Он ворвался в палату подобный урагану, продолжая начатый спор с санитаркой Настей о том, что "нельзя заходить, пока не постелено", одновременно здороваясь со мной и старожилом местного значения Назаром, на ходу разбирая пакет с вещами и рассказывая анекдот из собственной жизни. Печально знаменитый император Гай Юльевич Кесарь, убиенный любимым другом, позавидовал бы способностям Фёдоровича - так назвался вошедший - делать несколько дел одновременно, причём в далеко уже не юном возрасте.
- Вечер в хату! - повторил вошедший в нашу с Назаром сторону, а потом обозначил поворотом головы, мол, видит Витькино присутствие тоже, когда споры с санитаркой завершились и постель новобранца оказалась застеленной.
- Ну, да, разумеется, а ещё - часик в радость, чаёк в сладость! - сказал я.
- Ишь ты, будто по писанному базаришь... А по афише и не скажешь, что сиделец.
- Я и не сиделец. Читаю много, - пришлось пояснить новенькому источник своих знаний.
- Меня зовут Владимир Фёдорович, для друзей - просто Вован, - представился тот по полной программе.
На вид Фёдоровичу было далеко за шестьдесят и легкомысленное "Вован" совершенно не склеивалось с его солидным видом пережившего Гогу с Магогой человека. Но это на первый взгляд. Дальнейшее общение продемонстрировало его мальчишество, а порой и наивность пополам с романтизмом, живущие в теле умудрённого опытом аксакала.
Но обо всём по порядку, как сказал бы барон и маршал Жиль де Рэ по прозвищу Синяя Борода, раскладывая пасьянс из портретов бывших жён в хронологической последовательности.
*
Месяца полтора назад проходил я плановое обследование, и ко всем прочим недостаткам в чреве моём обнаружилась вполне себе немаленькая аденома в своде слепой кишки. А такого безобразия терпеть, разумеется, нельзя. Посему через месяц мне была назначена госпитализация для удаления обнаруженного доброкачественного новообразования эндоскопическим методом. Что ж, дело привычное: надо - стало быть, надо. Приехал я в диспансер в урочный час, предъявил в приёмном покое пачку самых разнообразный документов - от ординарного анализа крови на ВИЧ до результата теста на Сovid 19, после чего меня отправили пешим манером на 4-ый этаж в первое хирургическое отделение. То самое отделение, которое я назвал "1%", случайно приняв за знак процента инвентарный признак локализации с двумя буквами "о"1. Впрочем, можно бы и на лифте подняться, но разве откажешь в лишней разминке разнеженному от малоподвижного образа жизни организму!
На сей раз номер палаты был пятым. И мест в ней имелось ровно пять. Но занятым до меня оказалось всего лишь одно. Обычно в первом хирургическом отделении всегда аншлаг, как в Большом. Порой даже приставные стульчики... ой, извините - спутал с театром. Порой даже дополнительные кровати в палаты вкатывают. А тут - наполненность пациентами едва ли на треть, хотя в приёмном покое желающих попасть сюда через край - ни одному Ньютону яблоком по темени не получить, все плоды раньше по страждущим рассосутся. Отчего вдруг? Вскоре всё прояснилось.
*
Первым, кого я увидел в пятой палате, был невысокий худой мужчина азиатской наружности лет семидесяти. Он достаточно тяжело передвигался из-за сбруи навешанных на него катетеров и дренажей. "После операции", - подумал я и не ошибся. Представившись, поинтересовался у старожила, отчего в "пятиместных нумерах" он всего один.
- Меня Назар зовут. Отделений санобработку делай. Всех домой выгнал. Нас шестеро после операций третий этаж переводила. Сегодня обратно привёл, сказал - теперь здесь будем до выписки.
Так-так, получается, не зря мне именно на сегодня госпитализацию назначили, раньше просто хирургическое отделение не функционировало должным образом целых три дня. Зато теперь, как говорят в народе, попрёт инвест.
И точно в коридоре возле сестринского поста методично появлялись новые лица с вещами - те самые, кого мне чуть раньше довелось лицезреть в приёмном покое. Шло плановое наполнение палат пациентами.
Причину ссылки больных на третий этаж и того, по какому поводу делали операцию Назару, я узнал следующее: "третий этаж на турма два ночи спала" и "операций делай, потому - пи'сать плохо могу". Дополнительно он сказал:
- Надавно тут лежать - месяц скоро придёт юбилей.
Относительно первой сентенции удалось выяснить у медсестёр следующее: Назар не соврал. На период санобработки четверым лежачим послеоперационным больным, остававшимся в диспансере, выделили помещение в отделении торакальной хирургии2, а двоих ходячих - мой нынешний сосед по палате в их числе - поместили в специальный бокс, предназначенный для больного зека с конвоиром. Причём Назар лежал на месте заключённого/подследственного, а его визави - за решёткой, на койке для охранника. Окно в спец-палате - с решёткой, к тому же не открывается для проветривания. В летнюю духоту находиться в боксе почти круглосуточно - испытание и для здорового. А как пережили данное обстоятельство послеоперационные больные - бог весть.
Из второго заявления Назара мне следовало понять, и я таки понял, у моего сопалатника проблемы с простатой, и операция была по этому поводу. А сам он спутал причину со следствием, объяснив мне, будто бы трудности мочеиспускания из-за оперативного вмешательства, а не наоборот - операцию ему сделали, чтоб ликвидировать проблему.
Назар - уроженец Душанбе, узбек по национальности. В молодости тянул лямку срочной службы в СА на Сахалине, а потом вместе с группой земляков заключил контракт и сорок лет ходил на плавбазе "Советское Приморье". Только славы Моисеевой Назару это не принесло - так и не расступились перед ним воды Охотского моря, как перед Моисеем воды моря Чермного3. Осел Назар в Холмске, получив сначала место в общежитии, а потом и однокомнатную квартиру. Женился на местной жительнице. Родили они двух дочек, одна из которых переехала в Воркуту. С Дальнего Востока на Крайний Север переехала - удивительный выбор! Именно к ней бедолага Худойназар Назаров (в миру - Назар) поехал на встречу Нового года. Здесь у него обнаружили онкологию простаты. Сделали операцию, но что-то оказалось не под силу воркутинским врачам. Отправили бедолагу на повторную операцию в республиканский онкоцентр - в Сыктывкар. Здесь он уже почти месяц... Ничего себе - съездил к дочке на пару недель погостить! Где Новый год, а где конец мая?!
Любимое выражение Назара - "потихонькэ". Он так мне и сказал в ответ на вопрос, как идёт процесс выздоровления:
- Болит сильно. Писать плохо могу. Врач сказала - терпеть. Я терплю, потихонькэ-потихонькэ проходит.
*
Третьим в нашу палату пожаловал Витёк - частный предприниматель из местных, из столичных. Запомнился он тем, что на чём свет стоит костерил власти, начиная с неразумных правителей древнего Египта и Вавилона всех царских династий вместе взятых, заканчивая руководством Российской Федерации. По его разумению выходило - все беды именно от власти, а не было б её, кругом бы бесконтрольно и благостно плодились и размножались частные предприниматели, принося людям в дом хорошее и доброе, не говоря уже о вечном. Этим вечным Витёк называл ремонт квартир и офисов "под ключ", чем, собственно, сам и занимался.
*
Четвёртым благость и покой нашей палаты нарушил тот самый воркутинский яростный вихрь, назвавшийся Владимиром Фёдоровичем. В свои отнюдь не юные лета, а Фёдорович, мне сразу показалось, давно разменял седьмой десяток, жизни в нём было столько, что хватило б на дюжину половозрелых пацанов, озабоченных тем, как бы погромче потусить, эпатируя окружающих. Нет, наш новый сосед действительно поначалу немного шокировал своей ненормативно-фигурной речью, но очень быстро мы к ней привыкли, поскольку все выражения приходились исключительно к месту, а не использовались в качестве связок по причине скудного словарного запаса. Кругозор и помянутый лексический задел Владимира Фёдоровича оказались на уровне.
Час поступления четвёртого пациента почти совпал со временем обеда. Карантин в связи с Covid-19 в регионе ещё не сняли, и потому питание в отделении было организовано не в общей столовой, а внутри палат. Еду развозили на тележках. Назар, услышав знакомые звуки двух пар плохо смазанных колёс, известил высокое собрание:
- Сейчас обед едет. Кушать дают. Потихонькэ поедим, потом спать будем. Тихий час.
Рядом с палатой шум движения "металлических коней" прекратился, дверь открылась, и запахло едой. Самой обычной больничной едой.
- А что, разве нам сегодня не будет предложена cotelettes de volaille или на худой конец омар в соусе из тунца с ананасами? - поинтересовался Фёдорович у пространства, в глубине которого просматривалась уже знакомая ему санитарка Настя. Пространство не сочло нужным ответить сколь-нибудь значимым звуком. А я постарался пояснить:
- Здесь у нас порядки простые - как говорится, от яблок до яиц всё учтено могучим ураганом4!
- Ага, значит, в палате царят свободные нравы Римской империи периода упадка с элементами советского реализма, - констатировал Владимир Фёдорович и навалился на некое подобие плова из переваренной говядины со всем изяществом, с коим позволяла действовать кондовая алюминиевая ложка - одна из многочисленного наследия ещё пост-брежневского прошлого.
"Ага, - подумалось мне, - дядька-то толковый - с образованием, раз про яйца и яблоки знает, а о романе классиков советской сатиры - помнит".
*
Пятый пациент появился в палате уже во время тихого часа. Им оказался высоченный худой мужичок лет сорока с хвостиком. И был он несуразно нескоординированного телосложения. Не мужик, а мужичок, харизмы в нём недоставало. Знаете, есть такая порода людей, к которой отсылает расхожая пословица: маленькая собака - до смерти щенок? Здесь почти тот же случай, только вместо роста физического имеется в виду духовное развитие.
Пятый обитатель палаты назвался Александром, хотя сразу стало понятно - больше, чем на Сашку-Шурика-Санька он не тянет. О себе сей Александр сказал лишь одно - его готовят к операции на кишечник. В общих беседах он старался не участвовать, всё время пялился в смартфон и периодически ржал, обнаружив на TikTok-е какое-нибудь незатейливое видео. Думаю, просто боялся попасть впросак, если речь зайдёт о вещах, недоступных его пониманию.
*
Каждому из нас, кроме Назара, предстояли медицинские экзекуции той или иной степени трудности. Моя очередь оказалась первой. Операция длилась два с половиной часа под местным наркозом, то есть без отключения сознания, поскольку пришлось поворачиваться, меняя позу по настоянию эндоскописта. Медсестра, распаковывавшая и подающая хирургу электроды, устала так, что последние сорок минут буквально висела на моей ноге. Аденома оказалась большой, потому удаляли её по частям методом термопетли. Иногда было достаточно больно, тогда в катетер подкидывали обезболивающее из шприца. После операции отвезли меня в палату, где лежал я, не вставая, до следующего утра, хотя ничего не болело. Врач запретил двенадцать часов подниматься, даже приседать на кровати. А потом оставил в палате под наблюдением ещё на пару дней.
Первую послеоперационную ночь провёл я беспокойно, даже разговаривал во сне. "Палыч, подсвети!" - кричал и разбудил соседей. Хотя до сих пор не пойму, хоть режьте меня, кто он - помянутый во сне Палыч, поскольку нет у меня по жизни ни одного знакомого с таким отчеством.
А чуть раньше - канунешним вечером - Фёдорович ударился в воспоминания о своей беспечной юности. О том, как в начале перестройки довелось ему столкнуться с криминалитетом, когда со своими компаньонами, осваивающими комсомольские деньги, забрёл на территорию настоящих волков теневого бизнеса. Рассказывал Вован, словно исповедовался перед соседями по палате на всякий случай - вдруг что-то пойдёт не так, когда его позовут на экзекуцию. Я слушал в полудрёме, покуда не провалился в глубокий сон, но кое-что услышать успел.
- Работали мы тогда по поставкам леса. Дело полулегальное. База у нас находилась в Московской области, а "крышевал" нашу кооперативную "делянку" некто Руслан. Пришлось с ним перетирать за право трудиться на его территории. Сговорились, вроде. Тогда я его от лица фирмы пригласил на домашний обед. Старшая сестра моя расстаралась, наготовила всего. Как же - партнёры братца родного пожалуют в гости. И не просто молодёжь, его ровесники, а люди солидные, взрослые.
Сели за стол. Руслан рядом с Аллой устроился, она его, знай потчует - мол, отведайте лососинки, Руслан Султанович, попробуйте отбивные, не опасайтесь, это не свинина, телятинка, а вот салатик из морепродуктов. Тот с умным видом отвечает любезностью на любезность. Сам в очках в дорогой оправе, костюм не за одну "штуку баксовичей"; ни дать, ни взять - профессор или работник МИДа.
И тут моя Аллка возьми, да и брякни: "А где вы работаете, Руслан Султанович?". Гость поначалу растерялся и на меня зыркнул - помоги, дескать. Я посмотрел на сестру и пояснил: Руслан Султанович - общественник, по общественной линии трудится. А та не унимается: "По общественной линии - это как?" Руслан снова на меня пялится, вновь помощи просит. Тут уж я сделал вид - ничего не знаю, "сама-сама-сама". Султанович не стал дожидаться повтора вопроса и нарезал правду-матку тоненькими ломтиками, не мудрствуя лукаво: приосанился, поправил галстук и ответил сестре: "По общественной линии - это очень просто. Общак я держу". "Че-е-е-гооо? Чей-чей? Чей общак?" "Обычный такой общак - братвы... Братский, стало быть". Алла моя побледнела вся, напряглась. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если б я всё в шутку не перевёл. Не сразу, но поверила, что юморил неудачно.
*
Следующим утром подошёл черёд Вована идти на Голгофу операционной. Пока я беспокойно спал, тщетно выпрашивая помощи от "иллюмината Палыча", Фёдорович тщательно готовился к процедуре: выбривал растительность на теле, чистился при помощи сильнодействующего слабительного; а на рассвете медсестра сделала пациенту контрольную клизму. Потом он надел специальные тугие чулки - это для профилактики возможного тромбоза. Купленные в аптеке, они оказались нежнейшего белого цвета, будто у балерин, и Фёдорович выглядел в них столь комично, что я расхохотался в голос, не сумев удержаться в рамках бесстрастного созерцателя. И мой смех спровоцировало Вована на юмористическое понимание ситуации.
- Куда вы меня готовите, гады?! Грудь заставили побрить по самые семядоли. В анус шлангом лазали. Чулочки белые натянули. Я хоть и пенсионер, а лифчик одевать не буду! - кричал Владимир Фёдорович. - Ах вы коварные! Знал, что у вас тут нравы древнего Рима, но как вы далеко зашли, о, Юпитер! Куда, куда вы меня готовите?
Молоденькая медсестра Анечка украсилась пунцовым румянцем от его шуток, хотя повидала столько всякого - казалось, её уже ничем в краску не вогнать. Ан нет! И данное обстоятельство ещё раз доказывает - сила слова, особенно произнесённого с чувством, паузами и театральным придыханием, порой куда сильнее воздействует на психику, чем даже "весёлые картинки" с катетерами и послеоперационными трубками хирургического отделения.
*
Фёдоровичу провели операцию с эпидуральной анестезией. Это когда делается укол в позвоночник, после чего не чувствуешь нижнюю половину туловища часов пять-шесть, а сознание же остаётся ясным и чистым. Обычно операция длится значительно меньше действия наркоза, посему, как правило, пациента привозят в палату беспомощным и неспособным переползти с каталки в кровать. Вот тут необходима помощь медицинского персонала. В описываемый день на смене оказались не самые крупные постовые медсёстры и санитарки. Перевалить центнер Вована на его законное место они даже вчетвером оказались не в состоянии. Пришлось звать заведующего отделением. Тот склонился над Фёдоровичем и произнёс:
- Обними меня за шею.
- Как обнять? - удивился Вован.
- Нежно, - ответствовал врач, - но крепко.
Лишь только Фёдорович оказался на койке, немедленно завёл утреннюю песню - сиквел:
- Так я и знал, этим всё кончится. Вот до чего белые чулочки доводят!
Заведующий отделением хохотнул и сказал:
- Шутит, значит - почти здоров. Сделайте-ка ему капельницу в мочевой канал, чтоб не сильно фантазировал.
Но Фёдоровича было уже не остановить. Едва медперсонал удалился, он принялся рассказывать нам истории из своей богатой на события жизни, а завершил всё каким-то жутко смешным анекдотом; содержание его пересказывать не стану, дабы не рисковать своим реноме приличного человека из интеллигентной семьи.
*
В тот же день сделали операцию и Витьку. Но его в палату не привезли, а отправили в реанимацию на передержку, поскольку оперировали нашего "правдоруба" под общим наркозом, после которого требуется непрерывное наблюдение за пациентом, минимум - часов двадцать.
Назавтра нашего критикана вернули "на историческую родину". Он стал вести себя потише, будто пребывание в реанимационном отделении наложило на него некий отпечаток, приравняв Витька к числу избранных, кто познакомился с Вечностью ещё до назначенного Всевышним срока. Кроме того, Витёк, несмотря на тёплый май на дворе и духоту в палате, стал постоянно мёрзнуть и отказывался снимать операционные чулки, чтобы не простудиться, как он сам и заявил.
Возвращение предпринимателя Витьки из "командировки" обитатели палаты встретили с воодушевлением. Расспросили его об отделении реанимации, после чего он заснул под капельницей, словно бы и не дрых до этого двенадцать часов подряд.
А разговоры в палате продолжились.
- Интересуюсь полюбопытствовать, - начал Фёдорович, - Назар, а как твоё настоящее имя?
- Худойназар.
- Ого, можно было и не уточнять. И без того видно, что худой.
- Нет-нет, Ходойназар или Худайназар - таджикское имя, означает "взгляд бога" в переводе, - это уже я успел заглянуть в святцы от Гугла посредством планшета.
- А скажи-ка мне, Назар, отчего ты, много лет проживая на Сахалине, по-русски говоришь плохо?
- Учусь потихонькэ, - скромно потупился Назар.
"Да уж, - подумалось мне, - такими темпами долго ему придётся". А Вован вспомнил армейскую историю.
- Давным-давно служил в нашем взводе на срочной один таджик по имени Далер. Призвали его из далёкого горного аула. Русского поначалу не знал совершенно. Но прикипел ко мне и учился достаточно быстро. Правда безбожно путал времена, числа, падежи, но слов нахватался - не всякий русский такое количество в обиходе использует. Порой столько терминов узнавал за день, что путался в понятиях, не успевая переваривать новые.
Иной раз я давал ему такого рода задачки - прочитать с выражением наизусть какой-то популярный фрагмент устного народного творчества или разучить скороговорку. В качестве стимула служил обычно коржик или сочник из солдатской чайной. Вот и в тот раз поручил я Далеру вызубрить неприличную скороговорку "Муха комара (пик-пик), землю лапками гребёт". Уверил парня: если сумеет произнести быстро и без акцента несколько раз подряд, получит большую шоколадку "Алёнушка".
К концу напряжённого дня службы я уже и забыл о задании, а Далер всё помнил и неустанно пытался избавиться от акцента. Вечером он нашёл меня и продемонстрировал успехи. Довольно неожиданные, надобно сказать. А именно - подошёл ко мне и быстрой скороговоркой выпалил:
- Шоколад давай! Муха комар сиксин, земля ногой пахал.
Я поначалу не догнал, что именно парень имеет в виду. А потом расхохотался, распаковал посылку из дома и достал оттуда обещанную "Алёнушку". В общем, без Кафки - как без рук! Как-то так.
Назар слушал очень внимательно историю о своём земляке и что-то шептал под нос. Подозреваю - своё излюбленное "Потихонькэ- потихонькэ".
- Слушай, Назар, а жена у тебя тоже узбечка или русская? - спросил внезапно пробудившийся Витька, явно задумывая в очередной раз пригвоздить власти к позорному столбу, зайдя с неожиданной карты.
- А зачем ему русская? - не дал Назару вставить и слова Вован. - Посмотрит - морда не того - не славянская, акцент, то-сё... не иначе его предки с Чингисханом на Русь пришли. Коль решит русская мясистая баба отомстить этому худырлику за триста лет ига - в неделю уложится. Зачем нам такая супруга? Нам такая ни к чему! Верно говорю?
- Кореянка жена, - ответил наш узбек, и мгновенно преобразился, распушив пёрышки и гордо подняв голову, будто бы супруга лично входила в совет директоров компании "Samsung"
Апофеозом того дня в палате стал анекдот про свадьбу, поведанный Фёдоровичем с сурдопереводом наоборот. Сейчас поясню, что имею в виду. Рассказывал наш балагур языком жестов, с которым был знаком, и потому сам же переводил в акустический диапазон живой человеческой речи. Анекдот приведу ниже.
Встречаются два глухонемых приятеля. Один приветствует второго. Володя показал жест "Доброе утро" - поглаживание левой кисти правой ладонью на уровне живота с последующим поднятием правой ладони вверх вдоль лица. Второй приятель молчит - руки Фёдоровича безвольно опущены. То же приветствие и в ответ снова никакой реакции. Тогда первый задаёт вопрос - чего, мол, молчишь, бродяга, когда тебя желают доброго утра? Запомнить весь набор жестов, дабы потом уточнить их последовательность в Сети, я, естественно, был не в состоянии. Но Владимир Фёдорович показывал "разговор" столь уверенно, что я ни на секунду не усомнился, он не дуркует, а точно "говорит" на языке глухонемых. Второй "собеседник" снова помалкивает - руки Фёдоровича опущены вниз. И только сильное идиоматическое выражение, изложенное в жестовой транскрипции, выводит героя анекдота из летаргии и он (при помощи нашего соседа по палате), еле двигая конечностями "говорит": "Вчера гуляли на свадьбе. Так пели, так пели... Теперь просто руки отваливаются".
После этого Володя помахал нам жестом "пока", затем сжал пальцы в кулаки на обеих руках, оставив большой палец свободным, и опустил кисти рук с уровня груди на уровень живота перед собой, а потом с двух сторон как бы накрыл лицо ладонями к себе - вроде бы, одеяло на себя накинул. Тут уж понятно, спокойной ночи пожелал.
*
Прошли ещё сутки.
- Девочки, а отчего мне ничего не даёте на ужин?! - возмутился Александр. - Я заведующему отделением пожалуюсь!
- У вас завтра утром операция. Лечащий врач разве не предупредил - с вечера ничего есть нельзя? Исключительно тёплую водичку. Немного. А с утра и пить тоже запрещено, - объяснили "девочки", повторяя нашему соседу избитую истину раз, наверное, в пятый.
- Ни хрена себе, у вас порядки! Знал бы, так попросил бы, чтоб жена что-нибудь на ужин принесла, - продолжал упорствовать Саня.
- Ты как маленький - кто ж тебя накормит перед наркозом! Вечером ведро слабительного, утром - клизма и гуляш по коридору. Вот и вся твоя еда. А потом в реанимации целые сутки даже воды нельзя - только рот смачивать влажной губкой, пока наркоз полностью не отойдёт, - сказал Фёдорович строго. - Понял, ущербное дитя перестройки?!
Саня еле заметно кивнул, но было видно, что станет жаловаться - возможно, даже в Конституционный суд, напирая на то, дескать, нарушены его права гражданина на волчий аппетит в любое время суток.
После ужина все благополучно отбились, мечтая каждый о своём. Я о том, чтоб назавтра мне подготовили выписку до обеда. Фёдорович и Витёк - чтобы побыстрее с них сняли сбрую катетеров и мочеприёмники. Фантазии Худойназара изливались на узбекском языке, потому точно их воспроизвести не сумею. Пожалуй, в них плескались воды далёкого залива Невельского, и тушки свежевыловленной кеты двигалась по конвейеру плавбазы "Советское Приморье" под умелые руки уроженца Средней Азии. Один Саня мучился перманентным голодом, не сумев обуздать первобытные инстинкты, нанизанные на так называемые общечеловеческие ценности, требующие сиюминутного удовлетворения потребностей, пусть и с возможной трагической перспективой. Что сказать - не мужик, а безвольная тряпка, идущая на поводу своих хотелок.
Основные же события случились, когда почти все старожилы палаты спали. Один Фёдорович, продрыхавший накануне весь день, пробудился ни свет, ни заря и мог наблюдать, как новичка Сашку готовили к операции. Накануне тот, выпив литр слабительного мовипреп, очистился, а с утра успех закрепила медсестра, пригласив пациента на совершенно бесплатную клизму в тайный альков для стиральной машинки, швабр и вёдер. Пришёл Санёк со свидания, будто молодой петушок - лёгкий и почти невесомый: видать, облегчил по пути свой загаженный шлаками организм от лишнего веса. Фёдорович задремал и потому не видел зачин утреннего действа, а в развитии его принял непосредственное участие.
Окончательно очистившись, Александр заскучал и заметался по палате, словно голодный зверь. Убедившись, что соседи спят, заварил себе чаю и преспокойно принялся завтракать чьими-то галетами и пряниками, которые обнаружил на столе. За сим криминальным занятием и застукал его Владимир Фёдорович. Увидел и просто обалдел. Прямо на его глазах "жертва либерализма" рыла себе могилу, тщательно скрывая это от окружающих. Готов был умереть ради сиюминутного удовольствия.
- Санёк, какого хрена, дурак! - Мгновенно пробудившийся Фёдорович не знал, что и сказать, кроме возмущённого: - Понимаешь, при общем наркозе ты имеешь счастливую возможность запросто двинуть кони в результате своего несанкционированного завтрака! Легко можешь захлебнуться рвотными массами в процессе операции.
- Не гони, Фёдорович! Всё фигня. Это просто разводка такая. Врачи всегда хотят разную хрень нам втюхать. Сейчас вторую клизму сделают, всё и прочистится.
- Ты по уши деревянный? У тебя же организм чуток посложнее, чем у детской игрушки - "пищевод и сразу задница".
- А съел-то я всего ерунду. Два пряника, да печенюшку. Ну, чай ещё выпил.
- Тут речь не о чистоте кишечника даже, о невозможности дать тебе общий наркоз глаголю. Как хочешь, Сань, а я тебя вложу за милую душу, чтоб не брать грех на душу. Скажут потом - видел всё непотребство, а покойного не спас!
Во время разговора "медицинский эксперт" Александр продолжал пожирать пряники, будто бы никогда раньше их не едал.
Тут и я проснулся, и быстро проникся происходящим. Постовая медсестра, услышав от меня новости, помчалась в ординаторскую. Через пять минут в палату набилась масса медицинского люда: санитарки, медсёстры, врачи, включая лечащего, анестезиолога и заведующего отделением.
Санёк сидел за столом и тупо зыркал своими коровьими буркалами крайне изумлённо и чуть ли не с обидой - дескать, "а я чё, я ничё".
Завотделением хотел было выставить Саню из стационара за нарушение больничного режима, но пожалел - мол, онкологических больных обижать не стоит. Дело кончилось тем, что пациенту провели немедленное промывание желудка - крайне неприятная процедура - и заставили выпить ещё литр мовипрепа. Операцию перенесли на конец рабочего дня.
Концовку истории я лично не видел, поскольку к тому моменту уже выписался "на волю". Потом узнал в телефонном разговоре с Фёдоровичем - всё обошлось. Сашка, правда, проблевался в реанимации пару раз, когда отходил от наркоза. Узнал я также и дальнейшую судьбу пациентов пятой палаты нашего созыва.
Витька и Фёдоровича выписали через неделю после меня. Витёк до сих пор жалуется на боли в области промежности, но это должно пройти в течение месяца-другого. Вована же ожидает вторая плановая операция. Назара выписали чуть раньше. За ним приехала жена, которая и в самом деле оказалась очень деятельной кореянкой, круглой, как колобок, но невероятно подвижной. Йăва5, а не женщина!
По-русски тараторила без остановки, одновременно наряжая Назара, словно капусту. Фёдорович удивился и спросил:
- А вы зачем так тепло его одеваете? На улице же плюс двадцать два градуса!
- Чтобы меньше нести в руках, - ответила кореянка, мило улыбаясь. А Назар воспринимал всё как должное. Не привык он быть на первых ролях - ни дома, ни на плавбазе. Тихий узбек-подкаблучник.
Но самое интересное - это то, что сказал Назар перед тем, как расстаться с оставшимися в палате пациентами. Меня он не просто удивил, но и поразил в самое сердце.
Обменявшись рукопожатиями с Вованом, Витьком и Сашкой-баламутом, Худойназар замер в дверях и отчётливо произнёс:
- Муха комара пахал, землю лапками сиксин!
Игра ума, сливки воображения, квинтэссенция сообразительности! Подкаблучник-то подкаблучник, но какой самокритичный.
Тут и сказочке the end, и кто слушал - джентльмен.
1 Герой, от лица которого идёт повествование, перепутал аббревиатуру 1 о/о (1-е онкологическое отделение) с математическим символом 1%;
2Торакальная хирургия (от лат. thorax -- грудная клетка) -- это хирургия органов грудной клетки. В разное время, в разные годы, торакальные хирурги занимались хирургией молочной железы, хирургией легких, сердца, пищевода, средостения. Именно из торакальной хирургии вышли такие современные направления, как кардиохирургия, маммология, сосудистая хирургия;
3Чермное море - церковнославянское словосочетание в русском Синодальном переводе Библии, употребляемое для обозначения водоёма, воды которого расступились и пропустили Моисея и еврейский народ во время Исхода из Египта, а затем сомкнулись и погубили войско фараона. Возле него располагался один из станов Исхода;
4 Герой, от лица которого ведётся повествование, имеет в виду фразу Остапа Бендера из романа "Золотой телёнок", привязав оную к латинскому крылатому выражению "Ab ovo usque ad mala", которое употребляется в значении "с начала (и) до конца". Дословный перевод - "от яйца и до яблок"; у римлян обед начинался с яиц, кончался яблоками;
5Йăва- чувашское кушанье из пресного теста в виде небольших шариков жарится на сковороде. Можно сказать, что это сдобное печенье без начинки. Употребляли с чаем, выставляя перед гостями, колобки дарили детям, обходящим дома на праздник сурхури. Йăва было принято есть на празднике сурхури, дабы обеспечить плодородие овец. Некоторые источники утверждают, что колобки йăва имеют корейское происхождение. Владимир Фёдорович, например, видевший супругу Назара воочию, убеждён в этом совершенно.