Аннотация: Постапокалипсис отредактированный бумажный вариант здесь: http://fiction.eksmo.ru/catalogue/fiction/fantastika-fentezi/proekt-povelitel-7-4_ID1451871/?partnerId=494434
Проект "Повелитель.."
Роман.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Мой знакомый археолог, участвовавший в раскопках древнего поселения на границе России и Казахстана, нашел некую рукопись. Рукопись была сшита из тетрадных листов в клеточку, заполненных мелким забористым почерком, завернута, в целлофановый пакет, уложена в глиняный горшок и залита воском. Не смотря на то, что горшок был найден при раскопках и без сомнения принадлежал именно к тому периоду, когда поселение процветало. А это предположительно за 2000 лет до н.э. Находку сочли не сенсационной и выдающейся, а глупой мистификацией. Именно из-за этой находки мой знакомый чуть не лишился работы и ученого звания. Поэтому имени его я не упоминаю, он и так уже натерпелся от своих коллег. Помаялся он со своей находкой изрядно и, поскольку её признали лишенной какой либо исторической ценности, отдал мне. Рукопись, не смотря на ухоженный внешний вид, была составлена, а скорее восстановлена из разрозненных фрагментов некогда целого дневника. Судя по всему, составлял и сшивал её человек грамотный и знающий, по крайней мере, некая последовательность в отрывках прослеживается. Сами же тетрадные листы обтрепаны и оборваны. Текст выцветший. Листов целых мало. В основном половинки и даже четвертинки листа. Повествование на листах начинается без начала и зачастую так же внезапно обрывается. Более пристально изучая обложку тетрадки, удалось выяснить некую странность. Завода её выпускавшего, а именно Верхнеземского целлюлозного комбината, в природе не существует, и никогда не существовало, а уж тем более в 2005г. как проставлено на обложке. Что меня несколько смутило. Но я почему-то уверен, что и целлофановый пакет черного цвета, в котором хранилась рукопись, также, ни одним известным заводом не выпускался.
Что же касается содержимого рукописи, то оно дает такой простор для фантазии, что я не удержался и превратил её в некий фантастический роман. Текст рукописи я оставил без изменений, вставляя её фрагменты, выделенные курсивом, в своё повествование.
***
Взрыв я ощутил спиной. Такой пронзительный жар, что одежда на мне вспыхнула. Вспыхнул забор у дома, вспыхнула листва на деревьях. Живым факелом я перепрыгнул через забор и упал в лужу, грязная вода в ней показалась мне вершиной блаженства. Потом я встал и пошёл искать своих. Они должны были успеть уехать на поезде. В городе никого не было, никого, ни единого живого человека. Лишь кое-где я встречал обугленные головёшки, бывшие когда-то людьми, да старые брошенныё автомобили, черно коптящие жжеными баллонами. Пустые дома смотрели на меня оплавленными глазницами окон.
Правительство готовилось к войне и, зная, что удары будут нанесены в первую очередь по крупным городам и населённым пунктам, постаралось эвакуировать население. Люди разъехались, куда глаза глядят, на машинах, поездах, самолётах. Прочь от города. Я знал, что после такой дозы долго не живут, но я хотел умереть спокойно, зная, что мои жена и сын спаслись. Эпицентр взрыва был где-то за городом, но чем ближе я подходил к вокзалу, тем больше было разрушений. Это был ад ...Дома пылали. Каждый дом как факел. Чёрный непроглядный дым застил небо. Вокзала не было, лишь груды железобетонных конструкций. А когда я вышел на перрон то увидел это...Вагоны, смятые как консервные банки и откинутые взрывом с путей. Полные вагоны людей...Они сочились, истекали кровью. Из разбитых окон вывалились изувеченные, спрессованные тела. Я плакал, плакал от горя и от бессилия, что ничего не смогу сделать, не могу ничего изменить, не могу даже найти своих среди тысячи спрессованных в вагонах тел. Мясо, из которого торчали обломки костей,...Я дал себе слово, что никогда этого не забуду.
* * *
Раскачался от лестницы и прыгнул, уцепившись за какую-то скобу. То ли 2ой этаж, то ли третий.Что это за здание когда-то было, не определить, то ли торговый центр, то ли какой цех или завод. А сейчас это просто бетонные стены с ржавой арматурой. Я прыгун по кличке Толстый. Прыгун это не профессия, это способ выживания, хочешь выжить научись прыгать далеко и лазить высоко. Тот, кто ходит по земле долго не живёт. Вообще не живет. Не хорошо сейчас на земле. Вот я и прыгаю, толкаюсь ногами, раскачиваюсь на руках и перелетаю от стены к стене, цепляюсь, за что придётся, за разные скобы, просто выпуклости, куски арматуры, торчащие из стен, за кабели и тросы лифтов. Могу на одних руках подняться по тросу с подвала до крыши, поэтому руки у меня о-го-го, толщиной как ноги и поэтому и погоняло мне дали Толстый.
Хотя на самом деле я не толстый, а мясистый, это и хорошо и плохо. Очень долго висеть на скобе я не смогу, хотя усталости пока не чувствую. Сколько прошло? Пять минут?
Провисеть на этой скобе могу ещё часа два, но меня беспокоит, что погоня идёт по следам, и нет никакой гарантии, что меня не учуют. И тогда соберутся кучкой и будут ждать сидя на земле и высунув языки, час, два, три,...пока я не созрею и не свалюсь от усталости как спелое яблоко им на ужин. Хорошо было легендарному Мухе, он по рассказам был худ неимоверно и мог вот так запросто засунуть руку или ногу на излом в скобу и проспать пару суток как летучая мышь башкой вниз, ни один зверь столько ждать не будет. Разойдутся все не солоно хлебавши. Брешут, конечно, мне один знаток говорил, сколько б человек не весил, но кость на излом не выдержит, сломается, да и больно это очень. Я сам как-то раз проверял когда сил держатся не осталось руку сдуру сунул ....боль такая, хрен уснёшь, а тут пару суток....брехня. Хорошо Косой подоспел и арканом меня вытащил, схряпали бы меня гаврики,...косточки бы не осталось.
Однако надо что-то делать...Погоня всё ближе, затылком чую. Мной овладело смутное беспокойство....И скобу покидать жалко, сроднился я с ней как голубь с гнездом, не достанут меня тут сто пудов, а вдруг засаду устроят? И на этаж перебираться не охота.
На этаж, значит наследить, запах им свой оставить, и будет ли ещё такое уютное местечко, кто его знает. И тут сидеть долго не смогу, Толстый я и этим всё сказано ...и руки хоть и сильные, но бесконечно вес держать не смогут. Эх, и чего я не Муха ногу в скобу бы засунул, и спать башкой вниз. Вот нервы у человека были, там грызня внизу идёт, его мясо делят, а он спит. Нет, не буду ждать дольше, надо сваливать отсюда пока не поздно. Сменил руку, уцепился двумя пальцами правой руки, а затем подобрал правую ногу под себя, уперся в стену, и ...полетели-и-и. Хлоп и я на этаже. Довольно удачно приземлился, тихо и без пыли. Обследовал этаж. Ничего интересного. Всё мало-мальски
полезное сперли ещё до рождения моего деда, а может и до рождения деда моего деда.
Кто его сейчас разберёт. Говорят и твари нынешние не твари вовсе были, с одними мы вроде дружили. Бред конечно. Взгляните на торков, они толпой ходят, не меньше трёх особей. И схарчат тебя чихнуть не успеешь, не то, что здравствуй сказать, или матушку их помянуть. Другие из тварей маленькие были и безобидные, что птицы их склевать могли....
Это я удачно зашёл ...Этаж внезапно кончился. Другая сторона здания отсутствовала напрочь. Из стен торчали трубы и толстые и тонкие верёвки. Верёвки я с детства любил, как на них раскачаешься, как прыгнешь....Да и привязаться к ним всегда можно.
Так. Пока нет никого, можно обследовать местность на предмет съестного, краснеет там, в углу кто-то подозрительно. Кого-то не дожрали, а раз кровь красная, для еды не опасная.
Этому с детства учат. И тут неважно, твоего собрата и врага, главное чтоб он послужил на благо. Не успел я добраться до мяса, как заявились его хозяева. Оба, на!
Торки, трое, как и говорил. Помянёшь торка, и он тут как тут. Они, конечно, меня учуяли и двинулись вперёд, стуча клешнями. А я тем временем уцепился рукой за ближайшую верёвку, ведущую к крыше, и стал неспешна подниматься. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а от тебя бестолковый торк и подавно уйду. На крыше я от них, конечно, не спасусь, они и туда залезут, но есть у них одна особенность. Стоит оказаться у них за спиной, и ты в безопасности. Почему так неведомо, но торки никогда не возвращаются назад и практически не оборачиваются.... То ли зрение у них плохое, то ли нюх. Хотя если ты надумаешь сховаться от них на их глазах, не выйдет. Главное выпасть из их поля зрения. А для этого надо хорошенько раскачаться на верёвке как я сейчас и внезапно выпустить верёвку. Оп, ля! Здравствуй жопа новый год!
Членистоногие всё ещё скребут к стене, где меня видели, а передо мной выросли не очень приятные рожи. Кто такие ? Почему не знаю? Но они кажись, знают меня. Дело у них есть для Толстого. На высотку полезть надо, а зачем надо не говорят, ага значит силишек у самих нет, и не всё так просто, и засада там полная, жопой чую, и обратно поклажу тащить.Вот значит, как? А не пошли бы вы незнакомые морды ...сами! Вот значит, как...Уважаемый Толстый только может! Ещё бы, я конечно не Муха, Муха с его костями вряд ли такой подъём бы осилил, или осилил бы за месяц, а им позарез сейчас надо...
Надо соглашаться, так понимаю, по крайней мере, накормят и проводника дадут.
А там видно будет. Да же трёх проводников дадут? Это что-то?
Одна пара от нас сразу откололась и пошла на подъём с другого конца здания.
Я со своим проводником начал приглядываться к этой стене. Внутрь ни-ни, там такая бяка, что детей малых перед сном пугают. Одним словом неведомая и невидимая, а кто увидел уже не расскажет.
Вот и близится долгожданный краешек. Но что-то мне проводник не нравится, как в том анекдоте не нравится - не ешь. Суетной становится, глазенки прячет, и где наши подельники и чем в данное время занимаются то же непонятно и это настораживает.
А была, не была! И вот проводник мой летит вниз аки птица, расправив крылья, орёт и гадит. Шучу, конечно, не мог я такого позволить, чтоб он нашумел сильно, и больно ему было. Свернул я ему шею по-тихому, а потом в полёт отправил. Скажем несчастный случай, не повезло парню, сорвался. Там наверху меня двое ждут, а двое не трое...ещё посмотрим, чем дело кончится.
* * *
На крыше здания меня ждал сюрприз. Крышу венчал охрененый шпиль. Шпили на доме не такая уж редкость, редкость была махина, нанизанная на него как голубь на шампур.
Н-да..., до вершины шпиля шагов тридцать и примерно посередине она и застряла. Побитая ржавчиной, как шуба молью, со следами зелёной краски и двумя подвесными пулемётами. Вот это лакомый кусочек! Я прилёг отдохнуть, подождать подельников, и заодно обмозговать, как туда забраться. Через полчаса появились напарники с угрюмыми рожами и языками на плечах. Отсутствию своего товарища они даже не удивились. Душевные ребята. К этому времени я уже знал, как туда залезть, только не знал, как живым уйти, когда всю эту красоту им отдам. Нет, вы подумайте! Взять и за здорово живёшь отдать оружие в руки придурков, это всё равно, что дикому псу горло подставить. А что мне мешает добраться до пулемётов, завалить из них дурней, а потом свалить отсюда подобру, поздорову? Если они, конечно, не заржавели, если конечно смогу их открутить, если конечно ...Короче, куча сомнений, кроме одного - как туда залезть, и я туда залезу! Поэтому сразу отверг советы товарищей по поводу закидывания кошек на агрегат. Гнилой он ненадёжный. Шпиль конечно крут, ни стыков, ни скоб, взглядом зацепится не за что, гладкий как девичья коленка. Но и я не пальцем делан. Как лезут по верёвке? Ручками и ножками. По дереву - аналогично. А если его не обхватить? А вот для этого есть верёвка, перекидываешь её вокруг дерева и, уменьшая петлю, передвигаешься вверх. Так я и сделал. Запасную верёвку прихватил с собой и попёр наверх.
Тяжек труд борцов, страшно далеки они от вершины. Придумать всегда проще, чем сделать. За полчаса я порядком выдохся и взмок, пока, наконец, уцепился руками за открытый люк и забросил измученное тело во чрево машины. В бок больно упёрлась сумка с инструментами, у поясницы здорово мешала фляжка, и ещё что-то колкое мешало спине.
Я обернулся. Э...да это не иначе покойничек, вернее его остов и лежу я сейчас позвоночник на позвоночнике. Рядом жизнерадостно скалится череп с выразительной дыркой во лбу. Невдалеке небрежно валяется предмет, которым такие дырки и делают.
Очень полезный предмет, нужный в хозяйстве. Это мы приберём, а пока пару глотков из фляжки. Предмет оказался не только невзрачен на вид, но и не боеспособен, обойма не вытаскивалась, и сам он не взводился, прикипел насмерть. Вздохнул и, заткнув его за пояс
прикрыл рваным свитером. Надо будет навестить одноглазого Хаймовича, он по таким делам дока. Снизу подали голоса любопытные.
- Эй! Ну что там? Чо, нашёл? Есть чо?
Я выглянул вниз. Поистине любопытство одно из самых сильных эмоций оно даже придаёт выразительность этим скучным мордам.
- Есть, жмурик...Его правда давно покоцали, но можете погрызть, если хотите.
И кинул им берцовую кость.
- Придурок! Мать твою ,Толстый! Полезное есть чо? Ты не спи, давай пулемёты скручивай!
- Сейчас отдохну, поем и займусь. Тут быстро не управишься, ржавое всё...
Не собирался я отдыхать, и поесть я мог по ходу дела. Мне нужно было время обыскать
кабину и прибрать всё самое ценное. Они внизу это тоже понимали, но помешать мне не могли, что злило их до невозможности. Засунув за щёку кусок вяленого мяса, полез в кабину и там обнаружил ещё одного покойника в рваном пилотском кресле с характерными дырками в спинке сиденья. Дырки были и в лобовом стекле, и с боку, и снизу, и через них задумчиво свистел ветер. Непроглядная сера мгла на горизонте сменялась тяжёлыми свинцовыми тучами. Где-то на окраине города, за последними видимыми отсюда домами уже шёл дождь. Совсем скоро здесь станет неуютно. Я поежился, представив, что видимо, придётся провести здесь ночь, под пронизывающим холодным ветром и дождём. Пистолет у второго покойника оказался исправен, что радовало. Не мешало бы стрельнуть из него для проверки, но двоим внизу совсем не обязательно знать, о моей находке. А вот автомат, проржавевший до самого затвора я им, пожалуй, подарю. То-то бедолаги обрадуются. Пока прожевал кусок, посреди десантной кабины уже возникла небольшая горка находок. Возникла она в основном из вещмешка, который я вытряхнул на пол. Так ....Будем делить. Вздутые консервы им, таблетки из аптечки им, ампулы из аптечки мне, сухарики мне, куртку мне, носки им, штаны мне, трусы им, бритвенные лезвия мне, коробку от них им, нож складной им, штык нож мне,
автомат ржавый им, бейсболка с дыркой им. Не обделил ли я их часом? А - а - а, есть ещё форма на скелете, дырявая, правда, вся и расползается по ниткам, ну так и быть им отдам. А вот планшетку с картами я, пожалуй, возьму себе. Жаль, что не разбираюсь я в них.
Ну, да Хаймовичу покажу. Он такие вещи страсть как любит, порадую старика.
Стоп! Что-то я пропустил, что-то блестящее мелькнуло на мгновение, я ухватил это боковым зрением и тут же упустил из виду, узрев целый вещмешок. А вот оно - армейский жетон, что болтался на позвонке скелета и рядом с ним в паре какая-то загогулина. Цепочка паянная, не порвёшь, пришлось снимать через голову. На жетоне и хреновине, какие - то, то ли знаки, то ли надписи. Дед потом прочитает.
Меж тем приятели мои занервничали:
- Толстый! Ты что там уснул?! Или обосрался? ...
- Вот сейчас доберусь до пулемёта и дам очередь, посмотрим кто из нас обосрётся.
Внизу хихикнули, но как-то натужно, видимо такая перспектива их не радовала.
Хотя сам я в свои слова уже не верил, было понятно, что дождь и время сделало своё дело.
И пулемёт можно использовать как оружие, только уронив кому-нибудь на голову.
Но дело есть дело, болты с гайками покрутим, а привод придётся обрезать, для этого целая ножовка припасена с двумя сменными полотнами. Привязавшись сам и подстраховав веревкой пулемёт, принялся за работу. Не могу сказать, что дело спорилось, потому как вертолёт благодаря моему весу и стараниям получил крён на правый борт, отчего я висел почти вниз головой, обхватив ногами станину. Гайки откручиваться не хотели, ключи гнулись, один ключ выскользнул из руки и зазвенел по бетону. Было бы жарко, если б не усиливающийся северный ветер. Где то рядом громыхнуло, потом ещё раз и уже ближе. Не уж то старею, с тоской подумалось мне, ведь какие-то пять лет назад,
я завязал узлом две арматурины, протянувшиеся друг к другу от домов, посредине улицы этот узелок на высоте добрых пятнадцать шагов. Чтоб все знали, на что способен Толстый!
Болт щелкнул и полетел вниз, следующий. Внизу скучали и зябко ежились двое.
-Толстый, ты бы поспешил.... Кажется, дождик начинается...
Запрыгавший мячиком по крыше болт, был им ответом.
- Это вам не шубу в трусы заправлять, это гораздо сложнее...
И вдруг я услышал, явственно услышал: "Достал уже этот бычара, груз донесет, и валим на месте, сам нож в бок суну, чтоб не болтал, падла..." и ещё что-то невнятное, образное:
" теплая хата, женщина и свежее истекающее соком жареное мясо....". Непроизвольно сглотнул слюну и посмотрел на покойничков прохлаждающихся на крыше . Вот значит как, мысли читаю, проснулся во мне мутант, а я уж думал ,что первое поколение мутантов давно сдохло и других не будет.
Хаймович говорил, что уроды, рождённые после великой войны долго не жили и потомства после себя не оставили, потому как сами были нежизнеспособны, не то что звери, те такое потомство дали, что любо - дорого посмотреть. Сороконожка в локоть длиной, говорят, с палец была. Н-да, неожиданно это как-то...Непонятно. А может, и проводника я придушил, что мысли услышал, только среагировал быстрее, чем понял.
Да пошли они на хутор бабочек ловить! Чего это я тут горбачусь, если хавкой рассчитываться никто не собирается. Последний болт прощально пискнул и простился с головой.
Пулемёт повис на верёвке. От пришедшей в голову мысли я повеселел:
- Вот, что бродяги, а пулемёт я вам, пожалуй, не отдам.
- Ты, чо братан рамсы попутал?
- Ты, чо борзеешь в натуре! Да мы тебя на ремешки пустим!
- Кого кинуть собрался фраер? Мы на Джокера работаем, он обид не прощает...
Выслушав непродолжительную тираду и подождав пока они замолкнут, я продолжил:
- Короче у вас такой выбор, либо я сейчас кидаю верёвку, вы привязываете мне обещанную жратву и тихо-мирно получаете пулемёт, который спущу на той же верёвке. Либо я режу веревку, и вы получаете пулемёт в виде металлолома.
- Ты с кем торговаться вздумал? До места донесешь, как договаривались, а там и рассчитаемся...
- Знаю, как Джокер рассчитываться любит, нож в бочину, и да здравствует шашлык!
Короче, считаю до пяти и режу верёвку.
-Э, э...ты погодь! Да нет у нас с собой столько, и ты до места нести не помог...
-Давайте, что есть и сваливайте.
- А второй пулемёт?
- А второй, скажете Джокеру, заржавел напрочь, в хлам...поэтому и возится не стали.
Вы меня знаете, я от своего не отступлюсь. Считаю, пять ...четыре....
- Подожди, кидай конец ...
Бродяги зашушукались, и зашуршали в рюкзаках. Упали первые тяжёлые капли дождя, ливень будет сильный, но недолгий. Прищурился и внутренним ухом услышал разговор.
-Всю хавку не давай, перебьётся, подкараулим его как спустится и завалим. Джокеру скажем ,что второй пулемёт не смог Толстый свинтить ,сорвался ,погиб смертью храбрых.
Ты запоминай Дюбель, о чем базарю, Джокер допрашивать будет, чтоб слово в слово совпало, неточностей он не любит. - Да запомню я, Штырь,- вяло отнекивался Дюбель, а в голове его отчётливо плыли образы тепла, женщины и мяса. Да он никак под кайфом, догадался я. Дождь врезал разом без прелюдий. Молнии прорезали небо кривой арматурой.
Братки стояли, втянув головы в плечи, по щиколотку в воде.
- Толстый! Мать твою, тяни быстрее!
На счёт пять тощий мешок был у меня. Через непродолжительное время Штырь с Дюбелем и пулемётом в обнимку скрылись за чердачной дверью.
А дождь поливал от души. Я промок до нитки, но мне было как никогда хорошо, свободно. Там за спиной меня не ждала женщина, тепло и мясо, а была почти сухая кабина пилотов со свободным креслом, почти новый камуфляж, сухарики забытых времён и фляжка второго пилота с ароматным и крепким напитком. А впереди была вся жизнь и весь мир огромный и прекрасный. Таким как Джокеры, Дюбели и Штыри места в нём не было.
А мне было! И на мгновенье мне показалось, что захоти я сейчас - раскроются на спине крылья, и я полечу между молний, утону в тучах, и может быть, увижу солнце, солнце которое никто не видел после войны.
- Эге - гей! - заорал я в небо от избытка чувств.
-Совсем у Толстого крыша съехала, - уловил я чью-то мысль, скорее всего Штыря, Дюбель жевал сало и о нём только и думал.
* * *
Ночь прошла тягостно и беспокойно. Ветер свистел через дыры, раскачивал утлую посудину, железо скрипело под порывами ветра, тёрлось об бетонный шпиль. Я метался в бреду на загаженном голубями кресле, и мерещилось мне та тёмная пелена, что ходит в доме подо мной из угла в угол, незримой сетью дрейфует по комнатам, и каждый раз после её прохода, что-то неуловимо меняется. И я силился понять, что, но так и не понял. Одно я знал точно, попасть в сеть - верная смерть. Виделись мне в здании, какие-то машины и они работали, как-то не правильно, но работали. Ползали какие-то существа, мелкие и незначительные, тараканы, мокрицы, двухвостки? Не знаю, я не мог их определить. И ещё видел я как по кабелям, откуда-то глубоко из земли идёт энергия к неправильным машинам. Слышал шепот Штыря с Дюбелем, а потом видел их сны, и раздражало это неимоверно, и я ворочался, пытался найти удобную позу, а, точнее, способ отключится от всего этого и уснуть. Что за наказание, чувствовать присутствие других? Конечно, я и раньше не спал бревном, всегда чувствовал приближение опасности, но чтоб так....
Утомительно это слишком! Коньяк поначалу вырубил меня почти насовсем, пил я в своей жизни раза три - четыре, но хмель прошёл оставив сухость во рту и тяжелый вонючий запах. Умылся дождевой водой, скопившейся лужицей в днище. Светало. Ветер стих.
Пора в путь. Завязав веревку хитрым узлом, спустился на крышу. Узел показал мне в своё время Косой, любой вес выдержит, а как спустишься, резко дёрнешь, и верёвка падает к твоим ногам. Просто и со вкусом, а так ведь никаких верёвок не напасешься.
Я спешил к Хаймовичу, торопился похвастаться своими находками. Больше мне идти было не к кому. Мать пропала, когда мне было лет десять, а отца я никогда не знал. Может, и сгинул бы тогда вслед за матерью, если б не прибился к ватаге таких же, как я бедолаг. Вместе мы излазили все развалины, вместе ходили к Хаймовичу, он уже тогда был мудр и стар, таскали ему свои находки, а он учил нас всему, что знал. Вместе ставили ловушки на крыс, вместе убегали от тварей, вместе на них нападали. Вместе ходили к проститутке. А потом я вырос и стал Толстым. Конечно, я хотел стать ловким и смелым, неуловимым одиноким охотником, одним словом Мухой, легендарным прыгуном и скалолазом и верил тогда, что у Мухи были присоски на пальцах, и именно поэтому он мог ползать по потолку. А Хаймович с усмешкой говорил, что у меня не та мутация, и что это всё глупости и небылицы, не было у Мухи никаких присосок. Но я верил, истово верил в своё предназначение, что смогу, добьюсь, и всё у меня получится. Может поэтому я и откололся от своих, прыгал, тренировался, залазил в такие места и на такие вершины, где казалось ни кто до меня не был и никто кроме меня залезть не мог. Может, и получился
из меня не слишком удачливый охотник, но как прыгуну мне нет равных в городе.
А друзья детства теперь не со мной, теперь это банда Косого.
По-быстрому спустившись с мутного дома и оставив своих подопечных далеко позади, я пробирался через Рваный квартал. Это конечно было глупо, тут сплошь руины и в случае чего и спрятаться негде, но я торопился тем более, что зверья тут много отродясь не было. Его видимо изначально разнесли так, что поживится не чем. Но по мере продвижения к центру мною начало овладевать смутное беспокойство. Что-то большое и неподвижное таилось за виднеющимся впереди каменным, гребнем. И оно это что-то было недовольно и голодно. Я сбавил ход, обдумывая с какой стороны лучше обойти. Предательский ветер дунул мне в спину. Он учуял меня и перевалил через холм весь сразу.
Мама, дорогая! Мишка! Я их только на картинках видел, но узнал сразу. За какой малиной он сюда припёрся? Ему что в лесу шишек мало? Ноги мои ноги, уносите мою попу!
Давненько я так не бегал. Хотя бегом это назвать трудно, скорее перепрыгивание с места на место, потому как по битым камням и завалам шибко не разбежишься. В кровь разбил пальцы и пару раз подвернул ступню, казалось, косолапый уже дышит мне в спину.
Впереди дом, милый дом...такой же зачуханный, как и все остальные, но в нём есть окна, а входные двери с другой стороны. Не раздумывая и почти не касаясь подоконника, влетаю в ближайшее окно первого этажа и слышу разочарованный рык за своей спиной. Ага, толстожопый, а тебе слабо! Косолапый обижено скребся с той стороны стены.
Меж тем я почувствовал, как к месту действия приближаются две знакомые сущности с тяжелой ношей в виде пулемёта. Блин, как вовремя то! Вот пусть дядя Миша с ними наперегонки побегает. Словно услышав мою просьбу косолапый заспешил прочь.
И то дело. Отдышавшись, я двинулся в путь. Близилась развилка, названная в народе штаны. В обще-то это был то ли какой-то указующий знак, то ли вывеска, какая, но поскольку она имела схожесть с сохнущими на верёвке штанами, то это название за ней так и закрепилось. А от штанов пару километров оставалось до цели.
* * *
.. тогда я ещё думал, что умру ...и лёг умирать рядом с вагоном. Была страшная слабость, першило горло от гари, тошнило от запаха крови, запаха смерти...Я уснул, а может и умер, не знаю..мне было плохо. Потерял счёт времени, приходил в себя и опять терял сознание. Потом я очнулся от нестерпимой вони. И ушёл оттуда, чтобы вернутся через пару лет, собрать все кости, и похоронить. Через год, я понял, что возможно не умру никогда.
* * *
Старый Хаймович жил на первом этаже наполовину обвалившегося дома.
Обвалившаяся половина надёжно запечатывала вход в его квартиру, решётки на окнах защищали от проникновения посторонних. Через окно дед и общался с людьми. Пацанами мы недоумевали, как он может жить полностью замурованный? И рассказывали по ночам страшные истории о том, как вечный дед жил там ещё до войны, и том, как дом обвалился, а он остался навсегда замурованный там со своими родными и близкими. Вот он проголодался и съел свою бабку, потом дочку, потом внучку. А сегодня он вылезет через решётку, и съест тебя-я-я!!!! Страшно, аж жуть! Тайна так и осталась бы тайной, если б не Ящерка, пронырливый и хитрый пацан. Пронюхал он, как дед вылезает из своей берлоги через верхнюю квартиру. Ящерка скоро погиб, порвала его стая диких собак, на наших глазах порвала. Но он успел перед смертью рассказать мне и ещё одному человеку про то, что узнал. А мы, поразмыслив, поклялись никому об этом не говорить. Мало ли у старого врагов? Проникнут и замочат дедулю. Хаймович ведь был нашим учителем, рассказывал про мир до войны, объяснял многие неизвестные нам вещи. Тем более что многие тащили к нему хабар, кто на ремонт, а кто и просто на опознание, поскольку не знали, что им с находкой делать.
И у деда, судя по всему, была полна хата сокровищ. Мы часто обсуждали эту тему, приписывая деду обладание несметными богатствами. Пока однажды с товарищем втайне от остальных, не решили проведать эту сокровищницу. Изведали....Изведали сначала крепость старческих рук. Хаймович чуть не пришиб нас насмерть, пока не узнал. Потом чаем напоил. Но никаких несметных богатств мы не увидели и были весьма разочарованы.
И никакого арсенала из ружей, пистолетов и т.д. и т.п.? Были, конечно, неопределённые предметы, ну как мы не примерялись, к оружию отношение не имели, ни в глаз дать, ни по башке стукнуть. Это потом, гораздо позднее подружившись со стариком, узнали многое из того, что он ими изготавливал. Делал он в частности крысоловки и рано поутру ходил их проверять и набирать воды. Делал хитрые петли на собак. Да много чего полезного, всего и не обскажешь. Но самое ценное оказалось в подвале, наковальня и механический горн, дым выходил через отдушину на самую крышу. Вот в кузне молотобойцем я и поработал, но всё это было уже гораздо позднее, а сначала качал меха...
Что это я ударился в воспоминания? Не к добру это. Вспоминают то, что уже в прошлом и никогда не случится, а нам со старым ещё работать и работать.
Вскарабкавшись на второй этаж по водосточной трубе, условным стуком постучался в хлипкую дверь встроенного в стену шкафа. Это она на вид хлипкая, а на самом деле стальная, с круговым замком, обклеенная, как и шкаф, трухлявой фанерой. За миг до того как щелкнул засов, я уже знал, что старик дома. Не знаю как, но почувствовал.
Надо не забыть рассказать Хаймовичу о вновь открывшемся таланте.......
Дед заседал в библиотеке, уставившись в книгу единственным глазом, и весьма напоминал при этом некую птицу, такой же клюв, подумал я. Не отрываясь от книги, он махнул мне рукой, мол, проходи, располагайся. Не теряя времени, стал выкладывать на стол перед ним свои находки, военную форму, два пистолета, ножи, ампулы неведомых лекарств, трусы, носки, куски вяленого мяса, бритвенный набор, ржавый АК, пакет сухариков и под конец пустую плоскую фляжку из нержавейки, замялся, но всё-таки положил её на стол. Вот фляжка в первую очередь его и заинтересовала. Он повертел её в руках:
- В старые времена в таких емкостях содержали спиртные напитки. Судя по амуниции, что вы принесли молодой человек, тут могла содержаться водка, в крайнем случае - спирт.
Хаймович открутил колпачок и поднёс его к своему выдающемуся носу.
- О-о-о! Надо признать, что старый Хаим ошибся, пахнет коньяком, значит, либо вы нашли останки генерала, либо я ничего не понимаю в этой жизни. Судя по запаху коньяк, был замечательный, жаль что выдохся. Или вы тому поспособствовали?
Хаймович поднял взгляд на меня. Я кивнул. Да, мол, поспособствовал. Кровь прилила к щекам, и отчего-то стало некуда девать руки. Здоровый детина, а теряюсь перед стариком как малый ребёнок, его манера говорить всегда вышибает меня из колеи. Ещё эта его манера поворачивать голову боком, скрывая повязку на правом глазе, и как бы вытягивая голову из плеч на длинной худой шее. Тут я перебил Хаймовича и, опуская детали, выдал ему всю историю. По мере рассказа старик преображался, глаз сверкал как драгоценный камень, ноздри раздувались, особенно его заинтересовал мой сон, где незримая пелена бродит по зданию...
- Где говоришь, это было?
- Ах, да я ещё карты нашёл, вот - выложил я спрятанные под рубашкой за спиной карты.
Карты помялись и повлажнели, от них ощутимо несло потом. Посредине виднелась свежая дырка. На рубашке и на свитере они видимо, то же присутствовали, потому, как под лопаткой саднило изрядно.
- А это я когда от медведя удирал, в окно нырнул неудачно.
- Вот уж про медведя врать не обязательно...
- Да не вру, я.
- Молодой человек, вы его живьём, то никогда не видели, может это некое новое существо, ранее вам не встречавшееся.
- Ну, зачем живьём, Хаймович, на репродукции картинки видел, где четыре мишки вокруг деревьев...
Обращение "молодой человек" и на Вы говорило о крайней степени недоверия. Когда старик был в духе, он называл меня по-разному в зависимости от ситуации, то Маккавеем - когда в кузне, то зверобоем - когда с добычей, а чаще всего Максимом, только Толстым никогда. Он считал, что человек должен называться именем человеческим, чтоб непременно по имени и предков можно было узнать. А прозвища есть суть имена недостойные и человеку не свойственные. Такой вот у него был заскок. Про своё второе имя, я никому не говорил, засмеют, да и звать по нему меня всё равно никто не будет.
- Мишка это был, отвечаю.
- Любишь ты Максим выражаться фигурально, был бы это кабан, допустим, либо волк я бы ещё поверил.
- Видимо придётся вернуться и принести его голову,- я насупился.
Старый рассмеялся.
- Прошли те времена, когда на медведя с рогатиной ходили, зверь он умный и силы огромной, свою голову бы у него не потерять.
- Это я заметил, но не думаю, что его пули не берут. Посмотри пистолет Хаймович.
Хаймович поднял оба пистолета со стола, повертел, осматривая, один сразу отбросил.
Поцокал языком. - Пациент скорее мертв, чем жив...Да же если ржавчина отойдёт, в стволе будут такие каверны, что....Впрочем ,вот этот экземпляр вполне.
Обойма с трудом вылезла, темные цилиндрики патронов разлеглись на столе, всего семь штук. - Восьмой надо полагать в стволе. А вот и он! В целом состояние вполне сносное, почистить и маслица, потом проверим, есть ли ещё порох в пороховницах...
Бог с ним, с мишкой. Рассказывай подробнее, что там тебе в здании привиделось.
- Рассказывать особо нечего, так...смутные ощущения...
И, тем не менее, пока я стал их обрисовывать Хаймовичу, вдруг увидел в его голове отчётливую картинку: "живых людей в белых халатах, ходящих по кабинетам, неплотно закрытые жалюзи на окнах и яркий свет, проникающий в комнаты. "Мама, дорогая! Он видел солнце, он был там! Да сколько же ему лет?! Я замолк разом, как громом поражённый.
Откашлялся, в горле першило, где-то в носоглотке застрял запах гари, запах
горелой одежды и палёного мяса. Посреди комнаты лежал Штырь, точнее то, что от него осталось. Одежда в пепел, виднеются трусы, надо же интеллигент, сроду бы не подумал.
Трусы ему вроде как не к лицу, всё равно, что очки на носу и книга в руках. Я всё ещё, бог знает зачем, держал пистолет в руках. Не пригодился. Одного патрона, правда, не хватало, ушёл на пробный выстрел в подвале Хаймовича. Мать её! Вот тебе и пелена!
Как объяснил, Хаймович, увиденная мной пелена не что иное, как электромагнитное поле высокой частоты, что это такое я так и не понял, но как действует, убедился воочию.
Тридцать пять, тридцать шесть.... Бля, скоро включится. Надо срочно что-то предпринять? На счёт сто она включается, и проходит по комнатам здания от стенки до стенки за три секунды. Вне зоны поражения только окна и дверные проемы. В дверном проёме я только что и выжил, но испытывать судьбу второй раз не хотелось. Пятьдесят четыре...Побёг до окна, обогнул останки Штыря и вот я на улице. Теперь можно перевести дух, глотнуть свежего воздуха с дождевой пылью. На улице мелко моросило.
Хорошо, что ни одного целого стекла в окнах не наблюдается. Н-да, навидался я смертушки всякой: ну зарезали, ну застрелили, ну разбился, ну зверьё сожрало, обычное дело - кто-то кого-то всегда жрёт. Но чтобы так...Раз и нету, как будто час на вертеле жарился. Штырь лежал на животе, упав со стола, на который запрыгнул за миг до этого. Один ботинок остался на столе второй валялся рядом. Ноги остались, согнуты в коленях, одно калено выгорело напрочь, выше коленного сустава торчала обгоревшая кость. Глаза лопнули и вытекли, губы стянуло жаром, обнажив зубы, отчего казалось, что он улыбается.
Ох, и зря ты Штырь меня поджидал! Думал, поди, что за вторым пулемётом приду.
Пришёл, в этом ты не ошибся, но совсем по другому поводу. Дело у меня тут.
Я сплюнул, освобождаясь от противной гари под нёбом. Первым делом, по плану Хаймовича, надо было обшарить здание на предмет документов, где возможно будет инструкция
по отключению системы защиты. С начало я, конечно, посчитал периодичность включения
защиты. Стоял и, закрыв глаза, чтоб лучше чувствовать, считал про себя. Потом выяснить участки, где поле не проходит. И передвигаться от участка к участку, то есть от подоконника к подоконнику, по пути обследовав помещения на наличие документов, что и осуществлял на практике. За этим занятием меня и застал Штырь. Не сказать, чтоб я не ощутил его приближение, но думал, успею. И остался ждать его с взведенным стволом в дверном проёме. Успел, а вот он нет. Документов не было, ни одного. Только остатки пепла в ящиках столов. Почему сами столы и прочая мебель не пошли прахом - загадка. Сдается мне, что ничего кроме пепла тут и не найду. Прошёл почти весь первый этаж, результата ноль. Было, правда, ещё одно обстоятельство, что не давало мне покоя. Посредине здания по всей высоте находилось безопасная зона, там поле не проходило вообще. Скорее всего, это шахта лифта. Добегу я до него за два счёта. Ну, допустим не за два, а за тридцать.... Это если отсюда бежать, в дверном проёме пока стоял я его видел в конце коридора. Там откроется, не откроется - неизвестно. Хаймович утверждает, что раз энергия есть от кнопки открыться должен. При мне сами лифты никогда не открывались, если без монтировки или домкрата. Тридцать секунд назад...Сорок на взлом лифта...
Стоп. А зачем назад? До ближайшего дверного проёма десять шагов от силы, там и перекантуюсь если что. Что-то я упустил в своих наблюдениях? Так отмотаем картинку назад. Я в дверях, в окне радостным призраком появляется Штырь. Почему я не выстрелил?
Ждал, что он первый начнёт? Нет. Не в моих это правилах благородство проявлять.
Просто увидел, что ничего серьёзней здоровенного тесака, кстати, кажется нашего с Хаймовичем производства, у него нет. А тут время поджимало, должна была защита сработать. Решил увидеть, невидимое в действии. Матерясь и угрожая, Штырь прыгает на стол.
Тут сработало. Он падает мешком на пол. Так? Вроде так. И зачем я мыслями вернулся?
А - а - а, вот оно.... Где тесак? Тесак лежал в углу комнаты целый и невредимый в отличие от хозяина, эк его откинуло. Тесак обнюхивала жирная серая крыса. Хм, она тут как выжила? Да ещё такое брюхо наела? Порывается подбежать к трупу, но чует, что не время. Шмыгнула в угол, нора там видимо. Умница! Воздух поплыл волной. Есть! Можно спускаться в комнату, отсчёт пошёл. Пять. И я в дверях, и тесак при мне, от него ощутимо идет тепло. Побежали!
Тридцать. Я у лифта и жму кнопку, ничего не происходит. Ясен перец! Втыкаю тесак меж дверей, поворачиваю. Двери чуть разошлись, пропуская мои пальцы во чрево. Ну!
Ну, чуть-чуть, ну ещё немножко. Да, что я его уговариваю как женщину? Эх, был бы тесак подлинней. А ещё говорят, размер не имеет значения, оно конечно так в опытных руках, но по жизни у кого длиннее тот и пан. Шестьдесят четыре. Мало времени...подложить бы чего, чтоб со второй попытки по-новой не начинать. Оставил тесак в дверях, метнулся к ближайшему кабинету. Стул не влезет, спинку воткнуть и как рычагом. Восемьдесят два. Вставил! Девяноста. Всё! Бросаю..Бля! Дверной проем слишком узкий или попу прижжёт, или...думать некогда. Здравствуй подоконник!
За шиворот капало. Дождевые капли перемешивались с потом, и ручейком сбегали к спасённой от погибели заднице. В сторону шарахнулся перепуганный голубь. Вот значит, на чём крыса брюхо наела, на глупой залетающей в окна птице. В спину дыхнуло почти ощутимым теплом. На столе вроде как искорки пробежали по древней машине, из пластика и металла, под столом то же. Сейчас, что это было и не поймёшь, просто куски сплавленной пластмассы. Видать железо не всё ещё выгорело, искрит. Полное здание таких машин, вернее их трупов. Не видел я этого, поскольку стоял спиной к окну, чувствовал. Лужи из пластика, конечно, встречал, но вот искорки в них затылком увидел. Это что-то новенькое в моем восприятии? Чувствовал я ещё, что бродит кто-то неподалёку, кажись, Дюбель напарника потерял. Мается бедный. Вроде и сволочь, как все, а жалко мне его, убивать жалко. Понятен он мне и прост, как фигура из трёх пальцев. Ни хороший, ни плохой, что прикажут то и делает, тряпка. Сам я его конечно искать не буду, а встретимся там по обстановке и разберёмся. Вот Хаймович остался для меня загадкой, как я его в лоб спросил, так и закрылся от меня намертво - никаких картинок, общий эмоциональный фон улавливаю, не более того. Отшучивается, умеет он обойти острые углы. Научился к старости лет. Ему наверняка больше сорока, да же страшно подумать насколько больше. У нас-то до сорока двое из десяти доживают.
Да и я за половину срока перевалил, дело идёт к старости. Так, что жалеть себя надо, хватит горячку пороть, а то она бедная уже повизгивает. Присяду ка я на окне, да перекушу.
Вот мне дедушка и крысок жареных заботливо в газетку завернул и с собой дал, да и мяско сушеное, надоело, правда, но как говорят, голодный желудок и таракану рад. Разложив свёрток на подоконнике и достав фляжку с чаем, я довольно комфортно расположился, наплевав на дождик, и не в такой обстановке есть доводилось. Трапезу мою прервал Дюбель, вырулив из-за угла с тесаком наперевес. Привязался же он к Штырю, уйти боится, и зайти в дом боится. Оно и правильно, этот дом всегда гиблым считался. Угрожая ножом, Дюбель двинулся ко мне. Я в это время вгрызался в крысиную спинку. Умеет дед их готовить. Дюбель чуть тормознул, видя, что я его не боюсь. А чего боятся? От моих ног до земли метра три, тесаком он меня не достанет, а кидать его несподручно и вряд ли он умеет. Чего не скажешь про меня. Ага, тормознул, вижу он тоже в курсе.
- Хана тебе Толстый, сейчас Штырь подойдёт, и кончим тебя здесь. Штырь! - заорал в полную глотку Дюбель, - Я его нашёл, Штырь!
Оторвавшись от косточки, я, наконец, поднял на него глаза.
- Я тоже рад тебя видеть, а вот Штыря ты вряд ли дозовешься, не может он тебе ответить потому как жареный. Зажарил я его и ем. Хочешь дам кусочек?
- Да, ты гонишь, Толстый? - уверенности в его голосе не было, и он протяжно и ещё громче затянул - Штырь! Я здесь! Я нашёл его! Штырь!
Взгляда я с него не спускал и никак не мог пропустить то, что он переложил тесак в левую руку, а правую отправил за спину, нащупывая что-то. Метательные ножи мы тоже с дедом изготавливали. Так! Вытерев жирные руки об штаны, я достал валыну.
- Да ты, видать, глухой. Стоять, боятся!
Дюбель опешил, огнестрельного оружия не то чтобы не было, кое у кого он было, чтоб другие не забыли, как оно выглядит. Джокер по слухам весь им увешан, и никто не торопится проверять какое оружие - рабочее, а какое - для понта таскает.
- А сейчас медленно вытаскивай свою железяку и кидай на землю. Да не тесак дубина, а то, что за спиной держишь. Вот и умница!
Металл вяло звякнул по асфальту. Всё правильно, перья на маленькой рукоятке придают стабилизацию в полёте.
- Жить хочешь? Вижу, что хочешь. Значит так, я сейчас уйду у меня тут дела, и настоятельно рекомендую не делать резких движений до моего ухода.
Дюбель стоял настороженно и искоса поглядывал по сторонам, не появился ли Штырь.
Видимо что-то решив, облизнул губы.
- Не стреляй Толстый, я против тебя ничего не имею. Джокер сказал тебя убрать, мы со Штырём слово дали, что ты покойник. Нехорошо получится, если он вдруг узнает, что ты живой.
- Ты знаешь, я тоже против тебя ничего не имею, - сказал я, прицеливаясь, - Но расстройство Джокера по этому поводу, я думаю, ты как-нибудь переживёшь, а пулю вряд ли...
Дюбель кивнул и сорвался в истерику.
- Не стреляй, гадом буду, не пойду за тобой!
В спину толкнуло воздухом, пора уходить. Я перекинул ногу через подоконник.
- Живи, но помни, что сказал...Мне пора уходить.
- ....это...Толстый, ты, правда, Штыря того?
- Если такой любопытный загляни вон в то окно, у которого бак прислонён, там мяса ещё много осталось тебе хватит.
Десять. Я на пороге комнаты. Не хорошо как-то оставлять за спиной врага, не в моём это обычаи. Покачал головой. Теперь понятно, что дед имел в виду, когда говорил о том, что обладание более лучшим оружием, даёт чувство превосходства.
Наступил ногами на спинку кресла и двери разошлись вполне достаточно, чтоб я пролез. Темно как всегда, только сверху чуть светлеет. Надо подождать пока глаза привыкнут. Семьдесят. Поди, разберись в темноте, где тросы должны проходить.
Ага! Вроде сбоку. Или то ремонтный лаз? Что-то мне глубина шахты не нравится, такое чувство, что она бездонна. Несёт оттуда чем то, возня там какая-то нездоровая. Восемьдесят. Крыс, наверное, немерянно. Ну да мне не вниз, а наверх. Вот вроде скоба подходящая. Надо прыгать. Девяносто. Повиснув на поручне ремонтной лестницы, я услышал громыхание бака, и улыбнулся. Судя по царящему в голове Дюбеля ужасу, поверил-таки!
** *
Хаймович барабанил костяшками пальцев по столу. Ничего доброго это не предвещало, впрочем, плохого то же. Манера это у него была размышлять. Если барабанит, думает.
Как придёт к какому-нибудь решению, начнёт нос теребить. Я иногда думаю, что привычка эта у него с детства, вот и вытянул себе нос к старости.
- Так, так.... Значит никаких бумаг, компьютеры само собой лужицами, чтоб никакой информации никому. О такой степени секретности я да же не предполагал. Наверху соответственно делать нечего.
Старик потёр нос.
- А как ты полагаешь, насколько глубока шахта?
Меня передернуло, так и знал, чем дело кончится. А там темно как в правом глазу Хаймовича. Я развёл руками.
- Ну, метров 10 как минимум, не видно же ни фига.
- Это дело поправимо, есть у меня для такого дела шахтёрский фонарик, зарядить бы его, цены б ему не было, но, увы.... А так он совершенно не пользованный и сухой. Если только каустик? Да, да именно развести и залить щелочь, сколько-то он протянет.
- С этим фонариком, что ли по шахтам лазили?
Как-то мне не улыбалось лезть, бог знает куда, с фонарём который может потухнуть в любую минуту.
- Именно, что по шахтам, но эти шахты Максим ты вряд ли себе представляешь....
- А с керосинкой нашей не проще?
Керосинка наша была единственным освещением в подвальной кузне.
- Не бередите мне душу молодой человек, вы знаете, что стекло одно, и я не хочу потерять две дорогие моему сердцу вещи разом. Вашу бестолковую голову и керосиновую лампу.
Хотя к моему глубочайшему сожалению, бестолковую голову таки жальче...
Хаймович прошелся пальцами по столу и потёр мочку уха. О! Ещё один знак, что-то придумал, в чём сам не уверен.
- А рядом с кнопкой лифта больше ничего не было?
- Было.
-Что?
- Другая кнопка с другой стороны,- ответил я (люблю иногда дурачком прикинутся).
- Тьфу! Да не том я спрашиваю! Прорези рядом никакой не было? Ну, как бы тебе объяснить? Коробочка такая, а в ней прорезь?- Хаймович чертил пальцем по столу.
- Кажется, была коробочка, я на всякий случай и на неё надавил, но безрезультатно.
-... ключа у нас всё равно нет...Лифт, может, и рабочий, но без надлежащего допуска просто не сработает...
Старик откровенно заскучал.
- Придется, видимо довольствоваться фонариком. Думаю, для разведки этого хватит, а там думать будем.
От дальнейших размышлений нас отвлёк шум в гостевой комнате, в той, где Хаймович занимался обменом и приёмом хабара. Кто-то настойчиво водил палкой по решётке на окне. Хаймович поспешил на шум.
- Здорово дед! - донеслось из-под окна
- И вам не хворать, с чем пожаловали?
- Дед, ты Толстого давно видел?
- Да уж дней семь как не заходил, а вы имеете к нему дело? Может что передать?
- Вот именно, что имею...(дальше невнятное) Передавать ему ничего не нужно, а вот сообщить нам, если появится, можно и да же нужно. Соображаешь?
- Разумеется, только дел у меня много, могу и позабыть...Старость не радость. Записать бы для памяти, да чернила кончились. Вы знаете, как делать чернила? Берёшь гудрон обыкновенный и разводишь его керосином, либо соляркой. А у меня как на грех всё кончилось...
За окном усмехнулись.
- Будет тебе дед и гудрон и солярка для чернил.
- А когда позвольте узнать?
- Сегодня к вечеру, пацана пришлю. Только учти старый, если записать забудешь, тебе эти чернила в окно влетят и загорятся...
- Извините, любезный, а можно узнать как вас кличут ?
- Ну, Котом, а что?
- Уважаемый Кот, это конечно на тот случай если Толстый появится. Надо знать, кому весточку передать.
Кот расплылся в улыбке, это я, конечно, не видел, подпирая стенку смежной комнаты, но почувствовал. Меж тем выдержав паузу, дед продолжил:
- И совсем не для того случая, если чернила загорятся, и людям Косого придется вас побеспокоить....
Улыбку как ветром сдуло. Зато я расплылся в улыбке. Умеет Хаймович с людьми разговаривать. Душевно. Кот - лох явный, если не знал, что мы под защитой Косого.
- Ладно, дед, договорились, после обеда жди гонца...
Хаймович вернулся, сияя как начищенный самовар, и подмигнул.
- Вечером Максим, мы соорудим тебе отличные факелы
* * *
Не знаю, сколько я протяну, стабилизирующий раствор может и работает, но биотики после такой дозы электромагнитного излучения, скорее всего, мертвы.
Однако задачу свою они выполнили....Я всё еще жив, значит, исправили сегменты ДНК, заменили "битые" гены, может быть часть хромосом..если не все. Оборудование погибло безвозвратно, как обстоят мои дела на самом деле уже не узнать никогда...
Никогда, как часто я употребляю это слово. Многое осталось в прошлом, многое, если не всё, что я знал, любил, чем дорожил. Ни родных, ни близких, всё в прошлой жизни. Работа, мая работа, которой я был фанатично предан...то же.В последний день бросив своих, я бежал на работу. Нет, не работать, а лишь украсть пару ампул для жены и сына. Я всё ещё наивно надеялся прожить с семьёй долго и счастливо. Раствор помог бы организму бороться с неизбежными последствиями радиоактивного заражения. Я истово верил в его силу, и испытал его на себе. Однако существовал огромный риск побочных эффектов. И я долго колебался перед выбором между смертью и неизвестностью, таившей в себе возможно ещё более мучительную смерть или жизнь в измененном непривычном состоянии. Нерешительность меня и погубила. Поздно, поздно принял решение, поздно его воплотил. Две ампулы в защитном чехле в нагрудном кармане. Но тех, кому их нёс уже нет....У меня никого и ничего не осталось. Да же работа.Осталось здание, в которое я теперь не могу зайти, мертвое здание. Система безопасности сработала по уровню - А, и работает до сих пор, выжигая всё живое и неживое то же. Уровень угрозы - А, это антибиотик. Сотрудники говорили, что если антибиотик сработает, живого не останется ничего, да же на уровне микроорганизмов. Система была разработана и установлена на случай нападения, на объект и его захвата, а так же на случай, если подопытные вырвутся из лабораторий. Лаборатории занимали пять этажей в подземной части здания.....
** *
Старик бинтовал палку пропитанной в смоле и солярке тряпицей.
- Кошки, пожалуй, единственные животные к каким у меня сохранилась привязанность.
Гордые, независимые, грациозные, отличные охотники, не смотря на свой нрав, они по-прежнему жмутся к человеческому жилью. Собаки были ещё более зависимы от человека, в своё время, но посмотри, что с ними стало. Объединились в стаи, безжалостных убийц. Стадность, так присущая некоторым животным, часто выдает не слишком хорошие качества, и у человека в том числе.
Кошка - ярый индивидуалист и коллектива не терпит. Вот, посмотри на него, - Дед кивнул в сторону серого дымчатого кота, сидящего на спинке кресла и безучастно, наблюдающего за процедурой изготовления факела.
