Аннотация: Произошла эта история со мной лет восемь лет назад, как раз в канун праздника. А главное, до сих пор не могу понять - было это на самом деле или почудилось. Работал я в ту пору мастером на одном небольшом заводе. Случилось так, что повздорил со своим начальством, - что прежде бывало, чего греха таить - да только так разошлись, слово - за слово.... Ну, в общем -р-раз и выставили на все четыре, оглянуться не успел. А на дворе холода наступают, октябрь и вообще податься некуда. Ну, я на-шел, конечно, куда. И прихожу домой, немного грустный, немного веселый, объяснил, все как есть, а жена, вместо того, чтобы разобраться по-человечески, мне значит и заявляет, так это, с вызовом
РАЗГОВОР В МАВЗОЛЕЕ.
Произошла эта история со мной лет восемь лет назад, как раз в канун Великого пролетарского праздника. А главное, до сих пор не могу понять - было это на самом деле или почудилось. Работал я в ту пору мастером на одном небольшом заводе. Случилось так, что повздорил со своим начальством, - что прежде бывало, чего греха таить - да только так разошлись, слово - за слово....
Ну, в общем -р-раз и выставили на все четыре, оглянуться не успел. А на дворе холода наступают, октябрь и вообще податься некуда. Ну, я нашел, конечно, куда. И прихожу домой, немного грустный, немного веселый, объяснил, все как есть, а жена, вместо того, чтобы разобраться по-человечески, мне значит и заявляет, так это, с вызовом:
-Вань, ты вот что дорогой, отдохни этот вечер в прихожей, а дальше я тебя в таком виде, пожалуй, не пущу! И вообще, без денег ты мне такой даром не нужен- иди, куда хочешь!
Дверью - хлоп! Так это сказать, по- культурному разошлись. А у меня душа болит! Завалился я в чем есть на коврик, и до того жалко самого себя стало, что и не заметил, как заснул.
Сплю, и вижу, что оказался я в самом центре Москвы, как есть, на Красной площади. Справа Гум сияет, за спиной Василий Блаженный при крестах, а слева - памятник Минину и Пожарскому, позеленевший весь какой-то, как от холода, и при оружии. Светло, как днем- прожектора бьют. И все это вокруг наше, как в прежние времена, "застольные", по-ихнему. Поднялся я значит, отряхнулся, ущипнул себя за нос- все верно, не сплю я. Посмотрел на витрины, а там - всего, чего пожелаешь! А главное, цены, как сейчас, помню - в рублях написаны. Доступные значит, цены, отечественные, родные!
-" Как- же - конец месяца!" -соображаю про себя, надо бы жене сказать. А площадь Красная пустая, хоть шаром покати, один только булыжник блестит. Но не успел я и шагу шагнуть, как это часы на Спасской башне - Бомм! - И колокола за спиной на соборе отозвались - бомс -бомс!
Прохожу мимо Мавзолея, и гордость такую почувствовал за себя, за наше Отечество! Но вот что-то не то, не по себе как-то. Пригляделся - а тут и снежок пошел: глазам не верю - - а караула-то у входа в Мавзолей нет!
" Как же это так?" - опешил я: " Реформы, значит, реформами, акции- акциями, а ведь двери охранять надо, как полагается! Так это же что делается? Ведь такое может произойти!?"
Иду я так и думаю про себя, а ноги меня к мавзолею сами заворачивают, как заколдованные. Я и сам не хочу, а мавзолей все ближе и ближе. Вот и вход светится. Тишина стоит мертвая, слышно, как снежинки под ногами тают. Прохожу я в зал медленно, сам не свой, оглядываюсь - а вождя-то на месте нет! Пустое место его, значит!! И такая жуть меня охватила, что ни рукой, ни ногой не пошевелись, не то, что бежать оттуда что есть сил. А тут как-то тесновато, темновато, стало - не то что, снаружи, при прожекторах, а может быть, в глазах у меня потемнело от страха. И чувствую каждой своей клеточкой, что смотрит на меня кто-то.
Повернулся я кое-как, ох! - да и замер, словно окостенел...
Здесь он оказывается - целехонек! Сидит так это смирненько на краю своего становища и смотрит на меня в упор из темноты. Лицо восковое, застывшее, а глазки - живые, колючие, так и сверлят насквозь. И скажу я Вам, за всю свою жизнь не ощущал я на себе такого жуткого взгляда, насквозь пронизывающего, и до сих пор не могу его забыть. В церковь ходил, креститься пробовал- не помогло, быть может, Вам выскажусь- легче будет.
Смотрит, он меня, в упор - как на блошку какую-то, малявку ничтожную, и говорит, неторопливо, моим же голосом, но ломко как-то, издалека:
- Ну что Иван, и ты, значит, Великий праздник не чествуешь?
А у меня-то язык отнялся. Стою и думаю- "А ведь не Иван я, а Иванович" - во сне и не сообразишь сразу: "Да где же ему, мировому вождю, каждого смертного в лицо помнить?" И он молчит тоже, глаза щурит, усмехается.
И тут я про работу свою, потерянную, вспомнил, и про то, каким путем Красной площади оказался, забрало меня, зацепило - да и отвечаю ему в ответ, звонко, на весь зал:
-А как же Вы , ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ, столько трудов и бумаги исписали и такой оборот не учли - не предвидели , не заложили его в формулу Коммунизма, а меня вот, простого смертного, допытываете? Вам-то сверху виднее было! Тут он встал, руку за лацкан - и давай взад-вперед ходить - задело, значит!
- Архи-сложный вопрос задаешь, Иван! А потом и говорит лукаво:
- Вот что: чем меня марксизму учить -ложись-ка ты, дорогой, на мое место, а я до Кремля обернусь, посмотрю, в чем же дело.
И не заметил я, как на его месте оказался. Спокойно мне вдруг стало как-то, до "лампочки" все, пропади оно пропадом! Закрыл я глаза и заснул, как в яму провалился. Сколько времени так пролежал - не знаю. Только стоит он надо мной и опять в глаза смотрит:
- Походил я по Кремлю, посмотрел, пока ты здесь отдыхал, все, как есть, увидел... Да, крепко поработала мировая буржуазия! Беспорядок кругом, намусорено, наплевано- вертушка не работает, этикеточки да ярлычки понавешены чужие...
Пальцы в кулак сжал, нахмурился:
-Вот что скажу я тебе: верная наша формула коммунистическая, вернее ее и быть не может! Но коль народ свободу на наклейки разменял - пусть он сам и выпутывается! А тебе, Иван, за то, что проведал меня и службу сослужил в этот день великий- так и быть помогу, дела твои устрою. Освобождай мое место, ступай домой- уж очень устал я.
Сказал это - и не успел я как следует выкарабкаться, как толкает меня кто-то за плечо- открываю глаза- да ведь это жена моя! Глаза большие, испуганные
- Ты уж прости меня, Вань! Вставай сейчас-же, бужу-добудиться не могу! А у нас счастье-то какое - ваучуры выигрышными о казались! Я уже и в магазин сбегать успела!
У меня голова гудит, как колокол на соборе, глаза мутные и во рту дерет щеткой. Она мне - шкалик в руку - вставай, говорит:
- К тебе с утра Спиридонов забегал, место у них освободилось, зарплата - втрое больше прежней, а главное- вовремя! Я уже сорочку погладила- иди устраивайся, чтоб свежий был, как огурчик, и дурака не валяй!
А дальше все пошло так, что и мечтать не приходится! Дачу купили, гараж построил, на машину последний лимон собираю... Но вот про сон как вспомню - так душа пропадает. Нечто и правда все это было?