Зк-10. Последнее дело Коршуна
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Когда Костя Коршунов подходил к съемной квартире Федора Буранова, настроение у него было хорошее. Он насвистывал, как всегда, когда наклевывалась афера. А этот случай был особый - венец его карьеры.
Потом он понял, что некоторые моменты должны были насторожить, но сказался долгий перерыв в "работе".
Когда Костя поднялся на площадку третьего этажа (он не любил лифты), то увидел, как напротив нужной квартиры соседка домывает полы. Правда, тетка не обернулась на шаги, а нырнула к себе, захлопнув дверь. Даже ведро с водой оставила на площадке.
Но то, что происходит что-то не по их с Федором плану, Костя понял, когда дверь квартиры оказалась приоткрытой. Наверное, не надо было входить, но обеспокоенный Костя все-таки прошел в большую комнату. Да, Федор Буранов был на месте. Он лежал на полу между ножками круглого стола и стульями. В отчаянии Костя бросился к другу, отлично понимая, что сейчас ему придется объясняться с капитаном Пановым - бежать было поздно.
Да, капитан Панов ворвался буквально через минуту. За этот ничтожный промежуток времени Костя понял, что Федор мертв.
- Всем оставаться на местах! - закричал капитан Панов и добавил немного нелогично, - Все, что в карманах - на стол!
- Отбой, гражданин капитан, - ответил Костя, поднимая руки, - с Федором Прокофьевичем беда.
Капитан Панов быстро разобрался в ситуации и вызвал "скорую", благо, телефон в квартире был.
- Кажись, уже поздно, - милиционер осмотрел Буранова, - Похоже на сердечный приступ. - капитан Панов показал на аптекарскую баночку, стоявшую посередине стола. - У старика сердце прихватило, потянулся за таблетками, но упал... И умер.
Костя хотел возразить участковому, но, подумав, пожал плечами.
- Не знаю, возможно. Я только что пришел. Да вы же, небось, сами видели?
Капитан Панов нахмурился.
- А где монеты?
Костю тоже очень интересовал этот вопрос, но он весьма реалистично развел руками.
- Какие монеты, начальник? Понятия не имею, о чем вы.
- Серебряные, которые по заказу Ватикана сделал... Этот... Черт... Тьфу! Ты сам знаешь! Хочешь сказать, что ты на тайную квартиру Федора просто так пришел?
- Да, - ответил Костя, - мы хотели спокойно попить чайку, поговорить. А дома у Федора Дуська, ну ее - никакого покоя.
- Хочешь, чтобы я поверил в эту чушь? - возмутился капитан Панов. - Вся Москва знает, что Буранов на съемных квартирах дела проворачивает. И у меня есть сведения, что вы хотели толкнуть ценные монеты эпохи Возрождения.
- Значит, ваш источник либо ошибся, либо нарочно слил туфту, начальник.
- Ничего, сейчас мы обыщем эту нору сверху донизу.
- Ищите, ищите. А у меня горе - друг скончался. Так что простите - помогать не стану.
Костя знал, что монеты должны были лежать на столе - специально для капитана Панова, и раз на месте их не было, значит, нет и в квартире. Но сказать об этом капитану он не мог. Неожиданная смерть Федора Буранова перечеркнула весь план. Но не только. Смерть друга и бывшего наставника Коршуна поставила крест на деле, которое Костя разработал втайне от самого Буранова. Потому ему было ясно то, что в силу обстоятельств ускользало от капитана. Смерть немолодого человека с больным сердцем могла быть естественной - Костя и сам бы так подумал, если бы серебряные монеты лежали на столе. Их исчезновение говорило том, что Костя впутался в дело темное и, вероятно, довольно опасное.
***
Несколькими днями ранее.
Костя Коршунов гулял пятый час и все не мог надышаться Москвой. Ноги сами несли его по любимому городу: по тихим переулкам, по бульварам и шумным проспектам. Он заметил, что столица изменилась за те пять лет, которые довелось провести далеко не по своей воле. Особенно поразил его только что открытый Калининский проспект. Коршунов сворачивал в сторону, с трудом узнавая с детства знакомые места, потом выныривал обратно, восхищаясь размахом и величием новостроек, широтой нового проспекта. Он даже проехал от начала до конца в троллейбусе - знаменитой "двойке", маршрут которой теперь изменили из-за новшеств. Да, пять лет оказались немалым сроком, чтобы коренной москвич почувствовал себя гостем столицы.
К середине дня Костя проголодался и немного устал. Можно было поесть в любом из милых столичных местечек, но у Кости было еще важное дело и разговор с другом, которого он не предупредил о своем возвращении в родные пенаты.
Дверь открыл сам хозяин - не сразу, а рассмотрев гостя через щель, гремя цепочкой. Узнав Костю, он пошатнулся и схватился за сердце.
- Коршун, ты меня в гроб вгонишь! - воскликнул полный, довольно обрюзгший человек, выглядевший старше своих шестидесяти пяти лет. - Позвонить не мог? Я могу инфаркт заработать.
- Захотел тебя встряхнуть! - рассмеялся Коршунов. - И чтобы ты не успел подготовиться. Знаю я тебя, хитрого лиса Буранова.
- Обижаешь! Когда это я тебя обманывал? - хозяин пропустил Костю в квартиру и тщательно закрыл за ним дверь на множество замков.
- Дуська дома? - негромко спросил гость.
- А где ей быть? Она теперь вся в домашних хлопотах.
Костя повесил пальто на старинную вешалку.
- Мы говорим об одной и той же женщине? О нашей с тобой Дульсинее?
Хозяин кашлянул, глазки его забегали по слабо освещенной прихожей.
- Ты, Костик, проходи, а я поесть соберу...
Гость шагнул в гостиную - большую светлую комнату. У окна на полу сидела женщина, настороженно прислушиваясь к разговору в прихожей. Во рту она держала булавки, до прихода Кости мирно занимаясь подшивкой новых штор. В углу играл патефон: Ив Монтан проникновенно воспевал цветущие каштаны на парижских бульварах.
- Она сидела на полу и груду писем разбирала,
И как открытую золу брала их в руки и бросала... - нараспев продекламировал Костя. - А впрочем, это не о тебе. Давно ты пристрастилась к простым человеческим радостям? А как же рестораны, ночные катания по Москве и танцы до упаду?
Женщина осторожно собрала булавки и воткнула их в подушечку.
- Люди меняются, Коршун. В конце концов, все ищут тихую гавань.
Костя откровенно рассматривал Евдокию, бывшую свою любовницу, а ныне законную жену Федора Прокофьевича Буранова. Чертовка была все еще хороша. За годы отсутствия Костика она немного располнела, вместо витиевато уложенной прически на голове красовалось некое подобие птичьего гнезда - мода тоже резко поменялась, но Дульсинею можно было назвать соблазнительной особой.
- Не знаю, не знаю, мне всегда казалось, что человек остается собой, но подстраивается под обстоятельства, - хмыкнул Костик.
Евдокия поднялась с пола и отряхнула узкую, до неприличия модную юбку.
- Надо полагать, тебя обстоятельства приложили со всей силы? И что теперь собираешься делать?
Костя не успел ответить: Федор Буранов вкатил в гостиную столик с тарелками и чашечками, по комнате разлился умопомрачительный запах кофе. У Кости закружилась голова, накатила слабость, и он боялся признаться себе, что больше отличного кофе и голоса французского шансонье в этом виноват цветущий вид Евдокии.
Костя Коршун был вором. Но не вульгарным ворюгой, таскающим кошельки у зазевавшихся граждан, а потом пропивающий барыш в "малине". У него были заповеди, которые он не нарушал: не красть у вдов и сирот, а брать только у тех, кто заполучил "излишки" не самым честным путем. Никогда не красть у государства - оно хоть и богатое, но не прощает такого к себе отношения. Коршун обожал искусство, неплохо в нем разбирался, а потому специализировался на предметах, имеющих, как правило, культурную и историческую ценность. На этот путь его и направил когда-то Федор Прокофьевич Буранов, человек что называется "широко известный в узких кругах". Благодаря навыкам Кости клиентами барыги стали весьма известные и влиятельные люди: от чиновников высшего ранга и членов семей высокопоставленных военных до представителей богемы.
Увы, тонкая специфика работы и далеко не частое обращение обобранных Костей граждан в милицию не спасли от провала. И ведь попался не на самом блестящем своем деле: краже серебряных монет с изображением папы Климента VII, выполненных по заказу Ватикана Бенвенуто Челлини. Монеты он успел "сбросить" Буранову. Взяли Костю через день на пустяковом деле - краже вазы императорского фарфорового завода конца XVIII века. Хозяин ценности по верным сведениям лечил язву на минеральных водах. Но на выходе из квартиры Костю принял в крепкие объятия майор Панов с Петровки 38. В когтях Коршуна милиция и возмущенная общественность в лице соседей пострадавшего узрела вазу, в кармане нашли отмычки. Нанятый Бурановым адвокат обещал два года, но на деле все сложилось иначе и значительно хуже для Кости. Все пять лет его очень поддерживали посылки от Буранова, хотя то, что прекрасная Дульсинея еще до суда бросила возлюбленного и расписалась с Бурановым, поразило Костю в самое сердце. Впрочем, за пять лет у него было время пересмотреть некоторые взгляды. Из колонии он написал другу, что прощает их и не держит зла.
И вот они вновь собрались в уютной квартире Буранова, старательно разгоняя некоторую неловкость.
- Какие новости по Москве? - спросил Костя, церемонно принимая из рук Евдокии чашечку кофе. - Город сильно поменялся, насколько я заметил.
- Да, Москва хорошеет с каждым днем, - согласился Буранов, - а вот люди... Помнишь, моего племянника Саньку? Закончил торговый техникум, я устроил его на работу в комиссионный на Арбате. Хорошее место, хлебное.
- Помню, конечно. Выходит, теперь племяш тебя искусством снабжает?
- И он тоже, - уклончиво ответил Буранов. - Много новых законов вышло, я уж не говорю о денежной реформе. Все стало сложнее.
- Да-а-а, сколько всего я пропустил, - вздохнул Костя, - буду нагонять.
- Заграничное кино теперь показывают, - вмешалась Евдокия, - артисты знаменитые на гастроли приезжают.
Костя выразительно посмотрел на Буранова, тот чуть заметно кивнул. Эти маневры не укрылись от Дульсинеи.
- Ладно, понимаю, вам поговорить надо. А мне как раз на работу пора.
- На ра-бо-ту? - выдохнул Коршун. - Это когда же солнце вокруг земли вращаться стало?
- Ах, оставь! - обиделась Евдокия. - Ты никогда меня певицей не считал.
- Дусеньку я устроил в областную филармонию на четверть ставки. Все лучше, чем по ресторанам петь, пусть и приличным.
- Так бы и сказали, что Дульсинея не хочет попасть под статью о тунеядстве, потому раз в неделю изволит участвовать в концертах.
Евдокия покраснела, ее кошачьи глаза сузились.
- Не раз в неделю, а два! И еще репетиции! Я посмотрю, как ты будешь уворачиваться от этой статьи!
- Не буду, Дусь. Я работать пойду. Читала статью Никиты Сергеевича о помощи бывшим заключенным, ставшим на путь исправления?
- Горбатого могила исправит, - процедила Евдокия и чмокнула супруга в лысину.
- Вернусь поздно, закрой за мной дверь. - демонстративно игнорируя Коршуна она ушла.
Буранов долго гремел замками в прихожей, словно оттягивал разговор с Костей. Но, в конце концов, вернулся в гостиную и упал на диван. Потом потянулся к тумбочке и взял из небольшой баночки таблетку.
- Сердце пошаливает, пора мне на покой.
Костя не поддержал разговор о здоровье и возрасте, а тихо сказал:
- Смотрю, ты не слишком жене доверяешь. Ведешь дела без ее помощи. Могу сказать, это мудрое решение.
Буранов неопределенно пожал плечами.
- А зачем оно ей? Дуся - создание нежное, творческая личность...
- Ой, брось, Федор! У Дуськи железные нервы и сказочная потребность в личном благополучии. Как она со мной расправилась пять лет назад!
- А что ей было делать, когда тебя взяли? Ты же сам говорил, что зла не держишь.
- Да я не о том, как она меня бросила и тебя окрутила. А о том, что сел не просто так.
- Ты хочешь сказать...? - Буранов вновь схватился за сердце. - Нет-нет, я уверен, что Дуся не при делах. С чего ты вообще решил, что тебя кто-то выдал?
- Ага, майор Панов случайно проходил мимо! Нет, Федор, я и так и сяк прикидывал, благо время нашлось. Все сходится на Дуське. Да и гражданин майор мне намекал, что получил наводку.
Буранов, казалось, был рад, что Костя подкинул ему возможность соскочить с неприятной темы.
- А вот - о Панове! Ты слышал, что он попал под реформу? Да-да, его методы посчитали устарелыми, к тому же он возмущался, что при товарище Сталине такого бардака не было...
- Неужели на пенсию отправили? Или вовсе уволили из органов?
- Нет, заслуги перевесили. Понизили до капитана и сослали в участковые. Представляешь, сюда и сослали! Теперь он ко мне захаживает, когда пожелает. Наверное, надеется поймать меня на гешефте.
Костя расхохотался. Правда, непонятно, что его более развеселило: неудача бывшего майора или мелкие неприятности Федора.
Поймать барыгу Буранова мечтали многие, еще с двадцатых годов. Не одно поколение оперативников сменилось на Петровке, но так ничего и не удалось предъявить хитрому лису. Дома он не вел никаких дел, по всей Москве держал несколько съемных квартир, которые постоянно менял. Никто не знал, где и когда произойдет встреча Буранова с покупателем или продавцом. Ходили легенды, что еще до войны Федор Прокофьевич провернул сделку во время первомайской демонстрации прямо на Красной площади. А засада ждала его на подмосковной даче известного циркового артиста. При этом все причастные давали противоречивые показания, и осталось загадкой, продавал ли Буранов миниатюру Карла Брюллова некоему зарубежному гостю, или напротив, намеревался приобрести китайскую шкатулку эпохи Цин у удачливого "гастролера".
- Тебе смешно, - грустно сказал Буранов. - молодость жестока. А здоровье мое уже не то. Ты говоришь с без пяти минут пенсионером.
Костя не сомневался, что Буранов напускает туману, но у него имелись свои планы.
- Ладно-ладно, ты сам себе голова. Что с нашим делом? Надеюсь, ты помнишь, что наши расчеты не завершены? - Костя налил еще кофе.
- Обижаешь, я дела всегда честно вел!
- Что с моей последней добычей? Ты реализовал монеты?
Буранов поморщился - он не любил "деловые" разговоры в своем доме.
- Нет, после суда над тобой решил затаиться на время. Да и дело слишком серьезное - это тебе не конфетница начала века! Пришлось ждать достойного покупателя. Но теперь он есть.
Буранов наклонился ближе к Косте и понизил голос до шепота:
- Наладил я связи с одним дипломатом - Санька через своего начальника вывел: тот может вывезти монеты в Италию. Сам понимаешь, цена другая.
- И статья тоже. Я на досуге изучил новый кодекс. Ты наверняка знаешь, что теперь появилась статья 147 за хищение предметов особой культурной ценности - срок до пятнадцати лет. Перепродажа - то же самое.
- Потому и не хочу рисковать, и дома, как ты понимаешь, монеты Челлини не держу. - согласился Буранов. - А участковый Панов у меня на шее сидит, как Машенька на медведе. Пришлось все тайные места ликвидировать, оставил одну квартирку. Да на то есть причина: я придумал неплохую шутку, - старый лис захихикал, как мальчишка, - капитан получит свое "преступление".
- А-а-а, понимаю! Хочешь кинуть гражданину Панову кость?
- И он ею подавится!
Торжественную фразу завершил звонок в дверь. Буранов взглянул на часы.
- Сестра пришла. Она звонила перед твоим приходом: опять племяш что-то учудил.
- Конечно, ты поможешь - как обычно.
- А что делать - кровь не водица. У меня из родных только они и остались. Да Дусенька еще теперь. - И Буранов отправился совершать ритуал с замками.
В гостиную он вернулся в сопровождении своей младшей сестры Елены. Костя был знаком с ней, но виделся редко. Елена Прокофьевна категорически не одобряла деятельность брата, всегда боялась за него, и не привечала его "сотрудников". Но при этом всегда принимала помощь Буранова: ее муж погиб на войне, пришлось одной растить сына. Сама Елена Прокофьевна всю жизнь проработала диспетчером в автопарке, теперь вышла на пенсию. Главным смыслом ее существования был сын, для которого она не хотела тяжелой судьбы, но и страшилась, что брат вовлечет мальчика в свои темные делишки.
Увидев Костю, Елена Прокофьевна зажмурилась и замахала руками.
- Чур меня, чур! Явился, проклятый!
- Не волнуйтесь, уважаемая, я не беглый каторжник. Честно отдал долг обществу.
- Ты - и честно? Послушай, Феденька уже немолод, найди себе другого компаньона. И так товарищ Панов покоя не дает...
- Леночка, ты говорила, что надо помочь Саньке? - прервал сестру Буранов. - Что опять случилось?
- Запутался с квитанциями! Не сходится баланс. Ты ведь в хороших отношениях с директором его комиссионки? Поговори с ним, пусть не мучает мальчика. У них такая сложная система - не как в обычном магазине! Пусть Сашеньке помогут старшие продавцы.
- Хорошо, сделаем, - смиренно согласился Буранов, - будешь кофе или чай?
Елена Прокофьевна поправила оборки на блузке и жеманно опустилась в кресло.
- От кофе не откажусь, хотя давление беспокоит. А где твоя... Евдокия? - она оглянулась, словно ожидая, что невестка неожиданно выскочит откуда-нибудь.
- Концерт у нее сегодня.
- Ах, да. Разумеется. - слова замерзали прямо на языке почтенной особы.
Костя догадался, что между самыми дорогими женщинами Федора отношения не самые лучезарные.
- Смотрю, она за целый день не успела закончить шторы, - процедила Елена Прокофьевна. - Хочешь, я подошью? А то Евдокия до лета не управится.
- Леночка, ты несправедлива, - вздохнул Буранов, - Дуся много занимается хозяйством. И...Со шторами она сама разберется.
Елена Прокофьевна поджала губы и принялась за кофе, бросая недовольные взгляды на Костю. Тот был человеком сообразительным, и откланялся.
На прощание Буранов отдал Косте записку и приложил палец к губам, поведя глазами на дверь гостиной. Коршун покинул жилище друга и в подъезде он развернул листок. "Завтра в 12-00 в сквере напротив гостиницы "Украина". Обсудим.".
Костя вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. Пахло весной, новыми перспективами и... Двойной игрой.
Так завершился первый день честной жизни бывшего вора.
***
В полдень буднего дня даже в центре Москвы можно найти тихое местечко. Неподалеку от гостиницы "Украина" шумел Кутузовский проспект с новым выездом на Калининский. С другой стороны, по набережной, гуляли бабушки с внуками. А вот в сквере перед "Украиной" было тихо. Костя не опоздал ни на секунду, но Федор Буранов уже ждал его на лавочке, подставив лицо еще скуповатым, солнечным лучам.
- Почему здесь? - спросил Коршун, предложив другу прогуляться до дорожкам.
- Во-первых, Дуся сегодня дома, а как заметил, я ограждаю ее от своих дел. А во-вторых, хотел показать тебе новую точку, - Буранов кивнул в сторону дома напротив "Украины".
Коршун присвистнул.
- Неплохо устроился! Как тебе удалось снять здесь квартирку? Тут ведь, кажется, живут академики, артисты...
- Ха, все так думают. Но представь себе, тут даже коммуналки есть. Часть дома в сторону набережной заселяло Министерство геологии и охраны недр. Я снимаю две комнаты у начальника геологической партии. Пойдем, покажу норку.
- Не боишься? Раньше ты даже мне до конца не доверял. А вдруг я...
Буранов махнул рукой.
- Да ну тебя! Отсюда все равно уже пора сниматься - капитан о ней знает.
- Постой, я вчера не успел спросить: а почему ты думаешь, что товарищ участковый, даже если и следит за тобой, будет знать о том, что мы собираемся решить дело с монетами?
Буранов замялся на какое-то время.
- Да-а-а-а, есть у меня подозрения... И они небезосновательны: капитан Панов черпает сведения из весьма надежного источника.
Если он ожидал, что Костя удивится, то его ждало разочарование.
- Ага, значит, я все-таки прав насчет Дуськи! И ты сам считаешь, что она...Доносит капитану о твоих делах. И давно, раз сдала ему меня в пятьдесят восьмом.
- Ты ошибаешься. Понимаю твое предубеждение, но Дуся - человек надежный. Давай я тебе расскажу, что знаю, а заодно изложу свой план. Покажу кое-что в норе. А вечером приходи на ужин. Я и сестру с племяшем позвал. И есть у меня предчувствие, что участковый появится.
Буранов поморщился и положил под язык таблетку.
План Буранова Коршуну понравился, но кое-какие свои коррективы он внес. День они провели в трудах, а вечером Костя, как договаривались, пришел в гости.
Если кто-то и был недоволен его присутствием, то скрыл это. Даже Елена Прокофьевна согласилась вести светскую беседу. Как по часам появившейся участковый, узнал Костю, проверил его справку, расспрашивал, когда бывший вор устроится на работу.
Костя рассказал, что в колонии получил специальность: работа по дереву, и намерен устроиться по профилю в ближайшее время. Возможно, капитан ему и поверил, но все же счел нужным предупредить:
- Смотрите у меня! Если попадетесь на чем-нибудь, спуску не будет.
Буранов устало потер покрасневшие глаза.
- Товарищ капитан, какие дела? Мы ведем тихую жизнь, семья вот...
- Что у тебя с глазами? - немедленно забеспокоилась Евдокия, - вчера такого не было.
- Это от давления, не волнуйся.
Немедленно вмешалась Елена Прокофьевна.
- Ты таблетки всегда с собой носи!
Буранов успокаивал женщин и пригласил участкового за стол. Тот гордо отказался.
- Хоть чайку выпейте, - Евдокия с улыбкой подала капитану Панову чашку душистого чая.
- Гм-м-м, м-да... Разве что чаю... - не смог отказаться милиционер. Сестра Буранова недовольно фыркнула и принялась усиленно закармливать сына. Санька, как мог, отбивался от мамаши и общался с Костей.
- Скажите, а это вы обожглись, когда с деревом работали? - молодой человек указал вилкой на покрасневшую кисть левой руки Кости.
- Что? А, ерунда. Слегка зацепил утром пирографом. Ходил на одно предприятие, показывал, что умею. - Костя лучисто посмотрел на милиционера.
- Добро, добро, - кивнул капитан Панов, - устроишься - станешь человеком. Очень не хочется тебя по новой статье отправлять.
- Не пугайте, начальник. Сказал же - со старым покончено.
- А я верю, - участковый подул на чай в изящном блюдечке. - Вот ты говоришь, а я верю. Хотя знаю, что не все твои делишки вскрылись. Так если что в заначке осталось - сам понимаешь.
- Дусенька, принеси мне глазные капли, пожалуйста. И таблетки от сердца. - Буранова действительно беспокоили раздраженные глаза. Жена и сестра немедленно кинулись проявлять заботу. Елена Прокофьевна погнала сына за таблетками, и Буранов на некоторое время оказался в плотном кольце семьи. Так что провожать участкового довелось Косте.
В прихожей капитан Панов негромко сказал:
- Слушай, Коршун, я тебе добра желаю. Ты сел на пять лет вместо двух, но Федора не сдал. А ведь он когда-то тебя, пацаненка, к воровскому делу приставил, жизнь тебе сломал. Не связывайся с ним - опять сядешь.
- Степан Петрович, поверьте, к старому не вернусь. И я вам докажу, что все понимаю: и про Федора, и про то, что меня тогда сдали. Даже знаю кто. А если вам та же птичка сейчас что-то чирикает, так не всему надо верить.
- Ладно, Костя, жизнь покажет. - Капитан Панов похлопал "крестника" по плечу и отправился по делам службы. Игра продолжилась, отступать было поздно.
И вот теперь, после смерти Федора на тайной квартире, после пропажи серебряных монет, которыми Буранов намеривался заманить участкового, Костя оказался в трудной ситуации. Рассказать правду, да так, чтобы в милиции ему поверили, казалось почти невозможным. А самым страшным было то, что Костя не имел ни малейшего понятия, где находятся монеты Челлини - Буранов унес эту тайну в могилу. Оставался один выход: самому разобраться, что произошло. Костю отпустили домой: доказательств, что монеты находились на съемной квартире, не было. Смерть Федора Буранова выглядела естественной, и только Костя знал, что это не так. Собравшись с силами, он принялся перебирать все, что казалось не важным, что он пропустил за последние пару дней. Только так можно было выйти на след серебряных монет.
***
Первым делом, Костя обдумал вариант, что Буранов обманул его. Причина напрашивалась сама: старый лис не захотел делиться. Если бы не капитан Панов, эта версия стала для Коршуна главной. Но где тогда находились монеты? Костя верил, что у Федора осталась только квартира на Кутузовском, а там Панов перевернул все.
У Буранова наклевывался гешефт с дипломатом, значит, надо было избавляться от надзора участкового. Потому можно было предположить, что ценность украли у самого Буранова.
Костя недолго искал возможного виновника. У Панова был информатор, который знал о монетах, о квартире, а также о времени встречи там сообщников. Собственно, во всех грехах он винил Дульсинею. Когда-то она сдала Панову его, что мешает ей сейчас избавиться от старого мужа, оставшись с ценностью в руках? Но как она могла это сделать, если сама навела капитана на это место? Панов сидел в засаде с двумя подчиненными, и не пропустил бы, что Евдокию у подъезда дома на Кутузовском. Возможность сговора между Дульсинеей и капитаном Костя отверг сразу: не тот человек Панов. Честный, излишне прямолинейный. Понижение в звании и работа участкового были для него страшной обидой. Вот мечта вернуться героем на Петровку - это ему подходило больше всего.
В общем, беседа с Дульсинеей назрела.
Дома у Буранова, кроме Дульсинеи, находились Елена Прокофьевна и Санька. Вошедшего Коршуна Евдокия приветствовала шипением разъяренной кошки.
- Как ты посмел сюда заявиться? Мерзавец, из-за тебя все случилось!
- Что "все"? - спокойно спросил Костя, игнорируя и немое возмущение сестры покойного.
Судя по всему, до его прихода дамы ссорились, а Санька старался их примирить. Но появление Кости объединило воительниц в едином порыве ненависти.
- Ты вернулся, и сразу все пошло наперекосяк! Ты втравил Федора в свои делишки! Заставил его решать какие-то проблемы!
Костя опустился в кресло.
- Нам с Евдокией надо поговорить, - заявил он в пространство.
- Я никуда не уйду, если ты на это намекаешь, - бросила Елена Прокофьевна. - А на месте Евдокии я бы вызвала милицию - нечего вламываться в дом, где тело хозяина еще не успело остыть!
- Милицию я с радостью подожду, мне тоже есть, что сказать. И если вы вдруг не знали, то квартиру на Кутузовском снимал не я.
- Мало ли зачем Феденька ее снимал! - Елена Прокофьевна покосилась на невестку. - Может, сожалел о холостой жизни, отдыхал там душой.
- Представляете, я ровно то же сказал капитану Панову. И он мне почему-то не поверил. - усмехнулся Костя. - Между прочим, я хотел спросить: а вскрытие Федору делали?
Повисло молчание.
- Это еще зачем? - наконец выдавила Евдокия. - У Федора случился сердечный приступ. Я все время ему говорила, что надо о здоровье думать. Так и врач записал: "обширный инфаркт".
- А между тем, таблетки стояли на столе. Кстати, что он принимал?
- Нитроглицерин. Ему определили "грудную жабу", - вмешалась Елена Прокофьевна. - надо было принимать по необходимости.
- Тогда почему он не принял таблетку, когда почувствовал себя плохо? Ведь он не забыл баночку дома.
- Никогда не забывал, - ответила Евдокия, - и всегда носил с собой. Ему таблетки прописали в прошлом месяце, и Федя говорил, что помогает.
Костя понял, что посеять сомнения в естественной смерти Федора будет трудно.
- Таблетки у него были, когда он уходил из дома. А в съемной квартире баночка стояла на столе. Значит, Федор брал таблетку? Тогда почему приступ был такой сильный?
- Да потому что ты его довел! Что вы там делали-то? - голос Елены Прокофьевны сорвался на визг.
- Мама, не надо! - Санька не на шутку испугался за мать.
Неизвестно, какие еще обвинения посыпались бы на Коршуна, но его спасло появление участкового. За прошедший день капитан Панов спал с лица.
- Евдокия Антоновна, мое почтение. Возвращаю вам таблетки Федора Прокофьевича. На всякий случай отдавал их на проверку. Ничего необычного - это нитроглицерин.
Милиционер поставил баночку. Костя оживился.
- Ага, стало быть, у вас были сомнения?
Капитан Панов пожевал губами, погладил усы.
- Эх, Костик, сколько я вашего брата перевидал. Да и Федора знал лет сто. Если уж вы вместе собрались - верный признак, что задумали шахер-махер. И сдается мне, что ты сам в недоумении, так ведь? Многие про те монеты слышали, да никто их толком не видел. Мне вот покажи какие-нибудь кругляшки, я бы не понял, настоящие они или нет. И Федор это понимал.
Костя молчал, хотя сердце его радостно подпрыгнуло. Вспомнилась басня Крылова: Федор зря списал капитана со счетов, слишком многое поставил на то, что обиженный понижением милиционер бросится на фантик без конфетки. И он решил подыграть Панову.
- Так вы полагаете, что монеты все-таки были? - Костя развалился в кресле, изображая очаровательного нахала.
- А у меня хороший слух. И на память пока не жалуюсь. И подмечаю все. Давеча на ужине Санька заметил у тебя на руке ожог. Ты сказал, что прирографом задел. А у меня меньшой в кружок ходит. Так видал я тот пирограф - от него ожог узенький будет и полукруглый по форме. А у тебя широкий, будто плеснуло чем-то. Вот я сразу и подумал, что ты уводишь в сторону от правды. А у Федора глаза красные были. Химичили вы с ним, голубчики, на Кутузовском, потом прибрались перед вчерашним вечером. Я же понимаю, что мешал Федору делами заниматься. Так признайся, сговорились вы меня надуть.
Костя фальшиво рассмеялся. Дульсинея следила за ним, как кошечка за голубем, только что лапками не перебирала. Елена Прокофьевна обнимала Саньку за плечи, а тот даже не пытался вырваться.
- Ладно, начальник, как по книге прочитал! Федор хотел тебе фуфло подсунуть. Мы такое проделывали иногда - чтобы со следа сбить. Но Федор никогда не брал деньги за подобное, слово даю.
- Что это было? - спросила Елена Прокофьевна. - Я ничего не понимаю.
Костя облегченно вздохнул - дело начинало раскручиваться, спасибо капитану.
- Дихромат калия, - он шутливо поднял руки, сдаваясь на милость победителя, - у Федора осталось немного медных монет с дореволюционных времен. Размер у них меньше, чем у ватиканских, но кто об этом знает? Покрытые дихроматом калия, они сойдут за старинные серебряные, особенно, если человек плохо в этом разбирается.
- Угу, дурака из меня сделать решили, - констатировал участковый, - так и чуяло мое сердце. Ведь как, шельмецы, мылили. Я врываюсь в квартиру следом за Коршуном. На столе лежат монеты, я их хватаю с радостью, что поймал жуликов на горяченьком. Бегу на Петровку, поднимаю там шум, что нашел сокровище... Все ахают, я уже чувствую на себе новенькие погоны. И тут экспертиза - бац! А Федор и Коршун дают показания, что... Скажем, готовили опыт для кружка юных химиков. Или даже откровенно признаются, что хотели надо мной пошутить. Им сказали бы "ай-яй-яй", в худшем случае мелкое хулиганство бы приписали. Я становлюсь посмешищем, из отделения носа не высовываю, сгорая от стыда, а два друга спокойно проворачивают дельце с настоящими монетами.
- Вы, гражданин капитан, всю обойму в десяточку отстреляли! - Костя совершенно искренно поаплодировал участковому. - А я предупреждал Федора, что вы не так просты.
- Н-н-ничего не понимаю, - воскликнула Елена Прокофьевна, - кроме одного: товарищ капитан что-то путает, а этот ворюга на Феденьку наговаривает. Тот же ответить не может. Некому защитить моего братика! - она всхлипнула и полезла в сумочку за платком.
Санька растеряно переводил взгляд с Кости на участкового, пытаясь понять, есть ли зерно правды в их словах.
- Как хотите, а во всем виноват этот негодяй! - перст Елены Прокофьевны чуть не вонзился в глаз Коршуна.
- Я, уважаемая, конечно, не самый честный человек на свете, - на всякий случай Костя отодвинулся подальше, - но, по крайней мере, я Федора не довел до смерти. И думаю, что Степан Петрович понял не только то, что его хотели обмануть. Но и то, что есть странности в смерти Федора.
- Не может быть! - выкрикнула Евдокия, - ты просто наводишь тень на плетень. Чтобы самому выкрутиться.
- Зачем? У меня самое лучшее в мире алиби: товарищ капитан. Да, вместе с Федором я собирался участвовать в обмане. Но... Шутка не состоялась. А за намерения статьи нет. Зато понятно злонамеренность в другом.
- Мерзавец, - процедила Евдокия, но Костя слишком хорошо ее знал и заметил, что картина стала складываться в очаровательной головке.
Санька тоже обратил внимание на жену дядюшки.
- А ведь вы что-то знаете, тетя Дуся, - заметил он и легонько подтолкнул локтем матушку.
Елена Прокофьевна немедленно вышла на тропу войны.
- Да, товарищ капитан, обратите внимание на Евдокию. Смерть Феденьки была ей выгодна.
Евдокия спала с лица.
- Ты что несешь! - заорала она голосом базарной торговки, - Я вообще ничего не знала про какие-то там монеты!
- Мину-у-у-точку! - капитан Панов постучал ребром ладони по столу. - Скандал никому не поможет. Давайте разбираться, что произошло вчера на Кутузовском. Итак, Федор и Костик заготовили фальшивые монеты, зная, что я намерен их подловить, так?
Костя кивнул:
- Федор был уверен: у товарища капитана есть информатор. Кто-то достаточно близкий. И этот кто-то знал о грядущей сделке с монетами, а также о квартире на Кутузовском. Открываю карты: я уверен, что это Дуська.
От возмущения вдова поперхнулась и закашлялась. Санька подал ей стакан воды.
- Кроме того, я думаю, что Дуська давно общается с товарищем капитаном, и пять лет назад именно она сдала меня на деле с вазой.
Остаток воды из стакана Евдокия выплеснула Косте в лицо, глаза ее горели изумрудным огнем, но говорить она еще не могла.
- Ты Федора спрашивал? - поинтересовалась Елена Прокофьевна.
Костя помялся, вытирая рукой брызги.
- Д-д-да... Но он уходил от ответа. Хотя... Нет, он говорил, что его Дусенька - человек надежный.
- Вот! - хрипло выдавила из себя Евдокия. - Никогда я не стучала ни на кого: ни на тебя, ни на Федора!
- Не верю. И хочу разобраться, как Федор умер.
Участковый погасил очередную свару.
- Костя, ты ошибаешься. Теперь можно сказать: тебя сдала не Евдокия, - капитан Панов наклонился к Косте, - я же тебе намекал! Это был Федор. Нет, неохотно, а в качестве компромисса. Я прижал его на одной сделке. Давно еще, так Федор мне время от времени кое-что подкидывал. Но так, чтобы самому оставаться в тени. Он прикинул, что за несчастную вазу получишь ты пару лет - в старом кодексе не было статьи по всяким историческим ценностям. Но ты вел себя нахально, на суде устроил представление. Вот судья тебя и наказал на пятерик по Указу от сорок седьмого года. А насчет монет... Мне кажется, намеривался он с тобой честно рассчитаться.
Костя молчал, осмысляя новые сведения. Выходит, на Дульсинею он грешил зря, а Федор не знал, как выкрутиться: не хотел, чтобы друг обвинял его жену, но и себя выдавать не собирался.
- Я все равно не понимаю, что вы там говорили про смерть Феденьки, - Елену Прокофьевну переживания Кости беспокоили меньше всего. - Как монеты связаны с его смертью?
- А вот непонятно! - нахмурился капитан. - Но Костя совершенно прав: с небольшой разницей во времени мы с ним вошли в съемную квартиру. Монет нет, а Федор мертв. Это как-то связано между собой?
Санька наморщил лоб.
- Постойте, а где же тогда настоящие ватиканские монеты?
Ответом ему было молчание. Евдокия кусала губы, сжавшись в углу дивана. Елена Прокофьевна, не скрывая подозрений, воззрилась на Костю. Проследив ее взгляд, капитан Панов тоже посмотрел на бывшего вора.
Тот усмехнулся.
- Чего это вы? Понятия не имею. Наверное, Федор сказал бы мне позже. Но не успел, и теперь это, как говорится, тайна покрытая мраком.
-Врешь! - припечатала Елена Прокофьевна. - И специально мутишь воду, мол, Феденька непонятно от чего помер. От сердечного приступа! Это ты не хочешь тему монет поднимать.
Костя пожал плечами:
- Напротив, тема монет меня ужас как беспокоит. Если бы капитан не додумался до нашего трюка, как-нибудь иначе пришлось бы мне... Но сами подумайте: вы все знали Федора достаточно хорошо, он путал следы, хитрый лис. Всегда участники его махинаций чего-то не знали. А всей информацией владел только он. Так что придется нам самим думать, куда он мог спрятать настоящие монеты.
- Так зачем ты уверяешь, что Феденька не своей смертью умер? - возмутилась Елена Прокофьевна.
Костя вздохнул: общение с пожилой дамой начинало его утомлять.
- Да потому что его таблетки стояли на столе, на том самом месте, где должны были лежать монеты. Которые пропали. Непонятно, принимал Федор таблетку, или нет. Если нет - в чем причина?
Костю перебил капитан Панов.
- Давай, попробуем восстановить то, что видел ты. Мимо меня и моих сотрудников никто из знакомых в подъезд не входил и не выходил. Во всяком случае, в течение тех двух часов, когда пришел Федор. Ты заметил что-нибудь странное?
Костя прикрыл глаза, вспоминая, что вчера его насторожило в подъезде на Кутузовском.
- Я поднимался пешком. Мимо меня никто не проходил, и лифт не шумел. Но на площадке соседка мыла полы. Точнее - домыла и ушла в свою квартиру.
- Какая квартира?