Разговор 33-ий получился поперечно-полосатым, но я хотел просто зафиксировать ряд идей, которые мне в те дни маячили.
Прежде всего я не думал укорять тебя за поверхностность чтения Евангелия, но что-нибудь да должно было тебя впечатлить в них, ведь это четыре гениальных свидетеля! За всю историю двухтысячелетнюю христианства ничего интереснее церковь не создала после четырех Евангелий и даже не отдает себе отчета в этом своем дурном знании. Все святые сомнительны, а мученики бесплодны для мира и только душевнобольным могут импонировать их изображения в живописи или на театре (исключение, пожалуй, только Жанна д'Арк).
Может быть, ты заглянешь, найдешь эпизод с Марией Магдалиной, омывающей Христа и сидящим тут же социалистом-уравнителем Иудой. А Христос говорит: я, мол, скоро уйду, а нищие от вас никуда не денутся никогда.
Я много раз тебе обещал высказаться о Гегеле, особенно побуждало к тому декларативное внимание к нему самого Карла Маркса, не проявлявшееся ни в каких явных знамениях ученичества и следования Гегелю. У Маркса даже слово диалектика редко, оно у Энгельса: "диалектика природы" и т.п. Но я сам нашел у Маркса диалектику понятий цены и стоимости. Грубо приблизительно цена - это как бы предоплата конкретная, а стоимость - оценка постфактум по результатам той же деятельности, оценка возрастающего в производстве предмета и т.п.
В этой диалектике обнаруживается любимая гегелевская логическая фигура вроде силлогизма. Нечто определяется как тезис, потом как антитезис и резюмируется в синтезе. Так у Маркса агенты найма встречаются с тезисами своих самооценок и совершают компромисс, который для всех них образует антитезис взаимных уступок. Над этим стоимость возникает как итог совместной деятельности в обслуживании техники, какой складывается в ХУ111 веке. Наемный труд становится сферой не только личных услуг (раба и господина у Гегеля), но в основном обслуживанием усложнившейся техники, не столько тратой физической силы, сколько организацией внимания в рабочее время. Стоимость товара образуется суммой затрат на технику и на ее обслуживание, а отнюдь не как марксовская оценка рабочего времени, услужающих производству.
Рабочее время - это метафизическая абстракция, которую Марксу не стоило бы употреблять, прилично было бы скорее говорить о физиологических затратах трудящегося. Но в современном производстве первыми утруждаются ученые и изобретатели, конструкторы и т.п., а рабочий появляется в конце этой цепи сотрудящихся. Этой картины не понимал Карл Маркс в своем демагогическом последовании Адаму Смиту и Роберту Оуэну.
Не знаю, для чего пригодится тебе все это, но на всякий случай высылаю. Может быть, ты вспомнишь, что тебе доводилось читать у Маркса в юные годы. Гегель интересен, конечно, не только логической фигурой "тезис-антитезис-синтез"; его оригинальнейшую работу "Феноменология духа" никогда не трогал никто из марксистов. Внезапно вознесясь из директоров гимназии в главного философа Берлина, он несколько ошалел и поспешил начитать и издать много маловразумительных лекций обо всем, что как-то виделось ему, но плохо различалось в читателях.
Подобным образом Христос по Евангелию вел себя как царь и Бог, а относительно демократичные его последователи, образовавшие церковь, провели время в преумножении разночтений, унаследованных ими традиций, дойдя до крайних взаимных озлоблений, вытеснивших рекомендованную ими любовь в самых широких смыслах.
Боюсь, что если я буду продолжать, то текст станет слишком поперечно-полосатым, поэтому перехожу смиренно к пожеланиям вам хорошей погоды и здоровья.