Картина, увиденная мной, была достойна кисти великих! Я зашел, зевая и проклиная преступность всего мира. Еще бы спать и спать! А тут непонятный труп. Или не труп? Но, окинув взглядом кабинет, тут же проснулся окончательно. Кто сидит за моим столом - не видно. Настольная лампа направлена в лицо белобрысой девчонке с растрепанными волосами, в розовом пеньюаре, с опухшими глазами, потоками слез на щеках, обкусанными чуть ли не до крови губами. На столе в прозрачном целлофановом пакете вещдок - белые лодочки на высокой шпильке, измазанные красным. Как говорит наш эксперт - веществом, напоминающим кровь. Только я вошел, из-за стола вскочил Витек, младший опер дежурной группы.
- Разрешите доложить, товарищ капитан, - начал он по-военному.
- Доложишь еще, - буркнул я и включил свет.
Все сразу стало не таким зловещим, даже туфли, на которые с ужасом смотрела девчонка.
- Где ты это взял? - спросил я, подходя к столу.
- На месте преступления, - отрапортовал Витек.
- Прямо на месте? - переспросил я, удивляясь, - у меня были несколько иные сведения.
- Ну, не совсем, - замялся он, - в ее квартире.
- А как вы на эту квартиру вышли?
- Нам позвонили. Соседка. Сказала, что девушка легкого поведения, приходит домой поздно ночью, а сегодня пришла еще и в окровавленных туфлях. Мы и выехали по сигналу. Ее вот задержали. Вещдоки стояли в прихожей, даже помыть не удосужилась.
Я обратил внимание, что при словах - "девушка легкого поведения" - задержанная встрепенулась и выпрямилась. На лице проявилась злость и высохли слезы. "Вот так, - подумал я, - не нравится!"
- Ну, ладно, ты иди, сваргань нам кофе, а мы побеседуем, пока остальные вернутся, - услал я старательного опера подальше, - Ну-с, расскажите, кто вы и чем занимаетесь.
Голос у нее срывался, она не могла отвести взгляд от туфель.
- Кузьмина Марина, двадцать восемь лет, работаю администратором в ресторане "Дуэт", на набережной. Домой возвращаюсь около двух ночи. Вот и сегодня тоже, вернулась со смены, проскочила в подъезд, пешком на восьмой этаж. Даже не знаю, где влезла в это. Правда, на пятом я всегда отдыхаю, - вдруг встрепенулась она, и этой ночью я вышла на лоджию на пятом этаже, покурила и пошла к себе.
- Вы всегда отдыхаете на пятом? - уточнил я.
- Обычно, иногда на шестом, но на пятом чаще. У вас нет сигарет?
Я достал пачку, поставил пепельницу, тут и Витек с чайником подоспел. Кофе был как раз кстати: я обратил внимание, что наша задержанная стала мелко дрожать.
- Ну, дальше рассказывайте, - прихлебывая горячий кофе, предложил я.
- Да нечего рассказывать. В подъезде темно, я покурила на лоджии пятого этажа, пошла дальше, ничего не видела и не слышала. Зашла домой, только переоделась, позвонили в дверь, говорят - милиция. Я открыла, они схватили меня и эти туфли и потащили вниз, в машину и сюда.
- То есть, так сразу? Даже не спросили, что это, - я указал на туфли.
- Спросили. Но я не знаю, что это. Правда, я не заметила, где и когда вступила, и не знаю во что, - она снова всхлипнула, и снова потекли слезы.
- Вези, - говорю, - Витек, откуда взял.
Вот она - жизнь, чего, спрашивается, подняли? Ни потерпевшего, ни преступника нет. Где она измазала свои туфли? Я стал разглядывать туфли. К подошве прилип окурок со следами губной помады. В пепельнице лежал другой, с очень похожей помадой. Окурок на подошве был явно затушен этой туфелькой. "Вот где она измазалась, - подумал я, - надо было ехать с ними. Теперь когда они приедут!" За окном забрезжил рассвет. Я набрал сотовый Виктора:
- Зайди на площадку пятого этажа. Все там должно быть. А за мной вышли машину, только не наследи там, на площадке.
Через двадцать минут я входил в подъезд десятиэтажки. Уже работал лифт, но я пошел пешком. Знакомая помада на окурке на третьем этаже, вот и пятый. На площадке с видом на реку стоял Витек, рассматривая что-то на полу. Это была приличная лужа крови. Четко виден отпечаток туфли.
- Здесь она вступила, - сообщил он.
- Вижу.
- А вон - пошла наверх.
- Вижу. Где отпечатки другого, того, чья это кровь? Ты эксперта вызвал?
- Вызвал, да вот и он, - ответил Витек, посмотрев вниз с лоджии.
- А она здесь долго стояла, - сказал я, - смотри - вон еще ее окурок.
- Долго, вон, кажется, отпечатки другого, - сообщил Витек, указывая на следы кроссовок, но они обрывались и никуда не вели.
- Разулся и понес в руках грязные кроссовки, - решил я. - Обзвони больницы и морги. Скорее всего - ножевое ранение, выстрела-то никто не слышал.
- Привет не спящей команде, - сказал, выходя к нам на лоджию, криминалист, - что тут у вас?
- Это не у нас, это у них, - ответил я, разведя руками, - смотри, вот эти окурки принадлежат, скорее всего, нашей подозреваемой, а эти, возможно, потерпевшему.
- Ага, великий Шерлок, соберу и окурки, - ответил Семеныч, начиная осмотр.
Вообще, когда дежурит Семеныч, я спокоен, он настолько внимателен, что, зачастую, именно он выводит нас на преступника. Я поднялся по следам нашей дамы на восьмой этаж. Осмотрелся, следы вели в квартиру с обычной совдеповской деревянной дверью, глазком в ней. Дверь напротив стальная, и без глазка. "Кто же позвонил? - подумал я растерянно, - Кто-то же увидел эти следы?" Ответ материализовался в виде согбенной тощей старушки, выглядывающей из квартиры наискосок. Она поманила меня пальцем:
- Товарищ милиционер, - шепотом сказала она, - пойдемте! Я все расскажу, что видела.
Я вошел, дверь обшарпанная, в прихожей явные признаки запустения: старые линялые обои, ободранный пол, запах кислых щей и прогорклого масла, полумрак. Захотелось уйти, но - бывали в местах и похуже. Та же нищета и в кухне, куда провела меня шустрая бабулька, но - довольно-таки чисто.
- Вы живете одна? - спросил я, усаживаясь на шаткий табурет.
- Одна, есть у меня внук, но он живет в другом конце города, приезжает редко. Жена, дети, сами понимаете. Но я все лето с ними на даче. Привозят меня домой только на день получения пенсии. Вот, вчера привезли вечером, около десяти. Они на рынки, по магазинам, меня заберут часа в два, в банк заедем, и обратно на дачу, - рассказывала словоохотливая старушка, ставя передо мной чашку с кофе, блюдечко с бутербродами.
- Не положено, - сказал я, показывая на угощение.
- Да, ладно вам, попьем кофейку за разговором.
Я не стал упираться, тем более, что и правда очень хотел есть. Из открытого кухонного окна веяло прохладой раннего утра, еще не жаркое солнце робко заглядывало вовнутрь. Настроение с каждым глотком кофе и куском бутерброда улучшалось, в пол уха слушал бабульку:
- Она всегда приходит поздно. Живет здесь давно, родители куда-то съехали, а она одна. Приходит ночью, весь день из квартиры не показывается, а под вечер куда-то идет. Спрашивается - чем она занимается? Все понятно - девица легкого поведения. Не буду уточнять.
Я упрямо молчал - пусть выскажется, блюстительница нравов.
- Вот и вчера, я приехала в десять, пока прибрала, тут, знаете ли, пыли за месяц собирается, помыла полы, потом сама помылась, уже и час ночи. А ночью тишина особая. Слышно все окрест, да и окна открытые, около половины второго подъехала машина к подъезду. Я выглянула. Точно - она! Маринка-то, да не одна, а с кавалером.
На этих словах я встрепенулся - девица говорила, что приехала одна! Зачем бы ей врать-то? Спросил:
- А часто она не одна приезжала?
- Да я за ней не следила никогда. Я хоть и поздно ложусь, но в глазок не заглядываю. Это вчера меня бес попутал. И в окно посмотрела, и в глазок глянула.
- Так вы же только что сказали, что всегда поздно приезжала?
- А каблучки по площадке процокают, я и знаю - она. Ночью у нас лифты отключают. Пишем, пишем в это правление. Безобразие-то какое! Представляете - ни скорую вызвать, ни самому выйти ночью! Везде отключать перестали, а наш дом так и отключают. А включают в шесть утра.
Я вспомнил, что приехал в полпятого, а лифт работал. Что-то не то бабулька рассказывает, да и девица тоже. Странно! Между тем рассказчица продолжала:
- Сижу, это я на кухне, жду, когда пройдет. Потом-то уже тишина до самого утра, а ее все нет и нет. Я даже переживать стала - вдруг, думаю, ногу в темноте подвернула? У нас на пятом этаже никогда света нет. Не знаю уж, почему. Такой этаж там. Или вывернут лампочку, или - перегорит. Вот я и пошла к двери - крикну, думаю, ее. А потом вспомнила - не одна же приехала, а тут и каблучки зацокали, да как-то глуховато, не так, как обычно - звонко, задорно. "Слушайте, мол, все - я пришла!" А в полтона, взглянула я в глазок, а Маринка-то одна идет, и туфли как прилипают ... Подошла, дверь открыла и не закрывает, я подумала - она боится чего, осматривается, и ушла в кухню, минут через пять какой-то шумок на лестничной клетке и дверь захлопнулась. Я поняла - кавалера ждала: видимо боится, что мы заметим. Я опять выглянула, тут следы и увидела - темные. Вышла я, а следы-то не простые - в кровь она где-то вступила!
- А если это краска?
- Я медсестра операционная, я кровь не узнаю? Да даже запах был свежей крови. Вот я и позвонила к вам!
- Понятно, - я как раз съел последний бутерброд, - спасибо, бабуля, сейчас придет к вам участковый и все запишет, а я пойду, посмотрю, что к чему и где.
Я поднялся, прошел в прихожую, отметив про себя, что уже и не пахнет кислыми щами. Принюхался, видимо. На лоджии пятого этажа уже замывали кровь, а по лестнице, было слышно, ходил криминалист. Я поднялся за ним.
- Ты знаешь, Кирилл, - начал он задумчиво, - а здесь кого-то несли, и с этого кого-то капало. И капало то самое, похожее на кровь...
- Так это не кровь?
- Кровь, только куда его дели-то?
Капли вели на десятый, и там, на лоджии, остановились. Кажется, здесь даже потекло немного, потом, капли на перилах, я посмотрел вниз. Если труп сбросили, значит, он должен быть там. Но внизу ничего не было. Я сам недавно вошел в подъезд и ничего не видел. Странно. Я стал звонить Виктору: " Алло, ты где? В какой больнице? Что там?" В ответ услышал, что в около половины шестого утра в приемное доставлен неизвестный мужчина и оставлен под дверьми. Он ранен и серьезно, сейчас в операционной. Кто доставил, неизвестно, но скоро приедет оператор видеонаблюдения, может, что-то видно на пленке. Я спустился на восьмой этаж, позвонил в квартиру Марины, тишина. "Спит, наверное", - подумал и отправился в отделение.
Что-то начало складываться. Есть кровь на лестнице, кровь на обуви, есть подозреваемая, тем более, что она явно врет, вот и потерпевший. Странно! В ожидании новых известий, а главное - участкового, который отправился на поквартирный обход, я нарисовал некую схему: лестница вверх, лоджия пятого этажа, на ней лужа. Капли вверх, на десятом лужа поменьше, следы девушки с пятого до восьмого. Ничего не понятно.
В кабинет ввалился участковый и одновременно прозвенел звонок телефона. Это Виктор:
- Кирилл Аркадиевич, - захлебывался он в трубке, - я был прав! Это она с каким-то мужиком, клянусь, она! Белобрысая и распатланная. Овечкой прикидывалась! Я сейчас за ней, брать буду.
- Погоди, ее нет дома, я заходил. Давай ко мне.
Пока приехал Витек, участковый мне выдал расклад по квартирам:
- Никто ничего не слышал, никто ничего не видел. Кроме бабульки из квартиры наискосок, той самой. Вот ее показания. Да на десятом слышали шум драки у вполне добропорядочных жителей.
- Да? - заинтересовался я, - А расскажи-ка поподробней!
- Да что рассказывать? Муж, инженер, всегда по каким-то командировкам, жена дома, с детьми. Сейчас детвору отправили в деревню к родителям, а этой ночью у них какой-то скандал где-то в час произошел, крики, посуда летела, наконец, дверь хлопнула и все затихло.
- Интересно как, - задумался я, - тишина, скандал, никто не слышал. В час ночи, говоришь?
Я набрал телефон бдительной бабульки:
- А вы ночью ничего наверху не слышали?
- А, да. Точно, скандалил кто-то. Причем, вчера около часу ночи лифт наверх проехал, точно! Я еще удивилась - знаю же, не работает! А после там шум был, а потом уже Маринка пришла.
- Кирилл Аркадиевич! - с порога проорал вошедший Витек, - Брать их надо, брать! Это они! Вот, я пленку изъял! Смотрите сами! Они его хотели мочкануть на лестнице. Парень молодой, до тридцати. Видимо, ухажер, да не ко двору пришелся. Этот на "Бентли" был, а тот пехом, видать, ходит. Вот она старого своего ухажера и решила... того... Назначила встречу, они его перышком поковыряли...
- Ага, а потом - одумались и человеколюбие проявили, в больничку свезли.
- Так они не знали, что он выживет, думали, помрет! А он и имя назвал, сказал: "У Марины был", правда, этаж перепутал. Назвал не восьмой, а десятый.
- А квартиру ты спросил?
- Нет, а зачем?
- Ну, так принято, квартиру тоже надо спрашивать.
- Кирилл Аркадиевич, - вдруг заговорил участковый, до этого задумчиво смотревший в свои записи, - а ведь на десятом, ну где скандал был, тоже Марина живет. И дверь мне там не открыли.
- Группу захвата, криминалиста! - рявкнул я, вылетая из кабинета.
***
Вечером, около десяти, мы с Виктором вошли в гостеприимно распахнутые двери ресторана "Дуэт". Мне просто очень хотелось расставить точки над "и". Марина, в строгом черном костюме, с гладко зачесанной головой, в новых лодочках на шпильке вышла нам навстречу с радостной улыбкой. С полминуты она смотрела на нас. За это время на ее лице сменилась целая гамма эмоций - растерянность, удивление, испуг и, наконец, ужас. Как я успел поймать ее, когда она падала в обморок, сам удивляюсь!
- Ну, ну, - я легонько похлопал девушку по щекам, - успокаиваемся и кормим вкусно дорогих гостей!
К нам уже бежали испуганные официанты, швейцар, но Марина быстро собралась:
- Вы арестуете меня? - спросила очень тихо.
- Ну, если ужин будет отравлен, обязательно арестуем, - ответил я, - а пока ведите в укромное местечко.
На ее лице мелькнуло некое подобие улыбки. Мы прошли через огромный зал ресторана, напомнивший мне конюшню: стены оформлены под сруб, грубые деревянные столы и такие же кресла. Открытые лампочки "Ильича".
- Как у вас тут убого, - произнес я, - я бы руки обрубил вашему дизайнеру.
- Сейчас это в моде, - ответила Марина и завела нас в маленький отдельный кабинет.
Здесь было все иначе - в отделке чувствовалась роскошь, мягкие диванчики вокруг стола, хрустальные подвески на люстре. Да, здесь было лучше.
- Ну, Марина, - начал я, - по хорошему вас бы привлечь за дачу ложных показаний и за сокрытие преступления.
- Я не виновата, - начала девушка. - Он свалился на меня сверху, весь в крови.
- На тебя? - уточнил я, - А кто был с тобой?
- Никого.
- Ну да, и в больнице - никого? Марина! Главная ваша ошибка - надо было все сразу рассказать. Свалился он не на тебя, а на твоего друга. Во что он, кстати, переоделся?
- Мы живем вместе уже две недели. В свое он переоделся.
- Понятно. Так почему вы все скрыли?
- Мы испугались, что вы решите - это мы его. Он упал прямо на Павла. Я пыталась поддержать и вступила в эту лужу. А он еще шептал: "Марина, Марина, прости", Честное слово, я видела его впервые. Павел не поверил. Я поднялась к себе первой, он его затащил в квартиру. Отнес в спальню. Только перевязал его, а тут ваши сотрудники. Я дверь открыла. Спрашивают: "Твои?", и на туфли показывают. "Мои", - говорю. Они меня схватили и поволокли.
- В квартиру не заходили?
- Нет.
Я укоризненно покачал головой, взглянув на уплетающего лангет Виктора. Тот только плечами пожал.
- А потом приехала, Павел уже в прихожей с ним, мы спустились на лифте, сели в машину Павла и отвезли к приемному больницы. Я не знаю кто он.
- А Павел где?
- Ушел, он не поверил, что мы незнакомы.
- Продиктуй-ка мне его телефон, сейчас я вас помирю.
Когда в трубке раздался раздраженный мужской голос, я спокойно сказал:
- Павел, я оперуполномоченный Заречный, могу вас успокоить, ваша Марина действительно не знакома с потерпевшим, которого вы старательно прятали от следствия. Он приходил к другой Марине - на десятый этаж, а там муж не вовремя из командировки вернулся. Так что, можете возвращаться, - я дал отбой и спросил, - А почему ты ходишь пешком, лифт-то работает?
- Мне кажется, он очень шумит, вот и хожу. А, может, по привычке.
Не знаю, прав я или нет, но не стал привлекать к ответственности ни Марину, ни Павла. Хотя, неправильно это, наверное.