Аннотация: Глава тринадцатая. Часть первая, в которой герои мужественно преодолевают преграды на пути к цели и то и дело сталкиваются с прошлым
Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась безжизненная равнина. Когда-то здесь были роскошные виноградники - предмет зависти всех виноделов Сиднара, - великолепные сады и густые леса, будто сошедшие со страниц древних легенд.
Сейчас в это невозможно было поверить. Все, что осталось от былого великолепия, - красная, потрескавшаяся земля да обугленные остовы деревьев, кое-где возвышающиеся над равниной. Айна тронула один - и тут же с визгом отскочила. Дерево с тихим шелестом рассыпалось в прах и осталось лежать кучкой пепла. Казалось, даже ветер опасался залетать в эти мертвые земли.
Ытыриэль настороженно огляделся вокруг, по-звериному принюхался к тяжелому, неподвижному воздуху, с тоской оглянулся на корабль, стоящий в бухте у берега. Капитану страстно хотелось тут же уплыть и оказаться как можно дальше от пустошей некогда цветущего материка, и лишь усилием воли он заставлял себя стоять на берегу, рядом с упрямыми пассажирами.
- Может быть, передумаете? - без особой надежды в который раз спросил Ытыриэль. - Что вы забыли в этой дыре?
- Это место решающей магической битвы, - заметил Дарилен. - Здесь проходили основные бои. Несколько дней пути - и пейзаж изменится.
- Битва... Бои... - презрительно скривился капитан. - Весь просвещенный мир давно уже называет войну с хайярами магической бойней. И мясорубкой. И только вы, маги, всё миндальничаете.
Маг невозмутимо пожал плечами.
- Я говорю об этом так, как рассказывал мой Учитель.
Неподалеку, не прислушиваясь к терминологическому спору, тепло прощалась с коком Маржана. Добряк Гворик так расчувствовался, что выгреб путникам в дорогу едва ли не половину съестных припасов. Образовавшейся горы провизии хватило бы, чтобы в течение месяца кормить по меньшей мере дюжину взрослых крепких мужчин. И чтобы утащить все это, потребовалась бы все та же дюжина носильщиков. Маржана насилу уговорила Гворика оставить хотя бы половину даров на корабле. Хайяри не стала возражать лишь против внушительных запасов пресной воды - кто знает, как в Хайялине обстоят дела с водоемами? Вдруг они высохли, как эти деревья, или превратились в болота? Или, быть может, настолько заражены разрушительной магией, что воду из них нельзя пить? Кок неодобрительно пыхтел, возвращая провиант на место в трюме, но настаивать все же не стал.
В стороне от дружной компании переминался с ноги на ногу красный, как маков цвет, Нирм. Матрос уже принес свои извинения Айне и Дарилену по отдельности и всей компании в целом, но тем не менее чувствовал себя крайне неловко. Ему было мучительно стыдно за свой безрассудный мальчишеский поступок, и единственное, о чем бедняга мечтал сейчас, - провалиться хоть сквозь землю, куда угодно, лишь бы подальше от свидетелей его позора.
Дарилен снисходительно похлопал его по плечу.
- Не мучайся. Все ведь закончилось благополучно. Впредь будешь думать, прежде чем что-то сделать.
Мрачный вид матроса говорил о том, что отныне он предпочтет только думать и не делать ничего вовсе. Во избежание.
Маг усмехнулся. Это пройдет. Переживет, перестрадает и пойдет дальше, усвоив урок. Какие его годы?
- Айда с нами, обратно, - вновь безнадежно предложил капитан, прощаясь с выстроившимися в рядок пассажирами. Теперь уже бывшими.
Маржана отрицательно помотала головой, чувствуя удивившую ее саму уверенность.
- Нет. Нам... Мне нужно идти. Я нужна там. Но мои спутники вольны сами решать, оставаться им или нет.
- Там нет никого, кому ты могла бы понадобиться, - хмыкнул капитан. - Разве что каким хищникам... Если здесь вообще есть что-нибудь... живое или неживое.
- Одна ты никуда не пойдешь, - вмешалась Заринна. - Что ты выдумываешь?! Разве мы бросим тебя после стольких дней пути?! Мы все пойдем с тобой - и точка!
Лица спутников магички выражали полное согласие с ее словами. Капитан лишь вздохнул и возвел очи к небу, будто предлагая богам разделить его чувства.
- Ну что ж, прощайте. Дадут боги - увидимся еще, - с усилием выговорил он. По лицу полутролля было видно, что он сам не верит в свои слова.
Скитальцы тоже все меньше рассчитывали на успех своего предприятия, но отступать и не помышляли. Когда корабль отчалил, они лишь удобнее перехватили сумки и вновь двинулись в путь.
Увы, на сей раз окружающий пейзаж нагонял тоску и уныние, на привалах кусок не лез в горло, да и сами остановки раз от раза становились все короче и случались все реже. Даже кот и псинка были подавленны и на редкость послушны.
Фтайка не отходила от хозяйки и то и дело жалобно заглядывала ей в глаза, будто упрашивая вернуться на корабль, где было так весело и безопасно. Заринна вздыхала, трепала собаку за ушами и шла дальше, повергая собаку в глубокую печаль.
Кисс дни напролет дремал в своей сумке за плечами хозяина, время от времени высовывал встрепанную недовольную морду, оглядывался по сторонам и, убедившись в отсутствии перемен вокруг, снова прятался. Ночью он сидел рядом с Даром, обходил с дозором расположившихся на ночлег путников, будто проверяя, все ли на месте, и вновь возвращался к хозяину. Вздыбленная шерсть на загривке и настороженность недвусмысленно говорили о том, что коту не нравится хозяйский маршрут. Впрочем, маг был с ним солидарен, как и его спутники. Всем хотелось как можно скорее миновать мертвые земли, и перед этим желанием отступала даже усталость, позволяя тратить на отдых ровно столько времени, сколько требуется, чтобы не упасть от изнеможения и недосыпа.
Неясное ощущение опасности гнало путников вперед, превращая путь в сплошную серую полосу. Вскоре они перестали обращать внимание на причудливо изогнутые ветви мертвых деревьев, на затейливый узор, в которые складывались трещины на земной поверхности. Они шли вперед, вслед за солнцем, и хотели одного: оказаться где угодно, только подальше от этих безжизненных, иссушенных солнцем и человеческой злобой мест.
Перемены произошли лишь к полудню пятого дня пути.
Первым их увидел Светомир - со свойственной ему птичьей зоркостью.
- Там что-то есть, - заявил он, вглядываясь в горизонт, по-прежнему унылый и безжизненный. - Что-то большое. Похоже на постройку.
- Арка, - минуту спустя разглядел колдун. - Это Врата - символический вход в государство. За ними начинается Хайялин.
Через несколько минут Врата увидели и остальные. Огромное, даже издали кажущееся громоздким, сооружение возвышалось посреди мертвой равнины, словно мираж. Рядом с аркой виднелись остатки разрушенной каменной стены.
- Не думал, что когда-нибудь мне доведется увидеть знаменитые Хайялинские Врата, - задумчиво проговорил колдун. - Теперь будет что рассказать внукам. Если, конечно, доживу.
- А что в них такого необычного? - заинтересовалась Айна. Однообразный путь ее порядком утомил, и графиня с радостью ухватилась за возможность отвлечься от невеселых дум в разговоре.
Но маг лишь загадочно улыбнулся.
- Это лучше увидеть, - заявил он. - Рассказ только испортит впечатление.
Колдун был прав. Ни один рассказ, даже самый красочный и увлекательный, не смог бы передать все великолепие Врат, пусть даже наполовину разрушенных временем и людьми.
На белых мраморных плитах цветной мозаикой были выложены удивительно красивые, чарующие картины. Изображения сцен хайялинской жизни покрывали арку сверху донизу, не оставляя ни мизинца свободного пространства.
- Это же исторические сцены! - ахнула вдруг графиня. - Смотрите: это восхождение на престол нового короля, а это - война... А вот возвращение армии с победой... Здесь даже есть даты и подписи, только они не на общемировом языке...
- Когда строили эти Врата, общемирового еще в природе не существовало, - задумчиво проговорила Заринна. - Им три тысячи лет, если мне память не изменяет.
- Три с половиной, - поправил подругу Дарилен. - Это расцвет Хайялина. Его золотой век.
Путники были потрясены красотой Врат, увлечены изучением картин неведомых художников и не сразу обратили внимание на реакцию хайяри.
Маржана, не говоря ни слова, смотрела на мозаичные картины, и в ее широко раскрытых глазах стояли слезы. Спутники обернулись к ней, лишь когда она внезапно упала на колени прямо в пыль у ворот.
- Что с тобой?
- Тебе плохо?
- Ответь же! Почему ты молчишь?
Хайяри не слышала встревоженных спутников. Она смотрела остановившимся взглядом на монолит и не замечала мокрых дорожек на своих щеках. Ее губы беззвучно шептали что-то. Светомир наклонился, прислушался.
- Моя страна, - повторяла девушка, как молитву. - Мой Хайялин...
Увести ее от Врат удалось не сразу. Маржана была сама не своя: бледная, заплаканная, она никого не слышала, казалось, вообще не замечала ничего вокруг, лишь цеплялась руками за каменную кладку и не отрывала взгляда от стен. Насмерть перепуганный Вотий едва не ревел от страха за сестру, держась из последних сил, остальные сосредоточенно разжимали ее пальцы, вцепившиеся в камень с неожиданной силой, и пытались оттащить девушку подальше. Кисс и Фтайка благоразумно помалкивали и держались в стороне.
Пришла в себя Маржана, лишь когда Врата скрылись из виду. До конца дня она была подавленна и молчалива. Ее спутники то и дело бросали на хайяри обеспокоенные взгляды и осторожно интересовались, как она себя чувствует. Девушка отвечала немногословно, чем беспокоила спутников еще больше.
Вскоре впереди, впервые за все дни пути, заблестела вода, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся ручьем, а потом вокруг стали осторожно, робко появляться травы, а иногда даже кусты - чахлые, слабенькие, едва живые, но и такая растительность показалась путникам прекрасной и до боли родной.
Постепенно пейзаж вокруг становился хоть чуточку, но приятнее, но путники недолго радовались изменениям. Вскоре им стало не до того. На их пути возникла новая преграда.
Графине довелось первой испытать на себе ее воздействие.
После памятного случая с ожившей статуей на "Бешеном кальмаре" Айна, и прежде частенько крутившаяся возле Дарилена, теперь и вовсе не отходила от колдуна ни на шаг.
Вот и сейчас она шла рядом с Даром, ощущая тепло его ладони (колдун, помогая графине переступить через разлегшуюся посреди дороги корягу, "позабыл" отпустить ее руку, и Айна предпочла не напоминать ему об этом), и, чтобы не переживать о том, что ждет их впереди, старалась думать о чем-нибудь, не имеющем отношения к выжженному Хайялину. Сначала она вспоминала семью, но вскоре ее мысли плавно переключились на мага, точнее, на его взаимоотношения с Киссом. На недавнем привале графиня заметила, как Дар и Кисс переглянулись, наверняка мысленно перекинувшись парой фраз, и запоздало отметила их удивительное сходство. Колдун и кот одинаково насмешливо щурили глаза, одинаково ухмылялись и прятали усмешку и уж очень похоже недовольно фыркали, когда их будили... Разве можно после этого сомневаться в верности подмеченного мудрым народом сходства животных и их хозяев?
Впрочем, отношения Кисса и Дара походили скорее на приятельские, нежели на отношения хозяина и обычного домашнего питомца. Даже когда Дарилен гладил жмурящегося от удовольствия кота, этот жест не выглядел покровительственным - он скорее наводил на мысль о дружеском рукопожатии. Казалось, кот и хозяин и понимали друг друга с полуслова - да что там с полуслова, им слова и вовсе были не нужны! Дар просто чувствовал, о чем думает его хвостатый любимец, а тот, в свою очередь, понимал мысли и чувства мага.
Айна украдкой вздохнула. Был ли у нее такой друг? Раньше ей казалось, что уж у нее-то полно друзей-приятелей. А теперь она сомневалась, в том, что вообще может назвать кого-нибудь из той, прежней жизни другом. После памятных событий в предгорском постоялом дворе она вообще стала относиться к окружающим с опаской и недоверием, словно каждую минуту гадала: предадут или нет? Беззаботная, легкомысленная и вздорная графская дочка, привыкшая получать все и сразу и гордящаяся своей родословной, уступила место осторожной пугливой девице с неясным происхождением, которая всюду была чужой. Ей было легко и уютно в компании новых знакомых, она чувствовала, что уже не может обходиться без них, а уж без Дара графиня и вовсе не мыслила своей жизни. И все же она боялась. Боялась назвать спутников друзьями, признать их дружбу, подпустить к себе. Их, в отличие от всего остального мира, графиня вовсе не считала способными на предательство - она перестала считать способной к дружбе себя. Увиденное в хрустальной глубине Ока богов льдистым осколком засело в сердце, больно царапая и не отпуская, как ни пыталась графиня растопить назойливую льдинку.
Айна снова вздохнула и вдруг почувствовала смутное беспокойство, нарастающее с каждой секундой. Мелькнула вдруг непрошенная, непонятно откуда взявшаяся мысль: да разве ее спутники - ее друзья? Нет! Айна подняла голову и затравленно огляделась вокруг, цепенея от ужаса. Со всех сторон на нее смотрели отвратительные, злобные полузвериные морды. Оскаленные пасти обдавали горячим зловонным дыханием, красные глаза горели бешенством, длинные лапы с острыми когтями тянулись к ее горлу. Они хотели разорвать ее, растоптать, уничтожить...
Айна вскрикнула, выдернула руку из лапы омерзительного монстра, на непослушных ногах сделала шаг назад, оступилась и с размаху села на землю. Потрясла головой, приходя в себя. Наваждение рассеялось, остались только страх и недоумение. Что это на нее нашло?!
Кисс, минуту назад казавшийся девушке еще одним чудовищным созданием, только помельче, подошел, потерся о ее ноги, успокаивающе мурлыкнул.
Графиня порывисто схватила его, прижала к груди, чувствуя, как быстро колотится маленькое кошачье сердце, наслаждаясь теплом, идущим от пушистой шубки. Кот был живым, мягким и дарил успокоение израненным нервам.
Спутники смотрели на графиню удивленно и даже со страхом. После Маржаниной истерики у Врат они ожидали от этих краев подвоха. Теперь же, увидев неописуемый ужас, отразившийся на лице у Айны, путники мысленно попрощались с относительно спокойной жизнью и приготовились к худшему.
Когда прошло первое потрясение, Айна сбивчиво поведала о своих мыслях и о том, что она увидела минуту назад. Рассказ вышел путаным, Айна то и дело запиналась, сбивалась и мучительно краснела. Ей было стыдно за свои глупые мысли, за то, что она усомнилась в своих друзьях и поддалась чьей-то злой воле, с головой окунувшись в пессимистичные раздумья.
Но друзья, в особенности маги, восприняли ее исповедь без обид и укоров. Дар нахмурился, переглянулся с Заринной. Та в ответ пожала плечами: все может быть.
- Не вини себя, - мягко попросил Дарилен, глядя на Айну, кусающую губы, чтобы не заплакать. - Это не твои мысли. Это ментальная защита Хайялина. Такое раньше бывало, ее ставили в целях деморализации вражеской армии. Правда, в последней битве Хайялину это мало помогло, сиднарские маги оказались сильнее. Странно, что ментальный щит все еще действует, обычно он держится всего несколько лет. Впрочем, магия хайяров так и осталась не исследованной, я уже ничему не удивляюсь. Но на всякий случай нам нужно быть начеку. И особенно бдительно следить за самими собой.
И путники, призвав на помощь всех известных им богов и собственное самообладание, тронулись дальше. Им пришлось несладко. У каждого были свои страхи и свои опасения, и трудно было не поддаться им, увидев друзей "преображенными", почувствовав желание убить спутников, вдруг оказавшихся монстрами, чудовищами, выползшими из самых темных глубин подсознания.
Ментальная защита государства хайяров оказалась слабой, наваждение длилось всего пару секунд, но и этого могло быть достаточно, чтобы поддаться ему. Порой и несколько мгновений - непоправимо много.
Вскоре остановился Дарилен. Он тяжело дышал, взгляд его полыхал багровым, из-под верхней губы то и дело выглядывали клыки.
- Нам нужно убрать оружие, - хрипло выговорил маг. - Иначе мы пустим его друг против друга.
- А как насчет того, чтобы связать чародеям руки? - сварливо поинтересовался Светомир. - Мне не улыбается быть изжаренным на магическом огне, да вдобавок безоружным! Лишать оружия - так всякого, и магии в том числе!
- Я тебе самому сейчас руки свяжу, - хмуро пообещал маг. - И ноги. А в первую очередь рот заткну, чтобы не болтал всякие глупости. Да будет тебе известно, что это место блокирует магию.
- Чего? Как это - блокирует магию? - растерялся рыцарь. От изумления он даже забыл оскорбиться. И глупо уточнил: - Что, всю?
- Всю, - подтвердил маг. - Кроме... Думаю, кроме хайярской. Маржана, я прав?
- Почему это на хайяров не действует ограничение? - не преминул возмутиться Светомир. - Они что, особенные?
- Конечно, особенные, - пожал плечами маг. - Эти земли принадлежали их предкам. Их кровь - лучшая защита от здешней агрессивной магии.
Светомир мрачно засопел и замолчал, только пробурчал недовольно:
- Да уж, их предки не отличались гостеприимностью...
- Посмотрела бы я на твое гостеприимство после того, как на твой дом напали враги... - неожиданно зло отозвалась хайяри. Ее вид красноречивее любых слов говорил о том, что не стоит развивать опасную тему.
Рыцарь от души выругался, выразив свое мнение о магах вообще и о магах, известных ему лично, в частности, но меч все же убрал от греха подальше.
Большую часть дальнейшего пути Светомир пребывал в птичьем облике. Его спутники поначалу возмущались, грозя бросить вещи сокола, вместо того, чтобы тащить их на своих плечах, но постепенно смирились. В наличии в компании крылатого спутника была своя польза: он улетал далеко вперед, изучая местность, а потом докладывал, где лучше свернуть, чтобы не угодить в овраг, где блестит чистый ручей и в какой стороне виднеется удобная поляна для привала.
В конце концов, поворчав немного, да и то скорее для вида, путники смирились. Они распределили Светомирову ношу по спинам (Дарилен, конечно же, взял себе большую часть, из-за чего поглядывал на парящего в небе сокола особенно неодобрительно) и отправились дальше.
Как вскоре выяснилось, в огне магической битвы исчезло далеко не все. Некоторые следы хайялинского государства все же сохранились. И обнаружила их магичка.
- Смотрите, что я нашла! - воскликнула она, поднимая что-то с земли.
То, что Заринна поначалу приняла за камень, нахально лезущий под ноги, прикинувшись островком мха, оказалось замшелым глиняным черепком. Судя по всему, когда-то он был частью кувшина - как раз той, где располагался носик. По некогда белому, а ныне грязно-серому фону шла полоса ярких изображений, в которых хоть и с трудом, но все же угадывались цветы, ягоды и толстые мохнатые пчелы, судя по виду, абсолютно довольные жизнью.
- Наверное, в этом кувшине хранился мед, - предположила Айна. - Вот и пчелы нарисованы...
- Не мед. Нектар, - тихо проронила Маржана, подходя ближе. Хайяри повертела в руках черепок, нахмурилась на минутку, словно вспомнила что-то грустное, но давно ушедшее, и, вернув обломок Заринне, пошла дальше, не говоря ни слова и не оглядываясь. Зари пожала плечами и тронулась следом. Впереди лежал еще долгий путь.
Эта находка была не последней. С этого дня черепки и осколки стали попадаться на пути компании с завидной регулярностью. Всякий раз после таких "встреч с прошлым" у Маржаны случались приступы необъяснимой хандры, чуть не над каждым найденным черепком она подолгу горевала, как над дорогой ее сердцу вещью, пару раз Дарилен даже видел, как хайяри украдкой лила слезы над какими-то развалинами. Спутники, щадя ее нервы, больше не сообщали Маржане о своих находках, торопливо пряча в пыли разномастные обломки и осколки. Это не помогало. Следы былого великолепия теперь встречались все чаще, фарфоровые черепки едва не хрустели под ногами, то и дело встречались обвалившиеся стены домов, разрушенные каменные и покореженные металлические ограды. Порой в тени у стен белели человеческие кости.
У путников было полное ощущение, будто они идут по кладбищу. Огромному, давно заброшенному, с превратившимися в могилы домами, с кусками битого камня вместо надгробий и давно остывшим пеплом вместо цветов.
Маржана
Держу пари, мои спутники не догадывались, отчего мне было так больно среди древних руин, почему меня то и дело душили слезы. Они недоуменно переглядывались и пожимали плечами. А я... Я видела, каким был Хайялин полтысячи лет назад. Накануне войны магов. Прошлое проступало сквозь реальность, наслаивалось на нее, и порой я не различала, где заканчивается одно и начинается другое.
Я видела богатые дома: крепкие, каменные, украшенные барельефами, - и деревянные, покрытые затейливой резьбой. Я видела роскошные фруктовые сады, цветники, каких в Сиднаре не сыщешь, аллеи и парки. Я видела величественные мраморные скульптуры, поражающие воображение золотые статуи, небольшие, но необыкновенно изящные керамические статуэтки тонкой работы. А через миг взгляду вновь открывались разрушенные каменные стены, оголенные стволы давно высохших деревьев и обломки некогда великолепных произведений искусства.
Хуже того - порой я видела людей. Тех, что жили на этих землях когда-то. Они смеялись, пели и танцевали, строили дома и садили цветы, создавали свои прекрасные скульптуры, писали картины и слагали песни - жили. А я каким-то образом оказалась способна подсмотреть кусочек их жизни. Лишь на несколько мгновений, всего ничего - но и этого было достаточно: в очередной раз сердце сжимала холодная костлявая рука тоски, в горле вставал тугой комок, а на душу опускалась такая тяжесть, что хотелось взвыть.
Порой моя тягостная ноша оказывалась даже полезной: моих друзей больше не тревожило отсутствие карты Хайялина, она им просто не понадобилась - ведь у них была я. Я точно знала, куда и как долго следует идти, чтобы достичь цели. Я как будто была здесь раньше. Неимоверно давно - и в то же время совсем недавно. Все мне было знакомо, каждый камень, каждый уцелевший дом, даже если от него оставались лишь кусок стены да фундамент. Так бывает, когда возвращаешься к родному очагу после долгого отсутствия. Поначалу все кажется изменившимся, почти чужим, но постепенно дом вспоминает своего хозяина и принимает его, как прежде, позволяя забыть о разлуке.
Друзья не понимали меня - но как я могла объяснить им нахлынувшее щемящее чувство, которого я никогда прежде не испытывала и которое не поддавалось описанию? Я не находила нужных слов.
То же непонимание я чувствовала у Врат. Врата предков - так называли их раньше. Таких Врат было семеро, они стояли в разных частях Хайялина и отражали разные периоды истории страны. Лишь самый последний никто не успел отразить... Только не спрашивайте меня, откуда я все это знаю. Я и сама не смогу ответить.
Тогда мои спутники видели лишь выцветшие под солнцем картинки, а я - живую историю. Так, словно сама была ее частью. Я слышала шум сражений, дышала пылью, клубящейся под копытами хайялинских скакунов - когда-то в других государствах они стоили целое состояние, - любовалась строящейся столицей Хайя-Тэром, восходила на престол с правителями и ликовала в толпе у трона. Я была там. Вместе с моим народом. Теперь я уже не сомневалась в том, что он действительно мой.
***
Наставник не выдержал к вечеру третьего дня странствий по земле Хайялина. Он присматривался к ученице, хмурился, видя ее поведение и наконец однажды, у костра на привале, спросил:
- Маржана, что с тобой происходит?
Спутники мага мгновенно насторожились, прислушиваясь к разговору.
Хайяри вздрогнула, подняла на Дарилена испуганный взгляд.
- Я не знаю, Дар. Я правда сама не знаю. Я чувствую... чувствую моих соплеменников... Тех, кто когда-то жил на этой земле. И я очень боюсь. Я знаю, мои слова кажутся глупыми фантазиями, но я не смогу объяснить лучше, не сумею рассказать так, чтобы вы поняли...
- Почему это мы не поймем? - не утерпев, влез в разговор рыцарь. Напрасно Дар бросал на него предостерегающие мрачные взгляды - на рыцаря это не произвело ровным счетом никакого впечатления. - Не так уж мы и глупы!
- Разве я говорю о глупости?! - вспыхнула хайяри.
- Тогда в чем причина?
- Возможно, в том, что вы - не хайяры...
Вотий недоуменно покрутил головой. Он, в отличие от сестры, не испытывал ничего столь пугающего. Лишь обычный мальчишеский восторг перед путешествием, сулящим новые загадки и приключения.
- Я что же... - мальчишка запнулся, подбирая слово, - ущербный, что ли? Я тоже хайяр. Почему я не чувствую ничего такого?
- А ты еще слишком мал, - отозвалась Маржана, устало проводя ладонями по лицу. - Ты просто не сможешь понять и вынести этого...
- А ты - сможешь? - немного обиженно буркнул Вотий.
Маржана не ответила, лишь вздохнула и, не смотря на теплый вечер, плотнее закуталась в плащ.
Ночью спутники слышали ее сдавленные рыдания, доносящееся из-под плаща, служившего и одеждой, и постелью. Подойти к ней никто не осмелился.
***
Весь следующий день Маржана, нарыдавшаяся ночью, была непривычно тиха, задумчива и отстраненно-равнодушна. Спутники пытались ее развеселить, растормошить, вызвать на разговор - без толку. Светомир предпринял несколько довольно неуклюжих попыток разозлить хайяри. Та смотрела на него, как на очередной глиняный черепок, и грустно улыбалась, приводя рыцаря в замешательство. Раньше подобного спокойствия и невозмутимости за хайяри не наблюдалось.
Впрочем, одна попытка Светомира все же увенчалась успехом. Воин брякнул наугад что-то неодобрительное о хайярах вообще и о том, что одной из них не стоит так убиваться по давно почившим соплеменникам в частности.
Маржана смерила сокола долгим осуждающим взглядом. Рыцарь слегка занервничал, опасаясь быть испепеленным на месте.
- Эх ты... Ничего ты не понимаешь, - горько протянула наконец девушка и безнадежно махнула рукой. И от этой безнадежности в ее словах и горького презрения рыцарю захотелось взвыть в голос.
Напрасно он мысленно ругал хайяри на чем свет стоит, вспоминая все ее прошлые проступки и выдумывая несуществующие новые. Давно проверенная тактика на сей раз не приносила желанного результата - тоска и уныние не сменялись злостью или хотя бы раздражением. Рыцарь промучился целый день и лишь к вечеру решил заменить мысленный диалог с девушкой диалогом настоящим. Он улучил время, когда Маржана ушла в неосвещенную костром темноту, как она выразилась, "подышать воздухом и предаться размышлениям", и отправился следом. То, что сама хайяри отнюдь не мечтает о беседе, более того - жаждет одиночества, рыцаря ничуть не смутило. В отношениях с противоположным полом Светомир Лучезарный никогда не страдал излишней застенчивостью.
Но отчего-то, когда впереди показался девичий силуэт, освещенный полной луной, воин вдруг засмущался. С минуту рыцарь стоял, притаившись, за высоким, хоть и довольно тощим кустом, безуспешно придумывая повод для начала разговора. И вдруг, когда оный был уже почти изобретен, услышал тихое:
- Хватит прятаться. Я давно тебя слышу.
Таиться и дальше было глупо. Рыцарь вылез из-за куста, приблизился к девушке, тщательно отряхиваясь (хотя в темноте прилипшие к его одежде сухие листья были практически не заметны), и недовольно пробормотал:
- Не такой уж я и шумный...
- Брось, - отмахнулась она. - Ты ломился сквозь кусты, как медведь. Тебя бы и мертвый услышал.
Сравнение невольно навело воина на мысль о том, что уж кого-кого, а мертвецов в здешних краях предостаточно. Было бы весело, если бы они и впрямь услышали поступь не в меру ретивого рыцаря... Это окончательно сбило его с мысли, и Светомир напрочь забыл, с чего хотел начать столь долгожданный разговор. Он стоял рядом с хайяри, неловко переминаясь с ноги на ногу, и подбирая слова - громоздкие, неуклюжие, никак не желающие складываться в изящные фразы, к которым так привык сокол.
Маржана словно не замечала его мучений. Она стояла рядом, отрешенно взирая на что-то, скрывающееся в темноте впереди, видимое ей одной, и молчала. Казалось, она вообще забыла о существовании воина.
- Свет, - девушка вдруг очнулась от раздумий, прервала затянувшуюся паузу и обернулась к рыцарю. Ее глаза лихорадочно блестели. - Поцелуй меня.
- Ч-что?! - застигнутый врасплох доблестный воин испуганно присел и затравленно заозирался по сторонам, прикидывая, в какую сторону будет удобнее драпать.
- Поцелуй меня, - терпеливо повторила хайяри, с интересом наблюдая за его реакцией.
- Что это с тобой? Ночь вызвала у тебя не в меру шутливое настроение? - нервно хихикнул рыцарь.
- Я серьезна как никогда.
- В таком случае, чему я обязан твоими внезапно вспыхнувшими чувствами? Как-то не верится мне, что ты долго боролась с собой, но в конце концов не устояла перед несокрушимым рыцарским обаянием и возжелала моей любви...
- Дурак, - равнодушно прокомментировала хайяри. - Нужна мне твоя любовь вместе с несокрушимым обаянием... Оставь их при себе. Мне нужно обычное человеческое тепло, понимаешь? Мне холодно. Не физически - духовно. Я чувствую, как замерзаю, леденею внутри. Еще чуть-чуть - и я стану такой же, как они, - Маржана повела рукой в сторону.
Рыцарь проследил взглядом за ее жестом. В отдалении смутно белели обломки мраморных статуй. Даже не видя их, рыцарь уже знал, как они выглядят. Так же, как и все произведения хайялинских скульпторов, попадавшиеся на пути сиднарских скитальцев до этого. Куски мрамора, покрытые копотью, поросшие ржаво-красным мхом, разбитые и изувеченные, но все равно прекрасные. И от того еще более безжизненные. Они были настолько совершенны, что рядом с ними становилось неуютно.
Рыцарь вновь перевел взгляд на Маржану и неуверенно шагнул к ней, чувствуя себя на редкость по-дурацки.
Хайяри замерла на месте, зажмурившись. Даже в темноте, разгоняемой лишь лунным светом, были отчетливо видны застывшие на ее лице отвращение и покорная готовность к худшему.
Светомир нерешительно потоптался рядом, мысленно обругал себя за компанию с Маржаной всеми известными ему красочными оборотами и наконец не вытерпел:
- Нет, так не годится! Я не могу целовать бесчувственную статую!
- И что я, по-твоему, должна сделать? - хмуро поинтересовалась Маржана, приоткрыв один глаз.
- Ну... Обними меня, что ли!
Хайяри наградила рыцаря крайне недобрым взглядом, но, тем не менее, осторожно положила руки ему на плечи. В пространстве между девушкой и воином могли свободно разместиться еще двое.
- Ты бы еще на дневной переход отошла, - хмыкнул рыцарь. Ему было крайне неловко. Еще никогда прежде доблестному Светомиру Лучезарному из рода Парящего Сокола не приходилось учить девушек таким вещам. - Ближе.
Маржана тяжко вздохнула, но послушно переступила, сокращая расстояние. На полмизинца.
- Еще ближе.
Второй шаг хайяри был едва ли не меньше первого. Рыцарь вздохнул, возвел очи к ночному небу, жалуясь богам на недогадливую девицу, и рывком притянул ее к себе.
Маржана испуганно распахнула глаза, увидела прямо над собой невинно-безмятежный взгляд сокола, почувствовала на своей талии его руки и возмущенно вспыхнула. Равнодушие и безучастность исчезли с ее лица, теперь она снова стала похожа на себя прежнюю.
"Вот так гораздо лучше", - удовлетворенно отметил мысленно Светомир, склоняясь к ее губам.
...Последний поцелуй был горек именно оттого, что последний.
- Не уезжай.
Серые глаза смотрят с такой болью и отчаянием, что хочется все бросить и остаться. Если бы это было возможно...
Но, хочешь не хочешь, нужно пересилить себя. Отвести взгляд. Сделать вид, что веришь в собственные слова.
Рядом всхрапывает конь. Пора.
- Я вернусь, ты же знаешь, - последние слова она произносит уже в седле.
- Знаю, - он грустно усмехается и повторяет эхом: - Вернешься...
- Куда ты?! Постой!
Рыцарь так и не понял, что случилось с хайяри. Только что она стояла рядом, отвечая на его поцелуй, - и вдруг похолодела, сорвалась с места и убежала в темноту, только коса мелькнула.
Светомир долгим взглядом посмотрел в сторону рощицы с чахлыми и неказистыми, как вся местная растительность, деревьями, где скрылась беглянка, покачал головой, невольно улыбнулся, вспоминая поцелуй, и поспешил вернуться к костру.