Жила была семья. Жили-поживали, добра наживали. Были в семье отец да мать, три сына, младшая дочка и дед восемьдесяти лет. И было вроде у них все ссорились, мирились, в общем жили, да сыновей женили. Да только невестки были крепки. Пришли в чужой монастырь со своим уставом. "Жить хотим по новому, от старорежимных пережитков нам и у своих родителей было тошно". Будь дед помоложе, да невесток поменьше, навел бы он порядок в семье, как в былые времена. А тут как поговорке "гурьбой и батьку бить можно (сподручно)". И решил дед, живите, как хотите. Благо рядом пасека была и домик при ней. Туда дед и перебрался. Уединился, да и стал жить среди пчел и собак. Навязчивым соседям толи в шутку толи в заправду отвечал: "Чем больше знаю я людей, тем больше я люблю собак".
Только мира в общем, доме не стало. Каждая невестка одна другой хлеще. Да и порядки в их семьях разные были, вот и не ладят. Пробовали сыновья и уговорами и силой и хитростью. А воз и ныне там. Так невестки еще пуще, говорят "у вас все как не у людей, мало того, что у вас мира не стало, так даже и счастья нет". Задумались тут все, а что такое счастье? Один говорит,"счастье в деньгах, другой в работе, кто-то говорит в детях. Так же были мнения о здоровье и даже о свободе, только от чего свободным? За-спорили, зашумели, чуть до драки не дошло. Рядили, судили, решили у деда спросить, пошли к деду. Встретил их дед у калитки, улыбнулся себе в усы и сказал "приходите завтра рано по утру, покажу, где счастье ваше спряталось".
Наступила ночь, поднялся из-за косогора месяц, окрасил в серебро округу. Только какие-то приглушенные звуки доносились с пасеки, да и те к утру стихли. Собралась вся семья рано по утру на пасеке, встретил их дед радушно и кряхтя выкатил из сарая кадку не кадку.
Стали спрашивать у деда "Что-то дырок в ней много, поновее нету, а дед?". "Так это же кадка счастья" - отвечал им дед - "олухи вы небесные".
"Да и большая она", не унимались пришедшие. "Так вы же счастья много хотите да и вас много, на всех счастье надобно" ответил дед. "На всех надобно"- поддержали все.
"Да и знать не знаю, была ли она когда-нибудь целой или нет. Только мне мой дед по секрету рассказал, как счастье вернуть. И кадку эту завещал на такой случай". "А теперь расскажу, что делать надо", сказал дед "наполняйте водой из колодца эту кадку и несите вот на тот пригорок, сколько останется в кадке воды, столько и счастья у нас будет". Обрадовались родители, сыновья и невестки и внучка рада, что так просто счастье вернуть в дом. Только успели набрать кадку водой, из всех дыр вода хлещет как из решета. Решили бежать быстро, да только к пригорку подбежали, а кадка уж пуста. Думали, думали, решили ведра да кружки подставлять воду собирать и обратно в кадку пере-ливать. Дальше продвинулись да толку мало, до середины добрались, а воды уже на донышке. Вроде близок локоть, а не укусишь. Кто-то предложил воду в лед или пар пре-вратить, да что-то такое холодное или обжигающее счастье ни кому не захотелось.
Еще раз попробовали, да еще раньше из сил выбились.
Подошла внучка к кадке, стала гладить ее и что-то приговаривать. Случайно ли или кадка ей подсказала, только закрыла внучка одной рукой дырочку и вода из нее перестала бежать, закрыла другой рукой другую дырочку. Подбежали остальные стали закрывать дырки руками. Набрали заново воды в кадку. Только все равно две дырки осталось и вода через них убывает и убывает. Перехватывались и снова закрывали дырки старались-старались, с горем пополам еще одну закрыли. а через другую вода все хлещет. Оглянулись-посчитались, вроде все при деле, а дело не спориться. Вспомнили, по-звали и деда, налили кадку до краев и понесли. Донесли полную, обрадовались стали обниматься, целоваться. Не знаю, запинались ли, трудно ли им было нести так кадку. Только с тех пор зажили они дружно и счастливо.
Спрашивали у них другие, "что такое счастье и где его взять"?
А они в ответ только смеются, "где лад, там и клад".
Более настырные все допытывались, а они им "вон в сарае "кадка счастья" стоит". Глядели на нее настырные, да восвояси уходили ни с чем. Кто-то даже похожую кадку делал, только счастье, у них почему-то не приживалось. А в большой и крепкой семье дальше жило и крепло.