Аннотация: И было это много-много лет вперед, когда вчера, вдруг произошло сегодня, и то, что уж давно мертво, родило жизнь.
- Никчемный пляж -
Темная морская гладь сейчас исходила рябью и волновалась из стороны в сторону, так сильно, как никогда ранее... или всегда? Несмотря на почти полное отсутствие ветра, новые порции воды все накатывали на пепельно-серый берег, то и дело выбрасывая на него какой-то мусор с обильной порцией донной мути, камней и еще чего похуже. Такая картина наблюдалась на пляже повседневно: двадцать пять часов в сутки, шесть дней в неделю. Но вот наступил непонедельник... И кое-что решило измениться. На самом мелководье, ближе к берегу, из пучин мерзких вод, в совершенно неподходящий, но такой удачный момент, появилась зелененькая голова. Размером не больше кружки, коих здесь навалом, ящероподобная продолговатая мордочка, кажется, впервые созерцала мрачные красоты поверхности. Ее черные, как дно морское, глазки бегали взад-вперед, а розовый раздвоенный язык то и дело смахивал накативший прах с губ и носа.
Кажется, не совсем удовлетворившись зрелищем, она уж собиралась нырнуть обратно (хоть и не очень понятно зачем), но второй раз за день прозвучал аккорд рояля из кустов. Что-то мигнуло у самого горизонта. Спустя секунду стало видно как некая белесая волна, исчерченная случайным узором, движется к морю с пугающей скоростью. Оно проходит сквозь холмы, сквозь густые облака, сквозь все на свете - и вот, черканув по жиже, зовущейся водой, среди темно-серого нечего, зацепила небольшой пестро-зеленый объект. Глаза ящерки расширились как миниатюрные блюдца. Внутри ее личной головы, внезапней некуда, взорвался настоящий гейзер новых, не знакомых, мыслей и образов. Она вдруг поняла, что существует. Что она находится в "море", что вон та штука называется "пляж", что у нее есть четыре лапы и, что она предположительно относится к парафлектической группе пресмыкающихся отряда чешуйчатых... Хотя, последнее - не точно. Иными словами, она - ящерица. Знаний и образов было так много, они летели перед глазами и поражали своей невозможностью. Но самым главным и основным новшеством оказалось, появившееся из неоткуда, жгучее желание действовать. Нет, настоящая нужда что-то делать! Одна мысль о том, что... Стоп. Мысль? Да она ведь слышит собственный голос в собственной голове! оОдна мысль о возвращении во тьму вызывала лихорадочное стремление сделать наоборот. Она очень не хотела потерять себя ровно через минуту, после того, как нашла!
Поборов первые умственные и моральные конфликты, присущие любому существу, обретшему разум, ящерка, как могла, устремилась к берегу. Она очень старалась не погружать голову в воду ни на сантиметр, на удивления свежи были воспоминания о том, к чему подобное может привести. Попытки контроля над собственным телом увенчались тем, что умелое продвижение, привычное всем "водным" животным, постепенно сменилось на неуклюжее дрыганье видоизменяющимися конечностями. Казалось, одного подсознательного стремления использовать для перемещения определенную технику, хватало, чтобы в корне изменить ее физическое состояние. Еще чуть-чуть и - прощай поверхность, но за пять метров от берега процесс преодолел некую преграду, и ящерка, неожиданно для себя, начала выдавать неплохой (ну и странное слово) "Транджен". А в момент, когда подобралась совсем близко, перешла на "ходьбу" и просто-напросто зашагала по дну.
Странное ощущение рождалось в каждой фибре новоиспеченных мышц, взрослело в костях и обнаруживших себя органах, а позже неизменно устремлялось в голову, обустраивая там свою базу. Еще один шаг, и ящерка ощутила странность за гранью: в ее груди, там куда только недавно стал входить воздух, послышался четкий удар. Затем еще один, и еще... Жилы внезапно дали о себе знать, и налились теплом и движением. Растущая паника, страх и ощущение неправильности с той же скоростью принялись наполнять каждый мускул и каждую нервную клетку. Но не проходило и секунды, как их сменяли благоговейная уверенность и привычность. Ящерка видела и ощущала как меняется ее тело и как совершенствуется она, хотя только недавно и не понимала, что такое это "Она".
Выходя на сушу, ящерка, с новой судорогой, обратила внимание, что ее задние лапы стали намного толще и длиннее, а передние приобрели неслыханную гибкость и управляемость. Ее тело теперь уверенно находилось в новой позиции "Стоя", опираясь на землю и балансируя ходьбу с помощью мощного хвостика. Еще секунда. Уверенность покатилась к чертям, как и координация движений! Ящерка бухнулась в песок и, присоединяясь к уверенности, покатилась от убойного коктейля чувств. Пребывая в состоянии самого что ни на есть искреннего шока и смятения, борясь с их первыми ударами, она применила самое действенное средство для дальнейшего совладания: сжалась клубочком и обняла себя за новообретенные колени.
По чешуйчатым щекам текли штуки под названием "слезы", а "глотка" издавала "грустные" звуки. Так и сидела она, качаясь взад-вперед, истерично дожидаясь пока страшный зуд, сопровождавший изменение самой сути маленького существования, не начнет стихать. Минуты зуда тянулись долго, но в конце концов не выдержали, и уступили место секундам пустоты, а те, в свою очередь, выбросили само понятие "зуда" и закрепили на его месте ясность и принятие. И только-только расшатанное сознание обрело равновесие, как тут же зарделось трепетным желанием поднять голову и вновь взглянуть на мир.
Тот оказался... странным. Если ранее ящерке была ведома лишь темнота и смутные образы на расстоянии не дальше "перед носом", то сейчас ее округлые глазки вдруг начали транслировать мозгу килотонны новой информации! Мир расширился в десятки, а то и в сотни раз, и являл собой сложную, многомерную картину, детали которой не поддавались никакому счету и единому описанию. Не обращая ни малейшего внимания на пресловутую серость, ящерка, как завороженная, всматривалась в бесконечный простор и горы интересностей его наполнявших. Рыжие от ржавчины железяки, пестрые упаковки с затертыми названиями, горы мелких разноцветных камней и самые разнообразные почерневшие от времени штуковины всех форм и размеров. Все это и многое другое, простиралось в даль, и вырастало над землей бесформенными кучами, будоражило непресыщенный ум своей пресловутой необычностью. А за песчаной грядой, в жалкой паре метров от контрастной зеленой точки, гулко шумело то самое не соленое, черное как кошмар, море, которое только недавно являлось всем для зеленой точки и безраздельно владело ею.
Хоть в груди и пылал интерес, на некоторое время именно холодное море притянуло взгляд и мысли. Ящерка помнила только то, что раньше была чем-то просто невозможным для понимания и постоянно менялась. Когда-то она видела звуки и ощущала пустоту, у нее были плавники, многочисленные глаза на спине и щупальца во рту - она перепробовала все и одновременно ничего конкретного. А иногда ее и вовсе не было. Если, конечно, то существо до волны света можно было назвать "ей". Подумалось ящерке, что "неопределенность" или "небывальщина" - самые подходящие слова для описания прошлого, которое теперь казалось таким далеким. Но мысли о нем хаотично метались на уровне подсознания. В то же время, это самое прошлое находилось буквально в пяти секундах ходьбы от настоящего, и ненавязчиво зазывало назад. Как бы странно то ни было, желание сделать шаг обратно в мутную жижу и вправду основательно оплело своими корешками теплое нутро.
Лишая липкую тревогу подпитки, ящерка отвернулась от моря и вернулась к пляжу, укрытому от остальной неизвестности небольшим пригорком. С каждой секундой, с каждым новым движением, чувством или видом новой вещи, холодок отпускал. А через пяток минут, крепко уснул где-то на задворках подсознания, откуда и появился. На смену образовавшейся пустоте ступило приятное жгучее чувство удовлетворения от собственных действий и новых открытий. Пришло осознание, что, то, что у нее есть сейчас и будет далее - несомненно лучше прошлого. Любой шаг, любая подвижка - есть вложение в собственную жизнь. По итогу, своими бессмысленными потугами, море добилось лишь того, что удостоилось косого взгляда выразительных глазок вкупе с уверенным противлением от новоиспеченной личности.
Еще некоторое время ящерке пришлось привыкать к новым ощущениям и функциям гибких когтей на передних лапах. "Пальцы" - или как их там... эти штуки, на удивление хорошо подходили, чтобы: щупать, держать, а также тыкать все вокруг. После пары разодранных картонок и нажатых рычагов, ящерка начала активно осматриваться и шариться по окрестностям в поисках чего угодно.
Вдалеке на скалах, вот, распластался разодранный бледно-зеленый корпус космического корабля. Рядом опасно накренилась красная пузатая башня, намереваясь раздавить его в любой момент. В шаговой доступности, на берегу, каким-то образом разрывая землю, все еще крутилась карусель и булькал веселую мелодию облезлый музыкальный автомат. Под ногами удалось опознать истертые упаковки из-под сока и питательных батончиков, целыми кучами здесь валялись батарейки с аккумуляторами - все разного вида и разной степени визуальной опасности. Наряду с ними: запутанная в сотню бантиков проволока, будто специально заточенная, арматура и целые поля с гайками, болтами и шурупами всех форм и размерностей (самый большой болт - что-то около 24000 мм). Но наиболее интересными и бросовыми были устройства. Утюги и фены резко сменялись металлическими, пластиковыми и какими-то еще, закорючками с кнопками, рычагами и экранами. Ящерка долго шныряла по пляжу, разгребая все, что вообще поддается разгребанию, и безуспешно пытаясь определить назначение не очевидного барахла. Самой интересной находкой оказался - самый настоящий комплект доспехов. И если буквально все остальное разваливалось от времени и коррозии, то это чудо являло собой образец новизны и блеска. Спаянный из серых гладких пластин, прикольный бронекостюм щеголял лаконичной подписью "2.0" и сиял аварийной подсветкой. Несмотря на все усилия, открыть его так и не удалось, хоть и было бы здорово, но даже шлем оказался закупорен намертво.
Была некоторая чудаковатость в этих раскопках. Почти каждый предмет на пляже почему-то всегда имел понятное, но полностью отдаленное значение. Ладно, она знает, что где-то, по всей видимости, существуют "деревья", они, чтобы создавать и распространять себе подобных, делают "яблоки", которые, в свою очередь, некие "разумные" выжимают и заливают в контейнеры из картона, чтобы "пить" - и каждое выделенное слово имеет свое подобное описание с десятком других "выделенных" слов. Очень странно, когда ты знаешь так много, но ничего из этого множества не пробовал и даже не видел, чтоб пробовал кто-то еще. Очень странно вообще что-то видеть, а процесс "питья" - вообще полная дикость.
Конец археологических работ ознаменовала находка девайса, являющего из себя, предположительно, пистолет. Любые переключатели до этого никак не реагировали на нажатия, не важно как долго и как упорно ты пытался заставить их работать - отсутствие энергии или повреждения сводили эффект к нулю. Но эта пушка, совершенно неожиданно, от самого, что ни на есть нежного прикосновения, вдруг зарделась бордовым светом и, с оглушительным "Пы-дыщ", пальнула куда-то в сторону моря. Причем, ни снаряда, ни луча видно не было, но меньше чем через секунду, послышался глухой взрыв, за ним скрежет и неимоверный грохот. Красная башня, лишившись последних крох равновесия, накренилась и врезалась в космический корабль. Придавленный кучей тонн металла и раздираемый скалами, тот не выдержал, и отчаянно пошел ко дну. Потонула и башня, показывая, что уже через пару десятков метров от берега, зловещие воды имеют неслыханную глубину. Закончив наблюдать за тем, как черная жижа без единого всплеска поглощает многотонные конструкции, ящерка наконец поняла, что умеет двигаться, и поспешила применить это открытие, чтобы убраться как можно дальше от береговой линии.
Путь на волю преграждала добрая дюжина метров скалы с уклоном в шестьдесят градусов. Она символически и вполне буквально разделяла локацию мусорного пляжа и чего бы там ни было. Это могло стать проблемой для кого-то размером с четыре пачки сока, но коготки и неслыханная гибкость давали ящерке мобильность не хуже, чем у вездехода. Карабкаться было не сложно, способствовали уйма камней и железяк, которые, похоже, находились повсюду, даже под землей. В момент, когда зеленая головка, точно выныривая из-под воды, высунулась из-за края земляной преграды, бегущему взору цепких глаз открылась картина совершенно иного масштаба, не идущая ни в какое сравнение с предыдущей миниатюрой.
- В беспределах нигде -
Освещаемые тусклым белесым светом, простирались в даль равнины на сколько видно было глазу. Там и тут, их идеальную фактуру нарушали очертания древних строений, тех самых "деревьев" и чего-то, что отсюда казалось простыми черными кляксами. Ровным рядом торчали фонари около одинокой дороги, ведущей к пляжу, такие же в случайных местах выглядывали повсеместно, обозначая скрытые под белизной проспекты. Где-то вдалеке, наверное, на расстоянии пары десятков километров, бросалась в глаза самая большая клякса из всех - очертания города, чьи центральные шпили вздымались до небес, а сразу же вслед за ним, в плотном тумане - горы, наглядно показывающие, что небеса еще не предел.
И ящерка зашагала. Ведомая нуждой идти вперед и обдуваемая крепчающим ветром, она прокладывала путь в неизвестность. Высокую траву по краям дороги покрывал обильным слоем то ли снег, то ли пепел, его редкие кучи звонко скрипели под лапами на кем-то очищенном асфальте. Помимо мусора и повсеместной темной гальки, теперь встречались камешки, походившие на дробленый хрусталь. Ответ на, наверное, уже тысячный вопрос "Откуда?" или "Почему?" неожиданно упал сверху и больно шмякнул по затылку. Хоть град совсем не должен быть хрустальным. Одним больше - одним меньше. По дороге оказались раскиданы десятки средств личного перемещения, стоявших без дела. Видимо, кто-то бросил их в спешке, как и все остальное. Разбитые и ржавые, полусъеденные и почти что целые. Пределом разнообразию стало авто, сквозь которое можно было пройти, наблюдая за всеми поломками и несовершенствами конструкции изнутри.
То, что на расстоянии казалось черными кляксами, вблизи обретало очертания все того же мусора или непонятных устройств, только побольше. Развалины чьих-то хибар и строений непонятного назначения быстро уступали место чему-то более экстраординарному. Вот розовая лошадка с гривой-сахарной-ватой, видимо, от той карусели на пляже. Вот целехонький комплект мебели образует идеальный квадрат, только без комнаты. А вот какой-то черный шпиль, спаянный из сотен водопроводных труб, вздымается ввысь, а на самой макушке блестит на фоне серого неба идеально белый кристалл. Все уникальное, все, казалось бы, странное и интересное, но, в то же время, не имеет смысла или просто не желает его показать. Нарушая лишь первую тенденцию, единственная вещь, что встречалась не в единственном экземпляре - двери. В вертикальном положении или опрокинутые на землю, если смотреть в сторону, на макушках деревьев или торчащие из снега - хотя бы одну можно было видеть всегда. Зачем им быть здесь?
Ясная погода, благосклонная к исследованию приметного мусора, продлилась недолго. Не прошло и пары часов, как с небес, покрытых непроглядным слоем туч, начали падать первые снежинки. Все как одна серые, бесформенные, хлопья облепливали чешую и норовили забиться в нос. Когда ящерка поймала такую ртом, то обнаружила, что та на вкус не лучше мути из моря. Ей пришлось значительно ускорить шаг, и прикрывать глаза руками, ведь оставаться посреди растущей непогоды - себе дороже. А та росла с пугающим темпом. Прямо на глазах стремительно повышался слой снега, идеальную видимость быстро поедал туман, спустившийся с небес. Наступала мгла, слепленная из бушующего снежного праха. Любые строения и голые участки травы быстро превращались в бесформенные сугробы, и дорога становилась все более непроходимой, еще немного и ящерка рискует потеряться навсегда. Тем более, вместе со снегом участилось и падение хрусталя. Отвратительно твердый камень периодически молотил по спине, голове и хвосту, а грохот от его встречи с асфальтом и ржавым железом заставлял скрипеть зубы.
Но ящерка упорно топала вперед, пыхтя и силясь перепрыгивать препятствия в виде провалов на дороге и хлама с уж слишком неудачным расположением. Сам город был еще далеко, но вот пригород начинался гораздо раньше. В момент, когда буря уже силилась добраться до невозможно опасной отметки, а ящерка всерьез задумывалась заняться взломом машин, из белой тьмы выплыло первое здание. Пестрый, насколько это возможно, зеленый цвет и горящая буква "F" в вывеске позволяли найти его даже при практически нулевой видимости. На момент прибытия снег уже дошел до бедер, а единственным не побитым градом местом остался язык. Впрочем, все усилия могли пойти насмарку, ведь привычная ручная дверь под 25 кг для существа класса "Мини" - как врата замка. Но к счастью, заботливые хозяева заморочились и, специально для таких случаев, вставили дубликат двери размером 1 к 5 прямо в ее основание.
Хлопок престарелого механизма автодовода послужил знаком перехода между агрессией внешнего мира и жутким, но приветливым полумраком какого-то магазинчика. Только сейчас стала заметна разница в температуре, местный снег не был холодным, но ветер пробирал до костей. Здесь же, в закрытом помещении, воздух, словно одеяло, укутывал ноющие мышцы теплом. Ящерка уселась на приветственном коврике перед дверью и начала упорно откашливать серую гадость, которая уже успела набиться в легкие. Процесс был не из приятных, да и в общем-то, ощущения от десяти минут бега на выживание оставляли желать лучшего. Ящерка отдыхала долго, никуда не торопясь, и только изрядно очистив органы дыхания и отплевав всю гадость, принялась оглядываться. Внутреннее убранство магазинчика оказалось вполне сносным по сравнению с внешним миром. Взгляд приветливо встретили полупустые стеллажи, сломанные турникеты и легкий беспорядок, оставленный теми загадочными существами, что бросили и это место на произвол судьбы. Да, бросить городок из-за такой гадостной погоды - отличная идея. Даже сейчас, дверца за спиной норовила приоткрыться и впустить кучки пыльного снега, которые натруженными боками воспринимались как колючки. Собственно, только по этой причине, ящерка удосужилась подняться с такого мягкого, хоть и грязного, коврика и поковыляла куда-то вглубь помещения.
Устало исследуя обстановку, ящерке то и дело попадались различные плакаты и рекламные вывески. Располагались они в самых неудобных и неочевидных местах: на потолке, перекошенные по углам или наклеенные прямо на полки, где по-хорошему должны лежать товары. Она бы и не приглядывалась, но первая же вывеска крайне удивила своим содержанием. Странные закорючки, стоящие рядами почему-то обозначались в голове совершенно отстраненными предметами, а их комбинация вдруг породила выражение следящего смысла: "Приходите вне недели! Скидки на товары до 129%!" - незатейливое предложение восхитило и приободрило, кажется именно этот процесс назывался "Чтением". Ящерка сразу перешла к следующему: "Связной ключ. Надоели пейзажи Нетонии? Хочешь прогуляться по мирам без лишних хлопот? Возьми Связной ключ и дело с концом!". "Нож-саморезка"! "Бластер-АбсО"! "Лампа внешнего горения"... Переводя взгляд от баннера к баннеру и рассматривая товары либо их отсутствие, ящерка поубавила интерес и пришла к выводу, что все опасное и интересное отсюда давно вынесли. Нет, пылесосы, складные палатки, всяческая мелочевка в виде высохших авторучек и ржавых в хлам степлеров - лежала на месте, но вот копаться в ней желание так и не появилось. Да и постеры разочаровали. Подумалось, что надо бы найти те штуки под названием "Книги" - вот они точно представляют собой что-то особенное.
Бегая взглядом от полки к полке, ящерка уже хотела забросить это дело и подтащить мягкий коврик, но тут глаз зацепился за одну абсолютно нетронутую стойку. Она немного отличалась от всех остальных, ибо имела в себе несколько уровней для существ каждого размера. "Лабораторные халаты. Для почитателей любых наук." - гласила непримечательная черно-белая вывеска. Что интересно, закорючки на ней отличались от аналогов на других постерах, были какими-то странно ровными и широкими. Стойка была заполнена до отказа и выбивалась из общего фона разрухи, будто была не нужна ни ей, ни предшествующему времени. Недолго раздумывая, ящерка подобрала себе халат по размеру. Было в нем что-то исключительное и уютное. Тем более, из двери все еще поддувало. Застегивая пуговицы по все еще не понятной для себя технологии, она потащилась дальше, чтобы найти какую-нибудь зеркальную штуку.
И нашла. Правда не обычное зеркало, а последнюю в здании стиральную машину, которая на удивление хорошо отражала свет. Только сейчас ящерка смогла увидеть как на самом деле выглядит. Это кстати вызвало некоторый испуг и волнение. Существо в отражении с явным подозрением пялилось на нее своими пустыми, но крайне выразительными, глазюками на пол лица. Оно носило стильный лабораторный халат на зеленой как весенняя травка шкуре, дрыгало лапами и хвостом, пыталось устроиться в белой ткани как можно уютнее. Картина могла бы попугать чуть дальше, но чудище саботировало свою опасность забавно шмыгая носом и облизывая губы раздвоенным языком. Оказалось, что у существа есть самый настоящий рот с рядами остреньких зубок. "Рот" - это такая штука, которая нужна, чтобы кусаться, говорить (какое - то еще мистическое понятие) и, конечно, жевать еду. Несмотря на не совсем полное представление о процессе насыщения, ящерке вдруг аномально захотелось что-нибудь и впрямь пожевать.
Ощущение было весьма сильным, и что-то извне поддерживало и наращивало его. Ящерка вдруг заметила, как начала шмыгать чаще. Ее нос явно пытался ей что-то сказать. Он, кажется, начал улавливать воздух с другим... Вкусом? Ноги сами понесли ее куда-то к прилавку, и при продвижении к источнику этого странного воздуха, его концентрация становилась все сильнее. Вот уже совсем близко, оно лежит на стойке, за которой должен стоять продавец. Потакая желанию добраться до "еды", ей пришлось забраться на сухие палки в горшке, подпрыгнуть и уцепиться когтями за столешницу. Дальше нужно было перебросить себя через край, и только отчетливое сильное желание непонятного происхождения придавало ноющим лапам сил. Кстати, было и другое желание, приказывающее остановиться и зачем-то лечь, но ни оно, ни побитая шкура так и не смогли пересилить первое.
Предметом вожделения оказались несколько красных свертков величиной почти с ее голову. "Sparks - classic! Попробуй Арбитру!" - гласила этикетка. Опустившись на пятую точку и устроившись поудобнее она взяла один красный сверток и с удивительной легкостью вскрыла его когтями. И как ее халат до этого не порвался? Внутри находился коричниво-красный брикет, источающий сладкий пряный... "Запах". Ящерке очень хотелось что-то сделать, но она не совсем понимала что именно. Руководствуясь смутными инструкциями по использованию тела и зудящими инстинктами, она начала открывать и закрывать рот на брикете, а когда чуть не подавилась, припомнила, что раздробленная "еда" еще и должна спускаться внутрь тела... Мерзость... Но стоило первому кусочку выполнить эту инструкцию до конца, как мнение тут же кардинально изменилось, и все остальное вдруг стало неважно. Зрачки расширились от удовольствия, и ящерка только и успевала глотать кисло-сладкое лакомство.
Весь мир перестал существовать, а время остановило свой ход. Наслаждение испытываемое ящеркой от своего первого в жизни завтрака нельзя было описать словами, отчасти потому, что слов таких она не знала. Только когда внутри не осталось свободного места ни на крошечку, пир из одного блюд прекратился, вновь запуская вселенную. Живот начал видимо выпирать, а удовлетворенная улыбка растянулась на рожице. После довольной отрыжки и безуспешного стирания остатков вкусноты с губ, ящерка уж собиралась идти удовлетворять лежательную потребность, но ее взгляд внезапно, не зацепился, но уперся в куда более четкое отражение самой себя. То, что на первый взгляд было невзрачной черной проволокой, на поверку оказалось чьими-то огромными очками. Глупая улыбка, следы шоколада - все ожидаемо, в этот раз удивляло одеяние, на непреклонно чистеньком халате неожиданно обнаружила себя некая блестяшка. Ящерка подошла ближе к очкам. На груди, около воротника, сверкала золотом прямоугольная табличка. Завернуты буквы чуть более темного цвета, чем сам бейдж, складывались коротенькое слово... "Ли-з-ззз-и" - прошепталось из ее собственного, измазанного шоколадом, рта.
За малюсенькими окнами под самым потолком бушевала метель. Стены старого магазинчика наперекор логике отказывались пропускать ее внутрь и лишь зловещий гул угрожающе стучался о стекла. Удивительно, как магазинчик сумел сохраниться, и каким образом сохранил энергию для спасительной вывески? Лиззи, порыскав по помещению чуть-чуть подольше, отыскала древний зеленый диван самого потрепанного вида. Порванный в нескольких местах, где-то истертый до набивки, он без всяких подписей стоял, почему-то, в отделе хозтоваров. Ящерка спокойно влезла на диван, улеглась поудобнее и обвернулась хвостиком, как того требовали инстинкты. Поражало то, как предмет мебели, предназначенный для лежания может быть насколько не мягким. На самом деле ящерка не знала действительно ли ее зовут "Лиззи". Да что там, с самой концепцией имен она столкнулась буквально десяток минут назад. Но надпись на бейджике почему-то показалось ей такой правильной. Будто так изначально и должно было быть. Без лишних пререканий зеленое чудо решило, что с данного момента, это имя - ее собственность. Ей нравится как оно звучит. Произнося его снова и снова, она и не заметила как новообретенный звенящий голосок пошел на спад. Менее чем через минуту, ласковая темнота окутала ее сознание и бережно понесла в место под названием "сон".
Ничего. Здесь нет зеленого дивана, нет пыльного магазинчика, нет снега и нет мира, засыпанного хламом. Покрытое инеем, шелковое ничто все еще струится вокруг подобно волнам. И так могло длиться вечно, но тревога в несуществующей голове все росла, ничто тоже чувствовало ее и вслушивалось вникуда, пытаясь стать чем-то. Тлели в пустоте словно искры, последние чувства, последние воспоминания и эмоции. С каждым проблеском, ничто погружалось все глубже в бесплотное существо, отдавшееся ему по собственной воле. Несколько секунд шел град. Завывала метель. Поблескивал кристалл на столбе... Рванулся на скалы почтовый корабль, вжимаемый башней... Пустота остановилась, она нашла нужный момент. Мерзкий синюшный фонарик плевался водой и рос на глазах. Вот ничто расплылось, уступая место непроглядной толще воды, утыканной клыкастыми скалами. И была здесь малюсенькая ящерка. Полные ужаса глаза метались из стороны в сторону, а после и вовсе зажмурились, но лишь секунду невидимая хватка держала зеленое существо в воздухе, а после, против собственной воли, то устремилось вниз.
Голова едва держится выше уровня воды, волны то и дело норовят накрыть ее и утащить в пучины беспамятства. Но она не даст этому случиться! Как можно быстрее шевеля такими дорогими сердечку лапами, Лиззи боролась с силой, тянущей ее вниз. Как она не озиралась и не старалась плыть, берега не было нигде. Еще немного черной гадости попало ей в рот. А как она называлась? Непонятная штука поднялась выше скал и окунула ящерку по макушку. Она с трудом сумела всплыть, дрыгая четырьмя штуками. Зачем она здесь? Кто эта "она"? А где это "здесь"? Единственное, что еще кружило внутри, "Мы-соо-лль" о том, что нужно держаться на плаву. Судьба штуки посреди другой штуки оказалось скоротечней некуда. Новая волна, куда выше всех предыдущих, накатила сверху, словно падающий небоскреб и в следующий миг уже не было даже ничего.
Темная морская гладь сейчас исходила рябью и волновалась из стороны в сторону, так сильно, как никогда ранее... или всегда? Несмотря на почти полное отсутствие ветра, новые порции воды накатывали на пепельно-серый берег, то и дело выбрасывая на него какие-то камешки, грязь, мусор и всякую гадость. На самом мелководье, ближе к берегу, из пучин мерзких вод, в совершенно неподходящий, такой неудачный момент, появилась зелененькая голова. Размером не больше кружки, коих здесь не так много, ящероподобная продолговатая мордочка, кажется, впервые созерцала мрачные уродства поверхности. Ее черные, как бездна, глазки бегали взад-вперед, а розовый раздвоенный язык то и дело смахивал накатившую муть с губ и носа.
Кажется, она вовсе не удовлетворилась зрелищем, ее глаза на секунду сфокусировались на чем-то в дали, моргнули, и существо нырнуло обратно. Где-то сверху, где существуют цвета и формы, чиркнуло по поверхности вод что-то белесое, и тут же пропало.
Ничего. Здесь нет совсем ничего.
Существо вскочило от собственного крика, черные залитые соленой водой глаза метались из стороны в сторону своими отсутствующими зрачками. Ящерка ощупывала диван, свои задние лапы, хвост и лицо, и каждой фиброй пыталась впитать реальность, которая снова существовала. Исчезали минуты, Лиззи вновь и вновь перебирала в голове все новые слова, все образы и все удивительные чувства, что успела испытать. С тяжестью и пугающей неуверенностью те всплывали из смоляного омута, коим сейчас казалась память. Аккомпанементом стенаний выступали всхлипы, плачь, периодические глухие вскрики и беспорядочное бормотание всего, что однажды пришло ей в голову. Лиззи подмечала детали магазинчика вокруг. Бессмысленные товары и пестрые постеры сейчас были самыми дорогими глазу вещами. Только до конца убедившись и прочувствовав, что происходящее действительно происходит, Лиззи смогла успокоиться и попытаться перевести дух.
Время после подъема целиком и полностью занял бессонный отдых от пережитого "стресса". Уже привычные абстрактные инструкции в голове, говорили, что то, что она сейчас пережила, зовется "Кошмаром" или "Плохим сном" - когда во время регенерации организма, мозг подкидывает тебе образы и сюжеты, призванные поспособствовать твоей адаптации к пережитым трудностям. Но липкий страх и голос подсознания, звучали куда громче, хоть не кричали, но шептали где-то под затылком. Неет. Это черное море, хаотичное аморфное ничто, тянулось к ней своими придатками из прошлого. Хотело вернуть потерянное дитя.
Взглянув на престарелое убранство магазинчика вновь, Лиззи глубоко вдохнула пыльноватый, но не "грязный" воздух, и скомандовала себе подъем. Ее задние лапы являли собой замечательный инструмент, с помощью которого вполне можно уйти от проблем. Хе-хе... Вроде это называется "Каламбур".
- Город, которого нет -
Зловещий гул за окном успел пропасть, а слой пепельно-серого снега с лихвой превышал в высоту половину витринного стекла, и выход из внезапно потемневшего помещения пришлось прокапывать самостоятельно. Все еще немного нывшие лапы поначалу ленились, но "зарядка" быстро выгнала все неприятные ощущения и дала новую волю к жизни. В этот раз поверхность оказалась куда более приветливой - бельмо на небе истончилось, пропуская чуточку больше белого света, который хоть и оставался все таким же холодным, но теперь вызывал чувство спокойствия и умиротворения. Ящерка ступила трехпалыми лапами в слегка прохладное что-то. На снег оно было похоже лишь на первый взгляд, но не было ни холодным, ни мокрым. Хоть и должно было быть. Только сейчас, словно щелчок пальцев, в голове ящерки врубилось осознание неправильности происходящего. Ведь она даже не может щелкать пальцами! Свет с неба должен быть другого цвета, он должен греть, а город вовсе не должен быть пустым. Где все разумные? И куда она, Лиззи, направляется?
Неожиданный когнитивный диссонанс заставил замереть на месте и пялиться в пустоту, одновременно наблюдая за другой пустотой, уже у себя в голове. Ведь каждое действие должно иметь смысл. У всего должно быть объяснение и определенное устройство, даже если оно пока не понятно. Но какое объяснение у ее действий и у нее самой?... "Пффхх" - глупый вопрос. На него и ответ глупый. Смысл ее существования в том, чтобы создать этот смысл. Она - разумное существо с неопределенным прошлым в путешествии с неопределенным будущим. Она идет потому, что может идти. Но только не в сторону моря. Не в сторону воды и любого темного места. И подальше от взрывающихся бластеров. О. Город, что маячит впереди, удовлетворяет всем этим сложным требованиям!
Путь самоопределившегося зеленого существа пролегал сквозь новообразованную снежную пустыню. Прогулка вышла неспешной и даже приятной. Малый вес и охват лап сделали свое дело, и ступать по метровым сугробам оказалось куда веселее чем по раздолбанной, заваленной мусором дороге. К тому же, благодаря услужливым длиннющим фонарям можно было придерживаться единого маршрута, а некая прогалина с более низким слоем снега на месте дороги - так и вовсе исключала возможность заблудиться. Не то чтобы тут много куда можно было заблудиться. Город, море, бесполезный хлам - вот и все возможные точки назначения. Но несмотря на пустоту мира, признаться, пейзажи у него далеко недурственные. Дали окутанные туманом, древние опустошенные строения, белое небо и немного пугающая тишина - мистическая меланхолия в своем физическом проявлении.
По приближению к городу, мир все также являл собой сплошное снежно-серое полотно. Единственное отличие: теперь по сторонам, из него начинали вырываться силуэты потемневших строений и зачем-то устремлялись в высоту. Каждый гигант (а для ящерки любое здание - гигант) имело свой уникальный стиль, и был будто бы вырвано из какого-то своего контекста. Здесь можно было наблюдать все разнообразие форм, размеров и текстур - что вовсе не способствовало составлению целостной картины локации и, скорее, ломало ее, бросая в разные стороны. В качестве декора служили статуи, иссохшие шипастые лианы, зеркальные вставки и суровые металлические пластины... Последние были декором не очень, но зато являлись кульминацией единственной общей идеи - ужасного пренебрежения палитрой цветов. Некоторые стены когда-то, иногда буквально, щеголяли всеми цвета радуги, но белый цвет с небес и безжалостное отношение времени, убивали весь восторг, превращая все и вся в едва различимую монохромную картинку. Что же касается состояния местной архитектуры - тут четкое разделение: либо пара трещинок, либо груда каменюк.
По общему устройству, сам город напоминал немного фальшивый мегаполис. Через каждые 2-5 зданий располагалась широкая улица, и все доходило до того, что стоя на одном месте можно было наблюдать несколько десятков пустующих перекрестков. И назывались эти перекрестки также не слишком оригинально - при помощи простой трехзначной нумерации. Кстати об оригинальности. По большому счету, каждое строение первого типа (не груда камней) можно было отнести еще к двум подтипам: пустоликая многоэтажка и пестрая (насколько это возможно) кибитка максимум в три этажа. Первые не имели в себе буквально ничего оригинального, тогда как вторые щеголяли абы какими подписями. Скромный домик из однородного желтоватого камня: "Мастерская Циркулярии - починка и отладка роботов и кукол до третьего класса"; строение с куполообразной крышей, обитое металлическими пластинами: "Прочь отседова, установлен злой пулемет"; скромное двухэтажное здание, тоже из камня, но отделанное под дерево: "Центр психологической помощи странников."; малюсенькая хижина с огромной табличкой, вставленной в почему-то голую землю: "Вы читаете заурядную надпись. Удачи!". На последнем, Лиззи решила прекратить крутить головой, ибо стукнулась о внезапный фонарный столб, выросший из снега.
В некоторые места, кстати, можно было даже спокойно зайти. Их внутренности свободно освещались через выбитое стекло и отсутствующие двери, а некоторые были не просто свободны, но обязательны для посещения. Внутренние улочки города, как и дорога до этого, каким-то непонятным образом были залеплены сугробами куда в меньшей степени. Механизм самоочищения, или метели просто дороги не нравятся? Но вот сваленные машины, а также редкий и невероятно громоздкий строительный мусор тонули в горах пыли и снега, иногда просто вынуждая пользоваться подземными переходами или широкими зданиями поблизости.
Картина внутри последних царила неоднозначная. Некоторые места были грубо разгромлены: разбросанные стулья, столики, диваны и горы разнообразного хлама - все, что не содрано со стен и пола разбито вдребезги. Другие же выглядели так, будто их покидали с ленивой неспешностью: полки все также были вычищены, но внутреннее убранство являло собой аккуратно расставленную мебель и двери открытые ключом, совсем не выбитые. Наплевав на все попытки зеленого исследователя, открывать свое прошлое город вовсе не планировал. Там, где должна была храниться история и объяснение происходящему, сейчас лежал мусор и только. И на этом спасибо. Обретя некоторый азарт и радость собственности, Лиззи, с энтузиазмом настоящего клептомана, тащила в карман любые предметы, поддающиеся опознанию, в особенности те, что казались полезными. Заколки, крышки, скрепки и карандаши. Самыми ценными на вид находками оказались: сине-золотые батарейки со светящейся молнией, медные монетки с единичкой и небольшим глазастым огоньком на обороте...
Благодаря последним, кстати, она, не без изрядных умственных и физических усилий, приобрела несколько уже знакомых батончиков "Sparks" из торгового автомата. С недавних пор любимое лакомство вызвало сладкое чувство удовлетворение, но одновременно с этим еще и больший конфуз. В результате глупого эксперимента, конфета размером с пол головы без особых проблем влезла в карман халата. Да и остальной ценный хлам, кажется, ничего не весил и едва ощущался сквозь ткань. Уж что ящерка знала о предмете под названием "физика", подобное действо вот вообще никак не должно происходить. Ну, еще одна тайна в список "Надо как-нибудь узнать", как же без этого.
Чего Лиззи уж никак не ожидала, так это того, что шатаясь в случайном направлении, за очередным углом она обнаружит выход из города. Улица под номером "1-1-1", без предупреждения обрывалась и выходила в дикую местность. И Лиззи бы развернулась, ведь в городе еще сколько мест, для исследования, что вполне вероятно где-то прячут ответы. Но место, на которое открывался обзор, оказалось поинтереснее. Снег резко терял в уровне, и практически обнажал дряхлую траву - целое поле, размером, наверное, чуть меньше самого города, оказалось усеяно тысячами дверей. Нет, двери были и раньше. По пути от пляжа и в самом городе, их концентрация являлась высокой, но не достаточно, чтобы начать выделяться на фоне общей странности. Здесь же и шагу нельзя было ступить, чтобы не задеть лапой или не врезаться в неуместный предмет интерьера.
И вот через пять минут, Лиззи уже прохаживалась по фурнитурной прогалине. Продолжая традицию города, двери "пестрили" разнообразием цветов древесины и ее качества, начиная чистенькой милой березой, и заканчивая грубыми, изрытыми трещинами, амбарными досками. Хотя что там дерево, мутное стекло, металл и неприглядный камень - тоже встречались далеко не редко. На каждой исправно имелась ручка произвольного типа, не менее произвольный замок и случайное число. Но что самое интересное, все двери на своей верхне части, обладали, в некоторой степени, вычурной табличкой с неизменно витиеватыми буковками. Светлая цельная: "Соната - никсир, Никсор-8", исцарапанная металлическая "Рокер - нибер, Булон", пурпурная блестящая: "Зайчик - акрокерис, ***", полностью из мутного стекла: "Пушок - когер - Пилоу", Розовая с голубой отделкой: "Теневая Звезда - пегас - подпространство 5578-PL".
Рассматривание деталей отделки и чьих-то подписей привело к одному интересному открытию: некоторые двери не располагали замком - примерно одна к нескольким десяткам. Но картина из-за данной мелочи все равно в смысле не прибавляла. Зачем вообще кому-то в здравом уме притаскивать на чистое поле тысячи дверей и подписывать их? И что означает третье слово в каждой из подписей?
А что если открыть одну из дверей?
Фыркнув воздухом в пустоту, а затем на каждую из лап, Лиззи растерла их и взялась за первую махину без замка. Цепляясь за округлую ручку, она потянула изо всех сил в попытках сдвинуть явно незаботливые 30 килограмм. Но, вопреки ожиданию, забота так и поперла, а никакого сопротивления не последовало вовсе. Как только ручка провернулась, дверь неожиданно распахнулась настежь и ящерку отбросило на снег. Полет оказался недолгим, а приземление неудачным, услужливое небо предоставило знатную градину прямо ей под бок. Потирая причинное место, с куском небесного хрусталя в руках, ящерка поднялась, чтобы взглянуть на результат своих трудов. Но за дверью не было совсем ничего. Буквально ничего. Вместо бледной травы или входа под землю, в проеме виднелась абсолютно черная пустота.
Поборов продолжительный конфуз, Лиззи неуверенно просунула внутрь руку. Та не встретила никакого сопротивления, а пошарившись за дверной рамой, не обнаружила там ни земли, не любой другой опоры. Спустя пару минут, в пустоту полетело несколько хрустальных градин. Преодолев внутреннюю границу рамы, они тут же исчезли.
После такого эксперимента, с небольшим азартом, Лиззи гуляла по полю и открывала двери. Все, на которых был замок не поддавались, и видимо были заперты. Каждая, которую удавалось отворить, имела позади себя одну и ту же унылую картину: черное бессмысленное ничто. Единственное объяснение, которое любопытная ящерка сумела отыскать в своем списке объяснений к вещам, заключалось в том, что эти двери являются ни чем иным, как "порталами". По скромным догадкам, последнее слово в надписях означало место назначения, но всю "малину" (хочу малину) портил очевидный факт: любая дверь, вне зависимости от надписи, ведет куда-то никуда. Может, так и должен выглядеть "портал"? Может за черной пеленой скрывается какое-то другое место или даже другое "измерение", и прыгать надо "бомбочкой"? Отвернувшись от любопытства, она как-то расхотела это выяснять.
От увлекательного занятия, ящерку отвлекло резкое понижение уровня освещения. Поначалу, Лиззи подумала, что она уж слишком увлеклась, и это событие под названием "ночь" решило произойти, но когда обратила взор к небу, заметила лишь сгустившиеся, почерневшие тучи. Первые бесформенные снежинки закружили хороводом, подхваченные окрепшим и похолодавшим ветром. Ситуация знакомая и неприятная - нужно найти укрытие.
Лиззи бросила проверять двери и понеслась к городу на другой стороне поля. Вместе с приближающейся бурей, подымался и туман. В тот момент казалось, что абсолютно все в этом чудном мире слеплено из этой серой дряни. Она сыпется камнями с небес, она заметает зеленоватые прогалины, она витает в воздухе и засоряет легкие. Все больше дверей оставалось позади, но вопреки опасениям и прошлому опыту, буря не торопилась обретать свою полную силу и лишь медленно выжимала из нее проценты. Вот Лиззи обогнала проявление тумана, и снова могла наблюдать ближайшие здания. Казалось, можно уже обрадоваться и вздохнуть с относительным облегчением, но что-то было совсем не так. Ветер, который раньше вообще не имел конкретного направления и бил из стороны в сторону, сейчас врезался прямо в лицо, причем ощущался необычно едким и норовил подбросить в воздух.
Вдалеке, в множестве миль от поляны дверей, грозно нависала над миром черная махина небоскреба. Этот, скребущий небо, шпиль, давно ушедшие хозяева возвели в центре безымянного города, чтобы показывать всякому путнику свою мощь и несравненное величие. Летели века, менялись поколения, а величие города все истощалось. Очень долгое время шпиль честно служил своей цели, даже когда та стала лживой. И продержался он до того самого момента, когда его цель, вдруг, не оказалось единственным, что от него осталось.
Раздался взрыв. Глухой и оглашающий. Стремительные реки пыли начали сочиться сквозь раны на дряхлой, но все еще грозной фигуре шпиля. То, что когда-то было стеклами, стенами, изваяниями и опорами - словно воздушные шарики, лопалось и проливалось на широкие улицы города. Еще пять секунд и детонация повторилась. Треща по швам, шпиль разломился надвое, и его верхушка покорно, будто бы заторможенная во времени, понеслась на встречу с землей. Теперь сотрясалась и земля. Многие монументальные дома рассыпались словно песчаные замки. Выше неба, почти дотягиваясь до невидимых звезд, вознеслось цунами, погружая пространство на километры в густую темноту.
Сейчас ящерка стояла в оцепенении, разув глаза, всматриваясь в оскал верной смерти, что несется к ней от единственного безопасного места. В следующую же секунду, уже она неслась прочь что есть мочи, неслась к незапертым дверям, ведущим в никуда. Ее напуганному мозгу хотелось верить, что за одной из них есть что-то лучше смерти, что-то больше ничего.
Мир ходил ходуном. Какофония из взрывов, стука и истошного воя надвигающегося цунами вдавливала в землю. Пятая дверь. Пустота. Седьмая дверь. Тоже нет. Двенадцатая дверь. Пусто. Темнота, бездна, пропасть, ничто. Открывая двери, Лиззи не сбавляла темпа бега, выхватывая для госпожи удачи и леди надежды новые минуты. Каждая новая дверь имела на себе надписи, отличалась уникальным внешним видом, и наверняка хотела поведать свою историю, но сейчас было важно лишь то, есть ли за ней спасение.
И вот за рвущейся стеной остались все попытки. В первый раз перед взором больше не было дверей. Одинокая зеленая точка посреди темно-серого нигде, обдуваемая мириадами серых, практически черных ветров, распласталась на коленях. Плечи, укутанные решительно белым лабораторным халатом, вздрагивали, ужасная кавалькада звуков дополнялась свистом и тихим поскуливанием, пока сухой серый снег становился мокрым.
И вот он конец. Финальная точка падения, когда жестокий мир спустил тебя на дно и давит что есть мочи. Момент отчаяния, когда ничто не может вас спасти и конец коротенькой истории длиною в жизнь случится с минуты на минуту.
Кажется, никто не поможет.
А плечи все дрожали. Каждый новый удар хрусталем о ледяную корку, отбивал от нее новые кусочки. Легкие горели и отдышка получалась со свистом, и через силу. Покрасневшие глаза, пытались вымыть серую дрянь слезами, пока рот стремительно отплевывался, корча грозную гримасу.
Дверь, на которой сидела Лиззи, вмерзла в землю, и ее приходилось откапывать и выбивать из налипшего затвердевшего снега. Ни за что ее история не закончится насколько быстро! Показалась пустая именная табличка. Ни за что она не прекратит попытки! Проявился светлый каштановый узор. Последняя дверь... Должна! А вот и ручка из латуни.
Навалившись всем малюсеньким телом, Лиззи вгрызлась лапами в землю, а когтями в блестящую ручку. Дверь хлопнула о снег. В ней оказалось...
Ничего. Здесь нет совсем ничего.
Но если и был момент, когда можно было отчаяться и сдаться, то тот исчез лишь завидав этот дикий оскал упрямства. Ничто? Да разве это страшно? Жутко страшно. Разве я не справлюсь с ничем после того как стала кем-то? А что если нет. К черту все, и к черту ничего! Берегись пустота, никто меня не остановит!
Крича решительные мысли я прыгнула в "море". Однажды я оттуда уже выбралась, и сейчас выберусь. Не важно как там будет страшно. Неважно потеряю ли я память, останусь ли собой, плевать как долго там пробуду. Если есть хоть доля шанса, что я смогу продолжить, то ни за что не соглашусь остановиться и исчезнуть навсегда.
- Остатки историй -
Некоторое время все, что существовало - это горячее дыхание, паника и ощущение собственного усталого побитого тела. Лиззи всеми силами пыталась не пропасть, что бы это не значило. Наступил момент парализующего страха, когда сердце успокоилось, а боль начала пропадать. На секунду Лиззи подумала, что вот оно, она снова исчезает, но в следующий же миг голова жутко закружилась и больно стукнулась обо что-то твердое. После первого ушиба, и все остальное, начиная от шеи и заканчивая кончиком хвоста, приложилось об холодную реальность. Лиззи снова почувствовала свой вес и вдруг поняла, что ей крайне необходим кислород.
Но судорожный болезненный вдох, к которому она уже успела притерпеться и так желала, не получился. Когда Лиззи попыталась вдохнуть, внутрь легких с удивительной легкостью, хлынул прохладный чистый воздух. Он заполнил даже самые их дальние уголки и в один миг выгнал любое напряжение и дискомфорт из тела. Никогда ей еще не дышалось так легко. Ушибы, что ныли еще секунду назад, пропадали и поспешно умолкали, немые мышцы вновь "заговорили", становясь сильными и упругими как никогда. Где бы она сейчас не находилась, это место точно являло собой что-то особенное. Исчезла пыль и всеобщее раздражение, изнутри и снаружи, и наконец, закрытые глаза - прочистились и перестали жечь. Открывшись вновь, они обнаружили прелестную картину самого настоящего потолка. Усеянный мозаикой тот отсвечивал разными цветами и радовал своей реальностью.
Опершись на локти, Лиззи устремила взгляд на незнакомое место. Тот оказался небрежно пойман просторами мрачной залы. Гонимая холодным блеском хрусталя, тьма витала в воздухе и собиралась в жуткую дымку. За ней скрывались голые стены и несимметричная плитка полов, переходящая в возвышения, укрытые коврами и залепленные белыми листами бумаги. По бокам проглядывали витиеватые каменные колонны, арки без дверей и исполинские ступени, ведущее куда-то ввысь. Если минуту назад мир давил на уши гулом ветра и вызывал головную боль грохотом хрусталя, то сейчас вдруг утих. Будто бы осознав собственную наглость, он вслушивался в робкий стук сердца и циркуляцию воздуха через легкие. Вскоре набор звуков пополнился громогласным, по сравнению со всем остальным, топотом лап.
При ближайшем рассмотрении, в практически родных, черных кляксах, обнаружили себя предметы интерьера, не особо подходившие к общему антуражу. Посреди помещения монолитный журнальный столик, обставленным невысокими креслами с подушками разной формы. Прямо за ним неумело прятался подозрительно знакомый зеленый диван, смотрящий прямо в стену. Слева от этого добра, на низеньком подиуме, возвышались до потолка с десяток книжных шкафов, которые вместе с ковровым покрытием и кучей беспорядочно натыканых пуфов, стульев и кресел, создавали уютный читальный уголок. Там и тут, среди белой бумаги, на полу валялась литература, оставленная ушедшими читателями. Радость от нахождения тех самых "книг", угасла при ближайшем рассмотрении. Закорючки на обложках и открытых страницах, складывались лишь в абракадабру, и не было даже никакой уверенности это просто другой язык или чья-то шутка.
Впору было задаться вопросом, что это за место такое, и что за ужас тут творится. Но как показала практика, ответ на каждый такой вопрос приходит сам собой, и вне зависимости от того, задавал ли ты его или просто разглядывал соответствующий объект. Придя к такому выводу, Лиззи приняла волевое решение отправиться на прогулку по темным залам Междумирья...
"Постой-ка" - отдав себе же команду, Лиззи остановилась. При попытке назвать то место, где она сейчас находится хоть как-нибудь, привычным путем, на язык попало слово "Междумирье". Волна света, подарившая ей сознание (а что виновата была волна, ящерка не сомневалась), вместе с определениями и понятиями типа "Вот так нужно есть" или "Это называется дерево" - положила в голову и такое странное наименование как "Междумирье". Выходит, ящерка сейчас находится ни в первом, ни во втором мире. Это какая-то переходная точка, или буквально пространство, миры соединяющее? На вот на эти вопросы ответа уже не было, сознание вредно поскупилось на объяснение. Когда же ящерка сделала оборот, чтобы взглянуть туда, откуда, предположительно, пришла - обнаружила лишь холодную блестящую стену. "Все чудесатее и чудесатее" - проскочили неправильные словечки в почему-то правильном предложении.
Исследование местности началось с западного коридора. Тот уходил куда-то далеко вглубь, и должен был быть неприятно-кромешно-непроглядно-темным, но несмотря на полное отсутствие окон и каких-либо светильников, даже относительно узкое пространство неплохо освещалось. Шагая по коридору, ящерка дивилась специфике здешних стен, ведь, если присмотреться, их голубоватый мрамор и вообще любая каменная поверхность, излучали едва заметное свечение, тем не менее, достаточное, чтобы не спотыкаться о каждую ступень.
Спустя десяток метров, ни с того, ни с сего, идеальная чистота уступила место откровенной грязи и затхлому воздуху. Ощущения оказались не из приятных, у Лиззи сразу же выскочило желание развернуться на все 180 и потопать назад. К счастью, дух исследователя оказался сильнее. Тому поспособствовали стены, а точнее - следы на них. Было четко видно, как в один момент, после некого невидимого барьера, их идеальная чистота вдруг сменялась пылью и копотью. На грязных местах, наблюдались прямоугольные отметины, свидетельствующие о былом наличии картин. Ведомая таким предположением, ближе к концу, Лиззи наткнулась на первое яркое изображение. Цветы, пейзажи, натюрморты... Нет. На нем была какая-то оранжевая лошадь. Неестественно изогнув копыто, та поправляла шляпу, расположившуюся на пушистой гриве цвета соломы. На морде вырисовывалась скромная улыбка, а зеленые глаза глядели в лицо зрителю прямым взглядом. Вглядываясь в картину, Лиззи все пыталась понять, относилось ли нарисованное существо к группе разумных или все же парнокопытных. Несмотря на незавершенный мыслительный процесс, от взгляда существа с картины, ей почему-то полегчало. А вот вторая найденная картина оказалась не такой приятной, и являла собой еще больший сюрреализм. Черное как смоль существо в голубом свитере с капюшоном не имело ни рта, ни, в принципе, и лица. Стояло в непритязательной позе "вольно", никаких ярких красок, никаких примечательных деталей. Только два белесых глаза пялились куда-то зрителю за спину. Лиззи такие изображения были не понятны и не известны, и если первое вызывало некоторое доверие, то второе выступило как его антипод - внешний вид монстра порождал лишь неудобство. Было в нем что-то неестественное, что-то грубое, с чем не хочется иметь дело. Зачем вообще такое на стены вешать?
Сам коридор оказался не особо длинным, и вскоре благополучно кончился. Лиззи подозревала, что шагать пришлось так долго исключительно из-за длины ее лап и разыгравшейся любви к искусству. Стоило ей подобраться ближе к выходу, как в нос с новой силой ударил запах грязи и пыли. Оно и понятно, здесь ее поджидал зал по своим размерам превосходивший прошлый во много-много раз, насколько, что даже стен его не было видно (если таковые были). Окромя той дорожки, которая являлась продолжением коридора, полы были усыпаны тоннами земли, создававшими места под клумбы и даже целые луга. Там и тут торчали засохшие палки, валялась листва вперемешку с трухлявым растительным мусором и всяческим перегноем. Петляя и расходясь в разные стороны, дорожки вели то к очередной гнилой аллейке с мертвыми деревьями, то в закуток непонятного назначения со столиками, обильно засыпанными вездесущей трухой. Повсюду стояли и валялись лавки, и весь антураж говорил о том, что раньше тут было куда красивее и куда зеленее. Красивее... Неправильное какое-то слово. Где-то далеко на потолке, отсвечивал особо крупный кристалл, наверняка именно благодаря ему тут вообще можно было что-то разглядеть. В этот раз, только желание увидеть таки те самые "яблони", о которых она на досуге размышляла, двигало ее вперед... Ну или желание увидеть хоть что-нибудь зеленое кроме своих лап. Но, вопреки всем надеждам, от большой растительности не осталось ничего вразумительного - голые ветви деревьев не имели даже намека на листья.
Садик, внезапно, оказался весьма конечным. Просто материал помещения, каким-то образом, сохранил в себе зеркальные свойства и успешно создавал иллюзию открытого пространства. Найти стены удалось лбом. Кроме данного открытия, мертвая аллея не дала обнаружить в себе ничего интересного, но акт разочарования, сопровождаемый вздохом и взглядом в пол, неожиданно сломал это утверждение. Прямо под лапами, кроме поломанных веточек и кусков недоеденной кем-то скамейки, можно было разглядеть черные вкрапления того, что идентифицировало себя как "семена". К этим штукам в голове у ящерки присутствовала собственная инструкция: их нужно закопать в землю, полить водой и оставить под солнцем на неопределенно долгое время - тогда, каким-то магическим образом, из них должно появиться дерево. Такое разъяснение, в свою очередь, заставило еще чуток задуматься. А что такое солнце? "Яркая штука в небе" - но ярких штук в небе, во время ее путешествий, отчаянно не наблюдалось. И не только в небе! Идем дальше. Единственная вода, о которой помнила ящерка, осталась за тоннами "снега" и километрами опасного пространства. И даже если бы та страшная черная жижа и вправду была водой, что само по себе вызывает сомнения, и находилась в шаговой доступности, Лиззи бы просто не осмелилась этот самый шаг сделать. Кстати, согласно еще одной инструкции, она живой организм, а живым организмам воду необходимо пить пару раз в день так точно (пить - это как есть, но кусать не надо). Почему же ее нисколечко не тянет утолить "жажду"? Потому, что - здорово. Вот такой ответ.
Сунув семена в карман (на всякий случай), Лиззи вернулась в центральный зал тем же самым путем. С нескрываемым облегчением она несколько минут просто вдыхала чистый, совсем не вонючий и не пыльный, воздух полной грудью. Следующим в очереди на исследование стоял проход, находящийся на небольшом балконе в трех-четырех метрах над исследованным коридором. Как и в случае с магазином, о мини существах позаботились, и наряду с громоздкой мраморной лестницей, рядом расположились аккуратненькие ступенечки раза эдак в три меньше. Что интересно, на мелких ступенечках, можно было наблюдать еще более компактную версию, каждая ступень которой не превышала по высоте ширину пальца. Лиззи имела только примерное представление о том, кто такие "Разумные", но могла лишь гадать насчет их внешнего вида, размеров и способностей. Почему-то такой важной информации ей в голову совсем не загрузили. А несколько возможных примеров по типу лошадей, ожившей темноты - восторга не вызывали, и она продолжала надеяться на что-то более представительное.
Лиззи довольно долго пыхтела, переставляя маленькие лапки, что оказалось весьма выматывающим испытанием, а его результат - разочарованием. На месте, где должна была быть дверь, находилась лишь резная арка и глухая кирпичная стена. По всей видимости, со временем охват этого места значительно сократился, и многие комнаты, а может быть и целые крылья, подлежали закрытию. Или хозяева планировали капитальное расширение, но были вынуждены бросить свои наполеоновские планы и поскорее смыться? А кто такой Напалеон? Попытка сплюнуть завершилась неудачей в свете отсутствия слюны, но зато обратный спуск сумел частично оправдать восхождение. При взгляде на целостную картину, ее части, такие как разруха, жутковатость и странность - складывались воедино, образуя что-то новое. Покинутость и запустение. Можно было предположить, что причиной пустоты города являлись странные погодные условия, и нежелание бросать ценности. Но зачем его жителям было променивать плохонькие, но все же условия на вообще ничего? Каждая дверь таила лишь темноту, и даже если все они, на самом деле, вели сюда, то куда можно было уйти отсюда? И что вообще за место это "отсюда"?
Поначалу, как и в городе, все казалось таким большим и интересным, казалось, что комнаты таят в себе сокровища прошлого, а за каждым коридором кроется загадка. Но спустя две трети пустых комнат, становилось ясно - здесь также уныло, как и во всем сером мире. Бессмыслица.
Последний коридор, по правую лапу от точки входа, доверия не вызывал. Обычная тройка метров высоты смело делилась надвое, а сужающиеся стены и покатый потолок заметно тускнели, плавно переходя из состояния "мрачновато, но жить можно" к "Темно, хоть глаза об неожиданные препятствия выкалывай". В общем, шагать пришлось еще в пару раз медленнее, что превратило короткую прогулку в постепенное погружение во тьму. И то хорошо, глаза успели приспособиться, снимая напряжение. Коридор заканчивался ровно через три метра. За ним резко начиналось соответствующе маленькое, замкнутое помещение. Абсолютно ровные квадратные колонны делили каморку на несколько условных зон. По содержимому оных стало понятно, что данный темный угол являет собой что-то на подобии мастерской. Несколько массивных верстаков из дерева грубой обработки и соответствующее количество скромных офисных стульчиков рядом с ними.
На верстаках, как в принципе и на полу, наблюдалась знакомая по пляжу картина. Казалось, что именно отсюда туда сваливали весь тот мусор. Детали и изобретения - здесь находились в идеальном состоянии и не имели на себе ни грамма пыли, но несмотря на приятный факт, ни одну поверхность назвать пустой язык не поворачивался. Абсолютно везде что-то валялось и цепляло глаз, от самого мелкого неприметного, до сложного и громоздкого. Все те же гайки разного размера, полусобранные или полуразобранные девайсы, толстые мотки скотча, металлическая проволока и даже тусклые куски небесного хрусталя, сложенные небольшими горками. Что интересно, мастерская содержала в себе лишь один единственный инструмент, и только он один тут выглядел не новым. В нише под верстаком обнаружили себя затертые и перемотанные изолентой, плоскогубцы с поржавевшей рабочей поверхностью. В некоторых местах проглядывали явная гарь и следы мазуты, все в купе говорило о том, что, со своим хозяином, верный инструмент прошел через года и многие-премногие испытания. Ящерка бы спокойно прошла мимо, но в груди зажглось необъяснимое чувство, которое просто не позволило оставить надежную вещицу без дела. Спустя пару притирок, пазитажи цепко повисли на кармане, держась на одной из своих ручек. Что было не совсем удобно или эстетично, но внутрь они влезать отказались решительно.
С трудом забравшись на слишком хорошо крутящийся стул, Лиззи начала исследовать чье-то давнее место для труда. Исследование происходило на рабочей поверхности, и в выдвижных ящиках, аккуратно раздвигались горы металлического и пластикового барахла. Слишком хорошо она помнила тот "бабах", который сделал древний бластер на берегу, а здесь похожих экземпляров было также много, тем более, все - в отличном состоянии. Кто знает, может недоломанным пушкам и на курок нажимать необязательно? Нестерпимое желание к исследованию и забиванию собственных карманов требовало продолжать раскопки. Такое пристрастие могло показаться странным и резко попахивало клептоманией, но тут уж ничего не поделать. Видимо, характер такой - как только глаза видят что-то новое, это что-то сразу переходит из разряда неизвестного в разряд "Надо узнать" (и прихватизировать). Запас вскоре пополнился алюминиевой проволокой, наиболее чистеньким шурупом и парой особенно красивых граненых кусочков хрусталя.
Среди, в этот раз, не совсем мусора, Лиззи раз за разом натыкалась на одну и ту же сомнительную картину. Распахнутая крышка находящаяся на: непонятной крючковатой или истыканной шестеренками, или абсолютно гладкой, или корявой - вундервафле и не имела ни единой батарейки внутри. Нет, у Лиззи осталась парочка сияющих голубой энергией еще с города, но вставлять их непонятно куда желания не было... Точнее было, но желание сохранить собственную голову всегда оказывалась сильнее, уж очень угрожающе эти металлические монстры смотрелись. Хоть среди "монстров" иногда и находились знакомые экземпляры. Правда включать их тоже не было особого смысла. Вот зачем ей сдался блендер? Что она будет жарить в тостере? К чему ей трехкнопочный диктофон с пружинками внутри?
Все закончилось тем, что Лиззи просто искала батарейки. Должны же они где-то быть если не в приборах? Выдвигая один ящик за другим, ящерка обнаруживала лишь ничто и ничего. В одном вообще зияла огромна дырка, видимо, прожженная какой-то кислотой. Но вот пришло время дверцы навесного шкафчика, частично встроенного прямо в стену. И тот, нехотя, сжалился, удовлетворив жадное стремление найти хоть что-то полезное. Это была даже не батарейка, лучше, это бы ящик с нарисованной батарейкой! Обрадовавшись возможному "Джек-поту", Лиззи встала на цыпочки и попыталась стащить картонку с полки. Та неожиданно легко поддалась, и вот ящерка уже сидит на ушибленном копчике с, кажется, пустой коробкой и острым чувством дежавю. Впору было расстроиться и сдаться, но, со второго взгляда, за полураскрытой крышкой явно лежало что-то помимо пустоты.
Контейнер доверху наполняли многие десятки, а может, и сотни непонятных бежевых шариков, размером с миниатюрный кулак. Они катались и подпрыгивали, зависая не подолгу в воздухе с каждым мелким движением коробки. Лиззи всматривалась в эти пушистые штучки и все пыталась определить чем же те являются ("хлопок"? "ушные палочки"? "Паучьи коконы?"). "Черт". С таким освещением ничего не разглядеть! Лиззи резко поставила коробку на стол, отчего пяток шариков вдруг выскользнули и понеслись в рассыпную. Но ящерка не растерялась и, подпрыгнув выше своей головы, прытко словила один из шариков. Тут же, карман лабораторного халата издал хлопок и мир вокруг взорвался светом. Лиззи зажмурилась, и, попятившись назад, отправилась в непродолжительный полет. Жесткий офисный стул, который даже самый отчаянный филолог погнушается назвать креслом, самоотверженно предотвратил встречу с полом. Издав натужный скрип, и не развалившись на части, он доказал свою надежность.
Потирая обожженные глаза, Лиззи начала медленно приоткрывать завесу век. Что-то очень яркое и теплое отчаянно пыталось ее ослепить. Целых пол минуты пришлось щуриться на белое пятно, чтобы избавиться от пятен, и только тогда зрение вдруг восстановилось до достаточного уровня. В двух ящерках над столом, с которого оригинальная ящерка недавно свалилась, витало небольшое белое нечто. Каморка будто бы впитала свечение и возвращала его вдвойне: устройства и детали, верстаки, пустые ящики - сейчас купались в свете, обретая цвета и четкие очертания. Рыжая проволока весело переливается, зеленые как травка лапы все топчутся на месте, радуга разливается в хрустале ранее темных стен. Лиззи все стояла и смотрела прямо на "Солнце", более не беспокоясь о целости своих огромных глаз. На ее щеках блестели слезы, и было не совсем понятно, это из-за того, что свет слишком яркий, или слишком красивый?
Сердце трепетало, а тело застыло в блаженном ступоре, теплота распространялась не только по чешуе, но и внутри тела. Так и стояла бы она часами, но солнышко планомерно стало убавлять в яркости, уменьшаясь и тускнея с каждой новой секундой. Лиззи испугалась. Отпускать нового друга не хотелось от слова совсем-абсолютно. Чуть не споткнувшись о приоткрытый ящик она снова взобралась на стол и с небольшой опаской вновь дотронулась до сферы. "Пыщ" - в один момент та надулась в зеленых лапах и расцвела еще ярче чем прежде. В этот же момент, в кармане халата что-то снова зажужжало. Одной рукой Лиззи продолжила держать солнышко, а другой полезла в халат. Только лишь желание найти источник вибрации и шума закрепилось в голове, тот неожиданно сам поместится в ладонь. Это была батарейка с синей молнией, и если раньше молния горела явной голубизной, то сейчас лишь трепетала ломанными линиями. Наверняка это какой-то метод удаленной зарядки. Удивительно, но когда она достала еще две батарейки, то вдруг обнаружила, что их узор почернел полностью. Куда же подевалась их энергия?
Эксперименты с активацией нескольких шаров света не ответили на вопрос. Батарейка прожужжала, но никакого потемнения так и не стало заметно. Зато, что стало заметно - так это то, что "Светляки", как ящерка решила их называть, вполне себе поддаются перемещению и неплохо держатся в воздухе. Когда же ящерка попробовала подтащить один лапой, от того отошло что-то навроде нити, а уже за нее, светляк можно было спокойно перемещать как странноватый воздушный шарик. При ближайшем рассмотрении, возникало такое чувство, что в руках эдакий клубок света, вроде осязаемый, а вроде нет. Его можно было запросто двигать, но и просунуть внутрь палец не составляло проблем - тепло и довольно приятно.
Закончилось все тем, что, привязав клубок к кончику хвоста по хитроватой инструкции, ящерка выдвинулась обратно в большой зал. С источником света, картинка стала куда веселей. Уже не было так пусто, так одиноко и так мрачно, а веселые радужные отблески стен вынуждали даже немного улыбаться.
- Продолжение -
Покинув кишку коридора, Лиззи сделала то, что просто необходимо выполнять в любой безвыходной ситуации: она подумала что можно сделать. Ведь факт оставался фактом, все ответвления непонятного места, в котором она сейчас находилась - исследованы, и никакого выхода или достойного занятия сейчас просто нет. А как она знала из ускоренного курса по выживанию от мисс "Большая белая стена разума" и школы жизни длиною в день, без еды долго не протянешь.
Можно попробовать включить одно из устройств в мастерской. Но батарейка одна, и совать ее куда попало - сродни прыжка с небоскреба в стакан воды. Можно также попробовать проломиться сквозь стену или пол. Но как заверил короткий эксперимент, ни новообретенные плоскогубцы, ни когти, стены даже не царапают (хоть последние и должны бы). А если вернуться к процессу непосредственного исследования, выясняется, что все вероятные источники информации либо пусты, либо написаны на "абракадабре".
Вопрос на засыпку. Что нужно делать, когда не знаешь что делать? Ответ такой же банальный, как и ситуация: отменять все предыдущие инструкции, раз они не сработали, и делать что-нибудь! Ну не может не быть вообще никакого решения. А тут уже как повезет: вдруг, одно из устройств - телепорт, возможно где-то спрятана дверь или стена не столь прочна в определенном месте, и ведь не могут абсолютно все книги оказаться нечитабельными!
Закончив созерцать замечательный интерьер правой стены (скучная она какая-то), Лиззи, на пару с вновь зудящим чувством тревоги, направилась на повторный обход места, не поддающегося никакому объяснению. Если с ходу не получилось найти что-то путное, то нужно замедлить шаг и пройтись снова. Тем более, теперь у нее был такой замечательный фонарик! Кхм... Скорее - светильник.
Первым делом, она начала шарить по полу основного зала: помещение было большим, и каждый метр был завален чистой бумагой, вдруг одна из них "грязная"? А то зачем им здесь находиться если не для какой-то задачки на упорство?
Спустя непродолжительное время стало ясно: либо ей этого самого упорства не хватало, либо все же не задачка, а неряха хозяин. АБСОЛЮТНО каждый лист заставил бы снег устыдиться в своей белизне.
Следующей на очереди стала зона отдыха и библиотебка. Как бы не манили мягкие велюровые пуфы и удобные кресла, на которых можно свернуться калачиком, сейчас Лиззи самоотверженно всматривалась в тарабарщину на страницах разбросанных книг.
Слоги совсем не желали складываться в слова, да и буквы не хотели узнаваться. Каждая новая книга являла собой совершенно новый набор закорючек без единой картинки или аннотации вроде: "Данное произведение написано на де-биль-ском языке, искренне просим прощения". Хотя один раз все же попались знакомые символы. Радость же пропала ровно после третьего предложения: "А ромашки кукурузились, создавая красный самолета. Та прыгала зеленым цветом и играла в прыгала". Нужно было видеть выражение этой мордочки.
И вроде выход показываться вовсе не собирается. Шаг за шагом приходит понимание, что скоро шагать будет некуда. Даже перерыв пол мертвого сада, пересмотрев все стенки и перебрав тонны макулатуры, Лиззи не нашла совершенно ничего полезного. Напоследок она, решила вновь забраться повыше, чтобы оглядеть ситуацию в целом. Теперь, возвышением выступил тот самый кофейный столик, который, будто бы, врос в пол и являлся его частью. Уцепившись кончиками когтей за скользкую поверхность, ящерка немного покряхтела и подтянулась. И вновь ее взгляд заскользил по беспорядочной картине, полной деталей, но в то же время пустой. Чье же это пристанище? Кто оставил здесь весь этот мусор? И почему тут, как и везде, никого нет? Взгляд едва заметно спотыкался о голые стены, пустые от смысла книги и буквально пустые листы на полу. Бесполезная мебель, незаряженные устройства, мертвый сад. С каждым пустым пунктом, рвение куда-то идти и гнаться за тенью шанса, куда-то пропадало. В один момент глаза опустились до зеленых лап. Да, вот такая вот она - продолжение ряда бессмысленных вещей.
До этого самого момента, она жила одним лишь действием, а раньше и вовсе не жила. Сейчас же, какой-либо активности, которой можно заполнить момент - просто не оказалось. Без продвижения, мир мало чем отличался от ничего, и это пугало. Да и кто она вообще даже после всего, что с ней приключилось, если уж на то пошло? Появилась на свет по чистой случайности, обрела сознание благодаря случайности, случайно добралась так далеко и спаслась, полагаясь на случайность! Какая в этом все вообще ее заслуга? Откуда и зачем рвалось то чувство нужды к действию, если дорога в любом случае упирается в ту же стену, с которой и началась?
Лиззи... Это ведь ничего не должно значить. Это всего лишь случайная надпись на бэйджике...
...
...и это не мешает этой надписи быть ее именем... Если бы она не поперлась наверх - не вынырнула бы из воды. Если бы и этого не произошло - не получила бы сознание. Если бы не сознание - не нашла бы дорогу. Если бы не она сама - не продвинулась бы дальше. Не преодолела бы. Случайности просто не могли бы случиться без нее. Движение - буквально есть ее жизнь! Она вовсе не собирается сидеть здесь на месте и корить себя или мир вокруг за непосредственность, ну а устроить истерику или вляпаться в личностный кризис еще когда-нибудь успеет. Да, путь упирается в стену, но он ведь и не пустой, в этом и должен быть смысл. А может и стену у можно как-нибудь пробить или обойти? Не перестанет, пока целы ее лапы!
На эти самые лапы, Лиззи теперь посмотрела совсем по-другому. Еще чуть-чуть и начала бы придумывать им какое-то глубокое философское значение, но то внезапно показалось само. Лапы ей, оказывается, были нужны, чтобы обратить внимание на то, на чем, они, собственно стоят. Между острыми аккуратными пальцами, на одном из листков, проглядывались самые настояще буквы. Но ведь там ранее было пусто?..
Аккуратно отступив от не зеленого объекта философии, чтобы точно ничего не порвать, ящерка также аккуратно взяла листок и поспешила проверить его содержание. Надежда оправдала себя на все сто, и, к великой радости, буквы охотно складывались в слова, а слова в многообещающие предложения, выведенные витиеватым почерком:
"Посвящается Никому
Много лет прошло с тех пор, как ты пропал, и многое исчезло без следа. То, что ты создавал или менял одним своим присутствием, постепенно теряло свой блеск и неуклонно скатывается в пресловутую темноту. Все меньше веры, все меньше деятельных разумных, способных смотреть на мир как на чистое полотно - Чудо отвернулось от нас и имело на это право. И без тех, кто способен к созиданию и разрушению, кто видит в творениях смысл и волен их менять, они теряют свою форму и цвета, осыпаясь серой пылью. Все, что осталось - одна большая Свалка миров, на которой даже душа становится мусором.
Наглые подделки потрудились обрушить Превосходящий ожидания, в то время, как ковенанты один за другим дошли до кульминации или примкнули к Зениту. Окольными путями, пустышки заразили мою чудесную землю невежеством, и разбросали все, что осталось, на сотни миль пустого града, греховно зовущего себя старым именем. Не обошла беда и наше Междумирье. Лит замолчала вскоре после твоего ухода, а странников, достаточно решительных, чтобы попасть в эти стены, становилось все меньше. Более некому было поддерживать этот комплекс. Город-дом постепенно сжимался, терял свои краски и содержание, угасал до тех пор, пока не пришел к своему оригинальному виду, из трех комнат и парочки твоих вещей. Перед его капсуляцией и окончательным коллапсом всех проторенных дорог, я и последние странники посетили Междумирье в последний раз. По старой традиции, каждый из оставшихся потрудился черкануть записку, для тех кого знал, и на чье возвращение надеялся больше всего. Давно уже никто не возвращался. И новые странники тоже прекратили пополнять наши ряды, пока старики все чаще останавливались, обрубая бесконечную дорогу.
Я создал эту записку для тебя, ведь помню, как ты не любишь читать о событиях напрямую или приставать с расспросами. Я вовсе не верю, что ты вернешься... Я знаю, что ты вернешься. Ты всегда возвращаешься. Можешь не сомневаться, никто здесь не винит тебя, Никто. Ты дал нам свободу и мы ею воспользовались так хорошо, насколько только сумели. Есть лишь грусть от понимания, что эра странников подошла к концу. Не ты ли говорил, что ничто никогда не кончается? Что ж, если ты это читаешь, я ни о чем не жалею, и искренне верю тебе. Еще почитаем. Еще попишем.
Вторженец."
Не вся история уместилась на этом жалком листочке. А та, что уместилась, валила словно грязный снег на голову. Много чего не понятного и сомнительного. Но конфуз и раздражение не помешали ей стать толчком, которого хватило, чтобы вывести ящерку из колеи. Нет, не было беспорядочных и лихорадочных мыслей, не было шока или трепета. Честно сказать, в голове сейчас был только небольшой хаос и немые попытки обработать прочитанное и совместить с пережитым. Ящерка не знала кто такой Никто, и не была знакома с половиной перечисленной терминологии.
Когда Лиззи попыталась сплести этот клубок из кучи порванных ниток информации и собственных предположений, то вдруг почувствовала будто события записки произошли с ней лично, будто это ее старый друг прислал ей сообщение из далекого прошлого. Ей стало обидно за странников, хоть и не понятно кем именно те были, она расстроилась из-за того, что Междумирье такое темное и неприветливое. Пустота и бессмысленность, завершение истории, которую звали историей всего, вдруг вызвали чувство тоски и настоящего страха.
Лиззи сама не могла понять, почему восприняла прочитанное на свой счет и каким-то образом понимает его, будто пыльный город, оставленный позади, был ее городом. Будто Междумирье, этот хрустальный дом, когда-то являлся ее домом. Хотя почему же "был", "являлся"... Скорее, "Есть" и "Является". "Принадлежит". Она здесь родилась. Она получила здесь все, что имеет в голове и в сердце. Странники бросили не Безымянный мегаполис, не Междумирье, они бросили Лиззи. Оставили в сером пустом мире без каких либо объяснений, предав то, за что держали ответ, когда она, маленькая ящерка, продолжила идти.
Вдруг стало очень одиноко. Темный холл, ее наследие, больше не пугал, не восхищал, но разочаровывал. Она все еще не до конца понимала почему так, отчего на глазах наворачиваются слезы.
Ящерка слезла со стола, и по залу раздалось эхо шлепающих шагов.
Холл окончательно опустел. Книги, которые некому прочесть или обругать. Хрустальные стены и фреска на потолке оставшиеся без внимания, более не достойные беглого взора. Диванчики и стулья, не способные подарить уют в неторопливой беседе. Чувство отчуждения и последствия какой-то ошибки прошлого буквально витают в воздухе. А затем исчезают и они. Весь мир забыт, стоит на месте.
...
Старая картонная коробка разместилась на кофейном столике без кофе.
Зеленые лапки с острыми коготками, бережно сжали клубок тумана. Раздался хлопок в кармане лабораторного халата.
И вот уже холл не пустой. Маленькое солнышко поднялось ввысь зияя в искусственной ночи. Черная тоска и мрак отступили в опаске на шаг, и мир, что забыл как двигаться, получил небольшой толчок, коих не испытывал ранее. Вот и второй шар света взлетел под потолок. А за ним и третий, и четвертый... Вот уже не осталось уголка, где могла бы спрятаться пресловутая тьма. Хрустальные стены, тысячи камешков на потолке, и пара больших глаз - отливали всеми цветами радуги, наращивая и приумножая полученную миром скорость. И вдруг не осталось чувства безнадеги, почему-то ко мне вдруг пришло осознание, что завтра наступит, а если не наступит - то я сама притащу его за шкирку или, если не сумею отыскать, сделаю сама.
Лиззи еще долго стояла, и, как заворожённая, глядела куда-то дальше мира и его красот. Очень долго. Чувства удалось вернуть только когда лапы затекли, и от задирания головы начала побаливать шея. Только сейчас она поняла насколько же сильно устала. День оказался чертовски долгим, и не было никакой уверенности, что это был всего один день. За сегодня произошло больше, чем за всю ее жизнь ранее. Собственно не удивительно, ведь "сегодня" - составляло, как минимум, половину той жизни.
Добравшись до знакомого зеленого дивана, Лиззи с удобством расположилась на жестком, но почему-то таком уютном матрасе. Внутренняя тревога от неприятных воспоминаний была встречена открытым противостоянием цветастого чуда, заполонившего зал. Одним своим видом оно сразу же убедило ящерку, что в обиду не даст. И не прав был тот высокопарный писатель, ничто не кончено, и чудо - оно здесь, вокруг и внутри. Хотя... Все же любопытно, что за "Вторженец", кто этот "Никто", и почему его так странно зовут. Междумирье... странное название для дома... Сама концепция... *Зевок*... разных... миров...
На этом момент глаза ящерки сомкнулись, остался за веками яркий свет, и к ней явилась темнота. Ничего, нигде, никто... Шелковое одеяло снова окутало морозом разум. Что же надо было этой темноте? Обещает покой, а сама кидает в бурю...
И вот Лиззи снова посреди нигде. Болтается над злым океаном, в невидимых руках ничто. Ничто смотрит на нее своими отсутствующими глазами, улыбается без рта и явно ждет какой-то реакции, чтоб вновь ввергнуть в небытие. И действительно, внутри существа нарастает страх, волнение и желание куда-то в ужасе бежать, закрыв глаза. Но вот маленькая головка подымается вверх, и вглядывается в пустоту, что ее держит. На мордочке сверкает ехидный оскал, а глазюки размером с блюдца широко распахнуты. "Вперед, бросай меня, делай свое дело, а то как раз хотелось поплавать!"