Аннотация: Отправляясь в поход, не забудьте позаботиться о хлебе насущном!
Назвав рыжего Хорьком в первые минуты знакомства, я была права сотню - нет, тысячу раз! И дело тут было вовсе не во внешности. Понаблюдав немного за Найлиром после того, как он покинул мой подвал, я пришла к выводу, что мозгов у рыжего менестреля (или кто он там?) не больше, чем у упомянутого мелкого хищника. А то и меньше.
Ну как, скажите, можно было отказаться взять в спутницы ловкую, проворную кошку, которая знает каждый камень в округе, и отправиться "прогуливаться" у городской стены в гордом одиночестве, на свой страх и риск?!
Вот уже два часа кряду я наблюдала за Найлиром, не уставая удивляться человеческой глупости. При этом я злорадствовала как никогда. "Что, теперь-то понял свою ошибку?!" - хотелось торжествующе возопить мне. Но я помалкивала и старалась даже шепотом не думать лишний раз.
В полной мере насладиться чувством превосходства кошачьего разума над человеческим мне мешала необходимость постоянно быть начеку. Выходить на открытое пространство средь бела дня я не осмеливалась - пришлось продираться сквозь кусты, благословляя городские власти (страшно подумать, каково бы мне пришлось, если бы они удосужились придать улицам ухоженный вид, как грозились, и извести под корень всю кустистую растительность) и проклиная людей вообще и некоего рыжего представителя их племени в частности (и что ему стоило отправиться в путь хотя бы в сумерках?!).
С появлением на улице днем риск быть обнаруженной возрастал даже не в десятки - в сотни раз. Но и упустить Найлира я не могла себе позволить. В моем положении это было бы величайшей, прямо-таки преступной глупостью.
Най же шагал и шагал себе с независимым видом, сунув руки в карманы и насвистывая под нос популярный мотивчик, вдоль городской стены - ни дать ни взять праздный прохожий, только что корзинкой не помахивал, да и то, подозреваю, лишь за неимением оной.
Он задержался только один раз - у портрета царя на площади, где несколько горожан били земные поклоны, благодаря государя за счастливую жизнь. Най разглядывал монарший портрет со странным выражением лица, и я всерьез забеспокоилась, как бы он не привлек к себе ненужного внимания.
"Нашел время проявлять верноподданнические чувства!" - чуть не зашипела я с досады - и едва не упустила момент, когда рыжий отправился дальше. Впрочем, на мое счастье, испаряться быстро Найлир не стал: неподалеку располагалась будка городской стражи, и он не рискнул лишний раз навлекать на себя подозрения.
Возле караулки, греясь на солнышке, на складном стульчике восседал страж порядка. Он с увлечением лузгал семечки и с ленцой просматривал кипу разновеликих бумаг, громоздящуюся на его коленях.
Бумаги были истрепаны по краям, измяты, местами - заляпаны грязью и более всего напоминали ворох объявлений, сорванных стражем с городских заборов по пути на службу. Впрочем, возможно, так оно и было.
Флегматичный страж проводил рыжего задумчивым взглядом и вновь уткнулся в свои бумаги.
- А ну стой! - окрик настиг Хорька, когда он уже заворачивал за угол. Рыжий, если и понял, что обращаются к нему, предпочел не подавать вида.
- Стой, кому говорят! - вновь гаркнул страж. Краем глаза я заметила, что из его рта во все стороны брызнула шелуха. - Держи его!
Но горожане, понятно, не спешили выполнять указание. Напротив, они расступились, открывая рыжему замечательнейший путь к бегству.
Изображать непонимание и дальше было небезопасно, и Найлир, не мешкая более, пустился наутек. Страж кинулся вдогонку, сыпля отборнейшей бранью. Он продолжал сжимать в руках одну из своих бумаг, и до меня наконец дошло, что это было. Портреты! Портреты преступников!
"Ого! - подумала я, уважительно глядя на мелькающую впереди спину рыжего. - А ты, брат, не так прост, как кажешься!"
Ориентировки с портретами криминальных элементов рассылали по городам в двух случаях: если счет тяжких злодеяний означенного преступника перевалил за полтора десятка или если он имел неосторожность насолить сильным мира сего. В остальных ситуациях власти ограничивались словесным описанием бандита - надо заметить, не всегда способствующим успешному розыску.
Меня разобрало любопытство: что же он натворил, этот огненноволосый Хорек? Лишил жизни прорву невинного народа? Или стащил кошелек у любимой тещи младшего помощника министра финансов?
Страж очень старался - но куда там! У заплывшего жирком, обремененного пивным животом мужа в годах не было никаких шансов против молодого, легкого и шустрого Найлира.
Я изо всех сил припустила следом, мысленно проклиная колючую растительность - и кто только позволяет ей расти в черте города?! За десять минут бега я умудрилась собрать на боках все репьи, какие росли в округе, но меня это уже мало заботило. Главное - не упустить из виду рыжего!
Впрочем, были для меня в этой погоне и плюсы: горожане провожали заинтересованными взглядами беглеца и сочувственными - пыхтящего следом стража (не пытаясь, впрочем, помочь последнему), но совершенно не замечали меня, сосредоточенно продирающуюся следом сквозь придорожные кусты. Мало ли чего там в кустах шебуршит...
Этим я и пользовалась, самым нахальным образом перебегая на открытых пространствах, низко пригибаясь к земле, - можно сказать, под носом у стража порядка! Но если кто-то меня и заметил, он так и остался неуслышанным.
Найлир петлял по городу, как спятивший заяц, то и дело срезая углы и без видимых усилий перепархивая через встречающиеся на пути преграды, как то: клумбу, заросшую бурьяном, брошенный прямо посреди дороги колченогий табурет, опрокинутую скамью и тележку зеленщика (владелец коей за ней же и спрятался). Страж свои возможности оценивал реально, а потому вышеозначенные препятствия огибал, теряя время и увеличивая и без того немалое расстояние между ним и беглецом.
Забег Найлира на длинную дистанцию продолжался минут двадцать и завершился безоговорочной капитуляцией стража порядка. Бессильно махнув рукой и зло сплюнув себе под ноги, он поплелся обратно, тяжело дыша и держась за бок. Вид у него был такой разнесчастный, что я ему даже посочувствовала. Ну, в самом деле: он ведь работал, старался, служебный долг выполнял - и потерпел такую неудачу...
Впрочем, долго предаваться меланхолии я не могла: рыжий тоже не стоял на месте, я и поспешила за ним.
Еще через полчаса Найлир наконец нашел то, что искал. Место было идеальным: у этой части городской стены не околачивались ни стража, ни горожане, вокруг пышно рос бурьян чуть не в человеческий рост, и можно было не опасаться случайно забредших зевак. И то сказать: кому могло прийти в голову притащиться на прогулку в такую глухомань? Только рыжему менестрелю, имеющему серьезные проблемы с законом...
Оставшись в одиночестве (не считая, разумеется, меня), Хорек воровато огляделся и выудил из кармана некую маленькую круглую штучку, более всего похожую на медальон. Загадочный предмет тотчас засветился красным и завибрировал. Так-так, а вот это уже интересно... Амулет-распознаватель, улавливающий защитную магию? Похоже на то...
Я знала о существовании таких магических игрушек - теоретически. Реагирующие на различные проявления магии амулеты стоили баснословных денег и создавались исключительно по индивидуальным проектам, с учетом пожеланий заказчика. Видеть что-либо подобное вблизи (а тем более - в действии) мне еще не доводилось.
"Э, - подумалось мне, - да ты, дружок, одного поля ягодка с бывшим хозяином моего дома!"
Это что же получается: этот рыжик, у которого всего имущества - куртка и тощая сума (что-то мне подсказывало, что ее содержимое, чем бы оно ни было, стоило не дороже давешнего кольца колбасы), на самом деле - богатей, к тому же имеющий связи в магических кругах? Да еще и преступник при этом, не сумевший откупиться от закона своим состоянием? Да кто он такой, пес его побери?!
А впрочем, кем бы он ни был... На что ты надеешься, Найлир-менестрель? Стены нашего города крепки и защищены славными магами, и эту защиту... Что-о-о-о?!
Я едва не мяукнула от изумления, когда амулет в руках рыжего поменял свечение на зеленоватое и перестал вибрировать. Да что же это делается, люди добрые?! Брешь в магической защите?! Немыслимо!
Най же, казалось, ничуть не удивился. Он преспокойно убрал свой амулет обратно в карман, легко подпрыгнул, уцепился за одному ему заметный выступ в стене и полез наверх - легко и быстро, точно кошка на дерево. На минутку я даже залюбовалась его уверенными движениями. Он будто всю жизнь по стенам лазал. Хотя... Может быть, ему частенько приходилось проникать в спальни знатных красавиц, открыто встречаться с которыми не позволяли приличия? В таком случае подобные навыки неудивительны...
Дождавшись, когда Найлир перемахнул через неприступную (то есть считавшуюся таковой) каменную защиту города, я тяжко вздохнула, помянула всех демонов разом вместе с рыжим за компанию, воззвала к Двуликой и потрусила к стене, вздрагивая от шороха опавшей листвы под лапами и непрестанно оглядываясь. На душе у меня было паршиво, я до умопомрачения боялась быть обнаруженной - но не возвращаться же теперь обратно, в подвал...
Не буду вас утомлять пересказом того, как я карабкалась по каменной стене, чуть не срывая когти, поминутно рискуя если не попасться на глаза случайным прохожим, то уж сверзиться и вывихнуть что-нибудь жизненно важное - точно. Скажу лишь, что это было ужаснейшее предприятие в моей жизни... Ну ладно - одно из ужаснейших. Но, к счастью, продолжались мои мучения недолго. Когда я, всклокоченная и злая, как сто тысяч демонов, спрыгнула на траву по ту сторону городской стены, спина Найлира, целеустремленно шагающего на запад, к темной полоске леса, была еще видна.
"Отлично, я даже успею его нагнать..." - подумала я и припустила за ним со всех лап.
Ближе к ночи меня все сильнее начали одолевать сомнения. Так ли уж я была права, отправившись следом за рыжим? По силам ли мне будет этот путь? Я успела устать, проголодаться (утренняя колбаса оставила лишь грустные воспоминания о себе, а отвлечься на охоту я не могла) и совершенно пасть духом, а Найлир все шагал вперед, размеренно, как механическая кукла. Полно, да живой ли он человек?!
Он не бежал, нет - так он рисковал быстрее выбиться из сил. Он просто шел и шел, переставляя ноги с упорством неодушевленной машины. И я начинала подозревать, что он способен прошагать так всю ночь и продолжить путь наутро, не замечая усталости. Я едва не взвыла от подобной перспективы. Я, кошка, сильный и выносливый зверь, едва переставляю лапы - а человек, существо по определению слабое и изнеженное, идет себе, как ни в чем не бывало, будто отправился прогуляться на сон грядущий! Как тут поверить в справедливость мироустройства?..
Найлир рухнул внезапно. Только что шел, как час и два назад, и вдруг упал, как подкошенный, прямо посреди леса, под раскидистым дубом.
Присмотревшись к рыжему повнимательнее, я поняла, чего ему на самом деле стоил этот переход. Луна ярко светила с небес, пробиваясь сквозь ветви, и даже причудливо пляшущие тени не могли скрыть залегшие под глазами рыжего глубокие тени, капельки пота, блестевшие на лице и шее, и пересохшие губы, сквозь которые вырывалось хриплое дыхание.
"Бедняга, - против воли подумалось мне. - Видно, он и впрямь серьезно влип, раз так надрывается..."
Удостоверившись, что рыжий никуда не уйдет и можно на время оставить его без присмотра, я смогла наконец позаботиться о себе, любимой - вернее, о своем желудке.
Охота была стремительной и беспощадной. Я так проголодалась, что бедная лесная мышь, оказавшаяся не в то время не в том месте, наверняка даже не успела понять, что происходит. Она была хорошей, вкусной мышью, да будет ее посмертное существование счастливым...
Свежий воздух плюс долгая ходьба - лучшее средство для хорошего аппетита. Как бы ни устал рыжий после безумного дневного перехода, проигнорировать зверский голод он тоже не смог. Отдышавшись немного, Найлир кое-как перевел тело в сидячее положение, обвел вокруг себя несколько осоловелым взглядом и с усилием подтянул сумку поближе. К этому моменту я уже вернулась к приметному дубу, у которого оставила рыжего, удобно устроилась в зарослях лесного ореха напротив и могла без помех наблюдать за происходящим.
Хорек немного покопался в сумке (можно подумать, у него там было из чего выбирать!) и вынул оттуда горбушку хлеба.
- Ты - все, что у меня осталось, - печально молвил Найлир, глядя на краюху. Вздохнув, он разломил кусок на две части - одну припрятал обратно в сумку, другую тут же съел, жадно кусая и почти не жуя.
Я загрустила. В душе шевельнулось что-то, похожее на угрызения совести. Он разделил со мной лучшее, что у него было, - кольцо колбасы. Ни минуты не жадничал, разломил его пополам... А я? Чем я могу ему помочь? Единственное, что я на данный момент могла предложить рыжему, - свежепойманная лесная мышка, но что-то подсказывало мне, что подобному дару Найлир не обрадуется...
Закончив свой скудный ужин, рыжий подозрительно огляделся вокруг и вдруг негромко позвал:
- Иди уже сюда, теплый плащ и защита от стужи!
Неужели я так громко думала, что ненароком выдала себя?! Я встрепенулась, но не двинулась с места. А вдруг это - всего лишь проверка, а я возьму и так глупо выдам себя?
Рыжий еще что-то пробормотал и лег, свернувшись калачиком, прямо на землю. Он уснул мгновенно, едва его голова коснулась сумки с остатками хлеба. Я перевела дух. И тут же обеспокоенно вгляделась в лицо Хорька.
Найлир отчаянно мерз. В этой части страны ночи никогда не были теплыми, и ночевки на лоне природы даже в середине лета были чреваты самое меньшее простудой. Но это летом - а оно уже миновало. И нынешняя осень обещала быть холодной - в темное время суток это чувствовалось особенно сильно.
Найлиру пришлось испытать это на собственной шкуре. Он спал, согнувшись в три погибели, подтянув колени к груди, и мелко дрожал. Вид у него был жалкий и донельзя несчастный, как у бездомного котенка.
Этот дурень, конечно же, не взял в дорогу теплый плащ, как обещал, - он вообще не взял плаща, никакого, а куртка его была слишком тонкой и не могла защитить от холода.
"Спасибо, хоть сапоги не снял", - мелькнула мысль.
Почему-то холод всегда представлялся мне в образе волка. Он не ведает жалости и, почуяв добычу, уже не остановится ни перед чем. Будет терзать свою жертву, забирая ее силы, до конца.
Я знала, что это такое - мерзнуть ночью на улице. Образ скалящего зубы волка преследовал меня много, много ночей подряд. Конечно, у меня была густая и теплая шерсть, которой я по праву гордилась, но зимой против лютого мороза даже она оказалась бессильна. Честно сказать, прошлой зимой я изрядно сомневалась, что смогу увидеть весеннее солнце...
Я вздохнула и снова перевела взгляд на рыжего менестреля. Мне стало отчаянно жаль его. А вдруг он подхватит воспаление легких, заболеет и умрет?! Это соображение стало последней каплей.
Я осторожно, стараясь не шуршать сухой травой, выбралась из зарослей и приблизилась к рыжему. Он спал, вздрагивая от холода, и что-то шептал во сне. Его глаза быстро двигались под закрытыми веками. Похоже, он и во сне продолжал спасаться бегством... От кого?
Я потопталась рядом в нерешительности, мысленно укорила себя за излишнюю сентиментальность, которая до сих пор приносила мне одни лишь неприятности, и улеглась рядом. Осень - еще не зима, и моя шерсть покуда способна защитить от холода не только меня.
Хотелось бы, конечно, сказать, что я действовала исключительно из благородных побуждений, радея о благе ближнего, но вынуждена признать: мною руководило исключительно себялюбие. Я защищала в первую очередь собственные интересы. Если бы рыжий вдруг заболел или, не приведи Двуликая, умер... С его появлением в моей жизни забрезжила надежда. И потерять ее теперь стало бы куда большим несчастьем, чем не обретать вовсе.
Спала я недолго. На рассвете что-то разбудило меня - какая-то мысль, пробившаяся сквозь завесу сна, не давала покоя. Я сосредоточилась на ней, сформулировала причину беспокойства, обдумала и поняла, что должна сделать.
Следующие несколько минут ушли на то, чтобы осторожно, не потревожив рыжего, выскользнуть из его объятий (и когда только успел?!) и поворошить лапой слой опавшей листвы, чтобы он не выглядел примятым, - а заодно и скрывая шерстинки. Я, как всякая уважающая себя кошка, как раз переживала период осенней линьки, меняя легкую летнюю "шубку" на зимнюю, более густую, длинную и с плотным подшерстком.
Наконец следы моего ночного пребывания были заметены. В том, что ночью рыжий спал как убитый, не просыпаясь, можно было не сомневаться. Я сплю чутко, и изменение его дыхания от меня не укрылось бы. Значит, можно не опасаться, что Найлир раскусит меня раньше времени.
Довольная собой, я огляделась, принюхалась к восхитительно свежему утреннему воздуху и бодро потрусила туда, где, по моим расчетам, должна была находиться река - ночью я чувствовала ее холодное дыхание, и несколько раз сквозь сон мне чудился плеск воды, словно ударила хвостом крупная рыба.
Потенциальное обиталище речных деликатесов обнаружилось в сотне шагов от места ночевки.
Река вынырнула посреди леса неожиданно. Вот только что вокруг была чаща - и вдруг деревья расступились, открывая обрывистый берег.
Я поглядела вокруг - и замерла, пораженная безыскусной красотой этих мест.
Обрыв, на котором я стояла, козырьком нависал над рекой. Вокруг, сколько хватало глаз, высился вековой лес. Наступление осени в этих краях было куда заметнее, нежели в городе, среди каменных домов и мостовых, а про богатство цветовой палитры и говорить нечего! От обилия золота и багрянца разной насыщенности во всех возможных сочетаниях рябило в глазах. Краски осеннего леса казались особенно яркими по контрасту с блеклым утренним небом, затянутым тучами.
Внизу весело журчала, переговариваясь с деревьями, река. Строго говоря, это была даже не река - речушка. Мелкая, неширокая, но удивительно чистая - с моего места были видны камешки на дне, неторопливые речные обитатели, живущие своей таинственной жизнью, и затонувший глиняный кувшин с отломанной ручкой. Последний был весь облеплен тиной и кое-где - улитками и потому гармонично вписывался в общую картину речного дна.
На поверхности реки, медленно кружась, будто вальсируя, проплывали опавшие листья.
Эта простая, но такая родная сердцу картина неожиданно вызвала в моей груди щемящий восторг, казалось, еще немного - и я заплачу. Или закричу, не сумев удержать в себе нахлынувшие чувства.
Засмотревшись на окрестные красоты, я неосторожно переступила - и в следующий миг с ужасом обнаружила, что съезжаю с обрыва со все возрастающей скоростью, беззвучно разевая пасть - от страха у меня перехватило дыхание. Я осторожно скосила глаза вниз, с трудом оторвав взгляд от несущейся навстречу воды. Ну, конечно! Глина! Как я могла забыть о ее коварстве?!
Я отчаянно воззвала к Двуликой и всем известным мне богам за компанию. Только бы не упасть в воду, только не в воду!.. Боги великие, вам подвластны стихии и людские судьбы, так неужели такая малость, как остановка скользящей под горку кошки вам недоступна?..
Я уже почти смирилась с неотвратимостью бодрящего холодного душа и зажмурила глаза, покоряясь судьбе, как вдруг... Похоже, мои мольбы все-таки возымели действие. Каким-то чудом мне удалось затормозить, уперевшись в отвратительно скользкую землю всеми лапами сразу, и остановиться у самой кромки реки.
Я замерла, выравнивая дыхание и приходя в себя. На моих боках медленно подсыхали комья глины.
Отдышавшись, я склонилась над водой - и мысленно ахнула, встретившись взглядом со своим отражением. На меня смотрело самое чумазое создание в мире. Мою прекрасную, роскошную шерсть грязь покрывала таким плотным панцирем, что даже я сама не рискнула бы определить, где заканчиваются белые пятна и начинаются серые. Единственным относительно чистым участком на морде была белая стрелка над носом.
"Ну вот, - хмуро подумала я, разглядывая своего двойника в воде, - можно хоть сейчас обжигать - глиняный памятник в натуральную величину уже готов..."
После пережитых потрясений (да-да, ужасный вид был для меня не меньшим потрясением, чем неожиданно быстрый спуск, а может быть, даже и большим! В конце концов, дама я или нет?!) вспомнить о цели своей прогулки мне удалось не сразу. А вспомнив, я со вздохом перевела взгляд на речную гладь. Что ж, как это ни печально, зайти в воду все же придется...
Первую рыбешку, некрупного, но восхитительно сочного карася, я заглотила, почти не жуя, как змея. Вообще-то сначала я не собиралась его есть, по крайней мере сразу, но, почуяв в пасти что-то съедобное, мой оголодавший желудок взвыл так, что у меня потемнело в глазах.
Следом за первой рыбиной отправилась и вторая. "Ничего, - мысленно успокоила я себя, - рыбы здесь много - поймаю еще".
И точно - не прошло и пяти минут, как я углядела неподалеку средних размеров сома. То, что надо! Лучше не придумаешь! И я, прицелившись, ловко выхватила из воды зубами блестящую рыбью тушку.
Сом, как и следовало ожидать, был настроен решительно против такого самоуправства. Он отчаянно молотил хвостом по воде и моей морде, за каких-то две минуты мы с ним, кажется, взбаламутили всю реку от истока до устья.
Но наконец бедолага сдался и покорился своей судьбе, и я потрусила назад, стараясь не смотреть в рыбьи глаза с застывшим в них немым укором.
Когда я вернулась к месту ночевки, Найлир уже не спал. Он сидел, прислонившись спиной к дубу, и разглядывал свой последний кусок хлеба так, словно видел его впервые. На бледном лице рыжеволосого отражалась напряженная работа мысли. Не требовалось быть знатоком человеческих душ, чтобы понять: парень решал, съесть ли ему хлеб сейчас или приберечь на вечер.
Я осторожно опустила свой улов на землю и вежливо мяукнула. Скрываться и дальше не имело смысла. Теперь я могла гордиться собой: мне удалось наглядно продемонстрировать, что и от кошки может быть польза в походе.
Найлир, вздрогнув, вскинул на меня глаза. Вид у него при этом был такой, что я невольно засомневалась, все ли со мной в порядке. Может быть, мое тело вдруг стало прозрачным? Или я покрылась рыбьей чешуей от макушки до кончика хвоста? Или позеленела и обзавелась рогами?
- Теплый плащ?! - выдохнул наконец рыжий.
- Ты радуешься моему появлению или огорчаешься? - осторожно уточнила я, пропустив мимо ушей не слишком-то лестное обращение. С этим мы позже разберемся.
- Я?! Я негодую! - возмущенно воскликнул Най. И тут же подробно, красочно и вдохновенно изложил причины своего недовольства жизнью вообще и большой, но неимоверно глупой серо-белой кошкой в частности.
Я слушала его молча, не перебивая, и в свою очередь тоже преисполнялась праведным негодованием. Я, рискуя своей шкурой, отправилась за этим пройдохой боги ведают куда, согрела его ночью своим теплом, добыла ему рыбу на завтрак - и вместо благодарности слышу в ответ упреки и оскорбления?!
На языке у меня крутилось многое, что я могла бы поведать Найлиру о нем самом и его семействе, но я остереглась оформлять гневные мысли в слова и продолжала молча сверлить разоряющегося Хорька укоризненным взглядом. Запоминая все, что он обо мне говорит. На всякий случай.
Устав, рыжий сделал паузу в своем гневном монологе и остановился для вдоха. Я в свою очередь будто невзначай подвинула рыбину лапой поближе к Найлиру.
- Что это? - с подозрением осведомился он.
"А сам не видишь?" - хотела съязвить я, но сдержалась.
- Взятка?
Я оскорбленно прищурилась.
- В молчанку играешь? - вздохнул Найлир. - Обиделась, да?
Я дернула ухом и отвернулась, сделав вид, будто чрезвычайно заинтересовалась растущей неподалеку березой.
- Обиделась, - не дождавшись ответа, констатировал рыжий. Он посмотрел на мокрую и перепачканную тиной меня, перевел взгляд на лежащую у моих лап рыбину, оценил ее размеры, сопоставил одно с другим и, судя по тому, что его лицо смягчилось, пришел к правильным выводам. Неужто понял наконец?
- Ты... это... - кашлянул Най, скрывая неловкость. - Прости меня, а? Я на язык не сдержан бываю, говорю, не думая...
Я чуть повернула голову и повела ухом в его сторону. По-видимому, от внимания Найлира это не укрылось. Он украдкой перевел дух и продолжил воодушевленно извиняться. Я благосклонно внимала, напустив на себя бесстрастный вид и вовсю наслаждаясь ситуацией. А что? Когда еще удастся услышать о себе столько добрых слов зараз...
- Я рад, что ты больше не сердишься, - заявил Найлир, до обидного быстро раскусив меня. - Я тоже на тебя не сержусь.
Я фыркнула. Он - и должен сердиться на меня?! Ну и нахал!
- Ты и дальше намерена тащиться за мной? - помолчав, поинтересовался рыжий.
Я упрямо наклонила голову.
- Ты единственный, кто меня слышит и понимает. Было время, когда я бегала за всеми встречными телепатами, как пришпиленная, буквально вопила мысленно: "Услышьте же меня!" Но все было тщетно. Всякий раз дело заканчивалось охотой на меня... Знаешь, как тяжело мне было без собеседников? Я почти забыла человеческую речь. И тут появился ты... Если ты уйдешь, я постепенно забуду не только слова, но и то, что они означают.
- Впервые вижу оборотня, который...
- Я не оборотень.
- А кто же ты? Кошка с человеческим именем, владеющая человеческой речью, пусть и мысленной, не может быть никем иным, кроме оборотня, не отнекивайся!
- Я не оборотень!!!
- Хорошо. Пусть так. Но кто ты, в таком случае?
- Когда-то я была человеком. И хватит об этом. Поговорим лучше о тебе. Где твоя лютня?
- Чего? - очень натурально удивился рыжий.
- Лютня твоя, говорю, где?
- К-какая лютня?
Я возвела очи к хмурому осеннему небу, досадуя на неповоротливость мыслей Найлира. Интересно, он всегда такой тугодум или только по утрам?
- Ты ведь музыкант?
- Н-нет...
- Значит, поэт?
- Нет!
- Тогда - живописец?
- Да нет же! Что ты ко мне пристала?! - вспылил Хорек.
- А кто же ты тогда? - я постаралась как можно точнее скопировать интонации рыжего, насколько это возможно в мысленной речи.
- Я преступник.
Найлир произнес это буднично, и даже с оттенком гордости, как будто рассказывал о своих достижениях в игре на лютне.
- Одно другому не мешает, - заметила я. - И, кстати, о том, что ты не добропорядочный гражданин, нетрудно догадаться, - во мне вдруг разыгралось любопытство. Ну, в самом деле, не случится ведь ничего плохого, если он расскажет мне о себе... Совсем чуть-чуть. Это ведь не обяжет меня проявить ответную откровенность, верно? - Но что ты совершил такого, из-за чего тебя ищет стража всех окрестных городов? Вряд ли простому вору окажут такую честь.
Государственное, говоришь? Я смерила рыжего скептическим взглядом. Ну-ну. Небось утащил какую-нибудь безделушку из городской казны. Или обозвал дураком столичного градоначальника. Или дурой - его жену. Что еще предосудительного мог сотворить этот рыжий неженка?
- Не хочешь узнать, какое именно? - невинно спросил Найлир, будто прочитав мои мысли. Хитринка, промелькнувшая в его глазах, мне не понравилась. - Давай заключим сделку? Я рассказываю тебе о моем прошлом, а ты...
- Не хочу, - отказалась я.
Найлир разочарованно вздохнул. Видимо, в число его достоинств тоже не входило отсутствие любопытства.
- Что ж, в таком случае, займемся завтраком, - решил он и потянулся к рыбе.
Сказать по правде, я немного опасалась, что Найлир побрезгует есть рыбу, побывавшую в кошачьей пасти, но потом рассудила, что на его месте я бы не стала привередничать - и оказалась права. В жареном виде сом оказался просто восхитительным. Я отказалась от угощения, сославшись на недавний завтрак, но судя по довольному виду, с которым Хорек причмокивал, смакуя каждый кусочек, мое сражение с сомом было не напрасным.
Как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Проверенная веками народная мудрость сработала и на этот раз. Вкусный и сытный завтрак вернул Найлиру доброе расположение духа, и он, скрепя сердце, смирился с моим присутствием. Да у него, откровенно говоря, и не было выбора: я непреклонно заявила, что последую за ним хоть в Земли Красного Солнца, хочет он того или нет. Най внимательно посмотрел в мои глаза и, вздохнув, признал, что да, я могу именно так и сделать.
- Глупая кошка, - качал головой он, тщательно скрывая следы своего пребывания на лесной полянке. - Ты сама не знаешь, во что впутываешься. Это тебе не просто увеселительная прогулка в приятной компании. Со мной ты постоянно будешь подвергаться опасности!
Я смерила его долгим внимательным взглядом. Да что этот человек - человек! - может знать об опасности?! Убегал ли он когда-нибудь от своры гончих? От людей, которые порой хуже собак? Слышал ли за спиной крики загонщиков, видел ли пылающие факелы, несущие смерть, и ярче факелов горящие фанатичной ненавистью глаза охотников на нечисть? Приходилось ли ему скрываться от всего мира, прятаться в заброшенных домах, скуля от боли, обиды и страха?
Нет, не ему рассказывать мне об опасности!
Найлир вскинул сумку на плечо, еще раз внимательным взглядом окинул место ночевки и повернулся ко мне.
- Не передумала?
- И не надейся. Я - кошка. Если я выбрала цель, меня ничто не остановит!
- Что ж, будь по-твоему. Но помни: ты обещала согревать меня в холода!
Я усмехнулась в усы. Мог бы и не напоминать об этом. Все равно ведь если он замерзнет, я снова не выдержу...
Я так и не сказала Хорьку, что был у меня еще один интерес в этом походе. Нежданно-негаданно встреченный собеседник - это само собой, но кто знает, рискнула бы я отправиться следом за рыжим, если бы он шел не в Миргород?..
Впрочем, сообщать об этом Найлиру (по крайней мере, в ближайшее время) я не собиралась. В конце концов, в каждой женщине должна быть загадка, даже если эта женщина - кошка!