Мы льстим себе, что вспомнят нас потомки,   Смакуя наших строк вселенский бред.   И, в пламени горя похмельной ломки,   Забудут про вчерашний винегрет...      Надежду холим и лелеем рьяно,   Что нас прочтут ценитель и клеврет,   И, выпив алкозельцер из стакана,   Забудут про прокисший оливье...      Читать нас будут долго, грубо, рьяно,   Пока не рухнут во хмелю под стол.   И не забудут: в банке кильки пряной   Присутствует спасительный рассол...      Чтоб не случилась на похмелье ссора,   На дрожжи старые не пей, друг мой, вина,   Не раз из-за отсутствия рассола   Гремел погром и щерилась война...      Когда ахейцы Трою взяли разом,   Улисс так и не вылез из коня.   Его тошнило. Не пошла, зараза,   В него вторая амфора вина...      А как пошла бы? И представить трудно!   Там отдыхал бы и девятый вал,   Ни кладок, ни доспехов, ни посуды,   И Шлиман ничего б не откопал...      У Шлимана тряслись с похмелья руки,   И очень дурно пахло изо рта.   Старался пить по правилам науки,   Но водки было слишком до черта...      Прежде, чем начать раскопки Трои,   Шлиман лет пятнадцать торговал вином,   Знал в нём толк и к водке был спокоен,   В документах много фактов есть о том...      Все врут календари. И документы - тоже.   Обманывают письма, дневники.   У Шлимана от водки пухла рожа,   Когда спивался он от злой тоски...      Он льстил себе, с похмелья приняв чарку,   Что навсегда в анналы занесён,   Гудел бархан, верблюд губами шваркал,   Мерцал мираж, и жизнь текла, как сон. <2010>