На мне сегодня элегантный серый костюм, белоснежная рубашка, строгий галстук и узконосые, сияющие антрацитовой чернотой туфли. Завершает ансамбль фетровая шляпа, делающая меня похожим на мафиози. Без ложной скромности скажу - я не могу не любоваться собой. Даже не знаю, одежда украшает меня или я одежду. Моя фигура безупречна, и с этим я ничего не смогу поделать. Я хорош и в джинсах, и в спортивном костюме, не говоря уже о том наряде, в который я одет сейчас.
Я смотрю на своё отражение. За стеклом вечерний город. Машины, люди, витрины магазинов на другой стороне улицы. И мой силуэт растворяется в огнях новогодних гирлянд, в свете фар, в мягком отблеске падающих снежинок.
Сегодня особый день. Я собираюсь признаться в любви.
Мы знакомы недавно, но я влюбился с первого взгляда. Те, кто были до неё, вспоминаются, как неудачные подделки. Она идеальна. Своей красотой затмевает даже меня. Я видел, как на неё смотрят, и, что показательно, не только мужчины. Взгляды словно прилипают, некоторые проходя мимо, притормаживают, кто-то оглядывается, чтобы ещё раз прикоснуться к красоте.
Чёрный парик-каре подчёркивает черты и персиковый цвет лица, оставляя на виду изящную длинную шею. На ней вечернее тёмно-синее платье, длинное, почти до пола. Низкое декольте оставляет место для фантазий и шикарного колье, играющее гранями фальшивых бриллиантов. Она стоит рядом, не так близко, конечно, как хотелось бы мне, но всё равно, её присутствие греет меня и придаёт уверенности в намерениях.
Взгляд, томный, задумчивый и слегка печальный, устремлён куда-то вдаль, поверх голов прохожих, поверх суеты и движений предпраздничного города. Скорее всего, её мысли далеко отсюда, вот только где, хотелось бы мне знать. Мы с ней ни разу не разговаривали. Я совсем ничего не знаю о ней, да и не хочу. Зачем мне это? Я люблю её сейчас, а то, что было, и то, что будет - лишь пепел памяти и пыль мечтаний.
Я не могу посмотреть на неё в упор, лишь иногда бросаю беглый взгляд краем глаза. Вижу лишь кисть руки, тонкую, с длинными изящными пальцами и ножку в туфельке. Зато её отражение в окне рассматриваю жадно и бессовестно. И пока она витает в своих мыслях, упиваюсь красотой и подбираю слова, чтобы заговорить с ней. Первое впечатление - половина успеха. Что сказать? Да и что мне нужно? Я просто хочу, чтобы она узнала о моём чувстве к ней. Только это.
За нашими спинами слышны голоса, тихо играет музыка. Представляю, что там бал, кружатся в танце пары, официанты разносят шампанское. Пригласить её на вальс? Очень смешно. Я и танцевать не умею.
Я стою, немой и неподвижный, тупо пялюсь за заснеженную размытую картинку за окном, перебирая нелепые и глупые фразы, уже не зная, хочу ли что-нибудь сказать. Да я и не смогу этого сделать, никогда не смогу взять её за руку, посмотреть в глаза, прикоснуться к губам, спеть серенаду под окном, подарить ей цветы. Я никогда не узнаю её имя. У неё нет имени. Как и у меня. У манекенов нет имён. И от осознания этого неплохо бы пустить слезу, но манекены не плачут.
Радует, что какое-то время мы будет стоять рядом в витрине модного бутика и смотреть в окно на прохожих. И молчать каждый о своём - я о ней, а она о своих мечтах.