Аннотация: В каждой кошке живет тяга к прекрасному
- Ай! - Найлир вскрикнул, зашипел от боли и с мольбой воззрился на меня: - Не надо!
Но кошки умеют оставаться глухими к мольбам. Хищно облизнувшись, я продолжила наступление. Рыжий попятился. Страх в его глазах перерастал в панику.
Один удар сильной лапой - и вот уже Хорек лежит на земле, а я нависаю над ним грозной тенью.
Я оскалилась, с удовольствием демонстрируя острые клыки. Рыжий побледнел и зажмурился с обреченностью кролика перед удавом.
На его левой щеке медленно набухала кровью длинная глубокая царапина. Я вдумчиво провела по ней языком, чувствуя, как пасть постепенно заполняет вязкий вкус чужой крови.
- Вставай, готово, - поморщившись, я отошла и принялась вылизываться, чтобы сбить неприятный привкус во рту.
- Все? - недоверчиво переспросил рыжий. Он сел и с опаской дотронулся до щеки. Судя по его недовольной гримасе, все еще продолжало щипать. - А поможет?
- Откуда мне знать? Это была твоя идея - залечивать пустяковую царапину таким варварским способом!
- А кто сказал мне, что клёст улетел надолго?
- Он действительно улетел! Кто ж знал, что он через минуту вернется и будет защищать свое семейство с таким остервенением?!
Голод - страшная штука. Он толкает на весьма странные поступки и людей, и кошек.
После того, как мы с Найлиром вдвоем умяли остатки его хлеба, нам пришлось основательно затянуть пояса. Ягоды-грибы в лесу, конечно, встречались, но в гораздо меньших количествах, чем летом, их было явно недостаточно, чтобы мог наесться взрослый здоровый мужчина. Меня же воротило от одной мысли о дарах леса. Вы видели когда-нибудь кошку, увлеченно жующую грибы? Вот и я таких не встречала.
Моя охота на мышей, несмотря на удачное начало, тоже не задалась: лесные грызуны оказались проворнее их городских собратьев (жизнь на лоне природы научила их быстро бегать), а главное - мельче. Кошке моей комплекции - на один зуб. На беготню потратишь сил больше, чем получишь с едой в случае удачи.
Рек на нашем пути больше не попадалось, а ловить птиц я, к стыду своему, так и не научилась.
Все эти обстоятельства привели к тому, что на третий день пути впроголодь мы с рыжим полезли разорять гнездо клёста - на наше благо, эти птицы высиживают потомство не только весной и летом, хвойных деревьев, столь любимых ими, вокруг росло полно, и у нас был неплохой шанс поживиться.
Совесть по этому поводу нас с рыжим нисколько не мучила. Да, мы собирались разорить гнездо бедных маленьких птичек, но за прошедшие месяцы я научилась закрывать глаза на подобные мелочи - если хочешь выжить, по-другому нельзя. Найлира же я успокоила тем соображением, что зима предстоит холодная, и птенцы, даже если они вылупятся, все равно погибнут. Почему над этим не задумались сами птицы, Най, к счастью, не интересовался.
Вы, конечно, скажете, что яйца у клеста мелкие, насытиться подобной чепухой мы уж точно не смогли бы, что даже почти безрезультатная охота на мышей принесла бы мне больше пользы. И вы будете совершенно правы, но... В тот момент мы об этом просто не думали. Нами двигало лишь одно чувство, напрочь заглушающее слабый голосок разума, - голод.
Как ни странно, найти подходящее гнездо оказалось не так уж трудно, особенно если учесть, что раньше этим не приходилось заниматься ни мне, ни уж тем более - Найлиру. Судьба явно благоволила нам. Она вообще частенько позволяет воплощать в жизнь самые бредовые идеи...
Сидя в засаде, мы терпеливо дождались, когда самец отправился добывать пропитание, и пошли на приступ. Мы не учли самой малости - того, что мамаша вряд ли согласится добровольно отдать нам своих не рожденных детей. Мало того - отец семейства вернулся домой возмутительно быстро и застукал нас в самый интимный момент: Найлир как раз занес руку над самкой, прикидывая, как бы половчее отодвинуть ее и заграбастать нежно-голубые в крапушку яйца, а я околачивалась внизу (лазать по деревьям я, конечно, умела, но вот рук, чтобы унести добычу, увы, была лишена) и подбадривала рыжего одобрительными замечаниями.
Закончилось это рисковое предприятие роскошной царапиной, украсившей лицо Ная (и чудо, что эта царапина оказалась единственной!), ворохом перьев, увенчавших его пламенную шевелюру, и одним разбитым яйцом. Когда Хорек ухитрился его схватить, для меня осталось загадкой.
- Ни себе ни людям, - с неудовольствием заметила я, глядя, как вожделенный желток медленно стекает по древесной коре.
- Это ты обо мне или о нем? - Найлир кивнул на воинственного самца, кружащего над гнездом и, похоже, подсчитывающего ущерб.
- О вас обоих, - вздохнула я. - Мужчины - что с вас взять...
Дальнейший наш путь проходил в скорбном молчании. Я напряженно обдумывала способы добывания съестного, но ничего путного в голову не приходило. Найлир, судя по его сосредоточенному лицу, был поглощен теми же думами.
- Нам нужно выйти к человеческому жилью, - глубокомысленно заметил вдруг рыжий.
Я насмешливо покосилась на него, но промолчала. Да уж, с таким заявлением трудно поспорить.
Но мысль Хорька получила неожиданное продолжение.
- Значит, ты нам поможешь!
От удивления я едва не села.
- Я?! Это каким же образом, позволь узнать? Или ты все-таки решил воспользоваться моими услугами в качестве ездового животного? Ну так знай: момент упущен, нужно было сразу соглашаться!
- За кого ты меня принимаешь? - судя по тону, рыжик всерьез обиделся. - Просто я тут вспомнил кое-что...
И снова замолчал. Я подождала немного, но, поняв, что продолжения не последует, с подозрением уточнила:
- Что именно?
Беда мне с этим рыжим! Каждое слово из него клещами тянуть приходится!
- Ну... ты ведь кошка...
- Поразительная наблюдательность, - ядовито заметила я.
- Не перебивай, я пытаюсь собраться с мыслями... Так вот, ты кошка, а я однажды слышал, что ваше племя может ходить своими путями в пространстве... Ну, вроде как порталами кошачьими. И с их помощью домой вы возвращаетесь быстрее, чем люди, - сколько таких случаев было! В каждом городе, в каждой деревне расскажут с десяток!.. Так вот, если ты сможешь нас перенести по кошачьей тропе в ближайший город... Наши проблемы будут решены!
Заявление Хорька заставило меня надолго задуматься. Вот уж правда, порой недостаточная человеческая осведомленность бывает хуже полного незнания. Как же ему теперь объяснить?
- Если бы я могла, непременно воспользовалась бы этой возможностью, - я заговорила медленно, подбирая слова. - Ты верно говоришь, кошки ходят своими путями. Более того, я сама несколько раз ими пользовалась, - на лице Найлира отразилась такая радость, что мне стало неловко рассказывать дальше. - Но есть один нюанс: по кошачьей тропе можно попасть только в знакомое место. В идеале - хорошо знакомое, но иногда достаточно просто обладать хорошей памятью. Понимаешь, для того чтобы портал сработал, нужно представить место назначения во всех подробностях, вспомнить его, ощутить его атмосферу... Захотеть снова там оказаться. А как можно представить себе место, где никогда прежде не бывал? В принципе, портал сработает в любом случае, но если представлять себе незнамо что, результат может оказаться самым непредсказуемым. Я знаю, о чем говорю, - проверяла.
- А ты не... - с надеждой начал Найлир.
- Нет, - снова пришлось разочаровать рыжика. - В этой части страны я не бывала. И до Миргорода уж тем более не добиралась.
- Жаль, - разочарованно протянул Хорек.
- Мне тоже, - серьезно согласилась я.
Я уже решила было, что боги отвернулись от нас, но вскоре высшие силы устыдились своего пренебрежения нашими судьбами и поспешили исправить упущение. Не прошло и получаса, как на обочине старого заброшенного тракта, которого мы придерживались, появился верстовой столб. При ближайшем рассмотрении на столбе обнаружилась шильда. Деревянная табличка потемнела от времени и дождей, краска на ней почти полностью стерлась, но надпись все еще можно было прочитать. "Триозёрск - пять верст", - лаконично гласила она. Стоит ли говорить, что радости нашей не было предела? Еще час-другой - и мы будем даже не в селе, а в самом настоящем городе! И никакие кошачьи тропы не потребовались!
Вдохновленные этим открытием, мы преодолели расстояние до вожделенного населенного пункта с легкостью, лишь раз остановившись на привал: перед появлением в Триозерске следовало привести себя в порядок, дабы не шокировать неряшливым внешним видом добропорядочных горожан.
Неладное я почуяла, уже когда Найлир, бросая в мою сторону подозрительно виноватые взгляды, выудил из своей сумки моток тонкой бечевки - вещь, безусловно, полезную, а в походе так и вовсе необходимую.
Что-то в глубине моей души (интуиция, а может, чувство самосохранения) тревожно заворочалось.
Беспокойство усилилось, когда рыжий подошел, судорожно сжимая веревку в руках.
- Ты... это... - пряча глаза, начал он.
Чувство самосохранения взвыло в голос.
- Чего? - я на всякий случай попятилась.
Найлир набрал воздуха в грудь, зажмурился и выпалил единым духом:
- Перед городом поводок на тебя нужно надеть, вот что!
Я даже не сразу сообразила, о чем он толкует. Но когда до меня дошло... От гнева у меня потемнело в глазах.
Меня?! Меня - на поводок, словно дикого зверя?! А не много ли ты на себя берешь, рыжий?
Видимо, последнее я подумала чересчур громко, потому что Найлир слегка побледнел и начал поспешно выкладывать доводы в пользу своего рискованного (риск был в первую очередь для здоровья рыжего нахала) предложения.
Поначалу я и слышать ничего не хотела, но, побушевав немного, остыла и призадумалась. Слова рыжего были не лишены смысла. Одно дело - огромная кошка, гуляющая сама по себе и ведущая себя подозрительно разумно, и совсем другое - тот же зверь на поводке и при хозяине. В этом случае даже некоторые странности поведения можно объяснить дрессировкой.
Решение далось мне нелегко. Умом я понимала, что рыжий прав, но гордость... Гордость была глуха к голосу рассудка. Никогда прежде мне не доводилось испытывать подобное унижение.
Некстати вспомнилось, как однажды через мой родной город гнали рабов. Их руки и ноги были закованы в тяжелые, гремящие цепями кандалы, а шею каждого охватывала толстая веревка, не позволяющая и полшага сделать в сторону. Одним концом веревки были привязаны к телеге, на которой восседал надсмотрщик. Рабы везли его, точно мулы. Так вот, значит, что чувствовали эти несчастные...
У меня, как у рабов, если вдуматься, тоже не было выбора. Оставалось утешать себя мыслью, что хотя бы везти на себе Найлира мне не грозило.
Когда впереди стали смутно угадываться очертания городской стены, в мою душу снова закрались подозрения, уже иного рода.
- Кстати говоря, а деньги-то у тебя есть? - я постаралась, чтобы мой мысленный голос звучал как можно более вкрадчиво. - Еду ты на что брать собрался?
Рыжий сник. Он немного пошарил в сумке и выудил оттуда семь истертых медных монеток. Для входа в город этого, возможно, хватит, но вот на что-либо еще...
- Нет, значит, - констатировала я. Плохо дело. - А что ты умеешь делать?
Если денег нет, то их можно заработать, это я знала твердо. Но глядя на Хорька, я не могла представить его занимающимся тяжелым физическим трудом.
Голова рыжего опустилась еще ниже, подтверждая мою догадку.
"Ну-ну, - подумалось мне. - Ты уже выкрутился однажды - и теперь твои портреты украшают казармы городской стражи. Небось тоже есть хотелось..."
Старая шильда не обманула, город находился там, где ему и полагалось, и это был действительно город, а не непомерно разросшееся село. Триозерск окружали высокие крепостные стены и глубокий широкий ров, на дне которого плескалась вонючая бурая жижа, когда-то бывшая водой. Через ров вел опущенный по случаю светлого времени суток старый мост на ржавых цепях, а на противоположном его конце, у ворот, расположились с десяток доблестных стражей, бдительно взимающих с гостей города входную пошлину. О том, чтобы соваться в город в обход ворот, не могло быть и речи. Слишком уж укрепленным он выглядел. У такого, пожалуй, не то что бреши в магической защите не сыщется - кирпича в стене без приставленного к нему часового не найдешь!
Возможно, если бы наши дела были не столь плачевны, мы обошли бы Триозерск стороной - при одном взгляде на него становилось понятно, что ловить здесь особенно нечего, а вот потерять можно многое. Но в нашем положении выбирать не приходилось.
"Ниспошли нам удачу, Двуликая", - смиренно думала я, семеня следом за рыжим. Ходить на поводке оказалось пренеприятно: Найлир, забывшись, то и дело резко дергал рукой, отчего у меня перехватывало дыхание и темнело в глазах, веревка немилосердно натирала шею, и вообще чувствовала я себя паршиво. Примириться с судьбой мне помогала лишь мысль, что в конце пути, после всех злоключений, меня ждет вкусная горячая еда. Может быть, даже мясо. Или рыба. Или - чем боги не шутят? - вкусное густое молоко... Я представляла перед собой миску с молоком и шла за ней, как осел за морковкой. Как ни странно, столь нелестное сравнение, придя на ум, вернуло мне прежнюю бодрость духа, и к городу я подошла с почти безоблачным настроением.
Признаться, я опасалась, что у нас могут возникнуть трудности на входе. Хулиганистого вида парень с громадной кошкой на веревочном поводке - довольно странная парочка для этих мест. А если еще и портрет Найлира уже здесь...
Словом, если бы стража у городских ворот скучала, нами бы неизбежно заинтересовались. Но везение оставалось с нами: в городские ворота полноводной пестрой рекой втекал народ, и стража едва успевала собирать плату за въезд, не особенно обращая внимание на внешность плательщиков.
- Интересно, по какому случаю такое столпотворение? - задумчиво обронил рыжий, пристроившись в хвост длиннющей очереди.
Впереди громыхали телеги, лаяли собаки, мычали коровы, истошно орали петухи, визжали дети и голосили, пытаясь перекричать невообразимый гвалт, взрослые.
"Беженцы, что ли? - думала я, растерянно обозревая бесчисленные тюки и домашний скот. - Так вроде не было войны в последнее время ни у нас, ни у соседей... Или я что-то пропустила?"
- Дык ярмарка же! - просветил рыжего стоящий перед ним бородач. Он, видно, решил, что вопрос адресован ему. На груди бородатого на манер бус висели связки расписных деревянных ложек. - В Триозерске в начале осени завсегда ярмарки проходят, со всей округи народ едет!
Сказать, что стража нами совсем не заинтересовалась, было бы все-таки преувеличением. Блюстители порядка обратили на меня внимание - но исключительно с целью выяснить плату, которую полагалось внести за мой вход в город. За кошку требовалось заплатить один медяк, за крупную собаку - два, а вот живность чуть покрупнее, вроде коз и овец, оценивалась в три монеты. Стража, понятно, напирала на третий вариант.
- Гляди, какая здоровенная, - один из стражей ткнул в бок напарника. - Да на ней поклажу возить можно! Вьючное животное, точно тебе говорю!
"Скажи ему, что я - ездовая", - хмуро предложила я рыжему. Стражники мне не нравились.
- Небось мяса жрет - будь здоров, - сочувственно предположил второй служитель закона, разглядывая меня с безопасного расстояния.
- А то! - не без злорадства отозвался Найлир. - Думаешь, отчего я так поизносился? Гляди, как исхудал! Сам недоедаю, а ее, окаянную, кормить приходится, а не то боюсь, как бы она меня самого однажды ночью не сожрала! Продать пробовал - не берут, прогонял - обратно возвращается, чтоб ей пусто было!
- Ну а если ее... того... - стражник выразительно чиркнул ладонью по горлу.
- Да жалко ее, - великодушно махнул рукой Найлир. - Живая все ж таки тварь, хоть и безмозглая...
Это я-то безмозглая? Кто бы говорил!
- Добрый ты малый, - во взгляде стража сквозило сочувствие, с каким обычно смотрят на умственно отсталых. Я почувствовала себя в некоторой степени отмщенной.
В конце концов Найлиру путем долгих убеждений и жарких уговоров удалось заплатить за меня как за собаку. Оставшиеся пять монет рыжий отдал за то, чтобы войти в город самому.
Триозерская ярмарка была в самом разгаре. Оно и понятно: на дворе стоял полдень, а в ярмарочные дни торговля открывается едва ли не с рассветом.
Главная площадь оглушала громкими зазывными выкриками торговцев, пестротой разложенных повсюду товаров, шумом и суетой, свойственными всякой ярмарке, от захудалой деревенской, до всеархельдской [1], на которую съезжались купцы и покупатели со всей страны.
Я не любила шумные места с большим скоплением народа и, оценив обстановку на площади, инстинктивно прижалась к ноге Найлира. Не дай Двуликая потеряться в этой толчее, потом вовек не сыщешь...
Рыжик успокаивающе похлопал меня по холке. "Все в порядке, я рядом, я с тобой", - говорил его жест. Я ответила рыжему благодарным взглядом.
И тут же забеспокоилась. Ярмарка - это, наверное, прекрасно, вон как ей люди радуются, но мы так до сих пор и не придумали, как раздобыть еду. Голод давал о себе знать все настойчивее, и от назойливо лезущих в глаза яств, разложенных на прилавках, и восхитительных ароматов кружилась голова.
В нашем положении был лишь один плюс: нам не приходилось заботиться о сохранности своего имущества. Воришкам, буде таковые посягнут на карманы Найлира, нечем поживиться. Разве что сумку утянут - но кому она нужна, такая старая и потрепанная? Ее, поди, и перепродать не получится...
Как раз в тот момент, когда я предавалась нерадостным размышлениям, а Найлир с интересом крутил головой, глазея по сторонам, мимо нас к центру площади целеустремленно протопал мужик с медведем на цепи.
В памяти немедленно всплыла сцена из прежней, еще человеческой жизни.
...Ярмарка. Такая же шумная, пестрая толпа, кричащая на нескольких языках сразу, мамина рука, крепко держащая мою ладошку. И прямо перед восхищенными детскими глазами - дрессированный медведь. Он умеет стоять на задних лапах, кружиться вокруг своей оси - да всего и не упомнишь! Неискушенным деревенским детям это казалось почти колдовством. Помню, соседские дочки, семи и девяти лет, потом шептались, что дрессировщик на самом деле - чернокнижник, знает язык животных, вот и выходит у него такого зверя своей воле подчинять...
Одновременно с этим воспоминанием мне в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль, которую я поторопилась отогнать от греха подальше - еще накликаю.
Но... Поздно. Найлира, видно, посетило то же соображение.
- Послушай, Бьяла, - начал он. Голос у него был медовый-медовый, и мне это не понравилось. - А что ты скажешь о ярмарочных представлениях? Ну там животные всякие дрессированные...
- И не проси, - отрезала я. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, куда клонил рыжий.
- Но это наш единственный шанс заработать! - возмутился Хорек.
- Я, если припечет, и мышкой здесь могу поживиться. В городе с этим проще, - с достоинством заявила я.
- А молочка ты хочешь? - вкрадчиво поинтересовался рыжий. - Теплого, парного, вкусного...
Молочка хотелось. Очень. Желанная миска вновь замаячила перед мысленным взором. Но согласиться на то, что предлагал мне демон-искуситель в рыжеволосом обличье... О Двуликая, какой бес надоумил меня отправиться с рыжим?!
После получасового блуждания по площади мы нашли подходящее место: в меру людное, в меру спокойное (во всяком случае, без конкурентов), и самое главное - рядом стоял паренек-флейтист, наигрывающий незатейливую веселую мелодию.
Плана выступления у нас не было. Все, что произошло дальше, было чистой воды импровизацией.
Прежде я и не подозревала в себе столь развитых актерских способностей. Найлир, кажется, тоже был приятно удивлен. Но больше всех веселились зрители. Еще бы им не веселиться! Огромная кошка, которая неумело пытается танцевать под звуки флейты (в том числе на задних лапах), - где еще такую потеху увидишь?!
Вот когда я оценила наше с Найлиром нечеловеческое везение (которое, честно говоря, уже начинало настораживать)! Не будь в городе ярмарки, не было бы у нас такой широкой аудитории, охочей до зрелищ. Публика, мгновенно собравшаяся вокруг, была пестрой, как и бывает в ярмарочные дни: краем глаза я успела заметить в толпе и стариков, и детей, и мастеровой люд, и крестьян, приехавших из окрестных деревень, и богатых важных купцов, и даже одного монаха - ряса ничуть не мешала ему во все горло хохотать над моими ужимками и громко хлопать в ладоши. Иные взрослые так похожи на детей...
Честно говоря, танец у меня получался не ахти. Будь я все еще человеком - сгорела бы со стыда. Но я быстро смекнула, что чем более неуклюжими и неловкими выходят мои движения, тем радостнее хлопают в ладоши зрители, тем громче звон монет, сыплющихся в Найлирову сумку, с которой он время от времени обходил зевак. К слову, из рыжего Хорька вышел отличный зазывала. И пусть его выкрики не отличались особой новизной и оригинальностью, но вопил он так, что потенциальные зрители слышали, наверное, еще у городских ворот.
Флейтист, рядом с которым мы обосновались, поначалу косился на нас волком, но вскоре заметил, что с нашим появлением у него прибавилось слушателей, а в его шапке веселее зазвенели монеты, и стал глядеть дружелюбнее. Зрители, похоже, решили, что мы работаем втроем, поэтому, посмеявшись над нелепыми кошачьими пируэтами, щедро одаривали и музыканта. Не знаю, как Найлиру, а мне было ничуть не жаль: мы пришли заработать хотя бы на ужин и завтрак, а получили много больше. И во многом - именно благодаря флейтисту с его популярным веселым мотивчиком.
Когда на город опустились сумерки и торговый люд начал сворачивать палатки, освобождая место для ночных гуляний, мы прощались с флейтистом, будто старые знакомые. Точнее, прощался Най, а я, чтобы выразить признательность, мурлыкнув, потерлась о руку музыканта.
- Хорошая у тебя кошка, - уходя, заметил парень. - С такой не пропадешь!
Я выразительно покосилась на рыжего. Да-да, музыкант прав! А ведь кто-то, помнится, не хотел брать меня в дорогу...
Хорек предпочел сделать вид, что не понял моего намека.
- Ну что, пойдем искать ночлег? - весело подмигнул он, когда мы остались одни.
- Ты обещал мне молока, - напомнила я.
- И не только молока! Сегодня мы с тобой гуляем! Заслужили!
И мы, предвкушая честно заработанный отдых, мягкие перины (не смотрите, что я кошка, спать на мягком я люблю не меньше, чем люди!) и вкусные блюда, отправились искать постоялый двор.
Но наши мечты грубо прервали. Стоило нам углубиться во дворы, как кто-то похлопал Найлира по плечу, и рыжий обернулся. Повернулась и я.
Перед нами стояли четыре хари откровенно бандитской наружности. Назвать их людьми не поворачивался язык.
Все четверо как на подбор: рослые, плечистые, с заросшими хмурыми рожами, обильно расцвеченными синяками, и кривыми ухмылками, в которых недоставало зубов.
Помятые лица незваных собеседников красноречиво свидетельствовали о тяжком многодневном похмелье, жестоко мучившем их обладателей.
- Слышь, братка, - просипел один, почти вплотную придвинувшись к Найлиру. Отвратительный запах перегара чуть не сшиб меня с ног. Каково же пришлось Хорьку? - Ты, кажись, не местный? - дождавшись утвердительного ответа, образина закончил: - Так городок-то наш. Мы тебе милостиво позволили заработать на нашей земле. Стал быть, тебе теперь с нами делиться надыть.
"Ой, влипли..." - обреченно подумала я. Делиться?! Да эти бесстыжие рожи заберут у нас все, включая Найлирову сумку, и хорошо еще, если рыжего живым отпустят, а меня не утащат на веревочке...
Пользуясь тем, что на меня никто не обращал внимания, я огляделась, отмечая возможные пути отступления. Напрасно. Бежать было некуда. Вокруг высились глухие каменные стены, кричи - не докричишься. Мы сами себя загнали в ловушку.
[1] Всеархельдская - от Архельд (название государства).