Первый раз Николай Сергеевич почувствовал, что теряет зрение, спускаясь в метро. В глаза ему ударил яркий свет и неожиданно левый глаз стал хуже видеть. Он подумал, что соринка попала, стал тереть глаз, но мерцание и легкая пелена с края глаза не пропадала.
Через неделю, вынув плату из компьютера, он не смог увидеть переключатели платы и пришлось действовать на ощупь. Левый глаз постоянно напоминал о себе, и вскоре он уже плохо видел людей, идущих слева от него. Наверное, это возраст, ведь скоро пятьдесят, успокаивал он себя.
Через два месяца переходя улицу, он чуть не попал под машину, неожиданно появившуюся слева от него. Вспомнив фильм, где летчик постоянно оборачивался каждые сорок секунд, чтобы истребитель не зашел сзади, Николай Сергеевич стал на улице поворачивать голову налево, хотя это и причиняло определенные неудобства.
Он уже приспособился к пелене с края левого глаза, как вдруг однажды почувствовал некоторое неудобство в правом глазу - мерцание и такая же пелена с края глаза, как и в левом.
По утрам появлялась слабость, не хотелось идти на работу, и только усилием воли он заставлял себя. Зрение на оба глаза ухудшалось с каждым днем, и даже очки, которые он стал носить, теперь не помогали ему. Когда в очередной раз автомобиль чуть не сбил его, он понял, что надо идти к окулисту, наверное, очки неправильно подобраны.
Окулист долго подбирала очки, но зрение не улучшалось, и она посоветовала пойти в нейрохирургический институт. В институте он попал на прием к ласковой старушке, которая тут же направила его на снимок головы. Николай Сергеевич недоумевал, причем тут голова, ведь зрение ухудшается, но врач, посмотрев снимок, огорошила его, сказав, что у него большая опухоль в турецком седле ...
Ничего не понимая, он сидел и слушал врача, а она с упоением показывала снимок, где все так замечательно видно. Откуда-то сверху на него сыпались слова - "Обширная опухоль гипофиза, срочная госпитализация, у нас отличные врачи, иначе скоро полная слепота и ....".
Он долго гулял по улицам и все время думал, почему и как это случилось, что ждет его? Дома его дожидалась семья, он стал рассказывать и, не выдержав, разрыдался.
Через неделю жена провожала Николая Сергеевича в больницу. Старшая сестра отделения записывала его данные и поскольку жена стояла ближе к ней, объясняла, что надо принести в больницу - он почти не слышал, о чем они говорили, поразили его только слова - "И ночнушку не забудьте принести", и он понял, что речь идет о женской ночной рубашке. Жена не поняла, и долго переспрашивала, пока Николай Сергеевич не сказал, что в отделение поступает он, а не жена. Сестра, ничуть не растерявшись, сказала, - "Тогда ночнушку не надо приносить"...
Ближе к вечеру его отвели в палату, номер которой, как не старался, он не мог разглядеть. В двухместной палате его встретил молодой паренек, лет двадцати. Они быстро познакомились, оказалось, что это молодой солдатик последнего года службы, который уже три недели ждет операции. У него тоже проблемы со зрением и ужасные головные боли - долго не могли определить, пока из госпиталя не привезли сюда.
На следующий день после обхода, Николай Сергеевич вместе с лечащим врачом пришли к заведующему отделением. Первым делом зав отделением поинтересовался, кем работает больной, и в этот момент в его глазах почти натурально появились знаки доллара, которые то стояли неподвижно, то крутились во время беседы, как в кассе цифры, причем с разной скоростью. Узнав, что Николай Сергеевич работает в бюджетной организации ведущим инженером, он заметно помрачнел и доллары внезапно пропали...
Пройдя за несколько дней все анализы, Николай Сергеевич долго беседовал с лечащим врачом, который очень подробно спрашивал о реакциях организма буквально на все, в том числе и на магнитные дни. Приближался день операции, а Николай Сергеевич все больше удивлялся себе - ни одной мысли как о самой операции, так и о ее последствиях, хотя он отлично понимал всю сложность и неопределенность операции на голове. Опытные больные уже рассказали, как его будут оперировать, но это не расстроило его, хотя раньше он боялся любой боли и от вида крови его мутило. Порадовался он и тем, что операция по удалению опухоли будет проходить через нос, который сломают и затем на носу некоторое время будет сложное устройство. Больные сказали, что этот способ лучше, чем трепанация черепа...
Казалось, что приближающийся день совсем не тревожит его, он часто гулял по коридору, звонил домой из холла первого этажа и его голос звучал бодро, без тени волнения. Проходя по коридору отделения, он видел послеоперационных больных с набалдашниками на носу в виде рога носорога, но старался не думать о том, что ждет его. Только один раз его замутило, когда, ожидая лифта, стала падать в обморок больная с явными признаками трепанации черепа, которую соседка провожала на консультацию. Оказавшись рядом, он сумел подхватить ее, но сил не хватило и пришлось опуститься с ней на пол. Сопровождающая закричала, появился молодой врач и помог приподнять больную и посадить в кресло-каталку, привезенную соседкой. Больная была в глубоком обмороке, Николаю Сергеевичу стало не по себе, придя в палату, он чуть не заплакал.
В день операции он был спокоен и только одна мысль сверлила его, только бы не отменили, только бы скорее сделали операцию. И вот за ним приехала каталка. Две сестры помогли ему лечь, везут по коридору, а потом на лифте и по этажу операционной. Его обдувал ветерок, ему было хорошо и не одной тревожной мысли не возникало.
В предоперационной к нему подошел врач толстячок и стал расспрашивать, как его зовут, где он жил. Оказалось, что врач учился на Погодинке, рядом с его родной Плющихой. Быстро сделав укол, врач посетовал на плохие вены. Глаза Николая Сергеевича стали слипаться, голоса слышались как бы вдалеке, он помнил как его везут в другие комнаты, что то с ним делают, он ничего не чувствует и все...
Серая мгла обволакивает его, он пытается рассмотреть сквозь пелену, что там дальше и ничего не видит. Потом пелена рассеивается, он сначала чувствует, а потом видит себя маленького в огромном колесном механизме, где десятки огромных колес переходят во все более мелкие колеса. Колеса вращаются, и он перемещается между ними, ему интересно, а что дальше и вдруг он начинает переходить по все меньшим колесам, ему уже больно и страшно. Вскоре он попадает между очень плотными колесами, где он движется с большим трудом, внезапно он вспомнил, что если пройдет голова у человека, то пройдет и все тело, но голова не проходит, ее сдавливают острые железные зубья колеса, очень страшно и очень, очень больно голове...
Ужас объял его, он погибнет сейчас от этой боли, как вдруг, кто-то приподнял его сзади под руки и понес высоко - высоко. Ему очень хорошо, он пытается посмотреть назад и увидеть, кто спас его и носит так высоко, он даже чувствует легкое прикосновение к своей голове и успокаивается. Эта необыкновенная сладость полета продолжается долго, но вдруг приходит страх, а как же он опуститься на землю, он же разобьется и тут же ласковые руки или что-то, что он не может увидеть опускают его....
Он чувствует удары по щекам и слышит вопрос, - "Как меня зовут", понимает, что это врач и отвечает - "Алексей Николаевич ...". Потом опять пустота и его будят ударами по щекам в послеоперационной палате - "Коля, не спи, не спи Коля". Его пронзает ясная и понятная мысль, он жив, он жив, сейчас он встанет, надо сказать им, что он жив, и он кричит изо всех сил, так что могут лопнуть жилы. Но слышит только писк, сравнимый с писком комара, он опять кричит и проваливается.
Удары по щекам, - "Коля не спи, нельзя спать, дыши глубже, дыши" и слышит, как медленно что-то бухает в углу большой палаты. Он начинает дышать глубже и чаще и слышит, что "это" бухает ритмичнее и сильнее. Ему хочется спать, глаза закрываются, ему все равно, раздается громкий молодой женский голос - "Дыши Коля, как жаль, если помрет такой симпатичный мужчинка". Он внезапно понимает, что это он мужчинка и надо срочно дышать, он не хочет умереть, когда уже все позади и начинает усиленно дышать и вместо угасающего, слышит ритмичное и громкое буханье..
Сестра везет его на каталке, он видит родные стены отделения и вот открытая дверь его палаты и он перелезает на свою кровать. Он открыл глаза, жена спрашивает, "Коля, хочешь попить?", пьет воду и засыпает. Вечером ему хочется привстать, лежать очень тяжело, болит голова, да и дышать трудно, на носу какая-то загогогулина, его тянет кашлять, что-то попадает в горло, сестра говорит, что кашлять нельзя - терпи.
Приходит незнакомый врач в возрасте и спрашивает, как самочувствие - сестра говорит, - "Посмотрите, у него глаза красные", на что врач отвечает, что у него глаза тоже красные, ничего страшного. Жена дает Николаю Сергеевичу попить, он просит сока и его рвет кровью.
Он уже четвертый день лежит в постели, приподниматься ему нельзя, дежурная сестра сказала - "Приподнимешься - умрешь". Боль в голове невыносимая, особенно по ночам и ранним утром. Жена все ночи и дни рядом, кормит и следит за ним.
На второй день увозят на операцию солдатика, он прощается с ним, и его душат слезы. Иногда его возят на перевязку, колют пятнадцать уколов в день и на четвертый день врач с гордостью показывает ему маленькую пробирку с синеватой жидкостью - "Вот как мы вас лечим, посмотрите какой цвет" и Николай Сергеевич понимает, что выкарабкался.
Солдатик вернулся, у него была многочасовая операция с трепанацией черепа. С ним неотлучно находится его мать. До операции несколько угрюмый и замкнутый, сейчас он разительно переменился, много разговаривает и в хорошем настроении. Сразу же к нему пришла старушка невропатолог в высокой накрахмаленной шапочке и басом стала расспрашивать его. "Виталий - где мы с тобой в последний раз виделись" - он сразу отвечает - "На балконе с вами гуляли", на что старушка удивленно подняла брови. "А как ты попал в больницу?" - он силится вспомнить и говорит, - "Не знаю".
После операции Виталик потерял память, последние месяцы полностью стерлись у него. Старушка отрабатывает каждый день, но как большинство психотерапевтов, сама немного не в себе, так что их диалог ужасно смешит меня, а смеяться тоже нельзя и приходится закусывать губы.
"Виталий" - говорит она в очередной раз, "Как ты попал в больницу" - он силится вспомнить и радостно кричит, "Вспомнил - меня ранило в Чечне".
"Нет, Виталий, подумай хорошо" - "Точно вспомнил, нас ранило в Чечне, меня и дядю Колю" и старушка удивленно посмотрела на Николая Сергеевича, пытаясь, что-то вспомнить...
В очередной раз она пытается помочь Виталику вспомнить, как он жил в армии до болезни и начинается очередной цирк. "А где ты жил Виталий"- спрашивает врач, - "В палатке". "Нет, ты подумай хорошо" - не верит психотерапевт. Наконец не выдерживает мать Виталия, - "Они жили в палатках, он прав". "Так ведь там нельзя жить зимой" - говорит старушка, на что Виталий убеждает ее что, у них в полку палатки с переносными печками.
На четвертый день Николаю Сергеевичу сняли сложную конструкцию с носа. Было довольно больно, но врач сказал, что пойдет немного сукровицы и все. В палате он все ждал, когда кровь прекратит идти, кровотечение не проходило, и жена побежала к врачу. Через час его опять повезли в перевязочную, где врач укорял его, что все правильно, зачем беспокоится...
Время шло, он понемногу стал вставать и расхаживаться. С каждый днем силы прибавлялись, Николай Сергеевич ездил на другой этаж ремонтировать свой нос, это была болезненная процедура, от боли слезы сами лились из его голубых глаз.
Видеть он стал явно лучше, правда выяснилось, что левый глаз совсем не видит - опухоль стерла, но правый восстановился полностью и теперь, проходя мимо своей палаты, он с гордостью смотрел на надпись - Палата N 5.