Аннотация: Круиз по Средиземному морю в советское время
"Цебо"
(рассказ пилота-ветерана)
Круиз по Средиземному морю. Даже сейчас это сочетание слов навевает сказочные видения: диадемы огней ночной Ниццы, запахи и ароматы Стамбульских рынков и кофеен, жарко-пряные камни Парфенона, бывшие свидетелями общения смертных с Олимпийскими богами, булыжная мостовая улицы Республики в Ла-Валетте, отшлифованная до зеркального блеска обувью многочисленных туристов, рыдающая шарманка продвинутого нищего в одном из портов Адриатики, название которого смыто навсегда волной времени.
Даже сейчас.
А в годы прогрессирующего социалистического застоя даже упоминание подобного путешествия казалось настолько неправдоподобным, настолько умозрительным, что всерьёз никто из нас - простых вертолётчиков небольшого северного города - даже помыслить не мог о круизе для небожителей.
Болгария, Румыния, Польша? Поездка в страну социалистического лагеря могла оказаться вполне реальной, если ты сумел угодить начальнику штаба, добывая для него камыс1 на пимы, два-три изрядных "хвоста" печорской сёмги или медвежью шкуру. Почти реальной - если ты к тому же помог парторгу сделать шаг в сторону райкома партии, переговорив с мужем двоюродной сестры за "румочкой сюпа" о том, что "товарищ давно перерос уровень предприятия". А кто у нас муж двоюродной сестры? Водитель первого секретаря - величина, не меньше второй звёздной... в кентуре, как говорят жители планеты Плюк созвездия Кин-дза-дза. Реальной, безусловно, если ты на себе тащил освобождённого секретаря профкома предприятия с банкета по случаю очередного не слишком круглого юбилея гражданской авиации. Тащил, будто героини фильмов о войне - санитарки - тащат с поля боя израненных комиссаров, не щадя ни живота своего, ни одежды, ни слуха, постоянно тревожимого пьяными излияниями профсоюзного вождя.
В общем, всё невероятно просто. Впрочем, это, когда речь идёт о Болгарии, Румынии, Польше; с некоторой натяжкой - Венгрии; крайне редко - ГДР и Югославии. Но только лишь дело касалось Средиземноморских круизов, тут уж вступал в силу закон неестественного социалистического отбора. И простым смертным во время раздела очередных двух путёвок на весь город находиться не рекомендовалось. Это всё равно, что попасть в зону, подверженную воздействию отравляющих веществ, без средств индивидуальной защиты - выпадение в осадок следовало практически мгновенно.
Не стану подробно рассказывать, кто и кому глотку за дефицитную путёвку рвал, но получилось так, как частенько случалось в отечественной истории: медведи изнуряют друг друга борьбой за добычу, а она, добыча, достаётся какому-нибудь постороннему бурундуку. Попробую вкратце обрисовать ситуацию, предваряющую все последующие события. Выглядела она несколько неординарно.
Заседание по определению счастливчика, которого следовало отправить в круиз началось с того, что все заинтересованные лица из руководства авиапредприятия собрались у командира и принялись рядить, что да как. Первым делом посмотрели на рекомендуемые требования, спущенные из обкома партии, предъявляемые к кандидату на поездку. Там значилось: "Образование - среднее-техническое или среднее-специальное, профессия - рабочая или связанная с производством полётов, стаж работы - не менее десяти лет, пол - мужской, партийность - член КПСС или кандидат в члены КПСС".
Рекомендациям тогда следовали неукоснительно, дабы подтвердить своё единение с державным рулевым. Потому после прочтения обкомовского письма обозначились чёткие приоритеты.
Сразу же отпали кандидатуры командира, трёх его замов и главного инженера по причине наличия высшего образования. Секретарь комсомольской организации хотел было приврать о своём стаже, но вовремя догадался, что в начальных классах средней школы трудовой книжки иметь ещё не мог, и тут же дезавуировал свои необоснованные притязания.
Главный бухгалтер отвалилась из числа претендентов по гендерному признаку. Похожая причина остановила председателя профкома, не ставшего лоббировать собственные интересы. Но вовсе не потому, что у него не росли усы и борода - он просто не хотел лишний раз дразнить правосудие, уже несколько раз интересовавшееся его личной жизнью в плане уголовной статьи, без которой сейчас в шоу-бизнес даже на подтанцовку не возьмут, хотя тебе и ничего не мешает выделывать изумительные антраша.
Председателя парткома (он же - замполит) прокатили общим голосованием, справедливо посчитав - его профессия к рабочим не относится. Он и в парторги-то подался исключительно по причине не слишком твёрдых знаний, полученных в авиационном училище. За ним тянулся шлейф негативной славы ещё со студенческой скамьи. Поговаривали, будто бы в пояснительной записке к дипломной работе будущий замполит написал вопиющую фразу - "к днищу летательного аппарата приварено сквозное отверстие с люком и лестницей". Чего уж боле?
Таким образом, представителям "высшей лиги" авиапредприятия ничего не светило. Дальнейшая же борьба за круиз была долгой, изобиловала подкупами, посулами, пьянством, предательством и перекрёстным адюльтером. После чего путёвку оформили на техника из авиационно-технической базы, моего, кстати сказать, однофамильца.
Всё затихло в кулуарах "королевства Датского" - как говорится, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Счастливый обладатель тура по Средиземному морю оформил все документы и тихонько ждал вызова из столицы, чтоб отправляться в Одессу - место начала круиза. Долгое ожидание плохо сказывается на здоровье, потому однажды мой однофамилец хлебнул лишнего с приятелями и по дороге домой сломал ногу. Перелом сложный, винтовой. На три месяца человек из жизни выпал... А тут дефицитнейшая путёвка горит синим пламенем. Скандал!
*
Вызывают меня в профком и с порога заявляют:
- Хочешь по Средиземному морю две с лишним недели на лайнере покататься?
- Не понял...
- А чего тут понимать-то. Есть путёвка. Мы её тебе предлагаем. Твой однофамилец всё оформил да ногу сломал неудачно. Времени на оформление виз - в обрез. А у тебя документы по линии первого отдела как раз в Москве.
- Ну да, в Москве. Загранпаспорт оформляют - у меня же командировка в Никарагуа скоро. Да, кстати, точно - командировка; не успею я в этот круиз.
- Послушай, не горячись. Документы на тебя почти готовы, а для путёвки по Средиземноморью дополнительно оформить можно быстро - точно в срок укладываются столичные коллеги. Круиз-то сейчас, а командировка только в конце ноября. Отдохнёшь и - за работу!
Когда парторг говорил мне задушевные слова ледовито-отеческим тоном, глаза его излучали столько страсти, что я подумал: "Была б его воля, удушил бы, не задумываясь". Потому решил как-то смягчить сердце замполита и спросил с деланным удивлением:
- А почему именно меня удостоили столь высокой чести - нести свет социализма на юг Европы и на север Африки? Я ведь даже не член партии...
- Вот! В суть вопроса зришь... Без этого нельзя никак. Мы тут с командиром отряда посовещались и решили дать тебе рекомендацию. Побудешь пока кандидатом в члены КПСС. Кандидатам путёвку давать можно.
- А если...
- Не вздумай возражать, Сергей Иванович! Не вздумай! Не зли меня! В следующий раз нам путёвку за границу не дадут, если сейчас никто не поедет. Кабы не ситуация с круизом, с горящей путёвкой... я бы тебя к партии и на пушечный выстрел не подпустил!
- А я бы и не пошёл...
- Ну ты и жук... тебе путешествие почти на три недели по "загнивающему Западу" в клювике, а ты ещё и ломаешься! Нет, вы только посмотрите на него - другой бы благодарить начал, а этот кобенится...
- У меня в экипаже командир партийный, чего ж не ему предложили? У него документы тоже в Москве... на оформлении.
- Так ведь фамилия другая... Ты же у нас, как и авиатехник, Антонов, только он "Эс Эн", а ты "Эс И". Исправлять меньше документов, понимаешь?
- Понимаю...
- Получается, согласен, едешь?
- А есть выбор?
- Ты меня точно в гроб вгонишь, Сергей! Люди за шанс увидеть "ихнее буржуинство" готовы на всё. А ты, точно невменяемый, заладил полную ерунду - "почему я", да "почему я".
- Так ведь и без того скоро в Никарагуа...
- Ты сравнил... Там работа в джунглях, в грязи помойной, а здесь - круизный лайнер и женщины в бикини... Нет, ну не дурак ли?!
*
В Одессу я отправился через Москву из уже заснеженного города, одет по-зимнему, ибо возвращаться предстоит, скорее всего, в морозы. Нет, лёгкая одежда у меня была, само собой - не в тёплых же ботинках и полупальто ходить в круизе, правда? Не хватало одного - подходящей обуви. Старые, почти в усмерть заношенные кроссовки я, разумеется, с собой взял, как говорится, на крайняк, но надеялся втайне, что сумею разжиться приличными туфлями в столице.
Надежды мои оправдались, но не вполне. Пришлось вырвать из жизни несколько часов стояния в очереди, зато к концу дня я истово, как всякий провинциал, прорвавший оборону столичных универмагов, обнимал коробку с замечательными летними туфлями чехословацкой фирмы "Цебо" - последний писк моды в странах СЭВ. Сейчас такую обувь называют мокасинами, а в те времена мы имели представление об экзотической обуви только по кинофильмам студии ДЕФА с неповторимым Гойко Митичем в роли Чингачгука. Плохо одно, моего размера не осталось - пришлось сделать выбор: либо на полразмера меньше, либо на два - больше. Немного посомневавшись, остановился на первом варианте. Беда-то, собственно, небольшая: натуральная кожа хорошо растягивается и садится по ноге со временем. Только времени не особо много. Ночью вылетаю в Одессу, а с утра уже выход в море. Но ничего - разношу туфли, гуляя по палубе.
Первый порт на нашем круизном пути Стамбул - город на стыке многих культур, пожалуй, самый европейский из всех городов Малой Азии. Не исследовать его, не ощутить мостовые с многовековой историей собственными ногами, мне показалось просто неприличным, поэтому я предпочёл пешую экскурсию автобусным, на которые отправилось большинство туристов с теплохода.
Наша же немногочисленная компания двинулась своим ходом, после того, как её вывезли с территории морского порта и высадили близ знаменитого храма Ай-София. Руководил движением группы достаточно молодой - моего возраста - человек, одетый в отличие от большинства туристов, предпочитающих шорты, футболки и сарафаны (здесь речь идёт о дамах), в лёгкий серый костюм и рубашку с галстуком. В те времена никому не требовалось объяснять, откуда данный товарищ, какому делу он служит, куда сообщить о недостойном поведении "руссо туристо" в случае надобности. Но его присутствие воспринималось как неизбежное, потому настроение у всех было прекрасное - под стать погоде в этот солнечный осенний денёк.
Начали изучение города с музея Ай-София, некогда византийского христианского храма, позднее переделанного в мечеть. Полученное впечатление от грандиозности сооружения, которому почти полторы тысячи лет, трудно с чем-либо сравнить. Оно задало настрой на весь день.
Слева, у боковой анфилады храма высилась "плачущая колонна" - четырёхугольной формы столп из мрамора. Экскурсовод нам сказал, что существует следующее поверье: "Плачущая колонна" имеет чудодейственное отверстие; по нему необходимо провести пальцем и очертя круг, загадать желание, тогда оно непременно исполнится. А "лучше всего" сбываются мысленные просьбы о выздоровлении тех, кто припадает к чудодейственному мрамору. На капителях колонн, расположенных вокруг основного пространства, выгравированы монограммы императора Юстиниана и его супруги Теодоры, которые первыми прошли здесь "курс лечения" много веков назад. Юстиниану приписывают, мол, именно он обнаружил необычное целительное действие "плачущей".
Близ чудодейственного артефакта теснилась очередь страждущих - тех, кто непременно хотел загадать желание. Мне тоже удалось очертить круг на мраморном массиве. А загадал я следующее: в течение года стать командиром экипажа вертолёта Ми-8. И желание моё исполнилось. Но слишком сомнительно, чтоб всё это случилось благодаря моим манипуляциям в Стамбульском музее Ай-София. Скорее всего, случилось то, что должно было случиться, как у нас говорят, в порядке текущей эксплуатации.
Сменив полумрак бывшего храма православных, а потом и мусульман, на яркий свет солнечных улиц, мы двинулись дальше по маршруту, заранее определённому нашим куратором от КГБ. Поначалу я двигался весело и бодро вместе со всеми, даже смешил дам анекдотами на грани приличия, а потом, почувствовав, мои роскошные туфли "цебо" принялись натирать не только пятки, но и подошву, немного приуныл, мечтая о скором возвращении на судно.
А тут, как в издёвку, местные пацаны-чистильщики обуви с переносными стульчиками на оживлённом пятачке недалеко от рынка нацелили свои страшного вида сапожные щётки на мои мокасины. Одному из парней даже удалось пару раз пройтись по ним на ходу. Он бы и дальше продолжил работать бесцветным кремом, если бы я не отогнал его задорным "катился бы ты отсель, милый, пока не задавили!" В это время ко мне подошёл куратор-особист и объяснил, дескать, советские граждане так не поступают, мол, рабочий класс надобно уважать и... раз уж не смог увернуться, то лучше заплатить. Пришлось отдать мальчишке значок из серии "Космос", приготовленный для товарного "чейнджа", доллары-то жалко - их всего сорок наменяли на все семь стран круиза.
К середине дня, окончательно угробив ноги, я нёс обувь в руках. Мостовая отзывалась в ноющих стёртых ступнях приятной прохладой - всё же осень. Хоть и не такая, как у нас на Севере в это время. И хорошо, собственно, что не такая.
По плану наша группа, в которой оказалось двое мусульман из Средней Азии и один из Татарстана, должна была посетить действующую мечеть. Из православных атеистов нас оказалось двое, если считать ещё и куратора от комитета государственного бденья. Кроме того - пять прекрасных женщин с невнятно выраженной конфессиональной принадлежностью, плохо видной за откровением чересчур прозрачных нарядов. Также - один буддист из Тувы и два милых старичка-иудея. Последних сопровождали двое молодых людей в одинаковых строгих жилетах с невнятным отпечатком вчерашнего ужина на делано скучающих лицах. Не то охрана, не то надзиратели. Эта четвёрка ходила по самостоятельным маршрутам. Я всё время круиза пытался поближе сойтись с милыми стариками, но они старались побыстрей свернуть беседу и прятались под крылышком своих более юных коллег. Впрочем, наверное, никакими коллегами те не были. Тогда - кем?
Иногда мне казалось, что старики - наши разведчики, которых везут для внедрения куда-то, или, наоборот, разоблачённые иноземные шпионы, подлежащие обмену на нашего резидента. Установить истину доподлинно так и не удалось. Но в Одессу вернулась всего только одна нестандартная пара - один старичок и один охранник. Судьба второй, наверное, до сих пор засекречена.
*
Подошли к мечети к назначенному сроку, там нас уже встречал экскурсовод из местных. Он без конца улыбался и говорит старинное русское приветствие "рахмат" в различных вариантах - то кланялся, то норовил поцеловать руки женщинам из группы. Рядом с ним топтался ещё один - дылда, пытающийся сложиться пополам, чтобы не мешать воздушным потокам на верхних эшелонах. На лице его ясно прорисовывалось сомнение: туда ли он попал, зачем ему всё это нужно.
Экскурсовод минут пять втолковывал правила поведения в мусульманском храме, а я не слушал и тихонько пятился к женщинам. Дамам в мечеть нельзя, и потому их сейчас поведёт на микро-шоппинг тот самый неприметный господин-раскладушка, выдающий себя за жизнерадостного турка. А за мужиками будет надзирать наш родной куратор с теплохода "Константин Симонов". Мне же захотелось остаться и погулять по газону босыми ногами, мне не по пути ни с кем.
"Гэбэшник", сообразив, что я хочу отстать от группы, - даже лицом позеленел.
- Никак я от тебя Сергей Иванович, - говорит, - не ожидал такого подлого злодеяния против власти народной! Понимаешь, какие могут быть последствия, ежели, кто-то о случившемся капнет кому положено?
- А кому положено? - спросил я с испугу.
- Кому следует, тому и положено! - куратор даже сменил интонацию, вероятно, мысленно нарисовав себе этого "кого следует".
- Ну, что ты лезешь, будто мех, а?! - разозлился я. - У меня ноги стоптаны - все в мозолях кровавых! Вы идите себе... в мечеть. А я здесь на скамеечке посижу, отдохну немного.
- Нет уж, мой милый... Серёжа. Ни хрена ты не угадал... так и норовишь один остаться, а ещё кандидат в члены партии. Стаж-то у тебя в кандидатстве всего ничего, потому, видать, и борзеешь не в меру. И кто только тебя в круиз отправил, мама дорогая?! Ну-ка, надевай обувь и - марш за мной! - Куратор пребольно обнял меня за плечо и потом добавил уже более доверительно и даже вкрадчиво: - И давно вот так босиком идёшь, Родину-мать своим видом позоришь?
- Всего-то два квартала, - сказал я сдуваясь. Потом с трудом натянул свои крутые "шузы", потихоньку про себя матерясь, и поплёлся следом за буддистом к мечети, прихрамывая, словно подстреленная в гнездовье тетёрка.
Смотрю, наши теплоходовские мусульмане чинно этак обувь сняли и поставили у входа. А там той обуви - видимо-невидимо. Во как - оказывается у них тут принято босыми молиться. Что ж, хорошо. Зря, правда, лишний раз летние туфли на больные мозоли натягивал. Стащил я с ног обувку. Вздохнул свободно, тихонечко мокасины в газетку завернул и рукой в локте к своему боку прижал. А что - в общую кучу мои новенькие "цебо" ставить прикажете? Нема дурных! Вон у здешних правоверных не обувь, одно название - зачуханные тапочки без задников, всё в основном старьё. Выйдет после молитвы какой-нибудь турецкий товарищ, который и не товарищ, собственно, а вполне несознательный люмпен, узрит мои классные туфли - сразу о своих заношенных до дыр тапках забудет. Конечно, когда такое роскошество перед носом пропадает - тут ни у кого сердце не выдержит - соблазн слишком велик.
А мне потом до самой Одессы босиком шлёпать прикажете (кроссовки-то почти не в счёт - порвались совсем)? Понятно, жмут мне "цебо" мои пока, но это же пока. Дайте только до каюты добраться - все ноги пластырем заклею, водочными тампонами чехословацкую кожу размочу, разносятся за милую душу. Плохо, что сразу так сделать не догадался. Забыл совсем в начале круиза - пока до Стамбула шли - разнашиванием обуви заняться. Только когда выпало на берег идти, спохватился.
Между тем, наш комитетчик сообразил, что зря меня заставил обуваться. Даже кивнул слегка виновато, когда свои туфли снимал. Двинулись к главному входу в мечеть. Я предпоследний, куратор замыкает наше шествие. И тут подходит ко мне какой-то служка и наливает круглые глаза гневом к "непонятливому гяуру". Слова говорит резко и отчётливо, будто ятаганом головы неверным рубит.
- Что он хочет? - обращаюсь к куратору. Тот, как я понимаю, должен на турецком "шпрехать", не в первый же раз в круизе - тридцать слов мог и выучить. Ага, артель "Напрасный труд" - кроме устава КПСС да инструкций комитетских в этой голове, видно, ничего надолго не задерживается.
Хорошо экскурсовод, который из местных - он уже в мечеть просочился - обернулся, и, заметив отсутствие двух членов группы, вышел наружу. Он-то мне и перевёл:
- Кади крайне возмущён, что вы пытаетесь пронести в святая святых недостойную пыль с мостовой на своих сандалиях.
- Передайте кади, на моих сандалиях нет пыли с мостовых великого города Стамбула, - нашёлся я, разруливая готовый вот-вот разразиться международно-конфессионный конфликт. - Они куплены не далее часа назад, а взял я их с собой, поскольку опасаюсь, что какая-нибудь неправоверная собака обратит внимание, как я оставляю у входа пару превосходной обуви, непременно захочет украсть обновку.
Кади недоверчиво осмотрел и обнюхал мои чешские чибрики и, почувствовав неповторимое амбре стамбульских улиц, указал мне на дверь. Я возражать не стал, но по пути отчётливо зафиксировал растерянное лицо куратора. И тому было отчего сокрушаться. С одной стороны, экскурсовод уже принялся рассказывать что-то весьма интересное туристам из Средней Азии и Татарии, в глазах которых пылал огонь правнуков Тамерлана и Тохтамыша. А с другой - в мало изученном направлении удаляется нерадивый орёл северного неба с почти не ношенной обувкой в руках. И куда прикажете бедному бойцу комитета податься, чтобы честь сотрудника органов не обронить и в долгу перед Родиной не остаться?
Взвешивал и оценивал ситуации куратор секунд десять, надо отдать ему должное - быстро соображал. После чего, приняв важное, хотя, как показало время, не очень верное решение, последовав за мной. И в самом деле - наши сограждане мусульмане из Средней Азии никуда из мечети не денутся, а пригляд за уходящим лётчиком нужен непременно.
Куратор догнал меня возле газона, куда я погрузил свои усталые ступни. Он буквально зашипел, обращаясь официально:
- Сергей Иванович, обо всех ваших художествах я буду вынужден доложить по инстанции. И тогда наверняка вас уже не выпустят за границу. Но это ещё ерунда. Вас даже в партию теперь не примут. Никогда! Вы слышите? Ни-ког-да!
- А какие художества-то, помилуйте, Николай... э-э-...
- Петрович...
- Да-да, Николай Петрович, какие художества вы в виду имеете? Ну не мог же я совсем новой обувью жертвовать, поскольку кому-то хочется на пятничную молитву посмотреть. Я ведь атеист - чёрт возьми! - а вовсе не правоверный... шиит...
- Так-то оно так, да не совсем. Государство у нас от церкви отделено, это верно. Но пойти наперекор товарищам мусульманам мы просто не в праве. А вам, даже в храм заходить не захотелось - в уголочке постоять. Не убыло бы...
- Ага, не убыло. Как раз мои "цебо" и увели бы, не поморщились. Ваши-то чёрные туфли здесь никому не нужны, им цена - полушка в базарный день. А я за своими чешскими баретками четыре с лишним часа в ГУМе отстоял.
- Хватит уже, Сергей Иванович, потешаться! Я патриот, потому и ношу форменные полуботинки фабрики "Большевичка"... не в пример многим... прочим.
Мало-помалу наш разговор зациклился и пошёл по тупиковой ветви развития, имя которой "Сам дурак, а ещё в шляпе". Каждый остался при своём мнении и ни в какую не хотел уступать. Тогда облечённый государственной ответственностью Николай Петрович просто замолчал. Потом снял туфли, носки и принялся ходить по жухлому турецкому газону за мной следом. Так и толклись мы на маленьком пятачке живой природы у мечети, будто два гуся: один серый, другой - комитетчик. Когда молитва закончилась, из храма вышли "советские" мусульмане, за ними буддист и два старичка с сопровождающими. Они легко обнаружили свою обувь (неужто по запаху?!) и двинулись в нашу сторону.
До самого порта я вышагивал босиком, с гордостью задирая жутко незагорелые ноги, чтоб досадить комитетчику. Но тот, казалось, забыл все обиды. Наоборот, догнал меня и предложил... страшно вымолвить... выпить. Дескать, в его довольствии предусмотрены так называемые представительские на всякие непредвиденные расходы, и он непременно желает меня чем-нибудь угостить. И-и-и.... чтоб я не заболел на чужбине, следует употребить чего-нибудь крепкого. Непременно - крепкого! И прямо немедленно - он знает одно местечко.
Потом мы накатили с особистом по стакану дрянной анисовой ракии за его, разумеется, счёт в каком-то грязном сарайчике подозрительного вида, напоминающем наш отечественный пивной зал, только размером вчетверо меньше. "Хорошее место для агентурных свиданий", - подумал я тогда, но не слишком серьёзно подумал. Даже сам над собой посмеялся мысленно.
Пили мы не во славу античного Бахуса, а исключительно для снятия стресса и поддержания моего здоровья - дабы, значит, не простудился. А вся наша группа в это время стояла снаружи и любовалась живописным видом на стамбульские трущобы - когда б они ещё их увидели.
*
Вечером Петрович пригласил меня к себе в двухместную каюту, где проживал один на правах государственного человека. Внутри гэбэшник откупорил разрешённую к провозу бутылку "Столичной". Первая доза пролетела без закуски. Вторую заели дефицитными консервированными крабами из закромов куратора. Когда пришла очередь третьей, хозяин опростал остатки отечественного пшеничного продукта в казённую теплоходовскую посуду и замер в позе "Ленин открывает деклассированным детям глаза на продажную буржуазию". Прежде чем выпить, куратор сказал с некоторой долей обиды:
- Хороший ты мужик, Серёга.... Но засранец. И чего тебе в старой обуви не ехалось?
- Так ведь - заграничный тур. Мир загнивающего капитала. Нельзя в грязь лицом! Вот, скажи мне, Петрович, что бы они про нас подумали, а потом написали в своей продажной прессе, если б мы ехали в старье да рванье? Мол, в СССР народ бедный - на хорошую обувь средств не хватает, а своя лёгкая промышленность никуда не годится. Не развита ни черта? Верно же?
- И пусть бы себе клеветали, Иваныч, - сказал куратор, делая мне хлебосольное "велькам" стремительно извлечённой из чемодана второй бутылкой. - А теперь такая морока... Представляешь, если кто-нибудь донесёт, что мы с тобой от экскурсантов отделились и почти полчаса находились без присмотра.
- Не понял, Петрович - тебя тоже пасут?
- А ты думаешь - я из сказки? У нас же всё, как Владимир Ильич завещал: доверяй, но проверить не забудь.
- А кто же?..
- То-то и оно, что неизвестно. Может быть, как раз... ты... Для отвода глаз написал в анкете, мол, недавно принят в кандидаты в члены КПСС... чтоб я расслабился... Я и расслабился, и вот...
Николай Петрович внезапно отрезвел от собственной страшной догадки, бросил в мою сторону оценивающий взгляд и спросил с интонацией истеричной гимназистки, которая узнала, что о её шестимесячной беременности судачит весь город:
- Говори, сволочь, кому стучишь? Небось, уже "телегу" сочинил, чтоб меня теперь за границу больше не выпустили. Гад!
- А "телегу" - кому следует? Туда, куда положено?
- Он ещё издевается... - Куратор резко перешёл в иную категорию опьянения, хлобыстнув полстакана водки без закуски, и отъехал в нирвану, располагавшуюся в его каюте на тесной шконке второго яруса.
Я тихо вышел. На палубе меня шатало, а в каюте началось головокружение. Но не от успехов, как предупреждал Иосиф Виссарионович в 1930-ом году. Ах, эти чёртовы ноги!.. И если бы под рукой в тот момент оказался топор...
Но всё проходит. Через день затянулись и мои обработанные корабельным доктором раны, и я очень удачно разносил мокасины а'ля "Гойко Митич в дозоре", заклеив проблемные места пластырем и смягчая кожу на задниках водкой из своей круизной коллекции. Полбутылки почти ушло... Но сначала я, разумеется, опохмелил куратора Николая Петровича. По старинной русской традиции - не зверь же я, в самом деле. А к разговору о том, что именно я мог проверять особиста на предмет лояльности и следования инструкциям, мы больше не возвращались. Но Петрович с того момента и до конца круиза демонстративно от меня дистанцировался.
*
Возвращаясь домой из Одессы, я думал, вот доберусь до дома и сразу напишу заявление, - дескать, не желаю быть в первых рядах тех, кто "на лихом скакуне, если партия скажет"... считайте, де, моё кандидатство ошибкой. Но потом всё так быстро завертелось, что вспомнил о своём намерении, когда уже подходила к концу командировка в Никарагуа. Вспомнил и забыл до поры.
Тем не менее, в партию я потом вступил. Не по убеждению, а исключительно из меркантильных соображений - беспартийных командиров воздушных судов просто не существовало в природе. Во всяком случае, в нашем лётном отряде.
Почему меня приняли, так сказать, в ряды передовых строителей коммунизма? А почему бы и нет, когда одну рекомендацию мне сам парторг давал. Если бы не круиз, хрен бы я стал командиром экипажа Ми-8 ещё в советское время. Так что "вовремя" сломавшему ногу однофамильцу из АТБ до сих пор благодарен.
Да, кстати, лет пять назад, будучи в Москве, встретил своего крестника - куратора с того замечательного Средиземноморского круиза. Он теперь автомобилями торгует. Менеджер. В его-то возрасте. Даже не старший... Но любит молодёжи о своих подвигах бойца невидимого фронта задвигать. Сначала скрывал "героическое" прошлое. А потом стало модно - заговорил. Сослуживцы слушают снисходительно, но за свой счёт не поят... менталитет не тот.
А я вот на кабак раскрутился. Надо же было Петровичу отплатить за давнее расположение. Куратор тогда на меня рапорта "кому следует" писать не стал (так он сам говорит, и не доверять ему у меня нет оснований), зато нашлись доброхоты, сообщившие по вышеозначенному адресу о том, что работник комитета не сумел совладать с тесной обувью подопечного и бросил группу в цитадели чуждой советскому человеку идеологии. Стал Николай Петрович невыездным, хорошо ещё - из органов совсем не попёрли. В общем, получается, мои тесные туфли "цебо" решили судьбу в принципе неплохого человека. Это помимо моей...
Вот такая странная история, состоящая из цепи случайностей... которые в сущности и складываются в череду событий - её-то мы и называем жизнью.
1камыс - полоса шкуры с ноги молодого оленя, из таких полос шьются пимы или торбаса - обувь народов Севера.