Аннотация: Собираетесь на рынок за покупками? Обязательно возьмите с собой кошку! Советчика ценнее не найти!
В Светлограде мы задержались еще на два дня: пришлось дождаться, пока портной закончит работу над Вердовыми обновками. Но и мы в это время не сидели сложа руки и лапы.
Первым делом Верд, отлежавшись и придя в себя, наведался в местный эфистский храм. Как объяснил монах нам с рыжим, церковь отпустила его в "свободное плавание", позволив выбирать путь по своему усмотрению. И все же странствия странствиями, но отмечаться во всех встречных храмах Верд был обязан. Эфистская церковь, не навязывая своим детям конкретных маршрутов, тем не менее внимательнейшим образом следила за их перемещениями, чтобы в случае войны или другого бедствия иметь возможность оперативно мобилизовать свои силы. Для этого всем монахам строго-настрого предписывалось по прибытии в город, имеющий собственный храм, непременно "в этот храм заглянуть и помахать настоятелю ручкой", как выразился сам монах.
Правда, Вердово "заглянуть" несколько затянулось - он пропадал в храме полдня, признаться, я даже забеспокоилась, не случилось ли с ним чего. Но нет - монах вернулся на постоялый двор к вечеру, живым и здоровым. И хмурым. Свое дурное настроение он списал на усталость (мол, долго петлял по городу, прежде чем отыскал обитель Огнеликого) и лег спать, едва осеннее солнце коснулось земли.
У меня не нашлось причин не верить монаху, но где-то в глубине кошачьей души все же шевельнулся неугомонный червячок сомнения. Перед тем, как Верд ушел, я лично подробнейшим образом рассказала ему, как добраться до храма, и могла поклясться: с дорогой у монаха не должно было возникнуть трудностей.
Эта мысль мучила меня остаток вечера и следующее утро, но я упорно отгоняла ее от себя. В самом деле, нельзя же быть такой подозрительной, видеть во всем подвох! Ну, заблудился монах в незнакомом городе, свернул не в тот проулок - с кем не бывает?!
Но значимость посещения Вердом храма, сколь бы велика она ни была, не шла ни в какое сравнение с важностью другого дела, выполненного нами (а если быть откровенной - то мною) в эти два дня: я, вспомнив о дальней дороге и неизбежных трудностях и лишениях, нас ожидающих, потащила спутников на рынок за провизией. Не знаю, о чем думали монах и рыжий, но забота о хлебе насущном, кажется, волновала их меньше всего. Не напомни об этом я - скитаться бы им по архельдским лесам на голодный желудок! Мужчины - что с них взять?
Я так и заявила Хорьку и монаху по пути к торговому раю. "Правда, хорошо, что у вас есть такая замечательная кошка?" - прибавила я, безо всякого стеснения напрашиваясь на комплимент.
Но Най лишь беззаботно махнул рукой, мол, справились бы и без тебя, а Верд промолчал. Сомневаюсь, что он вообще меня слышал. После визита в храм монах стал непривычно хмурым и неразговорчивым, часто задумывался о чем-то своем, и размышления эти его явно не веселили. Най и так и этак пробовал расспросить монаха, что, собственно, случилось, но вразумительного ответа так и не добился.
Ну и пусть его молчит. От скрытности еще никто не умирал, а вот от голода - было дело. К счастью, что-что, а голодная смерть в ближайшее время нам не грозила. В кармане Ная радостно звенели монеты, и этот звон ласкал слух лучше самой сладкой музыки.
В отличие от Верда, я пребывала в прекрасном расположении духа. Для этого имелись свои причины. Во-первых, я знала, что отец пошел на поправку, и его состояние уже не вызывает опасений. Этой новостью я была обязана Найлиру - рыжий не поленился заглянуть к моим родителям, поинтересоваться состоянием своего "пациента".
Во-вторых, после встречи с семьей я больше не чувствовала себя сиротой, всеми брошенной и забытой. Да, я знала, что кошкой я к родным не вернусь, об этом нечего было и думать. Но уже сама мысль о том, что мне есть куда возвращаться - пусть не сейчас, пусть в далеком будущем, - приятно грела душу и придавала решимости до этого будущего дожить.
Словом, в сложившейся ситуации меня радовало решительно все. Даже количество заработанных Вердом денег: не много и не мало, в самый раз, чтобы запастись предметами первой необходимости. Вы, конечно, можете заметить, что денег много не бывает. Как бы не так! Излишек наличности порой тоже грозит неприятностями!
На эту мысль, сам того не подозревая, меня навел Найлир. Еще на постоялом дворе, пересчитав финансы, он с грустью заметил:
- Этих грошей, конечно, хватит, чтобы собраться в дорогу. Но лошадей на них уже не купишь!
- Вот еще выдумал! Зачем тебе лошади? Пешком намного удобнее! - запальчиво возразила я.
Я немного лукавила. На самом деле я исходила из соображений удобства не спутников, а своего собственного. Будь у Ная и Верда лошади, мне пришлось бы ой как несладко. В качестве всадницы ни одна лошадь меня бы не приняла, нечего и мечтать (а хоть бы и приняла - я сама ни за какие коврижки не соглашусь ехать верхом!), а если бежать следом...
При необходимости любая кошка, тем более такая крупная, как я, может бежать быстро-быстро. Но недолго. И даже самая захудалая кляча, уступающая мне в скорости, даст сто очков вперед в выносливости. Нет, что ни говорите, а в моих интересах было, чтобы монах и рыжий оставались безлошадными как можно дольше!
Так что лошади были нам совсем ни к чему. И мое счастье, что кони в Архельде дороги, а Най с Вердом не смогли заработать и на пару престарелых кляч!
Любой рынок начинается с запаха. В особенности - рынок светлоградский. Этот запах разливался в воздухе задолго до появления в поле зрения собственно рынка. Такого букета я не встречала больше нигде: ни на крошечных рынках в многочисленных архельдских деревеньках, ни в торговом квартале Береженьска, ни на Триозерской ярмарке. Непередаваемая смесь запахов скотного двора, архельдской кухни, восточных пряностей и общественной уборной висела в воздухе тяжелым облаком. И над всем этим витал рыбный дух.
Светлая - река, давшая название городу, - всегда была полноводной и богатой на рыбу. Поговаривали, что в прежние времена можно было поймать окуня или щуку голыми руками, просто зайдя в воду. Так ли это, доподлинно мне неизвестно, но светлоградским рыбакам и сейчас живется неплохо - во всяком случае, такого рыбного изобилия, как на нашем рынке, вы не увидите больше нигде в Архельде.
Рыбные ряды широким кольцом опоясывали рыночную площадь, и часто недобросовестные продавцы, не мудрствуя, бросали испорченный товар прямо у ограждения. Городские власти пытались бороться с этим возмутительным явлением, но не преуспели. Штрафы, угрозы заключения под стражу - ничто не возымело действия. У рыночного забора по-прежнему то там, то здесь виднелись зловонные кучки, а запах речной рыбы, свежей и не очень, несмотря на усилия дворников, намертво въелся в окрестные дома, камни мостовой и самый воздух.
Унюхав знакомый дух, я с грустью подумала о том, что еще год назад я наверняка сморщила бы нос и сказала, что на рынке стоит жуткая вонь. Сейчас запах показался мне восхитительным. Как все-таки изменчива жизнь...
Следом за запахами пришли звуки. Тут и там звенели монеты, били по рукам, заключали сделки, торговались и возмущались качеством купленного товара, кричали, не жалея голоса, зазывалы, пели вездесущие ромалэ. В рыночную симфонию дополнительным аккордом вплеталась разноголосица живого товара: блеяние, мычание, кудахтанье, ржание...
Стоило нам войти - и я едва не спятила от рухнувшей на мою бедную голову лавины звуков. О, как остро я позавидовала в эту минуту своим спутникам, не наделенным чутким кошачьим слухом! Если бы у меня были руки, я непременно закрыла бы ими уши, чтобы не оглохнуть. Увы, лапы для этого не годились, пришлось довольствоваться возможностью прижать уши к голове. Шум немного отдалился, зазвучал приглушенно, будто сквозь стену, и я облегченно вздохнула - снова можно жить!
И наконец - краски. О, мне не хватит слов, чтобы описать многоцветье светлоградского рынка! Представьте себе все цвета, которые вы знаете, все их оттенки и сочетания, разбавьте получившуюся палитру блеском драгоценных металлов, живой игрой огня и холодным мерцанием стекла - и вы получите лишь слабое подобие открывшейся нам картины.
Рынок навалился на нас со всем своим шумом и блеском, оглушил, растоптал и лишил рассудка. А иначе как объяснить внезапную тягу к расточительству, возникшую у моих спутников?
Никогда прежде мне не доводилось подозревать себя в скаредности, но в этот день я почувствовала себя настоящей скупердяйкой. Мои спутники не переставали меня удивлять - я едва успевала удержать от необдуманной покупки одного, как оставленный без присмотра второй уже норовил расстаться с деньгами самым глупым образом. Ну, ладно Най - у него на лице написано, что он привык сорить деньгами, да и молод еще - ветер в голове, не научился ценить каждый грош. Но Верд! Взрослый, многое на своем веку повидавший - а туда же, ведет себя, как мальчишка, которому впервые дали карманные деньги, и ему не терпится их потратить! В такой компании мне ничего не оставалось, как брать распоряжение финансами в свои лапы.
"Ну вот скажи, зачем тебе еще один кинжал? - увещевала я Верда, задумчиво крутившего в руках дорогущий клинок. - У тебя уже есть один!"
- Оружие никогда не бывает лишним, - рассеянно отвечал монах. Оружейник, посчитав, что фраза обращена к нему, принялся разливаться соловьем, расхваливая свой товар. Еще бы ему не разливался! Чувствует близкую выгоду, старый мошенник! - Да и Най у нас безоружным ходит. Нехорошо...
С этим было трудно не согласиться. Путешествовать с одним лишь перочинным ножом за пазухой по меньшей мере глупо, даже при Наевой ловкости. Но тратить такие деньжищи на какой-то там кинжал?!
"Купи ему что-нибудь попроще, - посоветовала я. - Все равно не пригодится. Рыжий быстро бегает".
Кстати, а куда подевался сам Хорек?
Най обнаружился неподалеку - у лотка с магическими безделушками. Я подоспела как раз вовремя: рыжий еще не успел потратиться, но судя по азартному блеску в глазах, от покупки его отделяли считанные мгновения.
Первым делом я вгляделась в ценники. Мама дорогая! Бежать, скорее бежать отсюда! И Найлира увести!
"Ты спятил? - сварливо осведомилась я. - Зачем тебе этот хлам?! Да еще по таким запредельным ценам! Это ведь чистый грабеж!"
- Много ты понимаешь в магическом искусстве! - пробормотал себе под нос, чтобы не слышал продавец, рыжий.
"Да уж побольше твоего! Во всяком случае, сразу вижу, что нам ничего из этого барахла не нужно!"
Рыжий на мои слова не отреагировал, и тогда я пустила в ход последний довод: "Иди-ка лучше к Верду, он как раз для тебя оружие выбирает!"
- Серьезно? - стоило Хорьку услышать об оружии, и он мигом забыл про все остальное. - Где?
Ну, хвала Двуликой! Наконец-то этот рыжий балбес соизволил отойти от опасного прилавка!
Правда, рядом с оружейной палаткой Най тоже не задержался. Он лишь мельком взглянул на кинжал, который все еще изучал монах, и уставился куда-то поверх Вердова плеча. Я проследила за его взглядом, но ничего примечательного не обнаружила.
- Я скоро вернусь, - заявил Най незнакомым, странно напряженным голосом, не вдаваясь в объяснения.
Верд рассеянно кивнул, и рыжик зашагал к рыбным рядам.
Я увязалась следом. Конечно, он не звал меня с собой. Но ведь и не запрещал идти за ним, верно?
Человек, к которому приблизился Найлир наружности был самой неприметной: невысокий, не худой и не толстый, одет как горожанин средней руки, в руках - объемистая корзина. Чем он так заинтересовал рыжего, я не могла взять в толк. Разве что знакомый?
Горожанин стоял к нам спиной - он с величайшим вниманием разглядывал лежащую на прилавке тушку речного сома, ожидая, когда освободится продавец.
Хорек не придумал ничего лучше, как подойти к человеку сзади и молча положить ему ладонь на плечо. Тоже мне шутник! Да за такое в зубы получить недолго!
Незнакомец отчетливо вздрогнул и, кажется, присел от неожиданности.
- Я слышал, на скачках в этом месяце победил Королевский Ястреб, - быстро произнес Най, склонившись почти к самому уху незнакомца. Он говорил так тихо, что даже я со своим нечеловеческим слухом еле расслышала.
- Вас обманули, - ровным и таким же тихим голосом отвечал горожанин. - Королевский Ястреб быстр, но Огненный Вихрь оказался сильнее.
С этими словами собеседник Найлира оставил наконец в покое рыбину и повернулся к нам. Теперь я смогла его как следует разглядеть.
Он выглядел по меньшей мере на семь лет младше Ная - сущий мальчишка. Светлые, выгоревшие на солнце волосы, круглое лицо, невыразительные водянисто-голубые глаза. С такой внешностью малому прямая дорога в шпионы - пока сотню раз не встретишь, не запомнишь.
- Но разве божьи люди интересуются скачками?
Светловолосый окинул взглядом рясу, в которую был облачен Най, и его брови поползли вверх. Сдается мне, совсем не то он ожидал увидеть...
"Ба, так он тоже революционер!" - скорее почувствовала, чем поняла я. Так-так-так, это уже интересно...
- Увы, все мы не без греха на этой земле, - с напускной скорбью вздохнул рыжий. Он приподнял капюшон, чтобы незнакомец смог разглядеть его лицо, - всего на несколько мгновений, но этого хватило. На круглой физиономии паренька, сменяя друг друга, отразились удивление, недоверие, радость и наконец - щенячий восторг.
Но стоило мне заглянуть в лицо Наю, как у меня пропал всякий интерес к незнакомцу. Я смотрела на рыжего во все глаза, узнавая его и не узнавая. Таким Хорька я еще не видела.
В нашей компании Верд был негласно признан вожаком, но для этого юнца Най сам был старшим - и это волшебным образом сказалось на его манере держаться. Всю его дурашливость и легкомысленность как рукой сняло. Найлир был серьезен, собран и предельно внимателен.
Я видела, как его глаза быстро и цепко оглядывали, буквально ощупывали рынок: нет ли слежки, не подслушивает ли кто? Меня он, конечно, вычислил в два счета, но прогонять не стал.
Да и сами глаза рыжего стали другими: из кусочков серого неба, освещенного солнечными лучами, они превратились в колючие льдинки, острые и опасные. Хищные.
- Мне нужно исповедаться, брат, - неожиданно произнес парень, нервно дернув щекой. - Когда ты сможешь выслушать меня?
- На исходе месяца ледяной луны [1] я приму твою исповедь. Ты знаешь, где меня искать, - прозвучало в ответ.
И тотчас Най развернулся и зашагал прочь, не оглядываясь. Вот так. Ни тебе "здравствуй", ни "до свидания"...
Я вновь обернулась к незнакомцу. Тот целенаправленно проталкивался к выходу, не забывая поглядывать по сторонам. И неудивительно. Была бы я революционеркой, мне бы тоже пришлось держать ухо востро...
Верда мы нашли на прежнем месте. Кинжал он, к моему величайшему облегчению, так и не купил, а стоило нам с рыжим приблизиться, как монах и вовсе заявил, что у него появилось неотложное дело, и канул в лабиринт торговых рядов.
Нет, ну надо же! Можно подумать, Светлоград - родной город не для меня, а для Хорька с монахом! У одного тут друзья-единомышленники отыскались, у другого - дела, не терпящие отлагательств... И когда только успели?!
Впрочем, долго над этим размышлять я не стала. У меня нашлось дело поважнее: руководить упоительным процессом - закупкой съестного, которой занялся Най. В том, что рыжим нужно руководить, сомневаться не приходилось. Не будь рядом меня - плакали бы наши денежки, всучили бы ему провизию не то что второй - третьей свежести!
Доказательство долго искать не пришлось - Хорька едва не облапошили у первого же колбасного прилавка. Правда, у рыжего было оправдание: кольцо копченой колбасы, которым он соблазнился, и впрямь выглядело весьма аппетитно. Но меня обманчивой внешностью не проведешь!
"Не бери, несвежая, - посоветовала я, не поворачивая головы. - По запаху чую".
Рыжий послушно вернул кольцо на место.
- Запашок-то у нее несвежий, - доверительно сообщил он торговке.
- Да ты что, парень! Ты в своем уме?! Эта колбаса вчерась еще бегала!
Возмущалась тетка очень натурально. Человек, пожалуй, поверил бы - вон и Най засомневался, глянул на меня искоса. Но, хвала Двуликой, кошачий нюх - не чета человеческому.
"Мясо, из которого эту колбасу сделали, "бегало" в лучшем случае месяц назад. И подохло от старости и многочисленных болезней", - просветила я рыжика на ходу, торопясь уйти подальше от недобросовестной торговки. Обиженная, она разорялась в три горла, но я и не думала прислушиваться к ее заверениям в собственной честности и непогрешимости - и Найлиру не позволила. Еда - особенно в дороге - самое главное, тут излишняя доверчивость, равно как экономия и торопливость, не уместны, это вам любая кошка скажет!
Но что это?.. Я остановилась и покрутила головой, прислушиваясь. В гомоне рыночной толчеи даже кошачье ухо различало лишь отдельные фразы: "Знаменитый художник... Рэм Светлоградский... Запечатлел природу малой родины..."
Я не колебалась ни секунды. Легонько куснула рыжика за ногу, отвлекая от созерцания кондитерского лотка.
- Чего тебе? - от неожиданности Най лягнулся не хуже породистого скакуна, мое счастье, что я успела отскочить в сторону.
"Купи мне картинки!"
- Чего-о-о?!
"Картинки, говорю, купи!"
И куда только делась моя бережливость?!
Рыжий внимательно поглядел на меня, судя по всему, решая, не перегрелась ли я на солнышке. Я не отвела взгляда.
- Да на кой они тебе сдались?!
"Видишь ли... Это наш художник, светлоградский... То есть раньше он был наш, а потом уехал в Миргород. Но периодически приезжает и запечатлевает окрестности..." - мысли путались, я не знала, как объяснить рыжику, чего я хочу, и оттого речь вышла скомканной.
- И что?
Неудивительно, что Най меня не понял. Я бы сама себя не поняла.
"И то. Вдали от родных мест я буду любоваться на милые сердцу луга и перелески и мечтать о возвращении на землю отцов и дедов..."
Я подпустила в мысленный голос драматизма и возвела очи к осеннему небу, надеясь, что не слишком переигрываю. Рыжий ошалело воззрился на меня, но, видно, решив, что с сумасшедшими кошками лучше не спорить, покорно поплелся следом, к торговцу живописью.
Прилавок был уставлен и увешан картинищами, картинами, картинками и картиночками в рамах и без оных, на холсте, дереве, бумаге и шелке. Были там и неправдоподобно прекрасные портреты (по большей части - членов королевской семьи и всяческих столичных знаменитостей), великолепные пейзажи, очаровательные натюрморты, завораживающие батальные полотна...
То, что мне было нужно, скромно притулилось стопочкой на краю прилавка. Рэм Светлоградский писал картины исключительно на бересте, на листках в ладонь размером. И никогда не повторялся. Один и тот же пейзаж он умел запечатлеть в разное время года и суток, с разных ракурсов так, что никому и в голову не пришло бы сравнивать изображения.
Я заставила рыжика набрать с десяток картинок - благо стоили они недорого.
- Ну, только попробуй недостаточно часто любоваться на них! - пробурчал Хорек, небрежно запихивая бересту в сумку. Никакого уважения к произведениям искусства!
"Можешь не сомневаться, так внимательно, как я, эти картины еще никто не разглядывал!" - усмехнулась я про себя, стараясь думать как можно тише.
Наконец провиант на первое время и необходимые дорожные мелочи были закуплены, сумки - собраны, заказ у портного - получен.
Последнее было особенно приятно: Верд, не мешкая, переоделся и предстал перед нами совсем другим человеком - вполне себе приличным и даже привлекательным, не имеющим ничего общего с прежним подозрительным типом - любо-дорого поглядеть!
Теперь можно было не опасаться косых взглядов. До сего дня Верда не подняли на смех только благодаря мощному телосложению: при одном взгляде на пудовые кулаки смех у весельчаков застревал в горле. Но сила отнюдь не внушала людям доверия, и всякий раз, когда монах выходил на улицу в своем костюме не по размеру, я боялась, что его остановит какой-нибудь особенно бдительный страж. Что могло за этим последовать, я старалась не представлять.
"Краса-а-авец! - оценила я. И, между прочим, ничуть не покривила душой! В новой одежде Верд и в самом деле был хорош. Я искоса глянула на Ная, печально утопающего в рясе с Вердова плеча, и великодушно решила: - Ты тоже красавец! - но не сдержалась и хихикнула: - Только изрядно поизносившийся..."
Все намеченное было выполнено, а впереди оставался еще целый вечер и ночь - последняя перед уходом из Светлограда. До этого я развила бурную деятельность, но теперь заняться было решительно нечем, и мне это не нравилось. Почему, спросите вы? Да потому, что праздность располагает к разговорам. Я отлично понимала, о чем меня спросят в первую очередь, и как могла оттягивала этот момент.
Но ничто не может длиться вечно. Вопрос должен был прозвучать. И он прозвучал.
- Портрет в комнате твоего отца... На нем была ты?
Я?.. Каштановые косы, голубые глаза, россыпь веснушек... Разве может быть что-то общее у кошки и человека?
- Да. Такой я была. Когда-то...
- Перед портретом горела свеча, - медленно, словно что-то подсчитывая в уме, произнес Най. - Значит, еще нет и трех лет.
Дался ему этот портрет! Решил извести меня своими вопросами? Разве не видит, как больно вспоминать?
Чтобы поскорее отвязаться, я отвечала отрывисто и сердито.
- Год назад. Это произошло меньше года назад. Тогда едва успел начаться златень.
Я замолчала. Не хотелось рассказывать о том, что мне довелось испытать.
Когда тебе всего семнадцать, страшно однажды поутру увидеть на руках короткую серую шерсть, которой накануне и в помине не было. Еще страшнее обнаружить на следующее утро, что шерсть подросла, а ногти странно отвердели и заострились. То, что я испытывала после, нельзя назвать страхом. Ужас, смешанный со странным болезненным ощущением нереальности происходящего, - вот что это было.
Изменения всегда происходили ночью, во сне. Проснувшись, я первым делом с ужасом осматривала себя. И не было дня, когда не замечала перемен.
Родители водили меня к колдунам, лекарям, монахам. Они верили в их могущество и способность избавлять и не от таких напастей. Но те, на кого мы надеялись, лишь разводили руками. Официальной лекарской науке мой случай был неизвестен. Монахи шарахались от меня, как от демона, и советовали изгнать из моего тела бесов. Посредством очистительного огня. Колдуны в один голос твердили, что это проклятие, и снять его может лишь тот, кто насылал. Но кто это - не мог сказать никто.
Мне советовали внимательнее присмотреться к своим недругам. Но откуда у девчонки из простой семьи такие враги? Ни один из моих знакомых не мог похвастать ни колдовскими навыками, достаточно развитыми, чтобы наслать проклятие, ни деньгами, позволяющими нанять колдуна. Снять проклятие не представлялось возможным.
И вот тогда, только тогда я поняла, что такое настоящий УЖАС, который рушит весь мир вокруг, после которого жизнь уже никогда не станет прежней. Я поняла, что обречена до конца дней своих жить в чужом теле, в котором оставалось все меньше человеческого.
Но сильнее страха за себя был страх за родных. Я знала, что за мной будут охотиться, что рано или поздно охота увенчается успехом и меня сожгут на костре как пособницу темных сил. Это случилось бы в ста случаях из ста, вопрос лишь времени. Но семью я еще могла спасти. И тогда я решила уйти - ночью, пока никто не видел. Как вор.
Я плохо помню, куда пошла и что делала. Как мне посчастливилось не попасться на глаза охотникам на оборотней - до сих пор ума не приложу. В ту же ночь я забилась в какую-то дыру вроде моего последнего заброшенного дома (благо пустующих домов в нашей стране хватает) и просидела там до конца трансформации - не меньше недели, полной боли, ужаса и отвращения к самой себе. Откровенно говоря, я и не надеялась выжить. Но однажды поутру, проснувшись, осознала: все. Теперь я кошка.
Боль ушла, оставив после себя лишь слабость. Я все еще жила, и с каждым днем мне все меньше хотелось умирать. А для того чтобы жить, нужно есть.
Я смутно припоминала, что человек может прожить без еды дней шестьдесят. Ну, или, может, сто. Сколько может голодать кошка, я не знала, но догадывалась, что если и дольше, то ненамного. Делать было нечего - пришлось отправляться на охоту. Первую в жизни.
Так началась новая глава моей жизни.
Я вздохнула, прогоняя воспоминания. Незачем лишний раз их будить, настроения они не поднимут.
- Как ты это сделала?
Что-то в голосе Ная заставило меня поднять голову и насторожиться. Вид у рыжего был испуганный, я бы даже сказала - ошалевший.
- Что именно?
Вместо Ная ответил монах:
- Ты только что передала нам свои воспоминания. Целиком. Вместе с ощущениями.
- Что я сделала?!
- Мы увидели, услышали и почувствовали то же, что и ты в своих воспоминаниях. Может быть, и не с такой силой, как ты, но все равно это было... впечатляюще.
Я зажмурилась, потрясла головой и сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Не получилось. Жизнь приучила меня к мысли, что все необъяснимое таит в себе угрозу, а подлости можно ждать даже от собственного тела. И то, что только что произошло, тоже не сулило ничего хорошего.
В окно любопытно заглянула луна. Мне показалось, что она насмешливо ухмыляется. О Двуликая, какое еще испытание ты приготовила мне? Чего ждать на этот раз?!
[1] Месяц ледяной луны - снежень, первый зимний месяц.