Войшелк только что вернулся от Лукши. На вопрос: "Где Вилейка?" - хозяин удивлённо развёл руками:
- Она жила в Замке.
- Как в Замке?
- Я сам её навещал. Твоя сестра взяла её к себе.
- Полина? Но она уехала в Холм со Шварном. Неужто и Вилейка с ней?
- Сие не ведаю, - задумчиво погладил окладистую бороду Лукша, - только вряд ли.
- Что так?
- Вилейка, хоть и любит тебя, да разум не потеряла. Она же понимает, что всякая тварь домой возвращается. К голубке голубь всегда вернется. А ежели не люба, то летать за ним по всему свету толку никакого.
Лукша пристально взглянул на княжича и мягко добавил:
- Ты же, вот, вернулся.
- Я-то здесь, а где Вилейка? Что она домой не вернулась, когда Полина уехала? И отчего изначально ушла?
- Моя вина, - вздохнул Лукша, - не пара она тебе, княжич. Не слюбится с орлом голубка. Мы хоть люди малые, да вольные. А князю служить надобно. Вилейка же птица вольная. Такой уж выросла. Она без воли и простора жить не сможет.
- А кто тебе сказал, что я не дам ей того, чего она пожелает? - нахмурился Войшелк.
- В том -то и дело, что ничего давать не надо. Надо любить, и всё! А вы, князья, только и знаете, что давать или забирать, казнить или миловать. Нет, не пара она тебе.
Оружейник умолк, но Войшелк вперил в него суровый взор:
- Говори. Говори, что сделал.
- Выгнал, - выдохнул Лукша. - Хоть и сама ушла, но моя в том вина.
- Какая?
- Хотел за Юрка выдать. Мы давно с его отцом так порешили.
- А она?
- Ни в какую. Хоть убей. Я её высек. Крепко высек, но она даже ни пикнула. Ни одного разочку. А ночью ушла. Как я потом проведал, к Полине. Та её, слава Богу, пригрела.
Лукша смахнул накатившеюся слезу и виновато взглянул на княжича:
- Как же она, негодница, посмела отца ослушаться?
- Сам вольный, вот и дочку вырастил вольной, - усмехнулся Войшелк и уже серьёзно спросил:
- Где же её искать?
- Ох, княжич. Чует моё сердце недоброе. Неспроста Вилейки нигде не видно. Не станет она прятаться. Давно бы бросилась тебе на шею. Боюсь, сгубили её недруги.
- Какие недруги? Кто подымет руку на невинную деву?
- Не все же хотят, чтобы ты взял Вилейку.
Оружейник не стал уточнять, но Войшелк и так сообразил, куда метит Лукша. Впрочем, княжич и мысли не допускал, что Миндовг будет строить за его спиной козни. Потому лишь спросил:
- Что же ты не взял кровную дочь под свою защиту?
- Не мог я поступить против совести, - опустил взор Лукша, - не мог нарушить слово.
- Ладно, время дорого, - вставая, сказал Войшелк, - без Вилейки мне и свет не мил. Пойду искать.
- Уж, будь добр, найди, - засуетился Лукша, - я места себе не нахожу. Всё себя виню, дурака набитого.
- Не кручинься, - успокоил его Войшелк. - Всё княжество вверх дном переверну, а разыщу Вилейку.
Княжич шагнул к выходу, но оружейник вдруг остановил его:
- Погоди, я сейчас.
Он открыл расписной сундук и достал из него меч дивной красоты.
- Сильнее меча слово Божье, - улыбнулся Войшейк, что-то вспомнив, - намедни сам в этом убедился.
- Слово словом, да и меч сгодится.
- А не жалко? - спросил княжич, любуясь блеском стали. Он понимал, что мастер денег не возьмёт, хотя меч стоил целое состояние.
- Да я бы всё отдал: лишь бы Вилейка была жива и здорова.
- Найду, только ты уж тогда благослови нас.
- Договорились, - серьёзно ответил Лукша.
- А как же слово?
- Возьму грех на душу.
Войшелк взял протянутый меч и быстро покинул дом, чтобы оружейник не видел, как он растроган.
ВИЛЕЙКА
И вот, слуга Марфы сообщил, где Вилейка. Войшелк опрометью рванул в конюшню. Елисей, как всегда оказавшийся в нужное время в нужном месте, едва поспевал за ним. Они поспешно оседлали коней и помчались к капищу. Процессию волхвов, несших на самодельных носилках Вилейку, настигли на высоком берегу реки, где обычно проходили языческие игрища в честь Купалы.
- Стойте! - грозно крикнул княжич.
Волхвы послушно остановились, опустив носилки на землю. Войшелк на скаку спрыгнул с коня и прильнул к возлюбленной, по-прежнему лежащей без сознания:
- Вилейка! Что с тобой? Очнись!
Зысь, сопровождавший жрецов, поднял посох и торжественно рёк:
- Она без памяти, ибо Перун забрал её душу.
- Как забрал? - не понял княжич.
- Её избрали боги! - продолжил Зысь. - Она будет служить богам!
- С чего ты взял? - никак не мог уразуметь Войшелк смысла слов.
- Боги так возжелали!
Ага, - наконец сообразил княжич, обнажая меч, подаренный Лукшей, - сейчас боги возжелают оставить её в покое.
- Перун испепелит всякого, кто противится его воле! - сверкнув очами, угрожающе предупредил волхв.
- Прежде я изрублю тебя на куски, - ухмыльнулся Войшелк. - Брысь отсюда!
Волхвы, изрыгая проклятия и угрозы, отступили в сторону капища, а монах и княжич склонились над Вилейкой.
- Жива? - с тревогой вопросил Елисей.
Войшелк припал ухом к губам девушки:
- Чуть дышит. Принеси воды.
Елисей стремглав спустился к реке, принес в клобуке живительную влагу и оросил ею лицо и грудь Вилейки, а, когда она шевельнулась и застонала, влил несколько капель в рот.
- Очнись, очнись, любовь моя. Дай очи светлые узреть.
Девушка судорожно глотнула, с трудом приоткрыла глаза и, увидев княжича, осветилась улыбкой.
- Войшелк, ты вернулся, - пролепетала она чуть слышно. - Какое счастье.
Княжич бережно обнял её и ласково погладил по растрепавшимся волосам:
- Родная, кто тебя обидел?
Вилейка попыталась что-то вымолвить, но ужас исказил её лицо. Глаза округлились и застыли, словно каменные. По телу пробежала дрожь. Губы скривились в страшной гримасе. У неё перехватило дыхание, и она стала задыхаться.
- Не бойся, ты со мной, больше тебя никто никогда не обидит, - попытался успокоить возлюбленную Войшелк, прижимая к себе, но та лишь закрыла лицо руками и безудержно разрыдалась.
- Не тревожь её, - посоветовал Елисей, - ей нужно время прийти в себя.
- Да, да, - засуетился княжич, - теперь, слова Богу, у нас целая вечность. Теперь мы неразлучны.
От этих слов Вилейка в отчаянии затрясла головой и разрыдалась пуще прежнего. Войшелк и Елисей терпеливо ждали, пока девушка выплачется, понимая, что сейчас лучше помолчать. Ничто так не успокаивает, как природная тишина, нарушаемая лишь песнью жаворонка, журчанием воды да едва ощутимыми звуками, исходящими от лошадей, пасущимися неподалёку и мирно потряхивающим длинными волнистыми гривами. Вилейка и впрямь вскоре утёрла слёзы и, всё еще всхлипывая, чуть слышно выдавила:
- Я не смогу быть твоей.
- Как? - не поверил своим ушам княжич. - Неужто Зысь рёк правду? Неужто ты посвятила себя Перуну?
- Нет, нет, - судорожно замотала головой девушка и на её глазах снова навернулись слёзы.
- Тогда я ничего не понимаю, - развёл руками Войшелк. - Ты разлюбила меня?
- Люблю больше жизни, - непроизвольно вырвалось у Вилейки.
- Тогда почему?
Вилейка потупила взор и тихо молвила:
- Я недостойна тебя.
- Я ведаю, что ты не княжеского рода, но мне на это плевать. Великая княгиня Ольга тоже была незнатной.
- Не в том дело, - печально вздохнула девушка и искренне призналась:
- Я опорочена.
- Кем?! - вскочил Войшелк. - Неужто волхвами?
- Нет.
- Тогда кто? Он своей кровью смоет твой грех и очистит тебя своей мучительной смертью. Так велит древний обычай. Открой имя!
- Не могу, - со страданием на лице ответила Вилейка.
- Тебе он ведом?
- Да.
- Боишься его?
- Нет.
- Жалеешь его?
- Нет.
- Так почто скрываешь?
- Не могу сказать.
- Не пытай, девицу, - вмешался в разговор Елисей. - Видишь, она вся дрожит. А ежели молчит, то, видать, есть веские причины. Лучше позаботься о ней.
- Я бы рад, да как?
Войшелк снова склонился над Вилейкой и доверительно глядя ей в глаза, ласково молвил:
- Любовь моя, забудь всё, как страшный сон. Ничего не было. Есть только я и ты, и мы будем вместе, и будем счастливы.
- Как я этого желаю, - вдруг сквозь слёзы улыбнулась девушка, - только как же я могу быть счастлива, ежели порочна? Я опорочена перед людьми и богом, и быть твоею недостойна. Прости меня, но не позволит мой позор с тобою сочетаться.
- Ты предо мной чиста. Ты невинна, как дитя. Ты не по своей воле, тебя принудили, тебя обманом взяли, - попытался переубедить её княжич. - Тут нет твоей вины. Тем паче, ты покаялась.
- А Бог прощает покаявшихся, - напомнил Елисей.
- Я себя простить не могу, - снова всхлипнула Вилейка.
- Ты ни в чём не виновата, - проникновенно произнес Войшелк. - Тебя взяли силой. Тут нет твоей вины.
- Как нет, ежели я даже имени сказать не смею?
- При чем здесь это?
- Муж и жена едины, - напомнила Вилейка, - а ежели между ними тайна, то нет и единого. А единого нет, ибо порочна.
- Ты же сразу призналась, а имя неважно.
Вилейка прерывисто вздохнула:
- Нет, княжич. Не пара я тебе. Сами боги против.
- Бог всегда за любовь, ибо Он Любовь и есть, - мягко возразил Елисей.
- И я люблю, - нежно взглянула Вилейка на Войшелка, - только сама его любви недостойна.
- Ещё как достойна, - пылко возразил княжич. - А сейчас тем паче. Для меня это ясно, как день. Ты искренна и чиста.
- Невинное дитя, - подтвердил Елисей.
- Давай не торопиться, - предложил Войшелк. - Как говорится, утро вечера мудренее. Время лечит. Поживешь пока в Замке...
- Нет! Только не в Замке! - непроизвольно вскрикнула Вилейка.
Врйшелк и Елисей многозначительно переглянулись.
- Тогда пойдём в монастырь, - предложил монах, - глядишь, Бог и надоумит.
- Да, да, - схватилась за эту мысль девушка, - в монастырь. Мне так нужно помолиться. А лучшего места для молитвы, чем монастырь, не сыскать.
У неё откуда-то взялись силы. Она самостоятельно встала и просто сказала:
- Идём в монастырь.
- Зачем же пешком, - невольно улыбнулся княжич, - я тебя на своем скакуне домчу. Хоть это мне разрешишь?
Вилейка молча кивнула.
Войшелк свистом подозвал вороного, подхватил на руки девушку и ловко закинул её в седло. Сам лихо вскочил на круп.
- Держись!
Лошади рванули с места в галоп. Только ветер в ушах. Быстро домчались до монастырских ворот. Прощаясь, Вилейка прильнула к Войшелку:
- Прости меня.
- Давно простил, - убеждённо ответил княжич. - Да и не за что.
- Прошу тебя я об одном.
- Исполню все, что пожелаешь.
- Не мсти за меня никому.
- Как же я могу мстить, ежели не ведаю.
- А как проведаешь?
- Не сносить ему головы.
- Пощади, будь милосерден.
Войшелк враз помрачнел.
- Боюсь, выше сие моих сил.
- А ты вспомни мою мольбу и сам помолись.
- Как разузнаю, так непременно тебя навещу, - пообещал Войшелк, - хотя зачем все это, никак не могу взять в толк.
- Потом поймёшь, - нежно улыбнулась девушка и вдруг попросила:
- Поцелуй меня, ежели не брезгуешь.
Войшелк онемел от счастья, но тут же схватил Вилейку в охапку и жадно прильнул к её устам. Елисей стоял поодаль и не слышал их разговора. А когда увидел, что они обнялись, деликатно отвернулся. В его душе затеплилась надежда, что всё окончится благополучно. Он повёл Вилейку а монастырь, а Войшелк, оставшись один, дал волю своему гневу:
- О, трепещите, подлые людишки! Мой гнев ужасен будет! Просить те будут смерти, кто покусился на невинное дитя, на деву юную, кто к ней лишь прикоснулся.
Войшелк рыдал так громко, что Вилейка услыхала и поспешно вернулась:
- Прошу тебя, не оскверняй себя ничьею кровью. Насильем зло не порождай. Довольно, что уж я осквернена.
- Как можно их простить? Как можно зло без наказания оставить?
- Мир на любви стоит, а не на силе, - ответил подоспевший Елисей.
- А как наша любовь?! - вскричал Войшелк. - Не злом ли уничтожена она?
- А разве ты Вилейку разлюбил?
- Люблю сильней, чем прежде.
- Вот видишь, бессильно зло перед любовью. Любви оно не может осквернить.
- Но почему тогда у нас разлука?
Елисей, вздохнув, сказал:
- Душой вы неразлучны. Молиться буду неустанно и обращаться к Богу с просьбой, чтоб вас соединил.
С этими словами монах увёл Вилейку, а Войшелк, уединившись, тихо рёк:
- Нет, не должно остаться зло без наказанья. Не может зло торжествовать победу. Пресечь его я должен на корню. Так "Правда" древняя гласит и честь поруганной Вилейки. Она и Елисей радеют за меня. Боятся, что могу я пострадать, когда вступлю в борьбу со злом. Да мне негоже за себя пугаться. Я должен поруганье кровью смыть и всех, кто лишь притронулся к моей возлюбленной иль только наблюдал, но не вступился за честь девицы юной, в ужасных муках умертвить. И пусть меня постигнет кара, но за Вилейку всем я, кто повинен, отомщу. О, трепещите, жалкие создания! Близка расплата!