Аннотация: Не претендующий ни на какие выдающиеся премии, самый типичный научный сотрудник необъятной SCR по воле Великого Случая оказывается в хитросплетении пугающих и вызывающих недоумение событий...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1. Добро пожаловать в SCR!
"Тот дивный новый мир!.."
У.Шекспир "Буря".
Лето. Солнце уже успело подняться и лениво золотило потёртую черепицу крыш. Его лучи через большое окно проникают в комнату на втором этаже небольшого светло-синего дома. Комната тиха и достаточно просторна, точнее могла быть такой, если бы не огромное количество загромождающих её вещей. Книги. Книги буквально везде: ими полностью забит огромный, в целую стену, шкаф; они стоят на полках; лежат стопками на полу, на подоконнике и на небольшом старинном комоде. Их тематика весьма разнообразна, хотя по количеству всё же лидируют научно-популярные произведения. Среди этого настоящего книжного королевства сразу и не заметишь очень длинную узкую кровать и маленькую тумбочку у неё. На кровати - несколько раскрытых технических брошюр и мятое одеяло, из-под которого раздаётся тихое похрапывание. Всю умиротворённость и тишину в комнате неожиданно нарушил громкий треск будильника. Одеяло издало недовольное ворчание, из его складок вытянулась длинная тонкая рука и, изящно размахнувшись, с силой ударила по...большому чайному блюдцу, стоящему рядом с часами. Блюдце, совершив в воздухе кульбит, со звоном разбилось об пол. Снова - недовольное восклицание, и из-под одеяла появился, наконец, хозяин комнаты. Этому человеку, чей рост смог достичь всех 195 сантиметров, если бы он не сутулился, не так давно стукнуло тридцать. Высокую шею венчала большая голова с взъерошенными, как вороньи перья, чёрными волосами. Длинное лицо с выдающимися скулами, тонкий нос, тонкие брови и губы - весь этот человек являлся словно бы олицетворением тонкости и какой-то странной мечтательности. Звали его Джеймс Эн. Поправив на себе пижаму и надев большие очки, он выключил неистовствующий звонок и посмотрел на часы. Те показывали без сорока двух восемь. Поставив будильник на законное место, Джеймс Эн не совсем аккуратно заправил постель и с сонным видом принялся колдовать над пузатой кофе-машиной, разместившейся на заваленном исписанными бумагами и грязными чашками подоконнике. Его взгляд случайно упал на ещё одни, висевшие рядом с окном, часы. Судя по их количеству в доме можно было сделать вывод, что его хозяин был неравнодушен к этим древним механизмам. Настенный хронометр с кукушкой показывал уже без сорока девять. Джеймс несколько секунд смотрел на них в совершенном недоумении и вдруг резко хлопнул себя по лбу: "А-а-а! Как я мог забыть, как я мог забыть! Сейчас же летнее время, а часы..." Сонливость тут же исчезла, и он, бросив недоваренный кофе, со скоростью пули вылетел из своей комнаты, по пути запнувшись за табурет, и почти кубарем спустился на первый этаж. Уже через шесть минут тридцать пять секунд Джеймс стоял у входной двери с потёртым портфелем под мышкой, отчаянно роясь в бесчисленных карманах своей длинной куртки в поисках ключа. Тот, в конце концов, обнаружился в портфеле. Наскоро заперев дом, он поспешил к заросшему тротуару. И как раз вовремя! Около него только что остановился автобус. Однако это был не совсем обычный автобус, который мы все знаем и к которому привыкли. Автомобиль был недлинным, но зато высоким, странноватого зелёного цвета (напоминавшего цвет ботвы моркови). На его полированных боках красовался необычный знак: толстый белый ромб, разделённый на четыре части, заключал в себя символ атома. Джеймс только успел вскочить на широкую подножку, как странный автобус легко и, на удивление, совершенно бесшумно тронулся с места. Усевшись у заднего окна, мистер Эн приветливо кивнул хмурым пассажирам. Они все напоминали друг друга: та же тёмно-синяя униформа (счастливым обладателем которой являлся и Эн), те же папки, портфели и тубусы в руках; и очках, сквозь толстые стёкла которых на окружающий мир взирали сонные глаза. За окном сменяли друг друга ряды сереньких многоэтажек, приземистые магазинчики, небольшие куцые парки и остановки, но не у одной автобус так и не затормозил.
Джеймс знал этот городок с самого рождения: семья Энов-Уилсонов, на момент его появления на свет, проживала здесь уже не один десяток лет. Рос Джеймс тихим и очень замкнутым мальчиком. Пока его сверстники играли в войну, гоняли мяч, а потом ходили на дискотеки, он денно и нощно сидел в громадной городской библиотеке и читал, читал, читал.... Одноклассники не понимали его увлечений, дразнили, называя "школьным подхалимом". Но мальчик всегда находил помощь и поддержку в лице своего горячо любимого отца. Роберт Эн был известным химиком и поэтому всячески поощрял интерес сына к знаниям. Вечерами Джеймс и Эн-старший выходили из своего расположенного на окраине уютного дома и садились на старую лавочку перед ним. Рассматривая бесчисленные звёзды и слушая отцовские рассказы о великих учёных, их гениальных открытиях и изобретениях, всколыхнувших весь мир, маленький человек твёрдо решил для себя, кем станет в будущем...
Джеймс Эн очнулся от внезапно нахлынувших на него воспоминаний. За стеклом уже проносились небольшие, как у него, частные домики, и через мгновение автобус выехал за черту города. Вокруг расстилались золотые поля пшеницы, на горизонте маячили небольшие холмы, покрытые сочной зеленью. Неожиданно с просёлочных дорог на трассу свернули ещё три таких же высоких автобуса. Все они ехали с одинаковой скоростью и на равном расстоянии друг от друга, образуя небольшую автоколонну. Из-за вершин холмов показались какие-то строения, и автобусы свернули к ним, проехав мимо большого баннера, восклицавшего: "Вас приветствует SCR!". Автоколонна остановилась у комплекса промышленных зданий: тянулись каскады проводов, возвышались цистерны, чадили трубы и градирни. И на каждом сооружении, на каждой трубе и гигантской бочке был изображён знакомый ромб с атомом. Пассажиры, а среди них и Джеймс, поспешили выйти из транспорта и быстрым шагом направились к отделанному в стилистике шестидесятых внушительному многоэтажному зданию, возвышающемуся над прочими постройками.
Глава 2. Детище Уилла Вуда.
Железнодорожная станция имени Вернера Гейзенберга* была ярко освещена, но не утренним солнцем, а мощными лампами дневного света. На широком перроне, ожидая поезда, стояло множество людей в одинаковых белых халатах. Здесь смешались самые разные национальности и возраста: китайцы мирно беседовали с англичанами, русские и американцы затеяли небольшой диспут с японцами. Седовласые академики и доктора наук хранили мудрое и многозначащее молчание. Молодые техники и только поступившие студенты оживлённо болтали на разнообразные темы, обсуждали последние новости, флиртовали с лаборантками. Вниз, к станции, по эскалатору всё спускались и спускались новые люди. Спустился и Джеймс Эн, как и все одетый в белый как снег халат с приколотым на груди бейджем - пропускной картой. Он встал у облицованной гранитом колонны, поддерживающий свод, и стал перебирать свои бумаги. Вдруг послышался резкий гудок, и из тёмного ромбовидного тоннеля выехал поезд. Он был
*Вернер К. Гейзенберг(1901-1976) - немецкий физик, один из отцов квантовой механики
красивой обтекаемой формы, зелёного цвета и с большим белым ромбом и атомом спереди. Люди разом смолкли и принялись ломиться в раскрывшиеся двери. Когда последний человек еле-еле смог протиснуться в плотно упакованный вагон, терпеливо дожидающийся поезд дал ещё один гудок и бесшумно устремился вперёд. Эн занял место именно там, где должен бы сидеть машинист. Однако здесь в его услугах надобности не было - поезд полностью управлялся автоматикой. За выгнутым стеклом, занимающим всю переднею часть вагона, текли рельсы, мерцающими полосами появлялись и исчезали редкие лампы. Ехать Джеймсу было не очень-то удобно (его обступили так плотно, что даже попытка пошевелиться наталкивалась на непреодолимые трудности), и он с радостью услышал шепелявое сообщение об остановке. Выбравшись из вагона, он, и ещё человек двадцать учёных и инженеров, проследовал по направлению к "Главному лифту C". Лифт находился в довольно обширном трёхуровневом помещении и был просто чудовищных размеров. В его круглую кабину, с высокими обзорными окнами, легко бы поместилась небольшая закусочная. Когда новоприбывшие подошли к входу, зазвучала предупредительная сирена и высокие решётчатые двери кабины медленно растворились, пропуская людей внутрь. Под непрекращающийся аккомпанемент сирен под лифтом раздвинулась диафрагма пола, створки за последним человеком захлопнулись. Сигналы смолкли, и кабина оглушительно рухнула вниз...
Так называемый "скоростной лифт" с лихвой оправдывал своё говорящее название. Потоки восходящего воздуха развивали волосы и полы халатов находящихся в кабине. Один из молодых лаборантов судорожно вцепился в перила, на его позеленевшем лице появилась страдальческая гримаса. "Только устроился, - ухмыльнувшись, подумал Джеймс, - Ничего, успеет освоиться. Каждый день по два полёта в течение месяца - и уже не укачивает". Мимо взора вверх проезжали, еле различимые в темноте (единственным источником света поблизости являлась крошечная лампочка под потолком кабины) пласты земли и глины, прерываемые иногда толстыми слоями железобетона. Но вот откуда-то снизу стало пробиваться слабое свечение, всё усиливавшееся по мере спуска. Слои горных пород и бетона кончились, и показался огромный, неимоверно огромный блестящий свод, с торчащими из него витиеватыми сталактитами. А под сводом на множестве железных тросов висела не менее грандиозная железная вывеска: "Добро пожаловать в Science, Crystals, Revival* - исследовательский центр!" Рядом со словами был укреплён знакомый ромб - логотип центра. Кабина лифта выехала в зону видимости одной из десяти вертикальных шахт, в которых и располагалась большая часть исследовательского комплекса.
***
В сороковых годах в малонаселённом местечке близ одной из крупнейших транспортных магистралей страны были разведаны воистину колоссальные залежи каменной соли. Столь ценный ресурс не мог не остаться не удел: всю близлежащую местность купил концерн мастистых соледобытчиков "Araltiz". Бизнес, поначалу едва покрывавший расходы на добычу, после Мировой войны стремительно пошёл в гору. В середине 50-х годов судьба подкинула "Araltiz" неожиданный подарок - выработав верхний слой породы, шахтёры наткнулись на нечто необыкновенное. Весь дальнейший пласт соли оказался загрязнён неизвестной ранее примесью. И какой примесью! Когда совету директоров доставили образчик "грязного" минерала, удивлению его членов не было предела. Кубики кристаллов нежно-фисташкового оттенка слабо...светились в темноте! Впечатление, производимое солью на окружающих, главе концерна очень понравилось. В ту эпоху мода на всё странное, выдающееся и фантастическое была в самом разгаре. И потому, резко заполонившая все прилавки и витрины "волшебная" соль оказалась в нужном месте в нужное время. Какими только эпитетами её *Наука, Кристаллы, Возрождение - (англ.)
не величали, какие только свойства не рекламировались по набирающему обороты телевидению: "всеисцеляющая", "чудодейственная" и даже "божественная". Домохозяйки часами не отпускали телефонные трубки, обсуждая новые рецепты с добавлением "золотого минерала" (действительно, для их мужей соль выходила в кругленькую сумму), раскрученные рестораны и самые последние забегаловки не минули одурманить посетителей неисчислимыми плюсами новомодного продукта. "Araltiz" богател не по дням, а по минутам, доставки же по всей стране возрастали и того быстрее. Вокруг шахт довольно быстро образовался целый рабочий посёлок, названый Сол-Луис, который концерн хвастливо величал: "Наш Сол-Луис".
И вдруг, посреди волны небывалой популярности, грозившей стать источником цунами, словно гром среди ясного неба прозвучала публикация Стенфордского университета за авторством молодого химика Роберта Эна-Уилсона: "Что есть лекарство?" Химик камня на камне не оставлял от всех завлекательных лозунгов и скандальной рекламы. Непонятная соль, вернее примесь в ней, включала в себя несколько примечательных компонентов, при хранении которых используют таблички: "Осторожно! Яд!" Статья, под которой подписались ведущие профессора химии университета, была напечатана на передовицах "Бостон Герольд", "Нью-Йоркера" и других авторитетных газет. Общественность недоумённо приподняла бровь, пробежала глазами по строчкам, ахнула и...взорвалась. Миллионы людей поняли, что их без зазрения совести обманули, обокрали; пообещали панацею, а подали яд. Что было! Демонстрации у стен штаб-квартиры "Araltiz", бесчисленные эссе, заметки, журналистские расследования, сообщения по всем каналам. На имя соледобывающей компании посыпался град судебных исков и требований о возмещении понесённого ущерба, а когда отголосок взрыва дошёл до самого "верха" концерну, мягко говоря, пришлось не сладко. В конце концов "Araltiz" был признан банкротом, концерн распущен, добывающее оборудование ушло с молотка, а ставший никому не нужным Сол-Луис принялся медленно умирать.
Очень вероятно, что о вышеупомянутой истории, под шумок замятой министерством питания, никто и не вспомнил, если бы одним чудесным утром в доживающем свой век "солеленде" не появился один человек. Местные жители встретили незнакомца с радостью - в их забытый городок уже давно никто не заглядывал. Неизвестный, не назвавший ни цели визита, ни даже своего имени, вёл себя довольно оригинально. Все его разговоры касались исключительно развалин перерабатывающего завода, шахт и запрещённой соли. Он постоянно что-то записывал, фотографировал куски породы, втыкал в землю странные приспособления. А когда один из бывших рабочих концерна провёл незнакомцу своеобразную экскурсию по закрытым штольням, глаза неизвестного, как напишет позже шахтёр: "...Вспыхнули нездоровым пламенем при виде бездонных колодцев". На следующий день странный человек также внезапно исчез, как и появился. Обитатели Сол-Луис лишь недоумённо развели руками и продолжили заниматься своим чахлым хозяйством. И никто из них не мог и предположить, что спустя полгода незнакомец объявится вновь. Однако теперь у него в руках трепыхалось право на собственность, в которое угодила, помимо остатков завода и шахт, вся территория "солеленда" с парой-тройкой близлежащих гектаров в придачу. Вслед за "вторым пришествием" в городок хлынули люди: целые армии рабочих, инженеров и строителей наступальным маршем переходили границы когда-то малолюдной долины. Население Сол-Луис за один день увеличилось в двадцать пять с лишним раз! Словно грибы после дождя выросли рабочие казармы и внушительные ангары для удивительной техники, какой ещё не видел свет. Днём и ночью, семь дней в неделю сотни и сотни людей спускали в мрачные шахты тонны и тонны стали и бетона, ежедневно привозимые бесконечными составами в наскоро построенное депо. Не прерываясь ни на час выли в глубине пород алмазные буры и свёрла, трещали сварки и громогласно ухали молоты. Горожане, оторвавшись от рутины, изумлённо наблюдали, как медленно, но верно зарастают исполинскими конструкциями бездонные штольни, одна за другой поднимаются в синеву блестящие трубы грандиозных заводов. А странный человек - командир мирной армады - вместе со всеми тружениками, нацепив каску с лампой и накинув потёртую спецовку поверх костюма, прыгал в тесную кабинку лифта на рассвете, чтобы выбраться из подземелья на закате. Этого удивительного во всех отношениях человека звали Уилл Вуд. Являясь бессрочным владельцем одного из самых крупных во всём мире производителя электрических устройств (славившейся точными приборами и лучшими в своём роде холодильниками) Вуд, прославившийся спонсированием многообещающих научных проектов, решил перейти на качественно новый уровень. Уилл исполнил давнюю мечту - знойным летом 1964 он вместе с ближайшими помощниками торжественно перерезал красную ленту перед главным шлюзом новейшего исследовательского комплекса. Уже тогда Центр развития входил в тройку крупнейших лабораторий мира. По разосланному предпринимателем приглашению в молодую SCR изо всех уголков земного шарика прибывали молодые техники и бывалые инженеры, лаборанты и известные учёные. Кстати, немного странноватое название центра объясняет и вновь начатую добычу ядовитой соли, и повышенную секретность, окружающую внутреннюю деятельность научного комплекса. Огромные залежи "грязной" соли, плохо изученные лишь автором нашумевшей статьи, были вновь анализированы командой Отдела нестандартных материалов. И на стол генерального директора мистера Вуда легла воистину сенсационный отчёт: несущественное количество примеси, выделенное в чистом виде, являлось...источником чистой энергии! Объяснения этого поражающего воображения феномена потребовало бы внушительного введения в квантовую и ядерную физику, потому скажем просто, что энергия в этих хрупких камешках сочилась, буквально, из самых глубин материи. Между сотрудниками комплекса ходит легенда, что когда великий Основатель впервые взял в руки ярко светящийся "электролиум", он воскликнул: "Эти...эти маленькие кристаллы, появившиеся на свет Божий благодаря науке, станут...началом Новой эпохи Возрождения!" Именно так, по мнению особо романтических натур, и появилось название компании.
Так или иначе, но мистер Уилл Вуд не прогадал. Комплекс по праву считается самым грандиозным по своим возможностям и достижениям: каждый год росло число инноваций, вводимых сотрудниками SCR в наш скучный серый быт. Десятки офисов по всему миру; награды за лучшую высокотехнологическую продукцию и почти девяносто тысяч человек персонала говорили сами за себя.
***
Лифт со скоростью экспресса летел всё ниже. Противоположная стена шахты виднелась на расстоянии, равном футбольному полю, а её дно еле-еле различалось на глубине в полтора километра. Посередине чудовищной штольни, в переплетении удерживающих их опор, решетчатых ферм и труб, висели внушительных размеров светлые многогранники - главные корпуса центра. Из-за специфической формы сотрудниками компании называли их "кристаллами". Внутри корпусов удобно расположились диагностические и иные лаборатории, опытные мастерские, целые заводы, залы собраний и библиотеки, офисы и даже кафе с кинотеатрами. За неровные стены шахты цеплялись паукообразные комнаты контроля, разнообразные подсобки и трансформаторные. На обширных уступах застыли в величественных позах башенные краны, оставшиеся со времён постройки этого настоящего подземного города. Главные корпуса, соляные стены и "капитанские" рубки крепко опутывали сети из бесчисленных мостиков, лесенок, маленьких лифтов и подвесных вагонеток, на которых ехали и по которым сновали крошечные фигурки в белом. Пространства штольни хорошо освещали батареи сильных фонарей и прожекторов, на гранях "кристаллов", вокруг гигантских роторов вентиляции и на трубах вспыхивали маленькие зелёные огоньки. Неожиданно стало темно - лифт вновь въехал в тоннель. Однако Джеймсу и его спутникам недолго пришлось стоять в кромешном мраке. Завизжали тормозные колодки, и кабина, разбросав вокруг себя снопы белых искр, медленно остановилась. Под заунывный вой сирены сотрудники поспешили разойтись. Лифт тут же отправился за новой "порцией". А Джеймс быстро зашагал по облицованному гигантскими панелями уступу, над которым, на бетонной стене, трафаретными буквами помпезно значилось: "Уровень БЕТА. 643 метра ниже уровня моря". Вот на какой глубине работал учёный! Он направился вглубь изящно прорубленного в соли проёма, обозначенного вывеской: "Отдел сверхнизких температур". У его воротоподобных дверей погружённый в свои мысли Джеймс столкнулся с другим учёным, видимо тоже усердно обдумывающим что-то важное.
- О! Извините, пожалуйста! Ваши бумаги.... Сейчас я всё подниму.
- Да что вы! С кем не случается...
Они, наконец, лучше рассмотрели лица друг друга.
- Ба! Да это же Джеймс Эн собственной персоной!!!
В ту же секунду мистер Эн оказался зажат в горячих дружеских объятьях, сила которых сравнима разве только с гидравлическим прессом. Снизу ему в лицо сияла мегаваттная улыбка, украшающая круглое белобрысое лицо с такими же круглыми очками на носу. Маленькие усики только предавали ему добродушный вид.
- Грэг! Привет...Ты бы не мог...ух, отпустить меня, задушишь же сейчас...! Спасибо. Я тоже рад тебя видеть, старый друг!
Джеймс водил дружбу с Грэгом Синчезом ещё с их совместной учёбы в стенах Стенфордского технологического университета. Толстый и тонкий, неистовый холерик и застенчивый меланхолик - Синчез и Эн, словно разноимённые полюса магнита, тянулись и дополняли друг друга. Хотя без обоюдных проволочек и шуток, понятно, не обходилось. Грэг, обладавший искромётным чувством юмора, любил называть своего долговязого однокурсника Магистром чёрной магии Великим Джеймсом - морозителем лягушек. А "Великий" старался не оставаться в долгу, с помпой утверждая: "Все разработки в области искусственного интеллекта - специальность Синчеза - ведутся мизантропами с целью создания электронных мизантропов для взаимной ненависти к обществу.
- Наконец-то я тебя поймал.... Представляешь, наш великий отдел, последние две недели, словно медным тазом накрыло. Производителям откушенного яблока, видите ли, не нравятся степени свободы нашего ИИ для их лопат. Сидят, такие умные, и: "...мы не хотим, чтобы наши покупатели пререкались со своими гаджетами..." У, буржуи! О чём это я? А! Ты куда пропал, Джеймс-сердечный? Я тебя почти три месяца здесь караулю и бестолку. В былые времена регулярно заходил к нам в Отдел разработок на кружечку отменного кофе. Случилось что? Я даже к чинушам из Архивного бегал - не уволили ли тебя.
- Нет-нет, всё нормально, - Джеймс замялся, - Пороги обивал. Очень... важные дела.
- Вот и приехали! Знакомьтесь, перед вами сам мистер Джеймс Эн, человек, который может отсутствовать три месяца, три месяца, чтобы возникнуть внезапно перед носом, невнятно пробормотать: "Очень важные дела..." и опять испариться невесть куда. Сколько мы с тобой дружим, но.... Неужели наконец наметились изменения на, кхм-кхм, личном фронте?
- Что ты! Какие изменения? Какой личный фронт?! Я две недели безвылазно провёл в кабинете у руководства. Ночевал там. А до этого в Департаменте приёма изобретений ждал подтверждения. Я...
Неожиданно его прервал сиплый треск, раздавшийся из близлежащего громкоговорителя. Прочистив горло, репродуктор недовольно заголосил: "Эй, вы! Господа учёные. Чего стоим, лясы точим?! Кто новые открытия будет совершать? Может быть, Ньютон?! А ну живо за работу!" Друзьям неохотно пришлось попрощаться, и Джеймс Эн поплёлся в отдел, попутно раздумывая о тактичности своего начальства. Синчез махнул ему на прощанье, затем, повернувшись к интеркому, погрозил ему кулаком:
- Э, руководство!
Пробежав вниз по ажурной металлической лестнице, он остановился у мощной бронедвери, обклеенной угрожающими табличками: "ОСТОРОЖНО! Охлаждающие вещества!", "Посторонним вход запрещён!" и "Бытовые холодильники не ремонтируются!" Учёный прижил к сканеру свой бейдж, дверь издала громкий щелчок и открылась.
- Добро пожаловать, мистер Эн - проскрипел синтезированный мужской голос.
- Привет, привет, Дик (так сотрудники SCR называли диктора, систему относительного контроля и оповещения).
В обширной комнате зажёгся свет, приветствуя стоящего на пороге своих владений младшего научного сотрудника одного из самых молодых отделов комплекса. Стали видны коллонады блестящих баллонов, оплетённых щупальцами шлангов; толстобокие сосуды Дьюара; стеклянные шкафы с колбами, банками и какими-то сложными агрегатами. "Доброе утро, лаборатория" - улыбнувшись, произнёс Джеймс.
Глава 3. "Триумф".
- Мистер Эн, на ваше имя получено сообщение!
Учёный прекратил созерцание большой круглой колбы, над которой не разгибал спину последние три часа, и с недоумением посмотрел в объектив видеокамеры, служившей Диктору глазом.
- Сообщение? От кого?
- От вас самих. Вы напоминаете себе о том, что сегодня у вас встреча с Учёным советом - прострекотала система.
- Да-да-да, я помню, большое спасибо.
Джеймс взглянул на часы, потянулся и, размяв отстоявшиеся кости, стал поспешно складывать в папку какие-то технические бумаги. Встреча с Учёным советом - к этому выдающемуся событию он готовился последнее несколько месяцев и потому совсем не хотел опаздывать. Совет должен был рассмотреть его изобретение, его выдающиеся свершение, которое Джеймс создавал все десять лет своей неустанной работы в SCR.
Учёный запер лабораторию и, трепетно прижимая к груди папку с описанием проекта, поспешил к станции небольшого монорельса, резво ходившего между отделами подземного наукограда. Он доставил Джеймса в главный "кристалл", а точнее почти к самым дверям зала собраний Љ3. Здесь временно расположился Учёный совет. Взглянув на уходящие вверх монументальные двери, Джеймс глубоко вздохнул и строго сказал самому себе: "Так, мистер Эн, слушай внимательно. От этого заседания зависит твоя дальнейшая судьба: будешь ли ты совершать потрясающие воображения прорывы в центре или будешь драить полы в центре..."
Внезапно самогипноз самым, что ни на есть наглым образом, прервала заунывная песня, раздавшаяся за спиной. Изобретатель в недовольстве обернулся: мимо него, тарахтя и громко шаркая по полу тремя огромными щётками, неспешно проехал робот-уборщик, габаритами сравнимый с маленьким автомобильчиком. Следом за ним, продолжая горланить, в развязной манере проследовал щуплый тип, облачённый в сизый комбинезон, и с ярко-рыжей кепке на макушке. По правилам, этот работник Отдела очистных коммуникаций должен был внимательно следить за работой машины. Однако судя по тому, как этот паренёк подпевает звучащей в наушниках песне, данное обстоятельство занимало его сейчас меньше всего. Проводив сию странную парочку неодобрительным взглядом, изобретатель вернулся к внушению: "Не смей ударить в грязь лицом! Ты сможешь, понял?!" Мистер Эн понял, набрал в лёгкие больше воздуха и вошёл в зал. Он оказался на своеобразном подиуме, рядом возвышалась трибуна красного дерева и микрофон, а сбоку зеленел занавес, с огромным логотипом компании. На подиум со своих мест смотрели немногочисленные зрители, а перед Джеймсом восседал сам Великий и Ужасный Учёный совет. Он состоял из четырёх человек. Грозного вида председатель, казалось, был чем-то всё время не доволен: его глаза еле-еле выглядывали из-под косматых бровей, сведённых к носу. Председателю что-то быстро шептал лысый директор отдела, где Джеймс работал. Секретарь, в больших роговых очках, пристально оглядел учёного с ног до головы и сделал несколько записей в своём блокноте. Очень старый научный консультант, наконец, проснулся и, прищурившись, уставился на подиум. Джеймс нервно сглотнул и не очень уверенно начал свою речь: "Здравствуйте,... господа! Моё имя и специальность вам уже известна... от моего начальника мистера Фрая. Я - автор проекта, который сейчас лежит перед вами - председатель открыл папку, пробежал глазами по схемам и невозмутимо отдал её консультанту. - В чём же заключается его суть? Вы, конечно, слышали о том, что наше высокоуважаемое правительство выделило огромный грант на исследование возможности пилотирумоего полёта к самым дальним планетам Солнечной системы и даже за её приделы. Проблема эта чрезвычайно занимательна и интересна, но она рождает множество серьёзных вопросов. Например, то, что полёт за приделы нашей системы может занять десятилетия. Запасы всего самого необходимого для экипажа из одного человека станут по-настоящему неподъёмными, как физически, так и финансово. В космонавтике борются за каждый лишний грамм!
Ещё в прошлом веке учёные и писатели (а именно мой тёзка Джеймс Бетфорд и доктор Роберт Эттингер у нас, а также некий профессор Вагнер в России) придумали весьма оригинальное и экзотическое решение всех этих вопросов. Они предложили экипаж... замораживать, - присутствующие в зале недоумённо переглянулись, - а точнее погружать в криосон. Криосон - сон при очень-очень низких температурах, во время которого все жизненные функции и процессы в организме замедляются до такой степени, что кажется, будто бы они прекратились совсем. Это состояние является чем-то средним между жизнью и смертью. Во время такого сна человеку потребуется в десятки, в сотни раз меньше ресурсов, чем при обычном. В принципе, он сможет обойтись и без них! Тогда, в прошлом веке, эта идея казалась воистину безумной, но сейчас - всё иначе. Учёные располагают обширными материалами, доказывающими, что человек может без последствий перенести криосон. Но если с теорией всё благополучно, то практика хромает. Ещё нет такого устройства, которое бы позволило достигать криосна,... но если говорить начистоту, его не было!" И куда девалась его прежняя застенчивость? Джеймс говорил с неистовым жаром, его глаза горели пламенем энтузиазма. "Господа! - восторженно продолжал он. - Я имею честь представить вам первую в мире камеру для заморозки человека!" Занавес за ним медленно открылся. У всех вырвался возглас удивления, даже председатель поднял брови. Криокамера представляла собой внушительных размеров белый металлический цилиндр, стоящий на невысокой тумбе. В верхней части корпуса шло узкое окно из матового стекла. От полусферических торцов камеры отходили толстые резиновые и стальные трубки и шланги. Часть из них уходила за подиум, другие подключались к нескольким большим баллонам. "Аналога аппарата, которого вы здесь видите, не существует! Главной и самой известной причиной якобы "невозможности" заморозки человека являлось то, что он почти на 80% состоит из воды, которая, замёрзнув, просто разорвала бы все ткани. Но, не так давно специалистами был установлен один любопытный факт: если температура воды понизится до криогенных показателей мгновенно - лёд не образуется. Именно этот процесс, называемый мгновенной заморозкой, и стал самым большим затруднением для конструкторов и инженеров. Моя же камера способна за одну секунду охлаждаться до -196 градусов по шкале Цельсия! - недоверчивые возгласы. - Я прямо сейчас это докажу. И мне в этом помогут независимые эксперты из отдела Сверхточных измерений". Со своих мест поднялись два человека в ярко-синих халатах. У каждого было по чёрному чемодану, очень тяжёлого на вид. Они представились совету и вместе с Джеймсом подошли к аппарату. Мистер Эн откинул небольшую крышку на боку цилиндра и повернул тумблер на показавшейся приборной панели. Верхняя часть камеры бесшумно поднялась и отъехала назад. "Вот здесь и находится человек, - сказал учёный, указывая на своеобразный "матрац", сделанный из какого-то желеобразного вещества, - это ложе очень мягкое, и у крионавта, лежащего на нём, не появятся пролежни. На внутренней стороне крышки установлены мощные люминесцентные лампы. Они не дадут коже замороженного погибнуть от недостатка света, - он негромко объяснил техникам, куда следует подключать термометры и прочее оборудование, - Я на секунду покину вас, нужно ещё кое-что для эксперимента". Джеймс скрылся за кулисой и, пока специалисты из сверхточных измерений возились со своими приборами, члены Учёного совета спорили громким шёпотом:
- Вы как считаете, господа, этот восторженный птенец действительно сумел сделать что-то стоящее?
- Не знаю, не знаю.... Он вещал о мгновенной заморозке. Кажется, ещё вчера говорили, что это - полнейшая ерунда. Не знаю...
- Что за странная идея морозить людей в банках с жидким азотом? Бр-р-р, мне от одной мысли об этом холодно становится!
- А вы как скажете, господин председатель?
Господин председатель лишь медленно покачал головой, пристально вглядываясь в криокамеру, словно пытаясь прожечь в ней дыру. Прожектёр, наконец, появился вновь, держа в руках две небольшие коробки из прозрачной пластмассы. Внутри одной сидела толстая белая мышь, с энтузиазмом поедающая кусочек тоста, а в другой - бегала крыса. Присутствующие в зале с подозрением покосились на улыбающегося экспериментатора. "Не беспокойтесь! С этими грызунами всё будет хорошо". Он аккуратно поставил коробки на ложе и вновь повернул тумблер на панели. Крышка резко захлопнулась. "Всё готово?" - обратился учёный к техникам. Те молча кивнули и повернули к притихшему залу зелёные экраны своих устройств, показывающих вполне нормальную температуру. "Начнём, пожалуй". Джеймс Эн нажал на большую красную кнопку. Агрегат громко зашипел, из небольших отдушин со свистом вырвался пар, трубки и шланги мгновенно покрылись инеем. Один из техников ахнул от неожиданности: воздух в камере стал охлаждаться с такой бешеной скоростью, что показания приборов слились в одну линию.
-Что, что показывают приборы? Нам очень плохо видно!
- Да там вообще ничего не разобрать, сплошные помехи... Председатель жестом прекратил начинающиеся дебаты и строго посмотрел на коллег. Они виновато смолкли. "Посмотрите на контрольно-измерительное оборудование, сейчас охлаждение должно замедлится. Вот... термометры уже показывают -199, 98 градусов, думаю, нашим героям этого хватит". Стекло камеры озарилось ядовито-зелёной искрой, шипение оборвалось, и крышка так же бесшумно отъехала. Изобретатель взял коробочки, от которых исходили тонкие струйки пара, и продемонстрировал их залу: мышь, как ни в чём ни бывало, продолжала грызть хлеб, крыса копошилась в углу. Изумлённым зрителям ничего не оставалось, как захлопать. "Как видите, после достижения срока разморозки, заданного заранее, криокамера автоматически и так же быстро проводит эту ответственную операцию, используя мощные электромагнитные поля..." Учёный, весьма довольный тем впечатлением, которое произвёл его опыт, говорил с энтузиазмом, которому позавидовали бы даже заядлые футбольные фанаты.
- ...Представьте гигантские, длинные космолёты. В их корпусах и кабинах совершенно безлюдно. Экипаж лежит в моих криокамерах и сладко спит. Космолёты, управляемые компьютерами, летят к своей цели уже не один год, но для пассажиров не прошло и получаса...
- Мистер Эн, а можно задать вам один вопрос? - неожиданно вернул учёного в реальность секретарь Учёного совета.
- Конечно,...задавайте...
- Совету интересно, а были ли проведены соответственные испытания вашего устройства...э...на людях? Всё что вы сейчас рассказали - весьма интересно, но...
Весь энтузиазм Джеймса мгновенно испарился. Он замялся:
- Опыты над людьми? М-м-м....Понимаете, вот в этом-то и заключается главная проблема. Дело в том, что ни один испытуемый претендент просто не захотел подвергнуть себя длительной заморозке. Они боятся. Я и упрашивал, и большие деньги предлагал - всё напрасно. Только пальцем у виска покрутили и ушли.
- Вот значит, как?
- Но ведь есть тесты над животными, математические расчёты...
- Никакие расчёты и опыты над крысами не дадут гарантии того, что человек сможет пережить заморозку! - отрезал секретарь. - Это моё личное мнение, а как считают остальные члены совета?
- Дело говоришь... - скрипучим голосом промолвил научный консультант, погладив бороду. Директор отрывисто закивал, а председатель, ещё больше нахмурившись, обратился к остолбеневшему учёному: "Вот вы, мистер Ен, хотели продвинуть проект, не доведя до конца и не протестировав его. А ведь такая халатность может привести к жертвам.... Так дела не делаются". Что-то написав, он грузно поднялся. Встали и остальные члены совета. Взяв у секретаря бумагу, председатель громко, как диктор на радио, продекламировал: "Я, как председатель местного Учёного совета, постановляю: проект мистера Ена не принимать, пока не будут представлены доказательства безопасности его устройства для людей. На проведения всех необходимых мероприятий и на приобретение всех отсутствующих документов мистеру Ену отводится ровно двадцать четыре часа. В случае, если вышеупомянутый субъект не предоставит всё необходимое на следующем заседании совета, его проект будет отклонён и закрыт". Председатель расстегнул свой неимоверных размеров портфель и вынул из него большую ромбовидную Печать. "Только не она! " - с ужасом прошептал несчастный прожектёр. Но было уже поздно: Печать со свистом опустилась на составленную бумагу; секретарь, консультант и директор отдела расписались. "Заседание окончено!" - прогремел председатель на весь зал. Он сложил свои вещи обратно в портфель и мерными грузными шагами направился к выходу. За ним засеменили остальные. А Джеймс Эн всё стоял у своей криокамеры. Состояние у него сейчас было такое, будто эта гигантская печать рухнула не документ, а на его макушку. "Двадцать четыре часа! - с отчаянием думал он. - Я ношусь с этими недалёкими испытуемыми уже год, целый год! А они мне предлагают один день - за это время я только проклятые бумажки успею подготовить, но тесты!.." Учёный был раздавлен этим постановлением, как паровым катком. Все десять лет работы без отдыха, все бессонные ночи, всё потраченное свободное время, все мечты и надежды - всё летело в тартарары!
- Это...браток, мне как бы тут нужно...того, пол помыть - неожиданно пробубнил за спиной учёного знакомый голос. Эн обернулся: перед ним стоял, держа в жилистых руках длинную швабру, уборщик в апельсиновой кепке.
***
Поблагодарив техников, которые привезли и установили криокамеру обратно в лабораторию, Джеймс уселся в своё любимое кресло с кружкой кофе, думая невесёлую думу. Что же ему делать? За один день просто невозможно найти подходящего испытуемого и уговорить его на всё-таки рискованный эксперимент. А без разрешения совета он не мог даже запатентовать своё изобретение. Учёный перебирал в голове всевозможные варианты того, как ему выкрутиться, но ни одной хорошей идеи так и не появилось. Взгляд изобретателя, бесцельно гулявший с предмета на предмет, остановился на небольшом круглом зеркале, являвшемся деталью какого-то прибора. Джеймс, некоторое время рассматривавший своё грустное отражение, внезапно вскочил с криком: "Какой же я осёл!!!" Учёный понял, что пока он искал нужного испытуемого, тот всё время был рядом. Это же сам Джеймс! Почему не провести опыт на самом себе? Ведь многие исследователи так и поступали. Радуясь этой гениальной идее, он запустил контрольные системы камеры и застучал по клавишам небольшого терминала. Вскоре на его экране появились новые параметры: [Начало операции - 10.07.201..; 22:36:05 по Гринвичу. Максимальное охлаждение -187 градусов по Цельсию] - [Конец операции - 11.07.201..; 10:36:05 по Гринвичу]. "Думаю, двенадцати часов мне хватит с лихвой". Джеймс проверил, всё ли работает как нужно, и, убедившись, что так оно и есть, выбежал из лаборатории и спустился в "подвал" - подсобное помещение, где хранились запасы криогена, и стояла насосная станция. Он прошёл в самый дальний угол хранилища - там, подальше от других сосудов возвышался большой металлический шар, прикреплённый к полу толстыми пружинами и рессорами. Внутри стальной сферы был заточен самый опасный охладитель - жидкий водород. Криофизики старались пользоваться им как можно реже - бурный характер этого газа частенько давал о себе знать. Учёному нужно было просто мизерное его количество по сравнению с расходом других жидких газов. Он почти на цыпочках приблизился к ёмкости и принялся надевать на один из раструбов шланг от станции. Однако тот почему-то никак не хотел налезать. Провозившись таким манером минут десять, Джеймс всё-таки нацепил строптивый шланг и победоносно включил насосы. Станция громко затарахтела, а все её трубки тут же покрылись льдом. В воздухе повеяло холодом. Отряхнув руки, учёный рысцой поднялся в ближайший медпункт, где уговорил сонного дежурного врача отлипнуть от телевизора и измерить ему пульс, давление, температуру и прочие жизненные показатели. Записав полученные сведения и пожелав удачи изумлённому врачу, он вернулся в лабораторию. Ухали насосы, криоген с бульканьем переливался по стальным "жилам" камеры, а она сама глухо и таинственно гудела. Джеймс Эн, повесив на дверь новую табличку: "Не беспокоить! Идёт эксперимент!", медленно подошёл к своему детищу и молча, как завороженный, повернул большой красный тумблер. Крышка бесшумно поднялась и отъехала в сторону. Учёный не очень ловко забрался внутрь. Лёжа на мягком-мягком ложе, он даже ни на секунду не усомнился в успехе затеянного им мероприятия. "Я им всем докажу, что прав, всем!" - с довольным и воодушевлённым видом думал он. Белый свет люминесцентных ламп озарил его улыбку. Тут послышалось шипение и стало холодно. "Наконец-то, теперь я смогу хорошенько отоспаться".