелись, что лучше в это дело не лезть.
   Нельзя сказать, чтобы Алина пропустила слова Вася мимо ушей, она очень даже к ним прислушалась, признавая их правоту. Но в то же время она понимала, что бывают в жизни такие ситуации, когда приходится делать то, что делать бы не стоило, потому что просто нет другого выхода, или потому, что иначе просто не можешь.
   Алина спустилась на второй этаж и пошла в крыло, где была расположена палата Ольховского. Картина, которую она там застала, разительно
   отличалась от той, что была в прошлый раз. Ирина сидела у постели Стаса и читала ему статью из музыкальной газеты, оживленно её комментируя. Алина поздоровалась, сделала знак, чтобы Ира не останавливалась, и все это время, что она читала, Алина, не отрываясь, смотрела на Ольховского. И чем больше она смотрела, тем больше убеждалась, что надо что-то делать. Она не видела в его состоянии никаких изменений, что, впрочем, подтвердил и Петров.
   Ира, между тем, закончила читать статью, и Алина рассказала ей о разговоре, который у неё только что состоялся с Петровым.
   - Я этого и боюсь, что все перестраховываются, никто не хочет брать на себя ответственность, поэтому и не делают всё, что можно для Стаса, - с глубокой болью в голосе сказала Ира.
   Алина предложила ей компромиссный вариант, который заключался в том, чтобы попробовать лечить Стаса по фотографии.
   - Я тебе, Ирочка, сразу скажу, что это, естественно, совсем не то, что получилось бы при непосредственном контакте, но это всё же лучше, чем сидеть, ждать у моря погоды и ничего не делать.
   - Конечно, попробуйте Алина Яновна, вдруг это поможет, у меня и фотография с собой! - Ира кинулась к сумке и стала яростно перерывать её содержимое.
   Пока Ира искала фотографию, Алина огляделась и заметила, что в палате появился телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр. Всё шло по плану, лишь бы это дало результат!
   Ира нашла, наконец, фотографию и отдала её Алине.
   - У тебя мобильник с собой? - спросила её Алина.
   Ира кивнула.
   - Буду звонить тебе каждый день, смотри внимательно за его состоянием, о малейших изменениях сразу мне говори.
   Алина уезжала из больницы, увозя с собой фотографию Ольховского, не сказав Ире, что она, фотография, нужна ей не только для лечения. Алина задумала ни много, ни мало, с её помощью раскрыть это преступление.
   Очень удачно сложилось, что дома никого не было, потому что работа со снимком требовала большой сосредоточенности. Алина умылась, села в кресло, постаралась выровнять дыхание и взяла в руки фотографию. Она поставила себе целью увидеть момент преступления, чтобы понять, кто убийца. Перед внутренним взором сразу же появилась физиономия Крымского, и сколько Алина ни билась, откладывая снимок и снова беря его в руки, лицо Крымского неизменно появлялось, закрывая весь обзор и портя ей работу, как ёрш рыбалку.
   - Этого не может быть! Этого просто не может быть! - упрямо повторяла Алина, сжав зубы, но результат не менялся.
   В конце концов, она бросила всё и пошла в магазин. По дороге ей в голову пришла мысль, что надо попробовать увидеть причину, по которой произошло преступление. Она быстренько купила хлеб и молоко и, чуть ли
   не бегом, вернулась домой.
   Новая идея принесла хотя бы тот результат, что физиономия Крымского больше не появлялась, но и новая картина не радовала. Больше всего то, что она увидела, напоминало битое стекло. Как-то у Алины буквально, взорвался граненый стакан, разлетевшись на мелкие, округлые кусочки. Вот и то, что она видела, отдаленно напоминало ей эти осколки. Снова и снова брала она фотографию, но картина не менялась. Порой Алине эти её способности по тупой упертости напоминали любимый компьютер. Пора бы уже, кажется, научиться понимать, что хозяйка от него хочет, ан, нет! Пока нужную кнопочку не нажмешь, четкого ответа не получишь! Вот и сейчас Алине казалось, что она жмет не на ту кнопочку. Она решила сделать перерыв, тем более, что пришел из института Даня.
   - Чем меня будут кормить? - с порога поинтересовался он.
   - Обедом! - лаконично ответила Алина и ушла на кухню разогревать борщ.
   Они пообедали борщом с гренками и пока пили чай, обсудили реферат по физкультуре, после чего Алина, не откладывая дела в долгий ящик, пошла к компьютеру и начала печатать. Когда уже два листа были напечатаны, Даня посмотрел на них одним глазом и выдал:
   - А шрифт-то нужен четырнадцатый, а у тебя какой?
   - Восемнадцатый!
   - Мама, так каждый шустрый может напечатать огромными буквами по десять слов на страницу!
   - А ваша кафедра физкультуры большего и не заслужила! - запальчиво ответила Алина.
   - Это ты зря! Они у нас крутые, половина из них - остепененные, - заступился за родной университет Даня.
   Чертыхаясь про себя, Алина исправила шрифт. Две страницы сразу превратились в полторы.
   - Да, - вздохнув, подумала Алина, - легко отделаться от физкультуры не удастся.
   Кое как, вымучив пять страниц, она почувствовала, что её от вопросов питания просто мутит. Хоть здорового, хоть не очень.
   - Ладно, хватит на сегодня, - пожалела она себя, - время ещё есть.
   Алина с чистой совестью выключила компьютер и снова уединилась в своей комнате с фотографией Ольховского. Видно перерыв пошел ей на пользу, потому что в голову пришла хорошая идея увидеть лицо преступника.
   - Вот она, нужная кнопочка! - обрадовалась Алина, хватаясь за фотографию.
   Лицо она увидела не сразу. Оно как будто постепенно проявлялось из темноты, становясь, все больше и яснее. У Алины вдруг сильно заколотилось сердце, и подступила дурнота. Пришлось прервать работу, но её это нисколько не расстроило, так как главное было сделано.
   - Всё, голубчик, я тебя поймала! - удовлетворенно потирала руки Алина. - Теперь ты хоть в Африку уедешь, я тебя и там достану!
   Но постепенно возбуждение от первой удачи улеглось и пришли сомнения.
   - Видеть-то я его вижу, узнать - узнаю, но где его искать? Астральный образ - это не фотография. Это её можно показывать людям, чтобы что-то узнать. Можно было бы нарисовать, но вот уж чего Алина не умела, так не умела. В школе ей четверки по рисованию ставили из сострадания, чтобы не портить жизнь "хорошистке".
   - Надо посоветоваться с Алексеем! - решила, наконец, Алина и набрала его номер.
   - Посоветоваться надо!- сказала она после короткого приветствия, когда тот снял трубку.
   -Когда? - не стал разводить антимонии Алексей.
   - Чем, скорее, тем лучше! - бодро ответила Алина.
   - Ясно, через час буду!
   За этот час, пока она ждала Алексея, Алина испекла шарлотку, заварила чай и стала в нетерпении бегать от одного окна к другому. Наконец, когда прошел ровно час, минута в минуту, раздался звонок в дверь. Алина кинулась открывать, ворча про себя: "Пижон!". Однако дверь открыла со сладкой и приветливой улыбкой.
   От чая Алексей не отказался. И пока он его пил, Алина рассказала ему о том, как она догадалась, что можно по фотографии Ольховского отыскать преступника.
   - И как, эксперимент прошел удачно? - спросил он с набитым ртом.
   - Удачно! Личико что надо! Вижу хорошо, могу описать.
   - Ну-ка, ну-ка! - заинтересовался Алексей.
   - Значит, так, - размеренно начала Алина, - лицо широкое, квадратное, волосы светло-русые, коротко стриженные. Глаза широко расставлены, среднего размера, светлые, возможно, серые, шея толстая, просто бычья, одет в серый пуловер, мышцы под которым, просто бугрятся.
   Алексей присвистнул и, криво ухмыляясь, сказал:
   - Заказуха, однако!
   Алина не на шутку испугалась.
   - Нет, только не это! Если это заказное убийство, то мы можем отдыхать! Их пока что и милиция плохо раскрывает!
   - Наша милиция - это не показатель. Даже не буду перечислять причин, по которым эта система буксует! Банально и скучно. А перед вами, Алина Яновна, я просто снимаю шляпу! Честно сказать, я на девяносто девять процентов был уверен, что это обычная "бытовуха". А теперь дело становится интересным!
   - А теперь дело снова зашло в тупик! - досадливо возразила Алина. - Я его даже нарисовать не могу. Можно, правда, попросить мужа, вот он-то рисует хорошо, но это надо ему всё рассказывать, чего делать бы не
   хотелось. Он, как и все менты, такая зануда!
   - Ну, кое какие выводы можно сделать и по описанию, - заметил Алексей.
   - Какие, например? И почему ты решил, что это заказное убийство? - нетерпеливо спросила Алина.
   - Потому что профессионалы пустяками не занимаются, а фигурант так же далек от музыкального мира, как я, от балетного. Такую мускулатуру приобретают в "качалках", музыканту её взять просто негде, даже если он играет на контрабасе и всю жизнь его на себе таскает, - пояснил Алексей.
   - Понятно, - задумчиво протянула Алина.
   - А вы мне все рассказали, что увидели? - спросил вдруг Алексей.
   - Я так долго билась, пока не догадалась высмотреть лицо преступника, что много чего видела. Не буду забивать тебе голову, это моя кухня. Единственное, что показалось мне интересным и заслуживающим внимания, так это то, что когда лицо хорошо проявилось, то на заднем плане я увидела нечто, напоминающее брусок, причем был он белого цвета!
   - А рояль у Ольховского, об который он якобы ударился, тоже белого цвета, - понимающе покивал Алексей.
   - Как ты думаешь, это может быть инсценировкой? - затаив дыхание, спросила Алина.
   - О-хо-хо! - протяжно вздохнул Алексей, - я же говорил, что профессионала и в астрале узнаю. Мутное дельце, ваша правда, Алина Яновна.
   - В данном случае я не рада своей правоте, - угрюмо ответила Алина.
   - Правда, одно хорошо, - глубокомысленно заметил Алексей.
   - И что же ты нашел тут хорошего? - удивленно спросила Алина.
   - Такие люди на базаре по цене пятачок пучок не продаются. Их не так много и они заметны, как говорится, " не мир тесен, а слой тонок". Кто-нибудь что-нибудь о нем, да знает, не милиция, так братва. Я подниму свои связи и там, и там, а вы пока ничего не предпринимайте, просто ждите, - сказал на прощание Алексей и откланялся.
   Закрывая за ним дверь, Алина думала про себя: "Стоит связаться с мужчиной, причем с любым, как он тут же пытается руководить! Ничего не предпринимайте, просто ждите! Ага! Сейча-а-с!". Алина ухмыльнулась и погрузилась в размышления, чтобы такого она могла предпринять.
   Самым действенным и правильным было бы, конечно, если бы Ольховский вышел из комы, поправился и всё рассказал, но в его состоянии пока никаких сдвигов не было. Значит надо всеми силами способствовать выведению его из комы.
   Больше недели Алина лечила Ольховского по фотографии, каждый день созваниваясь с Ириной и ожидая хороших вестей. Но, увы, всё было без изменений.

- Нет, надо снова идти в консерваторию, к оркестрантам. К тому же Дымову, например. Он, как музыкант лучше знает творческую душу и может придумать что-нибудь, чтобы пробудить сознание Ольховского. Алина

   схватила телефон, набрала номер Маши Фатиной и долго слушала унылые длинные гудки. Ладно, хватит Машку беспокоить, сама справлюсь, - подумала Алина и стала собираться в консерваторию.
   На улице с неба крупными хлопьями падал снег.
   - Всё-таки и в зиме есть своя прелесть, - думала Алина, топая на остановку и смотря больше себе под ноги, чем в небо. Снег уже успел нападать мягким рыхлым покрывалом и налипал на ботинки, которые оставляли в нем глубокие следы, но на проезжей части машины уже раскатали его до асфальта. Алина ехала в троллейбусе и смотрела в окно на город, на машины, на пешеходов, на дома, на которых безмолвно и неотвратимо падали хлопья белого снега. И эта картина, больше похожая на сказку, чем на реальную жизнь, наполнила её душу покоем и умиротворением. Поэтому, когда она вышла на своей остановке и направилась к консерватории, она всё ещё пребывала в этом состоянии наполненности прекрасным. И ей вдруг так не захотелось возвращаться в этот реальный мир, с его тайнами и страстями, где люди не хотят жить просто и легко, где процветают зависть, злоба, ложь, корысть, где желание усесться одним седалищем сразу на три стула, считается стремлением к успеху. Она постояла немного у памятника Глинке, закрыв глаза, потом открыла их, глубоко вздохнула и решительно пошла в консерваторию.
   Репетиция оркестра должна была состояться только вечером, но Алине повезло, потому что в вестибюле она встретила Дымова. Алина передала ему привет от Маши и разговорилась с ним.
   - Иван Сергеевич, как вы полагаете, чем ещё можно помочь Ольховскому? С ним общаются, каждый день читают газеты и книги, крутят записи, но воз и ныне там!
   - Вы знаете, Алина Яновна, я и сам всё время об этом думаю, и вот какая мысль меня посетила.
   Алина навострила ушки.
   - Магнитофон, видеомагнитофон, это, конечно, хорошо, но живая музыка по своему воздействию на человека, не сравниться ни с каким воспроизведением. Но репетиция оркестра в условиях больницы, это, конечно, немыслимо, вот разве что мне одному попробовать? - и он похлопал рукой по футляру со скрипкой.
   - Иван Сергеевич, миленький, вы уж попробуйте! Сейчас всё сгодится, даже шоковая терапия! - взмолилась Алина.
   - Шоковая терапия, говорите? - задумчиво протянул Дымов. - А что, это идея! Надо её обдумать.
   - Обдумайте, обдумайте, уж постарайтесь, - кивала головой Алина, как китайский болванчик.
   И вдруг, на секунду отведя глаза от Дымова, Алина наткнулась на чей-то тяжелый взгляд. Сфокусировав зрение, она с ужасом узнала преступника с фотографии! Её волнение не осталось незамеченным.
   - Что вас так взволновало? - спросил Дымов.
   Алина закашлялась, потом спросила хриплым голосом:
   - Вы не знаете, кто этот молодой человек, который только что зашел в отдел кадров?
   Дымов понимающе улыбнулся и услужливо ответил:
   - Это Костя Мохов из группы технического обеспечения.
   - Иван Сергеевич, не сочтите за труд, узнайте, что он делает в отделе кадров, вдруг увольняется!
   Дымов кивнул головой и с загадочной ухмылкой, ясно говорившей, что он хорошо понимает маленькие женские слабости, исчез за дверью. Вышел он оттуда почти сразу и тихонько сказал, наклонившись к самому уху Алины:
   - Вы были правы! Он уволился. Трудовую книжку забирает.
   - Спасибо, Иван Сергеевич! - с чувством произнесла Алина.
   Дымов тепло улыбнулся, кивнул и извинился:
   - Ну, мне пора! Хочу продумать репетицию, пока все не собрались.
   Он направился к лестнице, а Алина отошла за колонну и стала приглядывать за дверью отдела кадров. Долго ждать не пришлось. Минут через пять дверь открылась, и Мохов быстрым шагом прошел к выходу. Алина подождала, пока он выйдет, и ринулась следом.
   Выскочив на улицу, она успела увидеть, как Мохов садиться за руль небольшого синего джипа. Алина тут же подбежала к дороге и стала ловить машину, но, то ли остановка в этом месте была запрещена, то ли ещё по какой причине, но машины на большой скорости проносились мимо, даже не делая попыток притормозить. Джип в это время вырулил со стоянки, влился в поток машин и стал стремительно удаляться. Алина только сейчас сообразила, что не видела даже номера джипа, потому что сначала он стоял к ней боком , а потом поток машин быстро закрыл его.
   Ещё какое-то время, пометавшись вдоль дороги, и искусав себе от досады все губы, Алина уныло поплелась назад в консерваторию. Без сил, опустившись на стул в дальнем уголке вестибюля, она какое-то время пребывала в полном унынии. Но затем, увидев, что оркестранты стали подтягиваться на репетицию, она ожила, подумав, что ещё не всё потеряно. Даже если в отделе кадров он оставил о себе ложные сведения, а это почти наверняка так и есть, всё равно он здесь работал и кто-то что-то должен о нем знать!
   Она поднялась и бойко поспешила на репетицию. Найдя Ольгу Лившиц и отведя её в сторону, она начала вдохновенно врать:
   - Ольга Самуиловна, одни мои состоятельные знакомые хотят нанять телохранителя. Я хотела обратиться к Константину Мохову, но он сегодня, к сожалению, уволился. Не подскажете его координаты?
   Ольга удивленно заломила брови:
   - Константин Мохов? А кто это такой?
   - Он в группе технического обеспечения работал.
   - Кажется, я знаю, о ком вы говорите, - медленно протянула Ольга, - такой накаченный и ухоженный молодой человек. Я всегда думала, что он явно не
   на своем месте. В самом деле, работа не престижная, зарплата маленькая, не удивительно, что он уволился. Действительно, работа телохранителя ему больше подойдет.
   - Так вы не подскажете, как его найти? - нетерпеливо спросила Алина.
   - Понятия не имею! Сейчас спрошу у наших дам, может быть, они в курсе?
   Ольга отошла к музыкантам, которые собрались вокруг неё в кружок. О чем они говорили, Алине было не слышно, но после непродолжительного и оживленного разговора, Ольга подошла к ней и сообщила:
   - Два месяца назад, перед гастролями в Якутск, дядя Коля из технической группы сломал ногу. Произошло это буквально перед отъездом. Тогда Нина Гусева, гардеробщица, привела своего племянника, который согласился на пару месяцев подменить дядю Колю. Вот её домашний адрес, - Ольга протянула Алине листок из блокнота. Алина поблагодарила её и поехала домой.
   Вечер дома пролетел незаметно. Алина приготовила ужин, вымучила ещё три страницы реферата, погуляла с Ритой, которая была в сварливом настроении и облаивала всех собак подряд. Сделав все свои собачьи дела, и слегка охрипнув, Рита бодро и весело потрусила домой. Дома она продолжила развлечения. Едва дождавшись, пока Алина снимет с неё ошейник и намордник, Рита с грозным рыком кинулась на котов, которые прыснули от неё в разные стороны. После этого, весьма довольная собой, собачка процокала когтями по полу коридора и юркнула в кладовку, где было её место. Алину всё это не удивило, это было обычное Ритино поведение. Рите было десять лет, для собаки возраст более чем почтенный, однако на прогулке Алину часто спрашивали: " У вас молодая собачка?", на что Алина хмыкала только, но возраст собаки держала в тайне. Она знала, что молодость Рите придавало её крайне несолидное поведение, и пусть уж её лучше считают молодой, чем старой дурой.
   Утром Алина никак не могла собраться и выйти из дома. На неё иногда нападали такие приступы лени. Обычно, это было результатом длительного перенапряжения. Вся эта история уже много дней держала её в состоянии перманентного стресса, и вот теперь, когда стало горячо, и дорога была каждая минута, она вдруг расклеилась.
   - Нет, всё-таки каждый должен заниматься своим делом, - ворчала Алина, глядя на унылый пейзаж за окном, - какой из меня сыщик, если я сдулась в самый ответственный момент?
   Однако, самокритика помогала мало. Ей совсем не хотелось выходить в этот хмурый день, идти бог знает, куда по грязному снегу, что-то выдумывать, врать, выкручиваться!
   - Ладно, хватит ныть! - приказала она себе. - В данном случае цель точно оправдывает средства. Так что, вперёд, по горячему следу!
   Алина быстро оделась и, решительно хлопнув дверью, отправилась по адресу Нины Гусевой.
   Нина жила на окраине города, около вещевого рынка, но добраться туда не составляло проблемы. Коммерческие маршрутки шныряли к барахолке из всех точек города, и Алина доехала до остановки с нежным названием "Бирюзовая" с комфортом и без пересадки. Относительно новый жилмассив, давший название остановке, сгрудился на горе, радуя глаз голубой отделкой зданий. Бирюзовую пять Алина отыскала довольно быстро, но пока ехала в лифте на десятый этаж, порядком оробела. Что если она столкнется с бандитом нос к носу, сумеет ли она не волноваться и убедительно сыграть свою роль, тем более, что знакомых, желающих нанять телохранителя, у неё в реалии нет? Вернее, по нынешним временам, она бы и сама не отказалась от охраны, только чем её оплачивать, вот в чем вопрос? Короче, "...так выпьем же за то, чтобы всегда наши желания совпадали с нашими возможностями"! Подбадривая себя афоризмами из известного фильма, Алина подошла к двери квартиры и решительно нажала на кнопку звонка.
   - Кто там? - раздался из-за двери женский голос.
   - Константин Мохов здесь живет? - спросила Алина.
   Дверь сразу открылась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, невысокого роста, довольно стройная. Волосы её были обесцвечены и забраны в короткий хвостик. Одета она была в веселый розовый халатик и розовые же тапочки с помпонами.
   - А вы кто? - спросила она вместо ответа.
   - Меня из консерватории прислали, - не нашла ничего лучшего ответить Алина.
   - Ну, так заходите! - посторонилась Нина, пропуская Алину.
   Алина зашла в просторную прихожую, из которой две двери вели в комнаты и небольшой коридорчик на кухню.
   - Да, это тебе не хрущевка, - думала Алина, пока раздевалась и снимала ботинки, - научились строить, ничего не скажешь.
   У Алины была квартира, так называемой улучшенной планировки, но прихожая в этой "двушке" была больше, чем коридор в её трехкомнатной квартире.
   - Хотите чаю? - вежливо спросила Нина.
   - С удовольствием! - ответила Алина.
   Они прошли на кухню. Алина устроилась на табуретке, сиденье которой было затянуто серым мягким чехлом. И пока Нина заваривала чай в пузатом красном в белый горошек чайнике, Алина осторожно приступила к расспросам.
   - А Константин скоро придет?
   - Да зачем он нужен в консерватории-то? Он же уволился, вчера расчет получил и трудовую забрал.
   - Нет, нет! Не волнуйтесь! С этим всё в порядке, никто его из консерватории не ищет. Это он мне нужен. Хочу ему работу предложить.
   - Да? - удивилась Нина - И какую же?
   - Высокооплачиваемую. Ему понравится. Одни мои знакомые хотят
   нанять телохранителя. Я думаю, что он подошел бы.
   - Да, предложение интересное, - согласилась Нина, - но вот ведь досада, уехал он вчера в Барнаул!
   - А надолго? - спросила Алина с замиранием сердца.
   - Кто ж его знает? Ему там тоже работу предложили. Если понравится, так только в отпуск его и дождусь, да и то проездом!
   - Может быть, он будет звонить? - не теряла надежды Алина.
   - Вообще-то, обещал, - ответила Нина.
   - Вы уж передайте ему мое предложение, - слезно попросила Алина.
   - Обязательно передам! Хорошо бы было, если бы он здесь устроился, да у меня бы жил. Одна ведь я! Ведь только он у меня и остался. Вся родня рано на тот свет убралась. Родители давно умерли, а сестра, мать-то Костина, тоже уж в этом году седьмой год будет, как померла.
   - А отец у него есть? - спросила Алина.
   - У всякого человека отец есть, - рассудительно ответила Нина, - только Анна, сестра-то моя, одна Костю поднимала, без мужа его родила. И ведь какая упрямая была покойница, прости господи! Так никому и не сказала, чей у неё Костя-то. Мы уж гадали и так, и эдак, но всё попусту, молчит, что твой партизан! А что от своих-то скрывать, не враги же мы ей! Так и не знает Костя, какого он роду племени по отцу, и я не знаю ни кто он, ни где. Вот такая история!
   - Костя-то на вид парень серьезный, положительный, даром, что без отца рос, - заметила Алина.
   - До армии-то он шебутной был, компанию со всякой шпаной водил. Анна всё боялась, не втянули бы они его во что. Анна-то с Костей не в Сибирске жили, а на нашей родине, в Свердловске. Это я вот сибирячкой заделалась. На БАМ ехала, да в Сибирске застряла. На стройке штукатуром работала, квартиру вот эту кооперативную себе построила. Потом болеть часто стала и устроилась в консерваторию, в гардероб. Зарплата маленькая, зато в тепле, - ударилась в воспоминания Нина.
   - А что, Костя-то после армии изменился? - вернула её к интересующей теме Алина.
   - Изменишься тут, - вздохнула Нина, - он ведь в ВДВ служил, в десанте то есть. На втором году службы их в Чечню загнали, в самую мясорубку. Сам-то он мало что рассказывал, но и того, что по телевизору нагляделись, достаточно было. Сколько там ребят полегло, не пересчитаешь! Наш-то чудом жив остался.
   - А после армии что? - не утерпела Алина.
   - Да погоди ты, не перебивай, дослушай сначала! Мы с Анной дни считали, когда он вернется, а он вместо этого письмо прислал матери, что остается в Чечне служить по контракту. За ребят погибших отомстить решил. Вот у Анны сердце-то и не выдержало. Ждала я племянника из армии, а получила телеграмму на похороны сестры!- Нина смахнула набежавшие слезы.
   - Долго после этого Костя в Чечне служил? - спросила Алина.
   - Четыре года безвылазно, даже в отпуск не приезжал. Пришлет раз в несколько месяцев письмецо, что жив и здоров, и всё.
   - А после Чечни где он работал? - поинтересовалась Алина.
   - Точно не скажу, но в какой-то фирме солидной в Москве, деньги хорошие получал, мне всё время высылал. Лет пять он там проработал, в Москве-то. Потом, три месяца назад, вдруг приехал. Сказал, что фирма разорилась, хочет здесь оглядеться, может, что найдет. А я и рада, будет хоть о ком заботиться!
   Нина вздохнула, потрогала рукой бок чайника и включила его подогреть.
   - Неделю покрутился, а потом попросил меня временно устроить его в наш оркестр техником. Я ещё удивилась, зарплата-то там - слезы одни! Для пенсионеров, ещё туда-сюда, а молодому парню ни на что не хватит. Ну, спросила в кадрах, говорят, что вакансии все заняты, а так бы они с удовольствием. Или молодой парень, или наша инвалидная команда, есть же разница!
   - И что, всё-таки уговорили взять Константина?
   - И уговаривать не пришлось. Тут не было бы счастья, да несчастье помогло! Дядя Коля Шелудько напился очередной раз и с лестницы загремел. Как говорится "очнулся - гипс", ногу сломал. А оркестру в Якутск на гастроли лететь! Тут уж они сами за Костю двумя руками ухватились.
   - А теперь он в Барнаул уехал устраиваться?
   - Да, теперь в Барнаул, - подтвердила Нина, - сама посуди, разве в оркестре работа для такого парня? Я и то удивилась, что это ему так загорелось? Одна радость, что в Якутске побывал, город посмотрел.
   - Да, конечно, - кисло согласилась Алина, - я, пожалуй, пойду. Так вы не забудьте передать ему моё предложение, если он будет звонить.
   - Передам обязательно, - заверила её Нина, - а с вами как связаться?
   - У меня нет телефона дома, я сама вам буду звонить, - слукавила Алина.
  
  
  
   ГЛАВА 9.
  
   Пока Алина ехала домой, она всё время прокручивала в голове разговор с Ниной Гусевой. Странности в поведение Мохова просто бросались в глаза.
   - Если дирижера Мохову заказали, тогда понятно, почему такой лось, на котором пахать можно, вдруг устраивается на копеечную зарплату в оркестр. И место как-то подозрительно быстро освободилось! Надо, кстати, найти этого дядю Колю и попытаться узнать с кем он пил и как умудрился ногу сломать.
   Дома кошки и Рита встретили Алину с большим энтузиазмом и сразу ринулись на кухню, намекая, что пора и подкрепиться. Алина разделась, выложила из сумки продукты, которые купила в магазине по пути домой,
   накормила свой домашний зоопарк и стала готовить ужин. Но приготовление пищи тоже требует вдохновения, а мысли Алины были заняты совсем другим, поэтому она соорудила без затей картофельное пюре и сварила сосиски. Они с Даней поужинали, и каждый занялся своими делами.
   Алина позвонила Алексею, но его телефон не отвечал. Часов в девять вечера он, без звонка, заявился сам. Извинившись за поздний визит, он попросил кофе и бутерброды.
   - Стрессы буду заедать, - буркнул он, приступая к еде.
   - Ладно, ты пока ешь, а я тебе про свои приключения расскажу, - заинтриговала его Алина и приступила к рассказу.
   Как только она дошла до встречи с Моховым, Алексей забыл и про кофе, и про бутерброды, и, похоже, про стрессы. Дослушав рассказ Алины, он грохнул кулаком по столу, так что чашки подпрыгнули.
   - Ушел, гад! Ни в каком он не Барнауле, залег где-нибудь в пригороде. Звонить тетке он, конечно, будет, ему же надо об Ольховском новости у кого-то узнавать. Пока тот в коме, дело-то не доделано! Вот он и ждет, чем кончится, неохота лишний раз шкурой-то рисковать, а то он его давно бы уже добил!
   - У тебя есть какие-то новости? - спросила Алина.
   - А-а! Не спрашивайте! - махнул рукой Алексей. - С ментами поругался! Они сначала надо мной посмеялись, а потом послали подальше. У них дело готовенькое, всё тип-топ, они и слышать ничего не хотят! Братва тоже о нем ничего не слышала, но те хоть выслушали и совет дельный дали, даже не совет, а мнение свое по этому поводу высказали. Очень они сомневаются, чтобы дирижера кто-то заказал. Считают, что, либо он стал нежелательным свидетелем, либо помешал чему-то, и его прихлопнули, как муху или комара, так, на всякий случай.
   - Да? - вскинула голову Алина. - А что, это очень даже хорошая версия, правда, мы не знаем, чему он мог помешать и каким образом.
   - Знаете, Алина Яновна, один мой знакомый, из братвы, даже записал приметы фигуранта, - сообщил Алексей.
   - Зачем ему? - удивилась Алина.
   - Вы радио слушаете? Местные новости по телевизору смотрите? - спросил он вместо ответа.
   - Радио у меня нет, а новости, конечно, смотрю, - ответила Алина с недоумением.
   - Вы заметили, что в нашем городе месяца не проходит, чтобы какого-нибудь бизнесмена не застрелили?
   - Заметила, - согласилась Алина, - я сама уже думала о том, что неспокойно у нас в городе стало, как в начале девяностых. Передел какой-то идет, не иначе!
   - Вот, вот! И знакомый мой это подтвердил. Только он ещё сказал, что авторитетные люди сходятся во мнении, что кроме столичных варягов, которые здесь беспредельничают, ощущается ещё какая-то возня на
   подведомственной территории, что, конечно, не может их не беспокоить, поэтому меня за информации даже поблагодарили.
   - Я рада за них, только нам от этого не легче. Итоги у нас грустные. Подозреваемого упустили, милицию не убедили. Опять тупик, - уныло сказала Алина.
   - Да, дела не радуют, но луч света всё же есть! - бодро возразил Алексей.
   - Какой это, интересно, луч? - с недоверием спросила Алина.
   - Ну, во-первых, хорошо уже то, что фигурант существует в природе, а не только в астрале. Во-вторых, надежда на то, что он клюнет на ваше предложение, и заявится, всё-таки есть. Правда, надежда очень слабая, - честно закончил Алексей.
   - Что же нам теперь делать? - растерянно спросила Алина.
   - Ждать! - коротко отрубил Алексей. - Тем более, что ничего другого нам не остается, - подумав, добавил он.
   Алина проводила Алексея и стала готовиться ко сну.
   Целая неделя после этих событий была, до противного, однообразной. Алина занималась домашними делами, лечила Ольховского, звонила Ирине Крымской в больницу и Нине Гусевой домой, ожидая услышать хоть какие-то новости, но их не было. Ольховский был в коме, Мохов не звонил, и казалось, что так будет продолжаться вечно. Но вечного, как известно, ничего не бывает. В один из дней, ближе к обеду, в квартире Алины раздался телефонный звонок.
   - Да? - сказала Алина, сняв трубку, но в ответ услышала только чьи-то рыдания. - Да, я слушаю, говорите! Кто это?
   - Это Ира, - донеслось до Алининого слуха сквозь рыдания и всхлипывания. У Алины сердце ухнуло куда-то вниз.
   - Всё! - пронеслось у неё в голове. - Всё кончено, всё напрасно!
   Но тут голос в трубке снова ожил:
   - Алло! Алина Яновна, это Ира!
   Алину взяла настоящая жуть, потому что в голосе Иры слышались радостные, даже счастливые нотки.
   - Сдвинулась, бедняжка, от горя! И то сказать, сколько на неё всего навалилось! - с ужасом думала Алина.
   Но из трубки снова раздался возбужденный голос Иры:
   - Алина Яновна, вы меня слышите? Вы, почему молчите?
   - Слышу, Ира, слышу! Что случилось? - собравшись с духом, спросила Алина.
   - Стас пришел в себя! Только что! Его увезли в реанимацию. Приезжайте, а то я тут с ума сойду!
   - Господи, какое счастье! - завопила в ответ Алина. - Держись, девочка, уже еду! Максимум через полчаса буду!
   Молниеносно свернув домашние дела, написав домашним записку, Алина вылетела из дома, поймала машину и через тридцать минут уже вбегала в больницу. Машинально она прибежала в палату Ольховского, но та была
   пуста. Только тут Алина вспомнила, что Ольховский в реанимации и, немного отдышавшись, прошла в другое крыло этажа. Ещё на подходе к реанимации, она увидела Ирину и Дымова, маявшихся перед дверьми.
   На Дымова было страшно смотреть. От обычной его невозмутимости не осталось и следа. Глаза светились безумным блеском, очки перекосились, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, и ослабленный узел галстука болтался на шее, как петля удавленника. Казалось, что даже коротко стриженные и обычно красиво уложенные темные волосы с благородной сединой, и те стояли дыбом.
   Алина бросилась к Ирине, обняла её и нетерпеливо спросила:
   - Ну что? Ну, как он?
   - Сами ничего не знаем, а от айболитов этих разве что узнаешь? - сквозь слезы проговорила Ира.
   - Ясно, сейчас я Васю Петрова пойду искать. А ты реветь прекращай, Стаса испугаешь. Представляешь, очнулся он от беспамятства, а тут образ любимой женщины с красными глазами и распухшим носом! Не рад будет, что в себя пришел!
   - Да ну вас! Нашли время шутить! - укорила Ира, но невольно заулыбалась.
   Алина сходила на третий этаж и узнала, что Петрова пока нет, он будет только к шести часам, потому что у него сегодня ночное дежурство. Медсестричка, которая работала в отделении у Петрова, сжалилась над Алиной, и согласилась сходить к реаниматологам, разведать обстановку. Выйдя от них, она с улыбкой сообщила, что всё хорошо. Если так пойдет и дальше, то завтра, скорее всего, его переведут в обычную палату, а сейчас он спит. Вся троица с жаром поблагодарила её и немного расслабилась.
   - Расскажите хоть, как это произошло? - попросила Алина.
   - Нет, Алиночка, я не в силах, - сказал Дымов, - требуется снять стресс. Пойду-ка я за коньячком. Выпьем с вами за здоровье Станислава!
   Алина и Ира дружно кивнули. Алина, вообще-то, крепкие напитки не любила. Вкуса коньяка не понимала, а при слове "водка", её желудок рефлекторно сжимался, заранее готовясь сразу же удалить из организма эту гадость. Но за здоровье Ольховского, она сейчас выпила бы даже самогон!
   Пока Дымов ходил за коньяком, Алина спустилась на первый этаж к телефону и позвонила Алексею.
   - Одна хорошая новость у нас уже есть! - порадовала она его после приветствия.
   - Хотелось бы! - хмыкнул тот в ответ.
   - Дирижер пришел в себя. Сейчас он в реанимации, но дело идет на поправку! - торжественно выговорила Алина, ожидая от Алексея бурного проявления восторга.
   - Ай- ай - ай, как нехорошо-то, - озабоченно проговорил тот.
   Алина опешила.
   - Ты что, друг мой и соратник, в тренажерном зале перезанимался?! Что
   нехорошо-то? Уж это-то как раз очень даже хорошо!
   - Алина Яновна, извините, не до препирательств, - тем же озабоченным тоном перебил её Алексей, - вы сейчас откуда звоните?
   - Из больницы, откуда же ещё, - раздраженно ответила Алина.
   - Вот и хорошо! Не уезжайте пока оттуда, дождитесь меня. Я сейчас кое-куда заскочу и к вам подъеду.
   Алина задумчиво повесила телефонную трубку на рычаг. На душе сразу стало как-то неуютно. Какая-то неоформившаяся мысль крутилась в голове, никак не желая проясняться.
   - А-а! Гори оно всё синим огнем! - мысленно махнула на всё рукой Алина. - Приедет Алексей, тогда и будем думу думать, а сейчас у нас праздник!
   И Алина побежала по лестнице на второй этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Ощущение радости вернулось, и она думала о том, что как всё-таки хорошо, что есть сейчас рядом крепкое мужское плечо, на которое можно опереться.
   Они с Ириной дождались Дымова, оставили свой пост у двери в реанимацию и закрылись в палате Ольховского. Иван Сергеевич принес коньяк и апельсины.
   - Извините, дамы, лимонов не было! - огорченно сказал он.
   - Слава богу! - откликнулась Алина, очищая апельсин.
   - А что, вы лимоны не любите? - спросил её Дымов.
   - У меня на них аллергия, - пояснила Алина.
   - А на апельсины у вас аллергии нет? - заботливо поинтересовалась Ирина.
   - Есть! - весело ответила Алина, с удовольствием жуя дольку апельсина и очищая вторую. Потом, глядя на удивленные выражения на лицах Ирины и Дымова, пояснила. - Но они вкуснее! - и заразительно рассмеялась.
   Так, под дурацкие шутки и анекдоты, которые сыпались из Ивана Сергеевича, как из рога изобилия, они уговорили полбутылки коньяка, вот тогда-то Алина взмолилась:
   - Ну, будьте людьми! Расскажите, наконец, как Стас-то очнулся!
   Дымов сразу взялся за сердце.
   - Ой, Алиночка, и не напоминайте! В жизни такого ужаса не испытывал!
   - Да что случилось-то? - нетерпеливо перебила его Алина.
   - Помните, Алина, как мы неделю назад встретились с вами в консерватории и наш тогдашний разговор? - вместо ответа спросил её Иван Сергеевич.
   - Более или менее, - неуверенно ответила Алина, у которой после того, как она там увидела Мохова, начисто вымело из головы, о чем они там с Дымовым говорили.
   Иван Сергеевич, видимо, уловил эту её неуверенность и напомнил:
   - Мы с вами, в частности, говорили о том, что сейчас Станиславу может помочь даже шоковая терапия, и я обещал об этом подумать.
   - Ну, и ... - всё ещё не понимала Алина.
   - Ну, вот...я и подумал, - вздохнув, закончил Дымов.
   Алине вдруг стало страшно, она некоторое время переводила испуганный взгляд с Дымова на Иру и, наконец, воскликнула:
   - Господи! Да что вы такое с ним здесь делали?!
   Иван Сергеевич успокаивающе поднял обе руки и поспешно сказал :
   - Ничего особенного! Поверьте, ничего особенного! Я припомнил наш с ним конфликт по поводу трактовки одной части пятой симфонии Бетховена, принес с собой инструмент и сыграл свою версию в палате.
   - И что, - нетерпеливо перебила его Алина, - Станислав сразу же очнулся ?
   - Мы не сразу заметили, - смущенно сказала Ира. - Пользуясь тем, что Стас меня не слышит, хочу сказать, что Иван Сергеевич так вдохновенно играл, что просто меня заворожил.
   - Станислав с вами точно не согласится, - угрюмо проговорил Дымов. - Это же надо, как ему моя трактовка поперек характера пришлась, что он даже из комы вышел!
   - Он что, пошевелился, глаза открыл, ну что хоть было? - не могла толком допытаться Алина.
   - Я же говорю, не видели мы! Очнулись, когда услышали, что он стонет. Кинулись к нему, глядим, а приборы все взбесились! Вызвали врачей, они его на каталку и бегом в реанимацию! - объяснила Ира.
   - Иван Сергеевич, да вы просто герой! - восхитилась Алина.
   - Я от своего геройства чуть инфаркт не заработал! - с досадой воскликнул Дымов. - Как подумаю, что я мог стать причиной его гибели, волосы на голове шевелятся! Меня бы, если бы что случилось, в оркестре смычками бы перепилили. Хорошо, что всё закончилось благополучно!
   - Тьфу, тьфу, тьфу! - дружно поплевали Алина с Ирой, одновременно постучав по деревянной тумбочке.
   Закрытую дверь палаты несколько раз дернули со стороны коридора, и голос Алексея спросил:
   - Алина Яновна, вы здесь?
   - Здесь, здесь, - отозвалась Алина, открывая дверь.
   - Празднуете? - спросил Алексей, заходя в палату.
   - А как же! - ответила Алина.
   - Присоединяйтесь! - гостеприимно пригласил Дымов.
   Алексей ломаться не стал и они с Дымовым уже вдвоем допили коньяк.
   - Ну, а теперь веселье отставить, - серьезным голосом сказал Алексей, - потому что дела наши не так веселы, как кажутся.
   У окружающих удивленно вытянулись лица.
   - Алина Яновна, я думаю, пора просветить Ирину и Ивана Сергеевича относительно результатов нашего расследования, потому что нам
   потребуется их помощь.
   - Вы ведете свое расследование? - заинтересованно спросил Иван Сергеевич.
   -Да, - лаконично ответила Алина.
   - Рассказывайте, Алина Яновна, мы вас слушаем! - поторопила её Ирина.
   - Всё началось с того, что Крымский пришел ко мне на прием и стал нести какую-то ахинею по поводу сбежавшей музы. Я сначала вообще подумала, что он сумасшедший, пока не поняла, что это он про жену говорит.
   - А вы частный детектив? - встрял с вопросом любопытный Дымов.
   Ира шикнула на него, чтобы он не перебивал, и пояснила:
   - Алина Яновна экстрасенс!
   Алина скривилась от этого названия, как от лимона, но промолчала. Лицо Ивана Сергеевича приобрело странное, не поддающееся описанию выражение. Он нервно сдернул с носа очки и стал машинально протирать их платком, смотря вдаль застывшим взглядом.
   Губы Алины тронула ехидная улыбка, но она уже привыкла к такой реакции окружающих, поэтому спокойно продолжала:
   - Я по фотографии Ирины, которую принес Крымский описала ему комнату, в которой она находится. В том числе я сказала, что там есть белый рояль.
   При этих словах Ирина с Дымовым переглянулись.
   - Потом я узнала, что на Ольховского совершено покушение
   и он в тяжелом состоянии находится в больнице, а Крымский арестован. Кроме того, выяснилось, что в милиции придерживаются стройной версии о ссоре на почве ревности . Они считают, что Крымский толкнул Ольховского и тот упал, случайно ударившись затылком об этот самый рояль. Честно говоря, я была потрясена. Сама не пойму почему, может быть из чувства противоречия, может ещё почему, но я ни на минуту не поверила в виновность Крымского, и совсем не потому, что он мне симпатичен. Просто, наверное, я ощущала за этим преступлением чью-то злую волю, а Крымский на злодея ну никак не тянет!
   При этих её словах Ира согласно кивнула головой.
   Не буду утомлять вас подробностями, но мне удалось с помощью фотографии Ольховского увидеть лицо преступника, то есть человека, который на самом деле пытался убить его и инсценировать несчастный случай, а любовный треугольник в данном случае был ему просто подарком судьбы.
   Дымов и Ира замерли, молча глядя на Алину, и, казалось, перестали дышать.
   - Иван Сергеевич! - обратилась Алина к Дымову.
   - Да! - встрепенулся тот, вздрогнув от неожиданности.
   - Помните, тогда, в консерватории, я попросила вас узнать что за
   человек зашел в отдел кадров?
   - Конечно, помню. Это вы про Костю Мохова? А причем здесь, собственно... Что вы хотите сказать? - поднял Дымов на Алину изумленные глаза.
   - Да, да, - мрачно подтвердила его предположение Алина, - это он!
   - Что это за Костя Мохов? Кто он такой?! - налетела на Дымова Ирина.
   - Да техник наш, временно устраивался на два-три месяца, уже уволился, - растерянно ответил ей Дымов и снова обратился к Алине:
   - Алина, а вы уверены? У вас есть доказательства?
   - Будут! - уверенно ответила она.
   - Причем, боюсь, друзья мои, что в самое ближайшее время, - вмешался в разговор Алексей.
   - Что вы имеете в виду? - спросила Ира.
   - Ира, если Алина Яновна права, а я склонен думать, что она права, то на Ольховского покушались не зря и новость о том, что он пришел в себя, уже разлетелась по городу. Я не хочу вас пугать, но считаю своим долгом предупредить, что возможно новое покушение.
   Ира побледнела как мел, но твердо спросила:
   - Вы говорили, что вам потребуется наша помощь. Что мы должны делать?
   Алексей с одобрением и уважением посмотрел на неё и сказал:
   - К великому сожалению, рассчитывать мы можем только на свои силы. Я сейчас был в милиции и пытался вбить в голову своего знакомого мысль, что ваш дирижер в опасности. Бесполезно! Придется дежурить около Ольховского хотя бы по два человека.
   - Нет! - вдруг сказала Ира. - Так мы и Стаса не защитим, и сами пострадать можем. Здесь нужны профессионалы! У меня есть деньги, надо нанять частную охрану.
   Алексей вздохнул с заметным облегчением.
   - Я тоже так думаю, но это дорогое удовольствие!
   - Я же сказала, что деньги у меня есть, - успокоила его Ирина. - Алексей, вы сможете это организовать?
   - Разумеется, но боюсь, что сегодняшнюю ночь нам все-таки придется перекрывать самим. Уже вечер, вряд ли я сейчас кого-нибудь застану на месте.
   - Хорошо, вы договаривайтесь, а я поеду за деньгами. Часа через полтора-два постараюсь вернуться, так что если найдете охрану на ночь, сможем сразу заплатить.
   - Езжайте спокойно, на эту ночь я смогу остаться подежурить, - ответил ей Алексей.
   - Я тоже останусь! - вызвался Дымов.
   - Пойду найду Петрова, договорюсь, чтобы вас охрана больницы не вытурила, - сказала Алина, - а сама поеду, пожалуй, домой, а то меня уже потеряли наверное. Но завтра я приеду прямо с утра!- заверила всех
   Алина.
   - Конечно, Алина Яновна, поезжайте, а завтра с утра не торопитесь. Всё под контролем! - успокоил её Алексей.
   - Ладно, там посмотрим. Ну, удачи нам всем и до завтра! - попрощалась Алина и отправилась на третий этаж разыскивать Петрова.
   - Ты что здесь так поздно делаешь? - удивился Петров, увидев, как Алина входит в его кабинет.
   - Здравствуй, Васенька! - ответила Алина. - Ты, надеюсь, в курсе, что Ольховский из комы вышел?
   - Это дирижер-то ваш? А то как же! Вся больница гудит! Наш главный сияет, как начищенный пятак. Ему уже в сладких мечтах видится, как он за то, что дирижера с того света вытащили, с городских властей сдерет новое оборудование для больницы.
   - Боюсь, что мечтам вашего главного не суждено сбыться. Есть большая вероятность, что Станислава могут пристукнуть в ближайшее время, причем прямо на больничной коечке. Как ты думаешь, что тогда вашему главному будет?
   Вася испугался не на шутку.
   - Только не в моё дежурство! - воскликнул он истово, и в голосе его явственно слышались нотки паники. - Не знаю, что уж там с главным сделают, зато в красках представляю, что он сделает со мной! Одно потом останется: идти к тебе в подмастерья, волшебству учиться!
   - Нужен ты мне больно, - остудила его Алина. - ты мне своим белым халатом только людей распугаешь. Сиди уж, где сидишь! Лучше послушай, что мы решили предпринять, чтобы и Станислав живым остался, и моего дорогого друга Васю Петрова не сделали козлом отпущения.
   Вася по своей привычке припал грудью на стол, и его физиономия выражала предельную степень внимания и сосредоточенности.
   Алина повторила ему всё, что перед этим рассказала Ирине и Ивану Сергеевичу и изложила план дальнейших действий.
   - И мой тебе совет, Васенька, не спи сегодня ночью, посиди рядом со Станиславом в реанимации, а ребята за дверью подежурят. Завтра уже охрана будет, а сегодня вся ответственность на тебе.
   Загрузив доктора Петрова до предела и легализовав нахождение Ивана Сергеевича и Алексея в больнице, Алина поехала домой с приятным ощущением выполненного долга.
   Но спокойствия ей хватило ненадолго. Накормив домашних ужином, она слонялась из угла в угол не находя себе места от тревоги. Машинально, просто потому, что привыкла это делать чуть ли не каждый вечер, она набрала номер телефона Нины Гусевой. Нина обрадовалась, когда услышала голос Алины.
   - Ой, как хорошо, что вы позвонили!
   - А что, есть новости от Кости? - спросила Алина.
   - Да, он как раз сегодня звонил! Я ему передала ваше предложение,
   оно его очень заинтересовало, но он уже устроился на работу, - с сожалением сказала Нина.
   - Так он отказывается? - спросила Алина.
   - Пока да, но сказал, что недели две поработает, посмотрит. Если не понравится, он тогда вернется. Так что вы звоните, недельки через две, и всё окончательно выяснится.
   - Обязательно позвоню, мне его рекомендовали, как очень серьезного и внимательного молодого человека, - сказала Алина, чтобы направить разговор в нужное русло. И её это удалось.
   - Да, он очень внимательный, - тут же подхватила Нина. - Мало того, что у меня никогда не забывает про здоровье спросить, так ещё и дирижером нашим интересовался. Как, мол, его состояние? Я его и обрадовала, так, мол, и так, пришел в себя человек, значит, жить будет. Он так разволновался, я прямо удивилась. Нет, до чего же парень-то душевный!
   Алина едва нашла в себе силы, чтобы попрощаться с Ниной. От волнения её всю трясло, и даже зубы предательски выбивали дробь.
   - Так, - лихорадочно думала она, - если Алексей прав, то эта мразь ни в каком не в Барнауле, а где-то рядом. Какой резон ему тянуть с убийством, если над ним висит угроза разоблачения? Значит, надо ждать его сегодня ночью, а ребята сидят там, ни о чем не подозревая.
   Она снова схватилась за телефонную трубку и набрала номер Петрова, благо он ещё был на месте, и категорично сказала ему:
   - Вася, через сорок минут встречай меня у служебного входа! - и дала отбой.
   Алина заметалась по квартире, спешно собирая вещи. Мужу объяснила, что ей срочно надо подменить Иру на дежурстве в больнице. Как она и боялась, Миша увязался за ней. Благо, сдав её с рук на руки Петрову, он развернулся и уехал домой.
   - Что за пожар? - удивился Петров.
   - Пошли в реанимацию, - ответила Алина, - сразу всем расскажу, чтобы не повторяться.
   Они тихонько поднялись по лестнице на второй этаж, но у дверей реанимации не увидели ни Дымова, ни Алексея.
   - Да где же они?! - шепотом возмутилась Алина. - Охрана, тоже мне!
   - Вы о нас? - поинтересовался Алексей, выходя из-за колонны.
   - Господи, тень отца Гамлета! Напугал! - схватилась за сердце Алина. - Где Иван Сергеевич?
   - Иван Сергеевич! - тихо позвал Алексей.
   Дымов на цыпочках вышел из-за шкафа.
   Алина должна была признать, что Алексей дело знает, но поможет ли это им? Заглянув в реанимацию, она позвала Иру и тихонько рассказала всем о разговоре с Ниной Гусевой.
   Алексей посмурнел и, сказав: "Дайте подумать!", отошел к окну.
   Минут десять, показавшиеся бесконечными, он что-то там молча прикидывал, затем вернулся и все, став в кружок, голова к голове, внимательно выслушали его инструкции и указания.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"