Узнав, что я еду в командировку в N-ск, сослуживец попросил меня отвести посылку для своего знакомого в близлежащий с N-ском поселок. Сослуживец предупредил, что в посылке дробь и порох для местного охотника. До поселка я пылил на местном автобусе около часа. Дорога, а вернее направление, была полностью разбита, хорошо, что водитель мастерски объезжал все ямы и промоины, видимо хорошо ему знакомые.
Поселок стоял на высоком берегу естественного водохранилища, образованного слиянием двух рек. Автобус остановился на центральной площади в низине, и идти по адресу пришлось немного в горку. Я маленько запыхался, хорошо, что догадался взять для посылки рюкзак, а то бы намучался с тяжеленной поклажей. Выйдя на нужную улицу, я спросил у прохожего, где живет Николай Михайлович? Мне ответили, что надо пройти по проулку, а дальше: "как увидишь Степанову сосну, иди до нее и найдешь Михалыча." И действительно, пройдя проулок, я сразу увидел метрах в двухстах огромную, ветвистую сосну. И через несколько минут был у заветной цели.
Большой пятистенный дом под железной крышей стоял, окруженный высоким забором. Постучав в калитку, я крикнул: "Хозяева есть?", - и сразу ко мне из дома вышел невысокий, крепкий еще дед лет семидесяти пяти. Узнав, что я от его знакомого, дед заулыбался, и настороженность в его голубых глазах пропала. Пригласив меня в дом, Михалыч взял у меня рюкзак и быстро пошел к крыльцу, легко неся его одной рукой. Войдя в дом, я сказал, что мне надо уезжать - завтра у меня днем поезд. На что Николай Михайлович упросил меня погостить у него денек, а утром я успею на первый автобус до N-ска.
- Сейчас быстро сварганим ужин, Степка как раз свежей рыбки принес - произнес Михалыч и достал с подпола большого судака килограмма на три. Посадив меня у большого кухонного стола, дед стал быстро разделывать судака. Я увидел, что спинка рыбы была в глубоких и острых порезах, и спросил Михалыча: "Что Степка крючьями ловит?". Дед улыбнулся в усы и произнес: "Щас, поставлю рыбку, покажу тебе кормильца". За несколько минут, разделав судака, Михалыч поставил запекать его в русскую печь, и мы вышли во двор.
Пройдя шагов сорок, я увидел длинную жердь, вбитую между двумя деревьями, на которой сидели одноухий кот и крупный орел. "Вот знакомься, мои дружки" - и Михалыч кивнул на сидящих на жерди метрах в трех от земли дружков. Кот и орел не отреагировали на меня, смотря в одну сторону куда-то за горизонт.
- Ладно, пойдем, покажу тебе усадьбу, пусть посидят спокойно на закате, побеседуют, - произнес Михалыч, и мы пошли к дальнему краю усадьбы. Увиденное удивило меня, но я не подал вида. Дед подвел меня к высоченной сосне, говоря: "вот Степкин дом", указывая рукой на гнездо вверху сосны.
Через несколько метров мы вышли с задней калитки, и передо мной открылась необыкновенной красоты панорама - в километре от нас две реки сливались в одну, образуя огромное пространство, сияющей на закатном солнце воды. Справа, на высоком берегу виднелся сосновый бор, местами куртинами сосен спускающихся почти до самого берега. Вся гладь водохранилища переливалась, каждый миг меняя цвет. Увидев мое восхищение, Михалыч произнес: "Пятьдесят лет живу на этом месте и все никак не могу привыкнуть к этой красоте". Подходя к дому, я увидел все ту же картину - кот и орел, сидя метрах в полутора друг от друга, все так же задумчиво смотрели в одну точку.
Через полчаса Михалыч пригласил меня к столу - спинка судака в чугунке дымилась, вареная картошечка под укропчиком издавала немыслимый аромат, плошка с малюсенькими рыжиками недвусмысленно давала понять, что пора ужинать. Я достал припасенную с Москвы Посольскую, Михалыч явно был не против, и мы отлично отужинали.
За чаркой Николай Михайлович рассказал историю своего кормильца. Года два назад он нашел совсем слабенького молодого орла недалеко от берега. Орел так ослаб, что даже не сопротивлялся, пока Михалыч нес его домой. "Понимаешь, палят дураки куда не попади, чуть не загубили такого красавца. Я вытащил у него из бока три дробины, хорошо, что попали пятеркой, а то бы не выжил. Степка долго болел, да пчелки помогли - я мед мешал с заветными травками и обмазывал орлика. Да и Васька тогда принял Степку как родного, даже позволял есть рыбу из своей миски, таскал ему мышей и крыс, да Степан не ел их. Вот рыбку, особенно свежую, Степка очень уважает".
Слушая Михалыча, я заметил, как на стул напротив меня сел кот и стал внимательно осматривать меня, следя за каждым куском, который я отправлял в рот. "Васька, прекрати, не смущай гостя" - пожурил Михалыч кота. "Ты не подумай, Васька не жадный, просто он очень хозяйственный", и Михалыч продолжил свой рассказ:
- Через месяц Степка встал на крыло, быстро соорудил себе гнездо на сосне и стал заядлым рыболовом. Сначала себе носил, потом, смотрю, стал и нам с Васькой подкидывать. Мне он крупную носит, а Ваське мелочь скидывает за сарай. И так шельмец ловко кидает рыбку на мое крыльцо, ни разу не промахнулся. Я тут приспособил деревянное корытце у крыльца, так он понял и теперь аккуратно в корыто бросает. В сезон по много носит - девать некуда. Я раздаю соседям и вялю на продажу. Васька тоже помогает, как увидит, что Степка принес рыбу, а я все не выхожу, сразу садится рядом с корытом и сторожит, чтобы соседские коты не растащили.
Весной Степка нашел себе пару, поселились у нас на сосне, вывели птенцов, поставили на крыло. Рыбки, конечно, Степан поменьше стал приносить тогда, да мы с Васькой не в обиде. Понимаем - как-никак семья. А осенью улетел наш Степушка с семьей в заморские края. Сильно мы тогда с Васькой скучали по нему. Весной прилетел один, уж что там у него случилось с его разлюбезной не знаю. Уж как мы с Васей обрадовались его возвращению, тебе и не передать. Степка с тех пор один живет - без пары и не улетал больше. Видимо несладко-то жить на чужбине, а может и скучал по нам с Васькой.
С тех пор они с Васей не разлей вода. Каждый вечер сидят на жердочке, обсуждают жизнь, а может и меня старого. Друг за друга они горой. Тут как-то слышу, на улице кричат ребятишки. Я вышел и вижу - по тропинке к калитке ползет весь в крови мой Васька, а над ним кружит Степка. Ребятишки подбежали и рассказали, что Ваську подловили на улице два пришлых пса и давай его катать. Васька дрался отчаянно, да против двух не устоял. Псы его б растерзали, да вдруг откуда-то сверху камнем упал на морду одного пса Степан - пес завизжал и с воем убежал прочь. А Степан через мгновение уже сидел на спине другого пса, глубоко вонзив когти. Ребятишки говорили, что пес с воем понесся по улице, а Степка метров 50 ехал на нем верхом. Потом Васька недели две болел, если бы не пчелки не выжил. Вот и уха лишился. Степка переживал за дружка - как Васька проковыляет к подоконнику, ляжет погреться на солнышке, так смотрю, и Степка маячит где-то рядом около дома - наблюдает.
На зиму я построил Степке вольер в сарае с отдельным входом на крышу, так что Степану зимой тепло и уютно. Зимой покупал у знакомых рыбаков ему рыбку. Через месяц смотрю, Степка опять начал носить рыбу. Я никак не мог понять, как он ее добывает, ведь лед то крепкий. Но все прояснилось, когда рыбачки стали жаловаться на Степку - озорует, ворует рыбу у зазевавшихся рыбаков около лунок. Те поймают, бросят рядом, а он подлетит незаметно, хвать и улетел. Я серьезно говорил с ним не раз, стыдил, но он опять приносил.
Слушая рассказ Михалыча, я ничуть не удивлялся фантасмагории событий, настолько все в этом доме было спокойно, дружелюбно и по-русски добрым.
- Старуха моя умерла лет пять назад, детки давно разъехались, зовут меня к себе жить, да я прикипел к здешним местам, не могу я жить в городе. Нашли мне в соседнем селе женщину, не старая еще. Стали жить - хозяйственная, аккуратная такая. Месяца три прожили. Да вот незадача, не сошлись они с Васькой характерами - уж больно он независимый, говорит, и строит из себя хозяина. Да и Степкиной рыбкой брезговала, мол, вся в порезах, может и заразная.
Сели мы тогда с Васькой и Степаном, покумекали и решили жить без хозяйки. Так и живем теперь бобылями. Ну, ничего, дай Бог не пропадем.
Ваське то что, он известный ходок, хоть и одноухий - считай половина котят в селе от него. А в этот год что учудил? Привел как-то молоденькую кошечку в дом, я, было, хотел прогнать, да Васька ни в какую не дал - моя мол и все. Хорошая такая, игривая кошечка, ласковая. Котят принесла красивых - сразу всех раздал. Да вот случилась ситуация, загуляла его кошечка с соседским котом. Васька очень обиделся и прогнал ее со двора".
- Хорошо, что привез мне гостинец, - закончил рассказ Михалыч. "Года на два теперь мне хватит. Люблю я с ружьишком побродить по заветным местам. Раньше-то я уж очень любил с гончей зайца гонять. Да теперь тяжело мне бегать, вот и перешел на дичь. А места у нас отменные, тетеревиные тока такие, что из области приезжают".
Утром меня провожали на первый автобус. Впереди важно шел, показывая дорогу Васька, за ним Михалыч и я с огромным рюкзаком вяленой рыбы. Высоко вверху кружил Степан. У околицы мы распрощались, метров через пятнадцать я обернулся и Михалыч крикнул мне, чтобы я приезжал весной на тетеревов. Степан продублировал приглашение клекотом откуда-то сверху. Васька ничего не сказал, но по нему было видно, что и он не против.
Той весной я замотался и так и не приехал к Михалычу на тетеревиные тока. А вскоре я переехал далеко на восток, и как дальше сложилась судьба Михалыча и его верных друзей не знаю.