Давным-давно, когда Прошин был курносым первоклашкой, а Мухин козлом скакал в джунглях Ляонина, яхта Дадли "Куин Элизабет" бесшумно отвалила от причалов Корк Си, взяв курс на Архипелаг. "Королеве" предстояло сделать большой крюк: над морем Роз раскручивался циклон. Штормило. Свинцовое небо сливалось на горизонте с сине-свинцовым морем, вздымая над кораблём девятые валы, ветер волчьей стаей завывал среди антенн и, будь на яхте пассажиры, путешествие показалось бы им скукой смертной. Впрочем, дабы скрасить тяготы морского пути, Дадли мог предложить гостям посетить кинозал, тренажёрный зал, воздать должное продукции собственных виноградников в винном погребе, мог предложить поиграть в теннис, а затем попариться в сауне и окунуться в бассейн, но, кроме кают команды и адмиральского люкса, занятым числился только один номер. Его обитателям никто не предлагал увеселений, более того, за весь путь никто кроме Стюарта не видел их на палубе. Стюарт приносил пищу и выносил скопившийся мусор, ни одной лишней минуты не задерживаясь в роскошно отделанном помещении - и так все два месяца пути.
Наконец, "Королева" обогнула зону штормов и, не дойдя до архипелага Королевы Виктории три тысячи миль, свернула к Кабо-Гайу.
Красивое место: дно океана поднялось благодаря вулканической активности, колонии кораллов, живших и умиравших под толщей воды миллионы лет, образовали насыпь, на которой поселились водоросли, обильно разросшиеся под водой и сформировавшие питательную среду на поверхности. Морские птицы принесли семена растений с островов Архипелага, проросшие так, что теперь прямо из воды росли целые деревья, причудливо сплетая корни с укрепившейся водорослью, вьющейся по стволам, тугими жгутами сплетавшей несколько стволов в одно целое. Растения-амфибии, амфибии-животные, яркие рыбы, коралловый риф - уникальную экосистему открыл Жорди Гайу, оператор со станции Холт-Контроль. Он бросил работу и приехал сюда с подругой, Сирин Кабо. То было время больших открытий, люди горели жаждой познания, жадно набрасываясь на новый мир, и администрация будущего Федерального образования всячески помогала энтузиастам. Гайу и Кабо приземлились в гуще зарослей. Поставили дом на сваях. Сняли фильм, в восторженных выражениях описывая окружающее - и перестали выходить на связь. Снаряжённая экспедиция не нашла ничего, ни людей, ни дома, только с дна океана шёл сигнал с маяка Кабо. Потом и он исчез.
Поганое место.
Дул ветерок и солнце искрилось на лёгкой ряби, пробегавшей по едва колышущейся водной глади. Вдалеке из воды вздымались исполинские стволы и над раскидистыми кронами, казалось сросшимися в одно целое, кружили птицы. Яхта встала на рейд. Чистым безумием было подходить вплотную к "острову", искать фарватер в переплетении водорослей, торчавших прямо из водной глади кустиков, коралловых полипов, тянущих ветви к поверхности. Из ангара выкатили вертолёт. Матросы споро расчехлили машину, проверили поплавки, разложили лопасти. Взревел двигатель, спугнув большую птицу, белую с синими и чёрными перьями на концах крыльев, усевшуюся было на гюйс-шток. С мостика к винтокрылу прошли пассажиры. Один, два... - шесть человек поднялись в салон, серебристая стрекоза взлетела, разгоняя круги на воде, и направилась к зарослям Кабо-Гайу.
Сверху стали видны толстые стволы водорослей - остров словно пустил корни. В переплетении "корней" глаз силился отыскать систему, казалось, вот-вот тёмные линии сложатся в некий узор - нет, пустое. Ещё в мутной воде скользили тени. Крупные, вытянутые силуэты, грациозно раздвигавшие подводную поросль, поднимавшиеся с глубин и касавшиеся поверхности тёмной чешуёй. Потом под машиной замелькали прибрежные заросли, зелёное поле раскинулось от края до края, словно и не остров это, а целый континент зелени. Посреди острова нашлась небольшая поляна, проплешина в ковре сросшихся, переплетённых ветвей. Ярко-зелёная травка с весёленькими цветочками хлюпнула под поплавками вертолёта. Трясина.
То, что нужно.
Пилот заглушил двигатель. Бойцы отвалили дверь, выставили стволы наружу. С последними взмахами лопастей на замершую посреди болотца железную стрекозу обрушился шквал звуков: крики птиц, ни на что не похожее верещание и всё это внезапно перекрыл дикий вой: "ВОУ! ВОУ! ВОУ!" - забившийся в окруживших трясину деревьях. Запах: так могла пахнуть компостная яма, куда отходы свозили со всей планеты. Жарко. Душно.
- Лодку, - скомандовал Дадли.
Спасательный плот бухнулся у синего с красным поплавка. Раскрылся, подняв тучу брызг, всколыхнув зелёную поверхность.
Мужчина вышел первым. Неловко прыгнул, вцепился в оранжевую ткань, смяв плот чуть не до дна. Следом шла женщина. Осторожно ступила на поплавок, заколебалась, словно ей что-то мешало, и мужчина потянулся, взяв спутницу под локоть одной рукой, другой, забыв о собственной безопасности, придерживая ребёнка на руках у женщины. Наконец, они уселись на банку, прижавшись друг к другу.
- Будешь местной знаменитостью, Жан, - сказал Дадли. - Робинзоном Крузо.
Он присел на срез двери, выставив ноги на поплавок. Над его головой два бойца поводили стволами из стороны в сторону. В кабине нервничал пилот.
- Ты чудовище, - сказал мужчина, глядя на Дадли снизу вверх.
- Почему? С нами поступили несправедливо - я хочу вернуть статус-кво, только и всего, - Дадли вытер лицо платком.
- Так нельзя. Твой план безумие.
- Ну вот, - протянул Дадли. - Опять. Давай лучше перейдём к делу. Смотри, это спасательный плот. Мы купили его на распродаже и передаём тебе - без-воз-мез-дно.
Он широко улыбнулся.
- Здесь есть всё для выживания: аптечка, кое-какой инструмент, плот может служить жильём на первое время, даже оружие есть - представляешь? Только оно вряд ли тебе поможет.
- Жену забери, - сказал было Жан, но его спутница вдруг прильнула к нему, обхватив широкие плечи мужа одной рукой.
- С милым рай в шалаше, а?.. - Дадли расплылся в улыбке и, обернувшись в салон, скомандовал: - Поехали!
И ничего не произошло. Не запускался двигатель, не шевелились охранники...
Секунду Дадли искал решение. Он всегда отличался сообразительностью, весь в маму, наверное.
Они были потомками колонистов, тех, кто помнил тесные отсеки Платформы, нормированную выдачу продуктов, выматывающее ожидание дальней дороги, оказавшейся гораздо сложнее и дальше, чем предполагали самые пессимистические сценарии. Оставившие родные края ради неясных перспектив под новым солнцем могли передраться за скудную пайку, а могли сплотиться и выживать вместе. Их хорошо готовили, они выжили. Платформа достигла цели, но народившаяся орава ребятишек перегружала систему жизнеобеспечения исполинской конструкции, малыши отвлекали от работы ценных специалистов-женщин - да их просто некуда было девать, целые семьи жили в капсулах безопасности.
Выжили. С тех пор у Первых дети стали фетишем. Всё для малышей, всё для будущего, это была какая-то сумасшедшая любовь, полная самоотверженность и команда Дадли, прямые потомки людей, первыми ступивших на поверхность Холта, ждали от него человечности, хоть какого-то намёка, в оправдание содеянного...
Дадли наклонился, протягивая руки.
- Дай мне, - сказал он женщине.
Женщина заколебалась. Когда их брали, Жан упирался поначалу, пришлось привести жену, и Гук стал огромным ножом отрезать пуговки от её кофточки. Женщина сломалась на второй. Жан заговорил на третьей.
- Дай, - повторил Дадли. - Я позабочусь о нём.
Младенцу едва исполнился год. Из цветастенького конверта торчал носик, да губки бантиком - всю дорогу малыш не отрывался от мамкиной груди и теперь мирно спал, сытый.
- Ты будешь моим первым янычаром, - сказал Дадли, глядя на милое личико. - Это твоя кровная дань, Жан. Твоё девширме новому миру.
Мужчина и женщина молча смотрели на него. Дадли бережно переложил свёрток на сгиб локтя.
- Поехали, - негромко сказал он.
Взревел двигатель. Лопасти взбили душный и влажный воздух, всколыхнув поверхность трясины с ярко-оранжевым пятном плота посередине. Мужчина и женщина на плоту не пошевельнулись, молча наблюдая, как винтокрылая машина поднимается в небо.
По зелёной поверхности пошла рябь. Весёленькая лужайка, скрывавшая бездонную топь, приподнялась в одном месте, в другом. Плот дёрнулся - местные обитатели спешили попробовать на вкус неожиданный подарок.
* * *
Космонавта, штатно прибывшего к орбитальной станции у планеты, выдерживают десять дней под присмотром медперсонала, проверяя на всевозможные болести, известные медицине. Ещё космонавта кормят - вкусно кормят местными продуктами, проверяя приспособленность организма к местному пищевому режиму. Начинается всё с жидкой каши, коктейлей из местных продуктов, калорийность пищи повышается и заканчивается небольшим банкетом в ресторане станции, устроенным вновь прибывшим в честь служителей Панацеи, когда по всему пищеблоку пахнет жареным мясом, Помощник разрешает свободным от вахты двойную норму вина - с прибытием, космен!..
Но Прошин прибыл нештатом. Никогда, ни при каких условиях межпланетный корабль не должен попасть в атмосферу планеты - учили его. Космическое излучение, накапливающееся в верхних слоях обшивки несмотря на защиту, неминуемо приведёт к радиоактивному заражению всего вокруг, это же излучение заставляет бактерии, попавшие на корпус корабля с межпланетной пылью или оставленные при строительстве, мутировать, порождая новую жизнь, причудливую и опасную, способную за считаные дни убить жизнь на всей планете.
Хотя доселе всё это было лишь теорией.
Радиоактивные обломки засеяли площадь в несколько сот гектаров. Пыль от взрыва радиоактивным аэрозолем рассеивалась над континентом и океаном, а посреди столицы федерального образования красовалась груда столь же радиоактивной пыли, бетонного крошева и стеклянных осколков вместо красы и гордости местных строителей, комплекса башен Рокет Плаза.
Повезло, сказали Прошину, что удар пришёлся в пять тридцать утра - в зданиях было чуть больше десятка человек, в основном охранники да уборщики. Все погибли. Теперь хочешь считай это везением, хочешь - как хочешь...
Будет комиссия, сказали Прошину. Возможно, суд. Семьи погибших - а у всех были семьи - должны знать, как могло случиться то, что случилось, кто виноват в произошедшем...
Только через неделю после водворения в карантин Иван смог хоть как-то воспринимать окружающее. Катапультирование при скорости в 3М поставило организм молодого человека на грань жизни и смерти и неделю Прошин лежал в коме. Ещё неделю полной неподвижности: непрямая дисторсия шейного отдела позвоночника, перелом двух рёбер, ушиб копчика (на асфальт упал), - только на третью неделю Иван смог кое-как усесться в инвалидную коляску, и медсестра выкатила его на белый свет.
...Синее небо. Атмосфера, пригодная для дыхания, как и на Земле рассеивает солнечный свет, оставляя глазам цвета синего спектра... да плевать.
Синее небо.
Госпиталь в пригороде, вокруг вековые дубы... то есть, не дубы это: высоченные деревья, мощный ствол, узловатые ветви голые по весеннему времени; скоро набухнут почки, проклюнутся листья, а под самое лето "дубы" Холта расцветают нежными, полупрозрачными цветами - словно улыбка на суровом лице старого воина...
На четвёртую неделю Прошин принялся жрать. Всё время пути космонавта кормили до отвала, но продукты с гидропонной станции приготовленные роботом отличались от мяса, ещё вчера резвившегося на травке или картохи, высаженной как положено в землицу и согретой солнышком. Вот и кушал наш Иван Владимирович, уминая двойные порции местной стряпни, набиваясь до рези в желудке, до боли в едва сросшихся рёбрах, аж кошмары по ночам снились.
Приходил Джангулян. Профессор оказался маленьким суетливым человечком роста чуть ниже среднего, возраста чуть выше среднего, с сединой в аккуратно постриженных волосах. Его большие печальные глаза постоянно смотрели мимо собеседника, немалых размеров нос и торчащие уши ставили крест на любых попытках относиться к профессору серьёзно, а скучно-серой расцветки костюм с пиджаком на чёрный свитер (с брюшком) заставлял сдерживать смех - однако, к своим годам хозяин всего этого великолепия заработал звание полного профессора, что в университетах англосаксонской системы образования было очень нелегко, очень почётно и очень доходно, да и Прошин повидал немало людей, за нестандартной внешностью которых скрывались недюжинные таланты, как правило, превосходящие его собственные, чтобы смотреть на стоящего перед ним человечка сверху вниз. То есть, он, конечно, смотрел - рост под метр девяносто весьма этому способствовал, но смотрел безо всякого высокомерия, скорее даже с любопытством, ибо как следовало из рекомендаций Мухина и информации профиля профессора на сайте университета, Геворг Арамович был специалистом по цивилизации Рэн, специалистом прямо скажем редким.
Профессор суетился, вынимал из нагрудного кармана платочек, опускал клочок белой ткани обратно, вертел в руках телефон... Ждём вас, конечно, заждались уже, - говорил он. Что? Экспедиция? Да, это надо осудить со всеми причастными... Нет-нет, и не стоит волноваться, вы поправляйтесь, приходите к нам и всё обсудим, всё решим... Поправляйтесь.
Ну, не зря летел, решил Прошин.
В один прекрасный день за ним пришли. Медсестра пропустила в палату двоих парней в форме (шляпы, чёрные куртки с надписью SHERIFF, чёрные брюки с лампасами, тяжёлые ботинки), с наручниками и дубинками на поясе, подала Прошину тёплый халат и колпак какой-то дурацкий на голову - даже мерить не стал, бросил на кровать. Ну не на мороз выгонять собрались, в самом-то деле...
Всё происходило в полном молчании - с ним вообще старались не разговаривать; врачи, медсёстры ограничивались короткими инструкциями, вот как сейчас:
- Здравствуйте. Будем одеваться.
Полицаи молча смотрели как медсестра проверила Ивану пульс, давление, подождали пока подопечный накинет халат. Один, здоровый парняга с квадратным лицом, медленно перемалывал жвачку, второй, темнокожий, коренастый, привалился к дверному косяку, скрестив руки на груди.
- Готов? - спросил он. - Пошли.
За дверью оказались ещё два человека. Солдаты... откуда здесь армия?..
Тускло поблескивали сочленения бронированных скафандров, визиры шлемов целились в Прошина, поперёк груди карабины, с плеча у каждого безоткатное орудие...
Всё время, пока шли по коридорам Иван оглядывался - не верилось как-то, что вся эта пантомима разыграна ради него одного. Принцессу Лею повели к Дарту Вейдеру...
Госпиталь построили на окраине Аккрингтона. Нагромождение многоэтажек из стекла и стали колом торчало посреди дикой природы, призванное больше напомнить колонистам милые сердцу земные постройки, нежели уберечь людей от землетрясений и ураганов. Впрочем, на территории госпиталя остались уголки дикой природы, когда, завернув за угол, внезапно оказываешься на лужайке, где под сенью ветвей небольшого дерева журчит ручеёк и можно забыться, сидя на скамейке с кованными ножками и слушая бормотание талой воды. Да и внутри зданий, среди суперсовременного оборудования операционных и сияющих чистотой палат, нет-нет да встретится фойе, усаженное диковинными растениями.
Полицейский броневик. Угловатая, угрожающих форм машина в свеженькой камуфляжной раскраске, громадные ребристые колёса, пулемётная спарка в необитаемой башенке... ладно хоть стволы зачехлённые. Ивана подтолкнули в десантный отсек и зажали между собой полицейские, напротив устроилась медсестра со своим приборчиком, солдаты сели охранять выход.
Броневик тронулся. Внутри Прошина всё сжалось. Он и так настраивался на неприятный разговор с местной администрацией, прикидывал, что сказать, представлял себе, как это будет... а повезли как на расстрел.
Ехали быстро. Видимо, не доросла столица до пробок: раз или два постояли на светофоре, разочек резко затормозили и из водительского отсека донеслись приглушённые ругательства; полицейские заулыбались, квадратный подмигнул медсестре, вызвав ответную улыбочку. Прошину было не до смеха.
... "Дартом Вейдером" оказалась темнокожая сухая тётка в тёмно-зелёном жакете на чёрную водолазку. Аккуратно уложенные иссиня-чёрные волосы, очки в чёрной с белом оправе, белые бусы, белые серёжки из-под вьющихся локонов - Председатель комиссии. Не судья, слава тебе, Господи. По обе стороны Председателя за столом красного дерева сидели - как следовало из табличек - мэр, главный архитектор, прокурор и "Почтенный Юджин Дадли" - тоже шишка какая-нибудь. В зале - небольшом, но очень высоком помещении со сводчатым потолком и кованой люстрой с множеством лампочек - набилась куча народа. Ряды мягких сидений перед комиссией заполняли хорошо одетые мужчины и женщины с прицепленными бейджиками пропусков, видимо, причастные к процессу; возле дверей столпилась пресса и Прошинским конвоирам пришлось потрудиться, прокладывая дорогу. Полицейские зажали Прошина на передней скамье, второй ряд опустел. Солдаты перекрыли проходы. Председатель звонко стукнула молоточком:
- Внимание, пресса, - раздался её голос, усиленный динамиками, - у вас две минуты.
И зал взорвался вспышками фотокамер. Репортёры внезапно заполонили зал, фотографируя всех и вся; Прошина надёжно прикрывала охрана и близко подойти не получалось, тем не менее "щёлкали" его будто кинозвезду.
- Эй, парень!.. - крикнул кто-то от дверей. - Ты нам полгорода разнёс - как твои ощущения?!
По залу прокатился смех вперемешку с возмущёнными возгласами.
Председатель, словно не замечая воцарившуюся вакханалию, спокойно перебирала бумаги на столе, поглядывая поверх очков на мечущихся по залу людей, а потом - Прошин не заметил, чтобы она отмечала время - грохнула молоточком:
- Начинаем заседание. Прошу прессу удалиться!..
Суматоха унялась не сразу. Люди в форме вытолкали репортёров - кого-то даже перетянули дубинкой и в дверях возникла небольшая потасовка. Наконец, воцарилась тишина.
- Комиссия Федерального образования Холтвистл заседает по поводу ущерба, причинённого в результате нештатной посадки малотоннажного космического корабля борт номер 23-АА, прибывшего с Земли, - и тут Иван понял, что шутки шутить с ним никто не собирается, хотя голос председательши звучал ровно, на Прошина она даже не смотрела, - под управлением космонавта первого класса Ивана Прошина, гражданина Федерального образования Земля.
Председатель посмотрела на Ивана поверх очков, и он было попытался встать, но полицейские схватили его за руки:
- Сиди, - прошипел квадратный.
- Федеральному образованию Холтвистл и городу Аккрингтону был причинён значительный ущерб. Хуан, вы можете озвучить цифру? - обратилась Председатель к мэру.
- Нет, кроме строительства и содержания здания, мы должны учесть расходы на разбор завалов, захоронение радиоактивных осколков и дезактивацию местности, - ответил мэр, нехорошо глядя на Прошина. - Но много... очень много.
- Ну что же, придётся выяснить, кто виновен в произошедшем... - Председатель снова посмотрела на Ивана, стукнул молоток. - Комиссия вызывает Уиллиса Миллса.
Откуда-то из зала (Прошин сидел не смея шевельнуться, одними глазами следя за происходящим) на трибуну перед Комиссией прошествовал молодой... нет, молодцеватый человек в форме. Чёрная ткань подчёркивала атлетическое сложение мужчины, облегая каждый мускул - примерно такие комбинезоны носят экзоператоры, только их одёжка не увешана орденскими планками, не расшита эмблемами, а уж золотой аксельбант космическому работяге и вовсе ни к чему. Грешную землю Миллс попирал высокими ботинками (чёрные массивные буцефалы, ни к какому скафандру не подходившие), на голову полагался берет с маленькой золотой кокардой, сейчас торчавший из-под эполета на плече.
Председатель дождалась, покуда свидетель утвердился на трибуне.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Уиллис Миллс, начальник станции Холт-Контроль.
- Ваш подчинённый, - кивнула Председатель кому-то в первых рядах.
Прошин не выдержал, бросил взгляд в ту сторону и обнаружил в ряду мужчин и женщин в форме седовласого мужчину, очень похожего на свидетеля. Забывшись, Иван аж закрутился на сиденье: вот как?! Очень интересно...
Квадратный ткнул Прошина в бок: "Сиди смирно!.."
- Миллс, вы в курсе произошедшего? - спросила Председатель.
- Да, в курсе, - немедленно последовал ответ. - Виновные наказаны.
- Правда? - брови Председателя поползли вверх. - А мне казалось, что виновных установит сегодняшнее заседание...
- Да, но... как начальник станции...
- Как начальник станции, вы должны были контролировать прибытие межзвёздного корабля на дальних подступах к системе. Вы контролировали?
- Да. Мне докладывали, что межзвёздный транспорт подошёл к системе и отключил установку деформации.
- Что вы делали дальше?
- Ну... э... я должен был отдать приказ о приведении всех систем объективного контроля в полную готовность и заверить его цифровой подписью.
- Вы это сделали?
- Ну... это сделал мой заместитель.
- Почему не вы?
- Я... э...
Мэр сказал это, прикрыв ладонью микрофон, но Прошин сидел достаточно близко, чтобы услышать: "Мы играли в гольф". "Чёртовы придурки", - ещё тише прозвучало в ответ.
- Вы свободны, - Миллс вылез с трибуны и бочком-бочком направился к выходу.
- Комиссия вызывает Мэри Санденс.
Иван видел её ещё сидя в недоброй памяти лихтере. Стриженые виски и затылок, рыженькая чёлка, падающая на лоб, веснушки на миленьком личике... Девушка не успела переодеться: на поясе белого с серыми вставками комбинезона висели перчатки, на шее гарнитура связи - работяжка.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Мэри Джей Санденс, оператор третьего класса станции Холт-Контроль.
- Какую должность вы занимали на момент прибытия космического корабля с Земли?
- Старший смены поста управления движением.
- Вы давно работаете?
- Три года, - Мэри смотрела прямо перед собой.
- Вам приходилось принимать межзвёздные корабли?
- Нет. То есть...
- Вы свободны.
- Но послушайте, - запротестовала девушка, - я проходила стажировку, когда тормозили "Королёв" ...
- Нет, это вы послушайте, милочка, - Председатель со всей дури опустила молоток на столешницу, - вы приняли в систему космический корабль, вы вели переговоры с пилотом корабля, и вы рассчитывали циклограмму торможения. После этого космический корабль упал на здание, в котором находилось двенадцать человек. Таковы факты...
Мэри, недослушав, обмякла на сиденье. Обморок. Надо отдать должное Председателю - тётка кивнула медсестре подле Прошина. Девушка метнулась к трибуне со своим чемоданчиком, запахло нашатырём, Мэри, получив пару лёгких шлепков, открыла глаза.
- Уведите свидетеля, - немедленно скомандовала Председатель. - Комиссия вызывает Родригу Гомеша Силва.
...На трибуну выкатился маленький человечек - чернявенький, усатенький, с брюшком на подтяжках под сереньким пиджачком... Простучали по ступенькам туфельки, скрипнуло сиденьице - вот он я, ваше здоровьице.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Да чего мне представляться, - добродушненько заявил человечек, вытирая шею беленьким платочком, - меня все знают.
Температура в помещении опустилась значительно ниже нуля.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Родригу Гомеш Силва. Ну, я это... - улыбнулся человечек.
- Ваша должность.
- Управляющий компанией "Силва Хай Маунт".
- Вы хозяин компании?..
- Нет, у меня доля... не самая большая... с братом...
- И ваш брат...
Силва глянул на Комиссию - словно боялся и не должен был вспоминать своего пайщика, а смотреть приходилось и взгляд раз за разом падал на кресло, где сидел величественный мужчина со львиной гривой волос, табличкой представленный как Главный архитектор.
Мужчина кивнул брату.
Брат... Маму альбатрос напугал?..
- Кто ваш брат?
- Лусио Диаш Силва, - маленький человечек стал ещё меньше.
- Кто?!
- Главный архитектор города...
- Ваша компания строила комплекс зданий Рокет Плаза?
- Да...
- Хорошо, - Председатель пожевала губами.
Аккуратно обведённые помадой, губы этой нестарой ещё женщины окружало множество морщинок - так бывает, когда чаще приходится кривить рот в горькой улыбке, чем подставлять ланиты для поцелуев...
- Скажите, Рокет Плаза... это ведь изначально проект жилого комплекса... я не ошибаюсь?..
И тут спокойствие Главного архитектора дало трещину:
- Синтия, хватит!..
- Сядьте! - прозвучало в ответ.
- Да я тебя!.. - брат человечка навис над Председателем.
Он и сидючи производил впечатление немаленького человека, а, поднявшись во весь рост, оказался просто огромным мужиком, длиннющими руками способным задушить гориллу, не то что хрупкую женщину.
Ни один мускул не дрогнул на лице Председателя. С великолепным спокойствием, ледяным тоном, глядя прямо в глаза агрессора, женщина сказала:
- Внимание, происходит нападение на сенатора Федерального образования...
- Всем стоять!!! - голос утроенной мощи заставил всех замереть.
Солдаты, конвоировавшие Прошина, примелькались, стали как бы привычной деталью окружающей обстановки - ну, стоят два лишних шкафчика...
- Никому не двигаться! - "шкафчики" взяли на прицел архитектора.
Силва замер, чуть-чуть не дотянувшись до шеи Председателя. Лицо архитектора стало пунцовым - похоже, у огромного мужика оказалось слабое сердце.
- Стоять! - рявкнули с прохода.
Главный медленно потянулся к внутреннему карману пиджака. Его рот беззвучно открывался и закрывался - то ли сказать пытался что-то, то ли просто не хватало воздуха.
- Стоять!
Сзади раздался звонкий щелчок. Кто-то закрыл дверь... или стул упал...
У солдат не выдержали нервы.
Выстрел - Силва скорчился, схватившись обеими руками за живот; выстрел - тело архитектора ударилось о стену; выстрел - армейский семь и девять снёс львиную гриву, забрызгав ярко-красным бордовые с жёлтыми вензельками обои...
Зал заседаний накрыла тишина. Потом кто-то завизжал. Прошин оглянулся на своих конвоиров, но те сидели с раскрытыми ртами - произошедшее выбило их из колеи, а зал между тем наполнялся шумом, из коридора рвались корреспонденты, кое-как сдерживаемые охраной, солдаты держали помещение под прицелом и у одного всё ещё дымился ствол оружия.
Бабахнул молоток - Прошин полез под стол и квадратный за шиворот вернул его на место: "Куда?.."
- Внимание, всем присутствующим сохранять спокойствие, - комиссия опомнилась. - Объявляется перерыв на два часа. И кто-нибудь - вызовите врачей.
Председатель оглянулась - возле Силвы уже хлопотала медсестра. Брат убитого сидел, глядя перед собой, и только время от времени вздрагивал.
Заседание продолжилось через три часа в другом зале - одно название зал, так, комнатка, где поместились комиссия с невозмутимой Председателем во главе, Прошин с конвоирами, да ещё с десяток человек.
- Иван Прошин, встаньте, - молотка здесь не оказалось.
Прошин встал, изо всех сил стараясь не пригибаться как под обстрелом. Солдат не было видно, но произошедшее раз за разом вставало перед глазами Ивана.
- Вы прибыли с Земли, - Председатель пожевала губами. - какова цель вашего визита?
- Участие в археологической экспедиции, организованной Институтом Симпсона, - просипел Иван.
Все три часа он провёл под замком в какой-то комнатушке - ни есть, ни пить ему не дали, только сразу после всего произошедшего удалось напроситься в туалет.
- Вас пригласил Институт? - Иван кивнул. - Кто именно?
Вот бисова баба...
- Профессор Джангулян.
- Это так, профессор? - Председатель посмотрела мимо Ивана.
- Да, да, всё так, - прозвучал из зала дрожащий голос.
Прошин невольно обернулся и тут же получил сдвоенный тычок от охранников.
- В каком качестве должен был участвовать в экспедиции... Прошин? - она обвиняемый хотела сказать?..
- Иван должен был быть моим заместителем, ответственным за связь с Метрополией и, как профессиональный космонавт, отвечать за организацию работ на Колоссе.
- А у нас своих специалистов нет?..
- Есть... но... видите ли... - Джангулян явно нервничал. - В наших изысканиях заинтересована Земля, их интересовали прежде всего данные о кислородных мирах, освоенных когда-то Рэн. Если информация найдёт подтверждение - Холт станет перевалочной базой для будущих колонистов.
В зале зашевелились. Слова профессора произвели впечатление - на колонистах Земля не экономила.
- Хорошо, в каком состоянии находится ваша экспедиция?
- Спонсоры свернули финансирование проекта.
Вот тут Прошин развернулся к профессору, не обращая внимание на охранников, вцепившихся в него, как клещи.
- Это шутка? - спросила Председатель. - То есть, погибли люди, полстолицы лежит в руинах - и всё это впустую?
- Сядьте, - Председатель уставилась на Прошина. - Вы, молодой человек. Вы хоть понимаете, что натворили?
Прошин повесил голову.
- Вы профессиональный космонавт. Объясните Комиссии, как получилось, что межпланетный корабль под вашим управлением сначала попал в атмосферу планеты, а потом погубил двенадцать жизней наших сограждан - я уже не говорю о разрушенном здании.
- В результате работы носовой двигательной установки и кормовых двигателей коррекции корабль начал вращаться вокруг своей оси. Курс отклонился от расчётного и лихтер направился в атмосферу планеты, вместо того, чтобы затормозить вокруг спутника.
- Почему понадобился манёвр? От чего вы уклонялись?
- Туер - ну, буксир, который должен был состыковаться со мной для завершающего этапа торможения, летел мне навстречу. Лоб в лоб, - повторил Прошин.
- А должен был?..
- Ну, в таких случаях буксир заранее отправляют разгоняться по Межпланетной транспортной сети и в момент сближения он идёт параллельным курсом с понтоном...
- С чем?..
- Прошу прощения, так мы называем буксируемый корабль...
- Будьте точны в формулировках, пожалуйста. Дальше.
- Собственно, всё. Туер ложится на параллельный курс с лихтером, выравнивает скорость, производит стыковку и тормозит вокруг какого-нибудь небесного тела.
- Как вы определили, что туер идёт вам в лоб?
- Сначала визуально. Холт-Контроль не подтвердил мой запрос, а лидарная установка лихтера как будто не видела буксира. Как будто кто-то выключил лидар извне...
- Почему вы потеряли сознание?
- Корабль стал вращаться с приращением скорости, мне стало дурно, а потом я словно выключился.
- Доктор Мийо, такое возможно?
- Да, - отозвался из зала главврач отделения, где лежал Прошин, - космонавт после длительного нахождения на борту межзвёздного транспорта подвергается стрессу, приводящему к первой стадии истощения организма. В таком состоянии вполне возможна потеря сознания в результате воздействия каких-то пиковых перегрузок.
- Хорошо, - сказала Председатель, - вы можете сесть, доктор.
Женщина сняла очки. Прикрыла глаза. Пальцами с ухоженными ногтями и узеньким золотым колечком на безымянном прикоснулась к переносице.
- Их было двенадцать, - сказала женщина, в упор глядя на Прошина. - Мужчины, женщины... одна девочка только-только окончила колледж пригласившего вас института и прибежала пораньше, подготовить отчёт с практики...
Иван выпрямился. Выражение "груз на совести" внезапно обретало плоть и кровь, заставляло сжиматься кулаки, сводило скулы и голос стал чужим, лязгающим:
- Любую возможность изменить курс я бы использовал, не колеблясь, - и Председатель смешалась под его взглядом.
После этого прозвучала пара ничего незначащих фраз о "ненадлежащем контроле со стороны ответственных лиц", о "возможной компенсации ущерба погибшим и их родственникам" и Комиссия закончила работу. Прошина по тихому вывели на задний двор, где уже ждал пофыркивающий мотором броневик, без приключений довёзший Ивана с сопровождающими (медсестра и два полицейских - солдаты куда-то делись) до ворот госпиталя. Прошина и сестричку высадили у большой арки жёлтого камня с решетчатыми створками, калиткой и такого же камня будки проходной. Конвоиры обошлись без пинков и толчков, на территорию госпиталя не попёрлись, что показалось Ивану добрым знаком, и он постоял, глядя как броневик, чадя выхлопом, разворачивается в кармане, пропускает кареты скорой; постоял, глядя на деревья, тянущие мощные ветви над дорогой, на снежок, пожухлыми сугробами укутавший подлесок; стоял, пока медсестра не тронула его за руку:
- Пойдёмте.
И они пошли.
...Стемнело. В палате пришлось включить свет. Яркими точками загорелись лампочки на потолке, осветив аккуратно прибранную кровать, стул, тумбочку с часами, тёмно-красные дверцы шкафа в нише. В окно скреблась ветка дерева, росшего перед зданием. Прошин бросил халат на кровать и замер, уставившись на стену.
В его отсутствие кто-то - очень аккуратный и старательный - прибрал постель (похоже, даже бельё поменяли), протёр пыль, убрал в шкаф брошенную впопыхах пижаму...
А ещё этот кто-то аккуратно, старательно, рядком приколол булавками ("Хочешь - сорви...") листки А4 с фотографиями и подписью под каждой. Двенадцать листков - шесть на одной стене, шесть на другой. Чёрно-белая фотография, пара строчек текста. Вся жизнь на одном листе...
Курт Холифилд, 43 года, охранник, дети: Майк, Кендра, Адам и Ной...
На фото лысый как коленка мужик с грубыми чертами лица, видна мощная шея, покатые плечи.
Меган Ли, 36 лет, клининг-менеджер, дети: Александр, Мария, Зихао...
Фотография вышла неудачно, тень от причёски закрыла половину лица, только и видно, что вьющиеся волосы да носик.
Дильшаду Наири, 31 год, старший клининг-менеджер, дети: Иван и Шапур...
Здесь, напротив, прекрасно видно открытую улыбку молодой женщины, выразительный нос, глаза. Короткая причёска, кулончик поверх футболки...
Риг Ольсен, 24 года, охранник, дети: Анна...
Улыбка. Жизнь только начинается, мы ещё побьём всех драконов и освободим всех принцесс...
А я врезался в тебя, парень. Метеором, кометой, мать её... Ты умер, потому что мне очень хотелось жить.
Прошин медленно опустился на пол. Комната шесть на девять, белые стены, пол, потолок...
Собственный ад на двенадцать персон.
На следующий день его выписали. Как в тумане Иван ходил по этажам административного здания: подписывал бумажные и цифровые документы, получал паспорт, как в тумане уселся в кабину маленького вертолёта, взявшего курс на аэровокзал Аккрингтона.
Сара Гартман, 29 лет, делопроизводитель, дети: Иветта.
Фото: фигурка в купальнике, русалка, парящая над морской гладью в брызгах солнца, в брызгах счастья... Девчонки часто постят такое.
Залитый лучами солнца, город, творение рук человеческих, раскинулся под винтокрылом. Люди высадились не здесь - первым в устье Булл-Ран, там, где пробивая нестройный ряд островов и островков, река изливалась на океанский простор, основали Корк-Си. Сюда же, вглубь континента, колонисты пришли, уже зная планету, поэтому не было здесь Периметра, глухими стенами призванного оградить первопоселенцев от напастей нового мира, не было хаотичной застройки, когда первые многоэтажные дома ставят среди низеньких блокгаузов, жилья первых смельчаков, отважившихся выйти за Периметр, а потом городские власти ломают голову, куда девать этих смельчаков, вцепившихся в отвоёванную землю зубами...
Коттеджи с белыми стенами и черепичными крышами, улицы расчерчены по линеечке, хотя кое-где дома окружают нетронутое дерево, и не просто торчит великан в одиночку, а целый участок отведён под травку, кусты, от века росшие под раскидистыми ветвями; линии электропередачи старательно огибают клочки первозданной природы. В центре города громоздились небоскрёбы. Издалека, с высоты конструкции из стекла и стали складывались в единый ансамбль, напоминавший те самые уголки живой природы - первобытные деревья Холта, вместе с подлеском, со всей экосистемой, если по-умному, оставленные посреди жилых построек. Даже отсутствие Рокет Плаза не портило впечатление и когда пилот - экий милашка - сделал круг над внушительным холмом из бетонной пыли и кручёных железных балок, огороженным высоким забором, стало видно, каким чужаком оказалась бывшая достопримечательность среди своих собратьев и как площадь, отведённая под громадину, потеснила беленькие ряды таунхаусов. В завалах копошились люди, поблёскивая на солнце скафандрами высшей защиты, тянули стрелы подъёмные краны, ползали бульдозеры...
Тереза Галлего, 19 лет, практикант...
Симпатичная девушка с удивительной улыбкой, под фотографией, кроме подписи, стихи:
Капли дождя при разлуке
пламенем щёки горят...
Капли дождя не виноваты,
плачущие глаза говорят.
Столицу планеты спланировали грамотно: стоило сосредоточить взгляд, к примеру, на жилых постройках, как в глаза бросались выстроившиеся по ранжиру коттеджи и таунхаусы. Центр города - вот он, виден из окна вертолёта, дороги - вот они, серыми змеями с белыми пятнами разметки и разноцветными козявками автомобилей на шкуре свиваются в тугой узел подле супермаркетов, кольцами развязок опутывают центр, сходятся к госпиталю на дальней окраине и широкой, плавно изогнутой лентой ложатся подле комплекса зданий, белой кляксой размазавшегося по земле, зайчиками на синем стекле огромных витражей отблескивающего окрест. Аэровокзал. Автомобили-козявки снуют возле здания, подставляют бока солнышку на стоянке; рядом площадка для вертолётов. Пять или шесть стрекоз разных цветов (и белый здесь, и зелёный, и красный...) припали к земле, брюшками закрыв круги с литерой Н. Один только зашёл на посадку и динамический диск уже распался на отдельные лопасти, другой вертолёт оторвался от земли, заставляя пригибаться редкую траву на асфальте.
За аэровокзалом - другая жизнь. Взлётка, вырубленная в первозданном лесу, расходится буквой V от воздушных ворот столицы и, пока пилот держал высоту, виднелись кили и части фюзеляжей воздушных судов. Ещё один самолёт заходил на посадку: оставляя за собой потоки горячего воздуха от двигателей и натруженных крыльев, серебристая птица готовилась пробежать по аэродромным плитам словно по глади озера.
Вход в здание преграждал ряд металлоискателей с полицейским кордоном. Полисмены мирно беседовали с парой мужчин в джинсах-свитерах и только один блюститель порядка, вернее, блюстительница, внимательно посмотрела на Ивана, проходившего через ряд рамок. Прошин приготовился отвечать на неизбежные в таких случаях вопросы, но девушка отвлеклась на собеседника, и Иван прошёл в просторный зал аэровокзала, встретивший его людским гомоном, AR-метками там и тут, объявлениями по громкоговорителю. Прямо перед входом оказалось информационное табло, под ним небольшая полянка, уголок дикой природы с искусственным водопадом. Двойная лестница на второй этаж. С одной стороны лестничного пролёта кассы, с другой - зал ожидания с рядами кресел и вывесками магазинов и ресторанов. Мужчины и женщины, одетые по местной моде в очереди возле касс, в зале ожидания, на лестнице - живёт колония, отметил Прошин.