Еленин Димитрий К. : другие произведения.

Капище. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Часть первая
  17 мая 1916 года профессор Харин отправился в экспедицию, подготовка которой заняла чуть больше шести лет: сначала вездесущая бюрократия тормозила процесс, а потом первая мировая война полностью остановила подготовительные работы по исследованию земель восточнее Уральских гор. И только в 1916 году удалось совершить задуманное.
  Станислав Петрович Харин сначала не поверил в услышанное, а когда самолично удостоверился в сказанном его секретарем, обрадовался, словно ребенок. Наконец-то канцелярия Его императорского величества дала разрешение на отъезд группы Харина к месту, указанному в поданном прошении.
  Свою группу Станислав Петрович сформировал еще до Первой мировой, и поэтому все, будучи оповещены телеграммами, собрались в течении трех дней на квартире профессора. Собрались все, кроме геолога Милентия Искорина, погибшего при отражении очередной атаки германской пехоты. Узнав о смерти Искорина, профессор тяжело вздохнул, вытер внезапно набежавшую слезу и прошептал, сглатывая слёзы:
  -Такого геолога, как Милентий Федорович, поискать нужно. Нам будет его не хватать...
  Все сидевшие за большим столом помянули убиенного ученого. Мало кто знал его лично, но научные труды Искорина читали почти все.
  Харин встал из-за стола, окинул присутствующих покрасневшими от слез глазами, и, стараясь придать голосу торжественный тон, произнес:
  -Итак, господа, я рад сообщить, что завтра на рассвете мы отправляемся в экспедицию. Ждали этого момента долго, и вот оно случилось! Скажу сразу: будет трудно. Места там мало изучены, порой даже непроходимые, зверья дикого много, а вот людей там практически нет.
  -Позвольте, Станислав Петрович, но для чего мы должны ехать в эту тьмутаракань? - произнес, не вставая с места, бородатый здоровяк картограф Волин.
  -Алексей Теодорович, увольте! - Харин воздел руки к небесам, - Я вам писал, и не раз писал, что место, куда нам предстоит прибыть, является древним капищем давно канувшего в небытие могущественного племени Борегов.
  Волин всем своим видом показывал, что ему совершенно не интересна история того места, куда их ведет профессор. Кто такие эти мифические бореги, картографу не было никакого дела. Он принял решение отправиться в это авантюрное путешествие только ради тех пяти сотен целковых, обещанных ему Хариным за безупречно выполненную работу.
  Остальные молча внимали словам уважаемого профессора, не смея перебивать мэтра, чье слово имело значение в научных кругах России и Европы. Сам факт того, что они составляли команду Харина, значительно повышал реноме участников в глазах своих коллег.
  Их было восемь человек: разнорабочий Паров, два геолога, Смирнов и Ласкин, картограф Волин, историк Апраскин, врач Милютина, личный секретарь профессора Чаадов и сам профессор Харин.
  У каждого была своя судьба и свое имя в определенной отрасли науки, за исключением разнорабочего, нанятого из числа безработных, но страждущих трудиться во благо своего работодателя.
  Если картографом Волиным двигал только корыстный интерес, то историк по призванию Даниил Апраскин принял приглашение профессора из самых благих побуждений, согласившись стать помощником Харина при раскопках на древнем капище. Анастасия Милютина была практикующим хирургом, что само по себе было редкостью для последователей Эскулапа. Она была тем врачом, для кого клятва Гиппократа было не пустым сотрясанием воздуха. Журналист Максим Чаадов принял приглашение профессора стать его личным секретарем чисто из любопытства. Его имя было хорошо известно как среди приверженцев эпистолярного жанра, так и среди простых читателей 'Столичных ведомостей'. Геодезистов профессору порекомендовал его старинный приятель, охарактеризовав Петра Смирнова и Ивана Ласкина как ответственных и толковых работников.
  О самом профессоре нужно упомянуть отдельно. Начав свою карьеру еще при императоре Александре, он сумел зарекомендовать себя в научных кругах сначала Москвы и Санкт-Петербурга, а затем Парижа, Лондона, Вены, Милана и Рима, как компетентного и здравомыслящего ученого. Две его монографии о племенах русичей и славичей произвели настоящий фурор среди историков всего цивилизованного мира. С ним спорили, его хвалили, критиковали и боготворили, но Станислав Харин продолжал шокировать научный мир новыми открытиями. Его заявление на заседании научного совета Московского университета в апреле 1911 года о намерении отправиться в леса восточного Урала для подтверждения теории о существовании племени борегов, вызвало сначала смех, потом настороженность, но когда сам император Николай II в беседе с министром иностранных дел одного европейского государства обронил фразу, что вскоре известный всему миру профессор Харин отправится на Урал, были полностью развеяны всякие сомнения относительно намерений профессора.
  Родившись в Первопрестольной, в семье профессора геологии, Станиславу на роду было написано пойти по стопам отца. Но сын не стал геологом, увлекшись историей. Блестяще закончив исторический факультет Московского университета, он поступил в аспирантуру, защитил диссертацию и вскоре получил место заведующего кафедрой истории государства Российского. Прошло время, и имя Станислава Петровича Харина стало известно каждому ученому мужу даже в маленьком и никому не известном учебном заведении Европы. Поговаривали даже, что о Харине говорят за океаном и в некоторых странах Северной Африки и Азии.
  На рассвете 17 мая восемь ученых отправились в долгое путешествие на Урал. Четыре купе спального вагона были заказаны Чаадовым накануне, после того, как все подтвердили свое участие в экспедиции.
  Харин удобно расположился на своем месте, деля купе с секретарем. Чаадов выразил обоснованное беспокойство маленьким количеством участников экспедиции, но профессор стал уверять его в напрасных опасениях:
  -Если нам понадобятся рабочие, наймем их среди местного населения. Главным над ними поставим нашего Федора Парова.
  Чаадов согласно кивнул головой. Оспорить решение своего непосредственного на данный момент хозяина он не хотел и не имел права.
  Вечером того же дня, когда состав стал пересекать огромный лес, Харин долго смотрел в окно, а потом задумчиво произнес:
  -Знаете, Максим Гордеевич, а ведь с этим лесом много легенд связано...
  Заметив удивление и любопытство на лице молодого спутника, умудренный сединами и опытом профессор продолжил:
  -Толкуют, что в самом центре этого леса есть озеро. Даже не озеро, а так, лужица. И именно в этом, так сказать, 'озере' и топятся невесть откуда пришедшие к нему люди. В основном молодые девушки, но встречаются рассказы о разорившихся на биржах помещиках и матерях, что убили своих детей. Вот одна история, коротенькая, но поучительная. Жил некогда в этих краях помещик Лукин, богат он был, как Крез, и скуп до ужаса. Вот как-то собрался он по своим делам в город, и встретил там в трактире молодого человека. Тот после пятой кружки бражки признался, что играет на бирже. Играет весьма успешно. Лукин заинтересовался, стал расспрашивать парня. Тот поведал о хитростях игры, и предложил своему новому знакомому сыграть. Помещик согласился. Наутро они уже были в здании биржи. Лукин по совету своего новоявленного товарища купил акции и продал в нужный момент. Естественно, обогатился. Блеск презренного и вожделенного многими металла затмил взор и разум помещика. Вскоре Лукин стал играть по-крупному. Ему везло раз от раза. Поверив в то, что он любимчик удачи, Осип Лукин решился на отчаянный шаг - скупил акции одной, прибыльной по его мнению мануфактуры, скупил все акции до единой. Но для этого ему пришлось продать имение, крепостных и урожай. Все это потянуло на сто сорок тысяч рублей. Не имея за душой ни копейки, Лукин стал ждать удобного момента, продать акции. Но мануфактура обанкротилась. Теперь акции этого предприятия не стоили и ломаного гроша. Несчастный игрок в отчаянии вернулся домой. Продавать практически нечего, да и то, что можно продать, стоило гроши. Не видя выхода, Осип пошел в лес, стоявший недалеко от некогда принадлежавшего ему поместья. Но в тот вечер, и на следующий день, и через неделю и месяц он не вернулся. Только с тех самых пор грибники и ягодники, что бродят по тропинкам того леса, рассказывают, что видят Осипа Лукина, то висящего на суку, то стоящего на тропинке перед ними абсолютно мокрого, хотя рядом нет водоема. Старики сказывают, что Осип взял грех на душу - наложил на себя руки. Не то повесился, не то утопился.
   -История банальная, - выдохнул разочарованно Чаадов, - такое в нашей империи случается сплошь и рядом.
  -Совершенно верно, молодой человек! - Харин привстал с места, - Меня интересует не сюжет истории, а место. И место это весьма странное. Услышав несколько, подобных этой, историй, я стал искать сведения о том месте, что в лесу. Нашел много, в основном мифы и байки, которыми пугают малолетних чад. Но было кое-что и интересное.
  Профессор выдержал картинную паузу, нагнетая момент ожидания. Чаадов невольно поддался на уловку старика.
  -И что же вы нашли, Станислав Петрович?
  -В этом лесу еще до крещения Руси жило племя из рода темноволосых варягов. Принимать христианство они не хотели, продолжая поклоняться Одину или Вотану, как вам будет угодно его именовать. Они понимали, что новую веру рано или поздно им навяжут, это вопрос времени. И тогда на совете племени было принято решение покинуть эти места. Но уходя, варяги прокляли это место, наложив на него печать смерти. Всякий иноверец, ступивший в лес, погибнет от собственных рук. Но проклятие стало распространяться на близлежащие земли. Оттого и погибали лесорубы, придавленные ими же срубленными деревьями, грибники, что по необъяснимым причинам путали съедобные грибы с погаными и умирали, отведав их. Умирали порой семьями. Примеров множество.
  -А причем тут Лукин? - так и не понял ход мыслей профессора.
  -Как причем?! - Харин удивленно смотрел на своего помощника, - Лукин был помещиком, чья вотчина стояла на краю леса. Проклятие распространилось и на него.
  -Но все дело в бирже, - не сдавался Чаадов.
  -Биржа только деталь этой истории, ведь в итоге Лукин пришел в лес и покончил собой.
  -И все-таки осмелюсь не согласиться с вами, - упорствовал Максим Гордеевич.
  -Право ваше, - примирительно кивнул головой профессор. Вступать в полемику с молодым человеком ему не хотелось, - Пусть каждый останется при своем мнении.
  На том и порешили. Остаток пути до наступления ночи они проехали, беседуя о всякой всячине, не относящейся к их экспедиции.
  О чем говорили в соседних купе, Харин не знал и не хотел знать, скоро они прибудут на место и тогда найдут то, о чем будут рассказывать не раз своим друзьям, товарищам, детям, внукам...
  Чаадов задумчиво смотрел в окно, давно решив написать и выпустить отдельной книгой отчет об экспедиции профессора Харина. Следовало вкратце записать беседу с Хариным в путевой блокнот, но пока что раскрывать свои планы перед профессором он не решался. Оттого еще раз мысленно воспроизводил рассказ Станислава Петровича, стараясь не упустить ни единой детали.
  
  Чаадов проснулся на рассвете. Солнце только что взошло и окрасило красной краской горизонт. Открыв глаза и увидев зарю, Максим Гордеевич улыбнулся, вспомнив свое детство в маленькой деревушке на юге Вологодской губернии, где он родился и вырос, где остались его родители и младшие братья.
   Харин спал, причмокивая во сне губами и что-то бормоча, словно с кем-то разговаривал. Из всего его бормотания молодой человек и разобрал-то всего несколько слов, судя по всему, профессор вел научный спор с каким-то немцем по вопросам Римского права в современном обществе. И как отметил про себя попутчик Станислава Петровича, профессор говорил на вполне сносном немецком, употребляя достаточно витиеватые стилистические обороты.
  Чаадов привел себя в порядок, надел черный костюм и вышел из купе. В коридоре было пусто и тихо. Мерное покачивание вагона и монотонный стук колесных пар только усиливали умиротворенность. Дверь соседнего купе была приоткрыта. Чаадов мельком взглянул, как бы между прочим проходя мимо двери. Историк Андрей Аркадьевич Апраскин задумчиво смотрел в окно, напротив него мирно спала Анастасия Милютина. Чаадов не удивился, почему Апраскин и Милютина заняли одно купе - еще вчера профессор предупредил, что их соседи - двоюродные брат и сестра.
  -Их отцы - родные братья, - пояснил Станислав Петрович, - старший, тот, что отец Андрея, погиб при невыясненных обстоятельствах где-то на юге империи, а младший живет в Тамбове и занимается торговлей.
  Чаадов согласно кивнул головой. Все понятно, теперь он будет знать.
  Почувствовав постороннего, внезапно вторгнувшегося в его мысли, Андрей Аркадьевич резко повернулся и посмотрел в приоткрытый проем двери. Чаадов, которого застали врасплох, смущенно покраснел и кивнул головой в знак приветствия:
  -Доброе утро, Андрей Аркадьевич.
  -Доброе, - добродушно ответил историк, - Тоже не спится? Зайдите. Только тихо, Анастасия Ивановна спит. Садитесь рядом со мной, поговорим...
  Максим послушно последовал совету старшего коллеги и сел возле него.
  -Угощайтесь, - Апраскин кивком головы указал на стол, накрытый, судя по всему, еще с вечера: остывший чай в объемных кружках, печенье, пара эклеров.
  -Благодарю, - Максим поблагодарил его кивком головы, - я вот что хотел спросить: а правда, что лес, который мы проезжали вчерашним вечером, проклят?
  -Это вам Станислав Петрович рассказал какую-нибудь страшную историю про Богучаевский лес? - догадался Апраскин.
  Молодой человек кивнул головой.
  -Я бы не стал подвергать сомнению слова уважаемого профессора. Станислав Петрович в вопросах истории не шутит, и уж тем более, если это касается Древней Руси.
  Максим кивнул головой, понимая, что его попутчик - человек куда авторитетнее, чем охарактеризовал его редактор 'Столичных ведомостей'.
  -Я знаю, что вы - репортер, - вдруг начал Апраскин, - Я читал пару ваших статей в 'Ведомостях'. Я даже осмелюсь предположить, что вы намеренно поехали с нами, чтобы написать очерк, который заинтересует не только наших, но и иностранных читателей. Вы гонитесь за сенсацией?
  -Да, - честно признался Чаадов. Скрывать истинные намерение перед тем, кто 'раскусил' его намерения, не было никакого смысла.
  Он действительно вызвался стать личным секретарем Харина по поручению главного редактора 'Ведомостей'. За очерк об экспедиции ему обещали две сотни, а если во время его путешествия на Урал с группой Харина случится что-то экстраординарное, ему прибавят еще сотню. С учетом гонорара и денег, которые ему обещал Харин, выходила почти тысяча. Неплохой заработок для журналиста его уровня.
  -В том, что сенсация случится, даже не сомневайтесь, - успокоил его Апраскин, - каждая экспедиция Харина, так или иначе, сама по себе сенсация.
  Эти слова мало чем успокоили молодого репортера. Ему нужна 'бомба' и желательно в самое ближайшее время.
  Покидая купе Апраскина, Максим пожал руку историка, заверив того, что приложит все усилия для добросовестного исполнения своих обязанностей. Вернувшись к себе, Максим увидел уже проснувшегося и попивавшего горячий чай профессора.
  -Доброго утра, молодой человек!
  -Здравствуйте, Станислав Петрович. Я был в соседнем купе у Андрея Аркадьевича...
  -Я так и думал, - Харин улыбнулся, - господин Апраскин весьма перспективный историк. За ним будущее нашей науки. Я говорил о нем своим друзьям, и они в один голос твердили, что Андрей подает надежды. Вероятно, после экспедиции я заберу его на свою кафедру, помогу написать диссертацию и, вероятно, назначу своим преемником.
  Чаадов сел напротив профессора, жестом показал на стоявшую перед ним кружку горячего чая, и, получив утвердительный ответ кивком головы, взял кружку в руку.
  -Вы станете нашим летописцем, - Харин говорил таким тоном, что Максим не мог понять: шутит профессор или говорит правду, - запоминайте все, записывайте. А по приезде в Москву подготовите мне отчет об экспедиции. Для этого я вас и нанял.
  Чаадов молча кивнул головой. Он сделает все, что просит профессор, и сделает даже больше. Напишет очерк и сдаст его в редакцию. Нужно только немного подождать, и у него появится действительно сенсационный материал.
  ...Волин уныло смотрел на пейзаж за окном. И дернул же его черт поехать с этим стариком бог весть куда! Единственное, что успокаивало Алексея Теодоровича, так это заработная плата в команде профессора. За такие деньги можно вытерпеть все, и даже месяц или два лишений и нужды в уральских лесах.
  С ним и не такое было. В Белом море он тонул, попав с экспедицией капитана Рунова в сильнейший шторм. Тогда ему чудом удалось выжить, ухватившись за обломок мачты и неизвестно какими силами продержавшись на плаву в ледяной воде почти три часа. Потом была экспедиция в Забайкалье, и там его чуть было не задрал бурый медведь. И снова чудо или божья милость спасла картографа. Но были и путешествия, в которых он проявлял себя с самой положительной стороны, составляя подробнейшие карты местности, которыми пользовались и путешественники, и геологи.
  Местность, куда он направлялся сейчас, была ему более или менее знакома по картам, увиденным в атласах и по личным воспоминаниям прежних экспедиций. У Волина было отлично развито образное мышление, зрительная память и умение составлять перспективу. Картограф от бога, он пользовался своим даром и сумел скопить к своим сорока пяти несколько десятков тысяч золотых, гарантировав безбедную старость себе и достойное наследство двум дочерям.
  Идея отправиться на Урал не прельщала Алексея Теодоровича, но деньги... Пять сотен - это солидная сумма.
  Его попутчик, Федор Паров, храпел, как храпят все люди, занятые физическим трудом всю жизнь. Храп этот порядком раздражал Волина и он, проснувшись еще до рассвета, ворочался на своем месте, беззвучно моля бога перевернуть попутчика на бок. Но Небеса были глухи к стенаниям картографа. Поняв, что заснуть ему не придется, Алексей Теодорович встал, оделся и вышел из купе. Мысль о том, что ему предстоит пережить еще как минимум три таких ночи в компании с Паровым, ввергла Волина в уныние, прогнать которое может только стопка или две рябиновой настойки. Но Харин запретил употреблять алкоголь, и оттого настроение Алексея Теодоровича Волина испортилось окончательно. Вдобавок ко всему в голове заискрилась, а потом и разгорелась пожаром мысль, что Паров станет жить с ним в одной палатке в дремучих лесах Урала. День был испорчен, еще не начавшись. Единственное, что могло успокоить Волина, так это мысль, что храп Парова распугает в тайге все дикое зверье и тем самым гарантирует им безопасную ночевку.
  Выйдя в тамбур, Алексей Теодорович вытащил из медного портсигара самокрутку. Чиркнув пару раз спичкой, он закурил, окутав себя едким сизым дымом. Назад дороги уже нет, и теперь приходится мириться со сложившейся ситуацией. Как бы там ни было, он добросовестно выполнит свою работу и получит причитающиеся ему сотни золотых рубликов...
  Дверь тамбура открылась, и перед Волиным появился его сосед по купе.
  -Здравствуйте, Алексей Теодорович. Сигареткой не угостите?
  -Оно ведь как я тут очутился-то? - начал Паров, закурив поданную ему Волиным самокрутку, - сам-то я из Петербурга, с Невской заставы. Там родился, там и жил до прошлой весны. Сначала отец отдал меня в подмастерья к сапожнику Митрохину. Пил тот страшно, а как напьется - бил всех подряд, и жену, и своих детей. Про меня и говорить нечего. Проработал я у него три года, а как справил шестнадцатый год, устроился на Путиловский завод учеником слесаря. Платили мало, но на хлеб и кров хватало. А тут и война случилась. Забрали меня в пехоту, прямо от станка оторвали и увели на пункт призыва. Переодели в гимнастерку, всучили винтовку и отдали в распоряжение ротмистра Блинова. До сих пор понять не могу, как кавалерист мог управлять пехотой? А он управлял: материл, бил, но дисциплину держал строгую. Та еще сволочь была! Пришли мы как-то на позицию, выстроил нас Блинов в ряд и начал свою речь, призывая сложить нас головы за царя и Родину. Красиво так говорил, аж слезы наворачивались. Только нам шкуру бы свою не попортить пулей немецкой, а не в бой рваться. В общем, послушали его, спели хором 'Боже, царя храни' и ушли рыть окопы. Ротмистр сказал, что сегодня нам предстоит боевое крещение. Бой, а поэтому и обед откладывался. Вот и рыли мы окопы голодные и злые, кляня войну и тех, кто ее начал.
  Волин слушал рассказ Парова молча, пыхтя, как и он, сигареткой, и изредка посматривая в окно.
  -Смеркаться началось, немца все не было. Жрать хотелось до болей в кишках. А еще дождь начался. Вымокли и перепачкались в грязи, перемерзли до костей. Сигаретами только и спасались. Наступила ночь. Уснули, матеря и ротмистра и немцев. А рано утром нас разбудил страшный грохот. Шагах в сорока от меня взорвалась бомба. Потом еще. Я выглянул, немцы шли стройным рядом, ружья со штыками наперевес. А перед ними, у самого нашего носа рвались бомбы.
  Совсем зеленый паренек слева от меня испуганно смотрел на приближающихся немцев, что-то шепча. Думаю, молитву во спасение от пули врага.
  А потом началась пальба. Стреляли мы, стреляли по нам. Тут уже не до завтраков и обедов, душу свою спасать нужно. Как меня ранило, сам не понимаю. Пуля попала в левое плечо, а ко всем радостям солдатской жизни меня контузило. Пришел в себя в госпитале. Война для меня окончилась на второй день. Списали и отправили обратно в Петербург. На заводе стал работать слесарем, пока однажды в цех не пришли жандармы и не арестовали меня вместе с другими рабочими. В полицейском участке нам сказали, что мы политически не надежные. Говорили о пролетариях, Франции и еще бог знает о чем. Поверьте, мне не всего этого. Я только с фронта, ранен, а тут такое! Выгнали меня с завода от греха подальше. Куда идти, что делать? Подался в Москву. Там нашел работу, поденную, но все же. А тут однажды услышал, что нужны рабочие руки на работу к этим...архео..
  -Археологам, - подсказал Алексей Волин, заинтересовавшись рассказом своего соседа.
  -Благодарю, - кивнул головой Паров, - Отправились мы в Нижний Новгород искать потерянные города времен, наверное, царя Гороха. Ну, привезли нас на подводах в лес, раскинули лагерь, накормили и отправили копать землю на опушке леса. Копало нас человек сорок, с шутками и песнями. Было от чего радоваться: по полтиннику обещали за день работы. А тому, кто найдет вещь ценную для ихнего главного, то рубль сулили. На третий день, аккурат после обедичка, я как раз-то и накопал кусочек от глиняного кувшина или чашки. Невзрачный обломок чего-то. Отнес показать нашему главному, а тот пошел к профессору, тому, что был самым важным. Тот велел позвать меня, а как я пришел, то сунул мне целковый в руку и похлопал по плечу. Оказалось, что вещь та была очень ценной, вот и вручил он мне десятку рубликов. Потом я узнал, что звали его Осип Нароков, важная птица в Петербурге. Я нашел еще пару вещичек и меня прозвали 'Счастливчик'. К тому времени как мы уехали в Москву, я обогатился на три сотни. Зиму пережил припеваючи, деньжатки-то были. А в апреле пришел ко мне вестник от профессора Харина и сказал, что тот хочет видеть меня. Он сказал, что берет меня главным среди копателей. От своего друга Нарокова услыхал, какой я везунчик, вот и просит меня поработать во благо отечества, ну, и свое, конечно. Я согласился. Вот теперь еду в этом вагоне, не совсем понимая, куда и для чего мы едем.
  Волин усмехнулся. Сказать ему или пусть останется тайной?
  -А вы сами были на фронте? - неожиданно спросил Паров.
  -Нет, у меня бронь от Его императорского величества.- Волин гордился тем, что у него есть письмо с подписью самого императора. В свое время его призывали в действующую армию, но ходатайство ученого совета Академии наук лишило его и тягот солдатской жизни, и страха смерти.
  -О! - в голосе Федора звучали нотки уважения. Не всякий может похвастать гербовой бумажкой с росписью императора.
  Они вернулись в свое купе за несколько минут до того, как к ним вошел Максим Чаадов и пригласил в купе профессора.
  Там уже собрались все участники экспедиции. Харин приветственно кивнул головой, довольно крякнул и начал:
  -Послезавтра утром мы будем на месте. Станция Битоково. Там нас встретит представитель Уральского отделения Академии наук. Я попрошу Федора Силыча Парова подобрать три десятка сильных мужчин из местного населения. Это должно занять максимум пять часов. Далее мы отправимся на подводах в лес. В лесу мы разделимся на две группы. Одна останется со мной, вторую возглавит доцент Андрей Аркадьевич Апраскин. Его группа уйдет на три версты северо-западнее нашего лагеря. Алексей Теодорович должен составить подробную карту местности, господа Смирнов и Ласкин пойдут каждый в своей группе, врач Милютина останется в основном лагере, равно как и я, и мой секретарь. Таков план работы на первые сутки нашего пребывания в лесу южнее Битоково. У вас имеются вопросы, господа?
  Присутствующие в купе молчали. Все предельно ясно.
  Весь следующий день члены экспедиции провели в обыденных делах, и только к вечеру Харин собрал всех снова в своем купе и повторил задачу каждого участника экспедиции.
  Утром, в восемь с четвертью местного времени, поезд на десять минут остановился на станции Битоково. Все восемь членов экспедиции успели выйти и теперь, собравшись у центрального выхода на перрон, ожидали команды профессора продолжить путь. Битоково - небольшая, но узловая станция, которая имела стратегическое значение в военное время, из-за концентрации на местном депо полусотни паровозов, которым отводилась роль обеспечения железнодорожным транспортом крупных городов Уральского региона.
  Здание вокзала было постройки времен императора Александра, массивное, из красного обожженного кирпича, приземистое, но выглядевшие внушительно и вполне современно.
  Они не сразу заметили идущего к ним мужчину в коричневом твидовом пиджаке.
  -Господа, я рад приветствовать вас в наших краях! Я - Семенов Сергей Игнатьевич, представитель Уральского отделения Академии наук. К вашим услугам.
  Он первым протянул руку Харину, потом Апраскину и далее, всем мужчинам, стоявшим рядом с ними. При этом не забывая представляться и внимательно слушая имена и регалии своих новых знакомых. Анастасии Милютиной Сергей Игратьевич поцеловал руку, галантно наклонившись и произнеся приветствие на вполне сносном французском.
  Сам Семенов был из геологоразведки, искал нефть в этих местах. До этого успел поработать в жарком Азербайджане под руководством самого Альфреда Нобеля. Осенью 1915 года его перевели на Урал и поставили четкую задачу: найти нефть. Шла война, горючего катастрофически не хватало, и Академия наук приняла решение бросить все силы и привлечь лучших ученых на поиски углеводородов по всей территории Российской империи.
  -Ну-с, Федор Силыч, приступайте к найму рабочей силы. У вас есть четыре, максимум - пять часов.
  Харин внимательно посмотрел на Парова. И в этом взгляде читалось полное доверие к этому человеку, невольно вызывающему уважение и располагающему к себе своим видом.
  -Результат доложите мне лично. Я буду с остальными членами экспедиции в ресторане 'Малахит', куда и вас прошу прибыть ко времени и успеть отобедать.
  Харин повернулся к Семенову и, улыбнувшись, произнес:
  -Везите нас завтракать, Сергей Игнатьевич. Страсть как кушать хочется!
  Теперь всем оставалось ждать результатов от Федора Парова.
  В час по полудни Федор Паров вошел в обеденный зал ресторана 'Малахит'. За двумя столами сидели его коллеги, включая и представителя местного отделения Академии наук.
  -Чем порадуете, уважаемый Федор Силыч? - профессор был в явно хорошем расположении духа.
  -Тридцать рабочих наняты с оплатой в полрубля в день. Все мужчины сильные и могут вынести работу землекопа.
  -Прекрасно! - Харин довольно потер ладонями, - теперь можно отправляться к месту стоянки. Все готовы отправиться в самое захватывающее путешествие в своей жизни?
  И не дожидаясь ответа, встал, направляясь к выходу таким быстрым шагом, которого от него никто не ожидал. При своем маленьком росте и грузной фигуре, Станислав Петрович демонстрировал присутствующим доселе никем невиданную активность:
  -Вперед, господа!
  
  До места стоянки, заранее определенной Хариным по карте, добрались к вечеру. Смеркалось, начинал дуть прохладный северо-восточный ветер.
  Харин кутаясь в парку, ехал на первой подводе, всматриваясь вперед и старясь различить среди теней и густых ветвей хоть малейший намек на опушку. По карте они должны были быть на месте еще версты три назад.
  -Не иначе как нас старик-лесовик по кругу водит, - не то серьезно, не то в шутку произнес профессор. - Слышал и читал про такое не раз. Но бог миловал на себе испытать козни лесовика. Да вот видно пришлось. Тьфу, тьфу, тьфу...
  Сидевший рядом с ним Апраскин улыбнулся. Профессор был весьма милым и даже, как показалось Андрею Аркадьевичу, немного наивным стариком.
  -С лесовиком шутки плохи, - начал вполне серьезно Станислав Петрович, - нужно задобрить его. Дать что поесть или монетку бросить. А то так и будем кружить вокруг да около.
  Не дожидаясь дальнейших указаний своего руководителя, Максим Чаадов вытащил из кармана рубль и кинул его в кусты.
  -Молодец, Максим Гордеевич! - похвалил его Харин, - теперь мы должны вырваться из этого заговоренного круга.
  Это покажется смешным, но спустя четверть часа три подводы экспедиционеров нашли отмеченное на карте место. Время близилось к восьми часам вечерам. Горы, у подножия которых стоял лес, только сгущали краски и усиливали и без того преголодную тьму наступающей майской ночи.
  -Вот тут и устроим привал, - спрыгнув с телеги, произнес Харин.
  Пока поставили палатки, пока развели костер и поужинали, прошло часа три. Спать легли только ближе к полуночи. Все забрались в свои палатки, но никто не собирался засыпать. Девятый член экспедиции, Сергей Семенов, разместился вместе с Хариным и Чаадовым. Благо палатка была большая, на шесть человек.
  -Не палатка, а прямо-таки шатер, - пошутил Харин, - где она только со мной не была! И в пустынях, и в Киргиз-кайсацких степях, и в лесах Центральной России. Что мы только не испытали! Вот помню, в конце прошлого столетия был я на Псковской земле. Проверяли одно предание о княгине Ольге. Виной тому стала небольшая глава в 'Повести временных лет', когда однажды ночью нас атаковал дикий кабан.
  Харин закрыл глаза, словно воскрешая перед внутренним взором события той ночи.
  -Лагерь наш состоял из дюжины палаток, возле каждой горел костер. Мы думали, это отпугнет незваных лесных гостей. Но не тут-то было! Было полнолуние, все улеглись порядком уставшие после трудового дня. И вот примерно часа через три началось светопреставление! Кабан, разъяренный невесть чем, стал кидаться на палатки с таким ревом, что мы все повыскакивали из своих временных жилищ и ошарашено смотрели во тьму, откуда доносился дикий рев. Несколько землекопов, схватив ружья, стали палить в лес. Но рев продолжался. А потом кабан выскочил из тьмы и кинулся прямо на меня. Я даже не успел призвать бога всемилостивого спасти меня. Скажу честно: страшно не было. Не оттого, что я такой смелый, а по причине того, что времени на испуг не было. В самый последний момент меня оттолкнул в сторону мой помощник, Владимир Тонин. Ему обязан жизнью, моему спасителю, за которого я молюсь всякий раз, когда попадаю в церковь. Секача мы в итоге застрелили, но урон нам принес он колоссальный.
  -Искренне надеюсь, что тут не будет кабанов, - сквозь сон пробормотал Семенов, слушавший рассказ Харина, уставший от первого дня работы с профессором Хариным и его коллегами.
  -Дай-то бог! - искренне ответил ему Станислав Петрович, голос которого был бодр и силен.
  -А не тот ли это Тонин, который написал монографию по проблемам двоевластия в России Средних веков? - спросил Чаадов только потому, что нужно о чем-то спросить своего патрона.
  -Вы читали его труд? - искренне удивился Харин, - весьма похвально, молодой человек!
  Максим не стал уточнять, что видел этот внушительный том в библиотеке одного чиновника, у которого ему предстояло взять интервью. И от нечего делать, пока тот отсутствовал, журналист 'Столичных ведомостей', препровожденный лакеем в библиотеку, стал листать фолиант, особо не акцентируя внимание на смысле написанного там.
  Как-то незаметно все заснули.
  Едва солнечный луч коснулся макушек деревьев, профессор Харин вылез из палатки на свежий и остывший за ночь воздух уральского леса. Шагах в десяти впереди него на корточках сидел Чаадов, разводя успевший потухнуть ночью костер.
  -Чаю бы горячего сейчас, - мечтательно произнес профессор, - в самый раз и взбодрит, и сил придаст.
  -Увольте, Станислав Петрович! Пока не разведу костер и не вскипячу воду, о чае придется только мечтать....
  -Эх! - разочарованно выдохнул Харин, - ну нет, так нет. Будем ждать.
  Как-то незаметно лагерь стал оживать. К девяти часам утра все члены экспедиции собрались у костра, разведенного Максимом Чаадовым.
  -Сегодня наш первый полноценный день экспедиции. Поздравляю вас с этим! - Станислав Петрович торжественно окинул взглядом сидящих перед ним людей. - Нам нужно разделиться на группы и начать работу в двух местах одновременно. Так вдвое увеличиваются шансы на успех. Федор Силыч, куда вы поведете группу наемных рабочих?
  -Туда, куда вы скажите, Станислав Петрович, - почти сразу же ответил Паров, готовый прямо сейчас отправиться за тремя десятками рабочих и привести их на указанное профессором место.
  -Великолепно! Тогда подойдете ко мне после завтрака, я укажу место встречи. А теперь я отвечу на вопрос, который вам не дает покоя с самого первого момента, как вы получили мое приглашение принять участие в этой экспедиции: что мы ищем? Отвечу: мы должны найти свидетельства существования древнего племени борегов. Племя древнее, древнее русичей. Они ровесники ариев, но не столь многочисленны, как последние. Малочисленное, но весьма могущественное племя. По некоторым данным, пока еще не проверенным, арии научились многому именно у борегов. И именно где-то тут и проживали бореги. Где точно - неизвестно, так что искать нужно внимательно. Любой артефакт может стать свидетельством не только существования, но и могущества борегов. Так что прошу вас быть крайне внимательными.
  Все слушали профессора молча, стараясь не пропустить ни слова. Теперь все стало ясно, кроме одного вопроса: где искать этих мифических борегов? Ответа никто не знал.
  Когда собрание закончилось и все принялись за завтрак, к профессору Харину подсел Максим Чаадов и очень тихо произнес:
  -Станислав Петрович, ночью у нас были непрошеные гости. И это не дикие звери.
  -Что вы сказали, Максим Гордеевич? - не поверил услышанному Харин.- Я сплю очень чутко, и ничего подозрительно не слышал.
  -Были, Станислав Петрович, были - многозначительно кивнул головой Чаадов.
  
  -Мы встанем двумя лагерями по обе стороны реки Ульянки. Апраскин, Смирнов, Паров и полтора десятка землекопов начнут вести раскопки на опушке леса, что в полуверсте от излучины. Все остальные начнут работать тут. О результатах будем сообщать ежевечерне после ужина, сиречь в половине девятого.
  Предложение профессора Харина не обсуждалось и понималось всеми как приказ, не подлежащий обсуждению. Когда все разошлись готовиться к предстоящим работам, Харин знаком отозвал в сторону свое помощника.
  -Так о ком вы мне говорили за завтраком, Максим Гордееич?
  -Утром, когда я подошел к потухшему костру, мне на глаза бросилась плетеная веревочка. Можно сказать, что шнурок. Ну, такой, каким подпоясываются рубахи мужиков в наших деревнях...
  Харин внимательно слушал молодого человека, но на его лице читалось сомнение и недоверие к рассказу Чаадова.
  -Да мало ли откуда мог взяться этот шнурок! Обронил кто из наших, темно же вчера было.
  -Нет, Станислав Петрович, - закачал головой Максим, - никто из наших такого шнурка не имеет.
  -Да вы - то откуда знаете? - вспылил Харин, впервые за несколько лет столкнувшись с упорным отрицанием на его взгляд очевидного факта.
  Чаадов вынул из кармана пиджака невзрачного серого цвета тоненькую веревочку и протянул ее профессору.
  -Вот, посмотрите.
  Харин несколько секунд покрутил ее между толстых пальцев, сжал в кулаке, а потом с минуту рассматривал шнурок, лежащий кольцом на его мясистой ладони.
  -Наверное, вы правы, Максим Гордеевич, - нехотя согласился Харин, - вещичка действительно занимательная. Такими шнурками сейчас не пользуются. Это середина, на крайний случай - конец прошлого века. Хотя, где-нибудь в далеких деревнях еще подпоясываются таким шнурком. Но такими домоткаными шнурками не пользуются в этих краях. Это точно.
  Чввдов не знал, как быть: ликовать из-за победы над знаменитым профессором или испугаться непрошеных гостей?
  -Давайте вот как поступим, - предложил Станислав Петрович после минутного раздумья, - пока никому ничего не станем рассказывать. Не стоит сеять страх среди наших колен.
  Максим утвердительно кивнул головой. Наверное, профессор прав.
  ...Ульянку и рекой-то назвать трудно. Начинается где-то в горах и впадает верст через тридцать в огромное озеро Талань. Шириной Ульянка не больше пятидесяти аршин, не река, а так - горный ручеек. Вот на берегах Ульянки по предположениям профессора Харина, и должны были проживать бореги. До Харина об этом племени никто не слышал, но вот однажды случай помог уже знаменитому на весь мир историку обнаружить некую странность в летописях истории Древней Руси. Он часами просиживал за скрижалями, осторожно перебирая истлевшие страницы, порою боясь даже дышать на них. Делал какие-то выписки в свою рабочую тетрадь, постоянно сверялся с настольной картой, и, обложившись пыльными книгами и толстенными томами, постоянно листал их страницы, ища только ему известные данные. После трех недель усердной работы Станислав Петрович наткнулся на маленькое предложение в 'повести временных лет', описывающей встречу русичей и некоего племени на берегах нынешней Волги. О таком племени историк Российского государства не знал. Бореги - самоназвание или имя, данное им другими народами? Харин переключил внимание на поиски информации о борегах. Так прошло еще три года. Информации насобиралось только на три строчки в его рабочей тетради. Бог весть как, он и сам уже не помнил этого, Станиславу Петровичу удалось выйти на реку в Уральских горах, берущую начало на вершине безымянной горы и впадающую в большое озеро. Полистав справочники и внимательно рассмотрев карту Урала, Харин пришел к единственно верному выводу - это река Ульянка.
  Решение отправиться в экспедицию на поиски борегов пришло к Харину еще в конце девятнадцатого века. Он предложить принять участие в поисках древнего племени пяти уважаемым, среди своего круга специалистов, людям. Харин пригласил только лучших в своей сфере, получив не одну рекомендацию из разных источников, которым он безоговорочно доверял. Но бумажная волокита и обивание чиновничьих порогов заняла еще пару лет, так, что Станислав Петрович решил было бросить эту затею. Но вот неожиданно весной 1916 года нарочный привез к нему домой письмо из канцелярии Академии наук, где ему разрешалось отправиться в экспедицию на Урал, несмотря на нестабильное положение в Российской империи. 'Не иначе, как без покровительства высших сил тут не обошлось' - решил профессор. Только вот кто выступал в роли 'Высшей силы', покровитель из императорской семьи или сами Небеса - Станислав Петрович не знал.
  Отправился Харин в экспедицию, преисполненный надежд на успех и переполняемый амбициозными планами. В успехе своего мероприятия Станислав Петрович не сомневался.
  Теперь он стоял на берегу Ульянки и смотрел на косматый лес перед собой.
  -Вы думаете, что нужно искать здесь? - голос Апраскина вывел Станислава Петровича из глубоко оцепенения.
  -Если бы я знал, где именно икать, то не стал бы рыть землю на двух берегах реки, - резонно заметил Харин, - просто посмотрите карту. Тут самое идеальное место для стоянки и именно тут, вполне вероятно, и останавливались бореги.
  Апраскин удалился так же бесшумно, как и возник. Харин вновь остался один. За спиной шумел лагерь экспедиционеров, шумели вековые деревья, перед ним нежно журчала река. Воздух был наполнен тысячами ароматов, и от этого чистого воздуха у Станислава Петровича закружилась голова.
  Скинув с плеч оцепенение, профессор резко повернулся и решительным шагом направился в лагерь. Паров отправился за наемными рабочими, Апраскин и Смирнов стояли в ожидании команды, перейти реку и углубиться в лес.
  -Господа! - позвал их Харин, - попрошу вас подойти ко мне. И вас, Алексей Теодорович, и вас, Сергей Игнатьевич тоже. Господина Лискина тоже попрошу подойти.
  Все названные им люди без слов подошли к профессору.
  -Последние указания перед началом работ, - начал Станислав Петрович, - для начала указания для господ Волина и Семенова. Вам предстоит пройти территорию леса и уточнить правильность нанесенных на этой карте координат. Это может занять несколько дней или недель, но в любом случае, все должно быть завершено к моменту окончания поисковых работ. Теперь поговорим о вашей работе, - он перевел взгляд на геологов, - веща задача: постараться определить, почему бореги выбрали эти места. Ваше мнение как геологов. Наличие драгоценных камней, руда, нефть... в общем все, что имело и имеет ценность для человечества. Ну а вам, Андрей Аркадиевич, как историку, поручаю возглавить вторую поисковую группу на том берегу Ульянки. Вам надлежит углубиться в лес на четверть версты. Там, судя по карте, имеется большая площадка среди лиственного леса. Ну чем не место для стоянки борегов?
  Получив указания, мужчины разошлись.
  -Теперь поговорим о вашей находке, Максим Гордеевич, - Харин подошел к молодому человеку, занятому записями в своем походном блокноте.
  -Да, конечно, Станислав Петрович, - Чаадов мгновенно поднялся с низкого походного стула и повернулся к профессору.
  -Пока есть время, давайте подумайте, кто и зачем оставил этот шнурок у костра. Оставил его случайно или это было сделано намеренно?
  Чаадов благоразумно молчал, позволяя ученому продолжить ход рассуждений. Ему самому было интересно послушать мнение Харина.
  -В праславянский период одежда славян была простой и однообразной. Именно такой и должна была быть одежда народа, жившего вдали от торговых путей и не располагавшего средствами для покупки себе у купцов, на протяжении тысячелетий проезжавших через Центральную Европу, южных и восточных товаров, будь то украшения, новые дорогие ткани или уже готовые одежды иноземного покроя. Эта простота и однообразие славянских одежд являлись также неизбежным следствием качества местного производства тканей, производства довольно трудоемкого, тяжелого и притом, естественно, как технически, так и эстетически несовершенного.
  Харин внимательно посмотрел на своего собеседника. Чаадов молча внимал словам профессора.
  -Поворот наступил только в начале нашей эры. В течение периода начиная от римской эпохи и до конца язычества во всей Центральной Европе постепенно изменялся вкус, что оказало влияние не только на характер украшений, но и на покрой одежды, которая к концу языческого периода под чужеземным, главным образом греко-римским и восточным влиянием, стала в Центральной и Северной Европе значительно разнообразнее и богаче. Поэтому и славяне обладали в конце первого тысячелетия довольно богатым гардеробом, несомненно, более богатым и нарядным, чем в период их первоначального единства. Однако в этом гардеробе, как мы дальше увидим, было уже, разумеется, много заимствованного, особенно в гардеробе свободных и имущих классов.
  -Про какой поворот вы говорите, Станислав Петрович? - спросил Чаадов, с интересом прослушав короткий экскурс в историю костюмов Древних славян.
  -Вот именно - поворот! - едва сдерживая себя, произнес профессор, - кто-то неожиданно повлиял на все мировоззрение всех древних народов. Первым шагом стала трансформация одежды и украшений. Все остальное стало происходить как по сценарию. Но нас должен интересовать только костюм, а точнее - деталь одежды, которой подпоясывались мужчины и изредка женщины.
  Максим непонимающе посмотрел на профессора. Что хочет сказать своей тирадой Харин? Понять ход его мыслей он не мог.
  -Такой тонкой и искусно сделанной нитью, сплетенной в шнурок, славяне не подпоясывались! Такие пояса характерны более ранним цивилизациям.
  -То есть вы хотите сказать, что...- начал Чаадов.
  -Да ничего я не хочу сказать! -Харин по привычке воздел свои длани к небесам, - Я только опираюсь на факты.
  Парировать последнюю фразу профессора журналисту было нечем.
  -Прошу простить меня, Максим Гордеевич, но дела насущные требуют моего присутствия. При случае продолжим этот увлекательный спор.
  На счет 'спора' Станислав Петрович погорячился. Говорил только профессор, молодой человек был всего лишь благодарным слушателем.
  Не дожидаясь ответа, Харин почти помчался к начинающим переправляться на противоположенный берег людям.
  -Господа, не забудьте сообщить о результате поиска места сегодня вечером!
  Геологоразведчик Сергей Семенов и его напарник, картограф Алексей Волин переправились на противоположенный берег Ульянки вместе с остальными экспедиционерами второй группы под руководством Андрея Аркадьевича Апраскина. Подождав когда все высадятся на берег, Семенов подошел к руководителю группы:
  -Мы уходим на северо-запад. Алексей Теодорович считает, что именно тот район неправильно отражен на нашей карте.
  -Не боитесь отправляться в ночь-то? - поинтересовался Апраскин. - Места незнакомые, заплутать не трудно, да и зверья много.
  -У нас есть ружья, фонари и палатка. Пропадем вряд ли. - Как ни старался Семенов придать своему голосу беспечность и браваду, Андрей Аркадьевич отчетливо услышал нотки сомнения и страха.
  -Ну смотрите, - согласился с ним Апраскин, - если что - немедленно бросайте все и к нам в лагерь.
  Семенов кивнул головой. По крайней мере, он избежал не нужных уговоров оставаться на ночь. Сергей Игнатьевич неплохо знал эти края, но только не этот дремучий и малоизведанный людьми лес. Сейчас он возлагал надежды на мастерство картографа из Москвы, который приоткроет завесу тайны если не над всеми, то хотя бы над частью белых пятен этого леса. По виду Волина трудно было судить о его настроении. Он был невозмутим, не реагировал на реплики окружающих, словно сейчас он находился в своем мире, лишенном чувств и эмоций.
  -Ну что, Алексей Теодорович, пойдемте приоткрывать завесу тайны, - попробовал пошутить Сергей Игнатьевич Семенов. Пошутил он больше для того, чтобы придать бодрость духа себе, чем приободрить своего напарника.
  Волин молча кивнул головой, взял лежавший у ног мешок, перекинул его через плечо и зашагал вперед. Семенов не сразу сообразил, что к чему и пока сделал первый шаг, Волин был уже в сотне метров от него.
  Они шли по берегу реки, только иногда углубляясь в лес, но всегда старались не терять из вида Ульянку. Иногда Волин останавливался, доставал карту, долго смотрел на нее, потом извлекал из недр своей водонепроницаемой куртки химический карандаш и наносил поправки прямо на карту. Плетясь за картографом, Семенов ощущал себя Санчо Пансо при дон Кихте Ламанческом. Рюкзак казался ему излишне тяжелым, а сам Волин - угрюмым букой, который был явно не расположен вести беседы во время этого похода. Едва дождавшись привала, Сергей Игнатьевич сел прямо на сырую траву, шумно выдохнул и вытер рукавом своей куртки иступивший со лба пот.
  -Не пора ли нам остановится на ночь? Как считаете, Алексей Теодорович?
  Волин равнодушно пожал плечами. Ему, судя оп всему, было все равно, где устраиваться на ночлег.
  -Ну, если вы не против, то мы остановимся тут. Я разведу костер, сварю кашу. Немного обогреемся и окрепнем. А там наступит время и палатку ставить.
  Единственное, что удручало Семенова, так это, что они не имеют возможности сообщить, где остановились. Харин, вероятно, будет недоволен, но ничего поделать невозможно.
  Ночь незаметно накрыла их своим темным и холодным покрывалом, заканчивался первый день их похода.
  Апраскин внимательно посмотрел на Смирнова.
  -Феоктист Илларионович, я попрошу вас быть крайне внимательным. Мы приближаемся к подножью горы. Тут ваши знания как геолога будут как нельзя уместны.
  Феоктист Илларионович Смирнов закончил факультет геологии и минералогии престижного университета одной из столиц Западной Европы. Отправившись в далекую и неизвестную землю чуждого ему государства, Феоктист был подобен Михайло Ломоносову, с обозом пришедшим в Москву раду получения знаний.
  Вначале было тяжело и хотелось бросить все и уехать обратно к родителям в Курскую губернию. Но пересилив этот соблазн, студент - первокурсник выдержал все трудности и лишения. И это стоило хотя бы момента вручения ему диплома с отличием. И, без сомнения, стоило тех предложений по работе, которые он получал от самых престижных компаний Европы. Он полностью исследовал содержимое недр Альп, побывал на горе Арарат и собирался отправиться на Урал, да война помешала осуществить задуманное. Но как видно, ненадолго.
  Точнее, отправиться на Урал ему предложил Харин, прислав приглашение принять участие в его экспедиции. Смирнов был не против. Ему было самому интересно узнать, что скрывает в себе Урал. Интересно как геологу и минерологу, интересно как профессионалу.
  И вот когда профессор Харин отправил ем повторное приглашение, Феоктист не раздумывая отправился из Рима в Москву. Добрался в Златоглавую всеми правдами и неправдами, испытав все 'прелести' военного положения стран - участниц этого страшного и доселе невиданного побоища народов и наций. Путь от Москвы до станции Битоково показался ему просто райским путешествием.
  И вот теперь, прикрепленный к группе Андрея Аркадьевича Апраскина, он готовился встретиться с пока неизвестными ему тайнами Уральских гор.
  Сам Апраскин показался ему милым человеком, лишенным снобизма и высокомерия, относящимся к людям с пониманием и даже сочувствием. С таким легко и просто работать, как и работать под руководством такого патрона.
  ...Феактист Илларионович, вам потребуются рабочие? - поинтересовался Апраскин, когда на берег Ульянки высадилось полтора десятка нанятых Паровым землекопов.
  -Да, конечно. Если такое будет возможно, - скромно произнес геолог.
  -Я дам вам трех рабочих. Они в вашем полном распоряжении. Только очень прошу вас не уходить далеко вперед, мы должны держаться все вместе, и регулярно сообщать Станиславу Петровичу результаты наших изысканий.
  Смирнов кивнул головой.
  -Да, я помню это. Если вы не против, то эти два дня я буду с основной группой. Ознакомлюсь, так сказать, с местностью.
  Апраскин согласно кивнул головой. Такое предложение Смирнова его вполне устраивало.
  На часах была половина третьего, и нужно было отправляться вглубь леса, а там разбить лагерь на опушке, которую им указал профессор.
  ...Она подошла к самой кромке прозрачной воды уральской реки и долго смотрела на дно, устланное мелкими камешками и крупными зернами песка. Созерцание воды вызывало приступ ностальгии, и она замерла, полностью погрузившись в воспоминания...
  Заканчивая медицинский институт, Анастасия не думала быть практикующим хирургом, тем более, что женщина-хирург - редкость не только для Российской империи, но и для всего мира в целом. Нет, она окончила институт для себя, просто потому, что ей хотелось стать врачом. Хотелось помогать людям, быть нужной и вносить свою хоть и маленькую, но лепту, во благо своего народа.
  В раннем детстве она стала очевидцем сильнейшего пожара в имении своих родителей, видела страдания раненых и равнодушие земского врача, который был согласен осмотреть пациента за деньги или за лукошко продуктов, принесенных родственниками пострадавшего. С таким безразличием к жизни простого человека Настя смириться не могла. Но в силу своего юного возраста ничего поделать не могла.
  Отец не возражал, понимая, что работа врача профессия нужная и всегда востребованная. Только вот когда она показала диплом и сказала, что стала хирургом, отец удивился.
  -Я не ожидал от тебя такого, - искренне произнес Иван Сергеевич, - ну я могу еще понять, терапевтом или еще лучше дантистом. А хирургом-то почему?
  Девушка пожала плечами. Рассказать о том, что предопределило ее выбор, она не хотела. Или боялась. После смерти матери она боялась делиться своими секретами с кем-либо. Не потому, что не доверяла, а потому, что просто не хотела, чтобы кто-то еще знал о ее сокровенном.
  -Ну да ладно, - согласился с ней отец, - дело твое. Ты взрослая девочка и сама определяешь свое место в жизни. Хирург так хирург....
  Анастасия стала делать головокружительную карьеру. Объяснить причину своей востребованности Анастасия Милютина могла и высоким профессионализмом, и тем, что она одна такая женщина - практикующий хирург на всей европейской территории империи. Может, нет ей подобных и во всей Российской империи. ?????
  Приглашение от профессора Харина она получила осенью 1915 года, когда с головой погрузилась в свою научную работу. Теория по проблеме заражения при проведении операций была готова, оставалось подкрепить все практикой. Санкт-Петербург был для этого прекрасным местом. Столица, центр научного мира империи, отличное место для укрепления полученных знаний, развития навыков и приобретения опыта. Анастасия даже и мечтать не могла о лучшем. Как это ни кощунственно звучит, но война только помогла в приобретении необходимого опыта, и она искренне надеялась, что к весне 1918 или на крайний случай, к осени того же года, она сможет защититься и получить научную степень. Была во всем этом и некая доля тщеславия, ведь до этого в истории медицины еще не было ни одной женщины-хирурга с научной степенью.
  Время шло, война продолжалась. Материала для великолепного, по словам ученика знаменитого на весь мир Николая Ивановича Пирогова, научного труда подающей большие надежды Анастасии Милютиной, было предостаточно. Слышать такое тридцатисемилетней женщине, решившей посвятить свою жизнь спасению человеческих жизней, было неприятно. Но что греха таить - лестно как человеку науки, много вложившего для создания превосходного труда по выбранной теме диссертации.
  ... Голос неожиданно возникшего рядом с ней мужчины вывел ее из ступора.
  -Я вам не помешаю?
  Анастасия подняла голову и посмотрела на человека. Высокого роста, черноволосый, не помнящая расчески борода, темные глаза, загорелое лицо. Милютина задумалась на несколько секунд, вспоминая это лицо. Кажется, это геолог Ласкин.
  -Сергей Александрович? - с сомнением произнесла не совсем уверенная в правильности названного имени и отчества мужчины.
  -К вашим услугам, Анастасия Ивановна, - Ласкин поклонился женщине.
  В свое время Сергей Александрович Ласкин начал свою головокружительную карьеру геолога с открытия нового минерала, до этого неизвестного науке. Он поехал в Санкт-Петербург и Москву, консультировался с профессорами и везде получал один и тот же ответ: 'Наука про это творение матушки Природы ничего не знает'. Пооббивав пороги в канцеляриях, управах и департаментах, Сергей Ласкин получил официальный ответ, что образец, найденный геологом, является представителем группы магматических и метаморфических пород. Позже, когда ему дали официальный ответ, что он открыл новый экземпляр, Ласкин подал прошение назвать этот камень Сергелит. Но, как это часто бывает, чиновники в столице посчитали иначе, и выдали документ, что найденный геологом Ласкиным вид кварца назван Романит в честь правящей в России императорской семьи.
  Только сейчас Анастасия рассмотрела в его правой руке самодельную удочку. Длинная гибкая ветка какого-то лиственного дерева, волосы из конского хвоста вместо лески. Что заменяло крючок, Милютина не знала, да и это ей было совсем не интересно.
  Ласкин собирался порыбачить, и мешать ему Анастасия Милютина не хотела.
  -Пока есть свободное время - займусь любимым делом, - пояснил свои намерения Сергей Александрович. Анастасия омыла руки в ледяной горной реке, поднялась с корточек и направилась в сторону лагеря. И шагая быстрым шагом, она чувствовала на себе взгляд немного странного, но понравившегося ей мужчины.
  А геолог, прославивший род Романовых своим открытием, насадил на самодельный крючок извивающегося червя и закинул удочку почти на середину Ульянки. Ему было совершенно все равно, что сейчас происходит вне его маленького, но уютного мира.
  А в лагере Станислав Петрович отчитывал трех наемных рабочих, начавших копать совершенно не там, где было им указано. Вместе с ними попало и его секретарю Максиму Чаадлву, которому Харин поручил проверить правильность и качество исполнения порученной рабочим работы.
  На противоположенном берегу маленькой горной речушки Смирнов и Апраскин руководили обустройством второго лагеря экспедицмонеров.
  Сергей Семенов тяжело вздыхал, так до сих пор и не поняв причин такого странного поведения своего напарника. Волин все время молчал, а если и говорил, то это были короткие односложные фразы, лишенные эмоций и чувств.
  'Вот же послал мне Господь напарника!' - сокрушался Семенов, зло и с сожалением смотря на шагающего впереди картографа. А тот через каждые полсотни шагов останавливался, доставал уже изрядно помятую карту и наносил на нее химическим карандашом правки и метки. Смотреть такую картину, повторяющуюся уже второй день, Семенов не мог и, чтобы развеять себя и развлечь, стал напевать под нос придуманную им же на ходу песенку. Так вроде и время быстрее идет, и фигура этого молчуна Волина особо не замечается.
  Впереди показался подъем на гору. Пологий, осилить который в состоянии даже ребенок. Сергей Игнатьевич посмотрел на Волина. Тот резко повернулся к геологоразведчику и коротко бросил:
  -Поднимемся на верх. Осмотрим местность сверху.
   Сказано - сделано. Они медленно поднимались, и Семенов ощущал как тяжело дается ему этот путь с тяжеленны рюкзаком на плечах и прикрепленными к поясному ремню топориком и двумя ножами.
  -Алексей Теодорович, я сейчас!
  Нужда требовала неотложного присутствия Семенова к устах поодаль от тропинки.
  -Догонишь, - буркнул Волин, не сбавляя шага и не оборачиваясь к напарнику.
  Еже не совсем молодой геологоразведчик с завидной прытью бросился в сторону, пожалев, что Волин не видел его резвости. Так бы он, может быть, немного по-другому отнесся к уральскому доценту. Хотя, вряд ли. Волина кроме денег ничто и никто не интересует. Скинув рюкзаке и пояс с тяжеленными инструментами, Семенов рванул направо от тропинки.
  Дюжина шагов в сторону и... Сергей Игнатьевич даже сам не понял, как очутился в тотемном и холодном месте. Окончательно освоившись, он поднял голову. Кусочек серого неба, норовившего вот-вот разразиться ливнем, был далеко наверху. Над головой свисали густые дары ели, в четверти сажени от левой руки из земли торчал острозаточенный кол. 'Ловушка на медведя' - сообразил Семенов. Теперь в голевое вертелась только одна мысль - как выбраться наружу.
  -Волин! Алексей Теодорович! Помогите!
  От его крика с дерева у ясы с карканьем и шумом сорвалась стая ворон.
  'Сейчас придет Волин и поможет вылезти... - успокаивал себя порядком струхнувший Семенов, а если вдруг не прижжет? Не услышит... Он же уже далеко впереди...'
  От этой мысли все внутри Сергея Игнатьевича сжалось. По телу пробежала холодная волна и на стучащих тяжелыми молотами висках начал выступать ледяной пот.
  -Волин! Помоги!!!!
  Тишина. Пугающая тишина неизвестности и слепота смотрящего на мир из глубокой темной ясы.
  -Алексей Игнатьевич! Сволочь! Помоги!!!!
  -Вы понимаете, уважаемый Максим Гордеевич, что вам было поручено проследить за работой всего трех рабочих? Это не так сложно, как вам кажется. Я показал им где копать, а ваше дело было врем от времени приходить и смотреть за объемом и качеством работы.
  Харин отчитывал повесившего голову Чаадова, прекрасно понимая, что вины-то молодого человека в случившемся нет. Виноват сам Харин, не проследивший за работой. Ну, может еще есть доля вины и Парова, нанявшего таких бестолковых копателей.
  -Ладно, - сменил гнев на мелось Станислав Петрович, - сделано не исправишь. Оттого и будем исходить из того, что имеем. Пусть копают там, где начали копать. Авось что и накопают интересного.
  Чаадов поднял голову и слабо улыбнулся. Теперь он будет следить за рабочими во все глаза. Так глупо ошибаться перед профессором Хариным просто не простительная роскошь.
  -Не против продолжить наш отложенный разговор про одежду древних народностей?
  Харин и Чаадов отошли в сторону от усердно копающих рабочих. Теперь тон и тематика разговора кардинально изменились.
  -Тот шнурок, который вы дали мне, не давал мне покоя и я не спал всю ночь, размышляя и воскрешая в памяти все свои знания об одежде русичей и тех народов, которые проживали тут или еще проживают.
  Станислав Петрович устало потер глаза, порядком покрасневшие от усталости и напряжения.
  -Нет, такого предмета одежды я не припомню. Может, это слишком позднее нововведение, но думаю, что...
  Харин осекся, увидев вставшего на колени рабочего. Тот стоял у неглубокой ямы, опустив в нее руки и что-то рассматривающий с нескрываемым любопытством.
  -Что, что там такое? - нетерпеливо крикнул профессор и побежал к прекратившим работу землекопам.
  У ямы уже стояли все трое, побросав лопаты и смотря вниз. И с каждой секундой в из взгляде все отчетливее читался страх. Наконец один из них не выдержал напряжения, упал на колени и громко закричал.
  -Что это с ним? - удивленно и немного испуганно спросил Чааадов профессора, уже смотрящего вглубь выкопанной ямы.
  Харин молчал, заворожено смотря на то, что вызвало такую реакцию у рабочего. Теперь уже все трое стояли на коленях и усердно били поклоны истерично крича что-то на непонятном ни профессору, ни его помойнику, языке.
  -Камень, - констатировал сам для себя Максим Чаадов, - обыкновенный камень....
  Но когда профессор осторожно извлек из недр земли кусок 'обыкновенного камня', оказалось, что молодой человек несколько ошибался. Это бы небольшой, не больше пяти-шести фунтов веса камень, украшенный едва заметной резьбой странными надписями.
  -А вот это уже куда интереснее всего остального, - Харин осторожно вертел в руках камень, рассматривая его на солнце.
  Смирнов и Апраскин посередине большой поляны, медленно поворачивая головы и внимательно осматривая местность.
  -Как вы думаете, Феактист Илларионович, это то самое место, которое нам указал на карте профессор?
   -Вероятно, что так и есть, - согласился с ним Смирнов. - Но я предпочитаю не верить самоучкам из провинции. Они слишком часто ошибаются, при этом не неся никакого наказания.
  Андрей Аркадьевич Апраскин постоянно переводил взгляд с карты на опушку. Если верить творениям местных топографов, то в этом районе порядка полудюжины больших свободных от деревьев мест, и какое именно имел в виду Станислав Петрович, историк из большого города не знал. Сомнения терзали его, но решение нужно было принимать. Еще раз проведя пальцем по карте, прочертив невидимую дорожку своего пути к опушке, Апраскин принял решение: остаемся тут!
  Короткая команда привала и приказ разбить лагерь. Апраскин был готов возглавить руководство поисками капища борегов, понимая, что ответственность влюбим случае будет на нем как на историке и как соратнике профессора Харина.
  -Вот только меня волнует судьба наших коллег, Волина и Семенова. Они ушли почти в ночь, и судя оп виду картографа, он явно не доволен таким сотрудничеством с провинциалом.
  Апраскин поспешил поделиться опасениями и переживаниями с геологом, которому стал бессознательно доверять, чувствуя в нем коллегу и соратника. Смирнов согласно кивнул головой.
  -Я не работал с Волиным, но его вид явно не располагает к сотрудничеству. Это волк-одиночка, которому чужды понятия дружбы и сотрудничества.
  -И как только Станислав Петрович отважился пригласить его в экспедицию? - недоумевал Апраскин, хотя прекрасно понимал причину такого поступка профессора.
  -Волин - картограф от бога. Я работал по его картам, они совершенны в плане точности и масштаба. По ним никогда не заблудишься.
  Апраскин ничего не ответил. Сейчас его внимание переключилось на обустройство лагеря. Семь палаток в течении пары часов были раскинуты на большой территории пустого пространства посреди леса. Вскоре запалили костры, стали варить ужин. Приятный аромат перловой каши дразнил ноздри, и Андрей Аркадиевич, на минуту нырнув в свою со Смирнову палатку, вылез обратно с котелком и деревянной ложкой.
  -Ну что, Феакстист Илларионович, отужинаем? - довольно произнес историк, предвкушая предстоящую трапезу.
  -Совершенно не против, господин Апраскин, - Смирнов полез в палатку к своем рюкзаку за столовыми принадлежностями,
   - Только бы не забыть гонца к профессору, - добавил он из палатки.
  - Все после ужина, уважаемый, - Апраскин удобно сел возле костра, глубоко вдыхая запахи каши, дымок сосновых поленьев, и аромат кипящего в больном котелке чая.
  Спустя минуту к нему присоединился и геолог.
  Сергей Семанов обреченно смотрел на серое небо. Сомнений в том, что будет дождь, у него не оставалось. С каждой новой минутой погода ухудшалась, и геологоразведчик, запертый в хитроумный капкан на крупного зверя, понимал всю безвыходность своего положения. Волин, на которого так он надеялся, бесследно исчез, растворившись густом уральском лесу. Он попробовал пошевелиться. Правая нога не слушалась. 'Вывихнул, или, не дай бог, сломал' - мелькнуло у него голове. Дела обстоят хуже, чем он думал. Сломанная нога только мешает, и теперь последняя надежда самостоятельно выбраться наружу вдребезги разбилась так же неожиданно и вдруг, как упал он сам в эту чертову яму.
  -Волин! Дружище..., - голос слабел на удивление быстро. Семенов готовился к самому худшему, а это в его положении только ливень. Хороший ливень с громом и молнией.
  Ответа от угрюмого геолога не было. Яркая вспышка ослепила несчастного. Начинался дождь.
  -Господи, помилуй, - прошептал Семенов, на мгновение представив дальнейшие последствия непогоды.
  А потом начался потоп... Вода прибывала с каждой новой минутой. И вскоре яма наполовину наполнилась грязной и ледяной до судорог дождевой водой. Паника полностью овладела геологоразведчиком, паника, порадевшая страх, отчаяние и нестерпимое желание бороться за жизнь.
   И когда последняя капля надежды испарилась в помутненном сознании, сверху раздался голос:
  -Держи....
  Семенов поднял голову. Над ним висела голова Волина, вымокшие волосы, вклеенная борода, лихорадочно горящие глаза. Сверху на него упала канатная веревка. 'Неужели спасение?' - Семенов не верил своим глазам. Волин, как добрый волшебник из сказки, материализовался вдруг и из ниоткуда, неся с собой спасение и освобождение.
  -Алексей Теодорович, родненький! - Семенов плакал, вытирая слезы мокрым от дождя рукавом.
  -Держись крепче - пробасил геолог.
  Дважды повторять не пришлось. Ухватившись за веревку что есть силы, Сергей поднял голову и прошептал: 'Тяни, родимый мой!'.
  Секундой позже он стал медленно подниматься наверх. Капли дождя больно хлестали по лицу, нанося очень колючие удары по щекам и шее, но обращать на это внимание у Семенова не было ни сил, ни желания. Его голова показалась из жерла ямы. Трава, мокрая и приятно пахнувшая немного кружила голову. Олин продолжал тянуть. Семенов упал грудью на скользкий дерн, инстинктивно ища куст, за который можно ухватиться. Неожиданно Волин перестал тянуть. Мгновение спустя он подошел к тяжело дышащему Семенову, и размахнувшись с силой пнул того по лицу. Скользя оп траве Семенов скатился снова в яму, напоровшись грудью на острый кол, который благополучно миновал при первом падении.
  -Никто не должен знать тайну борегов, - прошипел Волин сплевывая в яму и удаляясь прочь от нее.
  Максим Чаадов был готов расплакаться. Оплошность с рабочими компенсировалась находкой, но осадок на душе молодого журналиста остался неизгладимый. Просить прощения за проступок ему не позволяла гордость, и Максим решил стойко вынести все выговоры и недовольства профессора.
  Но к его удивлению Харин был увлечен находкой и, казалось, совершенно забыл про инцидент рабочими. Чаадов предпочел следовать совету древних - 'Не буди лихо, пока оно тихо'. И старался ни словом, ни делом не напоминать про свою оплошность.
  -Вот что, уважаемый мой коллега Максим Гордеевич, - настроение профессора было превосходным, - мне просто необходимо присутствие нашего соратника Андрея Аркадьевича Апрскина. Помнится, он кое-что знает про мифы и легенды разных народов. Уж соблаговолите оправить нарочных на тот берег Ульягки за сим господином.
  Сказано начальником - сделано его подчиненными. Часом позже в лагерь Апрасикна отправились два нарочных с просьбой прибыть руководителю второй группы к уважаемому профессору, историку Санкт-Петербургского университета Станиславу Петровичу Харину. Эту просьбу самому Андрею Аркадьевичу надлежало рассматривать не иначе как приказ.
  Наступил вечер. Настало время ужина. Ни нарочные, ни сам Апраскин в лагерь Харина не явились. Профессор стал заметно волноваться. Чаадов следовал за ним по пятам, ловя на лету каждое его слово и в точности исполняя все указания своего патрона.
  -Где же они? - с волнением в голосе вопрошал профессор адресуя свой вопрос больше небу над своей головой, нежели стоящему за его спиной Чаадову. Подняв свою лишенную волос голову, Харин рассматривал нависшие над ним тяжелые гроздья созвездий (так по крайней мере показалось Максиму).
  -Какие новости от посыльных? - все еще рассматривая небе спросил профессор.
  -От Апраскина прибыл нарочный, но он утверждает, что никого из нашего лагеря у них не было...
  -Что за чертовщина? -Харин, уже опустив голову, повернулся к своему визави и удивленно посмотрел на молодого человека.
  Чаадов молчал, не зная что ответить. Ситуация действительно складывалась более чем странная. Он лично отправил двух наемных рабочих, подробно объяснив что им следует передать Апраскину.
  -А не могли они заблудиться? - с какой-то едва уловимой надеждой спросил профессор.
  -Исключено, Станислав Петрович, - уверенно произнес Чаадов, - это те самые рабочие, которые не раз бывали в лагере Апраскина по вашим поручениям.
  Харин тяжело вздохнул, ему совершенно не нравилось случившееся.
  -Тогда остается принять единственную правдоподобную версию - наших посыльных задрали дикие звери...
  Максим испуганно осенил себя крестным знамением, последовав примеру всего патрона.
  В тот вечер больше новостей не было...
  Апраскин и Смирнов сидели у костра, внимательно рассматривая карту местности. Нужно было самим определить место начала раскопок. Пока что все было неопределенно и аморфно. Но ни Андрей Аркадьевич, ни его напарник и коллега Петр Данилович Не могли определиться с местом. Они не то чтобы боялись определиться и принять на себя ответственность, но именно эта ситуация с неопределенностью...
  -Так все-таки? - Смирнов посмотрел на Апраскина с надеждой на конкретный ответ.
  -А бог его знает, - отрешенно произнес Апраскин, сам не зная ответа на этот вопрос.
  -Тогда давайте спросим у нашего руководителя, - предложил Смирнов, понимая, что его компаньон впервые оказался в подобной ситуации.
  -Вы не подумайте, что я трушу принять решение, - оправдывался молодой историк, - но идти против воли нашего руководителя по крайней мере не корректно.
  -Д полно вам, Андрей Аркадьевич! - понимающе кивнул голевой Смирнов, - неужто я не понимаю? Сам был в подобной оказии.
  -ну а все-таки, осмелимся принять решение? - после недолгой паузы произнес Апраскин, - по сути - мы руководители группы и в нашем праве определить место поиска.
  -Почему бы и нет? - Петр Данилович улыбнулся, - могли принять это решение еще пару часов назад.
  Он был прав. Апраскин переборол в себе сомнении и отважился принять решение, которое от него ждали полтора десятка рабочих во главе с Федором Паровым. Андрей Аркадьевич раскрыл карту, положил ее на землю, маленьким камешком отметил их нынешнее местоположение, а потом стал внимательно рассматривать территорию, отмеченную условными знаками .
  -Интересно, а как далеко ушли Семенов и Волин?, - спросил он Смирнова, - Вероятно, что они примерно вот тут.
  Его палец указал на место в сантиметрах десяти от камешка.
  -Это примерно верст пятнадцать, - быстро подсчитав в уме произнес Смирнов.
  -Так далеко? - искренне удивился историк, - они определенно намного ближе. Вот тут, - и он указал на место немного ближе к лежащему на карте гладкому камешку.
  Смирнов согласно кивнул головой. В это он мог поверить. От Волина и Семенова не ждали скорых результатов, отправив на исследование местности и составление подробной карты местности в надежде, что первые черновые варианты Волин представит и уже через неделю.
  Апраскин свернул карту и достал сигарету. Очень скоро они приступят к работам. И очень хотелось бы найти хоть что-то и вписать свое имя в анналы истории. но все в руках Господа и Господина Великого случая. Никто еще не знал что произойдет через полтора часа, и успокоенные решением Апраскина, готовились к приему пищи.
  В тем временем Алексей Теодолович Волин упорно взбирался на вершину небольшой горы....
  Анастасия Милютина выжгла из палатки и посмотрела на мужчин, столпившихся возле палатки профессора. Рабочие, нанятые Паровым, о чем-то говорили, активно жестикулируя и выкрикивая слова на непонятном для нее языке. Заинтересованная этим, она вышла на голоса. На нее никто не обращал внимания. Анастасия остановилась в дюжине шагов от мужчин и прислушалась. Среди незнакомой речи приказывали и русские слова, но очень мало, чтобы понять смысл их разговора. Но очень часто она слышала одно слово- 'дорн', так и не понимая что оно значит.
  Наконец кто-то повернул голову и, увидев ее, жестом остановил оживленный разговор местных рабочих. Те разом замолкли, а несколькими секундами позже молча разошлись.
  Пожав плечами, Милютина вернулась в свою палатку и сразу же достала свой дневник. Порядком потрепанный, но хранивший все ее мысли и переживания. Коротко записав только что произошедшее, она несколько подчеркнула незнакомое ей слово, поставив около него большой знак вопроса. Теперь ее мысли были заняты этой сходкой местного населения. И судя по виду и тону разговора, они были явно чем-то перепуганы. Не так чтобы открыто выражали сой страх, но интонация и внешний вид говорили ей как медику с многолетним стажем, что эти мужчины чего-то боятся. А если боятся мужчины, то...
  'Нужно обязательно обо всем рассказать профессору' - подумала она, вглядываясь в лес, где были найден артефакт.
  Часа через два появился Харин. Откуда он пришел никто не видел, но вид у него был явно испуганный. И придя срзу же потребовал к себе Милютину.
  -Вот что, любезнейшая, - стараясь придать своему голос уверенность и невозмутимость произнес Станислав Петрович, - что-то нынче с сердечком плоховато. Болит отчего-то. Уж помогите сем можете.
  Достав отофон, Анастасия попросила профессора раздеться до пояса, и когда он снял с себя одежду, приложила врачебный инструмент к его телу. Сердце действительно стучало необычно, сбиваясь с ритма, а порой с перебоями, насторожившими Милютину.
  -С сердцем действительно плоховато, - согласилась с ним врач, - дать могу только то, что есть наличии. А есть, увы, Станислав Петрович, не много.
  -Ну уж дай что-нибудь, - взмолился профессор, - сил нет терпеть.
  Малютиной пришлось вернуться к себе, достать нужное лекарство и вновь вернуться к профессору. А по пути она размышдяла о таком странном поведении самого профессора и его организма. Раньше Харин никогда не жаловался на сердце. 'Все бывает когда-нибудь в первый раз' - успокоила себя Анастасия, приняв имеющиеся как должное.
  -Не в обиду будет сказано, но складывается такое ощущение, что вы были чем-то испуганны..
  Харин побледнел на глазах, выровняв пузырек и разлив его содержимое на земляной пол палатки.
  -С вами все нормально, Станислав Петрович? - испугалась за профессора Анастасия.
  -Все хорошо, голубушка, - прошептал Харин, медленно оседая и держась ослабевшей рукой за сердце.
  Апраскин внимательно выслушал посланника от профессора. Смирнов сидевший рядом с ним Смирнов молча слушал, понимая, что в ближайшие несколько дней он станет исполнять обязанности руководителя группы.
  -Ну, вам все понятно, Петр Данилович? - Апрасикн уже держал в руках походную сумку, - обстоятельства складываются так, что мне необходимо явиться к профессору Харину этим же вечером. Так что именно вам придется руководить раскопками. И Федор Силыч Паров будет вашей правой рукой. Связь будем держать как всегда через нарочных.
  Смирнов согласно кивнул головой. Теперь он будет руководить и направлять работы поисковой группы на этом берегу Ульянки.
  -Я так понял, вчера профессор отправил к нам двух нарочных, но они отчего-то не явились, - в голосе Апрачскина чувствовалось удивление.
  -Да, - кивнул бородатый рабочий присланный профессором, - Митюха Тюрин и Васька Лржкин.
  -Интересно, где же они? - Смирнов с сомнением посмотрел на бородача, - Али запили где в лесу?
  -Бог с вами! - перепугался рабочий, - Они-то, конечно, выпить могут, но потерять лишний достаток... нет, не пили они. Туточки что иное случилось...
  -И что же? - прищурюсь спросил геолог.
  - Не знамо, барин, - развел руками рабочий, - Токмо не водка виновата.
  Уже прощаясь, Апраскин увидел спешащего к его палатке незнакомого мужчину. Вид его более чем красноречиво говорил о важности его намерения поговорить с главным в лагере.
  -Барин! Помоги! - этот человек не кричал. Он вопил, истерично срываясь на высокие ноты.
  -Что случилось: кто ты?
  -Васькой звать... Ложкин я. Барин, там такое! - он постоянно указывал перепачканными грязью пальцами на лес за спиной Апраскина.
  Из рассказа Василия Ложкина Апраскин понял, что Васька и его друг Митюха, отправленные в лагерь Апраскина, решили по пути распить припрятанную Тюриным бутылку самогонки. Зайдя для верности в лес в полверсты от лагеря, они присели у первого же куста. И вот когда они уже почти коснулись губами своих замусоленных и давно немытых деревянных чашек с горячительным, Тюрин испуганно вскрикнул. Отвернувшись чтобы выдохнуть перед приемом чрезмерно крепкого напитка, его взгляд случайно упал на куст дикой смородины позади них. Рядом с кустом была яма, рядом с которой лежал топорик и сумка. Так и не выпив, отложив чаши в сторону, они осторожно подошли к краю ямы. Заглянув в отверстие, Тюрин и Ложкин отпрянули прочь. На дне лежал тот самый мужчина, который встретил их на вокзале в Битоково. Из груди торчал острозаточенный кол.
  Апраскин бросил сумку и крикнул Смирнова. Тот уже стоял у палатки, вскочивший на истеричный крик незнакомца. Получасом позже они шли вслед за Ложкиным к той самой ясе, рядом с которой остался его напарник.
  Похоже, попасть в сегодня лагерь профессора Апраскину никак не получится. Обстоятельства вносили свои неожиданные самые приятные коррективы в планы экспедиционеров.
  Апрасекин, Чаадов и Ласкин стояли у тела профессора. Бледный вид лежащего без чувств Харина не на шутку перепугало его коллег. Никто из них пока не знал, жив он или мертв.
  -Анастасия Ивановна, сделайте что-нибудь! - почти кричал Чаадов, растерянно смотря на врача и геолога.
  Женщина наклонилась над телом профессора, прикоснулась указательным и средним пальцем правой руки к его сонной артерии, немного постояла замерев и к чему-то прислушиваясь. Потом убрала руку и облегченно выдохнула.
  -Станислав Петрович жив. Пуль есть, но слабый.
  -Слава богу! - чуть не плача от радости прошептал Максим Чаадов. Он действительно испугался за профессора, и внезапная смерть тХарина никак не входила в амбициозные планы молодого журналиста.
  -Вероятно сердечный приступ или переутомление, - предположила Милютина, -Точнее сказать не могу. Я дала ему успокоительное, так что и оно могло вызвать такое его состояние.
  Ласкин и Чаадов молчали. Перенесенное ими потрясение итак нанесло свой отпечаток и на их настроение и на их способность здраво и трезво мыслить. Харин пришел в создание благодаря усилиям Анастасии Милютиной, и теперь лежал в своей палатке крепко уснув после трех десятков капель валерианы.
  -Максим Гордеевич, - Милютина отвела Чаадова в сторону от палатки, - Сегодня, когда Станислав Степанович вернулся в лагерь, мне крайне мне понравилось его состояние. Мне показалось, что он был чем-то испуган.
  -Сегодня профессор был на том самом месте где нашли артефакт. - Чаадов задумчиво произносил каждое слово, вспоминая прожитый ими день в своей памяти.
  Профессор с рассвета отправился на ту самую поляну, которая подарила им этот странный артефакт. Харин надеялся найти подобные ему. И в помощи нанятых им рабочих он не нуждался. Солнце было уже в зените, когда лопата профессора наткнулась на нечто твердое. Словно безумный Харин рухнул на колени и принялся рыть землю руками. Пальцы нащупали твердый предмет. Он стал рыть сильнее. И вот когда в его руках оказался не менее странный предмет чем первый, сзади Харина раздался тихий голос:
  -Оставь. Это не твое.
  Испуганный профессор крепче сжал находку и повернулся на голос. Перед ним стоял мужчина свободной белой рубахе, распущенных светлых волосах и длинной бородой в цвет волосам. На поясе незнакомца в лучах полуденного майского солнца блестел тонкий шнурок. На мгновение Станиславу Петровичу этот шнурок показался знакомым. Но только на мгновение. В следящую секунду им овладел необъяснимый страх. Внутри все сжалось, и холодная волна пота обдала его лоб ледяным потом. Ему хотелось бежать от этого места, бежать не разбирая дороги не важно куда. Харин бросил камень с прилипшими на него комьями земли и стал медленно пятиться назад. С каждым шагом сердце начинало стучать чаще и громче, а в груди ощущалась нехватка воздуха.
  Он не помнил как вернулся в лагерь...
  Волин с упорством упрямца поднимался верх по клону. Шел уверенным шагом, так, словно знал дорогу. Но, куда ООН шел, Алексей Терлдрпрвич не знал. Его ел голос внутри его сознания. Чужой, но настойчивый голос незнакомого мужнины. Он диктовал картографу путь, куда идти и что делать дальше. Сопротивляться голосу Волин не мог, да и не хотел. Голос внутри него представился Лаэолм и приказал идти вперед, ан вершину горы. Сопротивляться воли невидимого хозяина Алексей Волин не мог. Идти было тяжело. Мокрая после дождя трава не давала прочно встать на ноги, и он, скользя, падая и перепачкавшись в грязи, упорно лез вперед.
  -Ты кто такой? - процедил сквозь зубы картограф превознемогая боль от ушиба, полученного после очередного падения на камни.
  Голос долго молчал. Волин даже начал радоваться тому, что это наваждение прошло. Но вдруг этот некто по имени Лаэр заговорил внутри его сознания:
  -Про нас говорят, что мы вымерли. Пусть думают, что это так. Мы скрыты от глаз ваших. Мы знаем многое, в том числе и что ждет вас, что было и что будет. И нам нужен проводник, который передаст наши знания...
  -Каму? - мгновенно задал вопрос Волин.
  -Другим скрытым народам...
  -А они есть? - в голосе картографа появились нотки сомнения.
  -Есть... Они среди вас...
  -Это как масоны? - все еще не понимая Лаэра спросил Волин.
  -Да, - согласился с ним невидимый собеседник.
  С трудом Волин поднялся на вершину. Красота, представшая взору видавшего многое картографа, поразила Волина. Вся местность была как на ладони. Не нужно никуда идти, просто сесть и зарисовать схему. Где-то внизу виднелась тонкая нить Ульянки, в пяти или шести верстах (наметанный глаз Волина определял расстояние практически безошибочно) находилось большое озеро, дальше него, на запад, гряда холмов...
  -То озеро, что перед твоими глазами -запретное место. Не ходи и не води своих товарищей, - голос Лаэра был строг и холоден.
  Волин как зачарованный смотрел на озеро, и с каждой новой секундой желание попасть на берег того запретного водоема росло в нем все сильнее и сильнее.
  -Посягнувший на озеро и поправший запреты старейшин понесет суровое наказание, - не то пригрозил, не то предупредил Алексея Теодоровича Лаэр.
  Волин кивал головой, соглашаясь со своими невидимым собеседником. Но попасть на озеро окончательно окрепло в его сознании.
  -Ошибку совершаешь, - предупредил его Лаэр, - Наказание неминуемо. Не греши и оставь мысль нарушить закон древних.
  Алексей Волин еще никогда в жизни не отступал от намеченной цели, и этот голос внутри него ему не указ. Про таких как Волин в народе говорили коротко и ясно - не боится ни бога, ни черта.
  Из дневника Максима Чаадова.
  '22 мая. Когда С.П. потерял сознание, мы все на шутку перепугались не. Хорошо, что Милютина смогла привести в чувство профессора. Насторожило другое: врач рассказала, что когда С.П. пришел в лагерь он был сильно напуган. Интересно чем? Это может как-то связано с находкой на опушке? И еще: почему так долго нет Апраскина? За ним приходится посылать второй раз...'
  Апраскин и Смирнов смотрели за работой наемных землекопов. Трое рабочих спустились вниз, сняли с кола бездыханное тело Семенова, а трое других подняли его наверх. Никто пока не мог сказать, что произошло на самом деле. Догадок было много, но это было всего лишь домыслы дилетантов далеких от премудростей криминалистики и сыскного дела.
  -Поскользнулся, - авторитетно заявил Смирнов, внимательно осмотрев место возле ловушки на крупного зверя.
  -Тогда почему инструменты и сумка лежат поодаль от ямы? - парировал Апраскин, не веря в предположение своего коллеги.
  Петр Данилович и сам начинал понимать, что сыщик из него никудышный. Ведь на самом деле: не мог же Семенов, падая в яму, успеть снять топорик и сумку, отбросив их далеко в сторону? Абсурд.
  -Версий много, но ни одна не подтверждается, - Андрей Аркадьевич тяжело выдохнул. Ему не нравилась это странная смерть их нового коллеги из Уральского отделения. Но больше его тревожило другое: почему рядом нет картографа Волина? Ведь он должен был первым придти на помощь пострадавшему. На крайний случай - придти в лагерь к Апрасину и сообщить о произошедшем. Но ничего подобного не произошло. Волин просто исчез.
  Тело Семенова понесли в лагерь. Уже в лагере Апраскин написал записку профессору, коротко описав произошедшее. А сам решил прибыть к Харину завтра ближе к полудню.
  Смирнов, Паров и Апраскин собрались в палатке историка после ужина, решив все детально обсудить и принять решение о дальнейших шагах.
  -Харин-это Харин, он далеко, а мы тут... - задумчиво произнес Андрей Аркадьевич. Его собеседники согласно закивали головами.
  -Тело Семенова лежит в кустах у лагеря, - Паров посмотрел на Апраскина.
  -Вы поставили охрану отпугивать от дикого зверя? - поинтересовался Смирнов, понимая, что запах мертвечины может привлечь и кабана, и волка... а, может, и медведя.
  -Да, - кивнул головой Федор Паров, - людей поставил.
  Апраскин шумно отхлебнул горячего чая. Думать о том, как быть дальше, не хотелось.
  Весь следующий день Харин провел в палатке, отлеживаясь и приходя в прежнюю форму. Встреча с неизвестным в белых одеждах постоянно воскресала в его памяти. Он помнил эту встречу по секундам. Но кто именно этот человек, Станислав Петрович только догадывался. И свою догадку он боялся оформить в простую и ясную мысль. О том, что этот некто из племени борегов, Харин понимал интуитивно, но признаться себе в этом он не хотел. Для него эти древний народ давно вымер, оставив о себе только память в виде артефактов, которые хранит в своих недрах уральская земля. И этот шнурок на поясе светлобородого мужчины... Именно такой показывал ему Максим Чаадов. Ошибки быть не могло, память у профессора была феноменальная. По всему выходит, что бореги были в их лагере, едва они прибыли в лес. От этой мысли у Харина начало сильно пульсировать в висках. Нет, определенно, нужно прекращать думать об этом и постараться вспомнить что-то приятное. Например, поездку на конференцию в Берн прошлой осенью...
  Вечером, уже на закате, Станислав Петрович осмелился выйти из палатки и присесть рядом с ужинавшими у костра Чаадоавм, Ласкиным и Милютиной.
  -Какие новости, Максим Гордеевич? - все еще слабым голосом спросил профессор.
  -Собственно, нвостей-то и нет, - честно признался молодой человек, - ни от Апраскина, ни от моих нарочных, отправленных в его лагерь.
  -Андрея Аркадьевича до сих пор нет?! - выразить истинное возмущение не хватало отсутствие сил.
  -Верно, Станислав Петрович, - кивнул головой Чаадов.
  Харин уронил ложку в деревянную тарелку с перловой кашей и закрыл глаза. В лагере начало твориться нечто непонятное. Это удивляло, настораживало и пугало.
  Все молчали. Люди неглупые, они прекрасно понимали, что ситуация осложняется с каждым новым часом.
  -Максим Гордеевич, - раздалось в дюжине шагов от их костра. Они не видели кто обращается к ним, - наступила почти ночь и света от пылающих поленьев не хватало для хорошего освещения.
  -Я слушаю, - серьезно и деловито произнес Чаадов.
  -Там гонцы с того края реки пришли...
  Чаадов, соскочив с места и бросившись в тьму ночи.
  Через четверть часа напряженного ожидания Максим Гордеевич вернулся к своим коллегам.
  -Семенов погиб. Волин бесследно исчез... - сообщил Чаадов, устало садясь у костра рядом с профессором.
  От этих новостей усталость и одолевающих всех сон как рукой сняло.
  -Объяснитесь, Маслим Гордеевич, - серьезно произнес Харин.
  Апраскин и Смирнов в сопровождении пятерых рабочих переправились на противоположенный беоег Ульянки, осторожно неся на куске брезента тело Семенова.
  Первыми в лагерь Харина вошли те двое нарочных, которых вчера отправил Чаадов. Именно о них сообщил сидящим у костра Харину, Чаадову, Милютиной и Ласкину сторожевой, поставленный в дозор на берегу реки..
  -Покойника на ночь принесли... - пробурчал Чаадов, - не к добру б это.
  -Типун вам на язык, Максим Гордеевич, - Апраскин три раза сплюнул через левое плечо, - несчастный и так бог весть сколько дней пролежал в яме. Похоронить бы его по-людски.
  -Это кого похоронить? Какая яма? - не понял его слов Чаадов.
  Апраскин наскоро рассказал все произошедшее. Личный секретарь профессора не перебивая внимательно слушал руководителя поисковой группы с того берега Ульянки.
  -Яти вашу мать! - сплюнул Чаадов, когда Апраскин закончил свой рассказ, - началось. Только этого нам не хватало!
  -Что делать-то будем, Максим Гордеевич? - осторожно спросил Смирнов.
  -А я знаю? Пойдемте к профессору. Несите тело, а я пока подготовлю его к таким новостям.
  Чаадов рассказал Харину все, что только что ему поведал Апраскин. Лицо профессора менялось на глазах. Новость одна лучше другой!
  Пришли Апрасикн и Смирнов. Молча сели у костра и, потупив взор, ждали слов профессора.
   -Что сказать вам, господа? - голос Харин был едва слышен, - Обескуражен и подавлен вашими новостями.... Но что делать нам дальше? Ответ один: продолжать начатую работу. Полорогим нашего товарища и вернемся у своим обязанностям. Парову, вы, Андрей Аркадьевич, поручите отправить нарочного в город и сообщить о трагедии в нашем лагере. Если нужно - пусть присылают сыщиков. Завтра же продолжим наши изыскания.
  Все согласно закивали головами. Перечить профессору никто не решался. Да и не было смысла.
  Чаадов внимательно посмотрел на всех присутствующих. Харин был не намерен останавливаться. Это радовало и настораживало. Про упорство профессора много говорили, и вот теперь они, приглашенные им для описка следов древнего народа, воочию столкнулись с этим.
  -И, наконец, я припрошу вас быть крайне внимательными. Этот лес по оба берега Ульянки таит в себе много тайн. И эти тайны порой не безопасны...
  Волин спустился с горы на удивление быстро. Он знал куда идти и поэтому тратить время на раздумье в выборе пути у него не было. Пробираться сквозь бурелом и упавших после зимних метелей и вьюг деревьев, было трудно. Но Алексей Теодорович упорно шел вперед. Гибкие молодые ветки больно хлестали по лицу. Ноги постоянно попадали между сучьев, скрытых упавшей листвой. Он падал и поднимался, потирал ушибленные места продолжая идти. Он видел озеро, он знал куда идти, он верил в свои силы и совершенно не боялся предупреждений Лаэра.
  В лагере профессора его искали. Но поиски эти были номинальными. Никто не хотел отправляться в лес, который уже начал забирать жизни незваных гостей.
  -Даже если Волин ушел с места гибели Семенова, то искать его нужно в радиусе.... - Харин внимательно посмотрел на карту, подсчитывая в уме расстояние, пройденное картографом, - десяти верст. Мы не знаем: идет он строго вперед или свернул в сторону, перешел он Ульянку или все еще на том берегу. Скажу одно совершенно ясно: искать его нашими силами бессмысленно. Нет ни средств, ни человеческих ресурсов.
  -То есть, если Алексей Теодорович погиб, то мы не станем искать его тело? - недоумевающее произнесла Анастасия Милютина.
  -Приходится. А что же вы предлагаете, голубушка? Искать его в огромном лесу силами двух десятков человек? Это абсурдно, знаете ли...
  Все понимали, что Харин прав. Судя по всему им придется смириться с мыслью, что они потеряли Волина. И вероятно, потеряли его навсегда.
  -Максим Гордеевич, Андрей Аркадьевич, Петр Данилович, Феоктист Илларионович, Анастасия Ивановна, - обратился к своим коллегам поименно профессор, - этой ночью я принял решение, которое я предлагаю более не обсуждать. Мы расформировываем лагерь на противоположенном берегу Ульянки и соединяемся во благо продолжения работы и избежания повтора несчастных случаев.
  Новость ошеломила всех. Профессор начал отклоняться от первоначального плана, разработанного им еще в Санкт Петербурге. Он объединил два лагеря на третьи сутки их экспедиции. Для этого должны были веские причины. Но какие именно - никто, кроме не знал и даже не догадывался.
  -Передайте Федору Силычу Парову немедленно собирать лагерь и переправляться к нам, - это поручение было адресовано лично Апраскину, - завтра к полудню я жду вторую половину состава экспедиции у нас в лагере.
  Решения приняты. Поручения розданы. Харин устало сел на траву у палатки и посмотрел на Милютину:
  -Анастасия Ивановна, сердечко у меня что-то снова шалит...
  Утро следующего дня началось в лагере профессора Харина с пронзительного крика. Перепуганные воплем экспедиционеры выскакивали из своих палаток и, протирая кулаками еще не полностью открывшиеся после сна глаза, старались понять в чем дело.
  Кричали из леса, и крик этот явно принадлежал человеку. Чаадов в выскочил одних браках из палатки, крепко сживая в руках винтовку и встряхивая головой, словно стряхивая с себя остатки сна. На поляне посреди лагеря уже стояли Апраскин и Смирнов, вглядываясь в лес, откуда доносился крик.
  -И как вы думаете, что это? - спросил их Максим, смотря ту же сторону, что и его коллеги.
  -Трудно сказать, Максим Гордеевич, - протяжно произнес Смирнов, словно размышляя над каждым произнесенным словом, - птица так могут кричать, зверь...
  -Пойду гляну, что за птица там такая кричит, - Чаадов направился в лес, на ходу перезаряжая трехлинейку Мосина. Оружие мощное и солидное, вполне сгодится, чтобы отпугнуть крупного зверя и при надобности убить зверя поменьше.
  Когда Чаадов скрылся в леечной чаще, Апраскин с сомнением покачал головой, внимательно осматривая местность вокруг лагеря.
  -Ох, не нравится мне все это, Феоктист Илларионович. Странно все это...
  Его фраза осталась без ответа. Смирнов был в дюжине шагов от него, сидевший на корточках и копошившейся в золе потухшего костра. Рядом с ним стоял Ласкин, о чем-то тихо переговаривавшийся со своим товарищем.
  -Позвольте поинтересоваться, что такое вы нашли? Вероятно, нечто занимательное?
  -Доброе утро, Андрей Аркадьевич! - поздоровался с ним Ласкин, - Феоктист нашел в золе костра у палатки рабочих странную вещичку.
  -Утра доброго и вам, Петр Данилович! Так что вы там нашли, Феоктист Илларионович?
  -Да вот, - Симуров, все еще сидя на корточках, повернулся к Апраскину и протянул ему руку. На раскрытой ладони геолога лежал маленький металлический прижмет, покрытый сажей, но при этом тускло поблескивающий в лучах восходящего солнца.
  -И что это? - удивленно просил Апраскин, подходя к геологам.
  -Это нужно спросить у вас, Андрей Аркадьевич. Вещица явно старая.
  Апраскин взял в руку предмет и стал его внимательно рассматривать. Цилиндр длиной не больше пяти вершков, на удивление легкий и очень крепкий. Как он тут очутился? Для чего он нужен? Кто его бросил в костер? Опять вопросы без ответа....
  В лесу было подозрительно тихо. Крики смолкли едва Максим вошел в зеленое царство старых осин, дубов и орешников...
  Пять шагов вперед и узкий коридор между высокими кустами скрыли от его взора зеленые ветки. Еще три шага. Тишина. Чаадов вскинул ружье, сжавшись в комок и приготовившись отразить внезапное нападение невидимого врага. В магазинной коробке осталось два патрона, и еще один был в затворе. Три патрона не так много, но это лучше, чем ничего. Чаадов был рад и этому, в незнакомом лесу без оружия ходить опасно. Трехлинеек в лагере было четыре, а патронов к ним всего девять. Толком ни поохотиться, ни от врагов защититься...
  Он прошел три десятка шагов, досрочно уйдя от лагеря, чтобы уже не вернуться в него никогда.
  И страшно, и интересно стало Максиму, но узнать кто и почему кричал было нужно. Справа от Максима подозрительно зашумели кусты. Чаадов вскинул винтовку и резко повернулся на шум. Напряжение внутри журналиста росло. Шум повторился, но теперь слева. Чаадов резко развернулся. Он уже собирался нажать на курок, когда кусты напротив него затрещали, и из них вышла молодая особа в белом сарафане. От неожиданности Максим замер, пораженный внезапным появлением незнакомки.
  -Убери это, - спокойным голосом произнесла девушка, указывая пальцем на винтовку в руках молодого человека.
  -Кто вы? - спросил Чаадов, когда оторопь отпустила его.
  -Велижа, - улыбнулась девушка.
  -Максим. Очень рад знакомству.
  Девушка подошла еще ближе к нему и теперь Максим смог рассмотреть ее. Немного ниже него, хрупкая, с длинными светлыми волосами и большими глазами под цвет ее локонов, в просторном белом сарафане, подпоясанная тонким шнурком с золотой нитью. На вид ей было не больше двадцати лет. Так, по крайней мере, показалось Максиму.
  -Что делаете вы в лесу? Тут опасно и страшно, - молодой человек начал тревожиться за девушку.
  -Нет, - Велижа отрицательно закачала головой, - тут наш город, и мои братья всегда могут защитить меня.
  -Город? - не поверил услышанному Мазким.
  Девушка кивнула головой. Не говоря ни слова, она сделала шаг назад, повернулась спиной к новому знакомому и раздвинула руками густые ветки кустарника. Взгляду столичного журналиста предстал высокий частокол. Рядом с ним суетились полдесятка мужчин, копавшие землю и о чем-то весело переговариваясь.
  Чаадов невольно направился к девушке, намереваясь вместе с ней выйти к частоколу.
  -Нельзя, - остановила его Велижа, - я должна спросить Лаэра...
  -Господа, что происходит? - из палатки показался профессор Харин. Проснувшись позже всех, он сейчас сгорал от любопытства, боясь, как любопытная кошка, пропустить все самое интересное.
  -Кричали, - коротко ответил Феактист Смирнов, продолжая смотреть в лес.
  -Кто кричал? - не понял его профессор.
  -Вот это и пошел узнать Максим Гордеевич, - вставила свое слово Анастасия Милютина. - Несколько минут назад пошел туда один...
  В голосе молодой женщины было осуждение нерешительности стоявших рядом с ней мужчин.
  -Он взял с собой оружие? - тревожно спросил Станислав Петкович. Новость о том, что его секретарь отправился в лес совершенно один, насторожила и испугала его.
  -Да, с ним винтовка Мосина, - успокоил его Смирнов, - только вот, наверное, далеко он забрел. Четверть часа минуло поди.
  -Фелктист Илларионович, умоляю вас, - взмолился Харин, - у меня и так сердце второй день шалит. Смерть Сергея Игнатьевича совсем меня расстроила.
  При упоминании о смерти Семенова настроение у всех присутствующих, и без того мрачное, стало совсем мрачным. Сегодня через несколько часов, им предстоит предать земле его бренное тело. При удачном стечении обстоятельств Паров отправит нарочного в город и тот приедет с полицейским только завтра утром. Если честно, проблем в лагере и так хватало. А тут еще смерть Семенова и исчезновение Волина. И вот теперь еще Чаадов ушел неизвестно куда и неизвестно зачем. От таких мыслей голова профессора начинала болеть еще сильнее.
  -Может, отправимся его искать? - предложил молчавший до этого Петр Ласкин.
  -Не говорите ерунды! - раздраженно бросил Харин, - будем ждать. Нам и так хватит оказий за эти два дня.
  Немного погодя е разбрелись по лагерю. Стоянка профессора Харина начинала жить новым днем. Пока еще никто не знал, что будет дальше.
  -Вот так дела, - пробурчал себе под нос Станислав Петрович. И потом, повернувшись к Смирнову, произнес: - Я попрошу вас, Фиоктист Илларионович, как только появится Чаадов, немедленно информировать меня. И пригласите ко мне Андрея Аркадьевича...
  Смирнов только кивнул головой.
  Двумя минутами позже в палатку профессора вошел Апраскин.
  -Андрей Аркадьевич, с этого часа мы начинаем совместные поиски капища борегов. И вот что ям должен рассказать...
  Полчаса Харин рассказывал внимательно слушающему его Апраскину историю, которая случилась с ним вчера в лесу...
  -Интересно, - задумчиво произнес Апраскин, - но про борегов я совсем мало знаю. Только мифы и несколько преданий.
  -Поделитесь хотя бы этим, - почти взмолился профессор, - я, к своему стыду, о них знаю куда меньше вашего, Андрей Аркадьевич.
  Апраскин изумленно посмотрел на Харина. Он свято верил, что такой корифей как Станислав Петрович просто обязан знать все обо всем что касается истории. А тут...
  -Давайте пригласим кого-нибудь из местных, я имею в виду из рабочих. Они - то просто не могут не знать про борегов.
  Предложение молодого коллеги Харину понравилось, и минутой спустя в палатку вошел невысоко роста коренастый мужчина с азиатским разрезом глаз с редкими темными усиками над верхней губой.
  -Ахтанка, - коротко представился он, не дожидаясь просьбы назвать свое имя.
  -Вы местный? - учтиво спросил профессор.
  -Да, - кивнул голевой Ахтанка, - давно здесь живу. Мои мам и папа тут жили, и их мама и папа тоже.
  -А вы что-нибудь знаете о борегах? - следующий вопрос профессора Харина.
  -Да, - снова кивнул головой Ахтанка, - только бореги народ темный.
  -Это как? - не удержался от вопроса Апраскин.
  -Они всех видят, а их никто не видит, - пояснил местный житель. - Мой дед говорил, что встретил в этом лесу одного. Тот сказал ему уходить. Мой дед деревья рубил, потом продавал их. Тогда дед рассердился и прогнал борега. А через три полных луны его придавило дерево.
  -Выходит, бореги - хранители леса? - сделал логический вывод из рассказа рабочего профессор.
  -И леса тоже, - согласился с ним Ахтанка, - они охраняют все, что считают важным. И лес, и реку, и даже людей.
  Последняя фраза насторожила и испугала столичных гостей. Апраскин удивленно посмотрел на профессора - что значат слова Ахтанки?
  Наконец он пришел. Вот оно - озеро! Исцарапанные до крови руки и лицо, отбитые о валуны и толстые упавшие ветки ноги, но радостный и вполне довольный собой вид. Алексей Волин совершил почти невероятное - за четыре часа прошел семь верст по лесным тропам, которые, по сути, назвать таковыми и нельзя. Он шел подгоняемый Лаэром, шел, сам не зная, куда идет.
  Постояв несколько минут, Алексей Волин, подошел к самой кромке воды и упал на колени. Опустив руки в озеро, картограф наклонился и начал жадно пить. Он не чувствовал ни пронизывающего ветра, ни обжигающей холодом озерной воды.
  Неожиданно Волин поднял голову и стал смотреть по сторонам так, словно пытался сообразить, где он находится. Взгляд, из пустого и отрешенно, стал меняться на привычный. Алексей Теодорович попытался вспомнить события последних часов.
  ....он и Семенов идут по лесной тропе. Поднимаются в гору. Начинается дождь. Усиливается ветер. Семенов отстает, что-то говорит, но Алексей его не слышит. А потом... что было потом?
  Усилия Волина вспомнить дальнейшие события не увенчались успехом. Как он не старался - не получалось.
  'Ты увидел то, что хотел. Теперь я хочу увидеть то, что хочу'.
  Голос внутри головы в клочья разорвал покой Алексея. Он ошалело смотрел по сторонам, судорожно сглатывал слюну и сильно дрожал не то от страха, не то от холода.
  'Я тот, кто привел тебя сюда. Ты увидел озеро. Теперь ты сделаешь то, что хочу увидеть я'
  -Кто ты? - испуганно спросил Волин окружающий его лес. И резкий порыв ветра унес его слова куда-то далеко за озеро.
  'Я уже называл тебе свое имя. Ты исполнил то, что было нужно...'
  -Что? - испуганно спросил картограф.
  'Лишил нас свидетеля. Он был не нужен и ты...'
  -Я убил этого хлипкого очкарика? - с сомнение и испугом прошептал Алексей.
  'Да. Теперь ты вернешься в лагерь и...'
  -Не хочу дальше слушать! - Волин закрыл ладонями уши словно это могло спасти его от голоса незнакомца.
  'Вернешься в лагерь...' - продолжил голос, не слушая крика картографа.
  Алексей упал на колени и стал отчаянно бить кулаками по прозрачной воде.
  -Я не слышу тебя! Тебя нет!
  Пронзительные крики Алексея Теодоровича в разные стороны разносил ветер, рассеяв его голос по огромной территории заповедного леса.
  'Вернешься в лагерь и сделаешь, что я скажу тебе...' Голос был настойчивый и невозмутимый. И Волин подчинился своему невидимому собеседнику, неожиданно ставшего хозяином его сознания и воли...
  До частокола было не больше двадцати саженей. Максим внимательно наблюдал за работающими мужчинами. Все в белых рубаках, светловолосые, в руках нечто напоминающее мотыги и лопаты. Велижа уже стояла рядом со своими сородичами и о чем-то переговаривалась самым высоким и по виду старше остальных молодым человеком. 'Ее брат' - догадался Максим, вспомнив короткую фразу девушки о своих родных. Но, если это ее брат, то где же второй? Присмотревшись, молодой человек рассмотрел незнакомцев и с трудом, но нашел сходство между братом и сестрой.
   'Его зовут Лаэр? - размышлял Максим, - она сказала, что должна спросить разрешения у человека с таким странным именем. А поскольку он ее старший брат, то разрешение следует спрашивать у него. А, может, Лаэр это ее отец?'
  И пока Чаадов размышлял, пространство у частокола опустело. Он ладе не заметил того момента, когда Велижа и ее соплеменники покинули пределы его взгляда. Ничего не оставалось кроме как стоять в кустах и ждать возвращения девушки.
  Что греха таить, Велижа понравилась Максиму. Понравилась с первого взгляда. Пленила его всем, что видел и слышал он. Но откуда она и какого рода-племени - Чаадов не знал и, на данный момент, знать не хотел.
  Пока было время, Максим, как истинный журналист, стал отмечать в памяти все нюансы и детали. Частокол из лиственницы или дуба. Поле с какими-то злаковыми растениями, вероятно - пшеница или овес. Голоса из-за высокого острого забора. И мужские, и женские. Обойти этот странный городок Чаадов не решился - можно было пропустить момент встречи с Велижей. Так и стоял на месте, все подмечая и запоминая.
  'Зато будет что рассказать профессору и написать в газете' - успокаивал себя молодой журналист.
  -Прости меня... - неожиданно раздался голос девушки за спиной Максима.
  Когда она успела незамеченной пройти мимо него? Он смотрел, и смотрел внимательно, за городком и мимо него не могла пролетать незамеченной даже муха.
  -Прости меня. Лаэр не ответил на мою просьбу.
  В голосе Велижи были нотки извинения и сожаления о случившемся.
  -Может, я пойду и порошу его? - предложил Максим, сам удивляясь своей наглости.
  -Нет! - почти прокричала Велижа, - Не беспокой Лаэра. Он видит и знает все. В нужный срок он сам даст свое разрешение или запретит мне видеть тебя.
  Максим нахмурил лоб. Слова Велижи насторожили его. Слишком много девушка говорит о Лаэре. Ее взгляд и интонация при упоминании о нем...Он словно глава рода, вожак, лидер. Он словно бог для это симпатичной юной Велижи.
  -Хорошо, - кивнул головой Максим, - тогда расскажи кто ты.
  -Да, - согласилась Велижа, - а ты расскажешь мне о себе...
  Харин растерянно сидел возле палатки. События последних дней подкосили не только его здоровье, но и моральный дух. Он не мог сложить эту странную мозаику в своей голове. Сначала смерть Семенова и исчезновение Волина, потом пропажа его секретаря, а до и перед этими событиями - находка Чаадовым обрывка странного шнурка и находка не менее странного камня.
  -Право, Андрей Аркадьевич, - обратился он к стоявшему около него Апраскину, - странно все это. Мистика настоящая. Помнится, совсем недавно я присутствовал при опознании некоего документа, найденную под Римом Михаилом Леонардовичем Войничем,. Я имею в виду тот самый странный манускрипт, о котором сейчас много говорят. И должен признаться вам, уважаемый коллега, та рукопись действительно странная. И язык, на котором она написана пока что наподдается опознанию.
  -А я слышал, - вступил в разговор Апраскин, - что эта рукопись не более чем искусная мистификация. Нашел - то ее муж писательницы, сам тоже не прочь попробовать себя в эпистолярном жанре. И кому как не ему не стоило никаких трудов придумать нечто, над чем будут ломать голову ученные мужи всего мира?
  Харин изумленно посмотрел на Апрасикна.
  -Вы действительно верите в эту ахинею?
  -Ну, - протянул задумчиво Андрей Аркадьевич, - что не доказано - то не опровергнуто.
  -Возможно, вы и правы, - согласился с ним профессор, - но я самолично видел те страницы и смею вас заверить - они дышат историей. На них еще сохранилась вековая, а, может, и тысячелетняя пыль.
  -Относительно 'тысячелетней' я сомневаюсь, Станислав Петрович, - лукаво улыбнулся Апраскин.
  -Может быть и так, - Харин отвлеченно посмотрел в сторону леса, - и что же случилось с нашим Максимом Гордеевичем?
  Вопрос остался без ответа. Апраскин думал о своем. Остальные экспедиционеры постоянно мелькали перед глазами профессора занятые подготовкой к приемке второго лагеря с той стороны Ульянки.
  -Был в недавней истории один такой мистификатор, - затянувшись папиросой произнес Апраскин, - Генрихом Шлиманом зовут его. Трою нашел, коммерсантишка! И мы свято верим в такое чудо. Хотя, я, признаться вам, Станислав Петрович, весьма сомневаюсь в такое чудо.
  -Отчего же, Андрей Аркадьевич, чудес случаются, - Харин тяжело выдохнул свежий лесной воздух, - как скоро перевезут ваш лагерь?
  -Право, не имею чести знать, Станислав Петрович, - Апраскин повернулся в сторону кричавших на берегу рабочих, - Но осмелюсь предположить, что через часа три, от силы - четыре, лагерь полностью переведут на эту сторону реки.
  -Вот и прекрасно! - Харин с силой хлопнул ладонями по бедрам и резко поднялся, - Осталось дождаться возвращения Максима Гордеевича. А уже потом и продолжим поиски присутствия борегов...
  Алексей Волин спускался с горы. Непонятный голос внутри его головы исчез и картограф успокоился. Теперь нужно возвращаться в лагерь и сообщить о гибели Сергея Игнатьевича Семенова.
  Как рассказать Апраскину о том, что его напарник погиб и он, человек с многолетним опытом работы в подобных местах, обладающий нелюдей силой, не уберег своего товарища - Алексей Теодорович не знал. До лагеря есть несколько часов пути, и он может придумать правдоподобную историю о случившемся с ними в лесу.
  Если он правильно помнит направление - то идти следует против течения реки верст пять или шесть, у поворота реки повернуть направо и свернуть в лес. Там следует идти еще версты две и ... лагерь Апраскина должен располагаться на большой опушке, прямо у подножия небольшой горы.
  'А нужно ли идти к этому молодому напыщенному индюку? - засомневался Волин - Не лучше ли пойти сразу к старику и покаяться, упав на колени и пролив несколько слез? Убить меня он не убьет, так что страшного ничего нет. А с этим рохлей Семеновым... так ему и надо! В лесу нужно быть внимательным. Только вот на счет того, что это я убил его - весьма сомневаюсь. Я не помню этого'
  Размышляя, он незаметно для себя вышел к реке. В версте от него вниз по течению будет брод. Вот там он и переправится на ту сторону Ульянки. И уже на противоположенном берегу Волин позволил себе передохнуть. Усевшись на небольшой камень, Алексей Теодорович достал из внутреннего кармана карту и стал рассматривать ее.
  Немного юго-западнее от него будет дорога. Вот именно по ней он и доберется к лагерю профессора. На дорогу он вышел минут через тридцать. Утрамбованная за десятилетия земля извилистой лентой уходила за горизонт. Дорога шириной аршин в пятнадцать, необычно широкая для таких мест. Идти было легко и даже, временами, весело. Настроение, вопреки всем его ожиданиям, было приподнято. Версты через три он услышал за совей спиной цокот. Удивленный, он повернулся. Совсем недалеко от него появилась подвода с ездоком, показавшийся ему знакомым. Полминуты спустя Волин узнал ехавшего на подводе. Он видел его в лагере Апраскина, тот самый, что занимался рабочими из города.
  Паров, немало удивленный тем, что увидел на этой дороге картографа, остановился возле него и, приветливо улыбаясь, снял кепку?
  -Вот так встреча! Неожиданно, скажу я вам.
  Волин кисло улыбаясь взобрался на телегу.
  -Сам не думал, что так все получится.
  -А что случилось с Сергеем Игнатьевичем?
  От вопроса Парова Алексея Волина передернуло. Самый неудобный вопрос, который он не хотел услышать.
  -Упал, - коротко ответил картограф.
  -Царствие небесное, - перекрестился Федор Силыч Паров. Поведение своего попутчика насторожило его. Еще в лагере Апраскина Паров приметил этого странного бородача, молчаливого буку, слово от которого вытащить ой какая проблема.
   Дорога была однотипной и эта монотонность расслабляла. Паров сидел, опустив голову и смежив веки. Хотелось спать. Волин сидел за его спиной и смотрел на вершину холма, высившегося над высокими макушками деревьев.
  -Вот ведь как оно бывает, - неожиданно произнес Паров, - есть человек - и вдруг его нет. Бот судьбинушка! А мы-то вас искали...
  Волин напрягся. Новость не самая приятная.
  -И как?
  -Нашли тело Сергея Игнатьевича в яме, а вас не было рядом. Грешным делом думали, что медведь в лес утащил или волки задрали ...
  Волин продолжал молчать. Дело принимало опасный поворот.
  -А вы по какой такой нужде одни и в такой глуши? - постарался придать своему голосу более раскрепощенный тон Волин.
  -В город еду. Сообщить нужно, что у нас мертвец. Пусть их сыщики и ищут что да как. А наше дело совсем иное...
  'Интересно, кто еще знает о том, что Семенов мертв? Вероятно, все. Нет, вопрос нужно ставить по-другому: много ли людей знают, что Паров отправился в город?'
  Снова тишина. Паров оказался молчаливым человеком. Но это даже на руку не любившему болтунов Волину.
  -Если в лагерь профессора, то вам нужно идти строго на восток версты три по лесу. Только вот отчего вы не пошли вдоль реки никак не разумею. Лагерь то профессора аккурат на берегу Ульянки.
  'Не твое дело' - мысленно огрызнулся картограф, поправляя мешок со снедью.
  -Если вам к Станиславу Петровичу, то идите прямо сейчас, - предупредил его Паров.
  Волин кивнул головой и соскочил с телеги.
  -И прошу вас, передайте Андрею Аркадьевичу Апраскину, что я приеду с поилицей не раньше завтрашнего полудня.
  -Хорошо, - буркнул Волин, - обязательно передам.
  Телега начала медленно удалятся от стоявшего последи дороги картографа. Волин в задумчивости смотрел на лес, словно обдумывая только ему известные планы.
  -Господин Паров! - прокричал Алексей Теодорович, направляясь быстрыми шагами к подводе.
  Паров остановил телегу и повернулся, удивленно смотря на картографа их экспедиции.
  -Что-то случилось?
  -Случилось, - подтвердил Волин, на ходу снимая маленький топорик с пояса.
  Три мощных удара по голове - и Паров, с размозженной головой глухо повалился в устланную соломой телегу. Волин взял под узды лошадь и повел ее в сторону от дороги, вглубь леса, подальше от людских глаз...
  Максим не сводил глаз с красивой незнакомки. Имя ее ему ни о чем не говорило. Велижа. Конечно, странное имя, необычное. Но, если она и вправду из рода борегов, а в этом Чаадов уже не сомневался, то такое имя, наверное, вполне нормальное для ее рода.
  -А кто такой этот Лаэр? - не удержался от вопроса Максим.
  Велижа мгновенно изменилась в лице. Милая девичья улыбка исчезла и на смену ей пришло серьезное выражение, в котором Чаадов без труда прочитал выражения трепета и почитания.
  'Неужели у борегов так сильно развито чувство уважения к родителям?'
  -Лаэр выше родителей, - словно прочитав мысли молодого человека, ответила Велижа.
  -Не понимаю, - сокрушенно выдавил Максим, - неужели ты спрашивала разрешения встретиться со мной у бога?
  -Бога? - переспросила девушка. Чаадов понял, то такое слово не знакомо Велиже.
  -Да. Это то, что стоит выше всех нас. Оно все видит и все знает.
  Девушка понятливо закивала головой:
  -Да, тогда это Лаэр. Я должна поступать так, как поступали мои предки.
  Максим улыбнулся. Пусть спрашивает, если ей так хочется. В конце концов, он может и без разрешения этого самого Лаэра придти к частоколу.
  -Нельзя, - жестом остановила его Велижа, - тебя убьют.
  -Ты читаешь мои мысли? - Максим удивленно посмотрел на девушку.
  Велижа таинственно улыбнулась.
  -А что тут такого? Мы все читаем мысли чужаков.
  Это было произнесено ею как само собой разумеющееся.
  -Тогда ты знаешь, как я отношусь к тебе, - с замираем сердца выдавил молодой человек. На несколько секунд ему стало страшно от мысли, что она видит его мысли, как на ладони.
  -Знаю, - кивнула головой Велижа, - и мне страшно...
  -Отчего? - не понял его Максим.
  Девушка стала серьезной.
  -Мы не любим чужаков. И всякий, кто переступит предел тайны нашего присутствия - умрет.
  Это говорила не она, это кто-то другой вещал ее устами это страшное откровение.
  Максим растеряно смотрел на Велижу. Как поступить в данной ситуации - он не знал. Подло бросить ее и убежать? Или притвориться храбрецом и остаться рядом с ней?
  -Пока Лаэр не даст ответ, я не могу общаться с тобой, - поникшим голосом произнесла Велижа.
  
  Профессор сидел у палатки, внимательно наблюдая за тем, как рабочие перетаскивали огромные тюки из лодок и ставили палатки. Проявлять активность ему не позволила Анастасия Милютина, осмотрев профессора несколько минут назад и попросив соблюдать покой. Спорить с врачом Станислав Петрович не посмел. Вызвав к себе Апраскина, Харин поручил своему молодому коллеге руководить переездом лагеря, а Ласкину и Смирнову находиться непосредственно на двух берегах Ульянки и контролировать рабочих.
  Теперь, успокоившись, Харин мог спокойно поразмыслить о событиях ближайших трех суток. Как назло, исчез Чаадов. Его исчезновение могло подорвать моральный дух всех участников его экспедиции. А в свете смерти Семенова и странной пропажи его напарника, Алексея Волина, Чаадов пропал как нельзя некстати и не вовремя.
  -Ох, Максим Гордеевич, - сокрушался профессор. Но где-то внутри души, в самом темном, в самом дальнем ее уголке, Станислав Петрович надеялся, что, вернувшись, Чаадов расскажет новости, которые потрясут воображение не только самого профессора, но и всех услышавших слова журналиста.
  Смотря на всю эту суету вокруг себя, Станислав Петрович неожиданно вспомнил о конференции в Чикаго, случившейся в конце апреля 1887 года. Тогда его пригласили на другой континент по рекомендации профессора Уолла Митчелла, признанного авторитета в исследовании загадок истории, старого друга Харина. Поездка за океан была напряженной, в свете недавней катастрофы 'Титаника' многие просто не рисковали отправляться в такие длительные и опасные путешествия. Всю дорогу от Марселя до Нью-Йорка Станислав Петрович усердно молился, вспоминая молитвы, выученные им еще в гимназии и благополучно забытые в последние тридцать пять лет. Из Нью-Йорка он без приключений добрался до пункта назначения в комфортном пульмановском вагоне.
  Уолл Митчелл, ровесник Харина, умудренный сединами, с блестящими от азарта серыми глазами, горячо приветствовал своего российского друга. Станислав Петрович любезно отказался от приглашения Митчелла остановиться в его особняке в пригороде Чикаго, и поселился в номере отеля, снятого для него устроителями конференции. Тогда, помимо самой конференции, группу иностранных гостей отвезли в Пульман-таун. Там Харин и познакомился с самим Джорджем Пульманом, известным изобретателем и удачливым коммерсантом. Именно тогда господин Пульман и пообещал Станиславу Петровичу оплатить экспедицию по поиску Эльдорадо. Лавры Шлимана, нашедшего Трою, не давали покоя честолюбивому Пульману, и он, взвесив 'pro' и 'contra', остановил свой выбор на кандидатуре Харина.
  Воодушевленный этим известием, Станислав Петрович едва вернувшись в Россию, стал готовиться к экспедиции. Новость о смерти Джорджа Пульмана застала Харина в самый разгар подготовки экспедиции в Центральную Америку...
  
  Алексей Теодорович Волин устало сел на траву. Недавние события казались ему наваждением, страшным сном. Как он убил несчастного рабочего, Волин не помнил. А о том, что именно он совершил это тяжелое преступление, говорил и труп в телеге, и окровавленный топорик в руках картографа. Как теперь быть, Алексей не знал. Он стал убийцей. Дважды нарушил завет Господа, совершив самый тяжкий грех. В меру богобоязненный, Волин посещал церковь по большим православным праздникам, стоя среди себе подобных прихожан и слушая наставления батюшки или идя в большой разночинной толпе во время крестного хода. Он помнил те десять заповедей, начертанных на камне и отданных Моисею на горе Синай. И старался следовать им всю свою жизнь. Но не получилось стать добропорядочным христианином, образцом для подражания молодежи и примером для своих ровесников.
  Идти в лагерь Харина опасно. Хотя, кто знает, что это именно он убил Семенова? Про убийство Парова не знает никто. Шанс появиться в лагере весьма реален. Но что он будет там делать? Долго строить из себя невинного он просто не сможет. А тайное рано или поздно обязательно станет явным. И что тогда? Нет, идти к Харину он не может. Остается два пути: или блуждать по лесу, пока его не задерут дикие звери, или отправляться в город и оттуда на поезде вернуться в Санкт-Петербург. И даже в столице ему придется начать новую жизнь. С новыми документами и новой работой. И даже если он сможет каким-то чудом попасть в Европу, то его ожидает подобная жизнь с чистого листа.
  Так стоит ли вообще куда-то идти? Может, остаться тут и стать дикарем, питаясь кореньями, ягодами и мясом убитых животных?
  Это проклятый голос внутри его головы принес столько бед и горя! Если он еще раз появится, то... То тогда что?
  Волин обхватил голову руками и глухо застонал. Убийца! Анафеме предадут за такие деяния! От церкви отлучат, коли сам Господь отвернулся от него и позволил сотворить такое зло! А ежели и преставится, то не на погосте схоронят, а за селом, в овраге, как самоубийцу или вероотступника!
  От мыслей таких становилось совсем тяжко, хоть в петлю лезь.
  Волин стонал, мотая головой из стороны в сторону и думая о своем безрадостном будущем. Для чего он скопил сорок тысяч золотыми? Для чего он всю жизнь лишал себя радостей и копил червонцы? Для чего не женился и вел аскетическую жизнь?
  В какой-то момент Алексей был готов одним ударом топорика разбить свою голову и разом покончить с мучениями совести. Но это был только момент слабости, который почти тотчас же исчез.
  'И коли я встал на путь греха, то продолжу его, - твердо решил он, - Не остановлюсь ни перед чем. Терять мне уже нечего. Среди людей меня ждет или смерть, или каторга. А не для этого я старался!'
  Четвертью часом позже Алексей Волин уже уверенно шагал вперед по дороге. Что ждет его впереди - он не знал, как не знает этого никто из живущих в этом мире, созданном Творцом себе на потеху.
  
  Максим устало смотрел на удаляющуюся от него Велижу. Разочарование переполняло его сердце, но он ничего не мог поделать с решением этой юной особы из рода борегов. Похоже, нравы и обычаи этого рода более, чем странные.
  А в это время в лагере профессора Харина царил переполох. Виной всему стало внезапное появление Алексея Теодоровича Волина. Он вошел в лагерь со стороны леса, едва волоча ноги и шатаясь от усталости. По всему было видно, что картограф порядком натерпелся неприятностей в этом диком лесу.
  -Немедленно пригласите ко мне Волина, - распорядился Харин, едва узнав о появлении Алексея Теодоровича.
  Тот вошел в палатку, даже не успев привести себя в порядок.
  -Садитесь, - любезно предложил ему Харин, указывая на стоявший у полога походный стул.
  Волин сел, продолжая смотреть на профессора и изредка тяжело вздыхая.
  -Я рад, что вы вернулись, Алексей Теодорович, но потрудитесь объяснить мне, что случилось с вами и Сергеем Игнатьевичем в лесу?
  Волин пожал плечами:
  -Семенов отстал от меня, а когда я увидел, что его нет, то спускаться вниз и искать его не было возможности - начался сильный ливень и меня просто-напросто смело бы потоком воды, спускающейся по склону вниз.
  -Хорошо, - удовлетворенно кивнул головой Харин, - звучит убедительно. В любом случае Паров отправился в город за полицией. Они-то внесут ясность.
  'Не внесут, - подумал Волин, - нам тут лишние не нужны. А, может, прямо сейчас убить этого старика? А что? Никто не видит. Пока поймут что да как, можно спокойно уйти в лес'.
  -Вот что, уважаемый, - продолжил Харин, - вернемся к основной цели нашей экспедиции. Вы же картограф, а, соответственно, и рисуете превосходно. Так вот, любезнейший мой Алексей Теодорович, я попросил бы вас срисовать вот это...
  Профессор легко поднялся с походного стула, подошел к углу палатки и достал из кофра странный сверток. Дрожащими от волнения руками Станислав Петрович развернул темную тряпицу и извлек на свет кусок камня, найденный позавчера на опушке у лагеря.
  'Странно. Этот камень мне знаком. Они нашли его...' Мысли с невероятной скоростью проносились в голове Волина. Отличить где его, а где голос вновь возникшего из ниоткуда Лаэра, Алексей Теодорович не мог.
  Харин протянул картографу камень.
  -Сколько времени вам потребуется, чтобы выполнить порученную работу?
   -Думаю, что три часа будет вполне достаточно, - произнес Волин, крепко сжимая в руках артефакт.
  -Вот и прекрасно! Приступайте немедленно!
  
  ...Чаадов уже собирался уходить, когда его взору предстала странная картина: деревянные ворота открылись и на поляну стали выходить мужчины, женщины и дети. Они шли стройными рядами, сохраняя тишину. Шли величественно, с высоко поднятыми головами, преисполненные одухотворенности и торжественности.
  Чаадов замер. Куда направляется эта процессия? Остается только одно: проследить весь путь борегов. Сохраняя осторожность, Максим стал двигаться параллельно группе, все глубже удаляясь в лес. Минут через десять процессия остановилась на небольшой поляне. Максим спрятался среди густых веток кустарника. Теперь остается только наблюдать за действием, запоминая все в памяти.
  Из группы вышел высокий светловолосый мужчина лет пятидесяти с окладистой бородой и синими глазами, взгляд которых пугал смотрящих в них сородичей. В руке его был крепко сжат посох из цельного дерева с набалдашником в виде орлиной головы.
  Чаадов прищурился, напрягая зрение, стараясь рассмотреть амулет на груди вожака. Камень, вероятно, яшма. Рисунок очень напоминает узоры, которые он видел на найденном позавчера куске камня.
  - Лаэр! Взываю к тебе и прошу: услышь меня!
  Максим напрягся. Это имя он уже слышал от Велижи. Значит, Лаэр бог борегов, а не отец девушки. Теперь все становится интересно: Максим присутствует, пускай и тайно, на ритуальном обряде никому не известного народа Урала.
  Бореги, едва их вождь начал взывать к своему богу, разом упали на колени и склонили головы.
  -О, Лаэр! При имени твоем трепещем и падаем ниц! О, Лаэр! В нашем лесу появились чужие. Помоги истребить незваное зло! Яви нам знак своего соблаговоления!
  И толпа в экстазе начала кричать 'Знак! Знак!'.
  В одно мгновение из тихих и смирных жителей леса бореги превратились в воинственно настроенную массу, жаждущую крови непрошеных гостей. И в этой кричавшей толпе Максим увидел Велижу...
  
  -...а ситуация нынче в России совсем аховая, - разочарованно произнес Станислав Петрович Харин, отхлебывая горячий чай и смотря на сидевшую рядом с ним у костра Анастасию Милютину.
   Как-то сам собой разговор зашел о ситуации в империи. Харин, человек с монархическими взглядами, был крайне обеспокоен все чаще проявляющимися недовольствами рабочего класса. Будучи историком, он помнил о том, к чему приводило волнение народа и как это отражалось на будущем государства.
   Милютина же наоборот, была более радикально настроена и вполне лояльно относилась к революции. Оттого и споры на политическую тему были у них особо ожесточенными и порой чрезмерно горячими.
  Время близилось к обеду. А после него нужно продолжать поиски артефактов.
  -Алексей Теодорович вернулся, - словно разговаривая сам с собою, едва слышно проговорил Харин. О появлении в лагере Волина знали все, но пока никто не отваживался спросить ни его, ни самого Харина о том, где все это время был картограф и что случилось с Семеновым.
  -А он не рассказал, что с ним было? - как бы между прочим, поинтересовалась Анастасия Ивановна.
  -Нет, а я и не настаивал давать объяснения. Время пока не пришло...
  Солнце стало нещадно палить уже ближе к часу по полудни. Именно в это самое время группа из дюжины рабочих под руководством Андрея Апраскина отправилась на поляну в четверти версты южнее лагеря.
  -Я приду к вам немного позже, - заверил Апраскина профессор, - начинайте без меня. Если что обнаружите до моего прихода - немедленно информируйте меня.
  Вместо ответа - кивок головы.
  Остальные рабочие ждали указания Харина, задержавшегося в лагере по причине беседы с Волиным. Профессору не терпелось узнать детали путешествия картографа. Он не афишировал свой интерес, но на правах руководителя экспедиции резонно считал, что имеет полное право знать все обо всех.
  -Вы сделали то, что я попросил вас? - сразу с места в карьер начал профессор.
  -Да, Станислав Петрович. - Волин протянул профессору скрученную в рулон карту местности, - Я нанес исправления на имеющуюся карту. Изменения не большие, но местами существенные.
  -Благодарю вас, Алексей Теодорович, - Харин взял поданную ему карту и стал разворачивать ее. После пары минут внимательного изучения, Харин поднял голову и, смотря прямо в глаза Волина, произнес:
  -Вы действительно лучший картограф из всех, каких я знаю. С вами приятно иметь дело, уважаемый Алексей Теодорович. Искренне надеюсь продолжить наше сотрудничество в дальнейшем.
  Волин кивнул головой. Он не раз слышал лестные отзывы о своей работе и поэтому относился к ним весьма и весьма спокойно.
  -Вот только я попросил бы вас рассказать мне о своем отсутствии в нашем лагере на том берегу Ульянки.
  -Станислав Петрович, позвольте мне рассказать вам о моем приключении после ужина. Это будет моя сказка на ночь...
  Харин улыбнулся.
  -А вы шутник, Алексей Теодорович. С удовольствием послушаю историю нашей Шахерезады...
  На том и порешили. Харин отправился к ожидающим его рабочим, а Волин зашел в свою палатку, сославшись на усталось и переутомление от пережитого за последние дни.
  Пока что ничего не предвещало беды...
  
  -Лаэр! Ответ, дай нам ответ!
  Тот самый жрец или вождь (Максим так и не понял статус этого высокого светловолосого борега) кричал в экстазе, тряся посохом и с силой ударяя им по земле. Больше он был похож на жреца. Остальные сородичи стояли на коленях, покорно склонив головы. ...
  Неожиданно среди ясного уральского неба сверкнула молния, и разряд вошел в посох жнеца. Мужчину с силой отбросило в сторону, он беззвучно упал в нескольких саженях от посоха и замолк.
  Бореги соскочили с мест, бросились к жрецу, упала перед ним на колени и, воздев руки к небу, стали шептать только им известные молитвы.
  Чаадов смотрел за происходящим с интересом и ужасом. Наверное, как думал Максим, этого религиозного фанатика убило молнией. Только откуда она взялась на безоблачном майском небе? Вероятно, Лаэр, действительно бог, и бог весьма всемогущий, если поразил своего приверженца молнией с ясного неба. И страх Велижи теперь казался Максиму уже не таким смешным и бессмысленным.
  Жрец тяжело поднялся, отряхнулся и встал перед подобострастно смотрящими борегами. Он казался великаном среди стоящих на коленях перед ним сородичей.
  -Лаэр сказал 'Война!'. Нам нужно уничтожить чужаков!
  Максим замер. Борегги встали с колен, схватились за руки и, подняв их над головами, начали раскачиваться, крича во все горло: 'Война!'
  Народ, ради которого профессор Харин приехал из столицы, был готов растерзать незваных гостей. Видно, профессор не до конца изучил нравы этого народа. Теперь нужно спешить в лагерь и сообщить о намерении борегов профессору. Вероятно, придется спешно покидать лагерь и бежать, уподобившись трусам.
   Бежать! Бежать в лагерь! Но в какую сторону? Максим потерял ориентацию на местности. Вроде бы, он шел с юга... Хотя, может быть, и с запада или севера. А мажет, и с востока. В какой стороне лагерь профессора? Чаадов понял одно: он заблудился. Теперь выход могут указать только бореги. Но тогда он не успеет предупредить своих товарищей. Как быть? Максим почувствовал, как его начинает охватывать паника. Метаться в поисках верного пути - значит привлечь не нужное внимание и так воинственно настроенных борегов. А сохранять спокойствие в такой ситуации просто невозможно!
  Бореги неожиданно разделились на две группы. Максим не понимал поведения этого племени. По всему выходило, что... Он даже боялся подумать об этом. За какой группой идти, таясь в кустах? Кто из них приведет его в лагерь?
  Думать времени не было. Нужно было принимать решение. И Максим решился...
  -Лаэр требует крови!
  Голос жреца эхом разнесся над густым уральским лесом....
  
  Харин смотрел на группу рабочих. Что ждет их после работы с экспедицией? Волнения в империи грозились принять устрашающие размеры. Насколько понимал профессор, волнения народа начались еще 11 лет назад, в 1905 году, после того памятного всем 'кровавого воскресенья'. Харин лично не был знаком с Георгием Гапоном, но много слышал о нем от людей, лично знавших священника. А ведь этот Гапон имел прямое отношение к Октябрьскому манифесту. Станислав Петрович отнесся к 'Манифесту 17 октября' лояльно: его вполне устраивало предложение Сергея Юрьевича Витте, предлагающего разделение власти в империи между императором и Думой. И Харин был готов принять своим разумом этот важный с точки зрения истории государства Российского, только потому, что он лично был знаком с этим выдающимся человеком.
  'Политика - грязное дело'. Это выражение Станислав Петрович не раз слышал от своих коллег, которым так или иначе пришлось столкнуться с представителями высшей государственной власти. Сам Харин не стремился стать политиком, не мыслил о карьере думского заседателя и не видел себя в министерском кресле.
  'Вполне достаточно, что у меня есть друзья, коих надобно величать 'сильными мира сего'. Меня вполне устраивает карьера профессора и мне люба работа исследователя истории, нежели болтуна и крикуна современности'.
  Рабочие тихо переговаривались, смоля самокрутками с невыносимо смердящим на весь лагерь самосадом. Харин тихо подошел к группе и прислушался. Разговор шел о борегах. Одни утверждали, что они ищут несуществующее. Другие - что такой народ есть, но он таится от людских глаз. Спорили рабочие как-то вяло, с ленцой, так, словно им было все равно, что и где искать.
  -Господа! - нарушил их мерный разговор профессор, - Искренне надеюсь, что в ближайшие дни мы найдем еще доказательства существования борегов.
  -Барин, ты о чем? - спросил его высокий бородатый мужик, крепко сжимающий в сильных руках видавший многое заступ.
  -Работать нужно, - послышалось из толпы рабочих.
  -Сейчас мы отправимся на опушку, что на берегу реки. По моим разумениям, там должно быть что-то важное для нас...
  Рабочие молча побрели к берегу Ульянки, о чем-то недовольно переговариваясь между собой. К профессору подошел Петр Ласкин. Поскольку его коллега и напарник Феоктист Смирнов отправился с группой Апраскина, ему надлежало отправиться с профессором.
  В лагере остались Волин, Милютина и трое рабочих, оставленных для охраны лагеря и подготовки ужина для всех участников экспедиции.
  Группа Харина медленно приближалась к берегу Ульянки. Из леса на эту же сторону реки выходила группа борегов. Максим Чаадов, прячась в кустах, следовал за небольшой группой лесного народа. Никто не знал, что произойдет через полтора часа...
  -Вот что я вам скажу, любезнейший Петр Данилович, - Харин остановился, пропуская вперед группу рабочих. Ласкин встал возле профессора. - Мы идем искать артефакты по карте, что составил нам сегодня Алексей Теодорович Волин. Скажу честно: место новое и мне не известное. Почти на берегу реки, и это настораживает. Не стали бы бореги, по моему разумению, не устраивали бы там капище. И уже тем более не стали строить храм. Там должен быть алтарь. А единственная вещь, что нашли мы, была совершенно в другом месте. Немного смущает и то, что нет никаких строений. Даже намека на них.
  -Ну так сколько же времени прошло, Станислав Петрович.
  -Время временем, но я прошу вас, как геолога найти хоть какое-нибудь доказательство присутствия капища...
  -Хорошо, - согласно кивнул головой геолог.
  -По моим представлениям и знаниям: капище - это некий храм, в котором есть алтарь и место для проведения ритуалов. Как понимаете, это занимает очень большую территорию.
  Все было именно так, как предполагал профессор. Но подходящих мест для капища было только два - южнее лагеря и немного юго-восточнее стоянки экспедиционеров. Харин отдавал предпочтение опушке, на которой нашли камень с орнаментом.
  -Волин через час-другой подготовит точный рисунок того артефакта, и после этого мы сможем описать его и присвоить порядковый номер. Правда, кажется мне, образцов в нашем каталоге находок на берегу Ульянки будет не слишком много.
  Ласкин молча слушал профессора, понимая, что Харин сейчас 'на коне' и именно он руководит ситуацией. А перечить руководству было не в правилах Петра Даниловича.
  Рабочие уже скрылись в зарослях тальника, когда Харин опомнился и поспешил за ними. Ласкин едва поспевал за этим прытким стариком.
  -Станислав Петрович, - на ходу начал Ласкин, - вы действительно надеетесь найти присутствие борегов в этой местности?
  -А почему бы и нет? - не смотря на собеседника, произнес Харин, - все великие открытия совершались случайно.
  'Э-ка куда хватил старикан! -улыбнулся Петр Данилович, - Он и вправду верит, что найдет ту этих самых борегов. Ну, помоги ему Господь в поисках!'
  На небольшом песчаном пляже, куда пришли рабочие по указанию профессора, места едва бы хватило бы для полусотни человек, не говоря уже о каком-то строении и ритуальном капище.
  -Начинайте копать ближе к лесу. Встаньте на расстоянии трех саженей друг от друга и копайте вперед, к реке.
  Приказ руководителя экспедиции должен выполняться неукоснительно - ведь он платит за работу, а, следовательно, ему и дано право руководить этой артелью вольнонаемных рабочих.
  -Ищите! А вас, господин Ласкин, назначаю главным и ответственным за поиски.
  ...Максим бежал за группой женщин. Потерять их из виду - значит заблудиться и навсегда сгинуть в этом лесу. Женщины шли не спеша, шли уверенно, ориентируясь на местности. Было видно, что для них этот лес родной и хорошо изученный не одним поколением.
  Чаадов не обращал внимания на больно хлеставшие по лицу упругие ветки, на камни, о которые он спотыкался и разбивал в кровь колени и локти. Он спешил в лагерь, сам не зная, в каком направлении бежать. И уповал на милость Господа и этих женщин в белых одеждах, которым было предначертано вывести его к профессору и всем тем, кто стал его товарищами в этом глухом районе Урала.
  По разумению молодого журналиста экспедиции профессора Харина грозила не шуточная опасность. Предупредить своих товарищей и не опоздать. Легко сказать - но трудно сделать. Следовать за женщинами, таясь в кустах, сложно еще и потому, что он мужчина и его учили смотреть смело опасности в лицо. А тут такое!
  Чаадов на минуту остановился: а куда ушли все мужчины? Они, вроде как, углубились в лес. Это совсем не то направление, куда им надлежало идти, если они хотели напасть на лагерь Харина. Тогда куда они пошли? Женщины, понятное дело, ворачиваются в город. Именно они и должны привести его, столичного газетчика, к профессору, доверившему ему вести хронику всех событий во время экспедиции.
  Стоять и размышлять времени нет. Женщин уже почти скрыла листва вековых деревьев. Если он потеряет их из виду - то... Об этом лучше пока не думать. Да и не думать о таком вообще. Он должен... Нет, он просто обязан предупредить профессора об опасности!
  С трудом, но ему удалось настичь женщин. Уставший, с ободранным в кровь лицом и руками, Максим вернулся на место, откуда началась его слежка за борегами. Теперь он мог вернуться в лагерь. Выскочив на лишенное растительности пространство перед палатками Харина и Волина, Максим резко остановился. Лагерь был пуст. Ни профессора, ни геологов, ни рабочих, ни Милютина, ни сторожей из числа рабочих в лагере не было. Неужели он опоздал?
  Лагерь был пуст. От этой пустоты молодому человеку стало жутко. Волна холода пробежала по его спине. Зловещая тишина. В воздухе витал неуловимый обонянию запах опасности. Чаадов открыл полог первой попавшейся палатки. Никого. Вещи разбросаны по всей палатке. Неужели бореги нанесли свой удар раньше его возвращения?
  На местах прежних раскопок никого не было. Все бесследно исчезли.
  -Ой-йо-йой! - Чаадов устало сел у палатки и обхватил голову руками. Его обуяли обреченность, страх, безнадежность...
  Максим еще раз окинул испуганным взглядом лишенный жизни лагерь. Вот и все, экспедиция профессора Харина закончилась, так и не успев начаться. В живых остался только он, Максим Гордеевич Чаадов...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"