Динаев Дино : другие произведения.

Великий Бу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Попаданцы наоборот. Немецкий офицер, убитый в 45-м, попадает в наши дни, переселяясь в морского инженера. Крупный порт, где работает инженер лакомый кусок как для местной мафии,так и для международных корпораций. Как положено, конкуренты убивают двух иностранных менеджеров подряд. Обвиняют инженера. Теперь от "попаданцев" зависит, узнает ли общество имена настоящих убийц.
  DиноDинаев
  
  БУ ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ.
  
  Роман
  
  Не становись тем,
  кого из тебя делают.
   DиноDинаев ВЕЛИКИЙ БУ. Роман Не становись тем, кого из тебя делают. Меня, оберштурмбанфюрера СС Отто Краузе, убили 1 мая 1945 года. Печальное для меня событие имело место 1 мая, когда вместе с весной в Берлин пришли иваны. Люблю в это время года гулять по Большому Тиргартену. Нежно зеленые барочные клумбы, знаменитые лимонные деревца, 'золотая эльза'. Все это пошло коту под хвост, когда 1 мая 45-го года иваны зажали на Розенштрассе 12-й взвод гауптманна Эльзера. Да и черт бы с ним, если бы вместе с ним не влип в оказию я сам. Я бы успел удрать в Потсдам, если бы не потратил часть времени на переодевание и уничтожение аусвайса, в результате чего на свет вместо штурмбанфюрера с 20-ти летним стажем в РСХА появился бы простой гренадер, а то и матрос. Теперь я сидел на полу в жидовской богадельне, ощущая, как содрогаются стены от ползущих по Розенштрассе 'призраков'. (Прим. автора. Имеются в виду тяжелые танки КВ-1). Эльзер повернул ко мне чумазое лицо, лишь во рту белеют крупные лошадиные зубы. -Шайзе-вопрос, Отто! - ухмыльнулся он. - Сейчас подгонят пушки на прямую наводку, и встретимся на небесах! Тебя не напрягает, что отсюда же туда отправились и жиды? В этот момент мне нестерпимо захотелось пристрелить этого педика (педиков я всегда расстреливал с особым удовольствием, фюрер бы меня понял). За меня это сделали советы. По моим расчетам подкравшийся Иван сидел сбоку под самым окном. Когда Эльзер недопустимо высунулся - Ваньюшка снес ему полчерепа. Да так неудачно, мозги заляпали меня с ног до головы. Я прикинулся мертвым. Во всяком случае, когда варвары ворвались в богадельню и стали добивать дойче зольдат, меня не прирезали в первую же минуту вместе с остальными. Нельзя ничему радоваться заранее. Я бы не выдал себя, долежал до ночи и сбежал в Потсдам, если бы кто-то со всей дури не засадил мне штыком в ногу. Громким ором я выдал себя. С меня тотчас стащили труп Эльзера, который едва не сослужил мне добрую службу, и я увидел над собой совсем уж дикого Ивана, желтолицего и узкоглазого как япошка. Я, как водится, закричал, что Гитлеру, собственно, капут. Я знал, что фюрера уже нет, и он не мог на меня обидеться (или расстрелять). Сам видел, как его грохнули, мы еще с коллегами из отдела помечтали, что неплохо бы Еве вдуть, но ее тоже грохнули. Варвар, не реагируя на призывы к миру и милосердию, замахивался винтовкой со штыком, с которого уже капала моя собственная кровь. Не отрывая взгляда от его кошачьих глаз, я потянул за ремень шмайсер. Так собственно мы и умерли оба одновременно. Он с десятком пуль в пузе, я со штыком в груди! Тут необходимо сделать отступление. Хотя какое может быть отступление после смерти? Услышав подобное месяц назад, я сам бы рассмеялся сказавшему подобное в лицо. Но это было до той знаменательной встречи в тюрьме Штази. Тюрьма Штази. Район Альт-Хоэншенхаузен. Берлин. 2 апреля 1945 года Впервые об Абаддоне я услышал от своего шефа штандартенфюрера Блюментроста. -В одиночке Штази сидит хитрый еврей, который прикидывается колдуном. Или тупой колдун, называющий себя евреем. Утверждает, что имеет важные для безопасности Рейха сведения. Все это естественно вранье, но съездить надо! Предварительно позвонив в комендатуру тюрьмы, я поехал. На входе меня уже ожидал блокфюрер, проводивший в камеру для допросов. Туда же привели Абаддона. На вид он менее всего походил на могущественного колдуна. Никчемный старикашка с торчащими седыми лохмами в полосатой робе, босой. -Wo sind die Schuhe? -спрашиваю. (Примеч. Почему без обуви?) -Отказывается носить! -ответил блокфюрер. -Надеваем силой-бьется в падучей. Абаддон пошевелил пальцами ног с толстыми желтыми ногтями. -Колдун, говоришь? А что мне мешает расстрелять тебя прямо сейчас? -начал я. -Я тебя ждал, Отто! -нагло заявляет старик, за что получает от блокфюрера. -Geh weg! -прикрикнул я.-Век! (Примеч. Пошел вон!) Когда надзиратель оставил нас, продолжил. -Ну и зачем ты меня ждал? -Дело в том, что меня скоро казнят, а я так и не узнал разгадку одной тайны, которая возникнет на рубеже веков нынешнего и следующего. -Изображаешь сумасшедшего? -понял я.-Должен тебя разочаровать, сумасшедших мы казним без очереди! -Не веришь мне! -усмехнулся старик. - А тебе предстоит стать моими глазами и ушами. Я посмотрел на его глаза все в старческих бельмах и густо поросшие мехом стариковские лопухи и разозлился. -Какого черта я тащился через весь Берлин? -негодовал я. -На тебя пал выбор! -продолжал старик. - В будущем такой бедлам, что может разобраться только такой фашистский ублюдок как ты! Я опешил. -Ты в курсе, что только что подписал себе смертный приговор? -Заранее прошу прощения! Проще тебе бы умереть один раз! -Наденьте на него ботинки! -приказал я. Жизнь после жизни. В первый раз я очнулся в госпитале. Скорее всего, в Потсдаме, так как берлинский разбомбили еще в апреле. Я лежал в стеклянном гробу (вообще-то дурная примета) с пучком проводов, подсоединенным к различным частям моего тела, включая самую дорогую. Я имею в виду голову, а вы что подумали. - У тебя золотая голова, Отто! - неоднократно признавал обер-фюрер Мольтке. - Жалко, что досталась такому ослу! Впрочем, отношения к делу это не имеет. За стеклянными стенами гроба болтались две искаженные головы, вытянутые как дыни. Такую же уродскую башку мне приходилось видывать у одного шведа (потом его тоже расстреляли). Увидев, что больной пришел в себя, крышку подняли, и головы обрели нормальные размеры. Сестра милосердия была старой, и скорее всего, впала в маразм, потому что влезла вперед офицера. -Очнулся! Как вы себя чувствуете? -Пошла в задницу, карга старая! - сказал я. -Как разговариваешь с офицером? -Посттравматический синдром, - понимающе кивнул доктор. -Вас еще не расстреляли? Говорят, советы расстреливают всех арийцев! - сообщил я. Мой собственный голос мне не понравился. Точнее будет сказано, я его не узнал. -Заговаривается, - опять встряла старуха, и я спросил, где мой табельный 'Вальтер'. -Вальтер? Это ваш родственник? - не понял док, и я посмотрел на него, как на идиота. Я сказал, что возможно. Они тут в Потсдаме все поглупели от бомбежек. -Вы помните, как вас зовут? - задал новый вопрос док. -Что за дурацкий вопрос? Конечно, помню! - выпалил я.- Где моя форма и оружие? -Назовите ваше имя! Я не назвал не от того, что не помнил. В этот момент взгляд мой упал на портрет на стене. -Это кто? - не понял я. Они оба обернулись, потом вернулись ко мне. -Это Путин! -А где фюрер? Они снова многозначительно переглянулись. -Вы помните, что с вами произошло? Уже чуя подвох, я не стал говорить, что меня подстрелил желтоглазый Ваня. -Вас зовут Семен Алексеевич Гадалин, вы сильно пострадали при задержании. Только этим я объясняю возникшую амнезию. Меня словно со всего маха ударил под дых унтерфюрер Клоп, здоровый, собака, на сосисках отъел харю. Безуспешно пытаясь вздохнуть, я полетел во вращающуюся тьму. Второй раз я очнулся в тюрьме. Тюрьма. Когда подтвердилось, что Бу убит, мне заменили следователя. До этого моим делом занимался Моршанский, занятный тип. Мне он живо напомнил обер-штандартенфюрера Мольтке, ту еще баварскую свинью. В бытность его комендантом концлагеря, ему стало известно о случае воровства одного из баракфюреров. Вместо того чтобы выявить и расстрелять подлеца, Мольтке, этот осел, позорящий наше доблестное гестапо, вызвал к себе весь дежурный взвод, человек 30, и начал на всех скопом орать, какой он страшный, и что он со всеми сделает. Ничего, естественно он с ними не делал. Вор как воровал, так и продолжал воровать. У Мольтке делалось давление. На этом все закачивались. Старшие по баракам при встрече говорили: -Крут лагер-фюрер! Все были довольны. При таком олухе можно было воровать по-черному, даже стул из-под него упри, возьмет за грудки старика-добровольца из фольксдойче, но никак не вора. Когда он ушел на повышение, в Берлин, все ужасно расстраивались. Новому следователю лет 40, роста ниже среднего, короткая стрижка. Когда конвой доставил меня в кабинет, я должен был ужаснуться царящему там порядку. Ничего лишнего. Даже второй стакан от графина убран. Стопка чистых листов на столе без единой пылинки. Если бы следак не был жидом, то я подумал, что угодил к нашим в гестапо. Мужчина достал стерильный футляр из кармана пиджака и аккуратно водрузил на крохотный нос очки в тончайшей оправе, со стеклами, протертыми до состояния полной невидимости. От него так и разило опасностью. Страшнее мог быть только желтолицый русский варвар с гранатой. -Следователь следственного комитета Российской федерации полковник юстиции Петр Исаакович Кручина, - представился он. - С этого момента ваше дело поручено вести мне. Должен сообщить неприятное для вас известие. Согласно материалам следствия, господин Бу убит, и статья, вменяемая вам в обвинение, гражданин Гадалин, переквалифицирована на более тяжкую. Замена следователя вызвана именно этой причиной. Вопросы есть? Нет? Тогда у меня к вам два вопроса. Всего два. Перед тем, как ответить, рекомендую хорошенько подумать. Вопрос первый: признаете ли вы себя виновным в совершении убийства? Вопрос второй: вы были задержаны во дворе дома по адресу Столичный проспект,57. При вас обнаружена огромная сумма наличных денег, как в рублях, так и в валюте. Свидетели утверждают, что ваша машина простояла не менее получаса. За это время вы вполне могли опередить план 'Перехват' и выскочить из города. Вы кого-то ждали? Кто был вашим сообщником? Советую вам не молчать. Вам понятны мои вопросы? -Кто такой Бу? - спросил я. Глава 1. -Бу Капелло, 60 лет, топ-менеджер мирового уровня, гражданин Швеции, бакалавр Стокгольмского университета, выпускник Гарварда. Представитель высшего менеджмента Альянса. Работал в США, Швеции и теперь в России. Специалист по развивающимся рынкам. Миллионер. Вы все-таки можете мне объяснить, зачем вы его убили? -Не люблю шведов! - признался я.- Я одного у нас в гестапо лично расстрелял. Ни один мускул не дрогнул на лице Петра Исааковича. -Не стоит пытаться симулировать сумасшествие, гражданин Гадалин. Со мной этот фокус не пройдет, как вас там, штурмфюрер? -Верю, - серьезно произнес я.- Только мое звание оберштурмбанфюрер. Мне его присвоили месяц назад, в апреле. -Сейчас август! -Я имею в виду, апрель 45-го. -Нам совершенно не обязательно вспоминать такую старину, гражданин Гадалин. Расскажите, с чего началось ваше знакомство с Бу. Я совсем был уж готов признать, что ни шиша не помню из жизни несчастного, стало быть, даже жизнь не сумею выторговать. Как вдруг в памяти ожила картинка. Порт. Визгливые крики чаек. Авария. Взвинченные люди, которых становится все больше. Перед кучей-малой двое. Молодая девушка с огромной задницей, и я в кепке, с зеленой папкой под мышкой и наушниками в ушах. В порту (зарисовка). -Французы приехали! - сказала Эльвира. Непонятно, почему она выразилось о Мартине Бромме во множественном числе. Может быть, из-за того, что он прибыл как всегда в сопровождении двух переводчиц. Раньше Мартина сопровождала одна переводчица, но потом он увидел двоих у Киширо Раи и взбеленился. Ему было невдомек, что для перевода с японского и двоих толмачей недостаточно. Мне один специалист откровенно признался, что выучить японский, не живя в Японии, невозможно. Одно и то же слово в одной и той же транскрипции, при одном и том же произношении, но, будучи проставленным в другой текст может обозначать как корпорацию Альянс, так и пришествие дьявола в Россию. Хотя, по большому счету, Альянс и пришествие вылилось для России в одно и то же. Знаменательная встреча двух шишек по Альянсу происходит на фоне лозунга, которым наскоро прикрыли трещину в стене склада на 6-м пирсе. 'Альянс-живи правильно'. Как-будто до этого мы жили неправильно, и детей не так делали, и тем же япошкам воткнули в 45-м тоже как-то не так. Прямо под лозунгом торчал въехавший в стену погрузчик. С поломанного рога свалился контейнер, слава богу, не большой, на полтонны всего. Крышка полуоткрыта, в щели торчит упаковка, целлофан, бумага, и бок крашенного синюшной краской силового агрегата. Перед погрузчиком сошлись, словно два борца боев без правил представитель французского 'Аппарта' Мартин Бромм и Киширо Раи из токийского отделения Марай. Хоть они номинально и являются представителями одного и того же 'Альянса', но, как водится, ненавидят друг друга лютой ненавистью. Свиту дополняют 4 переводчицы, страшные как смерть и толстые как на подбор, не легче центнера каждая. Меня сопровождает Эльвира Морозова, наша новая сотрудница. -Под твою ответственность, Сэм! Чтоб докеры не приставали! - строго настрого предупредил Годзинский, начальник бюро. Докеры у нас смирные. Были. После прихода Альянса в порт стали принимать всякий сброд. Случались, попадали в порт и зэки. О том, как они людей в карты проигрывали, ходили слухи с ужасающими подробностями. По существу, докеры порта разбились на две большие группы. До Альянса и после. Те, что до Альянса, подчинялись Радику Булатову. Дисциплина там железная. Они пашут и воруют с одинаковым энтузиазмом, но меру все же знают. Вторая группа состоит из новеньких, включает в себя условно освобожденных зеков и мигрантов из стран Ближнего зарубежья, которые из русского языка умеют только ругаться матом. Эти работать не умеют, воруют все под ноль, а если не получается своровать, ломают самым варварским способом. Один из таких гастарбайтеров и въехал в стену склад на 6-м пирсе. Изюминка заключается в том, что французы и японцы никак не могут определиться, кому принадлежит 6-й пирс. Из-за этого все время идет драка. -Хочешь, научу тебя французскому языку? - спросил я у Эли. - Прибавляй ко всем словам артикль 'ле' вот тебе и все познания. Ле скандаль! Эльвира молодая девушка, страшная как смерть, глаза смотрят как зверьки из бойниц, но фигура обалденная, как у кинозвезды, попа от Джей Ло, от одного вида нормальный мужик в мгновение ока превращается в озабоченного гамадрила, и он уже не смотрит на лицо, я без особого насилия над своей натурой взял ее под свое шефство. -Здорово! - к нам подкатил капитан Орехов из пожарной охраны. - Что опять территорию делят? Скорее бы уже нахватали и накушались! -Чего так? Круто ты с нашими партнерами по Альянсу! - поддел я. - При таких партнерах и врагов не надо! Эля промолчала, только зыркала глазами из бойниц. Как у всякого новенького порт вызывает у нее смесь восхищения и страха. Облизанные морем пирсы, иностранные корабли на рейде, пограничники, таможня, докеры, представители стивидорных компаний, арендаторы. Я проработал в порту слишком долго, чтобы обращать внимания на человеческий муравейник. Как специалист, вижу слишком много номенклатуры и слишком слабый учет. Воруют, как и везде. Особый отдел, который ненавидят все, кто имеет отношение к порту, работает в 3 смены. Недавно там начальник сменился, скажем так, по объективным причинам. Сведения о новом начальнике скудные. Раньше служил в армии. Как и все бывшие армейцы прямолинеен, как строй на плацу. Взял он круто, и всех замов уволил. Я с ним не знаком, слава богу, знаю только фамилию. Фофанов. Но все называют его только по отчеству. Я болен той же болячкой, какой заражено все местное население. Идиосинкразия на засланных казачков. -Фамилия смешная Фофанов, - говорю. - Такую должен носить надутый хлыщ. Рожа гладкая, довольная. -Я удивляюсь, о чем вы успеваете подумать, - бурчит Эля. Не красиво говорить о молодой девушке бурчит. Но это реальность, данная нам в ощущении. Как это ни странно звучит, поговорить девушка не любит. Она изрекает короткими рубленными фразами. Любит говорить 'ну'. -Хочешь, угадаю, что ты в детстве не любила с куклами играть! - говорю. -Я с девчонками не любила водиться, - признается она. - Все детство с братом и его друзьями провела. Понятно. Орехов тем временем продолжал жаловаться на тяготы и лишения. -Отхватят кусок порта, и давай его заборами железными огораживать. Это нам знакомо. Заборы интервенты ставят добротные, в 4 метра в высоту, из рифленого свежеокрашенного металла. Я сам с изумлением обнаружил по пути в 15-й корпус неожиданно выросшую преграду. Французы там ремонт своих дизелей 'Макран' организовали. Так организовали бы, нехай с ними. Так они все заборами огородили, докеры в туалет не могу выйти. Они все поразбежались, французы 50 албанцев, говорят, привезли. Живут те на территории порта, окна смотрят прямо на работу. Идиллия для рабов. -Куда интересно Фофанов смотрит? - подумал я вслух. -Это вы про что? - спросила Морозова. Я занимаюсь 3-мя складами одновременно, и, если бы я осмелился хоть на минуту задержать ремонт корабельного оборудования, меня бы в Марианской впадине утопили. А тут из-за одного сраного дизеля весь интеллектуальный цвет Европы и Азии собрался, а дизель где валялся, там и валяется. Киширо Раи разражается тирадой, сопровождая ее оживленной мимикой и ручной пластикой. Толстая переводчица сонно что-то перевела. -Интересно, что он сейчас сказал? - заинтересовалась Эля. -Он сказал, что если ты лягушатник хренов, не очистишь немедля пирс, мы тебя порвем на британский флаг! -Сэм, а ты что японский знаешь? Ой, извини. Ты не обижаешься, что я тебя на 'ты' называю? Я могу по имени - отчеству, мне не трудно. -Только попробуй, - говорю я. - Когда меня девушки начнут по имени - отчеству называть, сразу на пенсию уйду. Тренькнул сотовый. Звонил Вини-пух. Так мы промежду себя Годзинского называем, начальника отдела. Он хоть и молод, но весь такой округлый, пузатый, а когда напьется еще и добрый. -Убрали? - начальник был короток. -Если бы, - вздохнул я. -Ясно. Сейчас Шмаров подъедет на погрузчике, Покажешь, что и как. Вскоре подъехал бригадир наших кладовщиков. Взъерошенный, нескладный, старый мужик с длинными волосами, похожий на бабу. Используя местные идиоматические выражения, я заставил его подцепить контейнер и увезти. Француз и японец переглянулись друг с другом, словно говоря: -Ну вот, видите! По материалам печати: 'Правительство должно рассмотреть вопрос о расширении использования портов в ключевых морских акваториях России для нужд НАТО, заявил премьер-министр РФ Дмитрий Анатольевич Лупетин на совещании по вопросу развития портов морского бассейна, сообщается на сайте Кремля. Совещание проходило с участием главы Минтранса Джаханама Коркисоглу и президента Федерального агентства морского транспорта Чандраканта Мидхопадхая. 20 августа. Не знаю, что ждал генеральный капитан порта Гендонов от пришествия иностранцев, кроме новых взяток в собственный бездонный карман, шитый лучшими парижскими Кутюрье, но французы и японцы первым делом привнесли в порт нескончаемые дрязги по поводу дележа территорий. Бои местного значения развернулись по всей территории порта и шли на протяжении первого года пришествия Альянса повсеместно. За 12 месяцев интенсивной работы на счета порта не поступило ни цента. Масс - медиа сбесились как сексуальный маньяк в темном переулке, неожиданно встретивший голую блондинку. Обещалось все. Новые технологии, нано роботы, стотонные погрузчики Аппарт и бесперебойная роботизированная цепочка разгрузки океанских лайнеров Марай. Вместо этого на берег высадился разношерстный десант, с чрезвычайной силой напоминающий цыганский табор. Японцы в тонких белых комбинезонах похожие на санитаров в морге. Негры в отвислых джинсах с торчащими комками несвежих трусов. Арабы, вроде бы мусульмане, но жрущие свинину с треском за ушами. Французы, говорящие по-французски с чудовищным акцентом. Нет, я лично готов простить незваным гостям их затрапезный вид, если бы не работа. Подобно великому комбинатору, который заваливал шахматные партии, начиная со второго хода, чудо-спецы Альянса курочили оборудование в том месте, докуда доставали их загребущие руки. Я молчал, но вы бы знали, чего это мне стоило. Создавалось устойчивое впечатление, что все эти гастарбайтеры из Европы совсем недавно отряхивали от бананов пальмы, от этого, безусловно, высокоинтеллектуального труда их оторвали, высморкали, надели комбинезоны с эмблемой Альянса и направили в Россию. Должно быть, считали нас недостойными и этого. Ломали иностранцы знатно. Наши инженеры за головы хвастались, когда видели оптические датчики, разбитые ударами кувалды, процессоры, залитые мазутом или перееханную погрузчиком кабельную разводку. Такого безобразия не наблюдалось с самого запуска порта в 68 году. Самое любимое слово иностранного спеца 'заглушка'. Очень скоро в порту выросли могильники импортного оборудования, которое они так и не осилили запустить. Все 'заглушалось' и пускалось по обходному варианту. Докеры Радика Булатова тырили грузы с грузовозов и контейнера с океанских контейнеровозов, пренебрежительно оглядываясь на возвышающиеся леса, так и не заработавшего оборудования. С этого оборудования даже нечего было украсть. Радик признавал, что украсть можно, но продать невозможно. Все новейшие технологии Альянса устарели еще в прошлом веке и товарной ценности не представляли даже для воров. Одновременно на всей территории между французами и японцами велись бои местного значения за каждый свободный закуток, за каждый склад. Для аборигенов составлялись километровые директивы с указаниями, куда они не могут ступить на территории своего порта. Единственно, на что они не сподобились, это на вывешивание национальных флагов. Японский красный круг неплохо бы смотрелся на складе ГСМ, при условии, если бы пограничники не приняли его за учебную мишень и не открыли огонь зажигательными пулями. Нас с пугающей периодичностью заставляли расписываться за инструкции типа: 1.Заказы Альянса обслуживаются в 1 очередь. Российские по мере возможности. 2. Склады обслуживают Альянс с понедельника по воскресенье в 3 смены. Российские только во вторник. Докеры приписали 'с 8.30 до 8.35'. Зарплата упала. Народ побег. -Куды бечь? - вопрос Годзинского стал на время актуальным. Мне бечь было лень, да и хотелось посмотреть, каким грандиозным шухером все это закончится. Судя по косвенным признакам, до этого эпохального события оставалось совсем недолго. Генерального капитана порта господина Гендонова было по- своему жаль. До того, как японцы с французами купили порт, лакомый кусок отхватили, как водится, москвичи. До сих пор удивляюсь, как можно столько жрать. Но тут столичных штучек неумеренные аппетиты подвели. Кусок оказался слишком жирным даже для них. Поначалу все шло по накатанному сценарию. Старый генеральный, которым всем казался незыблемым как Баальбекская платформа, сгинул в одночасье, когда ему сделали предложение, от которого отказываться не положено. Мэр, который неплохо в свое время поживился от порта, наличие подобных предложений на свете не понял, в результате чего остался, но ненадолго. Был зарезан двумя обколотыми Даунами, когда шел в санаторий залечивать очередной триппер, полученный от студенток местного универа, где он по - совместительству числился ректором. Тогда и возник новый генеральный капитан порта Гендонов. Меня он поразил бесцветными словно вареными глазами и полной апатией. Допускаю, что мы стали испытателями нового клона типа 'Москвич' с пометкой 'использовать только на периферии'. Поначалу москвичи водили хороводы по порту, вникая в нужды трудового народа, качая головой над куцыми расчетными листами и обещая повысить зарплату в разы. Кончилось тем, что зарплата еще больше упала, а пришлые разворовали остатки и довели порт до банкротства. Гендонов показал себя профессионалом, за ним тянулся длинный шлейф разоренных комбинатов, заводов и портов по всей России. Весьма ценный кадр. Сценарий шел к своему логическому завершению, когда на горизонте возник Альянс. Активы издыхающего порта решили впарить ля Шер Франсе амиго, для чего на ходу перекроили планы. На этом этапе мне стало Гендонова по-настоящему жаль. Мужик крутился между Москвой и Алгой, между женой и любовницей, а тут такой облом. Уже замаячила на горизонте свобода от дикарей и цивилизация Рублевского шоссе, а тут наметилось продолжение мытарства в буферной зоне, один на один с первобытными аборигенами, какими мы являемся в глазах настоящего московского клона. С тоски он даже привез сына, устроив на среднюю начальственную должность 20-ти летнего парня. Но тут я ничего не скажу, не смею обижать убогих. Позже я расскажу о Гендонове - младшем, действительно больном человеке, с искореженной болезнью внешностью, уродом снаружи, внутренний мир этого квазимодо так и остался для меня загадкой. Существует печальная тенденция, что дети богачей получаются неполноценными: алкашами, нариками, абсолютными эгоистами и гадами. Но и в таком случае чисто внешне мажоры выглядят вполне благопристойно. Гендонова-младшего же коснулось реальное вырождение. Гендонов - старший сдавал Альянсу порт пядь за пядью, а тут еще убийство Шикако. Шикако Минасури был подобно герою Гоголя Ноздреву личностью исторической, и подобно ему тоже часто попадал в истории. Он стал первым японцем в Алге, который совершил ДТП. И не рядовое ДТП, а ДТП с переворотом, искореженной машиной, годной лишь на списание и всеобщим непониманием того факта, что Шикако при этом не угораздило никого не угробить. Подробности аварии сразу засекретили, но слух все же просочился. Согласно ему Шикако решил продемонстрировать обеим своим переводчицам скоростные возможности нового джипа естественно японского. Хотя я лично не понимаю, как может быть джип японским. Машину по-тихому списали, а Шикако продолжил куролесить. Как к нему не прилепилось прозвище Великий учитель, одному богу ведомо, ибо он обожал всех поучать. Он учил водителей водить погрузчик, хотя после ДТП руль ему никто не доверял. Он до того достал советами нашего всегда спокойного как танк лоцмана, что-то грозился забить ему живого краба в совсем уж не подобающее место. Один раз его с трудом отбили у докеров, которых он учил правильно нести груз. Другой раз он заблудился в подвале. Когда его нашли спустя пару-тройку часов он так и не смог внятно объяснить, что его туда понесло. За столом он ел все блюда одновременно. Умудрился отравиться суши в местном японском ресторане 'Крошка - япошка'. Шикако Минасури был по жизни шалопутом, волею больших боссов заброшенным с тесноты родных островов на Большую землю. Допускаю, что, когда он увидел наши просторы, у него случилась клаустрофобия наоборот. Он пытался влезть во все тонкости нашей жизни, ел нашу еду и травился, трахал аборигенок и подхватывал триппер, учил жизни даже тех, кому уже было пора помирать, поступал по большей части бестолково, но только когда его убили, все поняли, что человек это был в сущности безвредный. Об убийстве Шикако, как ни странно, сообщил Годзинский, он наш непосредственный начальник, и у нас в порту не принято, чтобы подчиненные узнавали какую-либо важную информацию от своих начальников. Наши начальники - не болтуны! Как я уже упоминал, я слишком долго работаю, чтобы передо мной не прошла целая плеяда блестящих руководителей. Кто погорел на воровстве, кого сожрало вышестоящее начальство, кто сам сбежал. Всех уж и не упомнить, единственное, что могу утверждать точно, никто не пошел на повышение. Не та это оказалось должность для удачного продолжения карьеры. Сам я часто думаю, что бы было, если бы на заре своей деятельности я угодил в другое место с другими людьми. Стал бы я тем же самым премудрым пескарем из сказки, который все видит, все про всех знает и ни во что не вмешивается. Годзинский выделялся из плеяды выдающихся деятелей порта, в разное время уже выгнанных из порта. Во-первых, он пришел тогда, когда в перспективу развития порта мог верить разве что дебил. Годзинский дебилом не был. Надо признать, что для руководителя он имел редкий острый ум. Во-вторых, неожиданно для себя я вдруг понял, что Годзинский для начальника чересчур порядочный. Он мог быть не воздержан на язык, он мог на словах нас ни в грош не ставить и даже обидеть, но специально утопить чисто из-за радости самого процесса он был не в состоянии. Я полагаю, альтруистом он сделался под гнетом своего аналитического ума, поняв, что, топя своих подчиненных, он не возвышается над ними, а вместе с ними, в конце концов, и утонет. Но я уже упоминал, что он был умным человеком, пришедшим не в то место и не в то время. Только ленивый не понимал, что порт на последнем издыхании. Альянс меньше всего заботился состоянием дел. Бизнес, девочки, бизнес. Гендонов ерзал в кресле Генерального капитана, зыркая по сторонам своими вареными глазами и, мечтая слинять в столицу или еще куда подальше. 'Крошки - япошки' и 'ля Франс' штурмом брали производственные территории, пирсы, склады, башенные краны и грузовые терминалы. И тут молодой руководитель Годзинский. Понятно мое удивление, когда он, зайдя по обыкновению налить чайку, произнес с всегдашней циничной улыбкой: -Говорят, Шикако убили. В городе, в 6-м квартале. И ушел. Оставив всех озадаченными, ибо никто так и не понял, кому он это сказал, и главное, зачем. В кабинете нас к этому времени находилось четверо. -У меня два уточняющих вопроса. Кто говорит? И что, на самом деле убили? - спросил Пауль. При этом он уставился в меня красивыми, видно, в маму глазами. Если меня спросить, кто из инженеров больше всего не стыкуется с нашим бюро, то это однозначно Пауль. Он обожает перечить. Вероятно, вследствие именно этих непереносимых качеств от него сбежала жена. Если инженеры жалуются на маленькую зарплату, Пауль возражает 'А за что вам платить?' Если же говорят, что менеджеры получают недопустимые 'золотые парашюты' при предприятии-банкроте, Пауль усмехается 'Менеджеры не отвечают за положение порта! У них контракт!' Его б давно побили, если б не вес в 130 кило. Хотя Пауль не выглядит толстым, напоминая, скорее, гармоничного океанского тюленя. Движения, которыми он отправляет в рот, бутерброд, ловки и элегантны. Съесть он может много, и я бы совсем не жаждал оказаться с ним на необитаемом острове в голодный год. После сообщения Вини-Пуха, которое надо признать нас слегка ошарашило, мы дружно направились в курилку. Я не курю, но там можно услышать последние новости, да и окно открывается, что немаловажно. Море недалеко, пахнет йодом и водорослями, оно шумит там, переваливается как большой медведь, а волны, это горы мускулов, перекатывающиеся под кожей. Не знаю, как бы я жил без моря. Мужики степенно закурили, переваривая новость. Все не понимали, какого черта Шикако потянуло в 6-й квартал. Самый старый квартал города, где нет ни модных нынче молов, ни даже приличного ресторана. Близость Столичного проспекта с проститутками мужики отмели сразу. Бабы там стояли дешевые и самые конченные. Через раз триппер. В этом месте инженер Рубцов вздохнул особенно выразительно. Шикако с его бабками мог запросто снять длинноногую красотку где-нибудь в 'Капитале' или 'Парк хаусе', чтобы потом залазить на нее как макака на пальму. Все сошлись на том, что японца подкараулили, когда он шел на старый пляж, раскинувшийся сразу за кварталом. Присоединившийся к компании парень с третьего этажа принес и новые данные. Надо сказать, к нам многие ходили с верхнего этажа, их можно было понять, у них не было окна в туалете. Я с ними годами здоровался, представления не имея, как их зовут и где конкретно они работают. Парень сказал, что Шикако убили не на улице, а в одном из многоквартирных домов, даже адрес назвал. Столичный проспект 100. Это был, конечно, бред, о чем ему было немедленно доведено остальными курильщиками. Все специалисты Альянса жили в центральных кварталах, а не в хибарах, помнивших еще комсомольскую стройку, и где блестящие перспективы можно было видеть сквозь дыры в ржавых трубах, не слезая с унитаза. Однако вновь полученные сведения подтвердил еще один новопришедший. Звали его Сергей, он работал в отделе всеобщей экономии. Он сказал, что да, япошку завалили в многоквартирном доме, только не 100-м, а 57-м. Рубец повернулся ко мне: -Ты же жил в 6-м квартале. Где это? Все уставились на меня, и их ожидание мне не понравилось. -Вы сначала определитесь, в 100-м или 57-м, а уже потом спрашиваете, где это! - огрызнулся я. Курильщики пристыжено замолкли, смущенные столь явно выказанным недовольством, и от меня отстали, чего, в общем-то, я и добивался. На самом деле, известие о совершенном преступлении, ударило меня по нервам, словно кувалдой по хрупким струнам. Так получилось, что и дома я эти хорошо знал. Точнее, дом. Когда я начинал жить в нем, он носил строительный номер. Сотый. Уже потом ему присвоили 57-й номер согласно генплану. Тщетно я успокаивал себя, что история не касается меня никаким боком. В этом доме я знал почти всех, и чутье говорило мне, что в этом деле не все так просто, и не дай бог, затронет знакомых мне людей. Высказывались самые фантастические идеи, чего Шикако понесло в старый дом -Кому он вообще мог помешать? Он без переводчика и банку консервную не мог открыть! - горячился Рубец. И был не совсем прав. Я Шикако знал плохо, всего-то пару раз выходили в доки, да в столовой поели за одним столом. Рубца же вообще к иностранцам не пропускали, чем еще больше убедили в несовершенстве мира. Но открыть банку консервов Шикако вполне мог. И по-русски мог болтать. За это мог и пострадать. -Может, его и не убили вовсе! - заявил вдруг Сергей. - Навернулся на лестнице и амба. Они ведь к нашим лестницам непривычные, у них в Японии везде лифты! Все затихли, а потом разразились громовым хохотом. Уже по его силе стало понятно, в каком мы все находились напряжении. Обед с бухгалтером. Мы шли на обед с Ольгой Аблязовой. Я должен был идти с Элей, ее попа вне конкуренции. К тому же девушка усугубляла ситуацию, когда носила форменный бушлат длиннее юбки. Или юбку короче бушлата? Вот беда, у Эли нет талонов в портовую тошниловку. Ольга женщина семейная, муж, двое сыновей. У нее имеется один мощный заскок по поводу полового воспитания сыновей. Вот и сейчас она пересказывает совместный семейный поход в баню, не учитывая получаемый эффект у отсталых слоев населения. -Я спросила Гену: 'Можно мне хотя бы трусики составить?' - бесхитростно рассказывала она мне. - А он сказал: 'Снимай все!' Ну, я и разделась. А когда мальчики тоже разделись... Она зарделась. Ясен пень, у подростков случилась бешеная эрекция. -Я так смеялась! - призналась она. У меня слишком хорошо развито воображение, но лучше бы я не представлял себе эту картину. Отлично сложенная женщина, в самую меру слегка округлившаяся после двух родов, с гладкой белой кожей, стоит, содрогаясь от смеха голая и свободная. Подрагивают чуть разведенные в стороны груди с вызывающе торчащими сосками, колыхаются ягодицы. Женщина вертится из стороны в сторону, точно стараясь спрятать от нескромных взглядов треугольник волос, зажатый меж ровных ног. Она заразительно смеется, запрокидывая головку с короткой стрижкой, с жадно открытым ртом. -Ты меня совсем не слушаешь? О чем ты все время думаешь, Сэм? Витаешь в облаках! У меня ощущение, что ты не со мной, а где-то очень далеко! - капризно морщит она носик. Я поторопился ее опровергнуть. -Почему же? Я тебя внимательно слушаю. Ты сказала, что была в плановом отделе управления порта и тебе там сказали...Чего тебе там сказали? -Ты странный человек, Сэм. Я была уверена, что ты меня совсем не слушаешь. Так вот я была у плановом и Стрельникова, ну ты знаешь ее? Я кивнул, хотя представления не имею, кто это. У меня плохая память на имена, я даже своих быстро сменяющихся шефов не успеваю всех запомнить. Женщин же я запоминаю не по именам, а по размерам бюста. -Ты слышал, что Шикако убили? - выпалила Ольга. Меня словно ушатом холодной морской воды облили, смыв начисто разыгравшиеся эротические фантазии. -Кто сказал, что убили? Вполне мог произойти несчастный случай, - вяло возразил я. -Не говори, чего не знаешь! - важно произнесла она, как и все женщины, Ольга обожал поучать, хлебом не корми, это у них от детей пошло, женщины постоянно чему-то их учат, а те по малолетству терпят. Закатывая глаза, охая и ахая, она довела до меня то, что удалось выведать у всезнающих подружек из планового отдела, которые из-за территориальной близости к начальству знали все. Вчера вечером Шикако действительно посетил старый городской квартал. Чего его туда понесло, никто толком сказать не мог. Женщины из планового сделали предположение, что он на улице познакомился с дамой, и та пригласила его к себе. Адрес и даже номер дома женщины назвать не смогли, как и у всех бухгалтерш у них была напряженка с цифрами. Шикако загостился, выпил-закусил, не знаю, дошло ли у них до дела, и показал ли топ-менеджер преимущества японского секса, где принято закатывать женские трусики в консервные банки, а потом нюхать их, все это неизвестно. Пришел местный бугай, рвань и пьянь. Слово за слово, хреном по столу. Началась драка, бугай нашего японца так приложил, думали, ранил, а оказалось, убил. Самое знаменательное, что нашего бугая успели заснять. Когда он понял, что натворил и кинулся наутек, его зафиксировали камеры видеонаблюдения. -Вот и славно, значит, этого урода скоро поймают, - пробормотал я. -Как ты думаешь, Сэм, его будут судить в Японии? - спросила Аблязова и требовательно посмотрела мне в глаза. Кара. -Сэм, нам надо встретиться! Никак не могу отучить Кару орать по телефону. Не знаю, что у него за дурацкий аппарат, но по нему разговор ведем не только мы с Карой, но и все случайные свидетели в радиусе пары метров от трубки. Учитывая, что Кара бандит, и обычные тема для разговора у него воровство, подкуп должностных лиц и разбой, а также то, что случайными свидетелями являются мои коллеги по работе, а иногда и непосредственное начальство, то становится понятным мое недовольство. Для продолжения разговора я вынужден был выйти в коридор с его чертовой акустикой, но другого выхода не существовало в природе. Разве что Кару утопить у мыса Наймуши, знаменитого своим нудистским пляжем. -Сэм, с тобой люди хотят пообщаться! - выпалил Кара. Периодически он не оставлял попытки заставить меня воровать, мотивируя это тем, что воруют все и нет такого человека, который бы не воровал. -Кара, я говорил тебе, что не будут во всем этом участвовать! - сказал я. - И не звони мне больше, я твой номер в черный список занесу, и вообще телефон выкину. Он действительно не стал мне звонить, а подкараулил, когда мы с Эльвирой направлялись на склад. В мешковатой робе с отвислым женоподобным задом он смотрелся нелепо. -Кто это? - спросила Эля. -Вор! - сказал я и, извинившись, подошел к Каре, который умудрился делать такие незаметные знаки, что на нас обратили внимание даже пьяные докеры. -Что за жопастая красотка? - спросил Кара. - Я не помешаю, ты не думай. -Ты отличный пример того, как человек своим появлением все портит, а потом имеет наглость утверждать, что не помешает. -Это кто наглый? - Кара весь подобрался, и в глазах загорелся огонек, в котором даже конченый оптимист не обнаружил бы капли дружелюбия. Я понял, что перегнул. На пирсе Кару все боялись. Причину я не выяснил, но стоило Каре цыкнуть, как самый пьяный докер трезвел на глазах. Я не слышал, чтобы Кара кого-то избил, вообще, хотя бы пальцем тронул, тем более странно, что авторитет у него был железный. -Я же тебя предупреждал, чтобы ты не подходил ко мне на людях! - примеряющие сказал я. - Все знают, что ты вор, скажут, что Сэм с ворами связался. -Это кто сказал, что я вор? - с вызовом спросил Кара. - Кто такое мог сказать? -Ну, начальник мой сказал Годзинский! - вынужден был признать я. -Да какой я вор? У меня всего три условные судимости! - горячился Кара. Я с трудом его успокоил. -Чего хотел? А то меня люди ждут. Кара оценил Эллину красоту. -Вдул ей? -Я ей в отцы гожусь, - пожурил я его, не желая признавать, что думал об этом. - Так что за люди хотели меня видеть? -Француз! -О, как! Чего ему от меня надо? Эстурген Колмотаев по прозвищу Француз контролировал всю теневую жизнь порта. Страшный человек. Ходили слухи про сад утопленников на морском дне. К ногам неугодного человека привязывали бетонный блок и живым скидывали в морскую впадину. На дне покойника раздували газы, но плита не давала всплыть. Так покойники и стояли рядами. Говорят, что там же находился и один из пропавших без вести генеральных капитанов порта. -Француз спрашивал про убитого япошку. -Ему-то какой интерес? - не смог я сдержать своего удивления. -Не скажи. Что-то тут не чисто. С этим утверждением трудно было не согласиться. -Но я-то тут при чем? Я с Шикакой пару раз прошвырнулся по порту, да пообедали разок вместе. -Не скажи. Косоглазые жрать с кем попало за один стол не сядут. С этим я готов был поспорить. Не знаю, как остальные японцы, а Шикако оказался непритязательным к еде. Поставил поднос и ел все блюда одновременно, не обращая внимания на окружающих. Кара меня удивил, когда заговорщицки огляделся по сторонам и изменившимся голосом проговорил на полном серьезе: -Сэм, убийство япошки только повод. -Для чего? -Для экзекуции. Он так и сказал. Для экзекуции. -Какой-то дед на складе сказал, что особый отдел готовит экзекуцию по всему порту! -продолжил Кара. -Успокойся! - говорю. - Не будем суетиться. Как говорил один дед с Шасси-8 'будем поглядеть'. -Мне нечего глядеть! Что взять с психа? У меня и справка есть. Вот ты чего такой спокойный? Думаешь, у себя на втором этаже отсидеться? Я спокойным не был. Глава 2. -Какое отношение имеет процветавшее на предприятии воровство к убийству его генерального менеджера? Вы хотите сказать, что господина Бу заказали воры? Крупнейшего международного стратега - и какие-то портовые воришки, которые с парохода куль муки уперли? -ХЗ, - пожал я плечами. - У нас в гестапо и за меньшее убивали. Петр Исаакович скривился, словно от зубной боли. -Прекратите, Гадалин. Я скорее поверю, что Алга станет столицей России, чем в ваше помешательство. -Я хочу лишь сказать, что вашего Бу мог шлепнуть...эндшульдиген зи, убить любой. -И вы? - он вперил в меня проницательный взгляд. -Зачем! Он мне не мешал. -Вы надо мной издеваетесь? Ну что ж, у меня терпения хватит. -Не торопите меня, в свое время, я расскажу обо всем. Интересно, выдержало бы его терпение, если бы я сказал, что могу вспоминать прошлое лишь фрагментарно? Впервые имя Бу я услышал от Ольги Аблязовой. От кого же еще, как не от женщины и представляемого ею агентства АБС. (Адна баба сказала). Я слишком долго живу. Помню те времена, когда у нас вообще не было новостей. В газетах и по телеку все время что-то строили и сеяли. Книжные магазины вместо книг были завалены материалами пленумов. Странное дело. С тех пор, как говорится, минуло. Вместо красных пришли белые. Демократия, всероссийский алкаш Ельцин, выборы, вместо одной партии 120. Многое изменилось, колбасу стал вытеснять силикон, человек засомневался, что произошел от обезьян, женщины узнали про секс. Не изменилось только одно, правдивую информацию нам не видать, как своих ушей. Особенно тяжко нам, инженерам, привыкшим работать и анализировать точную информацию. Что остается? Сплетни агентства АБС. Ольга, являясь штатным экономистом отдела, имеет знакомых в плановом отделе при управлении порта. Именно этим запутанным путем пришли ко мне первые сведения о Бу, великом и ужасном. -Мне тут рассказали по секрету, я обещала никому не говорить, но тебя еле дождалась, - с присущей женщинам логикой заявила Ольга. - Убийство япошки стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Альянса. Там и раньше еле терпели Гендонова. Предприятие давно выкупили французы с япошками, а директор русский! Нонсенс. Теперь Гендонова снимают, а вместо него пришлют важную шишку из центрального офиса. У него еще имя такое странное, как кличка у собаки. Бу! Он и портом, наконец, всерьез займется и расследование убийства Шикако возьмет под контроль. -Из какого центрального офиса? - рассеяно спросил я. -Ты совсем темный, Сэм. Он приедет из Токио, конечно, - важно произнесла Ольга. Когда она считает себя умнее других, ее невозможно переубедить или переспорить. Так что сведения о том, что штаб-квартира Альянса находится в пригороде Парижа, я оставил при себе. Ольга рассказала, как они с мужем ходили в ресторан 'Крошка-япошка'. Я любил, как она произносит слово 'япошка'. С чувственным придыханием, с подъемом груди. Шикако в ресторан этот сходил. Правда, только раз. Жаловался, что мозги чуть не высрал, и что с настоящим суши подаваемая отрава не имеет ничего общего. По словам Ольги Аблязовой и ее подруг из планового бюро Бу в Альянсе держат вместо цепного пса, понимающего лишь одну команду, и команда эта 'Фас!'. За ним тянется длинный шлейф разоренных корпораций от Детройта до Поволжья. 'Настоящего имени его никто не знает, но все зовут его Бу!'. -Говорят, что директор Альянса страшно разозлился, когда ему сообщили об убийстве сотрудника. Теперь Бу должен взять под контроль следствие, после чего подвести порт под банкротство. Оказывается, это первый случай, когда за границей убивают менеджера Альянса такого уровня, и они этого не простят. Представляешь? Когда Ольга начинала волноваться, она всегда повторяла 'Представляешь? Представляешь?' -Что значит, не простят? -Они найдут убийцу Шикако и пришьют его! А потом разорят порт, чтоб другим неповадно было! Женщины обожают кровожадно выражаться, вот и Ольга сладострастно произнесла 'пришьют'. У меня чрезвычайно развито и даже где-то гипертрофировано чутье на опасность, и сейчас оно засвербело с неожиданной силой. В городе 10 тысяч домов, а Шикако убили именно в том доме, где я довольно долго жил и многих знал. Это не должно меня никак коснуться, убеждал я себя. Я слишком привык к тихой мирной жизни, чтобы что-то менять. Да и мой врач придерживался той же концепции. Некоторое время мы помолчали, осмысливая сказанное. - Хоть что-нибудь еще про Бу известно, кроме того, что его в пробирке вырастили? - спросил я. -Мало что, - призналась Ольга. - Говорят, любит синее шампанское. И знаешь почему? Он голубой, представляешь? Второй раз о Бу великом и ужасном я услышал от Сеньки Строева. В свое время он пырял у нас в отделе, потом изловчился слинять в группу обслуживания компании 'KAYK', занимающейся сертификацией порта на предмет соответствия европейским стандартам. 'KAYK' слыла фирмой левой, паразитирующей на странах бывшего соцлагеря. Но брали они по-божески, а сертификат выдавали самый настоящий, даже с печатями. Строев выглядел удрученным. -Разгоняют нас! - огорошил он новостью. - Фирма 'KAYK' обходится в 30 миллионов каждый год. Ерунда по сравнению с бюджетом порта, но говорят, Бу, как увидел, затрясся в падучей. -Не все коту масленица! - философски заметил я. -Радуйся, если тебе от этого легче станет. Деньги ведь нам не попадут все равно. -Деньги нам не попадут в любом случае, - поправил я.- А что за Бу? -Большая сука, говорят! -Информативно. А все-таки? Он что, входит в совет директоров Альянса? -Бери выше, он штатный чистильщик. Когда в филиалах Альянса в варварских странах возникают проблемы, которые нельзя решить с помощью взяток, присылают Бу. Про порт в Раиче слыхал? Бу его обанкротил по заданию Альянса. Одно пепелище после себя оставил. -Ты его прямо монстром выставляешь. -Я выставляю? Не дай тебе бог встать на пути этого товарища! Мой тебе совет, держись от Бу подальше! Я даже удивился. -К чему ты это сказал? Где Бу и где я? На что Строев серьезно посмотрел мне в глаза и посоветовал: -Я бы на твоем месте постучал по дереву. Я шел на склад. Редкая вещь случилась, я шел на свой родной склад. Обычно мне как тягловому мулу доверяют наводить шухер на чужих складах, где умудрились все запороть. На мне неизменный казенный бушлатик, фуражечка, в ушах затычки андроида. Повезло закачать 6 дисков итало - диско. Сейчас звучит William Pitt - City Lights. На 6-м пакгаузе увидел знакомый пикап с вмятиной на заднем крыле, это Кара в пепельницу въехал. Подъехав вплотную, он приспустил окно, и мы пожали друг другу руки. Он предложил подвезти. Кара вор известный. Он не работал ни на Француза с Омаром, ни на докеров Радика Булатова, и его до сих пор не завалили, чем он не мог не вызывать уважения. На 6-м пирсе, где он официально числился, его боялись все, даже бригадир, бывший боцман, который не боялся самого морского черта. Я пытался втихую вызнать секрет у Злыдня, давнего врага Кары, но тот лишь загадочно ухмыльнулся и посоветовал держаться от него подальше. Не желательно было светиться рядом со столь известной личностью, но я слишком долго работаю в порту, и моя репутация настолько потаскана, в таких дырах и прорехах, что, если выстрелить в нее, никто не заметит новую дыру, подумают, что она уже давно. С другой стороны, на склад так далеко идти, и как поется в песенке, которую помню лишь я один 'я теперь не тот'. Так что я подмыкнул фуражечку и уселся на пассажирское кресло пикапа. Кара без предупреждений дал полный газ. Чтобы голова не оторвалась, я прижал ее к подголовнику. -Слушай! - с воодушевлением начал известный вор. -Нет! - сразу пресек я, поняв, о чем может идти речь. Конечно же, о воровстве. -Жаль! Хорошие бабки бы получил, машину обновил. Ты чего? Я не смог сдержать нервный смех. -Что ты думаешь о Бу? - спросил я у Кары. -Мне по... - воскликнул он. - Как воровал, так и буду воровать! Это он всем говорит, включая следователей особого отдела. -Приедет, поймет, что ни шиша здесь нечего ловить, да и сдуется! Это показуха сплошная! -Все боятся Бу! - неожиданно признался Кара. - Пара человек даже уволилась. Я уже больничный купил, когда Бу приедет, уеду на курорт, береженого бог бережет. - Как думаешь, кто-то из ваших с 6-го пирса мог Шикако завалить? -осторожно спросил я. Некоторые реалии позволяли утверждать, что 15-й корпус, где я трудился, самый криминализированный в порту. Об этом говорили и посты особого отдела, обложившие корпус словно медведя в берлоге. Объективности ради надо подчеркнуть, что воровство это не остановило. Что касается 6-го пирса, то это сердце 15-го корпуса. Хлебное место. Здесь делали состояния. Но и опасное тоже. Случалось, что парней, которых я неплохо знал, хоронили в закрытых гробах. Если находили тела. -Шикако никто из наших не мочил, мы другой масти, - втолковывал мне Кара словно маленькому. - Но посуди сам. Бу сейчас начнет искать информаторов и стукачей. -Это одно и то же. -Не перебивай! Для этого ему понадобятся замазанные в воровстве, чтоб их можно было на испуг взять. Шантажировать, что, если они не начнут носом землю рыть, он всех Фофану сдаст. Кстати, еще не общался с ним? Что за человек? Сколько берет? Как узнаешь, все мне расскажешь. А если не расскажешь, я тебя завалю. Он неожиданно замолчал и на полном серьезе уставился в меня. Машина со спущенными окнами стояла на краю пирса, прибой добрасывал до кабины дисперсную соленую пыль, гортанно кричали чайки, и я вдруг подумал, что сидящего передо мной человека я совсем не знаю. -Ладно, шучу! - ухмыльнулся Кара, хлопнув меня по коленке своей ручищей так, что у меня едва одной ногой не стало меньше. -Где Бу стукачей еще искать, кроме как у нас? Нет, Сэм, как ни крути, Бу мимо нашего 15-го корпуса никак не пройдет! -Мы впереди прогресса! - крикнул он уже отъезжая. В наушниках ему вторила Shipra - Blinded By The Llight. Чтобы добраться до склада, необходимо было преодолеть длинный участок между морских сухогрузных контейнеров. Этот узкий проход, похожий на кишку, никто не любил, имелись на то свои причины. Был случай, одному докеру проломили башку монтировкой, а самого бросили. Насколько мне помнится, он пролежал всю ночь на бетоне, застудил почки и вскорости умер. Другой случай анекдотичный, но это как посмотреть. За одной из женщин погнался незнакомец, тогда она не нашла ничего лучше, как свернуть с прохода в щель между контейнерами, где благополучно и застряла. Да так неудачно, что попа осталась снаружи, словно приглашая откушать. Незнакомцу не престало прилагать дополнительные усилия, чтобы спустить ей шаровары и вдуть. Пока она выбиралась, насильника и след простыл. Так что, кто это был, так и осталось для истории загадкой. Этот случай послужил основой для множества приколов и розыгрышей. Стало даже модно указать на коллегу и воскликнуть 'Так это был ты!'. В этот раз со мной произошел странный случай. Обычно я иду один, но в этот раз за мной кто-то увязался. Словно связанные невидимой нитью, мы преодолели весь путь между контейнерами. В конце я решил оглянуться. Странное дело, оглянувшись, я узрел давешний проход пустынным на всем видимом протяжении. За мной никто не шел! Вопрос с эксгибиторами, который привел меня на склад, не стоил и выеденного яйца, но не это вывело меня из себя. Терпеть не могу, когда из меня делают дурака больше, чем я есть. В нашем случае во вторую смену со склада пропало 4 эксгибитора разом. Случай не экстраординарный, в бытность мою и больше тырили. Поражала наглость осуществленной процедуры. Подписал накладные листы один инженер, который подписывать их права не имел, выдавали почему-то через 2 недели после подписания, и самый криминал, замену как кошка языком слизнула. В общем, как ни крути, эксгибиторы сперли, что увеличивало безвозвратный процент потерь порта. Мне следовало отобразить потерю в отчетных бумагах, дабы показать бдительность нашего доблестного бюро, вот собственно и все. Можно было откушать пирожок на обратном пути. Так как обед позади, а до окончания рабочего дня еще цельных 3 часа. На складе в поте лица трудился Саботаж. На вид ему лет 100. Собрав морщины на лбу в единый мыслительный узел и скорбно жуя губами словно старая лошадь, Саботаж вдумчиво вычитывал рекламу в бесплатной газетенке, и даже не пошевелился, гадский папа, когда я зашел. Хотя у них имеется звонок, звенящий всякий раз, когда открывается калитка на кованных воротах. Мера не излишняя, слесаря на складе любят покемарить. Меня на складе в грош не ставили, потому что непосредственным начальником являлся мастер Коромыслов, которого кстати тоже ни в грош не ставили. -Так что там с эксгибиторами? - спросил я чисто для проформы, садясь на стул Коромыслова, который как всегда находился в бегах, известное дело, мастера ноги кормят. -А я хрен его знает! - нагло заявил Саботаж. - Я за ними не слежу! -Но ты вроде являешься материально ответственным, -застенчиво напомнил я. -А чо мне с ружом стоять? -Я понимаю, новые свистнули, но старые хотя бы где? Где замена? -Дак в перемотку отвезли, Семен Лексеич! Меня задело, как мне непринужденно врут. Как Тимке какому-нибудь, который и года у нас не проработал. -Брешешь! - отрезал я и тут вспомнил имя Саботажа. - Брешешь, Георгий! Я узнавал, в перемотку ничего не возили! Ты все без замены раздал! Только случайно ли накладные две недели лежали, не тебя ли ждали, пока ты во вторую смену выйдешь, чтоб без лишних глаз? Он не отшвырнул с треском газету. От не вытаращил глаза, бормоча ругательства. Он повел себя совершенно адекватно, что вообще было ему не свойственно. Он спокойно отложил газету, аккуратно сложил его вчетверо и спросил абсолютно индифферентным тоном: -О чем это вы, Семен Алексеевич? На лице его было написано недоумение, как будто он увидел на пороге конторки марсоход на гусеничном ходу, а не простого российского инженера. Тут меня окончательно переклинило. Как пишут в плохих романах, наиболее вероятные события промелькнули перед его глазами. Вот я забиваю Саботажу якорь в ж..., попутно замеряя вылет вала. Вот следующая картина маслом 'Избиение святого Георгия якорной цепью'. Красивый стоп-кадр 'Саботаж падает с верхнего стеллажа на ржавые балки'. Нечеловеческим усилием воли я прогнал видения, вернув на место инженера Сэма, но от этого он не сделался менее опасным, хитрым и коварным. -Знаешь ли ты, брат Георгий, что на носу у тебя презентация, которую будет проводить лично господин Бу, великий и ужасный? -вкрадчиво сказал я. -А нам что презентация, что х...тация! Мы люди маленькие, -нагло заявил он, вдали от начальства они все смелые. Когда он хотел пасть раззявить, то я положил ему на рот руку, не совсем чистую, по пути я успел посетить сортир, а потом пощупать пару дизелей на полках. Сами понимаете, руки я мыть не стал. -Знаешь ли ты, раб божий, как господин Бу поступает с такими маленькими людьми? - тем же зловещим тихим голосом продолжил я. - Если ты думаешь, что тебе дадут путевку в санаторий, то должен тебя разочаровать. Ты знал бригадира электриков? Знаешь, что Бу с ним сделал? -Так вроде Бу еще не приехал, -неуверенно проговорил Саботаж. -Электрик тоже так думал. Бу зашел в док, а в доке темно. Он выводит монтера на пирс, будто бы для проработки, а легонько так локоточком и толкнул. Тот с пирса и рухнул как подкошенный, да головенкой об топляк. Камнем на дно! -А чего люди то? -Сделали вид, что ничего не случилось. А ты как бы поступил? Массовые сокращения на носу, вякнешь, и ты за забором! -Какой вы жути напустили, Семен Алексеевич! У меня же вторая смена! Сидишь тут ночью один, пирс рядом, так и кажется, утопленники о причал бьются. Вы врать не станете, вас все знают, - глаза его сделались белыми от страха. Воочию я убедился, что в порту про меня многое болтают, и не всегда это вредит делу. Спустя четверть часа я омывал руки в море. На 6-пирсе имелась прорубленная в бетоне лестница, чтобы спуститься к воде. Мне казалось, что руки до сих пор пахнут чужим потом и страхом. Саботаж вернул пропавшие эксгибиторы. Скорее всего, купил за свои деньги и положил на место, 'как будто, так и було'. Годзинскому я доложил, что 'в Багдаде все спокойно'. Порт сродни Минотавру, перемалывающему людей. Каждый божий день вынь да положь человеческую жертву. У каждой жертвы свой срок. Кто тянет до пенсии, чтобы помереть в первый же год заслуженного отдыха. Чаще умирают в процессе, как помер Витек из бюро судового ремонта. Лежал дома, смотрел телевизор, руки за голову. Сердце и остановилось, хотя он на сердце никогда не жаловался, веселый был человек. Один я знаю, что сердце тут не при чем. Порт взял очередную жертву и сыто отрыгнул. Кто следующий? Мне жаль всех, кто пыряет в порту (исключая французов и японцев). Я вижу, как они стареют, как в каждодневных скандалах уходит навсегда красота и здоровье. И как душу продают, я тоже вижу. Тело тоже в цене, особенно у секретарш. Но одного человека мне жальче других. Когда я поднялся с пирса и увидел тощую нескладную фигуру, вихор светлых волос, интеллигентные очечки, не сказать, что сердце сжалось, это слишком человечное для меня чувство, но чувство сожаления в нем поселилось, это без преувеличения. Сашку Караваева порт переварил быстрее остальных. Почему? Он не умел защищаться, не мог скрываться за маской циника, и когда порт, гордость России, издыхал словно забитый мамонт, он не мог над этим посмеиваться. '-Постойте, это вы про программиста Караваева? Судя по моим данным, Караваев был отличным специалистом, и работа ему давалась легко. -К большому сожалению, деловые качества у нас в порту никак не связаны с материальным благополучием. -Это кто вам сказал? -Винни-Пух!'. Караваев был редкостной ищущей личностью, нетипичной для нашего времени. Он приехал в город, когда остальные бежали из него как из охваченной чумой Генуи в 14 веке. Моногород был обречен и без боя сдан интервентам. С упорством, достойным лучшего применения, Караваев за копейки пахал в порту, отдавая зарплату почти целиком за съемную квартиру. Он явно был не из нашего времени, а из другого, когда понятие 'энтузиазм' еще не сгинуло, когда люди не ходили в церковь, они верили. В будущее, гуманизм, добро. Представления не имею, откуда он взялся, и почему именно у нас. Должно быть, это была проверка на совесть, очередная проверка с самого верха, которую мы как всегда не прошли. Он стал активистом совета молодых специалистов, занавешивая грамотами съемную квартиру. Он пырял по 12 часов без выходных, ни получая ни копейки сверху. Чем-то он напоминал меня молодого. Только я успел закрыться, уйти в глухую оборону, поднять руки и закрыть кулаками челюсть, он же кулаки разжал и весь раскрылся. С бессильной тоской я наблюдал, как порт ломает и курочит нормального парня. За год он старел на пять, лез во все проблемы, получая шишки там, где другие получали бабло. Да он и бабло не знал, что такое. Настоящее бабло, которое делали в порту. Но это было еще цветочки, худшее началось, когда он влюбился. Такие люди как Санек Караваев влюбляются исключительно в королеву. Он и полюбил...Блондинку. Признаю, она первая красавица порта. Я знал ее еще инженером, наши столы стояли рядом, Блондинка обожала глубокие декольте, и каждый день я знал какого цвета у нее лифчик. Все новые духи я нюхал у нее под ушком, с которого Блондинка грациозным движением снимала локон. Когда она ушла на повышение, в секретарши, она и со мной предпочитала здороваться через раз. Чего же говорить о простом парне, который всю зарплату отдавал за убогую квартиру с чужым барахлом, и где не было ничего своего, даже простыни. Мы поздоровались, Караваев улыбнулся. Раньше у него была мальчишечья беззаботная улыбка, теперь у края рта пролегли морщинки, в глазах поселилась если не тоска, то тревожное ожидание. Он начал привыкать ко всему дурному. Выволочке от начальства, известии о повышении квартплаты, переноса отпуска на зиму, блокировании профкомом путевки на отдых. Сашок постарел. -Какие новости? - спросил я. -Стих новый пишу, - признался он. Это его новый бзик, он даже заделался внештатным корреспондентов в портовой газете 'Морской судостроитель'. -Вот послушай. 'Мистер Бу не ходит боком. Мистер Бу не интересуется роком. Мистер Бу обожает крестец. Когда Бу приедет - всем нам...' -Последнее может цензура не пропустить, -предупредил я. -А чего это ты про Бу стал писать? В порту работать надоело? -Надоело! - с неожиданным надрывом признался он. -Что тебя держит в таком случае? - тоже на полном серьезе, отставив обычное ерничанье, спросил я. -Поехал бы в Загору. Если хочешь, могу позвонить, зарплату вдвое будешь иметь, и это только начало. -Легко советовать! Сам чего не сбежишь? -зло спросил Сашок. Вот, в очередной раз получил. Знал ведь, не стоит вылезать из своей скорлупы, даже при Сашке. -Кому я старый пердун нужен? - ухмыльнулся я, и толстая слоновья кожа захлопнулась вокруг меня, обнимая, укутывая, защищая, хрен достанешь. Раздался гудок, и мимо проехал длинный джип, похожий на гробовозку, с надписью по борту 'Порты России'. Шикарное авто докатилось до края пирса, что строжайше запрещено инструкцией. -Фофан их не видит, - по инерции ругнулся я. На самом деле даже Фофан ничего бы не сделал дежурному капитану порта. Пока отсутствует генеральный капитан Гендонов, дежурный капитан наш царь и бог. Дверца, сыто клацнув, отворилась, выпуская наружу лакированный штиблет. На пирс выбрался Пуржилин, один из дежурных капитанов, их всего 6 таких на весь порт. Самое смешное, что и Пуржилина я помню инженером. Только звали его тогда не по имени-отчеству, а Лева. Это был длинный нескладный парень, без малого 2 метра ростом, квадратные очки. Уже тогда стало ясно, что он далеко пойдет, если вовремя не остановят. Вцеплялся в проблему как клещ, а если его не слушали, мог и с кулаками наброситься. Лева был неплохим парнем. Удачно шутил, любил посмеяться. После того, как он выбился в начальники, его редко приходилось видеть. В глаза резко бросились произошедшие с ним перемены. Он поизносился, поседел, однако отчаянно молодился, одеваясь явно не по возрасту. На Пуржилине был пиджак, купленный за границей, в крупную цветную клетку, короткий по моде. Учитывая, что росту начальник был под 2 метра, он смотрелся карикатурно смешно. Рукава не скрывали манжеты у рубашки, расстегнутый пиджак вряд ли был способен сойтись на пузе. Такой пиджак подошел бы клоуну. На Леве были мешковатые штаны, я сделал предположение, что безумно дорогие, но по внешнему виду один в один роба у наших докеров. Следом выпорхнула Блондинка. Даже издали она смотрелась эффектно. Ей недавно исполнилось 30, но одевалась она как школьница. Это выглядело как откровение. Вдвоем с капитаном они стали кормить вечно голодных злых чаек. Я обернулся к Караваеву и был поражен. Парнишка выглядел потерянным и одновременно счастливейшим из людей, узревшим вдруг своего кумира. Я и не знал, что внешне время встречаются еще такие романтики. И еще я узнал, почему он не уходит из порта. '-Он тогда ничего не сказал вам про свою печально знаменитую программу? -Кто? Караваев? -Ну не думаете ли вы, Сэм, что меня могли заинтересовать россказни про эту странную парочку- капитана и, как вы ее называете, Блондинку? -Не спешите, вы ведь не знаете, что именно эта странноватая парочка Караваева и погубила!'. По пути в бюро со мной поздоровалась куча народа. В большинстве своем я представления не имел, что это за люди, но привычно отвечал на приветствия. Такая особенность моей должности. Инженер-профессия публичная. В бюро застал Коромыслова. -Георгий на тебя жалуется, -сообщил он. - Сказал, что ты ему угрожал. -В следующий раз я угрожать не буду, засуну ему в зад конец кабеля. И пусть только скажет, что сечение у него не будет 120 мм! Коромыслов посмотрел на меня удивленно. Временами он напоминает старую заезженную лошадь. Должность мастера еще хуже, чем должность инженера. Промежуточная ступень между рабочими и начальством. Двустороннее постоянное насилие. Подчиненные Коромыслова давно коттеджи с банями понастроили, а он все ходит в старом плаще. Бригадир Шмаров над ним в открытую потешается, Саботаж спит на складе за двойной оклад. Будь моя воля... Перед внутренним взором возникла куча расстрелянного народа. Ну не так конечно радикально, но кое-кого не мешало бы погнать за проходную. -Слышал, Бу приезжает! - сказал Коромыслов. -Дался вам этот Бу! - вырвалось у меня. -Тебя то он каким боком коснется? В уме с готовностью прокрутился дурацкий Караваевский стишок 'Мистер Бу не ходит боком'. Что он, интересно, имел в виду? -Не скажи! - важно сказал Коромыслов. - Склады - это сердце порта! Про программу 'Сектым кункай' слышал? Программу 'Сектым кункай' усиленно продвигал в массы Альянс. Никто толком не знал, что это такое, хотя по ней училась куча народа, получая призы и сертификаты. Пропагандистские плакаты 'Сектым кункая' висели по всему порту, объясняя неграмотному люду, какой рукой брать болт из контейнера и на какой части спины таскать грузы докерам. Не знаю, из какой клоаки достали сию программу, но денег на ее продвижение было затрачено немеряно. Кстати сколько? Заинтересовался я. Командированные учителя из страны, где никак не может взойти солнце, евро получают. (Хотя по логике и йен бы хватило). Плакаты и растяжки, сотни и тысячи плакатов и растяжек. Опять же сертификаты, узаконенные на федеральном уровне. Практически, дипломы как в вузах. За все деньги плочены. -'Сектым кункай' это наше будущее, -вещал Коромыслов. - Ведь как раньше мы жили. Все по старинке, все дедовским способом. Я как курсы прошел, у меня словно шоры с глаз спали. Теперь все по-новому будет. Альянс наведет порядок. А кто не захочет, тем Бу займется. -Я думал, он из-за убийства Шикако приезжает. -И из-за этого тоже! - свысока заметил Коромыслов. - На самом деле Бу здесь такого шороху наведет. Программа 'Сектым кункай' в действии. Мы еще в белых халатах будем работать, вот увидишь! -Будем поглядеть! - осторожно ответил я словами Саботажа. У меня аллергия на подобные немотивированные проявления энтузиазма. Как-то на заре демократии ко мне пришел дальний родственник с таким же горячечным взором в глазах и пытался всучить гербалайф, который якобы уже помог его жене. То, что, в состав входит наркотическое болеутоляющее, он узнал гораздо позже, когда прогрессирующая болезнь едва не загнала его супругу в могилу, а сам он теперь работает на подхвате у кавказцев на рынке. -Не веришь? - с осуждением заметил Коромыслов. - А зря? Такие, как ты тормозят прогресс и топят наш порт! Он распалялся на глазах, и чтобы сберечь его и так потрепанные несознательным контингентом нервы, я спросил, учит ли 'сектым кункай' правильно дрочить, и мастер отпал. В его глазах я оказался недостоин полемики. Если бы он знал, что это моя любимая позиция, быть недостойным чего-то бы ни было, любого блага, любой известности. Это моя ниша, и я ее занял. Обычно к Мириам я ездил, когда мне был нужен секс, но сейчас мне необходима была информация. Мира моя одноклассница, но по виду мало кто решится не назвать ее моей дочерью. Ботекс, подтяжки и силикон сделал свое дело. Когда она голой лежит на койке, расшатанной мужской половиной города, на ее идеально круглой заднице невозможно найти ни капли целлюлита даже с большой лупой. Единственно замечание, разве что с грудью она переборщила, но дефект устранялся, когда она одевала свой любимый халат с большим декольте. В такие моменты забывалось обо всем и все замечания разом вылетали из головы, в которой оставалось только одно желание, положить ей между грудей нечто продолговатое и пульсирующее. Мира открыла мне дверь, я подарил ей дежурный букет и чмокнул в щеку. -Ну-ну, - произнесла она многообещающе. Дарить ей коньяки и шоколад она давно отучила. Мира женщина богатая, бизнес вумен, владелица фирмы. Она живет в двух квартирах, соединенных в одну. Единственное, что нас связывает, это секс и то, что когда-то мы учились вместе. Мы сидели на кухне, в которой в нормальной квартире раньше располагался зал, и пили виски, закусывая апельсином. Одним, который Мира делила на дольки. Я заподозрил, что себе она оставляет большие по размеру дольки, чем мне. -Пообщаемся или сразу пойдем в спальню? - спросила она чувственным голосом, усиливая эффект придыханием. -Пообещай, что сделаешь для меня одну вещь! - потребовал я. Она слегка обиделась. -Я же каждый раз тебе ее делаю! Я сделал рукой примиряющий жест. -Сейчас не об этом. Не могла бы ты кое-что разузнать про одного человека? Его зовут Бу Гримм. Я совсем ничего про него не знаю, а говорят, это знаменательная личность. Даже обидно. Мира вздохнула, чисто женским жестом складывая ладошки вместе. -Сэм, ты ничего не попутал? Я даже не владею детективным агентством! -Зачем нам детективное агентство, если у тебя есть Интернет? -Можно подумать, у тебя дома Интернета нет! - надула она идеальной ботексной формы губки. - Ты приходишь ко мне только по делам! Я устала хранить тебе верность! -Скажи это своему расшатанному дивану! Чего ты, кстати, не купишь новый. Кризис в мировой экономике? -Мне жалко его менять, он так сексуально поскрипывает. -Что там с Интернетом! -Да! Никак не могу привыкнуть к планировке мириной квартиры. Скорее всего, ее нет вовсе. Унитаз с ванной объединены в большой зале, так что до унитаза от ванны приходится идти целую милю. Кухня объединена с комнатой, большей по размеру, так что прямоугольник вписан в квадрат. (Или наоборот). Одну из комнат занимает обширных размеров аквариум, в которой живет некое усатое чудовище. По мне, так лучше было его поставить перед унитазом, и тужиться бы не пришлось. Компьютер стоял в крохотной угловой комнатушке. Ума не приложу, что там могло находиться ранее. Разве что койка карлика. Меня всегда раздражало, что стул имелся в единственном числе. Я не успел опередить Миру, и она по-хозяйски уселась на него. Тонкая ткань халата яростно обтянула бедра и выгнутую крутую попу. Я засомневался в правильности выбора, можно было поменять местами спальню с Интернетом. Но было поздно. -Что ты хотел узнать? У тебя есть что-нибудь кроме клички? - спросила она. -Обижаешь, это имя. Можешь набрать в поисковике Альянс, совет директоров! -Куда тебя занесло, Сэм! - пальцы с жестоким алым маникюром защелкали по клавиатуре. - Помнится, в прошлый раз ты мне тоже просил узнать про какого-то ублюдка, после чего сказал спасибо и исчез на полгода. А я ведь... -Знаю, ты полгода хранила мне верность, продолжая расшатывать свою знаменитую кровать. -Обидеть меня хочешь, - она поджала губы. Странные существа женщины. Трахаться как кролики можно, но говорить об этом нельзя. -Вот нашла, - сказала она после паузы. - Бу Гримм. Он швед по национальности, член совета директоров Альянса. Отвечает за координацию с корпорацией 'Марай', в частности с господином Ханабиши. Здесь пишут, что клан Ханабиши подмял под себя весь деловой мир Фукуоку! Не знаю, город это или район. Нельзя сказать, что меня постигло озарение, но некоторые вещи стали доходить. -Погоди! Это что же получается? Бу за связь с японскими бандитами отвечал? -В Японии нет бандитов, - нравоучительно произнесла Мира. - Клан Ханабиши один из могущественных кланов якудза по всей Японии! -Ни хрена себе! - вырвалось у меня. - И такой выдающийся человек едет к нам лекции читать по 'Сектым кункай'! -Кого сектым? - не поняла она. -Не важно. Фотографии этого урода нет? -Этого барахла сколько угодно! - самодовольно произнесла Мира. Она набрала в поисковике 'фото Бу' и монитор выдал 5 тысяч фотографий. Энтузиазм наш поубавился, когда мы стали их рассматривать. Многих лиц было не разобрать, но сразу становилось ясно, что речь идет совершенно о разных людях. Тут были старые и молодые, и худые, и жирные. -Пожалуй, остановимся на этом, - пробормотал я. Потом мы пошли в спальню. О дальнейшем умолчу и ничего про дальнейшие 4 часа писать не буду. Разве что упомяну, что Мира вскинула ноги к потолку и в восторге болтала ими, выписывая всякие замысловатые фигуры. В подъезде сидел Кузя. Это единственный кот в мире, у которого есть спина. Котяра размером с небольшого школьника служит для меня верной приметой. Когда я его вижу, это на 100 процентов, что дальнейшее продолжение дня будет тяжелым, но с удачным концом. Дома я принял душ, отмываясь от Миры. Ты мной пахнешь, часто повторяла она. Потом сварил магазинных пельменей, бросив туда пару-тройку картофелин. Перед принятием принял. Человеку так мало надо для счастья. И так много надо, чтобы это понять. Вечер продолжился у компьютера. На днях Киширо Раи провел презентацию японской культуры. Где кстати упомянул, что японская кухня признана Юнеско достоянием мировой культуры. Не знаю, как по мне сырую рыбу должны все-таки коты жрать навроде Кузи, а не люди. Ну да бог с ними. Меня тоже занесло на ту презентацию, где Киширо Раи долго и нудно вещал о дружбе и что наши культуры похожи как близнецы братья. Традиционно японская культура была богата на разнообразные истории о призраках, монстрах и странных созданиях. Наиболее распространёнными персонажами были екай, каждый из которых обладал уникальной чертой и целями, связанными с их смертью. Призраки обитают в школьных душевых, у женщин, носящих обычные для японцев марлевые повязки, может быть огромный шрам на лице, а по ночам можно встретить женщину, разрубленную пополам электропоездом. Жуть какая. Так, популярная в Японии городская легенда о Туалетной Ханако является современным вариантом легенд о юрей. Авторы японской 'Энциклопедии Монстров', проведя опрос среди японцев, смогли насчитать более сотни рассказов о разнообразных монстрах и призраках, которые якобы живут в различных местах Японии. Общими чертами для них были традиционные для юрэй уродства, вроде скрытого за волосами рта во всё лицо или отсутствие нижней части тела у разрубленной напополам Рэйко Касимы, которая теперь передвигается на локтях и рубит людей косой. Прочитав это, я только крякнул. У японцев свои отношения со страхом. Не зря фильмы ужасов у них настолько физиологически страшные, что смотреть их без урона для психики и стойкого нарушения сна невозможно. Значит, есть два типа призраков. Юрей, которые скрывают жуткие уродства под волосами или одеждой. И екай, призраки со следами страшной насильственной смерти. А ведь Шикаки сейчас екай, классифицировал я, он же призрак. А Бу юрэй! То есть снаружи он красивый и респектабельный, а под смокингом замотанные скотчем рубленные незаживающие раны. От компьютера меня отвлек странный шум в коридоре. Шорох и глухой стук, будто кто-то полз по полу, отталкиваясь руками в толстых шерстяных варежках. Я автоматически глянул на часы. Световое панно, установленное на шкафу в бюро, показывало абракадабру. Такое бывает, когда в компьютере ошибочно набирают русский текст латинскими буквами. Видно, опять электричество вырубали. Секундное отсутствие питания достаточно, чтобы вся электроника в бюро сбесилась. Я с сожалением посмотрел на раскладку солитера на мониторе, он складывался крайне удачно, и закрыл программу. Раньше я бы свернул иконку, но это было до эпохи свирепствования Фофана в порту. Теперь сотрудники особого отдела имели право открывать все свернутые иконки. У нас был случай, одного заместителя капитана поймали в закрытом(!) изнутри кабинете за просмотром(!) порнофильма. Положим, что именно товарищ смотрел, можно установить дистанционно, достаточно справку запросить в ДИСе по указанному номеру автоматизированного рабочего места. Но как особисты узнали, что кто-то находится в закрытом кабинете? Я вышел в коридор, для чего мне даже не пришлось открывать дверь, она была открыта из-за жары. Коридор тянулся метров на 100, но через каждые тридцать шагов его перегораживали противопожарные двери, так что кто находился за ними, установить не представлялось возможным. В принципе там никто не мог находиться физически, во вторую смену никто не работал. Завибрировал сотовый. -Привет! - сказал женский голос. -Кто это? - спросил я, не узнав обратный номер. -Это я Блондинка! Если бы мне позвонили с Марса, я бы удивился меньше. С тех пор как Блондинка ушла в секретарши и стала знаться с Пуржилиным, не будем говорить, чем они там занимались, книги читали о Гарри Потере, я и здоровался с ней не каждый день. Свидетели часто видели их обоих, садящихся в капитанский джип, сам размером с пароход,5 лямов стоит, скромненько для дежурного капитана порта. Чего это она стала мне звонить? Да еще во вторую смену? Я так и спросил. -Соскучилась! - она с хрипотцой захихикала в трубку. Блондинка спору нет шикарная женщина, глаза с искринкой, крутые бедра, точеные ноги, но голос у нее по телефону как у прокуренного докера. Помнится, когда-то давно, в прошлой жизни, когда я был моложе, мы танцевали с ней медляк. Когда она переступал ногами, то сказалось явное превосходство в их длине. И когда она приподнимала ножку, то всякий раз задевала мне бубенцы. Сейчас я думаю, может быть, это судьба подсказывала, что мы с ней идеальная пара для постельной физкультуры? Так или иначе, мы смеялись, танцуя по привычке несколько медляков подряд. Потом она вдруг приникла ко мне и затихла. Совсем рядом я увидел ее сияющие зовущие глаза. Она словно сама испугалась своего позыва. В такие моменты я всегда прихожу на помощь женщинам. Не терплю, когда они по пьянке творят глупости. -Чур, не целоваться! - строго сказал я. И нас словно прорвало. Сковавшая нас неловкость и напряжение лопнули с оглушительным треском. Мы стали даже не хохотать, а ржать как лошади. После этого стало все нормально. Может быть, что я сам себе сорвал секс? Или может быть, я идиот? Но я отвлекся. -Ты где? - спросил я. -На третьем этаже, над тобой. Где же еще: работаю. -Тебя что во вторую смену вывели? -Не мели ерунду. Срочно надо кое-что напечатать. -Спускайся ко мне. Покурим в туалете. У нас окно есть. -В мужском туалете? С ума сошел, Сэм? -Там сейчас никого нет. -Не может быть. Загляни, там сейчас точно кто-то курит. Дымом сюда прет. Не отнимая трубку от уха, я толкнул дверь рукой. Внутри действительно кто-то был. Я знаю курильщиков лишь по именам, представления не имея, где и кем они работают. Сейчас внутри стоял Шурик. Длинный парень с длинным лицом и длинным острым носом. У него было вечно насмехающееся и ехидное лицо. О-па! Я и не знал, что он в ментовке работает! На Шурике надета форма особого отдела, шеврон на одном рукаве, триколор на другом. Он яростно затянулся сигаретой, потом повернулся ко мне и зло сказал: -У меня один чел в отделе работать не хочет! Я его наказал, суку! Могу сказать за что! -Спасибо, не надо, - отказался я, прикрывая дверь. Потом продолжил разговор уже с Блондинкой. -Здесь на самом деле какой-то мусор. Я сейчас к тебе поднимусь. -Иди сразу в туалет. Лева в кабинете курить не разрешает. Я поднялся на этаж, у двери в туалет заменжевался. Все-таки туалет дамский. Внутри оказалось три кабинки. Крайняя, третья закрыта. -Ты здесь? - спросил я. -Иди сюда! - позвала Блондинка. -Я могу подождать! -Какой стеснительный стал! Мне потом тебя искать! -Чего меня искать? Тут я. -Кто знает. 15-й корпус большой. Случается, люди и покруче Сэма Гадалина пропадали. Я нервно прошелся по туалету и понял, что терпеть не могу женские туалеты. -Давай выходи! - потребовал я. -Скажи: Ханако, выходи! -Это туалетная Ханако? Ты веришь во весь этот бред? -Ты сам то веришь! Иначе давно бы сказал: Ханако, выходи! В японских легендах призрак Туалетная Ханако живет в туалете на третьем этаже в третьей кабинке. Если сказать: 'Ханако, выходи!', а она ответит тебе противным голосом, то предлагается бежать что есть мочи. Потому что эта ведьма не знает пощады. -Блондинка, это точно ты? - я стукнул в дверь. Она оказалась незапертой и со скрипом поехала вглубь. Внутри ничего не было: ни унитаза, ни труб. Имело место обширная дыра в полу, из которой полезла настоящая дрянь. Или екай или юрэй, шут ее знает. Мразное и жуткое существо. Я проснулся дома перед родным стареньким компом со стоном, вспомнил приснившийся кошмар и решил, что, пожалуй, наши культуры лучше не сближать. У нас своих ужасов хватает. 3. Якудза. Из печати. Якудза - традиционная форма мафии в Японии. Якудза опирается на ценности патриархальной семьи, принципы беспрекословного подчинения боссу и строгого соблюдения свода правил (кодекса), за нарушение которых предусмотрена неминуемая смерть. Стабильность и долговечность кланам якудза обеспечивают как специфические связи между боссом и его подчинёнными, так и сохранение горизонтальных ('братских') отношений между рядовыми членами группировки. Большинство группировок якудза имеют свои официальные эмблемы, не скрывают местонахождение штаб-квартир и имена боссов, кроме того, многие из группировок зарегистрированы под 'крышей' различных патриотических или ультраправых ассоциаций и объединений. В Японии насчитывается около 110 тыс. активных членов якудза, объединённых в 2,5 тыс. группировок (семей). Термин 'якудза' произошёл от карточного термина. 'Я' в переводе с японского означает 'восемь', 'ку' - 'девять', 'дза' - видоизменённое 'сан', то есть 'три'; в сумме - двадцать, или самое плохое число в этой японской карточной игре (ещё эта комбинация известна как 'свинья'). Сначала слово 'якудза' стало обозначать 'бесполезную вещь', затем - 'бесполезного человека'. В основу структуры якудза положены традиционные ценности японского института семьи с его строгой регламентацией места и поведения каждого её члена, безграничной преданностью самой семье и её главе (оябуну). Оябун обладал неограниченной властью над членами семьи. '-Утверждать, что в кампании Марай, входящей в Альянс, работают представители якудза, это серьезное обвинение. -Помилуйте, гражданин следователь, я никого не обвиняю. Не обвиняй, и не обвинен будешь. -Где-то я слышал эту фразу. -Это сказал Абаддон'. Валерка Зайцев, благополучно укравший у порта 200 миллионов долларов, источник зависти и поклонения всех портовых воров (по существу, вся современная мафия выросла на его примере), имя которого что у докеров Радика Булатова, что у бандитов Француза, слыло заместо иконы, так вот Валерка Зайцев, в простонародье Заяц, в своих дешевых очечках в фальшивой позолоте, в белой рубашке (он обожал белые рубашки), под которой с трудом угадывалось тщедушное тело подростка, зато на отсутствующей груди болтался широкий модный галстук, так вот, этот символ эпохи и икона, довольно рискованно сидел на корточках на краю морского контейнера. Худые коленки торчали в раскоряку, некрасивые глазенки требовательно смотрели мне сверху вниз в переносицу. И весь Валерка был страшненький, напоминая артиста Константина Райкина. Аркадий Райкин красавец и любимец женщин, а сын, надо же, полный урод. -Дерево ты, Сэм. Ты почему бабки не тратишь? - спросил Заяц. - Там уже одних процентов наросло до чертовой матери. Богатеешь буржуинов. В другой ситуации я бы отшутился, терпеть не могу прямых вопросов, а еще больше откровенных ответов, но как ни странно, этот дерганный психованный неадекватный субъект-единственный в мире, кому я могу говорить, что думаю. -Ты же знаешь, Валера, я сам не ворую и ворованным не пользуюсь. Без обиды, когда я тебе еще помогал в твоей афере, то сразу предупредил, что от своей доли отказываюсь. -Доля! - издевательски тянет он. - Как ты заговорил! Почти по фене! Может, поговорим по понятиям? -Можно и по понятиям. Воровать мне по масти не положено. -Ты что же святой? -Просто не вор. Неужели не понятно. Столько лет тебе это говорю, а ты все никак не уразумеешь. -Был ты, Сэм, дерево, деревом и остался! -Согласен. Ты то сам как? Он порывисто встает. Контейнер высотой 2 с половиной метра, и он опасно балансирует на самом краю. У меня мелькает мысль, что где-то я уже видел. -Осторожно! - кричу. -А то что? - издевательски спрашивает Заяц. - Я упаду и стану растением? Вот будет парочка. Дерево и растение! И 200 лимонов в системе Бонк оф траст. Сам будь осторожен. -Я-то на земле стою, и мне ничего не угрожает. -Я бы не стал так уверенно говорить, что обеими ногами стою на земле, особенно, когда дело касается такого неисправимого романтика, как ты Сэм. Помнишь, ты мне рассказывал, что твоя девушка выбрала старого богача, а ты потом назло пошел в бандиты, заработал чемодан денег и сжег перед ее глазами. А потом хлопнул дверью и ушел навсегда. Сколько там было? -По сравнению с тем, что ты спер, сущая ерунда. Не больше лимона зеленых. -Миллион долларов! Это какие были года? Лихие 90-ые? Чуть позже? Ты мог бы свое дело открыть, дерево, ты мог бы так раскрутиться! Люди на цветочках состояния делали, а ты миллион взял и сжег. Хоть пожалел бы труд печатников, которые их печатали. -Чего ты так раздухарился? Обычно ты мне спокойнее снишься. -Будешь тут спокойнее. Чего ты надумал с оябуном? -С кем? -С Бу, дерево. Неужели ты думал, что тебе пришлют замухрышку какого? Оябуна, естественно, чтобы наверняка. -Бу не японец! -Он может быть хоть малайцем! А ты думаешь, главари мафии живут только в Японии? -Мне фиолетово. Я тут совершенно не при чем, как говаривал артист Басов в роли Дуремара. -Не зарекайся, Сэм. Мне сердце вещует, не к добру все это. Ты опять влезешь во все эти дрязги, не можешь не влезть, потому что у тебя масть такая, как ты сам выразился, влезать в дела, которые тебя не касаются. Это все самообман, Сэм. На самом деле тебя касается все. Особенно, когда тебе кажется, что кого-то обижают незаслуженно. Этакий ты богатырь. Узнал про соловья разбойника и давай скакать на свист. Только должен тебя предупредить, Сэм, ты не богатырь, а оябун не соловей разбойник из сказки. Сказкой тут не пахнет, это реальность, данная нам в ощущении. -Это не твои слова! - возмутился я.- Это из курса научного коммунизма, который ты не мог проходить априори, потому что бы молокосос. -Это еще глянем, кто молокосос! - пригрозил Заяц, в его словах прозвучала нехорошая злая интонация, если до этого он ерничал как всегда, то сейчас говорил и угрожал всерьез. - Устал я от тебя, Сэм! Мне пора. Я крикнул, пытаясь его остановить, и проснулся. '-Что вы можете сказать о личности Валерия Зайцева? -Чем-то он мне напоминает молодых людей, что появились перед самой войной. Слишком борзые. Им казалось, что весь мир у них в кармане. Мгновенная карьера, позади гитлерюгенд, впереди теплое место в Единой Германии. Они привыкли брать все сразу, не то что мы, старые гестаповцы. Этот Валерка так и стоит у меня перед глазами. У нас бы его сразу расстреляли, сдав его ортопедические ботинки на склад. -Почему же вы ему помогли? -Я? Ах да. К тому времени я хоть и был всего лишь обер-штурмфюрером, простите, гражданин начальник, простым инженером, уже сидел на попе ровно. Теплое место, хороший оклад, наработанный до геморроя профессионализм. А тут этот упердыш, эндшультиген зи, молодой специалист. Его кредо по жизни было делать 2 круга, где я едва делал 1, и существовать в нескольких местах одновременно. Еще он хотел переделать мир. Ему частенько доставалось от герра оберста, то есть, начальника, но ему все было, как с гуся вода. Когда он узнал о том, о чем и так все знали, а именно, о незаконных финансовых потоках, он естественно захотел урвать свой кус, как урывал все всегда и везде. Не оценивая последствия, что также было его фирменной чертой, воспользовавшись хорошим знанием IT-технологий, он перевел 200 лимонов на левый счет, который сразу закрыл, перекинув деньги в оффшорную зону. Наивная душа. Когда вздумал похвастаться передо мной, я так и видел свору бешеных псов, уже вышедших на охоту и готовых вцепиться в его тонкую юношескую глотку. -Вы его пожалели? -Если бы было можно, я бы сам его прибил! Ведь рассказав все мне, он сделал меня соучастником. Чтобы вывести себя из-под удара, я вывел его. Тогда был жив Петыш, программист от Бога, он все и сделал. -Потом произошел несчастный случай с Зайцевым, в результате полученной травмы головы, он впал в бессрочную кому, и вы остались единственным хозяином. Кстати, какой суммы? -200 с +. -Насколько большой +? -Очень большой'. 5 утра. Светает, уже и не ночь, но уже и не утро. Не люблю это время. На работу еще рано, а спать не охота. Чувствуешь себя выброшенной на берег рыбой. Еще и не на работе, но уже и не дома. В пустоте. Как в модном фильме 'Гравитация'. Такое состояние я испытываю особенно контрастно в дни новогодних каникул. В ушах еще гудит эхо корпоратива, ударов курантов и фейерверка, а ты уже в тишине один. Наверное, так испуганно чувствуют себя пенсионеры, не желающие уходить на пенсию. Не из-за денег же они работают, в самом деле. На фига старой развалине деньги? Жрать ничего нельзя, эрегировать нечему. Поймал Пантелеича в курилке. Старый пердун еле ходит, подволакивая копыто. Хотел расколоть его на откровенность, какого ему на печке не сидится. Так он стал заливать, что зарплату проедает, а пенсию на сберкнижку складывает, на иномарку копит. Хотел спросить, а ездить он на ней на том свете собирается? Не стал. Все мы когда-нибудь окажемся на его месте. Клянем постылую работу, низкие заработки, глупого начальника, а когда наступает срок уходить, всеми коготками цепляемся, только не выгоняйте. Почему? Потому что нет у нас другой жизни кроме работы. Приучены мы так, ходить как цирковые лошади по кругу. Кто-то в курщевелях катается, ходит на яхтах по Средиземному морю, выблевывает виски по тысяче долларов за бутылку, и при этом ни дня в жизни не работает. Мы другие, мы люди из шахтерских клетей. Рожи черные, в легких силикоз, а пробуй нас из шахты вытащить. Чего-то я раздухарился. Какой силикоз? Ну, компьютер по 12 часов в день. Геморрой от усиленного сидения, несварение оттого, что жрем, а калории не тратим. Утро начинается не с кофе. Я подсел к древнему скрипучему всеми кластерами девайсу и запустил. Я-то запустил, а он еще некоторое время не верил, что его старые микрочипы кто-то смел потревожить и потребовать невозможного. Из ящика доносился жуткий скрип, на панели зажегся светодиод. Один. Нанотехнологии в действии. Прогресс страшная сила. Чудо техники всего то пару раз самостоятельно перезагрузилось, а один раз зависло, после чего стал возможен нормальный контакт. В избранном крутилась 3Д иконка Бонк оф траст. В который раз мелькнула подспудная мыслишка, что где-то в письменном столе на промокашке записан пароль клиента, и в любом самом сраном банкомате я могу уже сегодня получить мешок денег, купить костюм с отливом и БМВ с полным самым модным фаршем. Само присутствие мысли вызывает удовольствие. Значит, есть еще искушение. Ведь когда мне ничего не будет хотеться, значит, я уже умер. Причем, безо всякого участия оябуна. Я пододвинул к себе клавиатуру и стал долго и нудно колдовать с паролями и логинами. Мне так и виделось, как сигнал вырывается из моей убогой квартиры, бежит по сетям, разгоняется, с ходу, без брызг, уходит в кабельный тоннель, проложенный под морским дном, после чернильной темноты опять вырывается на просторы, уже в Европе. Что-то лопочут албанцы и прочие румыны, и вот он уже во Франции, несется в Париж, минует его без остановки и достигает пригорода Орли. Раньше там был лишь аэропорт среди полей (ле шамп), теперь поля поглотили ультрамодные застройки и небоскребы. В одной из таких застроек, на больницу то и не очень похожих, по адресу Мантильон 18, на 8-м этаже, в палате 'нумеро сенк' находится полностью герметичный подключенный к аппарату искусственного дыхания медбокс, металлический каркас с иллюминаторами как на барокамере. Внутри оплетенный проводами, с трубками в носу и венах, в нарядной розовой пижамке лежит мой друг Валерка Зайцев. Он не пьет, не ест, самостоятельно не может даже дышать, и в таком положении находится уже долгие годы. Ведущий профессор Лагранж не делает никаких прогнозов. Он может очнуться, а может, я помру от старости, а он все также останется подключенной к этой тяжелой железной туше. Я сделал все возможное, чтобы процесс не был прерван по нашей инициативе никогда. Деньги исправно поступают на счета клиники, за этим следит адвокатская контора. Можно было бы сказать, что Заяц неплохо устроился, если бы он что-нибудь соображал, а то ведь он даже так и не узнал, что находится уже во Франции. Переезд организовал я. До этого была удачная афера с украденными миллионами, неудачное падение с пирса, кома. Он бросил меня, оставив все расхлебывать, я же ничего расхлебывать не стал, предпочитая отдаться на волю волн. Себе я выгадал только возможность следить за состоянием здоровья друга и подельника. Для доступа к данным имелся персональный пароль. Каждое утро я сверял температуру тела, давление, мышечный тонус, будто лечащий доктор. Что-то у нас сегодня давление упало. Или. Мышечный тонус повысился. Это хороший признак, месье! Или. Меня беспокоит сахар. Надо заказать дополнительные анализы крови. Каждое утро. Только не в это. Не веря себе, я смотрел на монитор. На нем крупно высветилось: -В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО. На свете может произойти множество странных необъяснимых вещей. Луна может сойти с орбиты. Рубль заменит доллар. И даже президент может развестись ни с того, ни с сего. Но отрубить доступ к собственности, приплаченной на века вперед, вещь совершенно невозможная. И возмутительная. Некоторое время я провел довольно малоэффективно, сопровождая его маловразумительными выкриками типа 'Карамба!' и 'Якорь вам в печень!' До этого случая отлаженная система работала как часы многие годы, без единого сбоя, приучив к мысли, что так и будет впредь. Вернее, напрочь отучив от мысли, что следует делать в противном случае, а именно, когда ни шиша ничего не понятно, и никто даже не потрудится объяснить, что случилось. В принципе, не случилось ничего. Обычный сбой, который мог произойти в любой момент. В Париже я был единственный раз, когда оформлял все формальности, связанные с лечением и пребыванием Зайца. Сам то он ничего не понимал, пребывая в пограничном состоянии между жизнью и смертью, подключенный к системе жизнеобеспечения в самолете МЧС, где мы были единственными пассажирами. Бог ты мой, сколько я денег вбухал, чтобы зафрахтовать борт без единственного официального документа, даже без визы. Официально нас никогда не было во Франции. Я ничего не видел вокруг, да и некогда было пялиться, пограничники давали окно лишь на несколько часов, прилетел ночью, оформил и оставил Валерку, и так же ночью улетел, сгинул во тьме. Кое-что я все-таки видел. При выходе из аэропорта Орли меня встретила ужасная сортирная вонь. Источник ее сидел прямо на асфальте. Грязный вонючий араб, выходец из Африки. Говоря "вонючий" я не хочу подчеркнуть убожество африканцев как нации, а констатирую факты. У нас бомжи так не воняют. И это в центре Европы, в Париже. Видно, болезнь прогрессировала все эти годы. Миграция росла как на дрожжах, захватывая и поражая все еще здоровые отрасли. Всеобщее раздолбайство достигло и локальных сетей клиники в Орли. Я долго рылся в своих папках, не компьютерных файлах, которые какой-то идиот назвал папками, чтобы не заморачиваться, а в настоящих пластиковых с заклепками и даже картонных. На блокнотных листах и обрывках от листов формата А4 были записаны десятки паролей от всевозможных сайтов, торрентов и чатов. Время тикало, мне ведь еще на работу. Я только констатировал. Ага, я уже не успел сходить в туалет. Вот чай уже не вскипит. Прощай, ля бутерброд. Ого, побриться не успеваю. По закону подлости, хорошо проверенному всем ходом моей жизни, нужная бумажка попала мне в руки последней. 'Адвокатская контора Проспер Де Прэ. Магистр юриспруденции 1 класса месье Штерц'. И электронный адрес. Ля адрес. Именно месье Штерц дежурил в тот день, когда я привез Зайца. Представительство Проспер Де Прэ для удобства клиентов находилось в том же здании, что и клиника. Узнав о сумме предстоящей сделки, месье Штерц вызвонил представителя Банк оф Траст, которого, как оказалось, хорошо знал. И сделка века состоялась. Штерц знал свое дело, я сам профессионал, и уважаю профессионалов. Их сразу видно, потому что у них отсутствует само понятие 'растерянное лицо'. Они всегда знают, что делать. Сделку, как водится, обмыли рюмкой коньяка. Я пялился на орлиный нос адвоката. По паспорту он был немец, но отец его был греком с Кипра. После той многомиллионной сделки, он пошел круто в гору. Все эти годы ему капали нехилые проценты, но и дело свое он знал. Истекали последние секунды, и должно было вот - вот пойти штрафное время, то есть то время, когда я не успевал отметиться на электронном турникете в порту при любом раскладе, когда я одним пальцем настучал свои претензии, вбил запрашиваемый URL и нажал застоявшуюся точку 'Отправить'. -Сэм! - окликнул меня Олимпий. Олимпий сменил в бюро Тимку Родникова, человека-девочку, слинявшего в Загору, и оставившего лично у меня недобрую память. Про Олимпия было лишь известно, что он назван в честь дедов, причем, обоих. Что сменил в порту десятки должностей. До сих пор можно встретить на отметке 'минус полтора' грозные надписи типа 'Вход кочегарам только мастера Олимпия Бочкина'. Каким кочегарам, на фига им вообще, куда-то входить, кроме кочегарки, так и осталось тайной. Я не знаю человека, которому так бы подходило имя, и которое он внутренне ненавидел. Всегдашним состоянием Олимпия было парение. Не от слова парить, как кипяток, а парить в небесах, над нашей тусклой обыденностью. -Куда бежишь, Сэм? - кто бы эту фразу не произносил, но у Олимпия она удается наиболее высокомерной. Сэм в его устах вообще звучит как ругательство. С самого первого дня нашего знакомства, когда мне из рук в руки передали Олимпия, я в большом сомнении, кто кого учит. Олимпий всегда разговаривал с собеседником так, словно знал сокровенную тайну бытия, которую не знал ни один человек на земле. Поначалу я отнесся к обучению ученика с энтузиазмом, но стоило мне поймать его взгляд, как пыл поутих. Олимпий смотрел на меня как на макаку, наученную говорить. Казалось, в глазах его сквозило недоумение, почему на мне брюки, и я не сверкаю ярко-красным голым задом аки павиан. Он на всех так смотрел. На часах 8.29. Скользкое время. У меня каждый раз сомнение, не убегут ли часы на вахте на минутку вперед, и на стол Вини-Пуха ляжет грозная бумага. 'Инженер Алексей Гадалин. Табельный номер ... Время прибытия на работу 8.31. Взять объяснительную. Оплатить реальное время работы. То бишь 7.59 часа'. У нас насчет этого строго, как говаривал когда-то приданный нам в стройотряд для перевоспитания трудный подросток. Столько времени минуло после окончания универа, и все повторилось. Только вместо трудного прыщавого подростка, куряки и хулигана, и своего в доску, верного как выяснилось в самой трудной ситуации подростка, Олимпий. Чисто внешне сравнение конечно в пользу последнего. Он ухожен, лицо не чуждо тонального крема, симпатичен. Альфонс, не женат, живет за счет женщин, сообщила Ольга, которая все про всех знает. Она не знает, какой это адский труд, быть дамским угодником. Надо все время хорошо пахнуть, бриться не через день, а эрекция должна быть готовой в любой момент по команде 'Фас!'. Олимпий уже работает, если это можно так назвать. -Куда направляешься? - спросил я, не уверенный что мне потрудятся ответить. -В доках какой-то косяк, шеф сказал, надо идти. Надо сказать, Олимпий никогда не называл Годзинского никак иначе, только шеф, и в его устах это опять звучит как ругательство. -Только я не пойду в док, потому что там воняет, - продолжил Олимпий. Я даже не нашелся, что ответить. Я 20 лет пыряю в порту, но еще ни один, ни одна живая душа не заявила, что у нас воняет. У меня мелькнула провокационная мысль, что, если я передам слова Олимпия Радику Булатову, Олимпий тоже может невзначай упасть с пирса. Причем, с балкой на ноге. Я мог бы возразить на его слова, что незачем так себя мучить, если ему не нравится, как у нас пахнет в порту, он вполне мог устроиться принцем Уэльским. -Что ты думаешь насчет Бу? - спросил я. -Что я должен насчет него думать? - с ленцой, которая бесила всех наших кладовщиц, произнес Олимпий. Вот ведь незадача. Парень видный, высокий, без вредных привычек, но не любят его у нас и все. И этот не приживется, с тоской подумал я. Опять годовую заявку мне за дядю на халяву делать. Снова от начальства попадет и по объективным причинам. Во-первых, огромный объем чужой работы. Во-вторых, а оно мне надо, вникать во все эти тонкости. Мне не платят, привыкли, что я не выступаю, а я не выступаю, потому что и работаю так же, как мне платят. Стратегических прорывов в бюджете я, конечно, не допущу, но крохотных дырочек и даже солидных дырищ понаделаю, мама не горюй. А что вы хотели. Это реальность, данная нам в ощущении, как сказал Заяц. -Пойду в тенечке Кастанеду почитаю, - сказал Олимпий. - Сэм, ты не против Кастанеды? Против Кастанеды я ничего не имел. Хоть книг я прочитал немало, Кастанеду в руки не брал и представления не имею кто это. Я глядел на удаляющуюся фигуру Олимпия. Упитанный малый, брюки слегка приспущенные, видны темные трусы. Несвежие, смеются кладовщицы, но они неправы. Зинка за этим следит. Я использовал все свои профессиональные навыки, чтобы проскользнуть в бюро незамеченным, но как всегда нарвался на начальника. -Опаздываешь, Сэм? Смотри, на премию наработаешь! - пригрозил он. Тема для меня болезненная. Один раз премию я уже терял. Удовольствие ниже среднего, кто не испытывал этого волнующего чувства. -Олимпия встретил по пути, показал ему, где нужный док, - соврал я. Это я не находчивость проявил, отговорка придумана заранее. Самый лучший экспромт, тот, что хорошо подготовлен. -Как он тебе? - требовательно спросил Годзинский. Это конечно, он просто так спросил. Типа советуется с коллективом. На самом деле я понимаю, что в порту всем уже давно наплевать на то, что думает инженер Сэм Гадалин. -Нормально, - говорю, а у самого противно на душе, ну не могу я своих закладывать. Годзинский 'нунукнул' и ушел, а я встретился взглядом с масленым взглядом Рубцова. Рубец с рождения потерял веру в добропорядочность человечества, вернее родился с отсутствием оной. -Не стал Олимпия закладывать? - понимающе спросил он и сладострастно добавил. - А я б его заложил! Помнится, в свое время читал я в популярном тогда журнале 'Вокруг света' роман 'История роты М'. Там один новобранец не хотел идти воевать и решил не приветствовать генерала, думал из армии выгонят. Святая простота. И вот стоят друг напротив друга новобранец и генерал. Далее цитирую по памяти. 'Прошли целые геологические эпохи, вымерли динозавры, высохли моря и разрушились горы, пока один из них не нарушил молчание: -Меня зовут генерал Спок, сынок. Новобранец от неожиданности воскликнул: -Рядовой Джонсон! -Постарайся больше об этом не забывать, сынок!' В это утро случился похожий казус со мной. Мне показалось, что я добирался до работы целую эпоху. Я поздоровался с мужской половиной коллектива, а также с девушками Аблязовой и Морозовой. Эльвира новенькая. Когда мужская половина бюро знакомилась с ней, никто не запомнил ее лица, потому что все смотрели на ее божественный зад. С такими только тверкинг танцевать, задумчиво проговорил Пауль. Воспользовавшись тем, что клиент еще не пошел, я проверил по андроиду состояние электронной почты. Сердце радостно подпрыгнуло, во входящих горел флажок нового письма. Письмо и взаправду оказалось из адвокатской конторы, но энтузиазм мой угас, когда оказалось, что ответил робот. Как и все роботы, он отнесся к написанию ответа весьма формально, указал логин и пароль входа на сервер клиники, который у меня и так был. Видно железяка сомневалась в умственных способностях русского инженера и посчитала не лишним напомнить данные, что я и так знал. Я решил написать более подробное письмо с изложением возникших трудностей, но это оказалось не совсем удобно. Первой помехой сделался Пауль. Пауль человек приятственный во всех отношениях, но обожающий идти против общего мнения, за что женщины его люто ненавидят. Своим стремлением к точным формулировкам он доводит их до белого каления. Едва я сел, пытаясь попасть пальцем в миниатюрные разбегающиеся, словно божьи коровки буковки на клавиатуре андроида, как Пауль, вежливо приблизившись, а двигался он исключительно бесшумно и плавно для его веса, и тактично напомнил, что вскоре мы идем в баню мужским составом нашего бюро, и, если я не возражаю, неплохо бы обсудить меню. Я сказал, выберешь на свой вкус. Так не пойдет, степенно покачал Пауль головой. Семен Алексеевич (он называл меня исключительно по имени-отчеству), выбор меню является важной вещью, и его нельзя пускать на самотек. Что-то ты не любишь, что-то я, что ж мы каждый будем лопать свое? Уже боюсь сказать пить. Допустим, ты будешь пиво, а я водку. Как же мы установим, кто сколько выпил и съел, и сколько кому платить. Надо соблюдать единообразие. Любил он этакие заковыристые словечки. И еще, добавил он застенчиво, баню 'Экзотика' придется исключить, я там полтинник остался должен. Пока меня официантка не забудет, я туда не ходок. Огромных трудов мне стоило спровадить Пауля. Долго он еще строчил на листочке свои расчеты, хмуря брови. У него весь стол завален листочками и обрывками, на которых записаны столбики цифр, отдельные фразы, украшенные восклицательным знаком. Судя по ним, Пауль является самым занятым человеком в бюро. На самом деле номенклатуры у него кот наплакал, некоторые подобные листочки вылеживаются у него годами, все служебное время он посвящает сну, опасно откидываясь на спинку стула. Из сломанных им стульев можно составить небольшой гарнитур. Не успел я избавиться от Пауля, как затрезвонил рабочий телефон. Звонил естественно Саботаж. -Семен Лексеич, что делать с погрузчиком? Он уже битый час на 6 пирсе стоит! -Уберите и загоните на склад! -Он еще на пирсе будет нужен. -Тогда оставьте! - сказал я, теряя терпение. -Он докерам мешается! Они матом ругаются! Что я должен все это выслушивать? -Слушай, Георгий, ты зачем мне звонишь? Что тебе нужно? -Мне нужно, чтоб вы сказали, что с погрузчиком делать! -Я тебе уже сказал, а ты меня не слушаешь! -Потому что вы неправильно говорите! Я так треснул трубкой, что Эльвира, сидящая передо мной, подскочила на месте и забыла, что делала. На свете многое может измениться. Щенок, с которым ты играл в обед, успеет вырасти в огромного кобеля, постареть и сдохнуть от старости, а те укромные места, где ты любил пацаном скрываться от начальства, существуют, как ни в чем не бывало. Мне было тогда 17, и был я практикантом. Мы с Вовкой Овчинниковым, принадлежавшим к крайне редкой национальности коми-пермяк, любили зависнуть за контейнерным складом. Здесь можно было посидеть на теплом бордюре, бесцельно глазеть на море и мечтать о девочках. Что еще нужно в 17 лет? Место оказалось настолько потаенным, нас никто не беспокоил, даже вездесущий Михалыч находил нас с огромным трудом. Тогда он замирал на пирсе и зазывно махал нам рукой, гарантированно обещая незабываемый секс, связанный с переносом грузов. Михалыч уже давно помер, Овчинников спился, так что на старом месте меня никто не мог потревожить. Поняв, что в бюро дописать письмо месье Штерцу мне не дадут, я пошел туда. Не без труда я нашел и оседлал старый щербатый бордюрный камень, на котором когда-то восседали мы с Вовкой. Я мучил андроид непослушными пальцами. Андроид подсказывал мне слова и все время не те, чем окончательно разозлил. Я понял, что мне мешает жить. Конечно, это оказался андроид. В наушниках гремел Dr.Kucho Aurora Borealis, когда я поймал на себе чужой взгляд. Колючий, злобный, таким взглядом должно быть глядит кобра перед тем, как прыгнуть в лицо свей жертве. Я выдернул наушники и огляделся. Справа и слева и за спиной контейнеры, ничего не видно, спереди море. Я был совершенно один. Если что случится, никто ничего не увидит. Чувство опасности не проходило, лишь усилилось. Острое желание немедленно слинять с лобного места заставило меня лихорадочно засобираться. Как при любой спешке все сразу запуталось. Андроид не лез в чехол. А чего он туда полезет, ведь я совал его с обратной стороны, и он уперся в лямку. Наушники зацепились за края кармана. Одна вакуумная заглушка отлипла и покатилась по земле. Я нагнулся, когда на меня упала тень. Как всякий трус я даже испугаться нормально не смог, настолько сильным оказался шок. -Хорошая погода! - это был мастер Коромыслов. -Б...., ты откуда? - вырвалось у меня. Он даже обиделся. -Ты чего ругаешься? Шмарова я ищу! -Почему ты решил искать его именно здесь? -Потому что он может оказаться где угодно. Я начал успокаиваться и выдал первые толковые мысли. -У него обувная мастерская на пакгаузе, наверное, сапоги строчит! Коромыслов усмехнулся. -Мастерская? Никогда бы не подумал. Я внимательно посмотрел на него. О небольшом гешефте нашего бригадира знал весь порт, сомнительно, что мастер ничего не слышал. Зачем же он тогда соврал? Когда я получил смс 'Приходи к доку подводных лодок', мне почему-то взбрело в голову, что оно от Эли. Мы должны были сходить с ней на один из складов. Только почему док? Он давно не пользуем. Когда я захотел проверить адресата, меня постиг конфуз. До конца освоить все функции андроида я так и не сподобился. Я не мог определить не только собеседника, но и времени смс. Каждая последующая смс почему-то приходила раньше предыдущей. Я так надоел Эльвире своими проблемами, связанными с компьютером, что девушка в сердцах воскликнула, чтобы я отдал андроид любому своему молодому родственнику. Замечание меня задело. И дело совсем не в том, что у меня нет родственников, ни молодых, ни старых, один я как перст на всем белом свете, поэтому так и живу, что не за кем мне прятаться, не могу я пенять ни на родителей, ни на детей. Когда придет мой черед, останусь я голый перед судьей совершенно один, и вот тогда вся моя честность и пригодиться. Вы скажете, что нет никакого судьи? Тем более, я хочу уйти в никуда с чистой совестью. А задело меня то, что Эля с непосредственностью молодости напомнила мне, что я стар, брат. Не поспеваю за молодыми. На скейте мне не ездить, нормально с андроида не позвонить. Мое время ушло вместе с вымершими писателями и артистами, которыми я зачитывался и засматривался в детстве. Так что меня нисколько не удивило, что Эля хочет извиниться. А то, что выбрала старый док, так их у нас половина порта, выбирай любой. Снова пришлось идти через длинный проход между контейнерами. На этот раз я удостоверился, что за мной никто не идет, чтоб не мерещилась потом чертовщина всякая. Когда я дошел до середины перехода, в проход спереди вывернул погрузчик, дымящий как паровоз. Случай первый в моей практике. Я не припомню, чтобы проход использовался транспортом. Он слишком узкий, существовала большая вероятность зацепиться бортами и повредить корпус машины. Я по инерции прошел пару контейнеров, пока не понял, что погрузчик и не думает останавливаться. Я помахал ему своей неизменной зеленой папкой, который мне еще Корова подарила (был такой незаменимый работник), он в ответ дал полный газ, воткнув в небо жирную струю дыма. Тут уж стало не до блезиру. Я понял, что всего через несколько секунд погрузчик, не замедляя хода просто снесет меня на всем ходу. Я лихорадочно втерся в ближайшую щель между контейнерами, безбожно пачкая костюм. Осталось только ждать, пока псих проскочит мимо, но тут случилось нечто. Проносясь мимо, погрузчик как-то странно дернулся, то ли специально, поиздеваться хотел, то ли в выбоину попал, и задел один из контейнеров, между которыми я стоял. Контейнер опасно дернулся. Я успел только по-заячьи пискнуть. Будь удар более акцентированным, контейнер продвинулся бы еще на 10 сантиметров, и меня расплющило бы между контейнерами, каждый из которых даже пустой весил несколько центнеров, а полный вмешал до 3 тонн веса. Погрузчик проскочил не останавливаясь. Я не успел заметить, кто был за рулем, и потерял несколько драгоценных секунд, пока выбирался. Когда оказался в проходе, погрузчика и след простыл. Я был в шоке. Меня только что пытались убить! СМС была ловушкой, чтобы выманить меня в этот злополучный переход, понял я, решив более никогда здесь не ходить. До бюро было рукой подать, но попасть быстро в бюро мне было не судьба, потому что я встретил Дашу. Даша странная девушка. Ей всего 25 лет, но иногда кажется, что все 50, настолько она продуманная девушка. Она усиленно делает карьеру, для чего исправно стучит Вини-Пуху, не делая из этого особой тайны. О том, что я читаю библиотечные книги во время работы и какие именно, Годзинский знает исключительно от нее. -Можно я с вами пройдусь? - попросилась Даша. А что, мне не жалко. Даша девушка видная, носит обтягивающие короткие юбки, попа у нее, конечно, не такая как у Эльвиры, но нет мужика, который бы не обернулся ей вслед. Я заметил, когда я иду с Дашей, обязательно остановится кто-нибудь из водителей и подвезет. Но обольщаться большому количеству добрых самаритян не стоит. Когда Даши нет, я иду один, ни одна сволочь не остановится. -Я узнала потрясающую новость про Шикаку! - сказала Даша. Мне сплетни были совершенно не интересны, и я вяло спросил, какую. -Мы думали, Шикака к женщине шел, когда его убили, с которой случайно познакомился на улице, а оказывается, он женщинами совершенно не интересовался. -Гомик что ли? -Почему гомик? Он любил молодых девочек. Ну, совсем молодых. Вы меня понимаете, ну, невинных. -Несовершеннолетних? Он что педофил? - я даже остановился. Даша оглянулась по сторонам. -Что вы так громко кричите? На нас оглядываются. Я извинился. -Откуда об этом стало известно? -Я с переводчицей Шикако в бухгалтерии разговаривала. Она сейчас временно без работы, на время следствия отстранили. Так вот. Следователь у нее допытывался, не знала ли она об этом увлечении Шикако малолетками. Он ей фотки показывал с телефона Шикако. А он там во всей красе. -Что за ерунда? Шикако семейный человек. У него дети есть. -Семья далеко. Это верно. Семью привез только Киширо Раи. Остальные разбавляются местным контингентом. Скоро дети косоглазые должны пойти. Уже у кое-кого на подходе, наверняка. Но Шикако удивил. Надо же, любитель малолеток. И как я об этом не знаю. Человек, который знает в порту все. Раньше, когда я был моложе, я мог съесть в столовой 4 пайки кряду. Теперь обед у меня сугубо акцентированное событие. Добравшись до родного 15-го корпуса, я опустился на лавку рядом с входом на вставку, отдавая себе отчет, что поднять с нее сможет только Люда, и то если она окажется на своем рабочем месте за рычагами портального крана. Кто-то заслонил мне солнце. -Ты заслоняешь мне солнце! - пожаловался я Эльвире Морозовой. Она оказалась далеко от понимания трудностей возраста и зла как чертик из табакерки. -Где ты был, Сэм? - тоном, не предвещающим ничего хорошего начала она допрос. - Мы должны были идти с тобой на склад! Мне уже начальник все мозги проел! -Тоже самое хотел спросить у тебя! Я ходил на объект! - огрызнулся я. Эля девка мощная, крепко стоит на ногах, кулачки хоть и маленькие женские, но врежет так, мало не покажется. Это как в хорошем фильме ужасов: хрупкая беззащитная девушка убьет больше всего людей. -Тебя видели с Дашей! - бросила девушка мне обвинение в лицо. -Чего тогда спрашиваешь, раз все знаешь? - с известной долей логики спросил я. Забыл известную истину, что чтобы понять женскую логику существует 2 способа, и оба не работают. Эля порывисто опустилась рядом со мной, и лавочка хрустнула под ее знаменитой попой. -Ты не исправим, Сэм! -О чем ты, Эля? - не понял я. - Ты точно про работу говоришь? Она не выдержала и засмеялась. - Чтоб ты знала, докеры бы тебе прохода не давали, если бы меня не боялись! -Кончай врать! -зарделась она. Это была не совсем ложь, но с Радиком Булатовым я все-таки договорился о небольшой услуге. -Чтоб мне всю жизнь по 3-й категории работать! Я столько клялся своей категорией, отчего она и прилипла ко мне насмерть. -Да ну тебя! - опять буркнула девушка. Я представил ее в компании подростков с сигаретой и пивом в руках, и как брательник останавливает распаленных корешей в разгаре пубертатного периода: -Не лапай! Она моя сестра! -Так ты пойдешь со мной на склад сегодня? - напомнила она. -Э, нет. Рабочий день ведь кончился! Мы собирались возвращаться в административный корпус, когда мимо прошел коренастый докер. Не знаю, откуда берутся лужи, дождей не было, возможно, цветы поливали поливалкой, но одна из таких луж оказалась на пути докера, и он нарочито грубо наступил на нее. Хотя я голову могу дать на отсечение, мог ее обойти. Несколько капель долетели и до нас. -Козел! - выругалась Эля. Проходя, докер повернул голову. У него было лицо квазимодо, все в рытвинах старых угрей, тяжелые веки, брутальный тип. Так ничего и, не сказав, он встал к урне и закурил. В нашу сторону потянулся дым дешевых крепких сигарет без фильтра. -Ну, точно козел! - повторила Морозова. -Эля, прекрати! Он может услышать! - сказал я одними губами. - Давай уйдем! -Он подумает, что мы струсили! Когда я была подростком, то мы таких дел не спускали никому. У нас был один такой грубиян, даже чем-то похож на этого квазимодо... Я готов был поклясться, что он услышал обидную кличку, даже головой дернул. -Так этот негодяй однажды подкараулил и схватил меня за грудь! - продолжала Эля, мне показалось, она специально заводит агрессора. - Было так больно, даже синяки остались. Я брату сказала, и они так страшно подрались. Брат всегда за меня заступался, не то, что некоторые! - обиженно закончила она. Возразить я не успел, нечто заслонило мне солнце. Я поднял голову и столкнулся с мрачным взглядом докера. Вблизи он оказался еще здоровее, кулаки как кувалды. -Девчонку я бить не буду! - голос у Квазимодо скрипел хуже, чем колесо несмазанной телеги. - Ты за нее отвечаешь? Пошли, поговорим! Насколько я был быстр, и то едва успел перехватить Элю. Она буквально взвилась в воздух, намереваясь вцепиться в докера. -Сидеть! - приказал я, прижимая к скамейке и удивляясь накаченному бедру. -Он тебя убьет! - глаза ее были как пятирублевки. -Если через минуту не вернусь, можешь забрать мой компьютер! - пошутил я. -Ну, Сэм! - взмолилась она. Я наклонился к ее уху, и ее волосы коснулись моих губ. Недавно Эля обалденно постриглась, превратив конский хвост в каре. -Никакой драки не будет! Забьемся на спор! - прошептал я. -Откуда ты знаешь? - она все еще была испуганно, но волшебные слова я произнес. -Все будет в порядке! Можете оказаться в центре землетрясения, прикованным наручниками к рулю проваливающегося в трещину бульдозера, но стоит повторить эти волшебные слова 'Все будет в порядке!' и женщина сразу успокоится. Женщину легко обмануть. Можно быть у любовницы, пить водку на мальчишнике, а потом соврать, что на работе был аврал, хотя от вас на километр разит спиртом и чужой бабой, и женщина безоговорочно поверит. Но если вы простоите час в пробке и честно ей об этом расскажете, то прослывете лгуном. Эля с растерянным выражением лица и бегающими глазами осталась сидеть, когда мы с докером зашли за контейнеры, которые в большом количестве возвышались у корпуса. Едва нас не стало видно, докер развернулся и...пожал мне руку. -Ингуш, зачем весь этот спектакль понадобился? - возмутился я. -Не мог подкараулить тебя одного. Ты все время с фифами. А ты ведь, Сэм, ходок! - ухмыльнулся тот, кого я знал только по прозвищу. Числился он в одной из бригад Радика Булатова. Ингуш согнал ухмылку с лица, и оно сделалось непроницаемым. С таким лицом и человека можно забить. Про него я ничего такого не слыхал, но кто его знает. Работал он на самом деле докером или нет, мне неизвестно, но на деле слыл одним из лучших боевиков Радика. -Братва гудит, Сэм. Что-то должно случиться. -Это как-то связано с приездом Бу? -Херня! - отмахнулся Ингуш. - Бу еще не приехал. У нас несколько выгодных сделок сорвалось, что-то тут нечисто. Радик весь на измене, крайних ищет. -Все это интересно конечно. Я-то тут при чем? Я встретился с немигающим взглядом из-под тяжелых век. -Брось! - прошептал я, даже голос пропал. - Гадом буду! Я тут не при делах! -Какая-то сука шепнула, что ты воду мутишь! - подтвердил Ингуш. -Кто этот гадский папа? Откуда эти слухи? -Если что узнаю, сообщу! Ну, все, бывай! Уйдем в разные стороны! - он протянул широкую как лопата ладонь и исчез за соседним контейнером. От раздумий меня отвлекли робкие шаги. -Сэм! -Эля, я тут, только труп оттащу! - крикнул я. -Не смешно! - произнесла Эля, с опаской выглядывая из-за угла. Если б она знала, как было не смешно мне. 4. Старый квартал. Раньше, в период застройки, старый квартал считался престижным. Ухоженный зеленый, с широкими аллеями. Здесь находился известный на весь город 'командирский дом', где обитало исключительно начальство порта. Двухуровневые хоромы, просторные коридоры, светлые вестибюли, отделанные витражными окнами. Но время шло. Квартал постарел, командиры съехали и переселились из двухуровневых квартир в трехэтажные особняки. Лишенный огромных молов и развлекательных Хаусов квартал быстро захирел. Чиновники старались разжиться и хоть что-то поиметь с неликвида. Земли пошли за бесценок. Чем их только не застраивали. Убогими гаражами с крытыми дранкой крышами. Покосившимися пивными ларьками. Нищенскими палатками по продаже китайского ширпотреба. Аллеи захирели от вечной парковки автомобилей, от потеков масла и бензина задохнулись корни сохнущих деревьев. Дворники сбежали от низкой зарплаты и вездесущих бомжей, квартал погряз в мусоре. Из трех школ закрылись две. Контингент жильцов катастрофически состарился. Из подъездов чаще кого-то выносили, нарядного, в цветах, чем туда заходили молодожены. Вечерами в квартале становилось небезопасно. Здесь свободно можно было купить наркотики, девочку, с тем же успехом получить шило меж ребер. Полный сервис. Оставшаяся молодежь не могла похвастать богатыми родителями, которые бы дали деньги на развлечения в молах и ночных барах. Поэтому развлекались, как могли. Нескончаемые драки, поножовщина, могли под косяк пенсионерку пустить по кругу. Противоречие заключалось в том, что место старый квартал занимал самое привлекательное, всего в одной остановке от моря. Когда я здесь жил, то ходил на пляж пешком. Иногда мы загорали вместе со Стасом. Потом приезжала Марина, девушка Стаса, как я уже тогда догадывался, конченая шизофреничка. Она ненавидела его друзей, а при встречах успешно изображала придурочную. Когда она заставала Стаса с товарищами, она останавливалась в шагах тридцати, потупив взор и свесив плетьми руки. Так безмолвно она могла стоять часами. Стас не сразу замечал этот скорбный статуй, а когда, наконец, совершенно случайно бросал на нее взгляд, то сразу становился суетливым. Собирал манатки и бежал к ненаглядной. Если бы у меня была машина времени, я бы подошел к ней и нашел для нее много теплых нужных слов, чтобы она оставила моего друга в покое. Но тогда, в молодости, я еще не был тем, кем стал в дальнейшем. Тем, кто знает все и про всех. В дальнейшем Маринка и Стас поженились, и за 20 лет своими придирками, дикой ревностью и ежедневными скандалами она превратила жизнь Стаса в кромешный ад. Когда я встречаю его на вечерах выпускников, то вижу ярко выраженного невротика с дергающимися руками и блуждающим взором. Выпив из него жизненные силы, Маринка отвалила как напившийся крови комар, и откровенно пошла по рукам, живя по очереди с кавказцами в общежитии. Дом по Столичному проспекту действительно когда-то носил строительный номер 100. Затем по долгосрочному архитектурному плану застройки города ему присвоили безликий номер 57. Но до самого окончания школы считалось, что я живу в 'сотке'. Я подошел к подъезду, где убили Шикако. Доступ свободный. Никаких железных дверей. Это могло свидетельствовать как о бедности аборигенов, как и, напротив, об их практичном уме. У меня в подъезде стоит сейфовая дверь с домофоном, но я дома хожу в сортир реже, чем бомжи ссут и срут на лестничных площадках. Подъезды, где пару дней назад убили человека, должны пахнуть как-то иначе. Дезинфекцией, ваксой от казенных ботинок, многочисленными чужими людьми. На деле я оказался в ничем не примечательном подъезде с облупившейся краской, не отличавшемся от любого другого подъезда. Двери в квартиры большей частью железные, но кое-где попадались филенчатые и даже голые деревянные. Шикаку убили на 4-м этаже. Здесь я и нашел замытое темное пятно. Нанесенный мелом изломанный силуэт был окончательно затерт. Судя по нему, менеджер умер в сидячей позе. Согласно данным, его убили ударом ножа в сердце. Для человека, который знает все, у меня чересчур развито воображение. Я представил, как все это происходило. Я шел к молодой любовнице. В сердце нетерпение, в кармане штанов презервативы. Я подхожу к двери, и тут кто коршуном метнулся на меня с площадки, расположенной между четвертым и пятым этажом. Я успеваю поднять руки (у Шикако присутствуют порезы на обоих руках), но длинное холодное лезвие скользит между ними и туго входит мне в грудь. Всем сердцем я чувствую холод. -Тэмаэ! - выдыхаю я. ('Сволочь!'). Силы покидают меня, я опускаюсь на колени перед стоящим врагом, лезвие с неприятным скребущим шелестом выходит из моей плоти. (Кстати, почему убийца не выбросил нож на месте? Не профессионал? Или наоборот?) Я опустился прямо на пятно, приложив горячечный лоб к перилам, чтобы хоть немного остудить. Перед глазами плясали цветные круги. Неизвестно сколько я так просидел, стараясь успокоиться, пока в одном из замков громом не отозвался проворачиваемый ключ. Мне совсем не хотелось светиться в доме, где совсем недавно произошло убийство, и я, вскочив, кинулся вниз. Ботинки застучали по ступеням. У меня в голове появились две независимые друг от друга мысли, и я стал их думать на всем протяжении, пока спускался. Первая, я совершенно утратил все навыки конспирации. Вторая, вышедший из квартиры бросился за мной в погоню. Во всех местах, где я когда-либо учился, никто никогда не мог меня догнать. Стометровку я пробегал ровно за 12 секунд. Прорвемся и на этот раз. Я выбежал из подъезда, уже выбрав, в какую сторону побегу. Квартал, хоть и основательно перестроенный, я знал, как свои пять пальцев. И остановился. На улице меня уже ждали. Жилистый длинный мужик в рубашке с засученными рукавами, не скрывающими мускулистых привыкших драться, рук стоял и молча смотрел на меня. Седые волосы грубо зачесаны назад, густые брови придают лицу жесткое и даже жестокое выражение. -Здравствуйте, Сэм! Давно хотел с вами познакомиться! - сказал он. - Моя фамилия Фофанов. Климент Адольфович. Дверь за моей спиной распахнулась, выпуская запыхавшегося толстяка в распахнутой на пузе рубашке с выцветшей рыжей шевелюрой. -Ты воняешь, будто свинью только что вы...л! - поморщился я. -Напрасно стараетесь вывести рыжего из себя! - раздался голос Фофанова. - Он и так там не бывает. Где мы можем поговорить спокойно, Сэм? -Надеюсь, не у вас в кабинете, - сказал я. -Увольте, за что? - делано удивился начальник особого отдела. - Алиби мы ваше пробили. Во время убийства вы торчали в Интернете, чего-то там писали, что подтвердил ваш провайдер. Да и соседи вас видели. При упоминании об Интернете у меня кровь в висках застучала. Я запрашивал данные о состоянии здоровья Валерки Зайцева. Я каждый день проверяю их дважды в день, утром и вечером. Фофанову достаточно запросить подробности, чтобы выйти на кончик длинной запутанной нити, в конце которой висят 200 миллионов. Спокойно, сказал я себе. Он может выйти только на Зайцева, но никак не на деньги. Для оплаты лечения создан специальный счет, а откуда там берутся деньги, сам Эйнштейн не разберется. -Вы за мной следили, господин Фофанов? - поинтересовался я.- Я чем-то вызвал ваше подозрение? -Вы говорите ужасные вещи, Сэм. Я следил? Разве у меня была санкция прокурора? Лишние люди? Фофанов не спеша, приблизился. -Рыжий, ты можешь идти! - отпустил он подчиненного, тот ушел не в подъезд, а в арку, там хлопнула дверь машины, раздались голоса, но захлопнувшаяся дверь отрубила все звуки. Ясен перец, опергруппа. Я удивился своему спокойствию. Впервые я не боялся просто так, без предварительной подготовки. Я не клял себя за то, что вмешался во все это дерьмо, что приплелся на паленый адрес и сам запалился. Я ни о чем не жалел. В процессе общения с господином Фофановым я понял, что он относится к типу следователей, которые вместо того, чтобы задавать вам вопросы, сами пространно и подробно рассказывают о своей жизни, чтобы потом неожиданно спросить: -Сэм, где вы находились в момент убийства? Вопрос тухлый. Даже дети в курсе, что тогда надо уточнить, а о каком собственно моменте идет речь, потому что точный момент убийства известен исключительно непосредственному убийце. Фофанов начал с обнадеживающего момента, попросив называть его Клим. Должно быть, таким образом, он успокоил свою совесть, решив, что, когда он отправит меня в тюрьму, это согреет мое черствое сердце. Сначала я решил, что он имеет компромат, оставшийся от своего предшественника, предыдущего начальника особистов Филимонова по прозвищу Упырь. Однако Фофанов неожиданно признался, что никакого компромат на Сэма Гадалина не существует в природе. -На каждого что-то есть! - удивлялся он. - На каждого, кто проработал в порту более года, что-то нарыто. Ты в порту уже более 20-ти лет, и знаешь, сколько на тебя материала в архиве особого отдела? Ноль! Ни единого факта или даже фактика. Даже карточки нет. Ты не находишь, что это ненормально, Сэм? Это все равно, что у человека нет медицинской карты в поликлинике. Он что совсем не болеет? Внутренне я с ним согласился. Филимонов, конечно, переборщил, уничтожив все мои данные. Он вел меня лично и индивидуально. Кто же его за это теперь пожурит, царствие ему небесное. Фофанов долго и нудно распространялся о своей службе в армии, где дослужился до звания майора. О безусловной пользе хождения строем. - Вы не сказали, как вычислили меня! - довольно неучтиво прервал я лекцию. -Я не сказал? Извини, Сэм! - он сделал нарочито виноватое лицо. - Установили пару скайпов во дворе, один непосредственно над местом преступления. Существует дурацкая гипотеза, что преступников тянет обратно на место преступления. Скайп всего 500 рублей стоит! Халява! Причем не только передает сигнал, но сканирует лицо и сверяет с системой распознавания лиц. Как только мне доложили, что в окрестностях объекта появился морской инженер Сэм Гадалин, ветеран порта, я приехал. Ты заинтересовал меня как личность. Я успел переговорить с парой информаторов, все божатся, что Гадалин и копейки не украл, не водится с ворами в законе, все его знают, капитаны порта за руку здороваются. Другого бы зачморили за такие дела, или наоборот ворованное подбросили, чтобы убрать из порта и взять более покладистого человека, но нет. Все тебя уважают, хотя никто так мне и не объяснил за что. -Я слишком долго работаю в порту. -Э, нет. Тогда старперов бы на руках носили, чем больше геморрой, тем лучше. Извини. Конечно, я его извинил. -Потом ты появился здесь, на месте знакового преступления. Знаешь, я не удивился. Спроси: почему? Я спросил. -Потому что ты давно и плотно работаешь на особый отдел! - торжествующе заявил Фофан. - Тайный агент! Должно быть, и завязки в УВД остались. Поэтому никаких данных у нас на тебя и нет. Не будет же Филимонов на своих сотрудников дела заводить! Я опешил от дикого предположения. -Я так понял, переубеждать вас бесполезно? - спросил я. -Более чем! - заявил этот самодовольный индюк. - Мы должны координировать наши усилия! При этих словах я насторожился как старый охотничий пес, который вышел задрать ногу, и неожиданно услышал охотничий рожок. -Вы не сказали, как здесь оказались? - спросил Фофанов. -А вы не спрашивали. Я приехал сюда, потому что мне позвонили с утра и попросили приехать. У знакомых машина недалеко сломалась, - сообщил я. -Потом сюда зашел из любопытства. -Кто такие? Фамилия? -Я не спросил. Но откуда-то они меня знают, раз номер моего телефона им известен. -Странные у вас знакомые. Я с ним искренне согласился. -Предлагаю сотрудничество на тех же условиях, что были с Филимоновым! Сколько он вам платил? - он требовательно уставился в глаза, наверное, думал, что так мне труднее будет соврать. А бог его знает, сколько Филимонов МОГ бы мне платить. Скажем пару тысяч в месяц? -Десять тысяч в месяц! - сказал я. Фофанов глазом не моргнул. -Филимонов вас дешево ценил. Там, где я раньше служил, агентам платили больше. -Я работаю не из-за денег, - скромно потупил я глаза. Мы шли по тротуару, и я увидел на пути собачью какашку. Я отвлекся всего на секунду, но Фофанов хоть и был законченный солдафон и предсказуемый служака, некоторые методы ведения допросов умудрился вызубрить. Основной я тоже знал, выждать момент, когда подозреваемый расслабится и нанести удар. -Это фотографии убийцы, сделанные сразу после совершения убийства! - Фофанов сунул мне в руки снимки. Несколько вещей случились одновременно. Я вздрогнул, едва не выронив снимки, оступился и угодил ногой в центр собачьей какашки, оказавшейся неожиданно свежей. -Не переживайте вы так, Сэм! - Фофанов заступил мне дорогу, мне показалось, что он перекрыл мне кислород. - Вы ведь его узнали? Судя по ракурсу, снимки были сделаны с видеокамеры, установленной над одной из квартир. По лестнице сбегал худой коротко стриженый парнишка, на вид ему было не больше 20-ти. -С чего вы взяли, что я его знаю? - просипел я.- Я в этом доме давно не живу. -Ну и что? Вы могли его знать до своего отъезда. Только он тогда был младше. -Даю вам честное слово, и даже клянусь, ни если проследить жизненный путь этого парня с самого рождения, мне так и не довелось с ним познакомиться, - с огромным облегчением произнес я. Фофанов недоверчиво изучал мою реакцию. -Ну ладно, оставим пока эту тему, - сказал он, пряча фотографии в карман. -Установили его личность? -Это дело времени. Он не местный, но жильцы его опознали. В последнее время он часто бывал здесь, девушка его здесь живет. Мы ее допросили. Она ничего толком сказать не может. Познакомились в баре. Зовут Марк. Ни фамилии, ни где проживает, она не знает. Про Шикако тоже слышит в первый раз. Потом он повернулся ко мне и сказал: -Я вас подвезу в порт, а то вы начальника обманули, сказав, что чините сломанный замок, за это время можно было новую дверь поставить. -Вы меня подслушивали? - возмутился я. -Не вас, а начальника. Кстати и не только его. Только не говорите, что не знали, что мы прослушиваем абсолютно все рабочие телефоны в порту, а то я в вас разочаруюсь. Информаторы сказали, что вы знаете в порту все и про всех. От предложения подвезти я оказался, сказав, что сам на машине. Я еще не успел запустить мотор, когда рядом остановилась приора с затонированными стеклами. Последний бродячий пес в порту знал, что машина принадлежит особому отделу. Окно пассажира на переднем сидении опустилось, открывая знакомые кустистые брови. Давно не виделись. -Я не сказал главного, Сэм, - подчеркнул Фофанов. -29-го приезжает Бу. У нас всего 5 дней, чтобы раскрутить это дело. Мы должны выдать результат. Ты должен нам помочь. В твоих интересах сообщать все, о чем тебе станет известно. Не напрасно в порту тебя называют человеком, который знает все. Вот и проверим. Добрый милиционер, ведущий задушевные разговоры, разом исчез, когда на меня глянул холодный оценивающий взгляд. -Тебе не кажется, что ты заработался в порту? - спросил он таким тоном, каким спрашивают о погоде. - И кто ты будешь без порта? Это моногород, ты не забыл? Я понял, что люди для него букашки, чужая жизнь для него никакой ценности не имеет. Заведомо проигрышная позиция, ведь есть еще Бог, который видит все. Когда они уехали, я демонстративно выбрал другую дорогу, и как в хороших фильмах сразу почувствовал за собой слежку. Тот, кто следил, и не предпринимал попыток ее скрыть. Неприметная 'девятка' вырулила из ряда припаркованных машин и устремилась за мной как приклеенная в метрах 20-ти. Не делая попыток оторваться, я спокойно проехал бульвар, миновал 'командирский' дом и мимо 'Колоска' выехал на Фрунзе. Кто бы за мной не следил, никто не знал города лучше, чем я. Если бы мне предложили пари на миллион долларов на знание Алги, я бы без колебаний согласился. Миллион бы мне не помешал. Проехав до пересечения с Революционной, я резко развернулся и устремился по Фрунзе обратно. На этом участке меня не смог бы догнать и Шумахер (желаю ему скорейшего выздоровления, хоть к 'Формуле-1' совершенно равнодушен). Я испытал сильнейшее разочарование, когда знакомая 'девятка' едва не протаранила меня, вылетев из разворота, про который, я был уверен, никто не знал. Я добавил газку, и мы, вновь образовав неразлучную пару, поехали в сторону Столичного проспекта. Здесь я свернул направо, а потом резко затормозил. С ревом покрышек 'девятка' проскочила мимо и растворилась за горизонтом. В окно постучали. На газоне стояла видавшая виды проститутка и производила многообещающие жесты. Я выбрался из кабины, мимо проносились машины, Столичный всегда оживлен, и поднялся на газон. Девушка оказалась страшненькая, в руках целлофановый пакет с надписью: 'Мир прекрасен с губной помадой Ля Рочес', в котором просвечивался ваучер с водой для полоскания ротовой полости после орального секса. -Не видела, кто был в кабине 'девятки'? - спросил я. -Стольник! - потребовала она, не моргнув глазом. Я отдал. -Не видела! - гордо заявила она. -Такая же фигня! - кивнул я головой. Одна из проезжавших машин громко затормозила. Неужели это еще не все, подумал я. Она проехала чуть вперед, прижалась к бордюру, затем дала полный назад. 'Шкода', определил я марку автомобиля, что чуть не разнес передок моей многострадальной ласточки. Задняя дверца, клацнув, отворилась. Внутри гремело 'Я хочу от тебя дочку, и точка!' и сидело четверо небритых громил в кожаных куртках. Я остро почувствовал, что рубашка на пузе расстегнута и туда задувает, а пузо у меня потное. Один из парней выдвинул бритый череп из кабины и удивленно спросил: -Сэм, ты че сдурел? Тут все проститутки триперные да наркоманки! Поехали с нами! Неизвестно, кто был больше удивлен, или крутые пацаны или я. -Мне на работу надо! - сказал я. -Ну, гляди! - бритый захлопнул дверцу, и 'шкода' с прокрутом тронулась, подрезанная машина обиженно задудела, на 'шкоде' в ответ нажали клаксон чуть послабже сирены портового буксира. Все это в движении, в потоке. -Кто это был? 'Что-то я их не припомню', - сказала проститутка. -Какое совпадение, я тоже, - признался я. И это была чистая правда. Популярность иногда играет с нами злую шутку. Я сел в кабину, завел мотор и поехал на работу. '-Что вы думаете о майоре Фофанове? -Отличный гестаповец. -Исчерпывающая характеристика. -Болтливый, приветливый, умный, 'зиг хайль' не орет, а произносит вдумчиво. Все построено на логике и убеждении как у истинного арийца. Сам верит в то, что говорит. Легко разговорит любого, а затем подведет под экзекуцию. Сколько у него расстрелянных подпольщиков? -Не знаю. Почему майор Фофанов обратился за помощью именно к вам? -Я думаю, он хватался за все подвернувшиеся шансы подряд. -Если бы вы читали послужной список майора, вы бы не заблуждались. Признайтесь, вы ведь обманули его, упомянув, что не узнали подозреваемого по фотографии? -Я не говорил, что не узнал. Понимаете, все дело в словах'. При остром нежелании работать, которое посещает меня довольно часто, я скрываюсь на складе. Сейчас случился именно тот самый момент. Допускаю, что наступит время, когда желание бездельничать пересилит все остальные, и тогда я уйду на пенсию. Никогда не понимал тех пенсионеров, которые продолжают трудиться после того момента, когда они могли бы получать деньги и лежать на печке. Как-то мы шли с Эльвирой на обед, а перед нами еле передвигал ноги техпом, напоминающий киборга с поврежденным сервоприводом. На вид ему было лет 100, но из-за блата его никак не могли выгнать на пенсию. -Пристрелить бы, чтобы не мучился! - вырвалось у меня. Девушка сначала прыснула от смеха, первая реакция самая искренняя, потом пристыдила. Я и сам знаю, что не прав. -Ты жесток! - заметила Эльвира. Замечание не помешало ей развеселиться. В этом вся двуличность женщин. На днях прочел об опросе, проведенном в Германии среди 10 тысяч женщин. Подавляющее большинство их них заявило, что размер полового члена для них не играет никакого значения, как и внешность партнера, гораздо важнее его внутренний мир. Опрос убедил меня только в одном. Женщины двуличные и лживые существа, которые не в силах сказать правду даже самим себе. -О чем ты все время думаешь? - спросила Эля. Я не люблю, когда меня пытаются растормошить искусственно, поэтому сделал то, что у меня получается лучше всего. Я совершил побег. На складе в гордом одиночестве дежурил Саботаж. Кладовщицы его терпеть не могли, так что частенько оставляли одного на хозяйстве. Меня всегда удивлял контраст между спокойной на вид работой на складе и количеством желающих на этом самом складе работать. Тревожный звонок прозвенел для меня, когда в порт стали возвращать старушек-пенсионерок, и мне поручили обзвонить нашу старую гвардию. Догадайтесь, сколько вернулось на это тихое блатное место, где и делать ничего не надо. Ни одной! Мы, инженеры, далеки от подробностей того, что на самом деле происходит на складах. Я стал подозревать, что мы занимаемся лишь видимой частью их проблем. Это как в айсберге. Видишь лишь верхушку, а потом 'Титаник' напарывается на них брюхом, и ты понимаешь, что там под водой прячется что-то жуткое. По существу, мы ничего не знали о тайной жизни кладовщиц. Иногда до нас доходили слухи об отзвуках ужасающих скандалов, инсультах и инфарктах. Кладовщицы писали доносы в особый отдел на ближайших подруг, и тогда оперативники трясли их всех. Годзинский в таких ситуациях поступал тривиально. Он обязан был реагировать, и он реагировал. Увольнял как провинившихся, так и тех, кто написал донос. Кладовщицы понимали, чем это пахнет для них лично, но все равно писали, словно камикадзе, вышедшие на цель. -Здорово, Георгий! - поздоровался я, стараясь не напугать. Работа у нас тихая. На склады часами никто не заходит. Был грех, гаркнул 'Привет', а кладовщица в обморок упала. -Здоров, Семен Лексеич! Не жалеете вы себя! Работаете на износ! - ответил Саботаж, откладывая затертую до дыр газету бесплатных объявлений за прошлый год. Я сажусь на свободный стул. Их тут целых два. Одно мастера Коромыслова, но он на месте не сидит никогда. Мастера ноги кормят. Я пододвигаюсь ближе к аквариуму. Стекло и рыб дали докеры Радика Булатова, а светильник я спер лично. Постучал пальцем по стеклу, и с той стороны набежала голодная свора. -Кормил? - строго спросил я. -Тоня запретила, - сказал Саботаж. - Сказала, яйца оторвет. -Она может, - согласился я. -Зачем пожаловали? По делам или так? -Или так! - строго заявил я. И мы стали болтать. Я обожаю слушать истории, рассказанные мне на складах. Если бы я мог, я бы написал об этом книгу. Специфика складов заключается в их уединенности. Дежурят на складах, как правило, в одиночку. Клиенты заходят редко. Приходится работать и ночью. Сейчас многое пишут об энергетике мест. А кто его знает, что тут раньше было на берегу. Может быть, кладбище? Или пыточная. Маньяк какой жил в пещере. Как я уже говорил, кладовщицам приходится подолгу находиться в замкнутом помещении. Много чего может пригрезиться. А может, и не пригрезиться. Склад, на котором работал Саботаж, заслужил дурную славу. Кладовщицы с других складов отказывались здесь работать наотрез. Многие жаловались мне, что по второму ярусу, сделанному из сварных железных листов, ночами кто-то ходит. Да и не просто ходит, а как шваркнет чем-то по полу. Будто что-то с полок смахнет. -Как же, бывает, - подтвердил Саботаж. - Я сам бывало, разозлюсь, поднимусь наверх. А там и нет никого. Мало того, все в полном ажуре. Все запчасти на полках, как и положено. Ничего на полу не валяется. -Что же это, по-твоему? - спрашиваю. -Никому не скажешь? - спрашивает Георгий. Он оглядывается, чтобы удостовериться, что мы здесь одни. Можно было не перестраховываться. После моего прихода, вот уже 40 минут, ни одна живая душа на склад не входила. У любого крыша поедет. -Норад! Эту страшилку я уже слышал. Призрак, живущий в порту. Как он лестницы у электриков подпиливал и крановщиц из кабин выбрасывал. -Старая страшилка! - махнул я рукой. - Опоздал ты, Георгий, лет на 20. Вот тогда ты своими сказками бы народ испугал. -В том то и дело! Он вернулся! - истово произнес он. - Он уже раз умер, как ты гооврищь,20 лет назад, а теперь воскрес и вернулся! -Заговариваешься, ты брат. Чтобы призрак вдруг умер, да еще потом и воскрес, и вернулся? Это уж чересчур! -Дело у него тут образовалось. Незаконченное оно, и его мучает. Пока не закончит, он так и будет шастать неприкаянный, народ пужать. А я никого не хочу пугать, все и так уже пуганные. Вам наверняка уже и Мотя рассказывала, что Норад к ней приходил? В этом месте я почувствовал неуверенность. То, что Мотя мне ничего не сказала, дурной знак, судя по которому я выпускаю обстановку в порту из рук. Так я упущу приоритет. Я слишком долго работаю в порту, чтобы так или иначе не зацепить миф о Нораде. Началось с отрицания, потом перешло в частичное объяснение тех жутковатых вещей, что временами творились в порту, закончилось, как и положено ничем, ничем и должна была закончиться история с призраком. Норад исчез, растворился без следа. И вот опять. -Что Мотя говорит о Нораде? - поинтересовался я. -Это пусть она вам сама расскажет! - грубо отрезал Георгий. Сам виноват. Наши кладовщики хоть и ненавидят друг друга, но никогда не подставляют. Исключая те случаи, когда пишут доносы в особый отдел. Но я знал, как расшевелить старого ворчуна. -Пойду я, некогда мне твою брехню выслушивать! - сказал я и поднялся. Георгий с хитринкой посмотрел на меня. Я понял, что наживку он заглотил. Именно с такими хитрыми взглядами наши люди становились особенно наивными. -Брехня, говоришь? - умехнулся Саботаж. - А что если я скажу тебе, что незадолго до своей смерти Норадом интересовался, догадайся, кто? -Шикако! - вырвалось у меня. -В точку! - самодовольно усмехнулся Саботаж, чрезвычайно довольный произведенным эффектом. А уж как я был доволен, словами не описать. -И вот еще, Семен Лексеич, - продолжил Георгий. - Вам никогда не казалось, что Шикако был какой-то странный? Я никогда не считал Шикако странным. Он был японцем, и этим все сказано. Японцы моются в крутом кипятке, вернее, варятся. Едят сырую рыбу аки коты, и никто в целом мире не говорит, что они странные. Они японцы, и с точки зрения рядового обывателя, это звучит как слегка (а может, и не только слегка) долбанутые. Как сказал бы Вовка Красов по прозвищу Карасик, японцы 'вальтанутые', и об этом знают все. Так что, когда Саботаж в тишине забытого всеми склада упомянул по отношению к Шикако эпитет 'странный', я насторожился как старый боевой пес со стрелой в заднице. Устроив седалище на старом скрипучем стуле, на котором возможно кого-то убили, я продолжил беседу, но теперь был само внимание. -Шикако был нормальным мужиком. Для японца, ты меня понимаешь? - уточнил я. -Так-то оно так, но ты в курсе, что другие японцы его побаивались? -Сомнительно. Японцы они все как пришибленные, любят проявлять вежливость. По какой причине им его побаиваться? Я знал, что говорил, потому что сам познакомился с Шикако в туалете. Писсуар у нас только один, и я его занял. Когда повернулся, то столкнулся с Шикако лицом к лицу. Японец стоял и беспрестанно кланялся, отбивая поклоны, один, другой, десятый. При этом он подобобрастно улыбался. (Ну, мне казалось, подобобрастно. На самом деле, японцы все так улыбаются. Выражение лица у них виноватое, точно они совершили грех по отношению лично к вам и теперь стараются искупить его, истово бия поклоны). Помнится, я от растерянности тогда даже поздоровался с ним, причем сделал это по-русски. -Здрассссть! Уловив знакомые интонации, Шикако разулыбался как невеста на ярмарке невест и произнес: -Ос! В дальнейшем мы уже разговаривали по-английски. Надо сказать, что и французы из Альянса предпочитали говорить по-английски. Пару раз я попытался разговаривать по-французски, он у меня лучше, чем английский, но французы предпочитали быстро сворачивать общение. -Кто его знает, может, и боялись! - признался я. Воодушевленный, Саботаж рассказал случай, свидетелем которого оказался. Склад имеет два выхода. Запасной обращен в сторону моря, здесь до воды всего шагов 100.Он редко пользуем, кладовщики выходят сюда покурить. В один из дней, незадолго до того, как убили Шикако, Георгий услышал за забором склада голоса ссорящихся людей. Чтобы удовлетворить свое любопытство, он поднялся на эстакаду, откуда было видно все, что находилось за забором. Каково же было его удивление, когда он увидел Шикако, жестко выговаривающего другому японцу. Он был уверен, что там выясняют отношения докеры Радика Булатова. Они вечно делили барыши и выясняли, кто из них круче. А тут японцы. Шикако злился. Говорил большей частью он, второй большей частью молчал. При разговоре Шикако несколько раз указал на правую руку собеседника, чем вызывал приступ паники у последнего. -Бедняга весь побелел от страха, - рассказывал Георгий. - Я еще подумал, как он начальства боится. Я бы и забыл об этом случае, если бы на другой день не увидел того, второго, что с Шикако ругался. Рука у него была забинтована. Правая. -Травма? -Конечно, все может быть. Тот второй же конструктором работал. Может, циркулем укололся? -Издеваешься? - понял я. -Нет, но дело странное. И еще. Ты не знал, что у Шикако были татуировки? -Что тут странного? -По всему телу! Он всегда сорочки носил с длинными рукавами, пиджак. А тут Шмаров возьми над ним и подшути. Подозвал его к штабелеру. Гидравлика говорит неисправна. А ты ведь знаешь, Шикако все надо. Тот и подошел. А Толик только этого и дожидался, включил гидростанцию и Шикако всего и окатил. Тот сильно испугался и ну одежку скидывать. Костюм, рубаху. Я и смотрю. Георгий боязливо оглянулся. -А у нашего япошки дракон через всю спину. Разноцветный. Чисто картина. Он как заметил, что я зырю, сразу халат напялил. Я задумался. Я ничего не слышал о подобных шуточках с иностранцами из Альянса. За такие штучки можно и с работы вылететь. -Почему тогда Шмарову ничего не было? Георгий развел руками. -Чего не знаю, того не знаю. Я думаю, Шикако скандал не хотел раздувать. Или не захотел, чтобы про его татуировку болтали, понял я. Само по себе татуировка ничего не значила. -В каком говоришь, бюро этот япошка работал? - спросил я. -В конструкторском! -У Мозякина? - спросил я. Но Саботаж в иерархии ИТР разбирался плохо. Я прямо от него позвонил Мозякину, начальнику конструкторского, с которым частенько пересекался по работе и пару раз даже пил на юбилеях, своих и чужих. Мы перекинулись парой ничего не значащих фраз, потом я заговорил на интересующую меня тему. -Были япошки да сплыли! - мрачно сказал Мозякин. - Его звали Маттакуши, что в переводе означает превеликий. Слава богу, он избавил нас от своего присутствия! -За что ты его так? -Он мне кульман сломал! Я ему новый кульман предоставил как человеку. -Как он так умудрился? - я постарался придать голосу сожалеющие нотки, человеку будет приятно, на самом деле мне было глубоко начхать на кульман, на фига нужны кульманы при наличии компьютеров и принтеров. -Маттакуши хоть и превеликий, но росту был небольшого. Как карлик. Вот он и приспособился ящик под ноги подставлять. Ну и потерял равновесие, свалился прямо на кульман, раму своротил. -Это он тогда руку повредил? -Если бы он чего повредил, я бы уже с тобой не разговаривал. Если и разговаривал, то в пивнушке за проходной. От меня он уволился целехоньким, но Петрович, наш пенсионер, ты знаешь, говорил, что, когда он уже приходил за своими вещами, карандашами там, циркулем, хорошо, что мы все не растащили, были уверены, что такое барахло и не нужно ему, так вот, он пришел в субботу, когда был только дежурный. Петрович божится, что одного пальца у него не было, култышка в пластыре и все. -Херово, - сказал я. -Чего? - не расслышал Мозякин. -Удивляюсь, что Петрович еще работает! -Он как ваша Корова бессмертный! Мы по инерции поговорили еще о Корове, нашей старой сотруднице. У нее никогда не было семьи, вернее, она была замужем за работой. Было ей за 60, весила она центнер и работала за идею, не имея даже нормального рабочего места. Положив трубку, я столкнулся с напряженным взглядом Георгия. -Антиресные у нас иностранные специалисты работают! - заметил он. Я сделал то, что больше всего умел. Изобразил полное непонимание. За эту маску меня Эля больше всего ненавидела. Но я горжусь тем, что способен вызывать в женщинах столь сильное чувство. -Ты сказал, что Шикако интересовался Норадом? - подправил я слегка Саботажа в нужном направлении. -Это было незадолго до его убийства, - начал Георгий. - Он сидел прямо на этом стуле, где вы сейчас сидите, Семен Алексеич. У меня была вторая смена, но вы ведь знаете, для Шикако это не имело никакого значения. Он вдруг задумался. Пожевал губами. Что-то ему не понравилось в сказанном им самим же. -Странное дело, - сказал он. - Он помнится, тогда спросил у меня. Какая сейчас смена А или Б. Я вот сейчас подумал. Ему то какая разница? Он же босс! Он вне графика работал. Да и остальные япошки тож. Они же все в 1 смену пашут. -Не томи! Зачем ему Норад понадобился? -Засмеялся он тогда. Говорит, странные вы русские, в сказки во всякие верите. В Норада, например! Что он исподтишка в порту смерти подстраивает. Людей с кранов сталкивает, или в перчатках электриков дырочки иголкой делает, а они потом от 1000 вольт сгорают. Однако, подумал я. Чтоб все это узнать, мне едва 20-ти лет хватило. По большому счету ему никто не мог об этом рассказать. Потому что в порту рассказывать о Нораде считается дурной приметой. Считается, что человек после этого живет недолго. Что ж получается? Шикако не тот чел, за которого его все принимали. Дурачка изображал, в сортирах кланялся, а у самого вся спина в татуировках. И его подчиненные по одному его недовольству пальцы себе резали. У меня возникла одна догадка, требующая немедленной проверки. Я снова набрал Мозякина. -У тебя этот великий Мандавошкин какую тему вел? - Спросил я. -Маттакуши! - недовольно поправил он меня. Вот так всегда. Друзья, чмоки-чмоки, а если что понадобилось, то уже надоел. -Дался тебе этот япошка. Тем более, уехал он уже. А что работа? Схемы помещений он обновлял. Какие? Ну что я помню? О, черт! Он же подвалы ваши рисовал, которые под 15-м корпусом! Я его торопливо поблагодарил и спросил у Саботажа: -Шикако только у тебя сидел? В подвалы не спускался? Георгий сожалеюще покачал головой. -Зря вы, Семен Лексеич, старое ворошите. Спускался-не спускался, какая разница. То есть он ответил, не отвечая. Из печати. 'Юбицуме - у якудзы ритуал отрезания фаланг или даже целых пальцев. Особенность процедуры в том, что она совершается условно добровольно. Это своеобразное самопожертвование, демонстрация лояльности. Если член группировки совершает проступок, по неписанному кодексу он должен сам отсечь себе часть мизинца на левой руке. Отрезанную часть он заворачивает в ткань и преподносит своему боссу'. 15-й корпус, где я работаю, обширный по размерам, но подвал под ним вообще огромный. Я полез туда чисто из упрямства, потому что, чтобы исследовать его подробнее, а тем паче узнать, что искал здесь Шикако, нужна дивизия следователей, рота овчарок, экстрасенсы и год срока. Огромное помещение терялось в полусумраке из-за плохого освещения. Обзор загромождали транспортеры и шкафы с электроаппаратурой. Я постоял у транспортера, где в прошлом году одному несчастному отрезало голову шнеком. Если задуматься, то подвал был забит воспоминаниями о погибших и пострадавших. Не приспособлен человек, чтобы жить под землей. Он часто теряется, наступает не туда, теряет сознание в неподходящие моменты, его внезапно охватывают приступы астмы. Вот вам и новая страничка о кознях Норада. Никто никогда его не видел, да и не мог видеть, ведь это всего лишь легенда, но рассказов о его внешности ходит уйма. Говорят, что он мутант и является помесью человека и осьминога. Тело его покрыто присосками и способно извиваться подобно змее. Лицом он страшен, у него огромная нижняя челюсть, способная легко выходить из суставов, что позволяет заглатывать жертву целиком, подобно анаконде. Живет Норад в море, потому что воздух ему не нужен, но иногда заползает в порт по подводным коммуникациям, чтобы строить свои козни. Он устраивает настоящую охоту на людей, прячась в таре с любой жидкостью. Может сидеть там тихо. Мест, где Норад мог бы скрываться в подвале полно. Вокруг возвышаются бочки с ГСМ, среди которых попадаются довольно объемистые, увенчанные массивными люками. Стен не видно из-за чанов с техническими жидкостями. Я шел по масляному сырому полу, когда в открытой цистерне с шумом выдулся радужный пузырь. Он с треском лопнул, а в цистерне зашумело как в унитазе, и лишь сильный испуг помешал мне испытать настоящий ужас. Я оторопело наблюдал все эти продукты явной жизнедеятельности. Прошла вечность, пока стало ясно, что это всего лишь технологическая процедура под названием 'Продувка емкости'. Я спустился в подвал по железной лестнице, ощущение испытав не из приятных. Ступени влажные, перила масляные. Чтобы не испытывать все прелести по новой, я направился к дальней стене, где должен был находиться пандус для выезда погрузчиков. Но до пандуса я не дошел. За установкой фильтрации, больше похожей на чугунную ванну высотой в метра 3, навстречу вышел человек. За всеми этими мыслями о неземной сущности Норада у меня как-то вылетело из головы, что в подвале могут находиться другие люди. Совсем необязательно это будут душегубы. Подвал обслуживала спецбригада. Правда, слесаря спускались в подвал редко и лишь по мере необходимости. Первой мыслью было все, хана. Правая рука на рефлексе поднялась, прикрывая челюсть. Но это ведь не бокс, не обязательно будут метить в голову, а если в руке еще окажется и нож, то тем более. -Сэм, ты чего тут делаешь? - спросил незнакомец. Я пригляделся. Мужчина меньше меня ростом, но гораздо коренастее, в докерской накидке. Лицо знакомое, я видел его среди людей Радика Булатова, но убей не помню, как его зовут. -Работа у меня такая! - сказал я, протягивая руку для пожатия. Докер ее без задержки пожал, рука жесткая, как разделочная доска. Похоже, действительно, докер. Только есть одна странность. Докерам в подвале делать нечего. Возникла немая сцена. О чем говорить двум малознакомым людям в подвале. Не о погоде же. -Ну что, пошли! - сказал докер. Он направлялся в сторону лестницы, но я сказал, что мне в другую сторону. Меня разбирало любопытство, чего он тут потерял. Дождавшись, пока фигура в накидке затеряется среди контейнеров и чанов, я внимательно осмотрел то место, где его встретил. Во-первых, там оказался тупик. То есть докер не шел откуда-то, а целенаправленно там оказался. Если конечно он не заблудился. Но за 20 лет работы я еще ни разу не встречал докера-идиота. Пользуясь небольшими размерами тупика, я обшарил его весь. Искомое нашлось в электрическом ящике, украшенном надписями: 'Высокое напряжение! Не влезай! Убьет!' Высокого напряжения там не оказалось. Но убить могли. Ящик по самую горловину был забит судовыми датчиками в целлофановых упаковках. Импортный датчик 5 тысяч стоит, а здесь их были сотни. У нас был случай. Один дежурный инженер, возможно, он был такой же идиот, как и я, обнаружил контейнер с ворованными товарами. Как и всякий идиот, привыкший испытывать немотивированную радость, он обрадовался, а затем официально запротоколировал находку и отправил ее на общий склад. Ночью за ним пришли. Сказали, что срочно вызывают на работу. Вместо работы его погрузили на бандитскую 'девятку' и полночи катали по трассе М5, вдумчиво втолковывая, что брать чужое нехорошо и надо бы вернуть, если он не хочет увидеть похороны своей жены и детей, а затем отправиться вслед за ними. Кончилось тем, что инженер купил хабар за свои деньги и вернул контейнер на место, после чего уволился. Его пример всем остальным наука. Посему, я аккуратно затворил дверцу шкафа и пошел от греха в сторону выхода, старательно не запоминая координаты странного электрического ящика. Я поднялся по заляпанному мазутом пандусу на улицу, когда мне позвонили. Номер оказался незнакомым. Терпеть не могу незнакомые номера. -Удивлен? - спросил Адольфыч. Я не стал уточнять, что мною овладело не удивление, а отвращение. Подспудно я знал, что майор меня в покое не оставит, но надеялся, что это произойдет не так скоро. -Для особого отдела установить номер, который вы, Семен Алексеевич, тщательно скрываете, пара пустяков. Если бы я его скрывал, мне бы половина порта не надоедало своими звонками, подумал я. -Мы проверили ваш утренний звонок, - продолжал майор. - Вам действительно звонили в 7 утра. Мы установили абонента, на который зарегистрирован телефон. Это бомж, паспорт он давно потерял, и он даже аннулирован, что, впрочем, не помешало записать на него полтора десятка сим-карт и взять пару неподъемных кредитов. У вас что, есть друзья бомжи? Сила инерции охлоса довольна сильна. Вы не находите? -Какого охлоса? -Народа. -А охлос это случайно не производная от холопства? -Не придирайтесь к словам. Это слово такое, и то, что я им воспользовался, еще не характеризует меня. Умный, сволочь, подумал я. -Вам не кажется странным, что кто-то звонит вам по телефону, купленному по ворованному паспорту, просит о помощи именно в том месте, где произошло убийство. Сам естественно не приезжает, а вы подставляетесь по полной. Кто это такой добрый? Кто может желать вам зла? -Представления не имею. Денег я никому не должен. -А если дело не в деньгах. Напрягите извилины, Семен Алексеевич. Кто вас может так сильно любить? Или другой вариант. Не было никого другого, а вы это сами себе организовали алиби? Я сказал, что добавить мне нечего, и Адольфыч стал прощаться. -Вы во сколько встаете утром? На сколько у вас будильник заведен? - задал он странный вопрос. - Вы очень хитрый, Сэм, но не вздумайте меня обманывать. Я ведь проверю. Вы наверняка будильник на мобильном программируете, я ведь через вашего дистрибьютора все узнаю. -Знаю, для вас нет ничего невозможного. Говорю, как на духу. Я работаю с половины девятого, так что встаю в 7, 10 минут сижу в туалете, после чего... -Неаппетитные подробности можно опустить. Утро начинается не с кофе! - хохотнул Адольфыч, но я так и видел, что он даже не улыбнулся. - Вот ведь что странно. Звонок был ровно в 7, будто звонивший знал ваш распорядок и не хотел тревожить раньше времени. -Вы же сказали, что это проницательный злопыхатель! -Память у вас хорошая! - сказал Адольфыч и отключился. Я заметил, что слишком сильно сжимаю несчастный андроид. ALCATEL, куплен по акции всего за 2 с половиной штуки, но все равно жаль. У меня началась реакция, как всегда, поздняя. Вдоль хребта выступил холодный пот, а прохладный бриз с моря сделал впечатление поистине незабываемым. У меня была запасная майка в архиве, и я пошел ее менять. -Она дура что ли! - Олимпий говорил как всегда высокопарно, таким тоном лакеи в спектаклях восклицают 'Кушать подано, господа'. Оставался всего лишь час до окончания рабочего дня, совершенно не хотелось заморачиваться, потому что все проблемы у него были дурацкие, как и должно быть у человека, совершено инженером быть не желающего, и все об этом прекрасно знали. Крайний час работы самый тяжелый. Пауль и Рубец откровенно дремали. Лишь Игорь Барышкин, электронщик, наш единственный бородач в бюро, беспрестанно щелкал чего-то в своем девайсе, проходил последний уровень в игре 'Цивилизация'. Женщины тоже были квелые. Эля, Ольга Аблязова. Как раз Блондинка пришла за вещами, я в который раз поразился какой у нее плоский живот. Мысли текли размеренно как расплавленный каучук. -Ты про кого? - услышал я как сквозь вату вопрос Пауля. -Да про Мотю вашу! Олимпий никогда не говорил: 'Наш склад', 'Наша кладовщица', постоянно дистанцировался словно принц Уэльский. Для меня он перестал существовать как инженер, когда сказал: 'На вашем складе воняет'. -Сто раз сказал ей, куда гудки складывать, а она только на меня глаза вытаращила! -Это у нее Базедова болезнь, как у Крупской! - снова уточнил Пауль. -Да знаю, что такова Базедова болезнь! Я же Кастанеду читал. Кстати, вам бы тоже не помешало. Я сонно подумал, что Олимпий с его ничем не оправданным снобизмом и Кастанеда, кто бы он ни был, не совместимы. -Нет, ты чего, Олимпий, женщину дурой обозвал! Мужчины, вступитесь кто-нибудь! - разгоряченно заявила Блондинка, не знаю почему, она в конце дня от начальства всегда возбужденной спускается. За Мотю никто вступаться не захотел, потому что все знали, что она на самом деле глупая, и намучились с ней все. К нам ее спихнули из заводоуправления, в инженерных делах она не разбиралась по определению. Зато всегда ставила чайник и таскала воду. Годзинский мучился с ней год. Научить ее чему-либо оказалось нереально. Более тупого существа мне в жизни видеть не приходилось. Пауль под лупой изучал ее диплом о высшем образовании, желая доказать, что он фальшивый. Ко мне она подкатила пару раз, чтобы узнать телефоны аварийных служб. Она исправно записывала их на грубо вырванных клочках, которые благополучно теряла на второй день, и снова и снова с загадочной улыбкой человека в начальной степени дебильности направлялась к моему столу с очередным клочком. Если бы у меня были нервы, то случилась бы истерика. Игорь, любитель дам, терпеть ее не мог. Она бросила вызов всем его представлениям о женственности. Весила она больше центнера, ходила в растопырку точно боец сумо. -Ребята, она все время что-то жрет! - возмущался он. Во время работы нас частенько будил его крик: -Да отстань ты! Не хочу я ничего жрать! Один раз я пошел к шкафу, что стоял у нее за спиной и увидел умильную сцену. Мотя одним жирным пальчиком тыкала клавиатуру, а в другой держала полпалки копченой колбасы, манерно откусывая от нее, точно это было эскимо на палочке. Годзинский наступил на горло собственной песне, похерил инженерную клетку и перевел Мотю на склад кладовщицей. Здесь она продолжала доказывать кладовщицам, какого она недюжинного ума. Для начала сообщила новым коллегам, какой ей по блату сделали большой оклад, что явилось стратегической ошибкой, чуть была не прибита и от греха подальше задвинута на дальний склад. Юмор ситуации заключался в том, что и Олимпия, как другую выдающуюся личность, засунули на этот же склад по той же самой причине. -И чем же она тебя так возмутила? - не отставал Пауль. -Она сказала, что сегодня видела Шикако! '-С этого места поподробнее. Но сначала расскажите о Нораде! -О Нораде ничего рассказывать не буду! -Почему? -Я же уже объяснял. О нем не принято говорить! Примета плохая'. 5. Мыло. Дома меня ждала куча писем. Как всегда, много мусора с предложением присоединиться к бесчисленным онлайн-играм. Танки, самолеты. Если бы я принял все предложения, мне пришлось бы бросить работу и спать по 4 часа в сутки, чтобы все успеть. Помнится, Сашок, перед тем как слинять в славный город-герой Брест, установил на свой санак копию железнодорожной ветки Транссибирской магистрали. (Санак-компьютер по-татарски). Играл он сутками. Я так и представлял, как он выходит на кухню в фуражке железнодорожника, снимает ее, вытирает трудовую испарину и выпивает воду из большой железной кружки. Потом смотрит на часы, осуждающе качает головой, пора. Уходит в комнату, откуда через какое-то время доносится протяжный паровозный гудок. Уехал. Среди многочисленно полностью бесполезного мусора, прибывшего на мыло, вдруг мелькнул значок письма, заставившего мое сердце усиленно забиться. Иконка крутилась со знаком H. Письмо от адвоката Штерца! Утром я написал ему настоящее письмо отчаяния. Видно, месье проняло, если он так быстро ответил. Я торопливо открыл послание. 'Бонжур месье Жадалин'. О-па. Здесь меня посетило недоброе предчувствие, и совсем не от того, что во французском языке нет буквы Г, и мое фамилие звучит несколько витиевато. Отнюдь. Дело в другом. Месье Штерц после заключения столь удачной сделки, обеспечившей его до конца жизни распитием коньяка (ля коньяк), не называл меня иначе, чем 'мон Шер зами Сэм'. Я стал читать дальше и мои смутные подозрения с ходу оправдались. Есть такая особенность у моих дурных предчувствий. Сбываются самые дурные. 'Мэ мэтр Штерц не репонд па дэ ву, пардон муа, силь ву пле'. Я был вынужден воспользоваться услугами яндекс-переводчика. Контрл-ц скопировал весь текст, контр-в вставил. Нажал интер. Огонь. В левой текст оригинал, в правой сразу возник перевод. 'Здравствуйте, господин Жадалин. К сожалению мэтр Штерц не сможет ответить вам лично, и на это существует объективные причины. Мое имя Батист Марксен. Я секретарь адвокатской конторы Проспэр дэ Прэ. По поручению ля шэф я вынужден сообщить вам прискорбное известие. С мэтром Штерцом случилось несчастье. В доме по адресу рю Корбулязьон 33, где проживал мэтр, произошло чрезвычайное происшествие. По мнению ля, инспектор сегодня ночью в район 23-х часов воспламенилась газовая зажигалка мэтра Штерца, лежавшая на его рабочем столе. От зажигалки загорелись служебные бумаги, которые мэтр брал домой поработать. Пожар перекинулся из рабочего кабинета мэтра на остальную часть квартиры. Мэтр был вынужден спасаться бегством, но дым и угарный газ стали причиной того, что месье Штерц споткнулся на крутой лестнице, ведущей со второго этажа на первый. При падении мэтр предположительно ударился затылком о каменную ступеньку, в результате чего потерял сознание и впал в кому. В настоящее время мэтр находится в клинике Святой Магдалены, состояние стабильно-тяжелое, но врачи утверждают, что жизни мэтра ничего не угрожает, хотя в прогнозах насчет дальнейшей судьбы больного весьма осторожны. Мэтр по-прежнему находится без сознания, и насколько надолго сохранится это состояние неизвестно. Нам остается только молиться за его выздоровление. Еще раз простите за дурные новости, месье Жадалин. Контора Пропер дэ Прэ выражает готовность и надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество'. -Б..! -сказал я. Один из моих любимых режиссеров Андрей Тарковский говорил, что в его фильмах нет ничего случайного. Померещилось или нет, но что-то весьма некстати развернулась вся эта чертовщина вокруг Валерки Зайцева. Подозрительные пазлы собираются. Сначала я не могу получить доступ к телу, узнать, как себя сегодня чувствует мой кореш, а затем, самое главное, практически в то же время стряпчий наворачивается на задымленной лестнице в центре Парижа. Единственный, который может хоть что-то объяснить. Не откладывая в долгий ящик, я решил прямо сейчас продолжить сотрудничество со злополучной конторой и наскоро состряпал письмо Батисту Марксену. 'Бонжур месье Марксен. Волей ву...Я просил бы вас навестить моего друга Valery Zaycev, находящегося на излечении в клинике в Орли по адресу Мантильон 18,8 этаж, палата нумеро сенк, и незамедлительно сообщить мне о состоянии здоровья моего Шер зами'. Нажатием клавиши отправил письмо и пошел на кухню. Вынул сосиски из морозилки, снял кожуру, надрезал концы и сунул на минуту в микроволновку. Пока они готовились, достал из холодильника помидоры в томатном соке и бутылочку 'Беленькой' из шкафа. Последнюю я демонстративно не охлаждал, предпочитая комнатную температуру. Выпив рюмашку и зажевав крохотным томатом, я подумал, а ведь Олимпий упомянув о странном видении тети Моти, имел в виду Екай. Я против воли представил женщину, разрубленную пополам электропоездом, которая теперь передвигается на локтях и рубит людей косой. Не знаю, как я не обоссался, когда набатом ударил звонок микроволновки, сообщавший о готовности нехитрой еды. Достав разбухшие сосиски, на концах сделавшиеся похожие на буры горнопроходческих машин, я вдумчиво съел их, закусывая все теми же томатами и один раз сделав сам себе замечание: -Не чавкай! Трапезу завершила пиала свежезаваренного чая вприкуску с шоколадом. Шоколад назывался 'Очень молочный', а чай кенийский производства Казахстана. В последнее время я нашел одну подпольную лавку, где этого добра было завались. Коньяк казахский мне не понравился, водку продавали не меньше ящика, а чай был в самый раз. В следующий раз как постоянному клиенту мне предлагали чай подарочный, с чашечкой внутри пачки. И все-таки это была екай, утвердился я в своей мысли. Плохо или нет жить одному я не знаю, потому что никогда не жил с кем-нибудь, исключая пару месяцев, когда я жил с бабушкой Тимки Родникова. Тимка это тот ловкий прощелыга, который поимел нас всех и свалил в Загору, где нашел теплое хорошо оплачиваемое место. Догадываюсь, что ему там стало так хорошо, что от переизбытка эндорфина в мозгу он забыл про родную бабушку, единственной виной которой стало то, что она не умерла сразу после того, как впала в старческий маразм. Поначалу она жила в своей квартире, где я нанимал ей сиделок. Потом она стала обвинять их одну за другой в мыслимых и немыслимых преступлениях, и они все разбежались. Тогда я перевез старого человека к себе, и уже у меня она окончательно спятила. Я с трудом сдержал в себе позывы позвонить Родникову в Загору. Что-то говорило мне, что человеку, поступившему изначально плохо, неинтересная судьба бабушки, довольно агрессивно доживающей последние деньки. Я проплатил авансом лечение и содержание в элитной психиатрической клинике, и уже оформил документы, когда знакомый хороший врач сообщил мне о небольшой формальности. По закону он обязан был сообщить по месту работы членов семьи, что в их роду намечается патология. -Я передумал! - решительно заявил я. -Согласно договору деньги, возврату не подлежат! -Деньги взяты в кредит, с банком я как-нибудь рассчитаюсь. -Но почему, Сэм? - вскричал доктор. Его звали Серега, и мы давно знали друг друга, еще, когда он не был главврачом и не ездил на 'Туареге'. Но даже ему я не сказал о мгновенно посетившем меня видении. Чудесное существо 19-ти лет от роду, на которой Тимка собирался жениться и во многом, из-за которой и сбежал в областной центр. Я представил ее реакцию, когда в загсе ее ознакомят со справкой психиатра. - Сэм, ты не должен из-за этого заморачиваться! Если судить по предоставленным документам, она тебе никто. Я ему не стал говорить, что иногда надо судить и поступать не согласно документам и инструкциям, а руководствуясь совершенно другими принципами. Но сомневаюсь, что тогда он понял бы меня лучше. Посему я просто перевез бабушку Тимки к себе, а уже в дальнейшем она превратила мою жизнь в ад. Хвалиться не буду, у меня не железные нервы, но я никогда не даю им воли. Через два месяца в стене, обороняющей мою психику, зияли огромные прорехи. Бабушку грызли несколько синдромов, а уже она в свою очередь догрызала меня. Первый синдром, это синдром насилия. У местного участкового лежали десятки заявлений, что я ее избиваю, и он чувствовал себя ужасно неловко, когда согласно инструкции, был вынужден вызывать меня на беседу. Знал он меня давно. Как-то я шуганул пьяных подростков из подъезда, за что они подкараулили меня после ночной смены. Пацанам светили реальные сроки, их мамы стояли на коленях у меня под дверью, и заявления с претензиями я забрал сразу после того, как с меня сняли гипс, и я смог передвигаться на костылях. Второй синдром-синдром воровства. У меня не заканчивалась длинная вереница желающих пожаловаться соседей, которых Агрипина Нифонтовна обвиняла в воровстве чего угодно, от пенсии до трусов. Любимым ее коньком было обвинение, что-то соседка взяла поносить ее кошелек с деньгами, но не вернула. При этом она не могла внятно объяснить, зачем кому-то понадобилась эта почетная обязанность, носить ее кошелек, и с какой целью она сама его отдала. Третий синдром - уже через 5 минут после выдачи пенсии она забывала, дали ли ей пенсию, ходила жаловаться на почту, устраивала дикие сцены, результатом стало то, что пенсию почтальоны носить нам отказывались, а идти на почту я постеснялся. Так что бабуля перешла на полный мой пансион. Но не это оказалось самым страшным. Меня Агрипина Нифонтовна возненавидела, как можно возненавидеть единственного человека, у которого ты живешь за его счет. Она все время что-то с меня требовала. Самым частым моим грехом была кража ее лекарств. Она у меня в ногах валялась, требовала денег, а потом бежала в аптеку и покупала рибоксин. После ее смерти под бабушкиным матрасом я нашел порядка тысячи таблеток, уже освобожденных от упаковок. Частенько ее переклинивало, и она могла повторить одну и ту же фразу сотни раз с одной и той же требовательной интонацией. Ей взбрело в голову, что умирают исключительно ночью, и она перестала спать по ночам. Вставая в туалет, я видел восседающий в темноте безмолвный силуэт в старой ночнушке, напоминающий восставшую из гроба мумию Напрасными остались мои увещевания, что человек она старый, и надо радоваться и по максимуму использовать солнечные деньки, а не дрыхнуть днями напролет, а ночью сидеть как сова во мраке. Пару раз я застал ее мирно спящей на унитазе, но не осуждал за это. Светло, вода течет, должно быть, она ощущала себя на берегу реки. А как она проверяла, заперта ли дверь. Как и всякий психически больной человек силой она обладала недюжинной. Для проверки выбирался способ самый наипростейший. Она висла на двери и пыталась оторвать ручку. И так раз за разом, подход за подходом. Ради интереса я посчитал количество подходов за ночь, но после 30-ти мне это надоело. Пару раз она отрывала ручку, столько же раз я менял личинку замка, ключи она теряла постоянно. Должно быть, у всех домушников в квартале имелись ключи от моей квартиры. Она не давала мне спать несколько ночей. Я закрывался от нее в ванной, укрепив замок шваброй. Она выбила замок, а лопнувшую пополам швабру швырнула с таким торжеством, с каким в 45-м солдаты кидали к подножию мавзолея фашистские знамена. От постоянного недосыпа я медленно, но верно сам стал сходить с ума. Я сделался раздражительным, я устроил безобразную сцену на работе, наорав на Корову за какую-то ерунду, на которую раньше бы не обратил внимания. Коллеги меня даже не осудили, не понимая, что со мной происходит. Случилось так, что однажды я поднял на бабушку руку, что явилось результатом недопонимания. Монотонно требуя кошелек (кстати, я после похорон нашел его в шкафу за матрасом, теперь он всегда со мной на законных выстраданных основаниях), бабушка стояла в дверях комнаты несколько часов, а мне понадобилось в туалет. Мы оба ошиблись. Я посчитал, что она специально заступила мне дорогу, она же не поняла, что я не игнорирую ее, а иду по надобности. Мне надо было лишь объяснить ей, что я лишь схожу в туалет, а дальше она опять может заступить на пост. Вместо этого, я взял ее за локоть, она стала энергично вырываться, и я с удивлением понял, что не могу с ней справиться. Тогда я толкнул ее, она словно этого и ждала. Она упала, как падает несгибаемое бревно, прямая спина, вытянутые ноги. Она свалилась навзничь как кегля, и ее старая голова ударилась об пол с деревянным стуком. Несколько секунд она лежала словно мертвая, и я совсем уж решил, что убил ее, но потом она зашевелилась. Я ее стриг налысо, и кровь увидел сразу. Неумело наложенная повязка напоминала колпак с острым верхом. Последний раз я накладывал повязку 20 лет назад Песцу, которого по-глупому зацепило на перестрелке с старогородскими пацанами. Бабушка сносила перевязки мужественно, не проронив ни звука. Мало того, она не пожаловалась даже в милицию, где уже лежала стопка других ее заявлений. Я думаю, что после освидетельствования у нее имелись неплохие шансы отправить меня на нары, а самой загреметь в дурку. Вместо этого в ее взгляде, направленном на меня, появилось осуждение и немая скорбь. Предполагаю, что там же поселилось и чувство удовлетворения. Сумасшедших хлебом не корми, но дай только чтобы их все жалели. Как я и предполагал, Агрипина Нифонтовна умерла днем, подарив мне напоследок уродливый скандал. В последние дни (на этот раз, не крайние, а именно последние) у нее появилась привычка провожать меня на работу экзотическим способом. Стоило мне закрыть дверь свои ключом, как она подбегала с внутренней стороны, начинала барабанить и истошно орать, будя соседей. Она не успокаивалась, пока я не оставлял дверь открытой. В таком состоянии квартира оставалась сутками. В тот день, закрыв дверь, я подождал, но бабушка не поднялась. Я ушел. Дальнейшее мне рассказали соседи, выдернув по срочному звонку с работы. Должно быть, она не успела подойти сразу, а когда подошла и стала стучать, я уже был далеко и ее не услышал. Бабушка пошла вразнос. Дверь ей выломать не удалось. После неудачного ограбления я укрепил косяки стальным швеллером, тогда она стала выносить дверь вместе с косяками, и лишь тяжелейший инсульт от перенесенного напряжения не позволил ей довершить начатое. Мы перенесли Агрипину Нифонтовну на диван, где она, не приходя в сознание, благополучно и отошла. Она чинно лежала на полу с лежащими на груди миниатюрными ножницами, которыми я стриг волосы в носу. Я долго ломал голову, что написать на памятнике. От любимого внука? Это уже походило на комплекс ненависти к Тимке. Ему я ничего сообщать не стал. Если она не была нужна ему живая, то мертвая и подавно. Теперь на оградке табличка 'Агрипина Нифонтовна Родникова, бабушка'. '-В Рейхе было принято расстреливать душевнобольных. Но сейчас я с этим не согласен. -И вам не чужд современный гуманизм! -Гуманизм здесь не при чем. С сумасшедшими веселее, а то сидишь в своем кабинете, а вокруг лишь умные рожи коллег из СС!'. Дверь в квартиру, основательно расшатанная бабушкой, нервно реагирует на любой сквозняк в подъезде. Когда кто-нибудь из соседей хлопает дверью, она звучно отзывается, хотя и закрыта на пару запоров. Когда-то очень давно, когда была еще жива куча знакомых мне людей, мы с соседом Гошей поставили общую железную дверь. Соседа давно уж нет, сын его, которому я вытирал сопли, женился, родил двух детей, развелся и съехал. Вместо него въехал мутный крысеныш, который сдавал квартиру сразу нескольким семьям. Ведут они себя тихо, как мыши в погребе, потому что все проживают незаконно, без прописки. Я несколько раз сталкивался с ними лоб в лоб, и каждый раз это были разные люди. Похоже, крысеныш сдавал жилье почасово. Как я уже говорил, претензий к ним у меня никаких, кроме той, что даже поскандалить не с кем. Их будто нет, или за стеной живут призраки. По вечерам за стеной часто плачет маленький ребенок, но детей я не видел ни разу. Происходящее напоминает больше сцену из хорошего ужастика, чем из реальной жизни. Я часто ловлю себя на мысли, что сам не живу реальной жизнью. Меня словно не было до зрелых лет, а потом я как бы возник ниоткуда. Я растерял всех друзей: со школы, института, даже профтехучилища, где когда-то учился. С кем-то я рассорился. Пару раз в Одноклассниках мелькнули знакомые физиономии, я им написал, но ответа не получил. И соседей нормальных у меня нет. Словно в отместку за мои слова дверью так хлопнули, что у меня пломбы во рту звякнули. От, це дило. Я вскочил и побежал к двери. А что бежать? Штаны то у меня по обыкновению не надеты. Привилегии одинокой жизни. Пришлось вернуться. Нашарил шорты, уже спокойнее заглянул в глазок. В прихожке горел свет. Соседи никогда его не включали по причинам, указанным ранее. Не хотели, чтобы я видел их лица со стенда 'Их усиленно разыскивает милиция'. В прихожке я никого не заметил, но увидел нечто другое. Наша совместная железная дверь была приоткрыта, показывая мне часть подъезда, и в ней кто-то был. Сердце у меня зашлось, когда я узнал черную кожаную куртку. Уже не скрываясь, срывая ногти, я прокрутил ключи в замках, отпер их, распахнул дверь, в 2 шага минул прихожку и выскочил в подъезд. Слабая лампа, повешенная мной вместо упертого люминесцентного светильника, осветила идиллическую картину. Соседи напротив, любители покурить, вынесли на площадку тумбочку и пристроили рядом банку для окурков. Сейчас соседей не было, а на тумбочке, поджав ноги в кроссовках на тончайшей подошве, и проделав это чрезвычайно знакомым мне движением, сидел парень в кожаной 'косухе'. Я захлопнул дверь и прижался к ней спиной. -Красавчик! - прошептал я одними губами, но он услышал. Я работал во вторую смену. На пропуске у меня стоит жирная цифра 1, что указывает, что я постоянно хожу в одну смену. Было время, охрана не обращала внимания на подобные мелочи. Я помню случаи, когда проходил вообще без пропуска. Когда порт купили москвичи во главе с Гендоновым, они первым делом сменили охрану. Сначала на проходных дежурил ОМОН, вооруженный автоматами. Вид у них был не мене озадаченный, чем у рабочих. Идут женщины с маникюром, инженеры в пиджаках, а тут рослые дядьки со слоновьими задами чуть ли не с пулеметами в руках. Нонсенс. Когда меня вели на дежурный обыск, автомат у омоновца неряшливо болтался на спине, и я едва сдерживал в себе желание просунуть палец в спусковую скобу и нажать на курок. Единственное что меня сдерживало, это реальная опасность вылететь с работы, а может и сесть. Застрелить могли. В свое время я едва не застал несчастный случай с сыном Матросова, легендарного директора порта. Хозяина. Сына он пристроил таможенником, должность блатную и денежную, тот что-то удачно своровал, а тут на таможенный склад нагрянул наряд. Ну, наряд и наряд. Ну, арестовали бы. Самое смешное и одновременно трагичное заключалось в том, что ему ничего не было бы. Позвонил бы папа, и его отпустили бы, заставив нерадивого мента сожрать собственный протокол. Произошло то, что произошло. Матросов-младший испугался. А когда он испугался, то вырвался от стражей порядка и побежал. Мент не нашел ничего лучшего, как достать табельный ПМ и начать стрелять. В безоружного. В набитом докерами таможенном складе. Счастье, если так можно выразиться, в том, что он застрелил наповал лишь Матросова-младшего. В тесном помещении, простреливаемом навылет, могла полечь куча невинного народа. Инцидент замяли. Горе-мента уволили, а потом в один нехороший день он вышел из дома на пять минут-и исчез. Его искали, но без фанатизма. Все знали, как безутешный Хозяин страшен в гневе. С той поры многое изменилось. На проходных давно нет омоновцев и других вооруженных людей. Дежурят вахтовики с соседних областей. Встречаются довольно колоритные личности-киргизы с прорезями вместо глаз, мужики откровенно колхозного вида, разбирающие то, что написано на пропусках по слогам. Мой пропуск взял в лапищу огромный мужчина, похожий на раздутый арбуз. Хоть он и молчал, ежу было понятно, что его насторожила цифра 1. Ведь был вечер. Чтобы прекратить его душевные муки я достал еще один пропуск. Пропуск к пропуску, где черным по белому было написано, что даже, несмотря на цифру 1, я имею право заходить в порт в любое время суток. Даже ночью. Почувствовав облегчение, мужик так махнул своей лапищей, что едва не снес меня с ног. До работы оставалось больше получаса, день удался, солнечный и теплый, и я решил обойти 15-й корпус по улице, прогуляться. Я и не предполагал, что гулять лучше в другом месте. Длина 15-го корпуса 700 метров. В свое время меня достали, как при инвентаризации я меряю длину троса на складе. Как меряю? Да никак! У меня только на 'минус 9' 2 десятка барабанов, на каждом по несколько километров. Все не перемеряешь! Чтобы отвязались, я сказал, что даю конец троса кладовщице Ларисе и заставляю бежать по корпусу, а сам засекаю время. Когда трос разматывается весь, время останавливается, а дальше следует точный инженерный расчет. Скорость бега Ларисы мы знаем, время тоже, перемножаем, получаем результат. Одно напрягает. Лариса устает, и скорость бега у нее падает. Приходится делать поправку. А если честно, то и длину корпуса я измерил также. Скорость пешего хода 5 км в час, засек время и узнал, что преодолеваю корпус за 7 минут. Это очень важно, когда с утра опаздываешь. Насладиться солнечным утром не дала черная тонированная 'Приора', про которую все в порту знали, что она возит сотрудников особого отдела. Она бесцеремонно свернула с центральной дороги, перегораживая мне дорогу. Не успела она остановиться, как дверца распахнулась, выпуская наружу Фофанова. Он выскочил как чертик из табакерки, и я бы не сказал, что его очаровательная улыбка украсила мои рабочие будни. -Решил прогуляться, Сэм? - спросил Адольфыч. Он будет меня преследовать, понял я. Добрый самаритянин предложил меня подвезти. Если я прибуду на работу в столь приметной машине, это не есть хорошо. Но если мы так и будем торчать на виду у всего порта, это будет еще хуже. Так что я выбрал меньшее из зол и сел в машину. Фофанов споро забрался следом, и мы тронулись. Кроме нас был еще водила и крупный рыжий мужик, которого я запомнил еще с прошлого раза. -Это Филипп, ты его уже видел, - подтвердил Фофанов. - Не обращай на него внимания, считай его мебелью. Не знаю, как Филипп, а я бы обиделся. -Мы еще раз проверили твой утренний звонок, - продолжил Адольфыч. - К сожалению, у нас есть только текстовая распечатка. И вот что странно, ты никак не называл своего собеседника. -Ничего странного! - зло сказал я.- Некоторые читают высветившийся номер и сразу начинают разговор с имени. У меня такой привычки нет. Да и номер был обезличенный. -Вот-вот. Одноразовая симка. А ты даже не поинтересовался, кто тебе звонит с утра! -Не до этого было. Фофанов пробуравил меня взглядом и проговорил отеческим тоном: -В следующий раз будь осторожен, Сэм. Сначала узнай, кто звонит и что ему надо, а уже потом мчись на другой конец города. На этом допрос был закончен, и Адольфыч перешел к неофициальной части. Некоторое время он потратил на малосвязные восклицания, какой у нас большой порт. А когда он узрел плетущийся по северной дороге внутрипортовый автобус, восхищению его не было пределов. Если бы внутри машины особого отдела кроме записывающей аппаратуры стоял еще и детектор притворства и прикидывания дурачком, он бы сгорел от перегрева. Машина тем временем преодолела 15-й корпус, свернула в проезд, перегороженный шлагбаумом охраны. Та, завидев заветные номера, кинулась подобобрастно сдергивать шлагбаум. Подобный подхалимаж я видел в диснеевском мультике. Когда лев хочет дать пинка шакалу, а тот радостно повизгивая, сдергивает хвост кверху, чтобы удару ничто не мешало. -Где тебя высадить, Сэм? Ты, наверняка, не захочешь светиться? - спросил Адольфыч. Вот сволочь. По моей просьбе водила проехал мимо окон бюро и остановился в неприметном тупичке. Когда я хотел выйти, Фофанов неожиданно схватил меня за запястье. Рука у него оказалась холодной как у покойника и желтой, словно старая кость. -Мы установили имя убийцы! - сказал он, глядя мне в глаза. - Парня зовут Марк Жильников. Ты точно не знал его? Как ты тогда сказал? Не знакомился с ним ни сразу после рождения, ни когда он встал взрослым? Кстати, странный оборот речи. Ты слишком мало читаешь книг, у тебя речь не развита, Сэм. Впрочем, это беда всех узких специалистов. Я снова, как и тогда поклялся в этом. Лишь после этого Адольфыч меня отпустил. В его глазах неохотно погас азартный огонек охотника. А ведь, если что не так, он мог меня и не выпустить! Начало второй смены не сулило ничего хорошего, и худшие опасения сбылись. Впрочем, суматоха в начале смены позволила мне слегка забыться. На некоторое время иезуитская улыбка начальника особого отдела и его желтые руки позабылись. Во-первых, старшим дежурным у меня оказался известный в порту идиот по фамилии Попов, которого никто иначе и не называл, как Жопов. Он имел обыкновение запутывать самый простой вопрос и вводить в ступорозное состояние всю дежурную смену. -Мне нужно два датчика! - сказал Жопов, позвонив в самом начале смены. -На складе только один! - заметил я, чувствуя, что сейчас начнется Действо с большой буквы. -Мне нужно 2! -без обиняков заявил Жопов. - И ни штукой меньше! Какие твои действия? -Спущу штаны и буду рожать второй! - должен был я ответить я, но сказал. - Сдай сломанный в ремонтный док, там попробуют отремонтировать! -Никуда я ничего сдавать не буду, а датчик ты мне выдай! - самодовольно заявил этот гадский папа. Вид у него мерзкий. Глаза навыкате, говор бульдозериста с песчаного карьера. Я даже препираться с ним не стал. Пауль его из кабинета выкидывал. А что толку? Он в окно влезет. Поняв, что так просто меня не пронять, Жопов пожаловался на моих кладовщиц. -Они на меня фыркают и трубку бросают! Я на них докладную напишу! Я вошел в его положение и подтвердил, что фыркать на клиента последнее дело. Но даже Жопов оказался не самым страшным испытанием в этот злосчастный вечер. Когда позвонил бригадир сварщиков Федрищев, я понял, что такое ад на земле. Федрищев не был бестолковым. Он был слепой. Толстые очки, что он носил, не делали его лучше. Федрищева периодически доставали из ремонтных ям, куда он имел обыкновение сверзаться не реже раза в смену. Он был слеп как крот, самые непростые отношения у него сложились со стеклом. Стеклянные двери, стены и окна были для Федрищева несуществующей субстанцией. Голова бугрилась шрамами и свежими швами, он бесчисленное число раз менял разбитые очки. Народ сжимался от ужаса, заслушав очередную историю о протараненной двери или окне. Все были уверены, что следующий случай окажется смертельным. Надо ли говорить, что руководитель он был аховый, а сварщики за его спиной творили, что хотели. Если бы они вздумали делать друг другу минет, и то Федрищев был бы уверен, что идет процесс наиболее мудреной сварки. На сварке сгорел СМТЖ. Такая мощная дура с частотой 10 тысяч герц. Самое гадское было то, что сгорел он еще в первую смену, а подкинули все убогому. В первую смену им бы занимался Пауль, а так пришлось мне. За первые полчаса мне умудрились позвонить два дежурных капитана и Годзинский. Наверное, если бы Гендонову было не все равно, позвонил бы и он. Все страстно хотели поиметь меня, но мне удалось подсунуть им СМТЖ меньшей мощности. Слабой стороной являлась необходимость многочисленной доработки. Надо было сверлить дополнительные крепежные дыры, плиту вытачивать, но это была уже не моя забота. Решение было выдано, и от меня отстали. Я имел возможность спокойно подумать о том, о чем мне сказал Адольфыч перед расставанием и о чем я не забывал ни на минуту даже во время самой крутой запарки. Я сказал, что не знакомился с Марком Жильниковым ни сразу после рождения, ни когда он встал взрослым, отнюдь не потому что мало читал книг и не знал, как правильно строить фразы. На самом деле я так выражаюсь, когда нельзя говорить правду, а соврать нельзя. В таком случае ты говоришь вроде бы честно, но если чел хочет выведать правду, то для этого придется искать другого стукача. Я допускаю, что этот способ стар как мир. Не даром в глазах Адольфыча доверия к моим словам было не больше, чем печенек в кармане у бомжа. Самое смешное, что я смог поклясться в своих словах, меня могли проверить на самом чутком детекторе лжи, и он не уловил бы неправды. Потому что, как вы уже догадались, неправды не было. Я не знакомился с Марком Жильниковым ни после его рождения, когда он был смешным розовым карапузом, и никто и предположить не мог, что спустя 20 лет его обвинят в убийстве японца и по его следу пустят самых отъявленных волкодавов во главе с начальником особого отдела майором Фофановым. Я не знакомился с Марком Жильниковым и когда он повзрослел, превратившись в видного парня, которого иначе и не называли, как Марик Красавчик, или просто Красавчик, и от одного вида которого девки падали на спину и раздвигали ноги. Я действительно не знакомился с ним в эти знаменательные для него периоды. Потому что я знал его еще до рождения. Время летит быстро, спросите об этом у любого старпера, и он подтвердит. 20 лет пролетели незаметно, и я помню, словно это было вчера. Я подрабатывал в городе, мне как всегда нужны были деньги, не помню уж на что. Возможно, чтобы вынуть дурацкую пулю, застрявшую на излете в стопе во время моей бурной молодости с моим шебутным побратимом Марселем, позже возглавившим городскую татарскую группировку. Или зуб я хотел вставить, выбитый тем же Марселем по пьяни, вот этого я уже точно не помню. Зато Оксану, которую я неожиданно встретил тем погожим летним утром, я не забуду никогда. В руках я держал инструмент, мешки какие-то уже не помню с чем, и я все это чуть не уронил, когда она меня окликнула. Ей было 17, и все мужики не могли избавиться от улыбки, когда смотрели на нее. Во-первых, она была красавица. Во-вторых, она лучилась от счастья. На ней было короткое шелковое платье, не скрывающее ровных белых ног и обтягивающее круглое изящное пузико. Она была на 7-м месяце, и осторожно придерживала рукой животик, в котором уже вовсю шевелился Красавчик, хотя мы тогда и представления не имели, кто там родится, и будут ли девки млеть от одного его вида. Улыбаясь, Оксана шла ко мне, и мне казалось, что сам ангел спустился ко мне с облаков. Я забыл о дурацкой пуле, возможно, она прекратила свое движение внутри икроножной мышцы, тоже увлекшись открывшимся видением. С беременными что-то происходит, они становятся другими, от них словно свет исходит и веет чем-то вечным. Их видом Бог напоминает, что жизнь не заканчивается и начинается новый виток. Мы поговорили, и я пригласил ее на чай в каптерку. Она, смеясь, отказалась. -Мы с Мариком уже 2 часа гуляем! - сказала она. - Нам отдыхать пора. Марик устал. Меня удивило, что она говорит о неродившемся по имени и так, словно он уже родился и стоит рядом с ней. Когда она ушла, легко ступая и придерживая свой драгоценный животик, надо мной еще целый день витал легкий свет ее глаз и улыбки. Так что я совсем не врал начальнику особого отдела, да это и чревато, врать начальнику такой организации, и сказал ему чистую правду. Я знал Красавчика еще до рождения. Отца Красавчика я знал шапочно, но был наслышан. Был он личностью легендарной, хоть и бандитом. Времена были лихие, половина города в бандитах ходила. Повсеместно в ходу были стрелки, разборы и заказные убийства. Гремели взрывы, пацанов хоронили на лучших местах, под мраморными плитами в человеческий рост. Я это не к тому, что хочу оправдать отца Красавчика. Носил он погоняло Боксер, хотя профессиональным боксером никогда не был. Сильный был от природы, противника сшибал с одного удара. Убили его, как и многих других. Когда я иду убирать скромную бабушкину могилку, мне приходится проходить меж немых черных плит с гравировкой крутых пацанов. Многих я знал, многие знали меня. С возрастом я не устаю удивляться, насколько бурная у меня была молодость. Был я глуп, горяч и бескомпромиссен. Впрочем, все эти симптомы свойственны молодости. Когда они проходят, настает время уходить. Точнее, не настает, а заканчивается. Склонность к точным формулировкам - это тоже симптом подкравшейся старости. Уж как Боксер скрывал свою связь с Оксаной. Я думаю, многие бы сильно удивились, узнав, что у знаменитого Саньки Боксера взрослый сын. И многих хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на отпрыска знаменитой в определенных кругах фамилии. Был грех, я сам козырял знакомством с Боксером, хотя он вряд ли помнил о моем существовании. Если так можно выразиться, я был из начинающих. Многие из моих так называемых коллег так и остались молодыми и взирают на меня с мраморных плит, словно говоря: -А ты чего задерживаешься? В молодости меня спасла армия. В дверь постучал прапорщик с двумя ментами. -Гражданин Гадалин? Семен Алексеевич? Из института отчислен? Ваша отсрочка аннулирована! Сначала я загремел в армию, затем назло себе восстановился в институте. И теперь мне лишь остается вспоминать шумные годы и удивляться. Все это было словно не со мной. Я даже не знаю, смогу ли я сейчас дать кому-нибудь в глаз рукоятью ПМ или тем паче выстрелить. Я был в банде татар, которую буквально выкосили в 90-е. Они тогда смертельно враждовали с Центральным районом. Центровые однажды здорово зажали нас, там были настоящие бойцы, особо выделялся хмырь по кличке Щерба. Страшный как смерть, гнилозубый, но дрался как бог. Он убил бы меня, если бы я не сказал, что знаю Боксера. Так что этому человеку, какой бы он ни был, я тоже обязан. Боксер и Оксана сделали все, чтобы об их связи, а тем более, ребенке никто не узнал. Я сам догадался об этом случайно. Я был знаком с Оксаной со школы. Я был подростком, она совсем крохой, помнится по просьбе родителей я водил ее в бассейн. Она была капуша. Я успевал выкурить пару сигарет (в школе я курил, бросил в 7-м классе, когда меня застукали родители), за это время из раздевалки выходили все, вплоть до уборщиц. Лишь потом показывалась Оксана, с мокрыми блестящими волосами, пахнущая шампунем и чистой кожей. Она была самостоятельным ребенком, лишь переходя дорогу, брала меня за руку. Спокойно и с достоинством. Она всегда оставалась для меня ребенком, даже беременная. После гибели Боксера Оксана замуж так и не вышла. Я иногда подсматривал за жизнью матери и ребенка. Должен сказать, знавшие Боксера люди были бы сильно разочарованы. Марик ничем не напоминал своего знаменитого отца. Когда Боксер раздевался, то напоминал грубо вылепленную глыбу рельефных мышц. И лицо у него было чисто мужицкое с навсегда застывшим на нем жестким выражением. Сразу становилось ясно, с пути этого парня лучше убраться. Марик унаследовал красоту матери. Чуть ли не с садика к нему прилипло прозвище Красавчик. Девки бегали за ним табуном. В садике, в школе, во дворе. Он заходил в ночной клуб и мог увести любую. Включая ангажированных стриптизерш. Уж не знаю, что в нем такого было. Для этого надо быть бабой, чтобы понять, что именно в мужиках сводит их с ума. Сложения Марик рос субтильного. Даже в 20 он выглядел как подросток. Если человек видел его впервые, то легко принимал его за маменького сынка. Если же он решал этим воспользоваться, то горько потом об этом жалел. Если красотой Марки пошел в маму, то своим неуемным нравом точно в отца. Редкий день проходил без драки. Девки сходили с ума, когда он раздевал их, а потом раздевался сам, и они видели многочисленные шрамы на теле. Ему ломали нос и спину, выбивали плечо и суставы. Каждый раз он восстанавливался точно Феникс из пепла. Вернее, не так, он никогда не сгорал как Феникс. Я бы плюнул на свою позицию невмешательства и давно бы постарался как-то воздействовать на судьбу Красавчика, если бы одним из первых из окружения Красавчика не уразумел одну странную вещь. Красавчика никто не мог побить. Никогда. Для своего возраста он обладал редким хладнокровием и силой. Когда ему было 17, они шли с компанией и столкнулись с другой компанией. В общем то, судя по рассказам, это были тоже неплохие ребята, не шпана. Но они были с девочкой, которая в силу вышеуказанных причин сразу положила на Красавчика глаз. Вспыхнула ссора. Один из парней ни с того ни с сего разбил о голову одного из дружков Красавчика бутылку. Когда тот упал как подкошенный, он сам растерялся. Красавчик не стал сразу кидаться на него, не стал кричать или грозить, что убьет, хотя упавший был его близким другом. Он подошел к ударившему и начал с ним спокойно разговаривать, будто с давним приятелем. -Как же ты так? - поинтересовался он. -Да как-то вот так вышло! - обескураженно отвечал тот. Дождавшись, пока соперник окончательно расслабится, Красавчик нанес страшный удар. А надо сказать, уже в подростковом возрасте он был способен бить как взрослый мужик. Виновник рухнул рядом с поверженным им противником, только казался еще мертвее. Надо сказать, что во встречной кампании оказался парниша лет на 5 старше остальных, уже отслуживший в армии, в каких-то там войсках. Но когда Красавчика останавливали подобные мелочи. Когда они схлестнулись, даже взрослые мужики побоялись их разнимать. Никто из них не защищался, колотили друг другу как грушу, брали на измор, кто первый сдаст назад. Никто не сдал. Противник Красавчика свалился замертво. Была ранняя весна, и Красавчик заметил странную кривизну траектории выдыхаемого из носа пара. Выяснилось, что нос свернут набок. Да и, похоже, ребро сломано, дышать трудно. Тогда они подняли своего дружка и продолжили гулять, оставив после себя Мамаево побоище. Один из зевак уважительно заметил: -Ну и здоров ты паря! Только остерегайся, есть люди и здоровее тебя! Казалось, он сказал эти слова мне. Я следил за всеми его дальнейшими похождениями и готов был подключиться в любой нужный момент. Наверное, мне нечего было делать, ибо добрым самаритянином я себя никогда не считал. Ближе к истине станет то утверждение, что я отрабатывал аванс, который предоставил мне Бог, дав полюбоваться Оксаной, когда она улыбнулась мне солнечным летним деньком. Истории, с завидной периодичностью продолжавшие случаться с Красавчиком, казались выдуманными автором авантюрного романа, настолько нереальными они казались. Все-таки мы жили не в Гарлеме, и где он находил столько проблем, одному Богу известно. Один раз Красавчика пригласили на день рождения, и он пошел, потому что его пробило на еду. Гуляли на квартире. Красавчик пришел как всегда без девушки. На фига таскать их с собой, если на вечеринке с ним пойдет любая. Решив не форсировать события, а для начала отъестся, он набрал любимого оливье и присел с краю. Тут все и началось. В квартиру ввалилось человек 5 парней, которых никто не приглашал. Один здоровяк, видно самый главный, стал орать и оскорблять именинницу. Ну, оскорбляет и оскорбляет. Может, она ему не дала. Красавчик продолжал тихо-мирно доедать любимый салат, покуда здоровяк не обратил на него внимания: -А ты чего тут жрешь? Красавчик не успел сказать, что собственно для этого и пришел, пожрать и потрахаться, как хам взял тарелку и вывалили ему на брюки. -Сэм, штаны только постирал! - жаловался Красавчик. По своей привычке, он не стал возмущаться и поднимать шум. Он никогда не поднимал шум. Зачем? Вытерев салфеткой майонез с многострадальных брюк, Красавчик привстал и без лишних уговоров врезал хаму, который улетел чуть ли не до входной двери. Потом он встал, подошел и бил его до тех пор, пока тот не стал овощем. И все это молча, при дружках парня. -Кто следующий? - спокойно поинтересовался он потом. Дураков не нашлось. Когда в человеке есть сила, это чувствуется. Совсем необязательно орать и потрясать кулаками, чтобы тебя боялись. И уж страх других естественно не зависит от громкости вашего вопля. Я знаю случай, когда Красавчик остановил троих взрослых парней одним движением пальца. Дело было на катке, где они катались с друзьями, и к ним пристала компания парней, младшему из которых исполнилось 25. Красавчику как раз исполнилось 18, его друзьям и того меньше, но они были с девушками. Самым младшим в компании был смешной толстячок по фамилии Капотов. К нему и пристали чужаки. Человечья стая подобна волчей, они сразу выбрали самого слабого и стали над ним издеваться. -Жиртрест, на фига тебе девушка? Поменяй ее на пончик! Хочешь пососать пончик? Они были сильнее, они были наглее и умелее в драках. И они ждали. Сколько раз на этом самом катке выведенный из себя обидными репликами сопляк кидался на них, и уж тогда они отрывались по полной. Били его по лицу, по яйцам, по яйцам это особый кайф, когда сопляк приходит покататься с девушкой. Они ждали, когда Капотов кинется на них, но все равно прозевали. Капотов драться не умел, поэтому лягнул одного из парней в колено. Учитывая, что он был в коньках, эффект получился еще тот. Я хотел потом навести справки в 'Скорой', доставили ли кого в эту ночь со сломанной коленной чашечкой, потом угомонился. В конце концов, он получил то, что заслужил. Капотова тоже привезли бы на 'скорой', и парни уже шагнули к нему, когда на их пути оказался худой нескладный паренек и всего лишь погрозил им пальчиком. Не надо, ребята! И остальные салаги встали рядом стеной, и все они были при коньках, а еще этот дружбан визжит, как недорезанный со своей сломанной коленкой. Но больше всего их поразил этот молчаливый парень, вставший на пути стаи как скала. И парни отступили. Один я знал правду. Молодые ублюдки узрели огонь в глазах Красавчика, что, когда горел в глазах его отца. По слухам, даже Центровые разошлись однажды перед Боксером, даже сам Щерба, великий и ужасный, не устоял. А сколько у Красавчика было баб! Когда ему исполнилось 14, я по просьбе Оксаны попытался незатейливо предупредить его о ночных семяизвержениях. Некоторым пацанам, росшим без отца, такие вещи внушают ужас, если их вовремя не предупредить. Они считают их предвестниками смертельных болезней, впадают в хандру, пьют таблетки от триппера. Но не в этот раз. Я поначалу не понял причины усмешки Красавчика, когда я, запинаясь, начал свою лекцию. Потом узрел царапины на пузе по направлению к скрывающемуся в узких стильных трусах пенису. Явный отпечаток девичьих зубов на плече снял все вопросы. Красавчик давно жил половой жизнью, и лишь малый возраст и отсутствие нормальных условий заставляли его заниматься этим в сортирах и других малоприспособленных местах в одних и тех же позах. Плечи и в дальнейшем несли на себе печать девичьих прикусов, нанесенных в порыве страсти, и по величине прикуса я мог судить о габаритах и темпераменте очередной пассии. В любви он был неутомим. Однажды он сломал обе ноги, сорвавшись с 3-го этажа женского общежития, и врал маме, что наступил на открытый канализационный люк. Временами становилось неясным, кто кого старается воспитать. Гены Боксера бурлили в нем, требовали выхода, я молил Бога, чтобы он не оказался на привычной отцовской стезе, на бандитской. Оксана по моим настояниям записывала его в художественные школы, и некоторое время Красавчик ходил с мольбертами за спиной, которые, впрочем, не мешали ему соблазнять молоденьких учительниц и еще более молоденьких учениц. Пару раз я его отмазывал впрямую, когда какие-то разбитные девахи, по паспорту несовершеннолетние, а на вид тянувшие на весь тридцатник писали на него дурацкие заявления. На это ушли все мои небольшие накопления. Да и хрен с ними. Не в могилу же их забирать. Но теперь, судя по всему, Красавчик втянул меня в настоящую авантюру. От нее деньгами не откупишься, в художественную школу не запишешься. Тут пахнет тюрьмой, кровью пахнет. Нехороший, в общем, запашок. Возвращаться ночью в одинокую холостяцкую квартиру смешно. Ничего бы не изменилось, если бы я поспал на работе, в архиве, утром есть где помыться, у нас в порту хорошие душевые кабинки, буфет открывается рано. Тащиться через весь город к пустому холодильнику и постели, неубираемой годами, это нонсенс, господа. Покойный Упырь недоумевал, почему я не трачу бабло, которое реквизировали мы с Валеркой Зайцевым. Я смеялся ему в лицо. На что их тратить? На холодильник побольше размеров, на холодную постель в три раза шире? Постель не сделается от этого теплее, а если я набью, на ночь глядя, живот, то рискую умереть не от счастья, а от заворота кишок. Вторая смена заканчивается в первом часу ночи, и пока я добрался до дома, наступила глубокая ночь, я принял ванну, побрился (привычка делать это с вечера) и неспешно выпил чашечку чая с крохотным бутербродом. Смежив веки, я сидел на кухне и слушал тишину. Аристотель утверждал, что абсолютной тишины не бывает и если пристально вслушаться, то можно услышать музыку мирозданья. Тщетно я напряженно вслушивался в ночь, слышать то, что слышали великие, мне не дано. Я не великий, а самый обыкновенный, и живу я жизнью вполне обыденной и даже утилитарной. Наверное, я делаю что-то неправильно, раз жизнь раз за разом подкидывает мне тяжелые изнурительные испытания. Интересно, вытерпит Адольфыч до утра, или припрется с ночи, подумал я. Потом погасил свет и пошел спать. 6. Его звали по отчеству. '- То, что вы рассказали о личности Марка Жильникова, лишь подтверждает подозрения следствия. Вы сказали, что обвиняемый имеет совершенно дикий необузданный характер, физически чрезвычайно силен, склонен к агрессии и способен причинить действия насильственного характера. Почему вы считаете его невиновным и бросились так истово защищать? Должна же быть какая-то причина или объяснение! -Я знавал одного коменданта концлагеря, который утверждал, что с одного взгляда знает, кто из доходяг предаст, а кто не предаст никогда. -Опять вы со своим концлагерем. -Это не мой концлагерь, он находился в Польше. Но не суть в этом. Марик никогда не пользовался оружием, даже против соперников гораздо сильнее. Расскажу еще один случай. Раз в сауне к нему пристал очередной здоровяк. Это был крепкий заматеревший мужик. Естественно, он заломал 19-ти летнего парня и стал страшно без скидки на юный возраст избивать. На секунду придя в себя, весь залитый кровью, Марк Жильников вскинул мужичину на руках, прижав спиной к раскаленным тэнам. Мужик обмяк от болевого шока, а Марк сбросил его на пол, ну и навалял, соответственно. Как вы считаете, Петр Исаакович, нужен такому волкодаву нож, чтобы зарезать крошку-япошку ростом не более полутора метров?' Начальник особого отдела прибыл в 6 утра. Не самое примечательное начало дня, хуже бывает лишь в том случае, если по пути на работу я встречаю на лестничной клетке Шварценеггера, жирного соседского кота. Тогда уж точно жди неприятностей. Я не спал, по обыкновению проверяя почту, когда раздался звонок в дверь. Поставив санак на выключение, пошел открывать. За дверью с мрачным видом стоял Адольфыч. Нельзя было утверждать, что он возвышался. Был он весьма неприметен, начинающий сохнуть старик с кустистыми бровями и желтыми глазами. На нем был раритетный болоньевый плащ мышиного цвета. Я не удивился, что он пришел, а он не удивился, что я не удивился. Я молча посторонился, пропуская его в свое жилище. Нельзя назвать его укромным или сокровенным, в нем не было ничего такого, что я считал бы глубоко интимным. С таким же успехом в этой стандартной квартире мог жить какой-нибудь Петров или Сидоров. Ничего бы не изменилось, и никто не почувствовал дискомфорт. Майор прошел в единственную комнату, и я был приятно поражен, что не услышал щелканья электронного затвора фотокамеры. Казалось, он фотографирует глазами. Щелк-разобранная постель. Щелк-журнальный столик с книжкой с закладкой внутри. Щелк-компьютер. Я посмотрел на экран и похолодел. Я поставил его на выключение, позабыв, что санак у меня древний как мир, и жизнь на земле может иссякнуть, пока он окончательно вырубится. На экране девайса поочередно загорались и тухли иконки завершаемых программ. И в настоящий момент на мониторе высветился адрес Парижской клиники! Я обогнал майора и поспешил заслонить экран. Только в плохом кино герою удается незамечено произвести подобный маневр, майор сразу просек ситуацию. -Что там у вас? - каркнул он, пытаясь заглянуть мне за спину. С вопросом 'Где?' я развернулся, попутно наступая на шнур и выдергивая из розетки. Девайс успел только обиженно крякнуть, обрывая все загруженные цепочки и погружаясь во тьму. Впрочем, он знал, как отомстить. Пару дней я его точно не смогу загрузить. Адольфыч пробуравил взглядом погасший монитор, но даже ему не удалось его воскресить. Чтобы его вновь включить теперь требовались не менее пятисот рублей и присутствие мастера. -Что ты творишь, Сэм? - горестно произнес майор. -Я только что угробил свой компьютер, чтобы вы не могли узнать про Валерку Зайцева, который находится в розыске по линии Интерпола уже 20 лет. Мало того, в клинике началась непонятная возня, и я не могу связаться с администрацией. Похоже, что кто-то положил глаз на украденные 200 лимонов, - этого я по понятным причинам не сказал. -А что такое? Иногда самая безобидная фраза творит чудеса. От сказанного нейтральным тоном Адольфыч буквально взвился. -Не делай идиотское лицо, Сэм! - он не кричал, шипел, наверное, не хотел будить соседей. Вероятно, не догадывался, что снизу живет глухая бабка, а сосед сверху наркоман, так что орать он мог сколь угодно. -Ты считаешь себя умным, Сэм? Отлично! Если это скрасит тебе последние минуты перед тем, как ты загремишь в гроб. Именно в этот момент я понял, что переборщил. Мучительно захотелось курить, хоть я и бросил в 7-м классе, а еще лучше выпить. -Вы мне угрожаете? - спросил я. -Я угрожаю? - удивился майор. - Да ты, сука, сам себя погубил! Я не стал говорить, что это получается у меня лучше всего. Адольфыч с шумом опустился на раскиданную постель, больше было некуда, в единственном кресле лежала постиранная, но еще не глаженая одежда. Я еще подумал, куда майор присаживался перед этим. Надеюсь, не сидел на бордюре. -Того, кто продал тебе ворованный телефон, мы не нашли! - сообщил Адольфыч. - Надеюсь, ты его не убил? Можешь не сознаваться. Просто возмутись, скажи, что ничего не понимаешь, это будет означать, что крови на тебе нет. Впрочем, это тебя уже не спасет, - он хохотнул, показав зубы того же желтого цвета, что и ладони. -Ничего не понимаю! - тотчас повторил я за ним. Он уставился на меня как на приведение и признался: -Знаешь, Сэм, я так и не понял, ангел ты или просто идиот! Вопроса не прозвучало, и я благоразумно промолчал. -Ты этого не хочешь, но я тебе расскажу, как все было, - продолжал майор. - Тебе надо было попасть на место преступления, но ты знал, что тебя об этом спросят. Тебе необходимо было алиби. Для этого ты с утра позвонил сам себе по ворованному телефону, который затем выбросил. Якобы у кого-то сломалась машина. Опля, Сэм опять самый умный! Только это не так, Сэм. Отнюдь. Я подумал, с чего бы это наш осторожный Сэм, на которого даже у моего ушлого предшественника на посту начальника особого отдела по кличке Упырь не было ни листочка компромата, вдруг пошел на такой риск. Мало того, подставился! Что-то должно было его на это подвигнуть! Пескаря нашего премудрого. Тогда мы опросили всех твоих соседей, включая глухую тетку снизу и наркомана, уколотого сверху, и узнали интересную вещь. С вечера к тебе приходила женщина! Он торжествующе уставился на меня. Я скинул белье на пол и уселся в кресло. -Ты чего, Сэм? Стиранное ведь! Он не поленился сгрести все с пола и переместить на кровать. Там были мои майки и трусы. И тут я понял, чего не учел. Фофанов был из тех людей, что не бояться замараться. А еще я понял, что мне конец. Было обидно, я ведь и сделать толком ничего не успел. -Дальше было делом техники! - закончил майор. - Показали жильцам дома фотографии нескольких женщин, так или иначе имевших отношение к делу. Жиличек из дома, где убили Шикако, его шапочных знакомых, а также... - он сделал театральную паузу. Они показали фотографию Оксаны, как матери предполагаемого убийцы, дошло до меня. Вот теперь точно п...Как в анекдоте. -Зачем к вам приходила Оксана Жильникова? Марк Жильников ваш сын? - резко спросил он. -Больше ничего не скажу! -выпалил я, мне надоел весь это спектакль, мне было с самого начала, с самого прихода Оксаны, когда она билась у меня дома в истерике, говорила, что Марик никого не убивал, а по его следу пустили настоящих волкодавов, которые открыто грозятся не арестовывать его, а сразу убить, уже тогда я понял, что влип. И все равно поехал. Наверное, Адольфыч прав, и я идиот. -И не надо, Сэм! - устало сказал он. - Ты мне надоел. Как ты мог в такой ответственный момент все так усложнить? Бу приезжает, он же тебя в землю закопает, даже разбираться не будет! Да и черт бы с тобой, ты сам подставился. Но на хрена ты нас всех подставил? Как ты мог, Сэм? Наверное, эти слова могут звучать рефреном всей моей жизни. -Я должен был это прекратить! - он стукнул желтым кулаком по подлокотнику кресла, и оно заходило ходуном подо мной. -Вы меня арестуете? - спросил я. -Я же сказал, что должен был это прекратить, Сэм! - опять патетически воскликнул он. - Произвести твой арест, это все равно, что устроить шоу по центральному телевидению! Порт-2! Ты должен понять, что в преддверие приезда Бу, я не имею права на это пойти. -Что я должен понять? Он по-отечески положил мне твердое как полено руку на колено. -Извини, Сэм, но я должен решить возникшую проблему кардинально раз и навсегда. А ты это проблема. Поэтому мои люди устроили утечку Французу, что ты работаешь на меня. -Он не поверит! - прошептал я помертвевшими губами. -Я еще не все сказал. Мы ночью Омара арестовали. Якобы по твоей наводке. Омар был правой рукой босса всей портовой мафии Колмотаева по прозвищу Француз. -Я не зверь, Сэм, - признался Адольфыч. - Твоей крови я не жажду. Я думаю, пара часов у тебя есть. Внутри меня включился таймер, и дальнейшие проводы майора, я вроде бы даже сказал: 'До свидания!', а он ухмыльнулся и засомневался 'Это уж вряд ли!' я помню, как сквозь туман. Когда я закрыл, наконец, за этой коброй дверь в голове было только одно. Этот заезжий гастролер представления не имеет о местных реалиях. Никаких двух часов у меня и в помине не было. Еще так рано, всего 7 утра, а жизнь уже потеряла всякий смысл. Во дворе, прямо под моими окнами стояла 'девятка' с тремя пассажирами. Все, кому не надо на работу, еще спят, а эти, поди ж ты, бодрствуют. Я сначала принял их за сотрудников особого отдела, но всякое сходство кончилось, когда вышел сосед, больной на всю голову, псих конченный, решивший, что незнакомцы заняли его место. Сосед шагнул к машине и нагло постучал кулаком в стекло. Большего ему сделать не позволили. Пассажир появился с задней двери, взял урода за шкирку и дал его мордой об ствол росшей на обочине осины. Скандалист, потерял пыл и часть своей крови. На осине осталось темное пятно с чем-то белым, предположительно выбитым зубом. Теперь скандалист долго не будет спорить в арке, кто должен проехать первым. Я налил себе чаю. Было 7.15. Если я не выйду из дома в ближайшие четверть часа, то рискую опоздать на работу. Открыв дверь, я вышел на лестничную клетку. Внизу кто-то тихо переговаривался. Но я и не собирался вниз. Поглядел вверх, можно было попробовать через крышу и выйти в соседний подъезд. Помнится, я так уже делал. Вверху тоже было какое-то движение. Там определенно кто-то был. Я спокойно отхлебнул из чашки, которую вынес с собой, подмыкнул пижамные брюки и вернулся в квартиру. Ровно в половине восьмого в дверь позвонили. -Ты? - сказать, что я был удивлен, значило бы ничего не сказать. -А ты кого хотел увидеть? Папу римского? - буркнул Кара. Он ввалился внутрь, несоразмерно большой для моей каморки. Пухлая куртка из лебяжьего пуха не делал его меньше. -Воды нет? А то в горле пересохло. От чая не откажусь, - нахально заявил он. Впрочем, сейчас я бы не отказался от любой проволочки. На часик, на минуточку, на пару секунд. В то место, куда мы поедем, не принято спешить. Если вы не идиот. Кара сидел на кухне и буравил меня глазами, словно хотел просветить как рентген насквозь. -Чего уставился? - был вынужден спросить я. -Ты хоть понимаешь, куда мы сейчас поедем? - поинтересовался он. С его стороны было нетактично задавать подобные вопросы, но, когда речь заходила о Каре, всякое упоминание о тактичности становилось неуместным. Он был известный вор, свою известность он нес на языке, разбалтывая направо и налево, сколько и где украл. На нем висело 3 условные судимости, которыми он безмерно хвастал и гордился. Я злился от того, о чем я думаю в эти последние для меня минуты, а еще больше оттого, что вынужден проводить их с таким отморозком. Теперь я понимал осужденных на казнь, последним собеседником которых был никто иной, как палач. Невинным девам везло еще меньше. Накануне казни их лишал невинности тот же палач. Забавлялся, получал удовольствие, а потом выкуривал сигаретку и вместо благодарности топором по голой шее. -Почему тебя прислали? - задал я мучивший меня вопрос. -Я давно к Французу хотел перейти. Обрыдло одному работать. Прикрытия никакого. То, что воровал, приходится мусорам отдавать, когда ловят. Несколько раз просился, Француз ни в какую. А тут масть поперла. Сегодня с утра он сам позвонил и сказал свое условие. Если я тебя...-он замялся. -Понятно, - вздохнул я. -Только без обиды, Сэм. Тебе ведь без разницы кто. Нет, конечно, разница есть. Прислали бы оленя какого-нибудь, а то свой чел! - он окончательно запутался и попытался коряво выбраться из сложившегося логического тупика. - Я в том смысле, что все равно, что тебя все равно приговорили. Не я, так кто-нибудь другой. А тут польза вышла, - и он добавил совсем уж не к месту. - Я за тебя свечку поставлю и батюшку заряжу. -Не надо никого заряжать, я атеист! - заявил я. Меня бесило, что смерть придется принять от такого никчемного урода, про которого весь порт знает, что он вор и болтливый болван, образование, небось, 8 классов, а я только учился 15 лет, знаю отличие шероховатости Ra от Rz, а надо же. Получить пулю от такого недоучки. И тут я замечаю странные телодвижения Кары. Начинает он как-то боком сползать со стула и прижиматься к стене. -Ты чего, Сэм? - сипло произносит он. И я замечаю его затравленный взгляд, прикованный к вилке, которую я держу в руке, словно нож прямым хватом. Я поспешил избавиться от нее. Кара медленно приходил в себя. -Слушай, Сэм, а ты действительно мог бы? - он выжидательно уставился на меня. - Ну, ты и зверь! -Кто бы говорил! Мы еще попили чаю, а потом я пошел собираться. -Можно я душ приму? - спросил я. -А зачем? Все равно на земле валяться! - простодушно удивился он. - Только время терять. Я забыл тебе сказать, волновался, наверное, но, если мы не выйдем через 15 минут, те парни с лестницы зайдут сюда. Ты же не хочешь, чтобы они изгадили всю квартиру? Меня охватило нестерпимое желание дать ему электрочайником по голове, а потом вылезти в окно и дальше по водосточной трубе до крыши. И вот я добираюсь до самого верху, над крышей появляется моя голова. Как раз на уровне раздвинутых колен сидящего на корточках киллера. Он приставляет ствол пистолета мне ко лбу и-бац! -Ты чего вздрагиваешь? - поинтересовался Кара. -Не знаешь, в этих домах есть водосточные трубы? -Водосточные чего? - недоумевал он и обеспокоился. - Ты заговариваешься, Сэм. Вот оно значит, как бывает. Ты можешь рассказывать мне свои впечатления. -Пошел ты! Перед тем как выйти Кара позвонил по телефону. -Пацаны нервничают, могут и пришпетить. Тебе то все одно помирать, а мне сам понимаешь, не с руки. Мы вышли, сначала я, потом Кара, я зачем-то запер дверь. Ожидавшие нас не маячили на лестнице, а поднялись пролетом выше. Когда мы начали спускаться, они двинулись следом. Я слышал, как, достигнув оставленной квартиры, кто-то тронул дверь, и внутренне порадовался тому, что запер дверь. Я не хотел бы, чтобы кто-то зашел в мою комнату в грязных ботинках и сбросил журналы со столика рукой, затянутой в нитяную перчатку. Я терпеть не мог, чтобы кто-то хозяйничал в моих вещах. Вы, наверное, удивлены, что человек так легко идет на смерть, как баран на заклание. Сэм Топор сделал бы не так, и из его квартиры давно бы вынесли Кару с пробитой черепушкой, а потом он из его пушки устроил бы нехилую заварушку на лестнице. Полгорода бы сбежалось посмотреть, как уходит Сэм Топор. На это я могу возразить, что я уже не тот, каким был в банде Марселя. Вы не знаете реалий жизни в нашем славном городке, если думаете, что можно вот так нахрапом решить свои проблемы. На самом деле вы можете лишь усугубить их, и вместо легкой смерти пусть от рук тупого недоучки получить смерть лютую, с криком и воплями, возможно с чем-то постыдным, о чем зеваки будут судачить на похоронах. Француз чрезвычайно падок на такие вещи, про сад утопленников я уже и не говорю. Что ни говори, но навстречу смерти меня повезли шикарно, на бумере Кары. Водил он отвратно, то резко разгоняясь, то так же резко тормозя- демонстрировал возможности своего суперкара. Он даже успел похвалиться дополнительными опциями, о которых еще не упомянул. Мне уже доводилось кататься вместе с Карой, но никогда не думал, что придется проехаться подобным образом. Он привез меня на пляж 6-го квартала и сказал: -Вылазь, Сэм. Ликвидация. -Зачем ты привез меня сюда? - возмутился я.- Я тут неподалеку жил, когда учился в школе. Часто загорал здесь. Воспоминания и все такое. -В какой школе ты учился? - заинтересовался Кара. -В 34-й. -А я в 27-й. -Очнись, у нас в квартале не было 27-й! -Да я для поддержки разговора. Не могу же я просто так...Не думаешь же ты, что я убийца там какой-нибудь и мне человека убить как два пальца об асфальт! -Не думаю! - грустно согласился я. - Но твоим отцом-духовником быть не собираюсь. И грехи тебе пусть батюшка, заряженный отпускает. -Грубый ты! Я же как лучше хотел. -Ладно, куда идти? Мы прошли мимо пляжа, а потом полезли на холм. -Плохое место, - заметил я. - Тут вечерами наркотой торгуют. А в прошлом году таксиста убили. -Так это вечером. Сейчас тут нормально. Наверху хозяйничал сильный ветер. Море бороздили острые перья парусов. Вдали шел паром на Усолье. От открывшегося шикарного вида меня отвлекло металлическое пощелкивание. Я оглянулся. Кара щелкнул предохранителем и поднял ПМ. Рука его ощутимо подрагивала. Губа тоже дергалась, и он был вынужден прищемить ее зубами. -Э, постой! - предостерегающе вскинул я руку, как будто она могла остановить пулю. -Не останавливай меня, Сэм! - буркнул Кара. - Раньше надо было думать, когда поперек Французу попер. -Погоди, говорю! Ты стоишь не меньше чем в пяти метрах! У тебя руки дрожат! Знаешь, какой разброс у пушки? Я не хочу умереть как свинья! Кара резко опустил пистолет. -Ну не сука ли ты, Сэм, после этого! Не видишь, как мне тяжело? Думаешь, я каждый день на завтрак убиваю по человеку? Мне это по масти не положено. Я вор, у меня во всех анкетах стоит 'склонен к воровству'! Почему мне достался именно ты? Какого-нибудь мудака я давно бы уже пришил, хоть с 5-ти метров, хоть с 10-ти! - и он с надеждой спросил. - Может, сам застрелишься? -Я сам застрелюсь, а тебе повышение у Француза? Хрен тебе! Стреляй! Зарабатывай рейтинг! - зло сказал я. -Ну, как знаешь! - он опять поднял пистолет. Я зажмурился. -Сэм! - когда он дотронулся до меня, я подпрыгнул. - Давай покурим! -Ну и кто гад после этого? -возмутился я.- Долго ты меня будешь мучить? -По одной сигаретке, и ты уже на небесах. -На рай я не рассчитываю, - сказал я, остывая. Мы уселись на травку и закурили. -Не знал, что это будет так трудно, - признался Кара. - Казалось бы, ты мне никто. Инженер простой. Старпер вонючий. Никому ты на хер не нужен. Это я к тому, что нет у тебя семьи и детей. Машина у тебя разбитое корыто. Ее вслед за тобой похоронят. Живешь ты от получки от аванса. Бабам ты давно не интересен. Чем ты их удивишь? Сиалекс нынче дорог. Казалось бы, приемлемая цена, чтобы получить работу у Француза! - он с надеждой повернулся ко мне. - Давай сделаем вид, что я промахнулся! -Спасибо, конечно, но думаешь, мне удастся сбежать? -Конечно, нет. Но тебя хоть эти внизу шлепнут! Мне всегда нравилась в Каре непосредственность. Сейчас рукоять пистолета торчала из кармана куртки, предохранитель он на место не вернул. Чтобы выстрелить, мне даже вынимать его не надо. Раздалась трель звонка. Я даже не вздрогнул, нервы словно умерли от перенапряжения. Организм защищался от шока, уже ни на что не реагировал. Кара поднялся, некоторое время вслушивался, потом возмущенно выкрикнул: -Вы что сдурели все там? Я его почти шлепнул! Вы уж там определитесь, мочить или нет! Думаете, мне делать нечего? Тут что-то на самом деле произошло с нервами, тело само собой выгнулось дугой, и я неожиданно мягко лег на траву, вытянувшись во весь рост. Кара стоял надо мной. -Черти что! Я думал они нормальные бандиты, слов на ветер не бросают! Они там все переиграли. Тебя Француз ждет живого и здорового. Ты чего лыбишься, Сэм? Надо мной? -Знаешь, жить на самом деле хорошо! Имелся еще один чел, который сильно огорчился отменой мне смертного приговора. Омар ничего мне не сказал, но с такой ненавистью плюнул рядом со мной, что забрызгал ботинки. -Осторожнее, мне в машину босса сейчас лезть! - предупредил я, стараясь особо не педалировать. Омар личность неадекватная и мало контролируемая. Плюнет на приказ босса, да и шлепнет. Ничего ему не будет. Как заметил Кара, личность я никчемная, большого ле скандаль не случится. Француз пожурит его, может, премии лишит. Глава портовой мафии передвигается на огромном бочкообразном 'лексусе'. По статистике, самая угоняемая машина. Был случай, в Москве угнали похожий, а хозяев, парня и девушку, только собиравшихся пожениться, убили. Парень и девушка оказались детьми влиятельных людей, миллионеров и даже миллиардеров. У них этих 'лексусов' было принято покупать вместо мороженого по утрам. А видишь, как карта легла. Папаши потом миллионы баксов ментам и ворам заплатили, чтобы убийц нашли. Не знаю, право, чем там дело кончилось. Детей не вернуть. Кем бы они там не были, мне их все равно жаль. Загублены молодые жизни, оборвана нить в будущее, потому что нет внуков. Хоть и богачи, сволочи, но все же люди. -Чего встал? Пошел! - вернул меня на землю голос Омара, звук напильника по металлу и то приятнее. А вот этого мне было бы не жаль. Угнали бы 'лексус', а там опа- Француз и Омар. Обоим по пуле и привет. Я бы плакать не стал. На этих двоих столько крови, дирижабля не хватит, чтобы вместить. В иномарке высокий порог, приходится ногу вверх вскидывать. Типа ты уже на небесах, раз тебе разрешили вход в это пахнущее выделанной кожей царство. Хотя лично я запах кожи не переношу. Есть и приятнее запахи. Француз восседал в центре сиденья. В белой навыпуск сорочке, белых бриджах, в расшитой золотом тюбетейке и по обыкновению босой. -Салям алейкум, гурнбахор! - поздоровался я. Француз не ответил, отвернулся и взял с подстаканника пиалу, судя по аромату, с коньяком. Я так и замер внизу, не понимая, разрешено ли мне подняться, или я так и должен оставаться внизу, и смотреть на бандита как на Бога. Вопросы снял Омар, толкнувший меня в спину. Длань у него оказалась несоразмерно большей и тяжелой словно колода. Я едва не расквасил нос о раму. Если он так толкает, то как же он тогда бьет? Я поднялся наверх и пристроился на самый край сиденья. Сзади мягко клацнула дверца, отсекая все звуки и приглушая свет, все окна были тонированы на 90 процентов. Эту машину точно никто не угонит, потому что знает весь город. Француз как плохой артист тянул паузу, смакуя свой коньяк. Я прикинул, чтобы сделал на моем месте Сэм Топор. Француза бы он точно убил. Влиятельный чел, как мужчина он тщедушный, шея тонкая, сломать ее пара пустяков. 700 грамм усилия, и нет авторитета, вся городская мафия в ступоре. Потом пистолет достать, который у него как в том же плохом кино, рукоятью вперед торчит из кармана белоснежных штанов. И в Омара пуля за пулей, пока вместо башки огрызок не останется. Вон он снаружи торчит. Он то не видит, что внутри, а сам как на ладони. -О чем задумался, Сэм? - спросил Француз. В своих мыслях я остановился на том, что вывозил и выкидывал трупы из 'лексуса' в море. -Поблагодарить хотел, - польстил я. -Будет еще возможность, - величаво махнул рукой Колмотаев. - Я за тебя поручился. Это запомни. Хотя ты с Омаром нехорошо поступил. Он конечно ишак вонючий, спит и видит, чтобы мое место занять, но закладывать его в ментовку не стоило. -Это поклеп, Эстурген Саныч! - быстро заговорил я, надо было сказать, как можно больше, никто не поручится, что у старого вора на уме, возьмет и шлепнет в машине. Видел, как он мастерски с бритвой обращается, так и не понял, откуда он ее достает и где прячет. Вор старой школы, а я советскую школу всегда уважал. Он остановил словоизвержение одним мановением руки. -Верю, - сказал он. - Если б не верил, Кару бы не остановил. Он достал из кармана сорочки пузырек из-под таблеток, наполовину наполненный насваем, положил порцию под язык, размял. Речь его сразу приобрела невнятный характер, я напряженно ловил каждое слово, перепутаешь, второго шанса может и не быть. -Найди мне Красавчика, Сэм! - сказал Француз. - Я тебе прощу твой косяк. Мы снова станем друзьями. Я представил картинку 'Верные друзья Сэм и Француз рыбачат на берегу'. -Зачем он тебе? - спросил я и сразу пожалел, когда в ответ он яростно глянул на меня. -Не твое собачье дело! Я собрал всю свою смелость, чтобы произнести: -Не хотелось бы, чтобы кто-то из-за меня пострадал. Во взгляде Француза мелькнуло понимание. -Не хочешь по мокрому идти. Я Красавчика пальцем не трону, век воли не видать! - он щелкнул по зубу ногтем. В таких случаях в Новокуйбышевске говорили: 'Зуб даю!' Но кто его знает, как правильно. -Сегодня 18-е июля. Сроку тебе, Сэм,10 дней. К 29-му ты мне Красавчика предложишь на блюдечке с голубой каемочкой. Ты, наверное, хочешь спросить, что будет, если ты ослушаешься моего приказа, Сэм? -Вы отмените амнистию на мой приговор, - догадался я. -Молодец, сразу видно образованного человека. Ты не думай, что я зверь какой, и сплю, и вижу, как тебя замочить. Но больше 10-ти дней я Омара на поводке не смогу держать. Тогда я за тебя и дохлой кильки не дам. Давай выметайся, мне обедать пора! После насвая всегда на жратву пробивает. Стоило мне выбраться, как дежуривший снаружи Омар сплюнул и вновь удачно, забрызгав мои ботинки. Но если бы он стукнул меня своим алюминиевым кулаком эффект был бы еще ярче. Омар сел за руль, шины прошуршали по асфальту и пока-добирайся, Сэм, как хочешь. Но едва 'лексус' отъехал, стал виден стоящий за ним 'бумер' Кары, который показался мне усохшим и неприметным. -Чего так долго? - накинулся он, кивая на соседнее сиденье. Однако сесть сразу помешало накиданное на переднее сиденье барахло: разорванные пачки от шоколадных батончиков, пустые бутылки, диски для плеера. Он все это сгреб и тут я понял. -Ты ведь не надеялся, что я выйду оттуда живым? Кара что-то буркнул. Так он всегда делал, когда не хотел отвечать. На проходных порта установлена новейшая система сканирования 'Марай'. Время сканирования учитывается с точностью до секунды. Один раз я имел неосторожность опоздать на 20 минут. Дурацкая получилась история. Выскочил из дома, а один из вакуумных наушников потерял. Я представил часы в бесконечных пробках без музыки и вернулся. Если бы я знал, что с меня за эти несчастные 20 минут снимут 600 рублей, я бы эти несчастные наушники лично в мусоропровод спустил. В день ликвидации я опоздал на 4 часа, ровно на половину рабочего дня, и никто на меня даже косо не глянул. По инструкции распечатка с отклонением должна лечь на стол Годзинского в тот же день, но он меня в упор не замечал и даже слова в укор не произнес. Я имел возможность спокойно обдумать, зачем Французу понадобился Красавчик. Все это было как-то привязано к 29 числу. -Что у нас 29-го? - спросил я у Ольги, которая все про всех знала. Ответил Рубец. -Ну, ты даешь, Сэм! - криво ухмыльнулся он, была у него в арсенале такая мерзкая ухмылка. -29-го Бу приезжает! -Не приезжает, а прилетает! - поправила Ольга, уязвленная, что первая ответила не она. - Его целая делегация встречает. Оп-па, подумал я. Похоже, Француз готовит Бу подарок. Убийца Шикако в полном наборе. Зачем? Ясное дело. Подсуетиться хочет, отметиться, что он в порту все держит под контролем. Что будет потом с Красавчиком, ему глубоко начхать. Передо мной возникла картинка. Маленький мальчик на трехколесном велосипеде. -Дядя Сэм, а почему у тебя такие шрамы? -Это не шрамы, а морщины. Видение размыло телефонным звонком. Звонил Саботаж. -Линь не можем найти! Я подробно объяснил, что 'такая большая дура' стоит на эстакаде, а ты прошел мимо, потому что 'эта дурында' замотана в 'целохван'. -Так бы сразу и сказал! - обиженно отозвался Георгий и отключился, но ненадолго. -Ничего не нашел! - объявил он радостно. Иной раз складывается устойчивое впечатление, что на складах у нас трудоустроены одни убогие. Найти то они ничего не могут, и куда че делось, не знают, ратуйте, люди добрые. Я сунул затычки в уши и покинул бюро. Играли Gary & Btsond ' Millionaire', вещь незатейливая и непротивная. На улице во всем чувствовалось царство лета. Сухой асфальт, солнце, морем пахнет. Впечатление слегка портило то, что возможно до осени мне не дотянуть. С другой стороны, кто его знает. Есть такая притча про Насреддина. Пообещал тот падишаху ишака научить читать за 10 лет, справедливо рассудив, что за десять лет либо падишах умрет, либо ишак сдохнет. Нужный мне склад выходит тыльной стороной на море, от которого его отделяет лишь узкий ряд контейнеров и пирс высотой 3 метра. Обычно здесь никого не было, то сейчас у двери склада сидели на корточках и курили пара докеров. Увидев инженера, они затушили бычки и исчезли внутри. Я не из тех, кто испытывает оргазм от написания докладных на работяг, но именно таким кровопийцам обязан тем, что иногда достаточно только моего появления, чтобы все приняли рабочий вид. Я уже взялся за ручку двери, когда испытал уже знакомое чувство. На меня кто-то смотрел. Я резко оглянулся. В метрах 10-15-ти громоздились уже упомянутые мною контейнеры. Между ними оставался узкий проход, за которым виднелась часть старого пирса, которым никто не пользовался, по крайней мере, последние 20 лет. Он словно предлагал себя: -Иди сюда, Сэм. Ты же хочешь докопаться до истины. Иди, и посмотрим, выберешься ли ты обратно. Но я пошел вперед. Саботаж сидел в каморке и занимался делом, читал 'Мебельный вестник' за позапрошлый год. Я сразу обратил внимание на второй стул, тот был аккуратно задвинут, а стопка бирок на столе аккуратно сложена в столбик. -Кто-то был? - как бы между прочим поинтересовался я, но он неожиданно замялся. Кто его знает, не все же у него получается отвратно, вполне вероятно, бабу завел. У нас такие романы случались, мама, не горюй. Некоторые случки практиковались в открытую. Вспоминаю Васькина, лысого малорослика, любителя больших форм и алкоголя. Из-за последнего его и уволили. На складе обнаружилась странная вещь. Выяснилось, что Саботаж умудрился все выдать и даже не ошибиться в оформлении накладной. Он даже не завернул в нее пирожок, не выкинул в корзину вместе с шелухой от семечек. -Зачем меня вызвал? - недоумевал я. Георгий так и не смог вразумительно ответить. И выглядел он непривычно немногословным. Обычный любитель словесного поноса молчал, несмотря на наличие животрепещущей темы в виде отмены пенсий, на которую Саботаж был готов говорить бесконечно. Кстати, на митинг по этому поводу он не ходил. Вот такой любитель попи...еть. Молчал. Это засада. В душе, словно сигнал тревоги включили. Ревун марки РВП-220. Место отдаленное, тихое, спишут и с пирса скинут на корм рыбам. А Саботаж в отказ пойдет, не было тут инженера, в глаза не видел. Несмотря на совершенную дикость угрозы в свете последних событий она выглядела вполне уместной. -Мне позвонить надо! - сказал я. -Вы забыли, Семен Лексеич, что я сигнализировал вам, что телефон на складе не работает вторую неделю, - слова Саботажа отозвались похоронным набатом. - Я сам к вам бегаю позвонить на соседний склад. И он указал на дверь, в которую я вошел. Войти то я вошел, но у меня не было сомнения, что выходить в нее было бы нежелательным. Можно было с другой стороны попытаться выйти, через доки, но там транспорт, шум. У нас каждый год кого-нибудь давят. Одним инженером больше, одним меньше, всего лишь пополню статистику. Я выволок мобильник, едва не потеряв прилепленные наушники, и нажал на быстрый набор. Я и не знал, что простенькое 'Это я' может вызвать такую бурю эмоций. -ТЫ? - прокричал Фофанов. В этом 'ТЫ' было все. Изумление, шок, разочарование. Не было лишь радости. -Как ты выкрутился на этот раз, Сэм? - спросил он. - Продал душу дьяволу? -Она у меня давно заложена. Мне нужна ваша помощь. -Судя по последним событиям, она тебе давно не требуется. -Да, но эти события грозят на самом деле стать последними. -Я тебя предупреждал, Сэм! -Теперь я вашим предупреждениям внял. -Выкладывай, - вздохнул он. Здесь я по обыкновению самую малость приврал. -Сколько их? - спросил майор. -Трое. Они ждут с южной стороны склада БКС. -Ладно, хоть ты и не достоин этого, я что-нибудь придумаю. Мне самому интересно, кому ты на фиг понадобился после всего. Положив трубку, я столкнулся с заинтригованным взглядом Георгия. -Кто звонил? - поинтересовался он. Так я тебе и сказал. -Кто тебе велел вызвонить меня на склад? - спросил я.- Сколько тебе заплатили? -Обижаете, Семен Лексеич! - он изобразил обиженного. -Херовый из тебя артист! - подытожил я. - Все равно ведь узнаю. -Мне скрывать нечего, - степенно как все лгуны произнес он. -Это ты Бу расскажешь. -Ну, вам то это не грозит! - вырвалось у него. Кровь ударила мне в голову. -А ты откуда знаешь?! Плутоватые глазки Саботажа забегали. -Ничего я не знаю! -Откуда ты знаешь, что до 29-го я не доживу? Глаза его округлились. -Окстись, Семен Лексеич, чего такое говоришь? Разговор на самом интересном месте прервал приезд начальника особого отдела. Лай собаки я поначалу спутал с отдаваемыми им командами, но это на самом деле оказалась собака. Дверь приоткрылась и в щель интенсивно протиснулась серая псина. -Фу, Капитан! Услышав голос Фофанова, псина поджала уши и из проема исчезла. Майор шагнул внутрь, этакий живчик с мертвым желтым лицом. Протянул костистую, но тоже жилистую руку, которую мы по очереди пожали. Фофанов пробуравил меня взглядом. С другой стороны, затаил дыхание Саботаж, которому было безумно любопытно, какие интересные отношения связывали простого инженера и нового начальника особого отдела. -Выйдем! - предложил Фофанов. Сам он вышел первым. Я думаю, он всегда и везде идет, и выходит первым, даже если идет с беременной женщиной. Следом заторопился Саботаж, но был остановлен начальственным окриком: -А вас попрошу остаться! Георгий втерся в дверь обратно. На улице застыла знакомая тонированная 'приора'. Несколько человек в штатском осматривали морские контейнера на предмет целостности замков. Там же присутствовала служебная собака с проводником. Вдали стали собираться озадаченные докеры, но их не пускали пограничники. Их 'уазик' стоял чуть поодаль. Осмотрев окрестности, я повернулся, чтобы столкнуться с немигающим как у змеи взглядом начальника особого отдела. Я представил, что пока я таращился по сторонам, он, никуда не отвлекаясь, вперил взгляд в мое лицо, изучал мимику, любую реакцию, впитывал в себя мои эмоции, запоминал и систематизировал. -Наврал? - понял он. - Признай, Сэм, что наврал, а то столько людей из-за тебя отвлекаю. Дежурный наряд всю ночь не спал, я их из казармы выдернул. Давай же, Сэм. Голос у него сделался таким проникновенным, что я едва не сознался. Опасность миновала, чего людей мучить. Жизненный опыт не позволил мне опростоволоситься. Жизненный опыт и еще воспоминания об одном случае, произошедшем много лет назад в подростковом лагере. Тогда один пацан сказал другим таким же проникновенным голосом: -Пацаны, признайтесь, кто дрочит, я, клянусь, смеяться не буду. Один дурачок, домашний мальчик и клюнул на проникновенный тон и клятву, признался. Ну, вы представляете, что потом было. Над ним так издевались, он помнится, даже школу поменял. Нет, это был не я. Во-первых, я никогда не был домашним мальчиком. Во-вторых, на фига мне врать. Я про себя сообщаю и более обидные вещи, чем самоудовлетворение, которым все подростки увлекаются. Уверен, что тот обалдуй, подставивший пацана, и сам баловался, видишь, какой гад. С другой стороны, какой он гад? В подростковом возрасте мы все немного дикие и очень сильно подлые. Хлебом не корми, дай кого-нибудь подставить, а слабого побить. С возрастом это проходит, но не у всех. Я так думаю, что в силовые структуры других и не берут. Это у них вместо теста. Надо очень сильно презирать людей, чтобы туда идти. Врать не пришлось. Овчарка залилась, майор разом повернулся, всем телом, один сгусток злой энергии. Овчарка рвалась в проем между контейнерами. Проводник вопросительно посмотрел на майора, тот разрешающе махнул рукой. Проводник отцепил собаку, и псина огромными прыжками ринулась за контейнера. Я молил бога, чтобы там не оказалось задремавшего докера. Проводник, майор и я двинулись следом. Контейнера стояли не вплотную к пирсу, образовывая небольшой закуток, где на кирпичах лежала доска для сидения. На бетоне сохли несколько бычков и старых газет. Чувствовалось, что этим местом отдыха пользуются крайне редко. Докеры отдыхали ближе к докам, им было совсем необязательно таскаться так далеко. Ближе всего к этому месту находился наш склад, но кладовщикам не было необходимости выходить на улицу, чтобы почитать газетку. Они это прекрасно делали на своем рабочем месте. Фофанов повернул ко мне побелевшее от гнева лицо, но высказаться не успел. Овчарка снова залаяла. В том направлении, вызвавшем ее недовольство, оставался узкий, на одну стопу, проход между контейнерами и морем. -Что там? - спросил Фофанов. -Не знаю, но след, судя по всему, свежий! - доложил проводник. Тот же самый вопрос майор задал и мне. По существу, там могло быть что угодно, и совсем необязательно криминальное. Заснувший докер мог проснуться и улизнуть от греха подальше. Пить могли за контейнерами те же докеры. Насколько я знаю, у собак непереносимость на алкоголь. Ничего этого я не озвучил, только пожал плечами. -Темнишь, Сэм! - сощурился майор и рявкнул мне в лицо, я едва не подпрыгнул от неожиданности, а зря, обращался он не ко мне. - Сержант! Следуйте с Капитаном с внешней стороны периметра! Проводник с собакой ушли, Фофанов сказал уже мне: -А мы, Сэм, с тобой здесь прогуляемся! -Где здесь? - возмутился я. - Проход на одну стопу! А если я сорвусь? Я плавать не умею! Да я на работе, между прочим. Меня на складе ждут! -Как мы заговорили? - усмехнулся майор. - То спасите-помогите, кричал, а теперь гонор проснулся. Что, другие за тебя должны рисковать? Почему? -Работа у вас такая. -Работа у нас одна-обеспечивать сохранность собственности порта! Здесь разве что-то угрожает собственности порта? Нет! Здесь имеется шкурный интерес инженера Гадалина! -Я сотрудник порта, стало быть, в какой-то степени, тоже собственность порта! -Не ерничай, Сэм! - он скривился, чем сильно меня удивил, это была единственная естественная реакция с начала нашего знакомства, и по ней можно было понять, как я ему успел надоесть. - Не надо! Кривлянья свои оставь для девочек из БСК! Хотя для них ты староват. Пора уже о душе подумать, а не о сиськах-письках! Так ты пойдешь или нет? -Да! - назло себе сказал я. Первым я увидел Рябого, нашего кладовщика со склада ГСМ, человека, которого меньше всего хотел бы видеть вообще. Не зря Рябой носил неофициальное прозвище Квазимодо. Уж очень он был страшный. Лицо в буграх как перепаханное поле. Крупный пористый нос. Глаза буравчики, затерявшиеся в складках нездоровой кожи. Один раз я оказался напротив Рябого в столовой, и, подняв взгляд, узрел неприглядную картину. К уголку корявого рта прилип и свисал рыхлый капустный лист, создавая ощущение, что это часть бугристой кожи отслоилась от лица. Я едва не блеванул. Хоть и говорится в писании, возлюби ближнего своего, Рябого это не касалось. Но обо всем по порядку. Идти по краю оказалось даже романтично. Бормотания Фофанова остались позади, сам он благоразумно пошел вторым. Каблуки ботинок свисали над пирсом, но если сильно не заморачиваться и не смотреть вниз, то можно было забыть о море, шумевшем четырьмя метрами ниже. С тупым стуком о стенки пирса бился топляк. Иногда я бросал взгляд на море, где в паре кабельтовых болтались рыбацкие фелюги. Должно быть, мы с майором смешно смотрелись. Две ползущие вдоль кромки букашки. Я не понимал майора. На фига тащиться самому, не молодой же, можно послать пограничников, они и моложе, и ловчее. Должно быть, он не рассчитывал, что идти подобным образом придется довольно далеко, и что порт у нас довольно большой. Впрочем, это беда всех приезжих начальников, они и представления не имеют, с чем связались. Фофанов был более тощий, но держать равновесие ему было сложнее. У меня живот был больше, стало быть, центр тяжести находился ниже. Очень скоро он начал отставать. Вскоре он был уже в 30-ти шагах, хотя сначала мы шли вровень. -Не так быстро, Сэм! - предупредил он. Оглянувшись, я увидел его притиснутое к контейнеру лицо. -Разве я под арестом! Я тут гуляю! - мне было весело. -Сейчас я вызову патрульный катер, тогда ты у меня погуляешь! - пригрозил он. Остановившись, он вытянул из кармана сотовый телефон. В следующий момент он потерял равновесие и лихорадочно ухватился за петли контейнера. По злой иронии это был груз Альянса с надписью: 'Альянс работникам порта Алги с любовью!'. При этом он выронил телефон и тот булькнул в море. Я тоже остановился, и мы некоторое время молча смотрели друг на друга. -Кто ты, Сэм? - спросил Фофанов. - Чего ты хочешь? -В настоящее время я хочу дойти до конца! -Не хотелось бы, чтобы эти слова написали у тебя на могиле. -Вам действительно лучше вернуться, майор. -Вернемся вместе. Проход становится чересчур узким. Это опасно. -Я привычный, а вы возвращайтесь, вам здесь не пройти! Я демонстративно покачал на носочках, пятки уже свисали с пирса. Фофанов напряженно глянул вниз, на бьющиеся внизу скользкие бревна. -Добро. Но перед тем как я уйду, признайся, Сэм, ты ведь все наврал про угрозы? Перед тем как я ответил, передо мной как живое встало заплаканное лицо того хмыря, который признался, что занимался онанизмом. Заплаканное, а ведь ему исполнилось уже 16 лет, и его никто не бил. Просто честно спросили и все. Так что вы знаете, что я ответил майору. Рябого я узнал по голосу. Контейнера, вдоль которых я продвигался приставным шагом, стояли плотно, и лишь в одном месте нашлась щель, в которую можно было попытаться пролезть. Я бы и не стал, рискуя застрять, но меня привлекли голоса. Один, как я сказал, принадлежал Рябому, второй-женщине. Я почувствовал укол зависти. У Квазимодо и то женщина. Мне захотелось взглянуть на ту, что польстилась на урода, чтобы в очередной раз убедиться в ущербности слабого пола. Я полез в щель. Естественно, сразу застрял. Пагубная привычка заедать кашу хлебом. Спать в архиве. Мало движений. Много прожитых лет. -Ты ничего не слышал, Рябой? - спросил женский голос. С опознанием вышло сложнее. Можно было лишь предположить, что обладательница трудится на складах БКС. Но женские голоса, как правило, лишены каких-либо отличительных черт. Для меня они все похожи. Рябого я бы ни с кем не спутал. Говор у него был деревенский, как у деда Щукаря на завалинке. И любил он ерничать, поддевать человека ни за что. Чувствовалось, что человек обижен по жизни и торопится всем гадости понаделать, пока не помер. Один раз я заказал машину и приехал Рябой. У нас кладовщики по совместительству еще и водителями работают. Был он злой, прошелся в адрес инженеров и в мой лично. Видно, в момент вызова он спал, и ему сон перебили. Он говорил и одновременно грыз семечки. Говорил недовольно и остервенело грыз. А потом он подавился. Бугристое лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, и так страшный как черт, он приобрел совсем уж мерзкие черты, надулся, словно готовился лопнуть. Боясь, что мы можем навернуться на всей скорости, я посоветовал ему остановиться и прокашляться. Надо отдать должное, Рябой оказался не из слабого десятка, даже не затормозил, прокашлялся-продышался на ходу. Я так думаю, тогда он меня и возненавидел больше остальных. -Я ведь ничего не сделала! - оправдывалась женщина. -Это как сказать! - хмыкнул Рябой. - Может и ничего, а может и чего. Ты же материально ответственная, отвечаешь за сохранность запчастей. Пускач, который у тебя пропал,100 тыщ стоит. -Почему у меня? - неуверенно возразила женщина. - На складе вон сколько народу бывает. -Народ тот давно работает, все на тебя пальцем и покажут! - усмехнулся Рябой. - Потому что ты новенькая, Наташа! Я сразу понял о ком идет речь. Наташа поступила к нам недавно. Я сам, признаюсь, на нее глаз положил. Молодая, глазастая. Хотел ее на свой персональный склад перевести, но не успел. -Годзинский разбираться не будет! Знаешь, как его за глаза называют? Годзиллой! - продолжал напирать Рябой. - Передаст документы в особый отдел, и сядешь лет на 5! -Как это? - совсем уж убито проговорила Наташа. - Мне нельзя в тюрьму! Я мать-одиночка! Дочка-школьница! -В детдом отдадут! Там знаешь, какие порядки. Девок всем гуртом прут, и ученики и учителя! Откуда этот гад все может знать? Он же не детдомовский! Возмутился я. Какой прозаический наезд! Ничего кладовщице за этот пускач не будет! Даже если пропал, это еще доказать надо. А Годзиллой вообще пугать безнравственно. Мне бы в этот момент шумнуть, дать почувствовать свое присутствие, но тут из-за контейнеров раздался недвусмысленный шум, говорящий о том, что рябой внаглую пристает к женщине. Я стушевался. Ведь я мог скомпрометировать ее. Наташа поначалу вырывалась, раздавались сдавленные вскрики типа 'Оставьте! Что вы делаете! Уберите руки!'. На фига я сюда полез? Что я здесь делаю? В очередной раз проклял я себя. Мне оставалось только молчать и молить, чтобы все скорее закончилось. -На колени опустисть! - велел Рябой незнакомым глухим голосом. - Хлебальник давай сюды! -Нет! - вскрикнула женщина и тут же словно подавилась. -Вот и ладно! -приговаривал Рябой. -Только не прикуси! Некоторое время слышалось лишь пыхтение. Потом Рябой коротко охнул, а Наташа стала шумно блевать. -Зараза, ботинки забрызгала! Завтра тоже сюды придешь, а не то сдам! - пригрозил Рябой. Напоследок он обозвал ее нехорошо и ушел. Наташа беззвучно плакала. Потом оглянулась в проем между контейнерами. Он был пуст. 7. Как адъютант его превосходительства. Через какое-то время у меня сложилось стойкое убеждение, что контейнера расположили на краю пирса именно так по чьему-то зловещему плану. Весь этот лабиринт тянулся на километры, и спустя какое-то время я оказался в курсе множества неблаговидных дел. Нашел пару схронов с ворованными и готовыми к сбыту запчастями. Застукал влюбленную парочку лесбиянок из управления. Попал на малоприятную стрелку непонятного сброда. Меня поразили слоновьи широкие жопы противников, и я счел за лучшее уйти по-английски. Мелкие прегрешения, как-то сон пограничников в служебное время, выстроивших автоматы у щели, из которой я мог высунуть руку и унести их себе, или болтовню и перекуры кладовщиц и докеров в рабочее же время я не считаю. Я ощущал себя Пал Андреичем из бессмертного фильма, когда он подслушивал через щель, что говорят в штабе, стоя в заваленной хламом подсобке. Самое главное, мне это на фиг не нужно было. Единственное, что не позволяло мне плюнуть на все и повернуть назад, это то, что по моим расчетам впереди оставалось меньше пути, чем за спиной. Я искал свободную щель, в которую мог бы выбраться наружу, но не мог найти. Все были заняты и кишели жизнью. Я поочередно становился хранителем тайн то служащих управления, то докеров Радика Булатова. Я чувствовал себя изгоем, выброшенным из общего течения жизни, свидетелем изнанки, не всегда приятной. Например, те лесбиянки оказались старыми, я на них даже не возбудился, словно там две коровы стояли, а не раздетые женщины. По случаю вспомнил анекдот. Старуха решила разнообразить свою сексуальную жизнь и разделась перед стариком. Тот: Ты чего? Она: Это мой эротический костюм! Он: Могла бы его хоть погладить! По моим расчетам скоро должен был проявить себя 6-й пирс, оживленный как перекресток в час пик. Не хотелось бы показаться там, вылезши весь в паутине, как гусеница, из-за старых ржавых контейнеров. Посему я стал выбираться. Контейнеры имели маркировку еще советских времен. USSR. Возможно, их привезли еще в то время, когда я пребывал учеником и скрывался вместе с Овчинниковым от Михалыча. Колоритнейшие были личности. Были да сплыли. Один спился, другой помер. В порту умирали много. Словно гигантский спрут он высасывал человеческие жизни, он питался их нервами, выносил мозги. Людям, которые давно здесь работают, и не оскотинился, не стал вором, не сделался ловким минетчиком у начальства, надо героя труда давать без вопросов только за то, что умудрился остаться человеком. Поставим точки над и, к таковым я себя не отношу. В последнее время меня одолевает сильное сомнение, тем же самым человеком ли я остался, каким пришел. Или, как водится, зашел через проходную один, а вышел спустя 20 лет совсем другой. Иной. Ходы внутри контейнерного склада образовывали запутанный лабиринт, вскоре я имел лишь самые общие направления движения. Так что, где было совершено убийство, я бы показать не смог, как бы ни старался. Как положено, сначала я услышал голоса. Разговаривали двое мужчин. Ничто не предвещало ссоры. Скорее всего, потому что ее и не планировалось. Двое сошлись в укромном закутке, чтобы переговорить. Но если один пришел честно перетереть непонятки, то второй явился по его душу, валить. Услышав голоса, я замер, где стоял, в глухом проходе между контейнерами. Сначала мужчины, как водится, рассчитывались. Один передал другому деньги, тот сокрушался, что мало. Первый обзывал его сквалыгой. Все как обычно. Шел обычный распил. Двое уперли матценности из порта, теперь делили барыши. Обычно доход составлял 10 процентов от сворованного, но Кара хвалился, что когда ворует под заказ, то получает настоящие деньги, по-настоящему соизмеримые с украденным. Неожиданно я услышал странную фразу, произнесенную одним собеседником. -Скоро Оябун прикроет нашу лавочку! - пообещал он. -Типун тебе на язык! - выругался второй. - Как воровали, так и будем воровать! Этот девиз можно было повесить над центральной проходной. -Ты скажи, чего ты языком мелешь? - продолжал тот, которого я мысленно назвал вторым. - Кто хвалился, что со склада 10 катушек упер? И главное, на фига! -А кого (трогает) чужое горе! - развязно сказал первый, судя по говору полный (раздолбай). В целях сохранения нравственности, здесь в скобках я заменил более уместные слова на принятые в употребление в обществе. Да и далее так поступлю. -На (фига) ты сказал, что 4 тысячи заплатил кладовщице, а 10 морскому инженеру? -(Врут) они все! -Добазаришься ты, Базлов! Оп-па. Теперь я знал, о ком идет речь. Базлов работал на банду, читай, бригаду Радика Булатова. Нехорошо получается, если он решил срубить бабки на стороне. У Радика все схвачено с пограничниками и особым отделом, а если хмырь пустился в свободное плавание, есть опасность, что его за жабры возьмут, а через него и к бригадиру подберутся. Особисты давно за Радиком охотятся. Между прочим, нормальный мужик, хоть и вор. -Да ладно, Стрелянный, все нормалек! - благодушно произнес Базлов. Стреляный? Я не припоминал такого у Радика, но это ничего не значило. Я не Эйнштейн, чтобы все про всех знать. В этот момент я услышал звук, от которого все мысли вылетели у меня из головы. Этим звуком стал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета. Я слишком часто слышал этот звук, чтобы ошибиться. Было время, ПМ я носил повсеместно, даже в туалет. Я не хвалюсь, это время я стараюсь забыть, но некоторые вещи из памяти трудно выветрить. Одной из этих вещей как раз остается звук снимаемого с предохранителя пистолета. Базлов же опасность откровенно проспал. Он был типичный представитель портовых воров, денежный, расфуфыренный, самовлюбленный как павлин. Однако это не повод его гасить. Я решил плюнуть на конспирацию и дать о себе знать, но выстрел гулко бахнул в замкнутом пространстве, словно железным прутом саданули в стенку контейнера. Я замер. Одним махом я перенесся из класса инженеров в свидетели убийства. Я ошибся, инстинктивно рванувшись обратно, потому что сразу застрял и что гораздо хуже, произвел много шума. В проеме на уровне груди возникла рука с пистолетом. Не задерживаясь, я опрокинулся на спину, и тут грохнуло, так грохнуло. Мне показалось, что череп взорвался. Конечно, он не попал, иначе мне бы уже ничего не казалось. Но грохот выстрела казался мне даже не звуком, а чем-то материальным, ощутимым, что втолкнули в узкую щель вслед за мной. Все остальное, минорное настроение, возникшие проблемы с Зайцевым, даже сам Адольфыч отошло даже не на задний план, а сделалось несущественным, нереальным, как сказка из '1000 и одной ночи'. Я недоумевал, почему стрелок не покажется сам, я ведь был бы, тогда как на ладони, потом понял. Он не хочет светиться. Да и убивать ему резона не было. Его я не видел, а только слышал. В порту у нас мало бы кто рискнул влезть свидетелем в подобные дела. Был у нас случай, дядьку одного грохнули в 15-м корпусе. Весь цвет областной прокуратуры приезжал, корпус оцепляли, совещания следователей проводили. Что толку? Свидетеля ни одного. Даже те, кто работал с покойным, не могли его вспомнить. Так что убийца мог не опасаться случайных свидетелей. Единственное, он мог опасаться меня. Мне слишком часто приходилось влезать в чужие дела. Я мог гордиться, если бы этот Стрелянный знал, что имеет дело с Сэмом, он гнал бы меня до самого управления и уложил прямо на ступенях столь уважаемого заведения, а если повезет, то на глазах шефа особого отдела господина Фофанова. Но все этого Стрелянный знать не мог, посему пуганув разок, он угомонился. Из проема исчезла рука с пистолетом, раздались удаляющиеся шаги, и все стихло. Я смог сгруппироваться и поднялся. После чего направился вновь туда, откуда пришел, к морю. Ибо появляться из места, где кого-то убили, счел неуместным. Притягиваю я несчастья что ли? За что мне это? И что мне с этим делать? Дальше мне повезло. Следующий проход между контейнерами обнаружился в паре десятков шагов. Я не дошел всего пятнадцать метров, чтобы не оказаться свидетелем совершенно ненужного мне происшествия. Я не черствый. Человека убили, это я понимаю. Но при чем здесь я, когда воры барыш не поделили, вот это для меня совершенно непонятно. Выбрался я недалеко от 6-го пирса, и пока на меня не обратили внимания, быстрым шагом пошел прочь. Все-таки излишняя популярность как помогает, так иногда может сыграть и другую шутку. Это я понял, когда с визгом тормозов рядом остановился пикап. -Чего здесь инженера шляются? - спросил Кара. Кара-божья кара. Его сейчас я бы меньше всего хотел видеть. Если хочешь, что сообщить всему свету, достаточно шепнуть Каре, он будет орать об этом на каждом углу, включая особый отдел. -Садись, подвезу! Я уселся. Мне ничего другого не оставалось, разве что Кару завалить. Теперь он будет всем рассказывать, что подвозил меня с 6-го пирса. Может, оно и к лучшему. Базлов все-таки убили немного в другом месте. -Невозможно стало воровать! - пожаловался Кара. - Бу еще не приехал, а его боятся до смерти. Наверное, куплю больничный и рвану в Таиланд. -Ты там уже был. -Ну и что? Там в тысячу раз лучше, чем в нашем гадюшнике. Он стал рассказывать мне уже знакомую историю, как ездил всей семьей в Таиланд, и как тесть стеснялся потребовать что-то в инклюзив. Знакомый бармен каждый раз восклицал: -А, рашен! И наливал ему исключительно водку, хотя были и виски, и ром, и джин. Да все было. -Намучился я с ним, - признался Кара. - У него же сахарный диабет. А если помрет. Знаешь, как покойника трудно из-за границы привезти? -Чартер некоторые заказывают, - ляпнул я, не подумав. -Ты что, с дуба рухнул? Чартер для покойника! Лучше скажи, чего нарыл про Фофанова? Много он берет? -Держись от него подальше, - посоветовал я. -Он что, честный? -Он идиот, но обмануть его невозможно. -Понял, - проговорил Кара, но было видно, что врет. Тут нас остановили пограничники. Такие проверки у нас случаются часто, но тут у меня все опустилось внутри. Я посмотрел ан Кару. -Успокойся, Сэм, я пустой! - ответил он на невысказанный вопрос. -Документы! - потребовал старший наряда. Я показал пропуск в 15-й корпус, и меня без проволочек отпустили. 15-й считался элитой порта, и специалистов оттуда старались без повода не задерживать. А Кару трясли еще долго, заставили открыть капот, поднимали кресла и совали зеркала под днище. Так ему и надо, ворюге. Я сунул наушники в уши, включил Seven Tobu и ушел в астрал, отгородившись от внешнего мира незатейливой мелодией. Надо сказать, менты забегали оперативно. Я стоял в нашей знаменитой курилке на втором этаже, тут же был Пауль. Я еще обратил внимание на его руки. Как я уже говорил, Пауль был огромный как тюлень, упитанный,130 кило живого веса, 2 метра роста. Но вся эта громоздкая конструкция имела обыкновение двигаться чрезвычайно грациозно, а заканчивалась крупными руками, которыми Пауль действовал исключительно аккуратно. За обеденным столом его пальцы толщиной с сосиску двигались с выверенностью пальцев пианиста, исполняющего фугу Рахманинова. Сначала внизу пронеслась наглухо тонированная 'приора' особого отдела. Потом в том же направлении промчался пограничный наряд со сторожевой собакой. У меня сердце успело екнуть, когда я подумал, что она могла взять и мой след. Потом я вспомнил, что след мог вести только до пирса, где меня Кара подхватил, и я успокоился. Правда, существовала опасность, что менты начнут искать свидетелей, не подхватывал ли кто в этом месте странного человека с плеером в ушах в районе 15-ти часов. Как я уже говорил, свидетельствовать в порту не любили, это у нас профессиональное. Даже если в доках взорвут атомную бомбу, найдется масса выживших докеров, которые ничего не заметят. -Куда это они? Никак Оябуна кинулись ловить? - лениво заметил Пауль. Снова я слышал про японца, но на все мои просьбы объяснить, что он имеет в виду, Пауль проигнорировал. Терпеть не могу такую манеру поведения. Приходишь служебную подписывать и стоишь как пень, а начальник продолжает, как ни в чем не бывало разговаривать с кем-нибудь, делая вид, что не замечает. А ведь это идиотизм. Ты же прямо перед ним стоишь, не стеклянный, не прозрачный, зачем же идиота из себя корчить. Пауль не стал ничего разъяснять, может, еще и оттого, что сам ничего толком не знал. У людей есть такая особенность. Стоять и гыкать в толпе, якобы тоже со всеми вместе все сечешь. А сами в это время усиленно соображают. Чего это они все? Но давать знать, что не понял, нельзя. Я никогда не стесняюсь говорить, что что-то не понял. К нам программист приходил, объяснял принцип работы новой информационной сети. Я его замучил вопросами, записывая каждое слово. Блондинка, которая тогда еще работала и сидела со мной бок о бок, не выдержала и возмутилась: -Сэм, ты совсем тупой? Это же элементарно! Я не стал разубеждать ее. Существует такая особенность в компьютерах, когда имеешь дело со специалистом, все становится таким ясным и простым, что даже записывать не хочется. Самообман заканчивается, когда программист уходит. Все вылетает разом и остается немой как пойманный подпольщик компьютер. Возможно, для кого-то это и элементарно, но на следующий день ко мне очередь выстроилась из страждущих узнать, как хотя бы войти в новую систему. Уж здесь я над ними поиздевался. Что касается Блондинки, то ей сразу было выставлено условие 'Только через секс'! Она потом сладострастно призналась, что меня хочет убить уйма народу. Когда Марику был лет 5, он спросил у меня, что такое секс. Сам же и попытался ответить. -Это что-то грязное, чем нельзя заниматься. Закреплять подобные умозаключения я откровенно побоялся. Не хотелось растить еще одного женоненавистника. Посему я начал издалека. -Секс это грязное и не запрещенное. Просто это такая вещь, которой занимаются взрослые. Я прикинул, что можно привести в пример, и не нашел ничего лучше, чем говорить о первом, что пришло в голову. Боже, как я потом сожалел об этом. -Вот, например, сигареты! - сказал я, чрезвычайно довольный собой. - Дети ведь не курят! Им нельзя. А взрослым курить можно. Так же и с сексом. Сам того не ведая, я в очередной раз добился диаметрально противоположного результата. Женоненавистником Марик не стал. Зато с младших классов начал курить. В портфеле, в карманах у него всегда болтались зажигалки самых разных фасонов и объемов. -Сэм, я не курю! Это чтобы с девчонками знакомится. Предложить огоньку, и она твоя! -Значит, это девочки курят? -Ну да! -Надо на склад сходить! - возник как джин из бутылки в конце рабочего дня Годзинский. Откровенно говоря, мы и забыли, что у нас есть начальство. -Побойся Бога, шеф! Половина четвертого! - взмолился я. Чуяла кошка, чье мясо съела. С большой вероятностью дело поручили бы мне. Игорек сделал вид, что старый, выставив и тряся над столом седую бороду. Приударять за Блондинкой она ему не мешала. Хотя кто у нас не приударял за Блондинкой? Пауль сказал, что у него турнир, ему надо сосредоточиться. Ольга отпала, потому что женщина. -Мы сходим! - вызвалась Эля. Я ей долго потом не мог простить этого 'мы'. Вини-Пух вручил мне пакет документов. Там было немного, всего на пару лямов. Бывало, я и больше носил. Я положил их в видавшую виды зеленую папочку, которую знал весь порт. Эля сунула мне телефон. -Подожди, я в туалет по-быстрому! Не знаю, по моему мнению, дамы по- другому должны себя вести. Но как я уже говорил, девушка росла в компании парней, друзей старшего брата. Габариты у нее выдающиеся, попе позавидовала бы Джей Ло. Я прикидывал, как она начинала в компании пацанкой, а потом, когда она стала взрослеть и превращаться в девушку, из нее 'поперло'. Как Эля сама признавалась, брат обижал ее по-черному, бил и подставлял. Исконно женская обида сквозила в ее словах даже спустя много лет. Но пацанов к ней он не подпускал. Я допускаю, что, имея перед собой столь близкий и одновременно неприкасаемый женский объект, они сделали его предметом вожделения, наверное, ведрами мастурбировали. Я бы, например, не сдержался. Когда я вижу ее сзади, у меня всякий раз в голове возникает одна и та же мысль 'Не перевелись еще настоящие сто процентные женщины'. На таких трудно подобрать одежду. Они чересчур рельефные, что вверху, что внизу. Короче, когда она пошла на склад, я даже вякать не стал, пошел вместе с ней. Эля крикнула: -Сэм, там что-то происходит! Я не успел пасть разинуть, как она прыснула в толпу. Бегала она по-пацански быстро, это я еще в прошлые шашлыки уразумел, когда мы играли в футбол с Сашкиным внуком. Я тогда помнится удачно сел попой на сырую землю. Так Эля меня рывком подняла, потом салфетками счищала налипшую грязь со штанов. Я смотрел на ее русую головку у своей ширинки и мысли были самые разные. Участок у контейнеров был огорожен нарядными бело-красными лентами, у которых дежурили пограничники с автоматами. Внутри огороженного пространства сновали люди в форме. Чуть не доехав, стояли с открытыми дверцами 'приора' особого отдела, карета 'скорой' и 'Буханка' погранцев. Собралось несколько зевак, но не скажу, чтобы много, подтверждая истину, что у нас в порту не любят чужих секретов. Напрасно я звал Эльвиру, она добежала практически до оцепления и влезла в первый ряд. Говорят, что преступников тянет на место преступления. Но, во-первых, я никого не убивал. Во-вторых, меня туда и не тянуло! Все, что могло меня заинтересовать, я и так видел из первого ряда. Надо же так, живет человек, никого не трогает, никуда старается не лезть, а в итоге всегда оказывается во что-то втянутым. Наверное, это какой-то закон, типа, что бутерброд всегда падает маслом вниз. Или если что-то неприятное может произойти, оно обязательно случится. Закон Мэрфи. Я прошел мимо служебных машин, и чувство неуютности возросло в разы. Так и казалось, что кто-то окликнет из машин: -Тащ Гадалин, а где вы были во время убийства? -Я был на складе! -А как вы узнали, когда произошло убийство? Я вам времени не называл! Тащ прокурор, преступление раскрыто! Я протиснулся мимо зевак, один из которых вдруг повернулся с явным намерением меня послать или пихануть в ответ. Вместо этого он осклабил покрытую оспинами пасть и сказал: -Кореша Булатовского пришили татары. Ты, Сэм, пока к докерам не ходи! Все знают, что ты с татарами Вась-Вась! С этими словами щербатый пожал руку и отбыл восвояси не оглядываясь. По-моему, у меня некоторое время рот оставался открытым. Я представления не имел, что это за мужик. А, тем более что у докеров косяк с татарами. А уж откуда он узнал, что я Марселя знаю, это было выше всякого понимания. Все это вкупе доказывало, что порт большая деревня. Чечен-аул. Я тронул Элю за плечо. -Пошли! Из-за контейнеров появились люди. Сначала вышел проводник с ражей псиной на поводке и в наморднике. Настоящий зверюга. Мы стояли в метрах десяти, но даже до нас пахнуло псиной. Пес оказался не из доброй породы. Кося на толпу, оскалился и зарычал. Женщины шарахнулись назад, но не Эля. Она даже не шелохнулась. Когда я потянулся к ней вновь, псина оскалилась еще более недовольно. Что за черт! Она реагировала на меня. Именно на меня. Видно, ветер подул с нашей стороны, и она учуяла знакомый запах, который унюхала еще там, на месте убийства. -Идем же, Эля! - сказал я сквозь зубы. - Идем, я сказал! Но она упрямо продолжала стоять. В этот момент мне нестерпимо захотелось дать ей пинка под оттопыренный зад. Из-за контейнеров два санитара вынесли крытые одеялом в клетку носилки. За ними показались Фофанов в сопровождении группы лиц, как в штатском, так и в форме. Я, уже не таясь, рванул Элю за плечо. -Осторожно! Синяк останется! - недовольно вскрикнула она. Фофанов оглянулся на шум, почище овчарки. -А, Гадалин! Выбрался уже? - он улыбался как отцу родному, не люблю таких. -Что случилось? - спросил я застывшими губами. -Разборки между мафиозными структурами! - махнул он рукой. Овчарка приняла жест за команду и остервенело залаяла в мою сторону. Если бы псина умела говорить, я бы давно сидел в камере. Полковник обернулся и подозрительно посмотрел на бесившегося пса. -Что это с ней, сержант? - спросил он. -Она покойников не любит! - пожал тот плечами, глядя почему-то на меня. -Так уберите! -Кого? Покойника или собаку? -Обоих, мать вашу! - раздражась, крикнул Фофанов. Разом забыв обо мне и тем самым, исполнив мою мечту, он зашагал прочь и скрылся за тонированными стеклами 'приоры'. Машины разъехались. Эля хитро улыбнулась мне, глазки ее при этом становились как щелочки. -Откуда ты всех знаешь, Сэм? - спросила она. - Что это был за дядечка? -Ну, ты и стерва! - хотел я ей сказать, но девушки не любят, когда им говорят правду, и я промолчал. После работы я поехал к Марселю. Бармен Идрис знал меня, и мы поздоровались. В баре за столиками сидели брутального вида мужчины. Рубашки расстегнуты, на мощных шеях золотые цепи с полумесяцем. -Марселя подождать придется! - сообщил Идрис. - Может, что покушаешь, абый? Есть свежая самса из слоеного теста и тамдырная. Тамдырная она чересчур острая для меня. Я взял слоенную и зеленый чай с сахаром. Идрис предложил араки, но я сказал, что за рулем. -Подумаешь! Малай отвезет! - предложил бармен. Я представил, как отвалятся челюсти у дворовых бабулек, когда меня выгрузит из машины чернявый малай с узкими щелями вместо глаз и с золотым полумесяцем на волосатой груди, и отказался от этого безусловно, милостивого предложения. Устроившись в стороне от всех, я неторопливо поедал самсу, не забывая незаметно посматривать по сторонам. Внимание привлекал здоровяк в белой майке, бока которого двумя подушками свисали над стулом. Такого здорового я, пожалуй, не видел никогда. Пауль, вес которого колебался в районе 130-ти килограммов, казался бы рядом с ним худым подростком с цыплячьей шеей. Настоящий палван. Мощная лысая голова практически без шеи, про тулово я уже говорил, ноги как бревна. Руки не тоньше ног. Я, наверное, увлекся, потому что палван взгляд заметил и в ответ посмотрел на меня. Глаза у него были как две точки на мясистом лице. И ответный взгляд ничем хорошим для меня обернуться не мог. Я поспешил уткнуться в тарелку, заваленной хлопьями слоеного теста, все, что осталось от самсы, но поздно. Палван с шумом поднялся и двинулся ко мне. Двигался он на удивление пластично, я и не подозревал, что такая груда мяса способна на столь грациозное движение. Похоже еще и спортсмен. Именно они, мастера спорта (борьбы, бокса) способны на такие неадекватные перемещения. Когда он подошел, то заслонил собой потолочную лампу. Все разговоры в баре стихли как по команде. Когда я захотел посмотреть в лицо гиганту, то пришлось задирать голову отвесно. Палван молча смотрел на меня. Я не нашел ничего лучшего, как указать на соседний стул: -Пожалуйста! Существует несколько нюансов поведения среди бандитов. Главное, не дать понять, что напуган до смерти. Поэтому нельзя говорить: 'Прошу', нельзя отодвигать стул, предлагая сесть. В общем, все, что указывает на то, что вы вежливый человек, надо позабыть и выкинуть на свалку истории. Палван опустился на жалобно застонавший стул. Идрис тут же материализовался следом, поставил на стол графин с чистой как слеза аракой и два стакана. -Манты принести? Помидорчиков порезать? - подобобрастно спросил Идрис. -Режь! - милостливо разрешил палван. Он набулькал в стаканы араки. По-божески, а я опасался, что он по полному вальнет, как солдату Соколову, он налил всего на три пальца. Взяв свой стакан, он ждал. Стараясь не суетиться, я взял свой. Мы чокнулись. После этого не пить было уже нельзя, не по-татарски. Я стараюсь пить водку в один глоток, в этот раз пришлось делать несколько. Я слегка задохнулся и прижал руку с зажатым стаканом ко рту. Закусывать пока было нечем, Идрис еще только несся к нам, лавируя между столами. И тогда палван спросил: -Ты не помнишь меня, Сэм? На такой вопрос не знаешь, как и ответить. -Меня зовут Булат. 'Мы вместе служили на военных сборах после института', - сказал гигант. Я бы его ни за что не вспомнил, если бы он не был таким здоровым. -В Бузулуке! - воскликнул я, указывая на него пальцем. - Перетягивание каната! Булат расплылся в улыбке. Вспомнил. Еще бы не узнать. Я многих из своего взвода не помню, и номер взвода давно вылетел из головы. Разные были люди. Некоторые, впервые попав в суровые условия, вели себя по-скотски. Они ошибочно считали, что так ведут себя настоящие мужики. Не знаю, у меня отец, ныне покойный, был интеллигентом во втором поколении, сельский учитель, скромный и тихий. Воевал под Сталинградом в 1942 году и выжил, хотя солдаты его призыва 1923 -го года рождения погибли 97 человек из ста. На сборах мы откровенно выживали. Жили в палатках, спали на деревянных досках, на кирпичах, на тонких бумажных матрасах. Рядом спал двухметровый армян, замполит. Как и против всех армян у меня было предубеждение. Бог его знает, что на уме. Возьмет и пришпетит ночью. Вечером мы засыпали в разных углах своих дощатых постелей, но под утро холод заставлял прижиматься спинами, чтобы сохранить тепло. Много людей заболело тогда. Ведь предупреждал отслуживший сержант. Берегите почки! Каждый четвертый привозит из армии больные почки! Мишка Стволов не уберегся. Хороший был парень. Всего лишь раз поспал на земле. Я еще землю пощупал, а она ледяная на ощупь. Подумал, какой здоровый парень. А видишь, как все обернулось. Сначала у него опухли ноги. Все смеялись, воды много пьешь. Потом он не смог ходить, стало уже не до смеха. Отцы-командиры отправили его домой. Как выяснилось, умирать. После сборов он ушел в академический отпуск. Через год я встретил его, на себя не похожего, с огромными синяками в пол-лица. Спросил, с похмелья что ли? Он только горестно покачал головой. Ага, если бы. А потом, уже работая в порту, нашел я в курилке старую затертую газету с некрологом. Докеры, смеясь, грызли в нее семечки. Я еще, помнится, наорал на них, отнял газету, словно этом могло иметь какое-то значение. Напился потом, поминал. Это его Шурка Мещеряков сглазил. Все смеялся. Здоровье будет измерять в Мишках Стволовых. А вредность в Сэмах! Чего я такого ему сделал? Мы повспоминали Бузулук. Уже кончились принесенные Идрисом манты. Графин наполовину опустел, хотя я исправно пропускал. -Я после института ни дня не работал по специальности, - похвалился Булат. - Время было золотое. Меня даже в Москве знали. Может, слышал. -Нет, я в Москве редко бываю. -Как сам? Я у Марселя недавно, он меня у Самсона Загорского попросил. Говорят, разборка большая на носу. Вот меня и командировали. А ты, небось, десятник? - глаза палвана загорелись. Должно быть, это была крутая для него должность. -Неа, инженер, - покачал я головой. -Странное погоняло, - удивился он. - В порту бакшиш делаешь? Сколько имеешь? -Двадцатку. -Евро?! - изумился Азгат. -Рублей. -Хорош прикалываться! - не поверил он. -Он не врет! - раздался голос. - Он на самом деле в порту простым инженером пыряет! К нам незаметно подошел Марсель. Выглядел главарь как киношный. В клубном пиджаке, брюках в обтяжку и лакированных туфлях. Я встал, и мы обнялись. Я на самом деле соскучился. К тому же, в нашу последнюю встречу я думал, что его уже приговорили. А он видишь, как приподнялся. Главарь нацгруппировки. Говорят, диаспора его ценит. Булат качал головой. -Сэм, ты меня разочаровал. -Аузнэ яп! - зло прикрикнул Марсель. Мы поднялись в его персональный кабинет. Нас сопровождала охрана. Пара человек, больше похожих даже не татар, а на калмыков. Глаз вообще не видно. Одни прорези как на танках. В кабинете нас встретил еще один хлыщ. -Этот Плетнев из управления порта! - представил Марсель. - Расширяем бизнес, Сэм! Несмотря на его довольный вид, меня кольнуло нехорошее предчувствие. -В порту Француз всем заправляет, - счел своим долгом предупредить я. -Я Француза сектем! - заявил Марсель. - Пить будешь? Коньяк есть армянский, как ты любишь. -Я за рулем! -Кто бы говорил? С Булатом пузырь выжрал! Кстати, откуда его знаешь? Ценный кадр! -Вместе были на сборах. Представляешь, когда канат с загорскими из авиационного тянули, так все упали, а здоровяк устоял. Мы потом с Панковым специально смотрели. В Земле дыры от ног остались. Он туда по колено провалился! Марсель тоже взял бокал, сказал задумчиво: -Здоровяк скоро понадобится. Я в порт прихожу, Сэм! Как тебе это? -Плохая затея, - снова повторил я.- Порт - это аномальная зона, перемолет и выплюнет. Марсель скривился. -Что ты заладил, Сэм? Плохая затея, да плохая! Ты трус! Я сразу признался в этом. -В этом весь ты, Сэм, - констатировал Марсель. - Тебе и не надо командовать 'Руки вверх!', потому что они у тебя заранее подняты. Я засмеялся, и некоторое время не мог остановиться. Потом я спросил у него, знает ли он Базлова. -Нет, а что? - заинтересовался он. -Ничего, - поджал я плечами. Я шел пешком по ночному городу, недоумевая, на фига я так нажрался в будний день. Меня нагнала машина, я стал голосовать. Она притормозила, я открыл дверь, и изнутри мне как отцу родному ухмыльнулся наголо бритый парень. - Садитесь, это же ваша машина! Я сунулся в карманы, ключи были на месте. Я только крякнул и сел. Следующие свои поступки я помню поэтапно. То есть не было плавного перехода, поездку домой и выход из машины я пропустил. Должно быть, от волнения я слишком много и разом всего выпил. Очнулся я у себя на кухне, за столом. Я слышал про автопилот, как некоторые умудряются придти домой совершенно невменяемыми и потом ничего не помнят. Но со мной такое случилось в первый раз. Я не помнил, как поднялся и попал в квартиру. Мало того, перед тем как окончательно вырубиться, я успел включить чайник. Пока я пребывал в отключке, он успел вскипеть и выключиться. Я пододвинул к себе заварочный чайник с кенийским чаем и налил себе покрепче, забелив молоком. После чашки, полной душистого напитка, я почувствовал себя способным передвигаться и пошел в душ. После принятия контрастного душа я окончательно вышел из благоприобретенного скотского состояния. Первым признаком возращения к цивилизации стал произведенный запуск девайса. Как в фантастическом рассказе замигали лампы, внутри железяки со скрипом провернулись жесткие диски, по монитору забегали цифири, старина исправно грузился. Компьютер прочно вошел в обиход на протяжении одной единственной моей жизни. Его еще не было, когда я учился. Помню наше первое знакомство. Дело происходило на ВДНХ. Я брел из павильона в павильон с огромной шагающей куклой под мышкой (гольный дефицит!), купленной племяннице. В одном из павильонов открылась выставка Болгарии. Симпатичная девушка щелкала по клавишам. На черно-белом убогом мониторе перед ней метался схематично нарисованный самолетик, обычный крестик. Наконец девушка его сбила. Ну, думаю, как далеко техника зашла. Всего один монитор, а такие чудеса! Самолетик летает. И тут я увидел толстый кабель, тянущийся от монитора к специально отгороженному залу. Зал напоминал большой склад, забитый шкафами с электроаппаратурой. Когда самолетик сбили, шкафы загудели, замигали лампами, внутри закрутились огромные бобины с магнитной пленкой. Чудо-техника! Помню, как знакомые покупали первые санаки для дома, даже не мечтая, что всего через пару-тройку лет сам разорюсь на подобное. А еще тем более я не представлял, что буду включать санак ежедневно, словно на работу ходить. Когда девайс полностью загрузился, внизу зажегся флажок антивируса. В последнее время его хватало буквально на неделю, и он снова требовал пароль. Я подключился к сети (не сразу, со второй попытки). Прежде чем зайти в эксплорер, отключил торрент. Маломощный девайс сразу две опции не вытягивал и безнадежно вис. Наскоро пробежал новости. Украина полыхала в огне. Словно в кошмарном сне линия фронта застыла на одном месте, и по обе ее стороны росли горы покойников. Придурковатые европейцы обвиняли Россию точно так же, как выжившая из ума старуха обвиняла в краже кошелька первого попавшегося на глаза прохожего. Очередные туристы убились в Египте. На Евровидение победила бородатая женщина. Я открыл почту. В углу горело уведомление, что пришло сразу несколько новых писем. Я наскоро их проглядел. В основном спам. Скидки из магазинов, уведомление с американского сервиса, злобного, полного тупой пропаганды, от одного названия которого хотелось блевать, приглашения в онлайн-игры, которые я терпеть не мог. Взгляд уткнулся в обратный адрес проспердепре. ком. Адвокатская контора. В суете последних дней совершенно вылетело из головы, что я слал им запрос. И вот теперь пришел ответ. 'Бонжур месье Жадалин. Са ва.'. Я скопировал текст и загрузил онлайн-переводчик. Подумалось, всех нас погубит неточный перевод, опечатка. Перевод я получил мгновенно. Для меня времен студенчества это опять-таки считалось фантастикой. Как я и догадывался, письмо было от Батиста Марксена, заместителя месье Штерца. Он писал следующее. 'Здравствуйте, месье Жадалин. Как дела? Выполняя ваше поручение, я поехал в Орли, где находится интересующий вас клиент месье Zaycev. Из машины я связался с клиникой Святой Магдалены касательно здоровья месье Штерца, но ничего утешительного мне не сообщили. Состояние ля шеф по-прежнему без изменений. Он погружен в состояние искусственной комы, и все мы надеемся на благоприятный исход. Вас должно быть интересует, почему я так подробно извещаю вас о состоянии здоровья ля шеф. Все дело в том, что в конторе Проспэр дэ Прэ не могут найти некоторые деловые бумаги, касаемо наших с вами соглашений. Сразу оговорюсь, в этом нет ничего предрассудительного. Многие наши сотрудники берут документы домой для работы и осмысления. Исключение составляют только документы, составляющие военную либо экономическую тайну. Должен вас успокоить. Даже если документы утеряны (либо как в нашем случае, погибли при пожаре), ничего страшного не произошло. Вам достаточно лично прибыть в наш офис в Париже...' В этом месте я не сдержался и ругнулся. Что они там себе напредставляли? Что я вот так легко и свободно шастаю по Парижам? У меня и загранпаспорта нет и никогда не было. Я продолжил читать. '... и заново переоформить наш договор. Ваши счета оплачиваются регулярно, так что все будет сделано без малейших проволочек. Возможно, вам придется вступить в сношение с налоговой службой и при необходимости предоставить справку о происхождении банковского счета...' Оп-па. Приехали. Это ни в какие ворота не лезет. Столько лет жрали-пили за нас счет, а теперь заинтересовались они происхождением денег. Это не есть хорошо. Я представил, как они изучают справку из бухгалтерии порта, где указан мой ежемесячный доход. При условии, что его можно назвать доходом. А не как-то иначе. '... в составлении справки, а также заверить ее наша контора тоже готова придти вам на помощь. Расценки согласно тарифу'. И на том спасибо. 'Теперь о главном, о состоянии здоровья месье Zaycev. К сожалению, в настоящий момент ничего Вам сообщить не могу...' Чего-о! 'Сообщить не могу, так как в клинике в Орли я дошел только до ресепшн, а в саму клинику доступ оказался закрыт. В администрации мне пояснили, что все это связано с международной обстановкой на Украине, а именно задержанием экспертов ОБСЕ в Slavyansk, в число которых наряду с другими входил французский врач. Попечительский совет взял всех больных из Восточной Европы под особый контроль. Родственники будут допускаться исключительно к тяжелобольным. Сведения о состоянии здоровья выдаваться не будут. Меня успокоили, а я постараюсь успокоить вас, месье Жадалин. Не волнуйтесь, такое состояние сохранится впредь до освобождения наблюдателей ОБСЕ. Далее санкции будут немедленно сняты'. Санкции? Что эти врачи совсем обалдели? Их дело людей лечить! Я мог сколь угодно долго скрежетать зубами, делу это не помогло бы сдвинуться ни на йоту. Теперь показатели температуры Валерки Зайцева и состояние его какашек зависели исключительно от состояния дел в Украине. А что там творится, даже президент не знает. Стряпчий тем временем заканчивал. 'Я буду звонить в клинику каждый день, утром и вечером. Также я оставил свои визитки у всех должностных лиц лечебного заведения. Как только ситуация изменится, вам будет немедленно сообщено. За сим с наилучшими пожеланиями'. Бла-бла-бла. Планировка моей квартиры выполнена таким образом, что единственная комната полностью отделена стеной от короткого коридора, куда выходит дверь совмещенного с ванной туалета и кухни. Что-то заставило меня оторваться от мерцающего монитора и оглянуться. В коридоре кто-то был. Дверь комнаты была распахнута, я ее редко закрывал, разве что зимой, чтобы не было сквозняка. В проем была видна входная дверь, на которую падал отсвет из кухни. У меня совершенно вылетело из головы, выключал ли я свет. Обычно я это делаю, но сегодня был необычный день, так что я мог и запамятовать. Все мои умозаключения разом вылетели у меня из головы, когда свет из кухни кто-то заслонил. До такой степени я пугался лишь в детстве. До того, что холодели руки и ноги, а спину покрывал холодный пот. Раздались шаги. Кто бы то ни был, он двигался не таясь. Так могло быть только в том случае, если хозяина уже приговорили и его можно не опасаться, что он увидит что-то лишнее или поднимет шум. Оружия я не держал. Сейчас под рукой были разве что ножницы, но что от них толку. С ножом я обращаться толком не умел, а тут маленькие бесполезные ножницы. Стараясь не шуметь, я приподнялся и взялся за спинку стула. Никогда не думал, что дойду до этого. Но я не собирался драться, чутье говорило мне, что шансов у меня немного. Я был готов швырнуть стул в окно и звать на помощь. Но то же чутье говорило мне, что покричать мне тоже не дадут. Не знаю, чего я ждал. Прошла секунда, другая. Протяжно скрипнула дверь туалета. Сначала она открылась, потом захлопнулась. Щелкнул проворачиваемый замок. Я оставил стул и кинулся к входной двери. Черт! Ключа в замке не было. Обычно я оставлял его там, но как я уже говорил, сегодня все пошло наперекосяк. Я не помнил, как попал в квартиру, а уж куда девал ключи и подавно. Неизвестный зашел вместе со мной! Понял я. Вернее, он и занес меня! Я сразу вспомнил бритого малая из машины. Похоже, он работал на два фронта. В туалете и на кухне горел свет. Стараясь ступать как можно тише, я проскользнул на кухню и взял из выдвижного ящика самый большой разделочный нож. Теперь я чувствовал себя гораздо увереннее. Но вся моя уверенность испарилась, когда я глянул на стол. Там, рядом с моей использованной чашкой, стояла другая, из другого сервиса. Я бы ее не взял никогда, потому что это была чашка покойной бабушки. Когда она впала в маразм, в своей чашке мешала все подряд. Урюк и изюм, обсосанные конфеты, лимон, хлебные крошки, остатки молока и варенья. Все это выстаивалось неделями, если я не успевал выбросить, и в чашке заводились черви. Если же я выбрасывал, то бабушка закатывала душераздирающий скандал. Все соседи знали, что я морю ее голодом. Участковый ходил ко мне как на работу, принося все новые заявления, написанные дрожащей старческой рукой. Я прокрался до туалета и тронул дверь. Она оказалась незапертой, хотя я явственно до этого слышал шум замка. Я тихо по сантиметру приоткрыл дверь. В ванной комнате горел свет, в ней никого не было. Я не успел вздохнуть с облегчением, когда в комнате за моей спиной прозвучали новые шаги. Кто-то подошел и опустился на диван. Раздался стук, что-то взяли с журнального столика. Кошмар продолжился, и включился телевизор. Каналы перещелкнулись, по звуку работал 'розовый' канал, где вечно гоняли слезливые сериалы, которые я терпеть не мог, зато покойную бабушку было не отогнать. Во мне боролись страх и любопытство, последнее пересилило. Я прокрался к двери и заглянул в комнату. В неверных отсветах работающего телевизора на диване сидела закутанная в рваную шаль старушечья фигура. Она медленно с шорохом старых тряпок обернулась и молча уставилась на меня. Это была она, покойная бабушка, которую я лично помогал выносить из дому, которую похоронил на старом кладбище в Выселках, и которой только недавно установил простенькую оградку с табличкой. -Ты же мертвая! - прошептал я. Бабушка с суровым выражением лица погрозила мне пальцем. Это движение словно оборвало связь с реальностью, и меня выключили, как выключают надоевший телевизор, выдергивая шнур из розетки. В цеховом медпункте меня ждал облом. Фельдшер, которого я хорошо знал, ушел на пенсию. Из чего я сделал вывод, что мы узнаем, что стареем, только когда наши друзья и одноклассники уходят на пенсию. В кабинете в конце длинного унылого коридора дежурила симпатичная брюнетка лет 30-ти. Она мне сразу приглянулась своей основательностью и доброжелательностью. На пальце обручальное кольцо, развитая грудь рожавшей семейной женщины, счастливой в браке. На бейджике имя Ирина. -На что жалуетесь? - спросила Ирина. -Мне нужен анализ крови! - заявил я. Она посмотрела на меня с удивлением. Надо признать, на меня часто так смотрели. -Мужчина, мы анализов не делаем. Это вам надо в поликлинику. -Сара Исааковна делала! - возразил я. Возражал больше по инерции, знал, что кроме Сары Исааковны Бронштейн мне анализ крови никто не сделает. Откуда она доставала нужные реактивы, одному Эйнштейну известно. -Такие анализы даже в центральной не сделают! - продолжал я. - Может, от Бронштейн оборудование осталось? -От Бронштейн, как вы изволите выразиться, даже ржавой иголки не осталось. Она все в свой Израиль забрала! Израиль она произнесла с ударением на последний слог. Я понуро побрел прочь, она меня окликнула. -Извините, мужчина, а на какой предмет вы хотели сделать анализ? Вранье было, как и положено, придумано мною заранее. -Друзья подшутили вчера. Подсыпали в чай какую-то дрянь. -Пурген? Я ответил, как можно более равнодушным тоном. -Нет, скорее всего, ЛСД. Или что-то из амфетаминной группы. Мой тон специалиста не подвел. -ЛСД? Странные у вас друзья. Сколько вы приняли? Какие симптомы? -Сколько они сыпанули, представления не имели, но глюки испытал самые кошмарные, в конце даже сознание потерял. Она с неподдельным сочувствием покачала головой. -Потеря сознания свидетельствует о большой дозе. Вы могли в себя не придти. Можете сказать об этом своим друзьям. Кстати, вы с чем, говорите, приняли наркотик? С чаем? Так вот, кофеин частично нейтрализует амфетамины. Так что благодарите бога, что вы любите чай. Иметь таких друзей как у вас, и врагов не надо. На вашем месте я обратилась бы с жалобой в особый отдел. Там у них новый начальник...как его. -Фофанов! - подсказал я. - Нет необходимости. Но друзья у меня обратку получат, будьте спокойны. -Это чревато, Семен Алексеевич! Вдруг они чай не любят! Опа, свои данные я ей не называл. -Удивлены, что я вас знаю? - улыбнулась она доброй улыбкой, и я растаял как мороженное на сковородке, со мной давно никто не говорил по-доброму, безо всякой задней мысли, всем чего-то надо было от меня. - Мне вас наша заведующая показала. Сказала, что вы как знаменитый Чиф, все знаете! Но, судя по вашему рассказу, она сильно преувеличивала. Легенда про Чифа, тайного хозяина порта, имела хождение на территории порта наряду с другими байками. Допускаю, что Чиф являлся собирательным образом, включающем в себя Француза, Гендонова и жуликов из Альянса, будь он неладен. -Вы верите в сказки про Чифа? Этот пресловутый персонаж был в порту героем многочисленных местных баек и анекдотов, поклонником которых я не являлся. -А вы чай любите? Я потом к вам с шоколадкой зайду! - закинул я пробную удочку, и как часто случалось, получил отлуп. -Я шоколад не люблю. Это не означало, что она не любит сладкое, она не любила старых молодящихся пердунов. Наверное, у меня было кислое выражение лица, потому что она меня пожалела чисто по-женски. -А что приходите! - неожиданно сказал она. - Пообщаемся. Можете в обед придти, я в столовую не хожу. Я сначала выдавил задницей дверь в коридор и вышел, а уже потом до меня дошло, что я только что склеил семейную добропорядочную женщину. И самое главное, мне было стыдно, что я опять вломился в чью-то жизнь. -Здорово, старый хрыч! - прокричал Марсель в трубку. Он имел право так меня называть, так был моложе на пару месяцев. -Я уже начал за тебя волноваться, ипташ. Даже хотел позвонить. Я насторожился. -С чего ты вдруг за меня забеспокоился? Были какие-то угрозы в мой адрес? -Почему сразу угрозы? Ты вчера так надрался, а потом улизнул. Я не успел даже глазом моргнуть. -Кстати, насчет вчерашнего. Ты не мог бы мне сказать, кому ты поручил меня подвезти? -Никому не поручал. О чем ты? Горячо, сказал я себе. Но если бы знал, насколько. -Он догнал меня на Дзержинке. Лысый молодой парень лет 20-ти. -Как догнал? Подрезал? -Почему подрезал? Я шел пешком по Дзержинке. Он был на моей машине. Подъехал, спросил, не подвезти ли. Потом подвез, даже в квартиру помог подняться. -Ты что-то путаешь, Сэм! Ты не мог идти пешком по Дзержинке, потому что сразу прыгнул в свою старую тачку и так газанул, что только покрышки завизжали, и дым пошел. Джигиты потом рассказывали, и у меня нет повода не доверять им словам. Где ты говоришь, пешком шел? Может, у тебя машина сломалась, и ты ее бросил? А он тебя потом подобрал? -Ну да! На моей же машине, которая сломалась! - зло сказал я. До меня начало доходить, что амфетамин мне подбросили даже не дома, а раньше. Все остальное уже было бредом воспаленного ума. Кто мог это сделать? Булат! Помнится, он говорил, что его специально прислали откуда-то. -Слушай, ты Булата давно знаешь? - спросил я. -Я его вообще не знаю. Но в Кисулинском районе его знают все. За него поручились. Ты же знаешь, как у нас с этим строго. -Ладно, проехали. Ты точно никого за мной не присылал? -К мулле не ходи! Кто бы это мог быть? Ума не приложу. -Добрый самаритянин! -Думаешь, он из Самары? У Марселя, как представителя другой концессии, была напряженка с библейскими терминами. -Слушай, у тебя в последнее время никто мной не интересовался? - спросил я. -Никто. Если бы ты не зашел, я бы про тебя и не вспомнил. Кстати, чего ты заходил? Нес какую-то ахинею, чтобы я в порт не совался. Зашуганный был. Наехал кто? Только мигни, мы его на бешбармак пустим. -Это не телефонный разговор. -А чо я такого сказал? Хочешь, будешь нашим представителем в порту? -Я из бандитов в молодости ушел. -Обижаешь? Будет у тебя кабинет, факс, секретарша. Она у тебя отсасывать будет. Все как у нормального начальника. Оклад тебе положим. Скажем, раз в 10 больше чем сейчас. Потом посмотрим, увеличим. -Ты знаешь мой оклад? - зло спросил я. Меня всегда задевают такие больные темы. -Ты интересовался уже, а Марсель? -Ты псих, Сэм! - оборвал он. - Не о чем нам с тобой разговаривать! Я не психолог, но что-то в моих словах задело преступного босса. Может быть, это была правда? О надвигающемся крахе всей моей жизни мне сообщил Пауль в курилке. -В новостях прошел сюжет о новых санкциях в связи с войной в Украине, - сказал он, аккуратно раскуривая сигарету толщиной в спичку. Было смешно смотреть, как он со всей аккуратностью удерживает ее пальцами толщиной в сосиску. -Франция поддержала в этом вопросе Ангелу Меркель. Выступали представители 3-х компаний: Рено, Аппарт и Бонк оф Траст. Они сказали, что они за бизнес, но если правительство надавит, а Россия не остановится, то они прекратят всякое сотрудничество с ней и ее гражданами. Банкиры заявили, что не только заблокируют счета, а вообще аннулируют их, переведя в фонд поддержки Киевской Рады. Он посмотрел на меня, и я не успел напрячься, чтобы изобразить равнодушие. По-моему, я сильно побледнел. -Ты чего, Сэм? Тебе то какая разница, что они сделают со счетами? Можно подумать, что у тебя там лежит 200 лямов! Он хохотнул. Здоровый молодой мужик, гладкий и упитанный как тюлень. Мне захотелось вбить ему зубы в глотку. -Вот я что думаю, - продолжил Пауль. - Если Рено и Аппарт прекратят сотрудничество, это нам только на пользу пойдет. Во-первых, мы сразу встанем. Французы тут все разломали, а взамен, как водится, ничего не построили. Следовательно, нам будут платить 2/3 среднего заработка при простое. Я тут посчитал, вышло, что мы ничего не теряем, потому что не будем тратиться на транспорт. Во-вторых, если французы встанут в позу, то наше правительство даст им пинка, и мы снова перейдем на отечественное оборудование. Все станет как прежде. -А как же счета? - спросил я, голос мне самому не понравился. -Со счетами придется распрощаться, - пожал плечами Пауль. - Ничего, буржуи еще наворуют. Я представил, как Банк уф Траст ликвидирует счет, а потом за неуплату в парижской клинике отключат аппарат искусственного дыхания Валерки Зайцева, и мне стало плохо. Пауль еще что-то говорил, но я его уже не слышал. Если бы не открытое окно, я бы, наверное, второй раз за сутки потерял сознание. Тут пришел Игорь и сказал, что пришел клиент. Надо было идти работать, подписывать накладные. Все это я делал на автомате. От работы меня отвлекло треньканье андроида. Я совершенно запамятовал, что у него есть такая функция, показывать операции с банковским счетом. Вернее, раньше она попросту не использовалась. Проспер де Пре пользовались другим лимитирующим счетом, а основной в 200 миллионов долларов лежал себе лежал. Как выяснилось, лежал до сего дня. В этот самый момент, у нас было 12 часов московского времени, в Париже 9 утра, кто-то разблокировал многолетний счет и снял 30 долларов. 8. Массаж самооценки. '-Вы ничего не путаете? Именно 30 долларов? Не 30 тысяч? -30! Цент в цент. Самое жуткое, что это было только начало. -Снимали еще? -Это еще слабо сказано!' Как бы не жгло меня любопытство, но узнать подробности съема денег со счета, про который никто не знал, я смог только, вернувшись вечером домой. Если быть совсем уж точным, то снять деньги могли двое. Один из них полный паралитик из Парижской клиники, другой это я, находящийся за тысячи километров от Парижа, где эти деньги были потрачены. Апория. Неразрешимая проблема. Нонсенс. И сумма какая-то интересная.30 долларов. Почему не 30 тысяч? Я попытался узнать подробности, и на этом пути меня ждала удача. Не может же меня жизнь все время по сусалам бить! Счета 'Бонк оф траст', как я уже сказал, были заморожены из-за событий на Украине. Но оказалось, что банк не собирался уж кидать клиентов насовсем, и кое-какие сведения о своих денежках они могли выудить. В частности, посмотрев расходный ордер (то бишь списки последних операций), где указывались известные уже расходы на лечение и содержание бокса в палате нумеро сенк, я обнаружил и интригующий меня счет на 30 баксов. Оказалось, деньги были перечислены в компанию 'Парижское такси месье Блума'. Мною овладел праведный гнев, когда мне стало известно, что некий гад катается по славному городу Парижу на наши кровные с Валеркой Зайцевым деньги, уворованные с родного порта. Меня это возмутило. Сам я эти деньги на себя не тратил. Возможно, кто-то обвинил бы меня в излишнем самомнении. Деньги уворовал, а не тратил. Но, во-первых, я всегда был против этой...процедуры. Валерка поставил меня перед фактом. До сих пор он стоит передо мной в малиновом пиджаке и тонких очечках, страшно некрасивый, напоминающий артиста Константина Райкина. Он сообщил мне об украденных миллионах и теперь словно ждал аплодисментов. Он не понимал, почему я смотрю на него с таким сожалением. А как я еще должен был смотреть на потенциального покойника? Счет шел даже не на дни, на часы. Я уже тогда был опытным работником порта и знал, какие зубры работают в особом отделе, отслеживающим каждый уворованный рубль. Если бы им не связывало руки само погрязшее в воровстве руководство порта, они бы пересажали половину порта, а другую половину, успевшую разбежаться, объявили бы в розыск. Возможно, непосаженым остался бы лишь я, и то ненадолго. Чтобы не выеживался, меня бы грохнули. В случае с Валеркой Зайцевым фокус прикрытия не проходил. Хуже того, он украл деньги уже сворованные, у воров же, то есть совершил преступление из разряда непростительных и не прощаемых. И жить ему оставалось ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы по пути трансфертных потоков сработала электронная метка, послушно сообщившая хозяину, что он, пардон, обворован, лишен 200-т миллионов долларов. А дальше дело техники. Однажды в детстве я стал невольным свидетелем, как огромный ньюфауленд придушил только что родившегося котенка, походя, играючи. То же самое грозило и Валерке, и тут во мне включился механизм, который я сам бы назвал 'Блокировка по противодействию несправедливости имени Сэма', и который включался самопроизвольно, безо всякого с моей стороны участия. 15 лет назад мне удалось Зайцева из -под удара вывести. Особому отделу не хватило буквально часа, чтобы захлопнуть ловушку. И вот теперь все эти усилия оказались совершенно напрасными. Ладно, что деньги не достались мне, я на них никогда не претендовал, но они не достались и бедняге Зайцеву, продолжавшему пребывать в коме, пока неизвестный гад раскатывает по Парижу на наши деньги. Кстати, когда я решил узнать, где именно он катается по Парижу, меня ждало разочарование. В руках у меня оказался только номер квитанции, за остальным неведомый админ просил обращаться непосредственно в офис компании. Оставив девайс включенным, я обратился к телевизору, благо далеко ходить не пришлось, комната у меня одна. По телеку мир сходил с ума. Суарес покусал Келлини на чемпионате мира и теперь везде рекламировал всякую еду. Вампирские зубы на весь экран, наверное, редакция решила, что это круто. Тренькнул девайс, я сделал вид, что не услышал. В глубине души я обманывал себя, что это пришла смс, рекламирующая сверхмощную дрель, навроде той, что сосед моего знакомого по даче, в мгновение ока отпилил себе большую берцовую кость. Когда девайс характерно тренькнул вторично, сомнений больше не осталось. Тот же самый гад, продолжая развлекаться в Париже, дважды снял наши кровные деньги. Уже не сдерживаясь, я подскочил к девайсу, чтобы убедиться, что гад ни в чем себе не отказывал и полакомился эклером и лате в бистро 'Ле Ша'. Леша, короче. Наш друг веселый парень, об этом знают все. Он еще и сладкоежка. Мне показалось, что мир дрогнул, когда я прочитал второе сообщение. Только что с Бонк оф Траст были сняты все наши деньги. До последнего цента. Ощущать себя нищим не самое приятное занятие. Есть и более приятное. Хоть я за все время не взял себе ни цента, все равно чувствовал себя оплеванным. Буржуи хреновы. Мне, хозяину счета, данных никаких не дают, а неизвестному прощелыге все деньги подарили. По большому счету это был приговор. Один день в клинике до сего дня обходился для Зайцева в 999 долларов. Меня всегда умиляли эти 999 долларов. Почему не тысяча? 30 тысяч в месяц. 365 тысяч в год. Для поддержания жизнедеятельности необходимы были деньги. Большие деньги. Я тоскливым взглядом окинул свое убогое жилище. Стоило оно не больше полутора миллионов рублей. С момента пришествия Гендонова порт стал понемногу загибаться, люди побежали, квартиры подешевели. Сто дадут за машину. Итого миллион шестьсот. Пятьдесят тысяч долларов. Хватит на месяц. С условием, что завтра же набегут покупатели. Большое сомнение вызывала машина. Она конечно раритет, но не до такой же степени. Месяц мы протянем, а что дальше? И еще один смешной вопрос. Где я буду жить? В телефонной будке как Чебурашка? Я забылся тяжелым чутким сном, уверенный, что мне приснится Валерка. Он будет с укоризной смотреть на меня, как будто я виноват, что у нас украли наши деньги. В глубине души я был уверен в его правоте. Ведь если бы я не корчил невинность и взял хотя бы часть денег, они бы сейчас у нас были. Честность привела к убийству. То, что оно непреднамеренное и даже еще не совершено, ничего не меняет. Убийцы в белых халатах сейчас ходят вокруг модуля с лежащим внутри Валеркой Зайцевым, хмуро смотрят на часы. Стрелка все ближе к оплаченному времени. Доктор качает головой, кладет руку на рубильник. Валерка внутри дергается, тянется к толстому стеклу барокамеры. Он словно чует, что сейчас для него все кончится. Прервутся животворные потоки внутри прозрачных трубок, затихнет безостановочно работающий столько лет компрессор, замрут стрелки выключенных приборов. Кривые показателей стремительно превратятся в ровные равнодушные линии, но сирена не завоет, тоже отключенная. Валерка дернется внутри стеклянного гроба, ноги вытянутся, посинеет лицо. Доктор запишет время смерти в журнал и выйдет, выключив свет. Я встал в 2 ночи в холодном поту. Я не знал, снилось ли мне это, или я не спал. Пошел напиться воды на кухню. Выглянув в окно, увидел вытянутые унылые фигуры во дворе. Они ходили и пинали припаркованные машины, вызывая длинные пронзительные сирены. Они заметили меня. Один из них повернулся и посмотрел мне в упор в глаза. Я понял, что схожу с ума. Я ведь живу на 4-м этаже. Я повторно очнулся на влажной от пота постели. Простынь была накручена вокруг торса с такой силой, словно я хотел сам себя задушить. Приняв душ, я безо всякого удовольствия выпил свой некогда любимый кенийский чай. В процессе чаепития я посмотрел на окно и подумал. А интересно, в морге, где сейчас Зайцев, есть окно или нет? У меня не было подобного упадка сил и мощной депрессии даже, когда Кара вел на расстрел. Выйдя во двор, я забрался в стылую с ночи машину и нажал на стартер. Машина не завелась, о чем я догадался за секунду до того, как это случилось. Пару раз квакнула сирена, после чего аккумулятор окончательно сел до нуля. Я подозревал, что увиденное ночью не полностью оказалось кошмаром, и отморозки на самом деле здорово повеселились, пиная колеса и включая сирену на моей машине. Та ревела всю ночь, и аккумуляторы сдохли. Побежал на автобус. Вот ведь какая напасть. В порту сокращение за сокращением, а автобус битком, ни одного сидячего места. Раздражение усиливала неадекватная парочка. Имя мужчины было Аркадий, но все его называли Аркаша. Это был старый еврей, подвизавшийся на скромной должности бухгалтера в порту. Ему было за 60, выглядел он на 70. Аркаша обладал самой несуразной внешностью во всем порту. Крупная несоразмерная голова, болтающаяся при ходьбе как на резиновых шарнирах. Узкие 'китайские' глаза. Он смотрел в них словно в бойницы, для чего запрокидывал голову назад. При разговоре у Аркаши самопроизвольно закрывался один глаз. Захлопывался как у совы. Все признаки вкупе - схлопывающийся по-совиному глаз, неряшливо болтающаяся при ходьбе голова - создавало стойкое ощущение, что Аркаша настолько стар, что спит на ходу. Его подружку звали Тамара, он называл ее Тома. Ей только исполнилось 30. Крашеная блондинка, склонная к полноте. Короткие ноги напоминали пару сарделек. Страшная, но для старпера в самый раз. Говорят, она была замужем за алкашом, ей надоели постоянные пьянки и молодой азарт. Ее можно понять, что ей пришлось по душе, как сонный Аркаша неспешно забирается на нее, а потом меланхолично имеет. Голова его при этом характерно подергивается из стороны в сторону, совиный глаз периодически захлопывается. Я едва не блеванул, воочию представив себе эту картину. Аркаша меня увидел, смешно вскинув подергивающуюся голову и уставившись поверх очков. Если бы он знал, что я про него думаю, он бы вызвал меня на дуэль. Как и все евреи, Аркаша скрывает свою национальность. Не знаю, возможно, если бы я был евреем, я бы тоже скрывал. Аркаша закрасил графу национальность в военном билете, а всем говорил, что он из прибалтов. Мы кивнули друг другу, и я сделал все, чтобы на конечной остановке в порту не выйти с ними из одной двери. Днем мне позвонил Адольфыч. -Как дела? - спросил он, и я представил, как натужно качнулись бобины старых магнитофонов в особом отделе, создавая архивную запись. -Потерял за одну ночь 200 лимонов зелеными, и ни один таблоид не сообщил. А так нормально, - должен был ответить я, но по всегдашней привычке правду умолчал. Рассказал ему про уродов во дворе, пинавших мою тачку и посадивших аккумулятор. Майор с ходу назвал уголовную статью. Оказывается, передвижение чужой машины на 10 метров в уголовном кодексе квалифицируется как угон. -Что по нашему делу? - спросил он, теряя терпение. Я признался, что ничего и впервые за долгое время не соврал. Интересный момент, я осознал, что не знаю никаких подробностей об убийстве Шикако, и попросил майора восполнить этот пробел. -Подружка Шикако жила на 4-м этаже. Убийство произошло предположительно между четвертым и пятым этажами. -Что он свой этаж протопал? -Не суть важно. Может, бычок хотел в мусоропровод выбросить. Так или иначе, именно здесь он получил 3 проникающих ножевых раны в корпус. Я насторожился. -Постойте. Не в сердце, не в печень? Вы сказали, в корпус? -Ты случаем не оглох, Сэм? Я сказал, что сказал. -Жаль, - вырвалось у меня. -Почему? - сразу вцепился майор. -Похоже, работал не профессионал. -Конечно, какой из Марка Жильникова профессионал. Пырнул куда попало и убег. Ты был уверен, что это подстава, как в кино по каналу НТВ. Пырнул киллер, протер нож и вложил в руку невинному парню. Только он не такой невинный, как ты думаешь, Сэм. И чем ты раньше это поймешь, тем лучше для тебя. Сегодня какое число?26-е? У тебя еще целых три дня! Потом Бу приедет. Нужен результат! -Нож нашли? -Похоже, Жильников с собой его унес. Или выкинул по дороге или, если кино не смотрит, он у него до сих пор. -Не удивлюсь, если вы у него этот нож под подушкой найдете. -Не ерничай, Сэм. Не надо считать себя совестью порта. Не думай, что мы спим и видим, как бы посадить за решетку первого попавшегося парня Марка Жильникова. Но в настоящее время все факты против него. Если у него есть алиби либо какие-то объяснения случившемуся в его же интересах явиться к нам и дать показания. Они будут учтены. Когда я только пришел в порт, и был еще зеленый как крокодил Гена, я бы ему поверил. Я вспомнил еще одну вещь. Майор упомянул, что Шикако поднялся к мусоропроводу на пол-этажа выше, чтобы выкинуть окурок. Но Шикако не курил. Но ведь майору совсем необязательно сообщать о том, что я знаю больше, чем необходимо для спокойного существования? Письмо пришло на мой адрес ближе к обеду. Я азартно кинулся его открывать, но это оказалась докладная записка, присланная по документу обороту. У нас до фига приходило подобного хлама. Как-то Пуржилин поставил напоминание, что до 20-го числа инженеры должны сдать тестирование по Охране Труда. Мы давно все сдали, а Пуржилин напоминание убрать забыл, и пару месяцев мы каждый день его получали на почту всем бюро. -Кто пойдет и скажет, что капитан порта Пуржилин козел? - спросил Барышников, пощипывая свою характерную бородку. -Лучше сказать, что капитан порта Пуржилин не компетентен! - заметил Пауль. -Это не ты придумал, а Бельмондо из фильма! - заявил Рубец. -А кто такой Бельмондо? - спросила Эльвира. -Шахматист! - нагло заявил Пауль. - Он видел того, кто видел Ботвинника! -Бельмондо Ботвинник-странное имя! - поморщилась Эльвира. Мужики зашлись. -Нашли над кем смеяться! - проявила женскую солидарность Ольга Аблязова. Она всегда была в неладах с лексикой. Недавно она мне заявила 'Годзинский заставляет делать меня такие вещи!' Высокая ее грудь вздымалась от возмущения, женщина раскраснелась, а ведь, не подумайте плохого, речь шла всего лишь о годовом отчете. А вчера она сказала: 'Гоша трахнул Блондинку!' Мы целый день ломали голову, где наш Борода умудрился вставить нашей секретарше, и главное, веские причины, по которым она ему дала. Лишь потом мы узнали, что речь шла о том, что Гоша шутливо треснул Блондинку по голове свернутой газетой. Наступило время обеда. Я пошел с Ольгой. -У тебя непонятная походка! Ты как-то странно ходишь! - обеспокоено заметила Ольга. Я сказал, что ноги затекли. -Может, у тебя абсентеизм? - предположила Ольга. Япошки достали уже всех в порту своим абстентенизмом. Этим термином они называли любой пропуск работы, без разницы, по уважительной причине или нет. В соответствии с этой градацией прогульщиков-пьяниц ставили на одну полку с молодыми мамашами. Как сказали бы классики 'Беременные женщины были очень недовольны'. Запуганные непрерывными сокращениями персонала, все старались больничные не брать. Рубец, болеющий наиболее часто, забыл про докторов и занялся самолечением и заражением окружающих. Наиболее сильно пострадавшим оказался Барышников, сидевший к Рубцу ближе всех. Пару раз подхватив от него инфекцию, он Рубца возненавидел. -Все время леденцы от кашля жрет, вонизм от него! - возмущался Барышников. С армейских времен привыкший к порядку, он с трудом переносил все время чем-то больного соседа. Из всех запахов он был более привычен к 'Шипру', а тут такой аромат шалфея, мяты, всяких эмульгаторов, мать ее. Совсем тяжко Барышникову сделалось, когда Рубец по совету неизвестного гада перешел на народные средства и стал в неограниченных количествах жрать чеснок и лук. -Испортит воздух и уходит! - негодовал он. - Я только весь воздух вынюхаю, а он возвращается и снова ветры испускает! Доколе я должен это терпеть? Что мне теперь в противогазе сидеть? Я впервые услышал от него это необыкновенное выражение 'Испускать ветры'. Должно быть, так выражались в тех местах, где ему доводилось служить. Чары Рубца на себе пришлось испытать и Блондинке. Она опрометчиво улыбнулась Рубцу, и он в ответ так ощерился, что ее едва не сдуло. Она попросила меня вывести ее в коридор, на свежий воздух, где с трудом отдышалась у открытого окна. После повышения из инженерш в секретарши Блондинка превратилась в донельзя стильную даму. Она не носила одни и те же наряды два дня подряд, и запах, исходивший от нее, был единственный - Шанель ?5. А тут такой облом. Должно быть ей пришлось вспомнить, что означает термин 'работать в гуще народа'. В столовой давали рис. Его в порту давали через день, как Травиату в Большом театре. Когда в порт генеральным пришел Гендонов, он первым дело передал весь общепит компании 'Команд-групп', в которой владел контрольным пакетом. Порт до этого славился своими комплексными обедами. Кормили даже в выходные, а в праздники даже бесплатно. Гендонов все это похерил. Про 'Команд-групп' до этого дня никто не слышал. Это была специальная карманная компания, созданная для того чтобы перехватить жирный кусок у порта. После этого есть еду в портовых столовых стало затруднительно. Гендонов через своих московских друзей за копейки закупал гигантские партии просроченных продуктов из стратегических запасов, созданных на случай войны. Вы не представляете, как воняет в столовой, когда там варят рис. Докеры жаловались, что после такой пищи пердки получаются 'с подливкой'. Рис мы с Ольгой есть не стали, только сосиски. Ела их Аблязова специфически. Брала двумя пальчиками и нежно вставляла кончиком в рот. На нас докеры засматривались. Запив все сильно разбавленным компотом (благо море рядом, разбавляй, не хочу), мы шли обратно, когда я увидел работающего Кару. Зрелище получилось настолько диким, что я остановился. Много раз я видел его ворующим, и даже пару раз напугал. В такие моменты громила становился зашуганным и вздрагивал от любого шороха. Долгое беспрерывное воровство накладывает свои отпечатки. Много раз Кару ловили особисты. В таких случаях он сразу предлагал в заклад свою цепь, которая, он мне божился в этом, 60 тысяч стоит. Но наших особистов не проведешь. В порту давно установлена такса. В случае взятия с поличным, то бишь с ворованными товарами, пойманный должен предоставить взятку, равную стоимости похищенного. Ну и само похищенное естественно оседает в закромах особого отдела. Кара иногда хитрил, покупал больничный или справку из милиции. Знакомые в ментовке у него служили в довольно специфическом отделе, так что во всех предоставленных справках Кара проходил как задержанный сотрудниками наркоконтроля. Надо ли говорить, что наркоманом Кара не был. Он и водку не пил, по медицинским показателям (у него отсутствовала половина желудка). Я говорю это к тому, что застать Кару не ворующим, а исполняющим свои непосредственные служебные обязанности вещь нереальная. Но сейчас был именно тот случай, который один из миллиона. Кара, кативший на ручной тележке промасленный ротор, при виде меня смутился как мальчик, пойманный на постыдном занятии. -Что это с тобой? - спросил я. Безобидные слова вызвали неожиданно злую реакцию с его стороны. -Работаю! - выкрикнул он, заставив Ольгу поморщиться. Потом он предложил покурить. Ольга снова сморщила носик и заявила, что ждать не будет, после чего удалилась. Кара посмотрел ей вслед и спросил: -Вдул ей? -Хорошо бы! - вздохнул я и снова спросил. - Так что у вас за шухер? Бу только через 3 дня приезжает. -Нам по херу! - выкрикнул Кара. -По херу больно, - заметил я. -А ты пробовал? - уточнил Кара. На этом обмен любезностями закончился, и можно было спокойно поговорить. Надо заметить, Кара личность глубоко криминализированная, и то, что он пока не прибился ни к какой преступной группировке, действующей в порту, еще не значит, что он мягкий и плюшевый. На 6-м пирсе, где он числится, его боятся люто. Даже его непосредственный начальник, с которым, по признанию Кары, они вместе воруют. -У вас все нормально? - поинтересовался я. -А что у нас? Воруем! - признался Кара. То, что он вор, он признавался всем и каждому, включая малознакомых людей и сотрудников особого отдела. Злыдень при каждой встрече подчеркивал эту особенность его характера и выступал со встречным предложением воровать только с ним. Чтобы не обижать людей, я отказал обоим. -Интересная штука получается, - продолжал Кара. - На днях на пирс старик прибился. Говорил, что лично знаком с Сэмом. И что Сэм за бабки что хочешь, украдет. Я только хмыкнул. -Таинственный старик! -Ничего про это не знаешь? - подозрительно уставился Кара. - Может, он из особого отдела? Вот ведь человек. Менты его каждый квартал ловят, и он умудряется откупиться, а все равно боится их до смерти. Вот и сейчас весь нахохлился. Он и так говорит невнятно, а теперь откровенно бормочет, проглатывая половину слова. Я подумал, а как бы я сам повел себя на его месте? Я не герой, стало быть, трясся бы гораздо сильнее. А после работы пил, чтоб затуманить испуг алкогольными парами. Стоит философский вопрос. А нужны ли бабки такой ценой? Еще я подумал, что мешало мне тратить деньги с парижского счета? Внутренняя порядочность или тривиальный страх? Другим бы я наврал ответ, но себе я не знал, что ответить. Нет, конечно, мне были противны эти деньги, и я не прикоснулся к ним исключительно из моральных побуждений. Люди годами пахали на порт, получая копейки. Корабли вели сквозь шторма, тонули. Докеры вагонами тяжести разгружали. И я не посчитал допустимым взять деньги порта. Пусть уже украденные, пусть украденные у воров, все равно. Теперь же у меня закралось сомнение. Не страх ли лежал в глубине этих действий. Страх, что меня поймают, посадят в тюрьму или, если бандиты выйдут на след, то привяжут гирю к ногам и скинут в сад утопленников. Недавно смотрел старое кино, еще черно-белое, там Родион Нахапетов втюхивает молоденькой Вертинской историю чужой трагической любви. Что-то там из древних времен. Парень 20 лет получал письма от любимой, а оказывается, она умерла на второй день, как он уехал, а письма написала заранее, и их отправляли по одному по ее просьбе. Девушка охает и ахает. Завораживающая история. Я еще подумал, на фига Родион впаривает юной девице эту чушь? Ведь он то взрослее, стало быть, умнее. Знает, что она расслабится, а там глядишь, и отвалиться ему что-нибудь, даст по слабости девичьей. Я уверен, что он так не думал. Просто рассказал девушке душещипательную историю. Он так не думал. Он знал, что делает. Хотя не признавался в этом даже себе, даже в глубине души, даже, как сказал Мягков, 'очень глубоко'. -Завтра в технический музей не ходи, мой тебе совет, - сказал вдруг Кара. -Боишься, что под танк попаду? - усмехнулся я и столкнулся с откровенно оценивающим взглядом Кары. Он смотрел на меня так, словно решал, дурак ли я на самом деле или только прикидываюсь. -Да я в этом музее никогда и не был! - это прозвучало как извинение. -Ты главное завтра туда не попади, - уже спокойным тоном продолжил Кара. Не люблю, когда он так со мной разговаривает. Как с малым дите. Обычно он так говорит, когда я отказываюсь воровать вместе с ним. -Завтра там стрелка забита на 12 часов, - сообщил Кара. - Между Булатовскими и Марселем. Только я тебе ничего не говорил. Косяк у них нарисовался. Татары докера завалили, теперь Булатов предъяву им сделает, не исключен сильный кипеж. Не попади под раздачу, Сэм! Я похолодел. -С чего они взяли, что татары докера завалили? - недоумевал я. -А я знаю? А кто же еще? Марсель в порт лезет, Булатов у него поперек горла встал. Вот он докера и завалил, чтобы предупредить остальных, чтоб дуром не перли. -Марсель не идиот, чтобы на Булатовских переть! -А что у Булатова кровь не течет? Мы перекинулись еще парой слов, после чего Кара, сославшись, что ему еще в подвал лезть, покатил свою тележку дальше. Я пошел, только не к себе, ноги сами повернули к докам. Докеров нашел по доносившемуся мату. Видно, они были не в курсе, что использование мата в искусстве запрещено. Я не знаю, если бы нашелся идиот, решивший написать роман о докерах, то, как бы он их описал без мата. Докер без мата, что солдат без устава. При погрузке кран уронил один из мешков, тот упал и естественно порвался. Из него вывалились какие-то запчасти, целлофановые пакеты и прочее. Теперь у лопнувшего мешка собралось человек 10, и орали как друг на друга, так и на крановщика. Я спросил у ближнего ко мне докера, где найти Радика. -А, Сэм! - сказал он и пожал руку. - Он на пакгаузе! Эй, Вертлявый, проводи! Из толпы вывинтился худой черноглазый парень, протянул руку для пожатия. Докер отпихнул его руку. -Малой ишо, чтоб людям руки жать! Вертлявый оказался на удивление вежливым. Все время говорил: 'Извините!' и 'Пожалуйте сюда!' Окончательно запутав меня поворотами, он вывел к неприметным железным сараям, после чего позвонил по сотовому. Дверь изнутри загрохотала и отворилась. Стоявший за ней Пашка поздоровался со мной за руку, а провожатому сказал, чтоб валил отсюда. Вертлявый не обиделся и отвалил. Я вошел и сразу узнал этот пакгауз и где он находится. Только я всю жизнь знал только один ход, с фасада, и представления не имел, что в него можно попасть как-то иначе. То, что я чего-то не знал в порту, произвело на меня ошеломляющее впечатление. Радик Булатов и компания играли в покер, со всей дури лупя костяшками домино о тару с предупреждающей надписью: 'Стекло! Не кантовать!' Радик, увидев меня, и бровью не повел. Что же, это была его вотчина, а мы не гордые, постоим. -У кого шесть-пять? - зычно крикнул главарь. -На месте! - отозвался курчавый парень, мне он был известен под кличкой 'Шасси-8'. Радик довольно зареготал. Главное в покере было не сыграть самому, а посадить в лужу другого. Теперь это стало возможно. Бригадир сходил по старшему, потом по лысому. Сосед ударил следующую карту, козырем-и вся компания заржала. Кто-то 'сел'. -А, Сэм! - 'заметил' меня Радик. - Здорово! Какими судьбами? От начальства скрываешься? -Поговорить надо! -Говори! У меня от братвы секретов нету! -Говорят, у тебя с Марселем какие-то терки? Мне показалось, что выключили звук в телевизоре. Докеры разом смолкли. Тишина мне не понравилась. Да и стоять под прицелом стольких отнюдь не дружелюбных глаз оказалось не совсем приятно. -Что у нас Марселем тебя не касается! - отрезал Радик. - Это не твое собачье дело, Сэм. Добродушный увалень исчез, и передо мной сидел всесильный главарь портовой мафии. И глаз у него оказался нехороший. Он словно решал, стою ли я того, чтобы топтать эту землю. -Зачем ты так? - сказал я, и понял, что не то ляпнул, уже потом я оценил свою тупость, на чужой территории я посягнул на степень компетентности ее хозяина! -Сэм, иди на хер! Пашка проводи инженера! На этом высочайшая аудиенция была закончена. Я не говорил, что Пашка весит почти полтора центнера? Карнеги называет это массаж самооценки. Вы считаете себя пупом земли, а потом находится некто, кто опускает вас на землю. Роковой ошибкой стало то, что я решил, будто 20 лет работы в порту и то, что меня знает каждая собака, поставила меня вровень с бригадиром докеров. Мир перевернулся. То, что я имею гораздо больше возможностей своровать, и не ворую, только снизило мою оценку. Не понимаю таких людей. При встречах Радик всегда в глаза мне заглядывал, руку жал. Как только коснулось реальных дел, а не вопросов о погоде, он плюнул мне в душу. Получается, он до этого притворялся? Всесильный главарь портовой банды докеров притворялся перед рядовым инженером? Зачем? С какой целью? Чтобы подняться в глазах своих подчиненных, зачем же еще. Вот он за руку здоровается с Сэмом, старожилом порта, который самого Валерку Зайцева знал, который потом 200 лимонов спер и смылся. Очнись, сказал я себе. Какие миллионы? Ты нищий. Перемену своего статуса почувствовал сразу, как только давешний чернявый докер, который порывался пожать мне руку, смачно харкнул мне под ноги, забрызгав ботинки. Остальные докеры, ставшие свидетелями происшедшего, сделали вид, что ничего особенного не произошло, ну, плюнули лоху на штиблеты, подумаешь, эка невидаль. На то он и лох, чтоб ему на ботинки плевать. Чернявый нагло уставился на меня. Я подумал, что бы сделал на моем месте Сэм Топор 20 лет назад. Наверняка, сейчас одним докером бы стало меньше, но с тех пор минуло 20 лет, я завязал, и нет более никакого Сэма Топора, а есть морской инженер Семен Алексеевич, старпер и лох. Я шел прочь, и презрительные взгляды докеров жгли мне спину. Но она у меня закаленная. Остаток дня я тщетно пытался дозвониться до Марселя. В порыве великодушия он оставил мне номер сотового, но упорно его не брал. Я уже заподозрил, что у него что-то неладное с аппаратом, но при очередном звонке он попросту сбросил вызов. Он демонстративно показывал, что не хочет со мной разговаривать. Я решил позвонить в бар, хотя представления не имел, зачем я это делаю, с другого номера. Городской аппарат стоял у Годзинского, я спросил разрешения и набрал номер, забитый в записную книжку сотового. Взял трубку Идрис. Мы поздоровались. Меня сразу что-то неприятно царапнуло. Уже потом я понял, что он назвал меня не уважительно 'абый', а Сэм. Он сказал, что Марселя нет и не будет. -У тебя семья есть? - спросил я. -Конечно. Месяц назад никах был. А что? - настороженно спросил Идрис. (Примеч. Никах-брак в исламе). -У нас пришла инструкция насчет посещения музеев. Вредно это очень для здоровья. Идрис подумал и спросил: -Почему ты мне это говоришь, Сэм? -Повторяю, посещать музеи особенно в ближайшие дни вредно и даже опасно. Разговор сразу переменил тональность. Это типично для ситуаций, когда дело касается лично тебя. -Я не могу не пойти, - буркнул Идрис. -Мое дело предупредить. -Ты что-то знаешь! - выпалил бармен. - Айт! -Соедини меня с Марселем, тогда скажу! - пообещал я. -Не могу, абый. На самом деле не могу. Положив трубку, я столкнулся с ухмылкой Вини-Пуха. -Кого ты там музеем пугал? Ну, ты сказочник! Я ничего не сказал, а сказка началась позже. Июль угнетал жарой. Портовый автобус служил заменителем гриля. Люди вываливались из него хорошо пропаренные, не доставало лишь соли и специй. Квартира встретила плотно настоянной духотой. Кажется, я забыл старые носки в коридоре. Открыть дверь на балкон я не решился, соседский кот срал непосредственно под общую загородку, что не повышало процент кислорода в атмосфере. Я пришел в себя, лишь приняв горячий душ. Но горячий душ после жары автобуса - это что - то, так что я и там чуть не лишился сознания. Свой любимый чай пить я также не смог. Пришлось удовольствоваться минералкой. Не хотелось ни есть, ни чего-то бы то ни было еще. Желательно было просто существовать, а еще лучше где-то реять и развеваться по ветру. Телевизор угнетал узостью тем. Их насчитывалось ровно две: война на Украине и выступление нашей сборной по футболу. И то и другое вызывало ужас. Чтобы как-то утихомирить набившийся по углам гнус, я включил жидкостные репелленты, которые всегда давали лично мне качественный глюк. Едва я задремал в вязкой духоте, как мне приснился сон про работу. Как примета это сулило мне веселенький грядущий денек. Шел обычный рабочий день. Я сидел на своем месте, одетый немного странно. То есть сверху на мне все было на месте: майка, рубашка, и даже пиджак, а внизу я был в одних ботинках. Прямо передо мной я видел перетянутую розовым лифчиком спину Эльвиры. Ничего, дождемся, когда все уйдут, тогда встанем, решил я. Не успел я так подумать, как в бюро вошел Годзинский и строгим голосом сказал: -Сэм, пройдемте ко мне в кабинет! От безысходности я сомлел, сделав недопустимую паузу. Все стали оборачиваться. Эльвира тоже обернулась и шепотом сказала: -Давай, Сэм! Что я должен был давать? Начальник ждал, нетерпеливо постукивая носочком туфли. Делать нечего, я оторвал голый зад от стула. Поднимаясь, я с силой оттянул края рубашки книзу насколько возможно. Очень кстати вспомнился анекдот еще со времен школы. Брежнев и Никсон обменялись секретаршами, и вот они обе пишут письма. Американка пишет 'Меня заставили вступить в партию и ходить на партийные собрания!'. Наша отвечает 'Меня заставляют носить юбку все короче. Скоро будут видны яйца и пистолет!'. Рубашка короткая, сколько не натягивай, ничего не скроешь. Сгорбившись, я кое-как доковылял до начальника. Тот возмутился: -О чем с тобой можно разговаривать? В таком виде! И ушел. Меня поразило, что никто кроме Вини-Пуха не возмутился, не загоготал, все-таки цивильные у нас люди работают. Интеллигенция. Я тем же скособоченным видом засеменил на место. -Если бы ты читал Кастанеду, то ничего подобного с тобой бы не случилось! - заявил Леонтий своим голосом немного в нос. Я неожиданно получил поддержку со стороны Эльвиры. -Ладно вам, с кем не бывает! - сказала она. - Давайте сделаем вид, что ничего особенного не произошло! Мы должны поддержать Сэма! После этого все как бы обо мне забыли. Я освоился, даже выходил покурить в туалет. Эля попросила помочь с отправкой электронной служебной по маршруту, я подошел к ней и стоя рядом, говорил куда нажать. Лицо девушки было сосредоточено на аппарате. -Это что? - Фофанов потряс в воздухе листком бумаги. Впервые я видел его в форме и впервые таким рассвирепевшим. -Это моя докладная, - пояснил я.- Я написал, что видел, как убили Базлова. По мере того, пока я заканчивал фразу, температура майора превысила критическую, и он попросту взорвался. -Это я вижу! - кричал он. - Написал он, видишь ли! Ты написал всякую хрень! Вместо хрени он сказал другое слово, запрещенное к использованию в литературе. -Ты знаешь, какое сегодня число, Сэм?27-е! - сказал он с таким видом, словно после 27-го вообще никакое число не должно было наступить. - После завтра приезжает Бу! Мне нужны результаты, чтобы доложить ему! А где эти результаты? Где скрывается Марк Жильников? Ах, ты не знаешь! - он неожиданно успокоился. - У меня есть другое решение. Взять тебя с собой на совещание, пусть Бу тебе раскаленный шампур в задницу вставляет! -Время девяностых закончилось! - напомнил я. Меня задело, что признание, которое я вымучивал из себя всю бессонную ночь, никого не затронуло. Вообще, я вместе со своими переживаниями постоянно оказываюсь на задворках общего течения жизни. Наверное, я живу неправильными идеями и выдуманной жизнью, раз реальность раз за разом меня игнорирует. Фофанов обошел казенный стол с инвентарным номером, приблизил лицо и торжествующе изрек: -Ошибаешься, Сэм! Ты думаешь, лихие девяностые это самое страшное, что могло случиться? Должен тебя разочаровать и лишить твоих розовых очков. Не будь невинной девушкой, Сэм! Время, которое наступило, гораздо хуже и безжалостнее 90-х! Тогда тебя убивали бандиты, а сейчас тебя загонят в такой тупик, так конкретно опустят, что ты сам наложишь на себя руки! Скажешь, нет? Ты такой сильный, такой правильный! (Я не считал себя ни первым, ни вторым). -Так вот, ты не сильный и не правильный! (Мысли он, что ли читает?) -Довести можно любого! Любого! Ты у меня пожалеешь, что родился! Ты будешь подыхать в гавне и молить лишь об одном. Чтоб у тебя на могиле было чужое имя, а то под своим будет стыдно лежать! (Вот это он загнул! А еще меня сказочником называют!) -Где Марк Жильников! Где он скрывается? - закричал майор. Я развел руками. -Я отдал приказ арестовать Оксану Жильникову! Мы вытрясем из нее, где скрывается ее сын! Он вдруг перестал орать и внимательно посмотрел на меня. Потом закурил. Выпустил дым. -Когда я сказал, что мы арестуем Оксану, ты слегка усмехнулся, - спокойно проговорил он. - Ты ведь ее уже спрятал, Сэм? -С чего вы взяли? - похолодел я. -Спрятал, - довольно протянул майор. - Я заметил, как уголки рта дернулись чуть кверху. Спрятал ведь? Признайся. Ты ведь такой правильный! (Пацаны, кто дрочит, признайтесь, я клянусь, смеяться не буду, вспомнилось вдруг). -А что, если я прикажу тебя арестовать! - смачно сказал Фофанов. - И весь порт узнает, что Семен Гадалин, ветеран порта, можно сказать, его совесть, обычный ворюга! Думаешь, это будет трудно сделать? -Подкинете чего-нибудь! - догадался я. -Умный! - неодобрительно заметил майор. - Под суд пойдешь! И сядешь! Он пододвинул чистый бланк и с довольным видом стал его заполнять. -У тебя есть время, пока я его не заполню! - предупредил он. Он не знал, что паузой меня не взять. Когда он закончил писать, я окончательно успокоился. Как только он понял это, то в ярости изорвал заполненный бланк. -Иди, работай! - с ненавистью произнес он. Если бы он меня тогда арестовал, я бы остался жив. День, начавшийся так удачно, в том же ключе и продолжился. Я уже упоминал, что когда мне утром попадается Шварц в подъезде, то денек будет тот еще. В этот раз Шварц вымазался как черт, лапы и грудь оказались в угольно черной пыли. Где он лазал всю ночь? Первым клиентом рабочего дня стал тип по фамилии Носарь. Компания 'Марай' запустила в порту программу под кодовым названием 'Платформа А-Ноль', которая была широко разрекламирована как программа перевооружения порта. На самом деле она не имела под собой никакой материально-технической базы, и ее сотрудники откровенно паразитировали на наших складах. В порту их люто ненавидели и считали крохоборами. Носарь имел внешность насколько колоритную, настолько же отталкивающую. Чем-то он напоминал Братца Кролика из мультфильма. Тощий, плоский, с круглой лысой головой на тонкой шее, лишенный половых признаков вообще. Он носил точно такие же очки, как Братец Кролик. Круглый год ходил в низко опущенном капюшоне как монах. Таков он инженер платформы А-Ноль! Носарь принес Годзинскому длинный перечень запчастей, которую сотрудники платформы умудрились переколотить за несколько дней. Список впечатляющий, а увечья, нанесенные оборудованию, устрашающие. -Правда, что у вас зэки работают? - спросил Пауль. Носарь скосил глаза и сказал в нос: -Информация не соответствует действительности. Ольга Аблязова, которая знает все и про всех, рассказывала мне, что Носарю 39 лет, не женат. Он как-то накропал длинный список достоинств, которыми должна обладать его будущая избранница. -Посмотрел бы на себя зеркало! - фыркнула она. - Сам живет в общаге. Как мужчина ничего из себя не представляет. Наши девки проверяли! Я долго ломал голову, кто мог совершить настолько героический поступок. Эльвира? Блондинка? Сама Ольга? Разве что Корова могла пойти на это. Наша пенсионерка, одинокая и поставившая высокую цель умереть на работе. Годзинский пришел со списком и долго ругался, перечисляя разбитые датчики, манометры и блоки. Именно разбитые. Спецы с А-Ноль еще ни разу не сдали нормальный целый прибор. Видно считали это ниже своего достоинства. Кончилось это, как всегда. Годзинский не разрешил ничего подписывать, Носарь ушел и нажаловался начальству. Потом позвонил Пуржилин и приказал все подписать. Некоторое время все бюро старательно скрипели перьями. Носарь собрал все накладные, скромно сказал: 'Привет всем нашим!' и растворился за дверью. -Это кого он имел в виду? - раздался старикашечий голос Бырышкина. - Больше ничего ему не подпишу! Уволюсь! Он всегда так говорил, все знали, что никуда он не денется, подпишет. Болтает, и за это его называют Мутный. Утром я был занят составлением признательного письма, так что дома проверить почту не успел. Пришлось заняться муторным процессом идентификации почтового ящика по андроиду. Если долго мучиться, что-нибудь получится. Я увидел значки сразу 3-х писем. Два были обычным спамом. Зато третий. Третьим было сообщение из Банка оф Траст. И снова 'Бонжур месье Жадалин!' Бонжур бонжуром, но французского в таком качестве я не знаю. Я понял, что столкнулся с чем-то важным, от нетерпения руки дрожали, но ушло не менее часа, пока я скопировал текст на свой рабочий комп, а затем загрузил его в автоматический переводчик. Итак. В письме было следующее. 'Здравствуйте, месье Жадалин. Согласно пункту 2.1.8 действующего Договора руководство банка обязано информировать вас о любых внеплановых передвижениях средств, находящихся на вашем счету'. Что-то мне не хорошо. 'Мы безуспешно пытались связаться с месье Штерцом, чтобы поставить вас в известность...' Конечно, безуспешно. Штерц лежит с проломленной черепушкой. '...чтобы поставить вас в известность, что денежное содержание вашего счета в полном объеме переведено...' Черт, так и знал, что деньги упрут! '...переведено на счет банка Парибас. Номер лицевого счета такой-то. В дальнейшем финансовые операции будут проводиться сотрудниками банка Парибас. С уважением и готовностью к дальнейшему сотрудничеству. Отдел по работе с вип-клиентами Бонк оф Траст'. Фига се! Я загрузил эксплорер, затем в яндексе набрал 'Парибас'. Существовало множество банков на свете, но меня угораздило быть обворованным банком, который можно было именовать Ля Скандаль. Парибас оказался чуть ли не единственным банком, не признающим санкции против России за вмешательство в дела Украины. Мало того, когда ведущие мировые корпорации стали ударно сбрасывать акции по Крыму, которые надо сказать, сразу подешевели вследствие этого, Парибас стал их массово скупать. В неограниченных количествах, практически все. Пока конкуренты очухались от политического угара, то было уже поздно. Львиная доля акций и промышленности в центре курортной зоны Европы, оказалось в закромах Парибаса. В этом месте последовала цепь странных событий и даже покушений на руководство Парибаса. Дело кончилось тем, что директор банка в прямом эфире показал голый зад президенту США, сопроводив показ надписью: 'Моему загорелому другу!' От ареста его спасло лишь то, что он был гомосексуалистом, председателем общества Радуга, которое пестовалось всей культурной мощью Европы и Америки. Он свел все к обычному предложению любви и сердца. (Ну не совсем сердца). Если бы я спустил деньги в канализацию, было бы не так обидно, ей Богу! После обеда, где протухшего риса не было разве что в компоте, я столкнулся на пирсе со знакомым представителем стивидорной компании. -Сэм, куда докеры все подевались? - кинулся он ко мне. - У меня лесовоз под разгрузкой. Валютой за простой плачу. -У них сегодня стрелка в техническом музее в 12 часов, - пояснил я. -Как думаешь, они до часу успеют? - озабоченно спросил коммерсант. Я с интересом посмотрел на него. Походу звон долларов заглушил в нем мозги. -Если перестрелки не будет, то успеют, - сказал я. Он с укоризненным видом уставился на меня. -Не время для шуток, Сэм. -Какие уж тут шутки? - понесло меня. - У них косяк образовался. Докеры думают, что татары Базлова завалили. А Марсель косяк не разругивает и в порт лезет, что ведет к еще большему косяку. Теперь его на правило могут выставить и вообще замочить всю его банду. -Куда выставить? - не понял коммерсант. -На правило. Ударение на втором слоге. Если перевести на ваш язык, это как селекторное совещание. Я уже и к мусорам заяву носил, и братишек пытался остановить. Марсель меня знать не хочет, а Радик сказал, что я козел. Ну не козел, но лезу не в свое дело, и он без соплей разберется. -Я, пожалуй, пойду, - озадаченно произнес коммерсант и припустил прочь. -Я еще своему ангелу хранителю хотел позвонить, но сверху предупредили, что вмешаются только в случае угрозы моей безопасности! - прокричал я вслед. -Да, я понял! - ответил тот на ходу. -Ничего он тебя не понял! - проговорили у меня за спиной, я вздрогнул и оглянулся. За мной стоял Витька Кадылин, мой хороший знакомый из пограничников. За спиной дулом книзу автомат. Носить так пижонство. -Что он не понял? - уточнил я. -Если стрелку забили, эту бойню уже никому не остановить. А ведь он прав, понял я. Можно рвать рубаху на груди, куда-то бежать, кому-то звонить, но это уже ничего не изменит. По сути все уже произошло. Уже кто-то убит, хотя не знает об этом. Кто-то уже с сегодняшнего дня мотает срок. Кто-то в бегах в Турции или скрывается у бабки в деревне. Это надо воспринимать как данность. Я сунул в уши наушники и неспешно побрел к себе. Есть плюсы в работе инженера: можно разбазаривать время, не опасаясь за последствия. В бюро после обеда собрался весь личный состав, лишь место Эльвиры Морозовой зияло пустотой. Я спросил, и мне ответили. Эля отпросилась в технический музей. Я автоматически отметил время. 11.40. До разборки оставалось 20 минут. 9. Посетитель музея. 'По информации журнала Форбс Россия является лидером мирового яхтостроения'. Эпопея по созданию технического музея достойна того, чтобы по ней сняли учебный фильм для пациентов психиатрических клиник. У истоков его создания стоял Максим Степанович Пузырев, служивший сменным капитаном порта до Пуржилина. Допускаю, что в молодости это был тот еще морской волк, но, когда ему исполнилось 70, он впал в окончательный старческий маразм. Ходят легенды, как он ссался в штаны на совещаниях, но Матросов, тогдашний генеральный, не разрешал его трогать. Говорят, что Пузырев стал наставником Матросова, когда тот только что пришел сопливым пацаном, закончив мореходку. Так или иначе, Пузыреву было дозволено такое, за что других увольняли в 24 часа. Именно в эту убеленную сединами трясущуюся голову пришла мысль, а не создать ли что-нибудь такое, не имеющее к работе в порту ни малейшего отношения. В одну из своих зарубежных командировок, в которые Пузырев обожал ездить, старому капитану показали коллекцию вооружений отставного солдата вермахта. И крышу у нашего капитана снесло окончательно. Он решил создать в Алге военно-технический музей. Почему военный, почему именно в Алге, он не смог бы объяснить и сам. Денег тогда в порту было немеряно. Он давал 10 процентов валюты в стране! Капитаны утопали в роскоши, насколько было возможно. Тогда было не принято раскатывать на 'мерседесах'. На отечественных ездили, но коттеджи уже начинали строить в заповедных приморских зонах, прислугу понемногу нанимать. Дети поучиваться за рубежом начинали. Не в Принстоне, но в лучших университетах Германии, Франции. Лечиться ездили в Швейцарию. (Кстати, Гендонову-младшему операцию тоже в Цюрихе делали, да неудачно). Прознав про сумасшедшую затею безумного старика, в руководстве порта только рукой махнули. Чем бы не тешился старый идиот, лишь бы не лез в финансовые дела порта. Что значат для такой махины несколько сот тысяч долларов. Песчинка. (Что говорить, если даже уворованные Зайцевым 200 лимонов заметили не сразу, а спустя несколько суток. Валерку конечно бы вычислили, не настолько он был ловок, насколько судачат в порту, но мне удалось провернуть небольшую операцию, и одно маленькое, но существенное звено, бесследно растворилось в мировом эфире, в результате чего рассыпалась вся цепочка, по которой на нас могли выйти волкодавы особого отдела). За территорией порта было выделено несколько сот гектаров пахотной земли, на которой развернулась гигантская стройка. Пузырев покупал списанные ракетные установки по цене новых, ржавые танки, противотанковые орудия, бронетранспортеры, словно снаряжал небольшую армию для прорыва за границу и вывода активов. Все это свозилось в технический музей, реставрировалось, красилось и устанавливалось. Вскоре поле за портом напоминало плацдарм для прорыва танковой армии генерала Рокоссовского. Но даже на подобном фоне история с подводной лодкой выглядела настоящим эпохальным прорывом, вехой, где кончается разум, памятником бессмертному человеческому безумию. Списанную подводную лодку Пузырев приглядел в Питере (тогда Ленинграде). В пароходстве, поняв, что имеют дело с безумным, но очень богатым стариком, продали ему втридорога, несмотря на то, что начинка лодки была вывезена начисто. Благо, что лодка не имела слишком уж больших дыр и держалась на плаву. За пару миллионов рублей наняли буксир и потащили мертвую лодку через всю страну. Историю плавания можно описывать отдельно, она подробно освещалась в прессе. 'Лодка прошла Московский водоканал!'. 'Первое шлюзование!'. 'Лодка в доках г. Городец латает пробоину, сделанную топляком'. Команда сменилась несколько раз. Капитан сбежал где-то под Чебоксарами. Буксир сел на мель и был списан. Арендовали другой. Пузырев демонстрировал чудеса фанатизма. Лодка гремела на всю страну. Наступил тот звездный час, когда лодка встала на прикол у Алги. Казалось бы, победа. Ан, нет. Выяснилась пикантная деталь. Оставалось преодолеть последние 7 километров по пахотному полю. Ерунда конечно. Чуть больше часа пешим шагом. Если бы не одна маленькая, но существенная деталь. В стране не было подъемной техники, способной транспортировать лодку длиной 74 метра и водоизмещением 4 тысячи тонн. Все затихли, ожидая, что предпримет сумасшедший капитан. Матросов на полном серьезе предложил затопить это чудо (имея в виду подлодку, а не старого капитана) и забыть о ней на века. Были и другие предложения. Распилить лодку. Прорыть специальный канал. Снять копию и собрать точный макет (идея, кстати, не совсем дурацкая. Можно было оставить оригинал на пирсе, тогда многие приходили бы сравнивать в музей копию и оригинал). -Будем тащить бульдозерами! - рубанул воздух Пузырев. Здесь стоит сделать небольшое отступление. Какое было время. Распад страны. Инфляция. Безработица. На заводах зарплату выдавали унитазами и гробами. У кого что было. Шахтеры перекрывали рельсы, требуя зарплату. А тут такое безобразие. Миллионы рублей на ветер. На невыполнимую задачу. На непонятную выдуманную проблему. Городу, переживающему не лучшие времена, лодка на хер была не нужна. (Мы думали, что переживаем тяжелые времена, как и все нормальные люди надеялись, что лучшее впереди. И снова не угадали. В порт пришли иностранцы. Бу приехал. Куда уж хуже). С другой стороны, в истории человечества всегда так было. Кому-то было хорошо, другим не очень. Так что нет ничего удивительного, что в такое нелегкое время нашлись немалые деньги на идею бредовую от начала до конца. Специалисты предупреждали, что грунт-плодотворный жирный чернозем - веса лодки не выдержит. Тогда было принято решение тащить лодку зимой. Это был тот еще героический процесс, о котором можно было снять кино не хуже, чем о Павке Корчагине в момент, когда они строили узкоколейку. Дождавшись, когда земля застынет и выпадет снег, в лодку впрягли две счетверенные спарки бульдозеров и поволокли. По технологии неандертальцев с острова Пасхи под корпус подкладывали бревна, которые этакая махина измалывала и выплевывала после себя. Бревен ушли эшелоны. Трактора выходили из строя. Бригады, сменяя друг друга, работали сутками. Эпопею снова освещали средства местной массовой информации. 'За сутки пройдено 45 метров!' За всем процессом горожане могли наблюдать непосредственно с балконов. Все делали ставки, что будет раньше, или лодка окончательно застрянет, или Пузырева наконец поместят в дурку. В марте началась оттепель. Стоило приостановить движение, как лодка начинала погружаться в грунт. Режим работы перешел в запредельный. Люди валились с ног, но не уходили. Уже становилось не важным, кто все это затеял. Все хотели только одного-поскорее все это закончить. Уже по колено в грязи и воде, теряя перевернутые бульдозеры с перегоревшими моторами, бригады измученных уже плохо соображающих людей доволокли лодку до музея. Лодка встала на свое место, и не сразу сообразили, что она направлена торпедными аппаратами на родной порт, точно собираясь открыть по нему огонь. Лодка вышла на боевой курс! Стыдно признаться, но сам я в техническом музее ни разу не был. Проезжал как-то мимо с Блондинкой, милые были времена, я с Блондинкой(!), так вот проезжали мы как-то мимо, и Блондинка спросила: -Что это за ракеты торчат? Профессор в универе говорил, что по степени задаваемых вопросов можно определить меру готовности студента к экзамену. По вопросу Блондинки я понял, что она ничего не знает про музей, этим грешно было не воспользоваться. Я пространно объяснил, что в связи с террористической угрозой решено разместить рядом с портом ракетную часть, и что-то там про ежедневные пуски ракет. На всех фотографиях глаза Блондинки как две щелочки. В тот раз, когда я вещал о пресловутых ракетных стартах, глаза ее широко раскрылись, и я увидел какие ярко-зеленые у девушки глаза, как у кошки. Вход в технический музей осуществлялся через здание со стеклянными дверьми и просторным холлом. Я подъехал к проходной за две минуты до 12-ти. Никогда ни до, ни после я не ездил так быстро. Когда выключил мотор, стали слышны только завывания ветра. В это время у нас дуют муссоны. Я не знаю, что был готов услышать. Выстрелы, крики, ругань? Возможно. Все это было бы естественно для разборки двух влиятельных группировок. Но меня встретила тишина из того разряда, от которого в животе возникал вакуум, и невыносимо хотелось в туалет. Ветерок трепал травку на газоне рядом с проходной, гонял по пористому сухому асфальту фантик от шоколадного батончика. Лето в этом году выдалось засушливое. Застыли вразнобой прозрачные двери из тяжелого чешского стекла. Будь они легче, ветер болтал бы и их, а так ему приходилось лишь завывать в широких щелях. Я толкнул дверь и вошел, словно преодолев некий барьер, после которого уже не было возврата. В холле стояли электронные турникеты, но контролеров не было. В будке скучал пустой стул с лежащей на нем форменной фуражкой с надписью: 'ЧОП Шерхан'. Рядом как в хорошем фильме ужасов в пепельнице лежал непотушенный окурок. Уперевшись руками в тумбы, перешагнул через турникет. Подняв голову, я в упор столкнулся с глазком видеокамеры. Над ней горел красный глазок. Камера была подключена и словно выцеливала именно меня. На уши давила неестественная тишина, ватным одеялом окутавшая все кругом. Не могло здесь быть тихо. Стрелка на большом циферблате в холле перевалила через полдень. Где посетители? Охрана? Где все? Я тем же путем, перепрыгнув через турникет, вернулся обратно. В служебные помещения вел коридор, в котором исправно горящие светильники освещали несколько дверей. 'Бухгалтерия'. Понятное дело, здесь считали деньги, полученные от продажи билетов. Только дело это было дохлое. Музей никто не посещал, лишь организованные экскурсии, за которые платил город, давали хоть какие-то мизерные деньги. Когда я толкнул дверь, у меня возникла твердая уверенность, что в комнате кто-то есть, и этот кто-то труп. Взгляду открылось обычное офисное помещение. Никого. Столы, мониторы, телефоны, стопки бумаг. Я прошел, заглянул под столы. Что ты делаешь, сказал я себе. Не сходи с ума. Не оглядываясь, вышел из комнаты. В следующем помещении, где, судя по надписи, располагался кабинет начальника охраны, тоже никого. Я достал мобильник и позвонил Фофанову. Телефон того находился вне зоны действия. Кошмар наяву продолжался. Я стоял в мертвом разгромленном кабинете, и вокруг в целом мире никого не было, ни единой живой души. Успокоив нервы, я набрал номер телефона особого отдела. Трубку сняли сразу, но кошмар и не думал заканчиваться. -Вы позвонили в службу доверия особого отдела. Здравствуйте. Что хотели сообщить? -Я говорю с проходной военно-технического музея. Здесь полный разгром! Никого нет! -Технический музей по четвергам закрыт! Приходите в приемные дни! -Вы что, не поняли? Здесь произошло нападение! -Нападение на кого именно? Имя! Фамилия! -Откуда я знаю?! - закричал я. - Здесь никого нет! Ни на проходной, ни в кабинетах! Вся техника разбита! -Во-первых, мы советуем вам успокоиться, - вещал неизвестный собеседник. - Мы понимаем, как вам было трудно решиться на подобный шаг. Со своей стороны, мы заверяем вас, что помощь правоохранительным органам является благородным делом и гражданским долгом каждого сотрудника порта. В целях безопасности ваше имя упоминаться не будет. Если сведения о правонарушении окажутся ценными, то вы получите денежное вознаграждение. Не большое конечно, но в конечном счете, вы же не за деньги работаете, а исключительно ради интересов порта! -Вы идиот! - понял я. -Оскорбление сотрудника особого отдела преследуется по закону! Должен вас предупредить, все разговоры записываются! Оставайтесь на линии! -Маму свою предупреди! - зло сказал я и отключился. В отдалении играла музыка. Судя по неестественному надрыву, работал телевизор, только там говорили такими насквозь фальшивыми голосами. Звук доносился из тупика, из приоткрытой двери, над которой обнаружилась вывеска 'Магазин'. Я толкнул дверь - снова никого. Ни продавца, ни покупателей. Нажатием кнопки открыл кассовый аппарат. Он был полон денег. В витрине лежали сыры, колбасы и балыки. Коммунизм! Я рывком закрыл аппарат и уже нигде не останавливаясь, покинул помещение. Выставка встретила шумом, словно где-то в отдалении находился полный стадион. Отрывочное улюлюканье, свист, крики. Я перепугался, что начали без меня, и направился по наитию налево, к началу экспозиции. Первым рядом стояли бронетранспортеры, но добраться до них я не успел. Из-за них неожиданно выскочила женщина в деловом костюме. Я обратился к ней, но она шарахнулась от меня как от чумного и бросилась наутек с удвоенной энергией. Только тут я заметил, что она босая. Дрожащими от нетерпения руками я достал сотовый, который грозил выдавиться из рук точно намыленный, и набрал номер Эльвиры. Я был уверен, что она не ответит. Воображение рисовало ужасающие картины, девушка она видная, а сегодня в нашем музее день 'не в счет'. Однако она не только ответила, но и голос ее звучал вполне обыденно. -С тобой все в порядке? - крикнул я. -Да. Чего ты орешь? -Ты где? -В музее! - уже раздраженно ответила она. - Что случилось? -Где в музее? Где конкретно? -Около подводной лодки. Да что случилось, ты скажешь? Я ведь официально заявление оформила! Заявление она оформила! -Никуда не уходи! Спрячься где-нибудь! -Отчего я должна прятаться? Ты что псих! Но литерный уже пришел в движение. Лодка находилась на западной границе музея, туда топать и топать. Я бежал, моля бога, чтобы успеть. Я бежал по аллее, отделяющей экспозицию от внешнего забора, когда из-за танков на меня вышли привидения. Именно так я воспринял людей, которых еще час назад воспринял бы как нормальную семью. Женщина и мужчина лет 50-ти, родители, и девушка лет17-ти, дочь. -Бегите! Лезьте через забор! - крикнул я. -С ума сошел! Где тут экскурсовод? - начальственно спросил мужчина. Руководитель среднего звена. Я таких на раз чую. -Да он пьяный! - стервозным тоном произнесла женщина. - Отстаньте от нас, иначе я устрою вам сладкую жизнь, я главный бухгалтер производства! Разговаривать с ними было бесполезно, и я обратился к девочке. -Беги! В музее бандиты! Она сделала шаг, то ли уточнить хотела, то ли на самом деле дать деру, ничего не спрашивая, но была тотчас схвачена за руку бдительной мамашей. -Чего ты ее уговариваешь? А ты куда собралась? Совсем дура что ли? Посмотри на него, это же быдло! Я только скрипнул зубами от бессилия и продолжил свой путь. Внутренний голос ехидно спросил: -Сэм, теперь ты видишь, что не можешь спасти весь мир? Лодка имела в высоту 15 метров и была видна со всех точек музея. Только вот когда я добрался до нее, Эльвиры и след простыл. Я снова набрал ее номер. -Ты где? Почему не дождалась? -А почему я должна выполнять твои указания? Я решила на ракету посмотреть! - ответила она с вызовом. Я влез на ближайшую бронетехнику и осмотрелся, не выключая телефона. В поле зрения попали две ракеты. -Ракета с какой головой? Как хрен или зеленая? - спросил я. -Ну, у тебя и сравнения для девушки! - она хихикнула. Да она пьяная, понял я. -Какого цвета боеголовка? Красная или зеленая? - выкрикнул я в отчаянии, счет шел уже на минуты. -Красная, как ты любишь! - смилостливилась она. Я спрыгнул с гусеницы, едва не подвернув ногу, и вновь побежал. Давно я не бегал столько. Наверное, с универа, который заканчивал уже после армии. Я был на месте меньше, чем через минуту и то едва не опоздал. Эльвира Морозова стояла у ракеты, одетая в серое трико в обтяжку и черный топик в крупную клетку. Поразительное сходство с Джей Ло, Бейонс и Шакирой только усиливалось. Выдающаяся попа была обтянута с единственной целью, чтобы ее обладательницу изнасиловали наверняка. Как я уже говорил, груди не самое сильное место в фигуре девушки, но и здесь она нашла выход. Кособоко торчащий топик открывал загорелую спину сзади и ровный животик спереди. Груди просвечивали сквозь крупные ячейки и казались больше, чем были на самом деле. Пипец! -Слава Богу, я тебя нашел! Пошли отсюда! - сказал я, когда смог отдышаться. -Никуда я не пойду! Я еще не все посмотрела! - заупрямилась девушка. На память пришел мой сосед-алкаш, который кричал из окна на 5 этаже одной гулене, садящейся в машину с парнями, едущими на пикник: -Куда ты, дура? Тебя е...ть будут! В ответ раздавалось: -Дурак! Я схватил ее за руку, она ее вырвала. -Совсем озверел, Сэм? -Как ты разговариваешь со старшими? - неожиданно для себя крикнул я, бить ее что ли. Бить слабую девушку не пришлось. Эльвира застыла, точно увидев за моей спиной привидение. Это оно и было. Оглянувшись, я увидел давешнего гражданина, который приходил с женой и дочкой. Сейчас он был один. Нетвердой походкой он вышел между двумя орудиями и направился к нам. Откровенно говоря, узнать его представлялось возможным лишь по костюму. Правда, теперь его никто не рискнул бы назвать строгим. Весь в пыли и мусоре. Карманы вывернуты, многие оторваны. С уха мужчины что-то свисает. Лицо перекошено. -Где ваша жена и дочь? - спросил я. Ничего не ответив и не дойдя до нас пары шагов, мужчина упал лицом в землю, даже не подставив руки, чтобы смягчить удар. То, что свисало с уха, оказалось самим ухом. Видно его ударили чем-то наискосок, возможно железной трубой или арматурой. Ухо оторвалось, а затылок пересек глубокий след, заполненный кровью и частично разрушенным мозговым веществом. Эльвира завизжала на весь музей, а я не успел вовремя зажать ей. Тотчас послышались шаги. Казалось, они приближаются со всех сторон. Возможно, так и было. Я лихорадочно оглянулся, ища убежище, которое обнаружилось под днищем танка. Сначала я запихнул туда Элю, она не сопротивлялась, потом забрался сам. Это оказалось нелегко сделать. Годы офисного ничегонеделанья и 'амортизация в результате постельных упражнений', как писал Райнов, превратили меня в громоздкую конструкцию с целым рядом ограничений по гибкости и выносливости. Когда мы легли рядышком под днище, я дышал как загнанный конь. С громким топотом мимо кто-то пробежал. Раздались разгоряченные голоса. Эля вжалась в меня. Мир сошел с ума. Я и раньше догадывался, что достаточно приложить совсем немного усилий, чтобы с человека слетела вся тонкая шелуха цивилизованности, и он превратился в того, кем он является на самом деле - в самого безжалостного зверя на земле. Неожиданно в общий мужской гомон вклинился женский крик. Затем и сама обладательница показала свои ноги в розовых кроссовках, которые сначала метнулись в одну сторону, потом обратно. Чисто загнанный зверь. Метания сопровождал восторженный мужской рев, жертву уже засекли и теперь играли, как кот играет с пойманной мышкой. Та удирает, прыгает, проявляет чудеса изворотливости, не осознавая, что она уже труп. Кроссовки замерли напротив нас, а ловцы приближались, отпуская соленые шутки. Внезапно жертва кинулась на земь и полезла к нам. Совсем близко я увидел приятное девичье личико. Девушке было не больше 25-ти. Пока мы пялились на нее, она не терялась, ухватилась за Элю. Сразу несколько рук вцепились ей в ноги, но вытащить так и не смогли. -Она там за что-то зацепилась! Вован, иди, глянь! - раздались голоса. Я стал отдирать пальцы девушки от Эли, стараясь не встречаться взглядом с обеими. Мне казалось, что это делаю не я, а кто-то другой. Блондинка сопротивлялась, и нас бы неотвратимо спалили, если бы цепкие руки не разжались, и блондинку не уволокли. Я навсегда запомнил выражение ужаса в ее глазах. Эля, уронив лицо в руки, тихо плакала. Все это выглядело дико. Она росла с пацанами, дралась на равных, и когда она пришла к нам в бюро, я никогда до сего дня не видел ее не только плачущей, а даже расстроенной. Когда она злилась, глаза становились как две щелочки. Она всегда старалась ответить ударом на удар. Теперь же она рыдала как девчонка. Из некоторых девушек пацанов сделать невозможно. Натягивая на Эльвиру раритетный танкистский комбинезон, я понял, что скрыть этот великолепный обольстительный женский зад неосуществимо. Он был создан для того, чтобы самцы на него пялились, пускали слюни. Лица противоположного пола обречены были ходить с вечной эрекцией и единственной мыслью, как бы уговорить девушку на секс. Теперь же и уговаривать не приходилось. Отовсюду слышались вопли. Казалось, мы находимся в центре съемок фильма про конец света. Здесь можно было все. Только нельзя было остаться нетронутой с такой выдающейся попой. -Да что же это такое? - выкрикнул я в отчаянии. - У тебя и сисек никогда не было, а тут вдруг появились! Я тщетно пытался натянуть на нее музейный экспонат, украшенный надписью: 'Куртка танкистская сержанта Красной Армии, 1941 год'. -Не хами! - отрезала она. Стало понятно, что дело в общих рельефах женской фигуры. Она не ровная по вертикали. Груди и попа словно уравновешивают друг друга, а между ними тело изгибается как стилистическое изображение доллара. Девушка собиралась еще что-то сказать, когда я, зачерпнув жижи, плеснул ей на лицо. Она возмущенно хватанула ртом воздух и инстинктивно размазала грязь по лицу. -Больше не трогай! Теперь на тебя никто не польстится! - сказал я. Сам я в этом не был уверен. Хотя теперь девушка напоминала Чебурашку, в растопыренном комбинезоне, чумазая. Спеша уйти с выставки, ставшей вдруг смертельно опасным местом, мы пошли напрямик меж экспонатами, попали на стилизованную колючую проволоку, где Эля умудрилась зацепиться. -Спокойно, не дергайся! - предупредил я. Девушка шла в разнос. Только сейчас до нее дошло, что случилось. -Сэм, мне страшно! - сказала она, стуча зубами. -А мне нет! - хотелось мне съязвить. - Тебе то ничего особенного не будет, изнасилуют немного, это, само собой. А мне без разговоров арматурой по балде. Или трубой. Мозги в дыру вывалятся. Буду лежать, медленно остывая, и смотреть стекленеющими глазами, как с тебя стаскивают танкистский комбинезон. Глаза будут покрываться мертвой пленкой, пока окончательно не застынут. А потом белый коридор. Вся жизнь перед глазами. Распорядитель спросит. Вас куда? В рай или ад? Грехи есть? У кого их нет, говоришь? Шутим, Сэм? 200 миллионов украл? Ну, это понятно. Не хотел. Сексом занимался? Когда кончал, орал? Ну, это не наказуемо. Но обвинения остаются: вор и сластолюбец. Говоришь, кто же баб не любит? Стало быть, еще и словоблуд. Отправляйся-ка ты в чистилище. Ну и что оттого, что ты в ад не веришь? Да и на здоровье! Иди-ка лучше лезь на раскаленную сковороду. Лизни ее для начала. Горячо? А то! А теперь садись на нее прямо яйками! Зачем? Яичницу будем печь дорогой! А то вы там, на Земле распоясались чересчур, отвыкли от дисциплины. Будем вас приучать. Начнем с яичницы. Я помог Эльвире перелезть через колючку, сам оставаясь с этой стороны, девушка схватила меня за руку: -Не ходи туда, Сэм! Не оставляй меня одну! Мне страшно! -Я только одним глазком взгляну и сразу назад! Ты уходи, не стой на виду! Крайним стоял громадный восьмиосный армейский грузовик. За ним кто-то переговаривался. Я сначала выглянул, а потом и вышел, завороженный открывшимся зрелищем. Мама дорогая! Мартин Скорсезе отдыхает! Разделенные широкой аллеей застыли две толпы. В руках трубы, арматура, ножи, заточенные пруты. Справа докеры во главе с самим Радиком Булатовым. Справа этническая группировка с Марселем. В центре татар возвышался горой Булат. Напротив, него выбрал место Пашка. Оба были раздеты по пояс. Булат наматывал на руку цепь. Пашка поигрывал дубиной. Вся толпа позвякивала металлом, слышались тихие переговоры. Лица застыли в напряжении, особенно у молодых. И у тех и у других мелькали совсем уж юноши, лет по 17. Видно, собрали всех. Меня насторожило то, что не было базара. В переводе на нормальный язык, никто не пытался договариваться, даже начать разговор. Все пришли драться и валить друг друга. Сколько там было? Человек сто с обеих сторон. В такой толпе обязательно кого-то завалят даже по закону перехода количества в качество. На меня никто не смотрел, даже не повернул головы. Все высматривали во встречной толпе своих будущих соперников. Я лихорадочно достал телефон, я готов был позвонить даже господу Богу, чтобы предотвратить бойню. В душе я понимал, что уже опоздал. -Татарская морда! - крикнул кто-то из докеров. -Русская свинья! - раздалось в ответ. Это прозвучало как команда 'Сходитесь!'. Две толпы пришли в движение и начали сходиться. Слышались тихие матюги, когда кто-то наступал на соседа. Я смотрел только на Булата и Пашку. В движениях двух гигантов навстречу самоуничтожению было что-то завораживающее. Плечи и головы здоровяков возвышались над общей массой. Словно два могучих существа с сотнями рук и ног сближались. Я посмотрел в толпу и тотчас зацепился за откровенно ненавидящий взгляд. Но ощущение тотчас растаяло, как снег на сковороде. Кто бы он ни был, он предпочел нырнуть в толпу как в глубокий омут. Сближение банд остановилось, когда до контакта оставалась пара шагов. Задние напирали на передних -Уйди, Сэм! - процедил Пашка, разминая руку. -Кит, малай! - выкрикнул Булат. -Уберите этого упердыша! Сэм, что ты делаешь? - раздался голос Радика Булатова, занявшего позицию чуть позади Пашки, теперь гигант стал непреодолимой преградой между ним и мной. Я стоял на кратчайшем расстоянии от обоих здоровяков, а кратчайшее расстояние есть прямая. Здоровяки неуверенно топтались на месте, хотя могли без затей пройтись прямо по мне, а вместе с ними топтались все остальные. Хоть строя и не было, но какое-то подобие строя изгибалось по всей длине выстроившихся бандитов. Никому не хотелось быть первым. Но настроение становилось все более боевым, а мужики агрессивными. Гомон недовольства нарастал, еще секунда и все смешается. -Я знаю, кто убил Базлова! - крикнул я. Шум нарастал. Скоро меня перестанут слушать, потому что слышно ничего не будет. -Убийца не из банды Марселя! Он работает в порту! - выкрикнул я. Шум немного стих. Потом пошли крики 'Врешь!', 'Сэм продался!' и так далее. -Зуб даю! - продолжал я. -Надо по понятиям разобраться! После чего вкратце пересказал, как оказался свидетелем убийства, укрывшись за контейнерами. Как я туда попал, а также о приватном знакомстве с начальником особого отдела умолчал. -Ну и кто же убил Сеньку Базлова? - раздался вопрос, которого я опасался больше всего. Я знал убийцу лишь по голосу. Даже если бы я каким-то образом уговорил всех докеров произнести пару слов, то не имелось никакой гарантии, что он находится здесь. Провокаторы, сделавшие свое дело, имели обыкновение вовремя смываться с подобных мероприятий. Дурак он что ли, голову свою подставлять. Вон Сэм пускай подставляет. Ежу понятно, что если я их не остановлю, то первым влупят мне. Многие посчитают своим долгом отметиться на моем многострадальном теле. Представляю, какой получится фарш. Можно будет прямиком в пельмени закатывать. Признаюсь, в этот момент у меня закралась предательская мысль указать на первого попавшегося человека, чтобы, пожертвовав одним, спасти остальных. Но если бы я поступил так, то я бы уже никогда не стал прежним Сэмом. Что-то во мне исчезло бы навсегда. Называйте это как хотите, самоуважение, жизненный стержень, уверенность в своей правоте. Что-то такое пропало бы, без чего я бы сам не смог жить. Это не значит, что покончил бы жизнь самоубийством, это грех, но жить бы дальше не смог чисто физически, это факт. -Где убийца? Пускай укажет! - раздались крики с обеих сторон. Я поднял руку, привлекая внимание. Крики затихли, все переговаривались вполголоса. -Ссышь, когда страшно? - издевательски спросили у меня, со всех сторон раздался нервный хохот. -Чего вы его слушаете? Брешет как сивый мерин! - раздалось из глубины толпы, и я дернулся, как специально натренированный пес, почуявший наркотики. Я подспудно ожидал чего-то подобного. Ведь у подонка нервы не железные, должен он был себя проявить. Он всего лишь бандит, который сделал заподлянку, подставил вместо себя других. И теперь я узнал этот голос. С характерной хрипотцой, наглый, мерзкий. -Покажись! Я хочу увидеть твою мерзкую рожу! - крикнул я, ввинчиваясь в толпу докеров. Те прыснули врассыпную, точно бильярдные шары. -Где ты, гад? Не прячься! Все равно найду! - крикнул я. Передо мной мелькали растерянные, злые, красные, бледные лица. Я расталкивал докеров, те отпрыгивали в стороны, точно я жег их кислотой. Я не видел, кто крикнул, но он определенно был здесь. Время шло, секунды таяли, скоро меня самого начнут рвать. Я читал, что в истории произошел примечательный случай. Когда во дворец французского короля впервые прибыла Жанна Дарк, король, желая проверить ее избранность, спрятался среди придворных. Но Орлеанская дева безошибочно указала на него. Возможно, всему виной был стресс. Современная наука ничего не знает про стресс. Какие особенности организма включаются в это время. Что происходит с мозгом. Почему он выдает абсолютно верный результат из минимума данных. Нечто подобное в настоящую минуту происходило со мной. Я шел сквозь толпу, отсеивая встречных как несущественные детали, пока не остановился перед ничем не примечательной группой мужиков, замерших обособленно. Я по-прежнему не представлял себе, кто из них убийца, но то, что он один из них я ЗНАЛ. И тогда я крикнул, конкретно ни к кому не обращаясь: -Попался, зараза! Пошли со мной на правило! Стоявший с краю невзрачный мужичок с плоской грудью вдруг скривился: -Ах ты, ссученный! Надо было тебя тогда в контейнерах завалить! В его поднятой руке оказался пистолет, и он выстрелил мне в лицо с убойной дистанции в два метра! Пространство раскололось точно стекло. Оберштурмбанфюрер СС Отто Краузе, убитый в 45-м, вывалился в 21 веке. -Шайс драуф! -крикнул Отто, пытаясь подняться, но его постоянно сбивали с ног. -Где Сэм? Найдите Сэма! -крикнули сразу несколько голосов. Отто был вздернут наверх и всплыл точно из-под воды. С двух сторон его поддерживали Булат и Паша. -Данке! -сказал Отто. Глаза его дико сузились, когда он разглядел тщедушного. -Швайне! -завопил он, пытаясь дотянуться до убийцы. -Он готовый, Сэм! -сказал Паша. Вдалеке выли сирены. -Тиз! -поторопил Булат. -Сам знаю, что тиз! -буркнул Паша, взвалил Сэма на плечо, и словно корабль рассекая толпу, устремился прочь. Я очнулся у себя дома на диване. Все произошедшее казалось только что приснившимся кошмаром, ибо не должен убитый говорить о себе 'Я очнулся'. По большому счету он вообще говорить не должен. Прошедшее вспоминалось сплошным кошмаром. За мгновение до выстрела меня словно выдернули из реальности, и я вдруг оказался на Унтерденлинден, пил на летней террасе пиво, когда на меня обратила внимание фрейлейн, изящно курящую сигарету в мундштуке. -Их бин...Сэм! -представился я. Новый рывок вернул меня в мою скромную однушку. Я понял, что если не умер, то точно сошел с ума, расстелил постель и уснул. Следующее утро началось с сюрприза. Вышел из подъезда и уткнулся в стоящую с заведенным мотором 'Гранту'. Тонированное против всяких правил окно опустилось, открывая вид на того, кто сидел за рулем. -Садись, подвезу! - сказал Радик Булатов. Именно он сжимал в своих крупных руках, через которые прошла половина грузов порта, уменьшенный для форса руль. Сюрпрайз! Булатов со мной и на работе через раз здоровается, а тут приехал. Когда я опустился на пассажирское сидение, Булатов повернулся ко мне и недоверчиво потрогал лоб. -Кто ты, Сэм? - спросил он. -Если бы я сам не видел собственными глазами, ни за что бы не поверил! -Мне просто повезло! Я обычный человек! -Ты не обычный человек, Сэм! - заявил он. -Я давно к тебе присматриваюсь! Я всегда тебя опасался, а теперь так просто боюсь! 'Мир перевернулся, Радик Булатов боится простого инженера'! - Я после вчерашнего ходил в церковь, - продолжал Булатов. - Свечку поставил Николаю Угоднику. После этого зашел поговорить к попу. Знаешь, что он мне сказал? Дьявол покушается на нас, и нет от него защиты, потому что никто не знает, что он дьявол. Батюшка сказал: 'Ждите беды, потому что сатана де приде, а бесы, посланцы его, уже повсюду'. -Я атеист, - был вынужден напомнить я, столкнувшись с подозрительным взглядом -У каждого на этой земле есть Хозяин. Вот я половину порта имею, а все одно, надо мной кто-то есть, в общак я отстегиваю. Так же Француз. Марсель твой опять же, - он всем телом повернулся ко мне. - И у тебя судя по последним событиям есть свой Хозяин, и я даже не буду спрашивать кто. Знаешь почему? Боюсь, что ты ответишь, а ответ мне не понравится! -Ты посланец большой беды, Сэм, - коротко резюмировал Булатов. - Разборку ты нам сорвал, тем самым, не решив саму проблему. Что нам теперь делать с Марселем? Как себя вести? Я думаю, может, мочить его людей по всему города? -Не надо никого мочить! - торопливо сказал я.- Я могу устроить встречу с ним. И столкнулся с откровенно изучающим взглядом. И еще что-то проскользнуло в глазах Булатова. Если бы я был самоуверен, то я бы сказал: страх, паника. Высаживая, Булатов признался: -До вчерашнего дня я 10 лет не был в церкви. -Стало быть, время пришло, - сказал я. В бюро никто не знал про разборку, и все судачили о приезде Бу. Проявили себя две противоположные точки зрения на грядущее событие. Рубец, ухмыльнувшись, сказал, что так нам и надо. Президент козел, народ стадо, нам нужен хлыст. -Покувыркаетесь ужо! - сказал он, перед тем как идти курить. Когда он вышел Барышкин почесал бороду и мечтательно произнес: -Привязать бы к его ногам бетонный блок и утопить. Пауль тоже высказался за Бу, чем меня не удивил, он всегда был мазохист. -Мы не должны жить хорошо, - заявил он. - У нас для этого чересчур много бардака. Услуги порта дорожают, судов мы все меньше принимаем. В идеале нас лучше бы совсем закрыть! -А жить на что? - возмутилась Аблязова. Допускаю, что вопрос прозвучал от души, они с Геной месяц назад взяли джип размером с небольшой сарай. Эльвира сидела тихая как мышь. Когда к ней обратились, она сказала, что пусть начальство решает, ей все равно. -Пошли в архив, чего покажу! - позвал Барышников. -Знаем, чего ты ей покажешь! Тебе и показывать нечего! - возмутилась Ольга, может быть, оттого, что позвали не ее. Меня немного покоробило, что никто не упоминает о вчерашней стрелке в техническом музее. Я вроде как бы пострадал. Я осторожно переговорил с коллегами наедине, и выяснилась интересная деталь. Никто ничего не знал. Я подозревал о чем-то подобном. Подошел и к Эле. -Какая разборка? - в глазах ее просквозила полная безмятежность. Я взял ее руку, чтобы увидеть следы тайных инъекций, тогда она руку вырвала. -Оборзел? -Какое слово некультурное. Что ты на выставке делала? - спросил я. -Мне абонемент дали бесплатный, - ответила она. Выяснилась еще одна интригующая деталь. Она не помнила подробностей посещения выставки. Помнила, что была. А где? Чего? Девушка оказалась в смятении. -Я им это припомню! - зло пообещал я. Эля спросила: 'Кому им?', я неуклюже отоврался, повергнув ее в еще большее беспокойство. Пришлось вести ее за мороженым. В порту экстренно наводили марафет. Убирали мусор, красили бордюры известкой. -Они хотят понравиться, и не знают, что дьявол любит все красное! - проговорил я. -Ты иногда говоришь, как поп! - сказала Эля. - Как ты думаешь, что с нами будет? Что за человек этот Бу? Мы его увидим когда-нибудь? А Эльвире я посоветовал, чтобы она держалась подальше от начальства. Но она меня не послушала. Меня в то время все слышали, но никто не слушал. Если все делали, как я советовал, наверное, все было по-другому. Совсем по-другому. 10. Чужой адрес. Подготовкой встречи с Бу занимался Гендонов - младший. Мы с Эльвирой увидели его, когда расположились полакомиться мороженным на лучшем 3-м пирсе, где обычно принимали иностранные круизные лайнеры. Младшему шел 29-год, он делал блестящую карьеру в порту, сразу назначенный техническим помощником папы. Одетый в костюм, сшитый по заказу личным портным в Париже, он выглядел ужасно. Виной всему был парез, или паралич лицевых мышц. Мне доводилось видеть по телевизору женщину, у которой собаки-людоеды сожрали лицо. Затем ей пересадили лицо умершей женщины. Зрелище получилось не для слабонервных. Толстый слой мертвой кожи. Лицо Младшего точно покрывала неподвижная резиновая маска серого цвета. Нижняя губа отвисала, словно крышка на сломанном почтовом ящике. Глаза рано постаревшие, спрятавшиеся за крупными стариковскими веками. Голову покрывает шапка густых волос, чья молодость вступает в явный диссонанс со снулым лицом. Вид еще хуже, чем, если бы волос не было вовсе. Словно парик надели на клоуна. Младший руководил. Рядом с ним застыл дядька начальницкого вида, вдвое его старше. Младший кричал на него, хотя тот стоял в паре шагов: 'Что я еще вертолетом должен заниматься?'. Чем-то ему не понравился морской контейнер, обычный 3-х тонный, и он, собрав вокруг себя подчиненных, нудно бубнил. Подчиненные дружно кивали головами, многие что-то записывали в блокноты и папки. Но когда Младший отбыл, все забили на указания и сразу же разошлись. А контейнер остался стоять, где стоял. -Счастливые люди эти начальники, они уверены, что работа без них остановится, - заметил я. -А ты откуда знаешь, счастливые они или нет? Ты же никогда не был начальником и не будешь! - сказала Эльвира. - Как ты думаешь, счастлив Младший или нет? -Я про него вообще не думаю, - признался я. На самом деле я слукавил. Меня заинтересовало, откуда взялись эти упыри. Я понимаю, увечья, болезни, от этого никто не застрахован, думать об этих убогих плохо не есть правильно. Если бы не одно, но. Обычно больной скрывает свой недуг, старается особо не светиться, чем хвалиться то, здесь же все наоборот. Младший словно упивался своей болячкой. Говоря с подчиненными, вплотную приближал к ним свое страшное лицо, впитывая в себя произведенный эффект. По местному ТВ обожает выступать. Все именно так. Он превратил свое уродство в инструмент издевательства над людьми. -Он мстит всем нормальным! - сказал я. - Считает всех виноватыми в его уродстве. -Нельзя так говорить, ничего не зная о человеке, - нравоучительно заявила Эля. А и правда, понял я. Я ведь о нем ничего не знаю. И тогда я решил узнать. Из бюро это сделать оказалось нереально. Рабочее место Даши находилось непосредственно за моим, она частенько грела уши, слушая мои телефонные переговоры. А уж то, что на мониторе она видела, как на своем. Все в отделе знали, как она обожает стучать начальству. Никто не удивлялся, когда Гендонов все про всех знал, даже у кого носки с дырками. При Даше старались не откровенничать, и работать в разведке ей становилось все тяжелее. Я искал девайс, где имелся выход в Интернет, и здесь мне помог случай. На улице, под открытым окном туалета, Корова разговаривала с подружкой и как всегда жаловалась на судьбу. Знаю, что называть Коровой женщину преклонных лет, пенсионерку, не прилично, но по-другому ее назвать язык не поворачивался. Ей исполнилось 60, и она продолжала усердно работать, потому что у нее никогда не было ни мужа, ни детей, ей некуда было себя деть, и она представляла собой модель старой клячи, которой было суждено умереть на работе. Ей не платили, ее гоняли с места на место, потому что у нее не было постоянного рабочего места. Она подсаживалась за любой освободившийся девайс. Техника ее не любила. Сколько она чужих девайсов перепортила. Ее разве что палкой не гнали. Никогда не бывшая семейной, Корова совершенно не разбиралась в обычных житейских вещах. Я помню случай, у нас полбюро обосралось, когда она помыла чайник дезинфицирующим раствором и оставила чудовищную смесь в чайнике. Я ее понимаю. Она привыкла жить одна и не привыкла думать о других. Корова тщательно скрывала, что работа на пенсии ее собственная инициатива, хоть все давно знали правду. Вопреки всему она утверждала, что ее не отпускают и заставляют работать чуть ли не силой. Я помню ее до пенсии, когда Корова клялась и божилась, что не проработает ни дня лишнего. Однако с тех пор минуло 5 лет, а она все также приходит на работу на час раньше других, а уходит на час позже. Все время строчит что-то на клавиатуре, а ее от природы косоглазие становится все более выразительным. Когда я вышел в курилку, то услышал, как она в очередной раз жаловалась подружке, как ее достала эта работа, и она спит и видит, как бы уволиться и отдохнуть. Очередная бодяга, которую все устали слушать. Я уже собрался уходить, когда в этом кудахтанье различил позитивную ноту. -Сегодня прямо-таки заставили работать за компьютером Краюшкина! - самодовольно заявила Корова. - Я уже отнекивалась по-всякому, но так и не смогла отвертеться. Работай, говорят, и все тут! -Кто говорит то? - подколола подружка. Дальше я не стал слушать. Краюшкин сидел в соседнем бюро, обычно в полном одиночестве. И девайс у него имел выход в Интернет. Два в одном флаконе. Из туалета я направился сразу к соседям. Как я и предполагал, бюро пустовало. Обычно в таких случаях, сотрудники запирали дверь на ключ. Корова не только бросила бюро, но и бросила его бесхозным. Ловкому вору хватило бы нескольких минут, чтобы повытаскивать жесткие диски, а модный плоский сканер можно было запросто унести с собой. Девайс Краюшкина Корова оставила включенным, мало того, мне не пришлось использовать пароль, чтобы войти в сеть, потому что он находился уже в сети. Как человек консервативный, я воспользовался Яндексом и набрал в поисковике "Гендонов-младший" ну и еще пару данных, чтобы не быть погребенным под сотней других Гендоновых. На мониторе мелькали фотографии, статьи из различных журналов, мнения одноклассников. Всего этого я не видел. Как раз лазил внизу, подключая флешку, куда все и сбросил, решив изучить все в более спокойной обстановке. Корова в числе других попалась мне в коридоре. Когда она поздоровалась, я на всякий случай не ответил. Глаза у нее смотрели в разные стороны, и было до конца неясно, с кем именно она здоровается. За мной пришли спустя 40 минут. Трое мужчин. Двоих я знал. Один программист, который часто ремонтировал у нас локальные сети. Именно он и представился, что они 'Комиссия ДИСа'. Ага, из ДИСа. Вторым был Филипп, рыжий заместитель Фофанова. Третьего я видел в первый раз. Программист заявил, что в результате внеплановой проверки ДИСа выявлен несанкционированный выход в Интернет. И в полном составе комиссия устремилась к моему рабочему месту. Я довольно натурально выразил недоумение. Я сказал, что возмущен подобным недоверием. За 20 лет моей практики не наблюдалось ничего подобного. Взгляды нашего небольшого коллектива мне не понравились. Рубец откровенно злорадствовал, он обожал, когда кого-то ловили на нарушениях. -Если б я был начальником, каждый день писал бы докладные! - сладострастно признался он. Ольга Аблязова смотрела с испугом. Я думал, за меня, но она зло сказала: -Доигрался, Сэм! Теперь нам из-за тебя трафики урежут! Меня вежливо попросили встать. -Будьте любезны! Я: -Пжалте! Программист сел на нагретый стул. Открыл последние по времени документы. Этот список я вычищал наиболее тщательно. Ничего не найдя, полез в программное обеспечение. -У вас 3 видеопроигрывателя! - недовольно заметил программист. -А фильмы есть? Это важно! - сказал третий, который, похоже, на самом деле был из ДИСа. -Можете не тратить время! - честно признался я. А чего таиться? Все фильмы у меня имелись исключительно на флешке. Пару голых жоп они все-таки нашли. -У вас порнография! - сказал программист. -А вы что из общества по борьбе с порнографией? Можете, отличить эротику от порнографии? Какие ваши критерии? - нагло спросил я. -Ну, ты наглец! - восхищенно сказал Пауль. -Использование компьютера не по прямому назначению, вот как это называется! - осуждающе проговорил человек из ДИСа. -Не тот адрес! - сказал вдруг программист. -Не может быть! - вырвалось у Филиппа. -Айпишник другой! Это какой кабинет? - продолжал программист. Пауль издевательски захохотал. -Ну, вы, ребята, даете! Вы оказывается неправильно зашли? Вы всегда так делаете? Он был большой как тюлень и уверенный. Дисовцы не нашлись что возразить. Если бы даже они захотели Пауля арестовать, их понадобилось бы человек 100. Ну не 100, это я утрирую. Я это к тому, что с таким огромным сильным уверенным человеком редко кто захочет связываться. По отношению к Паулю я замечал такое неоднократно. -У вас работает человек по фамилии Краюшкин? - продолжал программист. -Ну, вы даете, ребята, на целый кабинет промахнулись, - продолжал потешаться Пауль. - Мы уже сухари Семену Алексеевичу сушить собирались. Он всегда называет меня исключительно по имени-отчеству. Я не говорил? Все трое встали и гуськом двинулись в соседний кабинет. Я молил бога, чтобы Корова успела улизнуть, но знал бесполезность своих молитв. Корова работал допоздна. Вот и когда дисовцы вошли в кабинет, она высматривала всякую нужную лишь ей хрень в мониторе своими чудовищно косыми глазами. -Проверка ДИСа! - донесся голос через коридор. - Разрешите осмотреть ваш компьютер! -Я ничего не делала! Ничего не делала! - заверещала Корова, а потом перешла от страха в атаку. - У вас должно быть разрешение моего начальства! Ей пообещали. Дверь закрылась, и началась экзекуция. Мириам успокаивала меня долго. -Что ты как ребенок? Я тебя таким никогда не видела! - увещевала она. Она стыдила. Взывала к разуму. Напоминала, что я не мальчик. Бесполезно. Перед глазами стояла Корова, которую уводили ДИСовцы. Старая женщина выла как белуга. Растрепанные волосы, блузка с темными пятнами пота. Она уже ничего не соображала, кроме того, что ей сказал программист. -Мы вас уволим! После этого у нее началась истерика. Она рыдала на весь коридор. Она упорно не хотела уходить. Когда ее схватили за руки, она в открытую стала сопротивляться. Упиралась ногами, хваталась за косяк. Весу в старой женщине было около центнера, и они долго не могли сдвинуть ее с места. В коридоре слышалась возня, шарканье туфель по полу. Рубец выскочил смаковать зрелище в коридор, наши смотрели в проем. Один я просидел весь этот гнусный спектакль, не шелохнувшись. Мне хотелось сжать уши ладонями. И вообще, чтобы я совсем оглох. На шум появился Годзинский, и тогда случилось самое страшное. Корова плюхнулась на колени и поползла за ним, цепляясь за пиджак. -Не увольняйте, Христом богом прошу! У меня же кроме работы ничего нет! Что я делать буду? Умирать? Как человек тактичный Годзинский не стал отдирать ее руки, это сделали ДИсовцы. Рубец следовал за ними до самой машины, чтобы потом рассказать, что неугомонная Корова еще и башкой стукнулась, когда в машину ее пихали. Координация у старой сотрудницы на самом деле была не на высоте. Должно быть, это было связано с косоглазием. Она в столовой и суп могла мимо тарелки налить. Должно быть, из-за этого в столовку перестала ходить. Сейчас я вспомнил все мелочи, связанные с ней. -Ты мазохист, Сэм. Ты специально делаешь себе больно! - возмутилась Мира. - Кайфуешь ты от этого, наверное! -Уж лучше бы они на самом деле меня поймали! Я бы отоврался как всегда, ничего бы они не сделали! - вырвалось у меня. Мира рассердилась по-настоящему. -Ничего не сделали, говоришь? А если бы сделали! Выкинут с порта как собаку паршивую! Куда пойдешь в твоем возрасте? В городе только официально 20 тысяч безработных! И на фига ты полез в сеть в порту? Не мог сразу ко мне прийти? Она сделала паузу и продолжила более спокойно: -Так из-за чего весь сыр-бор? Стоило так гоношиться? -Это легко проверить, - я протянул ей флешку. Она вставила ее в USB-порт. -Очень много всего! - заметила она. -Я старался, - кисло ответил я. -Ты тогда полежи, успокойся, я попробую все это систематизировать. Она дала мне подушку и укутала пледом. Под щелканье клавиш и шорох выползающей из принтера бумаги я попытался задремать, но вместо этого погрузился в неприятное болезненное состояние. И не сон и не бодрствование. Может быть, оно и к лучшему. Если бы я заснул, мне обязательно приснилась бы наша разнесчастная Корова. -Жизнь Гендонова-младшего можно разделить на два этапа: до болезни, когда он был совершенно нормальным, и после, когда все это случилось с его лицом, - вещала Мира. - Кстати, его зовут Слава. Вячеслав Гендонов. -Значит, он не с рождения был таким? - С рождения он нормальным, так называемый парез лицевых нервов случился с ним в 17 лет. -Несчастный случай? -Не все сразу, Сэм! Ты хочешь узнать об одном довольно странном увлечении твоего подопечного? -Уточняю: он мой босс. Мира развернула монитор ко мне, с застывшей фотографией посредине. Еще черно-белая и древняя. -Один из снимков с его сайта в Одноклассниках. -20 век? -Бери выше. 19-й! Теперь скажи, что в этой фотографии странного? Я вгляделся. На снимке две старухи в чепчиках и строгих темных платьях с застегнутыми пуговицами восседали в плетенных креслах, глядя в камеру широко открытыми глазами. -Старухи какие-то. -Ты чертовски проницателен, Сэм! Только соль в том, что одна из этих, как ты выразился, старух, мертвая! Судя по замечаниям ровесников, надерганным их разных источников, от фейсбука до литбука, Слава Гендонов купался в деньгах, чему способствовало богатство отца, Гендонова-старшего, резко сделавшего карьеру при нынешнем премьер-министре Дмитрии Анатольевиче Лупетине. Квартира в 15 лет в Москве 400 квадратных метров, 'Майбах Экслера' за 530 миллионов рубчиков, семейный особняк в заповедной зоне в Чисторечье в 150 километрах от столицы. Если быть точнее, то это был даже не особняк, а крупное поместье. Трехэтажный дворец, конюшни, бассейны, тысяча гектар лугов, 500 гектар леса, закрытый пляж на берегу Чисторечки. Слава блестяще знал английский язык, чему способствовали нанятые гувернеры из числа чистокровных лондонцев. Хоть Гендонов-старший и состоял на государственной службе, будущее он связывал исключительно с заграницей. (Впрочем, этой же точки зрения придерживались большинство чиновников его окружения). Рос Слава здоровеньким, и лицо у него было нормальное и розовое, а то, что с ним произошло, имеет оттенок жутковатый и таинственный, так что на самом деле поверишь во всякую жуть. Слава Гендонов проводил время в окружении таких же мажоров, как он сам. Гонки по Красной площади, селфи с полицейскими, серебрити федеральных каналов в разделе 'чрезвычайное происшествие' и 'Петровка 38'. Испанские виллы, пляски святого Витта на Ибице, заблеванные яхты за 200 миллионов. Свальной грех, текила, кокаиновые дорожки. Детишки министров, никелевых королей, владельцев нефтяных рек. Шикарные реабилитационные центры для малолетних алкоголиков в Швейцарии, разбитые 'Феррари', изнасилованные малолетки, отмазанные суды. Всевластие денег. Все как везде и всегда. В компании имелась своя звезда. Звезда носила модное двойное имя Ирма-Луиза и была единственной дочерью Раввовича, хозяина тундры (и нефтяных вышек). Раввович души в ней не чаял. Закупил несколько песен у модных композиторов и выпустил ее на Евровидение. (Знатоки помнят тот скандальный провал). Модный режиссер снял Ирму-Луизу в своем фильме (естественно, на папины деньги). Фильм имел шумную премьеру, присутствовали министры и генералы. По Кремлю гарцевали тройки. Один грандиозный фейерверк обошелся папеньке в миллион долларов. Премьера удалась, но фильм в прокат так и не вышел. Я смотрел фото Ирмы-Луизы (еще те, нормальные), девушку явно недооценили. Яркая красотка, глазищи черные огненные, не смотрит, обжигает. Ей 17, но выглядит на 25. Пышная грудь в откровенных декольте. Короткие юбки открывают ноги до самых трусиков (которых, похоже, нет). На всех фото Ирма-Луиза в самых фривольных позах прижимается к мужикам. Видно, что человек тянулся к прекрасному. То видную попу подставит, то имитирует минет. Рот всегда широко распахнут, а выражение лица многообещающее. Если бы она снялась в порнографии, получился бы шедевр. Не в том она кино снялась, не в том. Была ли она любовницей Славы Гендонова. Однозначно, да. Потому что трудно одного пропустить, если трахаешься со всеми подряд. Судя по материалам, отсортированным Мирой, у этой компании было принято устраивать дни наслаждений. Набирает такая парочка (или трио, возможно, квартет) травки, порошка, а то и укольчиков, и уединяются в свободном от родоков особнячке. Тут уж трахают, кто кого поймает. Под кайфом лишь бы дырку найти. Слухи ходят, что те самые злополучные дни наслаждений, Ирма- Луиза и Слава Гендонов устроили вдвоем. Отдохнули и вкусили наслаждений любовники знатно. Такое действительно сложно повторить: один отправился прямиком в морг, другой в психиатрическую лечебницу. В этом месте я прервусь на горестные размышления. Ну почему нашему городу так не везет? Начиналось все за здравие. Строительство порта было объявлено комсомольской стройкой. Средний возраст горожан составил 25 лет! Во дворах играли в волейбол и футбол. На субботник ходили как на праздник. В автобусах одни счастливые молодые лица. Куда все ушло. Во-первых, прошли годы и город постарел. Плохо, если так легко вычислить средний возраст в 25 лет. Потому что через 40 лет, он будет равняться 65-ти! Алга превратилась в город стариков, с этим ничего не поделать. Во-вторых, бизнес. Это такая скотская штука, которая раз за разом покупает и перепродает порт, а тот с каждым разом все хиреет и в конце концов загибается. Этих двух пунктов в качестве божьей кары вполне бы хватило, но нет. К нам еще и больных людей из столицы присылают. Видно, чтобы окончательно, как говорят зеки, опустить. Многие из авторов соцсети склонны считать, что болезнь, которая изуродовала лицо Славы Гендонова, сначала лишила его ума. Он попросту рехнулся. Это было единственной причиной, по которой Раввович не убил его сразу, когда вернулся в свой особняк на Чисторечке и обнаружил свою ненаглядную единственную дочь, наследницу миллиардов Ирму-Луизу мертвой. Как позже установила экспертиза, девушка была мертва уже неделю. Стояла жара, разложение шло полным ходом, но даже не это вызвало последующий шок. Накачанный неизвестными препаратами Гендонов- младший вел себя спокойно и адекватно. Если не считать того, что целую неделю он как ни в чем не бывало провел рядом с трупом. Нет, девушку он не убивал. Она умерла от тривиальной передозировки и смешения жанров (нюхала и пила все подряд, захлебнувшись в последствии рвотными массами). Девушку он не убивал. Он с нею фотографировался. Хотя попытки получения фотографического изображения проводились еще в 17 веке, годом изобретения фотографии считается 1839, когда в Париже появилась так называемая дагеротипия. На основе своих собственных исследований и опытов Нисефора Ньепса, французскому изобретателю Луи Дагеру удалось сфотографировать человека и получить устойчивое фотоизображение. По сравнению с более ранними опытами время экспозиции сократилось (менее 1 мин). Традиция делать снимки покойников в таком виде, как будто они живы, появилась в США еще на заре фотографии. Особенно часто так снимали мертвых детей. Малолетних усопших перед фотографированием наряжали в самые красивые платья, украшали цветами, усаживали в кресло или на кровать, располагая в естественных позах. Часто им в руки вкладывали любимые игрушки. Покойный при этом выглядел как живой. На многих снимках вместе с умершими детьми позировали их живые родители, братья и сестры. В 1898 году в городе Клайндон, штат Арканзас, от воспаления легких умерла четырехлетняя Мэри Роулз. Для ее безутешных родителей это несчастье совпало с другим: в соседнем городе при смерти лежала бабушка покойной девочки, престарелая миссис Хегленд. Внучку она безмерно любила и всячески ее баловала; правда, в последнее время, будучи не в состоянии с ней видеться из-за своей болезни, она ограничивалась лишь посылкой ей подарков, главным образом кукол. Зная, что трагическое сообщение сократит и без того недолгие дни миссис Хегленд, родители малышки решились на обман. Мертвую девочку нарядили в красивое платьице, вокруг нее разместили присланных бабушкой кукол. Мэри, сидевшая со склоненной на бок головкой, как бы в задумчивости глядела на своих игрушечных подружек. Фотография была отправлена миссис Хегленд вместе с письмом, в котором сообщалось, что девочка в полном здравии и шлет любимой бабушке привет. Решив, что снимок утешит умирающую, убитые горем родители приступили к подготовке похорон дочки. Но история на этом не закончилась. Накануне погребения, поздно вечером, возле крыльца Роулзов остановилась карета, из которой, поддерживаемая служанкой, вышла миссис Хегленд. Роулзы знали, что она давно не встает с постели, и потому ее неожиданное появление оказалось для них ужасным сюрпризом. Миссис Хегленд, вопреки советам врачей, решилась на это путешествие с единственной целью: увидеть перед смертью дочь, зятя, а главное - любимую внучку. Войдя в дом, бабушка потребовала, чтобы к ней привели Мэри. -Я, может быть, не доживу до утра, - повторяла она слабым голосом. Растерявшиеся родители сообщили, что Мэри сегодня ночует у подруги. Старуху уложили в постель, но она, видимо, почувствовала что-то неладное. Среди ночи миссис Хегленд встала с постели, зажгла свечу и вышла из комнаты. В полутемном зале, освещенном луной, она увидела закрытый гроб. Подошла, с усилием сдвинула крышку. А когда отблеск свечи упал на мертвенно-бледное лицо юной покойницы, старуха вскрикнула и лишилась чувств. Пламя упавшей свечки перекинулось на креп и обивку гроба, на платье Мэри, и через считанные минуты огонь охватил покойную. Так передает этот давний случай американский историк Патриция Уайетт, которая уже много лет изучает старинные посмертные фотографии. Исследуя пожелтевшие снимки. П. Уайетт и ее помощники опрашивали родственников тех, кто был изображен на фото, искали в архивах документы, анализировали подшивки старых газет. В итоге ученые собрали сведения о семейных драмах, связанных с героями многих таких фотографий. Этим историям иногда ужасаешься не меньше, чем самим снимкам. Вот, к примеру, фото двух совсем девчушек, одна из которых как будто лишь слегка задремала с полузакрытыми глазами. Это снимок сестер Браун из Бостона, сделанный в 1890 году. Кэтрин - та, что слева, - к моменту съемки была мертва. Вторая сестра, Сьюзан, умрет спустя несколько месяцев от той же болезни (вероятно, наследственной). Словно предчувствуя свою смерть, девочка настояла на том, чтобы ее сфотографировали рядом с любимой сестрой, и впоследствии, незадолго до смерти, попросила, чтобы их похоронили в одной могиле. Что и было выполнено. Фотография умершего в 1912 году шестилетнего Клайва Дэвиса произвела такое сильное впечатление на его младшего брата Стива, что он сошел с ума. Родители однажды показали ему это фото и объяснили, что братик, изображенный на снимке как живой, с открытыми глазами, на самом деле сфотографирован уже мертвым. Это так подействовало на впечатлительного ребенка, что он начал видеть - 'умершего, но живого' Клайва за окнами, в темных углах дома, за деревьями в саду. Когда же покойный брат повадился наклоняться над кроватью Стива по ночам, мальчика поместили в больницу, где он и умер. Нечто похожее случилось в семье Гринсвудов, которые сфотографировались со своим умершим ребенком. После похорон этот малыш, в том виде, как он изображен на снимке, стал сниться матери, а потом и мерещиться ей наяву. Супруги продали дом и переселились в другой город, но и там женщина не могла избавиться от видений, В конце концов, ей пришлось пройти длительный курс лечения, пока маленький мертвец не оставил ее в покое. 18-летняя Энн Дэвидсон на своей посмертной фотографии предстает перед нами с красиво уложенными волосами, в белом платье, в окружении белых роз. Как будто фотографируется невеста в день своей свадьбы. На самом же деле девушка попала под поезд, и невредимой осталась только верхняя часть ее тела, которую мы и видим на снимке. Руки покойной уложены так, словно она перебирает цветы. С подобными фотографиями случались и почти мистические истории. П. Уайетт в своей книге рассказывает, как в 1919 году супруги Сара и Чарльз Льюисы, недавно похоронившие своего ребенка, явились к гадалке узнать, будут ли у них еще дети. Будут, ответила та, но для этого необходимо уничтожить фотографию, на которой они сняты с умершим мальчиком. Вернувшись домой, Льюисы кинулись искать снимок, но его нигде не было. Он куда-то пропал! Сара и Чарльз расстроились, но жизнь все-таки продолжалась, и впоследствии у них появилось четверо детей - двое своих и двое приемных. Супруги уже думали, что фотографию за них уничтожили высшие силы, однако через много лет она нашлась среди старых бумаг. Сейчас старинная традиция делать посмертные снимки детей, на которых они изображены как живые, может вызвать удивление, даже показаться отталкивающей, но в те времена в этом не видели ничего странного. Ребенок умер так рано, что его не успели запечатлеть при жизни, и родители, пока еще малыша не затронуло тление, торопились сохранить его 'живой' образ. Не считалось предосудительным наложить на лицо покойника грим, делая внешность более естественной, а на опущенных веках нарисовать глаза, якобы смотрящие в объектив фотокамеры. В памяти цифровой камеры Славы Гендонова обнаружилось около 3 тысяч фотографий Ирмы-Луизы, сделанных уже после ее смерти. На всех она выглядела, как живая. Чтобы добиться нужного только ему ведомого эффекта Слава Гендонов пришил веки девушки. На всех снимках она с широко открытыми глазами. Во всяком случае, до того момента, пока процесс разложения не затронул глазные яблоки, и тогда Слава заменил их на стеклянные шарики. (В материалах имелись снимки, но смотреть я их не смог, настолько они выглядели жутко). Целыми днями Слава наряжал девушку в праздничные платья, ее и мачехи, и даже отцовские костюмы Раввовича. И фотографировал, фотографировал, создавая нескончаемый сюрреалистический сериал. В этом сериале Ирма-Луиза за обеденным столом с бокалом, прикрученным скотчем к безвольной руке. Также она в купальнике рядом с бассейном и в самом бассейне. (Раввович потом приказал его срыть). Девушка на веранде, стоит(!) и смотрит на сад. Девушка слушает музыку и улыбается. Славе пришлось приложить немало усилий, чтобы придать мертвому лицу различные эмоции. Он не был сумасшедшим, проведенная экспертиза подтвердила полную его адекватность. На все вопросы, зачем он делал, парень лишь ухмылялся, чем доводил до белого каления опытных следователей из следственного комитета. У экспертов сложилось убеждение, что произошедшее воспринималась им как игра, и никак не затронула его мироощущение. Неделя жизни с мертвой девушкой выпала у него из жизни. Казалось, что он вычеркнул ее из своего восприятия. Не было ничего и все тут. Но случившаяся трагедия имела свое не менее ужасное продолжение. Это не была пауза в жизни молодого повесы. Тут у него даже не этап в жизни, веха, разделившая жизнь на до и после. Парез представляет собой частичный паралич. Другими словами, его можно охарактеризовать как определенная невозможность выполнения различных действий и движений из-за серьезных поражений немаловажной центральной и периферической нервных систем. Одним из основных типов пареза являются парез нерва - это частичное ограничений действий мускулатуры тела человека, которая происходит вследствие конкретной его части, когда мышцы перестают выполнять привычные человеческие функции. Связано это серьезное расстройство главным образом с нарушениями нервной системы. Причины пареза лицевого нерва заключаются в наличии таких недугов, как герпес, грипп, краснуха, аденовирусы, ЦМВ и ветряная оспа. Однако полностью не доказана связь этих заболеваний с парезом лицевого нерва. В большинстве случаев парезов конечностей причинами могут быть различные травмы и несчастные случаи. Слава находился под следствием. Раввович решил любыми средствами упечь молодого человека в тюрьму, считая его виновным в смерти дочери априори, но сделать это оказалось не просто, не смотря на тяжелую артиллерию в виде его миллиардов. В то время Гендонов-старший получил назначение генеральным директором крупнейшей госкорпорации 'Нефтекосмос' и стал заместителем министра. В обоих случаях его протеже неизменно выступал премьер-министр Лупетин. На этом этапе я позволил себе отступление, разыскивая первопричину, по которой молодой богатый парень вместо того, чтобы портить настоящих живых девок, стал посвящать свою жизнь занятию, которым не прельстился бы последний бомж. Ну не сумасшедший же он, и справка имеется. Нарыть удалось немного, и то из сомнительных неофициальных, как водится, источников. В них указывалось, что замминистра Гендонов - старший и премьер Лупетин были не то что носителями нетрадиционной сексуальной ориентации, но иногда под настроение (и под хороший виски) могли сделать друг другу хорошо. И вроде бы иногда к ним присоединялся Слава Гендонов. Грязная история, я и читать дальше не стал. Я перерыл все добытые материалы, но не нашел никаких доказательств, что наш премьер извращенец. Личность нашего премьера я находил никчемной, бесполезной, но вследствие указанных причин, совершенно безвредной. Никак не тянул господин Лупетин на роль мирового злодея. Существовали и другие толкования странного увлечения Славы Гендонова. Возможно, он был увлекающийся человек, творческая натура? Но чтобы там ни было, если он и увлекся, то чересчур. Правду пишут умные люди, предупреждая об обратной стороне увлечений всякого рода мистикой и колдовством. Не буди лихо, пока оно тихо. От суда Славу конечно отмазали, и от большего отмазывали. По решению суда он должен был получить психиатрическую помощь, и лазарет устроили в фамильном особняке, пригласив лучших специалистом из-за бугра естественно. Так или иначе, начало пареза, навсегда обезобразившего его лицо, берет начало именно в этот период, о котором, кстати, сохранилось меньше всего документов. Парез или паралич лицевых мышц допускает мгновенное развитие, но, чтобы вот так за обедом, 17-ти летний парень вдруг стал надрывно кричать, а мышцы в это время с животным хрустом отслаивались от челюстно-лицевых нервов-Боже упаси от этого зрелища. Нормальный парень с приятным лицом превратился в урода всего за несколько страшных минут. Кожа лица сползала с лица как порванная перчатка с руки. Прямиком от обеденного стола Слава угодил в реанимацию. Лечился он долго. Перенес по некоторым данным около 20-ти операций, когда его лицо штопали и перекраивали, но оно вновь и вновь отслаивалось от черепа. Так Слава Гендонов стал человеком без лица. Отец с помощью своих денег пытался сделать жизнь сына независимой от страшной болезни. Он даже женил его на одной из фотомоделей. Судя по всему, свадьба оказалась чисто декоративной, потому что брак не продержался и месяца. Слава поработал и в папином министерстве и даже за границей, в ООН. Откуда, в конце концов, вернулся в страну, а потом приехал к нам в Алгу. Скорее всего, папик спрятал его от столичных глаз и журналюг. Очень любили они фотографировать это злое порождение природы, а уж отслаивающиеся от челюсти губы вообще было любимым детищем желтой прессы. Уродство не мешало красивейшим моделям раз за разом добиваться благосклонности Славы Гендонова. В прессе упоминается целое море сожительниц. Это как же надо любить деньги! Произошедшее лишний раз доказало, что женщины существа гораздо более жадные, чем мужчины, и любят деньги чисто на физиологической основе. -Что тебя так Младший заинтересовал? - спросила Мира. -Он главный по встрече Бу. -Какая разница кто его встречает? -Не скажи, - не согласился я.- Бу это фигура. Его сделают главным в расследовании убийства Шикако. Люди, на которых он укажет, полетят как желтые листья поздней осенью. Он приедет не расследовать, а найти виноватых. Поверь моему опыту, это всегда легче, чем докопаться до истины. В такой ситуации чрезвычайно важно, кто окажется рядом и будет показывать пальцем. -Сам ты что думаешь насчет убийства Шикако? -Странная история, - признал я.- Что-то в ней не клеится. Дело в том, что кое-кто на работе упорно пытается меня убедить, что Шикако относится к якудзе. Татуировки и все такое. Палец он кому-то там отрезал. -Почему ты им не веришь? У нас все может быть. Знаешь, какие люди к нам из заграницы приезжают? Те, кто у себя на хер не нужен! Сплошной сброд. Так что вполне могли бы, и якудза приехать. -Могли бы. Только понимаешь, очень легко нашего якудза зарезали. Удар в печень и до свидания. А это ведь якудза, понимаешь? Самурай! Ниндзя! Они же с мечом спят. Вот и не клеится. Что он в этот дом потащился? Из-за чего его убили? Из-за кошелька? Из-за женщины. Морду бы набили, это я понимаю, но сразу валить. Да и не верю я, что его Марик Жильников убил! Не верю и все тут. У него тысяча драк за плечами! Тысяча! Он на учете во всех отделениях полиции значится. И ни одной поножовщины! Ни одной! Ни кастета, ни дубины, ни даже стулом никому не заехал! У него ручищи стальные, их ему хватает. Никто до сих пор сладить не мог. А здесь косоглазый метр-с кепкой! А он на него как на медведя! -Ты Марика всегда защищал, понятное дело! Я вздохнул: -У меня плохое предчувствие, Мира, что в этот раз его защитить не смогу. Не делая паузы, я спросил: -Мира, а ты не замечала за собой слежку в последнее время? Она даже запнулась от неожиданности. -Бог с тобой, Сэм, кто за мной может следить? Кому я нужна? -Кто знает? Ревнивый любовник, например? -Откуда, Сэм? -Ладно, не прибедняйся, Мира. Вон у тебя койка какая расшатанная, многие здесь побывали. -Обидеть норовишь? -Еще чего. Кто я тебе? Муж? Констатирую факты. Лично у меня чувство, что мне конкретно сели на хвост. Не хотелось бы уподобиться Шикако. -Нет, Сэм, это не ко мне. Любовники у меня есть, скрывать тут нечего, но ревнивцев среди них нет. Они наоборот стараются наши связи не афишировать. Ты понимаешь, о чем я. Я с кем попало не дружу. У меня все мужички чистые, только от жен. Должна тебе с гордостью признаться, я переспала со всем своим выпускным классом. Поставила своей целью и добилась. Недавно последний женатик сдался. Естественно после таких признаний мы тоже занялись сексом. Наступили те самые секунды, когда я не существовал на этой земле. 'В телевизионной битве экстрасенсов в первом же туре выбыл прорицатель Аджубей (в миру Александр Ильин). Вместо прощания он сказал: 'Мне никто не верит, но вскоре по всему миру грянет новая чума. Заболеет миллиард человек. Начнется все с бабушки, которая съест летучую мышь'. На этом смехотворном 'пророчестве' закончилось бесславное пришествие лжепророка на ТВ'! Вечер накануне приезда Бу выдался насыщенным. Когда я возвращался от Миры, ноги гудели и дрожали. Как ни прискорбно это признать, но с сексом скоро придется завязывать. Говорят, есть такие таблетки, антисиалекс, в противовес тем, что Сергей Шнуров горстями глотает. Несмотря на позднее время бульвар, на котором я жил, полнился отдыхающими. На лавочках сидели алкаши, иногда женщины без партнеров, вышедших на охоту. Мне захотелось расслабиться, и я опустился на свободную лавку. Всю дорогу от Миры, которую я прошел пешком, меня преследовало ощущение чужого взгляда. Когда я сел, оно стало невыносимым. Мне казалось, что под лавкой затаилась змея, готовая цапнуть меня за мошонку. Я поспешил уйти домой. Едва поставил на кухне чай, как внизу началась драка. Дрались два брата, недавно заехавшие к нам в дом. Я помню времена, когда это был самый тихий дом на свете. На лавке вечером теснились старушки. Нешумно играли внуки. Бабки постепенно вымерли. Нормальные люди с нашего подъезда старались быстрее съехать, а всякие упердыши, навроде сумасбродных братьев, наоборот заехать. 'Увеличилась естественная убыль населения в России. Правительство призывает мигрантов активнее сдавать сперму'. (По материалам прессы). Телевизор стоит в комнате, и чтобы быть в курсе событий, я вынужден курсировать между кухней и комнатой. По всем каналам шли последние известия про Украину. В универе я изучал у доцента Немцова курс теории эксперимента. Если грубо, то истину можно представить в виде воронки. Самое глубокое место-сама правда. Эксперимент - это точка. Мы ставим следующую точку и смотрим, выше она или ниже. Если выше, то идем в обратную сторону. Наша цель - скатиться на самое дно. Я пошел в душ, загадав, что, когда выйду, тема не изменится. Я смывал с рук аромат п...Мира часто говорила мне после секса 'Ты мной пахнешь'. Я вышел, налил себе чаю с молоком. Корреспондент с пеной у рта распинался о мусоре в реке в Закарпатье, стоя на фоне небольшой лужи. Я как всегда снова выиграл сам у себя. За спиной корреспондента пошел поезд, и чтобы его услышали, он стал орать про свою большую лужу, так что зазвонивший телефон заставил меня подпрыгнуть. Я сел в кресло и снял трубку. Там только тишина, будто телефон за неуплату отключили. Мертвая тишь. Я положил трубку и на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, перед телевизором маячил знакомый затылок. Я даже не испугался. Это не самое страшное, что привиделось мне за последнее время. Вместо платка на бабушке красовался неловко намотанный бандаж из бинтов. Ну-да, я сам его намотал, когда разбил ей голову. Я встал с дивана, подошел и встал сбоку. Отсветы телевизора играли на бледном лице. Это не мог быть сон. Все было слишком реально. Я явственно видел каждую морщинку. В руках старуха сжимала фотографию. Когда я потянулся, она руку убрала. -Не тебе! - резко сказала она. Я не знал, что сказать. Вспомнился курьезный трагикомичный случай на чужих поминках. Сухонький дед встал во главе стола и провозгласил: -Ну что, помянем мою Лизавету Макаровну. Всех ей благ! Я хотел спросить, как у бабушки дела на том свете и спросил: -Какие новости? Поняв по-своему, бабушка ответила: -Иванов наших собирает. -Какой Иванов? - не понял я. -Какой? Министр обороны! - раздраженно выпалила она. -Но у нас другой министр обороны сейчас. А Иванов вообще вроде как в прошлом году помер. - Япошку твоего недавно видела. -Шикако! -А что у тебя много япошек дохлых знакомых? Помолчи, Сэм! Япошка жаловался, что, покоя ему не даешь, копаешь что-то, расследование ведешь. Еще он сказал, что, если ты не прекратишь в Шерлок Холмса играть, погибнет много народа. Да и на работу завтра не ходи! -Далась вам эта работа! -Не скажи! Не уподобляйся Корове, Сэм. Ты слишком задержался в порту. Ты не находишь? -Они Марика Жильникова живьем схарчат. Не могу я его бросить. -Опомнись, Сэм. Какой Марик? Речь идет о тебе! Завтра Бу приедет. Я это не к тому, что он такой проницательный. Просто он конченный мудак, людей мочит и не извиняется. Ты в этом списке первый, можешь гордиться. -Кто я и, кто он? Я его только по телеку и увижу! -Увидишь! - то ли пообещала, то ли пригрозила бабушка. - Посмотришь в его гляделки прямо как я сейчас в мои. Не веришь? Давай забьемся! На что? Да вот хоть на фотку эту! Наконец она разрешила посмотреть на снимок. Снимок, как снимок. Пацан с прилизанным чубчиком, на груди значок в виде ромба со свастикой. (Примеч. Нагрудный знак гитлерюгенда). -Фашист какой-то! - не понял я. Бабушка посмотрела сожалеюще. -Если бы не Абаддон, где бы ты сейчас был, Сэм? Снимок в ее руках видоизменился. Теперь на нем появился старик в лохмотьях. Я понял, что сейчас тонкая нить сна прервется. -Подожди! -лихорадочно остановил я ее. - Шикако не говорил, кто его убил? -Что, очень интересно? - она знакомым быстрым движением облизнула губы. - Самый прикол, знаешь в чем? А в том, Сэм, что Шикако твоего убили по ошибке! 11. Бу. '-Меня утомили твои психоделические сны, Сэм. Если хочешь выдать себя за психа, то у тебя ничего не выйдет. Следствие по делу убийства Бу вышло на финишную прямую и взято под контроль Генеральной прокуратурой. Так что ты имел в виду, говоря, что Шикаку убили по ошибке? -Это не я сказал. -Ладно, твое наркотическое видение. Кстати, почему ты не обратился к врачу? Почему ты молчал, Сэм? Назначили бы соответствующее лечение, избавили от фашистского 'попаданца', вполне возможно, Бу остался бы жив. Почему бы тебе не признаться наконец, где его труп? Если ты надеешься, что раз нет трупа, нет и дела, то фатально заблуждаешься. Евросоюз встал на дыбы и грозит новыми санкциями. Твое дело на контроле на самом верху. -У самого фюрера? -Замолчи! Если ты и дальше будешь изображать амнезию, мы сами все найдем: и труп, и орудия убийства. Тогда нам будет нужна только твоя шея, чтобы за нее повесить. Если ты думаешь, что это образное выражение, то снова ошибаешься. В конституционном суде лежит заявка на разовую отмену моратория на смертную казнь, чтобы избавить тебя от малейших бюрократических проволочек. -У вас даже круче, чем в Рейхе. У нас Мольтке смертные приговоры по 3 дня подписывал'. В день приезда Бу в порту царил ажиотаж. Блондинка так надушилась в архиве, что вошедший следом, чтобы сделать ксерокопию, Пауль выскочил обратно. -Кумар! Уж лучше бы напердели, ей Богу! - вырвалось у него. -Это к Сэму! - услужливо подсказал Рубец. Эльвира надела самую короткую юбку в мире, и когда нагибалась к столу, я видел трусы на мощной попе. -Я б такие никогда не надела! - кокетливо заявила Ольга Аблязова. Каждый раз удивляюсь, насколько сильно женщины ненавидят друг друга. Как говорится, мужчина может ненавидеть женщин, но любая женщина ненавидит другую женщину еще сильнее. Барышкин от нервов хватанул спирта. Как бывший военный он никогда не наедался этим замечательным продуктом. Так что был вынужден побежать вниз в лабораторию за добавкой. В прошлый раз, на Рождество, это кончилось примечательно. Он чихнул 18 раз подряд, после чего обоссался и вырубился насмерть. Мочу потом смывала Ольга, тихо матерясь и поминая почему-то его жену. Помнится, везти домой Барышкина доверили мне. Кому же еще? Мне всегда доверяли почетные обязанности, за которые не надо платить. В тот раз подошел Годзинский, что-то там буркнул и отвалил. На этом доля начальственной ответственности оказалась исчерпанной. Можно было плюнуть на все и оставить Барышкина, закрыв в том же архиве. Окна там нет, вены резать нечем. Но как я представил нашего старикашку в темной тесной комнате, да еще в жутком похмелье, то отказался от этой идеи. Как бывший военный, Барышкин быстро оклемался и даже сам пошел. Шел он уверенно, чем усыпил мою бдительность. Стоило его чуть отпустить, как он на всем ходу вошел в бетонную колонну. Дальше я его из-под контроля не выпускал. Выйдя за проходную, я позвонил его жене, но пока я звонил, Барышкин сел на первый попавшийся автобус и укатил. На следующий день он, как ни в чем не бывало, появился на работе. На все вопросы загадочно улыбался, даже когда звонила жена с целью узнать, жив ли он вообще, так как она не видела его уже сутки. Рубец надел парадку. -Думаешь, Бу сюда зайдет? - подколол Пауль. -А вдруг? Я ему тогда всю правду-матку скажу! То, что вы ни фига не работаете, а деньги получаете! -Таких друзей и врагов не надо! - философски заметил Пауль. Ольга с утра смылась к стоматологу. -Чего это она полость рта в порядок приводит? - похотливо осклабился Рубец. Вроде ничего особенного не сказал, а чувствуется гадливый подтекст. Зашел Вини-Пух и в очередной раз предупредил, чтобы навели порядок в компьютерах. У меня на одном из дисков лежали два выпуска 'Шоу Бенни-Хилла', да пара голых задниц с сайта 'Большие голые ж.'. После короткого раздумья задницы я стер, Бенни Хилла оставил. На улице царило боевое настроение. На бешеной скорости пронеслась машина с пограничниками. Потом один так пробежал, без машины. Забыли, наверное. Вообще-то пограничники у нас смирные. Просто так никогда не задерживают. Но пристрелить могут. Впервые за долгое время увидел Пуржилина в форме. Он прошел к себе в кабинет этажом выше и закрылся насмерть. Рубец, стараясь попасть на глаза начальству, 8 раз поднимался туда с ерундовой бумажкой и так и не смог достучаться. После 8-го раза его вера в человечество была изрядно подорвана, хотя и до этого находилась в плачевном состоянии. Свобода передвижения в порту была резко ограничена. Мы с Эльвирой были остановлены по пути в буфет людьми в докерских накидках, но не докерами. То, что они служили в особом отделе, было видно за километр. -Пройдите в другой буфет! - строго сказал один. -Но здесь нет другого! - возмутилась Эля. Пока девушка не начала грубить, я поспешил ее увести. -Я б им сейчас такого устроила, никуда бы они не делись, пропустили бы! - самодовольно вещала она. Очень кстати вспомнился анекдот со школы. 'Мальчик приходит домой и говорит маме: -Сегодня девочка по ошибке зашла в мужской туалет. Мама: -Ну и пропустили бы. Она все же девочка. Сын: -Мы ее и пропустили. Некоторые по два раза'. Но Эльвире я его не стал рассказывать. По пути нам встретилась группа настоящих докеров, среди которых находился уже знакомый мне Вертлявый. Он отделился от притихшей группы и застенчиво поинтересовался: -Правда, Сэм, что ты пулю можешь зубами поймать? Я отшутился, а Эля спросила: -О чем это он? Я снова отшутился. На сотовый позвонил Злыдень и предупредил своим писклявым голосом: -Не вздумай попадаться Бу на глаза! -А то что? Окаменею? - усмехнулся я. -Не смейся! - сказал он серьезно. - Нехорошее про него болтают. Про сад утопленников слыхал. Так вот, за спиной Бу такой же сад покойников за спиной. Накануне приезда Бу порт вымер. В курилке никого. Я шатался по пустым коридорам, полный дурных предчувствий. Нечего сказать, контингент меня достойно подготовил. Ближе к обеду приехал Гендонов-младший, отвечающий за встречу. Непонятно, какого он тут потерял. Я направился в бюро, чтобы взять пару ничего не значащих протоколов и улизнуть с ними на склад. Чутье говорило мне, что я опоздал. Смываться надо было раньше. Через 5 минут после приезда Гендонова-младшего примчалась 'Волга' Пуржилина. По коридору прогалопировал Годзинский. -Вам не кажется, господа инженеры, что запахло жареным? - поинтересовался Пауль. Барышкин сообщил чудовищную новость. На высочайшую аудиенцию было решено взять одного из работников порта-человека с земли. Рубец пошел начищать ботинки, которые и так блестели, как 'лысина у кота', как сказали бы у нас в 15-м корпусе. После чего с завидной периодичностью, поскрипывая новыми ботинками, стал прохаживаться мимо кабинета начальника, пока его не прогнали. -Все равно меня возьмут, я самый достойный! - упрямо шептал он, порываясь пройти снова. Вини-Пух велел запереть его в архив. Я вслух посоветовал взять Эльвиру. -Пусть посмотрит на нее и подумает о чем-нибудь приятном, - предложил я. Она обозвала меня дураком. Я знал, что в устах женщин это наиболее сильный комплимент. Мне надо было дотерпеть до обеда, после которого имелся неплохой шанс больше на глаза начальству не попадаться, у меня только своих складов было 3. Работу на каждом можно было найти до конца смены, а самого меня не нашел бы даже рыбинспектор. Но когда в половине 11, за полчаса до вожделенного срока, в бюро разом вошли Гендонов-младший, Пуржилин и Годзинский, то я понял, что шансы моим улетучились как солнечное вещество гелий. Говорил Пуржилин. -Вы знаете, что сегодня к нам прибывает официальный представитель Альянса господин Бу! Он назначен Генеральным менеджером и должен курировать расследование убийства Шикако. Мы с нашей стороны должны обеспечить всестороннюю поддержку. Самолет с господином Бу прибывает в аэропорт Карнач в 13.00. Все уже готово к торжественной встрече, но руководством принято решение включить в состав встречающей комиссии опытного работника порта, так сказать лучшего представителя, достойного кандидата. При этих словах Рубец самопроизвольно сделал шаг вперед и противно осклабился. При этом, едва не наступив на ногу Гендонову-младшему, тот был вынужден посторониться. Передо мной располагалось рабочее место Эльвиры. Девушка видная, но небольшого росточка, за ней чрезвычайно трудно спрятаться, но я попробовал. Сделал шаг назад и присел на свой стул. И тут же сделал жест, который самого удивил. Я достал лежащий в верхнем ящике кошелек и положил к себе в карман. Это ничего не значит, пытался я обмануть себя. На самом деле я уже и сам не был уверен, хочу ли я ехать и наблюдать действие из первого ряда, или наоборот, страстно желаю, чтобы меня оставили в покое. -Поедет Гадалин! - раздался голос Пуржилина. - Где Гадалин? Чего ты там спрятался? Выходи. Я сказал, что чего мне прятаться, я не прячусь, и вышел. А что мне оставалось? Гендонов-младший выражал свое недовольство на всем протяжении дороги до аэропорта Карнач. -Не могли моложе найти! Теперь топ-менеджер подумает, что у нас престарелые кадры! Ход его мыслей может пойти не туда. Нам с самого начала надо направить работу в продуктивное русло, а тут такое! Он продолжал бубнить, ничуть не стесняясь, что я его слышу, Гуинплен чертов. Мы ехали в 7-ми местном 'Ларгусе' впятером. Пуржилин, водитель Слава, Гуинплен, ваш покорный. К нам присоединилась Блондинка. -Хорошо выглядишь! - сказал я правду, которую он ошибочно приняла за комплимент. Блондинке за 30, я считаю, только в этом возрасте существуют настоящие женщины. Ноги Блондинки занимают две трети ее роста. Ее лицо настоящее достояние. Особенно по-мальчишечьи озорная улыбка. Для меня видеть ее улыбку уже секс. Пуржилин усадил Гуинплена рядом с водителем, сам с Блондинкой устроился на втором ряду, меня загнал на третий, хотя место имелось на втором. Я даже не пытался протестовать. Пуржилин это была даже не фамилия-должность! Как сказал бы пародист Галкин. Ольга Аблязова, которая знала все, утверждала, что капитан богат как Крез, живет в 3-х этажном коттедже с прислугой. Я еще помню время, когда Пуржилин ездил на 'Оке', это при его габаритах. В порту давно судачили, что Пуржилин и Блондинка любовники, хотя у обоих были семьи. Я часто видел их вдвоем. Блондинка всегда славилась вызывающими нарядами. Женщины завистливо сплетничали, что и в 30 она одевается как подросток на дискотеку. Вслед за ней Пуржилин, которому было под полтинник, начал носить модные выцветшие джинсы и короткие клоунские пиджаки в крупную лиловую клетку. Они раскатывали на белой иномарке и гуляли в рабочее время, взявшись за руки-я понимал, что это не к добру. Я знал Блондинку 20-ти летней. Она угощала меня выпечкой собственного производства и разрешала нюхать духи под ушком. На корпоративах она танцевала только со мной. У нас никогда не было секса, чтобы я не надеялся, она сразу расставила точки над и. 'Семья для меня главное', - заявила она. Я привык жить с этим. Я пытался понять, что толкнуло ее в объятия Пуржилина? Седой молодящийся дядька, глист за 2 метра ростом. Чем он ее взял? Деньги? Блондинка, еще когда работала инженером, упоминала, что начальники подбрасывают секретаршам за то, 'что они делают им кофе'. Но я слишком хорошо ее знал, чтобы утверждать, что она тривиально продалась. Я думаю, этот пронырливый тип все точно рассчитал. Он водил ее по дорогим ресторанам и барам, на концерты заезжих звезд, да все в первые ряды, в партер. Все не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Богатый, широкой души, щедрый. Она всегда таких выделяла. Допускаю, что на этом этапе она и не задумывалась о сексе с ним. Потом настало время подарков. Сначала цветы, потом их стали замечать в дорогих бутиках. Потом пришло время съемных квартир. Сначала просто хорошо проводили время. Пили вино, танцевали, отдыхали в мягких креслах. Со временем и с энным количеством вина перемещались в одно кресло. Начали с легкого петинга. Хи-хи, ха-ха, один раз не считается. Как я уже говорил, дядька был здоровый, под 2 метра ростом. Опытный паук и блестящая мушка. Исход был ясен. В конце концов, она была всего лишь женщиной. -Семья для меня это все. Я почувствовал стыд и боль одновременно. В эйр-порт приехали за два часа до прилета рейса из Франкфурта. Неизведанны пути Бу, из Швеции летящего, из Германии прилетающего. Гуинплен, буркнув нечто вроде 'Ну вот еще два часа этого борова ждать', отбыл, бросив всю теплую компанию. Потом я видел его в одном из многочисленных кафетериев. Что-то оно там трескало в одну харю. Капитан уединился с Блондинкой. Мне оставался лишь водитель, но я с ним уединяться не стал. Пошел смотреть на самолеты. Помню свой первый полет. Страшно сказать, он случился еще в середине прошлого века. Мне тогда было 6 лет, а по летному полю в Ташкенте сновали ревущие ИЛ-18. Чем дольше я живу, тем сильнее во мне крепнет уверенность, что я теперешний и тот белобрысый мальчик в беретке два разных человека. Как утверждают мои двоюродные сестры, был я белокожим блондином, нежным и добрым, Созданным для любви. А видишь, как оно все обернулось. Если бы я писал книги, можно было поэтапно проследить ход моих мыслей и происшедшую за годы трансформацию. Как жизнь корежила меня, стараясь вылепить нечто другое. Часто ей это удавалось, жизнь хороший скульптор, кого хочешь, из тебя вылепит, дай только волю. Иногда я показывал норов. В любом случае выигрывал не я. Если мне удавалось отстоять свою позицию, я все равно становился другим, более жестким, цепким, и менее добрым. Гуляя, я видел белобрысую головку Блондинки над разделяющей бар и общий зал стенкой, и рядом продолговатый упрямый затылок капитана. Я представил, что мог быть сейчас на его месте. Мы 10 лет сидели в одном бюро за соседними столами. К концу этого срока я знал не только запах ее духов, а все ее мысли. Когда мы переговаривались, я почти утыкался носом в ложбинку за ее розовым ушком. Блондинка по жизни напоминала мне подростка. Розовощекого, озорного, только с обалденными женскими ногами, волнующей грудью и наивной и одновременно хулиганской улыбкой, могущей свети кого угодно с ума. Сейчас я понимаю, что прошел мимо чего-то важного, не заметив, не обратив внимания. Часто вспоминается ключевой случай. Мы танцевали на полутемной даче Полякова после шашлыков и обильного возлияния. Я не пил, потому что привез всю компанию. И вот Блондинка вдруг на глазах затихла и перестала улыбаться. Я увидел ее сияющие глаза, ее подчеркнутую серьёзность, она словно решалась на что-то. -Целоваться не будем! -предупредил я. Мы стали хохотать как сумасшедшие-это выходила энергия не свершившегося секса. Потом Блондинку забрало начальство, и теперь она сидит там, за перегородкой. Ерундовой перегородкой из тонкой дурацкой фанеры, но преодолеть которую физически невозможно. Мой поезд ушел. А самолет еще не прилетел. Аэропорт полнился пассажирами. Женщины с тремя животами, мужчины в шортах с безобразно корявыми ногами, визжащие дети. В этот момент позвонил Злыдень. -Ты где? - спросил он писклявым голоском. -В аэропорту! -Чего ты там делаешь? -Бу встречаю! -Шутишь? Немедленно уходи оттуда! Я же тебя предупреждал! Тут я заметил машущую мне Блондинку и понял, что прибыл нужный нам рейс. Злыдня я вырубил безжалостно. Мне самому стало интересно, на самом ли деле так крут этот Бу. Внутренний голос предупреждал, что он меня не разочарует. У Блондинки оказался подготовлен плакатик с крупно отпечатанным на принтере 'Бу Гримм'. Мы выстроились в зале прилета, все изрядно волновались, кроме меня. Я внимательно изучал коллег, обожаю такие моменты. Я понял, что мы являемся социальным срезом работников порта. Пуржилин-генералитет, Гуинплен- блатной, Блондинка- секретутка, я - пахарь с белым воротничком, или говоря казенным языком, ИТР. Рейсом из Франкфурта прибыли в подавляющем большинстве почему-то кавказцы. Тут главное не смотреть им в лицо, из Франкфурта они или из Кызыл-Юрта. Я это правило знал, а Гуинплен походу нет. Один бородач зло посмотрел на нашего сынка в ответ, но так и не смог полностью поймать расфокусированный взгляд, после чего разом утратил к нему интерес. Зато Блондинку кавказцы буквально сожрали взглядами. Это был тот самый неповторимый момент, ибо на землю к нам сирым и убогим прибыл Бу. Я долго думал о том, какое будет первое представление о нем, и вот теперь имел возможность его составить. Бу недавно исполнилось 45, и, как и все иностранцы, он мало походил на нормального человека. Лицо розовое и гладкое как у пупса, глаза выцветшие, практически прозрачные. С первого взгляда оставалось неясно, кто это, мужчина или молодящаяся женщина. Одет в костюм с галстуком и плащ с развевающимися полами. За собой он катил чемоданчик на колесах. Бу сразу заметил плакатик со своим именем. Возможно, это случилось бы не так скоро, если бы Гуинплен не заорал глубоким гортанным голосом, напоминающим ИА старого осла. Когда Бу приблизился, Гуинплен продолжая тянуть одеяло на себя, выступил вперед, поприветствовал приезжего по-английски с чудовищным акцентом. Неужели этот недоросль с первого класса изучает язык? Они поздоровались за руки. Потом Гуинплен по очереди представлял нас, и Бу пожал руки и нам, включая Блондинку, которая нервно хихикнула, будто он цапнул ее за голые коленки. Потом он остановился передо мной. Взгляд индеферентный, то есть с таким можно сообщать: -Вы уволены! Или наоборот воскликнуть: -Я от вас без ума, мон шер! Как ни страннно, Бу тоже меня изучал. -Speak English? - спросил он. -Not as good as we would like! -ответил я. На этом официальная встреча считалась законченной, и мы вернулись в город. В машине мы перераспределились. Бу с Гуинпленом сели в середине, капитан с Блондинкой сзади, а я как командир впереди, рядом с водителем. Следующим пунктом в программе значился праздничный обед в ресторане, жареный поросенок, блины с черной икрой, французский коньяк, но что-то говорило мне, что голодного инженера туда не возьмут. Помнится, мы каждый год скидывались по стольнику на день рождения Пуржилина, а он с завидной регулярностью накрывал стол этажом выше с коньяком и икрой, но нас туда не звал, только таких же капитанов. Но я особо и не расстраивался. Армянский коньяк у меня дома есть. Но как часто случается, я не угадал. Бу, доселе молчавший, обратился к Славе и велел прибавить скорости. -Чего он сказал? - напряженно переспросил тот. Так как никто, кроме меня, не понял говорившего, то я перевел. Слава растерялся. -Тут ограничение по скорости! Я перевел ответ. Бу свойски хлопнул водителя по плечу. Тот от неожиданности дернул рулем. -Останови! - произнес Бу. -Чего он хочет? - не понял Слава. -Ссать он хочет! - пояснил я. Слава стравил к обочине. Бу бодрячком выпрыгнул из машины, но в кустики не пошел, а подошел к водительской дверце, жестами предлагая Славе подвинуться. -Уебензебитте! - пояснил я. Гуинплен сзади возмутился 'Здесь дамы!'. Нашел даму. Слава вышел, Бу сел за руль, включил скорость и спокойно уехал. Я смотрел на стремительно улетающего назад фигуру Славы, ожидая, что кто-нибудь возмутиться. Зря ждал. -Здесь трасса, ему будет сложно уехать! - произнес я по-английски. -В следующий раз не будет уступать свой руль незнакомцу! - как ни в чем бывало, произнес Бу. В его словах я увидел зачатки философии, которая вскоре забьет нам всем мозги. Только не забьет, а...еще хуже. М5 в этом месте делает горку, с которой видны как на ладони весь портовый район, сам порт, суда на рейде и десятки портовых кранов. Бу остановил машину, вылез и стал прикладывать ручки то так, то этак. Я не сразу понял, что он пытается закрыть порт одной ладонью. А что если сейчас уехать? Оставить его так же как он оставил Славика? Это будет мой последний отъезд, но я произведу его красиво. Бу снова уселся сзади, поерзал там и спросил: -Почему не едем? Мы как по команде посмотрели на пустое место водителя. Подала голос Блондинка: -Сэм, не глупи! Садись за руль! -Да Симон поехали! - поддержал ее Бу, похоже, он уже определился, как меня называть. Я сел за руль и спросил: -Куда изволите? -В управление порта! - изрек Бу. -Как в управление? - взвизгнул от неожиданности Гуинплен. - Нас в ресторане ждет торжественная встреча! Сам не замечая, он заговорил по-русски. Когда попытался перевести, Бу только рукой махнул: -Не слушайте этого идиота, Симон! Слушайте меня! Я съехал с М5, через 7 километров въехал на Портовую улицу, которая упиралась в свечку управления. Она же Синий дом, она же 'Изолента'. 24 этажа синего, понятно, цвета. На верху крутящаяся эмблема порта. Один поворот за полторы минуты. Эмблема долгое время хранилась на моем складе, здоровая штука, вертолетом поднимали. Въезд на парковку перед Синим домом перегораживал шлагбаум. Охранник сунулся к нам, но тут Гуинплен показал свое знаменитое лицо, и охранник побежал обратно. Получилось, будто испугался. Управление имело 2 входа. Один для рядовых посетителей находился в торце здания, второй, для ВИП персон, в центре, своей праздничностью напоминая вход во дворец бракосочетаний. Я был не уверен, что он сейчас открыт, мы прибыли в неурочное время, и направился к рабочему входу. -Куда ты едешь, дурак? - захлебнулся в истерике Гуинплен. Бу словно не замечал мелких нестыковок. Снова бодрячком выскочил из машины, уставился на памятник первому капитан порта Георгию Матросову. -Кто это, Симон? Я ответил. -Почему он отвернулся от порта? И как ему интересно ответить? Через проходную Бу не пустили. Дежурную смену никто не потрудился предупредить. Дежурили женщина и мужчина. Женщина готова была пропустить, но мужчина уперся и все. -Ты что, меня не знаешь? - возмущался Гуинплен. -Вас знаю, но насчет товарища никто не уведомлял! - стоял тот на своем. Нашел товарища. -Оставьте его в покое, он выполняет свой долг! - высокопарно сказал Бу, и я его даже зауважал. - Где у вас комендатура? Начальник караула находился в кабинете рядом с входом. Когда мы вошли, он и еще пара мужиков резалась в покер, а еще один спал, уронив голову внутрь форменной фуражки. -Гутен морген! Здравствуйте! - доброжелательно поздоровался Бу. Потом он с некоторой беспомощностью, мне даже стало его жаль, повернулся к Гуинплену и попросил его объяснить ситуэйшн. -Выпишите, пожалуйста, пропуск на нашего гостя! - велел Гуинплен. -Это можно! - степенно согласился начальник караула. Надо сказать, что все это время они и не думали убирать карты, и только теперь отложили в сторону. -Как фамилие? - спросил караульный, доставая бланк и ручку. -Бу! - сказал Бу. Старший с такой силой вдавил ручку, что кончик расплющился и на бумагу выдавился гелий. Тот, что спал, проснулся и от неожиданности встал. Его примеру последовали все. Теперь они напоминали почетный караул, дежуривший некогда у мавзолея. Со второй попытки старшему удалось совладать с нервами, и пропуск был выписан. Когда мы выходили, он, надевая фуражку, устремился вслед за нами, но был остановлен Бу. -Вы уволены! - произнес он радушным тоном. - Кстати, это всех касается, кто в этой комнате! И вышел. -Чего он сказал? - несколько раз переспросил старший, не веря своим ушам. Я выскочил вслед за Бу, слегка оглушенный. Меня поразило (и продолжало поражать в дальнейшем), как этот розовый пупс режет по-живому. Наивный, я даже надеялся, всё это шутка или эмоции, Бу остынет, да и махнет рукой. Пусть работают! Хрен угадал! Это был его фирменный стиль! Бу решительным шагом подошел к охраннику на вахте, который его не пустил, сунул ему пропуск чуть ли не под нос. -Вот теперь вижу! Проходите, пожалуйста! - сказал тот. Бу обернулся ко мне и сказал: -Симон, переведите этому болвану, что он тоже уволен! И я со всей безнадежностью понял, что время шуток кончилось. И еще я понял, что больше у Бу в порту никто и никогда спрашивать пропуск не будет, даже если он решит полпарохода вынести. -Что у вас тут? - этот вопрос прозвучал рефреном дня. Мы поднялись на 24-й этаж, где был ресторан, потом спустились на 12-й, где был буфет. На 12-м буфетчица узнала Гуинплена и с улыбкой спросила: -Вам как всегда? Гуинплен так глянул на нее, что женщина от ужаса проглотила язык. Меня буфетчица тоже знала. Я бывал здесь с периодичностью раз в неделю. Зимой брал лате и слойку, летом колу и мороженое. Только она со мной не всякий раз здоровалась. Обслуживающий персонал чует, кого можно игнорировать. Теперь она не знала, как себя вести, и во взгляде, обращенном на меня, появились раболепные нотки. В злачных местах Бу не задержался, но в холле остановился перед лифтами, над которыми висели огромные циферблаты настенных часов. -Заменить! - коротко приказал он. Уж не знаю, чем они ему не приглянулись. Все это напоминало дурной спектакль. Я так и видел, что сейчас Бу остановится и скажет: -Займемся, наконец, работой! Какой же я бы оптимист. Дело в том, что то, что вытворял, он и считал работой. Не знаю, чем ему не понравился 18-й этаж. Или понравился наоборот. Откровенно гоовря,18-й у нас был занят не совсем по профилю. Дело в том, что, когда 'свечку' построили, встал вопрос, кем ее заселять. Тогда некоторые этажи отдали под технические отделы. На 18-м сидел закупочный отдел, куда я и ходил все это время. Благодарю бога, а то бы и в свечке ни разу не побывал. У нас многие отлынивали от того, чтобы туда документы носить. Рубец целый скандал устроил, что его пожилого человека гоняют в такую даль. Добился своего, в небоскребе управления он ни разу не был. То ли дело я. Обожаю поглазеть на баб, которые там работают. Фигуры как гитары, заграничные наряды. У меня любимая бухгалтерша работала на 12-м, Морозова, так я не уходил, пока ее не видел. Ноги у нее были обалденные, словно светились. Но вернемся к Бу. Он сунулся в пару кабинетов на 18-м, везде шла суета, закупочная кампания и все такое, и поскучнел. -Где я буду жить? - спросил он, уподобляясь Чебурашке. Гуинплен победоносно выдал тираду, смысл которой сводился к тому, что в городе нашли (или срочно построили) 5-ти звездочный отель. -Я буду жить здесь! - заявил Бу. Гуинплен впал в ступор. До него не доходило, как можно жить в порту. Оно и понятно, он не только наш порт, город презирал, предпочитая жить в столице. -Это невозможно! - вырвалось у него. Бу с отеческой заботой поправил ему воротничок и проговорил: -Мои сотрудники не знают слово 'импосибль'! Еще раз услышу от вас его, уволю! Потом он сделал обобщающий жест, куда попали 25 кабинетов со 140 рядовыми сотрудниками и начальниками, и приказал: -Чтобы завтра всего этого здесь не было! Присмотрите мне мебель. Мне нужна спальня, ванная комната, ну и кабинет для работы! Я еще подумал, что, если он так работать вздумает и дальше, порт провалится в тартарары всего за несколько лет. Я оказался оптимистом. Остаток дня с 18-го этажа выносили мебель и выгоняли сотрудников. Точнее, сотрудников отпустили по домам, чему они были несказанно рады. И это в разгар закупочной компании, когда за каждый день простоя судов таможня накладывала гигантские штрафы! Рядом с управлением выросла гора из офисной мебели. Были еще и компьютеры, но их быстро погрузили на кары и увезли на склад. Я смотрел на возникшую суету и прикидывал, тем ли мы путем идем. Альянс обещал отсталой России передовые технологии и современную логистику. С другой стороны, если все это было в Европе, тогда почему кризис у них, а не у нас? По идее мы должны изо всех сил лезть в Европу, к ихним секретам и технологиям, а получается наоборот. Они высаживают десанты к нам, тысячи япошек и прочих шведов. Да с таким рвением и желанием. Если у них так хорошо, какого они к нам лезут? С точки зрения рядового инженера что-то здесь не стыкуется. Судя по всему, речь идет о грандиозной афере, которая закончится повальным грабежом. Пока я занимался встречей высоких гостей, талончик в столовую пропал, но я не растерялся. К российскому инженеру не применимо это слово 'Растерялся'. Наврав Годзинскому, что мне надо в кадры, я вкусно пообедал в столовой для начальства. Цены приятно удивили, оказавшись меньше, чем в общей столовой. К тому же у начальства обнаружились дотации, то есть они платили еще меньше. Как говорится, в порту все равны, но некоторые равнее других. Когда мы привыкаем к таким вещам? Наверное, когда становимся взрослыми, и с глаз слетают детские наивные шоры. Пока я добирался обратно к себе, прошла уйма времени, потому что внутренний автобус не пришел. Такое часто случалось, когда шофера отсутствовали или техника, ломалась. Ольга меня пожалела. -Бедненький! Без обеда! Я с готовностью позволил ей себя пожалеть, положив голову ей на груди. -Но! Но! - отстранила она меня, но конфетку все же дала. Возраст конфеты перевалил за пару лет, она была твердая и слегка горчила. Ольга слыла прижимистой девушкой. Дома приготовленную еду она раскладывала по отдельным тарелкам для каждого члена семьи. -Зачем? - не понял я. -Если положить в общую, они сразу все съедают и просят добавки! - объяснила она. - Когда все в отдельных тарелках, все знают, что они могут съесть на завтрак, а что на обед и ужин. Знают, что добавки не будет, поэтому никогда ничего не просят. Я представил, что папа и растущие сыновья всегда ходят голодные, а при возможности добирают коржиками на улице. Ольга жаловалась, что дети ее склонны к полноте, что и не мудрено. По возвращении коллеги устроили мне форменную обструкцию. Все хотели услышать подробности про Бу. Только Рубец заявил, что это ему не интересно, но из бюро не ушел, а уши его стояли торчком как локаторы. Я дал волю фантазии. О том, как Бу высадил Славу, а потом выселил целый этаж, не стал говорить, зато сообщил много других животрепещущих новостей. Ольга верила всему, охала, прижимала руки к грудям. Она была доверчивая девушка. Вспомнилось, как она посмотрела фильм 'Колчак' и заявилась возмущенная. -Нас всех обманывали! - гневно выпалила она. - Оказывается, все, что писали раньше о Колчаке неправда, а на самом деле он герой! Работать с таким материалом одно удовольствие. Лишь Эльвира поставила меня в тупик, спросив: -Бу один приехал? Я сразу ответил, что приехало, по крайней мере, штук 10 Бу, а потом поинтересовался, что она имеет в виду. Эля не раскололась, подтвердив свое незаурядное упрямство. Когда я на нее злился, я называл ее Нехочуха. Тут Пауль, не потерпев отсутствие внимания к своей персоне, запустил фильм Митты 'Шагал', провозгласив: -Девочки, никто не хочет посмотреть сцену мужской бани? Наивный. Пошли смотреть все женщины бюро. Ольга, Эля и даже заглянувшая Блондинка. Через минуту от экрана отвернулись все. -В этом отличие женщин от мужчин! Женщинам не нужен секс! - подытожил Пауль. Коллеги вернулись ко мне. Мужики спрашивали об общих впечатлениях, женщин интересовали детали, особенно, такой важный вопрос, какого цвета у него глаза. -Бабы дуры! - изрек Рубец, и на него накинулись женщины. Потом зашел спор о зарплате нового генерального, расхождение в называемых суммах были на порядок. Рубец возмутился, что порт в убытках, а менеджеры гребут золотые парашюты. В спор с готовностью вступил Пауль, обожающий раздражать людей. Он заявил, что оплата менеджера не должна зависеть от результатов работы порта. -От чего же она тогда должна зависеть? - взвизгнула Ольга. Пауль осклабился во все свое широкое лицо и произнес: -От контракта! Все дружно накинулись на него, а я подумал, как от него жена раньше не ушла. Из прессы. Присвоено звание генерал-лейтенанта Марии Лебедевой. Ей 32 года, служит пресс-секретарем в министерстве обороны. Образование-театральное училище. Справка: в военное время звание генерал-лейтенанта соответствует должности командарма. Мы разговаривали в курилке, когда мимо трусцой пробежал Канторович, помощник капитана Пуржилина. -Чего-то он к нам зачастил. 'Второй раз за сегодня', - сказал Пауль. Рубец сладко улыбнулся. -Это зависит от мужской силы сменного капитана. Третий лишний, вот Канторович и бегает. Что за сволочь, подумал я. Захотелось врезать Рубцу вдоль всей его хари, покрытой елеем. А ведь еще не перегорело, удивился я. Теперь я мог в этом признаться хотя бы себе. 10 лет просидеть за одной партой с самой красивой женщиной порта и не испытать к ней влечения невозможно. Как ни прискорбно, понял я это, только когда она ушла. Хоть Рубец и не прав насчет регулярных пробегов Канторовича, все равно его слова резанули болью. -Сэм, что ты будешь делать, если тебя сократят? - внезапно спросил Пауль. -С чего ты решил, что будут сокращения? -Сам же говорил, как он легко охранников рассчитал. Я слышал, это только начало. Грядет грандиозная чистка. Так что ты будешь делать без порта? Откроено говоря, я не задумывался об этом. За 20 лет я прикипел к порту, и стал воспринимать его незыблемой вещью, как Баальбекская платформа. Взгляд упал на Барышкина. Точнее, на гаджет в его руках. В нем был настроен телевизор, как раз вещали криминальные новости. Показывали арест неких бандитов, и увиденное ударило меня под вздох, почище коня копытом. Я дал бы голову на отсечение, что среди задержанных мелькнуло лицо Казбека. Чеченец был как всегда без бороды, но с черной щетиной. Я говорю, что дал бы голову на отсечение, но это лишь в том случае, если бы Казбек, авторитет из областной Загоры, не был, как говорится, зачищен год назад в результате известной спецоперации. И зачищен наглухо. Узнать правду оказалось нереально. Я не знал ни фамилии Казбека, ни точного места жительства, ни года рождения. Только имя осталось у меня от этого незаурядного человека. Когда позвонили в дверь, я открыл ее в полностью расстроенных чувствах. Я думал, меня уже ничем не удивить. В этой неприметной убогой квартирке побывали все лучшие люди города. Омар, Кара, Злыдень- все известные бандиты были тут. Но чтобы такое. -Привет! Я войду? - спросил Слава Гендонов. Я посторонился, и мимо меня проплыла мертвая маска вместо лица. -Удивлен? - спросил он. Удивлен? Да я просто обосрался от удивления! -Мы ведь теперь в одной связке. Работаем вместе. У нас общие идеи должны быть. Да если бы мы были в одной связке как альпинисты, я бы сам обрезал веревку и прыгнул в пропасть. Младший прошел в комнату, пренебрежительно бросив взгляд по сторонам. Я вспомнил, что папа в свое время сделал сыну квартиру в центре Москвы и женил на фотомодели. Предварительно на нее влезши и лично проверивши. На месте его жены я бы выколол себе глаза, лишь бы не видеть, как это чудище залазит на нее. Видеть во время спаривания над собою воскресшего Гуинплена -Боже упаси. Чтобы ненароком не блевануть, я предложил выпить. Младший отказался. -Мне спиртное противопоказано. На коже сразу появляются высыпания. Такую кожу ничем не испортишь. Себе я налил, чтобы погасить стресс. Не каждый вечер видишь перед сном такую жуть. Младший по своей привычке стал идиотничать, приближая свое лицо и жадно ловя мою реакцию. Я отвернулся и вальнул ударную дозу коньяка. Младший, раскусив, что его ухищрения на меня перестали действовать, перешел к делу. -Итак, зачем я пришел? Открою тебе служебную тайну. Бу приехал, чтобы произвести в порту революционные перемены, и мы должны ему в этом помочь! Он с ожиданием уставился на меня, но я промолчал. Во-первых, любые революционные перемены вызывают у меня большое опасение. Во-вторых, видел я революционные перемены Бу сегодня. Если они выливаются в выкидывании людей с их барахлом на улицу, то я пас, в этом участвовать не намерен. Младшего понесло. У него был даже не план, а два плана как у мистера Фикса. Что он так раздухарился? Подлодку ведь уже приволокли! Разве что канал теперь рыть дальше на сушу, до областного центра суда пустить! Если бы я писал роман, и мне платили за каждую строчку по рублю, я бы привел речь Младшего дословно. В нашем случае я лишь скажу, что слышал подобные речи не раз. Десять из десяти обожают хаять свою страну. Не знаю, почему так. Возможно, генетическая патология. Они называют себя уродами, свою родину страной дураков и готовы молиться на европейцев, у которых носы напудрены опием, а натруженные задние проходы в непреходящих трещинах. Я был свидетелем такой сцены. Группа французских так называемых спецов с хохотом облепила наш портовый погрузчик. Какое старье! Да как оно еще работает? У нас в Европе машины меняют чаще! Да посмотрите подвеску! Это все вчерашний день! Мне хотелось крикнуть: Заткнитесь! Ведите себя, как подобает гостям в чужой стране! Которая, кстати платит вам валюту! Более тошнотворной для меня оказалась реакция своих же соплеменников. Подобно дикарю, увидевшему бусы, они плясали рядом. С готовностью хохотали и тыкали пальцем. Потом в курилке все только и говорили об отсталости нашей техники и никчемности нашей жизни вообще. И все это со слов группы так называемых спецов, не знающих ни слова по-русски, и квалификацию которых никто не подтверждал! Неизвестно, кем их считали во Франции и за что сослали к нам, но тут они стали богами! Кстати, никаких новых погрузчиков мы так и не получили. Работаем на обхаянных старых, и нормально работаем. Я без стеснения напоминал об этом, пока меня не вызвал Годзинский и предупредил, чтобы меньше языком молол. Он соответствует погонялу Вини-Пух разве что объемным животом, но не такой плюшевый, как кажется. А добрый он разве что, когда выпьет. Младший долго и обстоятельно по пунктам хаял страну, в которой жил в особняке и трахал фотомодель. Затем в таких сочных красках расписал Бу, точно надеялся, что я запишу его речь и передам по начальству. -Как ты думаешь, кто убил Шикако? - спросил я. Он заткнулся на полуслове. Хорошо иметь такое лицо, бледное и мертвое, оно не сможет ни больше побледнеть, ни еще более помертветь. Конечно, не всегда хорошо, но бывают моменты. -Его убил молодой сопляк из-за девки! - каркнул Младший. - Почему ты спросил? -Бу разве не за этим приехал? - делано удивился я. -Формально, да. Но дело практически сделано. Сопляка найдут и принесут его дурную голову Бу на подносе. -Его еще надо найти. -Сэм, ты старожил, ты должен знать, что наш город - это большая деревня. Пойдешь за хлебом, обязательно встретишь кого-нибудь из порта. Скажи, ты знаешь место, где здесь можно спрятаться? Я такое место знал, но болтать не стал. Можете мне не верить, но иногда я становлюсь чертовски молчаливым. Когда Младший собрался уходить, он вдруг спросил: -Сэм, ты слышал о компании 'Кемикл Индастриз'? -Одна их тех компаний, что арендует у нас причалы и склады. -Это могущественная корпорация, известная во всем мире. Должен сказать, что она с удовольствием принимает на работу по совместительству и хорошо платит. Баксами! -Это мне не грозит. Я старый. -Ну почему? Многие наши работники сотрудничают с 'Кемикл' несмотря на свой солидный возраст. Капитан Пуржилин, например. Ты об этом не знал? -Откуда? Мне погоны не позволяют. -Не надо прибедняться, Сэм. Я могу замолвить за тебя словечко, работать будешь по-прежнему в порту, а числится в фирме. Станешь втрое больше получать! -Что взамен? - спросил я. Он повернул свое страшное лицо с почти слышимым хрустом. Казалось, не лицо повернулось, а моя комната вокруг жуткой маски. -Не надо думать о людях плохо, Сэм. Это подарок! Но верить в бесплатные подарки меня давно отучили. 12. Бу-2. ТАСС уполномочен заявить: -Запущена программа социальной помощи нуждающимся чиновникам. Она включает в себя ежедневные дотации на обед 5 тысяч рублей. В Москве мало мест, где можно достойно покушать, жалуются чиновники. Марк Жильников, красавец и повеса, мой племянник был приговорен к смерти и обречен. Все в городе знали, что Альянс не простит ему убийства своего представителя и были уверены, что дело не только до суда, до ареста не дойдет. Марку исполнилось 20, но 21 днюху ему отметить уже было не суждено. Обладая крепкой психикой, я имею возможность не думать о неприятном. Известие об обреченности Марка для меня неприятна, и я ее упорно прогоняю. Для морального успокоения имеется неплохой способ, надо думать о других вещах. После ухода Гуинплена, я открыл балкон для проветривания, сам стоял и смотрел на идущий в ночи дождь. Мыслями я был далеко, ушел на пару лет назад, вспоминая, каким Жильников был студентом. Студентом он был аховым. Сказать, что все драки и разборки были его, значит, ничего не сказать. Он жил в Загоре, в общежитии, и мне понадобились все мои связи, чтобы пару раз отмазать его по-крупному. По-существу, его должны были убить еще 18-ти летним. Боже, с какими шикарными девками он гулял. 18-ти летние спелые как украинская черешня первокурсницы, дочери почтенных родителей: членов Думы, работников прокуратуры и начальников из областного министерства. Все они с одинаковым упорством лезли к нему на балкон общежития, чтобы миновать вахту и прикоснуться к прекрасному. Сколько раз его били. Сколько раз бил он. В общаге у него выявилась фобия, о которой он и не подозревал: он терпеть не мог общаг. В запыленной, словно эскимосский чум комнате у него была протоптана единственная тропинка, к его кровати, а в холодильнике в глыбе льда торчала нога трупа. Несколько раз его выгоняли. Потом принимали обратно. Его все время ловили и закладывали, закладывали и ловили, так что время, свободное от женщин, он посвящал нескончаемым отработкам. Знаменитый балкон, куда с упорством рождающихся котят карабкались его поклонницы, он ремонтировал и красил неоднократно. Коменданта общежития я знал в лицо. Он был неплохой человек, а Марк был балбес, но это был мой балбес. Марк проучился в универе ровно столько, чтобы перетрахать всех более-менее симпатичных девок, и привыкнуть есть сырую вонючую рыбу в японском ресторане. Нанятая мною бригада как раз делал ремонт в его загаженной комнате, когда он универ послал ко всем чертям. Сейчас, когда я стою на темном балконе, а ночь пронзают летящие е капли дождя, на моем лице играет улыбка. Марку Жильникову легко удавалось то, с чем у меня были проблемы, он жил как хотел и любил тех, кого хотел. Он не женился на министерской дочке, которая волочилась за ним, вцепившись в брюки, предпочел свободу. У него даже машины не было, пока я не одолжил его маме старую 12-ю 'Ладу'. Он затонировал стекла на 90 процентов, налепил знак Т-34 и раскатывал по городу как герой, наконец вернувшийся с фронта. Сейчас я думаю, все мои беды от того, что я не послал опостылевшую пресную жизнь, подобно тому как Жильников посылал осточертевшую общагу, универ и противных министерских дочек. Марк жил и поступал, как хотел, и теперь за это был приговорен. Вы не находите, что в этом есть что-то глубоко не правильное? ТАСС уполномочен заявить: -владелец нефтяной компании 'Тотал ойл' погиб в авиакатастрофе, когда его личный самолет столкнулся со снегоуборочной машиной в аэропорту 'Деткино' (Москва). -по данным следствия водитель снегоуборщика был пьян. -по непроверенным данным работники 'Деткино' не выезжают на трассу, не приняв сто грамм (включая пилотов). (А что вы хотите, возмутился неназванный источник среди летного состава. Посмотрите, на чем мы летаем. Самолетный парк не обновлялся 30 лет. Авиазавод в Загоре остановлен, как и все остальные крупные предприятия. Мы отправляемся в рейс на списанных 'Боингах', и неизвестно, выпустятся ли шасси при посадке. Доктора должны нам спиртное прописывать вместо таблеток для смелости). Прошло 3 месяца со дня приезда Бу. 11.00. Приемная губернатора Загорской области. Мы с Бу ждали высочайшей аудиенции у Мордовца. Не имею ни малейшего представления, зачем Бу взял меня с собой. Не успел я доехать до рабочего места, как меня с него выдернули и повезли домой переодеваться. На кухне стоял еще теплый с утра чайник, когда я вернулся и переоделся в парадный костюм морского инженера. Служебный микроавтобус 'Нисан' (в простонародье Нисса) отвез меня в синий дом (заводоуправление). Мне велено было подняться на 18-й этаж. Этаж встретил пустотой и громкой музыкой. Играла АББА. -Симон, иди сюда! - раздался голос Бу. Великий и ужасный встретил меня в махровом халате и тапочках. От него сильно пахло чем-то съестным (персиком или абрикосом), а волосы влажно блестели после душа. Когда они душ то успели соорудить? Небось, в туалет забабахали? Бу завел меня в кабинет, где когда-то сидели 20 человек, а сейчас был устроен гардероб и скинул халат. Меня он совершенно не стеснялся. Тело у него оказалось гладкое как у тюленя и того же розоватого оттенка, что и лицо. В очередной раз поразило сходство с дешевой пластмассовой куклой. Бу быстро оделся, охранник вызвал лифт, и мы стали спускаться. По пути к нам хотел подсесть клерк, но охранник не пустил. Внизу ждала 'Нисса'. Низковато. Я помню, когда Гендонов только что прибыл из Москвы, он перемещался на 20-ти специально купленных джипах. Не вру и не преувеличиваю. Лично видел колонну, когда ходил в библиотеку в соседний корпус КВЦ. До сих пор ума не приложу, кого возила эта автоколонна. Что за полк менеджеров. 'Нисса' машина большая и мягкая, за пару часов домчала нас до администрации. Из этого времени половину мы простояли в пробках на Московском шоссе в Загоре. Наконец вырулили на площадь с памятником Чапаеву. С этим памятником случился небольшой казус. Когда его построили, то неожиданно выяснилось, что Чапай скачет прямиком на здание мэрии. Мало того, еще и шашкой замахивается, словно грозя вымести оттуда засевшую белую сволочь. Ошибку оперативно исправили. Чапая вместе с конем развернули чуть вбок, да и замах шашкой сделали менее устрашающим. Жест получился немного застенчивым, слово знаменитый комдив устыдился свое смелости. На кого замахнулся? На сильных мира сего? Промариновав нас пять минут в приемной, пригласили в кабинет губернатора. Мордовца до этого случая я, как и все, видел лишь по телевизору. Старикашка лет 70-ти, его прислали взамен проворовавшегося предыдущего коллеги. Предыдущий губернатор был из местных, и в Администрации решили, что приезжий много воровать не будет. Во всяком случае, не сразу. Да и не успеет. Помрет раньше. Мордовец поздоровался с нами за руки и пригласил присесть за отдельный столик. Выяснилась пикантная деталь. Бу ни слова не понимал по-русски, а переводчика пригласить забыли. -Ничего, я привез своего! - как ни в чем не бывало, заявил Бу. Ну, ничего, я тебе переведу. Мордовец поп...ть любил. Он долго и вдумчиво говорил о градообразующей роли порта (10 процентов валюты по стране), о его золотых работниках (сейчас 64 тысячи человек), о том, что порт должен стать в один ряд с лучшими международными портами. Откровенно говоря, я надеялся, что Мордовец хоть что-то изречет свое. Он и изрек. -Вы должны постараться, господин Бо, сделать так, словно вы сами собираетесь здесь жить. Он предлагает вам гражданство, сэр, перевел я. Брови Бу стали домиком. Я присутствовал при разговоре двух варягов. Никто их них задерживаться в этой клоаке не собирался. Контракт у Бу был на 3 года, у Мордовца на 4. Спустя отведенные сроки их здесь днем с огнем не сыщешь. Я их не виню. Они не виноваты, что их бросили на разгром губернии (как выражается загорская интеллигенция). Я говорю за себя, если бы я работал в Швеции с такими полномочиями и знал, что через 3 года меня там не будет, ни одна собака не найдет, я бы там такого накуролесил. Или ничего бы не делал. Деньги я получу в любом случае, а в Швеции мне не жить, там Карлсона нету. -Как дела с портом? - спросил губернатор. -Сначала будет очень тяжело, зато потом откроются блестящие перспективы! Я решил запомнить эту фразу для себя, как ничего не значащую и чрезвычайно многозначительную. -Я поставлен сюда Президентом, чтобы блюсти государственный интерес, - подчеркнул Мордовец. Однако Бу тоже был не лыком шит. -Я прислан на пост генерального менеджера лично Премьером! - сказал он. Я ждал момента, когда государственные мужи достанут линейку, чтобы измерить, у кого хрен окажется длиннее. Далее даю ремарку в виде короткой стенограммы. Бу. Развитие порта разработано на абсолютно новой платформе. Перевод. Весь нажитый опыт работы порта будет разбазарен. Бу. Мы должны обеспечить постоянное улучшение, всего, всех и всегда. Перевод. Бла-бла-бла. Бу. Порт станет бестселлером - это будет современный качественный порт, возможно, он будет построен в другом месте. Я (не выдержав). Как в другом месте? Коман? Бу (ледяным тоном). Переводи, тебя для чего взяли? Чем сразу поставил меня на место. Мордовец надо отдать должное, возмутился. Еще бы не возмутился, если бы на шее Загоры повисла еще и Алга, где днем с огнем не сыщешь работы, губернатор полетел бы с поста первым. Президент не любил рохлей на местах. Чиновники и помоложе летели как листья осенью. А кое-кто и садился. В порту работает 64 тысячи человек. Бу (успокоил). Скоро останется 20! Но остальных всегда можно будет трудоустроить на Дальнем востоке. Я представил, как через всю страну потянутся обозы с семьями и детьми, и мне поплохело. Бу. Нравится порт или нет, это не важно. Порт будет работать с лояльными партнерами. Перевод. Критика нас не волнует. Главное, что говорят наши хозяева. Бу. Бла-бла-бла. Перевод. Финансовое положение меня не волнует. Весь ваш опыт надо выкинуть на свалку, иногда вместе с людьми. Потому что ваши люди тупые (некомпетентные), их надо все время учить. И вообще я люблю Россию, но странною любовью. Мордовец. Правда, что ваша годовая зарплата 377 миллионов рублей, то есть миллион в день, включая субботы, воскресенья и праздники. Бу (с заминкой). Речь идет о примерных суммах. Ничего себе. Если бы я был женат и ответил на вопрос о зарплате так же, то остался бы без супа на неделю. На этом высочайшая аудиенция была окончена. Прошло еще 3 месяца. В столовой меня поймал Сашка Караваев. -Видел Бу? - спросил он. -Ну! - ответил я подчеркнуто равнодушным тоном, что должно было означать, что после встречи я счастливее не сделался, и чтобы Сашка от меня отстал. -Как он тебе показался? В последний раз, когда я его видел, он показался мне голым, розовым как Кент, дружок пластмассовой Барби. Караваев был воодушевлен. Нет, даже не так, он горел воодушевлением. -Мы, русские, развалили страну, - трещал он без умолку. - Нам не дано цивилизованно управлять нашим хозяйством. Огромные территории, а знаний и культуры не хватает. Вспомни Петра Первого. В чем до него ходили? Шубы с рукавами до пояса, бороды лопатой. Он завез немцев, поставил их во главе армии и государства. Вот тогда русский народ развернулся. Нам нужны талантливые руководители, без него Россия - это стадо. Ничего, теперь все по-другому будет. Ты, наверное, слушал доклад Бу. Я кивнул. Доклады Бу нескончаемо, как понос после немытых фруктов, затопили местный эфир. -Полная модернизация. Бу решил отказаться от отечественных поставщиков портового оборудования. -Как отказаться? У нас более 200-и поставщиков только по России! - возмутился я, представив целую армию потенциальных безработных по всей стране. (От автора. Цифры реальные. Теперь этих поставщиков уже нет). -А выпускают всякую дрянь! -С чего ты так решил? У тебя есть акт сравнительных экспертиз? Почему ты так говоришь? Ты же инженер, ты ничего не должен принимать на веру! -Ты рассуждаешь, как ретроград! - махнул он рукой. - Но и это еще не все! Грядет сокращение! В порту останется всего 30 тысяч работников! -20! -поправил я. - Для того, чтобы порт впал в ступор, большего не требуется. А ты в курсе, что порт градообразующее предприятие, в Алге больше нет работы! Он снисходительно глянул на меня. -Ты заметил, что я сказал работников! Дело в том, что останутся лишь те, кто по-настоящему работает, а лодырей уволят! -Но где гарантия, что как всегда не останутся одни блатные? Кого скорее уволят-Гендонова-младшего или тебя со мной? -Убогий ты человек, Сэм! Не веришь в прогресс. Да, иногда это болезненно, но потом только лучше. -У меня только один вопрос к тебе, Саша! - доверительно произнес я. - Почему ты не любишь свою страну? Вы бы видели его возмущение. Он выпучил глаза. Он брызгал слюной. Он даже матерился. И это наш скромняга Караваев! -Ладно, ладно, страну ты любишь, но готов первым заколотить ее в гроб! - зло сказал я. Сашка, вечный романтик, конечно же, не заслуживал такого отношения. Ну, увлекся немного, это с романтиками случается повсеместно. Глядишь, как сейчас возносит Бу, через месяц начнет с таким же энтузиазмом поносить. -Значит, ты не передашь генеральному письмо? - спросил Караваев. -Во-первых, у нас в порту электронный маршрутизатор есть! - автоматически заметил я и осекся. - Какое письмо, Саша? Не дури! Караваев демонстративно похлопал по карману. -Тут все написано! Вся правда. Я давно ждал того, кто бы разобрался с этими безобразиями! Тут только, что я знаю, а начать копать, я думаю, он надолго сядет! -Про кого ты говоришь? - не понял я. -Про Пуржилина! Я похолодел. -Ты что, на капитана порта телегу накатал? Ты на самом деле идиот! Он же наш непосредственный начальник! Он тебя в блин раскатает! Я понял, что Сашка работает в порту, больше того существует(!), до той самой минуты, пока злополучное письмо не попадет в руки Бу. Напрасно я его увещевал. Что это по рангу не положено. По нашей иерархии не пишутся докладные снизу-вверх. Начальство на нас может написать, а мы нет. Я кожей чувствовал, что грядет катастрофа, но сделать ничего не мог. В последнее время, это становилось нормой моего поведения. Все вижу, все чую, как старый премудрый пескарь, а сделать ничего не могу. Так мы проорались друг на друга, пока на нас не стали обращать внимание, а потом неожиданно замолчали, словно сказать было больше нечего. Я смотрел на ее поблескивающие очески, на умные глазки за ними. -Господи, какой ты еще ребенок, Сашка! - вздохнул я. - Очень тебя прошу, одумайся, порви ты это дурацкое письмо. Или дай его мне, я сам передам в благоприятный момент! Он погрозил мне пальчиком. Не обманешь! Улыбнулся своей виноватой улыбкой. Наверное, именно с такой Аладдин выпустил джина из бутылки. Это был последний раз, когда я видел Сашку нормальным. Вечером за проходной меня подкараулил Кара. Знал бы, ушел через пластмассовый корпус. -Надо в одно место съездить! - заявил он без обиняков. -Я устал! Я сегодня в Загору мотался! - взмолился я. -Ворованное продавал? - усмехнулся Кара, но заметив, как я изменился в лице, поспешил извиниться. - Пошутил я, Сэм! Что тебе западло со мной съездить, это ведь не в областной центр мотаться! -Не в областной центр, а в губернский! - сварливо поправил я. -Это до революции была губерния! - сурово заметил Кара, иногда он становился чертовски серьезным. -Чего тебе надо, Леха? - спросил я без обиняков. - Ты ведь знаешь, я с вашими воровскими делами ничего общего не имею! -По воровским я бы тебя и не беспокоил, это сугубо личное! -Если ты насчет секса, то я в этом ничего не понимаю! - предупредил я. А в машину Кары уже полез. Такой уж я дурак, не умею говорить 'нет'. Какой я Сэм Топор, я Сэм Тюхтя. -Куда едем? -Недалеко! Я думал, он меня хотя бы в кабак привезет, вместо этого он привез меня за город, в так называемую свободную экономическую зону. Место темное, созданное для отмыва федерального бюджета, здесь заезжие таджики рыли грандиозные котлованы, а руководили ими москвичи, которых возили самолетами из дома. Устроиться на работу сюда было нереально, так как требовалось знание английского языка на уровне официального сертификата. Таджики язык знали. Кара заехал на обширную свалку, коей и являлась свободная экономическая зона, и поставил машину рядом со скелетом недостроенного склада этажа в 4 высотой. -Ждем! - коротко сказал он. Чего-то это мне сразу не понравилось. И ведь не уедешь, автобусы отсюда не ходят. Через какое-то время на свалку въехала и остановилась рядом наглухо тонированная 'БМВ'. Подозрение мое перешло в уверенность. -Это что за ерунда? - вскричал я, употребив вместо слова 'ерунда' более потребное, вернее, непотребное слово. - Это стрелка получается? Я на такое не подписывался! -Чего разорался? - зло проговорил Кара. - Это свои ребята, до кучи. Разве это стрелка?2 машины всего. На стрелки по 10 приезжают! В подъехавшей машине опустилось окно, открыв за рулем квадратное мурло, не оставлявшее сомнений в его компетентности. Тип смерил меня презрительным взглядом, как тварь дрожащую. Давно на меня так не смотрели. Разве что, когда на проходной хотели ограбить, а потом увидели, что я с 15-го корпуса и побоялись. -Это что за дедуля? - лениво спросил квадратный. -Не обижай! Это Сэм! -Да? - показалось или нет, в тоне бандита что-то изменилось, только я не разобрал, то ли в сторону уважения, то ли еще большего унижения. - Будем поглядеть! Стекло снова поднялось, отрезав мимолетное видение, и в нем как в зеркале отразилось мое напряженное лицо. -Что бы ни случилось, я в этом участвовать не буду! - поспешил сделать я официальное заявление. -И не надо! - легко согласился Леха. - Ты нужен для фактуры! Они сказали, что будут разговаривать только со старшим! А ты самый старый! -Да кто-они-то? - не вытерпел я. - Рассказывай! То есть колись! И Леха рассказал. Отдыхал он в ночном клубе 'Мадрас'. С девушкой. Надо заметить, что Леха женат, но кого это останавливало. Он любил повторять 'Своя жена не баба!'. Я так думаю, это народная проверенная веками истина. Тут к ним пристал заезжий хачик. -Нет больше кайфа для хача, чем трахнуть бабу простого русского парня! - пояснил Леха. Далее как обычно. Слово за словом, хреном по столу. Леха без промедления начал драку. -Знаешь, я никогда не видел, как ты дерешься, - признался я. -Лучше тебе этого не видеть! - посоветовал Леха. - Короче, я бы этого хачика на запчасти разобрал, но тут он выхватывает нож и как полоснет меня по рубашке. Я увернулся, а рубашке трындец. Я ее в Турции покупал! Вон она на заднем сидении лежит. Тут нас разняли. Мусоров я вызывать не стал, нашел зверьков через своих знакомых. Ихние аксакалы согласились встретиться, но сказали, чтобы старший приехал. Потом приехали, как говорится, люди кавказской национальности. Хотя там столько наций, которые терпеть друг друга не могут и находятся в состоянии перманентной войны, а для нас они все на одно лицо. От кавказцев приехали три машины, иномарки естественно, паркетник и два седана. Все сразу высыпали из всех дверец как тараканы. -Пошли! - Леха открыл дверцу. -Стой! -Ссышь, когда страшно? -Есть немного, - признался я.- Хотя бы ствол дай что ли. -Ты чего сдурел? Откуда у меня ствол? Я уставился на него как на сумасшедшего. -Ты приехал на стрелку с кавказцами без оружия? Он нагнулся ко мне и тихо произнес: -Ну что ты орешь, Сэм? На нас уже люди обращают внимание. -Внимание хрен с ним, как бы они по нам погребальные песни не запели. Мы с Карой вышли, к нам присоединились четверо из 'БМВ'. Против нас выставили по-крайней мере втрое больше. Черные как по команде уставили на нас злобные взгляды, многие демонстративно держали руки в карманах, сжимая возможное оружие. Я окинул окрестности взглядом на предмет, если придется спешно удирать. Увиденное не ободрило, недостроенный каркас склада простреливался навылет. -Здорово, мужики! - крикнул Кара, я его зауважал за то, что голос его не дрогнул. -Мужики в поле пашут! - ответил ему абраг в кожаной тужурке. 1-0, в ихнюю пользу. -Чего надо, урус? Зачем уважаемых людей от дела оторвал на эту помойку? Интонация мне не понравилась. Я понял, что никто Каре платить не будет, и что все мы потенциальные покойники. И для этого не пришлось быть выдающимся предсказателем. Леха пересказал обстоятельства дела, но мне показалось, что он говорит в пустыню. Вернее, не так. Абраги развлекались, сопровождая шуточками его драматический рассказ. Они и приехали только за развлечением. Но я тут же себя опроверг. Они приехали, чтобы раз и навсегда поставить портовых бандитов на место. Давно они зуб на порт имеют. Видать, наша мафия настолько ослабла, что они решили попробовать ее на зуб. -Ты много болталь, урус. Так чего ты хочешь? - ухмыльнулся абраг в тужурке, видать, главный аксакал. -Драка была честной, на кулаках. Без дубин и подручных средств. Так что когда ваш схватился за нож, то он нарушил наш закон. Пусть отдаст 20 тысяч за ущерб. -А иначе? Абраги вдруг как по команде сделали шаг вперед. Все бы ничего, на стрелке надо стоять на своем железно, но тут квадратный, который мне нахамил, проявил слабость, которую абраги сразу просекли. Он сделал шаг назад. Ну, тут абраги совсем распоясались. -А что иначе? Договаривай, ишак и сын ишака! Всю стрелку я так и простоял бы сзади частокола спин, но, когда квадратный отшагнул, я волей-неволей оказался на переднем плане, прямиком перед оскаленными рожами абрагов. И знаете, это стало мне действовать на нервы и надоедать. Да и боевая глупая молодость вдруг припомнилась во всех красках. И братан Песец. -А иначе, если денег жалко, отдайте нам провинившегося! - крикнул я, чем удивил всех. В первую очередь Кару, который тихо проговорил, не оборачиваясь: -Ты че, Сэм, рамсы попутал? Нас сейчас на ремни порежут. На хера я с тобой связался? Ага, это он со мной связался. Абраги оторопели. -Ты чего, старый? Под себя давно ссал? -Это ты сейчас зассышь! - предупредил я, сунув руку в карман, в бездонных глубинах которого пальцы нащупали высохшую жвачку. А парень в тужурке вынул настоящий пистолет, если не ошибаюсь, 38-го калибра. -Как твое имя, старый? - издевательски поинтересовался абраг. - Его напишут на твоей могиле, а я на нее насру! -Сэм Топор! Сам не знаю, почему назвался забытым погонялом. Ну не говорить же Семен Алексеевич Гадалин, инженер 3-й категории. Да и не насрет абраг столько. -Чу, Малхаз! - раздался тихий скрипучий голос. По толпе абрагов словно ток прошел. Они дернулись и как по команде из центра управления обернулись. Так и было. Мягко клацнула дверца паркетника, на пыльную землю опустилась нога в безумно дорогом и сверкающем как бриллиант штиблете. Потом главарь выбрался целиком. Ему было, наверное, лет сто. Плешивый, морщинитый, волосы клоками торчат из огромных дряблых ушей. Он опирался на палку с затейливым набалдашником в виде тигра или барса. По нему я его и узнал. -Кара-Барс? - спросил я. -Правильно сказал, - заметил дед. - Когда меня хотят обидеть, называют Карабасом, как в сказке. А то, кто меня обижает, не живет долго. Говорил он размеренно и буднично, голос, как я уже упоминал, скрипучий, как колеса древней арбы. Мороз по коже от таких спокойных речей. Знаете, я со многими людьми общался, но с такой жутью на двух ногах в первый раз. Кара-Барс поманил меня пальцем. -Поди сюда! Абраги расступились, образовав узкую тропку, по которой я и двинулся. Судя по всему, в последний путь. -Я тебя не убью, Сэм, - тихо сообщил главарь. - Этих сопляков мы всех убьем, а тебя нет. Знаешь почему? В память о Казбеке! Он был твой друг и настоящий джигит. Если ты хорошенько меня попросишь. -Как это? -Встанешь на колени, расстегнешь мне ширинку и попросишь! При всех! Но не беспокойся, мои никому не скажут, а твоих мы всех зарежем. Он уставился на меня прозрачным стариковским взглядом. Глаза замерли в полной неподвижности, словно мертвые. На этот раз я поманил его пальцем, и он невольно наклонился. -Казбеку это не понравится, - доверительно заметил я. -Казбек мертв! Иначе сейчас я бы у тебя отсосал при всех, а не ты у меня! -Казбек жив! Его вчера по телевизору в новостях показывали! Главарь сверкнул на меня глазами. -Совсем с ума сошел, ишак? -Это ты ишак! - спокойно проговорил я.- В газетах писали, у тебя 98 детей, внуков и правнуков. Со мной что случится, сам знаешь, что все они умрут один за другим. Все внуки и правнуки до седьмого колена. Ты останешься один одинешенек на всем белом свете, но ненадолго, только чтобы сойти с ума от горя, а потом Казбек и тебе яйца отрежет. Он отшатнулся как от удара, но я его опять приманил. -Ты ведь Казбека хорошо знаешь, чего мне тебе рассказывать? Кара-Барса перекосило от злобы, и он погрозил мне своей палкой. -Смотри, если соврал, Сэм! Из-под земли достану! -Костылем не тряси! - посоветовал я. - Чего ты там мне предлагал? Минет от дедушки мне не нужен. Выбирай сам: или деньги или ишака этого отдай! Абраги деньги конечно не отдали. Кара-Барс коротко проорал команду. Абраги засуетились, оперативно рассевшись по тачкам. Уже уезжая, вытолкнули одного. Пока я блевал от пережитого, Кара с дружками успели капитально его напинать. Я оттащил их, пока они не убили его окончательно, и вызвал 'скорую'. -По своей мобиле вызвал? Ну и дурак! - обозвал Кара. -Не стоит благодарности! - сказал я. В очередное раз я сотворил чудо, спас человека, и имею в виду не только несчастного абрага, а удовлетворения не испытываю. Может быть, все время я творю не те чудеса? 13. ТАСС уполномочен заявить: - отлов бродячих собак в России запрещен. Отныне к стаям бродячих собак будут направляться психологи, которые объяснят, что кусаться нехорошо. Я спросил Пауля его мнение о компании 'Кемикл индастриз'. -Да ты что, Сэм! Это же золотая жила, там куча бабла, но допускают туда не всех. Ты что не знал, что все капитаны порта давно состоят там в сотрудниках и получают даже не 2, а 3 зарплаты? -Естественно не бескорыстно? -Ясен перец. Аренда, прямые договора, контракты. Я же говорю-золотое дно. -Как же они не бояться присесть? -Наивный. Они же с особым отделом делятся! Бог велел делиться. -Как же попасть в эту золотую компанию. -А никак! Я же сказал, допускают туда не всех. Там все свои. Я пытался через своих шахматистов устроиться, куда там. Послали на хер. А ведь у нас даже один гроссмейстер есть. Его кстати тоже послали. А что есть варианты? Я замялся. Однако Пауль сразу воспылал энтузиазмом. -Чую, есть варианты! Про меня не забудь, Сэм, у меня все-таки 1-й разряд по шахматам. Я 4-е место в порту занимал. -Они же наверняка не шахматами занимаются. -Какая разница! Главное бабла урвать и отвалить, а в этом я даже не 1-й разряд, а гроссмейстер! Помнишь, я чуть бизнесменом не заделался? Макароны хотел выпускать под названием 'Паульские'. -Чуть не Паулюсовские! -Какая разница! - повторил Пауль. Эти слова можно было поставит рефреном ко всей его беззаботной жизни. Бабла побольше и куски пожирнее-вот и вся тривиальная философия. И ведь живет как легко, аж завидно. -А в самом деле, чем занимается этот 'Кемикл'? - повторил я. - Узнай у своих шахматистов, а я тебе пиво поставлю! Пауль почувствовал наживу и сразу по своей натуре стал набивать цену. -Тут пивом не обойдешься. Текилу! -Ставлю! -Две! -Согласен. -И семгу на закуску! -Кто же текилу рыбой закусывает? -И красную икру! -Давай списком! - вздохнул я, выходя из бюро на свежий воздух, ушатал этот Пауль, а он все кричал мне вслед: -И сервелатику! Буженины! Булочку со сметаной! Никто не должен уйти обиженным! Северная сторона порта выходила на заросший жесткой травой пустырь. Из травы торчали ржавые покосившиеся ворота. Грустный памятник ушедшей эпохи. За полем возвышался старый административный корпус. Я искал Сашку Караваева. Уму непостижимо, где ютятся наши инженеры. Только расспросив человек пять, я оказался на узкой лестнице, которая поднималась в никуда. До последнего этажа на площадку не выходило ни одной двери. Лестница словно существовала сама по себе. Дверь обнаружилась под самым потолком. Ее украшала устрашающего вида возвратная пружина и угрожающая надпись: 'Дверью не хлопать!'. За дверью нашлось искомое: неуютное помещение, чем-то напоминающее учебный класс. С той лишь разницей, что на столах, стоящих в 2 ряда, громоздились мониторы и папки с технической документацией. Столов было много, но сотрудников всего двое, и то при вопросе 'Где Саша Караваев?' они умудрились переадресовать вопрос друг другу и переругаться. Господи, как нам перед Бу не прогнуться, если мы ненавидим друг друга? Сашки не было ни на складе, ни в бухгалтерии, ни в 15-м корпусе. Я безрезультатно искал Караваева целый день, пока до меня не дошло, что парень попросту от меня скрывается. Точнее будет сказано, сторонится, словно от прокаженного. Сам не пойму, что во мне настолько жуткого, что большинство старых знакомых не хотят меня знать. Потом мне сказали, что Сашка вроде как приболел и пошел в медпункт, и я решил перехватить его там. И как всегда опоздал, но не разочаровался, что в последние дни бывает со мной крайне редко. В медпункте в своем кабинете находилась только Ирина, знакомство наше произошло сумбурно, и я даже как следует ее не рассмотрел, теперь я смог восполнить этот пробел. Красивая женщина. Семейная матрона, счастливая в браке. Но, черт возьми, насколько же она сексуальная! Под белым халатом блузка с прозрачным верхом, к сожалению рассекретившую лишь часть грудей. Воображение услужливо дорисовывает остальное, но весь мой опыт говорит, что реальность еще более волнующая. Эта женщина зрелая во всех смыслах, она любила и рожала, от чего ее фигура приобрела волнующую женственность на грани секс-бомбы. Чувственные сочные губы, что большая редкость у современных женщин. У Блондинки губы как два лезвия, а когда мы решили поцеловаться с Ольгой на корпоративе, он влепила мне смачный бабский поцелуй, сексуальности в котором не больше, чем в мешке с картошкой. А еще я целовался с ботексными губами, который мялись словно тесто в целлофане. Ирина олицетворяла собой женскую самодостаточность. Она была красива-раз, и счастлива в браке-два. Натуральная честная не познавшая измен молодая женщина. Все это вкупе дико возбудило меня, чему я сильно удивился. Она обрадовалась мне как брату, встретила в дверях и приобняла чисто по-дружески, не вызвав во мне никаких запретных чувств, чему я опять-таки удивился. Эта женщина определенно оказывала на меня сильное влияние. Я очистил медпункт от своего присутствия спустя час, обстоятельно попив чайку и побеседовав с Ирой на отвлеченные темы. Она с удовольствием рассказала о семье. Муж ее оказался моряком с плавбазы. Еще у нее была кошка, которой специально поставили макивару, чтобы драла когти, и дочь-подросток. Дочку я вспомнил, она проходила у нас практику. Длинная дылда с неестественной походкой цапли. Пауль сказал, что она специально выучила эту странную походку и теперь так ходит, правда не объяснил зачем. Она сама не знает - объяснение в духе Пауля. Я с трудом выбрался из медпункта, преодолев сильнейшее магнитное притяжение. При этом, совершенно не понимая, зачем мне это, ведь я принципиально никогда не имел дела с семейными дамами. Она не дама, поправил я себя. Она женщина твоей мечты, олицетворяющая все то, чего ты лишен: семья, счастье, уют. Вернувшись, я застал бюро возбужденным. Мужики ржали, женщины охали, закрывая рты ладошками. Вовсю полоскали фамилию Караваева. Отнес все-так, паршивец, свое письмо, понял я. Догадку подтвердил Пауль. -Там Пуржилин пришел на склад, матом попер на кладовщиц, ищет Караваева, а тем откуда знать. -Зачем ищет? - как всегда не поняла Ольга, до нее всегда долго доходило. -Пряников хочет отсыпать! - хихикнул Барышкин. Маленького роста, борода торчит, волосы седые торчком-вылитый гном. -Он не имел права докладную на шефа писать, по инструкции не положено, - как всегда в нос проговорил Олимпий, снизойдя до разговора. -А что теперь будет? - встревожено спросила Эльвира. -Премию выпишут! - снова хихикнул Барышкин. -Кому премию? - снова не поняла Ольга. -Сэму! - подначил Олимпий. В последнее время у него появилась вредная привычка упоминать мое имя всуе. Я тебя отучу, ты пока у меня в учениках числишься, подумал я. Ольга восприняла слова Олимпия всерьез, она всегда так делал. -За что Сэму премию? У него показатели по складу выше нормативных! Возмущению ее не было предела. К тому же она не понимала, почему все над ней смеются и это ее злило. -Пауль, ты точно знаешь, что Караваев докладную на капитана порта накатал. -А ты думал, я шучу, что ли? Что я враг себе? - хохотнул Пауль. Вылитый тюлень. Лежит на берегу, ластами себя охаживает, толстокожий и непробиваемый. Завидую ему. -Где сейчас Караваев? -Сухари сушит! - высказал предположение Барышкин. -Сухари сушить поздно, надо штаны ширинкой назад переодевать! - ухмыльнулся Пауль. -А зачем ширинкой назад? - опять влезла Ольга, тут все зашлись. Я тоже смеялся. Над тупостью, косностью, завистью. Товарищ глупость сделал, фатальную ошибку совершил, а все только рады, что не их будут драть. Веселье в бюро продолжалось ровно до того момента, как в помещение быстрым шагом влетел капитан Пуржилин. Пуржилин был вне себя от ярости. Дорогой клетчатый пиджак расстегнут. Ворот сорочки косо торчит над пиджаком. И от капитана пахло. Отнюдь не дорогими мужскими духами, я бы сказал проще, от него воняло потом. Лицо красное, потное, четкий пробор растрепан. -Где Караваев? Не сдох еще? - выкрикнул он, и все в бюро сразу пожухли. Я всегда удивлялся способности Пауля в нужный момент уменьшаться в размерах. -А что случилось? - вылезла Ольга и с ходу получила. -Смотрите, у всех, кто сидит на задней парте, остаются следы от голов на стене! - указал Пуржилин. - А у вас нет, Аблязова! Знаете, почему? Потому что у вас нет мозгов! Ольга сделалась пунцовой. -Этот идиот написал на меня докладную! - пояснил Пуржилин. - Не буду лишний раз говорить о том, что все это неправда. Мне Бу звонил, мы достигли взаимопонимания. Напрасно Караваев скрывается от меня. Если увидите его, передайте, что в не только в порту, в этом городе он больше работы не найдет. Он оглядел нас уничижительным взглядом, от которого летели искры и добавил: -Я его уничтожу! И выскочил. Вслед Ольга бросила: -Идиот! Вы слышали, как он про женщину выказался? -Конец Караваеву! - подытожил Пауль. -Что он дурак совсем? - протянул Барышкин. -Что он такого мог написать? - спросил я. -Что Пуржилин пердит в кабинете! - высказал Пауль предположение. -Не, - не согласился Барышкин. - Он какает на эмблему порта! Болтайте больше, Даша все на магнитофон записывает, подумал я. На душе стало тревожно. Вот ведь дурак, натворил делов. Мои мысли косвенно подтвердил Олимпий. -Теперь залетать нельзя. Капитан злой, сразу за забор вылетишь как пробка. Слышь, Сэм? Слова, произнесенные свысока, достигли цели. -Ты склад проверил? - завелся я.- А чего сидишь? Ты, когда обещал? -Обязательно сегодня? - заканючил Олимпий. -Волшебное слово слышал? Бегом! А то сейчас докладную напишу! - пригрозил я. Когда, стеная, Олимпий ушел, Пауль ухмыльнулся. -Ну, ты зверь, Семен Алексеич! -А ты склад проверил? - напер я на него тоже. -А я не в твоей группе! - с вызовом ответил Пауль. - От работы кони дохнут, и всякие Караваевы докладные пишут, а я пойду, покурю. -А что же он все-таки написал в своей докладной? - голос Ольги повис в пустоте. Все понимали, чтобы так вывести капитана из себя, надо реально постараться. Дирекция информационных систем располагалась в приземистом здании типа модерн из темно-синего непрозрачного стекла. Будка начальника была отделена от рядовых сотрудников стеклянной перегородкой. Начальник, плешивый и толстый мужик, сидел в еще большей тесноте, чем его подчиненные. Одну половину крохотного кабинета занимал рабочий стол, другую деревянные полки с толстыми бумажными папками. На каждой стоял год. Судя по всему, летопись начиналась со дня высадки викингов на побережье. Я поздоровался и сказал, что мне нужен Караваев. -Всем нужен Караваев, - произнес мужчина без намека на интонацию. - Из администрации звонили. Из профкома приходили. Из приемной начальника управления интересовались. Кстати, - он немного оживился, видно обрадовавшись, что хоть что-то вспомнил. - Из вашего производства тоже звонили. Пуржилин, вроде фамилия. Если не путаю. Когда-то дежурных капитанов знали в лицо, с грустью подумал я. -И что он такого натворил? -Разве вам не сказали? Написал докладную на своего непосредственного начальника! -А-а! - разочарованно протянул дисовец. -Его теперь уволить могут, - пояснил я. -У нас сейчас все могут, - согласился мужчина. - Жаль, Караваев хороший специалист. Правда, увлекающийся. В последнее время занялся электронным паспортом порта. Даже в ущерб основной работе. -Не скажете, где Караваев сейчас? -А вы знаете, идея с этим паспортом довольно интересная, - продолжал мужчина, не слыша меня. - Будь я моложе, тоже, пожалуй, увлекся бы. Дело в том, что электронный паспорт порта, который разрабатывал Караваев, мог бы в идеале сделать управление порта полностью прозрачным. -Знаете, я далек от всего этого. -Напрасно вы так думаете. Представьте порт в виде открытой книги. Все прозрачно как на ладони младенца. Доходы, расходы, дефицит. Как? -Мощно, - признался я. - Только наше начальство на это никогда не пойдет. Мужчина ухмыльнулся. -То же самое я говорил Караваеву. Знаете, что он мне ответил? Он сказал, что сначала выложит идею в интернет, а если не получит в дальнейшем разрешение от начальства, стало быть он и не будет его просить. По готовности подключит новые протоколы к общему серверу и все. Меня передернуло. Час от часу не легче. -Мне срочно нужен Караваев! Где он? -А я знаю? Он написал заявление на отгулы. Ночной звонок разорвал тишину 18-го этажа. Бу, задумчиво лицезрящий порт через панорамное окно, вскинулся. Звонил правительственный аппарат. Торопливо прошлепал в кабинет. Босые ноги мокрые после душа оставляли влажные отпечатки в ковролине. -Долго не отвечаешь! -донесся из трубки голос министра Коркисоглу. -Дорогой Джаханам! Говорили друзья по-английски. -Что там у вас происходит? -недовольно прервал министр. - Что за прозрачность бюджета? С ума посходили? -Я не в курсе, но я разберусь! -Весь интернет полон! А он разберется! Ты совсем тупой, Бу! -Я бы попросил... -А ты не проси! Сколько порт получил господдержки в прошлом году? -68 миллиардов. -И где они? А предприятие между прочим даже не российское! Деньги вы все считать умеете! Чтоб я больше про этого вашего реформатора не слышал! Первоочередная задача. Когда я поднялся в бухгалтерию, Бу ждал меня, потирая руки. Началось, понял я. -Симон, я работал на многих крупнейших предприятиях. Знаешь, с чего я начинаю знакомство? С туалетов! -? Увлеченно толкуя о зависимости конкурентоспособности от состояния нужника, Бу увлек меня в ближайший кабинет. Несколько работавших там бухгалтерш посмотрели на нас с суеверным ужасом, точно на проявившихся призраков. Продолжая распространяться о лучших в мире туалетах, Бу достал из кармана платок и провел им по верху шкафа с гроссбухами. -Пыль! - констатировал он. - Симон, переведи этим лодырям, что они уволены! -Всем? - опешил я. Бу посмотрел на меня своими выцветшими глазами и, как ни в чем не бывало, продолжил свою глобальную мысль о портовых туалетах. У него имелась привычка перескакивать с темы на тему. Вот и в этот раз, оставив в покое туалеты, он вдруг поинтересовался: -Симон, как ты относишься к толерантности? -Какая связь между туалетами и толерантностью? -Никакой. Просто подумал о нашем общем друге месье Гендонове. Он всегда был такой урод? И как он получил должность при такой роже? Ответ я знаю. Ле папА. Меня интересует, как отец осмелился выставить на общественную должность своего сына-урода. Обычно в таких случаях предпочитают тихую клинику, отсутствие лишних глаз. -Разве толерантно говорить урод? -Ладно, Симон. Пусть будет лицо с нетрадиционной внешностью. Я говорю об этом не с целью дискредитации больного человека, а совсем наоборот. Как вы думаете, можно поручить Гендонову одно деликатное поручение. 'Можно ли? Да он подметки будет рвать!' -Наверное! Сам не зная того, я выбрал палача для своего друга. Допрос. -Вы были знакомы с Катаржиной Какатушкиной? -спросил следователь Кручина. Перед мысленным взором возник розовощекий словно пупс невинно убиенный Бу, говорящий: -У меня будет к вам личная просьба, Симон. Сегодня в Карнач рейсом из Праги прилетает один человек. Женщина. Ее зовут Катаржина Какатушкина. Я бы попросил ее встретить. Сам бы рад, но не могу, надо туалеты в главном корпусе проверить, и везде ли покрашены ворота белой краской. -Гавно вопрос. Как я ее узнаю? -Это самая прекрасная женщина на свете. Наш Бу был романтик. Припомнилась и короткая справка. Катаржина Какатушкина, 40 лет, крашенная блондинка, чешка по национальности. Никаких детей. -Надеюсь я ее не убивал? -поинтересовался я. -Нет. Она уехала в Прагу после вашего задержания. -Хоть кто-то живой остался. -На вашем месте я б так не радовался. У следственного комитета имеются данные, что госпожа Катаржинка была к господину Бу приставлена. -Кем приставлена? Следователь вопрос проигнорировал. -Это не ваше дело. Мы расследуем убийство Бу. Вы ведь хотели его убить? Не отпирайтесь. В вашем провинциальном городке его хотел убить каждый второй. -А каждый первый? -Каждый первый уже готовился. Бу принес в город массовую безработицу. Из 100 тысяч работников предприятия оставил 20. Укороченная рабочая неделя, 4 дня вместо пяти. Система штрафов, соглядатаи на рабочих местах. -После всего сказанного вы должны освободить меня и даже возможно наградить. -Увы, гражданин Гадалин. Увы. Следователь достал из папки и подал листок, спрятанный в файл. -Какатушкина утверждает, что вы угрожали ее гражданскому мужу. Заявление Катаржинки Какатушкиной в прокуратуру, датированное 1 марта. День убийства Бу. Кручина продолжил. -День убийства, точнее сутки, следствие расписало поминутно. За 24 часа произошла целая цепь загадочных, на первый взгляд совершенно не связанных между собой событий, которые в конечном счете, и привели к преступлению. 'Которое, по их мнению, совершил я, понял я'. -Индифферентно отношусь к марту, - признаюсь я следователю. - Весенняя распутица при отсутствии дорог делает ограниченным применение танков. Так что там с убийством Бу? - Убивать Бу не было необходимости, по большому счету. Он и так был уже труп. -Вас ис дас? -Пардон. Я имел в виду, конечно же, не тривиальный труп с лишней дыркой в голове. Судя по вашим ранним показаниям, от которых вы тоже отреклись по причине внезапной амнезии, на преступление вас подвигло желание спасти родное предприятие. Но к тому времени Бу был фактически отстранен от президентства в Альянсе. 15-го числа должно было состояться собрание директоров, на котором утверждалась кандидатура нового президента. -Гуд. Следовательно, обвинения с меня могут быть сняты? -Не спешите, гражданин Гадалин. Убийство Бу могло быть местью за вашего погибшего друга Александра Караваева! -Сашка погиб! -только и смог потрясенно выговорить я. -Тоже 1 марта, - кивнул Кручина. - Я же говорю, много чего случилось в этот день. Вы и об этом забыли. По этому случаю выражаю вам соболезнования, ведь Караваев был вашим другом. Хоть, как мне помнится, я их вам уже приносил. Мысли не укладывались у меня в голове. Сашка погиб! Я совершенно ничего об этом не помнил. - Как это произошло? -А вы как думаете? - прищурил глаза Кручина. - Что это могло быть на ваш взгляд? Убийство? Самоубийство? Я не оправдываю себя, но тут я взорвался. -Я требую прекратить проводить надо мною ваши эксперименты! И тесты мне ваши до фени! Ферштейн? Пользоваться случаем, чтобы издеваться над человеком с потерей памяти, вам никто не позволил! Я требую рассказать, как погиб мой друг Александр Караваев! -Помилуйте, Семен Алексеевич! Никто над вами и не думает издеваться. Поверьте, мне на слово, я больше всех заинтересован в вашем выздоровлении. Я уже говорил вам, что первый день марта выдался чрезвычайно насыщен событиями. Необъяснимыми с обычной точки зрения. Несвязанными между собой на первый взгляд. Но все они, так или иначе, привели к убийству господина Бу, действующего на тот момент президента Альянса, крупнейшей корпорации Европы! Миллиардера! Успешного менеджера, входящего в топ ста богатейших людей мира. Говорят, он собирался заняться политикой, и знающие люди утверждают, что он мог стать значительной фигурой в сейме Швеции. Я извинился и уже более спокойно попросил сообщить подробности про этот злополучный день. Следователь в определенном порядке разложил перед собой листочки, на которых беспрестанно черкал с самого начала допроса. -Начнем с самого утра дня, когда Бу видели живым в последний раз. Как вы знаете, он некоторое время отдыхал в санатории 'Фортуна'. Каждый будний день ровно в 9 утра за ним приезжала служебная машина. Свидетели ничего необычного не заметили. Бу вел себя, как всегда. Аккуратно оделся, никуда не спешил, съел на завтрак обычный омлет, потом попрощался с Катаржинкой Какатушкиной, как оказалось, навсегда, и уехал. Единственная разница, в тот день он отказался от услуг шофера и сел за руль сам. Но свидетели вспомнили, что такое случалось и раньше, под настроение. На работу прибыл в районе десяти часов утра. До 12-ти пробыл в кабинете, откуда сделал несколько служебных звонков. В 12 заказал обед, который ему привезла официантка. Секретарша утверждает, и проверка это подтверждает, что в это время был еще один входящий звонок, но от кого установить не представляется возможным. Симка оформлена на давно умершего человека, телефон ворованный. После звонка Бу словно взбесился, нагрубил секретарше и снова уехал. Что его могло сдернуть с места и заставить поменять рабочие планы, у вас нет никаких предположений? -Нет, - солгал я. На самом деле знал я одну причину. И у меня появилось нехорошее томление, когда я прикинул, кто мог позвонить президенту проклятого Альянса. -На работу Бу вернулся спустя два часа, - продолжил Кручина. - С 14.00 до 18-ти работал в кабинете, периодически делая звонки. Затем поехал на корпоратив. -Вроде не праздник. -Он был приглашен. Организацию корпоратива взял на себя профсоюз в лице Вячеслава Гендонова. В числе приглашенных лиц был выбран коллектив вашего родного бюро. Дело в том, что Бу 1 марта объявил о своей отставке, которую должны были официально принять 15 марта на совете директоров, но вопрос был фактически решен. Бу не хотел никакой официальщины, но решил отношения в последние деньки не портить. Корпоратив проходил в ресторане 'Приблуда', расположенном на территории бывшего детского сада в 3-м квартале. Он отдыхал с коллективом до глубокой ночи. Точнее, до полуночи. Уехал незадолго то того, как все стали разъезжаться. И пропал. Тревогу подняла Катаржинка Какатушкина, когда выяснилось, что вечеринка давно кончилась, а Бу на 'Фортуне' так и не объявился. В 2.25 она позвонила Фофанову, и после этого все закрутилось. -Но почему вы связали его исчезновение со мной? Кстати, я был на вечеринке? -Были. Нестыковка получается, подумал я. У меня друга убили, Сашу Караваева, а я веселиться пошел. -По свидетельству ваших коллег, вели вы себя странно. Куда-то пропадали, часто отлучались, незадолго до окончания исчезли, не поставив никого в известность. Хотя гражданин Тюленев утверждал, что вы договорились возвращаться вместе, так как живете в одном квартале. Пауль, подумал я. -На звонки Бу не отвечал. На служебной автомашине имелся навигатор и маячок, но, когда их додумались использовать, было уже поздно. Ранним утром, в 5.00, машина была обнаружена на паркинге перед пляжем 6-го квартала. Там еще ночной клуб 'Фиеста' есть. Пьяная клиентка перепутала машину с такси и уселась внутрь. Потом пришлось всю кухню бара изнутри оттирать. Машина была вымазана в крови до самого потолка. Группа крови совпала с группой крови Бу. И еще одна подробность. Волосы. -Что волосы? -не понял я. -Повсюду были волосы. Это напоминало безумство психопата. Судя по их количеству, кто-то перед смертью Бу постриг. -И вы сразу подумали на меня! - осуждающе покачал я головой. -Нет, - с серьезным видом возразил следователь. - Первым делом мы подумали на Марка Жильникова. Он убил иностранного специалиста Альянса ранее, Бу приехал по его душу, и ему нечего было терять. -Что же вам помешало обвинить парнишку? -С сожалением должен вам сообщить, Семен Алексеевич, что Жильников никак не мог совершить это убийство по причине того, что сам был убит, только днем ранее, в баре 'Стокгольм', расположенного в Старостроительном районе. Все остальное я делал на автомате. Кручина еще что-то говорил, давал мне подписывать. Если бы он дал мне признательное показание, я бы подмахнул и его. Сославшись на плохое самочувствие, я попросился обратно в камеру, где дурные мысли и тоска полностью захватили надо мною власть. Все разом потеряло смысл. Словно бежал, скрывая за пазухой фамильную драгоценность, а когда прибежал, сунул руку, а в кармане прореха. Нет ничего, и все напрасно. Игра в кошки мышки с начальником гестапо Адольфычем, заигрывания с городскими бандами, даже то, что я, в конце концов, пришил шведского полудурка, все впустую. Я оказался слишком стар, чтобы прикидываться ловким и молодым. Мне не хватило ни ловкости, ни ума, ни элементарной изворотливости. Я никогда и ничего не говорил о Марке, даже не упоминал, а они про него узнали. Я спрятал его так, что даже родная мать не знала, а они его нашли. Нашли и убили. Что пацана убьют сразу, как найдут, я знал. Точнее, его искали с единственной целью, чтобы убить. Бу приехал, чтобы устроить ад на земле, и чтобы этот ад вытолкнул из себя Марика Жильникова, сына Саньки Боксера, о котором он даже не подозревал. Я оказался слишком самонадеян, и Бог наказал меня. Я думал, что моя честность и несгибаемая воля что-то значат в мире денег и безраздельного влияния Альянса. Я даже принес в жертву свои идеалы, повернувшись лицом к криминалу, с которым давно завязал. Как выяснилось, все это ничего не значило. Я хотел воззвать к Богу, но меня ударили под ложечку, и я успел произнести вместо Бог лишь Бу... С нутряным стоном мир в очередной раз повернулся ко мне уродливым лицом, словно спрашивая: -Ты думал, будет по-другому? Пора быть реалистом. Жизнь несправедливая штука. Я ощутил себя молодым щенком, которому его девушка сказала, что выходит замуж за богача-старпера. Снова я жег миллион баксов у нее на глазах, пачку за пачкой, чтобы показать, что деньги, это бумага в принесенном мною чемодане. И что в результате? Я остался и без девушки, которую любил больше жизни, и даже без пресловутого миллиона, но никогда не жалел ни о первом, ни о втором. И вот снова я стою перед той же дилеммой. Я спасал и не спас. Я врал всем напропалую, и не отоврался. Не получилось у меня. Сижу теперь за убийство, которое не совершал. Отчаяние охватило меня. Мысли текли беспросветные темные. Яркая вспышка озарила полусумрак КПЗ. Она была не снаружи, она была внутри. -Не могли Марка Жильникова убить в Старом городе! - вырвалось у меня. - Потому что... ТАСС уполномочен заявить: 'В стране за год резко выросла продолжительность жизни, в связи с чем пенсионный фонд идет навстречу пожеланиям трудящихся и выходит с предложением повысить возраст выхода на пенсию до 105 лет'. -Не могли Марка Жильникова убить в Старом городе! - заявил я Кручине. - Старый город всю жизнь враждовал с портовыми, так что наши пацаны туда ни ногой. Марк никогда бы поехал в Старик. Тем более в бар 'Стокгольм'. Его у нас еще 'шведкой' прозвали. 'Шведка' для портовых вообще закрытая тема. Еще со стародавних времен. Там старогородские тусуются. В свое время Щерба там начинал, известный ныне авторитет. Так что это решительно невозможно. Вы что-то путаете. -Вы уверены? Тогда посмотрите свидетельские показания. Вот показания бармена, который видел все от начала до конца. Показания очевидцев. А вот и признательные показания убийцы по кличке Борода. Он же Семенов Сергей Федорович. 1971 года рождения. Уроженца города Мелекес. Мой энтузиазм, который я пестовал всю ночь, улетучился без следа. Листки выпали из рук. - Здесь кстати и про гражданина написано, который пришел в бар вместе с Жильниковым. Солидный человек в возрасте. Кожаная куртка. Кожаная фуражка. Главная примета: наушники в ушах. -Знаю, на кого вы намекаете! -Я намекаю? -делано удивился Кручина. -Могу сюда весь бар пригласить. Они вас опознают, будьте уверены! -Это не мог быть я! Я не мог его подставить! Я не мог его туда повести! Я что похож на камикадзе? -Этого никто не утверждает, гражданин Гадалин. Но ситуации бывают разные. -Все равно это решительно невозможно. Я специально не виделся с ним. Только передавал деньги, да весточки от матери. -Похвальная конспирация. Но признайтесь, Семен Алексеевич, вы же не профессиональный разведчик, чтобы путать следы. Могли и ошибиться. Мог. И ошибся. Жар ударил мне в лицо. Мне сделалось нехорошо, и следователь подал мне стакан воды. Если мне сейчас так плохо, как же я чувствовал себя 1 марта, когда свежи были потери. Накануне в баре убили Марика, а в тот же день Пашку. Снова я терял всех друзей разом. - Как погиб Караваев? Что с ним произошло? Свидетели есть? -Есть! - сказал следователь. Сообщение ТАСС: 'Вчера на заседании Госдумы заслушали отчет правительства. Отчет сопровождался шутками и смехом премьер-министра, министра финансов и директора госбанка'. Свидетелей оказалось несколько. Первой шла кладовщица Вершкова, подтвердившая, что 1 марта сего года инженер А. Караваев явился на склад '-9' (расположенный на глубине 9 метров ниже уровня земли) приблизительно в 12.30. Странное решение, подумал я. Склады, а тем более Богом, забытый склад '-9' никогда не входили в компетенцию ДИСа. Программисты посещали их разве что на заре установки новой локальной программы, да и то, в таком случае, приходил не программист, а электрик, устанавливал 'железо', а программу запитывали с диспетчерской. Со слов Вершковой Караваев заявил, что вызван на склад дежурным инженером и попросил разрешения прогуляться по складу. Что произошло в дальнейшем, Вершкова пояснить не могла, так как примерно в это же время ее неожиданно вызвали на соседний склад металлов. Вершкова рассказала также, что в момент ухода ей показалось, что на складе присутствует кто-то еще. -Ее слова не подтвердились, - уточнил следователь. - Камеры в проходе не зафиксировали никого, кроме Караваева. Звонка Вершковой не зафиксировано. Обычная безалаберность. Воспользовавшись приходом Караваева, она оставила на него склад и убежала трепаться к подружкам. -Что-то тут не клеится. Караваев не инженер, то есть фактически лицо постороннее, кладовщица вряд ли бросила бы на него склад, ведь она в отличие от него лицо материально ответственное. Если что пропадет, она платит из своего кармана. Что касается камер, то кроме той, что установлена во внешнем коридоре, есть еще одна, непосредственно на складе. Если даже она зафиксировала то, что случилось с Караваевым, то кладовщицу должна была захватить в любом случае. Звонок должен был быть заснят. -Далась вам эта Вершкова, Гадалин! Да и что бы зафиксировала камера. Как кладовщица снимает трубку? Звук не записывается. Она могла трубку для вида снять. По большому счету, это и не важно. Труп Караваева, повешенного на стеллаже на пеньковом тросе, обнаружил водитель погрузчика Еремеев в 12.55. -Ерема? А что он там потерял? На этом складе давно нет водителя. Погрузчик там только для вида, мороки много чтобы его поднять. - Дело в том, что совершения самоубийства Караваев воспользовался услугами погрузчика, подогнал его к стеллажу, чтобы закрепить трос на верхнем стеллаже. -Караваев водил погрузчик? Что за бред? У него не было прав даже на обычную машину. -Мог взять и без прав. -Взять мог, поехать вряд ли. Когда я был моложе, чтобы не ждать водителя, я сам частенько садился за руль. Должен сказать, что дело это не простое, с одного раза вряд ли что получится. -В теории вы могли взять тот злополучный погрузчик? -Вот вы, о чем. Сначала убил Марика Жильникова в баре 'Стокгольм', потом приехал в порт и повесил Сашу Караваева. А на затравку отправил на тот свет президента порта гражданина Швеции по кличке Бу, предварительно побрив его. При этих словах лицо следователя озарила дикая радость, подобная той, что посетила лицо вечной стервы Клинтон, когда ей доложили, что толпа укуренных бандитов линчевала раненного и беспомощного Кадафи. -Не могли бы вы пояснить, Гадалин, откуда вам известно, что Бу перед смертью был выбрит. Насколько я помню, я вам этого не говорил! Всего через часы 6, выжав как лимон, следователь вернул меня в камеру. Легендарный Пипец учил меня тогда еще зеленого сопляка, что менты умные собаки, но только если сам начнешь перед ними прогибаться. -Расколоть практически никого невозможно, - утверждал он. - Если тебя пытаются колоть, стало быть, нет у них улик. -А если есть улики? - спросил я тогда, семнадцатилетний пацан, взвешивая в руке тяжеленный и смотрящийся огромным в еще детской руке пистолет ТТ. -Есть есть улики, то тоже можешь ничего не говорить, это уже неважно, потому что тебе п...ц! - серьезно проговорил Пипец. Улики, как выяснилось, у следствия были. 1 марта, в день убийства Бу, я засветился, где только можно, с самого утра. Начнем с того, что в 5 утра мою машину видел в лесу неподалеку от турбазы 'Фортуна' и даже заснял на видео дворник с одной из соседних турбаз. А когда я поспешил заявить, что там не был, следователь сунул мне протокол. На следующий день после убийства лес тщательно обыскали волонтеры, при этом был найден оброненный чехол от сотового телефона. -Где ваш чехол? - в упор спросил Кручина. - В описи ваших вещей чехол не значится. -Я не пользуюсь чехлом! - с ходу соврал я. -Врете! - устало проговорил следователь. - Вот результаты дактилоскопической экспертизы. Отпечатки пальцев на чехле ваши. Вы потеряли его утром 1 марта, когда следили за Бу. -Я вспомнил, чехол у меня украли. -Преступление века. Зачем вы на протяжении всего дня упорно следили за Бу? Даже в его кабинете в Синем доме. -В тот день я в Синем доме не был. -Что тогда вы скажете на это? Это протокол вашего задержания охраной Управления порта, в простонародье Синего дома. -Б...! -Это единственное что вы можете сказать в свое оправдание? -Я ходил в Управление по служебной надобности! -Странно, что вы об этом забыли. Кстати, вы помните, за что были задержаны? -Выносил секретные документы? -Шутим. Кручина сверкнул очечками и стал выборочно зачитывать протокол, и каждое слово било набатом по моим мечтам о свободе. -Задержанный утверждал, что Президенту Альянса угрожает опасность. Говорил, что его хотят убить, и надо немедленно предупредить директора. Вот еще. Хватал трубку, требовал соединить с Бу. -Идиотизм! Если бы Бу на самом деле хотели убить... -Договаривайте, гражданин Гадалин. Не пошевелили бы пальцем, так ведь? -Конечно, нет. -Нет, в смысле не пошевелили бы? -Не ловите на оговорках! Даже если б я чисто гипотетически хотел завалить директора, неужто я бы такой спектакль устроил? -А как же? - почти натурально удивился следователь. - Это же идеальная отмазка. Хотел предупредить, только вас не послушали! -Все равно бред. -Ну почему же? Вы же не знали о найденном чехле и о том, что вас видели у 'Фортуны'. Также вы не знали о главной улике. Не догадывайтесь о какой, Семен Алексеевич? Или как вас все называют. Сэм! Мы нашли орудие преступление, бритву. Догадайтесь, чьи на ней отпечатки! -Ну, это уже чересчур даже для меня! Кручина нажал кнопку, вызывая конвоира, и велел увести в камеру. -Вы не сказали, чьи там были отпечатки! - напомнил я. В ответ Кручина устало глянул на меня и сказал без выражения: -Пошел вон! В камере припомнился старый анекдот. Ковбой удирает от кровожадных индейцев. -Пипец! - говорит он (ну звучит, почти как 'пипец'). Внутренний голос: -Нет, это не пипец! У ковбоя убивают лошадь. Он падает. Индейцы обступают со всех сторон. -Теперь пипец! Внутренний голос: -Это не пипец! Стреляй в вождя! Ковбой: -Ты что, сдурел? Внутренний голос: -Стреляй, верное дело говорю! Ковбой стреляет, убивает вождя наповал, индейцы звереют. Внутренний голос (удовлетворенно): -Вот теперь точно пипец! Я имею засветы, где только можно. Я следил за Бу с самого утра в день его убийства. В лесу меня видели куча людей. К тому же я потерял в кустах чехол. В обед я пытался прорваться к нему в кабинет, и был задержан охраной. Вечером я пошел на корпоратив, откуда пропал вместе с Бу. Алиби у меня нет. Зато они нашли бритву с ДНК Бу и с моими отпечатками. А ведь мне пожизненное светит! Получу на полную катушку и полечу в 'Белый лебедь' ясным соколом. -А 'Белый лебедь' это хуже Заксенхаузена? -интересуется Отто. -Там сидят те, кому дали пожизненное, но еще никто не прожил больше года. Причины разные, исход один. -Слушай, герр инженер! Я с 15-ти лет в гитлерюгенде, 2 года на фронте. Мне только до шмайсера охранника добраться... -Застрелят! Тут тебе не Германия! -Тогда другой вариант! Чистосердечное признание. Ты же инженер, не профессиональный мокрушник, послабление сделают. На суде сопли разведешь, не знал, мол, какого хорошего директора завалил. Я обещал подумать. Отто помялся: -Точно не ты шведа замочил? Я никому не скажу. Что я ему мог ответить? Возможно и я. В приключившейся со мной истории имелось что-то глубоко неправильное. Этим неправильным был провал в памяти и событиях. В первой половине все шло замечательно. Марика я спрятал, дурака включил. Даже Бу меня не раскусил, хотя этот идиот вряд ли кого был способен раскусить. После этого и последовал тот самый злосчастный разрыв. Все хорошее осталось по ту сторону пропасти, а я оказался по эту. Причем, без возможности что-либо изменить. Как оказалось, Марик убит. Несчастный и дурной в своей наивности Сашка Караваев тоже. Гад Бу вроде как убит, причем, убийство совершенное бессмысленное, так как был уже уволен. Мне бы сейчас на волю, подключиться к поискам реального убийцы, а вместо этого я заперт в темнице, и в башке у меня что-то не так. Р., мой самый первый начальник, который в дальнейшем был уволен в 24 часа за кражу стратегического металла, говаривал про такое: -Обосранный, но гордый. Обидно, но исконно верно. Марик, когда ему было лет 6, и он носил розовые шорты, доставал меня вопросами типа: -А что будет, если человек упадет с 16-го этажа на асфальт, а сверху еще проедет бульдозер? А ничего не будет. Капут будет, как кричали верные зольдатен на Блюменштрассе 2 мая. И такая меня взяла тоска, что я страстно стал молить судьбу, чтобы прожить эти 2 дня,29 февраля и 1 марта еще по разу. Из материалов следствия я знал про эти дни все досконально, каждую мелочь. Многое бы я смог уяснить для себя, все события стали бы на свои места, появились причины и следствия. Многих ошибок я бы не совершил, и спас многих бы людей. Марика, Сашку, даже Бу. И в первую очередь самого себя. Открыв глаза, я вдруг узрел на соседней шконке босого старика. -Ты кто? - спросил я. -Абаддон, - раздался в голове голос Отто. - Из-за него я здесь. Твое дело его сильно интересовало. -Редкое погоняло. -Редкое, -согласился старик. - Хочешь прожить пару деньков еще по разу? Считай, что тебе повезло. Голос его вдруг зазвучал в голове набатом, сердце забилось как сумасшедшее, меня охватил суеверный ужас, я потерял сознание, бездонная тьма могуче засосала меня, но почти сразу появился свет. 14. 29 февраля. Утром ни свет, ни заря меня разбудил Калям. Обычно кот ведет себя культурно, но в марте сходит с ума. Я проснулся оттого, что Калям драл филенку на двери, когда рвался в подъезд полизать плитку на полу. Идиотская прихоть, мешающая досыпать после второй смены. -Калям, заткнись, а то убью, животное! - прорычал я. Если быть точным, первым нарушителем спокойствия была бабушка. Я так думаю, она имела подозрение, не околел ли я во сне, к ее нечаянной радости, и подолгу молча возвышалась у меня в ногах, ожидая, когда я шевельнусь. После этого она разочарованно исчезала на кухне. Со скрипом входной двери в комнату ворвался сквозняк, пропитанный ароматом мусоропровода. -Как тебе это удалось, животное? - прохрипел я, но животное не ответило по причине того, что не владело речевой техникой. Бабушка с шумом пустила воду на кухне, так она давала понять, что негоже нежиться в постели и выражала свое неудовольствие. Ее не волновали мелочи навроде того, что вчера я вернулся с работы в 1 ночи. Она этого не видела, а если бы и видела, то не запомнила, по причине впадения в старческий маразм. Тимка, настоящий внук, поэтому ее и бросил. А мне что, ее на улицу выгонять? -Бабуля, воду выключи, у меня там счетчик стоит! Куда там! Включила еще сильнее. Мне попала смешинка в рот. Надо же, бабка живет отдельно, в старой квартире Родникова, а воду приходит включать ко мне. И кота у меня отродясь не было. Наверняка, бабка своего привела. Хорошо если не вшивого. Или это не ее кот, а Малянова? Я сполз с кровати, прошлепал прилипающими к холодному полу ногами до двери, которая действительно оказалась распахнутой, словно не кот вышел, а бегемот. Я зло захлопнул дверь (соседи потом снова замечание сделают, а что мне делать, если слабее хлопнешь, старая дверь не сядет на место). -Привела кота, сама смотри! - крикнул я в сторону кухни, прошлепал обратно и рухнул обратно, стараясь не попасть ребрами на выпирающие пружины. Голос странным образом отделился от меня и эхом повис в тишине квартиры. Теперь она ничем не нарушалась, ни шумом воды, ни котом, дерущим филенку, ни самой бабкой. Которая кстати умерла год назад. Ну, вооще. Я энергично потер чумную башку обеими ладонями, словно накачивая статическое электричество и здравый смысл. Приснится же такое. Будто я немецкий офицер, да еще в нашей российской тюрьме. Бу убил! Надо же. Я захихикал, но смех столь явственно прозвучал в пустой квартире, что сам собой сошел на нет. Я оторвал руки от лица и огляделся по сторонам, не отрывая голову от подушки и даже не поворачивая ее, словно боясь, что сейчас меня заметят, и наваждение растает. Так что звонок полученной смс подбросил меня словно на пружине. -На ваш лицевой счет ? такой-то переведен аванс, - прочел я.- Что-то поздновато. 29 числа, обычно 25-го. Все из-за Бу, Бориса Иваныча, как его все местные называют. То сральники проверял, теперь авансы задерживает. Выразив свое негодование, я прочел смс до конца, там, где указывалась сумма. Правда, это не удалось сделать с первого раза, так как я сбился, считая нули. Тысячи. Сотни тысяч. Еще нуль. И еще три. Это что же получается? -Миллиард евро?! И еще там какие-то несколько тысяч. И даже 82 евроцента. Остальное тоже в евро. И банк тоже не наш, Автономпортбанк, давно разорившийся, а Парибанк. Это же Зайцева банк! Стало быть, вернулись денежки, и даже с процентами! Я стал лихорадочно искать номер парижской адвокатской конторы, но телефон зазвонил сам. Случилось еще одно чудо, я не выронил его, несмотря на то, что аппарат запрыгал в руках как намыленный. -Это не вся сумма. 60 тысяч переведено на счет клиники для поддержания жизнедеятельности Валерия Зайцева. -Кто ты? - воскликнул я. -Не узнал? Это я Абаддон! Воспользовался знаниями о грядущем, съездил в одно место в Париже, крымские акции удачно удалось пристроить. Кстати, на работу не пора одеваться? -Я уже одет! Действительно, на мне были галифе и китель оберштурмбанфюрера СС с рыцарским крестом и дубовыми листьями к нему. Я помотал, головой-и гражданская одежда вернулась. Развилка Обводной дороги. 40 километров от города. Хорошее здесь место. Машина с открытыми дверцами стоит на удобном съезде, носом в по-весеннему лысую лесополосу. Проносящихся по главной дороге машин практически не слышно, до нее метров 800.В свое время мы приезжали сюда с маленьким Мариком, чтобы попинать мяч. На пассажирском сидении лежит клетчатая сумка с миллионом рублей и 10-ю тысячами евро. Больше снять не удалось. За раз разрешалось снять 200 тысяч рублей или 2 тысячи евро. Я сделал по 5 заходов, пока на меня не обратил внимания унтерфюрер из банка. Пришлось ретироваться. Нервы оказались на пределе, и на газ я перестал жать далеко за городом, лишь убедившись, что меня никто не преследует. 29 число преследовало с самого утра. Оно пролезало отовсюду: с экрана телевизора, с телефонов, рекламных плакатов, с откидных календарей. Прошлое вернулось. Или правильнее будет сказано, оно не наступило. Никто не убит. Марку Жильникову не пробили голову в баре 'Стокгольм'. Сашка Караваев еще не нашел веревку, на которой повесится. Швед по кличке Бу еще продолжает дурковать, не догадываясь, что жить ему один день и его осталось только побрить. Хоть никто из приговоренных еще не был убит, место это было проклято. Судьба подарила мне второй шанс. Полная сумка денег, абсолютная свобода действий. У меня не было плана, куда отправляться, главное, слинять отсюда. Нога сама жала на газ. Я имел на это право. Меня предали все: сослуживцы, друзья, знакомые. Все отвернулись, когда меня бросили за решетку за убийство, которого я не совершал. Больше ничего не держало меня здесь. Мальчик? А был ли мальчик? -У тебя такие шрамы, дядя Сэм! Для побега я воспользовался новой обводной дорогой на Бинарадку. Здесь мало кто ездил и в былые годы. Единственный минус, наличие поста ДПС на пересечении с Васильевской трассой. Но его легко можно было объехать по грунтовке. Именно в этот момент нога сама по себе нажала на тормоз. Менш! От поста ДПС, находившегося в паре километров на прямой видимости, отделилась машина и начала стремительно приближаться. У меня сердце прихватило, стоило разглядеть белый 'лексус'. -На работу не опоздаешь, Сэм? - спросил Омар, высунувшись в окно. -Я в отпуске. -Далеко собрался? Город в другой стороне. Он вышел, прошел мимо меня, сразу к заднему сиденью. В руке пистолет. От бандита сильно разило смесью пота и дорогого одеколона. -Бинго! Омар выволок с заднего сиденья сумку с деньгами. -Слинять вздумал, кишдылах! -Все это нажито непосильным трудом. -Бегом к хозяину! Сказанное подкрепил взмахом пистолета. Сейчас убьют, и ничего в этом мире не изменится. Бу зарежут словно свинью, Марка Жильникова забьют в баре насмерть, беднягу Караваева повесят неизвестные личности. Почему неизвестные? Все свалят на меня. После смерти на забытом полустанке я становлюсь идеальной кандидатурой. Всех убил, а потом сам застрелился. Безупречный вариант для прокурора. -Жопу отряхни и садись в машину! Я послушно вытряхнул штаны и полез вверх, в объемистое нутро 'лексуса'. Француз по-обыкновению босой, но в белой пиджачной паре, сидел с ногами на роскошном кожаном сидении и пил коньяк из пиалы. -Гутен морген. -Малейкум ассалом. Далеко собрался, Сэм? Бакшиш откуда? - небрежно пихнул ногой принесенную Омаром сумку. - Говорил, что не воруешь, и я тебе верил. Нехорошо. -Был не прав. -С теми, кто поступает нехорошо, тоже поступают нехорошо. Ты ведь меня понимаешь, Сэм, не маленький уже. Голова весь седой. Если бы ты был человек, надел бы тюбетейка, намаз бы читал 5 раз в день, грехи замаливал. -Боюсь, это мне не поможет, Эстурген Калманович. Грехов слишком много. -Не наше дело судить о грехах, Сэм. Скажи честно. Сбежать собрался? Обычно я врал очень легко, но в данной ситуации отпираться было бессмысленно, и я сознался. -Вай-вай! Начар ты человек, Сэм. Я думал, вот это человек, не ворует, слово держит, а ты оказывается, кишдылах. Придется тебя наказать. Били меня не долго. Омар вывел из машины и стукнул пару раз, отчего я чуть не сдох. Белый свет померк, а Омар предстал передо мной в виде унтерфюрера Вилли из Заксенхауза. Тот тоже был здоровый боров, сбивал доходяг с одного удара. Нарядный белый лексус развернулся и уехал. Француз напоследок изрек: -Больше предупреждений не будет. В сад пойдешь гулять. Было понятно, что он имеет в виду сад утопдленников на морском дне, где неугодные Французу несчастные, раздувшиеся от газов, колышутся на бетонных якорях. Я казался себе очень старым. Крупнейшее российское предприятие напоминало концлагерь после экзекуции. Безлюдные корпуса, застывшие мертвыми стаями погрузчики, со скрипом раскачивающиеся крюки портальных кранов. И везде пустые кабинки, офисы, пакгаузы, склады. Пирсы, некогда полные шумными докерами и агентами стивидорных компаний, давят оглушительной тишиной. Ни одного судна на рейде, вылитый Берлин 45-го! На проходной работает одна вертушка, охранник сидит на стуле, чего никогда не допустили бы ранее. -Опаздываете! - буркнул он. -Гутен морген! - сказал я и вошел. Он только глазами зыркнул, даже не привстал, менш. Проходя мимо дока, не мог не заглянуть. Док был пуст, лишь у крашенных белой краской ворот сидел бригадир Радик Булатов. -Где все? - не понял я. -За забором! Чего спрашиваешь? - зло буркнул бугор. -Кто же грузы будет обслуживать? Бугра прорвало: -Где ты видишь грузы? Или суда на рейде ждут? Ты их видишь, Сэм? Я тоже не вижу. -Что у вас произошло? -А у вас? Не зли меня, Сэм. И так с утра хочется кого-нибудь убить. Что-то здесь было не так, и Булатов вел себя странно. Старательно делал вид, что злиться, но было видно, что ему не по себе. Я спросил, не видел ли он Сашку Караваева. И снова реакция бригадира меня удивила. На лице отразилась смесь брезгливости и неприятия, как если бы я спросил о чем-то постыдном. -Ничего я не видел! Больше поговорить не успели, потому что в док вошел мужчина, при виде которого бригадир подобрался, даже уменьшился в размерах. Мужчина был мне незнаком, одет в темный костюм и белую рубашку с галстуком. Булатов вскочил с неожиданной для его возраста, комплекции и социального статуса резвостью, схватил совок и веник и начал подметать и так чистую шашку, на которой разве что оставались его плевки, потому что в процессе всего разговора он сидел и плевался, как шпана приблатненная, чего раньше за ним не наблюдалось. Мужчина быстро приблизился и вперил в меня взгляд, словно дуло пистолета. -Фамилия? Подразделение? Почему не на рабочем месте? - жизнерадостным голосом робота из плохого фильма произнес он. -Вы кто? - поинтересовался я. ХЗ, может, он из особого отдела. -Я линкер! Я слежу за дисциплиной! В уме так и отозвалось 'Мы роботы! Мы дефектные! Мы отключены от питания!' Этот от питания отключен не был. Харя вон какая, как у барак-фюрера Вилли. В плотно сжатых губах и блеске глаз плохо скрываемая агрессия. Когда он вскинул руку, я инстинктивно отшатнулся, но в его руках был всего лишь цифровая камера, в которую он меня и щелкнул. -В профиль я плохо получаюсь! - признался я, еле проморгавшись от ослепившей меня вспышки. Линкер спрятал камеру в футляр и перед тем как исчезнуть в дыре, откуда появился, выпалил: -Паскуда! Булатов дождался, пока линкер закроет дверь, уронил совок и веник, сел и закурил. -И много у вас таких паскуд? - небрежно спросил я. -Достаточно! Я бы на твоем месте на рожон не лез. Бесполезно это. Одно замечание-штраф. Два-за забор. -Как они тебя запугали? Сам не рад был, что это сказал, бригадир вскочил и ушел к себе в закуток, демонстративно повернувшись спиной. Это означало, что минимум неделю он со мной разговаривать не собирается. Поэтому сильно удивился, когда он меня окликнул: -Сэм! -Чего? -Ты Караваева не ищи! -Почему? Ответа не было, но чую, он бы мне не понравился. Чувство, что я знаю все события наперед, щекотало нервы. Мне попадались люди, которые вели себя абсолютно естественно, 'вчера' для них не кончалось, они и не подозревали, сколько событий вместит это 'вчера'. Следующим знакомцем, встреченным мною после тюрьмы, оказался Сенька Строев. В пику царившей вокруг разрухе он был одет с иголочки, чист, как только что из ванной и благоухал дорогим парфюмом. Всегда завидовал таким, удача их любит за просто так, безо всякого повода, все им дается легко и непринужденно, оставляя на лице оттенок легкого благодушия и презрения. Строев не прочь был поболтать, но попросил не стоять. -Линкеры не дремлют! -И давно у вас это напасть? - спросил я. Оказалось, что линкеры и массовые сокращения не разделимы. Отдел Строева тоже сократили, правда, сделали хитро. Всех перевели в докеры, но они продолжали работать инженерами. Хорошо, что Радик Булатов не знает, подумал я. -Япошек из порта выгнали, - рассказывал Строев. -А негры? -Негров еще раньше поперли. Поди уж в своей Эфиопии бананы херами обивают. Постой! Ты так спрашиваешь, будто тебя год не было! Столкнувшись с подозрительным взглядом, я не знал, что ответить. У меня возникло предчувствие, что Строев сейчас засмеется, хлопнет меня по плечу со словами: -Не парься! Это всего лишь розыгрыш! Не был ты ни в какой тюрьме, и сейчас не 29 февраля. Вот сейчас откроются доки, и выплеснется веселая толпа говорливых докеров. Понесутся погрузчики с грузом на вилах. Портальные краны задерут стрелы, поплывут морские контейнеры по воздуху. Распоров тишину ревунами, пойдут корабли с рейда. Как и положено крупнейшему порту России, заживет он полноценной шумной жизнью. Потекут товары в страну, а деньги в казну, а не в оттопыренные кармашки Гендоновых, Бу, и других гадских пап из Альянса. Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Все та же тишина вокруг, бездельник Строев ухмыляется. Все вернулось на круги своя. -Скорее бы Борис Иваныча обратно в Швецию забрали! - испустил Сенька вопль души. -Бу 15 марта снимут! - вырвалось у меня, и я прикусил язык за несдержанность. Сенька посмотрел на меня как на придурка. - Откуда ты можешь знать! Я махнул рукой, бросаясь точно в омут, и торопливо вымолвил, пока решимость не иссякла: -Бу живет последний день. Его убьют завтра,1 марта. Перед этим побреют и постригут. Зря я это сказал. Сенька шарахнулся как от чумного. -Окончательно с ума спятил, Сэм! За такие разговоры знаешь, что бывает. Это, как ни крути экстремизм. У вас на ваших складах совсем крыша съехала. Правильно, что я от вас ушел! Меня уже распирало наговорить ему грубостей, в том числе и о его выдающейся нужности в порту, а в нашем отделе в частности. Он конечно бы меня принял в штыки, такие люди склонны считать незаменимыми, и ведь счастливы, сволочи, но разговор в самый трагичный момент прервала, открывшись, дверь в 15-й корпус. Вышедший товарищ в строгом костюме похоронного агента недвусмысленно поднял цифровую камеру. -Шухер, линкер! - сдавленно пискнул Строев, и мы разбежались. Следующий человек, которого я встретил, успел мне надоесть во время работы, но сейчас он был мне нужен. Бу Гримма убили, все ворота в порту покрасили белой краской, работников поголовно сократили, вокруг царила разруха и запустение, все изменилось до неузнаваемости, а этот матерый человечище не изменился ни на йоту. Саботаж сидел на складе и читал прошлогоднюю газетенку. Изобразив безразмерную радость по поводу раннего визита начальства, он сразу взял быка за рога, то бишь понес полную ахинею, единственной целью которой было заболтать, умотать и измочалить, чтоб увести от реальных проблем. -Линолеум совсем прохудился! - без обиняков заявил он. Какой линолеум? Где он на складе видел линолеум? Зачем он здесь, почему прохудился, при чем здесь инженер, так и осталось для истории загадкой. У меня совсем не было времени, чтобы выяснять детали. -Заткнись, менш! -приказал я. Саботаж захлопнул пасть. -Я, я, клац-клац, натюрлих! - довольно произнес я. Глаза Саботажа выпучились, его состояние лучше всего можно было выразить словом "опешил". Не ожидал он такого от всегда спокойного Сэма. -Георгий, ответь мне всего на один вопрос. На один единственный. Ты в состоянии? Он как мог, кивнул. -Кто тебя заставил врать, что у Шикако была татуировка, и что он был из якудзы? Реакция последовала предсказуемая. Саботаж был возмущен до глубины души. Он выражал презрение. Он бросал вызов. Он хотел гордо уйти, потому что не мог в таком ключе продолжать разговор. И он бы ушел, если бы я его не прижал к стулу. Переждав бурю негодования, я сказал: -Я тебя всегда уважал, швайне. Не хотелось бы дырявить своего. Беря со стола корявый самодельный нож для резки кабеля, продолжил допрос. -Так кто? Если первое слово, которое ты произнесешь, будет не именем, то оно же станет и последним. Он, конечно же, сказал. А куда он денется. -Строев! Это он все придумал. Мне он угрожал, деньги обещал. -Ты уж определись, угрожал или деньги обещал. Зачем ему это? -Не знаю. Пусть меня Бу спящим поймает, клянусь, не знаю. -Часто он сюда заходил? -Только пару раз, в основном он на главном складе на 3-м пирсе бывает. -Зачем? Саботаж не знал. Я его самую малость встряхнул. -Ой, не надо! Я все скажу! -торопливо заговорил Саботаж. - В последний раз он заварочку оставлял. Велел вас угостить. -Ах ты...-я был ослеплен желанием прибить старика на месте. Значит, в тот раз, когда я неведомым образом очнулся у себя дома, это был не глюк, я был отравлен. -Да я чуть не сдох из-за тебя! -заорал я. -Я не виноват! Я ту заварку и понюхал, и пощупал-обычная трава! Что взять с идиота? В свое время на главном складе работало до 10 кладовщиц, после сокращения осталось две. Женщины сидели за столом, отгороженные от подсобки тонкой перегородкой, из-за которой доносился неясный шум и невнятные восклицания. Женщины смутились. Я обошел притихших женщин и вошел в подсобку. Передо мной открылась живописная картина. Кладовщица Наташа с распущенными по плечам каштановыми волосами стояла, понуро опершись руками в лавку, напоминая покорностью усталую лошадь в стойле. К ней сзади пристроился Рябой и неразборчиво матерился. -Что сие означает? - гаркнул я. Реакция последовала разная. Наташа вскрикнула от стыда и опрометью кинулась вон. Рябой взъярился. -Ты чего, Сэм? Вали отседа! -Какой я тебе Сэм, гнида? - спросил я. - Я твой непосредственный начальник, сучонок! Хочешь оказаться первым в очереди на сокращение и с работы вылететь! -Чуть что, сразу сокращение! - гораздо миролюбивее произнес Рябой. - Какие будут распоряжения, Семен Лексеич? -Застегни штаны и вали на хер! - велел я. Я был у стеллажей, когда Наташа сама ко мне подошла. -Вы доложите линкеру? - спросила она. - Меня уволят, а у меня дочь. -Ничего никому я не скажу! Она с благодарностью шагнула ко мне, но была остановлена. -У меня есть к тебе пара вопросов. -Конечно! Спрашивайте! -Строев сюда часто приходил? -Захаживал. Хоть и не положено посторонним. Но вы же знаете, связываться с инженерами себе дороже. - Что ему было надо? -Сначала я думала, что он к Василию приходит поболтать. Потом поняла, что Квазимода ему совсем и без надобности. Мне показалось, он что-то искал. Вынюхивал по всему складу, даже за штабелеры заходил, хотя это инструкциями строго настрого запрещено. И линкеров не боялся. -Он что-нибудь спрашивал? Упоминал какие-либо имена? -Песенку он все время напевал про какого-то красавчика. Что с вами Семен Алексеевич? Вы даже в лице изменились. Не отвечая, я спросил: -Куда, говоришь, он за штабелеры лазил? И она показала. Кабина штабелера чересчур узка даже для одного, когда мы залезли вдвоем, то с Наташей сомкнулись. -Надо было мне одному ехать! - проворчал я, тщетно стараясь отодвинуться. -Не положено Семен Алексеевич. Вы перелазьте через меня, не стесняйтесь. Я после сегодняшнего вам должна. -Это ты к чему? Кабинка докатилась до конца прохода, и концевые датчики остановили ее. Я встал на короткие перильца, потерял равновесие, и благополучно сверзился бы на рельсы штабелера, если бы Наташа крепко не ухватилась за мои штаны. -Держу! - голос ее прозвучал глухо. Я поспешил освободиться и спрыгнуть на тыльную сторону штабелера. Штабеля здесь и кончались, далее было устройство для тупикового торможения, стояла раскладушка с тряпьем (вот где Шмаров в рабочее время спит, сволочь). Но самое интересное располагалось чуть дальше, у самого забора. Забор был стандартный, из рифленого железа, высотой метров 5, он огораживал склад со всех сторон. Раньше, когда я еще был совсем сопливым, здесь его не было, а был здесь пункт так называемой гражданской обороны. Помнится, здесь даже телефон стоял, который назвали директорским, потому что на прямой связи с самим Матросовым. А почему собственно был? Я посмотрел на черный эбонитовый аппарат, над которым висела потрескавшаяся табличка 'Только для нужд гражданской обороны. Ответственное лицо Обоев М.С.' Самое смешное, что я и Обоева помнил, только он помер лет 10 назад. Ответственный значит, помер, а безответственные остались? Аппарат имел древний поворотный диск с цифрами по кругу. Там, где им часто пользовались, цифры стерлись до бела, остальные же оставались грязными, наверняка, со дня выпуска аппарата. Стертыми оказались 3 цифры. 3-4-9. По идее так и надо было набирать, но тут я вспомнил, что в те времена, когда у меня еще не поседели волосы на груди, АТС порта начиналась с девятки. Стало быть, первая 9. Какая вторая? 3 или 4? С другой стороны, ничего не мешало мне набрать оба номера по очереди. На какой ответят тот и правильный? Отчего то у меня была уверенность, что ответят. Не зря же этот сукин сын тут отирался. Да и грязь с диска кто-то стер. Я снял трубку и услышал отдаленный треск и гудок. Что- то говорило мне, что теперь не время колебаться и надо торопиться. Меня подгоняло чувство опасности. Перед глазами словно наяву появился пульт в некоем бункере, где от снятия трубки зажглась красная лампа сигнализации. Первым, подчиняясь наитию и чувству протеста, я набрал 9-43. Гудок сразу ухнул в пропасть и сгинул. Вместо него раздались короткие как азбука Морзе сигналы. Странно, так обычно давала о себе знать современная АТС. Значит, на самом деле действует. И я набрал 9-34. Длинные гудки. После второго раздался оглушительный хлопок. Трубку сняли. -Алло! - сказал голос. Это невозможно, сказал я себе. Такие совпадения бывают лишь в реальности. Потому что этот голос я сразу узнал. А как не узнать, если я его слышал пару часов назад вживую. -Алло! Это ты? Я же сказал тебе больше сюда не звонить? - Гендонов-младший все больше распалялся. Дети-мажоры легко и быстро выходят из себя, когда у них отнимают их любимый шоколадный фаллос. - Я же все сделал, что ты хотел? Бабки-на тебе бабки! Контракт с 'Кемикл'- пожалуйста! Чего тебе еще от меня надо? Так как я продолжал молчать, чтобы себя не выдать, Гендонов видно почуял неладное. Тупой этот мажор оказался, они все тупые, не сразу дошло, что ему не отвечают. Мало того, голоса не подают. -Это ты? - настороженно спросил он после паузы. Я сжал себе рот, чтобы не сказать: 'Ага, я'. -Кто это? - выкрикнул он. Дошло. -Кто бы ты ни был, ты покойник! Хотя ничего не предвещало опасности, чувство тревоги в этот момент сделалось настолько нестерпимым, что я уронил трубку и отшагнул назад, словно от прокаженного. Это меня и спасло, когда нечто темное размывшись по воздуху, сверзилось перед самым лицом, с лязгом сминая телефон. Я очумело рассматривал 37-ми киловаттный электродвигатель, соображая, откуда он тут взялся. Моторы хранились на специальных полках, откуда просто так не выпасть. -Семен Алексеич! - сдавлено пискнула Наташа из кабинки. - Вы целы? Идемте скорее! Я посмотрел, что идти придется под стеллажом с оставшимися движками, и не согласился. Тогда она перелезла ко мне. Между стеллажами и стеной проход узкий, так что мы выбирались по одному. Наташа шла первой. -Наташенька, вы верите в путешествия во времени? - спросил я -Я вас не понимаю, Семен Алексеевич! - с придыханьем сказала она. -Вот вы допустим чашку, любимую расколотили. Что если у вас появится возможность прожить день еще раз? - продолжал я. - Тогда чашку можно уберечь! -Это как в компьютерной игре? Новая жизнь? У меня доча играет. -Пускай как в компьютерной игре! -согласился я.- Как ты считаешь, можно что-то изменить? -Ну не знаю, -она даже остановилась. - Чашку тогда совсем не трогать? Выход маячил в метрах десяти. В просвете сновали погрузчики и докеры. Наташа выбралась первой, деловито отряхнулась. -Ну, я пошла! Наваждение прошло. Настало время анализа. Следователь сказал, что Марика Жильникова убили (забили насмерть) в баре 'Стокгольм'. Во время убийства свидетели вместе с ним видели меня. Странно все это. Я старался не светиться рядом с ним, с тех пор, как спрятал в надежном месте. Что могло заставить меня нарушить конспирацию? На хрена мы вообще потащились в этот гадюшник? Думай, Сэм, думай. У тебя меньше суток до этих событий! Все случится завтра! Или не случится? Что если мне не встречаться с Мариком? Тогда будущее уже изменится. Ведь в баре меня не будет! Как сказала Наташа 'Чашку вообще лучше не трогать!' Но как Марик оказался в 'Шведке'? Троих убьют в течение ближайших 2-х суток одного за другим. Убийца, настоящий убийца, уже готовится, обдумывает последние детали. Тут одним невмешательством не обойдешься, решил я. Будущее тянет свои щупальца в настоящее, их необходимо отрубить. Откуда это? Не помню. Как же обстояли дела с Красавчиком? Конечно же, я помнил предостережение Кручины, как он мне расписывал бесконечно длинный день 29 февраля. И обстоятельства убийства Красавчика были вбиты меня словно буквы на печатной машинке. Конечно же, я всего этого не забывал ни на секунду, и, конечно же, я Красавчика предупредил сразу же, едва проснувшись и поняв, что судьба дает мне второй шанс. Как? С самого первого дня я знал, что наступит тот миг, когда надо будет экстренно сваливать с этого места, насколько тайным бы оно не казалось. Я оптимист, хорошо знаю местных копов, они чрезвычайно медленные, но как жуки-навозники всегда что-нибудь откопают. Тем более, если им за это обещана награда товарищем Бу. У нас была оговорена система экстренной связи. Сноуден вещает, что вся система современных коммуникаций специально создана для слежки, так что связи между нами не было никакой, но в случае опасности я должен был позвонить. Просто позвонить, ни слова не говоря, дождаться 3-х звонков, и отключиться. Оба телефона, мой и абонента, были ворованные, куплены у незнакомых личностей, не внушавших никакого доверия (у цыган на рынке), так что отследить их было практически невозможно. После звонка Красавчик брал ноги в руки и мотал в Бретань. В смысле, не за Ла-Манш, а в пригородную деревню, носившую колоритное название Бритовка. Официальное ее название было Выселки. У каждого приличного города есть свои Выселки, но все знали ее под названием Бритовка. Никто толком не знает, откуда оно пошло. Говорят, в свое время в деревню отселяли каторжан, отличительной чертой которых было зловещее прошлое и отсутствие пышной шевелюры. В Бритовке проживала моя очень дальняя родственница. Копы могли разрыть песчаный карьер, но таки не добраться до конца связывающих нас родственных уз. В свое время она была замужем за моим двадцатиюродным племянником, потом он ее бросил с детьми, а я, мучимый чувством вины, взялся помогать. Замученная бытом, она бы вряд ли обрадовалась, когда б к ней нагрянул Красавчик, разыскиваемый за убийство, но записка, которую я ей написал, просила ее потерпеть пару дней, пока я не придумаю, как эвакуировать парня из города. Теперь, когда у меня появились деньги, это было бы легко сделать. Хоть Омар с Французом и ограбили меня, но у меня оставалась еще дюжина карточек, с которых можно было снять мешки наличности. Наташины слова подвергли испытанию мою уверенность в благополучном исходе. Что если на самом деле измениться только параллельная реальность, а тут все останется по-прежнему? Убьют Красавчика, погибнет Сашка Караваев, Бу грохнут, да и черт бы с ним. Меня обвинят в убийстве, которого я не совершал. Что, если все планы, от которых тесно в моей голове, это планы другого мира, до которого мне по большому счету, нет никакого дела? Что, если хорошо будет только тому другому Сэму, а этому будет не очень? До квартиры, где все время безвылазно скрывался Красавчик, я доезжать не стал. Оставив машину в паре кварталов, вызвал такси. Всего лишь соседний район большого города, а я здесь не был чертову уйму лет. Я приник к боковому окну и бесцельно, но внимательно оглядывал проносящую мимо старую улицу с вкраплениями новых ларьков. Никому, никакому Адольфычу не взбрело бы соединить этот адрес со мной. В древнем доме, где не было даже лифта, на третьем этаже, в простенькой квартирке из двух комнат трамвайчиком в свое время жила неприметная старушка, бабушка Тимки Родникова. Когда Тимка, всегда трепетно относящийся к престарелым родственникам, свинтил к молодой жене в областной центр, бабушка осталась совсем одна. У нее вскоре случились проблемы со здоровьем, и в один не совсем прекрасный день она окончательно спятила, после чего я забрал ее к себе. Бабушка изо дня в день сходила с ума, капала мне на мозги, а квартирка существовала сама по себе. Уже после смерти бабушки, случившейся после удачной попытки взломать открытую входную дверь, выяснилось, что, когда еще она находилась в здравом уме, она приватизировала квартирку. Найти законного наследника мне было лень, да и не хотелось стать гонцом дурных вестей, так что я решил, что никуда квартирка не денется, а когда Тимка объявится, то я найду способ передать ему ключи и все документы. Посему я продолжал исправно платить квартплату, а квартирка стояла себе и ждала нового жильца, пока не дождалась Марка Жильникова. Я глянул на часы.13.35. Я попросил шефа остановить, когда мы почти проехали квартал. Слежки я по-прежнему не заметил, но это не значило, что ее нет. Одна мысль гложила меня. Следак сказал, что 29 февраля мы с Красавчиком носились по городу, словно два ошпаренных гуся, пока нас не занесло туда, куда нормальный чел с Портового района не сунется даже в бронежилете, и где Красавчика и убили. Что его выгнало из насиженного места? Выследили ли его? Или выследили меня? Что я тут тогда делаю? Ведь я являюсь источником повышенной опасности. Как сказала Наташа с всегдашней женской мудростью. Чашку не надо трогать? Обречены ли мы на бесконечное повторение наших катастроф? И можно ли что-то изменить? Или действительно, чтобы мы не предпринимали, чтобы мы не делали, мы обречены оказаться в том чертовом баре, где все и кончится. И самое главное, на фига мне все сообщили об этих днях со всеми подробностями? Последняя мысль заставила меня похолодеть от ужаса, даже пальцы ног поджались в ботинках. Я развернулся и пошел не глядя. Прочь от этого места, но уйти мне не дали. Мужчина в аляске, доселе рассеяно читавший неряшливо наклеенную на остановку рекламу средства для похудения, живо охладев к продвинутой теме, повернулся, словно по команде, и быстрым шагом пошел следом за мной. Показалось или нет, но в ухе у него сверкнул наушник. Вполне возможно, он был глухой, и это мог оказаться слуховой аппарат. А мог и не оказаться. Подойдя к перекрестку с улицей Победы, я невольно обратил внимание на парочку, сосредоточенно глядящих на горящий светофор, словно от того, загорится ли зеленый, зависела их дальнейшая судьба. Вполне возможно, это была на самом деле влюбленная парочка, торопящаяся в уютное гнездышко, чтобы порезвиться. Так же вполне возможно, они смотрели на светофор единственно с целью не встретиться со мной взглядом. Любитель рекламы тем временем опасно сблизился, не делая ни малейшей попытки сбавить шаг перед приезжей частью. Я повернул направо и пошел по тротуару. С дома напротив грустно улыбнулся десятиметровый профессор Грассман, предлагая избавиться от прыщей в элитной клинике. Пред тем как упереться в давно заброшенный кинотеатр 'Буревестник' улица Победы делала плавный поворот, и я смог незаметно, как мне показалось, оглянуться. Любитель рекламы шел как приклеенный в двадцати метрах. Сладкая парочка чуть поотстала. Заметив мой взгляд, они остановились и впились в засос. Не будь параноиком, сказал я себе. Они всего лишь идут в кинотеатр, закрытый 20 лет назад, чтобы посмотреть фильм, снятый призраками. На самом деле суду все было ясно. Дождавшись проезжавших автомобилей, я рискнул и опрометью бросился между ними. Не обращая внимания на истошный визг тормозов и вопли преследователей, я пересек дорогу и устремился между домами. Старая постройка имела ряд преимуществ для ухода от погони. Отсутствие арок и сквозных проходов, запутанная система дворов, все это давало фору беглецу, но я не обольщался. Преследователи могли ждать впереди. В планах у меня значилось добраться до рынка и затеряться в его шумных рядах, а выходов из него имелось столько, что не перекрыть все разом. До гудящего базара оставалось шагов 50, я уже видел толпы снующих там людей, когда меж припаркованных машин вылетела тонированная 'Приора', едва не сбив меня. Неужто сам Адольфыч? Ругнувшись скорее от бессилия, чем от злости, я кинулся обратно, чтобы увидеть выбегающего из-за угла любителя рекламы. Мне ничего не оставалось, как побежать по боковому проулку в сторону возвышающего вдали здания Сбербанка. По пути я миновал ворота рынка, но скрыться там можно было и не мечтать. Сразу несколько человек целеустремленно прорезывали людские потоки, словно торпеды неслись в цель. Интересно, бить будут, отстраненно подумал я. Наверное, они разозлятся, что пришлось столько побегать, и накинутся с кулаками. Не хотелось бы. Может, сдаться, подождать их с поднятыми руками? Я проскочил мимо Сбербанка, тотчас справа завизжали покрышки. С соседней улицы поворачивал кто-то нервный. Я инстинктивно побежал налево. Получилось, что я сделал полный круг и снова оказался на улице Ленина. Мало того, практически на том же месте, откуда началась погоня. Я удивился, что столько народа не может меня поймать, а потом похолодел, несмотря на то, что пот лил с меня градом. Я понял, что они и не стремились меня схватить, потому что им нужен был Красавчик. Поняв, что слежка засвечена, они выгоняли меня как дичь перед окна квартиры, где он скрывался. Они не знали точно, где она находится, но были уверены, что, если начнут мутузить меня под окнами, Красавчик не выдержит и покажется сам. После звонка Красавчик должен был срочно уехать, но что если он задержался? Они все просчитали, но не просчитали только одного. Я встал, потом повернулся и пошел им навстречу. Только чтобы увидеть их изумленные рожи, это стоило сделать. На секунду их охватил столбняк, и мне этой секунды хватило, чтобы снова метнуться через проезжую часть. Мне повезло не быть сбитым по чистой случайности, едущие машины отгородили от преследователей и подарили еще несколько драгоценных секунд. У меня появился единственный шанс скрыться. За типовой пятиэтажкой располагался частный сектор, бессистемно застроенный ветхими домишками с запущенными садиками. Жили здесь старики и старухи, сдающие жилье внаем, хотя уже стали появляться огромные особняки, построенные ворами. Асфальт имелся не везде, тоже немаловажно. Я припустил по узкой улочке, сворачивая в первые попавшиеся повороты. Сзади раздался топот, крики 'Он туда свернул!'. Плохо, что они это видели. Стало совсем худо, когда навстречу, слепя фарами в ясный день, вылетела расхристанная 'девятка'. Дверца распахнулась, и, решив, что в меня сейчас будут стрелять, я чуть не плюхнулся в грязь. Сидевший за рулем Марк Жильников крикнул: -Скорее в машину, чего уставился! -Ты как здесь? - выдохнул я, влезая на соседнее сиденье. Легкие работали как меха в костеле, сипло и натужно. Стар я для подобных забегов, хотя что-то говорило мне, что все только начинается. Не обращая внимания на ямы, Марик наддал газку, и машина запрыгала по ухабам. -Это ты под моими окнами чехарду устроил! Вот я и вышел поглядеть! Если б я бы не столь замотан, я бы испугался по-настоящему. План Адольфыча удался! Историю нашего города, еще до того, как заезжие варяги превратили его в тень города и город теней, можно было разделить на до и после постройки порта. До строительства это был мелкий районный городок, патриархальный и чинный. В 68-м министр ткнул сюда пальцем, и понеслось. Люди ехали со всей страны, и не всегда самые лучшие. Порт перемалывал всех. Попутно с портом-гигантом строилось жилье. Новый город вырос мгновенно. Так и повелось, что в нашем городе стало два города: Старый и Новый. В Новом кипели страсти, здесь делали деньги и ломали судьбы. Старый же оставался патриархальным, и с точки зрения новоградцев отсталым. В Старом городе не любили пришлых, считая их деревенскими дикарями. Многие на самом деле приехали из деревень, привнеся свой уклад мышления. Как говорится, девушку из деревни забрать можно, но вытравить деревню из девушки нельзя. В мою молодость были модными драки между новым городом и старогородскими. Один Щерба чего стоил, жестокий авторитет со Старика. (Ударение на первом слоге- стАрик, значит, старый город). Сейчас я понимаю, под каким прессом я ходил, и что мне угрожало, не понарошку, а смертельно. Тогда все было нипочем. Я был романтик. В настоящее время я все больше напоминал себе трамвай. Электромотор мощный, колеса железные, никто не остановит. На самом деле свобода выбора заканчивается там, где заканчиваются рельсы и провода с током. Свору Адольфыча я опередил, но на этом везение кончилось. Город успели перекрыть намертво. На всех направлениях образовались гигантские пробки, мобильные посты ГАИ проверяли все машины без исключения, даже грузовики. -Мы бросим машину, обойдем пост, а дальше на попутках! - предложил я. Марик лишь качал головой: -Брошенную машину сразу вычислят. Пустят собак по следу, нам не уйти, Сэм! -Откуда собаки, что за ерунду ты мелешь? - смеялся я, хотя смеяться расхотелось. - Ты насмотрелся боевиков! Кому мы нужны, чтобы разворачивать целую войсковую операцию? Уйдем тихо и незаметно. -Давай посчитаем, Сэм. Бросить машину надо не менее чем за пару километров от поста, выйти за постом тоже не ближе, если не дальше. Итого 4 километра. Это по прямой. Надо еще углубиться в лес хотя бы на полкилометра, чтоб не заметили. Уже 5. В распутицу, по пересеченной местности надо часа 2 в лучшем случае. Ты старый, Сэм, ты устанешь, они нас догонят уже через час. У них оружие. Они будут стрелять. Как по белкам в лесу! - он неожиданно засмеялся, показав молодые белые зубы. -Тогда пойдешь один! Я все продумал. Высажу тебя и уеду, брошу машину в городе, во дворе. Дам тебе денег на первое время, потом вышлю еще. Он покачал головой: -Потом не будет, Сэм. Они поймают тебя и выбьют мозги. -Спасибо, - кисло сказал я. Видит Бог, я знал его следующие слова! Он даже не предлагал, рассуждал вслух, на самом деле, я так и видел, что некто невидимый диктует ему прямо в ухо те слова, что он озвучивает мне. -Есть одно местечко, где нас даже не подумают искать. -Дальше не продолжай! - предупредил я, но какое там, трамвай так и пер по рельсам туда, где была его следующая остановка. -В Старом городе они будут искать нас в последнюю очередь. Меня оттуда милиция еле спасла. Познакомился там с одной телкой, она оказалась подружкой хозяина 'Космоса', какого-то чурбана. Он подкатил ко мне со всей кодлой, ну я ему и врезал. Меня бы на ремни распустили, если б не менты. Чурбан еще предупредил, чтоб я в Старик больше не совался, если жить охота. А менты посоветовали отнестись к его угрозе серьезно. Телка оказалась слаба на передок, у нее вечно хахали пропадали. Он повернулся ко мне и сказал: -В 'Шведку' надо ехать! -Нет! - вырвалось у меня. -Посуди сам. Там нас точно никто не будет искать, менты туда не суются. Да и документы можно будет справить фальшивые, тачку твою толкнем или на другую поменяем. -Ни за что! -Что ты имеешь против 'Шведки'? Да тебя там убьют, дурило, хотелось мне крикнуть. У меня появилось странная уверенность, что если я даже захочу это произнести, то не смогу. Само время сопротивлялось, не позволяло моим знаниям показать себя. Я говорил словно в тягучую воду, слова не хотели выходить, некоторое время я лишь разевал рот, словно рыба. В этот момент мне стало по-настоящему страшно. И еще жаль себя. Я стал жертвой жестокого эксперимента, когда ты все знаешь, а исправить не можешь. -Захлопни пасть! - сказали мне в ухо. Я оглянулся, никого. -И перестань жалеть себя! Это твое любимое занятие, похоже! Господи, это же слова моего давнишнего кореша по кличке Песец! В бытность мою, когда я еще не перебесился и входил в молодежные банды, он сделался моим 'куратором'. -Что делать, если я не могу победить? Это сильнее меня! - помнится, говорил я ему миллион лет назад. Что он сказал? Он сказал что-то очень важное, что могло бы сейчас помочь. А вот что. Сначала он спросил, как называются слова равные по смыслу, но разные по звучанию. Я сказал. Тогда он подытожил: -Знаешь синоним слова победить, Сэм? Я назвал несколько, но все не то. Наверное, оттого, что я говорил по учебнику, а старый вор с многочисленными ходками в зону по кличке Песец говорил, как оно по жизни. -Победить значит перехитрить! - сказал тогда он. Нет на свете слов, чтоб передать мое состояние, когда я смотрел на вывеску бара 'Стокгольм' в Старопромышленном районе. Разве что воспользоваться мудростью предков и вспомнить пословицы типа 'Бог располагает, судьба располагает'. Есть книжка 'Трудно быть богом', так вот ответственно заявляю, что все это ложь. Богом быть легко. Я вернулся назад в прошлое, знаю его наизусть, но ни черта изменить не могу. Русским языком предупрежденный, чтоб я не совался в этот проклятый богом бар, я все равно сюда притащился, мало того, притащил сюда Красавчика. Кого я хотел удивить? Разве что Бога! Он все расположил, как должно, все подготовил, а тут являюсь я, новоявленный мессия, и начинаю перекраивать события. Чего их перекраивать, они уже все произошли! -Ты запомнил, как себя вести? - спрашиваю я, наверное, в сотый раз. -Ни во что не вмешиваться, ни с кем не связываться! - послушно повторил он. - Особенно с этим. С Бородой! -Отвечаешь, не задумываясь, это плохо. -А как я должен отвечать? Ты мне ничего не объясняешь, Сэм! -Дела сложились так, что в настоящее время ты не должен ничего понимать. Просто тупо исполнять требуемое, и тогда возможно, я подчеркиваю, возможно, ты выживешь. Знаменитый бар оказался убогим, как и все подобные заведения в городе теней. Сразу за входной дверью открывался коридор с туалетом, Другая дверь вела прямиком в зал. Мигали цветные лампы. Нечто вроде стеклянных бус для дикарей. В узком зале стояли несколько столиков и барная стойка. За одним из столиков пьянствовало несколько дальнобойщиков, расслабляющихся после трудного рейса. У стойки никого. Мы подсели к стойке, заказали по коктейлю, судя по цене, с растворенными бриллиантами. Я твердо решил, не расставаться с Красавчиком ни на минуту. Я рыскал взглядом вокруг, ища пресловутого Бороду, который, судя по словам следователя Кручины, должен был убить Красавчика. Пока его не наблюдалось. Дальнобойщики все как на подбор были молоды, яры, веселы и безбороды. Агрессии они не проявляли, а напропалую радовались жизни. Женского пола на горизонте также не замечалось, что внушало дополнительный оптимизм. -Долго нам здесь торчать? - нетерпеливо спросил Марик. Я узнал, что бар открыт до 5-ти утра. За это время наши преследователи устанут и утратят бдительность, с утра из города пойдут толпы машин на работу, и у нас появится шанс. -Это в идеале! - пояснил я. Меня поддерживала мысль, что в то время как мы будем в тепле выпивать и откушивать, люди Адольфыча будут без толку мерзнуть на улице. Им и в голову не придет искать нас здесь. Тот, предыдущий, тоже так думал, кольнула мысль. С другой стороны, какой предыдущий? Это ведь тоже я. С точки зрения современной физики происходят все возможные события. То есть, нет камня с надписями: 'Направо пойдешь, налево пойдешь'. Вернее, камень есть, а выбора нет. Ибо наш турист идет сразу во все стороны. Действительность в этом месте существует сразу в трех направлениях. И так везде. Происходит все и везде. Лишь один чел во всем мире был убежден, что ничего еще не предрешено, и все еще можно изменить, и звали этого безнадежного романтика Сэм. Я держался за Красавчика как за последнюю соломинку, твердо решив, если не изменить уже состоявшееся будущее, то хотя бы перенаправить его. Что если нож, предназначенный Красавчику, примет на себя зрелый чел, хорошо поживший, много чего повидавший и мало чего теряющий. А красавчик защититься от будущего им словно живым щитом. Это ваши физики учли? В бар тем временем прибывали посетители, Адольфыч был прав, говоря, что это бар пользуется популярностью, приходили целыми компаниями, парни, девушки. Особенно меня волновали девушки. Вы бы знали, каким ревнивым взглядом я их провожал. -Даже не думай! - предупредил я Красавчика. Я был уверен в своей победе, я знал будущее, я мог и имел право его изменить, и все бы у нас получилось. А потом я увидел его. Борода пришел ближе к полуночи, когда просыпаются все потусторонние силы, да и бар был полон. Гудеж стоял, мама не горюй. Семенов Сергей Федорович, 1971 года рождения, уроженец города Мелекес, как следовало из документов следствия об убийства, которое в настоящее время было даже не заведено, остановился в дверях. Износившийся мужик, выгладивший на весь полтинник, оправдывая свою кликуху, был бородат. Светло-русая борода сливалась с прической, волосы свисали сосульками. Мужик зыркнув глазами направился к вешалке в углу зала, гардероба в 'Шведке' не имелось. Сняв засаленную ветровку, он пригладил волосы, основательно потопал ногами. Было в нем что-то колхозное, солидное. И убить он тоже мог. Если я ему б это позволил. Решение, находившееся у меня перед носом, настораживало своей тривиальностью. Слишком просто все выходило, просто и эффективно, как удар кувалдой. Ведь чтобы Борода не сделался убийцей, имелось решение с гарантией 200%. Надо было убить его самого, всего и делов. Я следил, куда Борода направится, мест в зале не было, но он подсел к одной из компаний, где его знали. Следя за Бородой, я едва не пропустил новую опасность. На Марика засмотрелась одна из местных красоток. Само по себе это было не смертельно, если бы девица не сидела с компанией 'черных', мало того, сама была 'черной'. Гюльчатай изо всех сил строила Марику глазки, словно прожектором отсвечивала и требовала у своих абрагов: -Смотрите, джигиты, на кого я запала! Вам еще не западло? -Даже не думай! Ты чего мне обещал? - предупредил я. Марик лишь пожал плечами. Для человека, который собирался изменить будущее и обмануть костлявую он выглядел чересчур инфантильно. Наверное, его бабы и любили за это. Мало того, что он был Красавчиком, таких на свете полно, было в его лице что-то детское, располагающее женщин к полному доверию, которое он никогда не оправдывал. Борода тем временем жрал и пил, совершенно не обращая внимания на того, которого должен был убить. У меня закралось сомнение, дело в том, что я не знал, как выглядит Борода, следак мне никогда не показывал его фотографии. Априори я был уверен, что Борода он и в Африке Борода. Не надо быть Нострадамусом, чтобы вычленить Броду среди бритых. Вот если бы их было несколько с бородами, тогда бы я мучился сомнениями. Дождавшись, пока Борода направится в туалет, я вышел следом. Перед этим я предупредил Марика, что если услышит шум, то пусть бежит к машине. Он даже не спросил, о каком шуме собственно идет речь, что должно было меня насторожить, но не насторожило. На самом деле он был даже рад избавиться от меня, потому что у него уже тогда был план, и он бы мне не понравился. Я вышел в коридор. У туалетной комнаты была очередь из двух человек. Первым стоял и курил Борода, за ним терся парень лет 20-ти. Я со скучающим лицом встал за ними. Внутри все звенело от напряжения. Настал момент икс. Наверное, лицо у меня перекосило, потому что пацан стал с повышенным вниманием оглядываться. Я молил лишь об одном, чтоб Борода ничего не заметил. И бог услышал мои молитвы, должно быть сказав: -Ну-ну, решил попробовать самому побыть богом! Не оглянувшись и не заподозрив, что жить ему осталось жалкие полминуты, Борода вошел в туалет и заперся. Внутри меня включился таймер, и началась полная реставрация к жизни Сэма Топора, малолетнего бандита из портовых трущоб. Пару лет назад я купил пару пистолетов у бригадира докеров Радика Булатова. Обычно он сбытом оружия не занимается, но мне тогда сделал исключение. Один пистолет уплыл, скажем так, на пароходе. Зато второй я сейчас с огромным облегчение достал из кармана. Вороненый ствол дико сверкнул в свете плафонов, деревянные вставки на рукоятке, холодящий душу щелчок предохранителя, лязг досылаемого в ствол патрона. Пацан смотрел на меня ни живой, ни мертвый, словно увидел костлявую во плоти. -Пошел вон! - я махнул ему пистолетом. Пацан опрометью кинулся в сторону входной двери, я забыл о нем и вошел в туалетную кабинку нисколько не заметив, что он закрыта на щеколду. -Ну что, Сергей Федорович, это тебе за Красавчика! - вскричал я, уставив на несчастного ствол. Сергей Федорович оседлал толчок, и ему не пришлось сильно тужиться, чтобы опорожнить кишечник. Он смотрел на меня снизу-вверх взглядом обиженной дворняги, не делая попыток мне помешать, и у меня возникло сильное сомнение, что он способен кого-то серьезно обидеть. -Чего надо? - спросил Сергей Федорович с чисто деревенским выговором, букву 'о' он разве что колесом не закручивал. -Твое погоняло Борода? - предпринял я попытку не стать убийцей случайного человека. -Борода должон позже подойти! С этими словами лжеБорода схватился за ствол. Крестьянский сын оказался крепким мужиком и, ухватив раз, уже бы не выпустил, тогда я спустил курок. В тесном помещение звук выстрела оказался настолько оглушительным, что даже стал виден, превратившись в сиреневую вспышку перед глазами. Пуля пролетела мимо разведенных колен мужика и разнесла вдребезги унитаз. Мужик оказался на полу, под водопадом воды из свалившегося на него и разбившегося бачка. Самое примечательное, что даже в таком положении он продолжал интенсивно испражняться. Я отпихнул его на кучку произведенного им же самим дерьма и вышел. Выяснилось, что на пальбу никто не обратил никакого внимания. Весь народ в коридоре кучковался у двери в зал, откуда неслись ужасающие крики и грохот. Я протолкался сквозь толпу зевак, используя как последний аргумент, воняющий порохом пистолет в руках и, оказавшись в первых рядах, лицезрел ад на земле. Столиков в зале больше не было, часть посетителей лежало на полу в разных позах, другая часть дралась. На Красавчика наседало человек 6 одновременно. Хоть мне никогда не приходилось быть свидетелем, как знаменитый Санька Боксер расправлялся со своими обидчиками, теперь я уверен, что знаю, как это примерно происходило. Как я уже говорил, Красавчик внешне не выделялся буграми мышц, обычный пацан в жизни, в драке он преобразился. Глаза его горели, он рычал как зверь, казалось, он и есть зверь, вырвавшийся из клетки, и воздух вокруг искажается точно от форсажа взлетающего истребителя. Он шел и бил. Люди не отлетали от него словно кегли, нет, они рушились, как снопы там, где стояли. Пол усеяли слабо шевелящиеся тела. Некоторые еще дергали конечностями, обманывая себя, что еще в деле. И все равно ему было не продержаться. Противников было слишком много, неизбежно кто-то должен был зайти со спины. А как же я? Я пытался помочь, но только в книжках герои выходят целыми и невредимыми из таких схваток. Я даже успел один раз выстрелить в потолок, после чего мне прилетел табурет от барной стойки, едва не вышибив дух и заставив пистолет улететь далеко под стойку. Я не сын Саньки Боксера, и далеко не молод, чтобы что-то стоить в драке. Удар опрокинул меня на пол, меня бы там и затоптали, но я был вздернут наверх Мариком. Одной рукой он поддерживал меня, другой отбивался, но это не могло продолжаться долго. Очень скоро нас зажали в углу, и в образовавшуюся секундную паузу он издал короткий смешок, от которого у меня пошли мурашки по коже, и спросил: -Сэм, нас убьют? Нас бы не убили, и возможно мы бы прорвались. Была же кухня открыта, подсобные помещения опять же, но тут привлеченные выстрелами, вниз спустились настоящие бандиты, видимо до этого отдыхавшие в отдельном кабинете. Их было пятеро. Четверо со стволами, пятый демонстративно навьючивал на пудовые кулаки вороненые кастеты. По идее он и должен был забить нас как скот на бойне. Растолкав всех, вперед вышел жутковатого вида седой мужик с изъеденной старой оспой лицом. Вот теперь нам точно пипец, подумал я. Что бы ни говорил тот умный следак, до 1 марта нам не суждено дожить обоим. 15. 1 марта. 'В Берлине мигрантами из Африки изнасилована канцлер Германии Ангела М. Правоохранительные органы уже заявили, что уголовное дело возбуждаться не будет, так как африканцы не знали немецкого языка и не поняли, что им кричала старушка. Рядовые немцы с пониманием отнеслись к решению суда'. Я не был убит, даже кости мои все были целы, когда я проснулся следующим утром на заднем сиденье своего авто. Произошедшее накануне вспоминалось смутно, имея обыкновение обрываться в том закутке, где нас зажали с Красавчиком. События обязаны были здесь завершиться, но у судьбы не срослось, и они продолжались с вселенским скрипом. Вероятно, именно в этом месте имело место ответвление времени, о котором я уже упоминал, когда говорил, что события происходят все и сразу, во всех немыслимых и мыслимых ипостасях. В каком-то временном потоке Красавчик и лежал с пробитой головой, здесь же он был цел и невредим, так же, как и я. Но обо всем по порядку. Я помню судорожный оскал Красавчика на фоне приближающихся бандитов, их тяжелые шаги. Зрелые мужчины с тяжелыми кулаками. Пара человек с матово поблескивающими кастетами, остальные держат руки в карманах, только рукояти торчат. Угрястый главарь, не скрываясь, сжимает в руке пистолет. Но самое главное прошло мимо, я и не понял, почему решил действовать именно так, но, когда стал так действовать, все в баре решили, что я сошел с ума. Даже Красавчик, он потом сам признался. -Сейчас я сцеплюсь с угрястым, а ты беги, Сэм! - бросил мне Красавчик, но я его остановил. -Погоди! - сказал я и шагнул между Красавчиком и Щербой. Я видел, как дрогнул палец авторитета, спуская предохранитель. Глаза смотрели с холодной яростью. Нет, я не кинулся на него, рискуя отлететь с дырой в половину грудины. Вместо этого я произвел ряд телодвижений, после которых мог с гордостью поступить в любую психушку на должность образцового пациента. Дурашливо дергаясь, я выбрасывал сжатые кулаки в стороны, точно хотел разогнать привидений, не замечая реальных врагов. При этом я издавал нечленораздельные звуки и изо всех сил корчил рожи. Наверное, для мужика моего возраста это выглядело не солидно. Бандиты в нерешительности остановились. -Дуркует! - проговорил кто-то. - Валить их надо! -Ша! - прикрикнул Щерба, и все разом заткнулись. Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его за пояс, потом подошел ко мне вплотную, положил на плечо тяжелую длань, с непонятой мукой заглянул мне в глаза и тихо сказал: -Как же ты постарел, Сэм! До строительства порта Алга была тихим провинциальным городком. Панельные дома не выше 5-ти этажей. Убогие квартирки с низкими потолками. Пара домов культуры с гипсовыми колоннами. Степенные аборигены со своими понятиями об интеллигентности и манере поведения. В середине прошлого века стране срочно понадобился порт, и как гром среди ясного неба появилось Постановление правительства тогда еще Советского Союза. Строительство порта было объявлено всесоюзной комсомольской стройкой, и понеслось. В Алгу ехали со всей страны, но в основном из деревень, а также те, кто не имел ни кола, ни двора в остальных местах нашей необъятной родины. Культура была та еще, а о манерах поведения никто и не слыхивал. Приезжие вели себя так же, как было принято в заштатных городках, а то и в колониях, где они жили и сидели до этого. Культура приезжих, вернее, практически полное ее отсутствие, вступило в непримиримый конфликт с местными установившимися порядками, что вылилось в массовые драки на танцах и иных присутственных местах. Начало славной традиции я не застал, но уже к концу прошлого века принимал в них самое активное участие. Мир не знал еще подобной потехи. На кулаках могли сойтись несколько сот человек разом, старогородских, как себя называли аборигены, на Новый город. Били то мы их, то они нас, но один раз в Политехе, как мы называли Алгинский политехнический институт (АПИ) мы схватились конкретно. Политех тогда еще не был университетом, как сейчас, но студенты нам попались злые как шершни. Помнится, тогда нам знатно наваляли, ряды наши дрогнули и драпанули. Бежали мы до самого леса и построенной там новенькой автостанции, сейчас там одни развалины. Основная масса новгородских затерялась между тушами междугородних автобусов, я же, зеленый совсем, растерялся и отстал. Мне не пришло ничего лучшего в голову, как кинуться обратно к станции, где меня бы знатно и покалечили. Старогородские неотвратимо приближались со стороны Политеха, и рожи у них были перекошены. Их было слишком много, и они растащили бы меня на сувениры, если бы вдруг откуда-то не вынырнул парнишка с напрочь испорченным прыщами лицом. Ухватив меня за руку, он буквально поволок меня за автовокзал, где мы благополучно и пересидели за накиданной кучей бетонных блоков, станция продолжала строиться, хотя уже с нее стартовали автобусы во все города Союза. Когда все стихло, парнишка накинулся на меня, предварительно узнав имя. -Сэм, не стой как пугало! Видишь противника больше, обмани! Выкинь кулаки в бок, скорчь рожу, убогих не бьют! Хоть я в этом сейчас и не уверен. Убогих даже убивают. В единственном Щерба был прав: никогда не стой как пугало! Да, это был Щерба, будущий преступный авторитет, а тогда прыщавый парнишка 17-ти лет от роду. Мы после этого встречались пару раз, здороваясь при встрече. Встречи были разнесены годами, а потом я потерял его из виду до тех пор, пока он не пришел убивать нас с Красавчиком в 'Шведке'. 'В ночь после знаменательной встречи мне приснился странный сон, будто я сам сижу в Заксенхаузене. И вот мы, доходяги, в лагерной робе высунув языки, бегаем по кругу, а группенфюрер Мольтке покрикивает: -Жрать нечего, но вы там держитесь!' Турбаза 'Фортуна', где отдыхал Бу, располагалась в лесной зоне и считалась элитной. В разное время ее старались прибрать к рукам и Гендонов, и мэр, и бандиты всех мастей, но как-то она выскальзывала из жадных потных рук. Ранее, до торжества демократии, лес считался заповедной зоной, закрытой для строек. В настоящее время от реликтового леса из мачтовых сосен уцелели лишь пеньки. Вокруг возвышались особняки, и громоздились кирпичные заборы с чугунными воротами. Приехав сюда с ночи, я едва нашел укромное место. В этот раз я решил действовать вопреки первоначальным планам. Если раньше я шел против течения упомянутых следователем событий, то теперь следовал им. Следователь сказал, что мою машину видели здесь, значит, так тому и быть. Но с небольшой поправкой. События дня накануне дали хороший повод для оптимизма. С Щербой мы засиделись до поздней ночи, пили текилу, вспоминали. Говорил большей частью авторитет. Про свои ходки, статьи, коронование, базары и сходки, в которых я быстро запутался. Мы заняли отдельный кабинет на втором, Красавчик быстро накушался, и его отправили спать. После этого я вкратце обрисовал свою проблему и, хмелея от собственной наглости, попросил об услуге. Щерба против ожиданий выслушал меня спокойно. -Пацанчика твоего мы сховаем, - пообещал он. - Есть малина, муха не сидела. Слух пустить, что его тут замочили? Можно и так. Скажем, в море трупак сбросили, море оно глубокое. -Есть еще одно, - окончательно смутился я. - Нельзя пустить слушок, что пацана моего Борода замочил? -Именно, Борода? - недоуменно спросил Щерба. -Это ненадолго, - успокоил я.- Посидит неделю, мне больше и не надо, потом в отказ пойдет. -Да он только что вышел! - возмутился Щерба. - Ладушки, если надо еще посидит. Все? -Давно хотел спросить. Борода-это от того, что он бородатый? -Отродясь не было! - мотнул Щерба головой. - Это от фамилии-Бородин. -Но его должны звать Сергей Федорович Семенов, уроженец города Мелекес! - вырвалось у меня, чем я едва себя не выдал. Щерба подозрительно сощурил взгляд. Лицо все в рытвинах застарелого фурункулеза, глаза как спицы, от молодого паренька, каким я его знал, мало что уцелело. -У пацанов много фамилий, - сказал он. - Не надо щеголять лишними познаниями. У меня и в уме не было. Нельзя сказать, что я не думал том, когда в череду событий не вмешается самый главный фактор. Время. Важнейшая физическая величина. Единой теории, описывающей понятие времени, на данный момент не существует. Все эксперименты, ставящие своей целью, нарушить ход времени закончились провалом. То, чего нет, обладает завидным постоянством. Спасая Красавчика, я подспудно ждал, когда же Время даст о себе знать, когда оно, наконец, лягнет меня свинцовым копытом за то, что я посягнул на священный ход минутных стрелок. Произошедшие события, так или иначе, должны были дать о себе, они должны били защищаться от любых попыток их изменить, иначе такое понятие как Время гроша, ломанного не стоило. Нет, здесь существовал железобетон, кевларом защищены секунды, и Геракл не сдвинет даже песчинки, если ей положено лежать именно в этом месте. Я понял, что не изменил порядок событий, не переписал их, ведь для истории все осталось неизменным. Красавчик убит, Борода арестован. Теперь же в предрассветном лесу меня охватила робость. Что предпримет время, чтобы защитить себя? На что он пойдет, чтобы исторгнуть из системы сложившихся вещей инородный предмет. На окнах машины выступила изморозь, вокруг возвышались корявые тени деревьев, в которых я видел притаившихся подосланных убийц, номера, которые я скручивал, жгли мне руки. Согласно протоколу, свидетель, сторож турбазы, видел машину в лесу. То, что она моя, будет гораздо труднее опознать, если она будет с чужими номерами, которые мне одолжил Щерба. Я помнил также об оброненном чехле от телефона. Вытащил его, свернул несколько раз и сунул во внутренний карман. Теперь его можно было снять разве что с бесчувственного тела. (В этом месте предчувствие меня не кольнуло). Проделав эти манипуляции, я не почувствовал себя спокойнее. Внешнее давление достигло неимоверной силы. Тысячеглазое чудовище глядело со всех сторон, терпеливо изучало, ждало своей очереди, словно говоря, что время нельзя повернуть вспять, а если кто и попробует, то горячо об этом пожалеет. Кожа покрылась мурашками, захотелось забиться в машину и заблокировать все двери. И даже тогда я не получил бы искомого ощущения безопасности, а стал бы подспудно ждать, как неимоверная сила начнет сдавливать корпус, как начнут коверкаться боковые стойки, как полопаются, выдавливаясь, стекла, лопнет обшивка сидений и слабое тело пронзят острые пружины. Машина медленно, но верно будет скатано в тугой шар, и время спросит низким замогильным голосом, которым рекламируют плохие фильмы: -Сэм, что ты хотел изменить? Борясь с собственным страхом, который приобрел иррациональные черты, я поспешил покинуть машину и направился в сторону турбазы 'Фортуна'. Несколько раз мне казалось, что кто-то сразу последовал за мной, я останавливался и долго вслушивался в тишину. Хоть ничего так и не услышал, у меня возникла уверенность, что точно так же замирает и прислушивается некто или нечто. Напряжение стало немыслимым, вокруг было по-прежнему темно, темные коряги сливались в неясное месиво, на которое накладывались картины уже из собственных фантазий. Я шел, уже не таясь, потому что уже нельзя было утаиться, весь мир знал, что я хочу предпринять. Если бы он умел, он бы захохотал. Кожей я чувствовал, что надо мной концентрируется гигантская энергия. Чем ближе я подходил к 'Фортуне', тем сильнее чувствовалась угроза, пока еще на уровне предупреждений. Мне словно милостиво давали шанс уцелеть, вернуться на круги своя, подчиниться событиям, которые уже произошли. Сквозь поредевшие деревья показались редкие огоньки 'Фортуны', я сделал шаг навстречу, всего лишь крохотный шажок, и время предупреждений иссякло. Даже в ушах зазвенело. Я инстинктивно сжался, пытался присесть, но неимоверная сила действовала снизу, навстречу, с легкостью пушинки отрывая от земли. Удар последовал такой силы, что я едва не поломался пополам. Время догнало меня, и я полетел дальше во тьму. Я боролся. Даже в пылу борьбы я ни на миг не забывал о чехле от телефона. Это было важно. Слишком много было завязано на этот крохотный кожный лоскут, и, если бы я его сберег, беспощадное время уступило бы, ворча, словно огромный зверь, так и не утоливший свой вселенский голод. Меня ломало и коверкало. Я свернулся в позу эмбриона и словно в последнюю надежду человечества вцепился в этот проклятый чехол. Я кулаком вбивал его обратно в карман, но нечто уже лезло следом, выворачивая его. Я превратился в символ сопротивления, сжавший зубы крохотный человечек на пути у непреодолимой силы. Несмотря на все усилия, план был обречен на провал. Швы затрещали, чехол выдернули вместе с ногтями. Он был отброшен в темные кусты, содрогнувшиеся от утробного хохота. Смеялась сама вечность над слабыми потугами глупого человека. И она же допустила крохотную ошибку. Оглянувшись, я увидел нападавшего, человека в темном капюшоне. Возможно, что и лицо скрывала маска, было темно. Я видел только глаза. Извернувшись, я пнул в их направлении. Ноги угодили во что-то влажное, ботинки издали характерный звук. Но это оказался мой последний успех. Мне прилетело в голову, а пока я одурело тряс звенящей башкой, меня подняли и уронили вновь на спину с такой силы, что вышибли дух. Я пришел в себя, когда похититель выволок меня из леса на свет и без особой жалости сбросил на асфальт. Я лежал на дороге. Меня никто не атаковал. Потом я услышал шум машины и понял, что лежу на ночной дороге, на которой водитель не ожидает меня увидеть, и, если я хочу выжить, мне надо быстрее убираться отсюда. Кое-как я перевернулся на живот и, поднявшись на четвереньки, огляделся. Вокруг никого не было. Я находился у самого подножия дороги, ведущей на крутой склон. Снизу, со стороны моря быстро приближались огни машины. Я попытался крикнуть, но смог издать лишь слабый скрип несмазанного колеса. Тогда я, не пытаясь встать, пополз в сторону обочины, но у меня так сильно закружилась голова, что я повалился на бок. По глазам ударил свет фар, раздался визг тормозов, по которому я понял, что еще на этом свете, а не на том. Машина остановилась в нескольких шагах, хлопнула дверца, и водитель вышел, не выключая мотор. Я кое-как повернул голову и сконцентрировал взгляд. Подъехавший мужчина стоял в свете фар как в застывшем молоке. Лица не было видно, но тяжелую вонь шлейфных духов я узнал сразу, слишком часто в последнее время мне приходилось их терпеть. Мужчина разделял свет фар пополам, все было контрастным и ярким, и вполне логичным, пока не вмешался неучтенный фактор. Картинка дрогнула, разбилась на фрагменты. -Бу! - крикнул или мне показалось, что я крикнул. Мне так и не было суждено понять, чем меня вырубили. Это случилось во второй раз за короткий промежуток времени. Я так и не узнал, успел ли Бу заскочить в машину обратно, со Временем снова что-то произошло, и картин произошедшего передо мной промелькнуло великое множество. В них я дрался как лев, спасая ненавистного мне шведа. В половине случаев я даже одерживал победу. Бу мчался прочь на машине, я оказывался рядом с ним в кабине. Иногда все менялось, Бу уезжал, я оставался один в лесу на растерзание врагам. Логика объясняла много вариантность событий очередным вывертом Времени, именно здесь располагался тот самый виртуальный камень, от которого пути вели во все стороны разом. Но я уже не верил ни логике, ни законам физики, и самому себе тоже не верил. Все это напоминало мне сцены из детства, когда меня обижали старшеклассники, а я сидел и выдумывал, как им отомщу. Все это были бесплотные фантазии, вот и все. Очнулся я оттого, что незнакомый старик обмахивал меня фальшивыми номерами с моей машины. -Приклеивать крепче надо! - сурово заметил дед. -Сторож с 'Фортуны'? - уточнил я. - Теперь я спокоен. Чехла в карманах тоже не обнаружилось. Все как доктор прописал. Суровый дед помог мне подняться. На вопрос, когда уехал Бу, он поначалу отнекивался, потом грубо сказал, что давно. На часах было 10 утра. По меньшей мере, часа 2 я провалялся в беспамятстве. Я позвонил по сотовому своему знакомому в Синий дом и спросил, видел ли он сегодня Бу. Тот ответил, что Бог миловал, но машина его стоит. -Этого не может быть! - вырвалось у меня. -Очень даже может. Он у нас педант, каких еще сыскать. Ему бы в концлагере работать. -Он не ариец! Разве что в охране. -Я вообще то пошутил. Я сел в машину и поехал. Заторов не было. После нашествия Бу и массовых сокращений пробки на дорогах ликвидировались как класс. К Синему дому меня не пустили, только до шлагбаума. Интересные дела, шведа-полудурка на руках носят, а коренные арийцы за воротами стоят. После прокола у 'Фортуны' я решил больше не подставляться, и вошел в Синий дом с твердым намерением никак себя не афишировать и свалить при первой опасности. Первый этаж Синего дома представляет собой просторный холл с гранитным полом и панорамными окнами. Недалеко от входных дверей холл перегораживает ряд турникетов и рамки металодетекторов, у каждого дежурный в форме. Я выбрал наиболее приветливую охранницу в зеленой форменной юбке и протянул пропуск. - У вас нет допуска! - сказала она, едва глянув на дополнительные знаки на пропуске. Приветливую улыбку как ветром сдуло. Я собрал в кулак всю свою вежливость и толерантность. -Скажите, пожалуйста, Бу здесь? У меня документы на подпись, я, конечно, оформлю допуск, но не хотелось бы впустую напрягать людей. -Это служебная информация! - холодно ответила она. -Тамара, в чем дело? - на нас обратил внимание мужчина, видно старший смены. -Все в порядке! Я сейчас все оформлю! Был еще вариант все сделать абсолютно законно. Достаточно было позвонить той же Морозовой в бухгалтерию, та бы перезвонила в караулку, и мне бы выписали временный пропуск. Далее имелись свои трудности. 18-й этаж, который Бу превратил в жилой, полностью изолирован. На выходе из лифта круглосуточно дежурит охрана, пожарная лестница закрыта решетками. (У меня иногда возникало сладостное видение пожара и запекания Бу в своем изоляторе в собственном соку). Но до трудностей не дошло. -Что вы хотели? - жестко спросил старшой. -Документы ему подписать! - услужливо встряла охранница. Чаще всего в крупных делах подводят ерундовые копеечные мелочи, на которые в обычной ситуации никто и внимания не обращает. -А где ваши документы? Покажите! - потребовал мужик. Тут я понял, что весь план летит в тартарары. В руках у меня как назло ни одной бумажки. -Еремеев! - гаркнул мужик, заставив меня подпрыгнуть. Вопль вошел мне в ухо, прошел насквозь голову и достиг дверей караулки, расположенной в самом углу холла. Те распахнулись, выпуская еще одного мужика, в возрасте, но крепкого, с колючим подозрительным взглядом. Походу он всю жизнь зеков сторожил и видел таких как я авантюристов насквозь. Я прыгнул через низкий турникет и побежал. Я даже не понял, в каком месте зала меня сбили с ног. Наверное, в самом начале. Мне казалось, что я мчусь семимильными шагами, и никто физически не сможет меня догнать. А лифт уже рядом. Через 9 секунд я уже на 18-м этаже, кричу: -Свяжитесь с Бу! Это важно! На самом деле я елозил по холодному гранитному полу, руки оказались больно вывернуты на излом на спину, меня вжимали щекой в камень и обзывали сукой, а прямо перед глазами застыли башмаки, воняющие ваксой, и показавшиеся мне огромными. -Мы тебя должны были в особый отдел сдать! - сказал Вини-Пух. К нему я явился после двухчасового задержания с составлением протокола, писания объяснительных и докладных. Во время всего процесса я просидел в сильно перепачканном костюме, не имея возможности оторвать взгляд от ярко-алого пятна на полу. Я заставлял себя отворачиваться, но взгляд каждый раз возвращался к нему, точно намагниченный. Потому что это была моя кровь. Вокруг ходили офисные служаки, блестели лакированные туфли, никому дела не было до пятна. Оно было открыто всем ветрам и нескромным взглядам. На него даже можно было наступить. Совсем недавно оно текло по моим венам, согревая тело и душу, а теперь медленно подсыхало на холодном гранитном полу. Оно было слишком чисто даже для отдраенного пола. И оно не отпускало меня. Хотело предупредить о неизменности времени? Или о чем-то связанном с кровью? Машина Бу была вся в крови. И еще она была в волосах. В истории, доведенной до меня во всех подробностях следователем по особо важным делам, что-то не сходилось. И дело здесь совсем не во времени, которое ломает и гнет меня, когда я пытаюсь исправить ход уже произошедших событий. Дело было в самих событиях. Они не хотели складываться как должно. Пазл не складывался. Значит, где-то фрагмент изначально лег не так! Всегда завидовал таким людям, как Вини-Пух. Они все пропускают не через себя, а где-то над собой. Вернее, побоку. Так получается, что бьют таких, как я, а Вини-Пухи остаются в стороне, хотя грехов у них поболее будет. Сотрудничество с 'Кемикл индастриз' само по себе тянет лет на 10. Прямой конкурент порта, подписку мы все давали о неразглашении, но и разглашают, и сотрудничают, и бабло в двух местах получают. И все у них прекрасно, они на хорошем счету, а я все время виноват и непонятно чем занимаюсь. Чтобы не доводить дело до особого отдела, я вынужден был покаяться. Напирал, что старый, и что работу не найду, если меня выгонят. Делал это по инерции. На самом деле мне было глубоко плевать и на работу, и на сам порт. За 20 лет он высосал мне все мозги, как делал это со всеми своими верными сотрудниками. Надо отдать должное, Вини-Пуха мое раскаяние в оргазм не ввело. Он был молод, и порт еще не успел превратить его в окончательного урода. Эту фазу шеф постарался быстрее пропустить, даже изобразил строгость: -На премию ты уже наработал. Можешь о ней не мечтать. Иди работай. За бесплатно. Я не пошел работать. Надо было спасать Караваева. Согласно материалам уголовного дела, Александр Караваев явился на склад 'Минус девять' в 12.30. На складе в это время дежурила кладовщица Вершкова. Ее вызвали на соседний склад. В течение 25 минут произошла трагедия. В 12.55 водитель Еремеев обнаружил Караваева повешенным. Кто-то, оставшийся неизвестным, так как погибший водить не умел, подогнал погрузчик к стеллажу. Кто? Все вопросы отходили на второй план, а на первый выходило спасение жизни человека. Несмотря на неумолимость времени, я был настроен оптимистично. Ведь в случае с Красавчиком все получилось. Когда я вышел на улицу, пробило ровно 12. В обед служебные автобусы не ходили. Я позвонил Каре, который был забит у меня в телефоне как Шурин. Кара приехал через 5 минут. -Что случилось? - с тревогой спросил он. Надо заметить, что, несмотря на его крутость и 3 судимости, он до коликов боится неприятных известий. Я успокоил, сказав, что пострадал только я, и о своей потерянной премии. -За неделю отобьем! - заявил он, успокоившись. - За раз! Дай мне свою печать на час, получишь с процентами! Я отказался от, безусловно, милосердного предложения и попросил довезти. -Минус девять? - недоуменно переспросил Кара. - Что ты там позабыл? Там даже нечего украсть! Если бы я знал, что меня там ждет, я бы велел Каре вышибить ворота порта и умчаться на край света! Если бы знал... Склад 'Минус 9' находится на 9 метров ниже уровня моря, и чтобы попасть туда, необходимо спуститься по длинному железному трапу. Сам вход замаскирован с особой изощренностью, так что, когда я только устроился в порт, обнаружить вход на 'Минус 9' стало главной трудностью первых дней. Спустившись, я глянул на часы. 12.20. До прихода Караваева оставалось 10 минут. Я успевал его спасти. В то время я думал так. Из всех моих складов этот был самым большим. Я так думаю, что изначально планировали нечто другое, док или пакгауз, а потом лишь использовали уже готовое помещение. Высота достигала 9-ти, как можно догадаться, метров. На потолке имелся квадратный люк, снабженный тельфером для подъема и спуска грузов. Склад состоял из двух огромных залов с бетонными стенами. Кладовщица сидела в дальнем, так что быть обнаруженным я не опасался. Ее звали Нина, и большинство рабочего времени она проводила во сне. Временные заменщицы жаловались, что глаза на 'Минус 9' закрываются сами собой и отказывались идти сюда работать. А Нина работала. Я застал ее совсем молоденькой, когда только стажировался, она уже работала здесь, с тех пор склад словно заколдовал ее, и она ничуть не изменилась. В ее неизменности было что-то неестественное и жутковатое, она не сохранила молодость, а словно мумифицировалась. Лицо приобрело нездоровый цвет и высохло. Стараясь не шуметь, я прокрался вдоль стеллажа. Нина спала. Она сидела за обшарпанным столом, откинувшись на спинку, закрыв глаза, и казалась мертвой. Я знал, где стоит камера, и сделал все, чтобы не засветиться. По утверждению следователя самоубийство произошло в дальнем зале. Чтобы попасть туда, надо было незамеченным прошмыгнуть мимо Нины. Задачу упростил барабан двухметрового габарита с намотанной якорной цепью, за который я и юркнул, прокравшись вдоль стены. И вовремя. Глаза Нины распахнулись точно у куклы, резким механистическим движением. Посидев минуту с открытыми глазами, даже не пошевелившись, она вновь закрыла глаза и впала в сон. Я шагнул за стеллаж и углубился во второй зал. Скоро я был на месте и невольно поежился, печально знаменитый стеллаж возвышался надо мной. Я даже видел тот самый крюк. Ноги от напряжения дрожали, я присел, оставив руки на ледяном с грубыми сварными швами стеллаже. Тишина навалилась на меня, на веки словно гири повесили, неожиданно для себя я едва не боднул головой торчащие арматуры. Я нутром своим понял, почему кладовщицы не хотят здесь работать. Хозяйки здесь не они, а кто-то невидимый и властный, который командует: -Спи, а я сделаю с тобой, что хочу! От внушенных мыслей отвлекла хлопнувшая железная входная дверь. Ума не приложу, почему я не выбрал более удачного наблюдательного пункта, теперь же мне пришлось делать это в чудовищной спешке. Наконец я увидел между наставленными коробками в одной из ячеек входящего Караваева. Я не понял, что с ним не так. Но когда они поздоровались с Ниной, и он приблизился, женщина резко отвернулась, потом вдруг вскочила и кинулась вон. Уже откуда-то от входа донеслись отрывочные звуки, кладовщицу отчаянно тошнило. Вот почему ты ушла, а совсем не телефонный звонок выдернул тебя на склад металлов, злорадно подумал я. Потом мне стало не до злорадства. Я не двинулся с места, Караваев сам пришел ко мне. Сразу стало понятно, что с ним что-то не так. У нас был один здоровяк в бригаде докеров. Под два метра ростом, весом более центнера. Молодой веселый парень. В один из недобрых вечеров, посмотрев в мультиплексе фильм с боевыми искусствами, на улице он увидел, как банда отморозков пристает к девушке. Разгоряченная соответствующим фильмом молодая кровь взыграла. Наш парень кинулся на защиту с боевым кличем 'кия'. В ответ ублюдки достали шипастые кастеты и ржавую арматуру. Для начала они сломали ему обе ноги, а когда он лежал на грязном асфальте в луже собственной крови, они занялись им более основательно, в нескольких местах пробив череп и повредив мозговое вещество. Парень вернулся в порт спустя год, пару месяцев из которого проведя в коме, остальные по клиникам, где ему старались вернуть хотя бы остатки памяти. Когда его из сострадания устроили курьером, он ходил на цыпочках, говорил с трудом, а руки его дрожали как в 10-ти бальный шторм. Нечто подобное произошло с Караваевым. Нет, его не били, во всяком случае, не до потери памяти. Лишь свежая ссадина на щеке указывала на то, что пару раз ему все же отвесили, но били не чтобы убить, а чисто показательно, чтобы отметиться и отметить свое отношение к тому, чем стал наш Сашка. Караваев нестерпимо долго шел ко мне вдоль стеллажа, никак не выказывая своих эмоций. Меня поразил его взгляд, абсолютно опустошенный. Казалось, он смотрит сквозь меня и видит только ему видимые картины. Было время, я был уверен, что он сошел с ума, но это было не так. Он находился в здравом уме, отчетливо все помнил, и последнее было страшнее всего. Когда он приблизился плотную, я подал ему руку, он не ответил, потому что в руке сжимал моток веревки. И от него пахло. Я понял, почему блеванула кладовщица. Зрелище было то еще. -Это докеры помочились мне на брюки, - пояснил Караваев таким обыденным тоном, как если бы его облила поливальная машина. -Пошли к Радику Булатову, укажешь этих уродов, он их самих в унитаз спустит! - предложил я. Он не усмехнулся. Не отказался и не согласился. Никак не прореагировал. -Они правы, Сэм. Ты сам бы так поступил, если бы знал. -Что ты несешь, Саша? Этих гнид надо наказать! Тогда он посмотрел на меня в упор, и взгляд его показался мне бездонным. В нем было отчаяние, разочарование, пустота. Так, наверное, смотрела бы выжженная африканская пустыня, если бы у нее были глаза. -Сэм, ты не должен со мной говорить. -Почему? Ты же мой друг! -Я никому не могу быть другом, Сэм. Меня опустили. Я был уверен, что ослышался, а он продолжал, не обращая внимания, верю я ему или нет, словно дела реального мира его задевать никак не могут. -Меня опустили, я должен теперь уйти, и ты мне поможешь. -Чем помочь? Накинуть веревку на шею? Даже не думай об этом, я не дам тебе сдаться и уйти, мы еще повоюем! Я продолжал говорить, одновременно у меня крепло чувство, что я разговариваю с мертвецом. Он же слышал уже только то, что хотел слышать. Возможно, уже физически отгораживался от реальности, которая настолько безжалостно с ним обошлась. -Конечно, поможешь. Ты же знаешь, я не вожу погрузчик, подгонишь его, чтобы я мог закрепить веревку наверху. Черт, я же с самого начала только и думал об этом проклятом погрузчике, помня, как следак упомянул, что непонятно кто подогнал машину самоубийце. Я мотал головой, отнекивался, отказывался, а все происходящее само собой безо всякого с моей стороны участи складывалось в чудовищный пазл. На этот раз окончательный. После того, как Бу узнал об инициативе Караваева, он вызвал Гендонова-младшего. Подробности Гуинплену сообщать не стал, но приказал решить вопрос с Караваевым раз и навсегда, но так, чтобы никоим образом не затронуть администрацию и его лично. Гуинплен взялся за Караваева конкретно, организовал круглосуточную прослушку и слежку. Подключил лучших информаторов. Так он вышел на Блондинку. Это оказалось не трудно. Комп парня оказался забит ее фотографиями. Удалось обнаружить и скопировать его личный дневник, откуда стало известно о его безответной любви. Слабое место было определено, пришла пора действовать. На Караваева решили давить через Блондинку, а на Блондинку через Пуржилина. К тому времени Блондинка материально полностью зависела от капитана. Узнав от доброжелателей о связи, ее выгнал муж. Пуржилин снял ей квартиру и оплачивал все расходы. Гуинплен вызвал к себе капитана Пуржилина и показал ему толстое личное дело, в котором было все. Огромные премии, незаконно присвоенные Пуржилиным. Копия денежных перечислений 'Кемикл индастриз' с личной подписью капитана в получении. О поставках в порт не нужного, устаревшего, списанного, но чрезвычайно дорого оборудования. О миллионных откатах. О 3-этажном особняке с прислугой на волжском берегу. Об иномарках и земляных участках. Пуржилину недавно исполнилось 40. Высокий, респектабельный, красиво седеющий. Он упал в обморок прямо в кабинете Гендонова. А когда потерял сознание, обоссался. Чтобы привести его в себя, Гуинплен толкал в лицо лакированным штиблетом, поливая кока-колой из запотевшего бокала. Охранники подняли трясущегося, словно старик Пуржилина и усадили на стул, предварительно застеленный пеленкой. -Ты существуешь как биологическая единица, пока будешь делать то, что я хочу! - заявил Гендонов. Посвятив капитана в свой чудовищный план, он выгнал его и приказал сделать в пропахшем мочой и страхом кабинете капитальный ремонт. Для осуществления плана Пуржилину было необходимо полное подчинение Блондинки, но это оказалось нетрудно. Трудными были только первые шаги по превращению добропорядочной супруги и матери семейства в любовницу, которые были давно пройдены. Пуржилин целый год прикармливал гордую Блондинку по самым шикарным ресторанам и барам, катал на роскошной иномарке и возил подарки из-за границы, пока она не разрешила повести себя в съемную квартиру. Напоив ее и преодолев слабое остаточное сопротивление, он неспешно, в свое удовольствие овладел ею. Благодаря высокому росту, более 2-х метров, он и орган имел соответственно больше стандартного. Многие семейные женщины утверждали, что лишь с ним получили свой первый в жизни оргазм. Блондинка не стала исключением. Чистую физиологию еще никто не отменял. Потом она говорила, что все это ошибка, сильно переживала. На некоторое время прекратила ездить с Пуржилиным, но он то знал, что никуда она не денется. Сначала раз в месяц, потом чаще он стал возить ее на съемную хату и приучать к новым ощущениям. Капитан знал, что стоит ей привыкнуть, и никуда она не денется. В последнее время они делали это каждый день, Пуржилину даже стало надоедать. К моменту, когда Гендонов обратился к нему с предложением, от которого тот не мог отказаться, Блондинка уже крепко сидела на привязи. Муж ее выгнал, узнав от доброжелателей, которыми кишел порт, всю неприглядную правду. Блонда жила на съемной квартире, за которую платил Пуржилин. Он платил за все. Жилье, еда, одежда, побрякушки. Напрасно она делал намеки на то, чтобы узаконить отношения. Жену свою,40-летнюю бабушку, капитан хоть и не трахал, но по-своему любил. Жениться на секретутке, нет уж, увольте. Таким образом, Пуржилин взял в оборот Блонду, а уже вдвоем они взяли в оборот несчастного Караваева. Нет, трахать себя Блонда ему не дала, обильно раздавая авансы и виляя задом, она довела парня до сумасшествия, когда он уже ничего не соображал. Напоив его в ресторане, пара привезла Караваева на съемную квартиру. Оклемавшись, он увидел, как парочка совокупляется. Увидев, что гость очнулся капитан не смутился, продолжал, бормоча на ходу: -Видишь, какая она? Она тебя не достойна! Посмотри! -Я все равно ее люблю! - выкрикнул Караваев, а Блонда прятала глаза, она знала, что будет дальше, но Саша ошибочно принял это за проявление стыда. Он встал на колени и целовал ее божественные, а на самом деле, неряшливо болтающиеся ноги, потому что Пуржилин не переставал ее остервенело иметь. Потом настал тот самый момент, когда Блонда присела, вынула напряженный пенис из себя и поманила несчастного парня пальчиком Он отчаянно мотал головой, а природная сила, чистый физиологизм, неумолимо влекла его. Блонда зазывно смеялась. -Ты представь, Саша, где он только что побывал. Через него ты можешь прикоснуться ко мне. Только так, Саша, и только сейчас. Другого шанса не будет. Одной рукой наклоняла голову Караваева вниз, а другой тянула пульсирующий влажный пенис вверх... Пуржилин снимал все на видео, и я даже не хочу знать, улыбался ли он при этом, испытывал ли удовольствие. Ведь по существу опустили их обоих. Но такие люди это обычно не понимают. Слезы застилали мне щеки тонкой пленкой, когда я уходил со склада, оставив за спиной подогнанный погрузчик с задранными до самого верху ножами. Время как всегда показало свою неумолимую неотвратимость. Сидеть на скамейке было холодно. Напротив, возвышался торговый монстр и магазин-склад 'ВДВ' - 'Все для всех'. Я специально выбрал людное место, назначая встречу. Турникет на проходной коротко пискнул, отправляя время нарушения в особый отдел, но мне было все равно, и этот нервный писк я воспринял спокойно. Смерть Караваева словно убрала некий психологический барьер, и теперь меня ничто не сдерживало. Я знал, что более в порту работать не смогу. В 12.30 я позвонил Строеву. Настало время спросить у этого парнишки за его бурную деятельность. Взяв трубку, он не смог сдержать эмоций. -Ты?! -Удивлен, что я не повесился вместе с Караваевым? -Откуда ты знаешь про него? -Если интересно, могу рассказать. Давай приезжай к ВДВ. -Я на работе. И почему это должно быть мне интересно? -Возможно, сведения пригодятся, чтобы и дальше шантажировать Гендонова. -Это клевета! -Ты звонил ему по федеральному номеру, а такие разговоры все записываются оператором. Строев матюгнулся. -Зря ты материшься. Я ведь помочь хочу. Карьера твоя круто пойдет в гору, если ты сообщишь Бу, кто убил Шикако. Представляешь, простой российский инженер разоблачает убийцу топ-менеджера Альянса! Кстати, ты в курсе, что Шикако убили по ошибке? -Сукин ты сын, Гадалин! Сейчас приеду! Я дал ему полчаса и подумал, если меня сейчас уберут как свидетеля, кто же тогда пойдет веселиться на корпоратив? Строев приехал через полчаса. Успешный молодой человек в дорогом костюме. Здесь главное слово 'молодой', а ведь мы одногодки. Поздоровались, и он пригласил меня в кофейню. Взяв по бокалу латэ, устроились у окна. -Надеюсь, в убийстве Шикако ты не меня подозреваешь? -Нет, его убил не ты. -Спасибо и на этом. -Зря благодаришь. Статью за шантаж еще никто не отменял. -Я не сделал никому зла! -Гендонов тебе за просто так денежки отваливал? На чем ты его подловил? -Это не моя тайна. -Вот только не надо из себя моралиста строить. -При чем тут мораль? Мне за это деньги уплачены. Это контракт, Сэм! Очнись, весь цивилизованный мир так живет! -Позволь, угадаю. Это как-то касается уродства Гендонова. Чего-то такого, о чем не должен был узнать Бу! Нехорошо спекулировать на чужой болезни. -Демократия отменила понятие спекуляции. Говори скорее, зачем звал! Не для чтений же нотаций. -Ты следующий, Сеня. -В каком смысле следующий? -Бу будет убит сегодня вечером, как ни крути, останешься носителем опасной информации только ты. -Бу будет убит? Не мели чушь! Откуда ты это можешь знать? -О временных петлях слышал? Дело в том... в то что... С немалым удивлением я понял, что разучился говорить. Время снова властно заявило свои права? Блокирует речь, чтобы я не сказал лишнего о будущем? Строев бросил вороватый взгляд на мой бокал. Я хотел выругаться, но мог только мычать. Снаряд попал второй раз в ту же воронку! Я должен был умереть сразу, но отчего-то не умер. Я был в сознании, когда официанты выволокли меня наружу словно мешок с мусором. Все расплывалось перед глазами, когда я пытался позвонить. Моргнув глазами всего лишь раз, я посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что прошло 3 часа, и я сижу на старой лавке с облупившейся краской. Зад совершенно одеревенел, ноги затекли, и я их не чуял. Я моргнул еще раза, и прошло еще 2 часа, как кошка языком росинку слизнула. Тела я не чуял до пояса, но, когда хотел пошевелиться, нервные окончания прострелила настольно яростная боль, что я задергался как эпилептик. Людное место в моем случае не помогло. Прохожие старательно делали вид, что в упор не видят сидящего на лавке старого бомжа в запыленной дешевой одежде. Зазвонил телефон, который не украли единственно из-за его ветхости. Я с трудом выковырял телефон. -Ты идиот, - грустно сказал Абаддон. -Согласен. Что это было? Калий? -Я не химик. Но заклятие понадобилось мощное. -Так это ты меня спас? -Нет, папа римский! -Ничего, он у меня за все заплатит! -Погоди, что ты собираешься делать? -Пойду на корпоратив! -Не стоит. Это опасно. Дело в том, что заклятие имеет одно чрезвычайно неприятное последствие... Я выключил телефон. Не люблю, когда мне о сюрпризах сообщают заранее, какой же это сюрприз? Гуляли в кафе, открытом в бывшем детском садике. Кухня располагалась рядом, через стойку, так что ощущение было, что сидим в обычной столовке. Сильно пахло едой. Были все наши из бюро, плюс молодые парни из техпомощи, плюс Блондинка. Пуржилина не было. Мне она сказала, как ни в чем не бывало 'Привет' и погрузилась в общение с подружками из бюро. В любой компании Блондинка была нарасхват. А что ты хотел увидеть, спросил я у себя. Слезы раскаяния? Крики 'Увези меня'! В конце концов, не она Караваева в петлю совала, а совсем даже наоборот. То, что он уже был морально мертв к этому моменту, роли не играет. Я думал, куда же посадят Бу, не рядом же со стойкой. Оказалось, что он в отдельном кабинете, куда вела короткая лесенка и дверь. Я, было, сунулся туда, но успел только заметить фигуру Президента порта за богато накрытым столом. -Куда прешь? - Гуинплен толкнул меня назад. Тут же нарисовался массивный линкер, заступил на пост. Но лицо Бу я успел рассмотреть. И то, как он неотрывно смотрел на меня. Не побрезговал корпоративом рядовых сотрудников, что при его характере не исключение. Где он только не побывал, даже на открытии православного университета, а ведь он католик! К тому же очень скоро мне стало не до проверок, потому что начал проявлять себя тот побочный эффект, о котором меня предупреждал Абаддон. Я слишком легковесно отнесся к его словам, о чем сейчас горько пожалел. Все-таки можно было подстраховаться, хотя не представляю, как от этой напасти можно было подстраховаться. Чудо случилось, когда я ел рыбу в кляре, приготовленную тут же, за стойкой, она была еще теплой. Я успел проглотить пару порций, считая это разминкой перед основным блюдом. Как бы не так. Процесс разложения цианистого калия на безвредное, но могучее газообразование начался внезапно. Впервые в жизни я был готов стравливать лишние газы независимо от присутствия посторонних людей. Справа сидела Эльвира, справа кладовщица Галя, молодая и задорная. Они сильно разозлились, когда, растолкав их, я двинулся к выходу, искать курилку. И обнаружил, что ее нет! Дверь вела на улицу, было свежо, март как никогда, люди надевали куртки и курили у входа. Смешно будет, если я выйду, а курить не буду. Да и как я там буду пердеть, там же тоже женщины присутствуют. Я познал отчаяние человека в толпе, который не знает, как выпутаться из этой ситуации. Боль в животе была такая, словно я собирался родить. Точно слепой я тыкался по крохотному залу. На память пришли слова следователя, что я весь вечер шатался, куда-то время от времени пропадая, словно, не находя себе места. Но не ушел же! Значит, выход я все же углядел! Еще немного и я потерял бы сознание, спасла музыка. Напольные колонки в рост человека ожили, исторгнув короткий рев от перегрузки. Потом рев удалось пригасить, мелодия потекла, низы зацокали, танцы начались. Именно танцы меня и спасли. Из последних сил я вывалился в стихийно образовавшийся круг. Встав особняком, я чрезвычайно удачно стравил воздух. Потом еще. Жизнь налаживалась, я повеселел. Кому-то это покажется смешным, но я действительно решил жизненно важную для себя проблему. Я остался жив, чтобы отомстить Строеву за уже вторую попытку изуверским способом отправить меня на тот свет. Смерть бывает разная. Бывает геройская, которой можно гордиться. Но случается настолько мерзкая, о которой даже упоминать стыдно. Со счастливой улыбкой на лице я продолжил процесс внутреннего очищения. На лице угнездилась счастливая улыбка. Я на самом деле чувствовал себя легко и свободно. Я слишком поздно оценил новую угрозу. В замкнутом помещении не имелось принудительной вентиляции. Процесс самоочищения и внутреннего совершенствования я осуществил, практически не сходя с места. Идея вроде здравая, ведь я не приближался к остальным танцующим и никак себя не выдал. Если бы не одно, но. Воздух в том месте, где я стоял, кардинально поменял химический состав. Кислород в нем отсутствовал, заменившись на качественный 100 процентный метан. Я был на грани провала. Дышать стало нечем, и я быстро покинул диспозицию. И вовремя. Обрадовавшись, что место освободилось, на пятачок запрыгнул молодой инженер из техпомощи. Он дико извивался под музыку, на лице кривилась блаженная улыбка, так как он не сразу понял, что дышит не совсем атмосферным воздухом. Глаза его едва не вылезли из орбит, когда он вдохнул полной грудью. Зажав пятерней рот и нос, он опрометью кинулся прочь, но путь ему не вовремя заступили девицы со склада. Они со смехом обкидали его мишурой, в благодарность он их облевал, всех троих разом. Причем исхитрился проделать процедуру сквозь прижатую ко рту пятерню, чем достиг еще большего эффекта. Некоторое время я провел в туалете, в котором отсутствовал замок, опасался же я не того, что кто-то войдет, а что кто-то войдет после меня, и могут быть жертвы. Пространство нужника оказалось тесным для затопивших его летучих меркаптанов. (Примеч. Меркаптаны-высокотоксичные серо-органические соединения). Яд оказался качественным, если бы не Абаддон, я был бы давно на небесах, и смерть моя была бы ненамного приличнее, чем, если бы я повесился рядом с Сашкой на складе. После этого имел место провал в памяти. Остальные события я помнил с момента, как оказался на улице, когда шел в ларек за мороженным. Я знал, что наличных денег у меня нет, однако пачку мятых купюр обнаружил у себя в руке, точно это была и не моя рука вовсе, а мне ее пришили вместе с чьими-то деньгами. Было прохладно, я был полностью одет, даже в шапке, хотя не помнил, где это я все взял и мое ли это. Потом я ходил среди танцующих и впаривал им купленное самое дешевое мороженное, и все сильно радовались, словно это был чистый эксклюзив. Последнее я отдал Блондинке, и моя память снова включилась, и то, что произошло, и что она мне сказала, о чем попросила, я помню дословно. Началось все с того, что Блондинка попросила открыть окно. Окно оказалось пластиковое, и я представления не имел, как с ним обращаться, дома у меня стояли деревянные рамы еще советских времен. Желая помочь, Блондинка потянулась, гибкое женское тело, белые брючки обтяжку, улыбка на лице. Впрочем, улыбка на лице быстро сменилась визгом на губах, когда Блондинка удачно опрокинула на себя бокал с красным вином. Стремительно порозовевшие брюки сделали Блондинку похожей на, пардон, не вовремя протекшую мадам. -Алекс, спасай! - крикнула Блондинка, напрасно стараясь прикрыться руками. Мы пошли в раздевалку. Когда я хотел остаться снаружи, она втащила меня внутрь за руку. -Дверь держи! - велела она. - Слава богу, захватила запасные штаны. Вот позорище бы был. Не стесняясь меня, она скатала с себя мокрые штаны, быстро оставшись в черных стрингах. Наклонившись, она искала другие штаны в своем пакете, на спине торчали по-девчоночьи острые позвонки. Я представил, как она, так же наклоняясь, расстегивает дылде Пуржилину ширинку, выпрастывает его длинный шланг, а он лицезреет ее потуги с видом, что так и должно быть. -Чего стонешь, зубы болят? - спросила она. Она нашла свой пакет, достала штаны и влезала в них, точно гусеница в старую шкурку. Штаны были узкие, в жуткую обтяжку, сколько себя помню, она другие и не носила. Чтобы застегнуть ширинку, она вынуждена была выпрямиться и посмотреть мне в глаза. Видно она что-то увидела в них, потому что вдруг спросила: -Считаешь меня шлюхой? Мы 10 лет сидели за одним столом, и она никогда не позволяла себе таких слов. -Ты изменилась, - сказал я. - Но кто я такой, чтобы тебя осуждать? -Молчи! Я себя сама осуждаю. Но в том, что случилось с Сашкой, моей вины нет. Пуржилин повел себя недостойно. На месте Сашки я бы Пуржилина убил, чтобы единолично обладать Блондинкой, а когда б не получилось, капитан 2 метра ростом, настоящий псих, тогда б себя убил, наверное. При Блондинке должен был остаться только один. Самый счастливый человек на земле. -Бежим со мной! - предложил я неожиданно для себя. - Скоро у меня будет много денег. Этот город не приносит счастья. -Я готова. Меня здесь ничего не держит. Забери меня, Сэм! Тут дверь вырвали из моих рук, и повалил народ переодеваться. 16 Самый главный ответ. 'По обвинению в получении взятки в 1 миллиард рублей задержан премьер-министр Дмитрий Анатольевич Лупетин. При обыске в особняке у подозреваемого нашли 3 железнодорожных вагона с наличными в рублях и валюте. В настоящее время министерство финансов занимается подсчетом. Министр финансов арестован днем ранее по той же статье'. Я стоял в прихожке Ирины Алферовой, до конца не представляя, какого черта я здесь делаю. Это была та самая фельдшер, которой я отдавал кровь на анализ, когда меня Строев отравил в первый раз. -Как вы меня нашли? - опешила Ирина. Она была в домашнем халате, тапочках, волосы схвачены в хвост. Вся такая домашняя, все то, чего я был лишен, не будучи никогда женатым. -Вы узнали, чем меня отравили? - спросил я. Интересная ситуация, вломился в дом, интересуется, чем отравили. Я был уверен, что она попросит меня уйти. -Митофазитоксин. Очень редкий препарат амфитаминной группы. Он просто так в аптеке не продается, но за границей его купить можно. Понятно. Строев из загранкомандировок не вылезал. Ирина из вежливости спросила, зайду ли я, я только это и ждал, затопал на кухню, доставая из кармана бутыль хорошего вина. Снова я был уверен, что Ирина попросит убрать алкоголь, она же вместо этого с сомнением произнесла: -Не знаю, уместно ли это. Муж сейчас вернется. Я понял, что совершенно не знаю женщин. А про мужа сказал, что он придет через час. -Откуда вы все знаете, Семен Алексеич? - спросила она. -Инженер знает все, - строго произнес я. Потом мы распаковали бутыль, я налил по полному бокалу, и Ирина с неожиданной смелостью выпила его залпом. И сразу захмелела. -Не подумайте, что я алкоголик, просто все это так неожиданно, - сказала она немного заплетающимся языком. - На самом деле я большая трусиха. Потом она сказала: -Вы знаете, что побочным эффектом МФТ является сильная сексуальная возбужденность? Приняв это за сигнал, я поднялся со стула, встал у нее за спиной, опустил ей руки на голову, потом руки проскользили вниз, в вырез халата, и я нежно взял в руки ее груди. Лифчик мне практически не помешал. -Зачем вы это? - укоризненно произнесла она. Мне стало так стыдно, что я с извинениями убрал руки и вернулся на место. Налили еще по бокалу, которые мы оба жадно осушили. Ощущение, что я делаю что-то постыдное, слегка притупилось. Сексуальная энергия снова вытолкнула меня из-за стола. Я встал у нее за спиной, одной рукой ласкал ее грудь, другой расстегнул штаны. -Пожалуйста не надо! - попросила Ирина, и я не понял, какое действо она имеет в виду-первое или второе. Ирина, не поворачиваясь, продемонстрировала мне кольцо на пальце. -Я замужем! Понимаете? Тогда я сделал то, что до этого видел лишь в кино. Я заснул ее палец в рот, обильно смочил слюной, и кольцо само соскользнуло с ее пальчика. -А теперь? -Это ничего не меняет! Пожалуйста, прекратите! - говоря это, она повернулась ко мне лицом, но не смотрела в глаза, чисто женское. Я опустился на колени и от души влепил ей поцелуй в губы. Мы целовались словно подростки, жадно и неумело. Когда она отворачивалась, упираясь рукой в затылок, я возвращал ее голову в исходное. Я потянул ее на пол. -Ну что вы делаете? -простонала она. Я нежно опустил женщину на пол, раздвинул полы домашнего халатика и прилег, почуяв голым животом ее голый живот. -Пожалуйста! - жалобно попросила она. Я тоже что-то шептал. -Надо остановиться! - говорила она, и я послушно соглашался. На самом деле стартовавшую ракету реальнее было вернуть в Байконур. То есть уже никак. Я даже смотреть не стал, как она выглядит голая. Что я, подросток? Внизу все сладилось само. Она отвернула лицо в сторону, прикрыла глаза. Тогда пятерней я вернул ее лицо на место, я хотел видеть ее взгляд, хотел объяснить, что я не такой как все, попросить прощения и быть прощенным. И вот вернулся муж. Неужели прошел уже час? Звонок ударил набатом. Ирина дернулась, я ее не пустил, удерживая за бедра. Даже когда загрохотали ключи в замке, я мог остановиться, наверное, я не мог остановиться вообще. Шаги прозвучали в прихожке. -Иринка, Шалавый в гавно наступил! Я его в душе скоренько помою! -Иди куда хочешь! - хотелось мне крикнуть. Мышцы в животе сплелись в тугой узел. Несколько секунд я не существовал, издавая мычание и хрип точно раненное животное. Помню, я целовал ее счастливое лицо и еще помню опешившее лицо старушки в подъезде, когда я появился перед ней с трусами в руке, словно с флагом. Я вышел в ночь, под холодное мартовское небо, совершенно опустошенный. Парадокс, секс забрал много энергии, но я был полон сил, как никогда, словно телефон после подзарядки. Я тормознул ехавшую по двору машину: -Такси! Лишь спустя секунду, до меня дошло, что машина занята. Дверца открылась, выпуская на асфальт слабый желтый свет кабины и тягучую восточную музыку. -Я так понял, ты готов? - спросил Абаддон. -Всегда готов как пионер Чувашии! -Кто-то просил узнать меня адрес по номеру телефона. Было такое дело. Сенька Строев звонил Гуинплену с пункта МЧС на складе. Сам пункт МЧС был ликвидирован, а прямая линия осталась. Не прослушиваемая и круглосуточная. Идеальный вариант для связи Гуинплена и его подлой шестерки. Адрес, о котором никто в целом мире не знал. Я обошел машину, сел на пассажирское кресло. -Пристегнись! -Будешь беспокоиться о моей безопасности? -До определенной поры, - признался Абаддон.- Ты должен понимать, Сэм, что наступит такой момент, когда вероятность опасности превысит все допустимые пределы и вытащить тебя не смогу даже я. Даже у нечистой силы есть пределы. -Человек, трогай! - велел Абаддон таксисту, судя по выпученным глазам и струйке слюны, тот был далек от восприятия реальности, но послушно поехал. Ехали недолго. Город заканчивался за пару километров от моря. Между окраиной и пляжем возвышались высотные дома, построенные вопреки всем технологиям на песке. Они должны были, в конце концов, рухнуть, и это тоже было заложено в их вероятности. -Обладатель счастливого номера МЧС живет в этом доме на 6-м этаже. Кто это, узнаешь сам, чтоб потом не говорили, что вся слава принадлежит мне. -Я не тщеславный. Как я попаду внутрь? -Под домом есть автостоянка. Доступ открывается по коду. -Где мы возьмем код? -Обижаешь. Такси объехало дом, пересекло освещенную площадку перед ним и остановилось перед столбиком с мультиплексом. Абаддон пошевелил пальцами, и створчатые ворота в торце здания стали складываться вверх, точно зазывая в западню. Абаддон и таксист одновременно вышли, хлопая дверцами. -Дальше сам. Я перелез на водительское кресло и поблагодарил: -Спасибо, Абаддон, за все. Он ухмыльнулся. -Не стоит. Ты еще не знаешь, за что ты меня благодаришь. 'Следователь. Квартира оказалась записана на давно умершего человека. Мы показали фотографии Гендонова соседям, они опознали его. Откуда Абаддон узнал про нее? Кстати, почему вы отказались составить фоторобот этого человека? Обвиняемый. А кто вам сказал, что речь идет о человеке?' Под домом располагалась обширная стоянка, размеченная на прямоугольники. Потолок поддерживали кирпичные колонны через каждые 10 метров. Припаркованных машин было много, но и свободных мест оставалось еще достаточно. Не зная точно, где находится место клиента, я постарался уехать от входа дальше вглубь. Машину поставил у стены, рядом с кабинами лифтов, которых оказалось 2. Пассажирский и грузовой, я думаю. В таких буржуйских домах всегда все устроено по уму. Не зная, сколько ждать, я включил Дорожное радио и попытался устроиться удобнее. Расслабиться полностью мешала мысль, что завтра меня арестуют и обвинят в убийстве, которого я не совершал. Я прикинул цепь произошедших событий, чтобы еще раз убедиться, что все они произошли в той же последовательности, о которой сообщил следователь. Я ничего не смог изменить! Из острого чувства протеста у меня возникло желание вдавить педаль газа и умчаться отсюда. Куда? На край света. В тьму-таракань. Можно разогнаться и вылететь с причала в море, как сделал несчастный дембель с двумя девчатами прошлым летом на пляже. Тогда погибли все трое на месте, а их друзья устроили мемориал, который не продержался и года. Меня тоже забудут, но зато, какую знатную фигу я покажу Кручине и его предсказаниям. Он уверен, что все будет железно по его словам. А вот выкуси. Покореженная машина всплывает на стреле крана. Водолаз поднимает руку и кричит: -В кабине тело! Достать невозможно. Вира помалу! Я мстительно улыбнулся, настолько сладкой показалась мне картина, и уже вставил ключ в замок зажигания, когда раздался шелест колес по полу, и свет фар мазнул по стенам, кто-то не вовремя въехал в гараж. По проходу ехал темный 'хюндай'. Мне показалось, что водитель высматривает именно меня, и я пригнулся к торпеде. Машина проехал два раза, водитель искал место ближе к лифтам. Ближнее занял я, так что ему пришлось довольствоваться местом на три машины дальше. Водитель быстро и умело припарковался, выключил метр и фары. Когда вышел из кабины, я нырнул щучкой вбок. Это бы никто иной, как Сенька Строев. На нем была теплая куртка с поднятым капюшоном. Лежа на сиденье, я дождался, пока шаги отдалятся. Потом зашумел вызванный лифт. Я не вставал до тех пор, пока не загрохотали створки, и лифт снова запустился. Затем поднялся, открыл дверцу, и, стараясь ею не хлопать, вышел из машины. 'Хюндай' Строева стоял в следующем ряду. Подойдя, я заглянул внутрь. Судя по тому, что блокиратор руля находился не на своем месте, а торчал в специальном кармашке, хозяин ушел ненадолго и скоро собирался вернуться. Не успел я так подумать, как створки лифта с шумом, показавшимся мне вселенским грохотом, распахнулись. То, что лифт способен передвигаться бесшумно едва меня не погубило. Я пригнулся и втерся в проход в следующий ряд. Успокоился, лишь спрятавшись за багажник машины, что стояла сразу за 'хюндаем'. Строев тащил две битком набитые сумки. Такие обожают челноки на рынках, объемистые, из клетчатой клеенки, с молнией наверху. В них находилось нечто тяжелое, программист сгибался и натужно кряхтел. Дотащив до машины, с тяжелым стуком бросил на пол. Кирпичи там что ли. Тонкая ткань сумок бугрилась многочисленными углами. Строев достал брелок, нажал кнопку, сигналка пискнула, отпирая замки. Программист открыл не багажник, как можно было подумать, а заднюю дверь, и вбросил туда сумки. Торопливо захлопнул дверцу, включил сигналку и опрометью кинулся обратно. Можно было убраться к своей машине, но что-то уговаривало меня не торопиться. Строев вернулся через пару минут с двумя такими же сумками. Он уложил их к первым двум, включил сигналку и снова убежал. Мне нестерпимо захотелось узнать, что он так старательно таскает. Третьим рейсом Строев наряду со знакомыми уже сумками нес целлофановый пакет. Так как вещей было целых три, а рук всего две, то пакет он все-таки уронил, либо тот сам порвался от неловкого движения. По полу раскатились багровые пачки пятитысячных купюр. Строев выругался. Некоторое время, не решаясь выпустить из рук сумки, он пинал пачки к машине ногой. Допинался до того, что одна из упаковок разорвалась, и банковские билеты разлетелись. Зрелище подучилось феерическое. Ему пришлось оставить пачки в покое и донести до машины сумки. Запихивая их на заднее сиденье, Строев лихорадочно оглядывался, оберегая купюры от посягательств. Он вернулся и стал набивать купюрами пакет-маечку с надписью: 'Фонд милосердия'. Я прикинул, сколько наличности могло оказаться в сумках. Строев конечно не полковник Захарчук, но думаю, пару миллиардов он закроил. Жадность заставила Строева лазить под брюхами машин за каждой упавшей ассигнацией. Собрав все до единой, он завязал горловину пакета узлом, чтоб ничего не пропало, и пакет отправился к остальным сумкам. Ехать на заднем сидении было невозможно, пространство оказалось забито под потолок. Машина ощутимо просела на рессорах. Я был уверен, что Строев на этот раз уедет, но он запер машину и снова исчез в лифте. Я тотчас достал сотовый и набрал номер 112. -Вы набрали номер экстренных оперативных служб! -Выключи! - раздалось со спины и нечто больно ткнулось мне в спину. Непонятным образом Строев оказался у меня за спиной. Неясность быстро устранилась, когда он позвонил по сотовому своему напарнику. Он был не один. Пока его дружок в куртке с капюшоном гонялся за ассигнациями, второй преспокойно подкрался ко мне со спины. -Умно! - не мог не заметить я. -Только не корчь из себя героя! - предупредил Строев. -А он не будет! - с лифта вышел и подошел Гендонов. Собственной персоной. -Связать его? - с сомнением спросил Строев. -Нет необходимости, - отрезал Гендонов. - Разве он похож на героя боевика? -Не много бабла взяли? - спросил я. - Хотите полковника Захарченко переплюнуть? -Болтай меньше, проживешь дольше! - посоветовал Строев. - Хотя вряд ли. Они повели меня к лифту. Я прикинул, кого из них надо опасаться больше. Несмотря на все ужимки Строева, личный опыт говорил мне, что Перекошенное лицо опаснее. Лифт поднял нас в пустой коридор. -Можешь не орать попусту, этаж практически не заселен, - упредил Гендонов. - Инфляция. -Как будто не вы ее устроили. Мешками бабло из страны вывозите! -Только не надо изображать общественного обличителя. Квартира ничем не поразила. Неуютное пустоватое помещение в стиле модерн. 3-Д полы, черные с багровыми кляксами, создавали ощущение падения в бездну. Не хотел бы я по таким идти ночью в туалет. В комнаты меня никто не пригласил. Кухня неприятно удивила своими размерами. Изжарив яичницу, пришлось бы пару минут нести ее до стола. Нестандартные окна должны были усугубить впечатление, вместо этого создавали устойчивое ощущение, что человек находился на техническом этаже, и где-то должны были располагаться швабры и ведра. -Что ты там говорил, что косоглазого убили по ошибке? - спросил Строев, усадив меня на диван в столовой. - Почему ты меня не дослушал? Я же собирался тебе все рассказать. Кстати, почему ты не спрашиваешь, как я выжил? -Ничего удивительного, -пожал плечами Строев. -Индивидуальная переносимость лекарства. Я уже в первый раз понял, просто ничего другого под рукой не оказалось, а передышка нужна была. -Заканчивай базарить! - рявкнул Гендонов. Он забрал пистолет у Строева и размахивал им. По тому, как он взял оружие, ежу было понятно, что пользоваться им он не умеет, держал как девочка, но при таком раскладе возникала угроза случайного нажатия на курок. От чего лопнет голова, в таком случае становилось не важным. -Ты ведь убил Шикако? - спросил я. Конечно, он возмутился. Конечно, он сказал, что за вздор. Надо признать, слово 'вздор' я услышал впервые за много лет. Порт не место для гламура. -И ты убил его по ошибке, - стоял я на своем. -Ты меня заинтриговал, - вынужден был признать Гендонов. - Ну, допустим, чисто гипотетически, это был я. В чем все-таки была ошибка? Нельзя было сказать, что он выглядел заинтригованным. Резиновое лицо всегда выглядел одинаково. Но не мог же я сказать, что он ошибся, когда вообще решился на убийство. Об этом еще 2 тысячи лет назад сказали, и повторяться не имело смысла. -Наверное, надо сказать, что впервые ты ошибся, когда решил увести девчонку у Красавчика! - заявил я. Я ждал реакции, но эффект, как говорится, превзошел все ожидания. Гендонов расхохотался, словно бог весть, от какой шутки. Зрелище получились жутковатое. Отслоившееся лицо тряслось словно пудинг. Набольшее отслоение произошло в районе рта. С мокрых губ и десен обильное закапало. Гендонов поперхнулся, но это только усилило смех. Для нападеняи это было самое лучшее время. Для нападения, но не для выяснения истины. -Ты сделал все, чтобы о твоем увлечении не узнали. К дому не подъезжал, машина всегда стояла на Столичном, ты там подружку и подхватывал, чтобы везти по ресторанам и другим злачным местам. Одно лишь не учел. На проспекте место тусовок проституток, достаточно мне было переговорить с ними, как тебя сразу вспомнили. Сначала они думали, что ты их клиент, и подходили, а перепутать тебя с кем-то сложно. Гендонов оборвал смех, доносившийся из-под маски, и зло произнес: -Допустим, проститутки меня узнали. Ну и что из этого? -Они узнали не только тебя, но и твою подружку. Но это не суть важно. Важно другое. Желая похвастать очередной победой, ты познакомил подружку с Шикако. Я доверительно добавил: -Мне передали твои слова о японце. Весьма обидные. Ты называл его никак не иначе как кривоногой обезьяной. И был весьма низкого мнения о внешности японцев вообще. -А он и был кривоногой обезьяной! - выкрикнул Гендонов. - Я ему одолжение сделал, познакомил со своей девушкой, а он сразу побежал к ней! -Вот тут ты и ошибся, потому что в тот роковой день Шикако бежал не к ней! На каком этаже жила твоя подружка? На 4-м? Дело в том, дорогой Отелло, что в японском языке нет понятия четвертый этаж. Если бы лицо подчинялось Гендонову, а не неизвестным законам природы, оно бы у него вытянулось. -Не буду вдаваться в дебри, тут не лингвисты собрались, цифра 'четыре' по-японски звучит как 'кит'. Точно также звучит и смерть. Так что наши мудрые японские друзья, прибывшие для подъема нашей экономики, поступили эффектно. У них ни в домах, ни в гостиницах, ни где бы то еще, нет четвертого этажа, а сразу за третьи следует пятый. Как можно с большей душевностью я добавил: -Так что Шикако шел на пятый этаж. Там я узнал, жила крупная бабища, а все коротышки обожают здоровых баб. -Нет! - заорал Гендонов. Как ни странно, в минуту отчаяния лицо его приобрело осмысленное выражение. Тут вмешался доселе молчавший Строев. -Не слушай его! Какая разница, кто на каком этаже жил и, кто куда шел. Сейчас это для нас не проблема. Вот проблема! - он указал на меня. - Внизу стоит машина с бабками, Бу обещал помочь нам легализоваться в Евросоюзе, что при его связях пара пустяков. Будто вспомнив о его существовании, я посмотрел на него: -Теперь о тебе, Сеня. -Ну, уж нет! Слушать мне тебя нет никакой необходимости! -Я бы все-таки послушал. Все-таки речь идет о твоей жизни! Он посмотрел на меня как на вошь. -И что такого важного о моей жизни можешь сообщить мне ты, Сэм? - Я все думал, на чем ты мог поймать нашего общего друга и шантажировать? -Меня никто не шантажировал! - возразил Гендонов. -Да? И по телефону МЧС тоже? Эти длинные протяжные звонки. Мне удалось второй раз вывести Гендонова из себя. Он заорал, чтобы я заткнулся. Именно такого момента я и ждал. -О чем бы не шла речь, предмет шантажа скрывается у вас за спиной! - крикнул я, махнув рукой. Человеческая психика инертна, если человека предварительно подготовить, то он обязательно оглянется туда, куда покажут. Они оба повернулись, не теряя ни секунды, я бросился к входной двери. Коридор в квартире тянулся метров 10, и чтобы преодолеть его, необходимо было по-крайней мере несколько секунд, которые мне бы никто не предоставил. Но у меня и в планах не было преодолеть его целиком. В коридор выходили двери нескольких комнат. Все были распахнуты и имели следы быстрого разгрома, ведь собирались в спешке. И лишь одна дверь оказалась плотно прикрыта. Я заметил это, еще когда меня вели на кухню. Всем весом я ударил в нее плечом, слабо крякнул, отлетая, хилый язычок удерживающего замка, и я ввалился в комнату. По коридору топали шаги очнувшихся преследователей, я захлопнул дверь и придвинул к ней шкаф. На дверь навалились с той стороны, шкаф накренился, но я уперся со своей стороны и его удержал. -Стреляй через дверь! - донесся голос Строева. -Ты что сдурел! Я задену его! Я еще успел удивиться, что они опасаются задеть меня, который по сути дела уже покойник. Потом обратил внимание на игрушки в шкафу и на плывущие по потолку звезды декоративного светильника. Я обернулся и увидел, что нахожусь в комнате не один. Комната оказалась детской. Все в ней находилось маленькое. Маленькая койка, маленький столик с пластилином и цветными карандашами, крохотный стульчик. Неподвижно замерший перед столиком, и забывший про игрушки ребенок в упор рассматривал непрошенного гостя. Было ему года 3, не больше. Одетый в шортики и яркую гавайскую футболку, я бы сказал, что он смотрел с интересом на взрослого дядю, вторгшемуся на его территорию, но тогда я бы слукавил. Сын Гендонова не мог смотреть ни с интересом, ни с каким бы то ни было выражением еще, потому что у него было отцовское лицо. Пласт мертвой коже, отслоившиеся губы, торчащие наружу десны. Я был настолько растерян неожиданной встречей, что даже не сопротивлялся, когда преследователи отодвинули шкаф и вцепились в меня с двух сторон. Они вытащили меня из детской, и Гендонов поспешил закрыть дверь, словно точно так можно было закрыть мою память об увиденном. Мне бы помолчать, но от шока я становлюсь недопустимо болтлив. -Ты скрывал его! Не хотел, чтобы журналисты пронюхали о твоем сыне. Теперь я понимаю, почему ты отвалил столько бабла своей жене при разводе. Ты заплатил ей за молчание! -Понятливый! - неодобрительно заметил Строев. - Теперь ты знаешь, что его надо убить. -Не замечал такой кровожадности за тобой, Сеня! - сказал я.- А ты думаешь легко убить человека? Тогда возьми пистолет у дружка и стреляй! Ты сможешь выстрелить в живого человека? -Вот только не надо! - сморщился он. - Еще о гуманизме скажи! У нас в порту, который вскоре благополучно сдохнет, остался единственный дурачок, который еще верит в бредни о добре и зле, и вот незадача, этот человек ты, и у тебя сейчас нет пистолета. И будущего у тебя нет. А у меня есть. Ты знаешь, что Бу обещал мне должность в совете директоров 'Кемикл индастриз'? -Ты еще работать собрался? При таких деньгах? -Денег много не бывает. А я хочу жить на широкую ногу. Особняк в Майами, личный самолет, яхту длиной с футбольное поле. Хочу, чтобы длинный черный лимузин вез в 'Строев-Билдинг' на Манхэттене. Как тебе такие планы? -Херов-Билдинг! - вместо 'херов' я употребил более точную формулировку, отлично рифмующуюся с фамилий Строев. -Осмелел, Сэм? Думаешь, мы не сможем тебя убить? - и он повторил это, обращаясь к подельнику. - Он думает, что мы не сможем его убить. Пистолет, кровь, мозги старого инженера на потолке. Он уверен, что это нас отпугнет. Но он забывает об альтернативных способах убийства. Например, об утоплении в ванной. -Можно с крыши сбросить, - меланхолично предложил Гендонов. -Продолжайте, я записываю! Они переглянулись: -Куда? На крышу или в ванную? Я понял, время шуток кончилось, когда они выбрали крышу. Крыша оказалась плоской и имела ограждение, выполнявшее чисто декоративную роль, высотой не выше лодыжки. Оградка способна была разве что подставить подножку, но никак не предотвратить падение. Дул пронизывающий ветер, на небо высыпали звезды. -Я простужусь! - запротестовал я. -Знаешь, Сэм, ты конечно идиот, но идиот с юмором, - признал Строев. - Предлагаю отпустить несчастного дурака, все-таки единственный честный дурак в порту. -Он видел Макса! - возразил Гендонов. -Никогда не воевал с детьми, - уточнил я. - И вообще ни с кем не воевал, я ведь не Бу! Неясная догадка озарила мозг. -Ты ведь из-за Бу прятал малыша? -Заткнись! -Точно из-за него. Бу человек мутный, ему нужны исполнители для его темных делишек. Хозяева раз за разом бросают его на прорыв, и у него попросту нет времени, чтобы искать их. А ты идеальный вариант! Если бы Бу узнал про Макса, ты сделал бы для него все! -Сбрасывай его скорее! -А Строев каким-то образом узнав о Максе, стал тебя шантажировать. Скорее всего, это вышло случайно. Ты же не мог все время держать малыша взаперти. -Я ему помог! Я друг! -Таких друзей побольше и врагов не надо! Только... Строев поднял с крыши старую штакетину. -Столкнем его, а то он гаденыш уцепится и за собой утянет. -Напрасно ты рассчитываешь на своего нового кореша, Сеня! -Думаешь, у нас не получится тебя спихнуть? -При чем здесь я? Гендонов обещал тебе помощь Бу с трудоустройством, так знай, он тебя обманул. Кинул, можно сказать. -Заговаривается! - отмахнулся Гендонов. - Давай, берись за конец доски, и мы его как шлагбаумом спихнем. -Подожди! -Почему невозможно? Объясни. А то ты слишком сложно изъясняешься. -Почему сложно, Сеня? Сегодня я говорю понятно, как никогда до этого. А причина, по которой Бу не сможет тебе помочь и вообще никому, проста как дважды два. Дело в том, что Бу мертв уже 12 часов! Гендонов возмутился. Он с негодованием вскричал 'Что за ерунда!' И 'Не слушай его!' Проделал все эти манипуляции с мертвым неизменившимся лицом. Я понял, что за многие годы он свыкся с маской, мало того, научился прятаться за нее, не показывая никому свои настоящие эмоции. Мертвая кожа сделалась для него панцирем черепахи, которым он отгораживался от остального мира. -Сеня, ты же программист, не может быть, что ты не пробил по сетке своего кореша! -Мы доверяем друг другу! - буркнул Гендонов. -Ну, пробил, ну и что! - возразил Строев. Гендонов возмущенно зыркнул на него. -Я все-таки спихну его вниз! Он и так заболтался. Он снова поднял длинную доску, но был остановлен Строевым. -Пускай выговорится перед смертью. Вреда большого не будет. Это кому как, подумал я. -В таком случае, Сеня, ты должен быть в курсе довольно странного увлечения твоего дружка. -Ты о фотографиях мертвых людей? Ну и что? В пресвященной Европе, куда мы сейчас направимся, это сейчас не считается преступлением. Это искусство. Правильно вас европейцы варварами считают! -А возить труп целый день и выдавать его за живого, тоже искусство? -Что за бред? Я видел Бу на корпоративе! -Все его видели, - согласился я.- Все дело в том, что наш общий друг убил Бу Гримма еще утром. Потом, чтобы выдать за живого, открыл ему глаза и пришил веки. Дальше надо было как-то доставить покойника в рабочий кабинет. Задача сложная, но решаемая. Управление кроме главного входа с кучей вахтеров имеет еще несколько. Среди них парадный вход, но он отпадает, так как открывается лишь во время приезда официальных делегаций, да и расположен неудачно, прямо по центру холла. Зайти оттуда незамеченным, да еще протащить покойника нереально. Есть еще коридор, ведущий непосредственно в порт, но там также круглосуточно дежурит охранник. Остается запасной вход, который открывают, когда привозят продукты для буфетов и столовых управления. Ты же в курсе, что таковых 4! Добыть ключ для Гендонова не проблема. Далее он загружает тело в тележку, с которыми ездят уборщицы, и доставляет в рабочий кабинет. Охранникам он говорит, чтобы не входили, те и так чудесно видят, босс сидит на месте, гладко выбрит. Гендонов его побрил, чтобы покойник хорошо выглядел! -Я его еще и постриг. Мне его прическа никогда не нравилась. Чуб, баки, 60-е годы прямо. К тому же, когда я ему пробил череп, мозги испачкали часть волос, пришлось остригать. -На корпоративе ты затащил труп через кухню. -Через окно. На кухне были повара. -После корпоратива тем же путем ты выволок труп и избавился от него, на этот раз окончательно. Дай угадаю, - я кивнул в сторону шумящего прибоя. - Сад утопленников. Одним больше, все одно на Француза все спишется. Взошедшая луна осветила позеленевшее лицо Строева. -Что ты наделал Квазимодо? Что нам теперь с этой кучей бабла делать? Если на границе не сцапают, то за границей точно сядем. А еще хуже, нас обратно передадут. В ответ Гендонов пихнул его краем доски в грудь. Наступил самый благоприятный момент, чтобы уйти не прощаясь. Я двинулся вдоль края, но был сразу замечен. -Он удирает! -От пули не уйдет. -От какой пули? Выстрела я не слышал. Когда я сильно чего-то боюсь, то некоторые события вылетают из памяти быстрее пробки из шампанского. Я до дрожи в коленях боюсь высоты с детства. С самого начала, как меня вывели на крышу, мне хотелось опуститься на корточки и сесть, настолько было страшно. Доска, которую на весу держал Гендонов, плавно расщепилась надвое, открывая вид на пистолет. Свежий скол уперся Строеву в грудь, там распустилась зловещая роза. Одновременно из спины словно выросло крыло, почему-то одно, пуля пробила тело навылет. Строев молча перевалил за край крыши и исчез в темноте. На кровлю мы попали с верхней лестничной площадки через железную вертикальную лестницу. Не тратя времени, я прыгнул в проем. Как не переломал ноги, одному Богу известно. Гендонов выстрелил уже в мою сторону. На этот раз не услышать выстрел было сложно. В лестничную площадку ударили точно кувалдой, и возник красивый фонтан из цементной крошки. Одним прыжком преодолев лестничный пролет, я нажал кнопку лифта. Я молился, чтобы никто не вызывал его с тех пор, как мы поднялись. Лифт распахнулся. Бог оказался не при чем, мало кому бы взбрело в голову кататься в полупустом доме по ночам. Я успел послать лифт вниз до того, как убийца появился на лестнице, тогда он просунул руку между створками и разрядил вслед кабине обойму. Некоторое время я не мог понять, жив ли я. Деться из тесной кабины было решительно некуда, уклоняться было непонятно куда, убийца клал пули безо всякой системы. Я лишь глядел на появляющиеся новые дыры на потолке. Свет в кабине с треском погас, когда пули перебили проводку. В темноте с потолка летели тлеющие осколки. Контуженный, но живой, я вывалился из начинающей дымить кабины в гараже и побежал к машине покойного Строева. У меня не было ключа, тогда я выбил стекло и потянул кнопку блокировки. Запиликала сирена, имевшая, как выяснилось, собственный аккумулятор, который я благополучно отключил, откинув капот. И все эти процедуры заняли у меня не так много времени, как можно подумать. Сев в кабину, я выдернул из-под торпеды пучок проводов, потом нашел 2, которые дали искру, когда соприкасались. Мотор завелся. Пассажиров я ждать не стал, у меня оставалось не больше получаса, перед тем как город закроют для выезда. Машина стояла в тихо спящем дворе дома по Столичному проспекту, там, где все началось, где по ошибке убили Шикако, где я впервые попал под пресс Фофана из особого отдела, да и где сам жил когда-то и даже ходил в школу номер 34. Поглядывая на часы, я ловлю себя на ощущении, что все эти события произошли давным-давно и не со мной, а с кем-то другим. Тот другой был лучше, он стремился изменить то, что изменить было нельзя, и боролся с тем, что нельзя победить. Я же стал другим, и самое грустное заключалось в том, что я принял изменения спокойно, как столетние старики принимают смерть. Произошло обычное явление среди миллиарда подобных явлений на земле. Еще один человек постарел. Я понял это буквально секунду назад. Полчаса назад, уезжая из проклятого дома, я позвонил Блондинке и сказал, что у меня машина полная денег, мы можем уехать хоть на Марс, и мы договорились встретиться в этом дворе. А только что пришла смс, состоящая из единственного слова: -Прости! Вы думаете, я такой идиот, не помнил слова следователя Кручины, что он никак не мог понять, что заставило меня стоять в старом дворе в машине полной денег, теряя драгоценные минуты. Конечно, помнил. Но клянусь, я еще даже сам не разобрался, почему я остался. Хотел ли я дать еще один шанс Блондинке? Или хотел, чтобы люди узнали правду, которую знаю я один? Потеряю ли я вновь память? Смогу ли добиться оправдания со второй попытки, что дала мне судьба? Или правда скорбно уйдет вместе с еще одним узником 'Белого лебедя'-специальной тюрьмы для приговоренных к пожизненному заключению, где даже тертые зэки, прошедшие десятки лагерей, не протягивают и года. Кто знает. Тихий двор оживает. Яркий свет фар, пульсирующие огни маячков озаряют авансцену, точно свет театральных софитов. Ваш выход, маэстро!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"