Jolly R. D.. Закон сильного

Ярослав Денисенко

Закон сильного

Глава 1

В день Небесного Таинства жди беды. Известная примета, и сегодня я готов был прислушаться к ней в полной мере.

Вообще, я не суеверный. Слишком уж недолго маме довелось пугать меня страшными сказками про летучих пожирателей и чешуйчатых ящеролюдов, вылезающих из Врат Семи Братьев за непослушными детьми. Если честно, она вообще любила другие сказки. Хорошие, добрые. Храбрые воители приходили на помощь к похищенным красавицам, а мудрые чародеи наставляли юных княжичей, сбившихся с пути. Я не помню маминого лица, лишь ощущение любви, теплоты и бесконечной заботы. Увы, вся ее доброта не помогла от неведомой хвори, забравшей маму много лет назад. А может, окружающий мир просто выстудил тепло, и она угасла, словно свеча на холодном ветру. Мне не было тогда и шести. В сказках сиротам остаются в наследство предметы, которые оказываются могучими артефактами и помогают своим владельцам. Но это в сказках. А в жизни... Что может остаться от трактирной прислуги без роду и племени! Наверное, единственным "наследством" от родителей я мог назвать свой дар, от которого неясно чего больше -- пользы или вечного огорчения. Злой обиды на то, кем бы мог я стать, появись на свет по другую сторону реки, на территории Ниранского княжества. Но проклятое правило, не позволяющее учиться на мага тем, кто родился в Стрелке, принадлежащей забытому звездами Рину, было, наверное, единственным ненарушаемым законом в обоих государствах.

Короче, я рос, подобно сорной траве, колючей и никому не нужной. За тем и прилипла ко мне кличка Чертополох, совершено необходимая вещь для мальчишки с улицы, где вежливее в рожу плюнуть, чем назвать по имени. А вообще я Ксин. Ксилиан.

Но что-то я совсем размяк, ударившись в воспоминания. А это никуда не годится. Особенно в день Небесного Таинства. Можно вслед за астрологами объяснять это тем, что Небесный Отец Алаир восходит на ложе Элерии, Небесной Матери, и божествам резко становится не до того, чтобы следить за смертными с их мелкими делишками. У меня есть объяснение проще. Во все остальные дни растущее в непраздности, а затем худеющее в родах чрево Небесной Матери занимает полнеба, освещая улицы лучше любых фонарей! 1 Когда же не твориться разбою, грабежам, убийствам и прочему насилию, как не в столь редко наступающее темное время!

# # 1 Такой вариант религиозных воззрений возник в результате астрономических особенностей. Планета Тар-Алар (Старший Брат) является одним из семи спутников (Семь Братьев) планеты-гиганта Элерии (Небесная Мать). Раз в месяц Тар-Алар заходит в тень Элерии и происходит полное солнечное затмение (Небесное Таинство). Солнце называют Алаиром (Небесным Отцом).

Золотой краешек Алаира медленно уползал за темный диск Элерии, и кошки скребли у меня на душе все сильнее и сильнее. Ящер и Трехпалый начали демонстрировать зубы еще месяц назад. До этого их занимали разборки с другими бандами, посолиднее кучки мелюзги во главе с незрелым сопляком (это я о нас, если кто не понял). Но Черный Паук, их главный и злейший противник, зазнался настолько, что окончательно утратил связь с действительностью. Паук умудрился взбрыкнуть перед незнакомым чародеем, неведомо что забывшим в Стрелке, и от него осталась лишь кучка дурно пахнущего пепла. Не удивлюсь, если и я окажусь способен учудить подобное. Не пробовал. Мне, в отличие от заезжего чародея, щеголять своим даром отнюдь не с руки. Однажды я услышал мудреные слова "возмущение магического поля". Не знаю уж, какое такое поле и чем оно там возмущается, но когда поблизости творится сильная магия, я это чувствую. И другие меня почувствуют тоже. После чего придет мне скорый и незавидный конец. Чародеи из Академии не оставляют в живых своих "диких" собратьев. Бесконтрольный маг для них вроде бешеной собаки, забежавшей на городской рынок. В чем-то они, наверное, правы, учитывая урон, который такой маг способен нанести. Только мне не легче. На тайные пробы сил я не решался после одного памятного раза, случившегося несколько лет назад. Хорошо, ума хватило уйти подальше от города. Когда я очухался, высоко на холме торчали обгорелые скелеты деревьев, а лужок, посреди которого я испытывал свой дар, вместо травы покрывал густой слой сажи. Я отделался спаленными волосами и волдырями на правом боку и больше так бездумно не рисковал. Чародеев ведь в их Академии чему прежде всего учат? Сдерживать силу, направляя ее тоненькими ручейками по нужному руслу. Да их еще до Академии этому обучают! Каждый магически одаренный ребенок, чье рождение в Ниранском княжестве подтверждено документами, получал, в случае нужды, денежное содержание и возможность посещать особую школу. Хотя нужды обычно не возникало: большинство магов у магов же и рождаются. Жениться они предпочитают исключительно на своих и в лохмотьях босыми не ходят.

И все это причиталось бы мне, если бы не дурацкая река, поделившая один город между двумя государствами. Сейчас я важно расхаживал бы в зеленой мантии студента, и каждый простолюдин стелился бы передо мной ковриком... Ненавижу! Помнится, в свое время я всерьез заинтересовался подделкой документов. Глир Промокашка во мне души тогда не чаял. Под его руководством я выучился читать, писать, находить отличительные черты чужого почерка и выводить их недрогнувшей рукой. Так продолжалось до тех пор, пока я не узнал, что на документы о рождении ставится магическое клеймо, повторить которое не стоит даже мечтать, и к подделке бумаг тотчас охладел. Для смелого здорового парня существуют куда более почетные занятия на улицах Стрелки. Именно тогда я и взялся сколачивать банду.

Мне повезло сразу в двух смыслах. Во-первых, все серьезные главари были заняты взаимными разборками, и до путающейся под ногами мелочи им просто не было дела. А во-вторых, в самом конце моей родной улицы стоял Проклятый дом -- полуразрушенный особняк, некогда принадлежавший чародею. В Стрелке вообще хватает всяких развалин. Поговаривают даже, что она куда древнее Подковы и когда-то здесь стояла крепость великих магов, которым ниранские даже в подмастерья не годятся. Ну да, при желании валы у моста можно принять за оборонительные насыпи, а Пьянчугину Пропасть -- канаву, где, по местной легенде, утонул, захлебнувшись помоями, пьяный скорняк, -- за остатки древнего рва, соединявшего края речной излучины, внутри которой длинным языком, словно стрелка на лошадином копыте, в ниранский город вдавался лоскут чужой земли. Но я в эти россказни не верю. Не могло и не может быть ничего великого и древнего ни в Стрелке, ни во всем занюханном Рине.

Что до Проклятого дома, то свое название он получил совсем не зря. Обычный человек не преодолел бы и тропинки, ведущей от ворот до входной двери. Вот тут-то и пригодился мой в целом опасный и бесполезный дар. Все магические ловушки, невидимые для простых людей, светились перед моими глазами, будто яркие огоньки. Большая часть дома оставалась все же недоступной: расплести сложные сети заклинаний, опечатывающих двери и окна, мог лишь ученый чародей. Но нам с ребятами вполне хватило двора и нескольких общих коридоров, чтобы обзавестись настоящей крепостью. Я заставлял ребят заучивать ловушки так тщательно, чтобы они могли их миновать хоть ночью с завязанными глазами. Впрочем, после случая с Попрыгунчиком, после которого тому пришлось сменить кличку на Костыля, желающих отлынивать от этой науки не было.

Когда число ребят в моей банде перевалило за полтора десятка и Проклятый дом был изучен настолько, чтобы обеспечить надежный тыл для отступления, мы принялись осторожно, не привлекая внимания, чистить прилежащие улицы от мусора.

Так уж получилось, что наша часть Стрелки не принадлежала никому из крупных бандитских главарей. Находясь между вотчинами Лиха Угря и Тарга Безухого, она выполняла роль нейтральной полосы, и хозяйничали здесь мелкие главари-однодневки, порой бесследно исчезающие вместе с бандами. Пьянчугина Пропасть глубока и зловонна, и разыскивать десяток-другой никому не нужных головорезов туда не полезет даже городская стража -- крайне редкий в Стрелке гость. Мы избавились от Скользкого, Лисицы и Урагана. Ринд Бочонок первым испытал на прочность Проклятый дом (дом выдержал, Бочонок -- нет). А потом была небезызвестная история со Свинорылом, после которой я с чистой совестью мог объявлять три прилежащие улицы своими. Когда ты завалишь, пусть ненамеренно и по дикому везению, такого главаря, теряет значение то, что тебе всего шестнадцать, а другим ребятам из банды и того меньше.

Почти год мы наслаждались заслуженным покоем в нашей крошечной независимой вотчине. Не хочу показаться хвастуном, но три мои улицы были, наверное, единственным местом во всей Стрелке, где можно спокойно ходить даже пасмурной ночью и в Небесное Таинство, не опасаясь за жизнь и кошелек. Кое-куда, между прочим, и днем заходить не стоит.

И вот два месяца назад Черный Паук нарвался на мага. То, что от него осталось, еще не успели смести в совок и выкинуть с заднего крыльца трактира, а Трехпалый и Ящер уже делили "наследство". Паук не терпел соперничества, и после его гибели в банде не нашлось никого, способного ее возглавить. Усилившись за счет владений Паука, Трехпалый взял верх над Скелетом, а Ящер -- над Вороном. Потом они сообща перебили хребет Пятнистому Коту, и никого из их бывших соперников не осталось в живых. Тогда-то и вспомнили они о зарвавшемся выскочке Чертополохе, раскидывающем свои колючие листья у самых границ их новых вотчин. Тут следует уточнить еще кое-что. Возможно, другие главари на этом месте предпочли бы для начала испытать на прочность своего союзника. Но Ящер и Трехпалый были единоутробными братьями. И потасканной старухе Нелии, хозяйке борделя у Козлиной горки, удалось привить сыновьям подобие представлений о братском долге. На полноценное родственное чувство оно не тянуло, но при мысли о взаимной разборке Трехпалому с Ящером становилось слегка неуютно.

А еще неуютнее становилось мне. С Пятнистым Котом -- досужим лентяем и бабником, предпочитающим не шевелиться до тех пор, пока расслабившийся противник не зазевается настолько, чтобы очутиться на расстоянии прыжка от молниеносных острейших когтей, -- отношения у меня были настороженно-нейтральные. Обаятельный толстяк, которого звезды наградили неведомой болезнью, покрывшей его кожу крупными белесыми пятнами, испытывал ко мне явную благодарность за избавление от Свинорыла, чаще других заставлявшего его отрываться от бесконечных гулянок и новых подружек. При желании Кот мог бы раздавить нас, но осторожничал, понимая, что мелюзга, завалившая Свинорыла, способна хорошенько попортить его лоснящуюся пегую шкурку. А еще ему было лень. Но теперь Пятнистого Кота сменили куда более нервные соседи.

В прошлое Небесное Таинство Ящер явился к старому Клауру, столяру-краснодеревщику, чей дом и мастерская стояли на перекрестке, за которым начиналась его новая вотчина. Не остались без внимания и булочник Нил, и Лисия-белошвейка. Для меня это оказались крайне неприятные дни. Одно дело заявить на словах о своей власти над районом, и совсем другое -- подтвердить это делом. Всеобщее воодушевление в честь моей победы над Свинорылом улеглось и потихоньку забылось. Жизнь района вернулась в привычную колею. А теперь представьте такую картину: тощий белобрысый парень семнадцати лет заявляет его обитателям, что защитит их от здоровущего бандита, получившего кличку Ящер за то, что выдрал сердце у своего врага и сожрал сырым. Он и потом не изменил "милому" пристрастию к людоедству. Любимой привычкой у него было отрезать неугодным пальцы и медленно, со смаком обгладывать на глазах у бывших владельцев. Я обратил внимание -- Лисия в течение всего разговора то и дело, так и косилась на собственные руки. Еще бы -- своими пальцами она зарабатывает на хлеб. И неплохо, между нами, зарабатывает. Ей не гнушались оставлять заказы даже чародейки из тех, что попроще. Время от времени Лисия даже подумывала, не перебраться ли ей в Подкову, но так и не собралась. Здесь, в Стрелке она считалась за богачку, в Подкове очутилась бы на краю бедноты. А возможно, все дело было в том, что увядающая старая дева так и не оставила мечты добиться любви своей юности -- кузнеца Мирта с соседней улицы, даром тот уже пять лет как овдовел. Но теперь, что бы ни задержало Лисию с переездом, гордость или кузнец, было поздно. Ящер счел бы это личным оскорблением и нашел способ добраться до ускользнувшей добычи, невзирая на границы.

Лисия, Клаур, Нил и остальные жертвы притязаний Ящера глядели на меня, не веря, что я способен остановить это чудовище. Кажется, они попросту не понимали, что выбора у меня нет. Я видел это в поникших плечах, в виновато ускользающих взглядах. "Да, хороший парень Ксин Чертополох и в доску свой. Помним тебя еще с тех пор, как бесштанной мелюзгой мельтешил у нас под окнами. Ты был меньшим злом из всех возможных. Но теперь игрушки кончились. Так что беги, покуда цел, да покрепче глаза ладошками зажми, чтоб не видеть, как взрослый дядька Ящер будет расставлять нас в позу!"

Я просто кипел от бешенства и едва не сорвался на крик, одернув себя лишь в последний момент, прекрасно понимая, что, орущий в бессильной злобе, лишусь остатков солидности. До нелепости мерзкая ситуация! А ведь именно то, что они так хорошо меня знали, и заставляло их сомневаться в моих силах. В конце концов, тот же Ураган был немногим старше. Но его уважали и боялись. Еще бы, если тот мог полоснуть ножом лишь за то, что морда не понравилась. Настоящий главарь, куда там отходчивому добряку Чертополоху! Неужели так и устроено в жизни: чтобы завоевать уважение, надо кого-то убить, ограбить, изнасиловать, унизить? И повторять это без конца, каждый день, чтобы не забыли? Я вот убил -- Свинорыла. Который именно этим и занимался. Оказался сильнее того, кого считали сильным. Неужели недостаточно? Неужели то, что у Чертополоха есть колючки, надо попробовать именно на своей шкуре?!

-- Соскучились по злобным ублюдкам, которые мигом напомнят вам, что такое главарь района? -- недобро поинтересовался я, изо всех сил сохраняя видимость спокойствия. -- И что сделать для того, чтобы вас развлечь? Подпалить тебе сарай с материалом, дядька Клаур? Или разложить по скамьям твоих учениц, Лисия, да поиметь всей бандой? Ящер, к которому вы все готовы бежать на поклон, именно так и поступит. Просто чтобы поразвлечься.

-- Не сердись, Чертополох, -- вмешался булочник. -- Не думай, что мы не ценим доброго отношения. Ведь после смерти Свинорыла мы исправно платили тебе откуп. Ты главарь района, но...

-- Правда, дядька Нил? А мне показалось, по старой памяти -- пирожками подкармливали. Или думаешь, я не знаю, что Свинорылу платили вдвое больше моего? А вот поднажми я тогда, глядишь, сейчас людей было бы поболее. Всему есть предел. Это мои улицы. Ящера я сюда не пущу. И всякий, кто вмешается в наши с ним дела, поплатится за это. Ваш интерес тут -- благополучие, а мой -- голова. Вот и думайте, на что я способен, чтоб сохранить ее на плечах. Услышу, кто заплатил ему откуп, -- пеняйте на себя.

Расходились люди, вдвое более хмурые и задумчивые, чем собирались. Я знал: в этот день что-то сломалось в моих с ними отношениях. Навсегда. Они поняли, я не шучу. Вот так вот -- был хороший парень Чертополох, свой в доску, да весь вышел.

Несколько дней они еще надеялись, что я, как уже бывало, остыну и отойду. Не отошел. Сутками напролет ребята дежурили на границе, отслеживая каждое подозрительное движение. Я ставил туда пришлых, ребят, прибившихся к банде из соседних районов, прослышав о том, что Ксин Чертополох не заставляет младших воровать и попрошайничать, как это часто водилось у других главарей. Пришлые не могли знать, как булочник Нил, смахнув муку с засученных рукавов, бывало, украдкой манил к себе, чтобы сунуть в руку горячий масленый пирожок. Они не гоняли по лужам выструганных Клауром корабликов и не ели по праздникам леденцов, которые набожная Лисия, возвращаясь из храма, накупала на радость уличной детворе. Пришлые не могли проявить слабину, поддавшись воспоминаниям о былом добре.

Лишь Подсолнух и Тай знали, чего мне стоило в эти дни не проявить ее самому. Подсолнух предпочитал больше молчать, но по задумчивому выражению, не покидающему его конопатую физиономию, я понимал: он чувствует то же самое. В конце концов, мы оба знали, на что шли. Тай же, видя мое убитое состояние, зажала себя в кулак, преодолевая отвращение к близости мужского тела, что поселилось в ней после знакомства со Свинорылом, в тот же вечер подошла ко мне и робко погладила по плечу. Дальше этого дело не пошло, но в мрачный хор тяжелых мыслей вплелась еще одна: никакое внимание и сдержанная ласка не дали мне получить того, что подарила беда. Почему человек устроен так, что хорошее никогда не подействует на него с такой же силой, как плохое?

Темнело. Пик Небесного Таинства приходился в этом месяце на день. Один за другим зажигались в окнах теплые оранжевые огоньки. Ночью бедные районы предпочитали спать, не расходуя свечи и масло, но потеря целого дня обходилась дороже. С ограды Проклятого дома, расположенного на вершине холма, вид на погружающийся в темноту город был весьма захватывающим, но мне он не приносил никакой радости.

-- Думаешь, придут? -- окликнул меня Подсолнух, бесшумно подкрадываясь из-за спины.

-- Вот дурак-то, -- огрызнулся я, пряча нож, сам собой очутившийся в руке. -- А если б ударил? Конечно, придут. Вопрос лишь в том, один будет Ящер или прихватит братца с собой.

-- В Проклятом доме мы могли бы продержаться против обоих, -- заметил мой старинный приятель как будто невзначай.

Я разозлился окончательно:

-- Слушай, кончай уже корчить придурка, а! Сам понимаешь, мы не можем отсидеться. Точнее, можем. А что потом? Ящер отыграется на всем нашем бывшем районе. Я даже не говорю о том, чего будет стоить слово Чертополоха после такой "защиты". А кормиться мы с чего будем? Ударимся в грабежи и разбой? Тогда к чему было ждать три года? Могли бы сразу набрать уродов без возницы в голове, не привередничать с людьми. Глядишь, сейчас с Угрем бы да Безухим за одним столом обедали.

Не знаю, к чему привел бы этот разговор, не поднимись на стену Тай.

Тай появилась в банде полтора года назад. Она была единственной, к кому так и не прилипла ни одна кличка -- лишь сократилось высокомерное Тайлика до простого, свойского варианта. Первое время ее звали было Недотрогой, но после истории со Свинорылом, когда кличка стала окончательно соответствовать делу, заткнулись. Знали, я первый затолкаю язык в глотку тому, кто произнесет это слово, заставляющее Тай вздрагивать, будто от удара, срываться с места и бежать в дальний уголок, вновь и вновь переживая все, что довелось ей испытать в руках покойного урода, сдохшего непозволительно быстро.

Порой ребята посмеивались над тем, как я веду себя с Тай. Кое-кто прямо намекал, что я дурак и упускаю лучший способ убедить девушку в том, что ничего она не потеряла, а только лишь приобрела. Да, я понимаю, для Стрелки, где каждый передел между бандами знаменуется праздничным разгулом на отвоеванных улицах, это выглядит глупо. На здешних свадьбах заполучить невесту, не побывавшую до того в чужих руках, а то и не в одних, -- случай крайнего везения. Местные девушки глядят на эти вещи просто: предпочитают заблаговременно наведаться к травнице Алире и запастись средствами от нежелательных последствий. Но Тай не здешняя. Полтора года назад она пришла из Подковы, не имея ни малейшего представления о нравах Стрелки. Ей повезло: одним из первых на правом берегу девушке встретился Подсолнух, он-то и проводил ее к нам. Тай -- другая. Просто невозможно подходить к ней с теми же мерками, что к остальным девчонкам банды. К любым другим девчонкам вообще.

-- Я боюсь за вас, ребята, -- тихо проговорила Тай, касаясь ладошкой моей руки. Ее присутствие лишило меня всякой охоты ругаться с Подсолнухом. -- Если вы... Если вас... Что будет со всеми остальными? Неужели никак нельзя избежать этого боя?

Я осторожно приобнял ее за плечи. Тай напряглась, сжимаясь в комок. Потом немного расслабилась. Это было большее, до чего продвинулась наша близость за последние дни. Огромный шаг по сравнению с временами, когда девушка шарахалась от каждой упавшей на нее тени.

-- Ничего хорошего не будет, -- ответил я. -- Именно потому боя нельзя избегать. Мы покончим с Ящером раз и навсегда. Мы останемся живы, а он нет. Это я тебе обещаю.

За спиной послышалось насмешливое рукоплескание.

-- Браво, браво! -- Змейка, девушка Подсолнуха, продемонстрировала свой ядовитый язычок. -- Я еще до седых волос не доживу, как вы двое поцелуетесь.

Маленькая, гибкая, злая, Змейка полностью соответствовала своему прозвищу. Понятия не имею, как они с Подсолнухом до сих пор не поубивали друг друга, но это уж не мое дело. Лучший в банде мастер дальнего боя -- в шустрых Змейкиных ручках в метательное оружие превращалось все, что угодно, -- недобро зыркнул в сторону Тай.

-- Чем хныкать, лучше б научилась чему полезному, -- шикнула Змейка, с лязгом разворачивая между пальцами два веера ножей и таким же отработанным движением пряча их обратно.

Тай одарила ее непередаваемым взглядом синих глазищ и двинулась прочь, гордо выпрямив спину. Похоже, на тайном женском языке между ними было сказано куда больше, чем дано нам понять. Так же как не понять причин взаимной лютой неприязни.

-- Подсолнух, а у нее правда язык раздвоенный? -- спросил я друга.

Змейка зашипела, словно рассерженная гадюка.

-- Сейчас станет таким у кого-то другого, -- пообещала она, продолжая играть ножами. -- И чего ты нашел в ней, а, Чертополох? Она ведь дура набитая, твоя зачарованная княжна. Но вообще я не с тем пришла. -- Змейка мотнула головой. Толстая черная коса взметнулась в воздух, перелетая с одного острого, хрупкого плеча на другое. -- Я о чем подумала. Проклятого дома Ящеру не взять. Ни одному, ни с братом. Может, пока не поздно, собрать людей сюда? Ну, как в настоящую крепость в осаде. И Ящер до них не доберется, и нам с обороной легче будет.

-- Я тоже об этом думал, -- сказал я. -- Так не пойдет. Во-первых, мало припасов. Во-вторых, мало места. Во дворе будет теснее, чем на Княжьей площади в день принародной казни. В-третьих, ловушки. Будешь посылать по человеку с каждым сопляком, которому вздумалось до ветру? Ну и в-четвертых, это у нас вещей -- лишь портки с рубахой на смену, ложка с миской да оружие. Вот как пожжет Ящер дома снаружи, куда возвращаться? Да тот же Клаур. У него одного ирганского дерева запас -- полон сарай. Не считая инструмента. Куда тащить? И так у всех мастеров. А еще свиньи, куры и прочая скотина...

Змейка сконфуженно покраснела. Это была единственная вещь в мире, способная загнать нашу маленькую воительницу в краску, -- указание на совершенные ею ошибки.

-- Не подумала, -- вздохнула она. -- Забыла. Значит, нам хочешь -- не хочешь придется драться на улице. Плохо.

-- Да ладно, Змей, -- вмешался Подсолнух. -- Как будто в первый раз. Вон Свинорыла вообще в его собственном логове придавили.

-- Это ты меня что ли утешать?! -- мгновенно взвилась девушка. -- Ты меня с кем путаешь? С кое-кем кудрявым и белобрысым? Я что, по-твоему, боюсь что ли?

Друг вяло отбивался от обрушившихся на него десятков обвинений в самых противоестественных поступках (сам виноват, стройные ножки у девчонки, конечно, важная вещь, но иногда стоит глядеть и на остальное тоже -- например, на характер), а я всматривался в темноту, пытаясь обнаружить признаки Ящера и его головорезов. Нынешнее Таинство выдалось темным, как никогда. Шестерых Братьев либо не было видно совсем, либо они ушли настолько далеко, что немногим выделялись своей яркостью среди окружающих звезд.

Отдаленный пересвист положил конец моим бесплодным попыткам. Подсолнух со Змейкой тотчас прервали скандальное выяснение отношений.

-- Идут, -- сказал друг.

Я коротко кивнул на ходу, сбегая по лестнице вниз.

Наши уже собирались во дворе. Полностью готовые, они ждали лишь указаний, куда кому двинуться. Все-таки не зря я отказался в свое время от принятого в бандах обычая: младшие промышляют воровством и милостыней, доказывая свое право на участие в серьезных делах. Мы жили исключительно на дань, собираемую с жителей вотчины. Я считал это справедливым обменом. Ведь платят же купцы наемным охранникам за то, чтобы их обозы оставались в целости. Тут то же самое, разница лишь в том, что грань между "разбойниками" и "охраной" получалась довольно размытой, да и по доброй воле никто нас не нанимал. Но, тем не менее, свою часть обязательств, касающуюся защиты от других банд, я собирался выполнять честно. И готовил из ребят исключительно бойцов с того возраста, с которого они попадали ко мне, не тратя драгоценное время на другие занятия. Такой подход уже принес пользу в истории со Свинорылом. Никто не ожидал от толпы четырнадцати-пятнадцатилетних подростков того, что, ворвавшись в его логово, они с легкостью порежут взрослых бандитов, державших в страхе все окрестные улицы. А ответ был прост. Люди Свинорыла расслабились в праздной безнаказанности, изредка вступая в мелкие стычки с такими же разленившимися бойцами из банды Пятнистого Кота. Они давно доказали всем свою силу, а перепроверить это ни у кого и мысли не возникало. Конец Свинорыла был предрешен. Не я, так кто-то другой, такой же молодой и наглый, нанес бы разжиревшему чудищу смертельный удар. А мы уже тогда представляли собой сплоченный отряд, закаляющий умения постоянными упражнениями. Не зная, как взаимодействуют и тренируются бойцы княжеской армии, мы на ходу изобретали способы -- я, Подсолнух, Змейка и несколько других старших ребят. Результаты потрясли нас самих, ведь нападение на Свинорыла не планировалось заранее.

Но Ящер -- другое дело. Его банда только что пережила несколько серьезных войн, и жирок, если таковой имелся, подрастрясла. Их было больше, и каждый из них в целом был сильнее. Бой предстоял нешуточный и кровопролитный. А тут еще и Трехпалый, маячащий на горизонте! Хвостатые звезды! Как же отвратительно все складывается!

Запретив себе даже думать о возможном поражении, я принялся отдавать команды:

-- Змейка! На тебе крыши с той стороны. Ящер наверняка притащит стрелков. Обойдешь по тылам и снимешь их. Костыль! Прикрываешь с нашей стороны.

Костыль, бывший Попрыгунчик, проводил скрывшуюся в темноте Змейку завистливым взглядом. Когда-то это было его любимое занятие -- захватывающий поединок в скрытности, хитрости и меткости в многоуровневом сплетении городских крыш. После того, как одна из магических ловушек Проклятого дома отхватила ему ступню и половину голени, большее, на что Костыль оказался способен, -- вскарабкаться по приставной лестнице на удобную позицию, сменить которую по ходу боя будет уже невозможно. Но стрелял он, надо признать, отменно.

-- Подсолнух! На тебе телеги. Потом уходите переулками -- и в тыл Ящеру. Щука! Остаешься в Проклятом доме за главного. Если кто прорвется, бейте без жалости.

Щука, долговязый тринадцатилетний парнишка, деловито кивнул, проникаясь важностью полученного задания. Я-то знал: "прорвется" кто-нибудь лишь в том случае, если мы ляжем все до последнего. Лично я рассчитывал выжить и победить. Просто выбора не было. Но мелюзга под предводительством Щуки заметно приободрилась -- остаются в логове они не потому, что годами не вышли, а с важным наказом.

Ну, а мне осталось единственное занятие главаря: идти с основной частью банды в старинное уличное развлечение "стенка на стенку".

На перекрестке нас встретили радостными криками разведчики, уже занервничавшие при виде факелов, колышущейся стеной огня надвигающихся с другого конца враждебной улицы. В окрестных домах было пусто. Не ожидая от дня Таинства ничего хорошего, жители покинули их, разбежавшись по друзьям и родственникам. Лишь горели цепочкой костры, размечая границу между вотчинами двух банд.

С крыши сдержанно свистнул, сообщая о готовности стрелков, Костыль. Но его время пока не настало. Первым должен был начать Подсолнух с подготовленным нами сюрпризом.

Факелы приближались. В их дрожащем свете блестели полуобнаженные тела, натертые маслом для затруднения захватов. Сам Ящер, впрочем, носил кольчугу, как и ближайшее его окружение, облаченное в разномастные -- но все же доспехи. Вот ведь гадство! В логове Свинорыла мы добыли несколько кольчуг, кирас и бригантин, но лично мне ничего, кроме раздражения от общей тяжести и неудобства, они не давали. Ни увернуться толком, ни атаковать. Стой и жди, когда тебе сунут нож под какую-нибудь пластину. Так мы их и использовали: обряжали новичков в это сомнительное великолепие и гоняли до полусмерти. Потом, избавленные от лишнего груза, они едва не порхали, заметно прибавив в силе и скорости.

Но вот Ящера, похоже, кольчуга ничуть не стесняла. Ну да, он ведь вообще сильнее меня, поскольку старше лет на десять. Гадство! И вряд ли телохранители -- а бронированные бойцы наверняка с этой целью его и окружили -- будут вежливо ждать в сторонке во время поединка. Ладно. Посмотрим еще, чем окончится наша с Подсолнухом военная хитрость. Ведь как раз посередке двигаются. Хорошей такой кучкой, плотной.

-- Зажигай, -- охрипшим от волнения голосом приказал я и тут же мысленно выругался. Не пойдет так. Не должны ребята догадаться, что у главаря их поджилки трясутся не хуже, чем у остальных.

Вспыхнули факелы, освещая наше немногочисленное "войско". Даже зная, что половина ребят затаилась по дворам и переулкам, сложно было поверить в серьезность нашей затеи драться с этими лоснящимися здоровяками. Наступал самый неприятный момент. Ящер должен убедиться, что мы осознали наконец, насколько не в нашу пользу сравнение. Ящер -- но не мы.

-- Значит так, -- шепотом сообщил я ребятам. -- Если кто драпанет всерьез, Костыль с крыши придаст скорости. Болтом пониже спины. Как опущу факел, начинаем.

Дождавшись, пока мои слова обойдут всю цепочку, я подал сигнал.

Ровная линия бойцов заколебалась, расстраиваясь. Ребята пятились назад, будто в замешательстве, ускоряясь с каждым шагом. На людей Ящера наше отступление подействовало, как вид бегущего воришки на сторожевого пса. Не дожидаясь команды главаря, они ринулись в погоню, уходя с перекрестка в узкий желоб улицы, стиснутый со всех сторон стенами и заборами.

"Хромает у тебя дисциплина, Ящер, -- злорадно подумал я. -- На все четыре ноги!"

Сегодняшняя кромешная темнота давала одно большое преимущество: разглядеть, что творится за пределами освещенного факелами пространства, было совершенно невозможно.

От предостерегающего свиста за спиной мы бросились врассыпную. Иначе имели все шансы оказаться размазанными по земле. Из темноты прямо на врагов вынырнул передок груженной камнями телеги. От Проклятого дома местность шла под хороший уклон, позволивший повозке набрать скорость. Люди Ящера зазевались всего на несколько мгновений, но этого хватило. Наехав колесом на тело сбитого бандита, телега накренилась и завалилась на бок, развалив по дороге содержимое, также способное причинить немало хлопот. Особенно неповоротливыми оказались обладатели доспехов. В какой-то момент мелькнула у меня дикая надежда, что и сам Ящер не избежит спускающегося с горы убийственного снаряда... Успел. Отскочил. В самый последний момент ушел перекатом, достойным балаганного циркача. Но двоих из четверки телохранителей зацепило, и крепко. Возможно, даже насмерть.

За первой телегой последовала вторая, с результатом более скромным. Неожиданность была утрачена, и морального урона враг, вынужденный в очередной раз прыгать, уворачиваясь от булыжников, понес больше, нежели телесного.

Зато Костыль не подкачал. Стрелки вступили в бой, едва снизу понеслись проклятия и стоны пришибленных телегой бойцов Ящера. В первую очередь целили по обладателям доспехов, как самым опасным противникам. Попал в число первоочередных мишеней и вражеский главарь. Два болта засело в его кольчуге: из легкого маломощного арбалета, любимого оружия городских убийц, пробить хорошо сработанный доспех сложно, а другого таким, как мы, взять было неоткуда. Третий чиркнул по ноге Ящера, не причинив ему особого вреда. Меньше повезло телохранителю. Пока тот, злобно шипя, скакал на одной ноге, поджав пришибленную камнем вторую, незамеченный арбалетчик сверху положил болт точно ему в шею.

На второй выстрел Костылю не хватило времени. Оживились люди Ящера, занимающие дома напротив, и стрелкам пришлось выяснять отношения между собой.

-- Вперед! -- заорал я, взмахнув факелом.

Ребята выскочили разом: из окон, с невысоких крыш -- изо всех щелей, какие только можно было отыскать. Не давая врагу опомниться и подсчитать количество нападающих, мы набросились на помятое войско Ящера. В тот момент им должно было казаться, что нас много, как ос в потревоженном гнезде. Не дать им в этом разубедиться являлось теперь основной нашей задачей.

Затрещали заборы, разобранные на отдельные щиты. Получившиеся передвижные укрытия служили той же цели: невозможно было оценить на глаз, один за ними человек или несколько, хлипкие это подростки, едва начинающие брить усы, или здоровущие амбалы, навроде княжеских гвардейцев. Завтра жители этой улицы точно не скажут нам спасибо за учиненный разгром. Сегодня же главное -- чтобы это завтра наступило.

Я стремился к Ящеру, но налетел на меня его последний живой телохранитель. Короткий меч в руке выдавал нездешнего. Не приживается такое оружие на городских улицах. Я презрительно фыркнул, сматывая с левой руки четыре оборота цепи с грузом на конце. Есть у нас, что противопоставить длине твоей железяки.

Свистнул вспоротый воздух, и колючее жало моего оружия пропахало длинные борозды в толстом кожаном рукаве, зацепив и руку под ним. Я сам делал этот подвес, залив свинцом ножевые лезвия, остриями наружу.

Выпад меча я встретил той же цепью. Поддернул, закрепляя, когда гибкие звенья намотались на клинок, и ткнул факелом, что был у меня в правой руке, прямо в бородатую рожу. Да, я ведь, кажется, не говорил, что я левша? Вот и боец Ящера не сразу разобрал, в чем дело. Отшатнулся с воплем проклятия, и тотчас же со спины на него напрыгнул Хорек, одним движением вскрывая горло. Освободив цепь от мертвого груза, я успел от души заехать по руке парню слева -- та мгновенно обвисла, -- располосовать кому-то морду, и лишь после этого меня вынесло к самому Ящеру.

Привычным жестом я поднял запястье, сматывая цепь, отмахнулся этим своеобразным наручем от кого-то сбоку (тем парнем занялся Щепка, больше я на него не отвлекался) и потянулся за ножами. Мое любимое оружие хорошо против бездоспешных соперников, в кольчуге же расходящиеся острия имели все шансы засесть намертво. Пришлось обратиться к паре длинных, в локоть, ножей. Ящер был вооружен так же, но назвать это равенством не поворачивался язык: он-то мог пырнуть меня куда угодно. Ну и ладно. Зато я шустрее.

Краем глаза я успел отметить, как Щепка с Хорьком и еще несколько бойцов встают у меня за спиной, прикрывая от возможных неожиданностей. Спасибо, ребята. Ящер -- не тот противник, от которого можно отвлекаться.

Он прыгнул первым. Небесные Братья, до чего ж он быстрый при такой тяжести и тяжелый при такой скорости! Было бы безумием блокировать его удары. Большее, что я мог, -- это слегка отводить их направление, заставляя его ножи скользить по своим. Кометы хвостатые! Так я выдохнусь скорее, чем успею что-то сделать!

Я промахнулся совсем чуть-чуть. Целил в шею, но Ящер увернулся. Не будь на нем кольчуги, что-нибудь я ему да пропорол бы. С порезанными жилами под ключицей тоже долго не живут. Но лезвие соскользнуло по железной чешуе, не причинив противнику вреда.

Его выпада я не заметил -- скорее почувствовал. И уклонялся тоже по чистому наитию. Но все равно не успел. Что-то холодком пронеслось по правой руке. Похоже, царапнул. Чепуха. Но даже эта мелкая победа заставила губы Ящера растянуться в кровожадной ухмылке.

Так мы с ним и кружили, уклоняясь от ударов, способных стать смертельными. Но если мои промахи не грозили ему ничем, кроме синяков, то меня он вполне мог достать, хоть и не так серьезно. Я уже плохо отслеживал, что творится вокруг. Убью Ящера -- его бойцы разбегутся сами. Успел лишь заметить мельком взлохмаченные рыжие космы Подсолнуха. Пришли, значит. Хорошо.

Внезапно раздавшийся свист перекрыл шум потасовки. Я вертел головой по сторонам, пытаясь понять, в чем дело. Ящер не преминул этим воспользоваться, но я блокировал удар... Точнее, думал, что блокировал. Мой нож вывернулся из тяжелых, непокорных пальцев и упал на землю. Клинок Ящера, почти не изменив направления, глубоко полоснул меня по правому бедру. Я с удивлением посмотрел на правую руку. Там, где по моим ощущениям был мелкий порез, зияла огромная, до кости, рана. Слышал я о таком: в пылу боя можно не заметить, как вообще без руки останешься. Теперь вот убедился. На собственной шкуре.

Улыбка Ящера сделалась еще шире. Так вот чему ты, гад, так мерзенько ухмылялся... С хладнокровной, какой-то отстраненной уверенностью я осознал, что кончать его надо немедленно. И так же четко понял как. Да, прямо сейчас. Пальцев на немеющей руке я уже не чувствовал, будем надеяться, она хотя бы не подвернется в решающий момент... Будто бы освобождая от нагрузки раненую ногу, я шагнул влево. Ящер качнулся вслед за мной, перенося вес вправо, и в тот же момент я рыбкой нырнул вдоль его тела параллельно земле, перекидывая оставшийся нож на обратный хват. Правая рука послужила опорой для дальнейшего движения, во время которого левая распрямилась в стремительном броске, пронзая ножом кожаную ластовицу в подмышке кольчуги.

Кровь хлынула горячим потоком. Не темная, как та, что заливала мою руку, а живая, алая. Понимая незавидность собственного положения, Ящер пытался, как мог, пережать рану. Ему было уже не до поединка, но улице чуждо великодушное благородство. Шатаясь, я поднялся с земли, разматывая цепь. Он понимал, что это конец. Но встретить его достойно было выше его сил.

Однажды в Стрелку забрел странствующий философ -- сеять вселенское добро. Давать всходы на нашей неблагодарной почве вселенское добро отказалось. В тот же вечер у философа вытащили кошелек, а под утро гостиничные вышибалы выставили неплатежеспособного клиента вон, хорошенько отколошматив. Больше его не видели. Но мне запомнилась его пространная речь о том, что каждому в итоге воздается по делам. Не знаю, может, и впрямь была какая-то высшая справедливость в том, чтобы трясущийся, роняющий слезы Ящер выглядел перед смертью таким же жалким, как его запуганные жертвы. Я был ранен и слишком устал, чтобы размышлять о чем-то, кроме желания скорее покончить со всем этим.

Хороший удар в висок положил конец Ящеру и этой битве. Оставшись без главаря, его бойцы справедливо рассудили, что самым мудрым для них будет убраться поскорее. И они бы, несомненно, последовали этому решению, если бы не звучный голос, раздавшийся откуда-то сверху.

-- А ну стоять!

Требование подтвердилось целым ливнем стрел, положивших самых ретивых, посчитавших слова недостаточной причиной для послушания. Я обернулся в полном недоумении: такого количества стрелков не было у нас со свежепреставившимся Ящером вместе взятых.

Трехпалый стоял на крыше пекарни в окружении телохранителей, а по сторонам от него цепочкой расположились арбалетчики и пращники.

-- Ай-ай, какие недобросовестные бойцы! -- продолжил он свою глумливую речь. -- Вашего главаря убили, а вы бежать? Отомстите за его гибель. И, возможно, я сохраню вам жизнь во имя светлой памяти моего покойного брата.

В голове у меня начинала вставать полная картина происходящего. Трехпалый всегда был сообразительнее Ящера. И, похоже, наконец-то разыскал способ избавиться от родственника, не терзаясь угрызениями совести. Надо было всего лишь подождать, пока его не прикончит кто-нибудь другой.

Банде "светлой памяти брата" хотелось продолжать драку не больше нашего. Но Трехпалый не оставил выбора: либо вести резню ему на потеху, либо погибнуть немедленно под стрелами его бойцов. А возможно, кто-то наивно верил, что брат главаря исполнит обещание и сохранит им жизнь. Чепуха! Просто Трехпалый не столь глуп, чтобы выставлять свои пороки на всеобщее обозрение. На самом же деле Ящеру с его людоедством до жестокости брата было как мальчишке, из любопытства обрывающему лапки жучкам, до палача-дознавателя из городской тюрьмы.

-- Давайте же, покажите мне достойное зрелище, -- напутствовал Трехпалый самым задушевным тоном. У него и впрямь был сегодня праздник: еще бы, одним махом избавиться от надоевшего бестолковостью братца и растущей под боком нахальной колючки Чертополоха!

-- На себя полюбуйся! В зеркало! -- послышался звонкий голосок с противоположной стороны перекрестка.

Болт прилетел из темноты одновременно с напутствием. Никто его не ждал и отреагировать не успел. Змейка мазала крайне редко, и попал он Трехпалому прямиком в глаз. Увы, на излете его убойная сила была уже невелика. Вопреки всеобщему чаянию, он не расколол главарю череп. Даже не пробил.

Защелкали тетивы арбалетов. Маленькая фигурка с длинной косой метнулась на фоне звездного неба и исчезла, скрываясь за широкой печной трубой. Змейка была в ловушке. Слишком много времени требовалось для того, чтобы добежать до края крыши. Гораздо больше, чем нужно стрелку, чтобы перевести прицел и спустить тетиву. Как всегда, отчаянная воительница понадеялась на удачу. И на этот раз она ее подвела.

-- Взять ее! -- не своим голосом взревел Трехпалый, заполучивший новое отличительное увечье, вырывая болт из зияющей окровавленной глазницы. -- Живой взять! Приведите мне эту мелкую шлюху! -- Вне себя от ярости и боли, главарь уставился вниз уцелевшим глазом. -- Что застыли столбами?! Я сказал, сражайтесь! Выпустите потроха зарвавшимся сорнякам! А вы что толпитесь, бараны безмозглые?! Забыли, зачем пришли? -- Это он орал уже своим бойцам, замешкавшимся у края крыши.

Приутихший было бой разгорелся по новой. Теряя силы с каждым мгновением, я чувствовал, что цепь в руках движется все медленнее и бьет слабее. Меня качало из стороны в сторону, в глазах то темнело, то прояснялось до неестественной четкости. Иногда мне всерьез начинало казаться, что не груз вращается вслед за движениями моей руки, а я верчусь вокруг него, настолько кружилось и плыло все у меня в голове. Иногда мутнеющее сознание выхватывало куски окружающей действительности, и происходящее все больше приобретало черты кошмарного бреда.

Вот приступил к действию Костыль, до сих пор не спешивший выдавать свое присутствие. В отличие от Змейки он был совершенно не склонен к демонстративному героизму, работая хладнокровно и четко. Из пятерки самых исполнительных людей Трехпалого, бросившихся на поимку нашей боевой подруги, перекрестка не преодолел никто. Костыль опередил даже Подсолнуха, с воплем "Змейка!" расшвырявшего наседающих на него противников и метнувшегося в одиночку наперерез всем пятерым. Выстрелы с крыши пекарни прервали этот отчаянный рывок. Стрелкам же Костыля следующим залпом пришлось снимать карабкающихся к ним людей Трехпалого, а на следующую перезарядку времени им уже не хватило. На крыше мастерской Клаура, где они сидели, вовсю шла рукопашная, и мы лишились даже той малости, что могли дать четверо наших арбалетчиков против полутора десятков Трехпалого.

Мы проигрывали. Вот делся куда-то Щепка, прикрывающий меня справа, а на его место заступили трое бойцов Ящера. А может, Трехпалого. Уже не разберешь, все они лезут, разом. И Хорька не видать, и Подсолнух лежит на перекрестке, где настигли его вражеские выстрелы, и некому остановить четверку, что карабкается за Змейкой по скользкому уклону крыши...

Я не сразу отличил это легкое, напоминающее щекотку покалывание от других странных ощущений, вызванных кровопотерей. А когда понял, что это такое, то успел даже подумать, как смешно было называть ситуацию плохой пару мгновений назад. Тогда она была вполне себе сносной. А плохой она станет, когда выйдет из-под контроля мой растревоженный дар.

Видимо, происходящие со мной изменения как-то отражались внешне -- наседающие враги отпрянули, словно я превратился вдруг в монстра с колдовских болот. Ну да, как же! Успеете вы убежать, когда неуправляемая магия разнесет здесь все! Не спрашивайте откуда, но я точно знал: стоит ей вырваться, и ничего живого не останется до самого Проклятого дома.

Словно со стороны, наблюдал я, как рушится невидимая преграда, удерживающая ревущую стену огня. Зрение словно разделилось на две половины. Одна любовалась стихией магических потоков, перед второй взметались пламенными столбами волны жара. За какие-то доли мгновения большая лужа, знаменитая тем, что не высыхала даже в самую затяжную жару, закурилась белым паром, вскипела пузырями -- и исчезла, как будто ее и не было. Оставшаяся на ее месте грязь недолго напоминала о пропавшей достопримечательности. Похожая на корку поверхность трескалась на глазах, и в щели проступали раскаленные алые ручейки.

Жутковато преобразившаяся лужа была не единственным местом, где почва плавилась, не выдерживая жара. Наверное, так выглядит поверхность Огненного Брата, безжизненного мира вулканов. Потеки и лужицы жидкого огня на глазах расширялись, сливаясь в единое озеро. От жара занимались пламенем деревянные ставни и рамы на окнах, уцелевшие заборы и покрытые дранкой крыши. Шагов на двадцать вокруг меня сохранялся небольшой островок спокойствия, за пределами которого бушевал первозданный хаос во всей его дикой красоте.

Это рассказываю я долго, на деле превращение улиц в подобие гигантской головни с извивающимися дорожками огня на серебристо-пепельной поверхности не заняло и нескольких мгновений. Позабыв о распрях, люди спасались бегством, но, по правде, это было совершенно бесполезно: границы бедствия расширялись гораздо быстрее. То и дело кто-нибудь попадал в магический сполох, вмиг загораясь огромным живым факелом. Свои там были или чужие, оставалось лишь гадать.

Это был конец всему: банде, району, мне самому. К звездочету не ходи -- в Академии на той стороне реки уже поднимают по тревоге боевой отряд. И тут до меня наконец-то дошел самый простой и доступный способ все это остановить. Странно, что никто другой до сих пор не додумался. Наверное, сработало отношение к магам как к чему-то непобедимому и всемогущему. Еще бы! За щиты настоящего чародея не то что из арбалета -- из аркбаллисты не пробьешься! Никому и в голову не пришло, что сорной траве Чертополоху из звездами проклятой Стрелки негде выучиться всем этим премудростям и щиты он ставить не умеет.

Разыскав взглядом один из своих ножей, валяющихся на земле, я шагнул туда. Точнее, шатнулся и завалился. Слепо шаря в пыли здоровой рукой, я нащупал рукоять этого последнего ключа ко всеобщему спасению. И в этот момент мне сделалось страшно. Непередаваемо страшно. Пусть астрологи в храмах твердят, что наши дни здесь всего лишь начало бесконечного пути. Назвать мою недолгую жизнь праведной нельзя никак. А теперь попробуйте заняться простым подсчетом. Раз в месяц Небесная Мать перерождает одну достойную душу к вечной жизни среди звезд. Понимаете, сколько лучших претендентов окажется впереди безвременно ушедшего главаря уличной банды в этой длинной очереди?

Разум говорил: мне все равно конец. Добровольный и немедленный, он будет легчайшим из вариантов смерти, предоставленных на выбор судьбой. Вот только глупые инстинкты в голос вопили, что в семнадцать лет умирать непозволительно рано, и совладать с их отчаянным протестом было трудно.

Я не заметил, как шевельнулась, приподнимаясь на локте, фигура, распростертая на самом краю безопасного круга и, вопреки всеобщему настрою бежать подальше, поднялась и неровным шагом поковыляла ко мне.

Подсолнух стоял на ногах не тверже моего и рухнул в двух шагах от конечной цели. Однако же упал он в нужном направлении и мою руку с ножом перехватить успел. Наверное, это было странное зрелище -- два раненых человека, сцепившихся в борьбе посередине огненного кольца.

-- Ты чего творишь, придурок? -- шипел Подсолнух, из последних сил пытаясь отобрать у меня нож.

-- Сам придурок, я не могу этим управлять! Пусти, а то все сдохнем!

-- Ну да не можешь! -- процедил сквозь зубы друг. -- То-то Трехпалый с его громилами первыми заполыхали! Твоя сила, значит, ты и управляешь! Давай кончай здесь дурака валять!

Спорить с ним дальше я не стал. Попросту не было времени на то, чтобы растолковать болвану, что наблюдаемое вокруг -- это еще не прорыв, а его предвестники. До настоящего прорыва остались считанные мгновения, и единственный надежный способ его предотвратить я уже упустил. Десять комет и падучая звезда! Ведь управляют же этим как-то ученые чародеи! Значит, и у меня должно получиться. Давай, Чертополох, соображай, как спасти от себя тех, кого подбивался защищать!

Я еще успел прикинуть что-то наподобие канала, уводящего силу в единственном безопасном направлении -- вверх, когда последние сдерживающие заслоны рухнули, и магия рванула из меня сырым неоформленным потоком, нимало не напоминающим аккуратные плетенки в коридорах Проклятого дома. А потом, совершенно как в памятном опыте на лужке, меня накрыла тьма.

Глава 2

Лежать было мягко. Это ощущение оказалось первой законченной мыслью, возникшей в моей голове. Из нее последовали другие, не менее глубокие. Что голова у меня до сих пор есть, а также тело, которому так хорошо валяться на теплой, приятной на ощупь постели (ведь это постель, да?). А значит, я еще не умер.

Было во всех этих ощущениях что-то родное, давно забытое, из детства. Больше десяти лет прошло с тех пор, как я в последний раз засыпал в кровати на перине, с подушкой, одеялом и прочими положенными принадлежностями.

Забывшись, я попытался от души потянуться. Делать этого не следовало совершенно. Раненая рука и нога напомнили о себе весьма неоднозначно. Я сдержал готовый вырваться стон. Осторожность спасла не одного уличного парня. А я до сих пор не понимал, где нахожусь, и демонстрировать свой приход в сознание не спешил.

"Неужели казематы Академии?" -- подумал я, восстанавливая в памяти события, предшествующие попаданию в эту замечательную постель.

Да нет, вряд ли. Что за смысл им меня в живых оставлять, да еще и лечить -- а осторожная проверка показала, что мои раны перебинтованы на совесть. Ладно еще был бы я каким-нибудь отступником, предателем или за что они еще там друг с другом разбираются. Тогда я мог бы понадобиться для дознания и суда. А дикий ринский маг -- готовый смертный приговор, без всяких обжалований. Уничтожить на месте.

Не без содрогания я припомнил сгорающих заживо людей и расплавленную землю. Ощущения были двоякие. Будь я сторонним наблюдателем, за такое бы сам себя уничтожил. Но я-то знал, что ничего подобного на самом деле не желал. А вышло все исключительно из-за моего неумения. М-да. Хилое какое-то оправдание.

Ладно. Не будем пока об этом. Для начала не мешает разобраться, где я все-таки нахожусь.

Приняв за исходный вариант то, что добрых людей, приютивших беглого мага, все же стоит считать друзьями, хотя бы временными, я рискнул приоткрыть глаза.

Сквозь сомкнутые веки можно было понять, что вокруг светло. Теперь стало ясно, что свет дневной и распространяется от окна. Довольно большого, без всяких решеток. Точно не тюремный лазарет. Хвостатые кометы, это сколько ж я должен был проваляться, чтобы прошло и Таинство, и ближайшие к нему сумеречные дни!

Взгляд мой упал на край одеяла, и новое потрясение обрушилось на мою несчастную голову. "Ну ничего себе постелька!" -- только и смог я подумать. Шелк. Настоящий дорогущий шелк, и кто-то не поскупился положить его под заляпанное кровью и грязью тело раненого бандита. Хотя, кажется, сперва меня все же отмыли. Но это ничего не меняет. Такие раны, как у меня, всегда кровоточат поначалу. Загадочный некто, предоставивший мне убежище, просто невозможный транжира. "Или очень хочет пустить пыль в глаза", -- зародилась у меня более правдоподобная идея. Больше я не успел придумать ничего толкового, потому что на меня налетел вихрь, сорвавшийся из дальнего угла комнаты.

-- Чертополох! -- визжал вихрь, припрыгивая в аккурат по самым болезненным точкам моего израненного тела. -- Живой! В себя пришел! Наконец-то! Мы уже не знали, что думать!

Я как раз собрался заявить, что от такого обращения сдохну незамедлительно, как вдруг почувствовал, что мне самому передается этот безумный восторг. Небесные Братья, а я ведь и правда выжил! Показал неприличный жест звездам, за что-то так меня невзлюбившим, и остался живой! И валяюсь, всем назло, на роскошной шелковой постели, и меня обнимает, хоть и не очень бережным образом, симпатичная девушка. Совершенно не худший расклад, даже если эта девушка -- самая ядовитая на свете Змейка...

-- Змейка! Живая! -- вскричал я, сгребая ее в неуклюжие объятия.

Ответом мне послужил поцелуй -- горячий, страстный и отнюдь не товарищеский. Мы самозабвенно целовались в охватившем нас взаимном порыве, утверждая победу жизни и молодости над всеми происками судьбы, пока не опомнились -- тоже разом. Вспомнив, кто мы такие и почему продолжать наши действия не стоит, мы оторвались друг от друга, растрепанные и раскрасневшиеся, и я тотчас же заметил изменения во внешности боевой подруги. Змейка подняла руку, стаскивая с волос разболтавшуюся ленту, -- вместо толстой косы по шее хлестнули короткие, неровно обкромсанные пряди.

-- Сгорели, -- пожала плечами девушка, заново собирая нелепый куцый хвост. -- Отрастут.

Мы вновь замолчали. Надо было что-то сказать, чтобы не множить нарастающую между нами неловкость. И я сказал:

-- А язык-то и не раздвоенный...

Вопреки сложившимся традициям, Змейка не попыталась придушить меня на месте.

-- Зато ты, как положено, весь в колючках, -- проворчала она, проводя ладонью по моей небритой щеке. Роскошью бороды я пока не могу похвастаться. Она у меня растет какая-то пегая и клочковатая. Но щетина -- да, что надо получается.

И тут произошло нечто уж совершенно из ряда вон выходящее. Честное слово, я меньше удивился бы, оказавшись со Змейкой в постели. Ну, то есть она, конечно, и так забралась ко мне на кровать, но вы поняли, что я имею в виду. Естественно, пока она с Подсолнухом, а у меня есть Тай, ни о чем таком не могло идти и речи, но сама ситуация казалась вполне возможной. А вот плачущая Змейка -- это что-то из области невероятного. Но она и правда плакала.

-- Сорняк ты глупый! -- всхлипывала девушка, уткнувшись мне в плечо. -- Дурак без звезды над головой! -- Каждое очередное заявление о моей умственной ущербности сопровождалось чувствительным тычком под ребра маленького острого кулачка. -- Мы уж думали, ты никогда не очнешься! Так целыми днями и сидели по очереди! Я, Подсолнух, княжна твоя придурочная...

-- Подсолнух, он как, в порядке? -- встрепенулся я, вспоминая, что в последний раз, когда я видел друга, назвать его дела хорошими было сложно.

-- Да что ему будет! -- отмахнулась Змейка. -- Еще один дурной живучий сорняк. Поднялся давно, прыгает. Ты ведь шесть дней без памяти провалялся!

Я нахмурился. Ответ на следующий вопрос не обещал быть столь обнадеживающим, но я был обязан его задать.

-- А кто из наших вообще живой?

-- Костыль. Рябой. Звездочет. Оглобля. Ну, разумеется, девчонки и мелочь.

Семеро. Семь выживших бойцов из почти трех десятков. Считая Змейку, совершенно бесполезную там, где требовалась незамысловатая грубая сила... И меня самого. Не годного теперь вообще ни на что. Нет, не в ранах дело, они-то заживут, и сила магическая восстановится. Но стоит мне теперь высунуть нос из укромной щели, как явится по мою душу боевой отряд чародеев. Много толку с такого "главаря", что даже на улицах своих появиться не может!

-- А с районом что? -- спросил я.

Змейка невесело хмыкнула:

-- Тебе из хороших или плохих новостей? Если хорошее, то у нас теперь есть мостовая. Такая, что вся Подкова обзавидуется. Один сплошной камень. Ну а плохого... Пекарня сгорела. И Клаура мастерская. Дальше затушить успели. Ну, и в другую сторону по улице тоже хорошо погорело, туда как раз ветер шел.

С запозданием до меня дошло, что с гибелью Трехпалого и Ящера бывшие владения Кота теперь принадлежат тоже мне. И не только они. А все, что эти злобные уроды, чтоб им перерождения не видать, успели под себя подгрести. Только толку-то с того! Всемером удерживать район, уже сравнимый с вотчинами Угря и Безухого? Не смешно. Тут при своем хотя бы остаться. Гадство! А ведь начинать заново будет куда труднее. В прошлый раз меня спасала исключительно неприметность. Теперь громкой славы никак не избежать. Зная о моей нынешней слабости, охотники попробовать на зуб "того самого" Чертополоха слетятся, как чайки на мусорную кучу. Можно, конечно, бросить клич и набрать людей не глядя. Но что потом делать со всем этим сбродом? Чем я стану отличаться от того же Ящера? Обиженных лично им -- единицы. Ну, наберется десяток-другой леденящих душу историй. И все. Тех же, кто обижен его людьми, гораздо больше. Во много раз. И не говорите мне, пожалуйста, что безвыходность диктует жесткие меры. Есть черта, за которую нельзя переходить, или не отмоешься потом никогда. И... Звезды падучие, опять я забыл о чародеях! Начать заново теперь не "труднее". Начать заново теперь невозможно. Вообще. Ты в бегах, придурок несчастный, тебе свою бы шкуру спасти, а не думать о банде!

-- Слушай, Змейка... А собственно, мы где? И как вам удалось меня спрятать от чародеев?

Девушка заметно сникла.

-- Ты только не ругайся сразу, а? -- предупредила она.

Такое начало мне совершенно не понравилось. А уж от продолжения стало совсем нехорошо.

-- Это логово Угря.

-- А почему не мир ящеролюдов? -- мрачно осведомился я. -- Тоже хорошее убежище. Шасть за Врата -- и точно никто не найдет. Ни нас, ни наших обглоданных косточек.

Наконец-то Змейка стала похожей на саму себя.

-- Ну, когда великий маг Чертополох придумает, как эти Врата открыть, тогда и пойдем, -- прошипела она, зло сверкая глазами. -- А что мне вообще было делать, а? Вы с Подсолнухом валяетесь -- бревна бревнами. Вокруг пожар, а на подходе чародеи. Костыль, болван, с крыши сиганул, вторую ногу поломал. А тут Угорь. И помощь предлагает.

Я не поверил своим ушам.

-- Так он что, сам пришел?!

-- А то! Мне что, надо было сказать: "Извини, мы лучше тут сами помрем?"

-- Странно все это, -- нахмурился я. -- Он сказал хоть, что ему от нас нужно?

Змейка вздохнула. Несмотря на обычную ершистость, она явно ощущала вину за то, что привела остатки банды в западню. Чем расплатиться по долгам с Угрем, проще сразу в реку с камнем на шее -- даже не начиная попыток.

-- Не сказал. Скользкий, зараза. Но, по-моему, ему нужен ты со своим даром.

Ну что ж... В таком случае вполне объяснимы и шелковые простыни, и все остальное. Знать, позарез нужен, раз не побоялся возможной ссоры с чародеями, да так старается намекнуть, насколько хорошо живется и мягко спится под его крылышком. Вот понять бы только, на кой мог сдаться кому-то необученный маг, лишь на то и способный, что плавить мостовые да устраивать пожары на полрайона?

Тому, кто никогда не слышал про Лиха Угря, могла показаться невероятной даже мысль о том, что вот этот симпатичный человек имеет какое-то отношение к бандитам. Ну, разве что ограбили его когда-то в темном переулке. И уж точно никому и в голову не пришло бы, что уважаемый господин Лианах Аларо -- один из двух знаменитых бандитских князей Стрелки.

Было Угрю что-то около пятидесяти, но выглядел он моложе своих лет. В том видели заслугу родни по линии жены -- бастарда известного магического семейства. На белую кость Лих, как ни старался, не тянул. Изъяны простецкого воспитания давали о себе знать, это было видно и мне, понятия не имевшему о том, что и как принято у благородных. Благородного можно узнать даже обряженным в лохмотья, которых постыдится иной нищий. Угорь оставался простолюдином в одеждах, достойных князя. Хотя в какой-то мере его можно было назвать представителем древнего рода. Отец, дед, прадед и остальные предки по мужской линии, которых он мог назвать не меньше троих, промышляли разбоем на улицах Стрелки. Но только Лиху удалось забраться столь высоко. Чем-то он походил на преуспевающего купца, обивающего серебряными 1 листами пол в отхожем месте, лишь бы в очередной раз показать собственное богатство, но в целом вел себя с окружающими дружелюбно и просто. Несложно было обмануться этой личиной, посчитав Угря человеком неплохим, хоть и недалеким. Кое-кто периодически и обманывался, и начинал рвать на себе волосы, лишь запутавшись в угревых происках, как мошка в паутине.

# # 1 Серебро хорошо принимает магию, поэтому на Тар-Аларе ценится больше других металлов, включая золото.

Сейчас Лих изо всех сил изображал радушного хозяина. В его понимании, правда, это сводилось к усиленному хвастовству собственными богатствами. Я слушал вполуха благодушные рассуждения о винах Золотого побережья, доставляемых его личным поставщиком. В качестве наглядного образца передо мной красовался уже не помню какой по счету бокал очередного года и урожая, которые казались мне на цвет и вкус совершенно одинаковой кислятиной. Глубоко подозреваю, что Угрю -- тоже. Переклей однажды его хваленый поставщик ярлыки на бутылках, Лих бы не слишком расстроился, даже не заподозрив подмены.

Не рухнуть носом в стол от продолжительного знакомства с гордостью Золотого побережья позволяло достойное к ней сопровождение -- молочный поросенок, запеченный с сыром, овощами и фруктами, украшенный зеленью и приправленный соусом, название которого я благополучно забыл. Все, кроме самого поросенка, я посчитал явным излишеством, но особо возражать не стал.

Куда больше вина меня занимал танцующий журавль на бокале. Этот кусок стекла один стоил дороже большого хрустального сервиза, а все дело было в том, что при его создании использовалась магия. Журавль не был нарисован, как это делается обычно. Магия заставила разноцветное стекло лечь тончайшим сложным рисунком, на котором, присмотревшись, можно было разглядеть каждое перышко. Я до сих пор чувствовал ее следы. Они казались ласковыми, теплыми, мягкими, завораживающими, словно вода или огонь. Я поймал себя на несвойственном желании тайком сунуть вещицу в карман, чтобы иметь возможность любоваться на нее когда угодно. А там, глядишь, и пойму, как оно устроено. Почему в мире все так несправедливо! Люди вроде Угря покупают вещи, интересуясь лишь ценой. Вряд ли Лих понимает даже, что бокал с журавлем попросту красив. Попадись ему вместо него огромный серебряный кубок, отделанный камнями размером с орех, он обрадовался бы еще больше. А уж того, что привлекает в этой вещи меня, ему вообще не увидеть. Но он владеет ей, а я могу лишь глядеть и вздыхать украдкой.

Когда желание спереть бокал начало становиться нестерпимым, я понял, что разговор надо кончать.

-- Знаешь, Угорь, -- прервал я красноречивые излияния хозяина дома, -- я, конечно, очень ценю твое внимание... Но скажи уж наконец, на кой тебе понадобилось вытаскивать меня из лап чародеев?

Лих посмотрел на меня с укоризной.

-- По-твоему, я не мог помочь просто потому, что ты попал в беду?

Я расхохотался. Жестко и коротко. Если честно, где-то в глубине у меня до сих пор теплятся понятия о том, что следует верить людям на слово, не совершать дурных поступков, любить окружающих и приходить на помощь всем, кому она нужна. Но попытайся я хоть словом намекнуть об этом даже своим товарищам по банде, они смеялись бы точно так же, как я сейчас.

-- Ну уж за дурака-то меня не держи, Угорь!

Хозяин дома сокрушенно покачал головой.

-- Эх, молодой ты еще, Чертополох, колючий. Когда-то я тоже был таким. Считал, что в каждом деле должен быть интерес... Но да. Увы, ты прав. Я действительно надеялся на некоторую благодарность с твоей стороны. Только не думай, что я собираюсь к чему-то тебя принуждать. В оплату долга, вроде как. Звезды свидетели, нет.

Я лишь насмешливо фыркнул:

-- И чем таким я могу тебе помочь? Заливать расплавленным песком особо важных врагов? Только учти, я этим не то чтобы сильно управляю. Могу и подпалить чего случайно.

Угорь скорчил крайне обиженную рожу.

-- С особо важными врагами я давно разобрался сам, -- поморщился он. -- Но сейчас назревает другая проблема. И касается она далеко не одного меня. Скажи, Чертополох, ты никогда не задумывался, как несправедливо то, что некоторые имеют все буквально от рождения, тогда как другим заказаны дорожки к самым простым благам?

-- Да почитай, каждый день думаю, -- огрызнулся я. -- Но уж никак не мог представить, что это может волновать тебя.

Не хотел я его злить, как-то само оно вырвалось. Уж больно трепетную тему затронул бандитский князь. Но Угорь лишь добродушно погрозил пальцем:

-- Ты меня к этим бездельникам не приплетай. Все, что ты здесь видишь, я добыл своими силами. Но кое-кто и рукой не шевелит, чтобы получить то же самое. Я имею в виду чародеев из Академии. А потом ведут себя так, будто лично над ложем Небесных Родителей свечи держали. Вчера на их "правосудие" нарвался Черный Паук, и в целом -- за дело. А завтра может пострадать любой другой, и без всяких причин. Потому что какому-то чародею будет скучно и захочется развлечься. Вот что волнует меня. Пора их остановить. Ты так не думаешь?

Именно так я и думал. Еще как думал! На разговор к Угрю я шел с твердым намерением держать ухо востро и отвертеться, по возможности, от любых совместных дел. Но он меня все же поймал. Академию я ненавидел с детства. Проклятую Академию с проклятыми правилами, поставившими меня вне закона за одно лишь появление на свет.

-- У тебя есть идеи, как можно это сделать? -- просто спросил я.

Лих печально усмехнулся. На какой-то момент на его моложавом лице прорезались все морщины, соответствующие настоящему возрасту.

-- Идеи-то есть! Да что с них толку, когда, по сути, магу может противостоять лишь другой маг. Академия переживает не лучшие времена. От былой дисциплины там не осталось и следа. Когда-нибудь эти крысы обязательно сожрут друг друга в своем подвале. Но для всех нас может оказаться уже слишком поздно. Я более чем уверен, ты не один такой в Стрелке, кто прячет магический дар. Поодиночке вы слабы и уязвимы. Но если появится место, куда любой скрывающийся от Академии сможет прийти без опаски и оказаться среди других таких же, вы станете силой.

Как же мечтал я о таком месте, коротая зимние ночи у костра в развалинах за Пьянчугиной Пропастью, вместе с Подсолнухом и другими бродяжками! Обычная мечта беспризорного сироты -- богатые и любящие родители, у которых он был украден в детстве. Несомненно, эти достойные люди уже с ног сбились, разыскивая свое потерянное чадо, и будут безмерно счастливы его обрести. Я никогда не придумывал ничего подобного. Мама умирала у меня на глазах, а отец... Несомненно, он у меня имелся. Но ни разу в жизни я не пытался его даже представить. Потому что не понимал, кем надо быть, чтобы бросить на произвол судьбы самую лучшую на свете женщину -- мою маму. Когда я подрос, мои представления о собственном происхождении изменились в более практичную сторону. Я точно знал: будь мой отец хорошим человеком, которого мама любила, пусть крайне недолго, она рассказала бы о нем. Честно, не придумывая лживых сказок о прекрасном княжиче, сгинувшем на чужбине. Но я так и не услышал от нее ни слова. А значит... Даже если произойдет чудо и я его отыщу, то вряд ли случайный проезжий, проведший ночь со служанкой в трактире, прослезится от радости, увидев на пороге плод этой мимолетной встречи. Именно потому в своих мечтах я представлял не родителей, как остальные мальчишки. Мне виделся учитель. Такой же, как я, маг без роду и племени. Он смог избежать всех происков Академии, нашел тайный свиток древних, выучился всевозможным заклинаниям и теперь вернулся в родную Стрелку искать сторонников, чтобы как следует проучить чародеев, считающих нас грязью под ногами.

-- Хорошая идея, -- сказал я Лиху, припоминая свои детские мечты. -- Жаль, неосуществимая. Понимаешь, Угорь, то, что я натворил в Таинство, может, и смотрится внушительно, но на деле я просто выбросил силу, едва не положив всех без разбору. И шесть дней валялся трупом. Притом, более чем уверен, хватило бы самого обычного магического щита, чтобы это остановить. Просто чародея рядом не оказалось. Вот и думай, сколько навоюют против Академии такие "великие" бойцы.

Похоже, именно этой реакции Угорь и ждал. От глаз его разбежались лучики довольной хитрой улыбки.

-- Ладно уж, -- сказал он. -- Не будем говорить голословно. Хватит на стакан пялиться. Пойдем, я тебе покажу кое-что поинтереснее.

Ноги у меня порядком потяжелели от вина, а желудок -- от мяса. По уличному обыкновению, я наедался впрок, ведь неизвестно, когда могло повториться такое везение, как сытный обед. Даже последние благополучные годы не смогли избавить меня от этой привычки. Обосновавшись в спокойном тихом местечке, я, наверное, вмиг стану круглым, как яблочные плюшки дядьки Нила, с таким-то аппетитом! Хотя какое там тихое местечко, когда чародеи идут за тобой по пятам! Двигаться было крайне неохота, но любопытство пересиливало любую лень. Угорь, скотина, подметил, как я глядел на тот бокал. А уж коли он обещал "поинтереснее"... Ломая голову предположениями о том, что бы там могло оказаться, я похромал по извилистым коридорам вслед за хозяином дома.

Это на первый взгляд здание производило впечатление неуклюжей попытки перещеголять княжеский дворец. Что же касается второго... Я оценил по достоинству запутанные переходы и крутые лестницы без единого окна, но с желобами для смолы и масла для обороны. Этот дом можно было осаждать не хуже иной крепости -- да так и не взять.

Тем временем Угорь решил слегка удовлетворить мое любопытство.

-- Скажи мне, Чертополох, что ты знаешь о магах, которые жили здесь до нас?

Я лишь пожал плечами:

-- Всегда был уверен, что это выдумки.

-- А вот это зря.

Часть дома, по которой мы двигались, показалась мне отличной от всего остального. Коридоры шире и прямее, а потолки выше, без обильной тяжелой лепнины по углам. Все казалось проще, строже и как-то... Благороднее, что ли?

-- Я построил этот дом вокруг развалин другого здания, -- объяснил Угорь, поймав мой оживившийся взгляд. -- Это как раз старая часть. Думаю, после Проклятого дома ты вполне понимаешь, сколько сюрпризов могут хранить подобные руины. -- Дождавшись моего кивка, он продолжил: -- Однако в данном случае я точно знал, чего искать.

Мы вошли в просторный зал, уставленный длинными рядами полок с книгами. Я удивленно заморгал, переводя взгляд с библиотеки на ее владельца: уж больно забавно и нелепо было представить бандитского князя с томиком какого-нибудь древнего философа в руках. Мое замешательство изрядно развеселило Угря.

-- О нет, это все не мое. Пытался как-то... Не осилил. Здесь хозяйничают жена с дочками. Как угораздило меня с чародейским родом связаться, так и все не по-человечески... У других вон бабы с тряпками да жемчугами всякими носятся, а мои... Нет, этого добра у них тоже хватает. Но как заведут вечером спор: "Нет, у Вилиара в сонетах слог уж больно суховат, а вот Альсен -- само изящество..." -- Лих забавно передразнил высокий женский говорок, -- так и сидишь -- дурак дураком, боишься чего ляпнуть, чтоб на смех не подняли. Мой тебе совет, Чертополох, как женишься -- в тот же день нарежь розог корзину, и чтоб глаз жена не поднимала. А не то сядет на шею, не заметишь как. И потом уже сам плеч не распрямишь.

За этой болтовней Угорь деловито ощупывал резные каменные листья, окружающие портал большого камина. В то, что Лих -- благодушный подкаблучник, которого пытался из себя изобразить, я не верил ни на мгновение. Наконец, невзрачный листок с самого края подался вглубь. С легким, едва слышным шелестом задняя стена камина ушла вбок, открывая темный низкий проход. Подтверждая безопасность, Угорь шагнул туда первым. Привычным движением снял с крюка у входа масляный фонарь, высек огонь, поджигая фитиль, и махнул рукой, приглашая меня следом

Из уходящего вниз коридора веяло холодом и сыростью. Но мне уже было все равно. Я заметил оплетающие каменные блоки синеватые ленты магии. Судя по всему, именно они приводили в движение стену. Если я понял все правильно, здесь тоже не будет ни массивных воротов, ни толстых цепей, ни тяжелых противовесов, а всего лишь такой же небольшой рычаг, как с другой стороны. Я взялся было проследить по направлению магических плетений, где он находится, когда Угорь надавил на выступающий камень в углу площадки. Магия хлынула по синим "жилам" плетения искрящим ярким потоком, оживляя дремлющее заклинание. Дверь потайного хода вернулась на место так же тихо, как открылась.

Наверное, я был похож на деревенского дурачка, которого привезли в город на дворцовую площадь. В Проклятом доме я успел повидать немало магических плетенок, но все они казались одинаковыми до скуки. Пустить своего, изничтожить чужого -- вот и весь их смысл. Единственной забавной штукой, доставившей немало хлопот, было то, что я обозвал блуждающим сторожем. Пришлось порядком помучиться, чтобы обезвредить этого магического часового, не доложив о том всей Академии. В итоге, мне удалось сбить заклинание с толку при помощи старого тулупа, который оно, по счастливой случайности, сочло врагом. После нескольких неудачных попыток тулуп получилось зашвырнуть прямо в центр ядовито-зеленого клубка, и сторож сошел с ума, не понимая, в каком направлении атаковать. Новички всегда смеялись, глядя, как ребята с опаской обходят валяющийся на земле драный тулуп. Они ведь не могли видеть кружащую над ним зеленую дрянь! И быстро затыкались, узнав, что именно этот "тулуп" лишил Костыля ноги.

Механизм двери оказался для меня первым заклинанием совершенно другого вида и назначения. Не знаю, сколько еще я бы проторчал столбом, глазея, не напомни Угорь о том, что основная цель путешествия впереди.

-- Пойдем дальше, -- сказал бандитский князь. -- Если будешь застревать на каждой магической штуковине по дороге, до главного мы и за год не доберемся.

Низкая крутая лестница уводила вглубь. Мне показалось, что ход слегка изгибается, но сказать наверняка было сложно: единственный источник света, лампа в руках Угря, давала разглядеть лишь стены вокруг да несколько ближайших ступеней.

Наконец, лестница кончилась, и мы оказались в новом коридоре. Он тоже был довольно низким, но хотя бы позволял идти рядом, что при наличии одной лампы на двоих являлось немалым достоинством. Запашок стоял такой, будто Угорь прячет здесь трупы неугодных. Возможно, так оно и было. А возможно, просто крыса сдохла.

-- Так вот, о магах... -- Лих продолжил прерванный рассказ. -- Все это правда. Когда-то в Рине была магическая школа, знаменитая на всю Адалию. Ниранская Академия ходила перед ними на цыпочках, лишний раз дохнуть боялись. Но потом все пришло в упадок. По старой памяти все еще чтут былые договоры и границы... Не знаю, может, и есть еще где те маги, но тут их лет триста как не видели.

Окончание хода я почувствовал заранее. Пришедшее издалека ощущение холода подняло на коже каждый волосок. Тут вообще, надо сказать, не летний полдень был, но бывший беспризорник не благородная девица, чтобы кутаться в меха от любого ветерка. Я украдкой глянул на Угря. Похоже, он ничего не чувствовал. Или привык... Хотя сомневаюсь, что с таким можно свыкнуться.

-- Эй, Чертополох, ты там в порядке? -- забеспокоился Лих, заметив неладное.

Мне хотелось... Не знаю, чего хотелось. То ли в плясовой пройтись, то ли орать во всю глотку песни, то ли морду кому набить. Такого возбуждения я не ощущал никогда. Ни в драке, ни на пьянке, ни с девчонкой -- нигде.

-- Жить буду, -- отозвался я, клацая зубами от сотрясающей тело крупной дрожи, и наконец-то понял, что это такое. -- Там впереди -- большая магическая жила.

Угорь нахмурился с умным видом, явно не желая показывать, что ничего не понял. Вообще-то я не склонен лезть к людям с разными умностями, пока не попросят, но от близости жилы возница в моей голове уже бросил кнут с поводьями, и я принялся воодушевленно объяснять, помогая, для убедительности, жестами:

-- Есть магия внутри, а есть магия снаружи. Той, что внутри, недостаточно. Если нечему откликнуться, сила рассеется и уйдет. Эта внешняя магия -- она везде. Где-то больше, где-то меньше. А тут -- жила.

На том моя способность излагать знания исчерпалась. В спокойном состоянии я, наверное, объяснил бы лучше, но в данный момент каждое из произнесенных слов казалось мне исполненным мудрости и смысла. Совершенно счастливый, я начал насвистывать под нос известный похабный мотивчик.

Но суть Лих, кажется, ухватил. По крайней мере, глубокомысленное выражение на его лице сделалось чуть менее натянутым.

-- Вот оно, значит, как. Не знал. А дает эта жила, похоже, не хуже травки-южанки... Эй, куда рванул, дурень?!

Угорь успел поймать меня за шиворот за мгновение до того, как перед лицом нарисовались тонкие, будто паутина, нити охранного заклинания. Еще шаг, и не стало бы колючки Чертополоха. Смешно?

-- И большие они, эти ваши жилы? -- хмуро поинтересовался бандитский князь.

-- Понятия не имею, -- хихикнул я глуповато. -- Такую здоровую впервые вижу. Красивая.

За сверкающей решеткой смертоносного заклятия переливалась приглушенным светом жила, похожая на рассеянный фиолетовый туман. То там, то здесь светлячками вспыхивали и гасли яркие разноцветные искры.

-- Ладно, пошли, -- принял решение Лих, вытягивая из-за ворота цепочку, на которой висел странного вида амулет. Маленький, как игрушка, ножик -- с палец размером. Его несерьезный вид вызвал у меня очередной приступ хихиканья, но Угорь, похоже, уже смирился с присутствием окончательно уехавшего со всех трактов мага. Не обращая на меня внимания, он извлек "игрушку" из ножен. По тонкому лезвию прорезалась темными венами плетенка спящего заклинания. Любопытно -- пока артефакт находился в ножнах, я совершенно его не ощущал. Поморщившись, Лих резанул артефактным ножиком чуть выше запястья. Соприкоснувшись с его кровью, заклинание проснулось, делаясь насыщенно-алым. Не задумываясь, Угорь очертил в воздухе сложную фигуру, несколько раз коснувшись ножом линий охранного плетения. Он не мог их видеть, но движения были отработаны настолько, что этого не требовалось. Примерно так же учил я ребят вслепую пробираться через ловушки Проклятого дома.

Крохотная часть моего одурманенного магией сознания оставалась совершенно трезвой, выполняя роль стороннего наблюдателя, подмечающего все до мелочей.

-- Вперед, -- сказал Угорь, подталкивая меня в спину, когда паутинные нити, истончившись, угасли.

Полегчало мне в соседнем коридоре по ту сторону жилы. Не то чтобы отпустило совсем, -- больно уж много магии было вокруг. Легкое возбуждение осталось, но я уже вполне мог держать себя в руках.

Стены переливались магическими плетенками, назначения которых я не мог и представить. К каждой из них тянулись подпитывающие веточки, исходящие из жилки по центру коридора. Теперь я отчетливо понимал, что все эти жилки -- так же, как и огромная при входе, -- не естественного происхождения. Их создавали и поддерживали вмонтированные в пол артефакты, сферы из прозрачного, светящегося изнутри хрусталя. Окончательно забывшись, я попросил Угря притушить лампу, мешавшую мне любоваться этим великолепием. Тот, к удивлению, послушался, хоть и ненадолго.

-- Мой пра-пра-пра- и так далее наверняка бы меня проклял, узнав, кем я стал и как использую его наследство, -- усмехнулся Лих, вновь зажигая свет. -- При магической школе состояли несколько отрядов обычных бойцов, что-то вроде гвардии. Не везде же чародеям бегать, иногда и простых смертных хватит, чтобы решить дело. Мой предок командовал одним из них. А потом маги ушли. Сразу и без объяснений. Некоторое время солдаты пытались еще поддерживать порядок, но не слишком успешно. Ниранская Академия постепенно набрала силу. А здесь образовалась Стрелка. Клоака, от которой добропорядочным людям стоит держаться подальше... Значит, говоришь, подземелья полны магических штук?

-- Они здесь повсюду, -- кивнул я.

Угорь расплылся в довольной улыбке.

-- Ну вот, видишь. Мне-то катакомбы всего несколько раз сгодились, провести доверенных бойцов в тыл врагу. Думаю, ты найдешь им лучшее применение. Лабиринт идет под всей Стрелкой. Центральная часть закрыта, для нее нужны другие ключи, они были лишь у магов. Но и здесь полно интересного. Пойдем, покажу тебе тренировочный зал.

Чем глубже мы заходили в катакомбы, тем более обихоженной становилась обстановка. На стенах появилась облицовка, плетения сделались сложными, ажурными. Заклинания сами по себе красивая штука. По крайней мере, те, что попадались мне до сих пор. Но эти казались выплетенными с особой, нарочитой тщательностью и даже некоторым излишеством. По мере нашего приближения заклинания наполнялись силой -- ровно, без искр и сполохов, -- и так же неторопливо гасли, оставаясь за спиной.

Угорь чуть задержался, прикручивая фитилек лампы. Поначалу я не придал тому значения, потом оторопел, сообразив, что обозначать это может лишь одно.

-- Ты что, видишь плетения? -- изумленно спросил я.

-- Эти светящиеся белые узоры? -- Лих пожал плечами. -- А что, не должен? По первому разу жуть от них брала. Потом привык.

-- Почему белые? Они же разноцветные.

-- Это у тебя, что ли, с жилы той в глазах до сих пор рябит?

Чем-то наше общение напоминало разговор слепца с полным невеждой. Через некоторое время я догадался, что белые ажурные плетенки предназначены для освещения. Примерно как изготовляемые чародеями Академии магические фонари. Те, правда, стоили безумных денег и неясно чем больше служили -- источником света или показателем благосостояния владельца. Кстати, во всем доме Угря я ни одного почему-то не встретил... Как и вообще серьезных магических предметов. Я уже хотел было задать Лиху вопрос, но не успел. Мы как раз переступили порог обещанного зала, и посторонние мысли мгновенно вылетели у меня из головы.

Мягко вспыхнувшее освещение открыло площадку-балкон, переходящую по бокам в круговую галерею, тянущуюся вдоль стен. Потолок здесь был роста в четыре, не меньше, но увеличение высоты шло не вверх, а вглубь. Свободные помещения подобного размера мне доводилось до сих пор видеть только в храмах. Но даже не это поразило меня в первую очередь. Вдоль стен почетным караулом выстроились хорошо помятые доспехи, части которых крепились друг к другу при помощи магии. Только вот плетений было больше, чем требовалось для того, чтобы просто удерживать в воздухе эти груды металла. Гораздо больше.

Не веря собственным глазам, я рванул вниз по широкой мраморной лестнице в центре балкона, позабыв о всех своих ранах. Големы. Забудь меня звезды, это они! И, в отличие от сказочных собратьев, непременно помогавших создателям в каких-нибудь жутких и темных вещах, здесь они служили самому банальному делу. Судя по количеству вмятин и дыр на железных боках, големы исполняли роль тренировочных чучел. Но если соломенные и деревянные болваны лишь покорно стояли в ожидании удара, то эти вполне умели отвесить сдачи. А еще с ними можно было сражаться в полную силу, не опасаясь убить или покалечить.

За искусственными бойцами я не сразу обратил внимание на стойки, полные всевозможного оружия. Тоже учебного, порядком побитого. Постойте... Это ведь значит, что можно посмотреть на голема в действии! Прямо сейчас! Я принялся лихорадочно озираться в поисках чего-нибудь, напоминающего привычные ножи. Большинство представленного здесь оружия не подходило совершенно. Ну что я, скажите на милость, буду делать с алебардой или двуручным мечом! Позорная же трепка от штуковины, у которой пустой шлем держится над плечами на четырех магических жгутах, в мои планы как-то не входила.

К действительности меня вернула боль в правой ноге, на которую в запале я наступил резко и небрежно. С сожалением я понял, что испытание железных воинов придется отложить до лучших времен.

-- Понравились? -- ухмыльнулся Угорь. Я ощутил ненавязчивое желание дать ему по морде. Крайне неприятно, скажу вам, быть вот так совершенно открытым для другого человека. -- Потом наиграешься. Вот как оно работает.

Ножи он отыскал сразу. С первого взгляда видно, в Стрелке рос человек, ни на что другое глаз не ложится! Они неприметно пылились с обратной стороны стойки, словно стесняясь собственного неблагородства. Легкое постукивание по железному плечу оживило ближайшего истукана, вооруженного мечом и щитом. В глубине шлема моргнули из темноты два алых глаза. Призрачный рот скривился в зловещем оскале. Хвостатые кометы, ну и рожа! Такое спросонья увидишь -- навеки заикой останешься. За показ кошмарной хари отвечало отдельное плетение, почти ничем не связанное с остальными, из чего я заключил, что создатель голема был изрядным шутником: рожу он ему приделал исключительно из любви к прекрасному.

Грохоча пустыми башмаками, голем послушно поплелся за Угрем в центр зала. Разойдясь по краям размеченной площадки, противники склонились в вежливом приветствии...

-- А вот так их можно обмануть, -- сообщил Лих и, не прерывая поклона, метнул ножи с обеих рук одновременно. Распрямился он за мгновение до поражения цели. Железный боец дернулся было прикрыться, но не успел. Ножи зависли в воздухе внутри пустого шлема, а потом заклинание легким пружинистым толчком выкинуло их обратно.

С ужасным ревом "убитый" голем рухнул на пол и задрыгался в судорогах, разбрызгивая вокруг фонтаны иллюзорной крови. Нет, все-таки веселый парень его делал. Хорошо так получилось, с душой.

Угорь подобрал оружие с пола и вернул обратно на стойку.

-- Староват я уже в полную силу с ними прыгать, -- признался он. -- Вот и смухлевал. Атаковать и защищаться они начинают только после приветствия. Так ты сообщаешь им о готовности. А вообще они шустро машутся.

Врал Угорь, как всегда, не краснея. Будь он староват для полноценного боя, захватил бы телохранителей. А если отправился со мной в одиночку, значит уверен: в случае чего справится. Нет, то, что ему неохота изображать призового бойца на состязании, я вполне мог допустить. Но главная причина была совсем не в этом. Лих не хотел открывать свои коронные приемы и способы драки. Друзьями мы не станем, даже когда заключим союз, -- а я буду полным болваном, отказавшись от такого подарка звезд. Я давно поймал себя на ощущении непривычного спокойствия. Там, наверху, чародеи не давали забыть о себе. Их близость чувствовалась постоянно, магия шумела, словно базар на соседней улице, лишь незначительно стихая на ночь. Хотя именно ночью случались порой самые бурные всплески -- это очередного чародея звезды осеняли очередным гениальным заклятием, которое тот спешил опробовать немедленно. Тр-ррудяги, чтоб им! Особый пик изобретательской деятельности приходился на время перед рассветом. В такие дни я бродил с черными кругами под красными, как у ящеролюда, глазами, и настроение было под стать виду. Ребята быстро привыкли, что в подобном состоянии меня лучше не трогать до вечера. Так вот. В катакомбах я не слышал ничего, кроме мерного гула местных плетений, к которому быстро привык настолько, чтобы забыть и не обращать внимания. Совершенно отрезанный от внешнего мира кусок, где я могу разбираться с собственной силой без риска быть услышанным! Именно то, чего не хватало мне все эти годы!

Похоже, Угорь все прекрасно понимал. Он вообще понятливый, сволочь, и это просто огромнейшая проблема. Между бандитами Стрелки возможны отношения лишь двух видов -- подчинение и вражда. Прогибаться под Угря я не собирался, он под меня тем более. А значит, даже ударив по рукам, мы будем постоянно приглядываться, ожидая мгновения, когда можно безнаказанно вцепиться "партнеру" в глотку. Ну, или хотя бы отхватить кусок жирного мясца. Последний вариант может обернуться войной или новым витком затишья, если пострадавшая сторона решит, что сохранение перемирия выгоднее. Это не значит -- забудет. Бандит, не платящий сполна за нанесенную ему обиду, -- скорый кандидат на свидание с Пьянчугиной Пропастью. Месть можно отложить. Но отказаться от нее -- никогда.

Подобные мысли немного притушили мой восторг, заставив взглянуть на ситуацию более трезво. Еще одно чудо наподобие големов, и я соглашусь на любые условия. А значит надо уладить скользкие моменты сейчас, пока остатки здравого смысла окончательно меня не покинули.

-- Слушай, Угорь, -- сказал я, -- может, обсудим все же подробности нашей сделки? А то уж больно расплывчато оно звучит. Ты, значит, пускаешь меня в катакомбы, это понятно. А что хочешь взамен? И чем собираешься прикрываться? Ты ведь понимаешь, насколько все изменится, если дело выгорит и мне удастся овладеть своим даром. Не поверю, что ты не задумывался об этом.

По своему обыкновению, Лих только беззаботно ухмыльнулся:

-- Сложные вопросы задаешь. Давай начнем со второй половины. Подземелье тебе нужно позарез. Овладеешь ты даром или нет, без меня ни войти сюда, ни выйти. Чародеи из Академии давно истекают на него слюной, но до сих пор не взломали ни одного охранного заклятия. Ключ без владельца тоже не поможет, просто не сработает. Мои предки научились менять настройку на человека, но требуется близкий кровный родственник. И сделать это могу, опять-таки, только я. Даже став полноценным магом, ты будешь один и вне закона. Против целой Академии. Вот и думай, насколько выгодно тебе наглеть и ссориться со мной.

-- А когда мы отыщем других скрывающихся магов?

-- Цепкий парень, -- фыркнул Лих. -- А ничего не изменится. Будешь ты один, или вас станет много. В Академии все равно больше. Или ты думаешь, что горстка ринских повстанцев способна завалить ее героическим штурмом в лоб? Не думаешь? Ну и молодец. Ее придется обкладывать со всех сторон, и сидя в подземелье этого не сделать никак. А до начала открытых действий вы и носу оттуда не сможете показать. Без меня вам никак не обойтись, как ни крути.

-- Ну, допустим, убедил, -- нахмурился я. -- Но ты так и не сказал, чего потребуется от меня.

Лих задумчиво поскреб подбородок, затем развел руками.

-- Вот потому я и говорю, что вопрос сложный. Мы ведь не знаем пока, на что ты способен. А значит, и загадывать наперед нельзя. Для начала просто попробуй выяснить пределы своих возможностей. Чего может достигнуть маг, не имеющий наставника. Конечная моя цель -- приструнить Академию, для того я и пошел на риск, вытаскивая тебя. Ты хочешь того же. Не вижу препятствий к тому, чтобы просто объединить усилия в достижении общей цели. Пусть каждый сделает все, от него зависящее, вот и все условия. Ну, а если у тебя ничего не выйдет... Будем считать, я поставил не на того бойца. Моя ошибка, мои проблемы.

"И для того, чтобы их решить, здесь же ты меня и прикопаешь, -- мрачно подумал я. -- Вместе со своими тайнами, для надежности". Я чуял, это был не единственный подвох в условиях, на первый взгляд казавшихся идеальными. Лих темнил, он просто не умел иначе, особенно в вопросах, цена которых столь высока. А я не мог понять в чем. Но, упади моя звезда, был готов рискнуть и выяснить это по ходу дела!

Ладно. В конце концов, у меня тоже есть проблемы, которые не мешало бы решить.

-- Можешь считать, мы договорились, -- кивнул я. -- Есть лишь один момент. Моя банда. Я не могу их бросить. Раз мы теперь, вроде как, союзники, хочу попросить тебя о помощи.

В глазах Лиха мелькнуло раздражение.

-- Не мешай все в одну кучу, парень. И смирись, наконец, с правдой. Банды у тебя никакой, считай, нет. Людей ты потерял -- значит район тоже. А стоит тебе показаться на улице, первый же встречный побежит в Академию доносить. Ты хоть знаешь, сколько за тебя дают награды?

Я упрямо мотнул взлохмаченными вихрами, решив изображать дурачка до последнего. То, что Угорь собирается выжать меня, как последнего лавочника, ничего не дав взамен, -- это ясно. И единственное, что я могу ему противопоставить, -- это собственную наглую морду. Но, как говорят у нас на улице, скромному -- объедки. Постараемся откушать что-нибудь посущественнее. Я не стал отпираться.

-- Потерял, да. Но зато и кое-что приобрел. Союзника. Помоги мне с людьми, пока не прибавится своих. Во главе банды меня подменит Подсолнух. Ему я доверяю. И район мы удержим.

От такого нахальства Угорь потерял на время дар речи. Но я ему все-таки был нужен. Второго идиота с даром, что так же по-глупому выдаст себя, он мог не дождаться до старости. И псу под хвост все его честолюбивые планы. А потому, вместо того чтобы послать меня, куда заслуживаю, он с нажимом поинтересовался:

-- Заключить союз не значит сесть на шею. Ты не находишь?

Я простодушно захлопал глазами:

-- Раз уж мы хотим собрать все силы против Академии... Две банды лучше одной.

-- Две банды, скажешь тоже! -- расхохотался Угорь, наконец-то приходя в себя. -- Не смеши меня. Может, на три улицы вы и были силой. А у меня одних только бойцов вдесятеро больше. Вот что, Чертополох. Твоя забота о друзьях, конечно, похвальна, но самое щедрое, что я могу тут предложить, -- взять их в один из своих отрядов. Смирись. И спасай себя. Поверь, им грозит куда меньше твоего.

Я верил. Более того, знал, что сейчас являюсь для банды главной проблемой. Все, что им надо, -- отсидеться, зализать раны и потихоньку, не привлекая к себе внимания, возвращать потерянные позиции. Длинный хвост охотников за моей резко подорожавшей головой здесь будет совсем не к месту. Но я не мог просто так взять и исчезнуть, не попытавшись сделать все возможное, чтобы возвращение далось ребятам хоть чуточку легче. А еще... Я не представлял, как буду существовать без Тай. Или, что еще хуже, как она будет существовать без меня. С кем-то другим. Или... Мне даже представлять не хотелось, что с ней станется в Стрелке без защиты кого-нибудь из наших. Возможно, участь, от которой она некогда сбежала из Подковы, покажется несбыточной мечтой.

От таких мыслей в горле народился самый настоящий звериный рык, и мне стоило больших усилий не дать ему вырваться наружу. Не бывать этому. Пока я жив -- никогда. Не знаю как, но я найду способ защитить Тай. И всех остальных, кто не может постоять за себя самостоятельно, -- младших ребят, других девчонок. Всех, кто доверился слову Ксина Чертополоха... Которое он оказался не в силах сдержать.

Угрю я ответил расплывчато:

-- Такое я за ребят решить не могу. Дай мне с ними переговорить.

-- Разумеется, в чем вопрос, -- кивнул вновь подобревший бандитский князь. -- Давай-ка, покажу тебе еще пару полезных мест, и пора выбираться отсюда.

За небольшой дверью в левой части галереи оказалась купальня. То есть это Угорь объяснил, что купальня, пока я стоял, хлопая глазами и пытаясь сообразить, для чего предназначены здоровые прямоугольные выемки в полу, окаймленные красивой мозаикой. Вот так здесь было заведено. Помахался в зале с неутомимыми железными наставниками, смыл пот и грязь под текущими струями воды в углу -- и заныривай в любой бассейн по вкусу. Погорячее, попрохладнее, а можно и в несколько поочередно. Это вам не в реку с мостков сигать. От плетенок у меня уже в глазах рябило -- а все они работали до сих пор. Обычный водопровод за прошедшие годы давно обратился бы в прах. Но заклинания, поднимающие воду из подземного озера глубоко внизу, защищали трубы от разрушения, заиливания и прочих бед. Можно было хоть сейчас наполнять бассейны и плюхаться в них, но Угорь прозрачно намекнул, что наверху у него имеется кое-что попроще, без всякой магии и с дровяным отоплением, но зато в сопровождении слуг с едой и напитками, что после такой прогулки было куда как не лишним.

Отдельный вопрос у меня вызвали странные то ли столы, то ли лавки -- для первых к ним не хватало скамей, да и ноги подсунуть под целиковую резную тумбу сложновато, для вторых они были явно высоки. Лих объяснил -- это лежаки для массажа. Очень способствует, знаете ли, после фехтовальных упражнений. Укреплению тела и умиротворению духа. Мне мигом припомнились все многочисленные разы, когда я отлеживался где-нибудь на куче соломы, жестоко избитый в очередной драке, и единственным вниманием со стороны окружающих можно было считать периодические тычки от Подсолнуха на предмет, не помер ли. Это если он сам, конечно, не валялся по соседству.

Душа моя зашлась очередной волной лютой ненависти к чародеям. Нет, я понимаю, так себя зовут лишь маги с дипломом Ниранской Академии, но для меня слово "чародей" прочно связывалось со всеми зажравшимися уродами, вне зависимости от принадлежности к этому заведению. До сих пор, правда, я не подозревал о наличии других праздных бездельников, но как выяснилось, уже их ненавидел. Заочно.

-- Есть еще одна штука, -- сказал Лих, и я даже не поверил ушам: в голосе Угря слышалось сомнение. -- Другой зал. Там, говорят, как раз с боевой магией упражнялись. Только вот... Звезды его знают, работает там что или маги, уходя, все разобрали.

Коридор, ведущий к упомянутому залу, был низким, длинным и имел на своем протяжении несколько поворотов. От знакомого ощущения мощной жилы меня начало потряхивать еще на середине пути, но по второму разу все переносилось уже легче.

Жила шла по краю галереи -- такой же, как в предыдущем зале. Они вообще были очень похожи, не считая размера: этот побольше раза в два. А еще различалась их магическая "начинка".

Только присутствие Лиха удержало меня от восторженного дикарского вопля с подпрыгиванием и размахиванием руками. Похоже, я потихоньку начинал привыкать к изобилию внешней магии, и голову больше не терял. Хотя она и шла кругом от увиденного. Именно об этом зале я мечтал всю свою сознательную магическую жизнь. Жила питала мощнейшие щиты, надежно огораживающие внутреннюю часть зала. Сейчас плетения спали и спуститься вниз можно было без всяких проблем.

-- Угорь, -- удивился я, -- а с чего ты решил, что оно не работает?

Тот удивился в свою очередь:

-- А что еще можно решить при виде совершенно пустого зала? Или хочешь сказать, здесь есть какие-то ваши штуки?

-- Есть -- не то слово! -- Мне было все труднее скрывать собственный восторг.

Плетения щитов. Которые я могу просто скопировать. Какая им разница, кого защищать, стену или человека! Знание щитов -- половина боевой магии. Вот только научиться бы создавать саму плетенку, и я перестану быть беспомощным щенком, которому только и остается, что покорно подставить шею под петлю с камнем. По крайней мере, успею сбежать при случае, а к этому немаловажному умению я, как любой обитатель Стрелки, относился крайне серьезно. Что же до атакующей части... Может, я и не знаю, как это положено делать по науке, но плетения Проклятого дома созданы как раз для уничтожения, и помню их я отлично. Чем звезды не шутят, а вдруг получится их как-то приспособить к делу?

Я вошел в такой азарт, восстанавливая в памяти куски плетенок и прикидывая, как переделать их под свободное существование, не привязанное к ловушкам в доме, что по телу волной пробежало знакомое покалывание. Момент я поймал вовремя, когда шевельнувшуюся было силу можно легко загнать обратно.

"Брысь, не звали!" -- приказал я своевольному дару. И в то же самое мгновение вспыхнули тревожными сполохами щиты, расцвечивая стены, потолок и пол пятнами всех возможных оттенков. Уже невозможно было разглядеть, где кончается одна плетенка и начинается другая: их блеск сливался в непрерывном едином сиянии. Картина не была застывшей: пятна играли, словно пламя, вспыхивали, гасли, меняли форму. От этой красоты невозможно было оторвать глаз...

-- Мне показалось или свет стал другим? -- нахмурился Угорь.

Я прищурился, мысленно отделяя магический свет от обычного, видимого всеми. И правда, проходя сквозь щиты он становился зеленоватым, чуть дрожащим.

-- Да вот, -- признался я, -- задумался, дар пробудил. А тут сплошные щиты, чтоб не порушить чего ненароком. Они и сработали.

-- Я так гляжу, ты этому не рад?

Задери тебя ящеролюды с твоей проницательностью! Радости в нашем положеньице -- просто умереть!

-- Ты не понял, Угорь. Здесь магические щиты. Вокруг. Везде. А мы внутри. И я не знаю, как их погасить. Мы заперты.

Глава 3

Вблизи заклинание казалось еще более сложным, чем издалека. Внутри петель плетенки проглядывались тонкие, как волоски, узоры, "отрастающие" от основных нитей, словно листья от стебля. Они смыкались почти вплотную, но при этом не были единым целым.

Кометы! Убью того, кто впервые решил, что плетение кружев -- женское занятие. Знал бы, что все так обернется, пошел бы учиться к Лисии. Глядишь, сейчас бы что и понял.

Скрипя суставами, как столетний дед, я разогнулся, поднимаясь с холодного камня. Не знаю, сколько времени я проторчал на коленях перед проклятой плетенкой, но подозреваю, что очень долго. По крайней мере, Угорь устал и орать, и ворчать, и метаться, словно запертый в клетке хищник. Я предупредил его, чтобы на всякий случай держался подальше: заклинание, пусть даже защитное, -- штука непредсказуемая, так что теперь князь молча сидел в другом конце зала, обреченно вперившись в одну точку, и даже не отреагировал на мое движение.

Прикрыв ладонями слезящиеся от напряжения глаза, я принялся размышлять. Никаких изначально предусмотренных способов выключения щита я не обнаружил. Хоть они наверняка имелись -- ведь пробудились же заклинания сами собой, уловив всплеск моего дара. Возможно, существовали какие-то общие на весь зал управляющие плетения, но разыскать их в этом сиянии не стоило и надеяться. Я и один-то щит, перекрывающий лестницу, едва разглядел -- до сих пор перед глазами цветная пурга. И вообще, даже если найду, дальше-то с ними что делать?

Если щит нельзя усыпить так, как предполагалось его создателями, остается его разрушить. Вопрос лишь в том, каким образом. По этой штуке швырялись со всей дури боевыми заклинаниями, и она их выдерживала. С моими умениями идея проплавить в камне дырку для нового выхода и то выглядит более здраво... Хотя это тоже без толку. Здесь даже пол защищен, ни единой щели, куда способна просочиться сила.

Интересно, а у местных чародеев раньше подобных случаев не приключалось? Ведь предусмотрели же пробуждение щитов при малейших признаках творимой магии. Не иначе, как забрел сюда какой-нибудь горе-ученик да и шарахнул от души, позабыв о защите. После чего и сделали это средство от идиотов. Так неужто не нашлось такого ученика, что застрял в зале, не сумев погасить щиты? Вот в жизни не поверю. По своему опыту говорю: если существует дурацкая ошибка, которую можно совершить, найдется и тот, кто это сделает. Мы со старшими ребятами банды просто диву давались, какие вещи вытворяли новички. Нет, мы тоже порой отличались, но проявляли куда больше изобретательности в плане совершаемых ошибок. У новичков же они повторялись с завидным постоянством.

Стоило мне вспомнить о банде, как вопрос о застрявшем ученике отпал сам собой. Разумеется, его спасал наставник. Приходил, гасил защиту, отвешивал пару хороших затрещин и заставлял повторить позабытый урок сто и один раз.

Может, сюда кто-нибудь и придет. Когда-нибудь. И очень удивится, обнаружив посреди зала наши истлевшие останки...

Так, стоп. То, что плетение выдерживает попадание боевого заклятия, еще ничего не значит. Сеть способна задержать летящий камень, но это не отменяет того, что ее можно просто расплести. Нитка за ниткой, узел за узлом. А ведь точно! Ломать -- не строить. Я не могу создать свой узор, так попробуем разобрать чужой! Это атакующие плетения трогать нельзя, а тут щит! Плохо лишь то, что основным орудием труда -- магическим даром -- я тоже владел из рук вон плохо.

Эх, Чертополох, что ж за звезды тебе светят такие дурацкие, что все, что другие постигают годами, неторопливо и вдумчиво, тебе приходится осваивать на ходу, спасая собственную шкуру? Уверен, если мне когда-нибудь суждено стать... ну, к примеру, великим бойцом, то выглядеть это будет так: меня выдернут из какого-нибудь тихого спокойного местечка, обрядят в доспехи, сунут в руки копье и поставят в первый ряд атакующего войска. Притом, что до этого случая копья я в жизни не держал.

-- Угорь, -- окликнул я окончательно посмурневшего товарища по злоключениям, -- я, кажется, готов попробовать. Но все может пойти вразнос, как тогда, на улице. Так что сиди там и не приближайся.

То, что это вряд ли его спасет, я прибавлять не стал. От волнения в голову лезли мысли одна глупее другой. Несколько раз я глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. "В конце концов, -- убеждал я себя, -- это просто урок. Твой первый урок по магии. Именно так его и воспринимай".

До сих пор мое общение с даром заключалось в том, что я срочно загонял его обратно при малейших признаках пробуждения. Никогда бы не подумал, что позвать его так легко. На лужке я даже не успел запомнить, как все произошло. Напрягался, старался -- а потом очнулся среди пожарища. Во время боя и подавно не стоило глазеть по сторонам. А сейчас спешить было некуда. Напротив, излишняя суета могла окончиться плачевно.

Покалывание проснувшейся силы холодило кожу до мурашек. Я чувствовал, как она гуляет по телу, наполняя его до последнего волоска. Мама, хорошо-то как! В отличие от дурного веселья, навеваемого магией извне, внутренняя сила давала ощущение спокойной уверенности. Радость тоже была, но другая. Такая, как приходит после хорошо выполненной работы.

Раньше мне казалось, что пробужденный дар подобен необъезженному коню. Он несет тебя, куда попало, все время стараясь сбросить, а твоя главная задача -- удержаться. Хоть за хвост ты ему хватайся, но только не упади. Теперь я понял, что в дикого скакуна его превращали мои собственные панические мысли. Не услышат ли чародеи, не натворю ли чего лишнего...

Я осторожно шевельнул пальцами, опасаясь, не сорвутся ли с них потоки магического огня. Ничего не произошло. Очень скоро я уверенно двигался, не боясь потерять контроль над даром. Как, оказывается, все просто, когда тебя не отвлекают!

Несколько раз я гасил и вновь пробуждал силу -- она повиновалась, как хорошо выдрессированный пес. Раньше я только и умел, что загонять этого "пса" пинками в конуру, но оказалось, что он вполне способен улечься сам, тихо и не огрызаясь.

Наконец, полностью уверенный в своих возможностях, я опустился на колени перед злополучным щитом, стараясь отыскать свободные петли, с которых можно начать варварство... И тотчас же понял, почему нельзя этого делать.

Фух! Хорошо, что вовремя. Как-то совсем я позабыл, что магия -- не шерстяная нитка. Ее в клубок не смотаешь и в угол не забросишь. Даже самый безобидный артефакт способен, испортившись, причинить немало бед. Вся находящаяся в нем сила мгновенно высвобождается, а дальше следует уменьшенный вариант того, что учинил я с улицей. В пределах ближайших шагов десяти. Почему я решил, что со свободным заклинанием будет иначе? Силищи в этом щите уж поболее, чем в безделушке, отгоняющей клопов. И куда-то она должна деться. Хорошо, если просто останется в нитях. А если, лишенные формы, они начнут распадаться? Что тогда?

Так. Только без паники. Решение все равно близко. А что если... Если не расплетать его вовсе? Просто раздвинуть большие петли, чтобы можно было пролезть? Не исключено, что тоже рванет. Но я чувствовал: ничего более здравого в голову уже не придет.

Я решительно коснулся рукой обжигающе холодных сияющих нитей...

Вот уж не думал, что буду благодарить звезды за то, что в компанию для этой передряги они послали мне именно Угря! Даже Подсолнух на его месте давно потерял бы терпение и принялся дурными шуточками комментировать происходящее. Змейка бы ругалась, утверждая, что у нее все наверняка вышло бы гораздо лучше, и плевать, что в магии она понимает не больше, чем я в изысканной кулинарии. Тай... Она бы раз сто поинтересовалась, в порядке ли я, немало выбивая из равновесия. И вообще, это последний человек, которого я хотел бы тащить с собой в незнакомые подземелья.

Про Угря же я попросту забыл. Мои видимые действия вывели бандитского князя из мрачной прострации, но он умудрялся держаться тише мышки. Я вспомнил о его существовании ровно в тот момент, когда рухнул на холодные плиты, хватая ртом воздух, словно выловленная рыба, и вдруг почувствовал на себе заинтересованный взгляд Лиха.

-- Ну как? -- спросил тот.

И тут я понял, почему именно Угорь, этот скользкий любитель пустить пыль в глаза -- бандитский князь, владеющий третью Стрелки, а десятки других главарей не способны удержать и двух улиц. Угорь чуял, когда надо отойти в сторону и не мешать. Когда стоит наступить на горло собственной гордости и признать, что от тебя здесь ничего не зависит. Не шуметь, не топать ногами, приказывая звездам на небе подвинуться, а просто позволить другим сделать работу, в которой они разбираются заведомо лучше.

-- Попробуй прихлопнуть муху бревном, тогда и поймешь как, -- ухмыльнулся я, отдышавшись.

Да, стоило признать, на деле все оказалось далеко не так просто, как выглядело поначалу. Уже после первых двух-трех попыток я твердо знал, что памятник основателю боевой ветви Академии, стоящий на площади у ее ворот, надо снести и заменить другим. Увековечивающим автора того самого бокала с журавлем. Потому что я понял, какая это работа, -- разбираться с магическими потоками такого размера.

На прикидку, ячейки плетения были достаточно крупными, чтобы просунуть туда палец. На самом деле оказалось, что учитывать надо не палец, а то, что после пробуждения дара мне виделось окутанным синеватой дымкой. То есть всю руку целиком и еще с пол-ладони вокруг.

Не буду описывать все свои мучения. Как я пытался угасить дар частично, чтобы истончить синее облако, ограничивая его пределами тела. А потом наоборот, старался его расширить, отращивая что-то вроде сужающегося щупальца. Как несколько раз цеплял было нити и тут же снова их терял. Как следил, затаив дыхание, за рвущимися паутинками тонких узоров в середине петель, ожидая взрыва в любой момент. Наверное, потому, что магические плетенки изначально представлялись мне чем-то вроде лент или ниток, я подспудно ожидал от них той же мягкости и податливости. Они оказались жесткими, как железные прутья. Ученые чародеи, знающие, как все делается правильно, померли бы от смеха, слушая эту историю, и за то я ненавидел их еще сильнее. Возможно, именно это чувство не дало мне сдаться на полпути. И невозможное случилось. Результатом моих усилий стала дыра размером в три ладони. Туда можно было просунуть руку и продолжать, подключая к работе плечи. Чем я и занялся, немного отдохнув и вновь отправив Угря в дальнюю часть зала: с каждым растяжением и сжатием петель возрастала опасность взрыва.

Не знаю, что было ярче, сияние щитов или багровые пятна, пляшущие в глазах от напряжения, когда прореха в искореженном щите сделалась достаточной для меня. Лих был крупнее. В силу возраста и многих лет спокойной сытной жизни. Я уже взялся со вздохом за края дыры, чтобы хорошенько подналечь, когда неожиданная мысль заставила меня призадуматься.

Если я хочу спасти свою банду, Угря надо прижимать сейчас. Потом будет поздно. Банда -- единственное препятствие к моей полной от него зависимости, и он сделает все, чтобы добить ее. Было много "но" в плане, что за считанные мгновения нарисовался у меня в голове. Выбравшись на поверхность, Лих мог забыть об обещаниях, данных под принуждением. Он мог вообще не простить мне угроз. Или не пойти на уступки. Но был и громадный довод "за", перевешивающий все недостатки плана. Если я не покажу зубы сейчас, завтра мне их вышибут.

Не раздумывая более, я рыбкой нырнул в проделанную дыру. Угорь не успел добежать и до середины зала, когда я был уже на той стороне.

-- Даже не пытайся, не пролезешь, -- сказал я ему.

-- Сдурел совсем, великим чародеем себя возомнил?! -- вскипел бандитский князь, багровея от гнева. -- Забыл про заклятия у входа?! Они порежут тебя в лапшу!

-- Успокойся, Угорь, ни про что я не забыл. Просто хотел кое о чем переговорить.

Лих разочарованно поморщился:

-- Я считал тебя умнее. Похоже, ты совсем меня не слушал, если думаешь, что способен справиться один.

Мерзко улыбаться я умел ничуть не хуже. Что и поспешил продемонстрировать.

-- Я слушал очень внимательно, -- заверил я бандитского князя. -- Ты мне нужен, это ясно. А давай я теперь расскажу историю о том, как понадоблюсь тебе. Мне спешить некуда, могу посидеть и подождать. Жрать, конечно, охота, но это уж как-нибудь переживем, не впервой. А вот тебя ждет твоя вотчина. Как думаешь, через сколько дней твои люди примутся за дележ? Три? Пять? Неделю уж точно не выдержат. И как понравится твоему наследнику увидеть тебя живым? Через неделю твоя жизнь не будет стоить и железного луча 1. Тебе придется уходить в бега. А ты не привык. Уже много лет ты спишь на шелках и запиваешь поросят дорогим вином. И вот тогда я буду очень, очень нужен тебе. Ты будешь пускать меня в катакомбы в обмен на кусок хлеба и плошку похлебки. Но, по правде сказать... Я надеюсь, что до этого не дойдет и мы договоримся по-хорошему.

# # 1 Монеты на Тар-Аларе традиционно чеканят в форме звезды. Серебро, ценный магический металл, не используют в качестве материала из соображений безопасности. Соответственно, достоинство монет распределяется так: золото, бронза, железо. Для мелких расчетов железные монеты часто делят на куски -- лучи.

Похоже, мне и правда удалось его припугнуть.

-- Что ты хочешь? -- хмуро спросил Лих.

-- Помоги моей банде удержать вотчину.

Некоторое время Угорь раздумывал. Потом спросил:

-- А ты уверен, что по возвращении наверх я попросту не снесу тебе голову за такие дела?

-- Уверен, -- отозвался я беззаботно. -- Я тебе нужен. А вот в чем не уверен, так это в том, что выполнишь обещания. Только ты подумай хорошенько: тебе нужно, чтобы я спокойно овладевал даром или изобретал, как вновь тебя прижать? Помоги с бандой, и никаких забот кроме магии у меня не останется.

Лицо Угря сделалось еще более задумчивым. Молчал он довольно долго. Затем улыбнулся.

-- Если бы ты не нравился мне так сильно, парень, из подземелья я бы вышел один. Но будь по-твоему. Помогу я твоим ребятам. Обещаю. Давай ломай дальше эту мышеловку.

Почти до самого выхода мы шли молча. Трудно говорить после такого о пустяках, а все серьезные вопросы уже были решены. Лишь у последнего поворота, перед самой большой жилой, Лих сказал:

-- Обещание я сдержу. Но только будут некоторые условия, уж не обессудь. Пусть твой... Как его там -- Лопух?.. В общем, пусть он набирает новых бойцов, но не больше тридцати. Как до сражения с Ящером. Это первое. Второе -- за вами остается ваша бывшая вотчина. Проклятый дом и три улицы вокруг. То, что перешло вам от Трехпалого и Ящера, уходит ко мне. И третье. Была у вас там такая девочка. Светленькая, кудрявая. Она останется здесь, в моем доме. Ну, -- Угорь хитро подмигнул, -- тут, я думаю, ты сам не против будешь.

Против я был решительно. С такими условиями ребята попросту становились заложниками Угря. И особой заложницей делалась Тай. Этот урод успел разнюхать все, включая мое к ней отношение. Но идти на попятную было поздно.

Только выбравшись на свет, я понял, как темно и холодно было в катакомбах. А в ближних к дому коридорах, где магические плетения не протягивали и не сушили воздух, еще и на редкость затхло.

Угорь затушил лампу и повесил ее на кольцо при входе. После того, что я видел внизу, магический механизм потайной двери и впрямь производил бледное впечатление.

Каменные блоки как раз вернулись на место, надежно скрывая проход, когда шорох в глубине комнаты показал: в библиотеке мы не одни. Полки с книгами мешали разглядеть, кто стал нежелательным свидетелем нашего с Лихом появления, но без привычной цепи на левом предплечье и ножей за поясом я ощутил себя в этот момент крайне неуютно.

-- Успокойся, парень, чужие тут не ходят, -- сказал Угорь, заметив мою настороженность.

На невысоком, заваленном подушками диванчике под большим стрельчатым окном сидела, по-домашнему поджав ноги, молодая ухоженная женщина с книгой в руках. Я не слишком разбирался в нарядах, но открытое, свободное внизу и прилегающее в груди платье производило впечатление недешевого. В общем, данное конкретное платье я готов был оценить по достоинству. Равно как грудь, им обтянутую. О, Небесные Родители! Девочки в заведении Нелии носили крайне вызывающие наряды, но они все же выглядели одетыми. А это, с виду скромное платье выставляло свою обладательницу... не то чтобы обнаженной, нет. В мягких складках лишь угадывались очертания тела. И это вызывало страстное, почти непреодолимое желание увидеть ее нагишом.

Блестящие каштановые волосы, небрежно подобранные гребнями от висков к затылку, волнами спадали на округлые плечи и спину, несмотря на вольготность позы, остававшуюся идеально прямой. До сих пор мне казалось, что красивые волосы -- у Тай. Оказывается, я просто не знал, что такое настоящая роскошь.

Куда только подевалась вся моя любовь к стройным фигуркам? Полной незнакомку назвать было нельзя, но открытые руки, лицо и грудь оставляли впечатление приятной округлости. Пышность форм не сопровождалась, как это бывает, дряблостью оболочки: кожа казалась тугой и упругой, как зрелая вишня. Гладкая, чуть смугловатая, с аккуратными звездочками родинок, притаившихся в самых соблазнительных местах. Казалось, Элерия, Небесная Мать, спустилась к смертным в образе этой женщины... Я понял, что смертельно завидую Небесному Отцу.

Завидев нас, незнакомка отложила книгу, принимая более подобающую позу. Мягкая ткань подола обрисовала на мгновение контуры скрывающейся под ней ножки, и у меня перехватило дыхание.

В чувство меня вернул голос Лиха, обращающегося к воплощенной богине:

-- О, ты как раз кстати. -- Угорь повернулся ко мне. -- Познакомься с Кирией, моей старшей дочерью. Кирия, а это и есть наш уличный герой.

Светло-карие глаза взметнулись заинтересованным взглядом из-под темных длинных ресниц. Я почувствовал, как лицо заливает волна жара. Кометы! Не помню уж, когда последний раз краснел при виде девчонки. Давно это было. А сейчас стою красный, будто спелая малина... Как говаривал давеча Лих, дурак дураком. "Опомнись, болван, она же старуха! -- убеждал я себя. -- Ей двадцать пять, не меньше! К тому же дочка Угря! Тебе ничего не светит!" Тело реагировать на доводы отказывалось. Хвала звездам, самые выразительные знаки его протеста остались скрытыми одеждой. Совсем отчаявшись прийти в себя, я осторожно позвал дар. Магический холодок протянул по позвоночнику -- стало немного легче. По крайней мере, краску на щеках и прочие символы глубочайшего восхищения получилось притушить.

-- Премного наслышана, -- улыбнулась красавица, глядя на меня.

Не знаю, как я пережил бы это без магии. Голос Кирии оказался подстать телу -- негромкий, воркующий.

-- Что ж, -- продолжил Лих, как ни в чем не бывало, -- раз мы так удачно все здесь собрались, поговорим о деле. Как ты понимаешь, Чертополох, каждый день водить тебя по катакомбам мне некогда. Я уже говорил о возможности настроить ключ на близкого родственника. Поскольку сыновьями меня звезды так и не порадовали, семейную тайну я передал Кирии. Она и будет твоим проводником.

Похоже, для девушки такой расклад оказался новостью. Она удивленно посмотрела на отца, но промолчала. Видимо, собиралась поговорить позже, без свидетелей. Мне же от таких известий окончательно поплохело. Я с ней один в катакомбах? Каждый день? Небесные Родители, где взять столько самообладания!

Тем временем Лих взглянул в окно на пожелтевшее, низко стоящее солнце.

-- Ну ладно, смотрю, совсем загулялись мы под землей, -- заявил бандитский князь. -- Пойду я делами заниматься, а вы пока знакомьтесь, осваивайтесь.

С этими словами он развернулся и двинулся к выходу. Я дернулся было за ним, потом сообразил, каким идиотом выгляжу, и остановился, затравленно озираясь.

Теперь Кирия глядела на меня уже не с любопытством, а с легким сочувствием. Кометы! Еще чего не хватало!

-- Э... -- на редкость содержательно начал я. Вообще-то я даже придумал, что ей сказать, но за время, пока открывал рот, оно успело улетучиться из головы.

-- Наверное, ты устал, пока бродил с отцом по катакомбам, -- предположила девушка.

-- А... -- развил я свою ценную мысль.

-- Давай я провожу тебя до комнаты. В этом доме можно блуждать не хуже, чем в лабиринте, -- сказала Кирия, поднимаясь с диванчика и, не дожидаясь моего ответа, плавной походкой направилась к дверям.

По дороге она меня о чем-то там расспрашивала. Кажется, интересовалась победой над Ящером, моим стремительным взлетом от неизвестного беспризорника до главаря банды и хозяина трех улиц, -- точно не помню. По мере сил я даже что-то отвечал. И с каждым пройденным шагом все больше понимал, насколько влип. Вот надо же так угодить! Мне бы думать сейчас о том, как побыстрее освоиться с даром да уладить дела с Угрем. А у меня в голове только и мыслей, как хорошо бы поиметь его дочку!

Окончательно мне захотелось провалиться за Врата на пороге комнаты. Стоило двери распахнуться, как навстречу метнулась тоненькая фигурка Тай.

-- Чертополох, я так скуча... -- она осеклась на полуслове, заметив за моей спиной Кирию, и отступила на шаг. -- Ой.

-- Это Кирия, старшая дочь Лиха, -- сухо сообщил я, уже слыша в душе тревожный бой набата. Что-то сейчас начнется...

К удивлению, ожидаемая гроза прошла стороной.

-- У тебя просто очаровательная девушка, -- мило улыбнулась Кирия. -- Не буду вам мешать.

За притворившейся дверью послышались ее легкие удаляющиеся шаги. Настороженное выражение, возникшее было на лице Тай, сменилось несмелой улыбкой.

-- Я тоже соскучился, -- улыбнулся я в ответ, ощущая себя распоследним уродом. Потому что звук этих шагов заставлял меня представить, как колышутся под складками платья точеные пышные бедра.

Военный совет держали у постели Костыля, временно лишенного возможности передвигаться. Потеря ноги в свое время отразилась на его характере самым действенным образом, превратив шебутного Попрыгунчика в мрачного, до мелочей дотошного типа. Что, впрочем, позволило ему быстро возвыситься до одного из старших в банде. В нынешнем состоянии его угрюмость переросла все мыслимые пределы. Набор слов, при помощи которых прикованный к кровати Костыль общался теперь с окружающими, сводился к незамысловатым "да", "нет", "мне все равно", "да иди ты".

-- Долго ж ты гуляешь, -- приветствовала меня Змейка, спрыгивая с подоконника и пряча за голенище нож, с которым играла, занимая время. -- Так догуляешься, всю банду порастеряешь.

-- Угорь приходил, -- перевел Подсолнух. -- Звал нас к себе.

-- Давно? -- спросил я.

-- Да считай, только что ушел. Костыль, ну-ка скажи, что мы ему ответили? -- не удержался от шпильки мой старинный друг.

-- Да иди ты, -- отозвался тот с безотказностью железного бойца из магических подземелий.

-- Вот примерно это и сказали, -- довольно осклабился Подсолнух.

-- Что ж, -- хмыкнул я. -- Он имел право попытаться.

Я вкратце рассказал ребятам, что произошло у нас с Угрем в катакомбах, и они вмиг растеряли шутливый настрой.

-- Он не успокоится, пока не рассорит нас, -- покачал головой Подсолнух.

-- Ну, так не надо вестись на его приманки, вот и все, -- фыркнула Змейка. -- Лучше так, чем без банды совсем. Или может, у кого есть идеи получше, а?

-- А что мы вообще забыли в Стрелке? -- вмешался вдруг Костыль.

Мы все так и застыли с разинутыми ртами: это была самая длинная фраза, услышанная от него за последние дни. Но одноногий стрелок, как видно, решил окончательно нас добить и выдал следующую речь в пояснение:

-- Мир на ней не сходится. В нем есть куча мест приятнее этой мусорной дыры. Раньше была вотчина, были обязательства. Теперь этого нет. Чем вешать на себя новые долги, не проще ли начать новую жизнь? Без банд, князей, Академии. Из нас бы получился хороший наемный отряд.

Похоже, рановато мы поспешили забыть прежнего Попрыгунчика, авантюриста без возницы в голове. Но если раньше он просто срывался в любое сомнительное приключение, приходящее на ум, то нынешняя авантюра выглядела почти что продуманной. И от того еще более устрашающей.

Покинуть Стрелку? Город? Оставить позади Нирану и Рин с их магическими дрязгами? Это означает перечеркнуть все прошлое, признать незначащими старые свершения. Чего ради мы дрались, голодали, лезли на рожон, проливали свою и чужую кровь на неприветливых темных улицах? Чего ради погибли ребята, если можно было просто так взять и уйти? Да и нужны ли мы там, в этом большом мире? Здесь нас знают. Не скажу за друзей, но враги точно имеются. Вот их-то я ни за что не собирался забывать. Порой испепеляющая ненависть к высокомерным сволочам в мантиях была единственной причиной, заставлявшей меня пережить очередной день. Я жил просто потому, что эти уроды желали моей смерти. И собирался стребовать с них за это по всей строгости уличного закона.

Но не все имели здесь столь важных должников.

-- А ведь это выход! -- оживилась Змейка. -- Вот уж не думала, что Костыль способен изобрести что-то дельное! -- (В ответ на это любезное замечание стрелок сплюнул свое коронное "иди ты", на которое никто не обратил внимания.) -- Нет, правда. Уйдем туда, где не достанет ни Угорь, ни чародеи. И с людьми не будет таких проблем. Сколько еще придется разыскивать нормальных ребят среди местного сброда!

Из невысказавшихся остались я и Подсолнух. Друг долго раздумывал, скреб вихрастый затылок, и я уж думал, сейчас выдаст чего-нибудь умное. Вместо этого он ожидающе глянул на меня:

-- Ну а ты что?

Мне оставалось лишь развести руками:

-- А что я! Во-первых, у меня уговор с Угрем. А во-вторых и главных, это мой единственный шанс обуздать свой дар и стать полноценным магом. Я остаюсь в любом случае. А вы думайте сами.

-- Чертополох воздержался, нас большинство, -- поспешила отметить Змейка, с надеждой уставившись на Подсолнуха.

-- Но-но, развели тут Совет Академии! -- грозно цыкнул тот. -- Раз Чертополох говорит, что пока не у дел, за главаря теперь я. Мне и решать, а никакому не большинству. И вот что я вам скажу. Кончайте-ка этот балаган. Чертополох рисковал за нас до последнего. Ради нас испортил отношения с Угрем. Я уж не говорю обо всем, что он сделал для банды до того. А вы предлагаете взять его и бросить? Чтоб я последний раз слышал о чем-то подобном! Мы остаемся. А недовольных я не держу.

И Змейка, и Костыль, ценнейшие члены банды, но без товарищей за спиной едва тянущие на половину бойца, признавать себя недовольными не спешили.

-- Только попробуй потом пожаловаться! -- шикнула Змейка, сверкнув глазами.

-- Мне все равно, -- буркнул Костыль, отворачиваясь к окну.

-- Ну вот и ладненько, -- беззаботно хмыкнул Подсолнух. -- Так что учись своей магии, Чертополох, и ни о чем не думай. А мы пока наведем порядок в банде. А потом снова соберемся вместе и поначистим морды всем, кто окажется на пути.

Впервые в жизни я всерьез задумывался о том, какое несчастное животное -- паук. Это был мой, наверное, сотый опыт по созданию магической нити. Он же первый успешный. На тему того, как бы оно могло делаться, я размышлял долго. Лучшее, что пришло в голову, было вытянуть тот самый сияющий ореол в тонкий жгут и попытаться отправить в самостоятельное существование. Результат оказался плачевным. Вместо ровной сияющей нити с моих рук сходило нечто, сильно смахивающее на вывороченные кишки. Это с виду работа мага кажется плевой. Щелк пальцами -- и летит заклятие на погибель всем врагам. Не исключено, конечно, что уроды в Академии именно так и делают. А вот мне пришлось промучиться не знаю сколько, чтобы произвести в итоге два локтя неаппетитной дряни. И теперь я ломал голову, куда бы ее деть. В том, что она рассеется сама по себе, я сильно сомневался. Если ореол вокруг тела воспринимался чем-то более-менее своим, то сила, выделенная в жгут, ощущалась примерно как волосы или ногти. Вроде бы растет из тебя, а вроде и уже постороннее.

И на кой мне понадобилось столько? Обрадовался, болван, что получается! От маленького кусочка нити можно было попробовать избавиться без боязни, а вот это... Не приведи звезды, пальцы поотрывает, если не руку целиком!

В который раз за свое магическое самоучение я оказывался в исключительно дурацком положении. Вот что теперь прикажете делать? Таскаться с этаким привеском? Не смешно. И в конце концов, рано или поздно мне захочется спать. Я пробовал из любопытства засыпать, наполнив тело силой. Каждый раз дар засыпал вместе со мной. Так что стоит усталости свалить меня с ног, нить освободится... И бабахнет. Ну уж нет. Пусть лучше это случится во время сознательной попытки решить возникшую проблему, чем вот так, во сне.

Вообще, хорошо бы эту дрянь куда-нибудь отбросить. Точнее, не куда-нибудь, а в щит, затем их тут и понавесили. Знать бы еще как.

Я двинул рукой. "Кишка" послушно потянулась следом. Вот ведь гадство! Одного из своих заклятых врагов покойный Трехпалый казнил, бросив связанным в подвал и прицепив на веревки неисправный артефакт. Говорят, несчастный сошел с ума от ежемоментного ожидания смерти куда раньше, чем артефакт и впрямь рванул, отправляя его в очередь небесного перерождения.

Теперь я мог на своей шкуре прочувствовать, каково это -- таскать на себе собственную погибель. Как только мне удастся отцепить эту штуковину, в тот же момент она и взорвется. Может, убить и не убьет, но покалечит точно. А если не отцеплять? Если затушить ее о щит прямо так? Пожалуй, это единственный шанс...

Широко размахнувшись, будто цепью, я хлестнул своим ублюдочным творением по сияющей завесе. И в тот же момент, когда конец нити соприкоснулся с поверхностью щита, резко погасил дар. Управлялся я с ним уже настолько естественно, что с трудом понимал, как мог существовать без этого целых семнадцать лет. Я почти что успел. Щит полыхнул ослепительной многоцветной вспышкой, поглощая магию нити, и руку словно пронизало сотнями раскаленных игл. Это случилось в то краткое мгновение, пока злополучный жгут еще являлся обособленной частью моей силы.

Скорчившись от боли, я шипел, проклиная все на свете. Начиная от чародеев, по милости которых мне приходилось на каждом шагу изобретать колесо, и заканчивая собственным головотяпством. Пострадавшая рука онемела по самое плечо. Да, ну и красавец я сейчас. С правой рукой все еще приходилось осторожничать, спасибо Ящеру. Левая повисла плетью по моей личной дурости. И в таком виде мне предстоит явиться на глаза Кирии. Просто убиться как здорово! А ведь все равно придется идти, никуда не денешься.

Продолжать сегодняшние упражнения смысла явно не имело. Обреченно вздохнув, я погасил щиты. Управление ими я разыскал первым делом, вернувшись в тренировочный зал. Было это... э... дней, наверное, десять назад. Счет им я потерял совершенно. На занятия в катакомбах уходило все возможное время. Поднимаясь наверх, я трупом падал на кровать, а утром, на ходу перекусив, бежал обратно. Кстати, в прошлый раз щиты самым издевательским образом погасли, стоило нам с Лихом выбраться за их пределы. Так вот. Первые три дня я угрохал на то, чтобы разобраться, как все это работает. Может, и многовато времени ушло на такую простую вещь, но в итоге я понял общие принципы действия управляемых заклинаний. По-моему, оно стоило того.

Свет в коридоре горел тускло, приглушенно. При моем приближении плетенки оживали лишь наполовину, создавая мягкий, таинственный полумрак. Я выругался в очередной раз. Это сколько же я провозился с этой звездами оставленной "кишкой"? Однажды я уже заработался, утратив чувство времени. Когда мы с Кирией выбрались из катакомб, стояла глубокая ночь. Тогда освещающие заклинания точно так же работали вполсилы.

Кирия ждала меня в небольшом зальчике, примыкающем к купальне. В наш первый поход Угорь не стал мне его показывать, и потому на следующий день его дочь имела сомнительное счастье лицезреть мою до идиотизма восторженную физиономию. До сих пор я видел лишь предметы, созданные с помощью магии. Здесь магия сама была частью обстановки. Зал предназначался для отдыха. Посередине его журчал фонтанчик, в круглой чаше которого резвились разноцветные шустрые рыбки. На самом деле это была разновидность освещающих плетений, которым придали форму изящных созданий с прозрачными, словно вуаль, плавниками и длинными хвостами. К воде клонили листья растения того же происхождения, что и рыбки. Словно живые, они слегка покачивались на сквозняке, мерцая золотистыми искрами на фоне глубокой зелени.

Сейчас все заклинания дремали, притушив сияние. Спала и Кирия, калачиком свернувшись на широкой мраморной скамье и укутавшись в меховой плащ. Выпавшая из пальцев книга лежала рядом на полу.

Вот гадство! И что теперь делать? Будить? Некоторое время я стоял в замешательстве, прислушиваясь к ровному дыханию девушки, затем развернулся и, добредя до купальни, устало плюхнулся в один из бассейнов.

В пробуждении на голом камне, без намеков на подушку или одеяло, для меня не было решительно ничего нового. Я потянулся, разминая затекшие за ночь мышцы... И тотчас же вспомнил, где нахожусь и почему. Сон как рукой сняло. Я рывком сел на скамье, прислушиваясь к ощущениям в левой руке.

Хм, да. Бывает лучше. Но по крайней мере, она двигается. Чувствительность начала возвращаться еще вчера, после расслабленного отмокания в теплой воде. Осталось проверить главное. Я призвал дар... И чуть не заорал от боли. Ощущение было такое, словно компания ящеролюдов решила наживую покромсать гуляш из моей несчастной конечности. Кометы! При следующей попытке я действовал аккуратнее, наполняя тело силой медленно, постепенно. Стиснув зубы, это можно было перетерпеть. Выглядело оно... Примерно так же, как чувствовалось, -- омерзительно. Дымка вокруг больной руки напоминала рваное облако. Цвет ее из голубого сделался местами серым, местами грязно-фиолетовым, словно наливающийся фингал. Одно утешение: ночью было хуже.

И только сейчас я заметил, что Кирия на соседней скамье не спит, а с любопытством за мной наблюдает, сложив руки на прикрытом мехом подлокотнике. Падучие звезды, не могла по-другому устроиться! Поза девушки выставляла все изгибы чувственного тела в самом соблазнительном виде. Я говорю "девушка", хотя до сих пор так и не определился, какое положение занимает дочь Лиха. Напрямую я не спрашивал, разговоры у нас не клеились даже простейшие. Легко догадаться, что в отцовском доме может находиться либо незамужняя девица, либо вдова. Кирия не походила ни на ту, ни на другую. Она вообще была загадкой. Которую хотелось... хм... решить. По утрам немедленное "решение" я сдерживал тем, что обдумывал план упражнений на предстоящий день, наполнив тело силой до такой степени, что голубая дымка сыпала искрами не хуже иной жилы. А по вечерам оказывался вымотанным настолько, что все жизненные устремления сводились к тому, чтобы добраться до кровати и забыться мертвым сном. Сейчас же я был вполне отдохнувшим, призыв дара являл собой удовольствие ниже среднего, а возможность занятий на сегодня находилась под огромнейшим вопросом. Ситуация приобретала опасные очертания.

-- Что-то случилось? -- участливо поинтересовалась Кирия.

-- Руку зашиб о щит, -- с неохотой признался я, нервно разминая все еще слабые, одеревенелые пальцы. -- Похоже, на сегодня все откладывается.

-- Позволь-ка, -- мурлыкнула девушка, гибким движением соскальзывая с мехового ложа и подсаживаясь ко мне. Я только глазами хлопнул, как молниеносно это оказалось проделано.

Мягкие ладошки решительно завладели моей рукой и принялись уверенно растирать ее начиная с кисти. Фаланга за фалангой, палец за пальцем, постепенно продвигаясь вверх. Меня бросало то в холод, то в жар. Хоть, надо признать, руке и впрямь становилось легче.

-- Выше тоже? -- спросила Кирия и, не дожидаясь ответа, переместилась на другую сторону, обхватывая меня руками, чтобы дотянуться до плеча.

На этом мое терпение кончилось. "К звездам падучим! -- пронеслось в голове. -- Лих -- слепой идиот, если не понимал, чем все закончится".

Кирия лишь тихо охнула, когда я толкнул ее на скамью, подминая под себя. Желание истомило меня настолько, что я позабыл вообще обо всем, готовый рычать и кусаться, как дикий зверь. Когда животная эта страсть, достигнув вершины, пошла на спад, сменяясь опустошением и расслабленностью, в моей несчастной голове впервые за десять дней воцарился мир и покой. Я просто лежал, ни о чем не думая, уткнувшись лицом в тяжело вздымающуюся мягкую грудь, и слушал, как успокаивается дыхание Кирии и замедляется бешеный ритм ее сердца.

И все же, когда первая мысль украдкой заглянула в это тихое пристанище, была она далеко не самой приятной. Сотвори я нечто подобное, например, с Тай, сам бы себе ноги переломал.

Я перекатился на бок, освобождая Кирию от груза своего обмякшего тела. Она села, оправляя юбку.

-- Пойдем наверх? -- равнодушно поинтересовалась девушка. И добавила с горькой усмешкой, не иначе как разглядев в моих глазах призрак крайне неприятного видения: Лих, с топором в руках шествующий мстить за бесчестье дочери: -- Я была к этому готова. Да и отец не дурак, чтобы не понимать очевидного. Так что все в порядке.

Все было совершенно не в порядке. Особенно сейчас, когда до меня наконец-то дошло, что соблазняли меня отнюдь не из азарта помучить зарвавшегося уличного выскочку. Вот каково это, а? Родной отец оставляет дочь приятной забавой партнеру по многообещающему делу. Дескать, на, парень, развлекись: тяжко, небось, магичить днями напролет. Тай сбежала от такого из дома. Только и разницы, что вместо порезанного уличного бандита на десяток лет младше там был чародей, старше на пару столетий, а взаимный интерес состоял исключительно в деньгах, которые родители собирались выручить.

Вот и цена твоей болтовне, Чертополох. О том, что отличаешься от других главарей в лучшую сторону!

Я подобрал соскользнувший на пол плащ, укрыл им холодную неуютную поверхность каменного ложа и сказал:

-- Останемся еще ненадолго. По-моему, я кое-что забыл.

Кирия вздохнула и потянулась к шнуровке платья. Мягким жестом я ее остановил.

-- Не спеши, -- прошептал я и, осторожно притянув девушку к себе, поцеловал.

Я перебирал ее спутанные волосы, гладил шелковистую кожу, удивляясь, насколько это нежное, мягкое тело хрупче моего, костлявого, жилистого, с загорелой обветренной кожей в бугристых бороздах старых и новых шрамов. В прошлый раз я умудрился этого не заметить... И спешил загладить вину. А в какой-то момент вялая покорность, с которой девушка принимала мои действия, вдруг исчезла, уступая место ответным ласкам. Второй раз отличался от первого лишь тем, что Кирия превратилась в такого же жадного, неистового зверя, рычащего от наслаждения. А после доверчиво приткнулась к моей груди, тихо вздрагивая в отголосках пережитой страсти.

-- Знаешь, уличный парень, -- прошептала она, приподнимаясь на локте и разглядывая меня своими глазищами цвета гречишного меда так, словно видела впервые, -- а ты меня удивил. Пойдем наверх. Ко мне.

Уже в библиотеке принятое решение начало казаться не столь уж здравым. Катакомбы -- дело одно. А вот идея спать с дочкой Угря в его собственном доме выглядела глубоко неправильной, несмотря на явные попущения с его стороны. Этими соображениями я и поделился с девушкой.

Та взглянула на меня с искренним удивлением:

-- Ты что, правда никогда не слышал о том, кто такая Кирия Аларо? Одна из знаменитейших куртизанок Подковы? Младший брат князя и наследник рода Ал-Малир сражались на поединке за мою благосклонность... А ты даже не слышал про меня?

Так вот оно что. Все неясности и несообразности разом нашли объяснения. Куртизанка. Красивая, умная, образованная. Роскошная женщина и интересный собеседник в одном лице. Она не продает свое тело, подобно потасканным шлюхам из борделя Нелии. Она продает себя целиком, и это крайне дорогой товар. К ней бегут, спасаясь от рутины опостылевшей семьи, первые люди княжества. Не чета уличному сорняку.

На этом месте меня разобрал дикий хохот. Ну, Чертополох, ну ты даешь! Они там дрались за то, чтоб она внимание обратила, а тут приходит бандит из Стрелки -- р-раз, и валит на скамью!

-- И... кто победил, княжич или чародей? -- поинтересовался я, утирая выступившие слезы.

Недоумевавшая до сих пор Кирия улыбнулась, сообразив о причинах моего веселья.

-- Не помню уже, -- ответила она, пожимая плечами. -- Они были неинтересны мне оба. Твои методы оказались действеннее, уличный парень!

Я нахмурился:

-- Погоди, но выходит, ты могла просто послать Угря к ящеролюдам. А почему не сделала? Я ж понимаю, ты совсем не в восторге была от его пожеланий.

Улыбка Кирии угасла, уступая место горькой тени.

-- Давай не будем обсуждать, почему я не могла ему отказать. Ведь в конце концов, все обернулось к лучшему. Я совсем не жалею о том, что ты повстречался на моем пути.

Спорить я не стал. Не хочет говорить -- не надо. Разузнаю по-другому. Да, я прекрасно понимаю, что засовывая нос во все щели, можно рано или поздно его лишиться. Но можно и сохранить шкуру, вовремя прознав о тайных делах и подоплеках.

Дымка вокруг руки приходила в порядок два дня. Затянулись дыры, побледнели нездоровые пятна, и, главное, призыв дара больше не сопровождался болью, от которой хотелось лезть на потолок.

Начал я, как водится, с разбора своих прошлых ошибок. Первым же делом научился создавать и безболезненно рассеивать маленькие кусочки обособленной силы и лишь потом перешел к большим. Главной моей гордостью стало умение разделять нить на части, которые можно было затем уничтожить легко и без последствий. Шаг вперед был огромный, и для следующего -- попытки создать свою первую плетенку -- оставалось единственное препятствие. Пока мои нити не начнут выходить длинными, равномерными по толщине и яркости, за плетение не стоит и приниматься. Рванет -- к звездочету не ходи.

В целом, подвижки в нужном направлении происходили, но куда медленнее, чем хотелось. Я терпел, стиснув зубы, принимаясь за очередной повтор смертельно надоевшего упражнения, но предел бывает всему. Закономерный итог не заставил себя ждать. Сорвался я на одном из людей Угря, что глянул на меня в коридоре с высокомерным презрением -- мол, куда тебе, сорняку мелкотравчатому, до любимых псов бандитского князя. От взаимных оскорбительных выпадов наше общение быстро перешло к действиям. Он был старше и сильнее -- незначительно, а я злее -- в неизмеримое число раз. Парень успел заехать мне в глаз, попасть по челюсти и отвесить несколько чувствительных ударов по корпусу. А потом я срезал его подножкой и подняться уже не дал.

Когда на крики Кирии, ставшей свидетелем этого безобразия, сбежались люди и растащили нас, залитое кровью месиво под моими кулаками мало напоминало человеческое лицо. Точнее, это меня пришлось оттаскивать, тот парень уйти своими ногами уже не смог. Если бы не прямой приказ Лиха, запрещающий меня трогать, о котором Кирия поспешила недвусмысленно напомнить, все окончилось бы гораздо хуже.

Остаток вечера и ночь возместили неприятный осадок этого происшествия. По обе стороны от меня сидели Кирия и Тай, в четыре руки обмакивая синяки и ссадины каким-то холодным щипучим снадобьем. По мне, повреждения не стоили внимания вообще, но девушки оказались настойчивы. Когда две мои женщины успели спеться, я понятия не имел. О новых гранях нашего с ней общения Кирия явно умолчала, а в остальном девушки щебетали между собой, как старые подруги, -- так что порой я начинал сомневаться, не лишний ли в этой теплой компании.

Нет, не подумайте чего. Главной для меня была и оставалась Тай. Но вынужденная невинность наших отношений заставляла искать недостающее на стороне. В подробности своих приключений (да и в сам факт их существования) я свою девушку никогда не посвящал. По правде, в последние дни я избегал общения с ней, чувствуя себя виноватым за то, что отношения с Кирией вышли за пределы постельных. После известных событий рухнула преграда напряженности, мешающей нам склеить в разговоре и пару фраз. Кирия была потрясающей любовницей, заставляющей меня почувствовать себя глупым мальчишкой. За два дня вынужденного отдыха мы вылезали из постели лишь перекусить или освежиться в бассейне (что вовсе не означало перерыва в приятнейшем занятии). И лишь под вечер второго я понял, как тонко Кирия все провернула. Она позволяла мне открывать все новые и новые грани телесной стороны любви и лишь потом догадаться, насколько неуклюжими были мои первые попытки доставить ей удовольствие. Но к тому времени я был уже ничем не хуже всех ее многоопытных князей и чародеев и возможные терзания по поводу собственной неумелости мог смело оставить прошлому. А еще с Кирией оказалось интересно разговаривать. Я понимал, что мне будет недоставать наших бесед, и это наполняло меня чувством вины по отношению к Тай. Когда к другой женщине тянет уже не тело, а разум, это начинает попахивать настоящей изменой. И лишь над душой моей по-прежнему безраздельно властвовала Тай.

Наконец, не самая приятная обработка царапин, о которых в противном случае я бы давно забыл, подошла к концу. Девушки решительно переглянулись. Тай напряглась, но Кирия одарила ее подбадривающей теплой улыбкой и, прихватив стоявший на столике канделябр на четыре свечи, направилась к выходу.

-- Увидимся утром, -- сказала она на пороге, зачем-то лукаво мне подмигнув, и выскользнула из комнаты, плотно притворив дверь.

Единственным источником света осталась растущая Элерия за окном. Я вопросительно взглянул на Тай. Пребывание в доме Лиха сказалось на ее внешности самым выгодным образом. Мне она нравилась всегда и в любом виде, но только сейчас, увидев ее отмытой и переодетой в хорошее платье, я понял, насколько Тай красива. Ничуть не хуже Кирии. Просто совсем другая. Воплощение чувственной, зрелой женственности во втором случае -- и хрупкой невинной чистоты в первом.

-- Может, все-таки перестанете перемигиваться у меня за спиной? -- укоризненно заметил я.

-- Понимаешь, Ксин, -- неуверенно начала девушка. -- Мы действительно беседовали... О всяком таком. Кирия сказала, что если я и дальше не буду тебе позволять... Ну, это самое... Я тебя потеряю.

Разозлился я не на шутку. На них обеих.

-- Ты меня будешь слушать или Кирию? Я ведь сказал, что согласен ждать ровно столько, сколько понадобится. Я тебе когда-то врал?

Тай судорожно всхлипнула:

-- Вот видишь -- ждать. Значит, ты хочешь, чтобы рано или поздно это произошло. А мне... Надо просто наконец-то решиться, вместо того чтобы мучить тебя и себя.

С этими словами она сделала с платьем что-то такое, что оно само упало к ногам. Сорочки под ним не наблюдалось. И вообще ничего. Тай стояла передо мной совершенно обнаженная. Свинорыл со своими уродами надругались над ее телом, но не смогли затронуть душу. Внутри Тай оставалась робкой девственницей, готовой залиться краской при любом намеке, что любовь не ограничивается томными взглядами. Серебряные лучи Элерии освещали стыдливо сжавшееся юное тело, укрытое лишь густой копной распущенных светлых волос. Призрачный свет отражался в тугих колечках крошечными искрами ночных радуг, а в глазах сияющими озерцами дрожали слезы.

-- Только не прогоняй меня, -- прошептала девушка, в смущении и страхе прикрывая лицо ладонями.

Я шагнул к ней и, бережно обхватив тонкие запястья, развел в стороны эту ненадежную преграду. Губами собрал с глаз соленые капли.

-- Ну что ты, Тай! Малыш! Ты веришь, что я ни за что в жизни не сделаю тебе плохо?

Она молча кивнула. Я подхватил на руки легонькое, стройное тело, перенес на шелковую постель и тихо сказал:

-- Не бойся. Я тебя не обижу.

Ответом мне был первый поцелуй, неумелый и робкий...

Уснули мы на рассвете. Не буду врать, будто ночь принесла одно сплошное блаженство: первая ее часть порядком напомнила мне работу по обезвреживанию магической нити -- опасную и кропотливую. Но зато вторая половина воздала сторицей за этот нелегкий труд. И хоть пока я не мог себе позволить с Тай и десятой доли того, что творил с Кирией, моя девочка наконец-то поверила, что близость с мужчиной способна не только причинять боль, но и дарить наслаждение.

Неутихающий ветер с реки подвывал в зияющих прогалах окон бывших верхних этажей. Перекрытия давно обвалились, и от всего дома остались лишь две внешние стены и несколько полуразрушенных перегородок внутри.

-- Небесные Родители, где мы? -- воскликнула Кирия, с изумлением оглядываясь по сторонам. -- Неужели это наш город?

Я кивнул:

-- Самая окраина. Руины за Пьянчугиной Пропастью. Летом тут мало кто бывает. А когда похолодает, собакам, кошкам и крысам появляться здесь будет опасно. Съедят. -- Я окинул взглядом аппетитную фигуру своей спутницы. -- И тебе тоже не стоит. Если бродяги попадутся взрослые, перед съедением еще много чего сделают.

Про людоедство я, конечно, шутил. При отсутствии излишней брезгливости (а улица отучает от нее быстро) в городе всегда найдется, чем перекусить. Но место и впрямь было не самым приятным.

Попали мы сюда, исследуя катакомбы на предмет других выходов. Одна мысль о продолжении упражнений с нитью будила в душе желание кого-нибудь покалечить, и я понял, что надо делать перерыв. К тому же стоило прояснить давно назревший вопрос: что происходит у ребят? Угорь, единственный, кто мог сообщить о них, отмалчивался и уходил от темы. Кирия была и рада бы помочь, но ее возможности черпать сведения ограничивались ровно тем же источником, отнюдь не расположенным ими делиться. Как я понял, ее положение в отцовском доме не сильно отличалось от моего: среднее между почетным гостем и бесправным пленником. Все ее знакомства и связи остались в Подкове, здесь же девушка была никем. Меня все больше и больше занимал вопрос, чем же Лих так смог на нее надавить, чтобы заставить принять подобные условия.

И вот тогда мне вспомнился рассказ Угря о том, как он проводил катакомбами бойцов, чтобы напасть, откуда не ждали. Кирия ничего не могла про это сказать -- Лих показал ей куда меньше, чем узнал от собственного отца. Он вообще оттягивал передачу фамильной тайны до последнего, надеясь на то, что звезды смилуются, даровав ему полноценного наследника. И лишь год назад, когда его супруга, чудом оставшись в живых, в возрасте сорока с лишним разродилась девятой по счету дочерью, Угорь смирился. Но не до конца. Кирии он рассказал не больше, чем требовалось для того, чтобы та могла передать ключ своему сыну, который и должен был стать настоящим хранителем. Пока же мальчику едва исполнилось одиннадцать и он был слишком мал для принятия родового долга. (Услышав такое, я криво усмехнулся. Будучи лишь на год старше, я оставил в грязных переулках Стрелки первый истекающий кровью труп, после чего с полным на то основанием мог считать себя взрослым.)

К предложению восполнить пробел девушка отнеслась с интересом, тем более что мое присутствие решало главную проблему: опасность с ходу влететь в какое-нибудь охранное заклятие, без предупреждений размазывающее вторженцев в алую кашицу.

Вооружившись мелом, чтобы отмечать пройденные развилки, мы петляли по запутанным ходам, занося на клочок бумаги результаты нашего похода. И наконец звезды улыбнулись нам. Ответвление большой жилы вывело к коридору, как решеткой забранному заклинанием, таким же, как на выходе к библиотеке. Оттуда мы и выбрались к развалинам. В жизни бы не подумал, что когда-нибудь буду счастлив их видеть! За месяц с лишним, проведенный в закрытом помещении, я так истосковался по свободе, что радовался всему без исключения: ветру, солнцу, горьковатому запаху цветущих трав и даже засаленным тряпкам в углу пустующей ночлежки, в которую превратился брошеный дом. Было в них что-то свое, родное, близкое -- настолько, что во мне червячком шевельнулась мысль, а не променять ли на них шелковые простыни в сытой и роскошной лиховой тюрьме.

Червячка я придавил. Один я мог сбежать куда угодно. Но были Тай и ребята, с которыми Лих расправится без всякой жалости. "Кирии тоже не поздоровится", -- подумал я вдруг, обнаружив, что девушка как-то незаметно пополнила собой круг людей, чья судьба мне небезразлична. Да и здешние обитатели будут совершенно не прочь навсегда расстаться с бродяжьей жизнью, получив награду за мою голову. А главное, Угорь совершенно прав в том, что одному мне нечего и думать тягаться с чародеями.

Мои раздумья прервала Кирия:

-- Так мы нашли что нужно? Отсюда можно добраться до твоих друзей?

-- Можно-то можно, но придется идти через всю Стрелку. Рискованно. -- Я насмешливо фыркнул: -- Ты прям как не здесь родилась!

-- Родилась я в Подкове, -- серьезно ответила девушка. -- Как и все мои сестры. У отца в предках были маги, и он все не оставлял надежды, что мама родит ему наследника с даром. Теперь все надежды перешли на нас с сестрами. -- Кирия зло поморщилась и тут же поспешила замять тему: -- Но росла в Стрелке. Только видела ее лишь из окон охраняемой кареты.

-- В общем, на крайний случай сойдет, но лучше поискать еще, -- подытожил я, разглядывая бумажку с начерченным планом и пытаясь соотнести с тем, что находилось наверху. -- Похоже, мы не обошли и шестой части катакомб.

-- Центральная часть недоступна, -- напомнила Кирия. -- Отец особо предупреждал, что лучше туда не заходить.

Я только скривился:

-- Вроде знаешь его не первый год, а все еще умудряешься верить? Не бойся. Если почую что-то странное, сразу повернем назад.

Возвращаться с поверхности в затхлое подземелье не хотелось совершенно. Но время не ждало: из сетей Угря следовало выпутываться быстрее, чем к паутине бандитского князя добавлялись новые слои. Словно повинуясь моим внутренним пожеланиям, очередной ход вдруг резко отвернул от основного направления, уходя вглубь катакомб. Здесь не было ни внутренних жил, ни плетенок, ни боковых ответвлений. Нам пришлось двигаться по нему довольно долго, прежде чем на пути попался первый перекресток.

Приближение к центру почувствовалось сразу. Потолки стали выше, а коридоры -- шире. Заклинания во внешнем круге подземелий поражали в первую очередь разнообразием. Здешние плетенки были исполнены торжественной строгости. Так отличаются ухоженные, ровные клумбы во внутреннем дворике лихова дома от пестрого ковра полевых цветов. И уже через несколько поворотов меня охватило знакомое ликование от близости жилы.

Коридор, по которому она проходила, оставлял подавляющее впечатление. Огромный, едва не шире тренировочного зала, он переливался сотнями магических нитей, сплетающихся в дивные по сложности и красоте узоры. Я видел такое в первый раз. До сих пор мне встречались заклинания, служащие одной цели: освещение, защита, украшение или что-то еще. Эти были всем одновременно. Они давали свет, являясь притом мощнейшими щитами, а внешний их вид представлял собой результат долгой тщательной работы. В сплетениях нитей можно было разглядеть растения, животных, лица, причудливо переходящие одно в другое. Я просто не представлял, как можно сотворить нечто подобное... Хотя, если уж говорить честно, я и простейший светильник не представлял, как сотворить.

"К звездам падучим уныние! -- одернул я себя. -- Сложно -- не сложно, а хочешь жить -- разберешься!"

Все это великолепие приходилось разглядывать через стрельчатые арки галереи, затянутые сетью охранного заклинания. Я уже понял эту закономерность: плетенка тем сильнее, чем больше магии вокруг. Жилы и связанные с ними заклинания представляли собой продуманные линии обороны. При штурме атакующие будут вынуждены действовать с относительно бедных магией участков, пробиваясь сквозь мощь плетений, усиленных жилой.

Я задумчиво вглядывался в узлы и петли заклятия, стоящего на пути. Оно отличалось от уже знакомых плетений на внешних выходах и вместе с тем было во многом похоже. Угорь говорил, что во внутреннюю часть могли проникнуть лишь местные чародеи, а остальным не стоит даже и пытаться. Но я-то ведь маг, так почему бы не попробовать разобраться, чем можно осчастливить эту плетенку!

-- Кирия, дай-ка мне ненадолго ключ, -- попросил я. -- Надо кое-что проверить.

Я давно подметил, что плетенка артефакта своими петлями дополняет узор заклятия, подавая тому сигнал уснуть. И теперь я искал похожие места в этом, явно сродном, плетении.

-- А что ты, собственно, делаешь? -- с любопытством поинтересовалась девушка.

Согласен, со стороны это должно смотреться дико. Стоит парень и глубокомысленно прилаживает игрушечный ножик к пустому месту.

-- Приглядываюсь, -- объяснил я. -- Хочу рассмотреть, чем эта плетенка отличается от той, что на входе, и можно ли ее усыпить тем же артефактом.

-- Приглядываешься? Рассмотреть? Плетенка? -- В голосе девушки смешалось все: изумление, ужас, недоверие. -- Ты хочешь сказать, что видишь магию?!

-- Ну да, вижу. -- Я равнодушно пожал плечами. -- В этом есть что-то странное?

Ответ пришел с запозданием:

-- Нет, ничего.

Кирия хотела сказать совсем другое. И передумала в последний момент.

-- Врешь, -- сказал я, глядя ей прямо в глаза.

С лавочниками, пытающимися кормить меня сказками о том, что прошедший месяц сложился крайне неудачно и откуп хозяину улицы пустит по миру их разнесчастные семьи, этот тон и взгляд работали безотказно. Сработал он и здесь. Честно говоря, мне претила необходимость давить на женщину, которой я подарил столько нежности и ласки, но чутье просто в голос верещало о том, что сведения, которые она решила утаить, важны настолько, что однажды могут стоить мне головы. Так по пустякам не удивляются. Особенно такие выдержанные люди, как Кирия.

Девушка постаралась замаскировать испуг раздражением, но меня этим было не обмануть. Не научившись чувствовать человеческий страх, я в жизни бы не стал во главе своей вотчины.

-- До сих пор я не говорила тебе многое и ты был согласен с моим на то правом, -- возмущенно заявила Кирия.

Падучие звезды, ну что ей стоит просто все рассказать! Ведь давно убедилась, вроде как, что уличный парень не так уж безнадежен и с ножом на окружающих по пустякам не бросается! К чему давать мне повод проявить себя с худшей стороны!

Нажима я не сбавил.

-- Давай кое-что уточним. Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь. И признаю право на личные секреты и недоговорки. Но то, что ты передумала мне говорить, имеет отношение к магии, не отпирайся. Скажи, что тебя так поразило в моих словах, и забудем о возникшем недоразумении.

Кирия не ответила. Бледная как смерть, она глядела оторопевшим взглядом мне за спину, и я догадался, что связано это отнюдь не с потрясшим девушку известием о моей способности видеть магию.

Я обернулся -- и остолбенел. Из бокового коридора неспешной походкой к нам двигались пять жутковатого вида зверей. С хорошего волкодава в холке, они казались болезненно худыми, словно ходячие скелеты. Но не стоило обольщаться: иссохшие мышцы с успехом заменяли магические жгуты, так и искрящие силой. Тощие тела покрывала чешуя, похожая на рыбью, с пучками редких сизых волосков в промежутках. По хребту чешуя образовывала острый гребень, уходящий со спины на хвост -- очень длинный, раздваивающийся на конце острыми шипами.

В отличие от прочих диковин, встреченных в катакомбах, эту я мог прекрасно опознать сам. Болотные звери, или сушляки, как звали этих монстров, водящихся на колдовских болотах Ории. И, как теперь выясняется, не только там... Вот же гадство!

-- Беги! -- рявкнул я, отталкивая застывшую от ужаса девушку назад. -- К выходу! За охранные заклятия! Я их задержу!

Хвала звездам, Кирия не относилась к числу женщин, склонных в самый неподходящий момент впадать в истерику или заявлять о собственном мнении относительно необходимых действий. Оправившись от первого оцепенения, она подобрала юбки и припустила прочь со всей скоростью, какую позволяло ее пышное тело.

Я облегченно вздохнул. Одной проблемой меньше. Самой маленькой из всех надвигающихся на меня проблем.

Глава 4

Звери приближались широким полукольцом, угрожающе наклонив сухие узкие морды. Невозможно сказать, чем являлись они в большей степени: сложной магической плетенкой или существами из плоти и крови. Не знаю даже, можно ли было считать их живыми в полном смысле слова. Или... хм... более живыми (хотя и странно говорить о мере этого понятия) по сравнению с теми же големами или рыбками в фонтане.

Право дело, мне было сейчас не до сложных философских вопросов. Я встал, загораживая собой коридор, по которому убежала Кирия. Окружить меня сушляки не могли, но в целом перспектива складывалась далеко не радужная. Угорь, скотина, так и не вернул мне оружия. Даже ремня не дал, пряжку которого можно было заточить по краям, превращая в бледное подобие моей любимой цепи. Приходилось довольствоваться широким кушаком, который хоть и придавал мне на редкость щеголеватый вид, но годился лишь по прямому своему назначению: поддержанию штанов. Разве только придушить им кого. Но звери явно не собирались разворачиваться ко мне задом и подставлять шею под удавку.

Разумеется, ничего не помешало мне столь же демонстративно обчистить зал с големами, выбрав самые приличные из тамошних ножей. Полвечера работы с точилом, и на них стало возможно глядеть без слез. Но сейчас, перед этими бронированными зверюгами, я ощущал себя до неприличия безоружным. Если только в глаз попробовать... Кометы их разберут, какие еще у болотных тварей уязвимые места!

И тут я вспомнил о еще одном смертоносном средстве, имеющемся в моем распоряжении.

Упражнения не прошли даром: жгуты получались у меня быстро и почти бессознательно. (О качестве их умолчим, сейчас оно совершенно не имело значения.) Почуяв творимую магию, звери насторожились, раздувая мерцающие силой прорези ноздрей. Походка их сделалась мягкой, крадущейся. Взъерошив шипастые загривки и опасливо прижав острые уши, они приближались с утробным ворчанием. Я поежился под их откровенно оценивающими взглядами и хлестнул вперед обоими жгутами одновременно.

Вот ведь гадство! Магические нити вели себя наподобие упругого бича, что было непривычно само по себе. А еще они совершенно не имели ощутимого веса. Я не чувствовал их вообще. Ну, и напоследок мое сооруженное наспех оружие обладало убийственно "полезным" свойством проходить сквозь стены и пол. Я сообразил это, лишь когда жгут в левой руке вместо того, чтобы зазмеиться волной, взрывоопасной ловушкой укладываясь на пути тварей, мотнулся в руке, даже не почувствовав препятствие. Кометы! С правым жгутом повезло больше. На самом деле я промазал. Хотел тоже уложить на пол, а зацепил одного сушляка. Хлесткий конец ударил по лапе, подобно настоящему бичу, и рассек плетенку мышцы. Тварь по-собачьи завизжала, отскакивая. И в этот момент две ее соседки прыгнули.

Пусть оружие мое не сгодилось так, как я задумывал, обнаруженный способ применения оказался еще лучше. На лету подхватывая свободные концы жгутов -- так, что в руках у меня оказались две короткие петли, -- я хлестанул чешуйчатых "песиков" по оскаленным мордам... Тьфу, у них и зубов-то нет, вместо того какая-то странная плетенка во всю пасть! Один из зверей, взвизгнув, стушевался, но второго сопротивление намеченной жертвы не остановило. Я успел отпихнуть руками беззубые челюсти -- от плетенки так и дохнуло холодом -- и от души наподдать сушляку коленом под брюхо. Пинок отбросил тощее тело на несколько шагов, опрокинув зверюгу на двух ее товарок. На месте происшествия вмиг образовалась грызливая сварливая куча. Но мне некогда было радоваться успеху. Слева наседала вторая тварь, схлопотавшая по морде. След магической нити отсвечивал среди плетенок головы мерцающим длинным шрамом.

Пока я с ней разбирался, справа подковыляла на трех ногах охромелая зверюга, заработавшая по лапе. Я медленно отступал, размахивая жгутами. Несколько раз что-то ожигало меня по рукам, ногам, туловищу... Потом разберемся. Тут бы только устоять. На близком расстоянии петли были не самым удобным оружием, и я, улучив момент, умудрился перехватить их еще раз, обматывая кулаки магическим подобием кастетов. Веса они не добавляли, но повреждали плетенки, и это пронимало тварей куда сильнее обычных пинков и зуботычин.

С кастетами дело пошло на лад. Успешный удар по башке отправил отдыхать настырную хромоножку, второй противник предпочел от нападения вернуться к запугиванию и ворчал на меня с расстояния в несколько шагов, злобно морща основательно битую морду. Почуяв, чем пахнет размотанный жгут на левой руке, тварь поджала хвост и с визгом бросилась наутек, но тут мне стало уже не до ее преследования. Зверюга, которую я отшвырнул в самом начале, навела порядок среди возмущенных сородичей и вновь ринулась на меня. Похоже, она была в этой стае вожаком. Холодная плетенка пасти пронеслась возле самой моей шеи -- я едва успел отскочить, и тотчас же получил по ноге хвостом, напоминающим узкую гибкую пилу. "Комету тебе в гороскоп, дрянь!" -- в сердцах подумал я, с силой обрушивая жгут на хребет вожака. Он угодил в глубокую вогнутую петлю плетенки, идущей вдоль позвоночника...

Нить я разделил, не задумываясь. Отбросил зацепившийся конец, словно ящерица хвост. Мгновенно последовавший взрыв отшвырнул меня к стене. Хвала звездам, сознание я не потерял, только оглох и совершенно ошалел. А когда с трудом, цепляясь за шершавый камень, мне удалось подняться, сражаться было уже не с кем. Передняя половина вожака валялась у меня под ногами, перебирая в воздухе лапами и слепо клацая пастью. Плоть зверя умерла, но заклинания были целы, они и заставляли двигаться уже окончательно неживое тело. Заднюю половину, судя по вспышке и оседающему облачку пепла, отнесло аж на охранную плетенку. Сушляк, оказавшийся слишком близко к месту взрыва, бился в судорогах у противоположной стены. А остатки стаи в количестве двух голов бесславно улепетывали восвояси, справедливо порешив, что с такой обнаглевшей дичи, как Ксин Чертополох, проблем заполучат куда больше, чем пользы.

Первым делом я разделил и рассеял магические нити, и лишь потом принялся за подсчет ущерба. Самой неприятной выглядела длинная неровная рана от хвоста на едва поджившей после Ящера ноге. И чем она им всем так нравится! Остальные повреждения были не столь серьезны, зато многочисленны. Где-то зацепили хвостом, где-то когтями, где-то остался глубокий ожог от пасти, не говоря уж о такой мелочи, как содранные о чешую кулаки. А еще я чуял, что встреча с сушляками -- далеко не последняя. Сейчас они удрали, но обязательно вернутся, стоит показать им слабину.

Всю дорогу до выхода мне чудился еле слышный цокот когтей далеко позади. Ну уж нет, твари, не сдохну, даже не надейтесь! И не такие пытались извести.

По пути я решил подвести хоть какие-то итоги боя, который с натяжкой мог сойти за магический. Теперь я понимал, зачем создают всевозможные мечи, копья и прочее артефактное оружие и почему им не брезгуют порой сами чародеи. Голыми нитями драться не то чтобы неудобно -- почти невозможно. Это меня улица приучила соображать быстро, чем, кого и как можно отправить к Небесным Родителям. Какой-нибудь желторотый чародейчик в зеленой мантии, не державший оружия за пределами тренировочного зала, не протянул бы на моем месте и нескольких мгновений. Хотя... Что я себя обманываю! Желторотый чародейчик имеет в своем распоряжении штуковины посерьезнее жгутов силы.

Другая проблема заключалась в том, что мои нити поражали исключительно себе подобное. Сквозь живую плоть зверей они проходили свободно. Боевые заклинания устроены как-то иначе. Да взять хотя бы то, что заменяет "собачкам" зубы! Жжется почище раскаленного прута. Разобраться бы еще, в чем тут дело...

За паутиной заклинания меня поджидала растрепанная, напряженная Кирия. Увидев, как я ковыляю, придерживаясь за стену, по уши в крови и светящейся зеленоватой дряни, заменяющей таковую тварям, девушка охнула и принялась спешно открывать проход. Лишь когда я пересек невидимую обычным людям черту, отделяющую магические подземелья от безопасного затхлого отнорка, Кирия вдруг побледнела и, не говоря ни слова, осела на пол, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

Известие о болотных тварях Угорь встретил скорее с любопытством, нежели с тревогой. О подробностях встречи с сушляками мы, разумеется, умолчали, но совсем скрыть происшествие было невозможно.

-- Звезды помогли, -- покачал головой бандитский князь. -- Было бы на редкость скверно потерять ключ внутри катакомб.

В этот момент я искренне порадовался, что никогда не знал своего отца. Куда лучше вообще никакого не иметь, чем того, который заботится о сохранности ценного артефакта сильнее, чем о жизни своего ребенка.

Не знаю, что сильнее мешало мне уснуть в ту ночь: боль, чуть притупленная маковой вытяжкой, или догадки о том, что и как надо исправить в нити, чтобы получить плетенку боевого заклятия. Проверить их хотелось настолько, что несколько раз я чуть было не забылся, начав плести нити прямо здесь, наверху. Лихов лекарь залатал мерзкую рваную рану на ноге, ожоги от "зубов" саднили нещадно, но главный рабочий инструмент, магический дар, на сей раз остался невредим. Ходить получалось с трудом, однако забегов взапуски я устраивать не собирался и потому решил не тратить время впустую.

По привычке Кирия двинулась вдоль полок, выбирая книгу, чтобы скрасить ожидание, но я ее остановил:

-- С сегодняшнего дня я хожу один. Там слишком опасно. Взять с собой под щиты я тебя не рискну, мало ли что приключится. А снаружи... Могу и не успеть. Проводишь до входа, а вечером встретишь.

Девушке не слишком понравилась моя идея. Подозреваю, подземелье с сушляками вызывало в ней куда больше симпатии, нежели "гостеприимство" отцовского дома. Но я был непреклонен.

Конец нашему спору положила картина, обнаруженная у выхода в катакомбы. Вчерашние знакомые сидели по ту сторону охранного заклятия, как верные сторожевые псы. Я на скорую руку соорудил один короткий жгут и продемонстрировал его тварям. Те поспешили отбежать на безопасное расстояние, но совсем не убрались.

-- Делаем так, -- заявил я своей спутнице. -- Идем к лестнице, ты пробуждаешь ключ, а затем расходимся. Ты наверх, а я сюда. Нужные линии я вижу, так что проход открою без проблем, а артефакт оставлю по эту сторону. И чтобы без меня даже не думала им пользоваться! Если что, зови Угря, пусть уж его сожрут. Глядишь, дышать станет легче.

Кирия взглянула на меня серьезными и, как мне показалось, слегка виноватыми глазами.

-- Ксилиан, я должна тебе кое-что сказать. Протяну еще -- снова засомневаюсь. Промолчу -- буду корить себя. Но если ты хочешь выжить, не говори никому о том, что видишь плетенки.

-- И из-за этого пустяка стоило вчера упрямиться? -- рассмеялся я. -- Право, это последнее, о чем надо заботиться. Достаточно и того, что кто-то проведает о самом даре.

Кирия мотнула головой:

-- Ты не понимаешь. Это слишком большая редкость и слишком большая ценность. Я провела среди магов достаточно времени, чтобы узнать некоторые вещи, малоизвестные за пределами их круга. Если хочешь, я расскажу тебе все, о чем знаю.

-- Поговорим, когда вернусь, -- кивнул я.

Твари провожали меня до самого зала, держась на почтительном расстоянии сзади.

До самого вечера я как проклятый корпел над нитями. Перерыв, занятый прогулками по катакомбам, возымел свое действие. Сходство с кишками мое творение утратило, распределение силы внутри стало почти равномерным, и я даже пошел на рискованный опыт: сотворил самостоятельное заклинание. На гордое звание плетенки это "произведение" не тянуло, представляя собой простое замкнутое колечко, не годящееся даже для освещения. Но я был горд безмерно: кривое, косое, неровное со всех сторон, оно приглушенно мерцало, плавая в воздухе на уровне моей ладони, и не проявляло ни малейших признаков скорого рассеяния. Это зрелище казалось мне прекраснее всех плетенок из центра катакомб вместе взятых. Мое первое заклинание. Завтра можно будет продолжить опыты с нитями, попробовав изменить их свойства. А на сегодня у меня оставался один крайне любопытный разговор.

-- Мои знания отрывочны, -- призналась Кирия, удобно устраиваясь в плетеном кресле на небольшом балкончике, выходящем во внутренний двор.

Я сел напротив, по дороге набрав с собой полную пригоршню засахаренных фруктов. Возможно, в детстве я просто не доел сладостей, но они оказались единственным из здешних изысканных угощений, пришедшимся мне по вкусу. Девушка это тонко подметила и припасла к моему приходу огромную вазу с лакомством. Мои действия заставили ее сдержанно улыбнуться.

-- Что-то я слышала в гостях у бабушки, еще маленькой. Что-то почерпнула потом, от чародеев, с которыми проводила время, -- продолжила Кирия, вновь делаясь серьезной. -- Мне всегда было любопытно, как это -- чувствовать невидимую силу. И вот что я поняла из их объяснений. Магия слишком сложна для восприятия сама по себе. Для нее не предусмотрено особого органа вроде глаз или ушей. Она чувствуется даром. А человеческий разум стремится перевести это в знакомые ощущения. Для большинства сильных чародеев это слух. Они слышат магию, как прекрасную музыку, которую не способен передать ни один из существующих инструментов.

-- Хороша музыка... -- пробормотал я, припоминая неоднократные ночные побудки. -- Будто кувалдой по темени.

-- Думаю, это происходит потому, что для тебя основное чувство -- зрение, -- предположила Кирия, утягивая из вазы сладкий ломтик, пока я не успел прикончить все. -- Понимаешь, во многом сила мага зависит не от дара как такового, а удобства в его использовании. Согласись, глухому жить легче, чем слепому. И еще хуже, когда единственным чувством оказывается, например, вкус. Или нюх. У них в Академии вообще есть такой уникум -- у него от магии кружится голова и пол уходит из-под ног. Говорят, в итоге он научился даже различать заклятия по тому, в какую сторону падает, если это не одна из ходящих о нем прибауток.

Я мысленно посочувствовал парню, даже как-то упустив из вида то, что он чародей, а следовательно, -- заклятый враг. Чем-то его положение до боли напоминало мое собственное: иметь способность, которой не в силах полноценно воспользоваться. Не будь ее вообще, жизнь его повернулась бы по-другому. Он мог стать кем душа пожелает. Плотником, сапожником, портным -- уважаемым мастером, чья работа будет верой служить людям. Бойцом, чья рука положит не один десяток врагов, или лекарем, способным спасти сотни жизней. Или просто никому не известным человеком, счастливо живущим в мире с собой и окружающим. А стал никудышным чародеем, лишь на то и годным, чтобы служить источником всеобщего зубоскальства. И если у меня есть все шансы исправить положение, ему суждено оставаться пустышкой до конца дней.

Я поморщился и заглотил разом полгорсти сладостей, стыдясь собственной мягкотелости. Еще чего удумал -- сопереживать ниранскому магу! Уж он-то мне точно не посочувствует при встрече. Только заорет погромче, призывая на помощь более удачливых товарищей.

-- Получается, с даром мне повезло как нельзя лучше? -- Я подвел итоги услышанному.

Кирия покачала головой.

-- Зависит от того, с какой стороны глядеть. Видящих магов всегда старались истребить первыми во всех столкновениях... Да и просто так, по случаю. Слишком большое преимущество для школы, к которой они принадлежат. Когда-то видящие не были особой редкостью. А теперь не исключено, что ты единственный. В Академии их точно нет. Вот и подумай теперь: обычного дикого мага еще могут ловить спустя рукава. Но если прознают о твоей способности, то бросят на поиски все силы. А возможно, и не они одни.

М-да, замечательные новости. Теперь я, пожалуй, понимал сомнения Кирии насчет разумности этого разговора. Тут самый мирный ремесленник со страху потеряет голову и начнет устранять всех, кто причастен к тайне, чего уж говорить о бандите! Но я был храбрее ремесленника. И, как видно, во много раз глупее. За свою жизнь девушка могла не опасаться -- по крайней мере, в плане угроз с моей стороны.

-- Меня всегда удивляло, -- сказал я, нагребая из вазы новый запас угощения, -- почему Академия столь придирчива к месту рождения учеников. Чем тратить силы на выслеживание и поимку диких магов, почему бы не принять их к себе? От десятка дополнительных стипендий княжество не обеднеет, а десяток чародеев лишним никогда не бывает. Стал бы я связываться с твоим отцом, имея возможность отучиться и выбиться в люди!

-- Меня это тоже удивило, -- призналась Кирия. -- Раньше просто не было повода задуматься. А теперь не у кого спросить. -- Девушка сочувственно развела руками. -- Слушай, Ксилиан, а почему ты не пошел учиться ремеслу? С твоей смекалкой и упорством ты бы справился с чем угодно. Не одним ведь магам быть уважаемыми людьми! Да и поводов раскрыть свой дар оказалось бы меньше. Ты ведь не любишь запугивать и убивать. Так почему стал бандитом?

На лице моем сама собой появилась кислая ухмылка:

-- Сразу видно, ты не росла на здешних улицах. Закон тут один -- платят либо тебе, либо ты. Дальше объяснять или не стоит?

Понятия не имею, что на Кирию такое нашло, но она вдруг поднялась с кресла и, обняв меня, поцеловала. Не так, как делала это прежде, заставляя терять голову от страсти. Этот поцелуй был полон мягкой нежности, теплой, почти материнской. А потом она впервые назвала меня не игривым "уличным парнем" и не серьезным "Ксилианом", а так, как давно привык звать себя я сам.

-- Будь осторожен... Чертополох. Не дай им себя прикончить.

Это пожелание соответствовало моим планам с удивительной точностью.

По-видимому, звезды, усовестившись количеством неприятностей, сваленных на мою голову, наконец-то решили выдать порцию удачи. За считанные дни я добился сразу нескольких крупных успехов. Я понял, чем отличаются нити светильника и щита, -- во-первых. А во-вторых, смог это повторить. С плетением было пока туговато, тем более что я никак не мог взять в толк, на что влияет узор и каким образом, но разноцветные колечки радовали мне глаз уже который день, болтаясь посреди фехтовального зала (в магическом они сбивали работу щитов) без намека на скорое развеяние.

Как только поджила нога, я отправился в очередное путешествие по катакомбам. Без Кирии это происходило скучнее, а найденные выходы невозможно было сопоставить с поверхностью, но в итоге вся внешняя часть оказалась нанесенной на план. Время от времени "собачки" сопровождали меня почетным караулом, но приближаться не рисковали. Меня всерьез интересовал вопрос, как они попали в подземелье и до сих пор не передохли от голода. Не может же существо, имеющее живую плоть, питаться чистой магией!

Ответ нашелся в одном из крайних коридоров, по соседству с выходом к развалинам.

Все началось не слишком приятно. Сначала мне показалось, что твари вылетели прямиком из оплетенной заклинаниями стены. Лишь потом я догадался, что крупная сетка плетенки позволила им накопать у пола нор. С десяток мелких, на редкость агрессивных созданий, размером и видом напоминающих крыс, налетели на меня, как бешеные. Подобно "собакам", они имели живую основу, сплошь оплетенную заклинаниями. Несмотря на размер, тварюгам хватало прыти допрыгнуть до самого лица. Не прошло и нескольких мгновений, как мое тело покрылось кучей маленьких, нещадно саднящих укусов, а точнее, ожогов. Сказать по правде, в первый раз от "крыс" я попросту сбежал. Тай, пришедшая ко мне вечером, чуть ли не до рассвета убивалась над плачевным зрелищем, представшим ее глазам. Ни о какой страсти между нами в ту ночь речи не велось. Я долго ворочался, пытаясь понять, где лежать менее больно, на спине или животе, а наутро и вовсе пришлось идти к Кирии за целебным бальзамом: дрянь вздумала воспаляться.

Происшествие подхлестнуло мой азарт. Большой щит я плести пока не рисковал, с каждым днем оставляя в зале все более и более крупные куски заклинаний, чтобы проследить за их безопасностью. Теперь я смог убедиться в том, что уродливыми плетенки бывают тоже. Будь я учеником корзинщика, мастер без раздумий погнал бы меня прочь за такое убожество. Отмахиваться этим от "крыс" -- все равно что спасаться от комаров за кованой оконной решеткой. Некоторое время я ломал голову над тем, как управиться с юркими тварями. Потом у меня возникла любопытная мысль. Я испробовал свою догадку в зале... И скоро уже шагал в гости к зловредным зверькам, увешанный, словно браслетами, замкнутыми кольцами нитей щитового типа, не проваливающихся сквозь стены и пол.

Изобретение сработало отменно. Кольца я отшвырнул прямо к выходу из крысиных нор, а стоило тварям высунуться, взорвал. В отличие от чужих, собственные плетенки мне были подвластны в любом месте на расстоянии видимости, хоть я и не знал, состояла ли причина в наличии там моей силы или просто в очередной недоделке. "Крыс" разметало по коридору -- дохлых, покалеченных или просто оглушенных, -- и путь оказался свободен.

Какой только дряни я не повидал на коротком, шагов триста, отрезке коридора! Были здесь какие-то светящиеся жучки, червячки и прочие твари, не поддающиеся описанию. Кто-нибудь из них то и дело пытался пребольно меня цапнуть. К счастью, на всю эту живность хватало хорошего шлепка ладони. Освещающие плетения с успехом заменяли собой пятна не то плесени, не то каких-то грибов, насквозь пронизанные тонкими магическими ниточками. Я счел за лучшее их не трогать. Запашок в коридоре стоял исключительно мерзкий, и каждый новый шаг подводил меня все ближе к его источнику.

Стены сужались все сильнее, и скоро идти в полный рост стало невозможно. Я отогнал навязчивую мысль о "собачках", способных атаковать меня сзади, и двинулся вперед сначала согнувшись, потом на четвереньках, а затем и вовсе ползком, подмечая исключительно странную вещь: плетенка отстояла от пола на приличную высоту и выглядела отнюдь не лучшим образом. Мелкие веточки внутри ячеек казались будто молью поеденными. От некоторых и вовсе остались лохмотья. Существо размером с собаку было вполне способно сквозь них пролезть, но для человека плетенка оставалась слишком частой. Я полз по ней, как по трубе, пока не уткнулся в решетку заклинания, за которым сквозь густые заросли корней и травы, брезжил дневной свет. И тут до меня наконец дошло, что пространство под плетенкой подмыла вода. Магия сохранила очертания старого коридора и не дала осыпаться потолку, но разрушительные силы времени сыграли свою роковую роль. Недолго думая, я поднатужился, разводя нити на достаточное для себя расстояние, и ужом скользнул в промоину. Осторожно раздвинул стебли травы, мешающие обзору, и тотчас же меня разобрал дурацкий смех.

Пьянчугина Пропасть. Подумать только. Теперь объяснима и вонь, и то, что живность в катакомбах не передохла от голода... И даже леденящие душу городские легенды о таинственных чудовищах и пропадающих бесследно людях. А я получил свой собственный выход, о котором не скажу никому. Пусть Кирия спит спокойно, не опасаясь, что за очередную тайну я все-таки не выдержу и ее прирежу. Заодно не будем оскорблять утонченность ее вкуса местными запахами и видами.

Прилагая все усилия к тому, чтобы не грохнуться в омерзительную жижу на дне бывшего рва (а судя по открывающемуся сюда потайному ходу, это был действительно он), я полез вверх по заросшему крапивой склону. После кусачего населения лаза жгучее растение казалось вполовину менее злым.

Дожили! Я сижу на краю зловонной канавы и с наслаждением любуюсь открывающимся отсюда видом! Достойное начало для будущего мага.

Надо проведать ребят во что бы то ни стало. Почти два месяца от них не было никаких вестей. И еще столько же не будет, с таким-то надежным гонцом, как Угорь! Конечно, от Пьянчугиной Пропасти до Проклятого дома немногим ближе, чем от развалин, но делать нечего. Придется рисковать -- а чем еще я занимался последние одиннадцать лет!

Небесные Родители уже вовсю миловались перед скорой брачной ночью. Элерия кокетливо выгибалась навстречу своему сиятельному супругу, а тот ласкал золотистыми лучами ее постройневшее тело, полоской протянувшееся через небосклон. "Наступит Таинство, и пойду", -- решил я и со вздохом сожаления пополз обратно в душную нору.

Наверное, звезды смеялись громко, слушая в тот день мои планы, поскольку имели свои собственные, резко от них отличающиеся.

Судьба явила свою глумливую харю в лице Бойцового Пса.

Пес появился в Стрелке лет пятнадцать назад. К своим тогдашним двадцати с хвостом он успел побывать наемником, телохранителем, разбойником, купцом и, говорят, даже морским пиратом. Не знаю уж, чем его так привлекла наша мусорная дыра, что он решил здесь осесть. Возможно, после бурной юности она показалась ему спокойным, тихим захолустьем, где каждый залетный коршун выглядит могучим орлом. Или Угорь сделал ему предложение, от которого тот не смог отказаться. Так или иначе, бывший гроза морей подставил свою шею входящему в силу бандитскому главарю и позволил застегнуть на ней цепь. С тех пор он был его правой рукой. Если Угорь являлся для банды мозгами, Пес представлял из себя ее тело. Неутомимое, крепкое, со стальными мышцами и острейшими клыками.

Кличка Бойцовый Пес как нельзя лучше подходила к чуть приплюснутой физиономии со вздернутым носом и развитыми челюстями, бритому черепу, рассеченной брови, поджарому мускулистому телу и живым черным глазам, разом портящим типичный портрет тупого громилы с цыплячьими мозгами. На самом деле Пес был весьма умен и оттого являлся куда более опасным противником.

После неоднократных стычек с его бойцами я имел все основания полагать, что Пес меня крепко недолюбливает, и потому, нос к носу столкнувшись с ним в коридоре, не испытал ни малейшей радости. Некоторое время мы молча пялились друг на друга, затем губы Пса растянулись в широкой ухмылке.

-- Поговорить надо, -- заявил мне первый помощник бандитского князя.

-- О чем? -- спросил я, не поддерживая его дружелюбный тон.

-- Об Угре и его планах. В которых тебе отводится одно из центральных мест. Хочешь узнать интересные подробности, найди время вечером прогуляться в саду. Без лишних свидетелей.

Пес ухмыльнулся еще шире и двинулся дальше как ни в чем не бывало.

Значит, вечером в саду и без свидетелей? А к утру там обнаружат мое остывшее тело? Храни тебя звезды за такое любезное приглашение!

А может, и не стал бы он так мудрить, чтобы просто меня пристукнуть. Может, и впрямь хочет сказать что-то важное, причем идущее вразрез с пожеланиями Угря. Для этого тоже лучше обойтись без лишних глаз. Хвостатые звезды, как же плохо без любимого оружия! Пора им срочно обзаводиться.

Цепь я скрутил у собачьей будки в одном из окраинных домов. Старого кобеля, лениво дремлющего в тени груши, я знал не первый год. Грушу тоже. В этом саду, принадлежавшем ворчливому одинокому старику, они были вкуснейшие на всю Стрелку. Год, когда, отчаявшись отвадить воришек, старик обзавелся собакой, был воистину черным для всей окрестной детворы. Здоровущий, вечно голодный кобель бегал на скользящей привязи вдоль длинной проволоки у забора. Что только не пытались вытворять с этим псом! Травить, подпускать кошек, притаскивать течных сук -- без толку. Отраву он чуял, как карманник кошелек, а остальные способы оказывались слишком громкими и будили старика, который тотчас же выбегал из дома, прихватив вилы и рассохшийся арбалет с болтами без наконечников. Подход к собаке нашел Подсолнух. Ему вообще удается ладить со всякими злобными созданиями, если судить по Змейке. Из его рук кобель наконец-то соизволил принять взятку в виде притащенной с речки рыбы и счел ее достойной платой за унесенные груши. Потом он признал и меня за компанию, и вдвоем с Подсолнухом мы продолжали безнаказанно обчищать сад, не забывая делиться с товарищами. А потом мы подросли, и нам стало не до воровства чужих груш.

За прошедшие годы пес заметно постарел, на его морде и боках появилась седина, он уже не готов был кидаться на каждую тень. Только глухо заворчал, не открывая глаз, когда почуял мое присутствие. А потом узнал и старательно заработал хвостом. Всю его напускную лень как ветром унесло. Кобель оживился, вскочил, бодро встряхиваясь, и принялся заинтересованно обнюхивать мои руки и одежду. Видать, ожидал, по старой памяти, чего-нибудь вкусненького. Но на этот раз я приготовил для него другое. Потрепав ластящуюся псину за мягкими пыльными ушами, я расстегнул на ней ошейник, и впервые с щенячьих лет кобель очутился на воле. Сначала он не оценил этот непрошеный дар и держался рядом, пока я откручивал проволоку, высвобождая второй конец своей добычи, но стоило ему лишь сообразить о преимуществах нового положения, рванул прочь -- только и мелькнул в кустах смородины пушистый серый хвост.

В отличие от деталей нового оружия, ведро с двумя дощечками мне удалось раздобыть непосредственно в доме Угря под предлогом борьбы с нашествием искусавших меня крысообразных тварей. Ведро, наполовину залитое водой, я оставил неподалеку от нор, лесенкой прислонив к нему большую из досок. Вторую, тонкую и ненадежную, выдвинул над ней, а на самый конец уложил приманку. Уже на обратном пути меня поджидал улов. "Рыбка" плескалась в ведре, злобно шипя и зыркая на меня светящимися угольками глаз. Но цепь и тварь были еще не всем, что требовалось для осуществления моей задумки.

Привесок для цепи я отколупал от кистеня в соседнем зале. Тяжелый шипастый шарик. По сравнению с прежней свинчаткой казалось непривычно, но в целом неплохо.

Пока я копался с цепью, ведро с его обитателем успели преподнести неприятный сюрприз. Обернувшись, я увидел в боку ловушки основательную дыру. Тварь умудрилась проделать ее изнутри и теперь старательно расширяла, уцепившись лапами за край. Хвостатые звезды, эта плетенка что угодно прожигает, что ли?! Спешно обмотав свободный конец цепи магической нитью, я хлестанул "крысу" по башке. Чешуйчатое тельце обмякло и булькнуло на дно ведра. Я извлек его за хвост и поспешил надежно перемотать обездвиженного пленника (а точнее, пленницу) заклинанием.

Остаток дня я пытался понять и повторить жгучие нити из пасти болотного зверя -- и почти не преуспел в этом занятии. Изучаемые ниточки были тонюсенькими, мои же выходили хорошо если с палец толщиной, не говоря уж о внутреннем строении! Да, похоже, уникального оружия -- артефактной цепи -- мне сегодня не сотворить. А жаль. Хотелось бы полюбоваться, как вытянутся рожи чародеев, услышь они о таком! А то мечи, копья, кинжалы... Даже от топоров морды воротят, а тут самая что ни на есть бандитская вещь. Знай наших! Конечно, у нормальных артефактов плетенки внедрены внутрь самого предмета, я же собирался просто намотать их сверху, как проволоку, но от того идея не становилась менее заманчивой. Как только разберусь со жгучими нитями, сделаю. Жаль, вытянутые рожи чародеев -- всего лишь несбыточные мечты. Если я хочу выжить, никто не узнает о ней никогда.

"А Бойцовый Пес обойдется пока. Хватит с него цепи и обычной", -- решил я, наматывая на руку заготовку для будущего неповторимого артефакта. Я все же решил рискнуть, принимая предложение о разговоре.

Пес вынырнул из-за решетки, оплетенной виноградом, совершенно беззвучно. А, чтоб тебя! Ненавижу, когда ко мне вот так подкрадываются. Воевал-воевал с Подсолнухом, любителем подобных шуточек, и вот еще один.

-- Значит, решился, -- ухмыльнулся Пес. -- Хорошо. Хотел бы я знать, что наплел тебе Угорь, подбивая на все это безумие с чародеями.

-- По-моему, -- заметил я сухо, -- именно ты собирался мне что-то рассказать. Ну, так я внимательно слушаю.

Пес печально вздохнул.

-- Зря щетинишься. Между прочим, у нас сейчас одна проблема. Как вылезти живыми из того котла, который он собирается заварить. Разубедить его я уже не надеюсь. Пытался не раз.

-- А я не собираюсь ниоткуда вылезать. Тем более что залез прямо в момент рождения. Либо я, либо они. Без вариантов.

-- Да, чародеев ты не любишь, могу представить, -- оскалился Пес, демонстрируя удивительной сохранности и белизны зубы. -- Только вот прежде, чем кого-то завалить, попробуй поразмыслить, кто придет на его место.

-- Да какая мне разница!

-- А такая, что неба без звезды не бывает. Вот прирезал ты Свинорыла, сам пришел на его улицы. А на вотчины Ящера с Трехпалым не хватило сил. Теперь, что ни день, нам приходится выставлять оттуда зарвавшихся наглецов, пытающихся объявить их своими. Думаешь, у чародеев все по-другому? Уберете одних снобов в мантиях, набегут другие. Или готовься сам занять освободившееся место... -- Пес довольно прищурился, глядя на мою озадаченную физиономию. -- Что, никогда не задумывался об этой стороне дела? А вот Угорь задумывался. И не раз. Могу заверить, все планы у него давно проработаны. Вот о них-то я и хотел тебе рассказать.

На сей раз я слушал уже без дураков. Не то чтобы собирался верить каждому слову, но уж больно хотелось получить хоть какие-то сведения сверх предоставленного Лихом.

-- Видишь ли, есть у нашего главаря одна давняя мечта. Я бы даже сказал, навязчивая идея. Основать магическую династию. Он взял себе жену с расчетом на ребенка с даром, а когда ничего не вышло, начал подкладывать под чародеев собственных дочерей.

-- Кирия? -- догадался я.

-- Кирия давно вне игры, -- отмахнулся Пес. -- У нее трое детей, все пустышки. Ее кровь такая же разжиженная, как у самого Угря. Слишком далеко родство с магами. Но она умеет нравиться. Угорь разрешил ей жить, как пожелает, при условии, что будет получать интересующие его сведения. Можешь кувыркаться с ней безбоязненно. Неожиданных подарков не последует. Только языком сильно не трепи. Она всегда была на редкость послушной девочкой. А вот с другими сестричками так легко не прошло. Вторая, как родила, так и ушла под защиту к отцу ребенка. Мальчонка-то с даром получился, чародей его и признал. Угорь все локти искусал, а достать -- руки коротки. Третья вообще с южанином каким-то сбежала. Вот и понял Угорь, что за хлопотное это дело -- на цветник свой надеяться. Но от идей дурных не отказался. А тут как раз ты ему подворачиваешься. И династии ему стало недостаточно. Теперь он метит, ни много ни мало, на новую Академию. Которую сам взрастит, натаскает и приучит кормиться с руки.

-- Пусть метит, куда угодно, -- сказал я. -- Как только чародеи получат свое, дорожки наши разойдутся.

Ночная бабочка с мохнатыми серыми крыльями выпорхнула из темноты и заметалась перед лицом Бойцового Пса. Ленивым движением тот протянул руку и мгновенно сцапал беспечную гостью в кулак.

-- Это ты сейчас так думаешь, что разойдутся. Но когда придет время, ты поймешь, как крепко он тебя окрутил. Для начала он попытается лишить тебя друзей. От банды он уже тебя оторвал и теперь пытается втихую ее уморить. Поставить в такие условия, чтобы им ничего не оставалось, кроме как разбежаться, бросив тебя. Следующей на очереди -- твоя девушка. Насильно он не будет вас разлучать, но сделает все, чтобы она ушла сама. А когда ты останешься совсем один, Угорь начнет привязывать тебя к себе. По-всякому. Потом женит на одной из своих дочерей. И вот тогда-то, драгоценный зятек, ты не денешься от него никуда. Ты ведь не из тех, кто способен бросить жену с ребятишками на произвол судьбы, ведь так, Чертополох?

Я кинул на него свирепый взгляд. В общем, Пес был прав. Не брошу. Если звезды окажутся настолько щедры, что когда-нибудь одарят меня детьми... Пока я жив, без отца они не останутся. Но ответил я совсем другое.

-- Ну хорошо. Что дела у меня хуже не бывает, я понял. А тебе-то что за прок мне все это рассказывать?

-- Мне не по нутру планы Угря. И, по правде, я не слишком в них верю. Скорее всего, чародеи прихлопнут его без всякой жалости. И меня заодно. Я уже слишком глубоко завяз во всем этом. Просто сбежать недостаточно. Нужен покровитель, с которым не рискнут связываться ни Угорь, ни Академия. И я уже присмотрел такого. Но ему нужна некоторая услуга... С которой мне не справиться одному.

-- Ну, вот теперь мне все ясно, -- усмехнулся я. -- Только ты упустил один момент. Я-то не собираюсь никуда бежать. Я готов рискнуть и идти до конца. А уж от угревых дочек постараюсь как-нибудь удержаться подальше.

Пес лишь пожал плечами:

-- Тебе решать. Но увидишь сам, скоро все начнет сбываться, как я сказал. А стоят ли они того, эти чародеи? Так что мой тебе совет, хватай свою синеглазую, собирай остатки банды и беги, пока не поздно.

Таинство выпало не слишком удачным для осуществления моих планов. Сразу два Брата вышли на небо, и до полной темноты было далеко. Но мне позарез требовалось увидеть ребят. Просто убедиться в том, что Пес соврал. На руке у меня болталась единственная в своем роде артефактная цепь от собачьей конуры. Со жгучими нитями до сих пор было что-то не то. Худо-бедно они работали, но вместо глубокого ожога от их прикосновений выходила всего-то пара волдырей. А сравнивать было уже не с чем. Наутро вместо скрученной "крысы" я застал лишь распутанное кольцо магического жгута. Так что я ограничился тем, что обмотал цепь тонкой нитью щита. Тем более что другие все равно не удержались бы на ней. Не ахти что, но когда за тобой по пятам идут чародеи, не до привередства.

Дорога до Проклятого дома обошлась почти без происшествий. Правда, в одном переулке мне пришлось объяснять кучке мелюзги, что отдавать им ножи, одежду и сапоги (а также деньги, которых у меня, впрочем, не имелось ни луча) не собираюсь, а если будут настаивать, то вполне способен отобрать их собственные. Ребята были с дальнего конца района и в лицо меня не узнали. Даже мысли, что перед ними знаменитый дикий маг, не возникло. Не иначе, думали, что у "того самого" Чертополоха глаза должны гореть, как у болотного зверя, а за плечами развеваться призрачная мантия.

Напрямую соваться в Проклятый дом я не стал. У ворот бродил какой-то неизвестный мне парень, и я не знал, был ли то новенький или человек Угря. Скрипя зубами от досады, я отсиживался в тени дома напротив, пока, к моей радости, на стене не возникла знакомая невысокая фигурка. Подобрав с земли небольшой камушек, я хорошенько прицелился и кинул.

Фигурка дернулась было распластаться по стене, но тотчас же выпрямилась. Змейка всегда соображала быстро и поняла, что враг запустил бы снаряд побольше и поточнее. А то и вовсе арбалетным болтом саданул, для верности. Вместо того чтобы прятаться, девушка принялась напряженно озираться, и я осторожно выступил на шаг из тени, так же быстро вернувшись обратно.

-- Что там? -- окликнул парень у ворот.

-- Показалось, -- отозвалась Змейка беспечно, при этом глядя в направлении моего укрытия и выразительно стуча кулаком по голове.

Появились они с Подсолнухом не сразу. Не через ворота, а из переулка. Был у нас на крайний случай лаз на стене, с противоположной стороны. Значит, правильно я поступил, что отсиделся в тени.

Много времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз обсуждали наши дела в такой обстановке. Извилистый тупичок, низкая, вечно запертая дверь -- задний выход трактира, гора старых бочек, громоздящаяся до самого верха стены. По бочкам можно было легко попасть на низкую крышу погреба, а там на выбор -- спрыгнуть на улицу с той стороны или дальше уходить крышами.

-- Зря ты так рисковал, -- упрекнул меня друг вместо приветствия. -- Люди Угря тут повсюду. Вроде как помогают, а на самом деле шагу не дают ступить.

-- Да ну его к ящеролюдам, скользкую тварь! -- искренне пожелал я. -- Только не рассказывай, звезд ради, что вам тут каждый вечер сообщали новости о моих успехах на магическом поприще.

-- Вообще-то, -- мрачно вздохнул Подсолнух, -- половина ребят уже подумывает, что ты прикормился с княжьего стола и махнул на нас рукой. Вслух пока не говорят, особенно при мне, но...

-- И что, надо было дожидаться, пока заговорят? Ладно, расскажите лучше, что у вас и как. Нашли кого-нибудь?

Лицо друга сделалось совсем мрачным.

-- Троих. А потом один в речке утонул, второй со стены свалился, а третьему в переулке нож под ребра сунули. С тех пор желающих к нам присоединиться как ветром унесло.

Что ж, подобного стоило ожидать. Нет, даже не так. Именно этого и стоило ожидать. Но как же хотелось надеяться на что-то другое!

-- Но мы обязательно что-нибудь придумаем, -- с какой-то подозрительной поспешностью заверил Подсолнух. -- Так что лучше шел бы ты, пока не засекли.

-- Да, Чертополох, правда, -- поддакнула Змейка.

Даже не поинтересовались, что у меня с магией. Хороши друзья, называется! Только и думают, как побыстрее избавиться, словно... Словно натворили что-то такое, о чем очень не хотят сообщать!

-- Выкладывайте, -- заявил я строго. -- С чего это вдруг меня спроваживаете. Вижу ведь, не просто так.

Друзья посмотрели как-то очень странно, но отпираться не стали.

-- Когда встретишь эту шлюху, угреву старшую дочку, порежь ей лицо. За меня, -- с неохотой выдавила девушка и замолчала, угрюмо уставившись в одну точку.

-- Это, конечно, исчерпывающий ответ, -- согласился я. -- А подробнее о причинах?

-- Понимаешь, -- смущенно вставил Подсолнух, -- пока мы жили в доме Угря, там было нечего делать. Совершенно нечего.

На этом он тоже умолк, виновато отводя глаза.

-- Да объясните вы по-человечески, в конце концов?! -- вспылил я, раздраженный хождением вокруг да около.

-- Из дома мы выбраться не могли, -- обреченно продолжила Змейка. -- И потому я пошла к этой чернявой мрази. Подумала, что у нее уж точно найдется... В общем, чтоб удобнее было скрашивать время.

Чем-то это напоминало неумелое представление площадного балагана, где герои говорят четко по очереди. По всем правилам глупого спектакля следующая фраза выпала Подсолнуху.

-- Она подсунула не ту травку, -- заявил он с таким раскаянием в голосе, словно лично с этим помогал.

Я понял не сразу. А когда до меня наконец-то дошло, подозреваю, это стало очевидно по редкостно глупому выражению лица.

-- Все вы кобели, не головой, а другим местом думаете! -- взвизгнула Змейка и, вскочив на ноги, залепила Подсолнуху пощечину. -- Пойду я. Костыль там, небось, извелся лестницу караулить.

Удалилась она такой походкой, словно желала навеки впечатать каждый шаг в утоптанную дорожную пыль.

Друг потер щеку и глубоко вздохнул, глядя вслед:

-- Совсем дурная стала.

-- Э... Поздравляю, что ли... папаша... -- с трудом нашелся я, хлопая его по плечу.

-- Ты только не думай! -- всполошился Подсолнух. -- В первую очередь все равно остается банда! Я обещал, что можешь на меня положиться, и от слов отказываться не собираюсь!

Я ничего не думал. Я просто знал, как оно будет. Банда из кучи детворы, четырех бойцов и калеки, Змейка с грудным младенцем на руках и Подсолнух, рвущийся между долгом и семейным благополучием. Улица либо превращает тебя в равнодушного подонка, для которого не существует ни друзей, ни близких, а лишь случайные спутники, с которыми можно расстаться в любой момент, либо, наоборот, заставляет с болезненной остротой ценить выпадающие на пути крохи человеческого тепла. Подсолнух представлял из себя ярчайший пример второго случая.

Это был удар с такой стороны, откуда и догадаться невозможно. Стычки, смерти, лишения, жизнь под непрекращающимся гнетом -- обстоятельства, способные разрушить даже самую крепкую компанию. Со временем. А поначалу любое горе лишь сплотило бы нас сильнее. Можно ли было предположить, что счастье окажется куда более опасным и действенным средством! Ну, Кирия, ждет тебя хорошая беседа по душам!

"А ведь Пес-то прав, это начало конца", -- некстати мелькнуло у меня в голове.

-- Погоди обещать, -- отмахнулся я. -- Может так статься, обстоятельства изменились не у вас одних. И всем нам придется рвать когти, пока мышеловка не захлопнулась окончательно. Куда-нибудь, где тихо, сыто и не достанет ни Угорь, ни чародеи.

Как Подсолнуху не хотелось этого скрыть, в глазах его промелькнуло облегчение.

-- У тебя есть какие-то наметки?

-- Не знаю, -- признался я. -- Пойму через пару дней. Как бы не получилось, чтоб хвостатую звезду на падучую не сменять.

-- Ты это, -- спохватился друг. -- С магией-то что выходит?

-- Выходит, -- ответил я. -- Скорее, менее, чем более, но такое, как в том бою вряд ли повторится. Так что давайте не лезьте тут на рожон, а я, как что прояснится, снова выберусь. И... вы б со Змейкой, что ли до храма добрались как-нибудь.

-- Уже, -- признался Подсолнух, пряча дурацкую улыбку. -- События из этого делать не стали, не до того. А так... Со вчерашнего дня женаты.

-- Ну, значит, поздравляю еще раз. Только от гулянки отвертеться не думай. Вот выберемся из этого дерьма, и чтоб все, как положено, обеспечили.

Хвостатые звезды! Женатый Подсолнух, кто б мог подумать. Так можно поверить, что и я однажды заделаюсь серьезным человеком. Каким-нибудь знаменитым магом, образцом подражания для всех юных чародеев.

Но на самом-то деле, если отбросить шутки, новости были совершенно отвратительными. Очень скоро я буду вынужден выбирать между местью Академии и старой дружбой. Ну что за гадство! Перед глазами так и стояла прощальная ухмылка Бойцового Пса.

Когда что-то начинает лететь за Врата Семи Братьев, оно имеет нехорошее обыкновение делать это одновременно по всем направлениям. И вообще, судьба, похоже, решила отыграться за мое неверие в приметы. Очередное Небесное Таинство складывалось на редкость скверным образом. Не успел я опомниться от новостей с бандой, как заполучил следующий неприятный подарок. Чтобы по пути от катакомб до библиотеки не ухватить Кирию за шею и не спросить за все хорошее, припечатав к ближайшей стене, приходилось собирать волю в кулак, напоминая себе о том, что сушляки в пещерах никак не могли поведать мне о неприглядном поступке лиховой дочери. Демонстрировать столь странную осведомленность все равно что прямо заявить: "Да, я нашел открытый выход и регулярно им пользуюсь!" Я вытерпел, свалив свою угрюмость на крайне неудачный день. В общем, даже не соврал.

А в комнате меня ждала заплаканная Тай.

Надо заметить, за прошедший месяц моя девушка похорошела несказанно. Она не вела себя больше подобно робкому зверьку, угодившему в логово опасных хищников, где неприметность -- единственная надежда на выживание. Запуганная девочка превращалась в молодую женщину, красивую, желанную и уверенную в своей привлекательности. Мне было крайне приятно наблюдать это превращение и -- чего уж скромничать! -- осознавать свою в нем роль.

Такой резкий откат к началу выглядел пугающе на фоне благостных перемен. Утешать Тай пришлось долго. И самое плохое состояло в том, что, рыдая у меня на плече, девушка так и не призналась, что же именно ее расстроило. Наконец она перестала всхлипывать и задремала, свернувшись доверчивым клубочком в моих объятиях. Осторожно, чтобы не разбудить, я перенес ее на кровать и лег рядом, терзаемый самыми тяжкими предчувствиями. Дурные пророчества Пса припоминались мне снова и снова. Зря я все-таки не выслушал его до конца.

"Надо хотя бы узнать, что за дело он предлагает", -- решил я, словно четки, перебирая колечки разметавшихся светлых волос.

-- Решил все-таки согласиться на мое предложение? -- усмехнулся, лишь завидев меня, Бойцовый Пес.

-- Нет, не решил. Но хотел бы услышать подробнее, в чем оно состоит. Кто он, твой таинственный покровитель, и что ему нужно.

-- Ну что ж, учитывая, что без моей помощи у тебя даже встретиться с ним не получится, я расскажу. В общих чертах, -- согласился Пес, довольно скалясь. С таким выражением лица для полного сходства с собакой ему не хватало лишь клыков да свешенного между ними языка. -- Это маги из другой школы. Вроде как наши из Академии увели у них какой-то важный артефакт. А может, болтают, что увели, какая разница... Главное, они крепко не поделили эту штуковину. Чужаки хотят заполучить ее себе, но не готовы марать рук. Вот и пытаются найти того, кто сделает это за них.

Да, в этом и есть все чародеи. Из нашей ли Академии, или откуда еще. Мы -- маги, уважаемые достойные люди. Избранники звезд, любимцы Небесных Родителей. Мы не можем вломиться в чужое хранилище и вынести оттуда то, что нужно позарез. Это же воровство и разбой! Пусть разбойники с ворами тем и занимаются. А мы в сторонке отсидимся и сделаем вид, что это нас ни краем не касается.

Только вот если сами они со своими мудреными заклинаниями имеют хоть крошечный шанс преуспеть, простому человеку туда нечего и соваться. Понятно, почему Пес не торопил меня с ответом! Исполнителей для своего задания чародейчики могут ждать хоть до старости. Своей, чародейской, сотни на две лет отстоящей от обычной, человеческой. Потому что идиоты, способные согласиться на такое, сворачивают себе шеи, когда учатся в младенчестве ходить.

-- Ну спасибо, -- искренне рассмеялся я. -- Может, глупость и прописана мне звездами, но чтобы проникнуть в секретное хранилище Академии? Я еще жить хочу.

-- Если бы речь шла о хранилище, думаю, у самих магов хватило бы ума понять, что дело безнадежное. Но, по их сведениям, артефакт достался не самой Академии, а одному из архимагистров. Который хранит его дома и делиться с коллегами не спешит.

Дом архимагистра? Ну-ну. Те, кому эта задачка покажется привлекательной, младенчество, возможно, переживут. Но вот сбрить первую юношескую щетину им точно не суждено.

-- Надеюсь, уж тебе-то не надо объяснять разницу между бандитом и вором? -- хмыкнул я, насмешливо глядя на Пса.

-- У тебя есть одно качество, перевешивающее все недостатки, -- возразил тот невозмутимо. -- Воры пользуются фонариками 1 ... Пока не натыкаются на ловушку похитрее. Живого чародея не обмануть самым сложным заклинанием. Но ни один чародей не согласится участвовать в ограблении.

# # 1 Жаргонное название артефакта, помогающего обнаружить магические объекты человеку, не обладающему даром.

-- Только загнанный в угол самоучка, -- мрачно завершил я идею.

-- Нет, почему же загнанный! -- запротестовал Пес, чем-то неуловимо напомнив мне в тот момент своего хозяина Угря. -- Это, наоборот, твой шанс вырваться на волю. Время пока терпит, подумай хорошенько. Решишься -- пойдем говорить с заказчиком. Тайно вывести тебя из дома я смогу.

На том и разошлись. И что бы там ни болтал Бойцовый Пес про необходимость в покровителях, я был совершенно уверен: дела никогда не станут настолько плохи, чтобы толкнуть меня на такое безумие. В случае чего, возьму с собой Тай, да и уйду катакомбами. Ключ-то не разберет, по доброй воле разбудил его носитель нужной крови или он валяется связанный, с кляпом во рту.

Чушь все это. Надо поскорее выкинуть ее из головы и совершенствовать плетение нитей, пока есть возможность. Потом решим с Подсолнухом, куда лучше дернуть когти -- от чародеев, Угря со всем семейством... а заодно и Пса с его охотниками грести угли чужими руками, -- и рванем прочь.

Лишь добравшись до зала, я понял, что думаю совсем не о жгучих нитях, как следовало бы. А о том, как развеять без лишнего шума чужую плетенку. И мысль эта является венцом цепочки, начинающейся с идеи проникновения в тайник архимагистра.

План с побегом был плох лишь одним. Нет, не тем, что договор с Угрем я нарушу первым. Последние новости подтверждали, что рассказу Пса относительно видов на меня бандитского князя можно верить до последнего слова. Меня не устраивало другое: бежать, поджав хвост, в роли преследуемой жертвы. Я смертельно устал скрываться. За какие-то два месяца, без ученых наставников, без капли знаний о правилах магии я научился тому, что сытенькие чародейские детки постигают годами. Мне хотелось бросить свои успехи в лицо уродам в мантиях, чтобы охотники, идущие по моему следу, вдруг обнаружили на месте ожидаемой легкой добычи матерого хищника, готового дать отпор. Разъяренного болотного зверя в мерцающих плетенках смертоносных заклятий.

Уволочь из дома архимагистра артефакт, за который грызутся магические школы, -- разве не достойная прощальная колючка от сорняка Чертополоха?

Глава 5

"Да помогут звезды", -- выдохнул я, протягивая руки к нежно-оранжевой плетенке цветка. Качнулись длинные тычинки, словно в немом упреке: что ж ты удумал, изувер!

Вот уж точно: ломать -- не строить. Не знаю, буду ли способен когда-нибудь повторить и один лепесток из этой хрупкой ажурной конструкции, проучись я хоть сотню лет. Но вот разрушить ее собирался уже сейчас. Я долго колебался с выбором подопытного заклинания. Цветок был плох паутинной тонкостью нитей, но, с другой стороны, -- это самая маленькая и слабая из доступных чужих плетенок, и если что пойдет не так, возможно, отделаюсь простым испугом.

Истончив коротенькие нити, насколько мог (по виду это напоминало грубую веревку), я коснулся ими заклинания. Я уже пробовал такое раньше, с собственными плетенками: сделать замкнутое кольцо, обособленное от моей силы, а потом "вобрать" его обратно. Теперь же следовало повторить то же самое, но уже с цветком.

Мои синие веревки плотно сомкнулись с оранжевыми волосинками, и два плетения начали сливаться в одно. И тотчас же я понял, что такое напрямую соприкоснуться с чужой нитью. Примерно то же самое я чувствовал, когда однажды по зиме крепко застудил зуб. Только на этот раз больным зубом стало все тело. Закусив губу, я сдерживался из последних сил, чтобы не отбросить заклинание, превратившееся в орудие пытки. Разницу между распадающейся и прочной плетенкой я уже отличал на глаз. Цветок лишился целостности, и от немедленного взрыва его удерживала только сила моего дара. Линии дрожали, теряя форму, а от места слияния нитей по оранжевой плетенке струились, словно расходящиеся в воде чернила, синие разводы. Когда все заклинание приобрело грязновато-серый оттенок, я почувствовал, как боль понемногу отступает, возвращая способность здраво мыслить и оценивать ситуацию. По виду и ощущениям чужая плетенка уже мало отличалась от моей собственной. Дождавшись для верности, когда цвет выровняется окончательно, я принялся медленно ее распускать. Я уже не мучился, как прежде, разделяя нить на части. Действие отшлифовалось настолько, что заклинание словно растворялось синим дымом, такими небольшими были рассеиваемые кусочки. В магическом плане это происходило почти неощутимо -- по крайней мере, я надеялся, что в общем шуме, наполняющем Подкову, такое останется незамеченным. Плети свои сети, архимагистр, скоро мы испытаем их на прочность.

Я обернулся к большим песочным часам, ставшим неизменной деталью моего пребывания в подземелье. Последние песчинки утекали сквозь узкий перешеек, намекая о том, что скоро Кирия отправится встречать меня у выхода.

Кирия. Желание придушить ее в потайном коридоре немного приутихло, но общаться с девушкой, как прежде, зная, что она натворила, я уже не мог. Дочка Угря была не первым человеком, подложившим мне по жизни свинью, так почему именно ее подлость переживается столь болезненно? Прав был старый мошенник Промокашка, обожавший по пьяной лавочке пространные рассуждения о шлюхах и о том, что привязываться к ним не стоит ни под каким видом. А Кирия -- шлюха. Ухоженная, лоснящаяся, умная и оттого ничуть не менее продажная.

Словно желая подтвердить эту мысль, сегодня девушка особенно постаралась с нарядом. Глубокий вырез платья был не менее вызывающим, чем носили обычно девочки Нелии, но широкая полупрозрачная шаль скрадывала всю непристойность, сводя ее к таинственным полунамекам. Выбившийся из прически темный локон кокетливо пристроился на полуобнаженной груди. Кирия стояла передо мной очередной неразгаданной тайной, как будто и не было всех дней и ночей, за которые я успел изучить это тело до последней родинки. Я хотел ее. Так же безудержно и сильно, как в тот день, когда впервые увидел сидящей в библиотеке на диване. Интересно, что ей от меня надо?

-- Ты выглядишь усталым и раздраженным, -- мурлыкнула она, поводя бедрами. -- Давай я помогу тебе отдохнуть.

Еще вчера я бы купился на этот мягкий тон и чарующую улыбку. Сегодня я знал, с каким совершенством умеет притворяться эта женщина.

Вот как, значит, ты со мной, да? Ладно, будь по-твоему.

До комнаты Кирии мы добирались молча. Пропустив ее вперед, я прикрыл дверь и повернул в замке ключ. Чтобы ни одна тварь не помешала предстоящему интересному разговору.

С ласковой улыбкой девушка скользнула ко мне. Миндальничать я не стал. Ухватился за край выреза обеими руками и дернул изо всех сил. Дорогая ткань треснула, превращаясь в никчемную тряпку. Бесцеремонно вытряхнув Кирию из остатков платья, я повалил ее животом на туалетный столик, прямо на стоящие там коробочки, флаконы и прочие женские принадлежности. Мы и раньше выходили порой за некоторые рамки -- уличный парень и холеная папина дочка, но тогда это было игрой, дурашливой и недолгой. Теперь все происходило всерьез. Мне хотелось ее унизить. Заставить почувствовать себя раздавленным ничтожеством. Отплатить сторицей за неожиданную боль, которую причинила мне ее подлость. Кирия долго учила, как доставить женщине удовольствие. Но она не зря называла меня смекалистым парнем. Плох тот ученик, который не усвоит больше, нежели сказал ему учитель. Я понял саму суть этого сложного языка, которым можно выразить безграничную нежность... или уничтожить в прах. Я оскорблял ее каждым движением, давая почувствовать себя дешевой подстилкой, бездушной вещью, которую, использовав, отшвырнут в угол. И Кирия прекрасно поняла, что я хотел до нее донести. По правде, я полагал, что эту вертлявую тварь не пронять ничем, но когда я, получив желаемое, равнодушно наклонился за штанами, в глазах ее стояли слезы.

-- За что? -- прошептала девушка, оборачиваясь ко мне.

Мне не было ее жаль ни капельки. Пусть скажет спасибо, что не передал ей привет от боевой подруги в том виде, как та требовала.

-- Сама не догадаешься? Знаешь, за твои выкрутасы Змейка просила порезать тебе лицо. Но я все-таки выбрал свой вариант. Обходиться с тобой так, как заслуживают лживые шлюхи.

-- Ксилиан, я... Пойми, я не имела выбора! Да и ничего страшного с ней не произошло. Все женщины через это проходят!

Под моим взглядом Кирия сжалась, словно в ожидании удара, -- пожалуй, именно это меня и остановило. В самый последний момент я задержал руку и просто сгреб ее за плечо, грубо встряхивая.

-- Только не притворяйся дурочкой, а? Ты прекрасно понимаешь, что именно натворила! Ты попросту обезглавила банду. Второй раз подряд. Без меня они могли удержаться. Но теперь, без Подсолнуха и Змейки... И после этого ты еще смела крутить передо мной хвостом? Улыбаться, рассказывать, какой я замечательный? Дрянь.

Я отпустил ее -- точнее, швырнул на вышитое шелком покрывало огромной кровати. Кирия коротко всхлипнула, отворачиваясь и прикрывая лицо руками. Падучие звезды, даже в таком виде эта лживая блудница умудрялась оставаться на редкость соблазнительной! Похоже, это было отработано у нее до инстинкта, как у меня -- хвататься за нож при малейшем подозрительном шорохе. Будь ты хоть при смерти, но веди себя так, чтобы все мужчины вокруг слюнями исходили. Что ж, сама этого добивалась.

Дождавшись, когда тело станет готовым к очередному заходу, я ухватил Кирию за лодыжки и, разведя ей ноги, рывком подтянул к себе.

-- Не надо, пожалуйста, Ксилиан! -- взмолилась девушка, растирая слезы по опухшим красным векам. -- Я виновата перед тобой! Очень! Но не надо, прошу! Ты ведь не такой на самом деле!

Я отпустил ноги, броском перемещаясь вперед и придавливая ее за плечи к кровати.

-- А какой? -- мягко, почти что нежно поинтересовался я, медленно склоняясь к самому ее лицу. -- Недорослый наивный лопух, которым можно крутить, как угодно, а, домашняя девочка?

-- Нет! -- она уже кричала в голос. -- Ты очень хороший, добрый парень, с которым я поступила очень и очень плохо! И мне горько видеть, что с тобой творится! Пусти, пожалуйста, пусти! Ты ведь не мне боль причиняешь, а себе! Мне-то что, я всякого натерпелась, а вот ты...

Шлюха знала, что делала. В какой-то момент ее сбивчивых рыданий мне совершенно расхотелось продолжать. Зареванная, растрепанная женщина, с наливающимися на груди, плечах, животе фиолетово-красными следами моих пальцев, не вызывала больше никаких чувств, кроме снисходительной жалости.

"Да, знатно я ее отделал, -- отстраненно подумалось мне. -- О своих любимых вырезах на неделю так точно может забыть".

Опустошенный и усталый, я растянулся на измятом покрывале и хмыкнул:

-- Добрый парень. Бандитский главарь. Расскажу кому-нибудь, как ты меня назвала. Когда посмеяться охота будет!

Все еще продолжая всхлипывать, Кирия села, подтянув колени к груди, и спросила, отвернувшись в сторону:

-- Это Рандер тебе рассказал, да? Бойцовый Пес?

-- Ворона в окошко накаркала, -- огрызнулся я.

Рандер -- вот как, оказывается, Пса зовут. А я и не знал. Что ж, похоже, Кирия сама придумала лучшую версию объяснения. Против того, чтобы свалить на угрева помощника свою излишнюю осведомленность, я ничуть не возражал.

-- Я ведь знаю, ты с ним разговаривал, -- продолжила девушка. -- Пес что-то замышляет, это я тоже знаю.

-- Ну так беги расскажи папочке, что же ты! Он тебя похвалит. Сладостей насыплет, платье новое подарит.

Некоторое время Кирия сидела молча, безутешно покачивая головой. Потом взглянула на меня затравленно и вновь отвела глаза.

-- Ксилиан, я действительно виновата! Я понимаю, это не оправдание. Но если бы я тогда знала тебя, то не поступила бы так ни за что. Я пошла бы против отца. Если бы я знала... Если бы знала с самого начала... Я бы никогда его не послушалась и ни в чем!

Уткнувшись лицом в ладони, девушка вновь разрыдалась, горько и безудержно.

-- Да, я и правда шлюха. Просто дорогая шлюха, какими словами это ни называй. Но я не была такой всегда. И не по своей воле ей стала. Мне было пятнадцать, когда отец сказал, что чародеи меня замуж все равно не возьмут, а другие зятья его не интересуют. И объяснил, чего от меня хочет. Я в ужас пришла. Почти месяц проплакала, а он все ходил да убеждал. Что это ничем не хуже. Что своих постылых, навязанных семьями жен чародеи ненавидят, а меня будут любить. Что у меня будут платья, драгоценности, поклонники -- все, что душа пожелает. Что дети мои будут чародеями -- настоящими, уважаемыми. И убедил наконец. А потом был чародей. Архимагистр. Мерзкий надменный старикашка. Нет, не внешне, на лицо они все молодые, а вот в душе... Если он кого-то когда-то и любил, то исключительно себя. И собственную гениальность. Когда носила его ребенка, ненавидела всех: отца, себя, чародея... Ребенка тоже. И только когда увидела моего мальчика, вдруг что-то во мне перевернулось... Чародею он совершенно не нужен был -- без капли дара. А по закону опекуном его отец мой является, он ведь вне брака рожден. И теперь я ни в чем не могу отцу воспротивиться, потому что тогда он отберет у меня сына. Вылепит из него свое подобие. Наследника бандитской вотчины. Я знаю, он все равно собирается это сделать, каждый раз грозится... А потом находится услуга, которую нужно оказать, и взамен отец все откладывает -- на месяц, на два, а потом начинается по новой. Я не хочу для своих детей всей этой грязи. И сама ее не хочу. Я не знаю, что делать! Просто не знаю!

Снова притворяется? Или все-таки искренне? Что вообще хуже, попасться в очередной раз на уловки хитрой стервы и показать себя окончательным болваном или бросить на произвол судьбы загнанную в угол женщину, что ищет у тебя защиты, и показать себя законченным уродом? Вот же гадство! Если бы Тай не убежала от родителей, лет через десять она стала бы чем-то наподобие Кирии, которую каждый из ее многочисленных поклонников рад видеть сильной, блистательной, страстной, но ни один не готов протянуть ей руку поддержки. Знать бы еще, правда ли все это или представление, единственная цель которого -- разжалобить дурачка, до сих пор не избавившегося от привычки помогать угодившим в беду.

Кометы! Каким боком Кирия ни поворачивалась, на глаза мне тотчас же попадался очередной отпечаток грубой пятерни, наливающийся чернотой на тонкой коже. И что я этим кому доказал? То, что сильнее женщины и в любой момент могу сделать ей больно? И без того понятно. Мне было неприятно видеть ее плачущей, хоть умом я и понимал, что уже не являюсь причиной этих слез. И вариантов я видел ровно два: уйти либо попытаться ее успокоить.

Превозмогая стыд, что вызывал у меня вид темных пятен на нежном запястье, я осторожно сжал руками ладонь девушки и предложил:

-- Может, для начала стоит успокоиться и разобраться, что можно сделать?

Я был готов рискнуть. Пусть на первый взгляд Кирия, скорее, обуза, чем помощник, все лучше, чем полагаться на одного лишь Пса, которому доверял еще меньше.

-- А что можно сделать? -- горько усмехнулась девушка. -- Терпеть дальше, как я делала всегда... Или попытаться найти ту единственную звезду, что поможет вырвать сына из лап моего папаши. Ты не представляешь, Ксилиан, как я укоряю себя за то, что сделала. Ты -- первый человек за все эти годы, которому я готова довериться.

Укоряешь? Ну, допустим. Попробуем это проверить.

-- Кто и чем обидел Тай? -- спросил я прямо, глядя ей в глаза. -- Она мне так и не призналась. Но я просто уверен, тебе это известно. И еще объясни, зачем ты толкнула ее ко мне в постель? Не из дружеского ведь расположения. Очередной хитроумный план Угря?

Кирия виновато понурилась.

-- Да. Он хотел, чтобы эта девочка разбила тебе сердце. Отогрела, приласкала, а потом... Он нашел бы способ ее припугнуть, убедив, что с тобой она не получит ничего, кроме постоянного бегства и опасности. Чтобы она ушла сама. Так отцу было бы легче тобой управлять.

-- Если он только посмел ее тронуть, он труп, -- заявил я на полном серьезе.

-- Погоди, Ксилиан, не горячись! -- переполошилась девушка. -- Если ты убьешь отца, его люди не оставят тебя в живых! А как же Тай? Кто поможет ей, если ты погибнешь?

Никто, в этом я был уверен. И самой Кирии тоже. Что ж, это означало лишь одно. Что трупом Угорь станет чуть позже. Когда мне удастся выпутать их из этой истории. А значит, хочешь не хочешь, придется соглашаться на предложение Пса.

Встреча состоялась в Подкове в одном из трактиров Нижнего города под названием "Звездная ночь", где временно обитал наш будущий заказчик.

Того, что меня опознают в лицо, я почти не опасался. Я едва опознал себя сам, когда Кирия, наш третий заговорщик, завершив работу над образом наемного грабителя, подвела меня к большому зеркалу. Охотник за редкими ценностями не может выглядеть уличным оборванцем -- я и не выглядел. Звезды уберегли меня от особых примет на лице -- разве что слегка помятая переносица, но такой отличительный признак не чужд любителям приключений вне зависимости от их точного занятия. Видал я и благородных, у которых под чутким присмотром знахарей-лекарей носы срастались куда менее успешно. Гребень, ножницы и какие-то мыльные жидкости сотворили чудо с волосами. Потемневшие без солнца до русого оттенка, они не торчали во все стороны растрепанной копной, а лежали блестящей гладкой волной. Не то чтобы я до сих пор хорошо представлял, как выгляжу в зеркале, но одно мог сказать точно: парень в одежде из добротной мягкой кожи, удивленно таращившийся на меня из темной рамы, не имел с беглым бандитом из Стрелки ничего общего.

В том, насколько странно было ощущать на себе тяжелый плотный материал вместо легкого полотна обычных рубах и штанов, имелось даже некоторое преимущество. Чуждая одежда не давала забыть об условленном образе, который следовало поддерживать. Единственное, что меня беспокоило, -- это возможность драться в столь непривычном виде одним длинным обоюдоострым кинжалом. С тем, что бандитские ножи за поясом разрушат весь облик, пришлось, скрепя сердце, согласиться. Лишь верная цепь под левым рукавом согревала душу, но даже эта незримая поддержка перестала вселять уверенность в добром исходе, стоило заказчику спуститься в зал.

Чужак не понравился мне с первого взгляда. Старше меня на год-два, темноволосый, сероглазый. Ширина плеч, свободная, но не расхлябанная осанка и уверенность движений выдавали в нем человека, не чурающегося уделить время поддержанию в форме собственного тела. Только вряд ли ему доводилось участвовать в серьезных разборках. Иначе не мерил бы нас с Псом таким снисходительным взглядом. Ну, или по крайней мере, Пса -- у меня-то на физиономии не написано, что эта тощая щепка положила один на один двух серьезных главарей. Впрочем, не такая уже и щепка. Угревы многочисленные деликатесы пошли впрок, совсем недавно я обнаружил, что рубаха, свободная еще два месяца назад, теперь неприятно стесняет движения. Учитывая, что големами в соседнем зале я отнюдь не пренебрегал и стоило затянуться очередным дыркам на моей перекромсанной шкуре, мы с железными учителями с переменным успехом гоняли друг друга по залу, я смиренно надеялся на то, что увеличением размеров обязан все-таки не жиру...

Вот же гадство! Совсем забыл, что этот тип еще и маг, ко всему прочему. А значит, может рассчитывать не только на мускулы, но и на заклинания.

-- Можете называть меня Клинком, -- высокомерно сообщил чужак.

Вот так вот -- скромненько и незамысловато. Похоже, где-то краем уха парень слышал, что в определенных кругах не принято зваться именем, записанным в храмовой книге. Но о том, что кличку следует заработать, а не выдумывать самому, ему явно не объяснили. Улица не льстила своим пасынкам, раздавая им новые имена, хлесткие и точные, как удар кистеня в темной подворотне. Не думаю, что Свинорыл или тот же Костыль сильно радовались своим прозвищам, но они даже не заикались о желании сменить их на более звучные. Именно на таких вот громких, с претензией, "кличках" попадались самозванцы, пытающиеся выдать себя за тех, кем не являются.

-- А я -- Черный Князь, -- поспешил представиться я, чем вызвал приступ судорожного кашля у Бойцового Пса. Вообще-то мы условились на другое, и под столом я заработал от своего подельника чувствительный пинок. В целом, заслуженный.

По счастью, "Клинок" даже не понял, что над ним издеваются. Кивнул, словно делал великое одолжение самим фактом своего с нами общения, и продолжил беседу как ни в чем не бывало. Я тоже взял себя в руки и более ничем не нарушал уговоренной легенды.

Признаюсь честно, где-то в глубине души меня не отпускало дурное желание, чтобы самодовольный красавчик все-таки нарвался на драку, и уж там бы я показал ему, что к чему. Но я прекрасно понимал, что к хорошему это не приведет. Когда чародеи, сбежавшись на шум, повяжут нас обоих, недоделанного этого "Клинка" его школа, возможно, и вытащит, а вот мне точно конец придет. Кометы! Что-то разросся за последнее время мой список должников, отпущенных до лучших времен.

Тем не менее приходилось, прижав в кулак уязвленную гордость, не реагировать на вызывающее поведение мага и не провоцировать его самому. Хотя звезды свидетели, свороченный набок нос как нельзя лучше исправил бы эту смазливую физиономию.

Единственной доступной мне радостью осталось сознание того, насколько легко его за этот самый нос водить. Когда Пес заявил, что нам предстоит изображать из себя матерых охотников за редкостями, я искренне постучал кулаком по виску. С таким же успехом мы могли выдать себя за учителей пения или поставщиков вин Золотого побережья. В ответ Пес лишь усмехнулся, сообщив, что перед такими простаками, как эти маги, можно представиться хоть наследными княжичами, причем обоим сразу.

Он был совершенно прав. Казалось, одна лишь необходимость снизойти с высот магического всемогущества до мира жалких смертных наполняла душу чужака вселенской скорбью. А уж близость таких отбросов, как мы с Псом, и вовсе вызывала острый приступ несварения. И в деревянный домик на заднем дворе парень не сбежал лишь потому, что магам не положено делать то, чем там обычно занимаются. Никогда.

А еще им не положено интересоваться, чем живут все, кто не относится к небожителям. Тем хуже для них самих. Небрежное поминание названий ходовых ловушек и фонариков, которые в Стрелке не слышал только глухой, убедило чужака в том, что перед ним люди сведущие, а десяток-другой уличных легенд и вовсе усыпил бдительность. Хотя, надо отдать магу должное, не до конца.

-- А почему это вы так легко соглашаетесь на то, что с десяток людей до вас называли невозможным? -- подозрительно осведомился он.

-- Тебя интересует то, чтобы артефакт оказался у тебя в руках или как он это сделает? -- поморщился я, уже полностью освоившись с ролью наемного грабителя. -- Тебе все секреты нашей работы раскрыть или только половину? Может, ты вовсе и не маг никакой, а тебя Кошачья Лапа подослал выведать наши тайны? Ну-ка, покажи какое-нибудь заклинание!

Я думал, чужак все-таки бросится на меня с кулаками -- так перекосило его с лица. Но, видимо, драться с презренными смертными небожителям тоже было не положено. Он сдержался. Лишь прошипел, будто сплюнул:

-- Я тебе кто -- шут балаганный, фокусы показывать?!

-- Не стоит ссориться, -- поспешил вмешаться Пес. -- Э... Князь, успокойся. Мы же не хотим упустить выгодный заказ, верно? А ты, Клинок, пойми и нас тоже. Не каждый день приходится рисковать ссорой с Академией. Хотелось бы получить уверенность в том, что нам будет обеспечена та защита, о которой велась речь.

Как ни странно, после этих слов чародейчик поостыл.

-- Если бы вы могли ощущать ауру силы, -- вздохнул он сокрушенно, -- я бы продемонстрировал печати посвящения и все вопросы сразу отпали. Между магами таких проблем не возникает, я как-то не подумал, что потребуются доказательства. Да и какие они вообще могут быть!

-- Это правда, что на той стороне реки была раньше крепость вашего ордена? -- неожиданно поинтересовался Пес.

Я насторожился, не понимая, куда он клонит.

-- Одной из ветвей, -- кивнул маг, не менее озадаченный. -- Но какая связь между...

Ухмылка на лице подельника нравилась мне все меньше и меньше.

-- Прямая, -- заявил он. -- Крепости давно нет, но остались катакомбы, охраняемые защитными заклинаниями. Говорят, посвященные ринской школы могли спокойно проходить туда -- без всяких ключей. Я знаю тайный ход в подземелье и могу провести. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то сможешь войти внутрь.

Известия о катакомбах заставили чужака позабыть даже о том, что собеседники его стоят немногим выше тараканов в чародейской картине мира.

-- Катакомбы последователей Далаара? Вот это новости! Если не я, так мой учитель обязательно справится с заклинаниями, ради такого случая будет не зазорно его потревожить!

Кометы, так вот чего добивается Пес! Я лихорадочно соображал, оценивая шансы. Судя по тому, как заблестели у чародейчика глазки, стоит ему только рассказать все товарищам по школе, и в катакомбы они устремятся толпой. Значит, нельзя этого допускать.

-- Тогда не будем терять время, -- сказал я, поднимаясь.

Бойцовый Пес и чародей -- скверный расклад на меня одного, но если действовать неожиданно... Если пустить против Пса магические нити, он не сразу сообразит, в чем дело. Останется лишь положить этого "Клинка". Придется, конечно, объясняться с Угрем, как я очутился за пределами логова и зачем перерезал глотку его ближайшему помощнику, но все доказательства против Пса налицо. Бандитскому князю ничего не останется, как поблагодарить меня за разоблачение предателя. А уж найти потом новых союзников против него самого при таком-то количестве врагов, в число которых входят родные дети, -- вопрос времени.

-- Да, -- спохватился вдруг Пес. -- Я тут вспомнил об одном срочном дельце. Мои приятели собирались навестить одну крайне милую девочку. Если я не вернусь через полчаса, они уйдут без меня. Боюсь, прелестная Тайлика сильно огорчится, если я не успею вовремя. Женщины -- такая тонкая, непредсказуемая материя... Так что отправляйтесь, пожалуй, без меня. Я поверю тебе на слово... Черный Князь.

"Чтоб тебе в очереди перерождения до конца времен последним торчать!" -- с ненавистью подумал я, глядя ему вслед. А отправлю тебя туда я собственноручно.

Совсем некстати взгляд упал на добротный кожаный рукав моей новой куртки. Падучие звезды, вот очередная проблема на пустом месте! В Подкове эта одежда позволяла не выделяться, а вот в Стрелке все обстояло ровно наоборот. На очередного взлохмаченного босяка там никто не обратит внимания. Чего нельзя сказать о таких вот причесанных мальчиках, которые не уйдут без приключений и до первого перекрестка.

-- У тебя посох какой-нибудь есть или еще что в этом роде? -- спросил я у мага на полном серьезе.

-- Что?! -- взвился тот. -- Я уже сказал, что...

-- Если есть, захвати с собой и держи на виду, -- перебил я его. -- Там, куда мы идем, сначала ограбят и убьют, а потом уже будут разбираться.

Чародейчик рыпнулся было что-то сказать, но тут же понял, что возразить нечего. Поднялся в свою комнату и вернулся в общий зал трактира с коротким жезлом, украшенным серебряной насечкой. Мой поднаметавшийся взгляд уловил в ее узоре явное сходство с магическими плетенками, но уточнять у владельца я, само собой, не стал.

Когда мы переходили мост, воды Дилы, широкой и спокойной в среднем течении, уже окрасились в оранжево-алый цвет. Элерия нежилась на мягких перьях закатных облаков, отдыхая после объятий страстного супруга, но "Клинок" даже не обернулся полюбоваться одним из красивейших зрелищ нашего города: заходом солнца над рекой. Мыслями он был уже в катакомбах.

-- Свет магический вызвать можешь? -- спросил я у него, когда улицы родного района встретили нас негостеприимными сумерками.

-- Ты меня за кого принимаешь? -- высокомерно сморщился чужак и шепнул что-то невнятное. Серебряная плетенка жезла откликнулась зеленоватым призрачным свечением. Замечательно. Теперь точно никто к нам не сунется. Второго такого болвана, как Паук, готового задираться с чародеем, не сыщешь на всю Стрелку. Хотя... Вот я задирался, не в силах ничего с собой поделать.

-- А за кого вашу ринскую школу вообще принимать? Артефакт у вас сперли, подземелья собственные -- и те потеряли.

-- Не берись рассуждать о том, в чем не смыслишь! -- раздраженно зашипел маг. -- Да будет тебе известно, подземелья принадлежали последователям отступника Далаара!

-- Которого вы, готов поспорить, тоже проморгали, до последнего считая приличным парнем.

-- Послушай, -- не выдержал мой собеседник, -- у меня такое чувство, что чем-то мы тебе крупно не угодили. Ну с чего ты на нашу школу ополчился!

-- Да я не только на вашу, -- успокоил я его. -- Академию тоже на дух не переношу.

Мы как раз вышли к памятному перекрестку. Мне стоило больших трудов удержаться от гордой улыбки за свое нечаянное творение. Мостовая и впрямь получилась знатной: гладкий ровный камень, лишь в некоторых местах пошедший трещинами из-за неравномерности охлаждения.

-- Это сколько же силищи надо было вбухать! -- покачал головой маг.

-- Вот такие у нас местные парни, -- самодовольно сообщил я.

-- Может, и прав насчет него мастер, -- вздохнул "Клинок", словно продолжая какой-то незавершенный спор.

Мне было безумно любопытно узнать продолжение: что там утверждал этот мастер насчет моей персоны, но прямые расспросы могли навлечь ненужные подозрения, а развивать мысль дальше чужак не стал.

Наконец, мы выбрались к конечной точке нашего путешествия.

-- Сюда, -- милостиво пригласил я, указывая на густые заросли крапивы напополам с лебедой.

-- Это что -- какая-то дурацкая шутка?! -- возмущенно прогнусил чародейчик, старательно зажимая пальцами нос.

Согласен, к здешним ароматам надо еще попривыкнуть.

-- Это -- Пьянчугина Пропасть, -- невозмутимо сообщил я. -- А тебе по склону вниз, и будет там нора. Это и есть вход в катакомбы вашего отступника, как его там звали.

Наверное, это было не совсем благоразумно -- выдавать потайной выход, -- но я так и не смог перебороть желание привести надменного мага на знаменитую нашу помойку и полюбоваться на этого белоручку, ползающего в бурьяне.

-- Почему это мне? -- подозрительно спросил чужак. -- А ты что, не полезешь?

-- А я сверху погляжу. Вдруг чего напутаешь с заклинанием, а оно возьмет да и рванет.

Пока "Клинок" лазил в темноте по крапиве, разыскивая пресловутую нору, мне пришлось признать, что по ругательствам чистоплюйчики из магических школ способны заткнуть за пояс целую плотничью артель.

-- Ага! -- послышался наконец, удовлетворенный возглас -- Тема кажется знакомой...

Из последовавшего далее бормотания я не понял ничего, но попытался запомнить на всякий случай хоть несколько мудреных слов. Вдруг придется изображать из себя ученого чародея! Увы, из всего набора этой белиберды в голове остались лишь "минор", "диез" и несколько односложных междометий. Знать бы еще, что все это обозначает!

-- Похоже, ключом к заклинанию служит печать посвящения школы, -- довольно сообщил маг, высовываясь из дыры. От радости, вызванной знакомством с наследством Далаара, он даже нос затыкать забыл. -- Сейчас я попытаюсь его заглушить.

Запоздало я пожалел о собственной глупости. Надо было не маяться дурью, восседая с важным видом на краю обрыва, а спуститься вниз и поглядеть, как он будет это делать. Теперь уже не увидеть плетенок. Только отсвет пробужденной силы -- в отличие от моей, она была фиолетовой с черными вкраплениями.

-- Готово! -- заявил чужак. -- Спускайся, убедись.

-- Вот еще, -- протянул я недоверчиво. -- Ты и лезь первым. Вдруг башку оторвет.

Справедливо рассудив, что репутации сдержанного небожителя все равно пришел конец, маг грязно ругнулся, но в нору полез. Некоторое время я наслаждался, наблюдая, как он крутит головой, стараясь "нащупать" на слух границы коридора. Когда это у него получилось, маг тщательно примерился и нырнул в узкий лаз сплетенных нитей.

Я закрыл глаза, пытаясь представить, что должен чувствовать на моем месте лишенный дара человек.

-- А мне как туда попасть? Здесь какая-то невидимая стена, -- закричал я.

Чужак не ответил. Судя по отрывистости и краткости доносящихся проклятий, он как раз сводил близкое знакомство с кусачей мелочью, населяющей ход, и чародейское тело пришлось той по вкусу. Торжеству моего злорадства просто не было предела.

В итоге маг добрался до расширения, где смог развернуться, и пополз за мной, едва не угодив мордой в пробудившуюся заново плетенку. А я все-таки получил желаемое зрелище. Выглядело это так, будто черные линии на его (наверное, это и есть та самая аура?), в общем, на фиолетовом облаке его силы раздвоились, отделяя тонкую плетенку, точно повторяющую их контуры. Плетенка легла на заклинание, разом замыкая все пустоты, предназначенные для ключа.

-- Держись за руки, -- вздохнул чародей таким тоном, которым обычно посылают к ящеролюдам. -- Здесь магические щиты, по которым можно проползти.

Продолжая разыгрывать слепого неудачника, я послушно исполнил указание. Представляю, какое "удовольствие" испытал мой спутник, вынужденный теперь пятиться вперед ногами! Бессильный сделать ему что-то действительно плохое, я срывал всю свою злость на такие вот мелкие пакости, и это позволяло хоть как-то держать себя в руках.

Завидев "крыс", вылезших навстречу, маг вновь ругнулся, отшатываясь. Некоторое время он собирался с мыслями, затем с жезла слетело какое-то замысловатое алое плетение и понеслось навстречу настырным тварям. Накрыв их, подобно ловчей сети, плетенка стянулась, не оставив угодившим внутрь существам ни единого шанса на спасение. Судя по пронзительному визгу, пришлось им там совсем не сладко. Но покусать чародея они успели прилично. Идущий впереди, он принял на себя основной удар, ко мне же устремились, отделившись от общей стаи, всего три тварюги. Двух я уложил цепью, третью отбил ногой с лета, "случайно" отправив прямо в смыкающуюся ловушку плетенки.

-- Это еще что за нечисть? -- Я сделал удивленные глаза, подбирая за хвост беспорядочно дергающийся трупик с размозженной башкой.

-- Брось! -- судорожно завопил маг. -- Брось немедленно!

Я отлично понимал, с чего он так дергается. Честно говоря, в первую свою стычку с болотными зверями, я уже готовился встречать бесславный конец, когда увидел у своих ног убитого вожака в искореженных плетенках. К моему удивлению, взрываться они не собирались. Чем-то магическая основа этих странных существ в корне отличалась от заклинаний, творимых людьми. Они не "плыли", не теряли целостности при сильнейших повреждениях, а со смертью носителя медленно угасали, рассеивая магию до тех пор, пока ее не становилось слишком мало для поддержания формы. И тогда они просто распадались -- спокойно, без всяких взрывов, лишь оставив за собой глубокий выжженный след. Уже потом я додумался, что легенды о болотных тварях наверняка отразили бы такую особенность, как взрывающийся труп, еще и краски бы сгустили. Подобная деталь в них отсутствовала, а значит, и бояться было нечего.

Но "Клинок"-то ничего подобного не знал!

В лучших традициях площадных скоморохов я скорчил удивленную физиономию и протянул добычу магу. Надо было видеть, с каким лицом он выхватил ее у меня из рук и зашвырнул дальше по коридору.

-- Это нестабильный контур, болван! Рванул бы -- ошметков не осталось! От обоих!

-- Я думал, ты чародей. Неужели щитов поставить не мог?

Я все-таки его довел. Глаза мага сверкнули почище, чем у сушляка. Лицо его перекосило от ярости, кулаки сжались, и мечта моя сбылась. Он бросился на меня. Первый. А значит, можно было спокойно, без зазрения совести, приступить к самому что ни на есть магическому занятию -- исправлению внешности. И если выпускницы Академии драли с благородных неженок по целому состоянию за всякое там изменение формы носа и увеличение пухлости губ, я готов был проделать это с чародейчиком совершенно бесплатно. Подозреваю, что на лице моем в этот момент прорезалась улыбка счастливого безумца. Утяжеленная цепью левая рука размахом пошла в ненавистную челюсть ненавистного урода.

Драться парень не умел. Нет, я вовсе не хочу сказать, что его этому не учили или он ничего не вынес из своих занятий. Но ему явно не приходилось стоять лицом к лицу не с учителем и не с другом, товарищем по тренировке, а с человеком, который не сдержит удар и не ослабит хватку, ощутив условленный знак о сдаче... Хотя что-то мне подсказывало, что этот парень вряд ли часто его подавал.

Он быстро сообразил, что преимущество не на его стороне, и это лишь добавило ему решимости держаться до конца. Я не помнил уже, на каком пропущенном ударе во мне начала пробуждаться лютая ярость. Я бил не заносчивого чародейчика, не желающего склоняться перед превосходящей силой. Я бил символ. Своего вечного бегства, страха, невозможности жить, как нормальные люди. И чем ожесточеннее становилось его сопротивление, тем сильнее я зверел.

Чутье бойца у мага, определенно, имелось. Он прочитал свою смерть в моих глазах за считанные мгновения до того, когда она была готова за ним явиться. Ослепительной вспышкой полыхнул чужой дар, пальцы чародея сложились в странные фигуры, он что-то хрипло прошептал...

Я не успевал уже ничего. Даже крошечного куска щитовой нити сотворить, не говоря уж о моих жалких потугах на тему плетенок. Дар пробудился сам, инстинктивно. На какой-то краткий миг мелькнула глупая мысль о том, что хорошо бы этому синему облаку превратиться в щит самому, но додумывать ее было уже некогда: льдисто-холодное заклинание оплело мое тело, легко преодолев внешний, разреженный слой ауры и застряв там, где она стала вдруг особенно плотной, яркой, искрящей.

Я говорил, что переподчинять чужие плетенки это больно? Так вот, я соврал. Больно -- это принимать на голый дар боевые заклятия. С диким воплем я покатился по полу. Обезумевшее, ускользающее сознание цеплялось за единственный крючочек: мысль о том, что терять его нельзя ни в коем случае.

Я не видел, как бросился ко мне смертельно побледневший чародей. Я даже не могу сказать, каким образом он так быстро погасил сеть и что сделал с ней потом, потому что как только почуял исчезновение опасности (боль не делась никуда), так сразу и провалился в забытье.

Без сознания я пробыл недолго. Маг, и тот отходил медленнее. Я уже пришел в себя, а он все еще стучал зубами, словно в ознобе, невнятно бормоча себе под нос:

-- Во имя звезд, оно получилось!

-- Что получилось? -- прохрипел я, отплевываясь от крови, хлещущей из прокушенной губы. -- Первое в жизни заклинание?

Маг орал так, что показавшаяся было из-за поворота "собачка", с любопытством обнюхивающая крысиный трупик, а заодно кидающая оценивающие взгляды на нового чужака, испуганно шарахнулась и сочла за лучшее убраться восвояси, махнув шипастым хвостом на буйных сумасшедших, зачастивших в ее тихое логово.

-- Ты действительно такой идиот или только притворяешься?! Да, первое! Первый смертельный контур! Который я сотворил, не думая, и бросил в человека! Ящеролюды тебя забери с твоим длинным языком!

Теперь-то мне наконец стало ясно, почему у него так трясутся руки. Точнее, и ясно, и дико одновременно. Наверное, так и живут люди в мире за пределами Стрелки. Где для парня восемнадцати-девятнадцати лет совершенно нормально ни разу в жизни не держать в руках чего-нибудь смертоносного, обращая его против человека. Мне это казалось таким же невероятным, как услышать от седобородого дедушки признание в том, что накануне он впервые провел ночь с женщиной.

-- Ты как хоть жив-то остался? -- спросил он, успокоившись.

Неужели не заметил? Вероятно, не до того ему было в этот момент.

-- Амулет, -- сказал я, нащупывая на шее одну из цепочек, повешенных туда для вида. Доставать и демонстрировать болтавшуюся на ней безделушку я, разумеется, не собирался.

-- Повезло, -- все так же заторможенно кивнул маг, затем по лицу его скользнула блеклая тень былой высокомерной гримасы: -- Только чародеем больше звать меня не смей. Мы не имеем ничего общего с этими бездарными снобами, полагающими весь мир обязанным лежать у их ног!

Я чуть не рассмеялся, наблюдая, с каким непередаваемо напыщенным лицом он это говорил. Все-таки эти ринские маги действительно были странными и от чародеев Академии отличались. Те не стали бы долго переживать о жалком таракане, растоптанном ненароком. Но это не давало чужакам особых оправданий в моих глазах. Скорее, делало их еще более непонятными, и оттого неприязнь к ним только возрастала.

-- А кто ж ты тогда, коли не чародей?

-- До мастера пока не доучился, -- неохотно сообщил чужак. -- Посвященный. Ты сам идти сможешь?

-- Смогу, -- буркнул я. Еще бы я позволил ему тащить меня на себе! Следов от плетенки на теле не осталось, но ноги подкашивались основательно, а в глазах то и дело двоилось. Что будет при попытке позвать силу в ближайшие несколько дней, я старался даже не представлять. По опыту набитых в прошлом шишек знал: если без видимых повреждений болит даже при спящем даре, аура превратилась в рваные лохмотья. А ныло у меня решительно все. Гадство! Ну вот надо ж было так нарваться, причем на пустом месте. Будь здесь не этот ринский чудик, а нормальный полноценный чародей, не осталось бы от Чертополоха и колючек.

Так что же все-таки произошло? Из того, что я успел запомнить, можно предположить, что аура действительно способна заменить собой плетенку, и в данном случае исполнила роль щита. Только ли щитом она может становиться? Навряд ли, но проверить это в ближайшие дней пять мне явно не грозит. Так же, как не стоит злоупотреблять этим ее свойством. Вряд ли звезды пожалуют мне вторую ауру, когда эту порвет в такие дыры, что уже не затянет! Да и удовольствие, скажем прямо, ниже среднего.

Молчаливые, помятые, мы выбирались из потайного хода на волю.

-- Теперь, надеюсь, веришь, что я посвященный ринской школы? -- устало поинтересовался маг, стряхивая с одежды налипшие комья земли.

-- Войти в катакомбы ты сумел. -- Я не мог не признать очевидного. Голова кружилась, как после хорошей выпивки. Кометы, ну с чего я такой дурной уродился, а? Так уж надо было лезть разбираться с этим посвященным? Я с тоской взглянул на его разбитую физиономию с упрямо сжатыми губами и тяжелым взглядом серых глаз и понял, что да. Я ненавидел Угря, ненавидел Пса, только и ожидая удобного момента, чтобы с ними разобраться. Но при этом я их все-таки уважал, хоть им на то и было плевать. Чего нельзя сказать о сопливом посвященном, моем ровеснике, не имеющем за плечами ничего, кроме ученичества в своей звездами забытой школе, и пыжащемся изо всех сил в попытках стребовать с меня это самое уважение. Похоже, он чувствовал ко мне то же самое. Мы сцепились бы с ним все равно, как два молодых кобеля, не поделивших место в стае. И самое плохое, он оказался сильнее. Я выжил лишь потому, что глупые принципы запрещали ему бить боевым заклятием по лишенному (как он полагал) магического дара человеку. По сути, обманом. Законы улицы отнюдь не запрещают хитрость как способ достижения цели. Напротив, простаки здесь долго не задерживаются. Но в данном конкретном случае я готов был выть от злости. Ничего, погоди у меня. Наступит момент, когда ты будешь скулить от боли с рваной в клочья аурой и в моей воле будет решать, жить тебе или умереть.

-- Так что, перейдем к подробностям дела? -- хмуро предложил я, прилагая все усилия к тому, чтобы посвященный не заметил моих ухищрений в сохранении равновесия. Впрочем, он и болотного зверя за спиной умудрился не заметить. И вот такому звезды подарили магическую силу и возможность учиться, пусть даже в какой-то ущербной, никому не известной школе!

-- Я что-то не уверен, -- поморщившись, признался маг. -- Ты даже не понял, как идти вслед за мной по щитам. И после этого утверждаешь, будто способен пробраться в дом архимагистра?

Н-да. Перестарался. Валяя дурака, я как-то совсем упустил из вида эту сторону вопроса. Впрочем, у нас с ним были схожие проблемы.

-- Я вот тоже не уверен, -- заявил я в ответ. -- Ты обещал, что ринская школа даст нам укрытие от гнева Академии. И что я вижу? Недоучку, у которого вышло первое в жизни боевое заклинание, да и то случайно? У вас там все такие, что ли? Да Академии одного боевого отряда хватит, чтобы расставить в позу всю вашу школу!

-- Из неверных посылок ты пришел к неверным выводам, -- отозвался маг, натужно сопя. -- Я всего лишь посвященный. Ученик. Если бы здесь присутствовал мой учитель, все твои сомнения отпали бы разом. -- Он посопел еще немного и с сожалением прибавил: -- Это моя оплошность -- представить лицо нашей школы в столь недостойном свете.

В зверинце их там, что ли, держали, в клетке? Забыв рассказать о том, как живут люди за ее пределами? Что-то глубоко в душе подсказывало мне, что учитель будет отличаться от ученика лишь большей наваристостью несомого бреда.

-- А почему послали тогда тебя? -- фыркнул я недоверчиво. -- Это у вас порядки там такие, что ли -- поручать ученикам судьбу важного артефакта?

-- Не твое дело -- наши порядки! -- огрызнулся посвященный. -- Но чтоб ты не продолжал поголовно считать нас идиотами, так и быть, объясню. Послали как раз нашего мастера. Он взял нас с собой в качестве обучения. Увы, возникло непредвиденное обстоятельство, заставившее мастера переложить на нас это поручение, занявшись другим делом, более важным и неотложным.

-- Вот, значит, договоримся мы с тобой, а потом придет твой мастер, да и заявит, что ничего не обещал, да и знать не хочет.

-- Все обещания будут выполнены полностью, -- отрезал маг. -- А вот насчет твоих способностей я испытываю большое сомнение.

-- Можно подумать, у тебя под окном бродят толпой другие претенденты, -- фыркнул я. -- А на дело не отправились потому, что до сих пор бьют морды, выясняя, чья попытка первая. Кстати, болотные звери не взрываются.

-- Что? -- переспросил посвященный, опешивший от такого перехода.

-- Я говорю, смешная у тебя рожа была, когда крысу ту отшвыривал. Заклинания болотных зверей очень устойчивые и не взрываются ни от каких повреждений. Ты хоть одну сказку слышал, где тело убитого монстра взрывается? Вот то-то же. Ученик.

Судя по физиономии мага, сказок он не слышал вообще, с раннего детства предпочитая им заумные древние трактаты. Уж он-то наверняка знал магическую тайнопись. Помнится, в детстве, едва освоив грамоту, я пробрался в Подкову, где нашел кабачок -- излюбленное место студенческих попоек. Подкараулить на выходе не вяжущего лыка чародейчика и освободить от лишнего груза в виде сумки с книгами и записями было делом нехитрым. Каково же оказалось мое разочарование, когда при первой же попытке открыть замусоленную потрепанную тетрадь, ярко вспыхнула тонкая магическая сетка и страницы занялись пламенем, обратившись в пепел, не успел я и слово "кометы" произнести. С книгами было чуть лучше. В том смысле, что они не загорались и внутри даже имелось содержимое. Запятые, черточки, кружочки, хвостики и прочие загогулинки -- назвать это буквами не поворачивался язык. Они шли аккуратными группами, без всякого перерыва, ровными рядами и столбцами. Всезнающий Промокашка лишь посмеялся над моей вытянувшейся рожей и объяснил: каждая магическая школа и направление имеют свои секреты, которыми не намерены делиться. А также секреты имеет каждый из магов, совершенно не желая их открывать даже товарищам по школе. Привычка защищать записи вбивается в чародеев едва ли не раньше умения эти записи вести. А еще у них имеется особенное письмо, насчет которого Промокашка знал лишь то, что содержит оно несколько тысяч знаков и может читаться по-разному в зависимости от ситуации. Больше книг по магии я не искал.

Ткнутый носом в лужу, посвященный убавил гонор -- в общем-то, выбора у него и правда не было -- и принялся рассказывать о сути предстоящего дела. В целом, много нового, сверх поведанного Псом, я не узнал. Похищенный у ринской школы артефакт находится в доме архимагистра Лериаса Дайне. На то, что артефакт именно ринский и был именно похищен, в рассказе напиралось особенно -- не иначе затем, чтобы я не подумал, убереги звезды, будто школа пытается прикарманить чужое сокровище. Единственным, что действительно меня удивило, оказалось описание штуковины, которую следовало добыть. Обычный свиток, без капли магии внутри. Зеленого цвета листок со столбцами букв и цифр. Хотя удивило -- это я слабо сказал. Куда более подходящим было слово "ошарашило".

-- Ты узнаешь его с первого взгляда, -- заверил маг в ответ на мое резонное предположение о том, что в доме архимагистра наверняка найдется не один десяток, а то и сотня самых разных свитков. -- Он был создан в домагическую эпоху, из таинственного материала, секрет изготовления которого был утрачен с ее окончанием. Не похоже ни на бумагу, ни на пергамент, ни на ткань. Гладкий на ощупь, плотный. Его невозможно разорвать, разрезать или сжечь. Сверху наложены несколько слоев защитных контуров, но это сделано позднее, сам листок магически нейтрален... Хотя этого тебе, конечно, не ощутить.

Домагическая эпоха. Время таинственных механизмов и думающих машин. Летающих железных птиц и рукотворных огненных драконов, уносящихся сквозь небеса в сказочные миры шести Братьев. Конечно, я знал о ней. А также о странных предметах непонятного назначения, которые до сих пор находят в руинах древних городов, тысячелетия назад стремившихся в облака шпилями огромных башен. Не знаю, в каком глухом уголке надо вырасти, чтобы ни разу не слышать легенды о великом маге Аринате, своим великим заклинанием изменившем лицо мира. Верил ли я в эти легенды? Теперь я точно понимал, что нет. Вот вы, например, верите в то, что у вас в огороде вдруг возникнет из ниоткуда каменный круг с аркой, из него выскочит толпа вооруженных ящеролюдов, закидает вас арканами и утащит в свой проклятый звездами мир? Сомневаюсь, что вы и близко рассматривали такую мысль. Разве только в глубоком детстве, под впечатлением сказок. А теперь представьте, что это все-таки случилось. Тогда и поймете примерно те чувства, которые я испытал, услышав слова чужака.

К тому, что мне предстоит залезть в дом архимагистра, я уже привык относиться спокойно. Но свиток из домагической эпохи?..

-- Верни его нашей школе, и мы не останемся в долгу, -- высокомерно заявил посвященный.

Легко сказать -- верни. Осталась самая малость: понять, как это можно сделать.

Через три дня после общения с магом я был готов вслух извиниться перед Кирией за мысли о ее бесполезности в готовящемся мероприятии. Потому что всеми успехами, совершенными за последнее время мы были обязаны именно ей. Пес занимался делами банды, и единственная его помощь сводилась к роли человека, способного тайно вывести из угрева логова и впустить обратно. Мне, по известным причинам, дорога в катакомбы была отныне заказана. Ринские маги приперлись на следующий же день: трое парней, включая старого знакомца "Клинка" и две девушки в мужской одежде. Судя по возрасту компании, мастер не счел нужным отрываться от своего важного дела ради посещения катакомб Далаара -- если, конечно, ринские маги не берут в учителя малолетних сопляков. Я был готов ожидать от них любую, самую невероятную глупость. Изрядно повеселила меня ситуация, в которой я их застал. Наткнувшись посреди зала с големами на мои неуклюжие творения, они столпились вокруг в ожесточенном споре, высказывая самые дикие предположения о том, что бы это могло быть такое. Сказать по правде, только это меня и спасло от немедленного обнаружения. Вжавшись в пол, я лежал на галерее и слушал их разговор. Больше всего мне понравилась идея невысокого рыхлого парня о том, что контуры эти наверняка являются секретными боевыми наработками отступников-даларитов. Остальная компания отправилась исследовать соседние помещения, любитель же тайного оружия еще долго бродил кругами возле "секретных наработок", вертя головой так, что я думал, шея свернется. Наконец, он потерял надежду постичь великий замысел Далаара, содержащийся в моих плетенках, и отправился искать остальных.

Меня так и подмывало на прощание переставить несколько колец. Жутко хотелось услышать, что сказали бы ринские маги, обнаружив изменения, и какие дикие теории выдвинули на этот счет. Желание было настолько сильным, что остановил меня даже не риск, превышающий все пределы разумного, а плачевное состояние ауры. С превеликим сожалением отказавшись от прощальной пакости, я поспешил удалиться, пока местные "умные" плетенки, реагирующие на присутствие человека, не выдали меня с головой.

С тех пор в катакомбы я не спускался. Пес в качестве этакого безмолвного извинения выделил мне двух парней из надежных и молчаливых, и два последующих дня я провел в непрерывных тренировках, упражняясь с оружием и без. Один из парней даже обещал подучить меня обращению с мечом, но очередное возвращение Кирии из Подковы, куда она отлучалась теперь втайне от отца, прервало все прочие занятия.

-- Вот, -- чарующе улыбнулась девушка, раскатывая на столе большой свиток. -- План особняка Дайне.

Увы, это была всего лишь общедоступная схема расположения комнат, без тайников, которых в подобном доме должно быть навалом. Но даже она оказалась весьма кстати, позволив отсечь лишние для поиска помещения. Так, сразу отпадали парадные галереи правого крыла и большие залы центральной части. Вряд ли стоило внимания и левое, жилое, крыло. Скорее всего, артефакт находился где-то в хозяйских апартаментах, на втором-третьем этажах основного корпуса. Четвертый занимала огромная оранжерея, которую мы с Псом решили было не принимать в расчет, но Кирия нас переубедила.

-- Цветы -- давняя страсть чародея Дайне, -- объяснила она. -- В оранжерее он проводит большую часть свободного времени. Он собрал редчайшие сорта экзотических растений, к которым не подпускает даже самых доверенных слуг. Приглашение прогуляться по оранжерее -- знак высшего расположения. Ну а если он изволит демонстрировать кому-то свой любимый эльнейский ирис, значит благоволит этому человеку безмерно. Так что оранжерея вполне может быть местом для тайника.

От таких известий я малость приуныл. Не самая веселая перспектива -- прочесывать все эти грядки на предмет скрытого хода. Но, увы, то была еще не главная проблема.

-- Похоже, самое сложное -- преодолеть сад, -- заключил Пес. -- Это придется делать почти что на виду у охраны, а проглядывается он насквозь. И ловушек там наверняка не меньше, чем в самом доме.

Мы молча склонились над планом, надеясь углядеть в нем хоть какую-нибудь подсказку. Мелочь, пропущенную ранее и способную выручить нас в предприятии, стремительно приобретающем черты безнадежного.

Внезапно Кирия распрямилась, откидывая с лица растрепавшиеся локоны. Глаза ее воинственно сверкали.

-- Я знаю, как решить эту проблему, -- заявила девушка. -- Как я могла такое упустить! Вчера архимагистр Дайне завалил на экзамене младшую сестру моей матери.

-- И причем здесь... -- начали я и Пес почти одновременно и так же одновременно запнулись.

Кирия хитро прищурилась и продолжила, как ни в чем не бывало:

-- Между прочим, совсем незаслуженно завалил. Он считает, что единственное место, где красивая женщина может применить свои таланты, -- это постель. И предпочтительно его. Девочка просто вне себя от злости. От результатов этого экзамена зависели перспективы всей дальнейшей учебы. Она мечтает стереть Дайне в порошок. -- Улыбка куртизанки сделалась такой, что была способна напугать матерого бандита. Мне вот точно сделалось не по себе. -- Я подскажу ей, что можно сделать.

Когда она закончила излагать свой план, мы с Псом только и смогли, что ошалело переглянуться. Вот это идея! Пока мы пытались отыскать слабости в здании, Кирия нашла их в людях. А еще я точно понял, что предпочту выйти в одиночку на банду здоровущих бугаев, чем иметь во врагах одну разозленную хрупкую женщину.

Глава 6

Солнце палило нещадно. От него не спасали своей тенью даже высокие деревья городского парка, раскинувшегося на противоположной от особняка Дайне стороне Фонтанной площади. Несмотря на изнуряющую жару, в парке и на площади было на удивление людно. Казалось, добрая половина Академии решила переселиться сюда, превращая некогда тихий, спокойный уголок внутреннего города в подобие непрекращающейся студенческой вечеринки. Трактирщик из ближайшего кабака распродал за два дня месячный запас прохладительных и горячительных напитков, и единственным обстоятельством, омрачающим сейчас его счастье, была невозможность предугадать раньше небывалый спрос. Большая часть питейных заведений по понятным причинам располагалась ближе к Академии. Здесь же, в респектабельном районе богатых особняков, принадлежащих именитым и родовитым чародеям, "Грот", увитое плющом каменное строение возле пруда, был единственным спасением для разомлевшей от жары публики. Предприимчивый трактирщик не остался внакладе. В опустевших пивных бочонках дозревал молодой квас, для дам предлагались травяные отвары и ягодные морсы -- извлеченные из морозных недр ледника, эти напитки расходились даже быстрее пива, продаваемого расторопными конкурентами на улице из бочек.

Я бы тоже не отказался сейчас от чего-нибудь холодненького, но, по правде говоря, мне мучительно не хотелось пользоваться деньгами, полученными на расходы от Кирии. Не мог я и освежиться, подобно некоторым, в пруду или фонтане: тело разом выдало бы мою чуждость компании обросших дурным мясом здоровяков в зеленых мантиях. Я был уверен, что в честной борьбе заломаю по крайней мере половину из этих гладеньких, лоснящихся увальней, от которых не отрывали заинтересованных взглядов присутствующие здесь юные чародейки. Впрочем, я не слишком завидовал. Устав Академии обязывал студентов ходить в одинаковых зеленых мантиях вне зависимости от пола, и девушки выглядели в этом одеянии бесформенными, как крестьянские бабы на рынке. Вокруг нескольких старших студентов (видимо, самых одаренных) коконами реяли плетенки охлаждающих заклинаний. На счастливчиков недобро зыркали их менее умелые товарищи: охлаждая воздух изнутри, плетенка выдавала наружу волны жара.

Наплевав на устав, одна студентка сбросила мантию, под которой оказалась лишь кружевная, низко вырезанная рубашечка без рукавов и весьма легкомысленные панталоны. Вдохновленные примером подруги, несколько менее смелых чародеек решились повторить ее действия. Теперь я понимал тех, кто писал устав. Появление таких цып в нарядах откровеннее зеленого мешка сорвало бы весь процесс учебы. Фигурки у девочек были что надо. Я даже не знал, какая мне нравилась больше -- в каждой было что-то свое, особенное. Заметив мой заинтересованный взгляд, одна из чародеек, маленькая златовласая блондиночка заулыбалась в ответ. Я тихо выругался про себя. Нашел, чем заняться, кобелина озабоченный, на девок из Академии пялиться! Хотя ответное внимание говорило о том, что ошибок, способных меня выдать, я пока что не совершил.

Да, совсем забыл рассказать о причинах этого странного оживления. Вот уже второй день все новые и новые добровольцы пробовали на прочность особняк Дайне. Ведь первая красавица Академии, недоступная и холодная Тианара Астеш обещала подарить ночь любви тому, кто принесет ей эльнейский ирис из оранжереи архимагистра.

На первые попытки проникновения за ограду охрана реагировала четко и незамедлительно. Но уже к полудню измученные стражники едва выползали на очередную тревогу, лениво и неохотно. Их лени способствовало и то, что хозяин укатил отдыхать на гостеприимные пляжи Золотого побережья, лишь только окончился в Академии последний экзамен.

За время, проведенное в парке, я научился воспринимать спокойно обилие народа в зеленых мантиях, а заодно нахватался всевозможных словечек, вроде тех же "охранок", бытовавших в магической среде, и уже сам не замечал, как начал заменять ими громоздкие длинные сочетания. На присутствие непонятного парня без мантии никто не обращал внимания. Непричастных к Академии людей здесь хватало: торгующие едой лоточники, шустро перекочевавшие с рынка Нижнего города навстречу верному заработку, зеваки, явившиеся поглазеть на бесплатное зрелище, и, наконец, молодые маги, не прошедшие отбор в Академию вследствие малого возраста или недостатка знаний. Хоть обучение в ней и было обязательно для всех уроженцев княжества, имеющих магический дар, поступление требовало определенных навыков. Претендент, не прошедший испытаний, пробовал счастье на следующий год и далее до тех пор, пока его умения не достигнут необходимого уровня. Затем следовало три обязательных года, завершающихся посвящением, возможность же дальнейшей учебы зависела от желания студента и оценок его экзаменов. Как правило, на этом этапе отсеивалось большинство девушек, спешащих избавиться от бесформенных зеленых одежд и поскорее обустроить семейную жизнь иногда по велению сердца, но чаще -- по воле могущественных семейных кланов. Тианара Астеш не входила в число тех, кто спешил расстаться с учебой, но проваленный экзамен не оставлял ей иных возможностей.

В общем, праздного народа в парке хватало. Затесались в толпу и несколько ребят из мелюзги, входящей в банду. Уличная детвора -- самая вездесущая сила в городе, на которую никто давно не обращает внимания. Конечно, такое событие, как штурм дома архимагистра, не могло без нее обойтись. В нашем же случае это был наилучший способ поддерживать связь между всеми заинтересованными сторонами. Для этого, правда, пришлось провести весьма неприятный разговор с Подсолнухом, посвятив его в подробности дел с Псом, Кирией и ринской школой. Реакция друга оказалась ровно такой, как я и предполагал.

-- Я иду с тобой, -- заявил он тоном, не принимающим возражений.

Паршивее всего то, что на его месте я поступил бы точно так же. Слишком многое мы пережили вместе, сделавшись друг другу ближе, чем братья, чтобы вот так отпустить в одиночку в опаснейшую авантюру. Подсолнух страховал у плетенок Проклятого дома, чтобы в случае чего вытащить меня или то, что от меня останется. Он рванул вслед за мной в логово Свинорыла, заражая своей уверенностью остальных ребят. Он был тем, кто не дал мне покончить с собой среди огненного безумия взбунтовавшегося дара. А уж драк, в которых мы спина к спине встречали безнадежно превосходящего противника, и вовсе не счесть. Предположить не мог, что наступит день, когда я буду не рад ощущать за плечами присутствие друга. Но сейчас это было мое решение и мой риск. Слишком дорого могла обойтись ошибка, расплачиваться за которую придется совсем не нам.

Спорили мы долго. И наговорили столько гадостей, сколько способны сказать лишь два по-настоящему близких друг другу человека. Я не уступил, оставив за собой последнее слово. Обидеть Подсолнуха почти невозможно, от его конопатой шкуры отскакивают все злые слова и обвинения. Но своим отказом взять его с собой я зацепил друга всерьез и очень крепко.

Ладно. Потом разберемся, если... Если у меня получится добыть свиток. Если ринские маги сдержат слово. Если нам всем удастся безопасно покинуть город и добраться до обещанного убежища. Если ринская школа способна противостоять чародеям... Гадство, как же много этих "если"!

Когда в дело вступает такое число обстоятельств, разбирать каждое из них в попытке выстроить план -- верный способ провалить все. В таких случаях стоит просто держать нос по ветру и ждать момент. А почуяв его, действовать без промедлений. Так что я просто болтался среди чародеев, прислушиваясь к их беседам, мотая на ус все, что слышал о магической охране особняка, и не привлекая к себе особенного внимания. Пока вот так вот не промахнулся с девушкой. Самым глупым образом. Неужели правда понравился? Я бы не удивился, будь на ее месте обычная городская девчонка. В конце концов, парень я не из последних, особенно теперь, когда, раздобрев на угревых харчах, перестал напоминать сложением болотного зверя. Но чтобы чародейка? Тем не менее златовласка продолжала посылать мне благосклонные взгляды. Кометы! Вот же влип. А вдруг запомнит?

Внезапно по толпе пробежал шумок оживления. Очередная группа храбрецов выдвигалась на штурм. Это был уже не первый случай, когда студенты пытались решить задачу не поодиночке, а целой компанией. Интересно, к Тианаре они тоже вместе отправятся?

Разомлевшая от жары охрана даже не шевельнулась остановить вторженцев, всецело полагаясь на охранки, дальше второго слоя которых не ушел до сих пор ни один претендент на тело красавицы. Хотя подозреваю, Тианара уже служила для многих лишь приятным дополнением к славе гения, взломавшего ловушки архимагистра. Чародеи всегда отличались редкостным упрямством, и добыча ириса превратилась для них в дело принципа.

Похоже, я был спасен. Вместе с прочими зрителями девушки выдвинулись поближе к месту событий, позабыв обо всем и обо мне в том числе.

На этот раз и впрямь нашлось, на что посмотреть. Проходить первый слой студенты более-менее научились. Я, как мог, прислушивался к их жарким спорам и радовался, что звезды одарили меня столь уникальными способностями. Не видя обсуждаемого своими глазами, не понял бы ни за что. А так я даже начал улавливать некоторую взаимосвязь между картинкой и произносимыми словами. Например, теплым солнечным тонам плетенок вроде красного или желтого соответствовал неведомый мажор, а холодным синим и фиолетовым -- минор. В остальных терминах я пока терялся, но при случае, наверное, вполне мог бы воспроизвести некий их бессмысленный набор, звучащий убедительно для несведущего.

Тем временем события приобретали самый захватывающий оборот: первый слой был позади, и команда приступила ко второму настолько увереннее предшественников, что ставки на их успех в многочисленных пари резко поползли вверх.

От тихих шагов за спиной я дернулся к ножам, в панике обнаружил их отсутствие и лишь потом сообразил, что необходимости в применении оружия нет. Внутреннее чутье, оценивающее угрозу, молчало, будто и не имелось вовсе у меня этого чувства. Наверное, клевачий петух -- и тот вызвал бы больше настороженности, чем светловолосый чародейчик лет шестнадцати на вид в новенькой, с иголочки, студенческой мантии.

-- Привет, -- дружелюбно поздоровался он, близоруко щуря на меня зеленые, как у кота, глаза в опушении светлых ресниц.

Любопытно. Думал, уж со зрением проблем у них точно не бывает.

-- Ну, здорово... -- окончательно растерялся я. -- А ты кто?

-- Я же Палиар, -- радостно сообщил маг. -- Мы поступали вместе, забыл? Извини, у меня просто жуткая память на имена. Не помню, как тебя зовут.

Уж такого обстоятельства своей жизни, как попытка поступления в Академию, я бы точно не забыл. Похоже, у парня наблюдались проблемы с памятью не только на имена, но и на лица тоже. Зато язык достался, способный молотить без остановки.

-- Что, завернули тебя? Смотрю, без мантии.

Рискнуть, что ли, и прикинуться тем знакомым, с которым он меня перепутал? С такой рассеянностью этот, пожалуй, способен вспомнить меня потом как лысого толстяка с окладистой черной бородой.

-- Лирт меня зовут, -- буркнул я первое пришедшее на ум имя. Теперь главное самому не забыть, как назвался. Хотя, похоже, мой новый знакомый и это пропустил мимо ушей.

Судорожно щурясь, он пытался рассмотреть, что творится по ту сторону кованой ограды, и наконец с беспомощным выражением обернулся ко мне:

-- Слушай, а что там происходит, а?

-- Похоже, доломают сейчас второй слой. Что ж ты до целителя-то не добрался с такими глазами?

-- А? -- переспросил Палиар, успевший нырнуть глубоко в собственные мысли. -- А, глаза. Да уже два раза добирался, а они потом снова... Мелочи, я привык. Вот от чего бы я не отказался, так это от слухачества. Хотя бы теневого.

Так. Слухач -- это чародей, воспринимающий магию на слух. А теневая способность -- это когда работает сразу несколько чувств, при этом одно становится главным, а остальные задействованы нечетко и слабо. Как я теперь понимал, сам я имел главным зрение, а теневыми -- слух, ощупь и чувство холода-тепла.

-- А ты кто? -- полюбопытствовал я.

-- Тактильщик, -- вздохнул тот горестно. -- Чистый.

-- Радуйся, балда, -- совершенно искренне вырвалось у меня. -- Будь ты слухачом, от шума у тебя голова бы сейчас, как колокол, гудела.

Палиар захлопал изумленными глазами:

-- Правда? А я и никогда не думал о такой стороне.

Воодушевился известием о преимуществах глухоты он, правда, ненадолго и горестно вздохнул:

-- Все равно. Без этого мне одна дорога -- в теоретики. Я ведь улавливаю эманации только при непосредственном контакте, когда уже поздно.

Эманации -- это они так магию обзывают. Плетенки, музыку и все прочее. Не иначе, как с той же целью, что и тайнопись, придумали все эти слова. Чтобы простой человек не понял, о чем они болтают.

-- А ты кем хотел стать?

-- Боевым магом.

Ответ заставил меня поперхнуться. Заделайся этот чудик боевиком, на месте его будущих командиров я предпочел бы удавиться заранее.

-- Смешно, да? -- кисло вздохнул чародей, опуская глаза.

Смешно -- не то слово. В отличие от сотоварищей, этот Палиар не озаботился даже тем, чтобы нарастить представительные мышцы, я уж не говорю о "мелочах" вроде реакции и внимания. Такого "боевого мага" ребенок палкой затыкает, не то что маги противника. Я, конечно, ребенка из Стрелки в виду имею.

Впервые за все время нашего общения чародейчик оценил мое молчание правильно.

-- Понимаю, -- огорчился он еще сильнее. -- Просто... Знаешь, ведь боевые маги отправляются в самые интересные экспедиции. Руины домагических городов, зоны аномальных выплесков с их уникальной фауной и флорой... Поиск артефактов времен Арината и его учеников. А я не смогу этим заняться только потому, что дистанционно не отличу активную охранку от простого щита. Да и вообще не пойму, где искать эманации. А ведь в тонкости их восприятия я даже визуалу не уступлю!

Пожалуй, тут мне было впору лишь повторить его же фразу -- никогда не думал о такой стороне. Да и в целом, до недавнего прошлого попросту не задумывался о возможности отправиться куда-то из родного города. Центром моего мира была Стрелка, дальним путешествием -- прогулка до ближайшего перелеска. Стрелка не располагает к неторопливому осмыслению вариантов. Пока ты будешь думать, другой, более расторопный, станет действовать и заберет в итоге все, оставив тебя сетовать над бесплодными мечтаниями -- если, конечно, попросту не прикончит. Возможно, для крупных главарей вроде того же Угря долгосрочные планы и имеют смысл, но для мелких уличных банд не существует будущего. Быть не слабее окружающих, выживать, пока это возможно. Пока не наступит день, когда на пути твоем возникнет тот, кто окажется сильнее. Вот и все будущее. Для меня этот день уже наступил. По всем законам та злосчастная битва должна была стать моим концом. Но не стала, и оттуда росли ноги нынешних проблем. Запасных планов на случай проигрыша у меня не было никогда -- за их полной бессмысленностью. Наверное, так может чувствовать себя самоубийца, расставшийся с жизнью под бременем неподъемных долгов и в очереди перерождения вдруг столкнувшийся лицом к лицу со своим кредитором, продолжающим требовать деньги с процентами.

Падучие звезды! Мне всего-то и надо, что место, где можно приютить в безопасности два десятка подростков и женщин, а дальше...

Дальше наступала на редкость неприятная неизвестность. С каждым днем я все больше сознавал, как мало знаю о мире за пределами родного города. Если задуматься, какими способностями, помимо магии, я обладаю? Пожалуй, имелось лишь одно дело, которое получалось у меня неплохо: подавлять и запугивать тех, кто неспособен дать отпор. И я был не настолько наивен, чтобы предположить, будто мир с распростертыми объятиями поджидает очередного головореза.

Древние артефакты? Хм, надо разузнать побольше на эту тему. Но это потом. Для начала стоит добыть зеленый свиток, в обмен на который ринская школа обещала укрыть хоть разбойников, уведенных из-под виселицы. При всей зыбкости варианта, он был единственным вселяющим надежду на то, что банда не будет вынуждена и впрямь в эти самые разбойники уйти.

Из задумчивости меня вырвал восторженный вопль студенческой толпы.

-- Прошли второй слой, -- сообщил я Палиару, взирающему на меня преданным взглядом.

Воспринимать это существо как представителя враждебной Академии мое сознание отказывалось категорически.

Близорукие глаза полыхнули фанатичным блеском:

-- Как? Там ведь...

Далее из Палиара полился длинный поток магических терминов, в которых я мало того не смыслил, так еще и не разобрал половину, поскольку парень в азарте тараторил вдвое быстрее обычного, проглатывая слова.

Я с сожалением развел руками:

-- Понимаешь, меня ведь не зря не приняли. Объяснил бы тебе... Коли бы сам чего понимал.

Чародей уставился на меня с искренним изумлением:

-- И учителя в школе не обращали на это внимание?

Врать, так уж по полной. Я обреченно закатил глаза и начал свое "признание".

-- Видишь ли, мои родители не чародеи. -- Между прочим, чистая правда. -- Они... В общем, папаша мой -- помещик. Довольно богатый. -- Я лепил первое, что в голову придет, полагаясь на абсолютную наивность чародея в житейских вопросах. -- Вообще человек он хороший, да только немного того... С придурью. Он был уверен, что в школе ничему толковому не научат, и нанял мне частного учителя. Ну, с тем мы быстро столковались. Я не мешал ему пьянствовать и бегать по девчонкам, а он не мешал мне наслаждаться жизнью. Папаша-то все равно проверить не мог, научился я чему или нет.

Изумление в зеленых глазах перерастало по мере моего рассказа в ужас. Кажется, у парня не укладывалось в голове, как это вообще возможно -- добровольно променять учебу на другие занятия. Даже обычная словоохотливость отказала ему.

-- И ты... Но как... -- изумленно бормотал Палиар, не в силах сформулировать свое отношение к услышанному.

-- Дурак был, -- признался я сокрушенно. -- Знал бы, что тут такие девочки, -- я многозначительно покосился на стайку чародеек в кружевных рубашечках, -- учился бы, как проклятый.

Это оказалось ударом ниже пояса. Бедолага аж забыл о том, что в Академию в целом тоже поступают не за этим, покраснев так, что я думал -- сейчас пар из ушей повалит.

-- Но они же такие... -- выдавил он. -- Такие... Недоступные...

Объяснять, что недоступные девчонки по улицам в нижнем белье, как правило, не гуляют, я не стал, всерьез опасаясь за то, как бы парня на месте не хватил удар, и поспешил увести разговор в безопасное русло.

-- Ты ведь у нас редчайший маг, почти не уступающий визуалам, -- напомнил я затосковавшему чародею. -- Так и покажи, на что ты способен. Какое-нибудь хитрое заклинание или еще что.

-- Это правда, -- довольно кивнул Палиар. -- Я уже сейчас могу повторить контуры, за которые слухачи берутся лишь на старших курсах. Для слухачей важна концентрация внимания, поскольку им приходится держать весь контур сразу. А мы создаем его постепенно, это гораздо легче, хоть и медленнее. Говорят, визуалы умели и то и другое. И воспроизводить одновременно весь узор, и разбивать сложное на фрагменты, работая над каждым в отдельности. Можно сказать, идеальный маг. Для боевого -- способность дистанционно чувствовать и точно различать эманации плюс возможность немедленно реагировать. Для теоретика -- тонкость воспроизводимых деталей. Жаль все-таки, что их всех перебили. Хотел бы я родиться лет пятьсот назад и увидеть живого визуала за работой!

Да, хорошо все-таки, Кирия меня предупредила о том, что не следует демонстрировать своих истинных талантов. А то, пожалуй, смертельное заклятие, от которого я скрывался всю жизнь, может оказаться вдруг верхом мечтаний, когда вместо очереди перерождения чародеи отправят меня на опыты в тайные лаборатории, где вот такие же горящие энтузиазмом мальчики и девочки, которым любопытно все на свете, будут изучать особенности устройства настоящего живого визуала.

Меня передернуло от подобных фантазий. Лучше уж в драке ножом под ребра.

-- А я вот даже тактильщика за работой не видел, -- утешил я Палиара.

-- Хочешь, покажу? -- с охотой предложил тот и тотчас же задумался. -- Так... Чего бы такого вспомнить...

Размышлял он до тех пор, пока мимо не прошел, овеяв нас волной горячего душного воздуха, старшекурсник в коконе охлаждающей плетенки.

-- А, вот, контур теплообмена! -- осенило чародея. -- Слухачи обучаются этому на четвертый-пятый год Академии, если оказываются способны.

-- Так что ж тогда до сих пор продолжаешь жариться с остальными, коли умеешь такое? -- удивился я.

Палиар утер со лба капельки выступившего пота и признался:

-- Да как-то не подумал.

Похоже, "не подумал" было его обычным состоянием.

Лицо мага приобрело торжественное, чуть скорбное выражение, будто у звездочета, готового к объявлению воли судьбы. Сосредоточенно прикрыв глаза, Палиар взмахнул кистями рук, и с них потянулись тонкие нити будущей плетенки -- блестящие, на загляденье ровные. Но не в этом состояло главное их отличие от производимых мной. Чародей спокойно держал восемь штук разом, при необходимости легко перекидывая между собой.

-- Образ, в котором перед нами, тактильщиками, предстают эманации, дает возможность плести контуры наподобие ниток.

В объяснениях Палиара для меня не было ничего нового, и потому я сосредоточил наблюдения на самом процессе.

Ухоженные пальцы с мягкой кожей, не знающей инструментов грубее ложки и стила, уверенно нащупывали магические нити, укладывая их в замысловатый узор -- где-то сплетая, где-то сливая воедино. Я даже не успевал отслеживать ловких, наметанных движений. В работе были задействованы большой и указательный пальцы обеих рук, оставшиеся чародей использовал для закрепления нитей на ауре.

Он уже подходил к моменту, когда оставалось завершить всего несколько петель, соединив между собой замкнутые на ауру концы, как вдруг и разговор, и работа застопорились одновременно. Палиар замер, вперившись вдаль застывшим взглядом.

-- Тианара... -- только и смог пробормотать он, на полуслове оборвав объяснения. Но в том было полбеды. Про заклинание он позабыл точно так же: на середине действия, уже начав отделение от ауры.

-- Контур! -- воскликнул я, не на шутку перепуганный видом нестабильной плетенки, повисшей на тонких нитях, готовых порваться в любой момент. -- Контур заверши, дубина!

Похоже, звезды решили изощренно мне отомстить за измывательства над ринским посвященным. Никогда раньше я не был так близок к тому, чтобы убить человека просто потому, что мне хотелось его убить. Увы, болтающееся на пальцах чародея заклинание обозначало и мою смерть тоже. Вот же гадство! Успею в случае чего перехватить или нет? Особенно, учитывая нынешнюю потрепанность моей собственной ауры? Я сомневался. И, пока истончающиеся нити еще держали смертоносное плетение, изо всех сил пытался достучаться до впавшего в прострацию мага.

-- А? -- с опозданием Палиар догадался, что обращаются к нему. Наморщил лоб, силясь понять, с чего это я так разволновался. Еще хлопни себя по нему, балда... Наконец, он вспомнил про заклинание и небрежным жестом завершил его, смыкая свободные концы. От плетения тотчас же повеяло блаженной прохладцей. Меня это отнюдь не остудило. Не помню уже, когда в последний раз так ругался. Кажется, полгода назад, когда кто-то из мелюзги раздобыл травку-южанку, и наутро вся младшая часть банды и добрая половина старшей гуляла без Врат по другим мирам, оставив логово неохраняемым.

-- Болван! Идиот! Недобоевой, к ящеролюдам, недочародей, комету в твой гороскоп!

-- Извини, -- смущенно опустил глаза Палиар. -- Задумался.

-- Извини, задумался?! В очереди перерождения ты бы мне то же самое сказал?!

Снизил тон я, лишь сообразив, что на нас сейчас начнут оборачиваться окружающие.

-- Как ты до таких лет со своей рассеянностью только дожил, -- зло буркнул я, оборачиваясь, чтобы хоть глянуть на ту, что едва не послужила причиной моей бесславной гибели -- и вообще всего царящего вокруг переполоха. По крайней мере, видимой причиной.

Хм, а ничего так девочка. Хоть и смешно глядеть на подделку, зная, каков оригинал.

Объектом для подражания юная чародейка выбрала, несомненно, свою великолепную родственницу. Хоть по сути Кирия приходилась Тианаре племянницей, походило на то, что отношения между двумя женщинами складывались с точностью до наоборот. Юная тетушка воспринимала дочь своей сестры как старшую мудрую наперсницу. Это проскальзывало во всем -- походке, жестах, манере забирать волосы наверх, открывая красивую длинную шею, идеально прямой спине и гордом развороте плеч. Первую красавицу Академии и впрямь можно было счесть княгиней... Ни разу не видев настоящую. Вряд ли Кирия снисходила до сопливых студентов, предпочитая их влиятельных старших родственников. Так что желторотым чародейчикам вполне хватало вместо Небесной Матери на небе ее отражения в луже.

В лице Тианары имелось некоторое фамильное сходство с племянницей. Тот же четкий росчерк бровей, аккуратный нос, манящие губы. Волнистые волосы были другого оттенка -- светлее и холоднее. Но тонкая девичья фигурка, просматривающаяся под складками мантии, не могла передать и малой доли той сводящей с ума женственности, что так влекла меня в Кирии. "Симпатичная девчонка" -- вот и все, что я мог сказать про недоступную первую красавицу Академии.

Но я и в жизни не мог представить того, что выдал Палиар.

-- Она -- само совершенство! -- пылко воскликнул он. -- Лучшие на курсе оценки по большинству предметов. Две серьезные самостоятельные работы. Представляешь, девушка, которая разбирается в теории управляемых магических конструкций!

Небесные Братья, как я был неправ, полагая, что любой ниранский чародей достоин смерти просто потому, что родился на этот свет! Некоторых из них стоит бережно опекать, ставить в пример другим студентам и всюду выставлять напоказ как идеальный образец учащегося Академии. И скоро слова "чародей" и "болван" будут обозначать одно и то же. Такой конец стоял бы для меня следующим по предпочтительности после зрелища Академии, лежащей в руинах, но увы. Большинство студентов все-таки понимали, что управляемые конструкции -- это не главное в девушках. Один старшекурсник поспешно сдергивал с себя охлаждающий кокон, второй уже спешил из трактира с кружкой ледяной мяты, третий хлопотал, расчищая красавице место в переднем ряду зрителей. Тианара принимала их заботу равнодушно, как привычную наскучившую церемонию. Попытки ухаживаний от кавалеров помельче она и вовсе оставляла без внимания. "Самодовольная стерва", -- подумалось мне. Не симпатичная девчонка, а холодная тварь, такая же, как и все остальные чародейки.

Тревожно закусив губу, Тианара напряженно вглядывалась, как четверка претендентов на ночь любви бродит, прислушиваясь к третьему слою внешней охранки. Похоже, идея отдаться за эльнейский ирис уже не казалась девушке столь забавной, как вначале. Что ж, надо было думать головой, на что идешь.

За будоражащими событиями студенты проглядели внушительную компанию, выходящую на площадь. Возглавлял ее высокий, подтянутый человек в алой мантии архимагистра. Коротко стриженные черные волосы, скупые, отточенные движения. Передо мной был главный герой моих детских кошмаров -- Ринтер Ал-Малир. Мама хорошо постаралась, вбивая в мою непутевую голову представление о том, насколько опасны для таких, как я, представители Академии. Если уж она бралась рассказывать страшные сказки, то чародеи были их неизменными героями. Декан факультета боевой магии чародей Ал-Малир и ректор Академии чародей Теллар в моем детском представлении по моральным качествам ушли недалеко от ящеролюдов. Много позже я понял, что этим наивным запугиванием мама попросту старалась уберечь меня от необдуманных поступков. Но именно Ал-Малир преследовал меня в кошмарах после неудачной тренировки на лугу. То чешуйчатое создание с хвостом и щупальцами имело мало общего с настоящим деканом, но во сне я знал твердо: это именно он. И вот Ал-Малир собственной персоной идет по улице в каких-то трех десятках шагов от меня, поднимая в моей душе бурю самых противоречивых чувств. Одним из них, если честно, было позорное желание немедленно задать стрекача. Кометы, ну почему под курткой у меня нет арбалета! Хотя кого я обманываю, что такое арбалет против главы боевиков Академии! Не стоило заблуждаться "учебной" должностью этого человека. Начиналась Академия как место, где каждый маг, рожденный в Ниране, мог получить достойное его дара образование. Сейчас же она распоряжалась княжеством наряду с его официальным правителем. А возможно, попросту прикрывалась князем, как ширмой, для своих делишек, ибо сам он, равно как его отец, и дед, и прочие предки, в жизни не принял ни одного важного государственного решения без оглядки на советников в алых мантиях. Деканом Ал-Малир был для заигравшихся мальчиков и девочек в зеленом, которых явился пожурить за плохое поведение. Для всего остального мира он являлся главным боевым магом княжества.

В человеке, что шагал рядом с чародеем, эмоционально размахивая руками и что-то рассказывая, я узнал начальника охраны особняка Дайне. За этой парочкой следовала пестрая компания, среди которой, как галки, отсвечивали боевые маги в черном.

-- Пойдем отсюда, -- сказал я, трогая Палиара за плечо. -- Ты же не хочешь оказаться тем, кого причислят к виноватым?

Вслед за редеющей студенческой толпой мы поспешили покинуть площадь, чтобы не попасть под горячую руку боевым магам. А вот кому влетит по полной -- так это четверке, застигнутой за вторым слоем...

Центр событий из парка сам собой переместился в просторный погребок неподалеку от ворот Академии. Вдали от славящегося скверностью характера Ал-Малира, которого чародеи звали между собой странной кличкой Хиконт, студенты вновь осмелели, выражая искреннее возмущение вмешательством боевых магов. Похоже, у разбалованных вседозволенностью чародейчиков даже мысли не возникало, что проникновение в чужой дом с целью забрать предмет, тебе не принадлежащий, у простых людей именуется ограблением и оканчивается в случае неудачи каленым железом на лоб и пятью годами каменоломен.

Впервые в жизни я подобрался так близко к своим врагам, чтобы наблюдать за их повседневным существованием. Когда-то мне казалось, что каждый из них -- воплощенное зло, только и думающее о том, как причинить горе обычным людям. Реальность оказалась проще -- и куда страшнее. Не было мерзавцев, намеренно измышляющих пакости. Я видел вокруг себя умных, веселых, красивых молодых парней и девушек, обитающих в собственном мирке, бережно огражденном от влияний извне, с единственной целью: получить от жизни удовольствие. Разобраться в устройстве сложного заклинания (их здесь звали магическими конструкциями, в отличие от контуров -- заклинаний из однородных нитей), придумать удачную шутку, провернуть хитрую интригу, используя умения и знания окружающих для достижения собственных целей. Проигравшему доставались насмешки... и бесконечное число попыток на реванш. Позор не смерть, а все, что оставляет тебя в живых, -- штука исправимая. Сражаться же насмерть между своими -- дурной тон, чреватый ссылкой, немилостью ректора и прочими "ужасными" последствиями.

Сейчас у ребятишек отобрали очередную веселую игрушку, и это возмущало их до глубины души. Общие настроения сводились к тому, что за такую неудачу стоит отомстить страшной местью, но ни одного конкретного предложения пока не прозвучало, и потому я отвлекся от окружающего гула, чтобы в очередной раз продемонстрировать Палиару собственное невежество. Мне было крайне любопытно, что такое "хиконт" и почему декан боевого факультета носит такое прозвище.

-- Хиконт, -- охотно объяснил чародей, -- сокращение от "контагиозной химеры", существа, чьи предки претерпели изменения в результате длительного пребывания в мощном магическом поле. Наиболее часто встречается вариант с внедрением в тело спонтанных природных контуров, приобретающих тесную связь с организмом у жизнеспособных особей.

Тьфу! Надо ж было произнести столько слов, чтобы описать обычного сушляка! Только под конец понял, о чем вообще речь идет.

-- Ну а Ал-Малир, -- продолжал Палиар, -- намеренно внедрил себе контуры, облегчающие создание сложных магических конструкций. По сути, то же самое, что делается с посохом, но основой послужили тело и аура. Эманации внедренных контуров заглушают все прочие, единственное, на что способен такой маг, -- соединить готовые фрагменты, но зато он составляет сложнейшие боевые конструкции за доли мгновения, почти как визуал. Работы, принесшие Ал-Малиру звание архимагистра, как раз посвящены техникам подобного внедрения.

И опять сравнение с визуалами. Честное слово, я скоро возгоржусь от сознания собственного безмерного величия. Если бы по катакомбам не бродили сейчас табуном ринские маги, я мог бы попытаться проверить свою способность создавать готовые куски плетенок... Кометы! Чтоб Псу до скончания времен перерождения не видать!

А вот от Ал-Малира явно стоит держаться подальше.

Тем временем задуманная студентами страшная месть начинала приобретать очертания -- в прямом смысле слова. Поскольку Хиконт явно находился вне зоны досягаемости, основным врагом, что должен понести расплату, была назначена охрана особняка. Как раз в духе чародеев -- наказать людей, виновных лишь в честном выполнении своих обязанностей. На расчищенном от кружек столе в центре зала студенты трудились над заклинанием, именуемым автономной мобильной конструкцией ограниченного функционала. В появляющихся над столом колышущихся клубках я без колебаний признал ближайших родственников блуждающего сторожа из Проклятого дома. Опознавать и уничтожать цель эти сильно упрощенные конструкции не умели, но были способны чувствовать нужные плетенки и пробуждать их. Одним словом, студенты планировали создать заклинание, настроенное на защиту особняка Дайне, которое будет двигаться по охранкам, то и дело поднимая тревогу.

Мне оставалось лишь порадоваться. Такой поворот событий был даже лучше изначальной задумки, содержащей солидную долю риска. Расчет был на то, что охрана, измученная постоянными попытками студентов проникнуть в особняк за ирисом, потеряет бдительность и перестанет реагировать на срабатывание магической защиты, уверенная, что пробудил ее очередной чародейчик, лезущий за цветком. Вариант с "автономной конструкцией" сводил риск к ничтожному. Да они там за одну ночь с ума сойдут до такой степени, что не заметят и открытия Врат на лужайке под окнами особняка!

Довольный, я потянулся за своей кружкой и обнаружил, что ей в рассеянности завладел Палиар и теперь задумчиво прихлебывает мое пиво вместо собственного кваса, который заказал, поскольку "алкоголь отрицательно влияет на концентрацию внимания". Не удивлюсь, если посещение кабака, куда я утянул его вслед за студентами, для парня первое в жизни.

Наконец, после долгих споров лучший вариант автономной конструкции был найден, и чародеи перешли к следующему этапу: утверждению команды, что сможет подобраться к особняку и напустить побольше этой дряни прежде, чем спохватится охрана.

Я упустил тот момент, когда зеленые глаза Палиара загорелись нехорошим блеском.

-- Я тоже пойду! -- решительно заявил этот горе-чародей, поднимаясь из-за стола.

Да, похоже, с непривычки да по жаре парня развезло с одной-единственной кружки.

-- Я этот, -- продолжил Палиар, -- редчайший и уникальный маг!

-- Вкусовик, что ли? -- со смехом предположил кто-то.

-- Нет, равновесник! -- хихикнула одна из девушек, отрываясь от парня, с которым самозабвенно целовалась весь вечер, восседая у него на коленях. -- Глядите, как его шатает!

-- Я тактильщик! -- оскорбленно сообщил Палиар. -- И могу такое сплести, что вам, слухачам, даже и не снилось!

Кто-то пошловато сострил по поводу ощупывания волшебных прелестей Тианары. И без того порозовевшая физиономия "уникального мага" приобрела малиновый оттенок.

-- Она... Я... Ты... Я не позволю тебе оскорбительных намеков! -- выпалил он, сжимая кулаки. -- Ты... я... я тебя...

Он хотел устремиться на обидчика немедленно, но не тут-то было: мантия зацепилась за угол скамьи. Некоторое время парень старательно боролся с досадным препятствием, наконец ему это удалось. Чеканной походкой железного голема чародей двинулся вперед и наткнулся на мою ногу, выставленную поперек прохода. Ну совершенно случайно.

Его падение было встречено оглушительным хохотом. Похоже, Палиар таки сообразил, что дальнейшая защита лучшей девушки, знающей теорию управляемых контуров, не принесет чести ни Тианаре, ни ему самому, и потому, поднявшись, угрюмо плюхнулся обратно на свое место, молча уставившись в опустевшую кружку.

В центре зала тоже все шло своим чередом. Чародеи определились с участниками вредительского отряда и вывалили на улицу шумной толпой.

Палиар оторвался от созерцательного своего занятия и тоскливо взглянул на меня.

-- Я ведь не слабак? -- с надеждой спросил он. -- Ведь я же сильнее их всех, я такое могу, такое... -- Брови чародея сурово сдвинулись. -- Я решил. Я добуду этот проклятый ирис и покажу им всем, как они ошибались!

Я поперхнулся доставшимся мне в наследство палиаровым квасом.

-- Да ты на первом же слое охранки погоришь!

Парень был непреклонен.

-- Но ведь обходят их обычные люди. Грабители. Значит, и я смогу.

-- Вот ведь балда. Грабители используют фонарики. Амулеты, чувствующие и обезвреживающие распространенные охранки.

Поделившись с чародеем своими невеликими знаниями о тонкостях воровского дела, я загнал его в глубокую задумчивость, а заодно задумался и сам. Два дня подслушивания разговоров привели меня к одному неутешительному выводу: быть визуалом, конечно, хорошо, но никакая зрячесть не спасет меня от незнания общих принципов построения магических конструкций. Для того чтобы самостоятельно расплести здешние охранки, нужно быть просто любимчиком звезд. И вот мне представляется случай воспользоваться чужими умениями. Понять бы только, кто такой этот рвущийся на подвиги герой -- подарок судьбы или комета, готовая смешать все ее знаки и планы! И готов ли я доверить его пьяным рукам смертельно опасную работу с охранными контурами. "В конце концов, -- подумалось мне, -- вся затея со свитком -- один сплошной безумный риск от начала до конца!"

-- Я, конечно, мало чего понимаю, но эманации-то слышу, -- сказал я Палиару. -- И могу тебя на них навести. Пойдем вместе, побуду твоим фонариком.

К вечеру на Фонтанную площадь вновь подтянулся народ, распуганный появлением Ал-Малира. В открытую, правда, на особняк уже не глазели, но все удобные места в окрестных кустах и на деревьях были расписаны задолго до нашего с Палиаром появления.

Основным развлечением было наблюдать, как сбивается с ног охрана, временно усиленная двумя боевыми магами, отлавливая пресловутые "автономные конструкции". Студенты постарались на славу, напустив их в охранки больше, чем водится крыс на помойке. К основной компании присоединились вредители-одиночки, и теперь вместо низкого гула охранок от особняка неслось многоголосое жужжание, словно от осиного гнезда. Представляю, какой музычкой "наслаждаются" сейчас слухачи! Как на состязании уличных певцов, поспоривших, кто из них громче, -- причем, с доброй сотней участников.

Впрочем, одну команду охотников за ирисом и двух одиночек, попытавшихся под шумок просочиться в особняк, боевые маги повязали, несмотря ни на что, и с позором выдворили вон.

-- Тебе не кажется, что мы ввязываемся в недостойную авантюру? -- кисло спросил Палиар, из которого решительность выветривалась одновременно с хмелем.

Допустить того я не мог никак.

-- Но-но! Какая авантюра? Не покажешь себя -- и вся Академия до скончания дней будет думать, что ты лишь на то и годен, чтобы сидеть в пыльной библиотеке и придумывать новые контуры, отгоняющие блох от любимой шавки ректорской супруги.

Эта невеселая перспектива заставила чародея задуматься. Я огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь из ребят. Следовало вернуть Палиару боевой настрой -- и заодно дать остальным отмашку о начале.

Мышонок, мелкий юркий парнишка лет двенадцати, и его закадычный приятель Горбушка обнаружились прямо у меня над головой, на ветке дерева.

-- Эй, мальцы! -- Я поманил ребят. -- Сгоняйте-ка нам с приятелем за пивом.

-- Мы б запросто, дяденька, -- довольно оскалился мелкий пакостник, глядя мне прямо в глаза. -- Да вот место наше займут. На чародеев поглядеть больно охота.

А о том, кому обязан, что эту белоснежную лыбу не проредили через зуб, уже забыл, так? Эх, чувствую, встанет мне боком отсутствие в банде еще не раз. Как бы не пришлось потом доказывать собственное право называться главарем.

-- Сейчас поглядите, -- обещал я спокойно. -- Вас так снять или вместе с суком?

Судя по поспешности, с которой мелюзга очутилась внизу, им не приглянулся ни один из предложенных вариантов. То-то же! Добыв из-за пазухи кошелек, я выудил из него мелкую бронзовую монету и кинул ребятам.

-- Сдача ваша.

Вообще-то на выданные деньги можно было упиться до беспамятства, и со стороны поступок выглядел невиданным барством. В самый раз для сына богатого помещика. Интересная штука: транжирить деньги Кирии на себя, гордость не позволяла, я потратил не больше, чем требовалось для поддержания роли, но вот ребятам подарил с легкостью. Дал бы и больше, если б не опасался привлечь внимание.

Мелюзга рванула за пивом -- только пятки голые засверкали.

-- Но ведь алкоголь... -- жалобно начал чародей.

-- Помогает принятию смелых и правильных решений, -- оборвал его я.

Палиар несчастно притих. Его жизненный опыт в этой области был слишком мал для нахождения веских доказательств против -- а о том, что можно послать кого-то к ящеролюдам, незамысловато и без всяких доводов, парнишка попросту не подозревал. К моменту, когда Мышонок с Горбушкой вернулись с пивом, душевный разлад у бедолаги дошел до той степени, что в кружку он вцепился так, будто она гарантировала ему откровение звезд, и принялся хлебать крупными частыми глотками -- только и ходил кадык на тонкой шее.

-- Что-нибудь еще, господа чародеи? -- спросил Мышонок. Крайне почтительно, но в глазах так и плясало веселье.

Я тайком пригрозил насмешнику кулаком, сдул с кружки пену, неспешно прихлебнул и сказал:

-- Попросите у Небесных Родителей удачную звезду для нас. Мы отправляемся за ирисом и любовью прекрасной Тианары!

Глаза Мышонка расширились.

-- Вы вдвоем? -- удивленно переспросил малец.

Палиар гордо икнул, небрежно смахивая пену с губ. Белой шапочки, приставшей к носу, он, похоже, попросту не заметил.

-- Мы покажем им всем, чего стоят тактильщики! -- заявил чародей, воинственно потрясая кулаком.

-- Точно, -- поддакнул я. -- Свернем всех этих боевиков бараньим рогом!

Сообразив, что идем мы отнюдь не бодрым шагом к воротам особняка, Палиар крайне удивился.

-- Куда ты меня ведешь?

-- На соседнюю улицу.

В глазах у чародея так и читался дурацкий вопрос "зачем", так что я решил его предвосхитить, объяснив план дальнейших действий.

-- Вон видишь ту красную домину? Между ее садом и парком Дайне одна стена. На которую не так уж трудно вскарабкаться, если не брать в расчет охранки. Попасть в сад раз плюнуть -- защита там гораздо проще, чем в особняке. И густые кусты вдоль всего забора. Если идти оттуда, попадем на кусок парка, который плохо просматривается от ворот и домика охраны.

-- Откуда ты только все это знаешь! -- удивился Палиар.

Я пожал плечами:

-- Уши-то у меня есть. Пока ты пил пиво и стучал зубами от страха, я слушал. Сейчас как раз готовятся пойти на штурм три команды. Они хотят сделать это одновременно, в надежде, что хотя бы кто-то достигнет цели. Боевиков в охране, как ты помнишь, всего двое. Путь через соседний дом взяла одна из команд. Вторая идет с угла напротив городской стены, третья -- со стороны Парковой улицы. Так вот, всю эту ораву мы пропускаем вперед. Твоей задачей будет сделать так, чтобы тех, кто идет со стороны красного дома, заметили первыми.

Глаза Палиара стали круглыми и огромными, как чрево Элерии в день Небесных Родов.

-- Что? Ты хочешь сказать...

-- Да. Они будут нашим щитом. Мы сдадим их охране для того, чтобы потом проскользнуть незамеченными самим, пока те отвлекутся на остальные команды.

-- Это подло, -- уверенно сказал чародей.

И откуда ты только взялся такой, на мою голову... Может, тоже в оранжерее вырастили, как тот ирис? Ведь от всей души говорит, даже не предполагая, что те, за кого он сейчас вступается, прошлись бы по чужим головам без всякого сожаления. А еще ты не знаешь о том, что своими эти парни являются лишь для тебя. И мне совершенно не жаль подставить десяток зарвавшихся чародеев, полагающих, что мир должен раболепно стелиться им под ноги. Надеюсь, охранники от души отходят их сапогами по ребрам прежде, чем вышвырнуть вон из особняка. Хотя... Вряд ли, конечно. Это же чародеи! К ним будут обращаться вежливо, с почтением. "Уважаемые, не будете ли вы столь любезны покинуть пределы..." Тьфу! Гадство! Одна надежда на боевиков -- может, хоть они не постесняются накостылять им по шее.

Я лишь скривился в ответ на замечание Палиара.

-- Подло? Ну, тогда я слушаю твой план.

Ответом мне было виноватое хлопанье ресниц. Так я и знал.

-- Что, неужели у тебя его не было? Тогда хватит нести чушь. Будь все наоборот, эти люди сдали бы тебя даже не раздумывая. А значит, сами не заслуживают ничего лучшего. Так вот. Как только мы попадаем в парк, начинаем действовать по обстоятельствам. Возможно, получится идти сразу, но скорее всего, надо будет таиться после каждого слоя и ждать удачного момента для прохождения следующего. Наша цель -- парадная лестница. От нас она будет справа. Главное попасть в окно, это открытая часть особняка, она не должна быть серьезно защищена. По ней поднимаемся на второй этаж, а дальше начинаются главные сложности. Оранжерея занимает объединенный центр третьего и четвертого этажей и весь четвертый. На третьем, кроме того, расположены кабинет, лаборатория и личные покои хозяина. Попасть туда можно по винтовой лестнице в противоположном от парадной конце дома. Думаю, тут нас и будут поджидать основные проблемы. Но до них нам надо еще добраться. Первым делом нужно привлечь внимание охраны.

Палиар задумался ненадолго.

-- Как думаешь, фантом сгодится? Сложный не смогу, для этого нужен управляемый контур. Неподвижную фигуру потяну.

-- Это не слишком шумно?

-- Не более, чем те конструкции, которые там уже имеются.

-- Замечательно, -- кивнул я. -- Покажи им дурака в зеленой мантии, торчащего на заборе. Думаю, хватит за глаза.

Долго ждать конкурентов нам не пришлось. Компания из трех старшекурсников (я уже научился различать студентов различных годов обучения по количеству вышивки, украшающей ворот и подол мантии) проследовала мимо и, после недолгого общения с охранками красного дома, скрылась за оградой. Ночные сумерки быстро спрятали их из виду, а вскоре стих и шорох кустов под стеной парка архимагистра.

-- Наша очередь, -- сказал я. -- Заодно приноровимся к совместной работе.

-- Для начала надо отыскать управляющий контур, -- кивнул чародей. -- От других он, как правило, отличается ладом. Основной здесь, должно быть, минор?

Я старательно изобразил прислушивание, водя головой вдоль фиолетово-синих линий, среди которых грозовым росчерком выделялась ярко-оранжевая ниточка.

-- Минор, -- кивнул я. -- И одна мажорная тема.

-- Тоника какая? -- деловито поинтересовался Палиар и, увидев мои озадаченные глаза, уточнил для идиотов: -- До? Ре? Ми?

А, вот что это такое. Я сокрушенно развел руками:

-- Так и не выучился их различать.

Хмурился Палиар недолго. Он уже отбросил все колебания, связанные с моралью и совестью. Пожалуй, глядя на него сейчас, можно было повторить слова про уникального мага без всякой усмешки. В глазах его сиял фанатичный огонь творчества, и не было преград для вырвавшегося на волю разума. Лишь досадные недоразумения на пути. Мое невежество не озадачило его и на несколько мгновений.

-- А на слух сравнить можешь? С образцом? -- спросил он.

Слова не разошлись с делом: между пальцев тактильщика протянулась темно-красная нить. Немного подождав, пока я, "прислушавшись", отрицательно мотну головой, чародей сменил оттенок. Так происходило несколько раз, пока я не заявил:

-- Стой, прошлое было недостаточно, а это уже перебор.

-- Ага, фа диез, -- довольно кивнул Палиар, разрывая нить на два отдельных щупа того же оранжевого оттенка, что и плетенка. -- А теперь как можно точнее направь меня к управляющему контуру.

Он делал почти то же самое, что я провернул, развеивая цветок-заклинание, с одним лишь отличием: он не перестраивал плетенку под себя, а изначально перекинул к ней сродственные нити. И, похоже, совсем не испытывал при том неприятных ощущений. Пальцы чародея ловко нащупывали оранжевый жгут, чуть замирая в местах его переплетения с другими нитями, и, уверенно "перешагивая" опасные места, шли дальше. Скоро весь управляющий контур оказался оплетен сложным кружевом, сходящимся к запястьям тактильщика.

-- Ну, попробуем, -- пробормотал чародей, скорее для себя, нежели для меня.

По кружеву прошла яркая, ровная волна силы, после чего оба контура, и старый, и новый, к нему приплетенный, погасли, -- а вместе с ними и прилегающие охранки.

Зеленые глаза вопросительно уставились на меня, и лишь тогда до меня дошло, что самостоятельно Палиар не в силах оценить результат своих стараний.

-- Можно идти, -- кивнул я, и парень довольно заулыбался. Времени у него ушло вдвое меньше, нежели у предшественников.

А у меня по позвоночнику пробежал вдруг нехороший холодок. Если раньше сведения о том, что визуалов не любят и стараются извести любой ценой, существовали скорее в виде некой справки, сейчас я вдруг отчетливо понял, за что же именно их не любят. А главное -- насколько.

Мы засели в кустах жасмина неподалеку от внешней ограды, чтобы не привлекать ненужное внимание, и Палиар принялся за следующую часть плана -- изготовление фантома. С художественным талантом у чародея оказалось плоховато. "Дурак" получился похожим на что-то среднее между огородным пугалом и соломенной куклой. Принять его за человека можно было разве только издалека и в темноте. То есть именно то, что нам требовалось.

-- Слушай, -- прошептал я Палиару. -- Нам придется действовать быстро, а если пробовать все эти "до" и "фа" каждый раз, нас десять раз повяжут.

-- Если ошибиться с тональностью, -- возразил чародей, -- то, во-первых, меня ударит диссонансом, а во-вторых, это может послужить сигналом включения активной защиты.

-- Сделай мне образцы, -- предложил я. -- Замкни в кольца, чтобы можно было носить с собой. Так я сразу узнаю нужную эту... тональность.

Уж что-что, а сравнить цветные полоски я способен мгновенно.

Палиар кивнул, и скоро я сделался обладателем "украшения" из двенадцати разноцветных колечек, веселой радугой засиявших на руках. Не сбиться бы еще с порядком, в котором следуют эти "ля" и "соль". А, ладно. Ткну в нужную пальцем.

Как я и предполагал, наши конкуренты зашевелились в дальних кустах, когда скрылось за горизонтом тяжелеющее в непраздности тело Небесной Матери и ночная тьма вступила в окончательные свои права. Я подал чародею знак приготовиться.

Нелепая фигура пугала взлетела на стену, стоило последней темной тени перемахнуть через ограду. Поторчав так некоторое время, фантом дернулся и спустился. Затем снова высунулся. Смотрелось так, будто не очень решительный человек пытается как следует изучить обстановку. А молодец чародей, ведь соображает, когда надо!

Судя по доносящемуся до нас шуму, команда за стеной ломала второй слой, когда я заметил подбирающуюся к нам "автономную конструкцию". Упускать такое везение было глупо. Я сообщил о новостях чародею.

-- Приготовь плетенку для взлома под прикрытием этой штуковины. А охранку снимем, когда этих повяжут.

На мой взгляд, удобнее стены из плоских неотесанных камней могла быть только прислоненная к ней лестница, но Палиар так не думал. Стоило больших трудов подсадить тактильщика, чтобы тот мог дотянуться до щита.

-- Ля диез, -- сообщил я, ткнув чародея рукой в управляющий контур.

-- Си бемоль, -- поморщившись, поправил Палиар, с трудом удерживаясь на выступах камня.

Появление охраны не заставило себя долго ждать. Видеть происходящего за стеной мы не могли, но разговор прекрасно передавал суть.

-- Сколько же вас, идиотов, звезды принесут на нашу голову! -- ругнулся кто-то из охранников -- похоже, боевой маг.

Застигнутые с поличным студенты предпочитали угрюмо отмалчиваться.

-- А там что шумит? -- насторожился второй маг.

Мы с Палиаром замерли, не решаясь и вдохнуть.

-- А, вон, -- сказал первый. -- Видишь, очередная блоха ползет.

На этот раз бранью разразился второй, и я окончательно уверовал в особенный талант чародеев к замысловатым ругательствам. Упражнения в базарной словесности оказались прерваны резко и неожиданно.

Глухой удар, заставивший содрогнуться сложнейшую охранную конструкцию, услышали все. А кто не услышал, тот почувствовал. Что-то темное капнуло сверху. Я поднял голову и увидел, как Палиар, уткнувшись в рукав, пытается унять текущую из носа кровь. Но плетенок не отпустил. И даже не застонал, хотя получил, похоже, крепко. А ведь молодец парень! Мое мнение об этом нелепом существе определенно менялось в лучшую сторону.

-- Северо-западный угол! -- воскликнул один из чародеев. -- Допрыгались, идиоты. А, кометы!

Далекий гул походил на рев разгулявшегося пламени, и нарастал он с каждым мгновением.

-- Я придержу это, -- выкрикнул его товарищ, махнув рукой в сторону гула, -- а ты иди снимай третий слой! Весь, к ящеролюдам! -- Заканчивал наставления он уже на бегу, поспешно сорвавшись в указанном направлении.

-- Господа чародеи, хозяин... -- начал было кто-то, судя по всему, обычный охранник.

-- К звездам падучим хозяина! -- перебил его маг. -- Пойдет цепная реакция, болван! В очереди перерождения хочешь перед ним отчитываться? Лучше этими займитесь.

Торопливые шаги затихли вдали.

-- Уж будьте добры, господа студенты, -- извиняющимся голосом проговорил охранник.

Но "господа студенты" и сами были готовы поскорее убраться куда глаза глядят. Уж больно напоминали эти звуки то, что окружало меня во время памятного бесконтрольного выброса. Похоже, звезды меня таки любят. В таком бардаке шансы на успех росли с каждым мгновением.

-- Пошли, -- скомандовал я Палиару.

-- Но там вот-вот произойдет спонтанный распад! Маг, ломавший третий слой, не удержал контроля и дестабилизировал контур. Может произойти цепная реакция по всей конструкции! -- попробовал образумить меня чародей.

А голос-то дрожит... Но плетенку, что примечательно, не отпустил.

-- А может, и не произойдет. Второго такого шанса добыть ирис нам может и не выпасть.

Этого напоминания хватило, чтобы парень, упрямо стиснув побелевшие губы, обернулся к невидимым ему контурам и наполнил силой свое творение.

Времени отключения охранок едва хватило, чтобы перемахнуть через стену нам обоим (в случае Палиара это, правда, называлось скорее "переползти", но в той суете, что царила вокруг, никто не даже не заметил, как он болтался на ограде). Плетенки за нашей спиной вновь наполнились призрачным фиолетовым светом, замыкая слой и надежно отрезая путь обратно.

Мы были на территории особняка Дайне.

Глава 7

Со вторым слоем защиты возни оказалось гораздо больше, чем с первым. Сложная сеть, соединяющая ауру Палиара с контурами охранок, уже напоминала раскидистую древесную крону, а завершения работы не предвиделось и близко. Несколько раз начинающий взломщик досадливо морщился, нащупывая и обрывая отдельные веточки. На его сосредоточенном лице обильными каплями выступил пот.

Пока чародей трудился над контуром, мне ничего не оставалось, как глазеть по сторонам, осторожно выглядывая из-за стриженых прямоугольных кустов. Плетенки первого слоя превращали небо в странный, переливающийся всеми цветами купол, придавая происходящему оттенок нереальности. По куполу шустрыми кляксами ползали "автономные конструкции" или блохи, как обозвал их чародей, на которые никто не обращал уже внимания: основные события разворачивались в северо-западной части парка. Из последних сил один из магов удерживал контроль над плывущей то гаснущей, то, наоборот, ярко вспыхивающей плетенкой. Мерцание передавалось на соседние контуры, хоть и не в такой степени. Второй маг, вооружившись артефактом, исполняющим роль ключа ко всей конструкции, спешно гасил контуры, окружающие место происшествия, а затем развеивал их. С каждой уничтоженной плетенкой слой тускнел все больше, лишь поврежденный участок продолжал переливаться ярким светом. Видимо, его поддерживала сила магов, на чью ауру замыкались поплывшие контуры: боевика, подоспевшего на помощь, и студента, чья ошибка обернулась всем этим безобразием. Кстати, я обратил внимание на то, что здешние щиты получали силу по-иному, нежели в катакомбах. Там жила поддерживала каждый контур в отдельности, здесь же охранки питались от двух больших артефактов в глубине сада. Здоровущие такие глыбины, вмурованные в каменные постаменты. Похоже, каким-то образом их влияние распространялось на всю конструкцию, выходящую далеко за пределы создаваемого ими средоточия магии. Зачем было городить все эти сложности, создавая к тому же дополнительную уязвимость, я не понимал. Но, наверное, смысл все же был. Чародеи ведь не полные идиоты!

На фоне гаснущего слоя особенно ярко выделялись блохи: в большинстве -- зелено-желтые, но было и несколько синих, и оранжевых, и две красно-бордовые, отличающиеся особой тщательностью, я бы сказал даже, изяществом исполнения. Зелено-желтые были работой заговорщиков из погребка, остальные принадлежали энтузиастам-одиночкам, поддержавшим начинание.

Внезапно к фону второго слоя добавился неприятный дребезжащий звук. По плетенкам пробежала легкая рябь.

-- Кометы! -- сквозь зубы прошипел Палиар. Я не поверил своим ушам. Так ведь скоро на человека станет похож. До изощренности старших товарищей ему было, конечно, далеко, но подвижки в лучшую сторону налицо. -- Они нас опередили.

Ага. Последняя команда сломала второй слой. Пусть идут впереди. Этакие живые фонарики для определения ловушек внутри дома. Но с Палиаром я не стал делиться подобными соображениями. А то затрону ненароком эту тонкую душу, так и начнет терзаться совестью прямо посреди сада, прочно переплетенный с контурами охранок. Не приведи Небесные Родители, тоже вразнос пойдет. И кому удерживать тогда -- мне? Не смешно.

Пальцы тактильщика замелькали быстрее. Падучие звезды! Только бы не наделал в спешке ошибок!

Волнение мое было напрасным. Работа Палиара оказалась даже совершеннее, чем у конкурентов. Не последовало ни дребезга, ни ряби -- плетенки тихо погасли, открывая проход. А третий слой даже ломать не пришлось. После уничтожения боевиками очередного контура он угас сам. Темные, лишенные силы нити спящих плетенок не представляли более опасности и не являлись препятствием на пути.

Я оглянулся на боевых магов. Работы им не убавилось отнюдь. Опасность цепной реакции миновала: вокруг нестабильных плетенок была теперь неровная дыра, прочно отделяющая их от остальной конструкции, но и оставшегося куска вполне хватало для того, чтобы в саду архимагистра появилась незапланированная яма в два-три роста глубиной. Теперь уже оба боевика включились в контуры, пытаясь обуздать вышедшую из-под контроля стихию.

-- Пойдем, пока они заняты, -- сказал я Палиару.

Внутри дома царил загадочный полумрак. Плетенки магических светильников, крупными гроздьями собранных под потолком, спали все до единой, и лишь редкие шары в нишах на стенах давали слабый неверный свет. В глубине души я был разочарован. От жилища чародея ожидаешь чего-то такого... Вроде тех же катакомб ринских отступников. А тут -- обычный дом. Из магии одни лишь светильники, не считая, конечно, охранок снаружи. А всевозможных статуй, ковров и прочей роскоши я с избытком насмотрелся у Угря. Разве что здесь, вместо царящей у бандитского князя мешанины, наблюдался общий стиль, заставляющий вспомнить сказки о мирах за Вратами. Статуи изображали странных людей с животными чертами -- и животных с мордами, слишком осмысленными для того, чтобы принадлежать бездушному зверю. Даже перила у лестницы представляли из себя какое-то причудливое существо, напоминающее то ли змею с лапами, то ли слишком длинную и тонкую ящерицу. Я тихо поежился, поймав на себе "взгляд" холодных сине-желтых глаз. (Топазы, не иначе? Я о таких и слышал-то лишь по рассказам!) "Ну что, Чертополох, -- словно спрашивала эта тварь, -- ты ведь завидовал чародеям, да? Жаждал быть одним из них. Посмотри же, чего ты лишился. Ты хотел бы такой дом? Хотел бы глядеть на меня каждое утро, спускаясь к завтраку? Что -- не нравлюсь? А был бы чародеем -- сам бы десяток таких заказал..."

Хватит. Что за странные мысли! Так ведь недолго и до того додуматься, что рождение в бандитской Стрелке просто подарок звезд по сравнению с чародейской жизнью.

Спустив цепь на три оборота, я от души шарахнул по оскаленной в усмешке каменной харе. Палиар, щурившийся в окно на застывших у третьего слоя боевиков, вздрогнул, оборачиваясь на звук. Я поспешил спрятать за спину руку с цепью.

-- Странно, -- сказал чародей. -- Обычно охранные контуры крайне надежны. Не понимаю, как он вообще мог потерять стабильность.

Дальнейших его рассуждений на эту тему мне не довелось узнать. Видать, за что-то звезды невзлюбили сегодня каменного стража лестницы. Пурпурного цвета шар размером с хороший капустный кочан оказался оружием посерьезнее артефактной цепи и разнес ухмыляющуюся харю в пыль.

-- Обалдел, боевым? -- послышался испуганный возглас.

Я оглянулся и увидел двух старшекурсников, стоящих на нижней площадке. Возглас принадлежал одному из них.

-- Эти желторотики хотят присвоить нашу добычу, -- скривился второй.

Я едва успел ухватить Палиара за шиворот, отшвыривая его в сторону, и уйти сам. Второй пурпурный шар, похожий на неряшливо смотанный клубок магических нитей, врезался в ближайшую статую -- обнаженную девушку с птичьими крыльями. Белым дождем посыпалась мраморная крошка.

Лицом Палиар сделался бледнее пострадавшей статуи.

-- Они что, серьезно собираются нас убить? -- севшим голосом прошептал он, хлопая широко раскрытыми зелеными глазами.

-- За мной! -- скомандовал я, предпочитая не отвечать на глупые вопросы, и рванул со всех ног через зал к винтовой лестнице.

Мы как раз добежали до двери, когда в украшенный резьбой косяк врезался очередной шар. Похоже, контурами, позволяющими самостоятельно разыскивать цель, заклинание не обладало. И на том хвала звездам... А, кометы, рано похвалил!

Прямо поперек пролета, перегораживая путь наверх, отсвечивали синевой тонкие нити охранки. Я едва успел перехватить недоумевающего Палиара за руку.

-- Вниз!

План первого этажа я помнил хорошо: короткая анфилада комнат, выводящая к переходу в левое крыло, примыкающее к хозяйственным пристройкам. А там все и вовсе незамысловато: длинный полукруглый коридор, из которого открываются двери в комнаты. Все лучше голого пространства зала. Будем надеяться, что здешние слуги не имеют привычки бродить ночью по дому...

Недолго думая, я распахнул ближайшую дверь. Завешенная балдахином огромная кровать. Столик с зеркалом. Большой шкаф. Два высоких кресла. Наверное, то была гостевая спальня, но мне почему-то тотчас же явилась идея о том, что цепочка вот таких комнат, поджидающих временных постояльцев, до крайности напоминает публичный дом.

-- Эй, ты в порядке? -- обеспокоенно поинтересовался Палиар.

-- В порядке, -- через силу выдавил я, сдерживая совершенно неподобающее случаю гоготание. -- Мысль одна пришла... некстати.

Мы проследовали весь коридор до конца. По дороге я открыл еще несколько дверей, чтобы дать преследователям дополнительные поводы к размышлению, когда они начнут прочесывать левое крыло.

За последней обнаружилось просторное помещение с умывальниками и боковой дверкой, ведущей в характерную комнату без окон. Не считая, конечно, того, что размером она была с иную бедняцкую лачугу на окраинах города... Ну ладно, согласен. С лачугой я переборщил, но на сарай или погреб комната тянула вполне. Чародеи постарались обустроить ее на собственный нечеловеческий манер, не поленившись соорудить высокий выступ с удобными сиденьями и оплести дыру заклинаниями, назначение которых было ясно с первого взгляда: запаха и мух, обычных спутников подобного места, здесь не наблюдалось и в помине. Что было уже несколько более странным -- в глубине я слышал гул мощных контуров, совершенно не сочетающихся в моем представлении с отхожим местом. В голову полезли дурацкие мысли о тайной лаборатории архимагистра, замаскированной под нужник, которые я тщательно отогнал.

Под потолком комнаты тускло мерцал магический светильник. М-да. Не серебряные листы, конечно, но близко к тому.

-- Сможешь развеять? -- спросил я Палиара.

-- Зачем? -- удивился тот. -- Будет темно.

Что примечательно, про стоимость этой штуки парень даже не задумался. Да, и почему все так уверены, что для попадания в другой мир нужны Врата? Он здесь, рядом с нами, и вот они, его обитатели -- чародеи, чьи понятия и законы так же далеки от людских, как жизнь блуждающих огоньков Туманного Брата.

-- Именно затем, чтобы стало темно, -- доходчиво, как ребенку, пояснил я. -- Подготовим уродам достойную встречу.

Реакцией Палиара стало уже привычное хлопанье ресниц.

-- Ты что, собираешься с ними здесь драться? Да еще и в темноте?

Обычно я придерживался мнения, что человеку проще объяснить, какой результат требуется в итоге, нежели направлять каждое действие, но сейчас эта привычка уступила мне напрочь.

-- Сделай, а, и не задавай дурацких вопросов, -- огрызнулся я. -- Потом поймешь.

Палиар обиженно насупился, но просьбу исполнил.

-- Замечательно, -- похвалил я его. -- Теперь давай разбираться, что у нас с боевыми контурами.

-- Щиты, -- вздохнул чародей. -- Для атакующих я слишком... медлителен.

Признаться, я был чем-то даже рад: что могут сотворить разрушительные боевые заклятия в руках этого недотепы, я старался не представлять.

-- Хотя я могу что-нибудь сплести и держать наготове! -- довольно добавил Палиар.

-- Нет уж, -- отрезал я. -- Лучше сплети мне щит.

-- То есть... Как это -- тебе?

-- Да просто. Ты создаешь плетенку, а дальше я держу ее собственной силой. А уж как добраться до этих ящеролюдовых ублюдков, я найду.

-- Но ты же не знаешь ни одного атакующего контура! -- воскликнул чародей. В темноте я не мог видеть его лица, но готов был предположить, что в данный момент оно преисполнилось трагического героизма. -- Сражаться должен я.

Так, кажется, объяснять здесь бесполезно. Шарахнуть его по башке, чтобы под ногами не путался? Нельзя. Без щита и думать нечего соваться к тем двум уродам.

-- Пробуди силу и попытайся что-нибудь сплести, -- предложил я.

В темноте его аура сияла ярким чистым салатово-зеленым оттенком. Представление о контурах тела получалось примерное, но мне хватило и этого, чтобы, сцапав незадачливого чародея за волосы, отправить мордой в отсвечивающее плетенками отверстие. Продержав его там некоторое время, я убрал колено со спины мага, сгреб его за шиворот и рывком вернул на ноги.

Хлопанья глаз в темноте я не видел, но прямо-таки шкурой чувствовал.

-- Ты... ты чего? -- обиженно поинтересовался чародей.

-- Много контуров наплел? Еще объяснения нужны?

Палиар был просто убит, раздавлен, уничтожен открывшейся ему истиной:

-- С магом можно бороться без помощи магии...

Ну, с этим утверждением я бы поспорил. То, что магов бьют, ранят, оглушают ничуть не хуже простых смертных, я отлично знал по себе. Другое дело, что добраться до настоящего чародея и садануть его чем-нибудь тяжелым -- задачка не из банальных. Если он не испепелит тебя по дороге какой-нибудь дрянью, ты попросту не пробьешься за его щиты. И этот момент волновал меня сейчас сильнее всего. Я осознал, что со вражеским щитом придется разбираться самостоятельно, и это было плохо. Памятная прогулка по катакомбам в компании ринского посвященного оставила от моей ауры лохмотья. А времени прошло не так уж много, рука и то дольше восстанавливалась!

Надо бы проверить сейчас, пока не поздно. Я прикусил губу, готовясь встретить крайне неприятные ощущения, и они не заставили себя ждать. Знакомые пятна грязно-лилового оттенка покрывали ауру сетью, дающей грубое представление о плетении контура, которым приложил меня посвященный. Кое-где просвечивали пробелы незатянувшихся дыр. Сказать честно, я надеялся на лучшее. Держать щит и одновременно пытаться сделать что-то со вражеским? Вот же гадство!

Будь тот злосчастный ирис настоящей целью, пожалуй, я бы всерьез призадумался над возможностью отступления. Но для меня в этой игре на кону стояло больше, чем простой кураж. А значит, единственный путь к победе лежит через драку с теми двумя.

-- Тебе какой защитный контур плести? -- Палиар прервал мои размышления. -- Пассивный, активный, поглощающий, рассеивающий, полный, частичный...

-- Думаешь, -- притормозил я его, -- я понимаю, чем они друг от друга отличаются? Выбирай сам. Все, что мне нужно, -- это добраться до врага и иметь свободные руки. Хотя бы одну.

-- Вообще-то, -- смущенно признался чародей, -- требования исключают друг друга. Самый надежный мощный и универсальный щит -- полный. Но он окутывает тело целиком. Частичный щит, как правило, не держит больше двух-трех попаданий и не способен блокировать охватывающие атакующие контуры типа сетей.

-- Плети частичный.

За два попадания я доберусь до врага и в длинном коридоре -- не говоря уж о небольшой комнате!

-- И вот оно что, -- добавил я неохотно. -- Я на тренировке ауру повредил. Проверил сейчас, плохо. Щита не удержу. Его можно сделать... э... автономным?

-- Без подпитки?.. -- чародей задумчиво вздохнул. -- Тогда без вариантов -- пассивный отражающий, наименее энергоемкий. Но в книге, которую я про это читал, категорически не рекомендовано применение в замкнутом пространстве и жилых помещениях.

-- К ящеролюдам книгу. Делай.

Кажется, в моем голосе прозвучало что-то такое, что заставило парня придержать очередную порцию дурацких вопросов и уточнений и молча заняться делом.

Палиар уже заканчивал свою работу, когда в коридоре раздался знакомый голос.

-- Желторотики! -- с протяжной насмешкой окликнул старшекурсник, и мое бандитское чутье отчетливо ощутило скрываемый под бравадой страх. Ага, тут тебе не зал, где просматривается все насквозь. "Желторотики" могут оказаться где угодно -- за портьерой, под кроватью, в шкафу. И, дождавшись, пока ты развернешься спиной, от души одарить какой-нибудь магической дрянью.

-- Не клацай зубами, стены трясутся, -- шепотом велел я Палиару. -- Наше положение выгоднее.

Кажется, парень мне не поверил. В темноте было крайне любопытно наблюдать, как отражается на ауре мелкими вспышками его беспокойство.

Легкий гул приближающегося заклинания я уловил даже раньше осторожного шороха шагов. Судя по тому, что громкостью оно превосходило даже щит, находящийся прямо под ухом, контуров старшекурсник накрутил на себя немало. Хоть одно радует, нашего в таком шуме он точно не различит.

В напряженном ожидании мы прислушивались, как он топчется перед умывальниками, как осторожно подходит к двери. Цепь приятно тяжелила мне левую руку, на правой переливался жемчужными бликами магический щит.

Когда противник решился-таки толкнуть дверь, ведущую в отхожее место, его нервы были на пределе. Вот же болван, с таким количеством щитов можно смело переть хоть голой грудью на копье! Готовый пурпурный шар подрагивал у мага в ладони.

Я бесшумно шагнул вперед и гаркнул:

-- Бей!

Шар сорвался с пальцев и унесся в никуда, задев по пути выступ с сиденьями. Нужник архимагистра обзавелся дополнительной дырой, уже не прикрытой никакими плетенками, а также окошком в соседнюю комнату, благо, толщина внутренних стен здесь была не так уж велика.

Маг бешено завертел головой в поисках врага. Второй шар был нацелен точнее. Я подставил щит... Бабах! Отраженное заклинание отлетело в другой край того же злосчастного выступа, снесло угол вертикальной части и ушло в боковую стенку ямы.

В этот момент из глубины дома эхом раздался еще один магический взрыв. Другой старшекурсник развлекается? Потом выясним.

На третий шар чародея не хватило. Чтобы его бросить, следовало на мгновение приоткрыть щиты, а я был уже слишком близко, чтобы успеть его отразить -- прямиком в физиономию создателя.

Хочешь -- не хочешь, пора призывать силу.

Подстроить щупы ауры под цвет щита получилось весьма условно, но мне было наплевать. Быстрее расколупаю этот орешек -- живее буду. Щупы влились в чужеродные нити, и в следующий же момент плетенка мага стала подчиняться нам обоим. Чем-то это напоминало перетягивание каната. Похоже, я был даже сильнее, но доводить проверку до конца не стал. Был другой, куда более скорый способ решить вопросы.

Просунув пальцы в широкие неровные ячейки (ринские отступники, наверное, исплевались в очереди перерождения, глядя на подобное убожество), я потянул сеть в разные стороны, разрывая кокон на куски... Вот же гадство!

Почувствовав соотношение сил не в свою пользу, маг перестал сопротивляться, сбрасывая старую плетенку, как змея кожу. Новая, возникшая внутри, была совсем уж грубой, неопрятной, с кривыми ячейками, в которые спокойно проходил кулак, но она давала хоть какую-то защиту. Я же остался один на один с нестабильным контуром, замкнутым на мою ауру...

Это ты, парень, зря.

-- Ложись! -- крикнул я Палиару и отработанным движением отшвырнул взрывоопасную штуковину прочь, удлиняя нити, соединяющие ее с аурой, а затем разорвал их у дальнего конца, отскакивая в противоположную сторону. Вспыхнуло, грохнуло, стена, отделяющая нужник от коридора, осыпалась щебнем... И в тот же момент я почувствовал, как твердая поверхность, на которую я упал, уходит вниз.

Настил с сиденьями, не выдержав очередного над собой издевательства, разваливался на куски прямо под моей спиной.

"Кометы! Роскошная смерть", -- только и успело пронестись в голове, когда что-то отчаянно цепкое сомкнулось на моей ноге, не давая отправиться вслед за настилом в глубокую выложенную камнем яму с замысловатой конструкцией на дне.

-- Ты живой? -- послышался сверху неуверенный голос.

За что мне нравится этот парень, так это за умение задавать вопросы. Своевременно и в точку. Но следовало признать, он меня спас. И ведь успел ухватить, надо же!

-- Будет, пока не уронишь, -- хмыкнул старшекурсник.

Палиар вздрогнул, опомнившись, и принялся вытягивать меня из-за края обрыва, сопя и пыхтя от натуги.

-- Трогательная товарищеская забота, -- сообщил наш враг, неторопливо приближаясь.

Наверное, он желал продолжить мысль, чародеи вообще знатные любители поболтать. Дослушивать я не стал. Размазанным полукругом сверкнула великая артефактная цепь, обвиваясь вокруг незащищенной лодыжки чародея. Рывок, пинок -- и наш неудавшийся убийца с коротким криком полетел вниз с высоты в три человеческих роста, навстречу судьбе, которую готовил нам.

Вот тут я и понял, почему Пес с ходу отмел идею проникновения в особняк по ходам канализации центрального города. Щиты помогли магу смягчить падение. Похоже, даже ног-рук не поломал, но высота не была тут главной проблемой. Только потом я сообразил, что внизу не осталось ни камушка из двух здоровущих плит. А сейчас я просто наблюдал, как приходит в движение магическая конструкция, почуявшая законную добычу.

Чародея понесло по серебристой изменчивой поверхности, напоминающей рябь на воде, к виднеющейся в стене арке большой трубы. Вот тут-то он заорал уже по-настоящему, но остановить ускоряющееся движение был не в силах. Только мелькнули на повороте ноги из-под задравшейся мантии.

-- Ты что, он же... -- ошарашенно выдохнул Палиар, расширенными от ужаса глазами уставившись вслед исчезнувшему старшекурснику. -- Ты его...

-- А не он нас. Убираемся живо. Пока сюда не сбежалась вся здешняя стража. И плети следующий щит. Второй где-то здесь бродит.

По правде, с "живо" я несколько погорячился. Чтобы отвесить полноценного пинка чародею в щитах, мне пришлось соорудить этакую магическую подошву -- по сути, широкую плоскую нить размером с добрый блин. Теперь левую ногу прожигало на каждом шагу сотнями раскаленных игл. Падучие звезды, а ведь это только начало! Где-то здесь бродит товарищ новоиспеченного жителя городских подземелий, а к ловушкам особняка мы еще даже не приступали. Не говоря уж об охране, которой сами звезды велели явиться на шум нашей драки. Тем не менее на лице у меня так и норовила прорезаться дурацкая гордая улыбка: я успел подстроить цвет подошвы под вражеские щиты. Получилось! И эта медленно отпускающая, как при сведенной мышце, боль тому первый признак. Не успел бы -- вовсе сейчас ничего не чувствовал!

Площадка винтовой лестницы оказалась заваленной обломками камня. Притихший со своим неуемным любопытством Палиар молча сунул мне готовый щит.

Предосторожность оказалась лишней: на площадке второго этажа было пусто. Точнее, на том, что от нее осталось, примерно половине. Охранка, перегораживавшая путь наверх, уже не стоила волнений. Ее попросту не существовало. Равно как перил и куска пролета в четыре ступеньки. Я предпочел бы увидеть тут же останки неудачливого взломщика, размазанные тонким фаршем по стене, но увы. Похоже, чародей успел прикрыться щитами, почуяв неладное. Знать бы еще, где он сейчас -- наверху или в зале за спиной...

Резким движением я вывернул из-за стены, держа щит перед собой. Чисто. Только жуткие статуи, целые и не совсем, пялили на меня свои каменные зенки сквозь витающую в воздухе пыль. Да, пожалуй, архимагистр будет просто счастлив видеть, во что превратился его особняк в результате студенческого нашествия. Не каждая банда Стрелки способна так погулять, как сделали это благовоспитанные чародеи, посвященные Ниранской Академии. Мы бы хоть стены целыми оставили. Тианара могла чувствовать себя отомщенной без всякого ириса. Только вот останутся ли в живых свидетели, способные ей о том поведать?

Лишь бы не подвела нога. Вроде, чувствую ее, главное, чтоб не подвернулась в прыжке. Тут одно неверное движение -- и прощай, Чертополох-колючка, в очереди перерождения свидимся. Чуть менее позорно, чем сгинуть в канализации, но тоже конец не из почетных. Я вдохнул, выдохнул -- а что делать? И сиганул с разбегу через провал.

Проблемы возникли не с ногой. Проблемы возникли с Палиаром. Перетащить трясущегося чародея через отсутствующие ступени оказалось задачей не из легких. Дело решила артефактная цепь, перекинутая для страховки. Правда, не тем способом, на который я рассчитывал. Лишь нащупав намотанную на нее плетенку, парень забыл обо всем, включая собственные страхи. Прыгать он, правда, не решился, но шустро переполз провал по торчащим из стены обломкам ступеней, восхищенно бормоча что-то под нос о нитях неизвестной структуры.

-- Автономный рассеивающий щит, -- сообщил он немедленно по прибытии. -- Совершенно уникальная структура. Не похоже ни на одну из наработок Академии! Где ты его взял?

-- Там больше нет, -- раздраженно буркнул я. -- А сейчас не будет эльнейского ириса, если не поспешим.

Напоминание о цели заставило парня собраться.

По третьему этажу особняка старшекурсник ушел недалеко. Он лежал на выходе с лестницы, ногами на площадке, головой в коридоре. Тончайшие узоры оплетали его тело, застывая на коже диковинной переливающейся наколкой. Мерцающие бордовые нити казались единственным живым, что еще осталось в этой недвижной фигуре.

Я осторожно ухватил студента за край мантии и вытянул на лестницу. В какую бы дрянь он ни вляпался, она находится здесь, в проеме. Но только где именно? Никаких плетенок, затягивающих проход, не было и в помине.

Ага, вот оно. Тоненькая, едва заметная ниточка между плитами пола. И не разглядишь сразу, а шум от нее не громче комариного писка. Учитывая, что большая часть здешних чародеев -- слухачи, ловушка почти идеальная. Проследив за ходом нити, я обнаружил и основную часть заклинания, спящую и потому почти неслышную. Располагалась она тоже на полу, в центре комнаты.

Я окликнул Палиара, склонившегося над старшекурсником, не подающим признаков жизни.

-- Настоящий сомнифицирующий контур! -- с восторгом объявил чародей. -- Впервые его вижу!

-- Обезвреживать ловушку будем? -- поинтересовался я. -- Или еще постоим полюбуемся?

Чародей обиженно заморгал и, выслушав мои объяснения о сути препятствия, потянул магические щупы к ниточке на полу.

Среагировал я на уровне инстинкта, не разума. Краем глаза отметил пробуждение плетенки в центре комнаты и подставил щит, до сих пор болтающийся на руке.

Дрянью "сомнифицирующий контур" оказался изрядной. Отражающие свойства щита были бессильны против тонкой бордовой паутины, прилипшей к его поверхности. Оставшиеся свободными края сети шевелились, будто щупальца, в поисках причитающейся им добычи. Но самым плохим было даже не это. А то, что линии автономного щита бледнели под натиском чужеродного контура, который были не в силах отразить. Плетенка же посреди комнаты гаснуть не собиралась. Не прошло и нескольких мгновений, как над ее поверхностью созрела новая сеть и устремилась в мою сторону. Гадство!

Пробудить дар. Подчинить себе щит. Наполнить собственной силой.

Потускневшие серые нити засветились жемчужными переливами. Только бы выдержала моя потрепанная аура... Сколько там еще этот горе-тактильщик будет копаться!

Я скосил глаза вниз и просто заледенел от ярости. Чародей и не думал работать, во все глаза наблюдая за моей борьбой с невидимым противником.

-- Твои звезды! Ломай ее к ящеролюдам! Идиот! -- рявкнул я.

Палиар вздрогнул, выпуская очередной щуп к управляющей нити... И промахнулся. Тоненькая ниточка исчезла вспышкой яркого света. Чародей со стоном отшатнулся. С плетенки в центре сорвалась третья сеть, и над мраморными плитами пола уже начинал прорисовываться контур четвертой.

Ругаясь так, что печали Небесной Матери хватило бы не на один день хорошего ливня 1, я рванул к светящейся плетенке, на ходу пытаясь подстроить щуп под ржаво-коричневые линии.

# # 1 Считается, что Элерия не любит видеть и слышать неприятные ей вещи. Когда смертные внизу слишком много огорчают Небесную Мать, она затягивает небо облаками, а затем плачет от горя из-за несовершенства мира.

Наверное, я напоминал в тот момент артиста из площадного балагана, пытающегося удержать в руках шаткую гору самых разнообразных предметов. Когда плетенка на полу оказалась, наконец, в моем подчинении, я и сам не объяснил бы, каким образом контролирую два разнородных контура. Просто мне хотелось жить. Очень хотелось.

Повинуясь моей воле, коричневая плетенка стала развеиваться, а вместе с ней бледнел, растворяясь, наметившийся контур четвертой сети. Но не первые три. Еще один жгут -- насыщенного бордового цвета. Не глядя, я подплел его к какой-то из ящеролюдовых сетей. Сдохни, дрянь, надоела.

Во вторую сеть я попал уже не с первого раза. В глазах двоилось и плыло, и золотые мошки вспыхивали поверх заслоняющих взор темных пятен. Развеиваем и эту тоже...

Я не успел заметить, в какой момент вновь потускнел и растворился щит. Похоже, я уничтожил его случайно, не сумев мысленно отделить от бордовой плетенки. Но увидел, как рвется ко мне, оплетая руку, последняя освободившаяся сеть.

На этот раз я был готов к ощущениям принимаемого на ауру чужеродного контура. Ее уплотнившаяся поверхность заметно покраснела, подстраиваясь под нужный цвет. А потом бордовая сеть накрыла меня, пытаясь пробиться через последнюю защиту. Врешь, зараза. Мне уже не нужны были жгуты, чтобы переподчинить себе эту гадость. И развеять. К ящеролюдам...

Последняя плетенка истаяла светящейся магической дымкой. Все.

Я рухнул на колени, хватаясь руками за пол. Голова кружилась так, что я с трудом понимал, где верх, а где низ. Сквозь гул в ушах с трудом пробивались слова подбежавшего ко мне Палиара:

-- Ты как? И что...

Я поднял на него невидящие глаза. Дал бы в морду, да руки не слушались.

-- Заткни пасть, -- велел я. -- Еще вопрос "что", "зачем" и "как" -- убью.

Из положения парень вышел просто мастерски. Он спросил: "А может?..".

-- А может, вернемся?

Кометы, ну неужели нельзя помолчать? Вот просто взять и заткнуться?

Подниматься было тяжело, очень. Еще тяжелее оказалось не рухнуть обратно. Навалившаяся слабость лишь подогревала бешенство.

-- Ты за кого меня держишь, сопля? Вернуться? Может, у вас, чародеев, так принято, возвращаться с полпути, а у нас такие неженки долго не живут.

-- Что значит, "у нас"? Ты разве...

Я тряхнул головой, разгоняя пляшущие перед глазами звездочки.

-- Парень, тебе никогда не говорили, что много знать -- опасно для жизни, нет? Так вот, ты допрыгался. Я тебе расскажу. Все расскажу. Допек уже вопросами своими. А после этого можешь забыть про все свои мечты и планы. Даже про теоретическую магию и заклинания от блох. Для начала, дружок, у тебя просто никакая память на лица. В Академию я в жизни не поступал просто потому, что никто бы туда меня не взял.

-- Но ты ведь маг, -- недоуменно начал Палиар. -- Так почему...

-- Слышал про пожар в Стрелке два месяца назад? Или такими мелочами, как жизнь вшивых нищебродов, у вас тут не интересуются?

Зеленые глаза расширились. Он все-таки понял что к чему.

-- Ты тот самый дикий маг, -- догадался чародей, с каждым словом пятясь все дальше и дальше от меня. Но что примечательно, испуг не избавил его от привычки задавать вопросы. Наоборот, они хлынули из парня беспрерывным потоком.

-- Ты владеешь своим даром, но как? Почему решил остаться диким? Зачем устроил пожар? Почему проник в особняк? Ты собираешься меня убить? Почему ты не пошел учиться? Или у тебя все-таки был наставник?

-- Не было у меня наставника, -- жестко оборвал я его. -- А теперь будет. Знаешь, как называют людей, помогающих бандитам и ворам? Сообщники.

Хлоп, хлоп -- моргнули светлые ресницы.

-- Это что же выходит? -- спросил Палиар, беспомощно уставившись на меня. -- Я теперь преступник?

-- Верно, парень. Ты все правильно понял. Теперь тебе одна дорога -- бежать. Пока не нашли и голову не открутили.

-- У нас другие наказания, -- упавшим голосом отозвался чародей. -- Камера, экранированная от магического поля... Лет на сто... А может, пожизненно... Все равно мало кто пережил в здравом рассудке...

Вообще-то пока Палиар не совершил ничего такого, от чего нельзя отбрехаться. Но ему и в голову не пришло подвергнуть сомнению услышанное.

-- Надеюсь, ты не хочешь туда угодить? -- спросил я. -- Тогда кончай болтовню и пойдем.

-- Значит, ты меня не убьешь? -- просиял чародей.

-- Если окончательно не доведешь меня глупыми вопросами, -- честно предупредил я.

Мы продвинулись молча аж до четвертой комнаты в длинной цепочке. Там Палиару изменило его долготерпение, и он с опаской поинтересовался:

-- Слушай. Я никак не могу понять... А зачем тебе ирис?

Надо же, сообразил. Что ж, этому секрету все равно недолго оставалось жить.

-- На ирис мне плевать, -- признался я. -- Я его тебе отдать собирался. Вообще меня наняли добыть один артефакт, находящийся в этом доме.

Я думал Палиар клюнет на артефакт. Но оказалось -- на ирис.

-- Отдать? Мне? Но почему?

-- В награду за помощь, -- бросил я высокомерно. -- Тебе ведь нравится эта Тианара.

Вообще-то все было совершенно не так. Принцип, которым я руководствовался, был таков: когда мне все равно, а другому хочется чего-то позарез, почему бы не пойти ему навстречу? Невозможно переиметь всех девок, потратить все деньги и завоевать власть над каждой душой этого мира. Да и незачем, в целом. Странноватое качество для бандита, но я любил делать другим приятное. Самым сложным оказалось поставить себя так, чтобы это не сочли слабиной. В Стрелке не принято делиться даже коровьей лепешкой посреди навозной кучи. Не потому, что она тебе так уж нужна. А потому, что обладать -- право сильного. Чем конкретно обладать, вопрос десятый. Лишь сделавшись главарем и хозяином улиц, я нашел способ делать подарки, не прослыв при этом редкостным чудаком. Замаскированные под милостивую подачку, они свидетельствовали не о слабости, а о справедливости. Забавная такая штука. Голодному бедняку нужно куда больше мужества и силы, чтобы разделить с другим последнюю черствую горбушку. Сытый богач способен накормить десяток, даже не заметив того. Но в людских глазах первый окажется глуп, а второй -- щедр.

Однако ж, на этот раз мое великодушие не было оценено по заслугам. Чародей мучительно покраснел.

-- Да, нравится. Только не думай, что я стремился за ирисом ради того, чтобы заняться с ней... этим. Я просто хотел доказать, что могу. А Тианара... Так неправильно. Она ведь не любит меня. Даже внимания не обращает. Я бы отказался от... этого.

Да, парень, может, я и не великий знаток женщин, но что-то мне подсказывает, что за такое великодушие рискуешь ты схлопотать свою неземную любовь в злейшие враги. А заодно проходить в девственниках лет до ста. Но заводить беседу в извечное русло рассуждений о девчонках со всеми их особенностями, приятными и не очень, я не стал. Поскольку обратил вдруг внимание на странную вещь, которую уже не мог объяснить неточностью плана верхних этажей.

-- Тебе не кажется, что эти комнаты слишком одинаковые? -- спросил я чародея.

-- Разве это не такой особый стиль? -- удивился тот.

-- Я видел план особняка. Стольких комнат тут не должно быть вообще. Здесь что-то не так.

Я подошел к окну. Отсюда открывался вид на южную сторону сада, спокойную и тихую, словно и не было никакого студенческого вторжения. Кусты, ровные, как гвардейцы в строю. Идеально круглый пруд с островком и беседкой. Да, при таком незыблемом порядке поверить в вереницу комнат-близнецов не так уж трудно... Вот только дом этот не столь огромен, чтобы вместить их в себя.

Движимый самым неприятным подозрением, я доковылял до соседней комнаты и выглянул в окно. То же самое. Совершенно. Пока я шел внутри одного помещения, картинка за окном менялась, как и положено. Но стоило перешагнуть порог, и она рывком возвращалась к исходному виду. Каждый раз в первом окне я видел одно и то же. Падучие звезды! Похоже, мы угодили в вереницу, состоящую из одной-единственной повторяющейся комнаты.

Самое плохое было то, что я не видел вокруг ни одной плетенки. Лишь ощущал поднимающий волоски холод близкой магии и что-то вроде легкой цветной ряби на стенах.

-- Полюбуйся на свой "особый стиль", -- предложил я чародею, подводя его к окну.

Палиару ничего не оставалось, как признать очевидное.

-- Иллюзия, -- тихо выдохнул он, уставившись на меня взглядом, в котором мешались недоумение, обида и тихое обожание.

-- Я не слышу ни одного контура. Только странный какой-то шумок.

-- Маскирующие плетения. Сбивают восприятие по всем чувствам, -- объяснил чародей и снова вылупился на меня. Выносить это становилось сложно.

-- Чего уставился? -- огрызнулся я.

Тот вздрогнул и смущенно отвернулся.

-- Знаешь, -- признался он, -- когда мы шли в дом, я думал, все будет по-другому. Что ты нужен лишь для того, чтобы указывать мне плетенки. А выходит, без тебя я не ушел бы и дальше второго этажа. Сначала старшекурсники эти, потом сомнифицирующая ловушка. А теперь я не смог распознать иллюзию. Хотя читал об этом и даже пробовал создавать простые контуры. А ты почувствовал неладное сразу. Кто бы мог подумать, что стоит обратить внимание на окно!

Кто? Да любой парень с улиц Стрелки, которому жизнь еще дорога. Падучие звезды, вот же нашел время разводить страдания на пустом месте!

-- Высказался? -- буркнул я мрачно. -- Полегчало? Давай лучше припоминай, что ты читал про то, как из этих иллюзий выбираться.

-- В том-то и дело, что единого решения нет! -- горестно поведал Палиар. -- Каждая иллюзия уникальна. Единственный надежный способ выйти -- знать предусмотренный заранее механизм. Если такой, разумеется, существует. Или использовать общие приемы, способные развеять любое плетение. Но при таком количестве контуров, не поддающихся прямому распознаванию, для удержания стабильности конструкции двумя магами не обойтись. Притом, что мы находимся внутри...

-- Понял, можешь не продолжать, -- отмахнулся я. -- Выход есть наверняка. Хозяин-то через это все ходит. Значит, будем искать.

А для этого не мешало бы понять, как тут все устроено. Только в сказках магия способна творить, что угодно. Столкнувшись с ней вживую, понимаешь, что здесь работают законы и ограничения, не менее четкие, чем в обычном мире простых людей и вещей. Человек не может умереть потому, что чародей щелкнул пальцами. Между этими двумя событиями имеется неощутимый большинством посредник в виде магического контура, который и производит действие. Он может спалить жертву дотла, остановить ей сердце, удушить, разорвать на мелкие куски -- что угодно, но в любом случае появится конкретная причина смерти. А значит, за этой бесконечной цепью комнат тоже стоит нечто вполне определенное. Если разобраться, во что именно мы вляпались, можно понять, как отсюда выбраться.

-- Попробуй пройти назад, -- велел я Палиару. -- Туда, откуда мы заходили. И проверить, остался ли выход.

Я заметил неладное, когда чародей очутился в третьей по счету комнате. Нет, мне точно не показалось. Каждый раз, пересекая порог, он начинал заметно забирать вправо, пока и вовсе не пропал из вида. Тем не менее я продолжал слышать удаляющийся звук его шагов.

-- Выход исчез, -- кисло сообщил чародей, вернувшись.

-- У меня есть одна идея, -- заявил я, пересказывая собственное наблюдение. -- По-моему, на самом деле это большой круг. Коридор не бесконечен, как это кажется. Он просто замкнут.

Еще одна догадка оправдалась полностью. Палиар, посланный ее проверить, скрылся за невидимым поворотом, а некоторое время спустя появился с другой стороны. Уже легче. Хотя бы потому, что число помещений, где следует искать выход, ограничено.

Интересно, все ли комнаты иллюзорны или среди них припрятана настоящая, отражением которой являются все остальные? На потолке раздражающая рябь покрывала лишь объемную лепнину по углам. Правильно, нечего тратить лишнюю магию на то, чтобы скопировать оштукатуренную белую поверхность. Значит ли это, что комната, где не будет ряби на стенах и полу, -- настоящая?

Не успел я порадоваться собственной находчивости, как понял ошибку. Настоящей комнате тоже нужны плетенки, которые будут распространять по конструкции образец внешнего вида. Значит, попробуем оставить метку. Если сделать это в исходной комнате, изменения отразятся на всех ее копиях. Что бы такое придумать?..

После взорванного нужника и разнесенной лестницы поступок мой казался легкой шалостью: я плюнул на пол. Давно мечтал это сделать, а тут такой случай!

-- Что ты... -- начал было Палиар и тотчас же осекся: плевок исчез. На ровных квадратах паркета не осталось и следа.

Мой вариант с поиском комнаты-образца оказался подвергнут беспощадной критике. Во-первых, утверждал маг, совершенно необязательно ей вообще находиться в этом круге. Во-вторых, совершенно не факт, что она будет связана с выходом. Я обругал умника последними словами и поинтересовался его собственным вариантом решения. Такового не нашлось, и маг, нахохлившись, поплелся за мной -- производить очередной опыт.

Впрочем, злиться долго Палиар не умел. Дуться он перестал ровно в тот момент, когда очередное повторение процедуры привело, наконец, к желаемому результату. Смачный, от души, плевок красовался по всей веренице комнат, в одном и том же месте, с точностью до мельчайших брызг.

-- Я так и не узнал, как тебя зовут на самом деле, -- ни с того ни с сего заявил чародей.

-- Все равно забудешь, -- фыркнул я. -- Можешь звать Чертополохом.

-- Это такая бандитская кличка, да? -- оживился новоиспеченный сообщник. -- А мне теперь тоже придется придумать себе...

-- Имена не придумывают, -- оборвал я его. -- Имена дают. Заслужишь -- получишь.

-- Слушай... э... Чертополох, я вот хотел тебя спросить. Ты ведь совсем неглуп. Ты такие вещи подмечаешь, что мне даже мечтать не приходится. Почему же ты решил остаться диким магом? Почему не пошел учиться, как все?

Он ведь издевается, правда?

-- Может быть, потому, что без документа о рождении в Ниране вместо зеленой мантии мне светило смертельное заклятие? -- недобро поинтересовался я.

Палиар глядел на меня все с тем же искренним непониманием.

-- В Академии -- конечно, это же ниранская школа. Но почему ты не отправился в школу своей регии?

Теперь уже я уставился на него во все глаза, услышав незнакомое слово, которое, судя по выражению лица чародея, должно было что-то для меня значить. Просвещение неуча в моем лице не заняло много времени. Как оказалось, Палиар умел-таки объяснять доходчиво -- когда дело не касалось магии с кучей непонятных терминов. Четко, ясно, упорядоченно вставала передо мной история того, что искалечило мою судьбу. И теперь это знание корежило ее вновь, безжалостно вскрывая старые раны и нанося новые, не менее глубокие и болезненные.

Я прижался к стене, словно холод от скрытых плетенок мог остановить, заморозить разливающуюся внутри пустоту.

Как наивно и просто было жить, определив источником всех бед Академию с ее нелепыми законами! А ведь законы те придумала даже не она. Просто честно выполняла соглашение, заключенное в Сорине пятьсот лет назад. Пятьсот лет для магов не такой уж большой срок. Что-то около века по обычным меркам. Еще живы сыновья и внуки тех, кто подписывал документ, ставший моим приговором.

Опустошающие войны между магами разных школ сотрясали тогда континент. Исчезали целые направления, унося за собой в могилу бесценные знания и умения, превращались в опасные пустоши поля магических сражений. И вот после очередного витка казавшейся бесконечной войны главы уцелевших школ собрались в городе Сорине. Понежиться в горячих источниках, испробовать уже тогда знаменитые вина Золотого побережья, насладиться прекрасными морскими видами... А заодно порешать, как избежать взаимного полного истребления. Итогом стал документ, известный теперь как Соринский договор, одним из пунктов которого каждой школе выделялась регия: территория, на которой ей разрешается набирать учеников. Таким образом был улажен наболевший вопрос с перебежчиками и лазутчиками, а заодно уравнялось примерное число возможных адептов. В общем, сильнейшие поделили между собой основательно почищенный от конкурентов мир и остались довольны. Положение о региях обеспечивало школы учениками вне зависимости от влиятельности. Оно ограничивало в росте наиболее могущественные из выживших школ -- и могло послужить последним шансом на спасение тем, кого война поставила на грань исчезновения, запрещая более удачливым соседям брать учеников из чужих регий. Договор устраивал всех -- тем, что мог сдержать опасно зарвавшихся конкурентов, и школы ревностно следили за его исполнением. За пять столетий он был нарушен всего дважды. Кара следовала незамедлительно за раскрытием. Обе школы-нарушительницы оказались мгновенно разорваны в клочья объединенными силами соседей, а их регии поделены.

Вот такая история. По сути, все вопросы, которые я имел к Академии, следовало предъявлять моим нынешним нанимателям. Они же и были теми, кто способен избавить меня от судьбы вечно преследуемого изгоя, дикого бесконтрольного мага, убить которого -- долг любого адепта любой школы. Ну что, Чертополох, весело ты напоролся, да? Рискнешь испортить отношения с единственными, кто может тебя спасти?

"К ящеролюдам!", -- зло подумал я. Знай моя мама семнадцать лет назад о существовании ринской школы, способной приютить такого, как я, не осталась бы в Стрелке и лишнего дня. Не угасла бы раньше срока, истаяв от вечных тревог. А я сейчас бродил бы с "Клинком" и прочей компанией по катакомбам отступников, веселый и беззаботный... К ящеролюдам! Не знаю почему -- и не хочу знать -- они предпочли бросить на произвол судьбы Стрелку и всех, кому не повезло там родиться. Нет сомнений, стоит лишь намекнуть, что в моем лице они заполучат первого за столетия визуала, тотчас же хором затянут о страшной ошибке, о том, как все они сожалеют... Опоздали, ребята. Я не собираюсь ползти к вам на брюхе, умоляя застегнуть на шее поводок. Семнадцать лет прожил без клейма на ауре, проживу и еще... А сколько, кстати, проживу? До сих пор я совершенно не задумывался об этом. Для бандита на улицах Стрелки намерение протянуть хотя бы следующий год -- невероятно самоуверенный план. И лишь сейчас, в размышлениях о магических школах и моем к ним отношении, я впервые четко осознал, что с моим даром вполне способен дожить до двухсот, а то и вовсе трехсот... Не будь за моей спиной такого количества охотников подсократить этот не по чину роскошный срок. К ящеролюдам! Сейчас я не поставил бы на свою жизнь и железного луча.

А самое поганое, что с ней напрямую связана судьба близких мне людей. Кометы! Жить ради других, оказывается, куда сложнее, чем умирать за них. Пока ринские маги готовы вытащить моих ребят из смертельной ловушки, мне придется оставить счеты и добыть для школы тот забытый звездами свиток.

Я с усилием оторвался от стены. До момента, когда можно будет расслабиться, дав волю всей разрывающей меня ненависти, тоске и безысходности, еще далеко.

Тем временем у Палиара происходило мучительное осознание другой порции истины.

-- Как такое может быть? -- недоумевал он. -- Это просто дико, невероятно! Прирожденный маг, не знающий о региях, о школах... О своей возможности учиться, как подобает магу!

-- Об этом не знает большая часть простых людей, -- заверил я его. -- О вас вообще мало что знают. Не все маги рождаются в потомственных семьях. Вряд ли я одинок в своей судьбе.

-- Но тогда выходит... Все эти боевые группы, поиск и уничтожение диких магов -- всего этого можно избежать? Мы боремся со следствием, когда причину так легко устранить! Это просто ужасно! Этого нельзя так просто оставить. Мы не сможем принять чужих учеников, но вести просвещение на территории чужой регии никто не запрещал... Я добьюсь встречи с нашим деканом... А он дойдет до ректора и...

Вот же его зацепило, а! Не ожидал даже. Жаль, что ни к чему хорошему эти метания не приведут. Я поспешил охладить его пыл:

-- Брось. Даже не считая твоего пособничества мне... По-твоему, деканам и ректору неизвестно все это? Тебе просто велят заткнуться и помалкивать. А будешь настаивать, так и сами заткнут. Навсегда, чтоб лишнего не болтал. По-твоему, что Академии выгоднее -- подарить своим заклятым врагам нового ученика или устранить опасного преступника? Ей еще и спасибо скажут -- мало ли что взбредет этому бешеному на ум! Вчера он пустил пеплом нищий квартал, а завтра княжеский дворец подпалит.

Голос Палиара звучал даже тише обычного и заметно дрожал. Еще бы, не каждый день тебя вырывают из уютных грез о древних руинах и великих исследованиях, тыкая носом в то, чем на самом деле занимается Академия.

-- Тогда в Стрелке... Что там действительно произошло? Ты ведь не хотел, да?

Не то чтобы совсем не хотел... Но пожар точно устраивать не собирался. Я криво хмыкнул:

-- Была одна скверная ситуация. Меня и моих друзей зажали в угол, не отбиться нам было. Дар пробудился сам. А я не смог его сдержать. С тех пор я многое понял про то, как с ним управляться... Великие знания, вас, наверное, годам к пяти такому учат! -- не сдержал я горькой усмешки и тотчас же оборвал себя: -- Ладно. Хватит болтовни. Надо выбираться из проклятого коридора.

-- У тебя появились идеи как?

-- Представь себе, -- сказал я, подходя к окну, и распахнул высокую двойную раму. В лицо ударил порыв свежего ночного ветра. Действие зеркалом отразилось по всей цепочке комнат. -- Комната настоящая, а значит, окно тоже. А по этим лепным чудикам на стене ничего не стоит добраться до четвертого этажа.

Палиар в ужасе попятился от окна.

-- Я упаду! -- с уверенностью заявил он. -- Здесь высоко.

Я лишь усмехнулся в ответ. До цели -- святая святых этого дома, личных покоев архимагистра Дайне, было рукой подать.

-- Плети контур, чародей. Как обычный щит, но только не сетью, а просто кольцом. Подстрахую, так и быть.

Ужаса в глазах чародея не убавилось, но к нему примешалась солидная доля восхищения.

-- Все ты делаешь наоборот! -- заявил он, качая головой. -- Там, где другие ломают контуры, ты лезешь в окно. А потом используешь магический контур вместо простой веревки!

Я пожал плечами:

-- Ведь это работает.

-- В том-то и дело!

Четвертый этаж дома оказался единым огромным помещением, образующим нечто вроде гигантской ступеньки, нависающей над центральной частью -- овальной выемкой на два этажа. Посередине выемки находился засаженный водными растениями бассейн, по берегам которого росли самые настоящие деревья. Высокие, подпирающие кронами прозрачную крышу. Еще раньше меня удивила толщина стен и изобилие колонн на нижних этажах. Теперь стало ясно, зачем они нужны: удерживать на себе тяжесть этого искусственного сада. С четвертого этажа на третий вели две широкие лестницы. Одну из них щедро обвивали какие-то лианы, вторую, ближайшую, словно стражи, окружали высокие, аккуратно подстриженные можжевеловые кусты. Вообще в той части оранжереи, куда мы попали, было заметно холоднее, нежели за окном. Выложенная камнями тропинка тянулась через толстый ковер серого мха. По большим валунам стелились тонкими веточками приземистые низкие кустарники.

Мы пересекли тонкую магическую завесу, стало теплее и суше. Невысокие крепенькие сосны в кадках стояли по обеим сторонам прохода. Но не такие, как можно увидеть в любом лесу. Особенно мне запомнилась одна, с длинными иглами на свисающих, плакучих ветках.

Новая завеса, и очередное потепление. Во всем доме не было такого количества магических контуров, как в этой оранжерее. По сложности конструкция едва ли уступала наружным щитам. И опять то же самое: единая плетенка, берущая магию от одного большого камня, вделанного в центр прозрачного купола. Почему они все так устроены? Я задал вопрос Палиару.

-- Это ведь жилое помещение, -- объяснил чародей. -- Присутствие мощных магических полей крайне вредно для всех живых существ, в том числе людей. Происходит спонтанная перестройка организма, изменения накапливаются и закрепляются. В течение двух-трех поколений можно ожидать появления в потомстве стабильных хиконтов. Потому артефакты-концентраторы стараются установить как можно дальше от мест постоянного присутствия.

Так вот откуда берутся сушляки! Интересно, кстати, который из великого множества здешних цветов -- тот самый знаменитый ирис? У меня просто разбегались глаза от великого изобилия форм, расцветок, ароматов. Вот, например, красная в пятнах штуковина размером с доброе тележное колесо, обнаруженная в одном из отделенных пологом закутков, теплом и влажном. Стоило нам пересечь завесу, как в ноздри ударил исходящий от цветка запах тухлятины.

Впрочем, цветы нас интересовали в последнюю очередь. Следовало найти выход, соединяющий оранжерею с кабинетом и лабораторией архимагистра на третьем этаже, но ничего даже близко напоминающего дверь, нам не встретилось и в помине. Оранжерея казалась замкнутым, изолированным помещением, а этого не могло быть. Снова иллюзия? Вполне возможно.

А самым плохим было не оставляющее чувство слежки. Несколько раз мне чудился легкий шорох в стороне, порой в густой завесе листьев мелькала смутная тень. В конце концов подозрение переросло в уверенность.

-- Мы не одни, -- заявил я, останавливаясь и спуская с руки цепь.

Ответом мне был прерывистый шипящий звук. Из-за непонятного растения, напоминающего бочонок с пучком листьев наверху, выскользнула гибкая женская фигура.

Падучие звезды! В первый момент мне показалось, что незнакомка затянута в странный чешуйчатый наряд, оставляющий обнаженными живот и грудь, но тотчас же я понял: это не одежда. Из чужеродных предметов на теле странного создания имелись лишь замысловато украшенные браслеты на руках и ногах, ошейник и пояс с коротким изогнутым мечом. Крупная чешуя насыщенного зеленого оттенка покрывала руки, ноги и бока существа, переходя спереди в светлую мягкую кожу. Учитывая пол незнакомки, впечатление создавалось неоднозначное. Распущенные волосы красновато-рыжего цвета спускались ниже талии. С почти человеческого лица на нас в упор глядели огромные желтые глаза с вертикальными зрачками.

Когда начальное потрясение от увиденного немного улеглось, меня посетила первая здравая идея: "Ящеролюд!". Чародей, однако, был иного мнения.

-- Хи-химера... -- в ужасе выдохнул он.

-- Хиконт? -- уточнил я, приглядываясь к тончайшим магическим нитям, пронизывающим тело странной женщины и образующим особенно яркую сеть на стыке кожи и чешуи.

-- Нет, обычная химера, -- упавшим голосом прохрипел Палиар. -- Магический гибрид нескольких разнородных существ. Я слышал, архимагистр Дайне занимался усовершенствованием животных с боевыми целями... Но человек как основа... Небесные Родители!

В отличие от чародея, меня это почему-то нимало не удивляло. И насчет боевого применения возникали весьма крепкие сомнения. Даже оружие на поясе не могло исправить впечатления. Как-то не вязались в моем представлении обнаженные маленькие груди и унизанные браслетами руки с воинским делом. Разве что ронять боевой настрой противника, показывая ему таких вот штучек.

Зато я окончательно поверил в обостренную нелюбовь архимагистра Дайне к противоположному полу. Надо просто ненавидеть женщин, чтобы сделать такое с одной из них.

Жутковатое творение архимагистра остановилось шагах в десяти, насмешливо склонив голову. Темные губы прорезала ухмылка, враз напомнившая мне о покойном Ящере. Длинный раздвоенный язык скользнул меж острых треугольных зубов.

Движение, которым химера извлекла из ножен меч, я едва успел отследить...

Глава 8

Химера рванула в атаку со скоростью настоящей змеи. Я едва ушел из-под лихого рубящего размаха, хлестнув ее цепью по запястью. Шипастый шар скользнул по чешуе, не оставив даже царапин. Кометы! А дело-то осложняется.

Противница развернулась, устремляясь в новый заход. Мне удавалось лишь уворачиваться от стремительно мелькающего клинка. Я даже не совсем понимал как. Чешуя хранила свою обладательницу лучше любой брони. Возможно, оружие потяжелее могло пробить этот панцирь -- моей цепи для того требовался больший размах, а лучше раскрутка. Но как раз этого химера мне не позволяла, умело храня от ударов незащищенные живот и грудь. Она вела и направляла бой по собственному усмотрению, а я не мог вырваться из этой порочной колеи. Противница могла убить меня уже с десяток раз, но не делала этого. Просто потому, что происходящее доставляло ей удовольствие. Вот я выскользнул из-под удара -- так хотела она, не я. А от этого не уйти. Только падать, вжимаясь в холодный мрамор тяжелого вазона. Чирк! Клинок шваркнул по камню в ладони от моего уха. Зеленым листопадом на лицо посыпались срезанные ветки. Кометы! Химера стояла в трех шагах, не предпринимая ничего, все с той же кривой ухмылкой. Знакомое прерывистое шипение сорвалось с губ. Уж не смех ли это? Она была сильнее и прекрасно знала это. Архимагистр Дайне создал совершенного бойца. А я знал другое: убивать надо сразу. Позеры живут не дольше болтунов.

Сеть вылетела с боковой дорожки, из-за густого сплетения листьев и ветвей. Чего Палиар и правда не умел, так это действовать быстро. Но для упивающейся собственной непобедимостью твари хватило и того. Отскочить она успела, лишь потому сеть не накрыла ее целиком, только спутала ноги и локоть левой руки. Контур был управляемым -- на достигнутом он не остановился, упрямо пытаясь ползти дальше, поднимаясь вверх по телу жертвы. Полыхнула фиолетовым светом тонкая плетенка на клинке, которую я принял было за украшающую насечку. Злобно шипя, химера наугад шарила лезвием у собственных ног, пытаясь нащупать невидимые путы. Подцепленные нити липли к фиолетовой плетенке и начинали медленно рассеиваться. Я бросился к обездвиженной противнице и, ухватив цепь обеими руками, накинул ей на шею. Звякнул по полу артефактный меч. Когтистые пальцы протиснулись под удавку, не позволяя мне довершить начатое. Кометы, силищи этой твари не занимать!

-- Плетенку укрепляй! -- крикнул я Палиару. -- Она распадается! И меч убери! Это артефакт!

Чародей хлопал глазами на удивление недолго. Через несколько мгновений он уже был рядом, нащупывая и восстанавливая разрушенные нити сети. Химера отчаянно дергалась в попытке его оттолкнуть. Я пихнул ее вперед, и полузадушенная тварь, хрипя, повалилась на колени. Усилиями Палиара разрушение плетенки остановилось. Целая ее часть продолжала успешно ползти, оплетая химеру прочными магическими путами. Трепыхалась противница изо всех сил, но с каждым мгновением это удавалось ей все хуже и хуже. Лишь рука, подсунутая под цепь, не давала мне удавить тварь окончательно.

Внезапно яркая вспышка озарила все вокруг. Сквозь прозрачный потолок оранжереи я прекрасно видел, как полыхнули, а затем задрожали неровным светом плетенки одного из уцелевших слоев внешней охранки. А прямо над ними поднимался вверх, перекрывая сиянием звезды, новый контур. Плотная изумрудно-зеленая сеть. Кометы, это что еще за дрянь? В жизни такого не видел.

Неизвестная плетенка замерла в высшей точке купола. Ее контуры дрогнули, расплылись и...

-- Именем Ниранской Академии магии! -- прогремел голос, дрожащим эхом прокатывающийся по телу. Казалось, он звучал со всех сторон разом. -- Необученный маг, проникший в особняк архимагистра Дайне! Сдайся добровольно, и Совет Академии учтет это при решении твоей судьбы!

Кометы! Кометы, кометы и звезды падучие!

Я встретился взглядом с Палиаром. Зеленые глаза чародея были полны паники.

-- Пощ-щадите, -- прошипела химера, которой я в растерянности позволил вдохнуть больше положенного. -- У меня ес-сть что предлош-ш-шить.

Падучие звезды, эта тварь еще и разговаривает?

Отпуская цепь, я в сущности ничего не терял. Свободной от магических пут у химеры оставалась лишь голова да правая рука. Меч Палиар старательно отбросил за ряд кадок с цветами, и подобрать оружие владелица не могла при всем желании.

-- Ты правда дикий маг? -- поинтересовалась химера, растирая ладонью пострадавшее от цепи горло, и вытаращилась на меня своими желтыми глазищами. Затем перевела взгляд на Палиара: -- А ты его сообщник, готовый пойти вразрез с законами Академии?

Членораздельная речь с трудом давалась существу с раздвоенным длинным языком и треугольными зубами, но приноровившись к потоку шипения и свиста, вырывающегося из нечеловеческой глотки, тварь можно было понимать вполне сносно.

Получив положительный ответ, химера сощурилась.

-- Первокурсник. Печатей посвящения нет, -- с сожалением заявила она и прошипела с нажимом: -- Назови полное имя, факультет, группу, имя адепта, принимавшего вступительный экзамен!

Запинаясь на каждом слове, включая собственное имя, Палиар выдавил из себя требуемое. Нарекания у химеры вызвала лишь фамилия.

-- Странно, -- сказала тварь. -- Не припомню такого рода.

Чародей густо покраснел, утыкаясь взглядом в пол.

-- Я всего лишь второй по прямой линии. Отец... из случайников. -- Было заметно, как трудно далось парню это заявление. -- По матери я Алурне.

-- Сойдет, -- кивнула химера и продолжила расспросы: -- Теоретик, значит? А какой формы фонтан во дворе вашего факультета?

-- Какой фонтан? -- удивился Палиар. -- Там клумба. Прямоугольная. С розами.

-- В чем состоит вечный спор между бытовиками и теоретиками?

-- К какому из зданий факультетов стоит ближе статуя Арината Изначального.

Еще несколько вопросов того же плана превратили прищур химеры из подозрительного в удовлетворенный.

-- Я верю, что ты студент Академии, -- кивнула она Палиару. -- А теперь скажите, что вы искали в доме архимагистра. Ну, а заодно, что искали те дураки, от которых второй день нет отбоя.

-- Может, это ты лучше скажешь, что хотела нам предложить? -- перебил ее я.

-- Может, и скажу, -- с острозубой улыбкой прошипела тварь. -- Будем спорить, кто упрямее? Времени у вас мало. Ринтер Ал-Малир -- чародей серьезный. Я уже слышу, как его ребята вскрывают внешнюю защиту. Попробуйте убедить меня в том, что вам стоит помочь.

-- Меня тоже в Стрелке не за шутки уважали, -- скривился я, поигрывая цепью. -- И я уже слышу, как хрустят твои позвонки. Попробуй убедить меня в том, что время на болтовню с тобой убито не зря. И покороче. Десять слов -- и я ломаю тебе шею.

-- Да ты настоящий головорез, -- фыркнула химера.

-- Главарь банды, -- подтвердил я, демонстрируя кулак с четырьмя согнутыми пальцами. -- Шесть слов.

В остаток тварь уложилась точно. И, скажем честно, убедила.

-- Я знаю дом. С большинством тайников.

Вкратце я поведал ей историю про эльнейский ирис -- и про зеленый свиток, прикрытием для которого тот являлся.

-- Кажется, я догадываюсь, где его искать, -- кивнула химера. -- Из лаборатории есть тайный ход, по нему мы сможем покинуть дом, минуя молодчиков Хиконта. Согласитесь на мои условия, покажу и то, и другое.

-- Единственное условие -- твоя жизнь, -- сказал я.

Тварь довольно сощурилась:

-- В точку, главарь. Только есть одна проблема. Умру я независимо от того, свернешь ты мне шею или нет. Я ведь искусственное существо. Созданное из крайне разнородного... хм... материала. Вместе его удерживает лишь магия. Очень тонкие конструкции, имеющие тенденции к спонтанному рассеянию. Если не подпитывать их регулярно энергией, я погибну. Сама я сделать этого не могу. После того, что сотворил со мной Дайне, аура изуродована куда сильнее тела. Я продолжаю слышать эманации, но не способна ими манипулировать. Если бы не это, я давно бы перегрызла извращенцу глотку вместо того, чтобы сторожить его дом и ублажать дурные фантазии. Я не могу уйти отсюда без мага, способного поддерживать конструкции. Я хочу, чтобы впредь это делал он.

Когтистый палец уверенно ткнул в сторону Палиара. Парнишка судорожно вздрогнул. Кажется, грядущая разборка с боевиками пугала его меньше перспективы постоянного общения с чешуйчатой красоткой.

Но кое-что в поведанной истории все равно не сходилось.

-- У вас в Академии это в порядке вещей -- ставить опыты над собственными адептами? -- поинтересовался я.

-- Нет, -- с неохотой отозвалась химера. -- И просто над людьми тоже. Это преступление. Тяжкое.

-- Так почему ты не отправилась в Академию, чтобы этому Дайне оторвали голову?

Тварь помрачнела еще сильнее.

-- В глазах Академии я сама преступница. Причем покойная. Заявись я туда, мне могли бы отказать как в помощи... так и в статусе человека. Собрать авторитетную комиссию и доказать, что теперь я не что иное как гуманоидный подопытный образец. С правом на клетку в виварии. Меня, знаешь ли, недолюбливал не один Дайне. Я развеяла твои сомнения?

-- Нет, но время поджимает. Палиар, освободи ей ноги. -- Я подобрал артефактный меч и обернулся к химере: -- Провожай.

Выход оказался там, где я не заподозрил бы в жизни. Гадство, а ведь можно было догадаться! На окруженной кустами лужайке начинался ступенчатый каскад водоемов, первым из которых был небольшой, чуть выше человеческого роста водопад, стекающий со скалы и разливающийся озерцом в ее основании. Даже мне, визуалу, оказалось не под силу разглядеть дымку маскирующих контуров за рябью водяных брызг. Слухача обманул бы шум. И, кажется, не зря здесь посадили эти цветы с отчетливым запахом, способным отбить чутье у нюхачей.

-- Держитесь середины, если не хотите потом сохнуть, -- предупредила химера. -- Настоящая вода течет по сторонам. Иди сюда, тактильщик, будешь расплетать охранку. Если еще и руки мне освободишь, я смогу тебе на нее указать.

-- А меч не вернуть, нет? -- поинтересовался я. -- Может, еще и горло себе перерезать? Чтоб тебе не возиться?

Тварь довольно оскалилась:

-- Боишься, главарь? Что не сможешь справиться с женщиной?

Я уставился в насмешливо сощуренные желтые глазищи.

-- За мелочь дурную меня держишь, да? А что как и впрямь поведусь, не боишься? Возьму, да и сверну тебе шею, чтоб не переживать за свою слабость. Какую тональность искать?

Химера лишь с досадой повела плечами -- мол, раскусил, что делать! А хладнокровия ей не занимать!

-- Быстро же у вас там взрослеют, -- заметила она со вздохом. -- До мажор -- контролирующий контур, ля минор -- основной. Смотри не вляпайся в него ненароком.

-- Смертельный, да? -- сиплым шепотом поинтересовался Палиар, но тварь лишь рассмеялась в ответ -- тем самым неприятным прерывистым шипением.

-- Здесь нет смертельных ловушек. По крайней мере, тех, что срабатывают самостоятельно. Это ведь жилой дом. Везде, где может появиться хозяин, его гости и домочадцы, стоят силовые щиты, иллюзии и различные виды обездвиживающих сетей. Более серьезная защита, рассчитанная на штурм здания, требует принудительной активации.

-- То есть, -- воодушевился я, -- мы можем направить их на боевиков?

-- А ты хваткий... Но об этих контурах забудь и думать. Их активирует лишь ключ, настроенный на Дайне. Либо попытка взлома. Такое ломали только визуалы после долгого анализа структуры. И далеко не всегда успешно.

Надо сказать, времени даром я не терял, в течение разговора тщательно вглядываясь в рябь маскирующих плетенок, пока не уловил за ними смутную тень контролирующего контура.

Палиар занялся плетенкой, химера с равнодушным видом устроилась на одном из камней, окружающих водопад, а у меня наконец-то появилось время поразмыслить над происходящим, осознавая, какой же я все-таки идиот. В голове разом всплывали пропущенные ранее моменты, казавшиеся мелкими и незначительными. Взять хотя бы странную снисходительность руководства Академии к безобразному поведению студентов -- ну что такое один раз выйти пожурить! Только разгорячить дурные головы. А идея о нашествии блох на охранки? Уж не подкинута ли она намеренно, провокатором со стороны? К звездочету не ходи, так оно и было. Палиар совершенно прав: охранные контуры надежны и не теряют стабильность просто так. Исключительно с посторонней помощью, которую им благополучно оказали. Я вспомнил аккуратные красно-бордовые конструкции. Потому они и смотрелись красивее остальных, что их не ляпали впопыхах недоученные студенты, упивающиеся собственной изобретательностью. Их делали настоящие мастера с боевого факультета, а потом подпустили под шумок к общей "стае". А что такое два боевика против толпы вдохновенных взломщиков? Неужели у Хиконта не нашлось десятка людей, способных на корню пресечь безобразные поползновения на собственность уважаемого чародея Дайне? Глупости. Если бы кто-то из верхушки Академии действительно желал поддержать коллегу, ни один из охотников за ирисом не добрался бы и до первого слоя. Кометы! Да меня только за ручку не проводили в особняк! Помогали, как могли.

-- Готово, -- сообщил Палиар, утирая взопревший лоб, и с размаха угодил рукой прямо под невидимую водяную струю.

-- Я первый.

Отстранив с пути чародея, недоуменно уставившегося на промокший рукав, я шагнул сквозь пелену иллюзии. Ледяное прикосновение маскирующих плетенок обожгло кожу -- и передо мной открылся уже знакомый коридор с бесконечной чередой комнат. Я стоял лицом к окну, спиной к огроменной картине, изображающей внушительного мужика в алой мантии с презрительным выражением лица. Хм, а размерами-то картина вполне подходит для того, чтобы быть дверным проемом! Я осторожно прикоснулся пальцами к полотну, ощутив знакомый холод, -- и пустоту за ним.

-- Все чисто, -- сообщил я, высовывая голову за пределы завесы.

-- Теперь окно, -- сообщила химера, криво ухмыляясь при виде настежь распахнутых створок. -- Там, где оно должно было находиться.

Глухой удар снаружи напомнил о боевиках. Я посмотрел в иллюзорное небо за иллюзорной рамой и увидел, что светящихся линий стало меньше. Значит, первого слоя больше нет. Зато оставшийся второй сиял вдвое ярче прежнего. Контуры выглядели сложнее, четче. Между основными нитями ясно виднелась паутинка вспомогательных.

-- Именем Ниранской Академии магии! -- прогремела зеленая плетенка. -- Дезактивируйте защиту и прекратите сопротивление!

-- О, охранки в активном режиме. Вот же влипли парни! -- фыркнула химера, небрежно привалившись к стене. Нельзя отрицать очевидного, изгибы ее чешуйчатого тела продолжали оставаться крайне женственными. Меня продирала дрожь от одной мысли о том, что к этому можно ощущать желание... Со всеми вытекающими последствиями.

-- Это ты о нас? -- мрачно поинтересовался я.

-- Об охране, -- усмехнулась тварь. -- Не пустить -- обидеть Ал-Малира. А пустить -- Дайне никогда такого не простит. Вот и пытаются держаться до последнего. Только они зря стараются. Без хозяина щиты не устоят.

Удар, похожий на раскат отдаленного грома, раздался одновременно со вспышкой, прокатившейся по контурам охранок, как язык пламени по тлеющей головне. Не успело затихнуть эхо первого удара, как последовал второй, затем третий. Даже обидно, что кроме меня некому оценить неугасающее разноцветное зарево в небе, чем-то похожее на фейерверк в честь дня рождения князя. Зрелище было завораживающим -- если не думать о том, чем грозила эта красота в перспективе. Пока держится щит, у нас есть время на то, чтобы найти свиток и убраться восвояси по тайному ходу.

Только вот зачем и кому понадобился весь этот балаган? Как-то по-другому представлял я до сих пор работу боевиков: без всяких оцеплений, предупреждений, штурмов и прочей дури. Я всегда знал в глубине души, что пойду далеко, но чтобы ради меня боевой отряд атаковал дом архимагистра, -- это уже слишком. Кометы, у проклятых чародеев вся жизнь как этот ящеролюдов коридор с оранжереей: на самом деле все оказывается не тем, чем выглядит на первый взгляд. А стоит тебе подумать, будто ты начал в чем-то разбираться, проясняется лишь то, что ты полный болван, запутавшийся еще сильнее, чем раньше. Я был готов, как Палиар, разразиться нескончаемым потоком вопросов -- лишь бы нашелся человек, способный пролить свет на происходящее. Если Академия узнала про меня давно, то почему не сцапала сразу? Кто донес на меня чародеям? Угорь? Нелогично. Ринские маги? Зачем бы это им? Пес? Кирия? Кто-то из банды? Или банды Угря? Что на самом деле нужно боевикам? Свиток? Ирис? Или что-то другое, мне неизвестное? Никогда не понимал любви к загадкам и головоломкам, но от правильного решения этой зависело слишком много жизней.

Из размышлений меня выдернула перекличка далеких голосов.

-- Сообразили, -- удовлетворенно сощурилась химера. -- Что ж, для них это, пожалуй, единственный возможный выход.

-- Это боевики? -- запаниковал Палиар, оборачиваясь к нам.

-- Это охрана архимагистра, -- ответил я. -- Хотят взять нас сами и лишить боевиков повода штурмовать особняк.

Повода! Падучие звезды, а вот и ответ! Крайне опасный дикий маг, находящийся в доме, -- это повод. Для того чтобы боевая группа могла проникнуть внутрь без лишних объяснений. Оставался открытым любимый вопрос Палиара: "Зачем?" -- но у меня с души просто камень свалился. Какая разница! Если поимка опасного злодея -- всего лишь предлог к штурму, значит, искать будут в первую очередь не нас! А то, за чем явились на самом деле! Шансы сбежать не столь уж плохи!

-- Работай, не отвлекайся, -- велел я Палиару и, обернувшись к химере, одним движением артефактного меча смахнул с нее магические путы. Охранников там человек пять, не меньше. Даже если тварь только и ждет момента порвать нам глотки... Хуже, право, уже не будет.

Они появились скоро -- шестеро рослых парней в одинаковой сине-черной одежде. Плотные кожаные жилеты в качестве защиты, из оружия короткие мечи и кинжалы. Разноцветными лентами охранников окутывали плетенки защитных амулетов. Парни готовились сражаться с магом. А наткнулись на двух воинов. Мы с химерой понимающе переглянулись.

-- Неверный выбор, -- фыркнула она, кривя в жестокой ухмылке темные губы.

Без лишних слов я перекинул ей меч. Когтистые пальцы сомкнулись на рукояти. Ухмылка переросла в оскал. Змеиный язык возбужденно подрагивал, проскальзывая в щели между зубами. "Только б возница у нее в голове совсем поводья не бросил, -- подумал я, глядя на вожделеющую крови тварь. -- Поубивает к ящеролюдам всех".

Наверное, это неправильно -- злорадствовать над обреченными, но я испытал немалое удовлетворение от того, что оказался не одинок в ошибочном первом впечатлении о химере...

Хряп! -- раздался глухой звук, словно в мясницкой лавке, где рубят тушу на куски. Обезглавленное тело охранника осело на пол. Надо отдать должное остальным: переоценили обстановку они быстро. Из четверки, рванувшей было ко мне, трое моментально дернулись обратно, занять химеру как более опасную из нас двоих.

Загудел воздух под раскрученной на полную длину цепью. Мой единственный противник отпрянул, осторожничая. Ага, никогда не имел дело с подобным? Я заставил оружие описать несколько одинаковых петель, зачаровывая парня, подобно ярмарочному фокуснику... За очередным "хряп!" позади него последовал нечеловеческий вопль. Парень вздрогнул, отвлекаясь, и в тот же момент я резко изменил направление удара. Шипастый подвес попал охраннику по кисти. Звякнул выроненный меч, а в следующий момент -- хряп! -- у моего противника свалилась с плеч голова. Вслед за ней, с запозданием в доли мгновения, рухнуло, сотрясаясь в судорогах, все остальное тело.

По лицу и шее мазнуло что-то теплое. Смотав ненужную более цепь, я провел ладонью по щеке, и, отняв, увидел там алые разводы. Кровь. Чужая. Ну спасибо, союзница, за аккуратность работы...

Последний живой охранник улепетывал во все лопатки, но шансов опередить боевую тварь архимагистра у него не было никаких.

Нет, не зря я все-таки припомнил бойню. Именно на нее походило сейчас место этого недолгого сражения. Умереть мгновенно повезло двоим: первому, которого химера обезглавила для наглядности, и последнему, моему. Остальных тварь хладнокровно рубила на части, не спеша наносить смертельный удар. Да, ну и союзнички у тебя, Чертополох. Продолжай в том же духе, и скоро тобой будут пугать детей. Как Ящером и Свинорылом.

-- Все гото... -- раздался сзади довольный голос Палиара.

Чародей прервался на полуслове. Я успел обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как закатываются глаза на смертельно побледневшем лице и парень, ухватившись за стенку, тихо сползает по ней на пол. М-да. До сих пор мы обходились без трупов на нашем пути -- по крайне мере, явных. Вряд ли у старшекурсника, смытого в канализацию, велики шансы там выжить, но это уже его трудности. А тут сразу пять тел, расчлененных, как на эшафоте. Зрелище не для слабаков даже без растекающихся луж крови на полу, прикрытых иллюзией паркета.

Из-за поворота доносились ужасные крики -- химера настигла последнюю жертву и расправлялась с ней в собственное удовольствие. Наконец, последний стон утих. Танцующей походкой убийца вывернула на видимое пространство, ее руки были по локоть в крови -- в самом прямом смысле. Когтями она того охранника, что ли, рвала?

Я знал одно: промолчу сейчас, потом слова не смогу сказать против этой кровожадной твари.

-- Совсем с трактов уехала? -- с нажимом поинтересовался я, глядя в лихорадочно блестящие желтые глаза. -- Еще одна такая выходка, и конец нашему договору, ясно?

-- Какая выходка? -- невинно переспросила химера, облизывая пальцы. -- Я убила наших врагов. Что, не стоило?

-- Знаешь, чем известна в Стрелке банда Ксина Чертополоха? Тем, что кровожадные уроды не переживают встречи с ней. Веди себя по-человечески... Или убирайся к ящеролюдам.

Она придвинулась ко мне вплотную, не отводя взгляда. Роста твари было не занимать, так что лица наши оказались примерно на одном уровне. Перемену выражения змеиных глаз я заметил, но отстраниться не успел. Раздвоенный язык скользнул по щеке, слизывая кровь. Меня передернуло от омерзения.

-- Дурачок, -- просвистела химера прямо на ухо. -- Так ведь я и не человек, я и есть ящеролюд... Наполовину.

-- Ты -- недоразумение, потерявшееся по дороге в очередь перерождения. И я совсем не против исправить эту ошибку судьбы. Хочешь жить -- позаботься о том, чтобы за вожжи держала другая половина.

-- И что ты способен мне сделать?

Пробуждение силы заставило химеру отпрянуть.

-- Как насчет рассеивающих контуров? Ломать не строить. Хочешь избавиться от ящеролюдской половины навсегда? Ты быстрая, но какую-нибудь важную конструкцию повредить успею. Я хорошо успел тебя прослушать. Например, вот здесь, в районе печени. Или здесь, у сердца.

Врал я как последний лавочник. О внутренних конструкциях я мог лишь догадываться, складывая смутный шум, улавливаемый теневым слухом, с общими познаниями о строении человеческого тела... Или, по крайней мере, похожего на человеческое. Но для слухача, за которого я себя выдавал, преграда не имеет значения. А также химере совсем необязательно было знать о том, сколь далеки от совершенства мои контуры.

Похоже, угрозы достигли цели: тварь призадумалась и поспешила сменить тему.

-- Недобрые звезды, это кто тебя так? -- удивилась она, прислушиваясь к моей ауре. -- И ты еще стоишь на ногах? А я недооценила тебя, самоучка.

В стороне зашевелился, открывая глаза, приходящий в себя чародей.

-- Небесные Родители, это мне не показалось... -- прошептал он, невидящими глазами обводя место побоища. Судя по бледности лица, он готов был вот-вот повторить обморок. Я встал между ним и трупами, отгораживая собой впечатляющее зрелище.

-- Наша знакомая обещала, что больше такого не повторится, -- заявил я, выжидательно уставившись на химеру. -- Так ведь?

Связываться с двумя магами тварь не решилась.

-- Я буду держать себя в руках, -- неохотно сообщила она.

За иллюзией окна оказался длинный коридор, лишенный всяких изысков. Каменные стены, каменный пол. Единственным украшением можно было считать большие изображения животных со вскрытым брюхом и разложенными внутренностями. В конце коридор перекрывала охранка, о которой химера прилежно сообщила Палиару. Пока тактильщик работал, я выглянул в окно. В изрядно помятом, потерявшем яркость и равномерность щите темнели дыры угасших плетенок. Времени у нас осталось совсем мало.

-- Эй, тут еще один контур! -- вскричал я, удерживая Палиара, уже готового шагнуть вперед.

-- Это разделяющий полог, он безопасен, -- успокоила химера и, в подтверждение слов, ступила прямо в неизвестную сеть.

Стоило мне последовать примеру спутницы, как в нос ударил резкий запах зверинца. Звуков тоже хватало, далеко не самых тихих: большая угловая комната, в которую мы пришли, была с пола до потолка уставлена клетками, полными самых невероятных созданий. Нет, хватало тут и обычных животных, но они совершенно терялись в окружении младших товарищей нашей химеры. Куда там цирковым балаганам, показывающим карликов, сросшихся близнецов и бородатых женщин, до зверинца архимагистра Дайне! Особенно мне запомнились собака с двумя головами, из которых ни одна, судя по цвету шкуры, не принадлежала ранее туловищу, на котором крепилась, шестиногая кошка с панцирем на спине и крылатый кролик на птичьих лапах.

-- Нам дальше, -- напомнила проводница, неприязненно морщась. Похоже, общество себе подобных не вызывало у нее особой радости.

Следующий коридор, идущий вдоль северной стены здания, оказался шире предыдущего. Картинки с кишками уступили место более наглядным предметам: вдоль стен ровными рядами тянулись полки с банками, где в мутной жидкости плавали оплетенные сохраняющими контурами трупы всевозможных зверюшек. Ближе к середине коридора полки заканчивались, уступая место огромным, выше моего роста, сосудам, хранящим более крупные образцы архимагистровых забав.

Я остановился возле первого, не в силах поверить собственным глазам. За толстым стеклом было распялено на крюках тело, очертаниями похожее на человеческое -- и в то же время явно от него отличающееся. Иные пропорции, иная гибкость суставов. Когтистые четырехпалые руки. За белесой пеленой в помутневших мертвых глазах угадывались очертания вертикальных зрачков. Раздвоенный длинный язык. Острые треугольные зубы. Крупная чешуя, когда-то бывшая, вероятно, зеленой. Лысая голова, увенчанная тяжелым гребнем, -- в отличие от нашей новой знакомой, исходный вариант не имел на коже ни единого волоска, даже бровей и ресниц. Видимо, мой сравнивающий взгляд оказался слишком уж откровенным, да и Палиар пялился с неподдельным интересом, переводя взгляд с гостя из-за Врат на его живую родственницу, -- химера не выдержала.

-- Чего уставились! -- с неприязнью огрызнулась она. -- Думаете, меня кто-то спрашивал, прежде чем... соединить с этим существом?

Я пожал плечами:

-- А мне казалось, тебе нравится пугать людей.

Ответом мне послужило злобное шипение.

За банкой с ящеролюдом следовал ряд других, демонстрирующих последовательные этапы создания химеры из чужака и большой обезьяны. Последний из представленных образцов принадлежал к женскому полу и строением с подозрительной точностью соответствовал нашей спутнице. Я сдержал вертящуюся на языке колкость. Не стоит дразнить чешуйчатую воительницу сверх меры.

Интуиция меня не обманула. Химеру просто перекосило от близости существа в банке.

-- Надо сдвинуть... это, -- сообщила она, дрожа от ненависти. -- Дайне, чтоб ему перерождения не видать, любитель пошутить.

Времени выяснять, что забавного нашел архимагистр в подобном расположении тайника, не было совершенно.

Круглая банка из толстого стекла с солидным основанием ирганского дерева и не менее внушительной крышкой весила поболее нас двоих, вместе взятых. Не особо надеясь на худосочного чародея, я навалился плечом, моля звезды о том, чтобы эта дрянь оказалась крепкой и не разлетелась вдребезги под собственной тяжестью. Вряд ли пол, залитый неаппетитным "рассолом" из-под дохлой химеры вперемешку с осколками стекла, облегчит доступ к тайнику.

Наконец, мы отодвинули банку на достаточное расстояние, чтобы освободить квадрат паркета, окруженный смутной дымкой замаскированного контура. Чешуйчатая проводница опустилась на четвереньки, открывая такой вид, что щеки Палиара залило ярким румянцем, и принялась внимательно прослушивать пол, пока не ткнула уверенно в уже подмеченный мной квадрат.

-- Тайник.

Пока чародей копался с маленькой, не больше четырех ладоней в длину и ширину, плетенкой, я успел изучить от скуки все содержимое окружающих полок. Особенно дорога сердцу архимагистра Дайне оказалась ползучая чешуйчатая дрянь вроде ящериц и змей -- что, в целом, было несложно предугадать. Но большую часть существ я попросту не узнал. Интересно, они хотя бы из этого мира?

-- С этим все, -- доложил чародей, когда истаяли последние нити сложного кружева, соединявшего его ауру с охранкой. -- Еще ловушки есть?

Химера подцепила когтями незакрепленные дощечки, прикрывающие тайник, и склонилась, прислушиваясь.

-- Вроде ничего, -- заявила она, одним текучим движением принимая сидячую позу.

"И все-таки она красивая", -- подумалось мне неожиданно. Не в качестве женщины, нет. Боевая химера, создание чародея Дайне, была произведением магического искусства еще более сложным и совершенным, нежели памятный бокал. Очень давно, когда мы были еще совсем мальчишками, сердобольный Подсолнух приволок откуда-то котенка со сломанной лапой. Несмотря на все наши старания, лапа срослась криво, два года кот неуклюже ковылял на трех ногах, неспособный поймать и лягушку, и имел равноправную долю в разделе главного сокровища беспризорника -- еды, пока однажды не исчез с концами. Нам не удалось залечить животному его собственную лапу. А архимагистр приживил к человеческому телу мышцы и органы чужака из другого мира -- и получившееся существо вело себя так, словно и родилось таким.

-- Подождите, перепроверю на всякий случай, -- сказал я, возвращаясь к тайнику, но Палиар меня уже не слушал.

Победно улыбаясь, чародей потянулся в глубину потайной ниши, и тут я увидел, как в темном провале блеснула яркая переливающаяся искорка. Как капля росы на тонкой паутине.

-- Стой! -- закричал я, наплевав на всю маскировку.

-- А? -- переспросил Палиар, обернувшись. Зеленые глаза удивленно хлопнули -- раз, другой. А потом пальцы чародея коснулись нити.

Сеть сомнифицирующего контура взмыла из-под пола, вмиг оплетая невезучего парня с головой. Я уже видел подобное заклинание в действии, но до жизни и здоровья угодившего в сонную ловушку старшекурсника мне не было никакого дела. Кометы, замертво лежит, кажется, не дышит даже! Наклонившись над чародеем, я попытался нащупать на шее пульс. В тот момент, когда я совсем уж было уверился в его отсутствии, пальцы вдруг ощутили отчетливый толчок. Живой.

-- Ну что за дурак! -- прошипела химера, скривившись от досады. -- Самоучка, ты сможешь снять с него сеть?

-- Нет, -- признался я честно. -- Слишком тонкая работа. Скорее убью, чем помогу.

-- Тогда договор теряет всякий смысл, -- поморщилась воительница. -- Я не пойду с тобой дальше.

-- Почему? Поддержать силой готовые контуры я способен и сам. Я не дам тебе умереть.

-- Ты ринский маг. Чужая школа. В Академии у меня есть шансы выжить. Там -- нет.

-- Я не ринский маг. Я маг сам по себе. Без всяких школ.

Химера лишь насмешливо фыркнула в ответ на подобное заявление.

-- Это ты сейчас полагаешь, что сам по себе. А лет через десять ты будешь либо ринским магом, либо мертвым магом. Хотя, скорее всего, не проживешь и года.

-- Это не новость. Уже одиннадцать лет мне такое твердят.

-- Считай, что получил добрый совет, -- скривилась химера. -- Хочешь прожить долго, не порти отношений с ринской школой. А теперь прощай. Выдавать тебя боевикам я не стану. Спасайся как получится.

На этом она развернулась и двинулась обратно к зверинцу -- бесшумной, слишком плавной для человека походкой, подчеркивающей чуждость этого существа не меньше чешуи и вертикальных зрачков.

Гадство!

Я взглянул в окно: лишенные силы темные линии охранок едва проглядывались на фоне звездного неба. Дело дрянь -- боевики погасили уже оба слоя. Скоро будут здесь. Надо живо соображать, куда податься. Но сначала -- свиток.

По рваной ауре проскальзывали волны синеватого мерцания. Или это в глазах уже мерцает? Нет, на самом деле. Плевать. Все равно другого выхода уже нет. Два коричневых жгута к основному контуру ловушки... Кометы, только бы не потерять сознание!

Не потерял. Усыпляющая ловушка оказалась последним препятствием на пути к заветному свитку. С опаской вытащив из тайника небольшой металлический цилиндр, я одним движением смахнул с него тонкую сеть неизвестных заклинаний и отколупал крышку, вытряхивая содержимое.

Ринский посвященный был прав: эту вещь невозможно перепутать с чем-то другим. Тонкий и гибкий, как бумага, материал оказался на ощупь гладким, словно шлифованный камень или дерево. Не удержавшись от искушения, я попробовал надорвать уголок, но не тут-то было. Зеленый полупрозрачный лист и не думал поддаваться. Содержимое таинственного свитка чем-то неуловимо походило на памятную магическую книгу. Только символы были еще более запутанные и сложные, похожие на причудливые разлапистые кляксы.

Удовлетворив собственное любопытство (а точнее сказать, распалив), я скатал свиток и заткнул за пояс. Из первой попавшейся склянки на полках извлек какую-то чешуйчатую дрянь с распотрошенным брюхом и затолкал в пустой футляр. Пусть погадают, что такого особенного в этой моченой пакости, если найдут! Футляр я закинул в тайник, закрыл нишу и, подналегши на банку с останками химеры, вернул ее на место, окончательно скрывая следы наших приключений.

Самое время подумать о том, как выбираться отсюда. Собственно, выходов два. Попытаться за оставшееся время найти и открыть потайной ход... Или плюнуть на это, в общем, безнадежное занятие и уходить нагло, у всех на виду.

Гадство! Я никогда не считал себя мастером скрытности. Скрытность -- это к Змейке или Костылю. Даже без ноги наш стрелок способен оставить меня далеко позади в делах маскировки. Я же всегда был хорош там, где нужно действовать прямо и в открытую. Но выбирать не приходилось.

Мой взгляд упал на распростертое тело в потрепанной зеленой мантии. Вряд ли боевики знают в лицо каждого первокурсника, едва поступившего в Академию. Конечно, пристальное сравнение быстро обнаружит подмену... Но в случае поимки у меня появится хоть какой-то шанс. Извини, Палиар, но сейчас ты еще раз спасешь жизнь дикому магу из Стрелки, бандиту Чертополоху, возомнившему себя чрезмерно умным. Если товарищи по Академии не испепелят тебя на месте, то когда-нибудь наверняка снимут ящеролюдов сомнифицирующий контур. В конце концов, это разработка их школы.

Ругаясь на чем свет стоит, я принялся стягивать с Палиара мантию. Она уже не выглядела такой новенькой, как днем, но была еще вполне узнаваема под покрывшим ее слоем каменной пыли. Так, теперь стащить собственную куртку. Надеть на него. Вернуть безвольному телу позу, в котором оно пребывало до моего вмешательства... Кажется, порядок.

"Нет, не порядок", -- понял я в последний момент. Необходимое действие вызывало у меня отчаяннейший протест, но без него могла пойти прахом вся идея. Я смотал с левого запястья артефактную цепь, развеял намотанные на нее плетенки. От всех идущих сюда боевых магов я ей не отмашусь, а найденное при мне, оружие мгновенно сведет на нет все усилия выдать себя за другого.

Мантия пришлась почти впору. Узковато в плечах, но если не приглядываться, пойдет. Оставалось самое неприятное. Свежие дырки и пятна на мантии должны соответствовать таковым на моей шкуре. Я занес цепь. Крепко стиснул зубы. Это сложно, очень сложно -- намеренно причинить себе вред. Но иначе меня точно раскроют.

Шипастый шар с размаха впечатался в руку, глубоко пробороздив кожу. Кометы, больно! И, увы, недостаточно. Еще несколько ударов по рукам -- распространенной цели подобного оружия. Затянуть, дернуть, оставляя багровые следы по запястью, иллюзию попытки вырваться. На этом я завершил самоистязание и приладил цепь к обмякшей руке чародея.

Теперь главное не заляпать кровью пол по дороге обратно... "Неправомочное использование символов Академии -- магическое клеймо и десять лет каторги", -- с усмешкой подумал я. Мне в случае неудачи такой мелочью точно не отделаться. А значит вперед, Чертополох, собери в кулак всю свою наглость, всю везучесть, вот уже семнадцать лет как не позволявшую тебе сдохнуть... и оставь с носом боевиков, что явились по твою душу.

Путь до коридора-иллюзии я преодолел бегом. Боевая группа проникла в дом, а значит, счет шел на мгновения.

Я осторожно выглянул из-за двери. Хитрые конструкции искажали видимость лишь со стороны ловушки, из лаборатории же мне были хорошо видны обе стороны "бесконечного" коридора. Чисто вроде. Неужели повезло?

"Нет, не повезло", -- с сожалением понял я, услышав далекие голоса. Маги опередили меня. Сейчас они были как раз у лестницы. Выбираться через окно? Одного взгляда на сад хватило, чтобы осознать гибельность этой затеи. В белесом свете трех Братьев пятнами отсвечивали черные укороченные мантии боевиков -- как галки на свежевскопанной земле. Значит, все-таки в оранжерею, и прятаться. Падучие звезды! Я опрометью рванул через открытое пространство к замаскированному под картину проходу.

Внутри было обманчиво спокойно. Шумела вода, покачивались легким сквозняком ветви деревьев и кустарников...

Знакомый шипящий смешок раздался откуда-то сбоку.

-- Умный ход, -- прокомментировала химера мое появление. -- Хочешь прикинуться студентом?

-- Лучше скажи, который здесь эльнейский ирис, -- вздохнул я.

Тварь мотнула рыжей башкой, весело оскалив острые зубы:

-- Вот еще! Догадайся, коли не знаешь. Так и быть, могу подсказать. Чуть-чуть, во-от столечко. -- Когтистые пальцы сомкнулись почти вплотную, демонстрируя всю ничтожность обещаемой подсказки.

-- А тебе, гляжу, все бы повеселиться, да?

-- А что еще остается делать такой, как я? -- Тварь вольготно устроилась на краю тяжелого вазона, подобрав под себя одну ногу. -- Так где, по-твоему, стоит искать ирис?

-- Понятия не имею, -- честно признался я. -- Я и в огороде-то на грядке заблужусь, а ты мне про ирисы!

-- Эх ты, городской парень, -- рассмеялась химера, подтягивая наверх вторую ногу. -- Ну ладно, подсказка, так и быть. Ирис -- болотное растение. А дальше думай сам.

Хм, ну это хотя бы ограничивает область поисков окрестностями пруда. То есть из нескольких тысяч выбор сокращается до нескольких сотен. Падучие звезды!

В глубокой задумчивости я брел по краю водоема, беспомощно переводя взгляд с метелок осоки у берега на плавучие круглые листья кувшинок... И тут я увидел его. Широкий веер сочных острых листьев высотой по пояс и цветки размером с два моих кулака, возвышающиеся где-то на уровне глаз. Все это великолепие оплетали яркие разноцветные контуры природной магии. А, кометы! Эльнейские болота -- колдовские болота. Болотный зверь. Болотный цветок. Растение -- хиконт. Эльнейский ирис.

Полный худших предчувствий, я протянул руку к этому недоразумению природы. Словно по команде, кроваво-алые головки развернулись ко мне, как подсолнухи вслед Небесному Отцу, пересекающему небосклон. Странный рокочущий звук, напоминающий глухое рычание, заставил меня настороженно оглядеться по сторонам. Еще один хиконт подкрадывается? И тут я заметил пузырьки, цепочкой поднимающиеся из-под воды. Вот откуда это рычание!

Новый звук нарушил покой чародейского сада -- знакомое шипение, заменяющее химере смех. Перегнувшись пополам от хохота, чешуйчатая воительница наблюдала за моими действиями. Происходящее немало ее веселило. "Вот же тварь!" -- обозлился я и, решительно перемахнув через выложенный крупными булыжниками бортик, побрел по пояс в воде добывать последнее убедительное дополнение к образу счастливчика-первокурсника.

Пучок листьев отогнулся назад, раскрываясь, подобно настоящему вееру, -- словно пытался отстраниться от ожидающей его участи... А затем внезапно распрямился. Ножницами щелкнули острые кромки листьев. Кометы, я знаю эти плетенки!

Обжигающая боль полоснула по телу там, где растение-хиконт коснулось его своим магическим оружием. Ах ты, дрянь! Вот так вот преодолеть все опасности и ловушки, выдержать поединок с настоящим чародеем и уничтожить два сомнифицирующих контура, чтобы какой-то болотный сорняк потом протягивал ко мне свои куцые плетенки?!

Взревев, как разъяренный бык, я напустился на врага. Голыми руками -- все оружие осталось у Палиара. Наверное, это и впрямь было зрелище. Схватившись за жгучие листья, я тащил изо всех сил, пытаясь выдрать ирис из тяжелого горшка и поливая зловредный цветок самой отборной руганью, какую только слышали улицы Стрелки. Неприятель отбивался листьями, брызгался водой напополам с тиной, поднявшейся со дна в результате нашей возни. Изворачиваясь стеблями, ко мне тянулись цветки, напоминающие уменьшенные пасти сушляков, бродивших по катакомбам. Наконец, внизу что-то треснуло, сопротивление под руками исчезло, и я плюхнулся назад, крепко сжимая добычу: солидный кусок корневища с четырьмя пучками листьев и пятью угрожающе извивающимися цветками. Кометы! Мог бы и не стараться, избивая себя цепью: живот, грудь, руки и лицо смотрелись теперь так, словно по ним хорошенько прошлись плетью. Зеленая мантия ученика едва не падала с плеч, с трудом удерживаясь на излохмаченных лоскутах.

Единственным утешением можно было считать то, что оставшийся в горшке помятый огрызок ириса смотрелся не в пример более жалко.

-- Ну что -- съел? -- злорадно поинтересовался я. -- Тварь болотная.

В этот момент одному из цветков удалось-таки изогнуться, дотянувшись до моей руки, и тяпнуть за палец. Я грязно выругался, пытаясь отцепить кусачую пакость. Падучие звезды, а эта Тианара не просто холодная дрянь, она любительница изощренных издевательств! Только попадись мне теперь, стерва вылизанная! Не так уж ты мне и нравишься, но обещанную ночь я получу. Так ухожу, чтоб рук-ног поднять потом не могла.

Кажется, общую идею я высказал вслух вперемешку с проклятиями, направленными ирису. А когда, путем неимоверных усилий отодрав от себя поганое растение, я обернулся к выходу, то обнаружил, что состав зрителей претерпел серьезные изменения. Химера исчезла -- как растворилась. Вместо нее за моей борьбой против эльнейского ириса с искренним любопытством следили пятеро магов в коротких, до колена, черных мантиях -- еще более здоровые на вид, чем все лощеное чародейское племя. У одного из пятерых, по-видимому, командира, по воротнику и швам тянулись ярко-бирюзовые шнуры. Боевой отряд в полном составе.

Глава 9

Вот такая и получилась картинка. Я стоял, раскрыв рот и не зная, что сказать, а чародеи откровенно потешались над происходящим.

Спокойно, Чертополох, держи себя в руках. Вот доставишь зеленый свиток по назначению, отыщешь этих самодовольных уродов и плюнешь им в глаза. А пока тебе придется побыть живым шутом для боевиков, вместо мертвого гордеца.

Моя спасительница явилась неожиданно.

-- Карренд Ториш? -- послышался шипящий голос. -- Покажите мне того идиота, что поставил командовать боевой пятеркой самого дурного из моих учеников, и я вырву ему печень.

Командир вздрогнул так, словно его ящеролюд по плечу потрепал. Химера появилась бесшумным призраком, материализовавшись из ниоткуда в узком проходе между кадок.

-- Взламывать какой-то паршивый щит вдвое дольше зачетного норматива? Я уж не говорю о том, что с иллюзией вас обошел по времени зеленый первокурсник! -- беспощадно продолжала она -- так, словно отчитывать боевых магов было святым долгом каждой подопытной зверушки.

А самое удивительное заключалось в том, что это сработало. Впрочем... Я всегда знал, что наглость зачастую важнее силы. Когда ты железно уверен, что имеешь на что-то право и ведешь себя соответственно, редко кто задумывается, так ли оно на самом деле. Какого парня вы послушаете скорее -- того, который робко постучится в дверь со словами "уважаемый, не будете ли вы столь добры заплатить откуп хозяину улицы", или того, что выбьет эту дверь ногой и, поигрывая цепью, осведомится, где его положенная доля? То-то же.

В общем, глаза чародея расширились, сделавшись едва ли не больше, чем у химеры, а плечи, наоборот, поникли. Выглядел он при этом совершенно как нашкодивший ученик, застигнутый наставником.

-- Ма... магистр Илиро? -- сдавленно выдохнул он. -- Вы... вы... что вы здесь делаете?

"Нашел, что спрашивать", -- фыркнул я про себя. Похоже, произнесенное имя значило что-то особенное: маги принялись недоверчиво перешептываться и переглядываться, то и дело возвращая взор к химере.

-- Принимаю зачет по магической ботанике, -- не скрывая насмешки отозвалась та. -- Вот этот студент, не знаю, как зовут, -- когтистый палец ткнул в мою сторону, -- решил сдать его досрочно.

Она меня что -- прикрывает? Похоже на то. А Дайне силен -- раскромсать в опытах не просто адепта Академии, а магистра с боевого факультета. Чародей Илиро, хм. Наверное, стоит запомнить это имя. Узнать, чего такого натворила эта дамочка, что даже Академия не прикрыла своего адепта.

-- Но вы же... вас... -- не унимался названный Торишем.

Оскал бывшего магистра сделался совсем нехорошим.

-- Приговорили и казнили? -- прошипела химера, гибким движением подаваясь вперед. -- Как видишь, сведения не совсем точны. Приговорили, схватили -- это верно... А потом чародей Дайне решил, что сведение личных счетов для него важнее распоряжения Совета Академии. Интересная ситуация, правда? Предательница Карша Илиро мертва, а я -- нет.

-- Это же как раз то, что мы ищем! -- вмешался один из боевиков. -- Доказательство преступных экспериментов архимагистра Дайне.

Химера довольно сощурилась.

-- Если вы пришли за этим, готова лично продемонстрировать вам не один десяток, -- пропела она самым сладким голоском, какой была способна выдать нечеловеческая глотка.

Вот оно что. Настоящая дичь в этой охоте -- архимагистр Дайне, и копает под него кто-то из верхушки Академии. Настолько могущественный, что способен отдавать приказы Хиконту с его боевиками. А возможно, и архимагистр Ал-Малир замешан в заговоре по самые уши. Меня они использовали как предлог для проникновения в особняк. Настоящая же задача -- обыскать лабораторию на предмет того, чем можно прижать Дайне к стенке. Думаю, я не сильно ошибусь, предполагая, что следы запрещенных изысканий обнаружатся у каждого чародея. Слишком уж это любопытный и жадный до тайн и секретных знаний народ. Не любящий останавливаться ни перед чем, включая запреты собственной школы.

На редкость паршивое чувство -- обнаружить, что вовсе ты не паук, поджидающий жертву в центре тщательно выплетенной сети, а всего лишь мошка, бьющаяся в чужих тенетах. Впрочем, то была уже не новость. Но подтверждение моих прежних догадок совершенно не принесло радости. Кометы! Вся скопившаяся за день усталость разом обрушилась на мое побитое тело. Гудела и подкашивалась нога, ушибленная о щиты старшекурсника, саднила исполосованная ирисом грудь, а изодранная, истощенная аура давала о себе знать внутренним холодом и изматывающей слабостью...

Так, прекратить это пораженчество! Начни ныть подобным образом кто-нибудь из ребят в банде, что бы ты с ним сделал? Правильно, подзатыльников навешал и обозвал больным на голову уродом. Плохо -- это не то, что тебя использовали, как лопух после перекисшей простокваши. Плохо -- это если рассвет ты встретишь в каменном мешке глубоко в подвалах Академии. А пока все очень даже хорошо. То же, что неожиданное воскрешение магистра Илиро отодвинуло на задний план потрепанного "студента", -- так и вовсе великолепно.

Химера, кстати, не теряла времени зря. Она уже распоряжалась отрядом, как своим собственным, а у "худшего ученика" даже мысли не возникло воспротивиться.

И все же, несмотря на явную растерянность командира, моя попытка просочиться под шумок к выходу успехом не увенчалась.

-- Эй ты, герой! -- окликнул меня чародей с бирюзовыми шнурами, какой-то потускневший и поникший. -- Тебя как зовут?

-- Палиар, -- соврал я, не моргнув глазом. Память у меня хорошая. Все, что мой невезучий спутник сообщил химере, я мог повторить без запинки. Не ошибся я ни с фамилией, ни с факультетом, ни с группой.

-- Теоретик значит, -- задумчиво проговорил чародей. -- А ты совсем неплохо держался. Как за собственную жизнь, с этим цветком сражался.

Знал бы ты, парень, сколь недалек от истины!

-- Не хочешь подумать о переводе? -- продолжил боевик. -- К нам. У тебя прирожденные задатки воина. Не боишься опасности, боли, реакция тоже не подкачала.

Прирожденные, это точно. Одиннадцать лет улица впечатывала их шрамами в мою кожу. Но сообщать о том чародею я не собирался.

-- Я тактильщик, -- состроил я мрачную мину. -- Через внешние щиты шли с товарищем. Он слушал, я ломал. А потом он угодил в сомнифицирующую ловушку.

Как хорошо и складно получается сочинять, когда от правдоподобности вранья зависит твоя жизнь!

-- А как же ты прошел через иллюзию? -- удивился чародей.

-- Через окно вылез, -- честно признался я. -- Нашел, какая комната настоящая, выбрался наружу и по лепнине залез на четвертый этаж.

Кажется, на несколько мгновений боевик потерял дар речи. Надо же! Я-то думал, один Палиар такой лопух, а оказывается, этот тоже не привык искать решения, не имеющие отношения к магии. Они что -- все у них такие? И к чему тогда вообще долгие годы учебы?

-- Может быть, -- осторожно продолжил чародей, -- все-таки подумаешь о переводе? С первого курса это сделать легче. Подумай сам -- чего ты добьешься, сидя в лаборатории! Вспомни известнейшие имена в истории Академии -- большинство из них вышли именно с нашего факультета! Будь уверен, я замолвлю за тебя словечко, да и потом можешь на меня рассчитывать...

"Да он, никак, нацелился переманить к себе способного ученика?" -- догадался я, наконец, слушая, как парень с бирюзовыми шнурами заливается пуще дворового кобеля ночью. Из того, что я знал про чародеев -- да и наблюдал сейчас собственными глазами на примере бывшего магистра Илиро, -- учеников они натаскивают так, что всю оставшуюся жизнь те преданно глядят учителю в глаза, ожидая приказа.

Та-ак, сейчас этот парень предложит себя в мои личные наставники.

Предложил. Кометы, тут явно проще согласиться, чем отпираться. Меня-то оно ни к чему не обязывает!

-- Я подумаю, -- серьезно кивнул я, отворачиваясь. Надеюсь, чародей примет это за смущение оказанной честью. На самом деле я отчаянно пытался спрятать душивший меня смех.

-- Так, а этот почему еще здесь? -- грянул над ухом властный голос с характерным шипящим выговором. -- Решил наверстать недостающие знания, Ториш? Подучиться у первокурсника? Может, еще на обыск дома его с собой захватишь?

Окончательно смешавшись, командир пятерки окликнул одного из своих людей и сбивчиво распорядился препроводить меня к выходу.

Неужели сработало?

Я не мог в это поверить, следуя за угрюмо молчавшим боевиком вниз по ступеням. Мой провожатый был мрачен на редкость и, похоже, воспринял приказ едва ли не как наказание. Странные они все-таки, эти чародеи.

Едва выпроводив меня к воротам особняка, боевик буркнул что-то невразумительное скучающим там магам, таким же мрачным, как он сам, и опрометью рванул обратно. Выглядело так, будто... "Будто банда отправилась громить дом должника и каждый надеялся там чем-то поживиться, а его отослали с внезапным поручением!" -- пришло мне наконец четкое сравнение. Хвостатые звезды, а ведь наверняка так оно и есть! Не может же быть, чтобы изыскания архимагистра Дайне являлись незаконными все до последнего. Боевики выполнят приказ, найдут свои доказательства, а заодно постараются прихватить себе какую-нибудь приятную мелочь вроде уникальных книг, записей или артефактов.

Я улыбнулся собственной догадке, шагая в приоткрытую щель между створками ворот... И содрогнулся от грянувшего со всех сторон торжествующего вопля. Недовольные боевики, оторвавшись от сетований на злые звезды, предначертавшие обыск дома другой пятерке, мгновенно оплели все подступы плотной сетью охранок, но их старания оказались излишними. Целью хлынувшей со всех сторон студенческой толпы был уже не особняк, теперь утративший для юных чародеев всю свою ценность. Целью был я.

Даже эльнейский ирис, до сих пор не оставивший агрессивных поползновений меня цапнуть, впал в оцепенение от такого количества противников, оказавшихся вокруг. Его хищные стрелки, растопорщившиеся было в разные стороны, сжались в узкий подобранный букет, и лишь алые головки цветов скалились над плотно стиснутыми листьями, готовясь подороже продать жизнь. В отличие от безмозглого цветка, я прекрасно понимал, насколько бесполезно сопротивление при таком соотношении сил...

Признаюсь честно, первая мысль была такая -- из меня выдернули душу, и она летит на небеса, в самый хвост небезызвестной очереди. Но уже мгновение спустя движение вверх замедлилось, сменяясь закономерным падением, а потом десятки рук подхватили меня, не щадя израненного тела, и отправили в новый полет. Кометы, они меня сейчас добьют! То, что не удалось сотворить щитам, ловушкам, сумасшедшей химере, растению-хиконту и боевой пятерке магов, сделает толпа студентов, качающая победителя. Мой протестующий крик потонул и заглох в ее восторженных воплях.

Дальнейшее я запомнил плохо. Основная часть усилий оказалась сосредоточена на том, чтобы не потерять сознание.

-- К Тианаре! -- прозвучал откуда-то клич, моментально подхваченный окружающими. Толпа потянулась вверх по улице многоликим шумным чудовищем, а посередине, словно паланкин верховного звездочета, двигались четверо счастливчиков, которым выпала честь нести на руках героя дня. Меня. Честно говоря, было в этом что-то донельзя приятное -- вот так возвышаться над головами, да не просто кого-то, а чародеев из Ниранской Академии. Знали бы они, кого чествуют с такой помпой!

Когда истерзанные ирисом грудь и плечи прекратили тормошить, я наконец-то обрел способность поразмыслить над ситуацией. "А может, оно и к лучшему?" -- подумалось мне. Пока чародеи заняты дележкой наследства Дайне (и почему это они мне все больше и больше напоминают главарей Стрелки?), им совсем не до меня. За свидетельства парня из канализации я не опасался: даже если он и пережил свидание с подземельями, не представляю, кем надо быть, чтобы добровольно поведать о том, как выкупался в городских нечистотах. Уверен -- этот будет сидеть, как мышка, моля Небесных Родителей, чтобы никто не вспомнил и не спросил о его участии в добыче ириса. Второй старшекурсник вообще мало что мог рассказать. Но рано или поздно чародеи расколдуют настоящего Палиара и поймут, как я их надул. Хорошо бы к тому времени оказаться подальше от города.

Жесткий край свитка за пазухой больно упирался под ребро, наполняя душу сознанием хорошо выполненной работы. Только вот возвращаться с добычей к Угрю, не зная имени того, кто сдал меня чародеям, означало добровольно сунуть голову в ловушку. По крайней мере, надо отлежаться и отдохнуть. Если предатель -- Кирия и юная тетушка действует с ней заодно, мне конец. Вместо объятий первой красавицы Академии я угожу прямиком в мышеловку. А вот если чародейка ни при чем... Пока боевики не сообразили, кого собственноручно вывели из дома, постель Тианары Астеш -- отнюдь не самое плохое убежище.

Улица вела вверх вдоль богатых особняков и городского парка, где упиралась в широкую площадь. Торжественная процессия свернула налево, туда, где темнела вдалеке неприветливая громада центрального здания Академии. Район здесь был попроще, никто из высшей знати не желал селиться вблизи извечного источника беспокойства, в краю удалого разгула и шумных студенческих попоек, которыми славился будущий цвет ниранского чародейства. Многие дома здесь сдавались внаем -- тем же студентам, достаточно обеспеченным, чтобы не ютиться в предоставляемых Академией общих комнатах. Или принадлежали магическим семьям, предназначаясь для младших отпрысков: отучившись и обустроившись по жизни, те предпочитали переселяться в районы более престижные, освобождая дома для новых жильцов.

Немного не добравшись до здания Академии, толпа остановилась перед небольшим двухэтажным домиком из серо-белого камня.

Черноту ночного неба уже разбавили синеватые тона приближающегося утра, но в распахнутых окнах второго этажа вовсю горел свет, слышались девичьи голоса и звонкий смех. Разглядеть происходящее мешал балкон, протянувшийся на всю ширину стены, и густые цветочные заросли в ящиках у перил. Одно можно было сказать точно: внутри дома не скучали.

Заводилы из головы процессии поднялись на крыльцо и принялись колошматить в дверь, не стесняясь наподдать ногами.

Спустя некоторое время на балконе появилась девушка в свободном легком платье. Не Тианара -- та была темноволосой, у этой же по плечам разметались светлые льняные пряди.

-- Совсем с трактов уехали, уроды? -- поинтересовалось нежное создание, перевешиваясь через перила. -- Чего разорались?

-- Тианару позови! -- требовала моя непрошеная свита. -- Пора исполнять обещание!

Тут девушка заметила меня с ворохом поломанных листьев, в котором с трудом угадывался хищный выходец с эльнейских болот, и, изменившись лицом, скрылась в глубине дома.

На этот раз на балкон выпорхнула целая стайка из трех взбудораженно щебечущих девчат. Они хихикали, переглядывались, то и дело шепча что-то друг дружке на ухо. Я приосанился, как мог, понимая, что являюсь центром их внимания -- и тут внезапно узнал среди прочих златовласку, улыбавшуюся мне на площади. Лишь тогда до меня с запозданием дошло, что все эти девушки -- чародейки, избавившиеся от зеленых мешков студенческих мантий, и мои поутихшие под грузом фактов сожаления о неправильном месте рождения всколыхнулись с новой силой. Кометы, ну почему они не затеяли эту игру всей компанией, чтобы можно было выбирать? Тогда я бы предпочел золотоволосую... Или, может, вон ту, рыженькую.

Тианара вышла последней. Унизанные браслетами тонкие руки, расшитое камнями платье, высокая прическа, скрепленная длинными серебряными шпильками. Она напоминала бледную напудренную куклу из комнаты Кирии. Я тихо вздохнул про себя. Ладно, не жениться же на ней, в конце концов. Если честно, я вообще не был уверен, что в ближайшие сутки сгожусь для постельных подвигов. Я просто мечтал о кровати -- исключительно в качестве места, куда можно уронить смертельно измотанное тело. И если в тот момент за мной явятся враги, я просто пошлю всех к ящеролюдам и перевернусь на другой бок.

Похоже, моя личность тоже не слишком вдохновила чародейку. Поджав губы, она презрительно фыркнула и скрылась в доме, не сказав ничего. Толпа зашлась неодобрительным свистом. Хвостатые звезды, если эта надутая стерва откажется от собственного слова, ночевать мне светит в парке под кустом! Ворота Высокого города заперты, и ни один стражник в здравом уме не выпустит меня до рассвета. А после -- тем более, учитывая вид, в который пришла некогда приличная одежда, подобранная мне Кирией. Так и отправят прямиком в городскую тюрьму -- выяснять, что окровавленный потрепанный бродяга забыл в кварталах чародеев и знати, не спер ли он там чего ненароком.

Обещания надо выполнять. Именно потому у нас в Стрелке стараются не обещать вообще. Но коли уж заявил о чем во всеуслышание -- не удивляйся, когда с тебя за это спросят.

Горячие головы уже призывали ломать дверь, и это совершенно не входило в мои планы: я твердо решил, что отсыпаться буду в этом доме, в кровати лживой твари Тианары Астеш.

-- К ящеролюдам двери, -- выкрикнул я, взмахивая потрепанным ирисом, как знаменем. -- Пройдем через балкон!

Новое предложение вдохновило студентов пуще взлома двери -- в отличие от меня самого. Слишком уж вымотан я был, чтобы идея карабкаться на довольно-таки высокий второй этаж вызывала бурю энтузиазма... Падучие звезды! Безжалостно отодрав от исполнившей свою роль мантии две длинные полосы, я перемотал обожженные ирисом ладони, пристроил к поясу вяло пошевеливающийся трофей и начал прикидывать путь. Ну что ж, вон тот студент как нарочно встал, чтобы с его плеча было легко перескочить на узкий бортик и дальше на окно!

Чародей -- бортик -- карниз -- выступ наличника -- еще наличник -- прыжок, оттолкнуться... Хуф, я наверху. Возможно, не так чисто и красиво, как могли бы это проделать Змейка или Костыль в его бытность Попрыгунчиком, но я взобрался на балкон. Кстати, для всех, кого восхищают подобные трюки, могу уверенно заявить: ничего сложного в этом нет. Попробуйте побегать по крышам от десятка-другого парней сильнее и старше, и очень скоро такие вещи начнут выходить у вас сами собой.

Вероятно, чародеям беготня по крышам была чужда: из трех горячих голов, рванувших за мной, первый свалился с середины наличника, второй соскользнул с карниза, а третьего сдернул за ногу стоявший под окном парень, возмущенный использованием его плеча в качестве ступеньки.

-- Эй, ребята! -- крикнул я, всерьез обеспокоенный призраком нового состязания -- штурма балкона. -- А ну хорош тут наличники отдирать! Я к вашим девчонкам на балконы не лезу!

Студенты внизу призадумались и, похоже, вняли справедливости моих упреков. По крайней мере, желающих поупражняться в верхолазанье больше не выявилось.

-- Давай, парень, поимей ее за всех нас! -- напутственно выкрикнул один из тех, кто тащил меня на плечах.

Я помахал студентам рукой, словно князь, приветствующий подданных, и, развернувшись, забыл об их существовании. Отсюда, сверху, балкон казался границей, неким неосязаемым барьером, отделяющим дом от беснующейся толпы. Легкий ветерок, запах ночных фиалок в тяжелых вазонах под окнами, теплые отблески оранжевого света -- все это навевало обманчивое впечатление спокойствия и обособленности. Полупрозрачные шторы не скрывали комнаты от посторонних глаз. Сквозь окна и балконную дверь я мог легко разглядеть просторное помещение, чем-то напоминающее покои Кирии. Куча каких-то тонких тканей, подушек, легких диванчиков и стульев -- на балконе, кстати, тоже валялись в беспорядке небольшие вышитые подушки и стояли плетенные из лозы кресла, небрежно накрытые шелком.

Ни хозяйки дома, ни ее гостей в комнате не наблюдалось, зато в самом центре находился предмет, разом притянувший все мое внимание: стол с остатками спешно покинутого пиршества. Представленный набор блюд, впрочем, не вызывал ничего, кроме горького вздоха. Фрукты, конфеты, вино, крошечные пирожные в украшениях из взбитых сливок... Навязчивый образ сочного мясного куска проплыл перед внутренним взором и канул в небытие. Кометы, я согласился бы даже на то, чтобы его вымочили в каком-нибудь чужеземном соусе с невыговариваемым названием и посыпали заморскими овощами, если того требует утонченная женская натура, но увы -- самым заманчивым предметом на столе казалась недоеденная половина штуковины, напоминающей недоспелую желтую тыкву. Эх, девчонки, девчонки!

Оторвавшись от разглядывания комнаты, я подошел к балконной двери и толкнул. Заперто. Изнутри. Я обмотал руку подолом изодранной мантии и совсем уж было изготовился разбить стекло, как вдруг заметил распахнутую форточку, размер и положение которой позволяли легко дотянуться до щеколды на окне.

Ночной ветерок колыхнул занавески -- мгновение спустя я шагнул с подоконника в пустую комнату. Хозяйка с подругами были на первом этаже -- это легко определялось по разговорам и деятельному шебуршению.

-- К двери его, к двери! -- решительно скомандовал звонкий девичий голосок, и по дому разнесся отчаянный скрежет передвигаемой тяжелой мебели. Похоже, девчата решили забаррикадироваться для надежности.

Давясь смехом, я подсел к столу, подтягивая к себе желтый фрукт и вгрызаясь в его сочную мякоть. Не в тонкий ломтик, брошенные остатки которых виднелись на изящных тарелочках, а так, целиком. М-м-м, а вкусная штуковина! Сладкая. Узнать бы, как называется, -- в доме Угря не пробовал такого.

Расправившись с желтым фруктом и небрежно обтершись от обильного сока белоснежной накрахмаленной салфеткой, я огляделся в поисках новых источников насыщения. Чтобы ощутить приятную тяжесть в брюхе, мне пришлось умять с пяток крупных румяных яблок (больше просто не было), несколько груш, большую кисть винограда, неизвестные мне оранжево-красные плоды с бархатистой шкуркой и заесть все это пирожными. В общем, налет мой оставил стол в состоянии, напоминающем павший город после посещения вражеским войском. Пригасив тоску по сочному окороку, я пристроил поникший, вянущий ирис в опустевшую вазу из-под фруктов, сгреб побольше конфет, бутылку вина и переместился на диванчик. Чтобы занять самую выгодную, с видом на входную дверь, позицию, из вороха подушек пришлось выселить парочку кукол в пышных платьях.

Теперь, когда еда не владела всецело моим вниманием, я мог спокойно глядеть по сторонам, изучая место, куда попал. Лишь сейчас я заметил, как много тут больших, нарядно одетых кукол. Не связанных из соломы чудищ с волосами-паклей, в какие играет в Стрелке девчачья мелюзга, а тщательно, до последнего ноготка, вылепленных фигурок. Хитрые сочленения суставов делали их руки и ноги подвижными, позволяя придавать игрушкам различные позы. Подобную куклу я уже видел у Кирии, так что ничем, кроме количества, потрясти они не могли. Здесь их были десятки. Не только женщины, но и мужчины, и даже животные таращили фарфоровые глаза из всех углов. Мне разом припомнились каменные змеи из особняка Дайне. Все-таки чародеи ненормальные. Поголовно.

Вторым моим выводом оказалось то, что несмотря на внешнее сходство, скопировать вкус своей племянницы полностью чародейке не удалось. В отличие от пышных, роскошных покоев Кирии, здесь все выглядело каким-то более легким и... озорным, что ли.

В очередной раз ощупав спрятанный за пазухой свиток, я закинул за щеку большую конфету и запил вином прямо из горлышка. Звезды подарили мне передышку в безумном забеге на выживание, и я собирался насладиться ей сполна.

Я почти задремал, расслабившись на мягких подушках, когда внизу раздался ужасный грохот и звон, сопровождаемый женским визгом, заставившим меня подскочить на месте. Падучие звезды, мне вообще дадут сегодня поспать или нет?!

Ругались чародейки, может, и не так смачно, как их однокурсники противоположного пола, но громко и весьма злобно. Наконец, взрыв эмоций прошел, и я услышал первую фразу, способную пролить свет на происходящее:

-- Кометы, и как мы его теперь отодвинем, без ножек?

Кажется, это говорила блондинка, та самая, что выходила на балкон.

-- Слушайте, а шкаф у парадной двери? -- вмешалась еще одна девушка. -- Затолкать-то мы его затолкали, а обратно? Мимо него даже не протиснешься!

-- Это что ж получается, мы здесь заперты? -- ужаснулась третья чародейка.

-- Может, -- робко предложила четвертая, -- разломать попробуем?

Изуверское предложение встретило резкое порицание со стороны других девушек.

-- Ты что! -- хором застыдили они подругу. -- Этому шкафу больше пятисот лет! Уникальная работа соринских мастеров, а ты -- "разломать"!

Интересно, а сколько лет диванчику, на котором я с таким удовольствием валялся с ногами? Я хлебнул еще вина и устроился возле двери, чтобы лучше слышать, как девчонки пытаются найти выход из веселой ситуации, в которую угодили.

-- Ну почему мы не боевики? -- сетовала та, которой не позволили разломать пятисотлетний шкаф. -- Сейчас бы один контур и р-раз!

-- Дурында! -- это снова говорила блондинка. -- Тогда нам не пришлось бы двигать шкафы.

-- А может, все-таки попробуем просчитать какой-нибудь облегчающий контур? Мы ведь чародейки! Посвященные Ниранской Академии!

Ого, а это, никак, сама хозяйка.

-- А силу откуда возьмем? -- фыркнула блондинка. -- Из собственной ауры?

Тут я вдруг понял, что чувство полной выжатости связано не только с усталостью. Внешняя магия едва ощущалась -- похоже, мощные артефакты в Академии, княжеском дворце и богатых особняках искажали магическое поле, направляя его на щиты и в лаборатории и оставляя вокруг жалкие крохи. И это богатый район, в котором предпочитают селиться чародеи?! Да в самом грязном закоулке Стрелки маг почувствует себя в десятки раз лучше! Чего-то я в этой жизни точно не понимаю.

С таким глубокомысленным выводом я в очередной раз приложился к бутылке. Последние жалкие глотки колыхнулись на дне. Пойти взять еще одну? Я стоял уже на верхней площадке лестницы, беззастенчиво перевесившись через перила, и никто не замечал меня в упор. Кому-то из девчат наконец-то пришла в голову идея о том, что выбраться из дома можно через окно. Однако, приоткрыв с опаской железные ставни на одном из окон, выходящих во двор, чародейки пришли к заключению, что даже первый этаж для них слишком высок. Ситуация в очередной раз зашла в тупик. Похоже, наступало самое время появиться спасителю. Я отставил к стене опустевшую бутылку и вышел на лестницу.

-- Помочь? -- небрежно осведомился я, свысока взирая на затихшую девичью компанию.

Первой в себя пришла хозяйка дома.

-- Ты... Ты... Ты... -- судорожно икнула она, но затем взяла себя в руки и, нахмурившись, выговорила: -- Ты как сюда попал?

Я пожал плечами:

-- Через балкон.

Четыре девушки переглянулись настолько беспомощно и красноречиво, что я едва не расхохотался в голос, но вовремя сдержался, сохранив снисходительно-высокомерный образ.

-- Ну так что, нужна помощь? -- повторил я, неспешно следуя вниз по ступенькам.

Судя по тому, что я мог разглядеть, спускаясь -- а с лестницы открывался отличный вид на коридор, ведущий к парадному входу, -- помощь была просто жизненно необходима. Пресловутый пятисотлетний шкаф оказался высоченным резным монстром ирганского дерева, шириной аккуратно в размер прохода. Судя по глубоким царапинам в паркете, до двери девчата его попросту дотолкали, налегая всем телом. Для того чтобы повторить этот путь в обратную сторону, требовалось куда больше веса и силы.

Стоило мне сойти с последней ступеньки, как мимо, прижимаясь к перилам, чтобы оказаться подальше от меня, опрометью метнулась наверх хозяйка. Кажется, ей уже виделась толпа непрошеных гостей, заявившихся с балкона.

Не обращая на нее внимания, я выглянул в коридор, чтобы оценить все размеры бедствия. В противоположной от шкафа стороне громоздился солидный буфет, полный битого фарфора. В решающий момент у него подломились задние ножки, и буфет встал наискось, забаррикадировав черный ход не менее надежно, чем шкаф -- парадный. "Нет уж, увольте. Тягать шкаф точно не возьмусь", -- заключил я по результатам осмотра и сообщил настороженно хохлящимся девицам:

-- Разгрузите буфет от хлама -- так и быть, отодвину и выпущу вас троих. Во дворе нет никого, так что уйдете спокойно.

-- Троих, без Тианары? -- недовольно уточнила светловолосая чародейка, что выходила на балкон разбираться.

Краем глаза я успел отметить, что хозяйка, убедившись в отсутствии других самозваных гостей, вышла на площадку.

-- А к Тианаре у меня дело. Исключительно на двоих. Но учтите, моя помощь не бескорыстна.

Рыжая и златовласая, заметно ободрившиеся при известии о скором вызволении, сникли.

-- Что тебе надо? -- спросила рыжая.

При этих словах ожила хозяйка, молча наблюдавшая сверху за нашими переговорами.

-- Вы что! -- вскричала она, сбегая вниз по ступенькам. -- Собираетесь бросить меня тут наедине с этим?..

На полпути Тианара сообразила, что каждый шаг приближает ее не только к помышляющим о предательстве подругам, но и ко мне тоже, и замерла посреди лестницы, яростно сверкая глазами.

Рыжая продолжала с надеждой посматривать на меня. На трудности и страхи подруги ей, похоже, было плевать. Ну что ж...

-- Надеюсь, у вас завалялся в погребе сочненький такой кабанчик? -- объявил я свое первое пожелание.

-- Погреб во дворе, -- убитым голосом сообщила златовласка.

Я вздохнул, не скрывая огорчения, и загнул два пальца.

-- Ладно. Раз ничего больше нет, то пункты про еду и выпивку сочтем выполненными. Значит, следующим идет ванна. А заодно бинты и целебные снадобья.

На этот раз заговорила блондинка, и тон ее был крайне подозрительным.

-- Это еще зачем? Уж не хочешь ли ты сказать, что маг, взломавший охранки архимагистра, не способен исцелить собственное тело?

-- А не хочешь ли ты подняться наверх и подержать ящеролюдов хиконт голыми руками? Потом и поговорим за самоисцеление. Кстати, я не заметил, чтобы кто-то спешил наполнять мне ванну. Или скажете, она тоже во дворе?

-- Так это кровь? -- прошептала златовласка, дрожащим пальцем указывая на бурые пятна, засохшие на зеленой ткани.

-- Нет, к ящеролюдам! -- разозлился я. -- Это теперь в Академии новые мантии ввели, не слышали, что ли? В пятнах и лохмотьями. А ребята под окнами совсем не мечтают принять участие в общем веселье. Они просто погулять вышли.

От этого напоминания рыжая вздрогнула и попятилась в направлении коридора.

-- Ты куда? -- насторожилась хозяйка.

-- Я... Пойду, за водой прослежу, -- неуверенным голосом сообщила рыжая.

Хрупкие пальцы в тяжелых кольцах стиснулись кулаками.

-- Мы же договорились! -- вскричала Тианара. -- Вы же меня поддерживали!

-- Знаешь что, -- сказала рыжая, -- вся эта толпа собралась здесь из-за тебя. Половина из них пьяные. И мне совершенно не хочется попадаться им из-за того, что кто-то не желает исполнять собственные обещания!

С этими словами рыжая скрылась за поворотом коридора, за ней спешно устремилась не выносящая вида крови златовласка.

-- А вы уверены, что он и впрямь поможет?! -- закричала Тианара вслед покинувшим ее подругам, но те ее уже не слушали. Там, куда они ушли, послышался приглушенный шум наливаемой воды. Полный неприязни взгляд хозяйки обернулся на меня. Я встретил его беззаботной улыбкой.

-- А ты уверена, что я сейчас не скончаюсь от ран прямо на твоем ковре?

Ответила мне не Тианара, а ее подруга-блондинка.

-- Как посвященный целитель, я готова поручиться за это, -- высокомерно поморщилась она. -- От царапин не умирают.

-- И за то, что магические ожоги так просто заживут, тоже поручишься? И аура завтра как новенькая будет? На что будем спорить?

-- Магические? -- нахмурилась девушка.

Узкая ладошка легла мне на грудь, целительница озадачилась. Решив добавить ей поводов для размышления, я осторожно на несколько мгновений пробудил дар и тотчас же погасил. Надо отдать девушке должное: этого краткого момента ей хватило, чтобы оценить всю плачевность моего состояния. Надменное лицо чародейки вытянулось.

-- Ты стоишь на ногах, -- задумчиво проговорила она. -- И это самое удивительное. Необходимых снадобий у нас и правда нет. Но я постараюсь что-нибудь сделать и без них.

-- Погоди! -- вновь очнулась из своего оцепенения Тианара. -- Ты правда собираешься...

-- Собираюсь, -- отрезала целительница. -- А тебе, моя дорогая, иногда не мешало бы вспомнить, что живые люди отличаются от твоих любимых кукол. Я предупреждала, ничем хорошим твоя затея не кончится. Погляди, на нем места живого нет!

Я думал, что при такой светлой коже, как у Тианары, побледнеть еще сильнее нельзя. Оказалось, можно.

-- Лиирна, и ты тоже...

Целительница оказалась непреклонна.

-- Я помогу ему, потому что этого требует избранная мной профессия. Твои шутки зашли слишком далеко, и я больше не намерена тебя прикрывать. Выпутывайся как знаешь.

Казалось, спина Тианары стала еще более прямой, а плечи -- развернутыми. Только вот ноги подкосились. Так чародейка и уселась на лестницу -- прямо где стояла.

-- Я выпутаюсь, -- заявила она, пряча лицо в ладони. -- Выпутаюсь.

Похоже, между этими двумя произошло сейчас нечто весьма и весьма серьезное. Хм, куклы умеют чувствовать? Я решил оставить этот вопрос как несущественный. Сейчас у меня имелись проблемы поважнее.

Что можно ощущать, когда валяешься голым на мягком ковре посреди комнаты, а по твоей груди проводит пальцами красивая, хоть и слегка холодноватая блондинка? С радостью поменяюсь местами с первым же, кто заявит, что завидует мне. Наверное, это звучит странно, но за все семнадцать лет своей жизни я впервые очутился в руках настоящего целителя лишь в доме Угря и счел это знакомство не самым приятным. Теперь я мог с уверенностью заявить: простой лекарь, шьющий по живому кривой толстой иглой, -- просто Небесная Мать по сравнению с целителем-магом, действующим без инструментов вообще.

-- Ты чего молчишь? -- подозрительно осведомилась Лиирна, завершив очередной этап своих трудов. -- Так не пойдет. Я же работаю с аурой! Откуда мне знать, вдруг ты уже без сознания и сейчас помрешь! Говори хотя бы чего-нибудь.

-- Ладно, -- согласился я. Есть у всех лекарей такая черта -- крайне трудно противиться их словам, когда являешься пациентом. -- И что мне говорить?

-- Ну... Расскажи, откуда такой взялся. Тощий, весь в шрамах. Да и притом нелеченых.

Видимость равнодушия мне позволило сохранить лишь то, что я ждал этого вопроса. Крайне рискованно с моей стороны доверяться целителю. Но еще рискованнее очутиться наутро в состоянии, когда тебя не то что отряд боевиков -- компания витающих среди звезд теоретиков возьмет голыми руками.

-- Из деревни взялся, -- ответил я, стараясь держаться непринужденно.

Назвался я опять Палиаром, а далее последовала все та же история про сына чудаковатого помещика, которую я скормил настоящему обладателю имени, с той лишь разницей, что в новом варианте ее герой не бездельничал, а учился до закипания мозга. Лиирна слушала, кивала -- и продолжала работать.

-- Что за омерзительная штука, эти боевые контуры, -- пожаловалась целительница, когда невеликий запас моих "деревенских историй" подошел к концу. -- Ранят не только тело, но и нарушают тонкие гармоники. Такое только визуалы могли исправить. Вот ты, Палиар, когда-нибудь жалел, что ты не визуал?

Ну вот, опять началось. Я уже вволю наслушался о том, какими непревзойденными боевиками и теоретиками были мои товарищи по дару, чтоб им перерождения не видать. Пропуская мимо ушей горестные сетования о великих целителях, которых мир утратил с их исчезновением, я принялся наблюдать за действиями Лиирны. В отличие от тактильщика, слухачка не плела нитей. Пальцы девушки слегка подрагивали, словно перебирая струны невидимого инструмента, и на самой границе ее ауры возникала смутная дымка, из которой постепенно прорисовывались контуры готовой плетенки. Всего я различил четыре типа. Первый ложился на кожу тонким серебристым узором, и над окруженным плетенкой участком смутным призраком проступали клочья моей рваной ауры. Присутствие собственной силы я не ощущал, но тем не менее отчетливо мог разглядеть уродливые рубцы, по краям которых виднелись вкрапления тонких бордовых ниточек. Обрывки сомнифицирующего контура? Похоже на то. Кажется, моя аура каким-то образом стабилизировала их, не позволяя распасться, но при этом они так и оставались чужеродными ей. Так вот почему эта дрянь зарастает так долго! Второй тип лечебных плетенок имел вид тончайшего сита, вылавливающего и рассеивающего застрявшие куски. Именно это и ощущалось так, словно мышцы и кости изнутри перемалывают в фарш. Третий и четвертый отличались цветом и узором, но общее их предназначение было похоже: объемные мелкие сетки, оплетающие поврежденные участки. В первом случае это были повреждения тела, во втором -- ауры. Но если розоватые линии "телесных" плетенок аккуратно ложились поверх ран, то с серым контуром, защищающим ауру, дела обстояли отнюдь не так гладко. Вместо того чтобы залатать дырки, целительница проштопала серыми нитями все, включая здоровые куски, затратив вдесятеро больше сил, чем требовалось на деле. У слухачей проблемы с восприятием мелких деталей? Очень похоже.

Тем временем рассуждения о визуалах завернули в новое русло. А смешная, оказывается, девчонка, эта целительница. Возмущается, почему визуалы предпочитали идти в боевики, вместо того чтобы отсиживаться в стороне от дрязг, употребляя священный дар на благо ближних.

-- Да потому, что боевая магия -- это сила, -- фыркнул я, вспоминая о необходимости поддерживать разговор. -- Сильный сам выбирает, за что и с кем ему сражаться. За слабого принимают решение другие. А вообще, знаешь... Родись я вдруг визуалом, я бы, наверное, спрятался. Другие школы все равно откроют охоту, для них чужой визуал всегда будет угрозой. А своя засадит в какую-нибудь тайную лабораторию до конца дней. Неохота провести всю жизнь взаперти под охраной на положении особо ценного артефакта.

-- Может, ты и прав, -- вздохнула Лиирна, устало поднимаясь с колен. -- Может, визуалы существуют и поныне и прячутся, как ты сказал. Тогда это не делает им чести. Дар должен служить людям. Все, я закончила. Фиксирующие контуры будут работать дня два. Постарайся не призывать силу в это время.

Хвостатые звезды! Значит, по-твоему, драться за свободу принимать решения, не оглядываясь ни на кого, -- это зазорно, а пропасть по-глупому, открыто подставившись под удар с воззваниями о священном долге, -- самое оно, так что ли? С трудом мне удалось удержаться от дальнейшего спора. Не та ситуация... И не тот человек, с которым стоит его вести.

Хм, а ведь все это живодерство и впрямь помогло. Жжение в ранах исчезло, ломота от изодранной ауры улеглась, осталась обычная усталость. Я с интересом покосился на грудь. Багровые полосы заметно посветлели и вообще выглядели так, словно заживали уже дня два. А еще мне показалось... Нет, наверное, все же показалось. Не может такого быть, чтобы старый ножевой шрам, пересекающий живот, вдруг начал сглаживаться через четыре года после появления.

И тут я уловил еще один внимательный взгляд, пристально изучающий мое тело. Тианаре, так и оставшейся сидеть на лестнице, надоело изображать из себя воплощение оскорбленной гордости, и теперь она сверлила меня глазами так, будто надеялась, что от этого я исчезну. Ее взгляд пробежал по плечам, брезгливо скользнул по исполосованной груди, с неприязнью пересек раскромсанный живот и уперся... Сами понимаете куда. Не знаю уж, что там настолько загипнотизировало чародейку. Ничего такого, отличающего меня в худшую ли, лучшую сторону от других парней. Тем не менее Тианара пялилась туда, как перебравший травки-южанки на Небесную Мать, корчащую из-за облаков глумливые рожи. Заметив мое внимание, девушка залилась краской и резко вскочила на ноги.

-- Ты отвратителен! -- заявила она, затравленно огляделась по сторонам и рванула вверх, путаясь в собственных юбках.

Мы с Лиирной озадаченно переглянулись.

-- Ты и правда собираешься потребовать этот долг? -- спросила меня целительница. -- Ты ведь ее не хочешь, я вижу.

Я неопределенно пожал плечами:

-- Обещания надо выполнять.

-- Твое право, -- вздохнула Лиирна. -- Я сказала, что не буду вмешиваться, и не стану этого делать. Я понимаю твое желание отыграться на ней за все. Но, знаешь, на самом деле моя кузина не такая дурная, как выглядит на первый взгляд... Просто имей это в виду.

-- Кузина?

-- Ну да, -- развела руками блондинка. -- Ты не знал? Мать Тианары -- глава старшей ветви рода Астеш. А я происхожу из младшей. -- Лиирна глубоко вздохнула. -- Тианаре легко вытворять что угодно. Мать только одобрит самые безумные выходки, а против архимагистра и главы рода никто слова не скажет.

-- Те две девушки тоже ваши родственницы? -- спросил я, кивая в сторону, откуда доносился шум воды.

-- Нет, просто подруги. Однокурсницы.

Наше мирное общение прервал грохот по ставням, в сопровождении усилившихся воплей.

-- Пора бы поспешить, -- нахмурилась Лиирна и, поднявшись, крикнула в глубину дома: -- Вирена!

Из-за поворота коридора высунулась смущенная мордочка златовласки. При виде меня девушка прикрыла рот ладошкой и хихикнула. Что примечательно, краснеть, в отличие от Тианары, она и не собиралась. Похоже, избавленный от пыльных окровавленных лохмотьев, я устраивал ее вполне.

-- Твои кавалеры тут не забывали никакой одежды? -- поинтересовалась целительница.

Хихиканье сделалось еще заливистее и звонче. Обещав, что сейчас все найдет, Вирена скрылась из вида, заставив меня огорченно вздохнуть ей вслед. Красивая, не страдающая лишней стеснительностью глупышка -- вот что нужно для мимолетного приключения... Ладно, пусть звезды засчитают невезение в лице Тианары Астеш платой за грядущую удачу.

По сравнению с бассейнами в катакомбах ванна Тианары казалась почти что скромной. Я недовольно скривился, обнаружив, что не могу вытянуться в рост, распрямляя ноги. И тут же рассмеялся, сообразив, чем именно недоволен. Ну и привередой же ты стал, сорняк недополотый! Еще какие-то три месяца назад самой роскошной твоей ванной была надтреснутая лохань у колодца во дворе Проклятого дома.

Странное существо человек. Поначалу он довольствуется малым, ему хватает того, что это у него есть. Но стоит попробовать большего, как возвращение к прежним запросам становится мучительным до невозможности. Вот например, поверил бы я, что откажусь от подарка звезд, решивших пристроить меня в постель к холеной чародейке с красивым лицом и безупречным телом, узнай об этом четыре года назад, когда чуть живой от неуверенности и волнения пробирался огородами к дому знаменитой Малты Кошки?

Малта Кошка была знаменита отнюдь не "кошачьим" женским обаянием, как можно предположить. Прозвище она получила за неуемное желание близости. Первой легендой о Кошке была история о пьяном вдрызг насильнике, вместо слез и криков о помощи услышавшем страстные стоны и просьбу "еще". Парень удивился настолько, что протрезвел как мог, и, увидев перед собой некрасивую двадцатилетнюю девицу с лошадиным лицом, кривыми зубами и блеклой веснушчатой кожей, попытался было отступить, но не тут-то было. Бывшая жертва, на коленях умолявшая повторения, вцепилась в подол его рубахи мертвой хваткой и волочилась по грязи через улицу, пока рубаха не порвалась на радость хозяину, сбежавшему со всей скоростью, на которую оказались способны его заплетающиеся ноги. Так Стрелка узнала о Малте, одинокой старой деве, не считая своей ненормальной похоти, особе крайне мирной и добросердечной. Внешность мешала Малте найти постоянную пару, а открыто идти в шлюхи не давала врожденная порядочность. Судьба Малты оставалась жестокой насмешкой звезд до тех пор, пока кому-то из подростков, добравшихся до того момента жизни, когда вопрос о самой волнующей ее стороне встает мучительно остро, не пришла в голову мысль, что тихая, деликатная и неболтливая Кошка -- самый безобидный объект для первого опыта. Отзывчивая Малта ухватилась за спасительную идею, немедленно убедив себя, что помощь несчастному стесняющемуся мальчику -- дело благое и правильное, не то что грязный блуд за деньги. С тех пор Кошка стала одним из важнейших обитателей Стрелки, известным едва ли не наравне с бандитскими князьями. Но, в отличие от них, не только уважаемым, но и любимым. Даже самые уехавшие с трактов уроды не смели обижать Кошку, понимая, что за такое не доживут и до следующей ночи: убивать их поднимутся, отложив распри, едва ли не все парни Стрелки от тринадцати до тридцати.

Я улыбнулся воспоминаниям, окунаясь с головой в горячую, отдающую благовониями воду, и запустил пальцы в спутанные волосы, вымывая из них прилипчивую, как проклятие звезд, каменную пыль. Что бы значил этот неожиданный наплыв тепла? Я скучаю по своему району, который с рождения ненавидел всей душой? Мне не по себе оттого, что скоро придется покинуть его и этот город, знакомый до последнего камушка? Я боюсь неизвестности, ждущей впереди? Но вернуться назад невозможно при всем желании. Главные перемены уже свершились -- осталось лишь пожать их плоды. Целительница Лиирна может быть спокойна за свою кузину. Как бы мне ни хотелось проучить эту самоуверенную девицу, это не то, ради чего стоит рисковать главным. А главное сейчас -- вытащить из западни Тай и ребят, отдать "Клинку" зеленый свиток и сделать ноги под защиту ринской школы.

Я не знаю, кто меня предал. Но помочь со спасением Тай может лишь кто-то из главных подозреваемых: Кирия или Пес. Вот же гадство! Хорошего выхода здесь просто не существует, лишь рискнуть, связавшись с кем-то из них. Не исключено, конечно, что доверять не следует никому... И все же, ошибившись с Псом, я не смогу противопоставить главному угреву головорезу решительно ничего. Кирия тоже противник не их легких, но ее поле боя -- интрига. А еще мне известна слабость этой женщины. У Кирии есть привязанности, а в мире, где живут и действуют по законам грубой силы, это означает одно: уязвимость. С одной стороны, это увеличивает шансы на то, что кто-то уже надавил на Кирию, воспользовавшись ее сыном, но, с другой, уменьшает риск бездумной авантюры. Когда под угрозой жизнь твоих близких, волей-неволей начинаешь взвешивать и оценивать каждый шаг. Псу терять нечего, переметнуться со стороны на сторону он способен в любой момент.

Значит, решено: выбираю Кирию. Была к тому, помимо означенных, еще одна причина. Если честно, мне очень не хотелось бы, чтобы эта женщина оказалась еще большей дрянью, чем уже продемонстрировала. Можно назвать это глупостью или интуицией, но я был готов дать ей шанс доказать свою непричастность.

Ну а для того, чтобы безопасно выйти на Кирию, для начала стоит настроить ее юную родственницу на более дружественный лад. М-да, задача. Интересно, ей вообще известно значение слова "дружественный"?

Что ж, пора действовать. С сожалением вынырнув из теплой, расслабляющей ванны, я обнаружил у двери аккуратно сложенную рубаху и штаны. И даже полотенце. Нет, все-таки гостить у девушек -- занятие крайне приятное. Даже обидно, что это ненадолго.

Стоило мне показаться в гостиной, как на меня с выжиданием уставились три пары глаз. Буфет, как я успел заметить, уже ждал, полностью разгруженный от осколков, в которые обратилось при падении его хрупкое содержимое. Хвостатые звезды! Если честно, мне было бы куда спокойнее ночевать в этом доме, останься он на месте, баррикадируя дверь. Отодвигать же эту махину лишь затем, чтобы вернуть обратно...

Я распахнул настежь окно в дальней части дома. Во дворе была тишина и пустота. Лишь справа, в просвете арки, ведущей на освещенную улицу, маячила фигура студента, явившегося подпортить чистоту и аккуратность подворотен Высокого города. Я его заметил, он меня нет. Завершив то, зачем пришел, студент поспешил обратно к веселящимся товарищам за углом. Путь был свободен.

Я вернулся к чародейкам в гостиную.

-- Девчонки, -- подмигнул я им, -- а вы любите сказки про благородных героев, уносящих любимых через окно? Неохота мне с буфетом этим возиться, лучше уж вас потаскаю.

И, не теряя времени даром, подхватил на руки взвизгнувшую от неожиданности златовласку.

Как следует испугаться девушка не успела. Похоже, она даже пожалела, что все закончилось так быстро, когда я, аккуратно поставив ее на землю рядом со ступеньками крыльца, отправился за следующей красавицей. Рыжая сама пристроилась ко мне в объятия и, прижавшись сильнее, чем златовласка в момент прыжка, лукаво стрельнула глазками.

-- А ты хорош, -- прошептала она мне на ухо. -- Устанешь от этой занудливой дуры, наследницы Астеш, -- заглядывай.

Да, милые у тебя подруги, Тианара. Настоящие.

Последней была Лиирна. Эта наоборот старалась держаться как можно отстраненнее.

-- У тебя есть ночь и следующий день, -- сообщила целительница. -- Вернусь к вечеру.

Я проводил взглядом три фигурки в светлых платьях, захлопнул тяжелые железные ставни и неспешным шагом двинулся наверх -- туда, где ждала задолжавшая мне Тианара Астеш.

Глава 10

Второй этаж встретил меня неприветливым мраком. Пока я вызволял из вынужденного плена ее подруг, Тианара успела погасить весь свет, и что-то подсказывало мне, сделала это отнюдь не из желания создать обстановку для ночи любви. Единственный светильник во всем доме, до которого чародейка не добралась, остался на столе в гостиной. По-хорошему, стоило захватить его с собой, чтобы не пробираться наверх ощупью, но я успел подняться до половины лестницы, и возвращение в такой ситуации попахивало отступлением. Уж не надеется ли гостеприимная хозяюшка, что в темноте на ступеньках я споткнусь и сверну себе шею? От вздорной наследницы можно ожидать чего угодно.

Так я думал, перешагивая порог комнаты, как вдруг навстречу мне вылетел... сушляк! Тощая фигура, обтянутая мерцающими плетенками, рванула на меня так стремительно и неожиданно, что тело среагировало быстрее, чем я успел оценить происходящее, награждая тварь добросовестным пинком под ребра. Та отлетела на полкомнаты, с размаху врезавшись в стол. На том же голом чутье я увернулся от тяжелого предмета, просвистевшего в волоске от моей головы, ухватил нападающего за руку и тут же опознал в своем противнике Тианару. Вместо грубого захвата я ограничился тем, что крепко стиснул запястье руки, сжимающей увесистый бронзовый канделябр, и отвел в сторону.

Кажется, с болотным зверем я тоже погорячился. Живучего хиконта одним пинком не пронять, а то, что беспомощно перебирало лапами, лежа на боку под столом, было всего лишь очередной куклой. И довольно уродливой, надо сказать. Больше всего она напоминала собачий скелет, оплетенный тонкими, сложными конструкциями, придающими ей подвижность. Те самые управляемые конструкции, которыми так восхищался Палиар? Похоже, чародейка, не уверенная в собственных шансах, решила отвлечь меня с помощью этой страхолюдины. Неплохая идея, вполне способная сработать с кем-то другим, не привыкшим упреждать ударом возможную опасность. Дерганая натура уличного головореза, подозревающего угрозу в каждой тени, не раз выручавшая меня в прошлом, на этот раз подвела, и крепко.

-- Гадство! -- выругался я, отпуская оцепеневшую чародейку, и бросился к неестественно вывернутой пакости под столом.

Столкновение с ножкой не прошло даром для четвероногого уродца. Несколько фарфоровых позвонков раскололось на мелкие осколки, удерживаемые вместе лишь проходящим внутри шелковым шнуром и тонкими нитями магических контуров -- ненадежными, хрупкими. Переломанный хребет изогнулся почти под прямым углом, опасно натягивая плетенку. А самое плохое заключалось в том, что нити крепились к фарфору жестко, каким-то неведомым мне способом, и это лишало сеть всякой пластичности. Результат был налицо: покореженные контуры уже начинали плыть, теряя четкость, и я точно знал, что удержать их не в состоянии. И уж точно не в состоянии это сделать застывшая от ужаса чародейка, явно сообразившая, что дело идет к взрыву, но абсолютно не представляющая, как его предотвратить.

План созрел в моей голове за считанные мгновения. Ухватив покалеченного урода обеими руками за лапы, я опрометью рванул к балкону. Ногой распахнул дверь, высоко поднял свою ношу и громко крикнул, привлекая внимание толпы:

-- Берегись! Нестабильный артефакт!

Предупреждать дважды не пришлось: студенты бросились врассыпную. Одному этих болванов выучили железно -- с магией не шутят. Даже самые нетрезвые мгновенно обрели твердость походки и непреклонность намерений немедленно убраться подальше. Облегченно вздохнув, я швырнул взрывоопасную дрянь на середину очистившейся улицы.

До мостовой этот снаряд так и не долетел, рванув прямо в воздухе. Спасибо Небесным Родителям -- не у меня в руках. Оглушительный удар, напоминающий раскат близкого грома, заставил меня болезненно поморщиться, а затем злорадно усмехнуться. Сколько раз мне не спалось по ночам вместе с беспокойными экспериментаторами! Я искренне надеялся, что хотя бы один из этих уродов подскочил сейчас в кровати, едва успев сомкнуть глаза после разборок у особняка Дайне.

Следующая мысль была уже не такой радостной. Мне вдруг пришло в голову, что Высокий город -- это не Стрелка, где, заслышав подозрительный шум, стараются обойти его источник за несколько кварталов. Здесь и обычная-то стража не спит, а уж за магическим полем должны следить и подавно.

Резвость, с которой толпа случайных свидетелей в студенческих мантиях покидала место происшествия, подтверждала худшие из догадок. Одно хорошо, не придется думать, как разогнать этих горлопанов. Падучие звезды, знать бы хоть приблизительно, как смотрят в Академии на подобные вещи -- сквозь пальцы или копаются въедливо!

Шаги за спиной заставили меня обернуться. Тианара не умела подкрадываться бесшумно, как Подсолнух или Бойцовый Пес, и в том было ее счастье. Злить меня вообще не стоит, а в таком состоянии и подавно. Хвала звездам, на этот раз ничего тяжелого чародейка с собой не прихватила. Молча проскользнув мимо меня, она подошла к ограждению балкона, опуская на перила трясущуюся руку. Даже я порядком струхнул, чего уж говорить об изнеженной девчонке-теоретике, до сих пор едва ли встречавшей опасность серьезнее пальчика, отдавленного тяжелым фолиантом! Смерть любит честность. И открывая кому-то свою костлявую рожу, требует от собеседника ответной любезности. Равнодушная кукольная маска разлетелась в фарфоровую пыль, подобно несчастному ходячему скелету, и под ней обнаружилась вполне живая девчонка, растерянная и напуганная. Не увидев под балконом кучи развороченных тел, она с облегчением вздохнула -- и вдруг, закатив глаза, опасно пошатнулась в направлении перил. Неизвестно, чем бы это закончилось, не подхвати я ее за талию.

-- До сих пор все обходилось без трупов, -- напомнил я. -- Давай ты не будешь падать с балкона и нарушать традицию.

Тианара вымученно улыбнулась.

-- Наверное, -- вздохнула она, -- мне стоит перед тобой извиниться. Дважды. И... Спасибо.

-- Не за что, -- буркнул я.

Сделав, не без моей помощи, два неверных шага в направлении кресла, девушка обессилено рухнула на плетеное сиденье, закрывая лицо руками.

-- Небесные Родители, сейчас здесь будут дознаватели!

Ну что за гадство! Звезды меня ненавидят, это точно. Все указывало на то, что лучший выход -- немедленно сигануть через перила и пуститься восвояси, вслед за удравшими студентами. Только и видели фальшивого первокурсника...

Девчонка уставилась на меня несчастными глазами.

-- Что теперь будет! Что я им скажу! Что мне им сказать?

Нашла кого спрашивать! Мне был известен лишь один надежный метод общения с представителями закона: не попадаться. Я честно развел руками.

-- Понятия не имею. У нас в Стре... э-э-э в деревне хоть десять артефактов рванет, никто разбираться не станет. -- Просто явится отряд-другой боевиков и дожжет то, что не порушили артефакты. Но об этом я благоразумно умолчал. -- Так что тебе лучше знать, как работают дознаватели и что им сказать.

Нет, надо драпать, и поскорее. Это я знал точно, но почему-то медлил, глядя на поникшую фигурку в кресле.

-- Я тоже не знаю, -- сокрушенно призналась девушка. Широко распахнутые глазищи казались совсем огромными на бледном лице. -- Я ни разу в жизни не совершала ничего запрещенного...

"А как насчет студенческого нашествия на особняк архимагистра?" -- так и подмывало спросить меня. Обычная чародейская повадка: сделать дело чужими руками и не признавать своего в нем участия. Но я промолчал. Во-первых, и сам не столь уж чист в этом деле, а во-вторых, девчонка на грани -- чего доброго, закатит истерику. Только женских соплей и криков не хватало для достойного продолжения бурной ночки!

Вопрос "что делать" решился сам собой. В окне дома напротив замаячила смутная фигура. Но не успел я как следует напрячься, как фигура, оказавшаяся невыспавшимся парнем в бесформенной белой рубахе, -- точь-в-точь призрак с Туманного Брата -- протянула руки к железным ставням и с грохотом их захлопнула. Дремавший до сих пор контур, затягивающий проем, зажегся тусклым бирюзовым светом. То же самое повторилось с другими окнами. Судя по звукам, хорошо слышным в предутренней тишине, парень в рубахе был не единственным соседом, спешившим создать видимость полной непричастности к взрыву. У меня отлегло от сердца. Высокий город или Стрелка, но отношение людей к возможности побеседовать со стражей оказалось совершенно одинаковым.

-- Пойдем, -- сказал я, протягивая девушке руку. -- Скажем то же, что и все остальные. -- И пояснил в ответ на недоуменный взгляд: -- Что крепко-накрепко спали и ни ящеролюда чешуйчатого не видели и не слышали. И понятия не имеем, что здесь рвануло.

-- Но следы... -- робко возразила чародейка.

-- Какие? -- фыркнул я. -- Твоего уродца разнесло в пыль. Свидетели разбежались. И кто докажет, что здесь было на самом деле?

Растерянная и подавленная, Тианара безропотно позволила увести себя в комнату и усадить на диван, в ворох покрывал и подушек. Небо за окном уже сделалось из черного густо-синим, но в доме было темно. Выбрав наугад одну из початых бутылок на столе и с трудом нащупав бокал, я налил его полный и протянул девушке. Та молча взяла, покорно отхлебнула несколько глотков.

-- Это не уродец, это Масик, -- печально вздохнула она. -- Я так его назвала. В честь маминого кота.

Я уже готов был высказаться о том, как должен выглядеть мамин кот, если в честь него называют ходячие скелеты, как вдруг Тианара подскочила, словно к ней оса под юбку залетела. На лице у девушки читалась искренняя паника.

-- Есть еще один голем, которого я не имела права создавать! Тем более вне лаборатории! Если дознаватели его найдут, если смогут доказать, что Масик тоже был моей работой... Они заявят, что контур потерял стабильность из-за моей ошибки!

Как раз в этот момент легонькое винцо, которым развлекались девчонки, решило явить коварство своей натуры. На ноги чародейка поднялась, но тут же пошатнулась и, не в силах устоять без поддержки, повисла у меня на шее.

-- Похоже, звезды всерьез смотрят на твой должок с ирисом, -- не удержался я от замечания. -- Второй раз гляди как ко мне пристраивают.

Это сомнительное остроумие пропало без толку. Вряд ли Тианара даже расслышала, что я сказал.

-- Помоги мне! -- воскликнула она, глядя на меня жалобнее, чем прикормленная у рынка собака на торговца мясной лавки. -- Надо срочно развеять контуры!

Так и не сообразив толком, что от меня требуется, я проводил нетвердую ногами хозяйку по коридору в одну из дальних комнат, выходящих окнами во двор. Не то чтобы я так рвался помогать, но другого способа вникнуть в суть путаного рассказа, кроме как увидеть все своими глазами, попросту не существовало.

-- Ты... Только не пугайся, как с Масиком, -- сказала чародейка на пороге.

Предупреждение оказалось своевременным. От глубокого, звучного голоса, раздавшегося из темноты, я вздрогнул, рывком перекидывая девушку к правой руке, в то время как левая нашаривала у пояса несуществующий нож.

-- Тианара, звезда неба моего! -- приветствовал незнакомец.

Много чего я успел передумать прежде, чем заметил мерцающий силуэт в углу, замерший в таком изысканном поклоне, что я начистил бы этому типу морду без всяких раздумий... Будь он живым человеком нормального роста.

Голем. Всего лишь голем, высотой не более двух локтей. Кукла из фарфора, проволоки и магических плетенок. Аристократического вида блондин, тонкий, элегантный, безоружный. "Прямо как я сейчас", -- промелькнуло в голове. Нет, до этой породистой рожи мне, конечно, далеко, но бархатными штанами и шелковой рубахой похвастаться могу. Тианара (а теперь я был уверен в том, что она и есть автор всех этих игрушек, наполняющих дом) не позаботилась снабдить парня самым завалящим кинжалом, но не забыла о тонком кружеве на манжетах и воротнике. "Говорить" голему позволял уже знакомый зеленый контур -- подобный ему использовали боевики в доме архимагистра, когда требовали сдаться. Как ни странно, я не обнаружил в плетенках никакого сходства с големами из ринских катакомб. Совершенно другие цвета, совершенно другие узоры -- и дело было вовсе не в разном назначении фехтовальных манекенов и бестолковой игрушки. Я уже понимал, что за поведение сложной конструкции отвечают контрольные контуры -- вот эти тонкие фиолетовые ниточки. Неудивительно, что они не похожи на таковые у манекена. Но и в хрупких сплетениях, окутывающих фарфоровые суставы, не наблюдалось ничего, даже близко напоминающего лаконичный, четкий почерк ринских мастеров. А ведь цель у этих контуров одна: заставить неживую фигуру двигаться по-человечески.

Тем временем Тианара пробудила дар, протягивая руку к своему обреченному творению. Аура у нее была на удивление бледной, едва различимой в окружающем полумраке. И это наследница магического рода?!

-- Три года расчетов и почти год на создание и проверку трафаретов, -- горько вздохнула чародейка.

-- Трафаретов? -- переспросил я.

Пришла очередь девушке удивленно уставиться на меня:

-- По-твоему, такую сложную конструкцию можно создать без них?

-- Э...

Я разрывался между любопытством и шансом проявить серость, непомерную даже для деревенского дуболома. Чего бы такого соврать?

-- Если честно, никогда не задумывался, как их создают. Только как ломают -- щиты, ловушки и прочую дрянь.

-- Эх ты, боевик -- мозги в клеточку! -- рассмеялась Тианара.

Я уже видел эту девушку под маской высокомерной наследницы, видел испуганно цепляющейся за перила, видел печально размышляющей над бокалом вина о последствиях собственных ошибок. Не видел только улыбающейся -- вот так, как сейчас, задорно и искренне. Кометы! Да я не видел ее вообще до этого самого мгновения, настоящую Тианару Астеш. Я не знал о ней ничего, не ведал причин, по которым лишь громадное потрясение да явный перебор с вином способны пустить веселые лучики по углам огромных серых глаз, разворошить на дне их лукавые огоньки, разрумянить бледные щеки, отпустить прямую спину, расслабить застывшие плечи... Но если у этих причин имелись конкретные виновники, я был готов поубивать их голыми руками.

-- Почему в клеточку? -- поинтересовался я.

Палец даю на отсечение, имелось в виду что-то обидное, но изобразить нужную степень оскорбления у меня не вышло. Слова прозвучали как-то мягко, почти ласково. А глядел я, не отрываясь, прямо в эти невозможные глаза. А Тианара смотрела на меня.

Кометы! Лучше бы я сбежал. Пока не стало слишком поздно. Пока она оставалась для меня еще одной самодовольной чародейкой, фарфоровой куклой с каменным сердцем. Чутье кричало мне об опасности, а я, как последний дурак, пытался связать ее с дознавателями, когда все доказывало обратное. Я отбросил предупреждение, решил, все дело в усталости и подозрительности, разросшейся в моей душе хуже бурьяна на пустыре. А чутье-то было право. Только бояться стоило не дознавателей, а Тианару.

Но, похоже, самообладание оставило не одного меня.

-- Мозги в клеточку потому, что там нет извилин. Только отпечаток пропущенного боевого контура, -- прошептала девушка севшим голосом и, протянув руку, медленно, плавно, словно под наваждением, дотронулась до моего виска. Я вздрогнул: прикосновение показалось жгучим, будто лист эльнейского ириса, -- и, похоже, не мне одному. Тианара поспешно отдернула пальцы, да так и замерла с поднятой рукой, будто не решаясь повторить попытку.

Спорить насчет извилин и собственной принадлежности к боевикам я не стал, лишь покачал согласно головой:

-- Точно. И мыслей -- не больше, чем у кота Масика. Так что там насчет этих трафаретов?

Звездами клянусь, я не собирался ничего такого делать, но правая рука, до сих пор деликатно поддерживавшая девушку за плечи, сползала все ниже и ниже, пока не утвердилась на талии, а ладонь и вовсе очутилась там, где не следовало.

-- Д-да, трафареты, -- запинаясь, промямлила чародейка. -- Л-лучше всего создаются в паре с тактильщиком. Сначала делается пробный контур. Потом тактильщик зарисовывает форму. По ней делается трафарет из серебряной проволоки. Серебро притягивает эманации и... и... -- Длинные ресницы затрепетали, но взгляда девушка не отвела. -- Во имя Небесных Родителей, о чем я только что говорила?..

-- О притяжении, -- хрипло выдохнул я. -- Э-э... этих... эманаций.

Влип. Как есть влип. Левая рука тоже не теряла времени даром, мягко зацепила нежные пальчики, замершие у виска, и отвела их вниз. Хрупкая, изящная ручка чародейки целиком скрылась в моей шершавой ладони.

-- Точно, -- согласилась Тианара. -- Эманаций...

Я привлек ее теснее -- девушка поддалась, неуверенно и робко. Да и сам я, если честно, цепенел хуже мелкого сопляка, впервые отправившегося гулять с девчонкой. Да уж, когда-то конопатой племяннице пекаря Нила и то удалось получить от меня нечто, более напоминающее поцелуй, -- а ведь то был мой первый опыт. Мы с чародейкой отпрянули в стороны, едва соприкоснувшись губами. Не знаю насчет Тианары, но мой мир вдруг сократился до сияющих глазищ, дурманящих почище самой отборной южанки. Если бы под звездами существовали подобные магическим контуры эмоций, нас опутывала бы сейчас сверкающая конструкция мощнее всех щитов особняка Дайне вместе взятых. И, провалиться мне за Врата, я не готов был разорвать эти контуры даже в обмен на головы врагов, выставленные рядком в стеклянных банках.

Кровь выстукивала торжественную дробь в висках, когда я склонился к чародейке для второго поцелуя -- страстного, долгого. Будь на то моя воля, поднял бы девчонку на руки, не прерывая его, отволок бы на тот диванчик, в подушки, и пусть Академия, дознаватели, архимагистры, боевики, бандиты со всеми князьями, ринские недотепы с неведомым мастером во главе -- пусть хоть сами Небесные Родители подождут ближайшие денек-два.

-- Что мы делаем, так нельзя! -- пробормотала Тианара, отстраняясь из моих объятий. -- Мы же пришли развеять контуры!

-- Почему это еще нельзя? -- возмутился я. Возвращение от звезд на землю давалось тяжко. Ну да, точно, голем, которого надо уничтожить. "Ладно, -- решил я, -- пусть сделает это, успокоится, тогда и поговорим о том, чего нельзя, а чего очень даже можно".

Когда способность рассуждать здраво вернулась в полной мере, я был уже рад, что хоть кому-то пришло в голову остановиться. Отдавать первенство в здравомыслии девчонке неприятно до зубовного скрипа, но она даже сама не знает, насколько права. Наследница рода и дикий маг с бандитских улиц -- это даже смешнее, чем беглый главарь и роскошная куртизанка. Знай я точно, что вожделенная постель избавит меня от этого опасного притяжения, затащил бы туда чародейку без всяких колебаний, но чутье подсказывало: хуже, чем сейчас, быть может и непременно будет, если не натянуть вожжи немедленно.

Чтобы как-то отвлечься от будоражащих образов, среди которых главенствовало видение обнаженного девичьего тела среди шелковых покрывал, я принялся внимательнее разглядывать обреченного голема. Определенно, он узнал хозяйку, уверенно двинувшись к ее протянутой руке. У щитов и ловушек контрольные контуры были скромными ниточками, вплетенными в огромную конструкцию, в случае с големом все обстояло точно наоборот. Контрольной являлась большая часть плетенки: присмотревшись можно было разглядеть даже несколько контуров, хитро наложенных друг на друга. От этого открытия я загрустил окончательно, подумав вдруг о том, что идея о мозгах в клеточку не так уж далека от истины. Мне в жизни не разобрать этих сплетений. Чего еще ждать колючему сорняку, сдуру поднявшему голову среди ухоженной клумбы? Да только лопаты садовника, что с руганью вышвырнет его за калитку на пустырь. Превосходство магов, строивших катакомбы, воспринималось как нечто разумеющееся, но чувствовать себя дураком, глядя на творение девчонки, едва окончившей три курса Академии... Кометы, я на такое не договаривался!

Прозрачное облачко пробужденного дара вновь окутало фигуру чародейки. Девушка шевельнула пальцами -- и вдруг резко отвернулась, всплеснув руками.

-- Нет, я не могу! -- воскликнула она. -- Не могу развеять!

В чем-то я ее очень хорошо понимал. Голем мог раздражать меня слащавой мордой, приторными манерами и вообще самим фактом существования, но как магический артефакт он был просто великолепен. Если бы мне когда-то удалось сотворить нечто подобное, поубивал бы всех, кто посмел заявить о необходимости его уничтожить.

-- Слушай, а если его найдут -- будет сильно плохо?

-- Будет просто кошмарно, -- вздохнула девушка. -- Я ведь теоретик. Нам вообще запрещается самостоятельная практика без звания соискателя. А я доводила его до ума уже без наставника. Это легко доказать. Несколько контуров вообще уникальны.

-- Но погоди. Если были эти... как ты говоришь, трафареты, что мешает воссоздать все заново?

-- То, что большинство трафаретов осталось у наставника, как и заведено правилами. Все локомоторные контуры, основной контрольный... Да разве в этом дело! Ты посмотри на него!

До сих пор голем внимательно "слушал" хозяйку, вперив в нее взгляд недвижных фарфоровых глаз. Контрольные контуры переливались магическими сполохами, мне оставалось лишь догадываться о том, какая напряженная работа выполняется в этом тесном клубке плетенок. Но то, что последнее восклицание и резкий жест относились к нему, голем понял однозначно. Равно как и то, что хозяйка не в духе. Сочувственно склонив голову, фарфоровый красавчик потрепал ее по пальцу крошечной ладонью.

-- Все хорошо, -- заявил он.

Тианара отшатнулась, закрывая лицо руками.

-- Он совсем как живой! Я сама просчитывала его поведение, я знаю каждую его реакцию, но он как живой! Я чувствую... Чувствую себя убийцей!

Я закашлялся, подавившись какой-то фразой, которую уже готов был произнести. Только и смог выдавить:

-- Ч-что? Так тебе просто... Просто жалко голема? Моток магических нитей на фарфоровом болване?! Может, тебе и сахарных петушков на палочке жалко?!

Как-то совсем вылетело из головы, что я имею дело с пришельцами из-за Врат. Или причина в неизведанных тайнах загадочной женской души? Про петушков я, кстати, совсем не придумал. Было дело, добряк Подсолнух добыл целый кулек этих сладостей и раздал девчонкам. По меркам уличной детворы -- просто княжеское лакомство. Так вот, Тай не стала есть. Смущенно улыбнувшись, протянула обратно и даже слова сказала те же самые: "Он как живой!" Будто назло, рядом случилась Змейка. Мгновение спустя петушок был уже в ловких пальчиках нашей ядовитой бестии. С демонстративным смаком сомкнулись крепкие зубки на хрупкой леденцовой шее. Тай чуть не расплакалась, честное слово. А Змейка, наиздевавшись вдоволь, вручила обезглавленную добычу Воробью, пугливому мальцу, прибившемуся к банде незадолго до этой истории. Свой собственный гостинец она, кстати, еще раньше отдала кому-то из младших ребят. Но самым познавательным в этой истории было то, что на следующий день звезды послали нам другого петушка, на этот раз настоящего, на обед. И никакие зазрения совести не помешали Тай с аппетитом хлебать бульон и обгладывать до костей куриное крылышко, невзирая на то, что бывший его обладатель недавно кукарекал на заборе, наслаждаясь жизнью.

Глаза чародейки опасно сузились. Кометы, похоже, и впрямь женские штучки... Небесные Родители, помогите!

-- Это не просто моток плетенок! -- заявила Тианара, притопнув для убедительности ножкой. -- Это друг! Друг, которому плевать, кто такая ты и кто твои родители! Друг, что не смеется над наследницей рода, у которой силы меньше, чем у последнего случайника! Друг, что выслушает тебя, не отмахиваясь, и никогда не предаст!

-- Да правда что ли? -- вспылил я. -- Предаст, к звездочету не ходи! Вот явятся дознаватели, и этот парень заложит тебя с головой! Не забудь припомнить об этом в следующий раз, когда будешь плакаться о несчастной судьбе богатенькой наследницы!

-- Ах ты... -- Девчонка стиснула кулачки и, задыхаясь от возмущения, двинулась на меня.

Позабытый голем озадаченно топтался у края стола. Сколь сложное поведение ни было заложено в контрольные плетенки, как действовать в случае, если хозяйка рвется в драку, магическое существо явно не ведало.

Внезапный холодок протянул по позвоночнику. Не продирающее до мурашек чувство прикосновения к нити, а всего лишь его отголосок, далекий и довольно смутный. Возмущение магического поля, говоря по-умному. Слух дополнил картину: отвлекшись от яростного сопения Тианары, я различил звуки, напоминающие крысиную возню в подвале.

-- Ш-ш-ш! -- велел я, небрежно перехватывая чародейку за запястья.

Окажись на ее месте кто-нибудь из банды, тотчас бы замер, озираясь по сторонам. Даже склочная Змейка, и та забыла бы любую ссору: шкура дороже. Тианара даже не заметила моей настороженности.

Пришлось разъяснять специально для дурных девчонок, сопровождая речь утихомиривающим встряхиванием:

-- Тихо ты! Не слышишь, что ли! Магия, где-то близко совсем!

Признаться, я готовился к худшему, но слова оказали желаемое действие. Враз утратив свой воинственный пыл, Тианара тихо вздохнула.

-- Не слышу, конечно, -- прошептала она, глядя на меня испуганными глазами. -- Сам же знаешь, что у меня за сила! Это дознаватели, да?

Хм, значит, чуткость магического восприятия зависит от силы? Новый кусочек встроился в пеструю мозаику разрозненных сведений о магах. Эти маленькие открытия уже не вызывали, как в начале, счастливой улыбки до ушей -- скорее, заставляли стиснуть зубы от понимания, как же мало я до сих пор знаю о собственном даре. Кометин хвост! Иногда мне начинало казаться, что сдаться на милость ринской школе -- лучше, чем сдохнуть загнанным в угол, огрызающимся на весь мир злобным невеждой. Вот если бы только придумать, как вытрясти из этих чудиков нужные сведения, а потом по-тихому удрать, не связываясь обязательствами с их трижды бесполезной школой!

Растерянный, беспомощный вид Тианары слегка охладил мое раздражение. Я пожал плечами:

-- Возможно, и дознаватели. Скорее всего, они. Знал бы точнее, как они работают, сказал бы.

-- Что же теперь делать? -- в голосе чародейки звучала паника.

Тщательно возводимые барьеры здравомыслия рухнули, словно не убеждал я себя в пагубности взаимного притяжения между розой и сорняком. Так сносит ветхие мостки напором весеннего половодья. Морозное дыхание чужой магии щекотало кожу снаружи, а изнутри до кончиков пальцев пробирало будоражащее чувство опасности. Не страх, нет. А то непередаваемое ощущение игры по высшим ставкам, смертельного соревнования, в котором лишь самый сильный, умный и бесконечно везучий получает право выхода на новый круг. И близость стоящей на кону награды, сероглазой чародейки, переменчивой, будто погода по весне, усиливала впечатления до головокружительной остроты. Я не собирался уступать эту награду.

Так, для начала не мешало бы взглянуть на дознавателей с их шебуршащей магией. Балкон отпадает однозначно, трогать ставни на окнах тоже не стоит.

Я нахмурился, пытаясь припомнить, видел ли на фасаде дома чердачное окно. Кажется, было.

-- Где лестница на чердак? -- спросил я притихшую хозяйку.

Тианара молча указала в конец коридора, и лишь потом глаза ее тревожно расширились.

-- Ты... Ты ведь останешься со мной, правда? -- с надеждой поинтересовалась девушка.

Несомненно, за парнем с нехорошей привычкой проникать в дома через балконы можно заподозрить обыкновение выбираться оттуда по крышам. И все же меня неприятно покоробило такое недоверие. За кого меня вообще держат? Я поморщился, готовый высказать претензии вслух... Но вместо этого обнял перепуганную чародейку за плечи и поцеловал в дрожащие губы.

-- Я уже остался, разве не видишь? -- сказал я, ласково приглаживая темные волосы. Широкая прядка выбилась из растрепавшегося узла, мешаясь перед глазами, но девушка не обращала на нее внимания. Я осторожно подобрал эту дерзкую прядь и заправил за аккуратное розовое ушко. Провел пальцами по нежной щеке. -- Пойдем поглядим на этих ищеек. Противника не стоит упускать из виду.

Чердачная лестница обнаружилась за низкой дверью в коридоре. Темно здесь было, как под беззвездным небом, но малейший отблеск света в окне, замеченный с улицы, означал бы конец всему плану. Мы карабкались впотьмах по крутым ступенькам: чародейка впереди, я следом за ней, и оттого мысли мои путались, сбиваясь в совершенно неуместное русло, а душа, далеко опередив тело в стремлении наверх, и вовсе парила в недоступных высотах.

"Спокойно, Чертополох, возьми себя в руки, -- твердил я себе. -- Боец, витающий среди звезд, может заранее пристраиваться в очередь перерождения!" Помогало плохо. Аромат шелковистых темных волос, тонкий и нежный, напоминающий те фиалки на балконе, пьянил сильнее магической жилы. А когда мы выбрались, наконец, на чердак -- низкое помещение без перегородок, полное всевозможного хлама, -- и единственным источником запаха, перебивающим все, стал толстый слой пыли, фиалки продолжали преследовать меня, на этот раз в воображении...

С трудом мне удалось отделаться от назойливой фантазии и вернуться на пыльный чердак. Брезжащий свет, проникающий через два полукруглых окошка, вырисовывал контуры громоздящихся в беспорядке сундуков, старой мебели, ворохи какого-то тряпья... Уличный мальчишка, которому удалось бы поживиться десятой частью этих несметных сокровищ, мог заделаться просто князем беспризорников! Но чародейские кварталы Высокого города охранялись зловещими легендами надежнее, чем плетенками, светящимися на каждом доме. Когда-то эти блеклые, грубо сработанные контуры произвели на меня ошеломляющее впечатление. Теперь я понимал: большинство из них даже не охранки, а просто защита -- от шума, пыли, жары, комаров, солнечных лучей. Куда неприятнее вот эта грязно-серая сеть с розовыми прожилками, колышущаяся, как студень, за цветным витражным стеклом. Именно от нее исходили те шуршащие звуки.

Я осторожно подобрался к окошку посмотреть на источник этой мерзопакости и увидел двух чародеев в черных мантиях, поверх которых красовались яркие накидки с гербом города. Один из них расположился посреди улицы, с длинным жезлом в руках. Именно оттуда исходил серый "студень", окутавший место взрыва. Контрольные нити окружали голову дознавателя неряшливым розовым клубком. Со стороны казалось, будто у парня выросла лохматая шутовская шевелюра -- жаль, что оценить это мог лишь я один. На верхушке жезла мерцал шарик накопителя. Наверное, эта штуковина как-то расширяла зону восприятия слабого мага: собственная аура дознавателя терялась даже на фоне серого студня. Оно и понятно, более сильные и умелые чародеи способны отыскать по жизни местечко потеплее магической стражи.

Пока первый из дознавателей обшаривал улицу, его напарник стучал кулаком в парадную дверь дома напротив. Похоже, он и сам понимал, что пускать его туда никто не собирается, поэтому, поколотив для порядка, он махнул рукой и уныло побрел к следующей двери. Картинка казалась мирной до зевоты, но мурашки так и гуляли у меня вдоль позвоночника. Это не давало мне успокоиться, сгрести Тианару в объятья, смачно чмокнуть в губы и со смехом растолковать всю нелепость ее страхов. В последний раз меня так трясло перед добрососедским визитом Ящера с мордоворотами. Творилось что-то на редкость скверное, в этом я был уверен без всяких звездочетов.

Мои размышления были прерваны внезапно, появлением новых действующих лиц. Отгадайте загадку: здоровые парни в добротной, не стесняющей движения одежде гуляют по улицам в предрассветной мгле, держатся так, будто сам князь лично им чистит по утрам сапоги. Парней было трое, но некое чувство подсказывало, что правильное число -- пять. Один из вновь прибывших твердым шагом приблизился к увлеченному работой дознавателю и что-то ему сказал, негромко и уверенно. Тот вытянулся в струнку, щелкнув каблуками, и поспешно принялся сворачивать свои серые конструкции. Не прошло и нескольких мгновений, как городские ищейки шустро отбыли в неизвестном направлении. Мне показалось даже -- в первом попавшемся, лишь бы удрать быстрее.

Недостающая парочка обнаружилась там, где и ожидалось. Выглянув через противоположное окошко, я увидел их во дворе напротив черного хода и в сердцах шваркнул кулаком по спинке старого дивана:

-- Вот гадство!

Несдержанность оказалась наказуемой. Поднявшаяся облаком пыль мгновенно залепила нос и глаза. Я отпрянул назад, судорожно хрипя в попытке сдержать кашель. Падучие звезды, ну и болваном я сейчас смотрюсь! Больше всего мне хотелось провалиться с глаз долой, да, боюсь, шум бы поднялся при этом такой, что не заметит только глухой боевик.

Отдышавшись, я бросил косой взгляд в сторону Тианары. И понял, что вот-вот пропаду окончательно. Будь на ее месте Змейка, она наверняка отвесила бы какое-нибудь ядовитое замечание. Тай принялась бы хихикать. Кирия... Сложный вопрос, зависит от того, что этой женщине будет от тебя нужно. Тианара же просто посмотрела на меня расширившимися, серьезными глазами и тихо спросила:

-- У нас проблемы, да?

Не отплевавшись до конца от звездами забытой пыли, я предпочел молча кивнуть. К тому же это избавляло от ненужных уточнений. По всему выходило, что проблемы-то, в общем, у меня. Чародейке грозило лишь несколько неприятных объяснений в компании "обожаемых" типов с клетчатыми мозгами. Ведь не мог же явиться боевой отряд (и сдается, не последнего ранга, уж больно резво умотали парни с серым студнем) из-за какого-то недоделанного скелета Масика, повстречавшего безвременный конец? В чародейских кварталах то и дело что-то гремит, слыхал я взрывы и похуже, и частенько. А эти ребята совсем не похожи на тех, кто через день срывается в неурочное время ловить набедокуривших студентов. Значит, загоняют тут добычу посерьезнее. А какова сегодня самая знатная дичь в Высоком городе? Не считая, конечно, архимагистра Дайне? Правильно, Ксин Чертополох собственной персоной. Ведь так же? Все сходится?

Вроде и сходится. Только один момент не давал мне покоя. Дикого мага надо изничтожать при полном параде. Черные мантии, от боевых контуров аж воздух звенит, пламя до небес -- и героическая победа как закономерный исход переполоха. По крайней мере, на месте боевиков я так бы и поступил. Что такое Академия, по сути? Да та же банда, что держит район. А значит напоминать о себе надо постоянно, любыми способами, пока окрестные лавочники не отбились от рук. Так почему же эти пять боевиков явились, притворившись мирными горожанами? Не то, чтобы это у них хорошо получилось, но старались парни изо всех сил. Именно это заставляло меня сомневаться в простом, логичном и очевидном выводе. И пересматривать простой, логичный и очевидный план: драпать срочно, и пусть чародеи договариваются между собой. По-тихому ведутся совсем другие разборки. Внутренние. Пока существует хоть малейшая вероятность, что пришли не за мной... Я готов рисковать, теряя время и шансы на спасение собственной шкуры.

Надо быть последним идиотом, чтобы тащить на крышу девчонку, боявшуюся прыгать из окна... Но все другие выходы уже отрезаны.

Я хмуро оглядел легкомысленные белые оборочки на груди чародейки. В таком только и бегать по подворотням -- почище любого фонаря!

-- Спускайся вниз, -- велел я. -- Из одежды... Что-нибудь попроще и потемнее -- есть у тебя такое?

На лице девушки отразилось столь искреннее недоумение, что я лишь махнул рукой и первым полез вниз по ступенькам. Хвала Небесной Матери, Тианара не стала капризничать и возмущаться. Даже когда содержимое ее шкафа легло на пол беспорядочно сдернутым ворохом, пока сама девушка задумчиво перебирала аккуратно расправленное шелковое платье. Оно и впрямь было темным и, наверное, считалось простым -- для роскошной вечеринки богатеев. Тианара вопросительно уставилась на меня, демонстрируя находку.

-- Дай сюда. -- Горестно вздохнув, я зашвырнул бесполезную вещицу в кучу разноцветных тряпок, среди которых не наблюдалось ничего подходящего. Вот же гадство! Что ни возьми, девчонка будет маячить в сумерках не хуже освещающей плетенки. И тут мне пришел в голову выход. Приметив среди тряпья знакомый зеленый лоскут, я выдернул за рукав студенческую мантию и протянул чародейке: -- Наденешь сверху.

С обувью повезло больше. Почти сразу мне удалось разыскать то, что нужно.

-- Но почему они? -- в голосе Тианары прозвучало столь искреннее удивление, что я на всякий случай повертел пару в поисках подвоха. Ничего такого -- добротные, крепкие, с надежной подошвой. Не подведут в решающий момент.

-- Сидят не по ноге? -- озвучил я единственную пришедшую на ум причину.

-- Они... Красные! -- сообщила девушка таким тоном, словно это очевидное обстоятельство должно было расставить все по местам.

Узнать, чем красные башмаки хуже черных или зеленых, мне так и не удалось. Громкий стук в дверь заставил чародейку охнуть, разжимая обессилевшие руки.

Я подхватил выпавшую обувку с мантией и скомандовал:

-- На чердак!

Пришла в себя девушка почти у лестницы и с восклицанием "Погоди!" скрылась за уже знакомой дверью. Вернулась она с блондинистым големом в охапку.

-- Я его не брошу!

Я скрипнул зубами:

-- Беззвездное небо, женщина...

-- Не брошу!

Стук повторился настойчивее, отчего Тианара лишь крепче вцепилась в своего фарфорового "дружка".

-- ...пошевеливайся! -- завершил я прерванную фразу. Признаться, совсем не так, как хотел вначале.

Двое боевиков по-прежнему скучали у черного крыльца. Предстоял самый неприятный момент побега. Попасть на крышу можно было из чердачного окна, глядящего во двор, -- именно тогда нас и могли заметить снизу. Сам бы я не постеснялся драпать на виду хоть у десятка чародеев, но с такой компанией, как Тианара, лучше не рисковать.

Из арки в конце двора резвой трусцой вынырнул еще один боевик. Он что-то сказал товарищам, и все трое устремились к крыльцу. Ага, кажется, я понимаю верно. Шумихи ребята не хотят и крушить дверь предпочитают со двора. Ну вот, кажется, и наш шанс! Я довольно ухмыльнулся. Просто звезды указали девчатам, на которую из дверей ронять буфет без ножек!

-- Именем Ниранской Академии магии, откройте! -- прогремело последнее предупреждение.

Я обернулся к Тианаре и как можно спокойнее постарался объяснить ей суть действий:

-- Главное нам с тобой незаметно проскочить к соседнему дому. Сейчас эти ребята внизу сломают дверь. Как только на них выпадет буфет...

Бродячие комедианты на площади не смогли бы сработать точнее и своевременнее: не успел я это сказать, как снизу раздался оглушительный грохот, звон, проклятия и стоны. Кажется, кому-то из боевиков повезло схлопотать по ноге.

-- Туда, живо! -- шикнул я, распахнув окно, и толкнул к нему чародейку. От неожиданности та даже забыла испугаться, только прошелестели по черепице подошвы красных башмачков. А мгновением спустя я стоял уже рядом с девушкой, у стены соседнего дома. Тоже двухэтажный, он был выше примерно на полтора человеческих роста. Подсадить девчонку -- не проблема, но вот забраться потом самому... Я повертел головой по сторонам в поисках другого пути. Ага. -- Полезешь здесь, я помогу, -- велел я чародейке.

Та нерешительно замялась, тревожно глядя на меня:

-- А ты?

Я зло поморщился. Нашла время и место препираться!

-- Давай, живо!

Похоже, "живо" рискует стать моим любимым словечком. Но главное, оно работает. Тианара кивнула, удобнее пристраивая на локте добытую на чердаке пыльную корзину с големом. Для своего роста чародейка была на удивление легонькой... Или это я разучился правильно оценивать силу? Неважно. В общем, скоро она уже карабкалась на соседнюю крышу, а я, не мешкая, рванул на угол, к трубе водостока.

Главное -- не дать девчонке опомниться. Пока она растеряна и боится боевиков куда больше всего остального. Но стоит ей чуток прийти в себя, тогда пиши пропало. Если в каждый момент только и представляешь будущее падение, совершить неверный шаг куда легче. Был в Стрелке такой тип, Рес Убийца. Нет, не то, что вы подумали. Он даже бандитом не был, всего лишь горшечником и большим любителем заложить за воротник. Тут-то и крылась его главная особенность. Как только количество браги в брюхе Реса подбиралось ко второму кувшину, горшечник воображал себя наемным убийцей, приписывая собственной персоне все таинственные смерти в городе за последние полсотни лет. В ответ на неуважительный хохот слушателей непризнанный гений преступного мира жутко обижался и тотчас же принимался доказывать умения лихой прогулкой по окрестным крышам. Надо сказать, получалось у него неплохо. На моих глазах разве что Змейке да Попрыгунчику удавалось лучше. В трезвом состоянии Рес Убийца боялся спуститься в погреб по приставной лестнице. Конец его оказался печален. Можно догадаться, пристрастие к выпивке влияло на благосостояние семьи не лучшим образом. Ресу-то было все равно, но в один прекрасный день озверевшая супруга схватила кочергу и загнала Убийцу на дом чинить текущую крышу. Бедолага восходил по лестнице с видом настоящего преступника, бредущего на эшафот, с каждой ступенькой приближаясь к неминуемой гибели. Сорвался он с последней. Просто взял да и полетел вниз, переломав себе шею.

Тианара даже не успела толком подняться с колен, когда я подхватил ее за руку и поволок дальше, к следующему дому. Он был ниже предыдущего, так что мне пришлось спускаться первым и страховать чародейку. Третий дом стоял почти вровень со вторым, а вот четвертый...

Между четвертым и третьим зиял прогал в несколько локтей шириной.

-- Стой! -- панически взвизгнула Тианара, дергая меня за руку. -- Ты... Ты же не собираешься прыгать, правда?!

-- Есть другие предложения? -- осведомился я с любопытством. -- Вернуться назад и объяснить тем парням, что прогулка по крышам на рассвете улучшает цвет лица?

Вообще-то, решение имелось: разбить чердачное оконце и обрадовать своим появлением хозяев дома. Плохо оно было одним. Даже если добрососедские чувства пересилят желание свернуть шею ранним визитерам (я бы убил без раздумий, честно), то выходить придется на виду, под самым носом боевиков. Улица прямая, чем все это кончится, догадаться нетрудно.

Тианаре не пришел в голову даже этот, отнюдь не лучший, вариант, и потому предложений не было. Впрочем, пока девчонка виновато хлопала ресницами, я уже приметил то, что нас спасет. Узкая доска с набитыми на нее поперечинами лежала на крутом скате впереди.

Разбежавшись, я сиганул через провал и скоро возвращался с добычей. Тианара, уже решившая было, что я сбегаю, бросив ее на произвол судьбы, взглянула на щель, на доску, на меня. Осторожно, мелкими шажками приблизилась к краю...

-- Не смотри! -- предостерегающе шикнул я, но было поздно. Медленно, зачарованно, девчонка опустила вниз глаза -- и тотчас же отшатнулась. Случилось то, чего я боялся с самого начала. Тианара вспомнила, что гуляет на высоте, с которой упал -- костей не соберешь...

По правде, я был уверен: сейчас она рухнет на четвереньки и вцепится в черепицу, как впивается когтями в ненадежную ветку застрявшая на дереве кошка. Но все оказалось хуже, гораздо хуже.

-- Сейчас, я сейчас, -- пробормотала девчонка, стискивая побелевшие кулачки, отчаянно зажмурилась и сделала шаг.

У меня внутри что-то екнуло и собралось в тугой, колючий комок. Если однажды вы пожелаете острых ощущений и пробежки по крышам с боевым отрядом на хвосте вам покажется недостаточно, возьмите с собой компанию. Кого-нибудь, до безумия боящегося высоты и при этом слишком упрямого, чтобы отступить. И еще условие: этот человек должен быть вам небезразличен. Обещаю, вы испытаете все сполна. За себя и за того, другого. Если сами вы давно позабыли, что такое дрожь поджилок, и готовы смеяться в лицо десятку головорезов, явившихся по вашу душу; а перекинуться в чет-нечет со смертью для вас -- привычный способ скоротать затянувшийся вечерок, такое развлечение всколыхнет память. Вы прочувствуете, как гуляет под ногой хлипкий мостик, перекинутый на смертельной высоте, так ясно, будто ступаете по нему сами.

Кометы, девочка, давай же, иди! Чем больше ты медлишь, замерев на полдороге, тем сильнее играет доска, тем сложнее устоять на ней. И... Задери ящеролюды мою не вовремя проснувшуюся совесть, не позволившую бросить тебя на милость боевиков!

Будь проклятая доска чуть толще, я бы попросту провел девчонку за руку, но от этой лестницы никто никогда не ожидал прочности. Лежать она должна на скате крыши, не навесу. Одну Тианару она выдержит. Вдвоем -- полетим к ящеролюдам.

Еще шаг. Ненадежный мостик задрожал, прогибаясь.

-- Беги! Вперед беги, живо! -- заорал я, не заботясь более о боевиках. Волшебное слово, до сих пор работавшее безотказно, подвело в тот самый момент, когда оказалось нужнее всего. Тианара замерла посередине отчаянно гуляющей жердочки. Еще чуть-чуть, маленькое движение навстречу, и я смог бы дотянуться, подхватить, удержать. Вместо этого чародейка взмахнула руками в попытке сбалансировать, отчего доска лишь раскачалась сильнее...

Хвостатые звезды! Я не дам ей упасть, чего бы оно ни стоило.

Потом я не раз пытался вспомнить, как именно действовал в тот момент. На какое-то краткое, неуловимое мгновение я отчетливо осознал, что нужно делать. Протянутые сквозь ауру чужеродные нити отозвались противным, тянущим чувством. Избыток силы заставил узор вспыхнуть -- угрожающе ярко для таких тонких линий. Ничего, продержатся...

Ящеролюдовы визуалы прошлого умели создавать плетенки одним махом, получилось оно и у меня. Сеть возникла там, где нужно, такая, как я хотел. Автономная, стабильная -- какие там еще умные слова полагаются по этому случаю? Ничуть не похожая на кривые творения, сплетенные при помощи рук. На загляденье ровные ячейки равномерной мощной нити окутали Тианару надежным коконом, концы которого сходились плетением вокруг моих плеч и груди.

Главное теперь не улететь вслед за чародейкой... Резким натяжением магической "сбруи" меня дернуло вперед, бросая на острые ребра черепицы. Вот гадство, а девчонка казалась такой легкой!

Я удержался. Хотя, признаться, и был такой момент, в который я почти уверовал, что безвестной могилой Ксина Чертополоха станет дыра между домами Высокого города, о тертый кирпич которых он обдерет последние колючки. "А чародеи-то -- скряги!" -- заключил я, свешиваясь с края. Стены домов, обращенные внутрь щели, не штукатурили, наверное, со дня постройки, если и тогда удосужились.

Молча протянув руку, я втащил полуобморочную Тианару на крышу.

-- А теперь драпаем отсюда, и вдвое быстрее прежнего, -- вот и все, что хватило мне сил сказать.

Сеть получилась на славу. Глядя на нее, мне хотелось просто выть от злости на собственное невежество. Если б я знал, на что обращать внимание, то наверное мог бы ее повторить. Но действовал я по чистому наитию. И уже сейчас, несколько мгновений спустя, совершенно не помнил как!

Больше всего мне хотелось очутиться в защищенном зале посреди ринских катакомб и пробовать, пробовать, пробовать... Только вот, боюсь, потренироваться в ближайшее время мне не светит даже в лесу на поляне.

Главный вопрос, что делать с магической страховкой дальше. С одной стороны, она способна выдать нас возмущениями поля. С другой, это единственный способ протащить по крышам Тианару. Наверное, стоит рискнуть. Я уже давно заметил: чем расхлябаннее плетенка, тем больше от нее лишнего шума. Эта вполне аккуратна, чтобы затеряться среди прочих городских плетений. Но в момент ее создания грохнуло хорошенько. С кончиной Масика, конечно, не сравнить, но о незаметном побеге можно смело забыть. Теперь единственная наша надежда -- побег быстрый. Очень быстрый.

Глава 11

Думаю, я не сильно ошибусь, назвав трусость самой пагубной из всех человеческих слабостей. Ложь, предательство, смерть творятся там, где кому-то однажды не хватило духу перебороть дрожь в коленках и решиться на поступок, достойный человека. А на что способны люди, избавившись от страха!

Вообще-то, сеть не давала настоящей безопасности. Самое вероятное, что сделает эта плетенка, -- утянет вниз двоих. Не уверен, что отправляться к Небесной Матери в компании веселее и легче, чем поодиночке. В отличие от чародейки, я не питал иллюзий относительно надежности нашей "страховки". Но ни за какие блага мира не согласился бы развеять заблуждения Тианары на этот счет. Стоило ей избавиться от ужаса перед высотой, как выяснилось, что наследница рода умеет лазать по карнизам не хуже заправского воришки.

Сплошной ряд домов обрывался, упираясь в улицу, параллельную Парковой. Высокий город я представлял себе довольно условно, и это сильно осложняло выбор лучшего пути. Насколько я понимал, мы находились примерно посередине между парком и воротами, ведущими к Нижнему городу и мосту... Как бы, по-вашему, они могли называться? Мостовыми? Восточными? Правильно, Верхними! Это была одна из любимых тем для подшучивания над приезжими, которых крепко обескураживала видимая несуразица. На самом деле ничего странного в названии ворот не было, поскольку стояли они верхними по течению реки. Пожалуй, если бы те, что находились ниже, получили название по такому же принципу, число сумасшедших в больницах города возросло бы вдвое. Потому что вели те ворота отнюдь не в Нижний город, а в Сады, самый небогатый из трех районов Подковы. Но звезды решили смилостивиться над нетвердыми рассудком, и ворота стали всего лишь Садовыми. Что, впрочем, не мешало особенно злорадным горожанам именовать их Нижними в беседах с чужаками. Местные отлично понимали, о чем идет речь, а приезжие, порой, блуждали по всей Подкове, сбитые с толку шутниками.

По правде, самым лучшим для нас было бы оказаться сейчас именно у Садовых ворот: на рассвете там уже оживленно. Сады живут тем, что снабжают свежими продуктами богатые кварталы Высокого города -- как самыми обычными, вроде молока, мяса, рыбы и зелени, так и диковинными редкостями, выращиваемыми в особых оранжереях, где сложные магические конструкции позволяют нездешним овощам и фруктам чувствовать себя как дома. Обитатели Садов пробуждаются с первыми петухами и спешат с корзинками и тележками доставить товар на кухни богатеев.

Выбирать, увы, не приходилось: мы были в самом сердце чародейских кварталов, погруженных в сонную одурь. У Верхних ворот движение начинается хорошо если к полудню. Высокий город и примыкающие к нему кварталы Нижнего просыпаются поздно. Для большинства их обитателей рассвет -- самое время отойти ко сну. Даже местные собаки ленятся брехать в такую рань, что, впрочем, неудивительно. Дворовых псов здесь держать не принято, а холеные комнатные собачки могут заслуженно считать свой образ жизни куда более человеческим, нежели иные люди по ту сторону реки.

В мертвой тишине сонных улиц звуки разносились далеко, четко. Я слышал, как клацают по мостовой подкованные сапоги боевика. Другой чародей шел дворами, по земле, и звуком себя не выдавал. Оставшаяся часть пятерки все еще занималась домом и к погоне пока не присоединилась.

Крайний дом был угловым. Каждое его крыло продолжалось сплошным рядом других зданий. По одному мы пришли, второй тянулся направо, в направлении особняков и городской стены. Можно было свернуть туда либо рискнуть спуститься, продолжив бег по здешним подворотням. Куда лучше? Я слишком плохо знал местность, чтобы строить планы, оставалось положиться на чутье.

"По крайней мере, на крышах не упремся в тупик", -- решил я и махнул направо.

И снова длинная череда подъемов, спусков, прыжков -- уж и забыл, когда в последний раз я так удирал! Кажется, еще до того, как возглавил банду.

Тому, кто держится центральных улиц и площадей, Высокий город мог показаться крайне простым в планировке, разделенным на четкие большие лоскуты. Но стоило только свернуть внутрь любого квартала, как начинались совсем другие улицы. Кривые, как дорога пьяницы, и запутанные почище ринских катакомб. Они пересекались, смыкались арками и переулками, расходились, сливались, обрывались тупиками, утыкались во дворы -- в общем, веселее было только у нас в Стрелке, где добротно отстроенные улицы разом перетекали в трущобы, каменные дома соседствовали с деревенскими усадьбами, а просторные особняки -- с полуразваленными хибарами.

Улица по левую руку была параллельна Парковой лишь в начале. Очень скоро она извернулась почти под прямым углом к своему прошлому направлению и сильно сузилась. Некоторые дома стояли так плотно друг к другу, что повздорив с соседом напротив можно дать ему в морду, не отходя от окна. Один хороший прыжок -- и боевик справа остался не при делах. По крайней мере, до тех пор пока не найдет обход.

Знать бы еще, где внизу есть проходы и арки, тогда и от второго избавиться -- раз плюнуть. Гадство, ни ящера чешуйчатого не видать!

Впрочем, плохая видимость мешала не только нам. Когда очередная высокая крыша скрыла нас от чародея, я решил рискнуть. Мы спустились по водосточной трубе с другой стороны здания и что было ног припустили в обратном направлении. Тианара не только не боялась, но и вовсю крутила головой по сторонам. Зеленая мантия треснула по шву до самого бедра, демонстрируя подол легкого платьица, а из остатков прически выпали последние шпильки, позволив роскошным длинным волосам развеваться по ветру, как знамя ундарских 1 борцов за свободу.

# # 1 Ундар -- небольшое княжество в стратегически важной точке побережья, за свою многовековую историю ни разу не пробывшее свободным более пятнадцати лет подряд. Борцы за независимость Ундара -- герои песен, анекдотов и комических представлений по всему континенту.

Бледные щеки раскраснелись, глаза сверкали, будто у малолетнего беспризорника, стянувшего на рынке целую пригоршню конфет. Да, в общем-то, так оно и было. Девчонка, всю жизнь скучавшая за своими шелковыми занавесками, хлебнула взаправдашних приключений, и они ей понравились. Небесный Отец, помоги! У меня крепло серьезное подозрение, что бед от такого настроя можно огрести даже больше, чем с прежней робости.

Несколько перекрестков мы миновали молча. Признаков погони не наблюдалось.

-- Похоже, оторвались, -- рискнул предположить я.

-- Ух! -- Тианара взмахнула руками и совершила какой-то невообразимый поворот. Юбки взметнулись, показывая стройненькие лодыжки. Воображение немедленно дорисовало все, что выше, заставляя судорожно сглотнуть слюну. А может, и кометы с тем, что девчонка -- наследница? В конце концов, ирис я ей честно притащил.

Судя по отточенности позы, изображенная фигура была частью какого-то благородного танца. Я смыслил во всем этом не больше, чем поскакать на празднике под хмельком в большом хороводе на площади, и потому поступил просто. Приподнял Тианару обеими руками за талию, отрывая от земли, притиснул к себе и закружил, накрыв губы грубоватым страстным поцелуем. Тело, верно сообразившее, что вожделенного отдыха ему не видать, давно стряхнуло остатки усталости, открывая второе дыхание. Завтра-послезавтра последует неминуемая расплата, но пока я чувствовал себя на редкость бодрым и готовым к любым действиям. Драка с чародеями отменилась, кипучее возбуждение требовало выхода, и комету в гороскоп тому, кто скажет, что взаимное вышибание зубов -- самое мужское из занятий. Добро пожаловать в Стрелку всем, желающим потешить самолюбие, стесывая кулаки о чужие челюсти. А я успел подраться на много лет вперед, был сыт этим по горло и крайне рад мирному обороту дел.

Возвращать Тианару на землю я не стал. Донес до укромного уголка между глухой стеной и приткнувшимся к ней деревянным сарайчиком, пинком подкатил какой-то чурбак и, поставив на него ногу, усадил девчонку верхом, спиной к стене. Ящеролюдова мантия мешала добраться до самого интересного. Нетерпеливым рывком я потянул ее, спеша избавить чародейку от мешковатой одежки. Девчонка не возражала, даже подняла руки, помогая мне. Кометы, я едва сдерживался, чтобы не плюнуть на все и не овладеть ей быстро и просто, задрав подол. Где-то на самом краю ускользающего сознания цепко угнездилась мысль о том, что Тианара вряд ли оценит такой подход. Там же обреталось смутное понимание: я лучше зубами разорву вены, кусая запястья в попытках сдержать свою необузданную страсть, чем обижу эту девушку.

Лиф платья прилегал плотно, на мгновение я даже растерялся, не обнаружив ни одной из привычных застежек. Мне казалось, я разобрался в устройстве богатых платьев, общаясь с Кирией, но судя по всему, куртизанка просто выбирала такие, с которыми не надо возиться. Наконец, застежка отыскалась -- на спине. Длинный ряд мелких частых пуговиц. Это было уже слишком. Издав нечто среднее между стоном и рыком, я запустил пальцы под вырез и стянул платье вниз, открывая плечи и грудь. Я уже мало чего соображал и плохо соизмерял силу своей страсти, следы которой алыми печатями расцветали на нежной коже. Но Тианаре пришлись по душе эти напористые ласки. С гортанным стоном она прильнула ко мне горячим, трепещущим телом, и на этом запас моих благих намерений иссяк окончательно.

Со штанами я справился быстро. В юбке умудрился второпях запутаться, к счастью, ненадолго, а под ней...

Ну не гадство же! Задери ящеролюды того, кто придумал женщинам носить панталоны. А может, храни судьба: если бы не эта нежданная заминка, ни за что бы уже не заметил перемен в настрое девушки. Похоже, до сих пор она не до конца осознавала, что происходит все на полном серьезе. А сообразив, напряглась, отпрянула к стене, отпихивая меня обеими руками. Отреагировал я в первую очередь на это и лишь потом разобрал сбивчивый, умоляющий шепот:

-- Не надо, не надо, пожалуйста!

Наверное, так ощущает себя птица, вообразившая, что сейчас взлетит к звездам, и, замечтавшись, с размаху вмазавшаяся в башенный шпиль. Не заботясь о том, что произойдет с девчонкой, я выдернул ногу и привалился к стене, пытаясь унять охватившее меня возбуждение. Вдох. Выдох. Еще раз. Ящеролюдовы когти!

Чародейка копошилась в сторонке, одной рукой прикрывая грудь, а второй судорожно оправляя платье.

-- Ты нарочно издеваешься, да? -- прорычал я.

-- Я не издеваюсь, с чего ты взял?!

-- Да, ты просто случайно распаляешь меня до безумия, а потом отбриваешь в самый последний момент... Тоже совсем ненароком, правда?

-- Но я действительно случайно! -- горячо оправдывалась Тианара. -- Я не хотела, чтобы дошло до такого! Я не знаю, что на меня нашло! Я сама не своя была!

Глаза чародейки блестели от навернувшихся слез. Хвостатые кометы, девственница она что ли... Да нет, быть не может. Она посвященная, то есть отучилась уже три года. Ей девятнадцать, самое малое. Какая девственница в таком возрасте да с такой фигуркой! А значит, врет она все. И хотела, и знала. Но в последний момент решила, что случайнику с клетчатыми мозгами не по чину крутить шашни с наследницей рода. Вот же стерва!

Ни разу в жизни я не бил женщин. Змейка на тренировках и всякие уехавшие с трактов оторвы, которые в иных бандах бывают похлеще всех парней, не в счет. Даже с Кирией постыдная демонстрация силы не дошла до рукоприкладства. Сейчас я был как нельзя близок к тому, чтобы перейти черту и совершить обратную замену несостоявшейся любви на планируемую драку. Неутоленный жар терзал изнутри, готовый переродиться в бесконтрольное, слепое бешенство.

-- И про ирис спорила тоже случайно? -- мягко, почти ласково поинтересовался я. -- Между прочим, за тобой должок -- забыла?

Девчонка затряслась, как лист, расширив глаза, и на всякий случай отступила еще на шаг. Видать, тепличная жизнь наследницы не притупила до конца чутье: она поняла, что бояться меня стоит по-настоящему. Правда, истолковала голос инстинкта совсем не так и, похоже, решила, что я сейчас востребую желаемое силой. Но надо отдать девчонке должное, в панику она не ударилась и ответила честно:

-- Я была уверена, что ни у кого не получится его добыть. Хотела устроить Ползучке веселую жизнь в отместку за экзамен.

-- Ползучке?

-- Так Дайне называют. Он обожает всяких ящериц и змей.

-- Вот уж странно, что ты ему не понравилась, а? -- не удержался я. -- Наверное, потому что дура. Была бы поумнее, так заранее бы знала, что Ползучка давно уполз на Золотой берег, греется на песочке. А вот охране да, весело пришлось. Да и я не скучал. Тебе объясняли когда-нибудь, что долг есть долг и платить его надо в любом случае? Даже если занимал деньги на лечение больной матушки, а их отобрали бандиты в подворотне?

-- Пожалуйста, не надо! -- в голос чародейки вернулось отчаяние. -- Я понимаю, я дала обещание. Я исполню, честно, только... Не здесь и не так... Пожалуйста!

Я презрительно сморщился в ответ.

-- Заруби на носу, я беру женщин только в том случае, если они меня хотят. Заметь, меня хотят, а не оплатить долг.

-- Так ты что же... Простишь мне его?

Надежда вспыхнула на лице Тианары с такой живостью, что мне стало даже стыдно за то, как я собирался поступить. Возможно, не поведи себя чародейка как последняя дрянь, я бы и правда сделал эту глупость: спустил заигравшейся девчонке ее ошибку, забыл о долге и впредь не вспоминал. Губы привычно сложились в коронную ухмылку Ксина Чертополоха, подающего надежды молодого главаря банды.

-- Я не такой болван, чтобы прощать долги наследницам магических родов. Я, знаешь ли, случайник. Извилины у меня от боевого контура, и ничего, кроме грубой силы за душой. А без хороших знакомств в столице никуда.

Губы чародейки дрогнули.

-- Я не хотела обидеть тебя, правда. Я... В общем... Ты все не так понял! Ты лучше большинства парней, которых я знаю, честно! Просто...

-- Можешь не врать дальше, -- отмахнулся я. -- Знаешь, что такое открытый долг? Так вот. Не хочешь спать со мной -- не надо. Ящеролюды с ним, девчонок много, переживу. Но взамен я попрошу тебя об услуге. И ты выполнишь мою просьбу в оплату своего долга.

Сказать по правде, я сильно покривил душой. Тианара зацепила меня крепко, как ни пытался я убедить и ее, и себя в обратном. Да и про отсутствие желания... Можно лечь в постель с незнакомой девчонкой и не вспомнить назавтра ее лица. Чтобы получить удовольствие от этой мимолетной встречи, не нужно много. Лишь бы девчонка вышла фигуркой да пылкостью не подкачала. То, что творилось между мной и Тианарой, было совсем другим. Искры, вспыхивающие от любого неосторожного слова или жеста, невозможно вызвать по желанию и подавить усилием воли. В таком нельзя участвовать в одиночку. Или Тианара столь талантливая лицедейка, что ее игре способна поверить Небесная Мать, или притяжение было взаимным. Уверен, было. Но в последний момент девчонка подключила к делу ящеролюдовы мозги, и уж они сработали во всю красу чародейской выучки. Зря. Очень зря Тианара решила свернуть зародившуюся симпатию к рассудочности и деловому расчету. Со мной лучше дружить, чем заключать сделки. Что ж, ее выбор. И все же... Таким потерянным я не чувствовал себя, наверное, и в первый год бродяжничества. Тогда мне некогда было задумываться, за что и почему судьба решила сунуть под нос большую дулю, надо было просто выжить. Сейчас я ощущал себя голодным псом, которого приманили мозговой косточкой лишь для того, чтобы, накинув петлю, отходить ногами, перешибить хребет и с любопытством наблюдать, как в смертельной агонии шкорябают по пыли слабеющие лапы. Что же это такое, а? Семнадцать лет живучий сорняк не брали ни голод, ни магия, ни нож в подворотне. Ни бандитам, ни чародеям, ни болотным зверям в подземелье не удавалось его извести. Но вот является дурная вертихвостка, гладит его против колючек, и он готов бессильно сложить листья за одну ее благосклонную улыбку. Так ведь и вовсе недолго их лишиться!

Хвостатые звезды, я не умею лебезить и ходить на задних лапках, подобно своре лоснящихся кобелей в зеленых мантиях, угождая балованной девчонке так, как она привыкла. И провалиться мне за Врата, если хотя бы попытаюсь. Улица быстро учит: лучший способ защиты -- перерезать врагу глотку в тот момент, когда он лишь думает потянуться к ножу. Я возьму чародейку за горло, вот тогда и посмотрим, кто кого.

Шанс заменить одно обещание другим Тианару заинтересовал.

-- И что ты хочешь попросить? -- уточнила она.

Я развел руками:

-- Пока ничего. На то долг и открытый, что я не знаю точно, когда и что от тебя понадобится.

Да уж, верно говорят: кота лапы выдают 1. Не будь чародейка такой наивной во всем, творящемся за пределами ее уютного мирка, то наверняка заподозрила бы, что первокурсники даже из самой забытой звездами деревни не ведут себя как бандиты с правого берега. Если знала вообще, как те себя ведут. Она ухватилась за предложение с радостью. Люди вообще имеют свойство путать отсрочку долга с избавлением от него. Но однажды раздается стук в дверь и уличный головорез, позабытый, как самый кошмарный из снов, встает на пороге, напоминая о старых обязательствах. Вот тогда и наступает прозрение -- слишком поздно, чтобы иметь возможность что-то исправить. Потому что править стоит тот день и час, когда ты совершил неимоверную глупость, забравшись в долги к нашему брату. Обычай платить по счетам -- последнее, что удерживает нас от скатывания в полный беспредел. Самые умные и осторожные прекрасно это понимают и потому чтут его пуще всякого другого неписаного правила. А глупые долго не живут. Прежде, чем натянуть кому-нибудь нос, стоит подумать десять раз, достаточно ли остры твои ножи, резвы ноги и могущественны союзники, чтобы уйти от мести за неоплаченный долг. Ведь единственный способ для обманутого избежать всеобщего посмешища -- добыть тебя хоть из мира ящеролюдов и расправиться, беспощадно и страшно, в назидание прочим недобросовестным должникам.

# # 1 Поговорка, намекающая на правило продавать кроличьи тушки с одной неободранной лапой, чтобы их можно было отличить от кошачьих.

Ничего этого Тианара и близко не ведала, совершенно не понимая, какую ловушку захлопнула за собой.

Мы шли по запутанным улочкам, медленно продвигаясь в направлении парка. Точнее, я просто шел куда ноги несут, а чародейка печально брела следом, хоть я на том совершенно не настаивал. Более того, был бы даже рад, сгинь она с глаз долой, эта лишающая покоя душевная заноза. Мое присутствие чародейку тоже не слишком вдохновляло. Потерпев полный крах в попытке дотянуть откровенный вырез платья до самого подбородка, девчонка сгребла в обнимку корзину с големом, тщательно отгородившись ей от меня. Долго это продолжаться не могло, в конце концов, вышли-то мы отнюдь не на прогулку. Чем больше теряется времени, тем теснее сжимается петля. Не знаю как насчет девчонки, а мне точно надо делать ноги из Высокого города, пока не рассеялась пыльная завеса вдохновенного лицедейства. Подозрительной бандитской душе становилось все неуютнее в местечке, для превращения которого в мышеловку достаточно усиленной охраны всего-то на двух воротах. Тогда останется разве что карабкаться через городскую стену на глазах изумленных чародеев и вплавь перебираться на правый берег. Нет, в том, что байками о Ксине Чертополохе Стрелка уже обеспечена не на один десяток лет, я не сомневался. Но такая выходка непременно возвысит меня из рядовых персонажей сплетен до звания городской легенды. Только за какой хвостатой кометой подобная слава, если посмертной она будет -- к звездочету не ходи?!

-- Домой возвращаться тебе нельзя, -- сказал я, обращаясь к девушке. -- Ты уже подумала, куда можешь пойти?

Та расширила глаза в искреннем удивлении.

-- К маме... -- ответила она как нечто столь же разумеющееся, как восход солнца поутру.

Кометы! Хорошо все-таки, я сдержался и не дал волю кулакам. Порой мне начинало казаться, что я имею дело с пятилетним ребенком, а не посвященной магической школы, на два года меня старше. Именно так оно и прозвучало -- не слова чародейки, ищущей покровительства высокопоставленной родственницы, а жалобный всхлип набедокурившей девчонки, бегущей укрыться за материнской юбкой. Мне неприятно было воспринимать Тианару такой. Избалованную стерву можно выкинуть из сердца, выдрать с корнями ростки никчемного чувства и выжечь оставшийся пустырь, чтоб десять лет не зарастал. Но стоило из-под образа высокомерной маленькой дряни проглянуть этой растерянной девочке, желание оградить ее от всех невзгод подзвездного мира накрывало меня с новой силой.

-- Да уж, -- издевательски протянул я, призывая на помощь весь запас накопившегося цинизма, -- как хорошо иметь правильную маму.

-- Если ты о том, что она архимагистр и глава рода, то не так уж и здорово, -- вмиг ощетинилась Тианара.

А крепко я ее этим задел! Девчонка даже корзиной прикрываться забыла, перекинула ее в другую руку, принимая вызывающую позу.

-- Как думаешь, почему Ползучка пропустил три десятка других девушек-теоретиков? Там ведь тоже красивые были. И глупые. А также то и другое одновременно. Но прицепился он ко мне. К чему бы, не догадываешься? -- Девушка глубоко вздохнула и добавила уже дружелюбнее: -- Может, тебе и правда кажется, что знатный род дает одни преимущества. В общем... Тебе, наверное, и впрямь было бы так лучше. Парень, способный, сильный, готовый за себя постоять. С удовольствием поменялась бы с тобой местами. По крайней мере, на тебе не отыгрываются за дела прадеда.

-- Что, старик так хорошо порезвился?

-- Да нет, это я в переносном смысле. Понимаешь, первое, что во мне видят, -- наследницу рода Астеш. И никому не важно, какая я на самом деле. Как выгляжу, чего люблю, чего хочу. Все решили еще до моего рождения. А то, что у меня нет ни достаточной силы, ни желания всем этим заниматься -- личный недостаток, достойный порицания. И даже мама... -- Тут Тианара замолчала, словно очнувшись, и решительно замотала головой: -- Нет, извини. Не стоит продолжать, иначе наговорю про маму такого, что будет потом стыдно. По крайней мере, она родила меня по любви, а не из расчета, какой силы выйдет маг и с каким семейством выгоднее породниться. Но иногда мне хочется ее проклясть за это.

-- Ладно, к маме так к маме, -- подытожил я, хмуро оглядывая цепочки красных пятен, спускающиеся по шее и ниже. Да уж, разукрасил, нечего сказать... Вечно я сделаю что-нибудь прежде, чем подумать головой. Только в таком виде и возвращать девчонок их мамашам! Конечно, по слухам, чародейки -- не самые скромные особы под звездами и с возрастом их распущенность лишь растет, но я сам лично наблюдал однажды на Козлиной горке, как потасканная шлюха из борделя Нелии распекает дочь за вызывающее платье, накрашенные губы и легкомысленное поведение. Наверное, это общее свойство всех родителей -- полагать, что дети пройдут по жизни легко и гладко все ухабы и кочки, где сами они набили когда-то основательных шишек. И, право, мне совсем не хотелось проверять широту взглядов архимагистра Астеш на собственной шкуре.

Что вообще представляет из себя эта женщина? Если про ректора Теллара гуляют зловещие слухи по всему княжеству, а главой боевиков Ал-Малиром пугают непослушных детей, то теоретики вроде Далиры Астеш редко дают пищу сплетням за пределами Высокого города: слишком уж далеки от простого люда. О матери Тианары можно только домысливать из фактов, а они таковы: старшая дочь замужем за бандитским князем, зять и внучка по уши в интригах против Академии, а теперь, их стараниями, к тому же причастна и младшая дочь. Все это могло с равным успехом происходить за спиной архимагистра Астеш или с ее непосредственным участием. Возможно, разговор с ней мог развеять туман над болотом, в которое я влип. Стоит ли напрашиваться на знакомство ради призрачной надежды?

Я склонялся к тому, что риск будет излишним. Надо проводить Тианару и спешно рвать когти.

Через три или четыре квартала мы выбрались к району богатейших особняков. Дайне жил ближе к центру города, дом Астеш стоял почти у Верхних ворот. По моему настоянию, мы заложили хороший крюк и зашли со стороны реки, противоположной той, с которой можно было ожидать растерянную беглянку. Особняк Астеш оказался относительно небольшим белым зданием с колоннами, накрытым однослойным щитом замысловатого плетения. К парадному входу вела широкая подъездная аллея, усаженная липами. Несмотря на жару, деревья не казались пожухлыми, их листья были зелеными и сочными, да и ровно стриженная трава вокруг чувствовала себя прекрасно. Приглядевшись, я заметил тоненькие контуры, укрывающие зелень от губительного дневного солнцепека. Подпитывающие веточки сплетались в толстый жгут, ныряющий под охранки, к большому концентратору, поддерживающему единственную линию защиты. Я покачал головой -- надо быть женщиной, чтобы додуматься до такого: ослабить охранки ради спасения какой-то там зелени. Кстати, а почему щиты активны? Купол тускло светился на фоне рассветного неба -- весь, кроме небольшого участка, открывающего проход по аллее. Я уже перестал что-либо понимать, пока не заметил за липами громоздкую карету, запряженную шестеркой лошадей. Чародейка Астеш собирается в дорогу? Нет, причуды архимагистров могут быть разными, хоть в осадной башне путешествуй, никто слова не скажет. Но только вот не вязалась эта помпезная, вся в полированном черном лаке, крепость на колесах с изящным белым особнячком. Зато весьма и весьма сочеталась с некоторыми личностями, в последнее дни возникающими на моем пути до раздражения часто.

-- Ну вот и пришли, а ты волновался! -- радостно сообщила Тианара, уже готовая выбежать к воротам.

Я схватил ее за руку:

-- Погоди. У вас по утрам всегда стоят у дверей кареты, на которых защиты больше, чем на всем доме?

Э-э, да щит-то не открыт, он взломан! То, что я принял за контрольную плетенку, было совершенно посторонним контуром, опутавшим охранку и раскрывшим в ней проход.

Девушка удивленно покачала головой:

-- Это точно не наша. У мамы все экипажи маленькие и светлые. Не знаю, откуда... -- начала было она и тут же испуганно прикрыла ладошкой рот. -- О, Небесные Родители! Это же... Это они!

Кто такие "они", уточнять было излишне. Я кивнул и поделился наблюдением по поводу щита. С раскрасневшихся от прогулки щек Тианары сполз последний румянец.

-- Они что -- за мной? Сидят там и ждут? Это же какое-то страшное недоразумение! Я ведь не совершала ничего такого! Неужели из-за какого-то Масика...

-- Нет, -- оборвал я. -- Это мы сидим и ждем. И смотрим, что будет дальше. Сдается мне, все куда серьезнее твоих кукол.

Ну да. Как будто мало мне бандитских разборок, надо было влипнуть в чародейские. Притом, в те, которые я мог... Нет, ну не избежать совсем, раз уж имел неосторожность сунуться к Дайне. Но, возможно, затронуть лишь стороной. Я нащупал за пазухой добытый свиток. Знать бы еще, странная зеленая бумажка, какое ты имеешь отношение к падению одного архимагистра, серьезным проблемам другого и -- если я не ошибаюсь в догадках -- перевороту в верхушке Академии! Одна ли это история или разные? Совсем недавно я бы твердо заявил, что неведение является залогом крепкого сна. А теперь уже и не понимаю, что хуже: опасное знание или бег вслепую по самому краю. Слишком далеко все зашло.

Долго ожидать развязки не пришлось. Двери особняка распахнулись, и на ступенях показалась высокая статная женщина. Несмотря на ранний час, она не казалась сонной или растрепанной. Ни единой лишней складки на расшитом платье, ни единого локона, выбивающегося из падающей на плечи золотистой волны. Тонкую, но притом потрясающе складную, гибкую фигуру Тианара унаследовала от матери. Издалека Далира Астеш, приближающаяся к столетнему рубежу, выглядела такой же юной, как ее дочь, не справившая и двадцати. И да -- пожалуй, я ошибся, считая оригиналом Кирию. Та была всего лишь способной ученицей. Первоисточником же будоражащего женского магнетизма, наполняющего каждую черточку, каждое движение, являлась архимагистр Астеш. Даже в сомнительной компании четырех плечистых типов, у которых поверх одежды так и дорисовывались черные мантии, она умудрялась держаться с достоинством княгини. Холодным достоинством. Повстречай я эту женщину месяца два назад, ее образ поселился бы в моем воображении, лишая сна и покоя. Но, похоже, общение с ее младшими родственницами подарило мне защиту против чар этой холеной красавицы. "Да ты зажрался, сорняк", -- подумал я. Может, быть чародеем и впрямь не так хорошо, как кажется на первый взгляд? Если роскошная женщина, о какой ты раньше не смел и мечтать, не вызывает ничего, кроме ленивого интереса?

В гордом молчании архимагистр Астеш проследовала к черной карете. Один из сопровождающих распахнул дверь и скользнул внутрь экипажа. Я не больно-то разбирался в чародейских правилах вежливости, но что-то мне подсказывало: такое поведение противоречит им в корне. Женщина презрительно передернула плечами. Другой боевик согнулся перед ней в приглашающем вежливом полупоклоне. С такого расстояния я не мог в точности видеть выражение лица архимагистра, но готов поспорить: от злости ту перекосило.

Шуршащий звук сзади заставил меня резко обернуться. Тианара стояла бледная как смерть. Корзина, выпавшая из трясущихся пальцев, покачивалась на мостовой, но девушка этого не замечала, остекленелым взглядом наблюдая за тем, как мать усаживается в карету. "Вежливый" боевик проследовал за ней, оставшиеся двое вскочили на запятки. Щелкнул кнут, шестерка тронулась, разворачиваясь по широкому кругу у парадного входа.

Я успел вовремя уловить момент, когда подкосившиеся ноги отказались держать Тианару, и подхватить оседающую на землю девушку. Ну что за гадство! Кажется, звезды меня ненавидят и нарочно издеваются, третий раз за утро подсовывая в мои объятья это соблазнительное тело, обладательница которого столь ясно выразила свои любовные предпочтения, в число которых не входят деревенские лопухи невнятного происхождения. Вряд ли стоит надеяться, что колючий чертополох из бандитского района устроит ее больше.

Колеса громоздкого экипажа прогрохотали по мостовой в каком-то десятке шагов от переулка, где мы укрывались. За плотными черными занавесками на окне невозможно было разглядеть и тени. Тианару била крупная дрожь. Еще бы: только что обрушился главный столп, удерживающий обустроенный мирок избалованной наследницы. Родная мать, первое по могуществу существо после Небесной, оказалась на поверку смертной женщиной, неспособной воспротивиться собственному аресту.

Я встряхнул девушку за плечи, пытаясь привести в чувство. После третьего или четвертого резкого оклика та медленно повернула голову в мою сторону.

-- Надо делать ноги, -- сказал я, -- тут ловить нечего. А упустившая нас пятерка отправилась сюда -- к звездочету не ходи.

Бесполезно. Вряд ли Тианара поняла хоть слово, судя по тому, как бессмысленно она продолжала на меня таращиться. Я ругнулся, наклоняясь за корзиной. Для этого пришлось ненадолго отпустить ее хозяйку. Так, на ногах она все-таки стоит, и на том спасибо. Я взял девчонку за руку и потянул за собой. Чародейка повиновалась механически, даже големы, и те двигались куда естественнее.

Обратный путь к городскому парку показался мне вдвое длиннее, чем дорога до особняка Астеш. Боевики могли показаться из любого переулка в любой момент. Столкнуться с ними в открытую -- и без того развлечение на грани смертельного, а уж драться безоружным, имея за собой привесок в виде полубесчувственной девчонки, -- верный конец. Впрочем, какая разница, с оружием или без, если эти парни все равно не дадут к себе приблизиться? И будут у меня мозги уже в настоящую клеточку, а вместе с ними и все остальное!

Под деревом у перекрестка мелькнула тень. Я напрягся, готовый призвать силу и подороже продать наши шкуры...

Кошка. Обычная кошка, серая в полоску, спрыгнула с дерева и затрусила куда-то с деловым видом. Тьфу, зараза! С таким успехом я скоро буду шарахаться от собственной ауры.

К моему спокойствию, в конце очередного переулка замаячили пожелтевшие от жары кусты и деревья "лесной" части городского парка. Та, что находилась ближе к дворцу, отличалась строгим порядком. Прямые дорожки разделяли четкие ряды кустарников и деревьев, высаженных отдельными купами на выверенном расстоянии друг от друга. Ближе к стене порядок кончался и начинался кусок, изображающий собой дикую природу. В лесу, конечно, не бывает удобных тропинок, посыпанных красной каменной крошкой, коряги там предпочитают громоздиться поперек пути, а не вдоль, и вообще существует куча неприятностей, способных испортить настроение городскому человеку. Но, на мой неискушенный взгляд, "дикий" парк выглядел почти настоящей чащобой. А еще -- немаловажное обстоятельство -- сотни плетенок не вытягивали окружающую магию до последней капли. Ощущение было такое, словно в душной комнате распахнули все окна, и оттуда повеяло свежестью грозового ливня. Неудивительно, что чародеи так любят это место!

С широкой ухоженной дорожки я свернул на малозаметную тропку, куда во время затянувшегося штурма то и дело удалялись обнимающиеся парочки.

Пропетляв между деревьев, тропинка вывела к роднику, вполне способному сойти за настоящий, не примешивайся к шуму воды слабый гул магических контуров где-то в глубине. Ручеек стекал с рукотворной скалы как раз над входом небольшого грота.

-- Подождешь здесь, -- велел я девушке, -- пока я раздобуду кое-что необходимое.

До сих пор Тианара оставалась безучастной ко всему, включая конечную цель нашего похода. Но, похоже, живительный глоток магии оказался тем, что смогло ее расшевелить. Девчонка рванулась, резким жестом высвобождая пригревшуюся в моей руке ладошку. Взгляд чародейки сделался тяжелым, подозрительным.

-- Я перестала быть удачным знакомством, да? Пойдешь докладывать обо мне черным мантиям или проявишь благородство и просто бросишь выпутываться одной?

Н-да, на такое ведь и обидеться недолго. Я с изумлением поднял брови:

-- По-твоему, мне нужна подмога, чтобы отволочь тебя в Академию и сдать Хиконту лично? А бросить стоило бы еще там, перед особняком. Все равно ты ничего не соображала.

Тианара сконфуженно отвела глаза.

-- Прости, -- вздохнула она. -- Я и сейчас не соображаю. Не знаю, кому верить, а кому нет. До сих пор не укладывается в голове... Да я в кошмарном сне не могла такое представить!

Я осторожно приобнял ее за плечи. Девушка не отреагировала никак. Но возражать не стала, и я рискнул продолжить, мягко пригладив запутавшиеся волосы.

-- Погано тебе, знаю, -- сказал я. -- Только это не сон. И потому раскисать сейчас -- последнее дело. Мы живы, пока шевелимся. Пока боремся за то, чтобы они сдохли, а мы -- нет. Я постараюсь тебе помочь. По крайней мере, найти убежище, где эти уроды не доберутся до тебя, еще в моих силах. А дальше выбор твой. Сложить ли лапы на радость врагам или -- назло -- выжить и вцепиться им в горло.

Как хотелось мне погасить недоверие в этих серых глазах! Прижать девчонку к себе и клятвенно заявить, что спасу ее от боевиков во главе с Ал-Малиром, явись они по нашу душу хоть все одновременно... Да только что за цена будет таким обещаниям? В устах дикого мага, обнаруженного и преследуемого, они не стоят и железного луча.

-- Не понимаю, какой тебе прок мне помогать, -- с пугающим спокойствием заявила Тианара. -- Ты рассчитываешь на благодарность? В обмен на помощь я должна буду...

Дрогнувший голос оказался красноречивее непроизнесенных слов. Я резко отстранился, отдергивая руки с плеч девушки. Да, при внешней разнице Высокий город и Стрелка похожи сильнее, чем брат с сестрой. Бесплатным бывает лишь нож в спину -- эту простую истину быстро усваивают и там, и здесь. Обитателей трущоб частенько презирают из-за готовности прирезать за жалкую горстку мелочи, способную поддержать их нищенское существование. Но что сказать про богатых чародеев, обладающих всем необходимым для беззаботной жизни, и даже сверх того, и все равно готовых растоптать в прах любого, кто мешает им захапать больше? Про тех, кто не желает и пальцем шевельнуть задаром просто потому, что кому-то отчаянно нужно это несложное движение. Да, теперь я готов заявить наверняка: звезды преподнесли мне великий подарок с рождением на правом берегу реки. Не позволив мне стать пленником отравленной трясины, именуемой Ниранской Академией. У обычных хиконтов избыток магии убивает тело, заменяя его части диковинными плетенками. Ядовитые миазмы этого болота уничтожают душу, возводя на ее месте конструкции столь уродливые, что будь они видны глазу, люди в ужасе предпочли бы общество "собачек" и "крыс" из подземелий пребыванию в компании уважаемых чародеев.

К ящеролюдам за Врата! Я не попадусь второй раз на ту же удочку. Однажды я уже позволил прищемить хвост собственной натуре. Улица припугнула добродушного, отзывчивого мальчишку оскалом близкой смерти, а затем перекроила по своей мерке, вырастив отчаянного бандита, забывшего, сколько душ отправил в очередь перерождения. Судьба просчиталась в одном. Больше я не боюсь ничего. По крайней мере из того, что угрожает мне лично. Чародеям не переломать меня под свою ящеролюдскую мораль. Они могут меня убить, но заставить принять их правила игры -- никогда. И если мне придется включиться в нее всерьез, я так взбаламучу это болотце, что грязи нахлебаются все, от архимагистра до последнего адепта, мечтающего о дне, когда он примерит алую мантию. Потому что мои правила совсем другие. По чародейскому закону, сильному положены права, по моему -- к ним прилагаются обязанности. И заключаются они отнюдь не в том, чтобы прижать слабейших к ногтю, приумножая за их счет собственное могущество.

-- Не равняй меня по своим высокородным дружкам и подружкам, -- гневно бросил я. -- Никакого "взамен", слышишь? По-твоему, во всем должен быть прок? Я не могу помочь просто потому, что ты мне нравишься -- без всяких расчетов? Потому что я тебе сочувствую? Потому что не хочу бросать беззащитную девчонку в лапы уродов, возомнивших себя главными под звездами?

Слышал бы кто из знакомых в Стрелке эту речь -- веселился бы долго. Но она была правдой до последнего слова. А я еще смеялся над привычкой Подсолнуха тащить в логово всяких бездомных щенков и котят -- да таких, что, казалось, сдохнут, стоит к ним прикоснуться лишний раз! Видел бы он сейчас, кого и при каких обстоятельствах умудрился подобрать я сам, век бы тех насмешек не забыл!

Тианара глядела на меня, широко распахнув глаза, будто сомневалась в услышанном. Правильно. Я и сам бы не поверил в первого встречного, готового перебежать дорожку могущественнейшим чародеям Нираны ради спасения малознакомой девицы, какой бы красавицей она ни была. Тианара оказалась наивнее. Или не такой битой. А может, ей настолько хотелось довериться хоть кому-нибудь, ненадолго разделив с другим свою боль, что последствия ее уже не пугали.

-- Ну кому, скажи, кому могло такое понадобиться! -- всхлипнула чародейка, утыкаясь носом в мое плечо. -- Кому могла помешать моя мама? Она всегда старалась держаться в стороне от всех интриг, и главой рода стала только по необходимости! Когда погиб ее старший брат!

Я вздохнул, обнимая плачущую девушку.

-- Кому мама, а кому архимагистр и член Совета. Когда забираешься так высоко, редко выходит продержаться в стороне. Она, случайно, не водила дружбу с Дайне?

-- Нет, ты что! -- прорыдала чародейка. -- Стал бы он тогда ко мне придираться! С чего ты взял?

-- Похоже, там, наверху, решили основательно подраться за власть. Дайне уже убрали с дороги. Когда я уходил с ирисом, боевики переворачивали особняк в поисках чего-нибудь особенно незаконного.

-- Дайне был в фаворе у Теллара, -- подтвердила девушка мои подозрения. -- Но с мамой они терпеть друг друга не могли.

-- А что насчет Ал-Малира?

-- Не знаю. Он всегда казался таким... Не знаю, как описать. Будто ему нет дела ни до чего, помимо своего факультета. Верный пес Теллара, готовый исполнить любой приказ. Его никто особо не любил.

И почему мне припоминается другой "верный пес", наточивший зубы на собственного хозяина? Если против Дайне ополчился сам ректор, зачем бы ему все так усложнять? Достаточно отодвинуть неугодного более архимагистра, а там его в момент сожрут рыбки помельче. Отставные любимчики кончают плохо. А коли так, выходит Ал-Малир действовал самостоятельно. Мелкими сошками такие фигуры не бывают, так что мы имеем дело по крайней мере с одним из организаторов заговора.

-- Мог он что-то не поделить с твоей матерью?

-- Они вообще старались не общаться! Мама... Она, понимаешь, считает, что старые порядки изжили себя. Что маги из древних родов растеряли остатки человечности в погоне за силой и властью и так не может продолжаться дальше. А Хиконт, наоборот, винит во всех бедах отступление от былых принципов. Будто нынешнее поколение потеряло всякую дисциплину и чувство долга. Но это ведь просто философский спор! За такое не бросают в темницу!

Не бросают. До тех пор, пока все не заходит дальше пустого трепа. Но когда от слов переходят к делу, самое важное -- определить конечную цель. Иначе все сведется к жалкому метанию из стороны в сторону. А картинка-то вырисовывается! Выходит, не только Угорь заметил разлад в Академии. По крайней мере двое из членов Совета понимали, в какой бардак она превращается. Вот только способы наведения порядка виделись каждому свои.

Я покачал головой:

-- Не просто спор, если одна из его сторон решила подгрести под себя власть. В любом случае, об этом лучше подумать в безопасном месте. Жди меня здесь, я раздобуду все необходимое и вернусь.

Под "необходимым" я подразумевал в первую очередь одежду. За неполное утро я успел вернуться к тому, с чего начал: грязная драная рубаха напоминала половую тряпку с кружевными манжетами (в самый раз для богатеев), штанами побрезговали бы нищие на площади, а сам я имел вид наиподозрительнейшего типа, которому на квартал не стоит приближаться к страже. Не воровал я с далекого детства и представить не мог, что когда-нибудь вообще вернусь к подобному занятию. Но выбора не было, и какому-то слуге из дома неподалеку от заветных Садовых ворот пришлось поделиться со мной одежкой. Здесь селилась в основном знать не магического происхождения. Защитных плетенок на дверях и окнах было немного, и пробраться мимо них мог бы любой вор с хорошим фонариком, что уж говорить о маге! Заодно с одеждой я прихватил на кухне длинный разделочный нож. Совсем не то, что я предпочел бы иметь при себе в качестве оружия, но все лучше, чем с голыми руками. На этом берегу он вряд ли пригодится: против боевых магов не спастись, обвешавшись оружием хоть по самую макушку и напялив полный доспех. А вот в Стрелке может оказаться весьма кстати. Помимо ножа я разжился солидной палкой колбасы и даже сам не заметил, как умял больше половины. Настроение мое заметно улучшилось, несмотря на то, что главную проблему я до сих пор не решил и слабо понимал, с какого бока к ней подступиться. Как пройти через ворота, избежав лишних подозрений? Стоит стражникам обратить на нас внимание, и любой, самый поверхностный досмотр выдаст нас с головой.

Задумавшись, я едва не наскочил на здоровущего кобеля, тянущего вверх по улице заваленную мешками тележку. Этих мускулистых, широкогрудых псов с короткой шерстью и массивной квадратной башкой частенько используют в Садах в качестве рабочей скотины. Днем на них развозят грузы, а ночами внушительные охранники распугивают незадачливых воришек.

Возмущенная псина ворчливо огрызнулась, скаля зубы из-под тяжелых брылей. Я продемонстрировал ей кулак. Подоспел хозяин, обрушившись с руганью на нас обоих. Я послал его к ящеролюдам, даже не вникая особо в суть претензий. Парень пробовал было воспротестовать, но быстро отстал, видя на моем лице широкую, как у полного придурка, улыбку. Решив, что имеет дело со слабоумным, он перенес гнев на более вменяемого участника ссоры, отвесил собаке пару хороших пинков, и та, спрятав зубы, потрусила дальше. Вскоре и она, и ее хозяин скрылись за поворотом. А я так и стоял, не в силах победить дурацкую улыбку, поскольку придумал, как проскочить ворота.

Искомое обнаружилось на одной из соседних улиц. Огромная белая кошара восседала на подоконнике, тараща по сторонам круглые глазища. С первого взгляда я решил было, что это кот, но вскоре понял ошибку. У котов харя здоровее. Это была кошка, вальяжная, пушистая и очень толстая. Именно размеры и ввели меня в заблуждение.

-- Кис-кис, -- позвал я, протягивая зверюге кусок колбасы.

Можно сказать, от сердца оторвал! Но зажравшаяся тварь проигнорировала мою щедрость. Лениво прищурилась и с презрением отворотила морду. Мол, не такое едали, тоже мне удивил, сорняк правобережный!

Я закинул в рот отвергнутое кошкой угощение и, протянув руку, сцапал неблагодарную животину за загривок. Та лишь сдавленно мявкнула от неожиданности, повиснув между небом и землей.

-- Знаешь, с кем связалась? -- поинтересовался я, заглядывая в бесстыжие желтые глаза. -- От подарков Ксина Чертополоха не принято отказываться.

Кошка, пришедшая в себя от моей наглости, извернулась и со скоростью, невероятной для такой жирной туши, полоснула меня когтями по щеке. Я выругался, пытаясь перехватить удобнее извивающуюся пленницу. "Хвостатые звезды! Конец третьей рубахе", -- только и успел подумать я, прижимая дурно орущую тварь обеими руками.

До парка я бежал, как подгоняемая шпорами лошадь. Кошка висела на плече, воткнувшись когтями, а я тянул ее назад, не позволяя перебраться на спину. Через некоторое время тварюга пришла к выводу, что на моем плече ей чувствуется, в целом, неплохо, расслабилась, но когтей не отпустила. Наоборот, вонзила их поглубже -- видать, в знак особого расположения.

Последний удар нанесла Тианара. Когда я вернулся к гроту, она уже успела слегка успокоиться и выглядела лишь чуть бледнее обычного, да припухшие глаза выдавали недавние слезы.

-- Ой, какая прелесть! -- воскликнула девушка, всплеснув руками, и запустила пальцы в расчесанную мягкую шерсть. "Прелесть" блаженно заурчала, попеременно сжимая лапы... Кометин хвост, а я-то был уверен, что моей спине уже нечего терять! Я зашипел, бормоча под нос ругательства, и Тианара, наконец, вернулась к реальности.

-- Это и есть та самая "необходимая вещь"? -- удивилась она, кивая на кошку. -- Но зачем?

-- Так велели звезды, -- огрызнулся я. -- Сегодня я должен давать избалованным девицам уроки выживания в их родном городе, и в очереди перерождения мне скостят по тысячелетию за каждую. -- Понимания в глазах чародейки объяснение не добавило, и я мрачно подытожил: -- Увидишь, короче. Вот, возьми, переоденься.

Я протянул девушке чудом уцелевшее в борьбе с кошкой платье из яркого полотна. Девчонки из банды передрались бы за этот цветастый, как клумба, наряд: по меркам Стрелки он был верхом роскоши. Чародейка взяла платье осторожно, двумя пальцами, словно там кишели полчища каких-нибудь отвратительных насекомых.

-- Что, вот в это? -- упавшим голосом поинтересовалась она, с явной надеждой на то, что предложение окажется шуткой.

-- Надо переодеться простолюдинами, чтобы не привлекать внимания на воротах, -- ответил я. -- Давай живо, времени мало.

С обреченным вздохом девушка удалилась в грот. Я же занялся подготовкой обещанного сюрприза. Немалых трудов стоило снять кошку с плеча: похоже, зверюга из принципа делала противоположное тому, что желали от нее окружающие. Она цеплялась лапами, как утопающий за подаренное звездами бревно, и отодрать ее можно было лишь с клочьями рубахи и моей кожи. Я уже всерьез начинал жалеть об отсутствии парочки-другой лишних рук в помощь имеющимся двум. В конце концов, наплевав на всякую безопасность и собственную искалеченную ауру, я пробудил силу и вмиг перевил упрямицу нитью отражающего щита. При помощи этой своеобразной шлеи мне удалось-таки отцепить несговорчивое животное и препроводить его в корзину. Создавалось полное впечатление, что кошка чует эманации почище целого отряда визуалов: пока я спешно затягивал щитом отверстие, тварь рвалась на свободу точно сквозь недоплетенные куски и несколько раз умудрилась хорошенько садануть мне когтями по рукам.

Я как раз утирал пот со лба, стоя на коленях перед яростно раскачивающейся корзиной, когда вернулась Тианара.

-- А недавно я еще переживала, что башмачки не сочетаются с платьем! -- заметила она, печально разглаживая складки широкой юбки, явно недовольная результатом переоблачения. Мне же хватило одного взгляда, чтобы понять: я пропал. Окончательно и бесповоротно. До сих пор мне удавалось так или иначе помнить о грани, пролегающей между нами. Кусок выгоревшей цветастой тряпки умудрился обрушить последнее препятствие. Образ высокомерной наследницы рода растаял туманной дымкой. Стройная темноволосая девушка в свободном платье из набивного хлопка была своей, близкой, желанной. В моей голове завихрились самые невероятные картины, мечты, устремления. Что бы я не отдал в тот момент за возможность спланировать жизнь на долгие годы вперед! И эта девушка заняла бы в тех планах самое первое из мест. Только там она не печалилась, она смеялась -- искренне, беззаботно. Все ее улыбки были предназначены мне, и я улыбался в ответ... Что за дурные фантазии! Звезды одарили нас магической силой, таинственным могуществом, вселяющим трепет в сердца простых людей, но взамен отобрали возможность простой, безоблачной жизни, далекой от грязных разборок и грызни за власть. Единственное, что осталось на нашу долю, -- такие вот краткие моменты счастливого забытья.

Повинуясь мгновенному порыву, я сорвал цветок шиповника, росшего у подножия искусственной скалы, и сунул в волосы растерявшейся чародейке. Та залилась краской, будто не было десятков поклонников, окружавших вниманием первую красавицу Академии.

-- Спа... спасибо, -- запнувшись, выдавила она.

Я отвернулся, изо всех сил сражаясь с желанием обнять и поцеловать девушку.

-- Пойдем, -- пробурчал я нарочито деловым тоном. -- Надо спешить, пока у Садовых ворот достаточно народа.

По дороге я разъяснил общие черты плана: чтобы обмануть бдительность стражи, надо выглядеть беззаботной парочкой, занятой лишь друг другом.

-- А зачем тогда над кошкой издеваться? -- с упреком поинтересовалась Тианара. При звуках заветного слова из затихшей было корзины, прикрытой старым платьем чародейки, раздалась новая порция протестующего мява.

-- Чтобы устроить переполох, в котором им будет вообще не до нас, -- объяснил я. -- Значит, поняла? Как только выходим, начинай говорить -- неважно что, только не сбивайся. При этом смотри на меня и улыбайся.

-- Погоди! -- запаниковала девушка. -- Я не знаю, что говорить! У меня только общие положения теории големов в голове! С собственными доработками касательно автономных квадропедов.

-- Автономных кого? -- ошалело переспросил я.

-- Четвероногих големов, способных к самостоятельному передвижению. Понимаешь, основная теория касается двуногих конструкций. Все почему-то стремились воспроизвести человека в первую очередь. Масик был первым экспериментальным образцом квадропеда, не путающимся в собственных ногах. Он мог бы стать прорывом. -- Тианара повесила голову. -- Наверное, я дура, да? И надо просто радоваться, что до сих пор жива и на свободе? А не жалеть о несовершенных открытиях?

Наверное, надо. Некоторое время назад я бы ответил на этот вопрос с уверенностью. А сейчас вдруг задумался, кем мог бы стать и чего достичь, если бы не постоянная забота о собственном выживании. И чего вообще могли бы добиться магические школы, не будь они столь увлечены разборками между собой и внутри.

-- Говори о големах, что уж теперь, -- вздохнул я. -- Главное, чтобы увлеченно.

-- А если кто-то услышит? -- возразила чародейка. -- Вряд ли простолюдины так часто беседуют об энергетической сбалансированности минорных контуров основных контрольных конструкций.

Пришлось согласиться с этим утверждением. Я озадаченно поскреб затылок... И тут меня озарило:

-- Слушай! А давай ты будешь говорить про големов, а термины заменять на другие слова. Ну... что-нибудь там про огород, например.

Тианара хватала все на лету. Но все же усомнилась в здравости такой идеи:

-- Думаешь, я разбираюсь в том, что говорят про огороды? Да я в детстве однажды морковку нечищеную увидела, так решила, что она испортилась! Хотя... -- Глаза чародейки победно сверкнули. -- Виноград, точно! Он растет у нас в загородной усадьбе, я маленькая была, совершенно замучила садовника, что и как... Ведь в Садах есть виноград, правда? -- Мой утвердительный кивок заставил девушку развить мысль дальше: -- Значит так, локомоторные контуры у нас будут усами, контрольные -- плетьми, магическое поле -- почвой, энергия -- водой...

Вскоре всем частям плетенки классического голема была найдена замена из области виноградарства, и Тианара начала упражняться в новом способе изъяснения. К тому времени, когда мы подобрались к границам парка, изображать непринужденность уже не приходилось: мы просто за животы держались от смеха. Вот вы могли бы спокойно слушать о плетях, приходящих в нестабильность при резком повышении плодородности почвы вследствие переполнения водой? Или об ошибках кривизны плети, приводящих к нарушению координации усов? Рассказывать об этом на полном серьезе было тоже невозможно. Как только обнаруживался очередной термин, нарушающий "просторечие", мы принимались с азартом искать ему замену... В общем, скоро хватало одной мысли о листьях, гроздьях и прочих частях виноградной лозы, чтобы вызвать приступ неуправляемого веселья. А мысль непременно возникала, стоило нам с чародейкой обменяться взглядами. Для прохожих мы смотрелись настоящими беззаботными влюбленными, у которых при виде друг друга начинали лучиться глаза и выползала глупейшая, до ушей, улыбка.

Так мы и вышли почти к самым воротам. Наступило время для главного.

-- Подыграй мне, -- шепнул я на ухо Тианаре. -- И прикрывай от стражи.

Опустив корзину почти до самой земли, я порывисто обнял девушку свободной рукой. Со стороны все выглядело страстным поцелуем, но на самом деле я едва касался губ чародейки своими. Это игра моего воображения или дыхание девушки сделалось прерывистым даже от слабого намека на ласку? Мне некогда было заниматься наблюдениями: все внимание сосредоточилось на руке с корзиной. Тренированные чародеи легко управляли силой дара, мне же стоило великих трудов удерживать его едва пробужденным, лишь бы только хватило рассеять кусок прикрывающего корзину щита. Похоже, я переборщил с риском на сегодня: тонкие ниточки наложенной целительницей "штопки" расползались на глазах. Некоторые из них лопнули, но основная масса все же держалась. Еще чуть-чуть, немного...

Наконец, дыра сделалась достаточной для того, чтобы негодующая пленница, почуяв волю, отчаянным прыжком покинула корзину. Никто из людей не обратил внимание, откуда она взялась: с одной стороны нас прикрывала стена дома, с другой вид загораживала юбка Тианары.

Зато событие заметил и оценил пес, запряженный в тележку молочника. Как две капли воды похожий на того, с которым мы столкнулись раньше, только рыжий. С азартом истинного охотника он метнулся вслед ускользающей добыче, позабыв о поклаже позади. Развернувшись по крутой дуге, тележка врезалась в соседнюю. Тащивший ее пятнистый великан кошки не заметил, но действия соседа вызвали у него решительный протест. Без всяких предупреждений пятнистый вцепился зубами в ляжку рыжего. Завязалась свара, к которой не преминул присоединиться еще один упряжный пес и какая-то мелкая собачонка, пробегавшая мимо. Четвертого крупного пса успел ухватить за хомут и оттащить прочь его хозяин. Разочарованное животное внакладе оставалось недолго: перед глазами его мелькнула новая цель в виде белоснежного пушистого хвоста. Кошка, сообразившая, что вместо звезд за ней сегодня следят с небес одни лишь злые кометы, припустила во всю прыть, спасаясь на дереве. Оставшийся не у дел пес рванул за ней мощным прыжком, сбив хозяина с ног, и сделал попытку взбежать следом, прямо вместе с тележкой. Тем временем хозяева дерущихся собак не сошлись во мнении, кто виноват в произошедшем, и, быстро миновав стадию взаимных оскорблений, начали поиск виновного старым проверенным способом -- при помощи кулаков.

Стражники на воротах надрывались от хохота, наблюдая за всем этим безобразием. Они бы и дальше с удовольствием исполняли роль зрителей, но долг призывал вмешаться, и потому, недолго насладившись представлением, служители порядка отправились разнимать драчунов.

-- Пойдем, -- дернул я Тианару, совершенно очарованную поднявшимся хаосом.

В этой суматохе никто не обратил ни малейшего внимания на проскользнувшую через ворота парочку. Сзади несся истошный лай и громкие голоса, выкрикивающие непристойные ругательства.

Мы вырвались из окруженной стеной мышеловки Высокого города!

За воротами дорога раздваивалась. Ее левая ветвь, широкая, мощенная камнем, уходила наверх, в холмы, где раскинулась основная часть Садов. Правая, хорошо утоптанная тропа тянулась вдоль подножия городской стены до самых Верхних ворот, где упиралась в пристань. Вперед же, а точнее -- вниз, спускалась тропинка поуже. Она выходила к плоскому, топкому берегу, где селились в основном рыбаки.

-- Куда теперь? -- спросила чародейка, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Что ж, тянуть дальше с правдой было бессмысленно. Я небрежно махнул рукой в направлении противоположного берега:

-- Туда.

-- Ты... Ты опять шутишь, да? -- неуверенно предположила девушка. -- Там же... Там Стрелка. Там сплошные воры, убийцы, насильники и... и прочие.

-- Согласись -- совсем не то место, где будут искать наследницу магического рода, а? -- подмигнул я. -- Не бойся. У меня есть там кое-какие знакомые. Они помогут.

Поднявшееся солнце уже начинало припекать, обещая очередной жаркий денек, но Тианара поежилась на редкость зябко:

-- Ты уверен? Мне Ки... родственница одна рассказывала. Она знает, что и как. Там никому нельзя доверять. Это же сплошные бандиты. Жестокие и беспощадные. Настоящие нелюди, хуже всяких ящеролюдов!

Ну, спасибо, девонька, на добром слове. Нет, в общем-то, большинство из нас и правда подходит под данное определение, не спорю. И все-таки обидно.

-- А то в вашей Академии все наперечет -- милейшие люди, понимающие и душевные, -- буркнул я и тут же обругал себя последними словами. Нельзя так расслабляться! А все из-за того, что с Тианарой я ощущал себя так легко и непринужденно, как ни с кем до сих пор. Из женщин, я имею в виду. Ну, разве что Змейка, но та была своим парнем, о котором не всегда и вспомнишь, что твой старый испытанный товарищ на самом деле девушка, и притом симпатичная.

Тианара, задумавшись о своем, не заметила моей оговорки.

-- Да уж, -- вздохнула она. -- Наверное, искать подмоги у преступников и правда безопаснее, чем у собственной школы.

Она попыталась свернуть на правую тропку, но я ее остановил:

-- Нельзя. На мосту слишком много стражи. И, скорее всего, там нас уже ждут. Я и так уже наследил с магией. Пойдем вниз, там рыбак один знакомый, одолжим у него лодку.

Это известие заставило Тианару улыбнуться:

-- Слушай, а где у тебя нет знакомых?

-- В мире ящеролюдов -- точно, -- заявил я и добавил, многозначительно почесав затылок: -- Хотя это как сказать, общался тут на днях с одной любопытной особой...

Первым, что отличало рыбацкий квартал, был запах, въевшийся в каждый клочок здешней земли. Пахло рыбой, тиной, подсохшими водорослями, что свисали грязными лентами с развернутых на плетнях сетей.

По густо-зеленым завиткам травы на пологом берегу топталось широкими красными ластами стадо гусей. Завидев чужаков, серо-белый вожак распустил крылья, зашипел, угрожающе выгибая шею. Чародейка испуганно ойкнула...

-- С яблоками они как-то менее солидно смотрятся, -- смущенно отшутилась она, обнаружив себя в следующий момент повисшей у меня на шее.

Означало это одно: толстая броня взаимного недоверия дала трещину и продолжала разрушаться, несмотря на все наши старания. Учитывая обстоятельства, это должно было пугать, но вместо того я ощущал себя счастливым, как последний дурак.

-- Не делай резких движений, -- посоветовал я, любуясь отражением неба в серых глазах. -- Осторожно проходим мимо, вот и все.

Гусак явно не посчитал нас достойными соперниками. Для порядка пошипев в спину, он сложил крылья, деловито оправил клювом перья и вперевалку потопал к воде, уводя за собой галдящее стадо.

Наконец мы добрались до крытого дранкой домика с покосившимся крыльцом. Во дворе у сарая высокий старик и парнишка лет тринадцати растягивали для просушки мокрую сеть. Дядька Ральт и его младший сын. Непутевый старший, видать, опять куролесит вдали от дома. Я неодобрительно поморщился. Однажды я уже вытащил парня из крайне неприятной истории. По собственной инициативе и пальцем бы ради него не шевельнул: по моему искреннему мнению, придурки должны огребать согласно заслугам, тогда они либо поумнеют, либо избавят мир от своего раздражающего присутствия. Но когда седоголовый дед с мольбой валяется у тебя в ногах, обещая отдать что угодно за спасение сына... Неправильно это, в общем. Я согласился, а результат оказался печальным и закономерным. Сынок сохранил на плечах башку со всем запасом дурости, а престарелый отец обзавелся открытым долгом перед бандитским главарем. Что ж, похоже, сегодня у старика будет шанс расплатиться.

-- Залезай, -- велел я чародейке, указывая на лодку, стоящую на приколе на мелководье.

Подобрав юбки, Тианара неуверенно тронула башмачком топкую грязь.

Первой наше самоуправство заметила пятнистая мелкая собачонка неведомой породы, крутившаяся у ног хозяев. Казалось, ее громкий, пронзительный лай отдавался эхом в глубинах черепа, заставляя гудеть каждую кость. Сама шавка предусмотрительно держалась поодаль. На собачью тревогу обернулся дед и, выругавшись, схватился за приваленное к сараю весло.

-- Ах, ворье! Чужими лодками промышлять?! А ну я вас сейчас, ящеролюдов приплод!

Несмотря на возраст, старик был крепким, жилистым и вполне мог постоять за себя. Я приветливо помахал рукой.

-- Будь здоров, дядька Ральт. Не шуми.

Наконец-то признавший меня рыбак замер, не желая верить глазам. Весло, занесенное грозным замахом, качнулось и поникло.

-- Чертополох? -- переспросил старик недоверчиво. -- А я слышал, тебя...

Я рассмеялся.

-- Мало ли что ты слышал! Ты же знаешь меня, неужели думал, от Чертополоха так просто избавиться?

Ральт вздохнул, не спеша разделить моей радости. Думать он так явно не думал, но надеялся искренне. И совершенно не был рад видеть меня живым, поскольку верил свято: меньшее, что понадобится от него бандитскому главарю, -- прирезать кого-нибудь в темном переулке.

-- А ты ночью был там, да? -- вмешался парнишка, оживленно сверкая глазами. -- Когда чародеи Угря брали? Расскажи, как все было!

Поначалу я не поверил ушам. И даже уточнил для верности:

-- Что-что делали чародеи?!

-- Молчал бы лучше, чем слухи дурные разводить, -- осадил сына старик. -- Кто его знает, правда ли чародеи, да чем занимались. Пусть их, делают что хотят, а наше дело сторона.

-- Да какие слухи, батя! -- возмутился парень. -- Правда оно! Все только о том и говорят, что не мог бы Безухий без подмоги чародейской логово взять!

-- Ну-ка, -- прервал я этот семейный спор, -- а теперь все с самого начала и по порядку. Поскольку ночью я был... -- Объяснять, где именно, я не собирался и потому ограничился тем, что окинул Тианару многозначительным взглядом. -- Совсем в другом месте!

Разочарование мальчишки насчет невозможности узнать историю падения бандитского князя из первых рук мгновенно померкло перед шансом поведать новости тому, кто слышит о животрепещущих событиях впервые. Особенно если этот кто-то -- знаменитый Ксин Чертополох.

Парень волновался, размахивал руками, перескакивал с местом, временем и персонажами повествования, но в итоге мне удалось-таки восстановить цепочку событий из его возбужденного рассказа.

Вот так-то за чародейскими делами я умудрился проморгать самое интересное у себя под носом!

О том, что Угорь с Безухим вот-вот передерутся за жирный кусок, оставшийся от Ящера с Трехпалым, я знал и раньше. Открытая война началась вчера. В то самое время, когда я болтал с Палиаром, изображая из себя деревенского простофилю, бойцы Безухого громили улицы, принадлежащие Угрю. Ответ Лиха не заставил себя ждать. В пересказе рыбацкого сына эмоции явно преобладали над фактами, но я-то отлично представлял, что творится при разборках такого уровня. К ночи кровь на улицах лилась рекой и уже невозможно было посчитать, кто здесь нападает, а кто мстит и за что именно. А под утро случилось невозможное. Безухий с людьми окружил и взял штурмом логово Угря.

-- Да только не убили его вовсе, -- доверительным шепотом поведал парнишка. -- Мне Риш, соседа нашего сын говорил, что один его приятель слышал, как его приятеля старший брат своими глазами видал: подъехала к дому такая большая черная карета, Угря с его старшей дочкой вывели, в карету усадили и в самую Академию увезли! А брат тот не врет точно, он в банде Безухого бойцом уже два года как!

Конечно, старший брат приятеля соседского приятеля -- надежнейший из источников информации. Да только дыма без огня не бывает. Возможно... А что там возможно, наверняка ответы стоило искать в Подкове, в огромном мрачном здании, увитом щитами так, что больно и взглянуть. Как бы мне хотелось, чтобы хвастливое заявление о знакомых везде, включая ящеролюдский мир, было правдой! Вот же гадство! Самым значимым чародеем, с которым мне удалось перекинуться хоть парой слов, был Карренд Ториш, командир боевого отряда, прошляпивший меня в особняке. Если после такого головотяпства он, конечно, останется командиром. Нет, увидеть меня повторно он будет, несомненно, счастлив. Но отнюдь не потому, что жаждет поделиться информацией об интригах своего декана. Значит, придется обходиться теми возможностями и знакомствами, что есть у Ксина Чертополоха, бандитского главаря из Стрелки. Если после всего произошедшего у него еще остались хоть какие-то знакомства и возможности...

-- Дай весло, дядька Ральт, -- сказал я. -- Мне надо на тот берег.

-- Что? -- удивленно заморгал тот, не расслышав имени будущей жертвы.

-- Весло, говорю. И будем в расчете.

Ошеломленный рыбак, все еще не веря в собственное счастье, дрожащими руками потянулся за требуемым предметом, когда меня до костей пробрало ощущение настороженного, недоброго взгляда. Вместо того чтобы дожидаться в лодке, Тианара стояла в нескольких шагах от нас, внимательно прислушиваясь к разговору.

-- Ты ведь никакой не первокурсник из деревни, верно? Ты тот самый бандит, которого все ищут, дикий маг. Ксин Чертополох.

Глупо отпираться, когда тебя вот так застигают с поличным. Все равно эта тайна раскрылась бы в самое ближайшее время.

-- Ну вот и познакомились по-человечески, -- фыркнул я. Прозвучало оно сдавленно, натянуто. Вся наша робкая близость и зарождающееся несмелое доверие летели к ящеролюдам за Врата, и это падение отдавалось у меня в душе грохочущим эхом смертельного обвала.

Мы живы, пока шевелимся. Я обернулся, чтобы принять весло из рук старого рыбака и в этот же момент заметил какое-то стремительное движение сбоку.

Верно говорят, надо пытаться, чтобы достигнуть. Не на десятый, так на сотый раз желаемое обязательно получится. Тианаре хватило двух попыток. Дома, с канделябром, она не слишком преуспела, но сейчас...

Последнее, что я успел разглядеть, был багор, сжимаемый хрупкой женской ладошкой, и летел он прямо мне в лоб. А затем мир крутанулся вокруг оси и наступила темнота.

Глава 12

Первым вестником возвращающейся реальности была раскалывающая боль в голове. Ах да, меня же огрели багром по башке. Кометы! Найду проклятую девчонку и шею сверну! Честное слово! Отыщу и пристукну. И конец всем моим дурным метаниям.

После боли в мой мир ворвались два голоса: мужской и женский. Последний был явно незнакомым. И мне совершенно не нравились речи его обладательницы.

-- ...только подумай, дурак ты старый! Да на такие деньжищи до конца дней горя не будем знать!

-- Сама ты сдурела, курица безмозглая! А как же Лин? Родного сына не жалко?

Это Ральт, точно. А говорит он с кем? Жена что ли на шум подоспела? Похоже на то, судя по "ласковым" словам, которыми они друг друга осыпают.

-- Да что ему, охламону, сделается! -- взвилась женщина. -- Оба дурни, что старый, что молодой! Лучше глядели б на девчонку эту! Точно тебе говорю, ей, белоручке балованной, и муху пристукнуть не хватит духу! А вы тут уши развесили -- как же, чародейка, заклятием смертельным грозит! Ничего с твоим Лином не станется, вернется целехонький.

-- Еще скажешь, у него тоже духу не хватит? -- А вот это, кажется, уже про меня. -- Не слышала как будто, что в Стрелке творилось, когда разозлили его? По улицам камень плавленый ручьями тек! Нет уж, пусть берет, что хочет, да идет с миром!

-- Так вяжи его, болван, пока не очнулся! Коли уж девку упустили! Небось не просто так в Стрелку-то удирала, глядишь, и за нее бы что заплатили!

Ну что за вздорная баба, а? И голос еще противнее, чем у собачонки той мелкой! Кстати, о собачонке. Это было третье ощущение: прикосновение к лицу чего-то холодного и мокрого. А затем снова влажного, но мягкого и теплого. Ну хоть кого-то здесь заботит участь пострадавшего -- без всяких оглядок на выгоду или страх! Голосистая шавка старательно вылизывала мне щеки, нос и губы, и эта слюнявая забота окончательно привела меня в чувство.

Я открыл глаза, со стоном приподнимаясь на локте. Гадство! Стоило выпрямить голову, как левый глаз залило кровью из рассеченного лба. Дожили. Кажется, мне суждено-таки обзавестись бандитским украшением на физиономии. И чьими руками! Девчонки, приложившей меня багром! Впрочем, Безухий, говорят, тоже отличился на этом поприще, и признаком, отраженным в имени, князя наградила в прошлом какая-то девица. Может, стоит наоборот считать это многообещающим началом?

Но перво-наперво надо пресечь далеко идущие планы ральтовой жены.

-- Кого собираемся вязать? -- поинтересовался я с живым любопытством. -- Помощь не нужна?

Вряд ли мне стоило вновь пробуждать силу, но выхода не было. Коль уж так сдурил на глазах у всех, надо показать себя грозным магом, готовым испепелить все вокруг, а не жалким недобитком, поколоченным девчонкой. Длинная нить вспорола воздух сияющим кнутом. Обычная освещающая плетенка, кривая, как и большинство моих творений, но в глазах рыбака с женой она показалась с перепуга просто вершиной боевой магии.

-- Что, дождалась? -- напустился Ральт на жену. -- Доигралась, дура жадная? Пошла вон, без тебя разберемся!

Та замерла, явно прикидывая, не удариться ли ей в истерику. Я взмахнул рукой, свивая нить в петлю. По правде, меня уже подмывало переделать ее в жгучую и применить по назначению. Останавливало одно: настоящие рабочие контуры невидимы и неслышимы для простых людей, и потрясать ими с угрозой не имеет никакого смысла.

Опытная склочница мигом сообразила, куда дует ветер, и, подхватив юбку, шустро припустила к дому, причитая: "Ох, убивают, убивают!" Только и колыхались на ходу внушительные телеса. Надо сказать, громкость причитаний была подобрана с точностью, достойной теоретика, рассчитывающего сложнейший контур: достаточная, чтобы слышали все участники сцены, но вместе с тем вполне умеренная, дабы не накликать беды, привлекая внимание посторонних.

Ральт кинул вслед удалившейся супруге взгляд, полный тоски:

-- Вот же ж привели кометы на ней жениться! Куда только глядели мои глаза! А ведь какая была двадцать-то лет назад! Э-эх...

Старик обрисовал в воздухе два крутых изгиба, досадливо отмахнулся и протянул мне ветхое, но чистое полотенце.

-- Все беды от женщин, -- согласился я, отдирая от истлевшей прозрачной ткани длинные полосы для перевязки. Сама ссадина была пустяковой, но кровищи с нее, как от всех ран на лице, натекло, будто резали кого-то. -- Куда подевалась эта коза непоротая? -- На всякий случай я решил уточнить: -- Я свою имею в виду.

Ральт отвел глаза.

-- Да вот, -- замялся он. -- Наше-то дело что -- простое. А она как наколдует шар во-от такенный! И светится весь. Мне, говорит, терять нечего, перевозите на тот берег, а не то худо всем будет. А Лин, тот и вызвался -- мол, и отвезет, и дорогу покажет! Все б ему в историю какую ввязаться. Как будто сам он в Стрелке бывал -- так ведь то один приятель рассказал, то другой... Думал, хоть младший сын меня на старости лет радовать будет -- так нет, шебутной растет, похуже старшего.

Я задумчиво прищурился, разглядывая поломанную осоку там, где еще недавно стояла лодка.

-- На мост нечего и думать соваться, -- поморщился я в порядке мыслей вслух.

Разумеется, лодок в рыбацком квартале хватало и помимо того, но мне совершенно не хотелось следить больше необходимого. Ральт-то будет помалкивать, и даже его скандальная женушка вполне соображает, чем грозит всплытие истории о долге Чертополоху.

-- Вообще-то, -- признался рыбак, видя мои раздумья, -- лодка у меня еще одна есть, тут, в сарае. Только смолить ее давно пора.

Я заинтересованно нахмурился:

-- Совсем решето? Или дотянет до того берега? Только честно.

-- Должна дотянуть, наверное, -- неуверенно пожал плечами Ральт.

Вдвоем мы выволокли лодку из сарая и спустили на воду. В рассохшемся днище моментально прорезался живенький ключик, а рядом -- несколько течей поменьше.

Ну, по крайней мере она не потонула сразу. Уже хорошо. Интересно, способна ли удержать воду заплата из магических нитей? "Точно не из тех, какие выходят у меня", -- ответил я на собственный вопрос.

-- Может, ну его, не стоит? -- засомневался старик, глядя, как наполняется водой хлипкое суденышко.

-- Стоит. У меня, дядька Ральт, чародеи на хвосте.

-- Из-за девки этой что ли?

Я лишь устало вздохнул:

-- И из-за девки тоже. Коли придут, ты особо не отпирайся. Они магию все равно почуют. Так им и расскажи, был я тут, магичил, угрожал. Забрал лодку и был таков.

-- Про девку тоже говорить?

-- Говори, -- недолго подумав, согласился я. -- Что шла неохотно и увез ее силой.

Ральт не стал любопытствовать. Согласно кивнул и удалился в сарай, откуда вернулся с запасным веслом и большим медным ковшом.

-- На вот, авось пригодится, коли совсем худо будет, -- сказал старик и добавил, неловко потупившись: -- Ты уж за охламоном моим проследи, а? Чтоб домой вернулся, без глупостей.

-- Постараюсь, -- обещал я большее из того, что мог, и, стащив сапоги, закинул их на переднее сиденье лодки.

Я уже ухватился за борт, чтобы отпихнуть ее от берега, когда старик, воровато оглянувшись, вдруг наклонился к моему уху и прошептал:

-- Скажи, а, давно вопросом мучаюсь -- так ведь и помру, не узнав. Это правда что ли, что с обычной бабой и половины того, что с чародейкой, не прочувствуешь?

Ох, дед, мне бы твои сложности!

Я покровительственно похлопал его по плечу.

-- Чистая правда. Зачем мне, по-твоему, с этой девкой дурной дела крутить? Только проверять не советую. Без магии даже и пробовать не лезь. Уморят до смерти.

Скорее, конечно, до смерти уходит сапогами стража, которую чародейка кликнет вышвырнуть наглеца вон.

Получив ответ на животрепещущий вопрос, рыбак осмелел настолько, что решился задать еще один -- на этот раз куда более прозаичный.

-- Это... Ты лодку-то вернешь, а?

-- Не знаю, дядька Ральт, -- честно признался я. -- Как получится. Ну, бывай.

Не возьмусь утверждать, чего было больше в горестном вздохе за спиной: переживания за судьбу лодки или зависти к моим подвигам среди чародеек.

Я навалился, толкая суденышко, -- оно поползло брюхом по скользкой, дурно пахнущей тине, в которой ноги увязали по щиколотку. Наконец лодка встала на воде. Перемахнув через борт, я оттолкнулся веслом, поднимая со дна клубы черного ила. Чем-то ты меня повстречаешь, родной район?

Тяжелая от прибывающей воды, посудина двигалась медленно, неохотно. В первый раз ковш потребовался задолго до середины реки. Пока я отчерпывал воду, течение снесло меня вниз, вдоль рыбацких домов Подковы, к крутой излучине. Все время я высматривал на том берегу причалившую лодку. Поводов для радости было маловато, и все же настроение улучшалось с каждым гребком весла, приближающим меня к правому берегу. Похоже, я стал чувствительнее к перепадам магического поля.

Признаков беглецов не наблюдалось, что удручало, погони -- тоже, и это радовало. Хвостатые звезды! Желание свернуть чародейке шею никуда не делось, но к нему примешивалась изрядная доля тревоги. Девчонка даже не понимает, какое оживление поднимет ее лакомая фигурка в темных подворотнях бандитского района. Одна надежда, светящийся шар внушит уважение не только рыбакам. Да только здешние ребята собаку съели на распушении перьев. Рядом с ними Тианара -- зеленый новичок в пустых угрозах. Стоит кому-нибудь почувствовать фальшь, и все пропало.

Последняя часть пути превратилась в изнуряющую борьбу с расстоянием, течением и водой одновременно. Я вновь начинал сожалеть о количестве рук, не позволяющем хвататься разом за черпак и весло. Несмотря на все мои усилия, лодку сносило и причалить удалось лишь на отмели за Пьянчугиной Пропастью. Я вытащил суденышко в заросли ивняка и принялся думать, что делать дальше. Обыскивать берег в поисках лодки? Этим можно заниматься долго и безрезультатно. Плюнуть на вздорную девицу -- пусть получит все, к чему стремилась, -- и выяснить, что с ребятами? Пожалуй, это лучший из вариантов. А потом мелюзга откопает чародейку хоть из Пьянчугиной Пропасти. Главное, чтоб парнишка этот, Лин, не влез куда-нибудь по дурости.

Я уже перебрался по мелководью через затянутое песком устье бывшего рва, надел сапоги и принялся карабкаться вверх по обрывистому склону, когда едва различимый отзвук магии привлек мое внимание. Хвостатые звезды, ну вот и началось!

Ладно, так и быть. Ребята потом -- что бы с ними ни случилось этой ночью, оно уже произошло, этого не изменить. А вот Тианаре помочь можно.

Где-то недалеко, иначе бы не услышал вовсе. Я напряг память, пытаясь сообразить, кто сейчас владеет этим районом. Война князей, конечно, могла все перемешать, но окраина никогда не считалась хлебным местом. На откупах со здешней бедноты особо не разживешься, так что хозяйничали на окраинах в основном воры да налетчики, всегда промышляющие вдалеке от своего логова. Так кто? Ирганд Удавка? Нет. Тот, вроде, дальше был. Кажется, кто-то из новичков. Не братья ли Башмаки? До сих пор я только слышал про них. Двое близнецов, сироты из сгоревшей деревни где-то на севере. Их родители погибли в пожаре, и, чтобы не побираться по более удачливым родственникам, братья подались в город в поисках лучшей доли. Вряд ли найденное соответствовало их ожиданием, но парни оказались совсем не промах, хоть и толкуют -- странноватые. Я не пересекался с ними никак, слишком далеко лежали наши вотчины, но в последнее время имена близнецов частенько проскакивали в череде прочих сплетен.

Вот же гадство! Как неудачно все складывается. Остается лишь надеяться, что Тианара напоролась на какую-нибудь приблудную мелкую шушеру, а не на самих хозяев района.

В этой части Стрелки еще сохранились старые каменные постройки, но состояние их было плачевно. Треснувшие стены, проваленные перекрытия. Большинство домов хранили на себе копоть многочисленных пожаров. Селиться в таких могли одни лишь бродяги, а снести было накладно. Наиболее обрушенные из зданий разбирали потихоньку окрестные жители, но и это было неблагодарным занятием: строили здесь когда-то на славу, и старые кирпичи было легче расколоть, чем вынуть из кладки.

Я петлял между обшарпанных остовов с пустыми черными окнами, пытаясь придерживаться смутно уловленного направления. Эхо, вызванное созданием контура, угасло, теперь оставалось искать саму плетенку, учитывая силу Тианары, -- дело пустое.

В общем, первыми я услышал голоса, совсем рядом, в соседнем переулке. Я не стал сломя голову мчаться вперед. Один раз сегодня уже схлопотал по башке, хватит. Выбрав из окружающих домов тот, что чутье посчитало менее ветхим, я подкрался к стене и бесшумно запрыгнул в выщербленный пролом окна. Затхлый запах покинутого жилья ударил в ноздри. Тянуло крысами, плесенью -- остальное я даже не брался вычленить. Упрячь здесь несвежий труп, и вряд ли кто-нибудь унюхает его присутствие в таком букете.

В отличие от многих других, этот дом избежал пожара, но снег, дождь и прочая непогода взяли свое. Прямо под окном зияла огромная черная дыра, в глубине которой проглядывались завалы, такие, что видом своим отобьют желание падать даже у последнего самоубийцы. Я осторожно спустился на истончившуюся, трухлявую балку, единственное, что осталось от перекрытия. Держит. Ну, помогите звезды! В глубине комнаты сохранилась нижняя часть двойного пола (верхнюю растащили еще в лучшие времена), но я все равно не рискнул туда ступать: основательно прогнивший, весь в следах крысиных зубов, он смотрелся еще ненадежнее балки.

Смахнув в дверном проеме многослойные заросли паутины, я выбрался в коридор. Здесь имелись потолок и пол, но легче с того не становилось. Наоборот, стоило беречь ноги, чтобы не напороться в темноте на вздыбленную паркетину, пропущенную расхитителями.

Последним препятствием на пути стал завал из обрушившегося потолка. Не таким уж сложным, если не считать того, что преодолеть его надо было совершенно тихо.

Наконец, я достиг цели: окна, выходящего на другую сторону здания.

Н-да, дурацкое дело надежды. Лучше уж сразу верить в худший из вариантов -- меньше разочарования.

В центре захламленного пятачка, когда-то бывшего небольшой площадью на пересечении улиц, а теперь больше напоминавшего свалку, переливался насыщенным синим цветом купол небольшого щита. В этом тесном убежище жались, притиснувшись друг к другу, гордая чародейка Тианара и рыбацкий сын Лин, отыскавший долгожданные приключения. Судя по бледности его щек, настоящие сильно различались с теми, что рисовало некогда воображение. На коленях у девушки громоздилась все та же пыльная корзина, вглубь которой уходили две соединенные с щитом нити. "К накопителю голема", -- сообразил я. Своих сил Тианары не хватило бы и на одну ячейку этого щита.

А в пяти шагах от купола расположились братья Башмаки собственной персоной. Два высоких худощавых парня, одинаковых лицом и одеждой, -- очень непривычно по меркам Стрелки смотрелись ярко вышитые льняные рубахи, подвязанные, поверх кожаных поясов, широкими кушаками. У первого брата узел на кушаке был справа, у второго -- слева. Для пущей ясности я тотчас же обозначил их про себя Правым и Левым Башмаком. Было между братьями еще одно различие. За поясом Правого торчал неприятного вида цеп с шипастым, окованным железом билом. Левый предпочитал другое оружие: короткий бич из сыромятной кожи высовывался из голенища его сапога. Внушительностью сложения близнецы не отличались. На вид им было лет по двадцать, так я к своим семнадцати и то нарастил больше мяса. Только ни о чем это еще не говорило. Вот, к примеру, наш Костыль: поглядишь -- одни кости торчат, но жилистый, попробуй только сунься. Этот тощий гад в легкую, без всяких рычагов, тянет рукой тетиву арбалета. А эти парни -- главари, и слабаками быть никак не могут.

Стороной держалась остальная часть банды. Было их пятеро, здоровые парни лет от восемнадцати до двадцати пяти. Их манеры с головой выдавали деревенское происхождение. Городские -- они живее, дерганее. Да и подбор оружия, хоть его необычностью в Стрелке никого особо не удивишь. Но вот, к примеру, переточенный серп с заостренной внешней кромкой -- не самый частый гость на наших улицах.

Совсем поодаль сгрудились тесной кучкой женщины. Лишь одну из четырех я назвал бы симпатичной без всяких оговорок. Возможно, остальные тоже оказались бы ничего, если вытряхнуть их из мешковатых деревенских тряпок да навесить на лица выражение повеселее, но в нынешнем виде желания знакомиться ближе девушки не вызывали. От этой компании веяло в сторону Тианары направленным потоком чистого яда. Особенно исходили желчью самая красивая (не иначе, подружка кого-то из близнецов?) да блеклая маленькая блондиночка с недвусмысленно выпирающим животом. Говорят, материнство красит женщин -- эту оно, похоже, заставило не только подурнеть, но и пропитаться завистливой злобой ко всему миру, свободному от тяжких забот.

В противоположной от гадючника стороне у стены сжался последний участник банды -- мальчишка лет десяти. Может, чуть старше: на улицах не всегда разберешь, кто мелок по возрасту, а кто просто не дорос из-за дурной кормежки. Похоже, главную свою задачу парень видел в том, чтобы о его существовании забыли и не вспоминали как можно дольше, и выходило это у него вполне успешно.

Сказать честно, я вообще редко испытывал симпатии к другим бандам и их главарям. Немногие из них заслужили чего-то, напоминающее уважение. Но такой резкой неприязни, как Башмаки, у меня давно никто не вызывал. А еще примешивалось к этому какое-то дурное предчувствие. Как будто я проглядел что-то неправильное, подозрительное и жутко важное...

Тем временем Левый Башмак обошел по кругу щит, разглядывая съежившуюся внутри чародейку, словно купец редкостный товар. И остался доволен.

-- Ну что, братец, свезло нам, а? Ведь самая настоящая чародейка!

-- Тю, настоящая! -- протянул Правый и, порывшись за пазухой, выудил целую связку артефактов, сияющих на все цвета. -- Это барахло и то шумнее, чем вся ее сила!

Я сморгнул, пытаясь отогнать странное видение. Такое только с недосыпа и примерещится! Но морок даже не думал исчезать. Голодранец с окраины Стрелки небрежно потрясал магическими вещицами, продав которые вся банда могла безбедно существовать не один год.

Притихшая Тианара никак не отреагировала на это вызывающее заявление. А вот ее недорослый "проводник" молчать не стал.

-- Хвастайтесь, хвастайтесь! -- презрительно сплюнул Лин. -- Вот придет Чертополох и покажет вам что к чему!

Я тихо выругался. Может, оно и приятно быть вдохновляющим примером для мелюзги с того берега... Но вот только настораживать врага раньше времени совсем не стоило.

Башмаки переглянулись и дружно расхохотались.

-- Что, этого неудачника еще не сцапали чародеи?

Ладно, так и быть, простим им "неудачника". При таком численном превосходстве в чужую пользу лучше быть недооцененным, чем наоборот.

В этот момент Тианара, казавшаяся безучастной, подняла опущенные глаза, с ненавистью уставившись на своих мучителей.

-- Я посвященная Ниранской Академии, наследница магического рода! Только посмейте причинить мне вред, вас потом из-под земли вытащат!

Правый Башмак оглядел ее так, словно увидел впервые, и с многозначительной рожей полез в поясную сумку. Оттуда он извлек на свет карманное огниво и тугую самокрутку. Неспешно раскурил, несколько раз глубоко затянулся и передал самокрутку брату.

-- Интересно, и с каким это ветром к нам залетела такая серьезная птица? -- с ухмылкой проговорил он. -- Не иначе как натворила чего и прячется? И все эти угрозы -- пустой звук? Как думаешь?

-- А вот и проверим, -- хохотнул Левый и, отыскав взглядом притворявшегося стеной мальчишку, поманил того пальцем: -- Ну иди, что ли, ученик. Не зря ж ты нам на шею навязался.

Малец шел нехотя, это было заметно по ссутулившимся плечам и вялой походке -- и все же добровольно, с какой-то обреченной, мрачной решимостью в глазах. Его понурый вид развеселил "учителя" еще сильнее. Довольно фыркая, он взъерошил и без того перепутанные волосы парнишки, хорошенько затянулся и небрежным щелчком пальцев отправил недокуренную самокрутку за спину.

За великодушным даром от главарской щедрости рванули сразу двое: коренастый крепыш с выгоревшими до белизны волосами и одна из девчонок. Они спешили так, что столкнулись лбами -- в самом прямом смысле. Парень грязно выругался, девчонка с кошачьим визгом вцепилась ногтями ему в лицо. Пока они разбирались между собой, будущая мамаша хищным коршуном спикировала на упущенную добычу -- куда только девалась неповоротливость! Придерживая живот одной рукой, второй блондиночка лихорадочно шарила в пыли под мельтешащими ногами. Наконец, ей удалось нащупать окурок, не затоптанный лишь каким-то чудом, -- а больше ничего от жизни девчонке и не требовалось. Чуть отстранившись от места драки, она уселась на земле, счастливо затягиваясь отвоеванным дурманом. Хмурые складки на лице разгладились, злоба сменилась мечтательностью, и я вдруг понял, что лет девчонке совсем немного. Не больше пятнадцати.

Если до сих пор я еще обдумывал какие-то варианты, то теперь знал совершенно точно: сегодня этой банды не станет. Надо только выждать, пока все расслабятся и отвлекутся.

Сладковатый дым южанки дополз до моего убежища как раз в тот момент, когда Левый Башмак с безмятежной улыбкой размял пальцы, а затем развел их широким веером -- таким привычным и легким жестом, что внутри у меня похолодело от неожиданной догадки.

-- Слушай и запоминай, -- назидательно сообщил он мальцу. -- Урок первый.

Совершенно невинная фраза -- вроде. Но я уже понял, что слушать предлагалось отнюдь не слова.

В подтверждение моей правоты, бандита окутал грязно-зеленый ореол разбуженной силы. Весьма посредственной, навскидку -- нижний уровень для боевика. Но Тианаре такого противника хватит за глаза. Чистая аура, без следов посвящения. Ни скупых, четких линий Академии, ни замысловатой вязи ринской школы. Башмак был диким магом.

Небрежное движение пальцев, и на границе его ауры появилось облако сияющих точек. Словно рой светящихся ос, они устремились к щиту Тианары, облепляя его целиком. Защитный купол дрогнул, побледнел и начал таять.

Банда с гоготом наблюдала за происходящим. Самого интересного -- собственно магического поединка -- они разобрать не могли, а потому сосредоточили обсуждение на статях жертвы и возможностях их применения. Явно осведомленные о талантах Башмаков, они не сомневались в их победе. Парни делили очередность, с которой будут пользовать "чародейскую девку", когда та надоест главарям, девчонки злорадствовали над будущей ее судьбой.

Чародейка сопротивлялась изо всех сил. На искаженном от напряжения лице выступил обильный пот, но слишком неравны были силы. Не спасал даже накопитель.

Гадство! Я мог пойти с ножом на семерых вооруженных головорезов -- как показала история со Свинорылом, для этого мне хватает и дури, и везения, и верности удара. Я мог поддержать Тианару против диких магов -- глядишь, с моей силой и ее плетенками что-нибудь бы да получилось. Но те и другие одновременно -- явный перебор. А значит надо ждать. Наступить на горло отчаянному желанию наброситься на этих уродов и перерезать, сколько успею, и молча наблюдать, карауля подходящий момент.

Самый удачный наступит, скорее всего, тогда, когда Башмаки, взломав плетенку, доберутся до своей жертвы и займутся ей вплотную. Что ж, давайте, сволочи ящеролюдовы, упивайтесь победой. Тогда-то я и приду по ваши жизни.

Поплывшие контуры щита уже теряли форму, когда Левый Башмак вдруг радостно оскалился, разом гася все: и точки-осы, и собственную силу.

-- Ну, а теперь сам, -- кивнул он мальцу.

Тот стиснул зубы, делая шаг вперед.

У парня аура была темно-синей, с фиолетовым отливом, ровной и мощной. Вот только волновался он изрядно, отчего свечение мерцало, то вспыхивая, то угасая. Мне припомнилось собственное начало, когда наполняющая тело сила казалась неуправляемым бурным потоком и пугала до полусмерти. Если Башмаки и учили раньше этого мальца, то делали это из рук вон плохо.

Когда парень наконец решился, было в общем-то поздно. В глазах, круглых от страха, плескалась настоящая паника, в таком состоянии не больно помагичишь. Первой заволновалась Тианара.

-- Стой, ты что делаешь! -- вскричала она, живо сообразив, что потеря щита перестает быть худшей из возможных бед. -- Концентрацию, концентрацию держи!

Но парень был уже не в том состоянии, чтобы прислушиваться к здравым советам. В совершаемых им движениях участвовали не только руки -- извивалось все тело, а на лице одна за другой сменялись жуткие гримасы. Наконец, долгожданные искры появились, да вот беда -- отлепляться от ауры они не желали, как и вообще подчиняться своему создателю.

Беззвездное небо! Похоже, пора действовать. Я тут вообще единственный способен тягаться с ним по силе. Знать бы только, как обезвредить наверняка идущего вразнос мага! Попытаюсь хотя бы перетащить под свой контроль ящеролюдовых "ос"... Если не зарежут по дороге.

Меня опередили на какие-то доли мгновения. Я замер, уже изготовившись к прыжку -- и, кажется, по-глупому разинул рот. Потому что такого, что происходило сейчас на моих глазах, не видел ни разу в жизни.

Правый Башмак шагнул к брату, пробуждая силу. Ауры близнецов, крайне похожие, слегка отличались цветом. У Правого она чуть отдавала желтизной, у Левого больше отливала в синеву. Братья взялись за руки, переглянулись. Светящиеся облака силы заклубились, потянулись друг к другу длинными размытыми языками, а затем смешались в единое, однородное, вдвое ярче прежних.

Башмаки работали так слаженно, что один казался зеркалом, отражающим другого. Одновременно подняли руки, одинаковым жестом повели пальцами...

Грубая узловатая сеть накрыла парнишку целиком и принялась сжиматься, отрезая магию, как дамба поток воды. Прижатые щитом искры прожигали ауру, оставляя длинные проталины, словно брошенные на снег угли. Малец не издал ни звука, терпя эту ящеролюдскую боль. Только стекали алые капли с прокушенной губы. Крепкий парнишка, и упрямый до жути.

Спокойно, Чертополох. Главное -- не позволить ярости заслонить разум. Вдвоем, с этой странной объединенной аурой, Башмаки, пожалуй, и ненамного слабее тебя будут. И они умеют создавать плетенки. О бойцах тоже не стоит забывать, от ножа голая сила пока никого еще не спасала.

Нарастающей внутри клокочущей волне ненависти доводы были чужды. Растревоженный дар щекотал нервы тысячами раскаленных иголочек. Чем-то оно напоминало злосчастное Таинство, где завязался первый узел запутанного клубка бед.

Я довольно ухмыльнулся. Как только раньше об этом не подумал! Вот он, ответ. Однажды я прыгнул выше головы, переплавив целую улицу. При обычном пробуждении дара на такое не хватит и всех моих сил. Но тогда было все по-другому. До сих пор я гнал эти воспоминания, считая совершенное ошибкой. А ведь это совсем другое состояние, и возможностей оно дарит просто уйму. Тогда, с перепугу, мне казалось, что магический огонь полыхает как попало, но на самом-то деле я им управлял. И не задел никого из своих.

Стоят ли близнецы такого риска? После того грохота, что поднял "ученик", боевиков в этом районе скоро будет больше, чем жителей. Значит, надо кончать с Башмаками, по-любому. Кто выживет и сумеет унести ноги -- тот молодец.

Я уже сравнивал дар с хорошо выдрессированным псом, покорным воле хозяина. Теперь задача была другая: этого пса раздразнить.

Тем временем события на площади принимали дурной оборот. Чувствительным натурам в Стрелке не место. Здесь не обращают внимания на крики о помощи, не зеленеют от ужаса, наткнувшись спозаранку на свежий труп, и не видят дикости в издевательстве сильного над слабым -- будь то мужчина, женщина или ребенок. Академия тоже заведение не для слабонервных, но там все немного по-другому. Не думаю, что магистр Илиро наслаждалась жизнью, пока Дайне превращал ее в химеру. Хватало там и боли, и крови, и прочих гадостей. Но творилось все это в закрытой лаборатории, вдалеке от трепетных юных девиц, не желающих знать неаппетитных подробностей. Башмаки же наслаждались властью прямо и бесхитростно, на глазах у всех.

-- Что вы делаете! -- кричала Тианара, не замечая текущих по щекам слез. -- Прекратите немедленно это... это... эту пытку!

Держись, девочка. Мне это тоже не нравится. Еще недолго, и эти уроды за все заплатят.

Но Башмаки и сами не собирались убивать "ученика". Вволю полюбовавшись его мучениями, они взмахнули руками, и зеленые искры понеслись навстречу фиолетовым, рассеивая неудавшийся контур. Погасить силу малец умудрился уже самостоятельно, а "учителя" разом обернулись к обвинительнице. Походило на то, что братья общались без всяких слов.

Щит рассыпался с коротким тихим звуком -- словно стекло разбили. Ухватив чародейку за платье, Левый Башмак поднял ее легко, как соломенную куклу.

-- Пусти! -- рванулась Тианара.

Бандит, даже не шелохнувшийся от ее отчаянного усилия, пожал плечами и ленивым хлестким движением ударил девушку по одной щеке, затем по другой.

-- Это на том берегу ты посвященная и наследница. А здесь ты -- слабая беглая магичка, которой никто не придет на помощь.

Первым пробуждение моей силы почувствовал парнишка. Еще не очухавшийся после "урока", он тревожно заерзал, крутя головой, но, видать, слишком уж боялся своих "учителей", чтобы лезть с предупреждениями.

На этот раз все было иначе. Без надрыва, без отчаянных попыток сдержать внутри языки бушующего синего пламени. Спокойно, будто бы со стороны, наблюдал я, как наливается сиянием аура. Грозовыми проблесками молний сверкали в ней тонкие нити, наложенные целительницей: по мере нарастания силы они становились все менее и менее заметны. Когда дымка вокруг моего тела превратилась в равномерный ослепительный ореол, я различил вокруг еще один слой. Он был слабее первого и не имел четких границ -- просто затухал вдали, как свет фонаря. Ощущался этот слой хуже, но я все же мог им управлять.

-- Придет! -- раздался ломающийся, пронзительный голос. -- А ну пусти ее, гад!

Рыбачонок Лин воевал неумело, хоть и отчаянно. Но это ему не помогло. Не разжимая рук, Башмак отпихнул его, будто надоедливого щенка. Очутившись на земле, новоявленный спаситель не успокоился. Ведь полезет же по новой, мелюзга дурная... Впрочем, Башмакам было уже не до него: они наконец-то почуяли неладное.

-- Эй вы, лапти драные! -- окликнул я их, показываясь в проеме. -- Сказали вам, пустите девчонку!

Вот мы и в расчете: теперь уже я показал Башмакам такое, что заставило их замереть, разинув рты. Бойцы тоже забеспокоились, видать, эманации такой силы не проходят незамеченными и среди обычных людей. Но до конца серьезности положения не осознали и дара речи, в отличие от главарей, не лишились. Один из них и озвучил общее мнение банды на происходящее:

-- Что за ящеролюдовы дела? Это еще что за урод?

Я улыбнулся во все зубы, соскальзывая с окна на захламленную брусчатку:

-- Дорожных дел мастер. Мостовые стелю, грязь с улиц убираю.

Опомнившиеся Башмаки попытались было швырнуться какой-то плетенкой -- ее попросту растворило по дороге потоком чистой силы.

Повинуясь моей воле, облако сгущалось, окружая тела противников, собираясь в причудливые контуры спонтанных плетений. В отличие от прошлого раза, я делал все совершенно осознанно.

Голубые "факелы" вспыхнули одновременно -- парни не успели даже закричать, оседая на мостовую облаками серого пепла. Остались девчонки, мальчик и Тианара с Лином. Братьев Башмаков с их бандой больше не существовало.

А еще остались боевики, уже спешащие к месту происшествия, и бурлящее облако силы, погасить которое обычным способом не стоило и пытаться.

Женщины не рвали волос по своим павшим покровителям. Красотка призывно подобралась, демонстрируя соблазнительные бедра, округлую попку и великолепную грудь, подчеркнутую тонкой талией. Эта точно не пропадет -- будь слегка поинтереснее личико, так и вовсе бы далеко пошла. Другие, зная свою цену, куда более скромную, поглядывали в мою сторону с настороженным ожиданием.

-- Проваливайте, -- велел я.

-- Чтоб твои звезды навсегда погасли! Будь ты проклят! -- взорвалась полноватая простушка с опухшей скулой и большим синяком под глазом.

Чего-то подобного я и ждал. Да, они ненавидели свое жалкое положение шлюх при банде мерзавцев. Для деревенских с их строгими порядками это, наверное, еще худшая участь, чем для городских. Возможно, не по своей воле они здесь и очутились. Но какими бы уродами ни были покойные Башмаки, они давали пропитание и защиту, пусть и в обмен на унижение. Обретенная свобода оказалась куда страшнее былого рабства.

-- Я сказал, убирайтесь.

Я не земной посланец Небесной Матери, чтобы брать на себя заботу о каждом, кто попал в беду. Не правитель княжества и не глава магической школы, способный изменить мир, сделав его менее черствым к несчастным и обездоленным. Да, я маг. И, кажется, очень сильный. Но и тут я связан по рукам и ногам нерушимыми законами, положенными самим мирозданием. Я не могу совершить чудо или сплести конструкцию, от которой наступит всеобщее счастье и благоденствие. Так чего же вы хотите от меня?!

Длинный язык магического пламени оказался действенным подкреплением слов. Убрались девчонки резво, хоть и умудрялись злобно шипеть прямо на ходу, а та, с синяком, и вовсе плюнула напоследок в мою сторону.

Я обернулся к мальцу, все еще стоявшему, яростно стиснув кулаки. Хвостатые звезды, ладно повторить дважды... Но трижды мне этого делать раньше не приходилось. Неужто с авторитетом бандитского главаря я утрачиваю и ценное умение убеждать?

-- Ты! Чего глаза лупишь? Боевиков дожидаешься? Вали отсюда!

Парнишка прожег меня взглядом -- что те спонтанные контуры!

-- Он был моим учителем! -- всхлипнул малец, размазывая сопли по грязному лицу.

-- Совсем колеи разъехались что ли? Какое "учитель", тебя самого чуть не пристукнули из пустой забавы! Уродом он был, вот кем.

-- Не смей так говорить! -- Тощий кулак взметнулся угрожающим жестом. -- Я еще найду тебя! И отомщу!

С этим зловещим обещанием парень нас и оставил. Да, просто праздник сегодня какой-то. День людской благодарности!

Правы были звезды, когда оставили без внимания мои детские мольбы об учителе. А то, не приведи судьба, мстил бы сейчас за такого вот Левого Башмака во имя слепой веры в святость наставника и долг благодарного ученика. Вопрос в другом -- а самих-то Башмаков кто учил? Кто подарил им кучу артефактов, от которых теперь и хвостика магической нити не осталось, и отправил нарываться на чужую территорию? Не исключено, что ключ к ответу как раз и удирал во все лопатки, сверкая босыми пятками. Вот только, увы, заботиться стоило совсем не об этом. И даже не о боевиках из Академии. Первой неприятностью по списку стояло гудящее озеро магии, разлившееся вокруг.

-- Значит так, -- обернулся я к оставшимся Тианаре и Лину. -- Такая штука со мной в третий раз. После первого выгорел лес. Во второй расплавилась земля. А теперь сами догадаетесь убраться подальше или объяснить доходчивее?

-- По... погоди, -- запнулась Тианара, выходя из странного столбняка, в который ее загнали последние события. -- Ты что же -- не представляешь, что это такое?

-- Ну извини, -- огрызнулся я. -- В Академиях не учился. Но за последствия точно не ручаюсь. И держать эту дрянь долго не смогу.

-- Ты же чародейка, -- тотчас вклинился Лин, теребя девушку за рукав. -- Придумай что-нибудь!

То ли совместные злоключения сблизили этих двоих, то ли общительный парень успел расположить к себе даже сдержанную наследницу рода -- но ту совершенно не оскорбило это панибратство. Рассердилась она совсем на другое.

-- Да не отвлекайте же меня! -- вскричала Тианара, яростно всплеснув руками. -- Я хочу сказать... То есть вспомнить... То есть, это... -- Девушка уставилась на меня несчастными глазами. -- Сформулировать, вот. Я термин забыла...

-- Какой, к звездам падучим, термин! -- взорвался я. -- Я-то думал, ты что дельное присоветуешь! Марш отсюда, все! Попытаюсь это как-нибудь погасить.

-- Да нельзя это гасить! -- От волнения девушка размахивала руками все сильнее. -- Я и пытаюсь дельное сказать! А без термина все в голове мешается!

М-да, тяжело дело.

-- Усы? Плети? Гроздья? -- предложил я.

Тианара окинула меня свирепым взглядом. Похоже, она не понимала, как можно веселиться, когда очередь перерождения уже маячит скорым окончанием пути.

-- Брожение! Мозгов! -- обозлилась она. Раздражение помогло упорядочить мысли. -- В общем, это такое состояние, раскрывающее внешние слои ауры. Энергия перераспределяется таким образом, что... Наверное, это не самое важное... В общем... Попытка свернуть обратно во внутренние резервы приводит к неизбежной деформации... О, Небесная Мать! -- Чародейка тряхнула головой, а затем продолжила уже по-человечески, глядя на меня уверенно и твердо: -- Короче, будешь гасить, искорежишь собственную ауру, и возможно навсегда! Силу надо выпускать, рассеивая в общем поле. Медленно и всю. -- На этом запас собранности иссяк. Девушка отвернулась и жалобно добавила: -- Так нам говорили на лекциях... Никогда не думала, что увижу своими глазами.

-- Ясно, -- кивнул я. -- Спасибо. А теперь -- прочь отсюда!

По правде, ясного-то как раз ничего и не было. Но общую идею я уловил. Выпускать силу у меня уже выходило, в первые два раза. Совершенно инстинктивно я нашел верный способ сбросить лишнюю магию, счастливо избежав этой самой "деформации". Теперь бы постараться ее рассеять.

Наверное, это после ящеролюдовой дырявой лодки меня посещали такие сравнения, но занятие оказалось сродни попытке задержать ладонями воду, что хлещет через дамбу в разгар половодья. То и дело вместо тонких струек прорывались огромные сгустки, я едва успевал перенаправлять их в безопасные стороны. Если бы окружающий грохот я слышал действительно ушами, то давно бы уже оглох от постоянных взрывов. Просто сигнальный костер какой-то выходит для боевиков -- мол, давайте, ребята, кто еще не понял, здесь я! Вот же гадство!

Наконец, первое напряжение спало. Держать силу и распускать равномерным потоком во все стороны стало легче, и я сумел толком рассмотреть, что происходит. Я был уверен, что появившийся вторым внешний слой исчезнет первым, да не тут-то было. Он оставался на месте, тускнела основная аура -- только привычной дрожи, пробирающей до мурашек, не возникало. Я не чувствовал будоражащих потоков гуляющей по телу силы. А вот слабость накатывала с каждым мгновением. Внешний слой угас с последними тусклыми сполохами в ауре -- а я, пошатнувшись, рухнул носом вперед, приземляясь на четыре точки, пустой и беспомощный.

Теперь я осознал сполна, каким счастьем было беспамятство в прошлые разы. От нахлынувшей пустоты можно было двинуться рассудком. Разом я ослеп, оглох и одеревенел кожей. Все это касалось, естественно, магического чувства, покинувшего меня вместе с силой, но ощущал я себя полным калекой.

Впрочем, с обычными зрением и слухом тоже было не все в порядке. Звуки доносились, как через толстый слой войлока, очертания расплывались. Я заморгал, пытаясь разыскать в мешанине цветных пятен хоть что-то, способное удержать взгляд.

Так, светлое пятно, вокруг него темное, а чуть ниже... Ох, ниже лучше не смотреть, от пестроты голова еще сильнее кружится. Это Тианара. Она тормошит меня за плечи -- пытается добить, точно.

-- Чертополох! Ксилиан! Ксин... -- звала чародейка, перебирая все возможные варианты имени. -- Откликнись, пожалуйста! Ты живой?

Нет, сдох к ящеролюдам!

Кажется, я простонал это вслух -- тени на светлом пятне обрисовались в контуры счастливой улыбки. Надо же, а я был уверен, что девчонка будет только рада избавиться от компании бандита и дикого мага.

Новый голос заставил меня застонать еще громче.

-- Я теперь таких историй расскажу! Все ребята соседские от зависти лопнут! -- бормотал Лин, довольный до бесконечности.

Так, похоже, слух пострадал меньше зрения. По крайней мере, определить направление я еще в силах. Обернувшись, я погрозил мечтателю кулаком:

-- Сболтнешь хоть слово, найду, уши отрежу. И вообще, тебя батя заждался давно. Так что забирай обе лодки и дуй на тот берег. Моя в кустах у Пьянчугиной Пропасти.

-- Ну почему? -- возмущенно протянул Лин. -- Чертополох, ну возьми меня с собой! Надоело уже сети мотать!

К падучим звездам известность! Да, похоже, поздно. После истории со старшим братом я и так выделялся среди прочих главарей в глазах этого не в меру увлеченного парнишки. Сегодняшние приключения возвели меня в ранг безусловного кумира, и я совершенно не представлял, как слезть с этого пьедестала, избавляясь от навязчивого поклонника. Прикажи я прыгнуть головой вниз с моста -- парень сделает, не раздумывая. Вели перерезать себе глотку, попросит нож. Бесполезна теперь единственная просьба, она же самая необходимая: оставить меня в покое. Не убивать же парня, право дело!

На помощь пришла, как ни удивительно, Тианара.

-- Вот что, -- заявила она, подбирая упавшую корзину и демонстративно перетряхивая ее содержимое. -- Это важная улика, способная сбить со следа погоню.

С этими словами чародейка сложила обратно скомканное платье, оборванную мантию и, слегка помедлив, своего фарфорового "друга". Затем сунула корзину опешившему Лину:

-- Возьми это и утопи в той мерзкой канаве, которую мы проходили по дороге. В самой дальней ее части.

Парнишка уставился на меня с робкой надеждой. Я поспешил пресечь его чаяния:

-- Давай, живее. Пока чародеи не почуяли.

В магии рыбачонок разбирался куда хуже, чем в бандитах, и потому вопросом, что должны почуять чародеи и как сломанная кукла способна наследить больше моего разгула с силой, не задался.

-- Он мне всю дорогу только и рассказывал, какой ты благородный, честный и отважный, -- смущенно призналась девушка, когда мы наконец-то остались вдвоем.

Я потер забинтованный лоб.

-- А ты нечто поверила? Зря. Благородные и честные у нас не больно-то выживают, такая штука.

-- Я не знаю, -- горестно вздохнула чародейка. -- Но поняла одно: что была неправа. Похоже, ты здесь один из немногих, с кем можно иметь дело. Прости, что ударила тебя тогда.

Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться ей в лицо.

-- Прости, да? Как же у вас, чародеев, все просто, а! И знаешь, если уж напрямоту... Ты ошиблась. Я -- последний, с кем здесь можно иметь дело. Потому что очень скоро за мной явится боевой отряд, а то и не один. Хочешь с ними разминуться -- беги. Найди парня по имени Подсолнух, ему можно доверять. Или Змейка, его жена. На крайний случай Костыль, но этого стоит остеречься. Парень себе на уме.

-- А как же ты? -- в голосе девушки звучала неподдельная растерянность.

А что я! Моя последняя надежда -- добраться до ринских чудиков раньше, чем ниранские боевики доберутся до меня. Лишь бы дотянуть до катакомб, а там... Хвостатые звезды, без дара мне бы хоть лаз ощупью найти. Да и в этом толку чуть: там, к звездочету не ходи, "собачки". Такие твари чуют слабину почище, чем карманник кошелек. А, вались оно все за Врата! Поразмыслишь хорошенько, так проще зарезаться. Коли жить по уму, зарезаться стоило сразу, как на улицу попал. Потому что из десятка таких хорошо, если один доживет до следующей весны. А уж о возрасте в семнадцать не стоило и мечтать! Но вот он я, подавитесь! Вопреки всем шансам и мудреным расчетам. И дальше дохнуть не собираюсь. Вот только справиться с проклятым головокружением...

-- Поднимайся, слышишь! -- Тианара едва не плакала, теребя меня за плечо. -- Давай же! Вот так, за руку держись!

Мне и впрямь удалось подняться -- чтобы тотчас же рухнуть на непрошеную помощницу, повиснув на ней, как последняя пьянь.

-- И думать не смей сдаваться! -- продолжала увещевать чародейка. -- Да разве найду я одна этого твоего Подсолнуха! Или мы спасаемся вдвоем, или я без тебя погибну, ты понял?

Иногда нужна хорошая встряска, чтобы пробудить в человеке его истинный характер. С Тианарой это произошло. В изнеженной маминой дочке дремала кровь многих поколений чародеев, столетия державших место в Совете Академии -- а для этого недостаточно быть просто сильным магом. Девчонка врала, причем намеренно. Такая не только незнакомого бандита в трущобах -- ящеролюдского князя за Вратами разыщет и по шее накостыляет. Но она четко вычислила мое уязвимое место: склонность к защите слабого, и давила на него в попытках удержать меня от самоубийственного, по ее мнению, шага. Ладно, не буду разочаровывать девочку сообщением о том, что ложиться и помирать отнюдь не собирался. Она, что самое смешное, сама на том и держится, что считает, будто осталась одна в строю.

Вопрос теперь, куда податься. Не тащить же ниранскую посвященную в ринские катакомбы! Стены все снесут, они и Угря с головорезами выдерживали, а вот "Клинок" с компанией вряд ли оценят.

Хотя, кто кого тащит -- это еще разобраться надо. Стоило лишь подняться на ноги, как пятна, почти сложившиеся в нормальную картинку, заплясали новый хоровод, уши обернулись войлоком, а ноги подгибались на каждом шагу.

Именно Тианара обеспечила мне это веселье -- но надо отдать ей должное, старалась исправить последствия с мужеством настоящего бойца.

Я выдавил слабую улыбку:

-- Ладно, уговорила. Будем жить.

Девчонка так обрадовалась, что потеряла бдительность и, оступившись, лишь чудом устояла на ногах. Пришлось дополнить утверждение:

-- Если ты сейчас не переломаешь себе ноги, а мне шею.

-- Шутишь -- значит в порядке, -- с облегчением рассудила Тианара. -- Так что с убежищем, которое ты обещал?

Нет, девочка, все-таки тебе еще учиться жизни. Иногда шутят не потому, что хорошо. А для того, чтобы не стало плохо окончательно.

-- Забудь о нем, -- вздохнул я. -- После всего этого шума нас там в первую очередь искать будут. Если уже не ждут.

-- Но тогда куда нам идти?!

Идея пришла внезапно: простая и безумная, как и все озарения.

Кометы, если об этом узнают, мне не жить. Без дураков, убьют за нарушение негласного закона. Но ведь выход, и какой!

-- Есть кое-что на примете.

Глава 13

Как быстрее всего попасть из одного места в другое? Скажете -- определить направление и придерживаться его как можно точнее?

Только не в нашем районе. В Стрелке таким образом вы рискуете не добраться вообще никуда. Так и нам с Тианарой пришлось заложить основательный крюк. Я не старался нарочно выбирать самые живописные из улиц, но безопаснейший из путей пролегал через Вонючку, квартал, где селились выходцы из Телеры. Говорят, после войн, прокатившихся по юго-востоку континента столетие назад, трудно отыскать город, где не осели беженцы. Дружелюбные, работящие, телерийцы быстро превратили запущенные развалины в образцовый уголок, мало напоминающий остальную Стрелку. Даже примыкающие к мосту лучшие кварталы не могли тягаться с ним в опрятности. Если бы не одно "но": телерийская кухня. Потому что жрать они умудряются такое, к чему побрезговал бы притронуться последний беспризорник. Провонявшие рыбой берега Садов покажутся цветущим садом по сравнению с чистенькими улочками телерийского квартала. Так что имя свое Вонючка обрела заслуженно и вовсю соревновалась с Пьянчугиной Пропастью насыщенностью ароматов. К Вонючке примыкали Чахотка, Могила и Дурманка -- названия говорили сами за себя. Черные кварталы. Грязнейшие из трущоб, одним своим видом способные вогнать в настроение безнадежной обреченности.

Наверное, в другое время меня бы изрядно позабавил вид чародейки, с ужасом взирающей на текущие по улицам помойные ручейки с мусорными берегами, на безучастных людей с тусклыми глазами и усталыми лицами, изуродованными болезнями, изможденными нищетой. На курильщиков южанки, неделями не вылезающих из травяных грез. На тела, то ли мертвые, то ли мертвецки пьяные, валяющиеся прямо посреди дороги, -- никто из прохожих даже не оборачивался посмотреть, не говоря уж о помощи. На немытых шлюх, готовых предложить свои сомнительные прелести за кувшин не менее сомнительного пойла. На тощих детей, голышом возящихся среди помойных куч.

Здесь было опасно, как и везде в Стрелке. И все же в других районах нужна причина, чтобы заинтересовать местных бандитов. Незнакомая рожа, добротные вещи или подозрение на припрятанный кошелек. В Черных кварталах могут пристукнуть просто так. Потому что какому-нибудь любителю южанки привиделось в бреду нашествие ящеролюдов и вы в роли его предводителя. Но зато здесь отсутствует опасность напороться на серьезную многочисленную банду. И вообще привлечь чье-то внимание. Равнодушие и апатия -- вот основные черты здешних обитателей. Все, в ком осталась хоть искра, хоть тень жизнелюбия, сумели вырваться. Прибиться к бандам, податься в ученики к мастеровым... В Черных кварталах нельзя жить. Здесь можно лишь умирать, медленно, неумолимо поддаваясь окружающему беспросветному отчаянию.

Перед глазами плыло и двоилось. Моих сил едва хватало, чтобы отслеживать направление в переплетении грязных переулков, похожих друг на друга, как покойные уроды Башмаки, чтоб им перерождения не видать! Кометы, не хватало еще потерять сознание, да и сдохнуть посреди Черных кварталов в объятиях роскошной девчонки, к которой даже под юбку слазить толком не успел. Сложно представить конец позорнее.

Улицы словно растягивались под ногами, чтобы продлить наш путь. Я уже начинал всерьез подозревать, не заблудился ли, когда вместо очередной обшарпанной стены впереди показался покосившийся темный забор.

Северная окраина, примыкающая к Ринскому тракту, больше напоминала деревню, чем городской район. Богатством она тоже не отличалась, но после Дурманки ее ветхие лачуги казались едва ли не чародейскими особняками. Для довершения сходства с деревней здесь имелось даже подобие речки: болотистая длинная лужа, приток Пьянчугиной Пропасти. Когда-то здесь и впрямь протекала речушка. При строительстве города ее пересыпали, а воду отвели в защитный ров. Но столетия запустения не прошли даром. Природа начала брать свое, речка пыталась вернуться к проторенному некогда пути. Размылись и рухнули каменные своды, перекрывающие подземные водяные жилы, на дне бывшего русла то и дело пробивались новые родники, а ближайшие к нему огороды все больше напоминали собой болото. Хуже того, плыли и обваливались сами дома, и восстанавливать их на прежнем месте не имело никакого смысла. Плывун -- так называлось это место. Здесь заправлял делами Аврис Пузо, в свою очередь не ступавший шагу без оглядки на Безухого. Главарь серьезный, беспредела у себя не допускавший.

Только бы не напороться на кого-нибудь из его людей -- тогда конец всей моей затее. За такие дела Пузо церемониться не станет, прямо в старице меня и утопит.

Одно хорошо: на жмущиеся к заборам фигуры, что пробираются задами к небольшому домику на холме здесь давно не обращали внимания.

Нам повезло дважды. Во-первых, не наткнуться на соглядатаев. А во-вторых, увидеть красную ленточку на ручке входной двери. Ее Малта Кошка привязывала в качестве сигнала о том, что хозяйка дома, одна, и к ней можно заходить, не рискуя вломиться в разгар общения с другим гостем.

Отвязав от двери этот приметный символ, я тяжело ввалился в полутемные сени. Чародейка, до сих пор не отошедшая от пережитого и увиденного, тенью скользнула следом.

Заслышав гостей, Малта появилась на пороге и в удивлении застыла, узнав меня. Первые ее слова оказались ровно такими же, как у дядьки Ральта:

-- Чертополох? А я слышала...

Отличалось продолжение. Изумленно похлопав бесцветными редкими ресницами, Кошка расплылась в улыбке, демонстрируя кривые, непропорционально большие зубы:

-- Живой, хвала звездам! А на рынке-то вовсю болтали, будто тебя чародеи уморили.

Тут Кошка заметила Тианару, и затаенная надежда в ее глазах сменилась разочарованием, а потом и вовсе недоумением. К Малте Кошке гости ходили, в общем-то, за одним. И наличие посторонней девчонки совершенно не вписывалось в рамки этого занятия. Две женщины уставились друг на друга, как настоящие когтистые хищницы, готовые передраться за территорию и оценивающие противницу перед схваткой. Кажется, результатами не впечатлились обе. Так, пора пресекать эти дела.

-- Кошечка, звездочка, чародеи у нас на хвосте, -- сообщил я без долгих вступлений. -- Спрячь нас, за благодарностью дело не постоит.

После такого заявления любой житель Стрелки выставил бы опасных гостей с порога, немедля. Да и не только Стрелки.

Кошка лишь всплеснула руками:

-- Родители Небесные, страсть какая! -- Ее взгляд, обращенный на Тианару, потеплел и наполнился сочувствием. -- Да вы заходите, заходите!

Проскользнув вперед, хозяйка скрылась за перегородкой, отделяющей кухню, и вскоре появилась с солидным чугунком в руках.

-- Небось, проголодались совсем?

Это была вторая страсть Малты -- кормить до отвала парней, осчастливленных долгожданным опытом.

Я устало опустился на широкий сундук, укрытый пестрой, сотканной из старого тряпья дорожкой. Нет таких вещей под звездами, что заставят уличного парня отвергнуть предложенную еду...

Это оказалось последним, что я успел подумать. Но в охватившей меня сонной одури слишком лениво было ворочать языком. Прикрыв глаза, я слушал, как Малта скребет ложкой по стенкам котелка. Вот разложит похлебку по мискам, тогда и открою.

Когда мне удалось, наконец, разлепить веки, темно было, как под беззвездным небом. Я лежал на сундуке, свернувшись замысловатым кренделем. Чьи-то заботливые руки успели подсунуть под голову подушку и даже подставить скамейку под безнадежно свисающие ноги. "Храните звезды Кошку!" -- подумал я, сообразив, где нахожусь.

Вторым, о чем я вспомнил, был пропущенный завтрак. Или ужин? Ящеролюды его теперь разберут.

До чего же тихо, даже в катакомбах такого не было! Странно.

От третьего воспоминания я подскочил на месте как ужаленный. Кометы, я ведь лишился магии!

А когда-то мне казалось, что грохот чужих контуров среди ночи -- наказание звезд на мою голову... Окружающая тишина давила. Вот же гадство, что за паршивое ощущение!

В доме Угря я слишком долго провалялся в беспамятстве, чтобы запомнить, как все было. А вот после неудачного опыта на поляне магическое зрение восстанавливалось дней десять. Я еще, помнится, надеялся, что проклятый дар пропал с концами, да не тут-то было. Теперь я не мог даже представить худшего исхода. Как-то незаметно для самого себя я перестал воспринимать магию как смертельный приговор с мучительной отсрочкой. Она была неотделимой моей частью, моим другом, моей страстью, моим оружием. Магия манила и бросала вызов одним своим существованием. Неспроста сгущение поля било по мозгам не хуже южанки. Как законченный курильщик, я уже не мог представить жизни без этого дурмана.

Вернется ли дар обратно или мое бездумное сорвиголовство обернулось боком? Я не запомнил и половины всего, рассказанного Тианарой по дороге, уж больно худо мне было. Но то, что внешние слои не рискуют трогать даже самые умелые из магов, чародейка говорила точно. Вобщем-то, мало кто это и умеет. Выходит, что в силу своего невежества я творил невозможное лишь потому, что понятия не имел, как оно сложно. Два раза это сходило мне с рук, а что насчет третьего?

Гадство! Нет, о таком и думать нельзя! Сила вернется, обязательно, иначе не может быть. Если раньше я не сойду с ума.

Потерять дар было отвратительно само по себе, но лишиться его в тот момент, когда по пятам идут две магические школы... Кометин хвост! Я умудрился проспать целый день. Так что Кошка оставалась не у дел. Для ее аппетитов это выглядит подозрительно, а значит убежище перестает быть надежным. Но я совершенно не представлял, куда можно податься в таком состоянии. Это я усвоил еще мальцом: когда за тобой гонится парень вдвое старше и здоровее, надо бежать, не останавливаясь. А когда бежать уже не хватает сил -- притаиться тише мертвого и молить звезды о том, чтобы здоровяк прошел мимо, не заметив. Главное не пропустить момент, когда это становится единственным шансом на спасение. И сейчас чутье подсказывало: высуну нос -- потеряю голову.

С кровати за печкой доносилось шуршание, ворочание. В этот неурочный предутренний час бессонница мучила не одного меня. Я осторожно отодвинул закрывающую угол занавеску -- в темноте блеснули два испуганных глаза. Защищающим жестом Тианара вскинула руки и лишь потом узнала меня.

-- Небесная Мать, как же тихо ты ходишь! -- прошептала она, стараясь не разбудить Кошку. Похоже, за время, пока я спал, девушки успели поладить. Хотелось бы мне знать, о чем способны беседовать утонченная чародейка и шлюха из бедного района!

"Кометы, это у них в крови!" -- подумал я, наблюдая, как гибким, томным движением Тианара поднимается с кровати. Улеглась девчонка в чем была, одетая, но никакое платье не могло спрятать от меня ее стройное, манящее тело.

Спокойно, Чертополох, уймись, кобелище уличный! Эта женщина -- причина хорошей части твоих нынешних бед и успешно добавляет к ним все новые!

-- Вы почему, во имя комет, меня не растолкали? -- возмутился я. -- Не терпится всем вместе отправиться в застенки? Или, по-вашему, убежище -- это дрыхнуть посреди комнаты в доме, где посторонние шляются по трое-четверо в день?

-- Мы растерялись. Вообще не могли понять, спишь ты или без сознания! -- виновато потупилась чародейка и прибавила с тревогой: -- Что с твоей магией? Возвращается?

-- Ничего, -- буркнул я. -- Пусто. Глухо. Скверно.

Сокрушенный вздох Тианары подозрительно напоминал всхлип.

-- Это все из-за меня. Если бы не я, мы спокойно добрались бы до твоего убежища. Из-за меня мы здесь, а ты лишился силы. Из-за моей глупости и легкомыслия.

Я до сих пор терялся в окончательной оценке этой девушки. Порой она приводила меня в бешенство, порой удивляла сверх меры. Стоило лишь заключить, что имею дело с пустоголовой богатой дурочкой, как она совершала поступок, в корне меняющий представление. Стоило отнестись как к серьезному взрослому человеку -- выкидывала очередной каприз. Что ж, у нее хватило духа признать собственные ошибки, и это говорило в пользу чародейки. Вот только время, чтобы угрызаться муками совести, девчонка выбрала отнюдь не самое подходящее.

-- Верно, -- согласился я. -- И что теперь? Предлагаешь свернуть тебе шею в назидание? Признаться, есть такое желание. Так что лучше не напоминай лишний раз.

Тианара испуганно отшатнулась -- похоже, приняла всерьез. Впрочем, я и сам не знал, какая доля шутки содержалась в этом мрачноватом предостережении.

-- Нет, я просто подумала... Что должна попробовать. Исправить. Понимаешь... У меня не идут из головы эти Башмаки с их техникой соединения аур. Если у нас получится ее повторить, это могло бы восстановить хоть часть твоей силы. Все, чем я способна поделиться.

-- Они близнецы, -- удивился я. -- И ауры у них почти одинаковые были. Не то что наши. Как ты собираешься повторять?

-- Да нет, само-то явление давно известно, -- отмахнулась чародейка. -- Соединить можно любые ауры, необязательно похожие. Просто техниками никто не владеет. Раньше им учились целители, а потом выяснилось, какую власть над чужим сознанием они могут дать.

Я криво усмехнулся:

-- Дай угадаю. Их запретили для целителей и отдали боевикам.

-- Вообще-то, их для всех запретили, -- поморщилась Тианара. -- Но ты прав. Поговаривают, некоторые магистры на боевом факультете неплохо в них разбираются.

-- А ты, значит, решила поупражняться на мне в подчиняющих запрещенных практиках, так?

Девушка почему-то смутилась. Покраснев до корней волос, она отвела глаза.

-- Ты что, им же годами учатся! Я совсем не то имела в виду! Все, на что мы можем рассчитывать, -- это спонтанный контакт. Такое тоже бывает. У близких людей. У братьев и сестер, у родителей с детьми или... или...

Закончить этот многообещающий разговор нам не дали. Как тихо мы ни шептались, хозяйку все-таки разбудили. Кошка заворочалась, открывая глаза.

-- Проснулся? Ну, хвала звездам, -- сказала она, поднимаясь с постели. -- Ну и перепугал же ты нас!

-- Кошка, -- окликнул я, стремясь прервать назревающий поток причитаний, но хозяйка уже не слышала ничего, кроме собственного оханья. Она скрылась в сенях и скоро вернулась с давешним чугунком. Содержимое его давно успело остыть, но запах, доносящийся из-под тяжелой крышки, заставил мое голодное брюхо предательски заурчать.

Я бросил взгляд за окно. Небо уже подернулось предрассветной синевой, а значит рассиживаться за столом некогда.

-- Кошечка, -- повторил я снова, на этот раз настойчивее, -- послушай меня. Не стоит нам тут в открытую у тебя рассиживаться. Ты бы укрыла нас -- в погреб, на чердак, в сарай или еще куда. А сама веди себя как обычно. Если кто заподозрит неладное, пропадем все.

Малта думала недолго.

-- Есть кое-что получше погреба, -- заявила она. -- Идите за мной.

Мы прошли через сени до чулана, где открывался люк в подпол. Кошка запалила лампу, и помещение наполнилось таинственным полумраком. Добротная лестница уходила вниз, в темноту, из которой дышало сыростью и холодом. Зловещее впечатление портил стойкий запах солений, удававшихся Малте на славу.

Подвал был основательным, глубоким. До потолка я не мог бы дотянуться даже в прыжке, а добротная кладка стен настолько не вязалась с непритязательным строением наверху, что наводила на единственную мысль: фундамент и подвал куда старше самого дома. Располагался он не только под жилой частью, но и захватывал кусок хозяйственного двора. Каменные стены, тоже старые, делили подвал на несколько помещений. Сейчас вдоль этих стен тянулись полки, заставленные припасами, но в глазах у меня стояла совершенно другая обстановка. Вот, например, крюк, приспособленный хозяйкой под длинную связку чеснока, высотой подходит в аккурат под рост человека с вытянутыми руками. А в изогнутом коридоре между двух больших комнат несколько бойцов способны держать целый отряд...

-- Это все от двоюродного деда, Сухоруким звали, -- ответила Малта на мой невысказанный вопрос. -- Слыхал про Рила Беззвездного? Так вот, он был одним из его людей.

-- Ты покажи, кто про него не слыхал! -- усмехнулся я в ответ.

Рил, во всеуслышание отрицавший власть звезд над собственной судьбой, едва ли не самый загадочный из главарей, правивших Стрелкой. Его не забыли и через полсотни лет после таинственного исчезновения, повлекшего за собой одну из кровавейших бандитских войн. Да и помимо неведомого конца, вокруг Рила хватало странностей. Чего стоила хотя бы история с пропавшим богатством, не всплывшим ни у кого из наследников князя! Вообще-то, растащить ценности мог кто угодно, но упорные слухи о припрятанном кладе не угасали десятилетиями. Каждый уличный мальчишка проходил через стадию мечтаний о сокровищах Беззвездного. Некоторых страсть к кладоискательству не оставляла и в более зрелом возрасте. Все места, так или иначе связанные с Рилом, были перекопаны не один десяток раз, но богатства словно канули за Врата.

-- Ну, хотя бы я не слышала! -- обиженно встряла Тианара.

-- Потом расскажу, -- отмахнулся я.

Подсказывает мне что-то, в ближайшее время нам только и будет занятий, что развлекать друг друга занимательными историями: чем длиннее, тем лучше.

-- Сухорукого потом убили, -- продолжила рассказ хозяйка. -- Детей у него не было, и дом достался брату, моему родному деду.

Похоже, не последним человеком в банде был этот Сухорукий. Только держался не на виду. Доверенный боец для особых дел. Возможно, близкий друг главаря. Не оставайся он в тени, не видать бы брату наследства. А дом и вовсе разнесли бы по бревнышку в поисках сокровищ.

За разговором мы добрались до самой дальней части подвала. Судя по доносящимся сверху вздохам и почесываниям, над ней находился скотный двор: Малта держала овец и козу. Одной ей было бы тяжело потянуть такое хозяйство, но под рукой всегда имелся десяток-другой добровольцев, готовых помочь по первому слову.

-- Вот этот камень, его сдвинуть надо, -- объяснила Кошка, указывая на нижнюю часть стены.

Видимо, выражение моего лица оказалось столь очевидным, что заставило хозяйку грустно улыбнуться:

-- Не нашли. Ни те, кто сразу явился, ни дед потом, ни мама, ни брат, скорого им перерождения... Думаешь, они остались бы в Стрелке, обнаружив сокровища Беззвездного?

-- Я думаю, тому, кто обнаружит сокровища Беззвездного, придется долго прятаться, чтобы сохранить голову на плечах, -- ответил я, завершая этот разговор.

Камень скрывал узкий лаз, напоминающий нору, на той стороне которого обнаружилась просторная комната. Воздух в ней был свежий, не такой спертый, как в остальной части подвала. Значит, тут есть свои отдушины, и они целы. Хорошо. При случае в тайной комнате могли спокойно укрыться человек десять бойцов. Нам с Тианарой точно хватит.

В противоположной от входа стороне виднелась низкая дверь: обитая железом, с основательным засовом. Странно было бы предположить, что Сухорукий с Беззвездным не предусмотрели черного хода. Интересно, куда он ведет?

Отодвигать засов не пришлось, последний, кто пользовался этой дверью, оставил его открытым. Натужно скрипнули ржавые петли, и взору моему предстал длинный уходящий вглубь коридор, теряющийся в темноте. Заниматься исследованием очередных катакомб я не слишком-то жаждал и попросту спросил Кошку.

-- Раньше, говорят, в подземелья вел городские, -- ответила та, пожимая плечами.

-- А оттуда, из подземелий, никто не может появиться? -- подала голос Тианара.

-- А как же! Конечно, может! -- Я принялся загибать пальцы, припоминая самые жуткие из городских легенд: -- Бесплотный Мар, Ночной Потрошитель, Кровавый Мусорщик, Черный Попрошайка...

-- Хватит издеваться! -- воскликнула чародейка столь поспешно и яростно, что я уверился окончательно: именно страшные сказки и припомнились девчонке в первую очередь.

-- Небесная Мать с тобой! -- замахала руками Кошка и взглянула на меня с укоризной. -- Там теперь вода. Все затопило. Еще брат мой покойный лазил, проверял. Даже нырять пытался. Рассказывал, потолок ровный да стены, везде, куда дыхания хватило.

Да, запертая мышеловка с единственным выходом -- не ахти какое убежище. Но все же оно было лучшим из возможных.

-- Значит, Потрошителя и Мусорщика исключаем, -- заметил я глубокомысленно. -- А Мар с Попрошайкой -- они призраки, им дышать не надо. Глядишь, и вода не помеха.

-- Вот же балбес! -- рассердилась Малта. -- Не слушай его, детка, никого тут нет, только крысы одни. Совсем обнаглели, бесстыдницы! Третьего дня как целый окорок обглодали!

Кометы, ведь и правда -- спелись. Я поспешил сменить тему, пока девушки не напустились на меня совместными усилиями.

-- Кстати, насчет чего-нибудь обглодать...

Удар был рассчитан верно. Кошка ахнула и метнулась опрометью в чулан: собирать припасы для незадачливых беглецов. Дело кончилось тем, что в схрон нас снарядили, словно десятерых на месяц.

Под землей совершенно не чувствовалась изнурительная жара. Наоборот, тут было прохладно. Беспризорника, пережившего на улице не одну зиму, заморозить сложно, а вот Тианара пошла гусиной кожей почти сразу. Кошка это тоже заметила, всучив нам помимо роскошной новой перины столько одеял, что тюк едва протолкнулся в узкий проход. Чародейка тотчас же обернулась во все это, сделавшись похожей на огромный кокон. Общаться со мной она не желала демонстративно, ну да и звезды хвостатые с этим. Времени полно, еще успеет заскучать.

Я задвинул камень на место, закрывая лаз, и развернул холстину с пожалованной нам снедью. Это не считая чугунка похлебки, первостепенной цели на ближайшее время. Бобовой, на сале, с щедрыми кусками настоящего мяса. К похлебке прилагался большой каравай хлеба и плошка масла. Хвостатые звезды, не уродись Кошка страшноватой на рожу и ненасытной на постельные дела, женился бы без всяких вопросов. Если бы, конечно, собирался это когда-нибудь делать. Бандитская жизнь не слишком располагает к созданию семьи. Большинство из нас умирает молодыми, оставив под звездами лишь кровавый след отобранных жизней. Девчонки обожают иметь в приятелях лихих уличных парней, но стоит зайти речи о замужестве, предпочитают ребят более мирных занятий. Возможно, не столь видных и щедрых, но не грозящих оставить молодую вдовой через день после свадьбы.

-- Все дуешься? -- спросил я чародейку, хлебом доскребая остатки похлебки со дна плошки.

Раскладывал я на двоих, но девчонка продолжала угрюмо кутаться в одеяла, не притронувшись к еде и не проронив ни слова.

-- Ладно тебе, -- примирительно предложил я. -- Ну прости, зарвался. Ты так смешно боялась. -- Я налег на засов, задвигая его в пазы. -- Гляди, какое бревно. Его отсюда никакая тварь не выворотит. Бояться нам нужно не призраков, а людей.

-- Так что насчет моей идеи?

Это были первые слова, произнесенные девчонкой с тех пор, как мы остались наедине.

-- Ты про объединение аур? -- вспомнил я и, поморщившись, отмахнулся. -- Брось. Спать с кем-то ради магической силы еще хуже, чем спать за деньги.

Тианара понуро опустила голову, теребя край одеяла.

-- Я что, совсем тебе не нравлюсь? -- тихо спросила она.

Я поперхнулся квасом и чуть было вообще не опрокинул весь кувшин. Она меня за полного придурка держит, что ли? Или я и впрямь чего-то не понимаю?

-- Детка, ты ничего не путаешь, а? Ты сама меня отбрила, когда вспомнила, кто я такой. С тех пор, знаешь ли, не изменилось ничего. Ринский чертополох еще более не пара для наследницы рода, чем деревенский лопух.

-- Ты все не так понял! -- воскликнула девушка. -- Я вовсе не отбрила... То есть, конечно, наверное, так оно и выглядело... Я испугалась, потому что... Понимаешь, у меня никого еще не было!

Нет, хорошо все-таки, я поставил этот злосчастный кувшин. А то остаться бы нам без питья. Я глупо моргал, вытаращившись на девчонку, как на заморскую диковину. Падучие звезды, все у них в Академии не как у нормальных людей! Тианара уже посвященная, ей лет девятнадцать, не меньше. Проще выловить из Пьянчугиной Пропасти работающий артефакт домагической эпохи с подробным описанием на пять сотен страниц, чем отыскать в Стрелке девственницу ее возраста и внешности!

-- Двухвостая комета! -- только и смог я проговорить. -- Да что за парни в этой вашей Академии? У них там что, от магии все поотсыхало, что ли?

Покончив с нелегким признанием, Тианара чуть повеселела.

-- Да нет, с парнями все в порядке, -- улыбнулась она. -- Это я оказалась слишком привередливой. Когда все только и пытаются к тебе подлизаться, это смотрится так нелепо... Стоило представить себя с одним из тех поклонников, как сразу становилось противно.

-- А дразнить их, значит, было приятно?

Улыбка девчонки померкла. Некоторое время чародейка молчала, опустив голову. Кокон одеял рассыпался, сползая вниз по спине, но Тианара даже не обратила на то внимание.

-- Это оказалось... Затягивающе, -- сказала она после долгой паузы. -- Понимаешь, я ведь раньше совсем другая была, настоящая крыса лабораторная. Мама все шутила, что меня, наверное, в колыбели подменили, потому что не бывает женщин из рода Астеш, которых не интересуют интриги и любовные победы. А мне нравилась магия. Красивые вещи. Фарфоровые куклы. И еще больше -- творить красоту своими руками.

Горько вздохнув, девушка потянулась за упавшим одеялом.

-- Не знаю, зачем я все это тебе рассказываю, -- призналась она. -- Я даже маме не говорила всего. Немного Лиирне... И еще одной родственнице... Мне было шестнадцать, когда я влюбилась. Я тогда только-только поступила в Академию, а он ее уже заканчивал. Лучший теоретик выпускного курса. Из случайников, но талантливый и сильный. Поверить даже не могла, что обратил на меня внимание. А потом... Так вышло, я случайно услышала, как он хвастался друзьям. "Наследница Астеш как собачонка бегает на свист и таскает мне тапочки". В тот момент во мне что-то переломилось. Я поклялась отомстить. Решила, что ни один мужчина на свете больше не заставит меня плакать. Что это они будут таскать тапочки. На радость маме стала слушать ее советы о том, как себя держать и преподносить. Наплевала на все приличия и свела дружбу с Кирией Аларо. В общем, я училась. Это у меня всегда хорошо получалось.

Тианара отвернулась, плотнее заворачиваясь в одеяло, но я успел разглядеть то, что она стремилась спрятать: блестящие на глазах слезы.

-- Ну и что месть -- удалась? Тот парень приполз на коленях сказать, как был неправ?

-- Как раз он-то и не приполз, -- вздохнула девушка. -- Про "бегала как собачонка" он ведь правду говорил. Как-то не подумала я сразу, что невозможно влюбиться в ту, которая позволяла себя унижать.

Есть на свете такие люди, что желают быть сильнейшими. Но вместо того, чтобы честно бороться, зарабатывая право называться лучшим из равных, они находят слабейших и принижают их еще больше. От знакомства с подобными типами у меня всегда начинали чесаться кулаки. Эх, повстречать бы того парня в темном переулке да поправить рожу так, что никакой целитель обратно не соберет! Тианару можно было бы считать невинной жертвой этого урода, если бы не одно "но".

-- Тем не менее, игру ты не прекратила, -- заметил я. -- Понравилось, когда все вокруг ходят на задних лапках?

-- Знал бы ты, сколько раз я пыталась! Сначала хотела просто отвадить ухажеров капризами, но они не сдавались. Наставники под всеми предлогами выставляли меня из лаборатории, потому что любовные послания в виде магических иллюзий постоянно срывали опыты. Тогда я решила поставить свой эксперимент. Что же такого нужно выкинуть, чтобы меня оставили в покое. Только это все равно не помогло. Меня назвали экстравагантной и начали восхищаться еще сильнее. А еще были слухи. Меня укладывали в постель чуть ли не к самому ректору, и доказывать обратное было совершенно бессмысленно. А потом наступил момент, когда я перестала бороться. И стала наслаждаться всем этим...

Чародейка покачала головой, пряча лицо в ладони.

-- Ты прав, -- всхлипнула она. -- Мне просто нравилось дразнить парней. Заставлять девушек завидовать. Поражать всех дикими выходками. Я просто упивалась этим... Небесные Родители, мне так стыдно за все, что я натворила! А улаживать все приходилось маме! Теперь мама сама в беде, а я понятия не имею, как ей помочь! И вместо того отсиживаюсь в промозглом подвале и создаю другим неприятности! -- Девчонка подняла на меня полные слез глаза. -- Прошу тебя, дай мне шанс! Позволь возместить хоть часть проблем, которые я принесла!

Хвостатые звезды! Даже в зареванном виде она оставалась потрясающе красивой. Вот же гадство! Никогда до сих пор я не терялся, когда девчонка откровенно предлагала с ней переспать. Если симпатия оказывалась взаимной -- пользовался случаем, не тратя времени даром. Если нет -- посылал к ящеролюдам. А теперь разум, тело и чувства сделались похожими на упряжку взбесившихся коней, что рвутся каждый в свою сторону. Тело желало опрокинуть чародейку на перину и немедленно разрешить все вопросы. Чувства требовали отыскать всех обидчиков этой девчонки и, привесив к тому самому крюку в кошкином подвале, лоскутами снимать шкуру -- дальнейшие советы чувств совпадали с мнением тела. Разум приводил доводы, вмиг охлаждающие желание так поступать. А еще к этому разноголосому хору примешивался вкрадчивый голосок совести, нашептывающий о том, что Тианара заслужила лучшего, чем может предложить недобитый бандит с правого берега.

Пока я медлил в нерешительности, девчонка сбросила с плеч одеяло и, подобрав подол, уже потянула его вверх. Я перехватил ее запястья в самый последний момент, заставляя прикрыть соблазнительно мелькнувшую наготу.

-- Забудь ты про эти ящеролюдовы ауры, -- сказал я. -- И про болвана того забудь. Найди хорошего парня, который оценит по заслугам все, что ты сможешь ему подарить. И не ломай сгоряча свою жизнь.

-- Разве можно сломать ее еще больше? -- печально отозвалась чародейка. -- Не жалей меня, Чертополох. Может, тело мое и девственно, в душе я самая настоящая дрянь. И... Знаешь, я нашла того парня, которому хотела бы все подарить.

Есть два типа девчонок, с которыми я старался не связываться ни под каким предлогом. Первый -- подруги товарищей. И второй -- вот такие девушки с пугающе серьезными глазами. Вот же гадство! Ну почему все так скверно сложилось? Ясно дело, после своры самовлюбленных уродов, таскавшихся за ней в Академии, любой парень, хоть чем-то от них отличающийся, покажется просто княжичем из волшебной сказки! А самое скверное в том, что ищет она отнюдь не мимолетной интрижки, как пытается убедить и меня, и себя. Падучие звезды, похоже, наступило время поговорить откровенно.

-- И каков шанс на этот твой спонтанный контакт? -- поинтересовался я, глядя девчонке прямо в глаза.

Соврать она не смогла, хоть и отвела взгляд.

-- Примерно один из ста.

-- Скажи честно, соединение аур -- это всего лишь предлог, так?

Молчание оказалось красноречивее всяких слов.

-- Беззвездное небо! Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Беглец, преследуемый преступник.

-- Я тоже, -- упрямо заявила девушка, не поднимая головы.

-- Есть разница. Ты ниранская чародейка, наследница рода. Рано или поздно опале придет конец. А я дикий маг, и обречен в любом случае. Может быть, меня пристукнут завтра, может, послезавтра, может, через неделю, а может, и через год. Все зависит от удачи и того, как шустро я буду бежать и как хорошо прятаться. Я обещал тебе помочь и сделаю, что могу. А потом уйду, и вряд ли когда-то мы свидимся вновь. Оно тебе надо?

Тианара тихонько кивнула и молча стянула с себя платье. Хвостатые кометы, девочка, что же ты со мной творишь! Один я переборол бы это пагубное, опасное притяжение. Но как это сделать, когда твое жаркое тело льнет к моему и обжигает кожу нетерпеливое, прерывистое дыхание?

Был у меня последний довод. Тот, что решительно сожжет мосты, выставляя последнюю точку в перспективе наших отношений.

-- И к тому же у меня... -- начал было я и, запнувшись, умолк. Потому что рассказать Тианаре о существовании Тай оказалось выше всех человеческих сил.

К хвостатым звездам! Возможно, завтра в это самое время мы будем глядеть на землю из небесной очереди, безумно жалея о всех упущенных шансах.

-- Так, ничего, -- отмахнулся я, накрывая поцелуем полураскрытые в ожидании губы.

Все-таки не видать мне славы Рила Беззвездного. Очень сложно не верить в существование над тобой невидимой руки всеведущей судьбы, когда планы один за другим летят к ящеролюдам. Разнообразия ради, очередной сюрприз оказался из области приятных. Каким нельзя было назвать наше с Тианарой времяпровождение, так это скучным. С тем же успехом вместо сырого подвала нас мог окружать роскошный дворец или цветущий сад -- мы бы вряд ли заметили эти перемены, поглощенные друг другом.

Чародейка не отличалась богатым жизненным опытом, но мне были в новинку даже самые обыденные из вещей, окружавших ее до недавнего прошлого. Тианара говорила об Академии и самых приметных из ее чародеев, о веселых студенческих каверзах и зловещих легендах, наполняющих старинные стены, вековых традициях и смешных суевериях. Мне тоже было что поведать. Стрелка с ее легендами давала богатую почву для рассказов. А еще я делился случаями из своей жизни -- забавными, увлекательными, грустными и даже такими, где выглядел полным идиотом. В другой компании я не сознался бы в подобном даже с раскаленными углями под пятками, но рядом с Тианарой было легко и весело от души смеяться над собственными промахами.

В перерывах между разговорами мы занимались любовью. Или разговаривали в перерывах между занятием любовью. А может, вообще все происходящее между нами было одной непрерывающейся страстью, выражаемой попеременно словом и телом.

Любознательность и женщина -- понятия неразделимые. Лишь единственное существо под звездами превзошло женщину в стремлении сунуть нос во все загадки мира: маг-теоретик. Ну а следствие из этого таково, что выпускницу теоретического факультета невозможно и боевым контуром остановить на пути к познанию, чего бы оно ни касалось. Большинство девчонок, которых я знал, с крайней опаской относились к новшествам в постели. Их приходилось долго уламывать отступиться от привычного хода вещей -- и зачастую безуспешно. Тианару не пришлось даже особо учить. Самый ничтожный намек чародейка хватала на лету и творчески развивала, страстно постигая новую для нее область отношений мужчины и женщины. Скажу честно: она оказалась лучшей из всех, включая Кирию. Для Кирии я был очередной работой, пусть приносящей удовольствие и выполненной в наилучшем виде. Тианара отдавала себя искренне, самозабвенно, без остатка. А я принимал этот нежданный дар звезд, не имея представления, чем заслужил такую щедрость.

Лишь изредка придушенная совесть жадно хватала ртом воздух и, прочистив передавленное горло, напоминала о Тай противным хриплым голосом. Чего уж таить, в чувствах, которые я к ней питал, не присутствовало и половины того накала. Были там и желание, и нежность, и сочувствие, и стремление защитить. Не хватало бешеного фейерверка беспричинной радости, расцвечивающего каждое мгновение подобно десяткам разноцветных плетенок. И чудесного предвкушения очередной грани, что вот-вот откроет тебе эта невозможная девчонка, умудряющаяся быть одновременно дурашливой и серьезной, робкой и страстной, искушенной жизнью и непередаваемо наивной.

Глупо было отрицать очевидное: я влюбился. Как законченный болван, Ксин Чертополох втрескался по уши в ниранскую чародейку из старинного рода, ходячее олицетворение того, что он еще недавно ненавидел всей душой. Кто возьмется после этого утверждать, что звезды не властвуют над судьбой, проявляя при том омерзительнейшее чувство юмора?

Не могу точно сказать, когда нам выпал тот самый, один из сотни, шанс. Под землей вообще сложно отследить ход времени, а мы так и вовсе потеряли ему счет.

Сначала в мой мир ворвалась музыка. Потом пришел свет. И лишь затем, когда торжествующий выкрик одновременной страсти заглох в отдающей эхом пустоте старого схрона, я начал понимать, что эти странные сполохи -- не что иное как причудливые разводы двух перемешанных аур: темно-синей моей и нежно-фиолетовой Тианары. Бледные, едва различимые, ничуть не напоминающие привычное мощное свечение, но все же я их видел. И слышал тоже. Не так, как обычно. Вместо неразборчивого гула, сопровождающего магию, теперь была музыка. Негромкая, торжественная, она звучала вокруг многоголосым хором неведомых инструментов. Кометы, это ведь восприятие слухача! А если я сумел ощутить магию так, как делает это Тианара, то значит... Гадство!

Дар подчинялся туго, неохотно. Я погасил его разом, до последней капли, безжалостно разрывая смертельно опасное единение.

Тианара, блаженно нежившаяся сверху, приподнялась на локтях, тревожно заглядывая мне в глаза.

-- Что случилось, что с тобой?

Запоздало я понял, что эмоции у нас тоже были общими. Значит, чародейка успела уловить мою тревогу прежде, чем я оборвал связь. Плохо.

-- Дар так и не вернулся? Или что-то не так пошло? -- продолжала допытываться Тианара, уже не на шутку перепуганная.

-- Вернулся, -- ответил я, так и не придумав, что делать и говорить теперь.

-- Ты... не рад?

"Не рад" -- это мягко сказано. Примерно столько же радости можно испытать, когда кто-то, подкравшись сзади, шарахнет тебя по башке обломком кирпича.

Главного вопроса, что это за странный свет такой вокруг был, от девчонки покуда не последовало. Значит, одно из двух. Либо не видела, либо пока не догадалась, взволнованная другим.

Интересно, существуют ли еще под звездами такие болваны, которые после восхитительной близости с лучшей в мире девушкой лихорадочно вспоминают, открыты ли были у той глаза в момент экстаза?

Так, целуется она, кажется, с закрытыми... Или нет? Кометы хвостатые!

-- Тому, что вернулся дар, -- рад, -- честно ответил я. -- Не рад тому, что это значит. -- Я обнял и нежно поцеловал девушку. -- Мне было хорошо с тобой, малыш. А теперь пришло время двигаться дальше.

Девчонка окончательно растерялась:

-- Но как же... Я же слабее, к тебе и десятой доли силы не вернулось! Я думала, еще... Хотя бы несколько дней... Я надеялась...

Я тоже думал. И надеялся. Да только звезды рассудили совсем иначе. То, что я с недоумением принимал за неожиданный подарок, оказалось всего лишь очередной их дурной шуткой.

Какой бы замечательной девушкой Тианара ни была, мне нельзя с ней больше оставаться. Тайна моего дара уже известна Кирии. Судя по тому, что боевики до сих пор не переворачивают Стрелку по камушку, накрыв поисковым серым студнем, она молчит. Или просто до сих пор никто не спрашивал как следует. Но Кирия -- опытная интриганка, может и выкрутиться. Что же до Тианары, то все многочисленные козни, выстраиваемые студенческой братией, выглядят рядом с этим как разборка двух мальцов, не поделивших леденец, по сравнению с войной бандитских князей. А еще, как ни верти, она посвященная Ниранской Академии. И кометы его знают, как, когда и что обернется.

-- Не оставляй меня, пожалуйста! -- Голос Тианары звучал тихо, но твердо. -- Я буду твоей женщиной, подругой, или как это там у вас называется. Я научусь всему, что нужно. Спать на улице, готовить на костре, жить впроголодь... Только не гони.

-- Да вы все что -- сговорились? -- воскликнул я. -- Куда мне вас брать с собой -- в очередь перерождения?!

-- Ах да, тот паренек, -- вспомнила Тианара. -- Но у него есть хотя бы дом, родители... А что ждет меня? Лучше пусть меня убьют как отступницу, чем возвращаться в это болото. Оно засосет меня вновь, уже окончательно. Это хуже всякой смерти.

-- У тебя есть мать. И ей нужна помощь. Ты не забыла?

-- Я не знаю, чем могу ей помочь.

-- Ну уж тому, что дочь сбежала с бандитом и погибла в стычке с боевым отрядом она точно не обрадуется?

Кометы, ну вот и они, первые проблемы совершенного выбора. Понимал же, что нельзя даже думать об этой девчонке! Так какого ящеролюда потащил в постель?

-- Знаешь, какое должно быть первое умение у женщины главаря? -- спросил я. -- Слушаться. Я сказал, что не возьму тебя с собой, значит никаких возражений.

В серых глазах блеснул хитрый огонек.

-- Но ты не сказал, что признаешь меня своей женщиной! А если так, то и слушаться не обязательно. Или?..

Падучие звезды! А может, простейший из вариантов -- пристукнуть, да и дело с концом?

Мою нарастающую злость Тианара почувствовала без всяких аур.

-- Прости, это была неудачная шутка, -- вздохнула она, отворачиваясь.

Не знаю уж, какая комета повернула мой язык это произнести, но, неожиданно для самого себя, я крепко обнял девушку, прижимая к себе, и сказал:

-- Когда все это закончится... Если я останусь живым и все еще буду тебе нужен -- я приду.

-- Тогда обещай, что будешь себя беречь! -- жарко воскликнула та.

-- Я ничего тебе не обещаю, -- отозвался я, удивленный и раздосадованный опрометчиво вырвавшимися словами, -- и этого тем более. Я не обещаю выжить, не обещаю хранить верность и тем более не поручусь за то, что время, когда встреча будет возможна, настанет вообще. Не жди меня. Устраивай свою жизнь и не дай этим уродам поломать тебя снова.

-- Ну это уже моя забота, верно? -- заметила чародейка.

Неизвестно, куда дальше мог вылиться этот разговор, если бы не отчетливый шорох из-за двери, ведущей к затопленному коридору.

Я предостерегающе прижал палец к губам, указывая на источник звука. Тот повторился, уже громче. Словно какой-то неведомый зверь скреб когтями старое дерево.

Первым делом я нашарил нож в изголовье разворошенного логова, которым стала постель в ходе эксперимента по слиянию аур. Вторым, что я оттуда выудил, были штаны. Наверное, это въедается в уличных парней на уровне инстинкта -- неосознанно чуять, где находятся два этих важнейших в жизни предмета.

Тем временем гость из подземелья, явно потерявший надежду открыть дверь, принялся в нее ломиться, сопровождая это занятие недовольным подвывающим рыком. Что за животное способно издавать подобные звуки, не хотелось даже представлять. Тяжелая дверь содрогалась от ударов, но скобы засова держали крепко.

Наконец я нащупал среди одеял последнюю необходимую вещь, платье Тианары, и швырнул его чародейке.

-- Я уже слышала его прошлой ночью, -- шепотом призналась девушка, одеваясь. -- Ты спал как раз. А за дверью как будто кто-то ходил, так мне показалось.

-- Так почему не сказала? -- рассердился я.

-- Боялась, ты сочтешь это очередными глупыми фантазиями про призраков. И посмеешься.

-- Беззвездное небо, детка, у тебя голова на плечах или что?! В сле...

Кометы, чуть было не сказал "в следующий раз". Вопреки всему я продолжал воспринимать Тианару как свою женщину. Как будто этот следующий раз будет у нас двоих!

Дверь застонала от очередного сильного удара. В общем-то, волноваться было не о чем. Вышибить это бронированное сооружение мог разве что таран.

Натягивал рубаху я уже не спеша, сапоги тоже. Кажется, наступила пора поглядеть, кто к нам пожаловал. Я подошел к двери, чтобы распахнуть небольшое зарешеченное окошко на уровне глаз... И едва успел увернуться от выпада длинной когтистой лапы, взметнувшейся из-за прутьев.

Нет, не лапы. Руки. Тощая, покрытая грязно-серой кожей, напоминающей чешую. Сверху ее опутывали бледные узоры спонтанных плетенок.

Хиконт! Болотная тварь, упади мои звезды! И далеко не пугливая "собачка". В темноте за решеткой было хорошо видно, как бликуют в свете магических контуров зеленые глаза чудовища. В них горела ненависть такой силы, что не способно испытать ни одно животное в мире. Ненависть разумного существа.

А еще я разглядел вывороченные края обивающих дверь железных листов и раскрошенные в мелкую щепу доски. Падучие звезды!

-- Валим отсюда, -- заключил я, налегая на камень, прикрывающий выход.

На этот раз Тианара показала себя просто идеалом женщины главаря, шустро юркнув в открывшийся лаз. Я протиснулся следом, повернулся было к камню и тотчас же осознал бесполезность этого действия. Похоже, тварь уже пользовалась ходом. И ей хватало сообразительности не только открыть лаз, но и завалить обратно, маскируя следы своего присутствия... Но если это чудище способно сдерживать кровожадность и до сих пор удовлетворялось содержимым подвала, не пытаясь перекусить его хозяйкой, почему взбеленилось сейчас? Соленья у Кошки и впрямь хороши, но не настолько же, чтобы в ярости крошить обитые железом двери!

Впрочем, сейчас было не до загадок. Мы с чародейкой вихрем пролетели по извилистому коридору к основной части подвала, направляясь к лестнице, когда с оставшейся в тени верхней площадки раздался подозрительно знакомый голос.

-- Значит, говоришь, никого нет, да, Кошка?

Костыль собственной персоной восседал на верхней ступеньке, поджав покалеченную ногу. У правой руки стрелка лежал неизменный арбалет.

-- Ну, здорово, что ли, -- буркнул Костыль, оборачиваясь ко мне. -- С девушкой познакомишь?

Постороннему человеку могло показаться, будто стрелок угрюм и чем-то недоволен. На самом деле, это было его обычное состояние.

-- Да иди ты к ящеролюдам, -- отозвался я. -- Эта -- моя. Ты как вообще сюда попал?

Костыль пожал плечами, откидывая со лба грязноватые сосульки длинных слипшихся патл.

-- Пришел, сижу, жду, -- ответил он в обычной немногословной манере.

-- Ты за дурака-то меня не держи! -- пригрозил я. -- Ладно. Нет времени. Сейчас здесь будет гость. Так что бери свою игрушку, встречать будем.

В глазах стрелка мелькнула искренняя уверенность, что за дурака здесь держат как раз его.

-- Там выход есть, в катакомбы городские, -- пояснил я. -- Когда мы уходили, в дверь как раз ломился такой парень, весь в магических контурах, навроде болотного зверя.

-- Да иди ты с такими шуточками... -- проворчал Костыль.

Куда, договорить он не успел. Потому что, изменившись лицом, схватился за арбалет. Упомянутый "парень" стоял на пороге, свирепо сверкая глазами. Если не считать магических плетенок, невидимых обычным людям, больше всего он напоминал выкопавшийся из могилы труп -- не сгнивший, а иссохший.

-- Наверх! -- приказал я Тианаре.

-- Я сплету хотя бы щит, я умею! -- вскричала та.

Я бы сказал, что думаю по этому поводу, будь на то время. Стоило силе девушки пробудиться, как рожу монстра, и без того не самую приятную, перекосила злобная гримаса. А затем тварь бросилась. "Враг!" -- отчетливо прозвучало в скрежещущих звуках, вырвавшихся из нечеловеческого горла. Беззвездное небо, оно умеет говорить!

Тренькнула спускаемая тетива. Болт угодил твари точно в грудь, чуть левее центра. Человеку он пробил бы сердце -- к звездочету не ходи. Но не болотному зверю. Врезавшись в бронированную кожу, болт засел на половину длины, не дотянувшись ни до чего жизненно важного. Костыль зло ругнулся.

-- Наверх, к ящеролюдам! -- рявкнул я на чародейку, заступая вперед, чтобы оказаться между тварью и намеченной ей жертвой. Больше спорить, хвала звездам, девчонка не стала. За спиной послышался резвый топот ног по крутым ступенькам.

Второй болт просвистел прямо над ухом, когда я метнулся вперед, на ходу обматывая лезвие ножа магической нитью. Кометы, какая бледная!

Выстрел оказался еще неудачнее первого. Болт увяз в густом сплетении магических узоров возле глаз чудовища, не причинив никакого вреда. Со стороны это, должно быть, смотрелось, будто он завис в воздухе, наткнувшись на невидимую преграду.

Гадство! С такой броней средство тут одно -- глубокие выпады и прямые колющие удары. Все равно что ящеролюдово фехтование, в котором я меньше всего силен... Если бы только магия была на месте!

Я перекинул неуклюжий мясницкий тесак на жесткий обратный хват. С глухим рыком тварь ушла из-под ножа и попыталась достать меня пальцами в оплетении магических нитей, что способны крушить железо. Я с трудом успел увернуться. Шустрая, сволочь.

Костыль не был бы собой, не выкинув какого-нибудь головоломного трюка. Ковылять по лестнице одноногому было сложно, и он, недолго думая, скатился вниз по перилам, со взведенным арбалетом в руках. Я успел это разглядеть, чудовище, очутившееся в тот момент спиной к лестнице, -- нет. На звук падения оно обернулось, и я, не теряя времени, всадил нож прямиком в открывшуюся шею.

Человек, получивший такой удар, мог смело готовиться к встрече с Небесной Матерью. Чудовище помирать не спешило. Кометы!

Я спешно дернул из раны свое единственное оружие. Лезвие заклинило намертво между краями жесткой, как древесная кора, кожи. Похоже, монстру не слишком понравилось такое украшение. Обиженно взревев, он отшатнулся, хватаясь за торчащую из шеи рукоятку. Силищи ему было не занимать, и нож попросту переломился в самом хрупком месте, основании хвостовика, окончательно лишая подбитую тварюгу шансов избавиться от стальной "занозы".

Тем временем Костыль, перекатившись, поднялся на одно колено, приладил в желоб арбалета очередной болт и аккуратно всадил в упор в грудь чудовища.

Сердце он пробил наверняка, но и эта рана не оказалась для хиконта смертельной. Хоть и явно обидной. Ревя от ярости и боли, монстр решил не размениваться более на бестолковых, но крайне неприятных противников, и тараном устремился вперед, к лестнице, где находилась главная цель: Тианара.

Сработали мы одновременно. Отшвырнув арбалет, Костыль резвым кувырком оказался на пути чудовища и, уперевшись руками о пол, здоровой ногой с размаха подрубил тварь под оба колена. В тот же момент я напрыгнул сбоку. Потерявшее равновесие чудище не устояло на ногах, и мы покатились по полу, сцепившись в борьбе.

Если взорвать сейчас оплетающую лезвие магическую нить, твари оторвет голову. Некоторое время я тщетно пытался нащупать следы собственной магии среди многочисленных контуров хиконта, пока не увидел у края раны тускнеющий бледный обрывок. Гадство! Нить оказалась слишком слабой. Соприкосновение с чужими плетенками размочалило ее в клочья, но в них оставалось так мало силы, что вместо взрыва они попросту рассеялись.

Краем уха я слышал: Тианара тоже не бездействует. Увидеть, что она творит, я не мог, занятый тем, чтобы не позволить чудищу дотянуться до моего горла, но различал в общем гуле тихое гудение знакомой магии.

-- Малта, давай нож, скорее! -- воскликнула Тианара. -- Или хоть что-нибудь, на что можно контур наложить!

Совершенно незнакомый с магическими терминами, суть Костыль схватил мгновенно.

-- Топор! -- потребовал он. -- Кошка, тащи топор!

Почуяв неладное, тварь перестала рваться к моему горлу, сосредоточив все усилия на высвобождении.

-- Что б вы там ни делали -- скорее, -- пропыхтел я, из последних сил удерживая тощие запястья.

Гудение затихло.

-- Бросай сюда, поймаю, -- велел Костыль.

Хиконт рванулся с удвоенной прытью. И в этот момент на его затылок обрушился удар оплетенного магией топора -- один, другой, третий.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что чувствует колода, на которой рубят дрова? Мне вот тоже до сих пор не приходилось. Теперь я мог сказать наверняка: ощущение не из приятных. Поднявшись на коленях, Костыль хладнокровно рубил на куски отчаянно воющего монстра, а все, что оставалось мне, -- удерживать вырывающуюся тварь так, чтобы та находилась сверху, да молиться за твердость руки товарища, наблюдая, как размеренно поднимается и обрушивается вниз покрытое магическим узором лезвие. Плетенка Тианары была не сильнее моей, но куда сложнее и аккуратнее. Она с честью выдержала испытание. Пробившись сквозь цветастую мешанину спонтанных контуров, топор врубался в сухую плоть чудища, разбрызгивая темную вязкую жидкость, больше напоминающую пережаренное масло, чем кровь живого существа.

Монстр хрипел и барахтался, слабея с каждым мгновением, и, наконец, с последним судорожным вздохом, обмяк.

-- Издох, -- сообщил я, отпихивая прочь искромсанную тушу.

Стрелок утер со лба обильный пот, попутно размазав черными полосами брызги нечеловеческой крови. Ее вообще натекло немного, куда меньше, чем стоило ожидать, но мы с Костылем все равно умудрились извозиться, как два живодера после плодотворного рабочего дня. Во время боя не было времени удивляться, теперь стрелок мог рассмотреть поверженного противника во всей красе. Да уж, этот выматывающий бой стоил того, чтобы увидеть редкую картину: Костыль, ошалело качающий головой, не пряча изумления.

-- Ну и крысы у тебя, Кошка, -- только и смог проговорить стрелок, отдышавшись.

Хозяйка, до сих пор державшаяся молодцом, бессильно осела на ступени.

-- Это что же выходит, -- слабым голосом выдохнула она, -- вот это бродило по моему подвалу и своровало окорок?

-- Все гораздо хуже, -- сказал я, поднимаясь на ноги. -- Неизвестно, был ли он там один.

-- Но как же... -- продолжала недоумевать Кошка. -- Брат смотрел... Все было затоплено...

-- В любом случае, оставлять это так нельзя, -- подытожил я, выжидающе глядя на Костыля. Тот тоже успел встать, цепляясь рукой за лестничные перила. -- Ты как -- со мной?

-- Еще спрашиваешь! -- хмыкнул стрелок, закидывая на плечо арбалет.

Глава 14

-- Да, веселый парнишка был, -- заключил Костыль, с любопытством оглядев раскуроченную в щепы дверь, покачал головой и беспечно зашагал вперед, в промозглую темноту коридора. Только отдавался глухим эхом стук костыля по каменному полу.

Угадать, что творится в башке у нашего стрелка, всегда было задачей не из благодарных. Он еще здоровым обожал испытывать терпение судьбы, а теперь и вовсе готов был забросить вожжи, доказывая себе и окружающим собственную полноценность.

Большинство мальчишек в Стрелке грезят о том, чтобы стать бандитом. И не простым головорезом, а знаменитым главарем. Их не смущает то, что кумиры их кончают печально и рано. Мальчишки видят лишь яркое пламя горящего факела, не задумываясь о том, как быстро тот обратится в обугленную головешку. Так вот, Костыль никогда не поддавался общему настрою. Профессию он выбрал давно, полностью уверенный в том, что звездам, как никому, известно: городу нужен убийца. Не дилетант из темной подворотни с топором в руках, а настоящий мастер дела. Из тех, что настигнут жертву хоть в княжеском дворце, хоть в казематах Академии, неумолимые, как рука судьбы. А затем исчезнут, оставив единственным следом своего визита остывающий труп. Распрощавшись с возможностью нормально ходить и быстро бегать, Костылю пришлось похоронить все надежды на лучшее будущее. Какая уж тут рука судьбы, с трудом ковыляющая на деревянной подпорке! Но честолюбия у стрелка не убавилось ни на железный луч.

Костыль всегда гуляет по самой грани. Для него не существует ни сочувствия, ни дружбы, ни рамок допустимого. Единственное, что удерживает его от беспредела, -- обостренная гордость и жажда признания. Говорят, хищники не охотятся рядом с логовом. Так вот: Костыль не опускается до грубого насилия и открытой подлости не потому, что это ему претит. Обладая собачьим нюхом на малейшие признаки жалости, презрения и прочих чувств, сопровождающих по жизни калеку, он не желает выглядеть уехавшим с трактов уродом в глазах тех, кто однажды должен признать его лучшим.

По правде сказать, я с радостью предпочел бы другого спутника, но, увы, выбирать не приходилось.

Уковылял вперед Костыль крайне резво, так что мне пришлось прибавить шагу, чтобы нагнать его. Здесь, в отрезанном от света подземелье, мы наконец-то могли переговорить с глазу на глаз.

-- Что с ребятами? -- задал я первый и главный вопрос.

Некоторое время стрелок молчал, потом буркнул:

-- С ребятами порядок.

Затем он снова умолк -- собственно, другого ждать не приходилось, -- а потом вдруг окинул меня пристальным долгим взглядом и добавил неодобрительно:

-- Зря ты вернулся.

Хвостатые звезды! Если уж Костыль по доброй воле взялся раздавать советы, значит творится что-то из ряда выходящее. И, судя по всему, плохое.

-- И как это складывается одно с другим? -- поинтересовался я, хоть в общем, уже и понимал как. И знал, почему стрелок так увиливает от этого разговора. Вряд ли его сильно мучила совесть, но понять всю неприглядность совершенного выбора был способен даже Костыль.

-- В одиночку нам было не устоять, -- угрюмо отозвался он. -- А Угорь плевать хотел, у него своих забот по горло хватало. Подсолнух пошел к Безухому. Ты больше не наш главарь.

Да, я знал об этом за несколько мгновений до того, как тяжелые слова оказались произнесены. И все же не был к ним готов. Тяжелый спазм схватил внутренности, и я позабыл, как дышать, как будто прохлопал прямой по животу. Заглохли звуки, потускнели краски -- словно вместе с магическими чувствами обычные оставили меня тоже. Единственным, что я ощущал, был холод.

Пять лет жизни, которые я посвятил банде, летели к ящеролюдам во Врата. И еще пять предыдущих, с того самого дня, как я познакомился с Подсолнухом. Под всеобщее молчаливое одобрение старый друг вышвырнул меня из собственной банды, о которой обещал позаботиться.

Совсем недавно я бы счел это трусостью, предательством, недостойным поступком. Сейчас... В общем, я понимал, что другого выбора у Подсолнуха по сути не было. На одной чаше весов лежали жизни его женщины, нерожденного ребенка и кучи задиристых сорванцов, на другой -- наша десятилетняя дружба. Я знал точно, что не обрадовался бы гибели ребят ради данного мне слова. Но и принять спокойно нынешний расклад было выше моих сил.

Все. Теперь точно все. Никаких обязательств перед бандой у меня больше нет. Из всех нитей, связывающих меня с прошлой жизнью и родным городом, осталась лишь одна.

-- Про Тай что-нибудь известно? -- спросил я и сам удивился тому, каким глухим и помертвевшим звучал мой голос. Наверное, так могли разговаривать легендарные разумные машины домагической эпохи: монотонно, ровно, без признака эмоций.

Глупо ждать хороших новостей о девушке, оставшейся в доме, захваченном бандой. Все, что мне оставалось, -- нелепая и смешная надежда на чудо. Да, я понимал теперь, что спутал с любовью смесь увлечения, жалости и азартного стремления получить недоступное. Но я обещал Тай защиту, и она поверила мне. А от таких обещаний просто не отмахиваются. Да и к тому же... Желать Тианару теперь остается лишь в несбыточных мечтах. И прочих девушек с магическим даром тоже стоит поостеречься. Как ни крути, Тай была самой подходящей для меня подругой. Звезды сполна расплатились за неспособность ценить их подарки.

-- Порадовать тебя нечем, -- честно признался Костыль. -- Подсолнух пытался ее разыскать. Он там был, при штурме. Пусто. Ни живой, ни мертвой.

Странно. Хотя... Падучие звезды, кто в этом городе настоящие хозяева жизни, по чьей воле человек может пропасть без следа? И куда более значимый, чем нищая девчонка без связей и могущественных покровителей, способных озаботиться ее исчезновением. Слишком красивая для того, чтобы остаться незамеченной.

-- Ходят слухи, среди людей Безухого были переодетые чародеи, -- высказал я свою догадку. -- Это правда?

-- Ты видел то логово. Могла его взять другая банда, не потеряв ни одного бойца? -- фыркнул стрелок, отвечая вопросом на вопрос.

Больше у меня не оставалось ни капли сомнений:

-- Это они забрали Тай.

Костыль равнодушно пожал плечами:

-- Скорее всего. Забудь о ней.

К звездам падучим! Я молча стиснул кулаки. Стрелок, для которого все люди не более чем случайные временные спутники по жизни, -- это не тот собеседник, с которым имеет смысл вести разговоры о дружбе, любви, привязанности и попросту долге перед теми, кто тебе доверяет. То, от чего Тай когда-то бежала, вернулось кошмарнейшим из снов. И, возможно, потасканный магистр, падкий на молоденьких девчонок, был меньшим из зол по сравнению с дуреющими от безнаказанности боевиками. Пусть мои чувства к Тай изрядно поугасли, я втравил девчонку в эту историю. Мне ее оттуда и вытаскивать. Если еще не поздно.

Но для начала -- долг перед Кошкой. Негоже бросать эту добрейшую женщину с развороченной дверью, ведущей в подземелье с чудовищами.

Стрелка унизана подземными ходами почище иного муравейника. Катакомбы ринских отступников -- едва ли половина из них. С центральных улиц есть вход в заброшенные каменоломни, где, по слухам, рубили известняк для городской стены. Подозреваю, именно он лежит теперь в основе стен Высокого и Нижнего города: чародеи попросту разобрали для их постройки старые ринские укрепления.

От каменоломен расползается в разные стороны запутанная паутина коридоров. Едва ли не каждый серьезный главарь считал за честь прикопать туда рукав-другой. Когда-нибудь, наверное, это дело разроют до такой степени, что с очередным половодьем Стрелку попросту унесет к трехвостым кометам, подмыв изнутри. Если когда-нибудь кто-то заявит, будто знает подземелья Стрелки до последнего закоулка, я плюну ему в рожу: завираться надо в меру.

Ходы отличаются не только возрастом и происхождением, но и внешним видом. Есть здесь прорубленные в цельной породе коридоры бывших каменоломен. Попадаются и добротно укрепленные остатки старинного лабиринта, пролегающие уже в земле. Встречаются в изрядных количествах наспех вырытые времянки с ненадежными деревянными крепями -- готовая могила для любителей бездумного риска, даже закапывать не придется.

Коридор, по которому мы двигались, отличался добротностью для современного. Пол и сводчатые стены были обложены красным кирпичом. На равном расстоянии друг от друга ход разделяли низкие арки. За всем этим чувствовалась рука строителя посерьезнее доморощенных местных каменщиков, управляющихся с ножом шустрее, чем с мастерком.

Под небольшим уклоном коридор шел вниз, пока не закончился крутой лестницей с узкими ступенями, затянутыми песком и илом. Совсем недавно здесь была вода. Теперь она плескалась чуть дальше. Свет лампы выхватывал из темноты свод нижнего коридора, превратившегося в русло подземной реки. По рассказам Кошки, вода должна была заливать его целиком, но нашим глазам предстала совсем иная картина. Между потолком и поверхностью реки оставалось пространство в несколько локтей.

Мы с Костылем понимающе переглянулись. Разгадка появления чудовища оказалась до обиды простой. Жаркое лето. Обмелевшие реки. Пересохшие ручьи. И открывшийся проход сквозь подземный поток.

Лицо стрелка перекосила довольная ухмылка. Послали же звезды блажного в спутники! Тут и здоровый бы парень десять раз подумал, прежде чем соваться, этот же калека не сказал ни слова, не поднял даже вопроса о дальнейших действиях. Прощупал дно своей деревяшкой, отыскав надежную опору, хлюпнул сапогом в склизкую грязищу, ловко перенося вес тела, и принялся искать место для следующего шага. Да уж, рановато мы решили, что потеря ноги вправила стрелку мозги. Похоже, увечье, наоборот, вытрясло из него остатки здравого смысла. Но Костыль был слишком умен и не показывал это в открытую.

Глубины в затопленном проходе оказалось по грудь: как раз впору, чтобы мне поднять над водой лампу, а стрелку не замочить арбалет. Присутствовало течение -- встречное, но, по счастью, не очень сильное, чтобы добавить веселья нашему походу.

За прошедшие годы вода сыграла свою разрушительную роль. Потолок и стены здесь сохранились куда хуже, чем в верхнем коридоре. И ящеролюды бы с ними, стенами. Самое плохое было в том, что полу повезло не больше. Переломать на таком ноги -- раз плюнуть. Кометы его разберут, как умудрялся стрелок ковылять со своей деревяшкой. Похоже, упертость -- она посильнее любой магии будет.

Кстати, о магии...

Странное пятно у левой стены мы заметили одновременно. Я углядел прозрачное марево зеленовато-синей плетенки, образующей пятно характерной сводчатой формы, внимание стрелка привлекли новенькие, как будто только что из печки, кирпичи, резко выделяющиеся на фоне щербатых собратьев.

Спрашивать о том, магия это или нет, Костыль не стал. И так очевидно, что не Элерия снизошла с небес, накрыв благословением кусок стены, по странной случайности напоминающий замаскированный ход.

Неужели это оно? То, за чем полвека охотится вся Стрелка? По правде, я никогда не относился к особо страстным искателям сокровищ Беззвездного, но что-то сладко екнуло внутри при виде тайника.

-- Сможешь с этим разобраться? -- с неожиданно прорезавшейся хрипотцой поинтересовался Костыль.

Сладкое предвкушение развеялось, как неудачный контур, возвращая меня к невеселой реальности. Клады предпочтительно находить в одиночестве. На крайний случай, в компании испытанного друга, такого, которому доверяешь больше, чем самому себе. Впрочем... О чем это я! Обстоятельства способны подточить самую крепкую дружбу, только что я получил тому верное подтверждение. Но вот с кем точно не стоит ударяться в кладоискательство -- так это с темными личностями наподобие Костыля.

Кто-то другой посчитал бы такую находку подарком судьбы. Для меня название такого "подарочка" было совсем другим. Редкостное невезение.

Может, притвориться, что плетенка мне не по зубам? Из заварухи, в которую я угодил, не спасут все клады Стрелки вместе взятые. Только прибавят проблем к уже имеющимся. А вот Костыль так просто не откажется от идеи отыскать сокровища Беззвездного. И найдет, кого привлечь вместо меня к вскрытию тайника. В общем... Далеко и не надо ходить. Скрывающаяся от Академии беглая чародейка, беззащитная и растерянная, -- лучше варианта и не придумать. Большой вопрос, кем Костыль сочтет ее потом: ценным союзником или опасным свидетелем. Двенадцатилетним мальцом наш стрелок, не дрогнув рукой, пришил родного дядюшку. Тот, правда, редкостным был уродом, но дела это сильно не меняет. Незнакомую девчонку Костыль стукнет запросто, не размениваясь на угрызения совести. Просто замечательный выбор. Открыть тайник -- подвести под удар себя, оставить -- Тианару. Кометы! Чтоб этому Беззвездному, не умевшему как следует приглядеть за собственным богатством, до скончания веков в хвосте небесной очереди торчать!

-- Справлюсь, -- сказал я, осматривая плетение.

Смелое заявление, учитывая то, что подобную плетенку я видел впервые. Вроде бы ничего особенного, но выглядел контур странно. Я не мог сказать почему. Моих умений не хватало, чтобы разобраться даже приблизительно в его устройстве, но вот рушить чужую магию я хорошенько поднаторел. Ломать не строить. Не проморгать бы только какую-нибудь хитрую ловушку!

Когда неуклюжие щупы моей силы легли на плетенку чужого контура, я готов был едва не плясать от радости. Невероятно, но я успел соскучиться по этому ощущению. Так, наверное, чувствуют себя больные, впервые выходящие из дома после изнурительного недуга.

Я улыбался, как законченный придурок, когда реальность вернула к себе внимание самым действенным способом.

Представьте себе, что поднимаете... Ну, к примеру, охапку соломы. И обнаруживаете в самый неподходящий момент, что весит она как хорошая гранитная колонна. Тогда поймете, что я испытал, перехватывая контроль над плетенкой. Только вот если с колонной можно обойтись отдавленными пальцами, то, уронив эту "ношу", легко не отделаешься.

В первый момент я был почти уверен, что так и сдохну магом-недоучкой и главарем-неудачником в забытой звездами подземной норе. Но шли мгновения -- они казались мне дольше веков, -- а контуры все держались, и я, слегка успокоившись, приступил к их рассеянию.

Вода в реке была прохладной -- это мягко сказать, но я чувствовал, как по лбу стекают ручейки пота. Не знаю, сколько времени прошло, пока ящеролюдова плетенка начала поддаваться, и...

Неладное я почуял по усиливающемуся течению. Изрядно потускневший контур тек почище запасной лодки дядьки Ральта. Вроде бы ничего странного -- если там, за стеной, до сих пор было сухо, вода начнет заполнять комнату, пока не достигнет того же уровня, что и везде, однако дурное предчувствие не оставляло меня. Мог бы, бросил эту затею, но все, что мне теперь оставалось, -- довести до конца начатое дело.

Прочная длинная палка, служившая Костылю второй точкой опоры, легла поперек прохода за мгновение до того, как мощный поток ударил в спину, устремляясь в открывшуюся дыру. Что было сил я вцепился в этот импровизированный поручень. Костыль висел рядом -- это было последним, что я разглядел перед тем, как лампа, вырвавшись из рук стрелка, исчезла в бурном течении. Звезды хранят дураков. Это я твердил себе, изо всех сил сжимая немеющие от холода и напряжения пальцы на скользкой хлипкой деревяшке. Интересно, распространяется ли благосклонность светил не просто на дураков, а на полнейших идиотов, которых мы тут сыграли?

Кометы его знают, что творилось по ту сторону отверстия, но шумело оно как хороший такой водопад. Оставалось лишь надеяться на везучесть стрелка. Нарываться на неприятности тот начал, не умея еще толком ходить и говорить, -- но вот дожил до восемнадцати, хоть и не в самом сохранном виде. Другие бы на его месте давно себе шею свернули. Если ему суждено выбраться живым и из этой передряги тоже, может, и мне повезет за компанию?

"К звездам падучим везение", -- подумал я, шарясь магическим жгутом по ближайшей стене. Ну... По крайней мере, я надеялся, что стена находилась там: разглядеть хоть что-то в окружающей темноте было совершенно невозможно.

Для хороших долговременных контуров нужна основа. Это, как и многое другое, мне рассказала Тианара. Плетенка, наложенная на обычный неподготовленный предмет, продержится на нем недолго. Исключения составляют совсем уж сложные большие конструкции, умеющие поддерживать сами себя, -- как в ринских катакомбах или оранжерее архимагистра Дайне. "Заплатка", висевшая здесь, к ним явно не относилась и держаться на голой стене не могла. Значит, где-то под кирпичами залегают посеребренные скобы, и на них была сейчас главная надежда. Наконец мне повезло зацепиться куда нужно. Укрепившись на одной стене, я повел нить на другую, натягивая поперек прохода что-то вроде редкой сети. Теперь -- время, хотя бы немного! Тианара показала мне хитрый прием, позволяющий слабым плетенкам вбирать в себя магию из окружающего поля. Не буду вдаваться в подробности, предложи мне кто-нибудь подобное, когда я находился в полной силе, пожалуй, посмеялся бы над таким советчиком: слишком мудреные действия ради ничтожного результата. Теперь я имел замечательный шанс на собственной шкуре попробовать, что такое быть слабым магом и бороться за каждую крупицу используемой силы. А таких большинство... В Рине, в Академии -- на всем Тар-Аларе.

Хвостатые звезды, мне кажется или уровень воды падает? Похоже на то. Только рано радоваться. Выручивший нас костыль угрожающе прогибался под напором потока, а плетенка все еще была тусклой. Выдержит, нет? Я не мог понять этого на глаз. Что за гадство, опять я учусь на поле боя! Пока вода свободно проходила сквозь магическую сеть, не причиняя ей вреда, но так же свободно пролетим за нее и мы.

"Если порвется, нас уже ничего не спасет", -- подумал я и превратил обычные нити в щит.

Держится. Падучие звезды, держится! Спасены. Хотя бы на время.

Я устало повалился на сеть. Теперь, когда опасность миновала, ощущение было вполне забавным -- лежишь себе в этаком гамаке, а вокруг течет вода. Холодновато только... И руки дрожат. От простейшего контура я вымотался так, будто перетаскал в гору груду кирпичей. Что за гадство!

Похоже, звезды решили, что наотдыхался я впрок и за это стоит спросить вдвойне. Имелась еще одна проблема, решить которую без магии было трудновато. Уже не спеша и не надрывая сил, я принялся плести новый контур: средних размеров шар из беспорядочно перепутанных нитей. Через некоторое время этот магический светильник разгорелся достаточно ярко и стало возможным разглядеть, что же именно мы натворили.

В какой-то паре шагов от магической сети вода с оглушительным ревом низвергалась в бездонную пропасть. Уровень реки уже упал на ладонь-другую и продолжал понижаться. В краткосрочной перспективе это не могло не радовать, но в целом такое положение дел не обещало ничего хорошего. Когда пройдет засуха, река уже не станет полноводной, отрезая подвал Малты от неприятного соседства.

Тем временем Костыль, ругаясь сквозь зубы, пытался затащить обратно арбалет, оставшийся по ту сторону магической сети. Лампу стрелок упустил без всякого сожаления, а за оружие держался до последнего. По меркам Стрелки арбалет, наследство того самого дядюшки, был на редкость хорош. Не знаю, каким везением надо обладать, чтобы раздобыть второй такой же. Неудивительно, что Костыль хватался за него, как за собственную жизнь, -- в значительной степени так оно и было. Наконец стрелок преодолел невидимые путы, вызволил оружие и принялся придирчиво изучать, не клинит ли спусковой механизм в размокшем ложе. Для металлических дуг, тетивы и "козьей ножки" взвода не требовалось ничего, кроме хорошей просушки, а вот деревянным частям купание явно не шло на пользу.

-- Да уж, поискали сокровища, -- заметил я, пытаясь разглядеть в тусклом магическом свете хоть что-нибудь кроме пустоты, темноты и воды.

-- Сможешь вернуть как было? -- поинтересовался стрелок, убедившись в том, что с его драгоценным арбалетом не стряслось ничего особо скверного.

-- Издеваешься, что ли? Кометы, теперь точно придется выслеживать этих тварей.

Удостоверившись в сохранности оружия, Костыль полез проверять стрелы. Извлек на свет один из болтов, на которые перед нашим уходом Тианара наложила усиливающие контуры, задумчиво повертел, оглядывая со всех сторон.

-- На вид совсем как обычный, -- заключил стрелок, лихо крутанул магическую вещицу в пальцах и затолкал обратно в колчан. -- А разве мы не собирались и так их перестрелять?

-- Пойдем, -- вздохнул я, -- вода спадает.

Пока Костыль возился с арбалетом, а я со светильником, воды осталось едва по пояс и двигаться вперед против возросшего течения уже не составляло большого труда.

Стуча зубами от холода, мы поднимались вверх по мелеющей реке навстречу темноте и неизвестности.

-- Слушай, Костыль, а как ты вообще меня нашел? -- вернулся я к прерванному разговору.

Ответ был, как всегда, на редкость исчерпывающим.

-- Подумал как следует и нашел.

Пришлось повернуть вопрос по-другому.

-- Много мы наследили?

-- Больше наследил твой поклонник, -- фыркнул стрелок. -- Пол-Стрелки на уши поднял, тебя разыскивая.

Сначала я даже не сообразил, о ком идет речь. Потом вспомнил. Рыбачонок... Как его там? Про себя я прозвал парнишку репьем, но вслух такое точно не скажу. Это уже тянет на имя, с такой честью малец возгордится до небес. Не знаю, до каких пределов возрастет тогда его преклонение передо мной. Лин, точно, вот как его зовут. Падучие звезды, надо было сразу уши надрать этому "помощнику" непрошеному! Как знал, будут мне с этим восторженным мальцом сплошные неприятности. А ведь тот еще и болтун изрядный!

-- О моем бое с Башмаками, небось, тоже пол-Стрелки теперь слышало?

Костыль пожал плечами:

-- Почему "пол"? Вся. Еще Сады и Нижний город.

Чувство юмора у стрелка прорезалось нечасто, исключительно черное. Шутки Костыль произносил с такой же угрюмой физиономией, как и все остальное. А еще ему жутко не везло с девушками. И виной тому было совершенно не увечье: общаясь с Костылем, легко забыть, что имеешь дело с калекой. Девчонки попросту разбегались от его мрачной рожи.

-- А кто еще меня ищет? -- продолжил я расспрос.

Основных участников облавы на Ксина Чертополоха я уже знал.

-- Чародеи, князья -- Безухий и Пес, -- начал перечислять Костыль. -- Еще странный тип, называется мастером Талдианом. Вроде как чародей. Но не наш. Такой... на дурачка похожий. Ходит, улыбается.

Упоминание нового лица заставило меня поднапрячься, но последовавшее описание принесло вздох облегчения. Если "похожий на дурачка", то это наверняка тот самый учитель, о котором твердил давешний знакомец "Клинок". Интересно, он хочет просто получить зеленый свиток или тоже пристроился в хвост очереди желающих свернуть мне шею? С такими темпами она скоро перерастет по длине небесную!

-- И еще несколько тысяч охотников за головами, -- обнадеживающе завершил стрелок. -- Чародеи назначили за тебя хорошую цену. За живого или мертвого.

Ну просто нет слов как замечательно. Можно уверенно объявлять каждого встречного возможным врагом. А того, кто меня в придачу узнает, -- врагом смертельным.

Самое время поинтересоваться, какого ящеролюда принялся меня разыскивать сам Костыль. Не по большой дружбе, ясное дело. И не потому, что собирается получить ту самую награду: стрелок не из тех, кто будет церемониться и сомневаться, а возможностей ударить в спину у него уже было предостаточно.

А еще непонятно, каковы шансы всех остальных повторить его успех, вычислив мой след, ведущий к домику Малты Кошки. Костыль в этом плане совершенно не показатель. Звучит странно, но этот угрюмый молчун разбирается в людях получше иного балагура, всеобщего любимца и души компании. Это лежит в нем на уровне какого-то охотничьего инстинкта. Ему плевать на то, что думает и чувствует "дичь", но предсказать ее повадки Костыль способен с поразительной точностью.

-- Ну а ты зачем пошел меня искать? -- спросил я прямо.

-- Кто я Безухому? -- хмыкнул Костыль. -- Раздражающий довесок к полноценным бойцам. Подсолнух выбрал спокойствие. Мне так нельзя.

В этом он был прав. Единственный надежный и беспроигрышный путь для нищего калеки ведет на храмовую площадь, где десятки увечных и больных околачиваются в надежде на подаяние. Вырвать у судьбы шансы на лучший исход можно лишь игрой по-крупному. Причина похожа на правду. А большего я узнать не успел, потому что впереди послышались голоса.

Скрежещущие, отдающие металлом звуки разносились далеко над замкнутой под каменными сводами рекой. Костыль молча взвел арбалет и уложил в желоб оплетенную магией стрелу. Я вытащил из-за пояса топор с подновленными контурами на лезвии.

Три тощие фигуры стояли у кромки воды и оживленно размахивали руками, обмениваясь короткими восклицаниями. Похоже, твари искренне недоумевали, куда подевались добрых три четверти реки, не доходящей теперь и до колена. Один подземный житель как две капли воды походил на того, что побывал в кошкином подвале, -- и так же, как и его покойный товарищ, щеголял голышом. Второй озаботился прикрыть срам драными подштанниками, на третьем болталась замызганная рубаха до колен. Тот, что в рубахе, вообще выделялся из компании. Меньше ростом, не такой иссохший, как остальные, с меньшим количеством плетенок на теле. Даже волосы сохранились -- только стрижены очень коротко. А еще он держал в руках магический светильник.

Я даже проморгался для верности. Нет, правда. Не грубая поделка вроде моего шара, а настоящий, без дураков, фонарь. Просто замечательная картинка: штаны в заплатах, рубаха, которой постыдится иное пугало, и артефакт, какой не всякий богач себе позволит.

Гадство! Похоже, я опять влез в заваруху, что в здравом уме стоило обходить за три квартала! Ну почему звезды не могли подарить мне обычную спокойную жизнь простого уличного бандита? Поборы с лавочников и ремесленников, угрозы, разборки, налеты, драки... Тишина и благодать!

Целых фраз хиконты не складывали, общаясь отдельными словами, будто маленькие дети, не научившиеся толком говорить. Среди прочих я разобрал "вода", "нет", "великий" и "знать". Сочетание двух последних заставляло крепко призадуматься. Сами твари выглядели существами небольшого ума. Но если кто-то руководит их действиями, это в корне меняет дело...

Целился Костыль недолго. Темнота, усталость, замерзшие в ледышки руки -- ничто не могло ему помешать. Приспосабливаясь к искалеченному телу, поначалу он стрелял с колен, но потом выучился снова делать это стоя, невообразимым способом оперевшись на деревяшку. Иногда мне приходила в голову шальная мысль, что звезды наградили стрелка увечьем лишь затем, чтобы тот не заскучал без трудностей -- слишком уж легко ему давались вещи, больше смахивающие на байки распоследнего вруна, чем на взаправдашние истории.

Тут твари, увлеченные загадкой, почему "вода нет", наконец-то нас заметили. Одна из них обернулась как раз для того, чтобы словить магическую стрелу прямо в глаз. Плетенка Тианары сработала исправно: болт легко прошел сквозь собственные контуры хиконта.

Прошибленная башка и выбитый глаз чудовищу не понравились. Оно завыло, обхватив лицо руками, -- совсем как обычный человек. Если не брать, конечно, в расчет, что человек на его месте давно передавал бы привет Небесным Родителям. Но второй хиконт -- тот, который в штанах, -- уже приближался, неуклюже растопырив руки. Я перехватил удобнее топор, шагая ему навстречу.

Что, дружок, впервые видишь левшу? Замешательство стоило твари одной из уродливых, покрытых коростой клешней. Удачным ударом я перерубил толстый магический жгут, идущий вдоль плеча. Плетенки, окружающие рану, задрожали и рассеялись, оставляя сухую бесполезную плоть. Рука чудовища бессильно обвисла. Уже легче.

Против магического оружия хиконт оказался не столь и страшным врагом. Да, живучий, и кожа жесткая -- вот и все его преимущества. Уворачивайся пошустрее да руби по линиям, пока обессиленные, лишенные магии мышцы чудища не откажутся нести на себе тело.

Наконец, хиконт пошатнулся и плюхнулся в воду мордой вниз.

Костыль тоже времени даром не терял. Четырех магических болтов хватило, чтобы успокоить существо, способное жить с раной в сердце и стрелой в башке.

Оставался последний хиконт: тот, что в рубахе, с фонарем в руках. Он вел себя осмотрительнее и бездумно в бой не рвался, с опаской наблюдая за развитием событий. Бесславный конец товарищей и вовсе привел его в оцепенение. Тихий щелчок взводимого арбалета оказался хорошим стимулом вернуться к жизни. Вздрогнув, тварь метнулась к темнеющему в стене проему, но уйти от Костыля не так-то просто, особенно когда на его физиономии рисуется такая вот ухмылка: кривая, одной лишь половиной рта, но крайне довольная. Туловище хиконта почти скрылось за спасительным поворотом, когда оплетенный магией болт догнал тварь, вонзившись в икру. Судя по метнувшемуся отблеску света, тварь упала, выронив фонарь.

Второй уголок рта поднялся вслед за первым, и выражение лица стрелка приобрело законченную симметрию. А я вдруг понял, почему улыбка магистра Илиро казалась мне смутно знакомой.

Это был вызов. Из главаря я стал никем, а значит в действие вступал основной закон улицы: кто сильнее, тот и главный. Спасибо звездам, предоставившим нам способ выяснить это без взаимной разборки. До сих пор мы шли на равных в необъявленном состязании. Удачный выстрел сместил шаткий баланс.

Световое пятно на стене шевельнулось и вновь задвигалось. Подранок спешил убраться восвояси. Не упустить его -- вот мой шанс сравнять счет.

Я рванул по темному коридору вслед за мелькающим впереди "маяком" магического света. Хиконт имел хорошую фору, но он был ранен и прилично хромал... Кометы! Не навернуться бы в темноте, а то сам еще не так захромаю! Свой самодельный фонарь я в последний момент догадался оставить Костылю, а сплести новый на бегу оказалось выше моих умений.

Первый раз тварь попыталась обмануть, метнувшись в одно из боковых ответвлений, что в свою очередь расходилось на несколько коридоров. Каким-то чудом я успел уловить краем глаза отблески света и не пропустить нужный.

А потом фонарь впереди погас. Хвостатые звезды! Нет сомнений, тварь умнее прежних и действует сознательно. Останься у меня чуть больше силы -- возможно, и разглядел бы тусклое свечение спящего контура. Сейчас же вокруг был один непроглядный мрак.

Делать нечего. Ругаясь сквозь зубы, я принялся плести новый светильник... Стоп.

Внезапная идея заставила меня злорадно усмехнуться. Это всем остальным нужны освещающие контуры. А магу-визуалу достаточно любого. Я способен видеть там, где другие будут лишь слепо шариться в темноте.

Ну давай, умник, поиграем в прятки!

Я двинулся вперед, тихо переставляя подошвы по каменному полу. Хиконт в подвале различал магию. Он чувствовал мою ауру так же, как ауру Тианары -- и последняя привела его в бешенство. Что могло не понравиться твари? На тот момент сила у нас с чародейкой была почти одинаковой. Значит, остается цвет... Или знак посвящения. Так или иначе, у этих хиконтов есть чувство магии. Подумав, я пригасил, насколько мог, нить, освещавшую мне путь. Учует ее тварь или нет? Вот сейчас и проверим.

Не учуяла. По крайней мере, я успел разглядеть прижавшуюся к стене тщедушную фигурку раньше. Осторожно, ощупью, хиконт пробирался вперед. Вот и хорошо. Пусть идет. Похоже, он знает куда. А я пойду следом. И узнаю, где находится логово этих тварей.

Теперь у меня было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть существо. Небольшого роста, тощее -- но не настолько, чтобы походить на ходячий труп. Кожа обычная, без уродливых наростов, напоминающих кору. Освещение мешало мне как следуeт разобрать цвет, но похоже -- тоже ничего из ряда выходящего. Ежик коротких волос, какой отрастает после бритья наголо. В нищенской ночлежке, где никто не способен распознать опутывающие мышцы магические контуры, парень вполне сошел бы за простого изголодавшегося бродягу.

Не успел я это подумать, как перед глазами ослепительным сполохом взметнулась разворачивающаяся сеть. На каком-то неведомом инстинкте я отбросил огрызок нити, служившей светильником, и в тот же момент сомнифицирующий контур накрыл меня целиком.

Ящеролюдова тварь заманила меня в ловушку. Чтоб ей кометы судьбу рисовали!

Только вот пока они, кажется, прочно завладели моей... Падучие звезды, очухиваться в гостях у Лиха было куда приятнее! Для начала, неизвестные доброжелатели поспешили избавить меня от одежды. Сквозняк гулял по голой коже, даже с закрытыми глазами я ощущал, как поднимаются от холода волоски. Беззвездное небо, зеленый свиток! Само собой, исчез он вместе с рубахой. Бритой твари крупно повезло, если ее нет поблизости.

А вот насколько повезло мне самому? Похоже, не слишком. Раздеть и обобрать безжизненное тело могли любые бродяги. Но не снять контур. На мгновение мелькнула надежда, что меня нашел Костыль и это дело рук Тианары... Тщетность надежд я понял сразу. По крайней мере, хотелось верить, что Тианара не стала бы бросать меня голым на холодном камне -- а именно так ощущалась поверхность под спиной.

Попытка шевельнуться подтвердила худшие из предположений. Запястья и щиколотки охватывали тугие браслеты, похоже, металлические. Сначала мне показалoсь, что металл обжигающе холоден, но монотонный гул уточнил, что к чему. Холодила магия. Кометы!

Я осторожно приоткрыл глаза и увидел соединенные цепями кандалы из литой бронзы, по которой шла тонкая насечка из серебряной проволоки, едва не искрящей от наполняющей ее силы.

Влип. Вот теперь -- по-настоящему влип. Лучше угодить полудохлым в Пьянчугину Пропасть и захлебнуться помоями, чем оказаться в месте, где в ходу такие вот украшения. Да только выбирать не приходилось. Знать бы еще, кто такой гостеприимный меня приютил...

Долго терзаться загадками не пришлось.

-- Выходит, ты и есть тот самый дикий маг, сжегший восточные кварталы? -- послышался неприятный сиплый голос где-то позади.

Да, сжег. И это далеко не самое интересное из моих приключений, но я не собирался развлекать историями собеседника, предпочитающего стоять за спиной.

-- Молчишь? Что ж, я не ожидал другого, -- усмехнулся невидимка, наклоняясь к самому моему уху. Я мог ощущать тепло его дыхания сквозь леденящий холод магии, окружающей странного незнакомца плотным облаком. Неужели тоже хиконт? Мне стоило великих усилий сохранять спокойствие, не коситься и не вертеть головой в попытке оценить врага. Ну же, урод, давай, покажи свою мерзкую рожу, чтобы я смог плюнуть в нее от всей души!

Недружелюбие мое незнакомец почуял сразу.

-- Мечтаешь испепелить и меня тоже, верно? -- прошептал он прерывисто и вкрадчиво. Так шепчут в пылу страсти любовные признания. Кометы! Подозрение о том, что у моего пленителя не все в порядке с головой, перетекало в уверенность: этот тип давно уехал с трактов и гонит во весь опор по таким буеракам, куда не заносило и ящеролюдову химеру Илиро. -- Извини, не выйдет, -- прошелестел собеседник. -- Мне пришлось позаботиться о безопасности. Но ты не беспокойся. Это ненадолго. Очень скоро ты поймешь, что о лучшем шансе не мог даже мечтать. Три сотни лет я молил судьбу о справедливости, и наконец звезды меня услышали!

Триста лет? Кометы, он точно ненормальный. Даже магу не протянуть столько. Или протянуть? Говорят, предел -- двести с небольшим. Хотя кто из простых людей способен сказать наверняка!

Загудели активированные контуры, натянулись цепи, рывком поднимая меня с каменной плиты. Кандалы врезались в запястья -- я едва сдержал болезненный стон. Очень скоро я висел распяленный, как шкура, между полом и потолком на своеобразном подобии дыбы, где раму и блоки заменяли магические контуры. С полной силой до них можно было и попробовать достать, а теперь... Придется подумать. Наверное, стоит вытянуть длинную нить, подвести ее к чужим плетенкам, и...

Кометы, не годится! Эта штука слишком сильна, могу и не удержать. А если использовать прием, что наполняет силой слабые контуры? Но забирать магию не из поля, а попытаться вытянуть ее из другой плетенки?

-- Знаю, о чем ты сейчас размышляешь, -- вкрадчиво сообщил невидимка. -- Ну, попробуй доберись до опорной конструкции. Можешь прямо сейчас, я не против.

А, чтоб тебя! Вот теперь точно не буду. И в особенности сейчас. По тону видно, ничем хорошим это не кончится. Хочешь развлечений, иди на рыночную площадь, гляди на тамошних паяцев!

Наконец, собеседнику моему надоело держаться в тени. Бесшумным движением он проскользнул мимо и остановился в нескольких шагах от меня. Впрочем, толку с того было мало. Длинная темно-красная мантия целиком скрывала высокую фигуру. Я мог разглядеть лишь руки и нижнюю часть лица под низко надвинутым капюшоном. Как и предполагалось, их оплетал густой узор плетенок. Но на спонтанные контуры болотного зверя они не походили совершенно. Совсем как у того урода, что заманил меня в ловушку. Чем дальше я на них смотрел, тем больше понимал, что самым близким к этим контурам были ринские плетенки из центра магических катакомб. Ниранская магия совсем другая -- резче, острее, полная углов и прямых линий. А тут вообще ни клочка без какой-нибудь замысловатой завитушки. Но если этот тип имеет отношение к ринской школе... В жизни не поверю, что компания олухов под предводительством "Клинка" даже подозревает о его существовании.

-- Наверное, ты хочешь знать, кто я такой? -- спросил незнакомец, откидывая капюшон, -- только блеснули в свете магических фонарей драгоценные перстни на тощих, как костяшки скелета, пальцах.

Моему взору предстала совершенно лысая голова с сухой, пожелтевшей кожей, едва проглядывающей из-под сети контуров, пронизавшей ее насквозь. Кое-где нити легли неровно, уродливо искажая черты. Если в хиконтах еще можно было отыскать хоть какую-то долю привлекательности, свойственной природным существам, то это создание выглядело на редкость отталкивающе.

-- Когда-то меня звали Айхерн, -- сообщило оно, многозначительно глядя на меня.

Ожидаемого впечатления имя не произвело, но типа это не особо смутило. Похоже, речи, достойные дурной пьесы в площадном балагане, у него имелись на все случаи жизни, и он просто заменил одну заготовку другой. А может, и вовсе сочинял на ходу.

-- Я был магом. Мастером ринской школы.

Видимо, что-то такое промелькнуло на моем лице, что заставило перетянутую нитями физиономию собраться в совсем уж неимоверную гримасу, по-видимому, довольную.

-- Хорошо, -- проскрипел бывший мастер, -- очень хорошо. Так я и думал. Ненавидишь магов, верно? Тебе приходится бежать и скрываться, чтобы сохранить свою жизнь, а они сыто едят, мягко спят и пальцем не шевельнули для того, чтобы все это получить?

Совсем недавно я поймался бы на эти слова с потрохами. Именно так я считал большую часть жизни -- пока не узнал чародейский мир не понаслышке. Теперь подобные заявления меня лишь насторожили, тем более звучащие из уст мага. Уж он-то прекрасно должен знать, какими горькими приправами сдобрен жирный кусок в тарелке адепта магической школы.

-- А знаешь ли ты, что мог быть на их месте? -- вкрадчиво поинтересовался Айхерн.

Хвала звездам, уберегшим меня от этой встречи раньше! По второму разу известие о региях, школах и Соринском договоре уже не произвело того впечатления, на которое рассчитывал маг. Интересно, а как он вообще может называть себя "бывшим"? Разве посвящение магической школы -- это не навсегда?

-- Ну а тебе-то что с того? -- буркнул я, выслушав рассказ. -- Решил справедливость восстановить?

-- Да, -- без малейших колебаний отозвался Айхерн. -- Понимаешь ли... Мое положение немногим лучше твоего. Бездарные неучи восседают в Совете, заправляя делами школы, тогда как я, величайший теоретик эпохи, вынужден ютиться в пещерах, подобно беглому разбойнику! Да, я жажду справедливости. Я хочу видеть, как падет алатанская ветвь и на руинах ее позора поднимутся те, кого они предали, заклеймив отступниками. Ученики мастера Далаара. Триста лет я жил лишь уверенностью: однажды это момент наступит. Я нашел способ обмануть время. Изменить свое тело, протянуть куда больше, чем отпущено даже магу. И ты поможешь мне в этой мести, мой будущий ученик.

Хвостатые звезды, даже у нализавшегося вдрызг Промокашки не выходило таких заворотов, хотя по пьяному делу старого мошенника то и дело заносило на величавый слог. Вот только смешно мне не было. Еще мальцом я видал, как подвинулся головой плотник Тар с соседней улицы. Он успел зарубить топором десять человек прежде, чем Пятнистый Кот, тогда еще стройный и шустрый молодой парнишка, метким броском ножа избавил район от разбушевавшегося безумца. Даже представлять не хотелось, на что способен свихнувшийся маг.

-- Да, я решил взять тебя в ученики, -- продолжил Айхерн, снисходительно и высокомерно. -- Я дам тебе печать школы и все наследие Далаара. А взамен ты совершишь мою месть.

Наверное, я бы еще подумал насчет всего остального, но заявление о печати разом перечеркнуло все. Клеймо на ауре навсегда привяжет меня к ящеролюдовой ринской школе. Безумцам не стоит перечить. Особенно таким безумцам. Да вот только терпение никогда не было моей сильной стороной.

-- Да пошел ты, -- процедил я любимую фразу одноногого стрелка -- и исполнил, наконец, навязчивое желание, благо Айхерн стоял совсем недалеко.

Плевок вышел смачным и метким. Только результата он не достиг. Хладнокровно обмахнув лицо широким рукавом, бывший мастер оскалил в усмешке стесанные зубы.

-- Вижу, я не убедил тебя пойти на сотрудничество добровольно. Но это ничего. Скоро ты осознаешь святость возложенного на тебя предназначения. Ветвь Далаара будет жить.

Утверждение не самое убедительное. Но от уверенности в голосе мага у меня по спине пробежал холодок. За этим стояло нечто большее, чем болезненная вера фанатика в исполнение его идей. Айхерн знал, о чем говорил.

-- Ритуал я проведу по всем правилам, на рассвете, -- заявил маг. -- Остаток же дня и ночь ты проведешь в смиренных размышлениях, проникаясь величием оказанной тебе чести.

С этими словами он накинул капюшон, давая понять, что разговор окончен. Передвигался урод на редкость бесшумно, а выход находился как раз за моей спиной. Я долго не мог понять, ушел ли Айхерн или тихо наблюдает, это выводило из равновесия еще сильнее, чем ожидание неведомого.

Кажется, все-таки ушел. И в одном оказался действительно прав: и день, и ночь я провел исключительно в размышлениях. Правда, совсем не о чести с величием. Я ломал голову над тем, как добраться до внешних плетенок, но ничего путного так и не изобрел. Более того, убедился, что дозволенные границы ауры обозначены теперь контурами на браслетах. Неосторожная попытка призвать силу на помощь затекшим, немеющим запястьям отозвалась вспышкой такой боли, что на несколько мгновений я, кажется, потерял сознание. Хорошо, хватило ума не заниматься этим в присутствии Айхерна -- то-то веселья было бы уроду!

Через некоторое время уединение мое было нарушено. Два хиконта, похожие на тех, что прикончили мы с Костылем, пришли, чтобы расставить по углам высокие курильницы, распространяющие тяжелый, пахучий дым, напоминающий то ли о храме, то ли о притоне любителей южанки. Хвостатые звезды, еще чего не хватало! Может, курильницы -- часть обещанного ритуала, но мне пришло на ум совсем другое объяснение. Похоже, этот Айхерн не просто спятивший урод. Он -- хитрый спятивший урод и способен соотнести свои бредовые мечты с действительностью, а это значит одно: дела мои действительно хуже некуда. Если не придумаю, как освободиться в самое ближайшее время, все кончится плачевно. Я глубоко вдохнул, готовясь вновь пробудить силу.

Ящеролюдовы кандалы оказались на редкость действенным средством тренировки. До сих пор я полагал, что в жизни не научусь столь тонкому управлению силой. Уже на третий или четвертый раз я подгонял ауру точнехонько под вплетенные в серебро контуры, волосок к волоску. Вот только проку с того было мало. С таким ограничением силы и мечтать не стоило о том, чтобы выковырять магические нити из металла основы. Протянутые вовне щупы получались блеклыми, слабыми и нестабильными, начиная самопроизвольно рассеиваться где-то на полпути до внешних контуров. Кометы, кометы, кометы! Нет, я не сдамся этому ящеролюдову отродью. Не впаду в отчаяние, не ударюсь в панику. Я жив, пока шевелюсь. Пока не прекращаю бороться, пока тянусь к этим плетенкам...

Обещанный рассвет я встретил в полубреду. Но все равно не оставлял попыток добраться до спасительной плетенки. По крайней мере, я полагал, что это был рассвет. Свидетельством тому являлся расплывчатый моток контуров, формой напоминающий человеческое тело. Он плавал из стороны в сторону по окружающему меня туману, и от его движений по залу зажигались ровные цветные огоньки. Еще он постоянно что-то бормотал -- до меня доходили лишь отдельные слова. "Посвящение", "Далаар", "печать", "враги". Из последних сил я барахтался, пытаясь стряхнуть это мутное наваждение. На несколько мгновений сознание прояснилось, открывая мне всю отчаянность положения. Вокруг меня на равном, четко выверенном расстоянии друг от друга располагались замысловатые цветные плетенки. Их яркость заставила меня радостно встрепенуться -- и тотчас же разочарованно выдохнуть. Совсем не вернувшаяся сила была тому причиной. Эти штуки были магическими светильниками. Украшениями к предстоящему ритуалу. Кометы! Я не могу дотянуться до контуров, удерживающих цепи. А как насчет контуров в теле Айхерна? Несколько раз сумасшедший маг уже приближался на неосмотрительно маленькое расстояние, надо только дождаться, и...

Рискованной задумке не было суждено осуществиться. Сладкая дымка вновь заволокла сознание, погружая меня в странный мир перемещающихся пятен и раскатистых гулких звуков. А потом пятна заглушило нарастающее сияние. Падучие звезды, это аура урода Айхерна. Ему надо помешать. Если не хочу заделаться адептом ветви Далаара. Точно.

Не успел я прийти к столь глубокому и содержательному заключению, как мысли вновь смешались, не позволив продолжить цепочку выводов. Я просто наблюдал за тем, как от светлого ореола ауры отделяется облаком причудливый узор печати. Это было притягательно, завораживающе красиво, и я глядел, не отрывая глаз, задыхаясь от восторга. Пока не очнулся в очередной раз -- от боли. Такой сильной, что не смог заглушить даже наркотический дым от курильниц.

Хвостатые звезды, аура! Ящеролюды разберут, почему она пробудилась, я точно не делал ничего для этого. Кометы, больно. Почему я до сих пор в сознании? Красивая плетенка качнулась перед глазами, занимая свое правильное место, а затем линии начали расплываться, обрастая тончайшими ниточками, распространяющимися по ауре. К гулу контуров примешался странный, неуместный звук -- лишь через несколько мгновений я с опозданием узнал в нем собственный крик. А потом все кончилось. Ушла непонятная сила, удерживавшая меня в сознании, и я провалился в долгожданное беспамятство.

Второе пробуждение оказалось не лучше первого. Холодный зал с магическими контурами по стенам, куда не проникало извне ни единого луча света. Только вместо шершавого камня под спиной ощущалось прикосновение жесткой, как мешковина, ткани. Я осторожно приоткрыл глаза и уткнулся взглядом в длинный коричневый рукав... нет, не рубахи. Странного одеяния вроде грубо пошитой мантии. "Вроде" -- это я потому говорю, что мантии носят лишь маги да звездочеты. Так вот, никто из этой братии не наденет подобную штуковину и под угрозой ножа, приставленного к горлу.

Коричневый мешок был, в общем-то, главным из произошедших вокруг изменений. Браслеты остались на месте, к превеликому моему сожалению. Конструкция, до которой я так мечтал добраться, исчезла, но это не давало ничего. Ножные цепи вели теперь к железной скобе, вбитой в стену, а ручные соединились в одну. Я еще чувствовал на центральном звене следы заплавившей его магии. Движение рук они ограничивали сильно -- но не настолько, чтобы на месте Айхерна я позволил бы себе зевать.

Этот урод, кстати, тоже присутствовал. Восседал в неизвестно откуда взявшемся массивном кресле, лениво наблюдая за моим вялым копошением. Если бы не он, произошедшее можно было бы счесть дурным сном -- настолько нереальным все казалось. Ну, и кровавые ссадины на сбитых запястьях -- они тоже были настоящими.

А еще у меня зуб на зуб не попадал от холода. Не то, чтобы для катакомб такое было странно... Но этот холод шел изнутри. Меня трясло, будто от сильного жара во время болезни, и судя по всему, то были последствия проведенного ритуала. Трехвостые кометы! Этот недобитый отступник добился своего. Влепил мне в ауру клеймо своей ящеролюдовой школы.

-- Я так вижу, ты не слишком-то доволен честью называться моим учеником, -- заявил Айхерн, вальяжно переваливаясь от одного подлокотника к другому.

-- Пошел к звездам хвостатым! -- огрызнулся я.

Бывший мастер лишь насмешливо фыркнул на мой недобрый выпад.

-- В таком случае позволь разъяснить тебе подробнее все имеющиеся перспективы. А их ровно две. Либо ты примешь правду о том, что отныне -- ты адепт ветви Далаара, либо умрешь.

Глава 15

-- Грохнул бы сразу -- меньше времени потратил, -- прохрипел я, с презрением разглядывая развалившееся в кресле существо.

-- Ты не понял, -- отозвался "учитель". -- Это не угроза, это факты. Любой, кто увидит твой знак посвящения, узнает ветвь Далаара. Поверь, в некоторых ситуациях это куда хуже, чем быть диким магом. Алатанские тихони правильные только на словах. Любой, кто видел, как эти святоши убивали наших братьев триста лет назад, поймет всю цену их "идеалам".

Я слушал молча его излияния. Возьми отступник хоть немного труда объяснить, кто такие все эти люди, я бы отнесся к его словам с большим вниманием. Пока я усвоил лишь одно: неведомые "алатанские тихони" входят в компанию, от которой мне стоит держаться подальше. Ничего я из этого сумасшедшего не вытрясу. Единственный слушатель, для которого нужны его речи, -- это он сам. Надо соображать, как выбраться отсюда.

Увы, на ум не шло ничего толкового, кроме очевидной идеи: мое освобождение полностью зависит от этого съехавшего урода. А значит, надо по крайней мере не злить его. Неимоверным усилием над собой я принял заинтересованный вид. С безумцами лучше соглашаться. Я даже нашел подходящее место, чтобы глубокомысленно кивнуть...

Самозваный учитель скривился так, словно кто-то невидимый потянул за все нити на лице разом, а потом принялся перебирать по очереди, заставляя дергаться мышцы попеременно.

-- Что киваешь? Да ты хоть понимаешь, о чем речь идет? -- заорал бывший мастер, срываясь на визг.

Я невольно поморщился. Несмазанный колодезный ворот на соседней улице -- и тот не выдавал таких истошных звуков, как изуродованное горло человека-хиконта.

-- Да ничего ты не понимаешь, невежда! Видал, каких дворцов понастроили себе ниранские выскочки? Завидуешь, небось? Так вот, это ничто по сравнению с тем, как жили мы! Нас уважали! Нас боялись! С нами считались все школы, а бездарные профаны готовы были целовать пятки! От вонючей черни до князей! Пока не появились эти выжившие из ума чистоплюи! Заявившие, что "мирские соблазны мешают постижению высот магической науки"! Что адептам следует удалиться в необитаемую глушь и жить там, приумножая трижды бесполезные знания! И единственного, кто не побоялся напрямую отвергнуть эту чушь, они заклеймили мятежником!

Айхерн закопался в складки мантии, извлекая оттуда знакомый свиток, и торжествующе им потряс.

-- Тогда у них было вот это. И это давало им право заручиться поддержкой других школ. Объявить себя официальной ветвью, а нас -- отступниками.

Хохот сумасшедшего мага заставил бы изойти черной завистью все скрипучие двери в городе.

-- И вот до чего они докатились со своим отшельничеством! Они упустили Ключ Арината! Спасибо звездам, что привели его в нужные руки... Настало время восстановить справедливость!

Айхерн с удовольствием провел ладонью по гладкой поверхности неизвестного материала. Кометы, я женщин с такой нежностью не ласкал, как этот урод поглаживает ящеролюдов свиток!

-- Мы станем единственной существующей ветвью ринской школы, а об алатанской никто никогда не вспомнит, потому что мы запретим даже упоминание о том, что такая существовала! Мы вернемся сюда, отстроим заново дворцы и крепости. Ты представить себе не можешь, сколько сокровищ похоронено мертвым грузом в долине Алатан! Даже построив с нуля город, мы останемся самой богатой школой. Князья будут униженно ползать у наших ног в надежде заполучить расположение. Все лучшее, что есть под звездами, будет нашим. Достойное возмещение за годы жалкого существования! Что скажешь, ученик?

Умом я понимал: надо соглашаться. Притворяться, прислушиваться, разбираться. Выяснить, в чем заключается важность зеленого свитка. Понять, откуда взялись хиконты и почему Айхерн имеет над ними такую власть. Все это мешаниной вертелось у меня в голове, а губы уже складывались в насмешливую ухмылку.

-- Ящеролюдский князь тебе ученик!

Бывший мастер окинул меня неприязненным взглядом. По правде, я не сомневался ни мгновения: в сладких картинах будущего, рисуемых безумным магом, нет места уличному сорняку. Все, что Айхерн говорил, предназначалось ему одному. Мне отводилась роль орудия. Безмолвного, слепого и послушного. Парня с отвратительной репутацией, на которого удобно свалить всю грязь.

-- Я предполагал нечто подобное, -- проскрипел маг, поднимаясь с кресла. -- Что ж, придется использовать другие методы убеждения. Более действенные.

Он сделал шаг вперед, пробуждая ауру. Я скрипнул зубами от досады. Еще чуть ближе, и я смог бы дотянуться до ящеролюдова урода. Тогда бы и поспорили, чьи методы убеждения действеннее. Что-то мне подсказывало: этот трус обделается от страха, едва почувствовав угрозу. Но о такой ошибке оставалось лишь мечтать.

Странная аура. У обычных живых магов она повторяет контур тела, особенно четкий в ближних слоях. Аура бывшего мастера затухала равномерным кругом с центром в районе сердца. Как поле артефакта. Я понятия не имел, что сотворил с собой этот сумасшедший, и разбираться не особо тянуло. Не до того было. Потому что с границ этой неправильной ауры уже тянулись длинные жгуты, оплетая меня плотной сетью, заставляя магию внутри отзываться тревожной дрожью. Сдержать ее пробуждение я не мог. Кометы!

Пока я боролся с собственной силой, не давая ей развернуться во всю мощь, за границы браслетов, от жгутов отделились нити -- тонкие, едва различимые на глаз. Нити впивались в ауру, разрастались по ней, словно плесень по лежалому куску хлеба. Меня колотило от холода. Кометы! А уроду Айхерну хоть бы хны. Стоит, занимается любимым делом: болтовней.

Рассказывал маг долго, обстоятельно. О взлете и падении талантливого мастера Далаара, о расколе ринской школы и жестокой межусобной войне. О том, как под предлогом мирных переговоров заманили в ловушку, судили и приговорили всю боевую верхушку даларитов. Как держались до последнего младшие мастера и ученики. Я был бы рад не слушать -- по крайней мере, не в таких подробностях, -- да не мог. Все это происходило за сотни лет до моего рождения, но ощущение было таким, будто я сам там присутствовал. Словно мои собственные воспоминания, проносились перед глазами картины прошедшего: четкие, яркие, эмоциональные. Это мой дом пылал в огне после провозглашения Советом школы правил о недопустимости роскоши. Мои товарищи гибли в темных коридорах подземных укреплений. Я не знал, где кончается моя собственная лютая ненависть к стоящему передо мной магу и начинается другая: к лицемерным сволочам, обосновавшимся в долине Алатан. Я бросал в огонь записи учителя, чтобы не допустить врага к его бесценным знаниям, и спасался с остатками преданных гвардейцев, когда пал последний оплот. Я таился, как крыса, по темным закоулкам, пока натасканные псы алатанских убийц обшаривали город в поисках оставшихся учеников Далаара. Я, маг, прятался от жалких бездарей, наемников, вооруженных примитивными артефактами, и возвращался в опустевшее сердце подземного города, когда улеглась охота. Я латал искореженную защиту подземной крепости, чтобы уберечь ее от расхитителей и просто не сойти с ума от боли и одиночества. Я опустился до общения с бывшими слугами, обделенными судьбой профанами, склонявшимися перед могуществом посвященных, -- и наблюдал, как год за годом изменяет поле укреплений лишенных магии людей...

Кометы! Чуждость последней мысли резанула сознание, прерывая связный поток образов-воспоминаний. Видит Небесная Мать, никогда в жизни я не считал собственный дар знаком избранности. И уж тем более поводом считать недостойными всех остальных.

Слова Айхерна шуршали, распадаясь многоголосым эхом, зазывая обратно в череду грез. Беззвездное небо, похоже, это и есть те самые запрещенные техники, о которых говорила Тианара. Ящеролюдов урод хочет сделать из меня болвана, готового порвать любого во имя давно забытого мастера, сдохшего века назад!

"Нет, не урод. Учитель", -- мелькнула мысль. Мудрый, сильный, могущественный человек. Я уважал его до глубины души и любил так, как не любил и собственную мать. Да что там -- я попросту сдох бы за него, без всяких колебаний...

Кометы трехвостые! Какой, к падучим звездам, учитель! Похоже, времени мало. Интересно, а в одну ли сторону все это работает? Если ауры просто переплетены воедино, почему бы мне самому не попробовать внушить уроду какую-нибудь идею? Ну, например, так.

Я собрался, пытаясь как можно живее представить себя стоящим на месте Айхерна, и проговорил мысленно: "Он не годится в ученики. Надо отпустить его и искать другого".

Раздражающее эхо голосов смолкло, и на скривленной физиономии самозваного учителя сменились последовательно две гримасы. Первую из них я посчитал растерянностью, вторую -- усмешкой.

-- Хорошая попытка, ученик. Но бесполезная.

Падучие звезды, не годится. А если подсунуть идею попроще? Что-нибудь незаметное и настолько естественное, что покажется своим? Ты же любишь много красиво болтать, верно? Вот и скажи что-нибудь еще и не забудь подойти ближе для пущей убедительности...

Айхерн криво сощурился.

-- Я объясню тебе правильные техники внедрения и защитные приемы. Позже. Когда ты осознаешь всю глубину собственных заблуждений и будешь достоин доверия, -- заявил он и сделал шаг. Тот самый, которого мне так не хватало для того, чтобы навсегда оставить прошлому последнего ученика Далаара.

Звякнула цепь, обматываясь вокруг шеи бывшего мастера и моего несостоявшегося наставника.

-- В небесной очереди учеников поищешь. Урод, -- хмыкнул я, резко разводя руки.

Хрустнули позвонки -- никакие контуры не помогли Айхерну в стремлении сохранить его уродливую полужизнь. Я высвободил цепь, отпихивая прочь окончательно мертвое тело.

Теперь можно спокойно вздохнуть -- и задуматься на тему, так ли хорошо сидеть прикованным к полу посреди древних катакомб в компании с трупом единственного существа, знавшего о твоем местонахождении, или сдаться было лучшим выходом?

По всему выходило, что сдохнуть мне предстоит не самым приятным способом. Одно утешение -- умру я самим собой, а не верным последователем давно забытого отступника. Если срочно не придумаю, что делать.

Кстати, контуры. По правде, у меня было опасение, что смерть Айхерна дестабилизирует их, но плетенка держалась. Несмотря на искусственное происхождение, конструкции вели себя подобно спонтанным контурам хиконтов. Да и сама структура нити похожа.

Я криво усмехнулся, поймав себя на таких мыслях. Еще недавно все эти слова показались бы парню с бандитских улиц полной ахинеей. Теперь я отлично понимал их значение и просто не находил других для описания увиденного. Да только что проку от всей этой магической зауми, если она не позволяет решить простейшей задачи: разломать четыре ящеролюдовых браслета!

Итак, подумаем. Что имеется под рукой? По сути, труп Айхерна -- своего рода артефакт. Накопитель. Или концентратор? Тьфу ты! Обе эти штуковины усиливают магию, но при том отличаются друг от друга -- и я до сих пор не понял чем.

Н-да. Положеньице -- лечь и умереть. Действовать грубой силой нельзя, а для того, чтобы действовать умом, не хватает знаний. Чтоб эти магические школы за Врата провалились, со всеми своими тайнами и интригами!

Я пробудил ауру -- на всю четверть пальца, что была мне доступна, -- и вытянул нить. Едва различимая даже в полумраке подземелья, она выглядела так, будто вот-вот рассеется сама собой. Да так оно, собственно, и было. Мое творение таяло на глазах, и даже хитрый прием Тианары не помогал.

А если переместить нить ближе к трупу?

Узоры на браслетах вспыхнули ярким светом, стоило им угодить в поле артефакта. Запястья обожгло ледяным холодом. Кометы! Наверное, это все-таки концентратор... А в общем, какая разница! Главное, что прозрачная ниточка прекратила распадаться и медленно наливалась светом, как ей было положено. Уже хорошо. Плохо то, что магия браслетов также усилилась. А что если сделать так: обмотать нитку вокруг ящеролюдовых наручников, дождаться, пока она наберет достаточно силы, а потом отнести подальше от артефакта и...

Да уж, верный способ остаться без рук. Пока желание избавиться от наручников не дошло до такой степени отчаяния.

Я настолько увлекся размышлениями, что не сразу ощутил внимательный взгляд, не упускающий ни единого моего движения. Хиконт, заманивший меня сюда, подкрался бесшумно и теперь наблюдал сквозь полуоткрытую дверь. Точнее, не хиконт, а не имеющее названия существо, такое же, как покойный маг. Только сделано аккуратнее. Ну да. Накладывать нити на другого удобнее, чем на себя. Если догадки верны, передо мной -- результат последнего опыта по созданию искусственных хиконтов, предшествовавший эксперименту Айхерна над самим собой.

Обнаружив, что ее присутствие замечено, тварь вздрогнула, отшатнулась и бегом припустила прочь.

-- Стой! -- вскричал я, вскакивая на ноги. -- Погоди! Я не причиню тебе вреда!

Ответом было лишь слабое эхо каменных стен. Кометы!

Ладно. Не больно-то и хотелось. Будем думать, как обойтись собственными силами. Если ломать браслеты рискованно, можно разрушить цепь. Она достаточно длинная, чтобы не покалечить взрывом ноги. А там уже сообразим, как избавиться от всего остального.

Я подтащил тело мага ближе к скобе, обмотал нитью первое из звеньев цепи и принялся ждать, размышляя о дальнейших планах -- с учетом изменившихся обстоятельств. Хладнокровные рассуждения давались слабо.

Чтоб этому Айхерну перерождения не видать! Чтоб этого урода вышибли из небесной очереди и зашвырнули в такую дыру, где звезды не светят! Это надо ж было так подставить с этой печатью! Будь возможным оживление мертвых, я бы сделал это непременно -- просто ради удовольствия еще раз свернуть шею бывшему мастеру.

Единственное, что остается мне теперь, -- держаться подальше от магов и магии до конца дней. И если первых я с превеликим удовольствием не видел бы ближайшие три столетия, то вот насчет второй... Магия вошла в мою жизнь слишком прочно. Отказаться от нее так же "легко", как отрубить себе руку или ногу. Я не сделаю этого ни за что -- и будь что будет. Протяну, сколько получится. А когда везение кончится и свора возьмет мой след, сделаю все возможное, чтобы не даться им в руки живым.

Полыхнул ослепительной вспышкой взрыв. От грохота заложило в ушах. Беззвездное небо, как же хорошо избавиться от слепоты и глухоты! Хоть какая-то польза от соединения аур с этим уродом. Сила вернулась полностью, осталось лишь придумать, как ей теперь воспользоваться.

Похоже, так положили звезды: быть мне вечным отщепенцем. Из городского отребья да в маги-отступники. Просто головокружительный взлет. Захочешь -- нарочно не придумаешь!

Я дернул разбитую цепь. Свободен. Самое время поглядеть, что оставил в наследство несостоявшийся учитель...

Для начала меня крайне интересовал артефакт. Полезная штука этот то ли концентратор, то ли накопитель. Пока на мне ящеролюдовы браслеты -- прямо-таки незаменимая. На мгновение мне привиделась душераздирающая картинка, как я с трупом на плече отправляюсь разбираться с очередными уродами, что с завидным постоянством приносят кометы... Беззвездное небо! Интересно, можно ли как-то отделить артефакт от тела?

Я рванул мастерскую мантию, не жалея роскошного вишневого бархата. Градом разлетелись по сторонам узорчатые пуговицы. Полы распахнулись, и к ногам моим выкатился злосчастный свиток. Я сунул его за пазуху -- спасибо звездам, к ящеролюдовой ученической одежке прилагался пояс из свернутой грубой веревки -- и взялся было за рубаху, но тут же одумался. Разожрался, сорняк, как есть -- разожрался. Вместо того чтобы рвать тонкий шелк, я стянул с трупа рубаху, сапоги, штаны и аккуратно сложил рядом. Чтобы воспользоваться этим богатством, нужно по крайней мере разомкнуть цепи на руках и ногах, а это в ближайшее время мне не грозит. Вряд ли напильник -- расхожая штука в хозяйстве мага. А лучше постараться сменять наверху на что-нибудь менее приметное.

Теперь артефакт. Я озадаченно уставился на синевато-багровые шрамы, уродливым клубком свивающиеся на пожелтевшей коже. Именно туда сходились основные линии всех контуров -- таких же ярких и четких, как и при жизни обладателя. Неужели... Да нет, точно. Этот спятивший тип вживил трафарет внутрь себя и вывел к нему все плетенки. Кометы! Даже если я отыщу, чем выковырять серебряную основу, надо отсоединить и рассеять внешние контуры, завязанные на артефакт. Такой сложной конструкции мне сейчас ни за что не удержать.

Разочарованно поморщившись, я продолжил свое мародерство. Скользнул взглядом по одной из оставшихся пуговиц -- и тихо выругался, понимая, что это не медь. Прикусил для проверки на зуб: на желтом металле осталась глубокая вмятина. Нечего сказать, скромностью запросов Айхерн не обладал. Вслед за золотыми пуговицами я содрал с покойника пять массивных перстней и солидного вида цепь. Совсем нелишние приобретения для парня в бегах, и все же... Беззвездное небо, лучше бы этот урод имел при себе хоть какой завалящий кинжал! Но ничего даже близко напоминающего оружие Айхерн не носил.

Сапоги покойника оказались мне безнадежно малы, и от того настроение, слегка приподнятое удачным освобождением, испортилось уже окончательно. Я был один, в неизвестном куске подземного лабиринта, полного злобных магических тварей, босой, безоружный, с браслетами, сковывающими дар.

Словно в подтверждение этой идеи где-то вдалеке раздался душераздирающий вой, за которым последовали глухие удары. Хвостатые звезды, вступление в наследство откладывается! Отсюда надо драпать, и как можно скорее!

Вот только приготовить сначала несколько сюрпризов для местных тварей... Я склонился над трупом-артефактом, вытягивая нити. Рассеивающие -- на цепь и ноги ниже колен, жгучие -- поверх браслетов, по связке замкнутых колец на каждую ладонь и щиты, плотно укутывающие руки до самого локтя.

Насколько я успел понять из прервавшегося рассказа, здешние хиконты -- потомки в далеком поколении слуг и солдат даларитов, укрывшихся в развалинах цитадели и изменившихся под действием магического поля. Все, за исключением мелкого, которого сотворил в своих опытах Айхерн. Остальное не выходило за пределы домыслов. Но я готов был спорить на столетие-другое в блокирующих браслетах: эманации твари ощущают не хуже прирожденных магов.

Тревожные звуки повторились, уже ближе. На сей раз выли в два голоса, на разные тона. Кометы!

Я встал, подбирая длинный конец волочащейся по полу цепи, и осторожно подошел к двери, прислушиваясь к звукам. Точнее, попробовал подойти. Ящеролюдова мантия, длиной до самого пола, мешала неимоверно. Я попытался представить себе драку в этой штуковине, выругался и, поднапрягшись, отодрал солидный кусок подола. Получилась не то длинная неуклюжая рубаха, не то мешковатая насмешка над черными мантиями боевиков.

Тихо. Только слабый гул спящих плетенок по стенам -- точно таких, как в другой, уже знакомой части ринских катакомб. От моего приближения светильники ожили, наливаясь приглушенным зеленоватым светом.

Коридор за дверью был совершенно прямым, довольно длинным. Через полсотни шагов он упирался в глухую стену, предлагая на выбор два новых, расходящихся в противоположные стороны. Насколько я мог разглядеть, ситуация там повторялась в точности.

Лабиринт. Готов поспорить, напичканный ловушками. Это обычная крепость сильна толщиной и высотой стен. В магических цитаделях борьба идет на хитрость и изобретательность. И если верить покойному уроду, я находился в самом сердце одной из них.

Выловив среди добычи перстень с крупным прозрачным камнем, я провел по стене черту и свернул направо. Лабиринты безжалостны к паникерам, полагающимся лишь на волю звезд. Это знает любой, кто хоть раз плутал в городских катакомбах. Метаться из стороны в сторону -- надежный способ сгинуть там навек. На следующей развилке я опять свернул направо, потом опять. Четвертый поворот окончился тупиком. Отметив крестом бесполезную правую ветвь, я двинулся дальше по левой...

Сначала я почуял неладное и лишь потом сообразил, в чем дело. На дальней стене бликами отражался свет из бокового коридора. Не сбавляя шага, я спустил в ладонь одно из взрывающихся колец и, завернув за угол, швырнул прямо в сушеную харю устремившегося на меня хиконта. Тварь дернулась вбок, пропуская мимо опасный снаряд. Врешь, урод... От грохота нити, распавшейся в локте от башки чудовища, заложило в ушах, но хиконту пришлось хуже: половину его черепа разнесло в кашу, вместе с плетенками. Тварь еще жила. Хрипя разодранным горлом, она слепо шарила перед собой руками, пытаясь меня достать. Я потянулся было за вторым кольцом, но тут же отбросил эту идею: слишком ценная штуковина, чтобы тратить на подранка. Кометы его знают, сколько еще монстров бродит по этому лабиринту.

Я взмахнул руками, обматывая цепью покрытую коростой кисть, и дернул на себя. Тварь завалилась вперед, бороздя носом пол. Освободив руки, я навалился сверху, не давая ей подняться, и несколько раз с силой опустил опутанную магией цепь на помятый затылок, кроша его все дальше и дальше. Наконец хиконт затих. Я встал, утирая пот со лба. Эта победа далась мне чисто. Насколько хватит такого везения?

Стоило взглянуть правде в глаза: по запутанным коридорам цитадели можно бродить очень долго. Практически бесконечно. Но лучше уж так, чем сдохнуть без всякой борьбы, в отчаянии признав поражение.

Трижды попадались мне по дороге новые монстры. Запас взрывающихся плетенок -- самого мощного оружия -- быстро подходил к концу. Одна из тварей успела наградить меня царапиной на боку, неглубокой, но болезненной. Вторая зацепила бедро. Но это было далеко не самое плохое из того, что приготовили мне на сегодня звезды. По-настоящему скверные новости ждали за очередным поворотом, и их было две.

Первая представляла из себя длинную отметину на сером мраморе возле развилки, уходящей вправо. Второй был труп хиконта, распростертый на полу в луже вязкой темной крови. Кто-то размахнул тварь на две половины, вместе с плетенками и броней. И это был точно не я.

Любой мальчишка в Стрелке когда-нибудь лазил по катакомбам. Но моей страстью подземелья не были никогда. Как-то раз нам с Подсолнухом пришлось хорошенько побродить в путаном сплетении коридоров после того, как удирали, не разбирая дороги, от десятка парней сильнее и старше. Тогда известное правило, сворачивать в одну сторону, помогло найти дорогу наверх. Здесь тот же способ вывел меня на замкнутый круг.

Устало прислонившись к стене, я взглянул на последние два кольца. Скажем прямо -- негусто. Учитывая неизвестного нового врага, так совсем ничего. Раз уж я вернулся к началу, стоит пополнить запас.

Я почти добрался до зала, когда без шума, без малейшего колебания воздуха на глаза сзади опустились две ладони.

-- Ссюрприсс! -- просвистел на ухо голос, который я желал бы в жизни не слышать. -- Угадай кто!

-- Труп, -- процедил я, стискивая зубы от бешенства. -- Будущий. Еще раз зайдешь сзади -- убью.

Падучие звезды, за что?! Не успел отделаться от урода, сдвинутого на власти, как появилась сумасшедшая, получающая удовольствие от кромсания противников в гуляш. Вот уж кого не хватало для полного счастья, так это магистра Илиро!

Химера отступила на шаг, обиженно морща носик. На какой-то миг лицо ее стало почти хорошеньким -- если бы не огромные нечеловеческие глаза и размазанные потеки черной хиконтовой крови. Кометы, ведь и правда красивая женщина... Была.

Даже покончив с жизнью подстилки Дайне, она не подумала вернуться к нормальной человеческой привычке носить одежду. Единственным изменением по сравнению с предыдущим обликом был тяжелый узел волос на затылке, из которого колючками топорщились предметы, меньше всего напоминающие шпильки. Среди прочего я опознал длинный стилет в ножнах и набор разнообразных отмычек. На поясе химеры красовалась сумка, а на шее беспорядочным пучком мешались цепочки и подвески, от одного вида которых у меня начинало рябить в глазах на все цвета. Артефакты. И явно непростые.

-- Ты что же -- не рад меня видеть, главарь? -- протянула химера, насупившись. -- А я думала, ты рисовал эти черточки, чтобы тебя было легче найти! Неужели совсем по мне не скучал?

Соблазнительно изогнувшись, она облизнула губы раздвоенным языком. И как прежде, ничего, кроме омерзения, чешуйчатое тело у меня не вызвало. А перемазанное до самых пят в чужой крови -- так и вдвойне. От недвусмысленного жеста меня передернуло. Химера расхохоталась -- похоже, именно этого и ждала.

Сообразив, что попался на простейший трюк, я почувствовал, как мучительно краснею... Нет уж, к звездам падучим такие штуки! Холодок шевельнувшегося внутри дара -- и щеки мои вернули обычный оттенок.

-- Какого ящеролюда ты тут делаешь? -- холодно осведомился я.

Тварь пожала плечами:

-- Я же сказала, тебя ищу. Вот, услышала, что попал в беду, -- дай, думаю, помогу. Между прочим, не так это и просто было, добраться сюда. Лабиринты, ловушки. Сушеные недоумки из-за каждого угла. И вот она -- благодарность? Кстати... Красивые браслеты, главарь!

"А она и правда готовилась к серьезному походу", -- понял я, разглядывая связку цепочек на шее химеры. Готов поспорить на что угодно: знающий вор или охотник за древностями убились бы и за половину болтающихся там артефактов. Интересно, что заставило Илиро расстаться с любимым мечом, заменив его другим? Тоже артефактным, но прямым, более легким -- и, кажется, не слишком-то отвечающим ее предпочтениям?

-- Ты мне зубы-то не заговаривай, -- пригрозил я. -- Помню, как ты пела про магов других школ. Или в твоей собственной крысы начали в зверинце дохнуть рядом с новой соседкой?

Меч вспорол воздух в волоске от моего уха -- уйти из-под удара я успел каким-то чудом. Второй замах с трудом удержал магический щит на правой руке, после чего распался без следа. Третий увела в сторону сама Илиро. Меч полоснул по мрамору, высекая целый ворох ярких искр.

-- Ты весьма сообразителен, главарь, -- прошипела она, тяжело дыша. -- А это ящеролюдово тело совсем не умеет контролировать эмоции. Особенно злость. Так что в следующий раз придержи при себе догадки. Если не хочешь, чтобы чья-то слишком умная башка скакала по полу.

Похоже, химера была совсем не в восторге от неуправляемой ярости, выдавшей с головой все, о чем сама тварь предпочла бы промолчать. Вот я и знаю по крайней мере одну ее слабую сторону, на которой можно играть. Взбешенная Илиро себя не контролирует и вполне способна сболтнуть лишнее. Хотя пережить вспышки ее гнева -- задача не из легких. Продолжу давить -- она точно озвереет и покромсает на куски. Прекращу -- соскользнет с крючка.

Рискну. Женщина, согласная служить подстилкой и сторожевым псом человеку, превратившему ее в чудовище, слишком любит жизнь, чтобы разменять на глупую гордость.

Я заглянул в нечеловеческие глаза с расширенными в полумраке зрачками и спросил:

-- Так значит, я прав? Твоя драгоценная Академия решила запихнуть тебя в клетку, и теперь вам с ней не по пути?

Химера глядела, не отрываясь. Ее глаза мерцали, как пламя, то становясь оранжевыми от приливающей крови, то вновь бледнея до желтого, -- пока не пожелтели окончательно.

-- Не думай, что положение мое столь уж беспомощно, -- просвистела тварь, отворачиваясь. -- Я не нужна Ал-Малиру, это правда. Но наш Хиконт совсем не такой непобедимый, как полагает. Как знать, вдруг его преемники думают совсем иначе?

Но слова уже ничего не значили. Только что магистр Илиро доказала: я нужен ей позарез.

-- Ты не доживешь до появления преемников, -- заявил я прямо. -- Еще несколько дней, и ты начнешь разваливаться на куски. В общем... Готов выслушать твои предложения. Что я получу в обмен на помощь тебе?

-- Не спеши, главарь, -- прошелестела тварь, щеря остроконечные зубы. -- Тем более что я гляжу, никакой ты больше не главарь. Ненадолго же хватило твоих разговоров о независимости и свободе... Красивая мантия!

-- Могу подарить, -- огрызнулся я. -- Только открой эти браслеты, и она твоя.

-- Я не буду говорить с тобой, -- заупрямилась химера. -- Я буду говорить лишь с тем, кто принимает решения. Твоим новым учителем. Полагаю, у него имеются проблемы, в которых я способна помочь.

Все-таки стукнутые они, эти маги. Что ринские, что ниранские. Сдается мне, день смерти наставника -- не великое горе для этих ядовитых тварей, а великое счастье и облегчение от возможности жить дальше собственным умом.

-- Ты имеешь в виду урода, что нацепил на меня красивую мантию и кандалы? -- уточнил я для ясности. -- О да, у него огромные проблемы. Он недавно сдох. Можешь поискать его в очереди перерождения.

Вместо ответа химера забористо выругалась.

-- Итак, мы вернулись, откуда начали, -- напомнил я. -- Что мне будет в обмен на помощь тебе?

Магистр Илиро призадумалась, тараща немигающие желтые глазища, и я вдруг поймал себя на мысли, что перестаю воспринимать химеру чем-то ужасным и чуждым. Ее нечеловечность успела примелькаться. Стоящая передо мной тварь была изворотливой, жестокой и сильной. С ней стоило держать ухо востро, как с любым опасным существом. А безобидных в уличных бандах Стрелки не сыщешь и с магическим серым студнем. Так чем же эта ситуация отличается от привычных будней главаря? Илиро дала слабину, и я выжму из чешуйчатой все, что она способна отдать.

-- Я могу освободить тебя от браслетов, -- предложила химера, выжидающе щурясь. -- Это будет справедливый обмен.

Стоило напускать этот задумчивый вид ради такого предложения!

-- Не пойдет, -- отозвался я. -- Во-первых, твои плетенки -- вопрос жизни и смерти, а браслеты нет. Во-вторых, тебе так и так придется их снять. Без этого мне просто не хватит силы на твои контуры. Так что это никакая не плата. А необходимая вещь для выполнения моей части сделки. Придумай что-нибудь поинтереснее.

Опасная оранжевая тень мелькнула в глазах твари.

-- Не наглей сверх меры, главарь! -- свистящий голос понизился до вкрадчивого шелеста. -- Ты -- не единственный маг, попавший в отчаянную ситуацию. Есть, например, девчонка Астеш. Запутавшаяся, не знающая, что делать дальше. Подумай хорошенько, стоит ли заламывать цену, когда другие способны предложить то же самое, и гораздо дешевле?

Упоминание Тианары отозвалось внутри глухим ударом тревоги. Если эта скользкая тварь только посмеет...

Так, спокойно, Чертополох. Она намеренно пытается вывести тебя из равновесия. А вот если поразмыслить как следует...

Лицо химеры казалось спокойным, но раздвоенные концы языка так и мелькали меж темных губ, выдавая крайнее нетерпение. Да уж, магистр Илиро, тебе и впрямь не повезло с новым телом.

-- Знаешь, что я думаю? -- сказал я спокойно. -- Ты уже с ней говорила. Иначе как бы тебе узнать, где меня искать?

-- Например, от немытого одноногого типа с арбалетом. Знаешь такого?

Так послала ее Тианара к ящеролюдам или нет? От этого зависит многое. Ошибусь сейчас, не поздоровится и мне, и чародейке. Давай же, девочка, не подведи моих ожиданий!

-- Не нравятся условия? Ну тогда иди к другим. Пусть Тианара восстанавливает твои контуры.

Длинные острые когти яростно полоснули по стене. По правде, я ждал иного результата -- но когти остались целы, а на полированном мраморе появилось пять глубоких борозд.

-- Под какими кометами только рождаются такие ублюдки, как ты! -- сморщилась химера. -- Ладно, главарь, я сдаюсь. Твоя девица поставила условия, на которые пойдет лишь самоубийца. Скажи, что хочешь ты. Я соглашусь, если это окажется чуть более выполнимо.

Да уж, вопрос. И что-то мне подсказывает, честный ответ "свернуть тебе шею" будет не лучшим в сложившейся ситуации.

-- Даже интересно, -- усмехнулся я, -- что это были за "самоубийственные условия".

-- Ну, раз уж ты такой любопытный... -- хмыкнула Илиро. -- Для начала ей хотелось видеть некоего Чертополоха живым и невредимым. Что было сомнительно само по себе, учитывая твой талант влипать в дурные истории. Ну а в довершение она требовала вытащить из казематов Академии эту двуличную стерву, ее матушку. Надеюсь, у тебя нет родственников в темницах княжеского замка, а, главарь?

Где-то в неизвестности пропала Тай. И Кирия, которой я обещал помощь, и теперь бессилен это исполнить. Архимагистра Астеш отвезли в Академию -- к звездочету не ходи. А вот где содержат заключенных, не обладающих магией? Побег из городской тюрьмы -- чуть более реальное дело. Да только подготовка к таким вещам занимает не один день. Если, конечно, горе-спасатели не желают присоединиться к узникам в соседней камере.

Я присмотрелся внимательнее к побледневшим контурам, поддерживающим жизнь магистра Илиро. На мой не слишком опытный взгляд, у химеры этих дней не было. То есть обновлять контуры придется раньше, чем та исполнит обещание. А значит, к ящеролюдам побеги. Не то чтобы я совсем не доверял чешуйчатой, но прибавлять к своим и без того многочисленным проблемам поиски недобросовестной должницы не хотелось совершенно.

Что ж... Я знал, чем химера может быть полезна здесь и сейчас.

-- Понимаешь ли, какая штука, -- проговорил я глубокомысленно. -- Сложно быть полным неучем, когда за тобой гоняется половина магов города. Увы, многоуважаемый учитель Айхерн умудрился сломать шею раньше, чем успел хоть что-то мне показать. Ты ведь была боевым магом, верно? И не из последних?

Дальнейших объяснений химере не потребовалось.

-- Вы друг друга стоите! -- взъярилась она. -- Ты и девчонка Астеш! Какой смысл иметь дело с вами, если после такого мне не жить все равно! У каждой школы свои секреты и приемы. Если я раскрою чужаку тайны Ниранской Академии, самый распоследний хилый теоретик вылезет из своей лаборатории, чтобы найти меня и открутить голову!

Нет, общую идею тварь и правда уловила. Только умудрилась перевернуть ее так, как может извратить простейшую мысль лишь маг высокого посвящения. Я чувствовал, что начинаю тихо звереть.

-- Да пошли вы за Врата со своими ящеролюдовыми тайнами! На кой они мне сдались, если я не понимаю самых обычных вещей! Того, чему вы учите ваших ящеролюдовых детей до того, как кометы приведут их в ящеролюдову Академию! Падучие звезды!

Даже и не знаю, как описать взгляд, которым наградила меня Илиро, это выслушав. Так мог бы смотреть матерый убийца, вместо записки с именем жертвы получивший приглашение на праздник утренней звезды в прихрамовой школе для сирот. Второй взгляд был исполнен свирепости -- я ответил на него широкой довольной улыбкой. Не все же мне одному ощущать себя законченным болваном, слушая путаные речи с неизвестными словами! Наконец химера озадаченно поскребла затылок рукоятью меча, который не выпускала с самого начала разговора.

-- Ну, если речь всего лишь об общих принципах... -- задумчиво протянула она. -- Да только как ты это себе представляешь? Я же неспособна поднять и простейший щит!

-- Это уже твои проблемы, как и что объяснить. Сделаешь это доходчиво -- будешь жить долго.

-- Падучие звезды, главарь! Ты хочешь за пару дней усвоить то, чему люди обучаются годами?

Я пожал плечами:

-- Я так вижу, ты предпочитаешь лезть в подвалы Академии за архимагистром Астеш? Делай что хочешь, но к концу нашей беседы я должен уметь что-нибудь потолковее, чем обороняться на голой силе.

-- Кометы с тобой, главарь, -- вздохнула Илиро. -- Я попытаюсь. Надеюсь, ты окажешься сообразительнее моих бывших студентов.

Перебрав цепочки на шее, химера отыскала медальон в виде двух кубиков с разноцветными гранями, которым сложное сочленение позволяло вращаться относительно друг друга. Их опутывала многослойная конструкция, напоминающая клубок. В самом "клубке" я разглядел две нити -- сейчас они были темными, неактивными -- и третью на поверхности кубиков.

-- Слушай внимательно, главарь, -- сказала чешуйчатая. -- Потому что избавляться от браслетов тебе придется самостоятельно. А для меня соседство вот этой штуковины закончится плохо. Когда я отойду шагов так на десять, ты направишь вот эту красную грань в противоположную от меня сторону, а потом повернешь второй кубик так, чтобы грани одного цвета оказались совмещены.

-- Погоди, -- перебил я ее. -- Коли уж взялась -- объясняй. Совмещение граней запускает контрольный контур, это я понял. А остальное?

-- Как скажешь, -- острые зубы мелькнули в усмешке, не предвещающей ничего хорошего. -- Значит так. Это -- автономный малый артефакт ограждающе-поглотительного типа -- то, что в просторечии зовется глушилкой. При активации он развернет один контур, создающий преграду магическому полю, и второй, вытягивающий магическую энергию из всего, что находится в зоне действия. Позволю напомнить, что тело любого мага представляет собой по большому счету сложный артефакт спонтанного происхождения. Выводы о мерах предосторожности предоставляю сделать самостоятельно. Как показывает опыт, говорить о них все равно бесполезно.

Отточенность рассказа наводила на мысли о том, что Илиро повторяла его неоднократно. Вместе со всеми шуточками, подготовленными и выверенными за много лет. Похоже, химера добивалась того, чтобы я ощутил себя полным дураком, утонув под грузом непонятных терминов. Затея удалась лишь наполовину. То ли я достаточно побывал в обществе чародеев, чтобы научиться переводить вот такие обороты на человеческий язык, то ли за годы общения со студентами умение объяснять въелось в магистра Илиро на уровне инстинкта. В отличие от путаных рассказов Тианары, речи химеры не поставили меня в тупик. Но сама мысль о том, что меня держат за последнего идиота вызывала злость.

Я стиснул кулаки, сдерживая нарастающее раздражение. Спокойно, Чертополох. Драка двух бешеных к добру не приведет -- к звездочету не ходи. Надо просто сбить с чешуйчатой спесь. Словами. Поддержать разговор на равных. Заставить общаться с тобой как с человеком, а не законченным болваном.

Вопросов по сути дела у меня не нашлось: то, что можно понять, было ясно и так, а в остальном я не разбирался настолько, что не знал, откуда и копать. И потому спросил я совсем другое:

-- Много попадалось желающих сунуть туда палец?

Химера окинула меня долгим взглядом, в котором мешались досада с удивлением, и усмехнулась:

-- Хочешь, верь, хочешь, нет -- на каждом курсе находился болван или два, готовые не то что палец -- голову запихнуть в самый фокус артефакта. Кстати, о фокусе. -- Когтистый палец ткнул в точку напротив вогнутой части медальона. -- Он расположен примерно здесь. Место, абсолютно лишенное внешней магии. К счастью для особо пытливых экспериментаторов, любая искусственная конструкция отдает энергию в разы быстрее естественной. Кстати, тебе, главарь, как раз и придется сунуть туда руки.

Покопавшись в прическе, химера извлекла тонкую стальную спицу и протянула мне.

-- Как только магия в контурах закончится, постарайся поддеть серебро и вытащить его из основы. Только запомни: после первого повреждения шансов на возврат не будет. Эти штуковины способны тянуть энергию из внешнего поля. Нужно перебить трафарет местах в пяти, не меньше, чтобы сломать окончательно. Иначе, как только вернется магия, возникнет нестабильный контур. Бах!

Химера резко развела ладони в стороны и со свистящим смешком облизнулась.

-- Постарайся управиться до того, как глушилка начнет разъедать твою ауру, -- посоветовала она напоследок.

Я поднял запястья, разглядывая внимательнее источник проблем. Не то чтобы напутствия магистра Илиро как-то меня напугали... По правде, я и без нее подозревал, что снять браслеты будет нелегко и опасно. Но сама идея о том, чтобы взять да и раскурочить такую полезную вещь, когда у тебя на хвосте висят маги двух школ, казалась на редкость неверной.

-- Что, главарь, -- оскалилась химера, -- пальчики дрожат?

Я оставил без внимания этот выпад.

-- А можно открыть их, не повреждая?

Илиро пожала плечами.

-- Теоретически можно. Как правило, такие замки открываются комплементарным контуром. Попросту говоря, вогнутым линиям в замке соответствуют выпуклые ключа и наоборот. Не хватает самой малости. Тактильщика, способного такое провернуть.

-- Погоди! -- восклицание вырвалось раньше, чем я вообще успел что-либо обдумать. -- Я теневой тактильщик.

Химера окинула меня долгим задумчивым взглядом.

-- Да ты у нас просто ходячий дар судьбы, главарь! -- протянула она. -- А как ты собираешься держать нити, закованный в ограничители?

-- Так же, как держал щиты и кольца. И разбивал цепь, -- усмехнулся я и махнул рукой в сторону зала. -- Пойдем.

Скепсис скользил в каждом жесте магистра Илиро. Не знаю, как она умудрялась этого добиться, но каждый текучий шаг нечеловечески пластичного тела выражал полное неверие в то, что заявленное мне по силам. Тем слаще оказался момент, когда, перешагнув порог, чешуйчатая застыла статуей, не в силах переварить увиденное.

Отстранив с пути оцепеневшую химеру (та покорно шагнула в сторону, даже не пытаясь возражать), я склонился над трупом и принялся создавать контур. Как объясняла Илиро -- вогнутые линии напротив выпуклых на браслете и наоборот. Ну... Точнее, я пытался это сделать. Пришлось изрядно помучиться прежде, чем неровная нить, выходящая из-под моих пальцев, улеглась аккуратными петлями, повторяющими изгибы замка. Занятию сильно мешала химера, вновь обретшая способность двигаться, но так и не вернувшая здравости мыслей. Теперь она ползала на коленях вокруг мертвеца, ошалело моргая и поворачиваясь к окружающей тело конструкции то одним, то другим ухом.

-- Кончай мельтешить, -- не выдержал я. -- Хочешь, чтобы я контур упустил?

Илиро подняла на меня невидящий взгляд.

-- Ты зачем его убил? -- спросила она с явным осуждением. -- Главарь, тебя никто не учил думать, прежде чем сворачивать кому-то шею?

Сохранить серьезность после такого заявления оказалось сложновато. А еще труднее -- смеяться и держать контуры, при этом не забывая контролировать дар. Вряд ли чешуйчатая осознала, насколько мы были близки к тому самому "бах!", который она с таким смаком предрекала.

Наконец мне удалось взять себя в руки и выдавить сквозь прорывающийся хохот:

-- Кто бы говорил! Затем убил, что он был злобным спятившим уродом и раскатал губу сверх меры.

-- Ты невежественный профан! -- возмутилась химера. -- Он был гением, ты понимаешь? Считалось, что повторить структуру спонтанных контуров невозможно. Там, в коридорах, я встретила одно существо... Оно сбежало слишком быстро, пока я убивала двух других, тупых и неинтересных. Я решила, что обозналась. Слишком нереальным оно казалось. Но вот они, те же контуры! И никто теперь не узнает, как они были созданы.

-- И что это меняет? По-твоему, гению простительно быть уродом? Твой Дайне, вон, тоже вроде парень толковый. Не желаешь найти и покланяться в ножки?

К моему великому везению, меч химеры был слишком длинен, чтобы рубить с такого расстояния. Для размаха ей пришлось податься назад... Я успел выставить вперед цепь и перехватить мерцающее магией лезвие. На основательном, в добрые полпальца, металле осталась зарубка примерно на две трети толщины. Я мотнул цепью, накидывая оборот для верности, и взглянул прямо в пышущие злобой глаза.

-- Просто скажи, что тебе понравилась эта перекошенная рожа и ты хотела себе такую же.

Илиро дернула обратно заклиненное оружие. Кометы, все-таки силищи у этой твари! Некоторое время мы боролись за меч, и это позволило химере прийти в себя.

-- Думаешшь, смешшно пошшутил? -- От злости шипения в ее голосе прибавилось вдвое против обычного. -- Думаешь, смешно, когда твоя жизнь висит на хлипких конструкциях, способных подвести в любой момент? Ублюдок Дайне даже не позаботился их как следует зафиксировать. Да, эти контуры могли бы меня спасти. Да, я хотела бы заполучить их. Теперь доволен? Доволен?

Облокотившись коленом на разделяющий нас труп последнего даларита, Илиро нависала надо мной, как воплощение злой судьбы.

-- Расслабься, -- хмыкнул я, отмахиваясь от наседающей химеры. -- Все равно он никому бы их не отдал. Этот парень давно уехал с трактов. Все, что его волновало, -- давно забытые разборки ринской школы.

Вот уж не думал, что чешуйчатая успокоится так быстро, но вся ее ярость вдруг разом куда-то испарилась. Плечи химеры опустились, спина ссутулилась. Вместо смертельно опасной твари, прекрасной в своей убийственной чуждости, передо мной стояло бесконечно вымотанное существо, уставшее от навязанной борьбы.

-- Его звали Айхерн, ты говорил? -- с глубоким вздохом спросила Илиро, присаживаясь на пол рядом с телом. -- Кажется, что-то знакомое. Где-то я слышала это имя. Наверное. Я не слишком-то сильна в истории. Если она не касается боевых артефактов.

-- Кстати, об артефактах, -- напомнил я. -- Я расположил нити, как ты сказала. Почему ничего не работает?

-- Тональность, -- отмахнулась химера. -- Нужна тональность, противоположная в круге.

Я совершенно не понял, о каком круге идет речь, но переспрашивать Илиро было явно бесполезно. Она сидела, обхватив колени руками, и отрешенно блуждала в собственных мыслях.

Значит, тональность. В моем случае -- цвет. Медленно, осторожно, я начал его менять. Стоило плетенке из исходного темно-синего перейти в более фиолетовый, желто-оранжевый контур браслетов потускнел, замерцал и погас окончательно. Магические браслеты превратились в обычные кандалы, довольно тяжелые и зверски неудобные. Я протянул руку, молча вынул из волос химеры ту самую спицу и принялся ковыряться в замке.

Скажу сразу -- опыта в этом деле у меня не имелось почти никакого. Так, пробовал однажды из любопытства, еще мальцом, и не сказать, чтобы сильно преуспел.

На очередное проклятие, вырвавшееся у меня в ходе этого безуспешного занятия, очнулась химера.

-- Дай сюда, -- хмуро потребовала она, протягивая к спице когтистую пятерню.

Как оказалось, с замками магистры Ниранской Академии умеют разбираться не хуже опытных взломщиков. Мне оставалось лишь восхищенно присвистнуть, когда браслет на моей руке с щелчком разомкнулся после нескольких движений Илиро. Интересно, на что тогда способны архимагистры? На кражу со взломом одной силой мысли? О возможностях на преступном поприще декана я даже фантазировать не стал.

Хм, а ведь освобождать меня химера вовсе не подряжалась. Погасшие контуры не помешают мне работать с силой, а значит, за все остальное чешуйчатая могла торговаться. Так почему не стала? Совсем раскисла? Или просто хочет втереться в доверие?

Желтые глазища уставились на меня в упор.

-- Помоги мне, главарь.

Ясно, пытается задобрить. Кажется, я даже знаю, что ей нужно на этот раз. Интересно, угадал?

-- Артефакт, на котором держатся конструкции этого Айхерна... Помоги мне его извлечь.

Я лишь развел руками:

-- Вопрос остается прежним. Что ты способна мне за это дать? Этот артефакт -- вопрос твоей свободы, верно?

Раздвоенный язык нервно скользнул по темным губам.

-- Проси что угодно. В пределах выполнимого. Я сделаю все, что ты захочешь.

-- Проблема в одном. Все, что я хотел, ты уже обещала сделать. Больше мне ничего от тебя не нужно. Разве что... Существует что-то, мне неизвестное?

-- Падучие звезды, главарь, я знаю, что может тебе пригодиться! Раз уж нравы магических школ тебе не по душе, а учителям ты предпочитаешь сворачивать шеи... Ты думал о том, чем займешься дальше? Я способна подарить тебе дело. Ремесло. Как раз для таких, как ты. Прибыльное. Я же говорила, что артефакты -- моя специальность? Как, думаешь, я добывала образцы для исследований?

Да уж, магистр Илиро явно не из тех, кто будет сидеть в лаборатории, кропотливо изучая, под каким углом выгоднее развернуть пятый изгиб четвертого контура конструкции, защищающей от комаров. А еще она бродит по крепости чужой школы легко, как у себя дома. И вся эта коллекция инструментов, от простых до магических... Ответ напрашивался сам собой. Такие предложения получают лишь раз в жизни. Если бы не одно "но".

-- Ты берешься за пару дней обучить меня работе охотника за редкостями?

Химера насмешливо зашипела:

-- Ну, ты ведь собирался осилить магию за пару дней.

-- Не держи меня за круглого идиота. Основы магии, которую я "осиливаю" всю жизнь, или ремесло с кучей хитростей! Поищи другого дурака, который полезет в магические лабиринты, наслушавшись чужих баек!

-- Хорошо, -- согласилась Илиро. -- У меня сохранился тайник в городе. Там лежали мои инструменты и дневник. Подробный. С описанием каждого похода и каждой ловушки. В нашем деле нельзя без записей. Со временем начинаешь просто чувствовать подобные штуки, но для новичка это бесценный опыт. Вопрос жизни и смерти, как ты любишь говорить.

Правда? И она собирается отдать его так легко? Всем известно, что удачливые охотники за редкостями -- это не только любимчики судьбы, выходящие живыми из странных местечек, оставшихся от странных людей, сгинувших из подзвездного мира тысячелетия назад. Добрая половина владельцев сокровищ живет и здравствует поныне. Иными словами, не каждый хороший вор способен добыть магические вещицы, но каждый хороший охотник за редкостями -- вор. Если дневник магистра Илиро и впрямь описывает все походы, ему попросту нет цены. А значит чешуйчатая пытается меня надуть.

-- Действительно каждого? -- уточнил я. -- Даже тех, что не имеют отношения к кладоискательству?

-- Если хочешь знать план сокровищницы твоей новой школы, главарь, -- усмехнулась химера, облизывая губы, -- то он там есть. Последней записью.

-- Хм, заглянул я однажды в записи одного рассеянного студента... -- протянул я многозначительно. -- А прочитать-то его хоть можно, этот твой дневник?

Шипению магистра Илиро позавидовал бы целый клубок разозленных гадюк.

-- Как только вскроешь защиту! -- сообщила она с довольным оскалом. -- А ключом была моя аура. Человеческая аура, которой больше нет! Даже я не могу его теперь прочитать. Готова признать, главарь, ты и впрямь сообразительный парень. Жаль, что из чужой школы. Я взяла бы тебя в ученики.

Падучие звезды! Опять она за свои ящеролюдовы шуточки!

-- Шею я и так тебе готов свернуть, -- буркнул я. -- Хоть сейчас. Твой дневник не стоит и железного луча. Он будет платой за попытку обмана. Что касается артефакта... Он подарит тебе время. Временем и расплатишься. Первые несколько походов мы пройдем вместе. Ты будешь учить меня всему, что положено. А потом забирай артефакт и отправляйся, куда пожелаешь.

Немигающие желтые фонари уставились на меня в упор. Я не отводил взгляда. Несколько мгновений продолжалась эта безмолвная борьба.

-- У меня есть свои условия, -- проговорила химера наконец. -- Доля от добычи, пока я тебя учу. Три четверти по моему выбору. Кстати... Давно хотела развеять твои заблуждения, главарь. -- Острые зубы сверкнули в какой-то паре ладоней от моего лица. -- Я не развалюсь на куски от развеивающего контура. Умру я несколько позже по совершенно иным причинам. Этого времени вполне хватит, чтобы отомстить убийце. И возможно -- не ему одному.

-- Половина добычи, -- сказал я. -- Выбираем по очереди. И еще раз назовешь ринскую школу моей -- язык отрежу.

Химера отстранилась так же стремительно, как приблизилась.

-- Идет, главарь. А как же еще называть ринскую школу, если ты носишь ее печать посвящения?

Вот как, значит? А что же мой несостоявшийся учитель болтал про особенности печати даларитов?

-- Обычную ринскую печать? -- нахмурился я, пробуждая силу. -- Ну-ка послушай и скажи точно.

Илиро пожала плечами, но послушно закрутила головой, внимательно изучая мою ауру. Нахмурилась, прислушалась снова. Обошла кругом, останавливаясь то в одной, то в другой точке.

-- Надо же, -- удивилась она. -- Кажется, не совсем. Не то чтобы я встречала много ринских печатей... Она и впрямь странновата. Какая-то вариация. Но если бы ты не сказал, я бы даже не заподозрила. Это что-то значит?

Я махнул рукой.

-- Ничего особенного.

Совершенно ничего. Не считая причины, по которой меня убьют. По крайней мере, в глазах других школ я уже не дикий маг. Вот только рано или поздно новости о неучтенном адепте докатятся до ринской. И тогда они прикончат меня совсем не за даларитов.

-- Давай сюда нож, -- велел я химере. -- И... Поискала бы ты чего пожрать, пока я буду здесь ковыряться!

Артефакт оказался небольшим, ладони в две величиной, серебряным каркасом, сияющим от магии. Его даже в руках держать было сложно: от холода сводило пальцы. Приглядевшись хорошенько к структуре переплетающих основу нитей, я принялся распутывать этот клубок, перехватывая и рассеивая то, что напоминало спонтанные контуры, и сохраняя простые, знакомые завитушки ринской магии. Когда последние свидетельства гениального изобретения "учителя" канули к падучим звездам, я осторожно подсунул пальцы под трафарет и вытянул его из развороченной сухой плоти. Измотался я так, что даже чувство голода куда-то ушло, оставляя место равнодушному отупению.

Встряхнуться помог жадный блеск, мелькнувший в глазах вернувшейся Илиро.

-- Ты так и не объяснила, что будет, если разрушить твои контуры, -- "напомнил" я чешуйчатой.

-- Тебе это интересно? -- удивилась та, не сводя взгляда с артефакта у меня в руках. -- Скажем так... Даже два человека слишком разные, чтобы можно было легко соединить два тела между собой. Тем более чужды друг другу человек и ящеролюд. Если разрушить контуры, мои части начнут уничтожать одна другую. Дайне демонстрировал мне это на химерах попроще -- не самая приятная смерть. Но и не самая быстрая. -- Илиро одарила меня своей зубастой улыбкой и добавила, меняя тему: -- Я нашла э... продуктовый склад. Ты, кажется, не против был перекусить?

Химера петляла по коридорам уверенно, словно провела в этом лабиринте большую часть жизни. Я едва поспевал за ее скорым шагом, неспособный избавиться от ощущения, что передо мной движется настоящая ящерица, обтекая извилистым телом каждый поворот.

Несколько раз в течение пути у меня возникало навязчивое чувство слежки, но большее, что мне удавалось застать, обернувшись в направлении чужого взгляда, была смутная тень -- а возможно, разыгравшееся воображение играло со мной дурные шутки.

Лабиринт закончился внезапно. Вместо очередного тупичка с разветвлением вдаль тянулся сводчатый коридор с лестницей в конце. Лестница упиралась в высокую двустворчатую дверь, украшенную замысловатой ковкой. Из-за двери отчетливо тянуло холодом -- судя по каплям воды на петлях и массивной ручке, не только магическим.

Надо было насторожиться, когда химера приглашающим жестом указала мне вперед, но я не сделал этого. Подгоняемый бурчанием пустого брюха, я толкнул створки -- и застыл на пороге, подавившись замысловатым ругательством.

Вспыхнули плетенки, освещая низкое помещение, больше всего напоминающее лавку мясника, если бы не одно "но". Вместо свиных и телячьих туш с длинной балки свисали два наполовину освежеванных человеческих тела разной степени сохранности.

Сзади послышались шипящие и булькающие звуки. Согнувшись пополам, магистр Илиро просто давилась хохотом. Падучие звезды, чешуйчатая тварь так не смеялась даже в оранжерее Дайне, наблюдая мою борьбу с ирисом!

-- Шуточки у тебя... -- только и смог выдавить я.

-- А что еще ты ждал от хиконтов? -- пожала плечами Илиро. -- В сильном магическом поле такие существа способны неделями обходиться без пищи. Ну а оголодав, они жрали то, что легче всего добыть.

-- Падучие звезды! А я еще считал, что за дурными шутками -- это к Костылю!

Илиро сверкнула зубами.

-- Вот тебе первый урок, главарь. Любой уважающий себя маг управляет потребностями собственного тела, а вовсе не наоборот. Некоторые пустоголовые балбесы уверены, что единственные способы приложения к себе силы -- растить мышцы и тискать по десятку девок зараз. Но существуют и другие, куда более полезные в некоторых случаях. Мы тоже способны обходиться без еды и питья дольше обычных людей. Не стоит злоупотреблять подобными приемами, но периодически они способны сильно облегчить жизнь. Например, в подземелье, населенном злобными людоедами.

С этими словами химера смахнула с балки ближайший из разделанных кусков и смачно впилась в него зубами. Всегда считал себя крепким парнем, не обремененным излишней чувствительностью, но от этого зрелища желудок скрутил спазм. Мерзкий привкус заполнил рот, и я поспешил призвать дар на борьбу с проявлениями слабости.

-- Ага, примерно так, -- прочавкала Илиро, одобрительно кивая головой. -- Только не совсем. Ты подавляешь чувство голода, но не потребность организма в пище. Хочешь схлопотать голодный обморок, распутывая высокоэнергетический контур какой-нибудь ловушки, -- продолжай в том же духе. А если не хочешь, тогда следует перестроить тело на замещение естественной энергии магической.

Не знаю, сколько времени прошло, пока у меня начало получаться хоть что-то из объяснений Илиро. Сама она за это время успела объесть большую часть мяса и смачно догладывала толстую кость. Я не мог сказать уверенно, что именно изменилось -- но вместо ощущения отсутствия голода пришло чувство легкой сытости, бодрости и готовности оторвать голову хоть князю ящеролюдов, встань он сейчас на моем пути.

Язык химеры прошелся по розоватой поверхности кости. Аккуратно отхватив зубами последний съедобный хрящик, Илиро с наслаждением облизнулась.

-- Копченая свинина в ундарских специях -- м-м-м-м! Всегда ее обожала, -- протянула она.

Падучие звезды! Я вовремя прикусил язык, чтобы не опозориться окончательно дурацким вопросом, ответ на который очевиден. Принюхавшись, я ощутил слабый запах пряностей. Хиконты уж точно бы не стали затруднять себя приготовлением еды. Судя по состоянию трупов на балке, они и о разделке-то не сильно заботились, просто обгладывали тела, как звери. Потрясение от увиденного на "складе" прошло, и теперь я заметил, наконец, то, что упустил при первом взгляде. Человечина была далеко не единственным из здешних запасов. Похоже, местные обитатели порой промышляли набегами на чужие погреба, и явно не только в Стрелке. Ну да -- Айхерну ведь тоже надо было чего-то жрать. Он, конечно, съехал с трактов, но явно не до такой степени, чтобы обзавестись привычкой к людоедству.

-- Вообще-то, моя вторая половина предпочла бы другую пищу, -- сообщила химера, с красноречивым сожалением поглядывая на трупы. -- Но я ведь не хочу смущать тебя своими пристрастиями...

Я покачал головой.

-- Какие правильные слова! Жаль только, с делом расходятся. В следующий раз подумай о том, что случается с учителями, которые слишком меня раздражали.

Илиро обиженно надула губы.

-- Знаешь, в чем твой главный недостаток, главарь? -- спросила она. -- Ты излишне прямолинеен. Может, для бандита это самое оно, но для мага никуда не годится. А уж для охотника за редкостями -- вдвойне.

-- Правда что ли? По-моему, никакой разницы. Кто сильнее, тому и не нужны все эти заходы и церемонии.

-- Докажи это ловушкам в магическом лабиринте, -- фыркнула химера. -- Здесь все может оказаться не тем, чем выглядит на первый взгляд. Будь твой разум чуть более гибким, ты бы обедал свининой по-ундарски, вместо того чтобы перебиваться магией.

-- Дрессируешь меня, как своих мальчиков из Академии? Может, прямолинейность и недостаток, так и я пока еще бандит, а не маг. Ты, кажется, хотела показать, как проходят лабиринты? Вот и не отвлекайся от дела.

Илиро передернула плечами, одним жестом выражая все отношение к происходящему, и, покопавшись в сумке, протянула мне большой кусок мела.

-- Хватит портить стены, главарь. Что же касается лабиринтов...

Очень скоро мне пришлось убедиться в том, что все охотники за редкостями нагло врут, рассказывая в подпитии байки о полных опасностей подземельях, сражениях с неведомыми чудищами и прочем веселье. Потому что на деле поиск выхода оказался на редкость нудным занятием. Отметив кружком на полу первое разветвление, надо было последовательно пройти все отходящие от него коридоры до следующей развилки, рисуя знаки в начале и конце каждого. Потом повторить то же самое от новых разветвлений, дополнительно пометив коридоры, ведущие из исходной точки. Таким образом, в изначальное место всегда можно было вернуться, считая черточки на поворотах и следуя по возрастающему количеству.

И снова мне чудился этот пристальный, внимательный взгляд в спину. Илиро ничего не чувствовала и даже пыталась посмеяться над моими подозрениями в своей обычной манере, пока рассеивающая нить, обвитая вокруг горла не обучила химеру вежливости. Взгляд был, это я знал уже точно. Осталось разобрать, кому именно он принадлежал. Кометы, так недолго и в Бесплотного Мара поверить!

Наконец, на одной из пятых, считая от начала, развилок, очередной коридор привел к огромному залу. Он был совершенно пуст, не считая многочисленных спящих плетенок, лишенных привычного изящества. Прямо посередине зиял широкий, с добротный крепостной ров, провал, обойти который было невозможно. По краю нашего "берега" тянулась цепочка сияющих артефактов, таких же, как я видел в знакомой мне части подземелий, только раза в два больше. Соединял "берега" между собой единственный узенький мост, невесомая на фоне щитов полоска магического плетения, где не разминуться и двоим.

Оборонный рубеж. Верный путь к выходу. Мне хотелось прыгать, кричать, обнимать и целовать химеру, подхватив ее на руки, -- в общем, сказывалась близость артефактов, усиливающих поле.

И тут из соседнего с нашим выхода скользнула смутная тень. Похоже, до сих пор "Мара" скрывал какой-то маскирующий контур, но здесь, вблизи рубежа, он сам выдавал владельца, наполнившись ярким золотистым свечением. Впрочем, тот и не желал более скрываться. Маскирующая завеса колыхнулась и погасла, открывая глазам маленького хиконта.

Существо неизвестного возраста и пола стояло на краю провала, испепеляя нас взглядом, полным ненависти.

-- Ухх... Убхх... -- хрипело оно, словно примеряясь к полузабытой человеческой речи, а затем выдавило: -- Убийцы! Схх... Сххх...

Мы с Илиро бросились к хиконту одновременно и едва не столкнулись в узком пространстве вдоль стены. Эта мгновенная заминка и позволила хиконту завершить начатое.

-- Сдохните! -- сказало существо и, оскалившись гримасой, чем-то неуловимо напоминающей покойного "учителя", шагнуло за край.

Невидимые сверху сети подхватили легкое тело, сплетаясь вокруг ослепительно-ярким коконом. Потянуло паленым мясом, а когда кокон распался, вниз осыпалась лишь серая тонкая пыль. Мигнул и потускнел свет, щиты затянуло плотной переливающейся мутью. Там, где раньше тянулся на другую сторону магический мостик, зияла пустота.

-- Гадство! -- выругался я. -- Эта тварь перекрыла дорогу!

Физиономию Илиро перекосила ухмылка -- почти точный близнец последнего выражения самоубийцы.

-- Бери выше, главарь, -- сообщила химера довольно. -- Она активировала защиту крепости.

Глава 16

Интересно, каким местом я думал, соглашаясь на обучение в качестве платы? Знал ведь о своем редком "везении" учиться по ходу дела, без права на малейшую ошибку! Неудивительно, что ремесло охотника за редкостями приходится осваивать в самом сердце напичканного ловушками боевого укрепления.

Куража химеры тоже хватило ненадолго. Похоже, ухмылялась она в основном для виду, чтобы не показать собственной растерянности.

В нашем распоряжении оставалась узкая, в два шага, полоса пространства между стеной и линией усиливающих артефактов, за которой начиналась сплошная мешанина переливающихся контуров. Путь назад, в лабиринт, преграждала плотная завеса сложного щита, сплетенного из всех возможных видов защитных нитей.

-- Я правильно понимаю, что твои глушилки тут бесполезны? -- спросил я, нарушая затянувшееся молчание.

-- Какой догадливый парень! -- поморщилась химера и вздохнула, задумчиво прислушиваясь к окружающему грохоту. -- В конце концов, это почти то же самое, что боевой артефакт. Только большой. Значит, надо просто найти контролку.

По правде, тон этого заявления звучал не слишком обнадеживающе. Да уж. Легче выловить обратно серебряный перстень, оброненный с моста на середине Дилы, чем слухачу разобрать хоть что-то в таком шуме. У меня шансов больше. Только вот искать придется совсем по-другому. Гадство! Илиро достаточно умна, чтобы заподозрить неладное. Разве что притвориться, будто я ощупываю плетенку, а на самом деле...

-- И не вздумай совать туда руки! -- предупредила чешуйчатая, словно прочитав мысли.

Падучие звезды!

Очень скоро я понял напрасность своих опасений. Возможно, будь у Илиро время глазеть, она бы и заметила странности в моем подходе к плетенкам, но все ее внимание занимали сейчас защитные конструкции. Я мог разглядывать доставшийся мне кусок щита совершенно безбоязненно.

Такого сложного переплетения нитей мне еще не встречалось. До слезной рези в глазах я пытался проследить за отдельными контурами, пока не наткнулся на тонкую пурпурную ниточку, показавшуюся мне смутно знакомой. Хвостатые звезды, да это же магический замок! Почти такой же, как на охранках в коридорах, ведущих вовне! "Клинок" открыл его своей печатью -- между прочим, обычной ринской, без всяких там "вариаций". Крепость строили отступники, а значит моя тем более должна подойти!

Когда я поделился наблюдениями с магистром Илиро, та поглядела на меня так, будто заметила зеленеющую кожу и прорезающуюся из-под нее чешую. Ее собственные поиски, хоть и старательные, не увенчались ни малейшим успехом.

Повод восстановить уязвленное самолюбие химера заполучила быстро. Мало найти замок, им еще надо воспользоваться. Над моими попытками почувствовать и пробудить печать чешуйчатая злорадствовала долго. Ровно до тех пор, пока я не огрызнулся, напомнив, чем закончится для нас неудача.

Попробуйте как-нибудь на досуге ощутить собственное сердце и заставить его биться быстрее -- вот тогда и поймете всю мучительность моих усилий. Раз за разом старался я "нащупать" печать, ставшую неотъемлемой частью ауры, как вдруг что-то мягко кольнуло и запульсировало изнутри. Не веря себе от радости, я скосил глаза и увидел яркое свечение вокруг черных завитков печати. Контур. Обычный контур, которым можно управлять.

Осторожно, словно магические нити способны развеяться от малейшего прикосновения, я подвел ключ к замку, совмещая их. Как только две плетенки встали четко друг напротив друга, вся конструкция вокруг засветилась ярко-зеленым, набирая силу. Я и глазом не успел моргнуть, как от внешней части этой магической махины отделилась здоровущая сеть и понеслась к противоположной стороне зала, шарахнув прямиком по единственному выходу. И без того порядком выщербленный, камень рассыпался градом осколков. Потолок, пошедший глубокими трещинами, несколько мгновений словно раздумывал, как реагировать на такое безобразие, а затем, наконец, решился. Две огромные глыбины, оторвавшись, ухнули вниз. Одна упала в "ров", где была рассеяна в пыль все теми же контурами, вторая ударилась о пол, расколовшись на несколько кусков помельче, легших грудой посреди прохода.

Мы с Илиро молча переглянулись -- и так же молча вернулись к поиску.

Вторая найденная плетенка отличалась от первой лишь цветом запущенной сети -- эта оказалась ярко-желтой и разнесла в щебень солидный кусок стены напротив.

Третий контрольный контур каким-то чудом умудрилась отыскать химера. Он запустил подряд несколько маленьких, но очень ярких красных шаров, унесшихся прямо по коридору.

Когда приглушенный грохот далекого камнепада стих окончательно, химера глубокомысленно поскребла затылок концом извлеченного из прически стилета.

-- Главное, найти нужную контролку раньше, чем этот судьбой забытый коридор обвалится к падучим звездам...

-- Слушай, -- сказал я. -- Все эти контуры были похожи друг на друга и запускали оружие. Ты уверена, что контур, отключающий защиту, будет таким же?

Губы магистра скривились в обычной гнусной ухмылке:

-- Здесь нет контура, отключающего защиту. Точнее, есть, но управляется он не отсюда, а из центра крепости.

-- Тогда что мы тут ловим? -- удивился я. -- Щиты у коридоров выглядят слабее. Может, попробуем их взломать и вернуться обратно? Добраться до ящеролюдова центра и отключить?

-- И думать забудь, -- кисло поморщилась химера. -- Чем ближе к центру, тем сложнее ловушки. Я рассмотрела несколько, когда они были неактивными. Скажу честно, у половины я даже не поняла принцип. А впереди еще один такой же рубеж. Четвертый, если считать извне. И на этот раз мы будем находиться с другой стороны. В общем -- забудь. Единственное, что мы можем сделать, это попытаться вернуть мост и убраться прочь ко всем падучим звездам.

Еще несколько разрушительных снарядов унеслись в многострадальный коридор. Шансы на спасение выглядели уже совсем призрачно, когда очередной контрольный контур не пробудил к жизни смертоносное орудие. Кусок щита, расположенный в самом центре, засветился желтым и начал на глазах менять форму, открывая узкий, на одного человека, проход. В нижней части конструкции активировались еще два контура: фиолетовый и розовый, сплетенные в сложный узор. Разворачиваясь, будто скатанный половик, они тянулись на другую сторону, восстанавливая хрупкий мостик.

Химера за спиной издала что-то среднее между вздохом и свистом.

-- Гаси ключ -- и считаем, сколько времени это продержится! -- воскликнула она.

Совет оказался как нельзя более дельным. Не успел я мысленно произнести "четыре", как щель в щите схлопнулась, а мостик втянулся назад так стремительно, что я едва успел понять, куда он делся.

-- В общем, перейти его можно, -- заключил я. -- Если бегом.

-- В одну сторону, -- добавила химера. -- Если там что-то не так, пути обратно не будет.

Я пожал плечами:

-- Судя по твоим рассказам, его у нас нет все равно. Так что, готова?

Стоило мосту и проходу появиться вновь, мы с Илиро рванули бежать со всех ног. Магические снаряды отбили солидный кусок площадки, до самого коридора, так что между мостом и полом образовался здоровый промежуток. Химера, вырвавшаяся вперед, сиганула через препятствие, как кошка, приземлившись на самом краю.

До окончания моста было несколько шагов, и тут я уловил едва заметное мерцание плетенки. "Прыгай!" -- завопило чутье. Мост исчез в тот самый момент, когда ноги оттолкнулись от ненадежной пружинящей поверхности.

На дальнейшее тело среагировало само. Пробуждение дара, сорвавшаяся с пальцев длинная петля и стремительно приближающаяся масса камня... Падучие звезды!

Та самая отколовшаяся плита, перегородившая полкоридора, спасла мне жизнь. Нить надежно зацепилась за острую вершину, а сила не дала потерять сознание при ударе. В какой-то ладони под моими ногами мерцала зазывающими переливам сеть, сжегшая хиконта. Я бессильно привалился к выщербленному камню и сплюнул вниз заполнившую рот кровавую слюну. От сети шустро отделились тонкие ниточки, прибирая новую добычу. Ноги обдало прохладцей, а над крошечным коконом, напоминающим плотно сплетенное птичье гнездо, поднялась прозрачная струйка пара.

Из-за края обрыва показалась ухмыляющаяся физиономия Илиро.

-- Эй, главарь, ты там живой, или как? -- поинтересовалась химера, протягивая руку.

Ну все, хватит отдыхать.

Каждый раз, прикасаясь к чешуйчатой зеленой коже, я ожидал чего-то холодного и скользкого на ощупь, вроде змеи или жабы, и каждый раз предчувствия лгали. Ладонь была сухой и теплой.

Вытянуть меня из пропасти для химеры оказалось делом пустячным: просто взяла, да и выдернула одной рукой, заставляя в очередной раз удивиться тому, сколько силы таится в тонких на вид мышцах магической твари. Интересно, это досталось ей от ящеролюдов или Дайне постарался усовершенствовать будущую боевую машину?

Полузаваленный коридор уходил вперед прямо. Стены, потолок и пол здесь оплетала плотная белая сеть -- светильник и защита одновременно. Только она и не позволила проходу обвалиться окончательно. Вряд ли мы со своими неуклюжими экспериментами причинили здесь главный ущерб. Столько разрушений сквозь защиту те снаряды просто не могли нанести. Коридору хорошенько досталось еще со времен давнего штурма, когда маги алатанской ветви выкуривали остатки даларитов из их последнего убежища. Магические части Айхерн сумел восстановить, а вот работа каменотеса оказалась "учителю" не по плечу.

Примерно на середине пути я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на сияющий щитами рубеж, дорога к которому была отрезана окончательно. Получится ли теперь хоть кому-то проникнуть однажды внутрь цитадели даларитов, чтобы разгадать загадки ринских отступников?

Куда актуальнее, впрочем, был другой вопрос. Удастся ли нам выбраться к внешнему рубежу?

-- А теперь слушаем в оба, -- заявила Илиро. -- И молимся всем кометам неба на шальную удачу.

"Вот за кем не заподозрил бы склонность к астрологии!" -- пришло мне в голову.

Но уже через несколько поворотов я был готов признать, что ни одна звезда, даже самая счастливая, не взялась бы подарить нам выход из ящеролюдовой крепости. А еще я понял, почему охотники за редкостями склонны вести дневники.

Ловушек было много. Очень много. Нам с Илиро приходилось буквально проползать на карачках каждый локоть пути, исследуя его на предмет коварных тонких ниточек, готовых пробудить смертоносный сюрприз. Некоторые конструкции химера узнавала -- их удавалось если не обезвредить, то хотя бы обойти. Часть незнакомых позволяли преодолеть прихваченные чешуйчатой инструменты -- у простых охотников они звались амулетами, а на языке магов это именовалось "универсальным артефактом неспецифической блокировки". Ну а те, на которые не хватило ни знаний, ни артефактов, оказались самым подходящим объектом для моих тренировок в боевой магии. Как всегда -- если и не в настоящем поединке, то в чем-то весьма на него похожем. По крайней мере, размазывать зазевавшегося противника в кашу эти ящеролюдовы конструкции умели ничуть не хуже живых боевиков.

-- Это просто расточительство -- бросаться силой, как это делаешь ты, -- недовольно морщилась химера, наблюдая за моими действиями. -- Твоих способностей хватило бы на то, чтобы раскатать по стенке иных архимагистров. На ректора замахиваться не советую, но лично знаю парочку деканов, которым звезды отпустили куда меньше твоего. А на деле -- это тебя раскатает средней одаренности сопливый первокурсник.

Неприятного вида ком сине-зеленого цвета, расползающийся по поверхности кривоватого щита, плода долгой упорной работы, наконец-то поддался попыткам его захватить и рассеять. Я утер лоб рукавом -- тоже насквозь мокрым, так что результата от этого действия оказалось мало -- и буркнул:

-- Разумеется. Он с детства плетет контуры, а я -- нет.

-- Дело не в контурах, а в том, как ты используешь силу. По сути, для любого мага существует два вида доступной энергии. Его собственная -- и окружающего поля. Ты создаешь свои контуры за счет внутренних ресурсов, а они далеко не безграничны. А правильный способ -- при помощи внутренней силы заставить поле вступить в резонанс. Первокурсник возьмет тебя измором.

Да уж, новости -- лучше не бывает. Все то, чему ты с превеликим трудом учился не один месяц, оказывается неверным в самой сути! Вот попробуйте как-нибудь, интереса ради, научиться делать что-то неправильно, а затем -- исправить ошибку.

Как ни старался я вызвать этот ящеролюдов "резонанс", результатом оказывались кривые перепутанные нити непонятного свойства, оплетающие ауру по внешнему слою, -- "неправильные" все до последней.

-- Не будешшь беречь силу, -- шипела Илиро, -- свалишшься на середине лабиринта!

Я лишь вяло огрызался в ответ. Тут бы не свалиться на середине тренировки! А самое скверное -- химера была права. Каждая обезвреженная ловушка выматывала, как хорошая такая драка, и единственным, что еще держало меня на ногах, была магия. Приемом, похожим на тот, что позволял заменить пищу, я раз за разом заставлял тело сбрасывать усталость, и это не прошло безнаказанно. Мысли как будто затуманились, а чувства, наоборот, обострились до предела. Я видел мельчайшие веточки магического узора -- необычно четкие и яркие, слышал малейший шорох, безошибочно выделяя из натужного гула здешней магии.

-- Думал, что получил источник неиссякаемой силы? -- усмехнулась химера. -- Запомни, главарь, ничего не дается даром. Даже магам. Особенно им. Ты заставляешь свой организм прожить несколько дней за один -- и усталость получаешь за то же время. И запомни -- только что ты вычеркнул эти дни из срока своей жизни.

-- Отчего умирают маги? -- задал я вопрос, давно не дававший покоя.

Илиро расхохоталась так громко, что контрольные контуры плетенок в дальнем конце зала настороженно замигали, пытаясь определить, подходит ли источник тревоги под условия активации.

-- Про тебя могу сказать без всяких звездочетов! Однажды тебе попросту проломят твою неугомонную башку! -- заявила чешуйчатая, смахивая выступившие слезы. -- Ну а если тебя интересует причина, до которой ты явно не доживешь... Ты ведь знаешь уже, чем маг отличается от обычного человека? Способностью ощущать магические поля и осознанно с ними взаимодействовать. И однажды, лет в двести или больше, он ее теряет. Начинает стареть и умирает. Просто до банальности.

И впрямь -- до банальности. То, что кажется таким чудесным и удивительным со стороны, изнутри оказывается совсем иным, скучным и обыденным. Все в этом мире зависит от точки зрения. И магия -- совсем не исключение. Точка зрения... А ведь усталость дает мне сейчас возможность взглянуть на все иначе.

Вместо того чтобы из последних сил собирать плывущее, рассеивающееся внимание, я отпустил поводья, позволяя странному миру ярких цветов и звуков захватить сознание целиком. И в какой-то момент этого "погружения" я вдруг ощутил... Понятия не имею, что именно. Но в ауре что-то сдвинулось, уплотнилось, образуя призрачное подобие узора, напротив которого, в точности повторяя форму, начал сгущаться второй -- но уже не мой, а состоящий целиком из внешней магии.

-- Хвостатые звезды! Получилось? -- уточнил я с некоторым сомнением. -- Я совсем не чувствую этот контур.

-- Да, получилось, -- кивнула Илиро. -- Естественно, не чувствуешь. Это ведь энергия поля, а не твоя собственная. Научишься быстро брать сформированный контур под контроль -- вот тебе и будут основы боевой магии. Кстати, есть даже стиль боя, основанный на предугадывании и быстром перехвате... Но я, кажется, увлеклась. Жаль, очень жаль, что ты из чужой школы.

Если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня, как выглядел лабиринт между третьим и вторым рубежами крепости, я не скажу ничего. И вовсе не потому, что внезапно пробудившаяся сознательность новоиспеченного даларита помешает открытию тайн мятежной ветви. В памяти мешались хаотическим клубком обрывки всего, что свалилось на меня за сегодня. Более-менее запомнился паскуднейший лабиринт с коридорами разных цветов, которые следовало менять на перекрестках, -- бродить по нему пришлось долго и мучительно. Делу помог сплетенный из разноцветных ниточек план пройденных отрезков, который я с умным видом "ощупывал" под внимательным взглядом магистра Илиро.

Наконец последняя ловушка за вторым рубежом осталась позади. Мы с химерой выбрались в просторный зал с цепочкой колонн и арок, затянутых уже знакомым мне сложным щитом. Точнее, он казался таковым раньше, а теперь я понимал, что ничем, кроме вычурности, от тех же куполов архимагистра Дайне конструкция не отличается. Вот третий рубеж -- это сложно. Хоть я и не видел пока четвертого...

Проход открылся печатью, и мы оказались в знакомом коридоре, где когда-то, совсем недавно, а по ощущениям -- неизмеримо давно, "собачки" намеревались попробовать на зуб колючего чужака. Я чуть было не направился привычным путем к ближайшему подходящему выходу, когда до меня дошло: магистру Илиро знать о моем близком знакомстве с катакомбами совсем не обязательно. Скорее даже наоборот. Лихорадочно просчитывая в уме, куда приведет каждое из направлений, если проходить их в качестве незнакомого лабиринта, я думал, в какую сторону свернуть. Не хватало еще завалиться в гости к Бойцовому Псу и его приятелям с боевого факультета!

-- Пойдем налево, -- предложил я, смутно прикидывая, что ближайший выход в этом направлении лежит где-то в середине бывшей вотчины Пятнистого Кота.

Нашел я его уже без Кирии и теперь горячо надеялся, что мы не попадем в какой-нибудь замурованный намертво подвал.

Во внешнем круге лабиринта оказалось до непривычности тихо. Ловушек здесь не было ни одной, но теперь помимо светильников наше приближение пробуждало к жизни множество тонких ветвистых плетенок, соединяющихся длинными отростками в единую мерцающую сеть.

-- Сигналки, -- объяснила химера. -- На внешних рубежах всегда шатается толпа всякого народа, помимо посвященных. Слуги, гости, ученики. Ставить здесь серьезную защиту -- угробить их разом при первой же тревоге.

Так, без всяких препятствий мы добрались до выхода -- едва заметной паутинки поперек бокового хода. Света впереди не предвиделось, я сплел фонарь из нескольких тонких колец, ощущающихся в магическом поле слабее одного толстого, и мы ступили в низкий темный коридор с искрошившейся кирпичной кладкой по стенам. Он был суше и просторнее, чем известный мне выход к логову Угря, и сохранился лучше последнего. Спустя два десятка шагов пол начал с заметным уклоном уходить наверх, одновременно с тем заворачивая вправо.

Скоро мы уже стояли перед оплетенной магией плитой. Проследив за контрольными плетенками, я быстро отыскал нужный рычаг. Каменная махина сдвинулась с места, бесшумно отъезжая вбок. Резкий запах вина ударил в ноздри, и в темноту коридора, едва разгоняемую слабым магическим фонарем, вползло пятно оранжевого дрожащего света.

Тусклый рыжий огонек заметался по сторонам, растревоженный сквозняком, потянувшим из подземелья. Пробуждающийся дар захолодил кожу -- я был готов дать отпор любому противнику, поджидающему за дверью, но уже мгновение спустя вздохнул с облегчением. На меня в упор уставились перепуганные черные глаза с невозможной длины и густоты ресницами. "Враг" оказался всего лишь девчонкой, аппетитной темноволосой пышкой в цветастом платье и переднике. Даже в сомнительном свете двух фонарей, магического и обычного масляного, было заметно, как бледнело на глазах хорошенькое личико. Но явление всклокоченного парня в драной мантии, внезапно возникшего посреди подвала, было меньшим из потрясений, которое девчонке предстояло испытать.

Магистр Илиро сделала шаг вперед, мягко вытекая из-за моей спины в освещенный круг. Подозреваю, чешуйчатая просто наслаждалась каждым моментом этого действия.

Визг, уже готовый вырваться из горла девушки, перешел в какое-то невнятное шипение.

-- Ящщщ.... Ящщщ... -- только и выдохнула бедолага, становясь лицом точь-в-точь под цвет передника.

Руки, до сих пор трясшиеся крупной дрожью, бессильно разжались. Из правой вывалился кувшин, из левой -- фонарь.

-- Ящик? Яшма? -- участливо подсказала химера, ногой сбивая пламя, занимающееся по краю большой винно-масляной лужи.

По правде, я до сих пор полагал, что в обморок горазды хлопаться лишь избалованные неженки с левого берега, но оказалось, девчонки из Стрелки способны на это ничуть не хуже. Дивные черные глаза беспомощно закатились -- я едва успел подставить руки, чтобы не дать обмякшему телу приземлиться в осколки кувшина.

Осторожно уложив девчонку в угол между винных бочек, я скинул с плеча сверток трофейной одежды и принялся разматывать веревочный пояс.

-- О, да ты у нас шустрый парень, главарь! -- не преминула съязвить химера.

-- Заткнись и надевай, -- оборвал я ее, протягивая мантию. -- И капюшон накинуть не забудь.

Илиро приняла вещь с таким видом, словно это была по меньшей мере живая змея.

-- У тебя просто талант, -- поморщилась она, -- втягивать других в незаконные дела. Сначала тот парнишка тактильщик. Потом девчонка Астеш. Теперь вот пытаешься обрядить меня в ринскую мантию...

-- Еще скажи, что это твой самый серьезный проступок, -- фыркнул я.

Химера не ответила -- она занималась тем, что пыталась расправить ткань по жестким чешуям на плечах и спине. Получалось это плохо, одежда цеплялась за края, а на плечах, внатяжку, и вовсе выглядела так, словно кто-то тщательно оборачивал в тряпку большую разлапистую шишку. Но, Небесная Мать свидетель, лучше так, чем тащиться наверх в компании совершенно голой нелюди.

-- Похоже на подвал какого-то кабака, -- поделился я соображениями, натягивая шелковые штаны покойного мастера.

За помещением с бочками последовало еще одно, забитое всевозможной снедью. Что за пакость -- эта магическая перестройка! Ни висящие по балкам связки колбас, ни аромат соседствующих с ними копченых окороков, ни округлые бока сыров не затронули внутри ни малейшей живой струнки. Я оставался равнодушен ко всему этому великолепию. Гадство, так и вовсе на питание магической энергией можно перейти и не заметить!

У самой лестницы я погасил фонарь -- ящеролюды его разберут, что за кабак и в каком состоянии подпития находятся сейчас его посетители. Судя по аккуратному и свежему виду служанки, помять ее еще никто не успел, а значит все только начинается. Странно. Тихо. Несколько человек вели беседу -- до меня доносились лишь приглушенные отзвуки голосов -- и все. Ни пьяного гомона, ни залихватской музыки, любимой местными гуляками, ни громкой ругани -- верного предвестника близкой драки. То ли я ошибся, и это вовсе не кабак, то ли... Падучие звезды, не затаиться никак и не рассмотреть! Только подниматься и выходить -- что я и сделал.

Лестница вывела прямиком в заднюю часть большого зала (большого по меркам кабака, разумеется). По левую руку начиналась стойка, позади был коридор, судя по запаху, он вел на кухню, справа находилась глухая стена, а спереди...

Спереди прямо в лицо недвусмысленно уставились четыре арбалета с добротными стальными дугами.

Трехвостые кометы!

Я обреченно скосил глаза направо, чтобы окончательно удостовериться в масштабах собственного невезения. Так и есть. То, что мелькнуло смутным силуэтом при беглом осмотре, оказалось примостившейся в углу стойки деревянной фигурой. Похоже, звезды решили спросить с меня за удачно пройденный лабиринт! Лупоглазый бугристый уродец, тщательно выкрашенный желтой краской, не напоминал ни одно известное животное, но я знал: неведомый умелец, вырезавший это создание, имел в виду жабу, мифическое существо-талисман родом из-за столь же мифических Дальних Врат. А кабак, без сомнений, был "Золотой жабой". Нейтральным местом на границе нескольких вотчин, где крупные главари предпочитали решать свои дела. И, похоже, я умудрился вклиниться третьим лишним на одну из таких встреч.

Символ заведения с усмешкой щерился беззубым ртом на болвана, возомнившего себя везучим. А еще толкуют, будто жабы приносят удачу!

Допустим, щит от арбалетчиков у меня получится состряпать... Да и атакующий контур против обычного человека -- задача не из самых хитрых. А что потом? Потом драпать во все лопатки, пока не явились боевики, таиться по подземельям, как крыса по темным закоулкам...

Тьфу! Нацеплялся фразочек от ящеролюдова "учителя"! И хорошо, если их одних. Ладно, с этим разберемся потом. Первым делом -- серьезные парни с арбалетами, кого бы они тут ни охраняли.

"Повоевать еще успеем, -- решил я, как можно усерднее демонстрируя открытые ладони поднятых рук. -- А для начала попробуем договориться... Знать бы только еще с кем!"

Зал в "Жабе" был двухэтажным, верхняя его часть нависала над нижней длинным балконом -- именно там находились самые почетные места, предпочитаемые главарями. В первую очередь потому, что с балкона легко проглядывалось и простреливалось все остальное помещение. Второй причиной была дверь на плоскую удобную крышу, подходящую вплотную к соседней.

На втором этаже расположились и нынешние гости.

-- Чего там у вас? -- послышался голос с легким оттенком южного выговора.

Вот же гадство! Глупо надеяться, что шальные звезды занесли в "Золотую жабу" какого-нибудь наемника или купца. Только один человек с таким говором мог сидеть в этом кабаке, и встречаться с ним мне не хотелось совершенно.

Ответом на худшие подозрения из-за перил свесились три физиономии. Две имели в придачу к себе арбалеты, но глядеть стоило не на них, а на третью, нездешне смуглую, пересеченную двумя параллельными шрамами от виска до подбородка. Длинные, выстриженные косой нисходящей линией волосы и широкая, на весь лоб, ярко-алая повязка частично скрывали это уродство и полностью -- другое: куцые обрубки на месте обоих ушей.

Рассказывали, что южанин Тарг, не имевший еще ни имени, которое будет держать в страхе половину Стрелки, ни самого повода к его возникновению, появился у нас лет пятнадцать назад, дезертировав из четтарской армии прямо накануне сражения, в котором, к слову сказать, эта армия и перестала существовать. Спокойствия в южные княжества это, правда, не принесло, несостоявшееся победоносное шествие Четтара выродилось в кровавую резню. Бывшие победители, уже успевшие заявить о своих правах при помощи насилия и грабежа, спешили унести ноги, а местные, в раз припомнив былые обиды, вылавливали их поодиночке. Наиболее отчаянные сбивались в банды, ударившись в откровенный разбой... В общем, удачно улизнувшему из кровавой каши молодому дезертиру пришла в голову здравая мысль отсидеться на севере до тех пор, пока одна его смуглая физиономия не перестанет вызывать у окружающих нездоровую жажду свернуть шею ее обладателю. Но тут везение и оставило Тарга. Южанин связался с девчонкой, приближаться к которой не стоило под прицелом арбалета -- потому, что одному из тогдашних главарей она приходилась родной сестрой. Не знающая отказа ни в одном из капризов, она сочла смуглолицего красавчика чем-то вроде личной собственности. Роль игрушки при взбалмошной девице Тарга нимало не прельщала. Но послать к ящеролюдам любимую сестру крупного главаря оказалось не так-то просто. Неверного любовника притащили к оскорбленной девице, перемотанного веревками наподобие колбасы. Сестра главаря мстила по-женски, жестоко и крайне неразумно. Она хорошенько поработала над тем, чтобы лишить обидчика привлекательности, но искромсанную рожу можно пережить. Он остался на ногах, способным держать оружие, и это было началом совсем другого Тарга, подмявшего под себя добрую треть Стрелки, включая банду, возглавляемую братом обидчицы. Главаря он, разумеется, убил, сестру его не тронул и пальцем. Просто пообещал сделать точным своим подобием любого, кто положит на нее глаз. Год спустя девица покончила с собой, отчаявшись в нищете и одиночестве.

В отличие от многих и многих других главарей, предпочитающих банально резать глотки, Безухий расправлялся с врагами изобретательно. Перебежав ему дорогу, можно было забыть о спокойной жизни. Возмездие приходило внезапно, с той стороны, с которой его не думалось ожидать, и всегда с удивительной точностью соответствовало мере проступка. А не спускал Безухий ничего, даже самого мелкого, годами поджидая удобного случая рассчитаться со старыми долгами. В остальном Тарг слыл милейшим парнем. Падучие звезды, вот же не было печали!

Один из громил наклонился к главарю и что-то ему прошептал, отчего изуродованное лицо расплылось в довольной улыбке, делая своего обладателя похожим на мальца, только что наворовавшего самых вкусных и спелых яблок в охраняемом саду. Ни шрамы, ни залегшие у рта жесткие складки не могли испортить это выражение искреннего, заразительного счастья. Вот только улыбки бандитских князей, как правило, обозначают слезы для кого-то другого.

Какое-то шебуршание наверху заставило Безухого отвлечься от моей персоны, исчезнув из поля зрения.

-- Сиди, это наше дело, -- послышался его резкий оклик. -- Тебя не касаетса.

Южное "тса" прозвучало в речи князя хищным звуком извлекаемой из ножен стали. Один из арбалетчиков, по-видимому, старший, призадумался, нахмурился, ткнул пальцем на меня, потом на стойку.

Толковые ребята! Способность подбирать команду, на лету подхватывающую суть дела, еще сильнее подняла Безухого в моих глазах. Кто бы ни был его собеседник, теперь он не узнает, что причиной заминки послужил небезызвестный Ксин Чертополох, чья дурная голова стоит непозволительно дорого.

"Остается надеяться, Безухому понадобился маг, а не разменная монета", -- подумал я, забиваясь в дальний угол за стойкой, не просматривающийся ни из зала, ни с лестницы. Сам я худо-бедно видел солидный кусок первого этажа: кто-то предусмотрительный навертел в стойке дырок -- не иначе для того, чтобы подавальщик, укрывшись в разгар драки, мог отследить момент, когда высунуть голову не значит немедленно ее лишиться. Заодно я получил возможность оценить толщину дерева стойки -- два пальца, такое на пол кладут. Зато уж точно не прострелить, не прошибить, даже с размаха. Просто маленькая крепость, а не стойка!

Тем временем беседа наверху шла своим чередом. Я улавливал лишь отдельные слова. Речь велась о каком-то обмене, подробнее разобрать не вышло. Странный разговор. Казалось, собеседник Безухого больше всего на свете мечтает оказаться подальше от князя, и "Золотой жабы", и всего этого дела вообще. Но сдавать позиции, несмотря на то что доводы его звучали едва не умоляюще, не собирался. Никак, посредник? И сторона, предложения которой он сейчас озвучивает, чем-то хорошо его прижала? Интересно, кого в Стрелке можно бояться больше, чем единственного оставшегося князя?

С Безухим на правом берегу старались дружить все, кто не дружил с Угрем. Понятие "противник" в нашем районе -- штука относительная. Сегодня ты дерешься с ним за спорный кусок улицы, а завтра вступаешь в союз против третьей банды, угрожающей вам обоим. Единственным исключением из правила были князья. Последнего врага, против которого имело смысл объединять столь крупные силы, Фина Оглоблю, семь лет назад зарезала в постели его собственная любовница (поговаривают, не без наущения со стороны Угря). Это трагическое происшествие и положило конец союзу князей. Тем не менее шаткое равновесие холодной вражды держалось. Стычки между мелкими бандами, подконтрольными тому или иному князю, вспыхивали частенько, но быстро улаживались усилиями последних. Война и арест Угря перевернули устоявшийся порядок. Так кто же вышел из тени, сильный настолько, чтобы Тарг Безухий тратил время на переговоры, столь бесплодные и затянутые?

Пока я перебирал в уме (и отметал одного за другим) всех более-менее стоящих главарей, Таргу надоела эта бесконечная торговля.

-- Передай Псу -- пусть катитса к яшеролюдам с такими замашками!

Бойцовый Пес -- вот же гадство! Похоже, предатель получил от чародеев благодарность и вышел живым из заварухи, сгубившей Угря. И даже неплохо себя чувствует, раз осмеливается выставлять условия самому Безухому! Что же здесь вообще творилось в мое отсутствие?

Посредника я узнал, когда он, спустившись с лестницы, шел к выходу в сопровождении двух телохранителей. Сирт Везунчик, известный просто неподражаемым талантом влезать в неприятности. Во всей Стрелке не было ни одного мало-мальски известного главаря, которому Везунчик не задолжал. Но наверное, звезды и впрямь его хранили, позволяя устоять живым и невредимым на вершине шаткой пирамиды долгов, порук и обязательств. Да уж, теперь понятна его отчаянная принципиальность в отстаивании чужих интересов -- что Пес, что Безухий крепко держали Везунчика за горло и прочие, не менее ценные части тела. Кометы, что же они такого не поделили?!

Хлопнула дверь за спиной Сирта и его людей, и я даже моргнуть не успел, как чужое пристальное внимание холодком тронуло позвоночник. Тарг стоял напротив, вперившись в меня пристальным взглядом не по-северному черных глаз. Падучие звезды! Я уставился на него в ответ -- так же открыто и беззастенчиво. Князь лишь насмешливо сощурился.

-- Неужели сам Ксин Чертополох? Ты мне и нужен.

-- Еще чуть-чуть, и я возгоржусь до звезд, -- процедил я сквозь зубы. -- Сначала один князь, потом другой. И обоим я нужен позарез.

-- Убавил бы спесь, парень, -- поморщился Безухий. -- Ты здесь пустое место. Уже не главарь. Твоя банда приползла ко мне на брюхе искать защиты.

Гадство! Это в катакомбах я мог заниматься магией как угодно! Здесь, наверху, стоит совершить малейшую ошибку, и боевики набегут по следу, как притравленные псы! Но склоняться перед Безухим я тоже не собирался. Я постарался улыбнуться так беззаботно, как мог. Во рту предательски пересохло, когда я пробуждал дар -- совсем немного, незаметно и бесшумно. Чтобы вытянуть одну-единственную светящуюся нить.

-- А мне и не нужна банда, -- сообщил я, довольно скалясь в лицо князю.

Арбалетчики сработали мгновенно, шагнув с двух сторон, чтобы прикрыть Тарга собой. Ну ничего себе ребят Безухий отыскал!

Я пожал плечами, небрежно поигрывая нитью, а затем так же, между делом, рассеял.

-- Глупо. Магии плевать, сколько перед ней человек. Это вы -- пустое место против самого захудалого из чародеев. Именно поэтому я и нужен, не так ли, Безухий?

Князь сверкнул зубами, белыми, на удивление целыми, с учетом его прошлого, и жестом приказал охране разойтись.

-- Наводил про тебя справки, -- фыркнул князь. -- Гордый, как последний придурок. Сдохнет, а головы не склонит. Угадываешь, чьи слова?

Змейки, чтоб надо мной все звезды попадали!

-- Догадываюсь, -- буркнул я.

Темные глаза князя задумчиво сощурились.

-- Подставил тебя рыжий приятель, а?

Падучие звезды! После всего, что легло между нами, мы не подадим друг другу руки. Я никогда не произнесу этого вслух, но все же... Спасибо тебе, Подсолнух, что не потащил ребят вслед за мной в неизвестность!

Я замотал головой:

-- Нет, не подставил. Я поручил ему позаботиться о людях, и он сделал это. Как мог. Мне не в чем его винить.

Безухий сощурился еще сильнее, отчего физиономия его приобрела совершенно невозможное выражение. Хвостатые кометы! Сложись его судьба чуть иначе, бродячие лицедеи передрались бы за счастье заполучить этого парня к себе в балаган! Но звезды распорядились по-другому. Вместо написанного на роду шутовского ремесла Тарг избрал другое, к развлечениям отнюдь не располагающее.

-- Что будешь делать теперь? -- спросил он.

-- А тебе что с того? -- огрызнулся я недружелюбно.

-- Узнаю, стоит связыватса с тобой -- или наш разговор не имеет смысла.

Врать и придумывать я не стал. Что в этом толку, когда правда звучит как вызов в лицо!

-- Рвать когти буду. Чем дальше, тем лучше.

Я думал, Безухий взбесится от столь демонстративного пренебрежения его вниманием, но, к моему великому удивлению, князь расплылся в довольной улыбке.

-- Верный мысль, -- согласился он. -- У меня есть, что тебе предложить. Интересное и тебе, и мне. Чародеи -- вот обшая проблема.

Я насторожился.

-- Разве не они помогали тебе брать Угря?

-- Не здесь. -- Безухий покачал головой. -- Даже "Жаба" опасна обсуждать такие дела. А тебе нужно хорошее укрытие. Я приглашаю тебя -- заодно поговорим.

Хорошее укрытие -- ха! Конечно, Безухий -- не последний человек в Стрелке и словом своим дорожит. Но в такой игре ставки могут оказаться выше любой репутации. С другой стороны, если князь действительно хочет сдать меня чародеям, он давно мог послать за подмогой. По крайней мере, я бы на его месте так и поступил. И то, что боевой пятерки до сих пор нет на пороге "Золотой жабы", говорит в его пользу. Что получу я, отказав? Побоище с магией, грохотом и толпой зевак. Какая разница, откуда пробиваться с боем! Шума будет на полгорода. В общем, Безухий прав: укрытие мне нужно, и его логово ничем не хуже других возможных.

-- Согласен, -- кивнул я, выбираясь из-за стойки.

Князь задумчиво поскреб подбородок.

-- Вопрос, как вывести тебя незаметно... Хм...

Рассеянный взгляд Безухого скользнул по лестнице, потолку, задержался на деревянной жабе, словно та могла подсказать ответ, и замер на компании телохранителей. Не говоря ни слова, князь поманил одного, высокого, крепко сбитого парня со светло-русыми волосами. Недоумевая, тот вышел вперед, оказавшись бок о бок со мной. Сумрачную физиономию князя осветила та самая улыбка сорванца, наворовавшего яблок, и тут я, наконец, понял его задумку. Спрятать меня на самом виду, среди охраны! Сложения и роста мы с парнем были похожего. Безухий вошел в "Жабу" с шестеркой арбалетчиков и выйдет с ней же. А пялиться, всматриваясь в лица громил, сопровождающих бандитского князя, -- занятие скучное и чреватое неприятностями.

За претворением идеи в жизнь дело не постояло. Второй раз за день рубаха и штаны покойного даларита сменили владельца. Их новый хозяин шустрой мухой взлетел по лестнице и исчез в глубине зала, направляясь к тайному выходу, а я принялся залезать в "наследство", включающее плотную стеганку, сапоги, кирасу, наручи и открытый шлем без забрала, поминутно путаясь в пряжках и ремешках. "Да уж, теперь точно не сбежишь по крышам", -- подумал я, взваливая на плечо арбалет.

Мы прошли по Булыжной улице, славной тем, что единственная, помимо центральной Мостовой, сохранила в целости брусчатку, и углубились в Старые кварталы. Большая часть моих сил, душевных и физических, уходила на то, чтобы подладиться к четкому, как у настоящих гвардейцев, шагу телохранителей. Подозрение, что набирал их Безухий из бывших вояк -- и не каких-нибудь наемников, мало отличающихся от бандитов, а настоящих выученных бойцов, -- перерастало в уверенность.

Чем-то наши Старые кварталы неуловимо напоминают внутренние улицы Высокого города. Только дома обшарпаннее и ниже -- да и сохранились отнюдь не все. Как выбитые зубы, то там, то здесь в ряду зияют прогалы на месте рухнувших зданий. Особенно досталось в этом смысле Пожарищу, что в одну ночь превратился из зажиточного, по меркам Стрелки, местечка, в очередные трущобы.

Когда по сторонам выросли закопченные стены этого далеко не самого симпатичного района, я плюнул на маскировку и окликнул Безухого:

-- Куда мы идем?

Все разумные маршруты к логову князя остались позади.

В ответ Безухий сощурился на редкость хитро.

-- К моей второй проблеме. Все честно, укрытие будет, мое слово. Но не скажу. Хочу видеть, как кто-то другой почувствует себя таким же дураком, как я.

И я правда почувствовал. Очень скоро мы добрались до каменного здания, громадой возвышающегося над соседними. Окон на внешнюю сторону у него не имелось, лишь на уровне третьего этажа темнели узкие прорези бойниц. Мне уже приходилось бывать там, внутри. Только тогда это было логово Угря.

Вволю насладившись видом моей растерянной физиономии, князь довольно расхохотался и объяснил:

-- Да, вот так. Мы с Угрем махнулись логовами. -- Здесь Безухий запнулся и, мимолетно нахмурившись, исправился: -- С Бойтсовым Псом, я имел в виду. Мы с парнями брали угрево логово, прикрывали чародеев, а в то время яшеролюдов выродок занял мое. Его предупредили.

Я понимал, почему Тарг лыбится с такой довольной мордой. Если не напоминать себе каждое мгновение о смехотворности ситуации, впору взбеситься от ярости. Потерять собственное логово, в котором известен каждый камень, со всеми запасами и секретами, променяв его на чужое, незнакомое, -- если не полный крах для крупного главаря, то крайне близко к тому.

-- Значит, это Бойцовый Пес предал Угря, -- сказал я и прибавил мысленно, подводя черту под давней неясностью: "И меня тоже".

Тарг весело сверкнул глазами.

-- Предал? -- хохотнул он. -- Он всегда был человек Академии. Угорь начал чудить, его приставили наблюдать. -- Тут князь резко посмурнел, нахмурившись. -- Потом чародеям надоело наблюдать. Думаешь, я развязал войну? Не я, они. Моими руками, да. Пришли и выставили условия. По-твоему, я мог отказатса?

Решетка, какой впору было бы преграждать крепостные ворота, с грохотом опустилась за спиной, отрезая последний путь к отступлению.

Мы двигались вперед по коридору, который за время вынужденного пребывания в гостях у Угря я успел выучить до последнего завитка на аляповато украшенном потолке. Сейчас это место было трудно узнать. Содранные портьеры, сбитая лепнина, вывороченные вместе с косяками двери, паркет и ковровые дорожки, покрытые грязищей, происхождение которой и десятку астрологов по звездам не высчитать. Над всем этим витал запах кислого вина, застарелого пива и других, еще менее аппетитных вещей. В одном месте на углу мне удалось разглядеть прелюбопытнейший след: частую сеть, как будто вплавившуюся в штукатурку и камень под ней. Но остальное напоминало следы отнюдь не штурма, а разгульного празднества в честь его окончания. С выставлением безвинным стенам и мебели всех счетов, платы по которым избежал их бывший хозяин, укатив в черной карете на левый берег. И лишь по окончании пьянки гуляки обнаружили, что других стен у них отныне нет и они только что разносили в щебень и щепки свое собственное новое логово. Представляю себе, как бесился Безухий от таких новостей!

В знакомом мне обеденном зале целыми остались лишь стол, достаточно прочный, чтобы вынести с достоинством все испытания, свалившиеся на его полированную крышку, и два кресла, в которых, не иначе, заседал во время пиршества кто-то из верхушки банды. Богатая инкрустация из ценных пород дерева, украшавшая столешницу, дополнилась вырезанным поверх бранным словом, изрядным числом непристойных картинок, нацарапанных в старательных подробностях, а кроме того пятнами, потертостями и глубокими зарубками от ножей.

В приоткрывшуюся дверь проскользнула девушка с подносом в руках и большой корзиной на локте, из которой торчали знакомые горлышки винных бутылок от личного угрева поставщика. Почти половину лица девчонки занимал внушительный, расцвеченный на все краски от лилового до желтого синяк, настороженность и страх скользили в каждом движении. Не то чтобы я старался запомнить всю прислугу в доме Угря, но лицо показалось мне смутно знакомым. Похоже, банда Безухого заполучила девушку вместе с домом и досталось ей наравне с прочим имуществом бывшего хозяина. Обычная для Стрелки история. Пугливо озираясь, девчонка расставляла по столу содержимое подноса и явно опасалась, что на десерт нам понадобится кое-что, не имеющее отношение к пище. Аккуратная стопка лепешек опасно накренилась -- девушка дернулась, придерживая ее второй рукой, и тотчас же локтем задела один из двух металлических кубков. Несмотря на изрядную помятость, сосуд резво покатился по столу. Я уже успел ухватить его, у самого края, когда девчонка, вздрогнув, отпустила лепешки и бросилась спасать кубок, мазнув рукавом по жирному куску бараньего мяса. Падающие лепешки выручил Безухий, служанка ойкнула, окончательно перетрухнув, и попыталась вытащить из корзины первую бутылку. Трясущиеся руки соскользнули с горлышка, последовавшего за этим жалобного звяканья южная душа князя не выдержала.

-- Кыш, -- велел он, отбирая у девчонки корзину.

Повторять дважды не пришлось. Служанка унеслась прочь так резво, что не догнала бы и магистр Илиро в своем нынешнем ящеролюдском обличье. А мне почему-то вспомнилась Кирия, величественно несущая по этим коридорам свое холеное тело. Падучие звезды, а ведь здесь оставались ее мать и сестры!

-- Что с семьей Угря? -- спросил я Безухого.

Тот взглянул на меня с явным удивлением.

-- Старшую увели с ним, -- сообщил он, -- жену и остальных чародеи бросили. Я удивился. Проследил, чтоб не тронули. Кто знает, что потом. Чародеи поссорятса и помирятса, а нам все припомнят.

Я не был знаком ни с одной из этих женщин, но от слов Безухого почему-то полегчало на душе.

За разговором князь успел откупорить злополучную бутыль. Принюхавшись, скривился, но по бокалам все же разлил.

-- Яшеролюдов придурок Угорь вина хорошего найти не мог, -- желчно сообщил он. -- А в моем погребе хозяйничает лысая гнида Бойтсовый Пес, чтоб ему звезд до скончания веков не видеть!

Я притянул к себе кубок, с сомнением приглядываясь к содержимому.

-- А что, бывает разница между одной кислятиной и другой?

-- Не обижай ардая 1, -- фыркнул Безухий. -- Думаешь, меня выгнали из семьи, что вино не понимал? Сам ушел, скучно было.

# # 1 Ардаи -- южная народность с древними винодельческими традициями.

Князь пригубил вино, сморщился еще сильнее.

-- Надо иметь снулую рыбу вместо языка, чтобы он повернулся назвать это малассой 2 с Золотого берега!

# # 2 Маласса -- сорт винограда и вина.

Безухий еще что-то там ворчал про северян, которым неспособность разбираться в винах звезды жалуют задолго до рождения -- я слушал вполуха, всецело поглощенный потоками разбуженной силы. Стоило обернуть вспять то, что было запущено в глубине подземного лабиринта. Может, оно и удобно -- жрать магию из окружающего поля, не нуждаясь в другой пище, но больно уж смахивает на существование хиконта. Да и химера особо предупреждала, что увлекаться этим без нужды не стоит. Падучие звезды, это сколько же я не ел?! По расчетам выходило, не меньше трех дней.

С сожалением убрав руку, уже потянувшуюся к поджаристому куску барашка, запеченного на вертеле, я отщипнул небольшой кусок пресной лепешки и принялся медленно его пережевывать. Мальцом мне случалось с голодухи обжираться до поплохения, но то, что простительно оголодавшему беспризорнику, не добавит солидности магу.

Безухий, с нескрываемым любопытством наблюдавший за всеми этими действиями, усмехнулся:

-- Смотрю, совсем чародеем заделался.

-- Магом, -- поправил я и сам удивился резкости, с которой это вышло.

Кометы, неужели меня стала волновать вся эта чушь? Правильные обращения, различия между школами? Да-а, знакомство с другими обладателями дара явно вышло мне боком!

-- А есть разнитса? -- спросил Безухий.

-- Как между этим, -- я покачал в руке кубок, -- и малассой с Золотого берега. Так что тебе от меня нужно?

Князь откинулся в кресле, до побелевших костяшек сжимая сцепленные замком пальцы.

-- Чародеи пришли в Стрелку. Раньше обходили. Что-то поменялось. У них там. Знаешь что-нибудь?

Я покачал головой. Точнее, знал-то я уже предостаточно, но причин, по которым Академия способна сунуться в чужую регию, -- ни одной.

-- Откровенный разговор -- что скажешь? -- предложил князь, не сводя с меня пристального взгляда. -- Информатсия нужна нам обоим. Ты говоришь, что знаешь ты, я говорю, что знаю я.

-- Не так уж и много. В Академии раскол. Боевики Ал-Малира пытаются захватить власть. Угорь потерял свою защиту там. Но это не объясняет, почему Академия пришла в Стрелку. Это не ее территория. Говоря по-нашему, чужая вотчина.

-- Не только Академия, -- сказал Безухий. -- Ешо две школы точно. Некий мастер Талдиан с учениками. С виду чудак, а присмотришься -- лучше не лезть. Ешо два типа -- кометы разберут, чего вынюхивали и куда делись. Братья Башмаки, если слышал.

Покойные близнецы и магическая школа? Разве что посвященные, отчаявшись избавиться от столь тупых учеников, решили отправить их на верную погибель.

-- Ждут небесного перерождения, -- прояснил я судьбу братьев. -- Но школы тут ни при чем. Они дикие маги. Слабые, к тому же. Редкостные уроды... были.

Уточнять, что после столкновения с этими болванами и сам оказался на волоске от статуса "был", я не стал.

-- Вот как? Туда им дорога, -- не стал сожалеть о безвременно усопшей парочке Тарг. -- Но ты не прав. За ними кто-то есть. Они нарывались. Проверяли на прочность. Не знаю кого. Правильно ты их убрал.

-- Зачем тебе все это? -- спросил я. -- Разборки магов -- не место посторонним. Угорь этого не понимал, и где он теперь?

Резким движением Тарг наклонил бутылку над опустевшим бокалом, а когда запрокинул, бордовая жидкость стояла у самого края.

-- В глубокой заднитсе, -- заявил князь. -- Так же, как я. Как все мы. Пойми правильно. Я имел с ними дело, это устраивало всех. Угря не стало. Я был силен достаточно, чтобы собрать под свою руку весь правый берег. И чародеи подставили меня с логовом. Теперь Пес их человек здесь. И будет, пока согласен знать место. Чародеи не хотят порядок в Стрелке.

Разговор и впрямь выходил на редкость откровенным. Поначалу догадки Безухого выглядели дикостью, но князь оказался человеком упорным и обстоятельным. Факты -- упрямая штука, и в конце концов мне не осталось ничего другого, как признать: он прав. Многое из того, что выглядело на первой взгляд грызней озверевших бандитов, подогревалось извне. Все яркие и сильные лидеры исчезали при странных обстоятельствах, стоило им проявить достаточно амбиций на становление князем всей Стрелки. Крупные банды распадались на ровном месте. Притоны с южанкой и прочей отравой существовали вопреки общеизвестным правилам счета, по которым им следовало разориться сразу после открытия за полной неплатежеспособностью большинства клиентов. До сих пор я наивно полагал, что знаю родной район до последней заплаты в истлевшей изнанке, но рассказ Безухого перевернул с ног на голову все мои знания. Чем больше пустых бутылок становилось к ножке стола, тем сильнее проступал в речи князя южный акцент. Я давно подметил -- чужаков, коверкающих слова, сложно воспринимать всерьез, но с Таргом все правила летели в "заднитса у яшеролюда за Воротами". Кажется, я понимал, почему девчонки висли у южанина на шее, а телохранители без раздумий прикрывали его собой. Перед притягательностью его личности сложно было устоять. Я рассказал ему все, что знал про регии и Соринский договор магов. Про ушедшую в долину Алатан официальную ветвь ринской школы. Для меня это название было пустым звуком, но оказалось, что Зачарованная долина -- известное место. "Как сокровиш Беззвездного, -- заявил Безухий. -- Все знают, что был, много ишут, а в глаза не видеть".

Удержать язык за зубами, не сболтнув о печати и артефакте, оказалось задачей на пределе возможностей. Покойный "учитель" отдал бы руку за такой талант располагать к себе -- без слияния аур и хитрых магических приемов, на одном природном обаянии.

Новости о региях заставили князя призадуматься. Давно остались лишь кости воспоминанием о барашке, от лепешек подъели последнюю крошку, а мы с князем пили кислое вино, ломая голову над загадками маговых интриг.

Раздобыв где-то замусоленную карту, Безухий придавил бутылкой заворачивающийся угол и принялся рассуждать, водя рукой по выцветшему листу.

-- Гляди, странно. Четтар. Унтала. Хара. Нирана. Эльнея. Князь, много армий, враг сильный. Война всегда. Завоевать, земля делитса. Постоянно.

Я с любопытством разглядывал истертую бумажку, где весь мой прежний мир представлял из себя ничтожную точку за подписью "Нирана". Вот эта жирная линия, пересекающая карту слева направо, а затем уходящая вниз, к фиолетовому пятну моря, -- кажется, Дила. Холмики выше и левее -- горы, это и дурачку ясно. На том мои страноведческие познания позорно заканчивались. Нет, названия-то я слышал, но без помощи Тарга и представления не имел, где их следует искать. Хвостатые звезды! Да мне вообще в голову не пришло бы рассматривать проблемы в таком масштабе!

Палец князя переполз за Дилу, обводя большой кусок карты между рекой и горами.

-- Рин. Князя нет. Ничья земля и свободные города. Слабый враг. Не завоевывают. Почему?

-- Э... Там сплошной дикий лес? -- высказал я предположение, внушающее ужас любому истинному горожанину.

Тарг покосился на меня, как на полного идиота.

-- В Эльнее дерутса за болото, -- сообщил он. -- В Латаре -- за пустошь из камень. Лес рубитса. Хорошая земля. Тут другое. Я долго думал. Ты дал мне мысль с этими... как его... регия. Смотри.

Князь снова обвел границу Рина.

-- Этот регия ринской школы. Этот -- Нирана, Академия. Другой гранитса -- Ория. Там чародеев нет. Говорят, худо им. Считай, сосед один. Князь Нираны шаг без чародеев не ступит.

Гадство! О чем я только думал когда-то, считая себя прозорливым главарем! Князь трех улиц и шести переулков, к трехвостым кометам! Перестроиться от масштаба бандитской вотчины на уровень государств и регий оказалось нелегко. Подавленный размахом идей Тарга, я хлопал ушами, пытаясь вникнуть в ход его рассуждений. Падучие звезды, думай, сорняк дурной! Говорят, магам это полезно.

Из приоткрытого окна не шло и малейшего сквознячка. Жара и духота на улице стояла куда сильнее, чем внутри, под толстыми каменными стенами логова. Тем удивительнее оказалось узнать в далеком рокочущем звуке отголосок далекого грома.

Ненастье налетело внезапно. Крупные капли застучали по подоконнику, а несколько мгновений спустя на смену им пришел град. Льдинки размером с хорошую крыжовину скакали веселыми мячиками, запрыгивая в комнату, а вслед за ними порывами ветра заносило потоки косого дождя. То-то "обрадуются" земледельцы в пригородах: после засухи еще и такое!

Но раскаленным жарой улицам ненастье шло во благо. Ливень накрыл исстрадавшийся город, неся прохладу и облегчение... А мою прихмелевшую голову накрыло осенение. И вот его-то облегчением точно нельзя было назвать. Спину пробрало холодом, и совсем не перемена погоды служила тому причиной. Я вдруг понял, куда клонит Безухий и что это означает для всех нас.

-- Чародеям нет смысла воевать за Рин. Они и так получают от него все, что им нужно.

Глава 17

Мы с Безухим молча переглянулись, и я понял, что ему тоже не по себе от груза столь простой -- и воистину роковой догадки.

-- Да, берут. И ничего не дают в обмен, -- голос князя звучал хрипло и тихо. -- Своих надо поддерживать. А чужих -- грабить. Для чародеев Стрелка -- вотчина врага. Пока они тут хозяева, она останетса дном.

Тарг разлил еще вина, отставил вниз пустую бутылку и потянулся за следующей. Я понимал его как никто другой. Больше всего хотелось напиться до беспамятства, хоть ненадолго отрешившись от неуютной правды. Но голова, как назло, оставалась ясной. Даже появившийся было хмельный шумок развеялся без следа.

-- Давно же думал, -- пробормотал Безухий себе под нос, задумчиво водя пальцами по чеканке на краю бокала. -- Бросить к яшеролюдам. Купить домик на Золотом берегу и растить малассу.

-- Похоже, самое время, -- невесело усмехнулся я.

В непроницаемо черных глазах мелькнуло странное выражение.

-- Время было, когда получил это. -- Князь красноречиво потеребил повязку, скрывающую уродство. -- Смешно, а? Кто я здесь? Чужак. Попал случайно, отсидетса. Мог в Орию, мог в Истан. Выбрал Нирану. Потом злость, месть -- остался. Потом понял, бандит лучше наемника. Денег больше, делай что хочешь. Ни один яшеролюдов брат не бубнит про древние земли, исконное право и волю звезд -- просто оправдать грабеж богатого соседа. Не гонит тебя умирать за свою жадность.

Я молчал, давая князю возможность выговориться. Все-таки есть свои преимущества у "пустого места". Ни с кем из своих подчиненных Безухий не мог позволить себе подобной откровенности. Не стал бы он открываться и перед молодым, набирающим силы главарем. Я выпал из иерархии Стрелки и тем самым получил возможность общаться не с бандитским князем Безухим, а с рисковым парнем Таргом, четтарским дезертиром, прикипевшим душой к неприветливому северному городу, куда однажды забросила его судьба.

-- Ты видел, как дерутса за свое? За родное? Я видел там, в Унтале. Говорят, нас победила армия. Чушь дурная. Армия почти сдалась. Были уже переговоры. А потом поднялись эти мужики с косами и вилами -- вот они не говорили. Убивали. Я не трус. И другие не трусы были, но мы испугались. Бежали без оглядки, знали, пошады нет. Бросали обозы, мешки, даже оружие, только ноги унести. Теперь у меня тоже есть свое. Стрелка. Треть лежит под моей рукой. Слишком много крови за нее пролито. И яшеролюда чешуйчатого чародеи будут решать свои дрязги за счет моих людей и моего района!

Интересно, каким образом он собирается это провернуть? Может, разъяренный мужик с вилами и способен завалить вооруженного до зубов солдата -- но самому отчаянному из простых вояк не по силам даже слабенький маг.

Безухий словно прочитал эти мысли.

-- Мои звезды рано сбрасывать с неба, -- заявил он, резким движением откидывая с лица упавшие волосы. -- Тот дурак, кто хранит добро в одном тайнике. Я лишился логова, но не денег. Не здесь -- в разных местах. Достаточно. Хватит даже прожить одними законными делами. Затаитса. Наблюдать и ждать.

Я только фыркнул в ответ на такую идею.

-- Переждать магов? Отличный план. Учитывая, сколько живут они... И сколько живет наш брат по ту сторону закона.

Князь покачал головой.

-- Ты что -- до сих пор не понял, почему другие школы здесь? Думай, парень. Когда все банды бьют одну?

Когда чуют слабину -- но тут явно не наш случай. Когда сговариваются против сильного противника -- тоже не то. Когда...

Трехвостые звезды! Когти ящеролюдовы, а я-то наивно полагал, что влипнуть еще сильнее невозможно!

-- Когда она нарушит закон.

Право сильного дурманит почище южанки. И порой, упиваясь властью, главари начинают думать, будто необязательны к выполнению не только законы, изобретенные многомудрыми уродами в далеких дворцах по ту сторону реки, но и неписаные правила, сложившиеся среди банд Стрелки. И тогда его уничтожают как бешеную собаку. Травят вместе, с азартом, отложив на время остальные склоки.

Безухий сощурился, довольный, словно кот, сожравший жирного мыша и закусивший хозяйской сметаной.

-- Ринская школа облажалась по-крупному. Другие подозревают, но доказательств нет. Это шанс -- найти их раньше и выбрать, кому отдать.

Падучие звезды, не может быть... Или может? Или... Гадство, да так оно и есть! Трясина, затянувшая меня по самое горло, победно хлюпнула, принимая жертву с головой, и с чавканьем сомкнулась высоко над затылком.

Мне едва удалось подавить непроизвольный жест: прощупать, для надежности, зеленый свиток. Как там звал его Айхерн -- Ключ Арината? Зуб даю, из-за него и разгорелась нынешняя заваруха.

Конечно, то была лишь игра воображения, но мне показалось, что артефакт сделался просто раскаленным. Если Безухий хоть заподозрит, что его вожделенный "шанс" завернут в тряпицу у меня за пазухой, никакая магия меня не спасет. В конце концов, за деньги вполне можно купить что-то вроде ящеролюдовых блокирующих наручников!

В следующее мгновение я поймал себя на мысли, что просчитываю собственные шансы благополучно уйти, свернув князю шею для пущей надежности. По всему выходило, либо драться голыми руками с несколькими десятками разъяренных бандитов, либо, воспользовавшись магией, столкнуться нос к носу с боевой пятеркой. Так, спокойно, сорняк! Наследить ты еще успеешь. Да и вообще идея убрать Безухого не устраивала меня в корне. Наверное, не дело для такого, как я, рассуждать о безнравственности того или иного поступка, но убийство князя выглядело на редкость скверным решением. Если кто-то и способен вытащить Стрелку из дерьма, то южанин был единственным подходящим претендентом на десятки ближайших лет. Не то чтобы мир и процветание для всех поганых местечек под звездами входили в первую сотню моих жизненных устремлений, но провалиться за Врата, я буду рад, если действием (или бездействием) помогу кому-то избежать лиха, что пришлось хлебнуть на бандитских улицах мне самому.

-- Вот мое тебе предложение, -- сказал Безухий, уставившись на меня тяжелым, исподлобья, взглядом. -- Не бежать нишим в никуда. Связи -- я знаю полезных людей не только в Ниране. Не лишним будет и чародею. Деньги -- сколько надо, в разумных пределах. Это я дам тебе. А мне нужна информатсия. Все, что касаетса магов и школ.

Падучие звезды! Перед моим мысленным взором промелькнули вереницей самые заманчивые картины. Передний план занимал накрытый стол с таким же вот барашком... Нет, не барашком -- бычком. Запеченным молодым бычком. Говорят, где-то в Садах есть специальное место, где их откармливают пивом, разминают бока, что тем магам, и лишь потом режут и отправляют на вертел. Мне безумно хотелось попробовать -- хотя бы ради того, чтобы заявить во всеуслышание, какая не стоящая железного луча чушь все эти церемонии. И запить это дело той самой малассой, которую все расхваливают, а я и во рту не держал! Уверен -- та еще кислятина! А еще я найму фехтовального мастера. И буду упражняться со всеми неизвестными доселе видами оружия -- не на собственной шкуре, не в грязной подворотне, залитый своей и чужой кровью, а в чистом светлом зале с теплым бассейном по соседству. На заднем фоне моих мечтаний маячило что-то воздушное, мягкое, вроде шелковых занавесок Тианары, а среди них заманчиво мелькали изгибы женского тела с холеной бархатистой кожей, нежной, как шкурка одного из неведомых плодов со стола чародеек. Всего-то и надо рассказать о свитке и найти, кому его выгоднее вручить...

"Дурак!" -- разозлился я на себя. Будут тебе и бычки с малассой, и девчонки с фехтованием! В очереди перерождения! Может, регия и способна сменить хозяина, если предыдущий крепко сплошал. А вот мне от печати не избавиться никак. Пока держится ринская школа, есть хороший шанс выдать себя за посвященного хотя бы перед чужими, незнакомыми с тонкостями печатей различных ветвей. Но стоит школе пасть, как я пойду на дно вместе с ней. Сколь бы заманчивым ни казалось предложение, отказываться надо всеми возможными способами. Потому что договориться с Безухим и надуть его -- такой же верный способ отправиться к Небесным Родителям, как прийти в Зачарованную долину, объявив себя наследником и продолжателем дел великого учителя Далаара. В том, что южанину хватит сил и упрямства раздобыть должника хоть из-за Врат Семи Братьев, можно было даже не сомневаться.

-- Я дикий маг, -- сообразил я первую правдоподобную отговорку. -- Это даже хуже, чем не маг вообще. Открою себя -- убьют, не открою, так и информации никакой не будет. Я последний, кого стоит посылать шпионить за магическими школами.

-- Ошибаешься, -- сказал князь. -- Этот мастер Талдиан прямо сожалел, что упустил способного ученика. Не врал, точно. Такие люди -- особые.

Хвостатые звезды! Все дальнейшие извороты будут натянуты и неправдоподобны. Значит, нужна правда. Не вся, разумеется. А такой ее кусок, что бывает хуже любой лжи.

-- Он кое-чего не знает. В катакомбах я грохнул одного типа. Тоже ринского мастера. Наследил, магически. Я же не умею прятать такие штуки. И когда это всплывет... В общем, мне лучше держаться подальше от ринской школы.

Безухий огорченно вздохнул.

-- Вижу, ты правда горазд влипать по уши.

-- Если добуду что-то полезное, найду способ тебе передать. Этих уродов давно пора извалять в их собственной грязи, -- сказал я. -- Но обещать ничего не могу. Потому никаких сделок.

Обязательно найду. Как только обнаружу способ вырвать Стрелку из зоны интересов Ниранской Академии, не подставляя ринскую школу. Если обнаружу, точнее. Тут бы собственную шею уберечь!

Что-то блеснуло в куче не до конца прибранных осколков на захламленном полу, привлекая мое внимание. Непонятным порывом я протянул руку, чтобы разглядеть странно переливающийся кусок стекла, и руку обволокло ощущение слабой магии. Очень знакомое и крайне редкое. Мой собственный дар чувствовался холодком. Все защитные и маскирующие конструкции были холодными. Боевые контуры -- просто ледяными. И лишь от этого осколка шло приятное тепло. Как раньше -- от целой вещи.

Никто и никогда под звездами не полюбуется больше бокалом с танцующим журавлем, сложнейшим творением неизвестного мага. Потому что другие маги столкнули лбами две банды головорезов, ни мгновения не заботясь, кто или что окажется на их пути. Я сам не заметил, как порезался об острую грань битой стекляшки. Кровь побежала сразу, шустро и обильно, марая алыми потеками изящный изгиб птичьего крыла, прорисованного до мельчайшего перышка. Забросив осколок в сумку, доставшуюся вместе с одеждой арбалетчика, я облизал пораненные пальцы. Время предаваться философии еще не пришло. Безухий открыл мне глаза на многое, за одно это стоило радоваться нашей случайной встрече. Но я собирался выжать из нее всю возможную пользу.

-- Кстати, у меня есть кое-что интересное... Если ты собираешься остаться в этом логове.

Безухий кисло скривился:

-- А я имею выбор? Везунчик один согласился быть посредником в обмене. И тот не годен. Остальные сидят трясутса. Так подумаешь, хорошо ли быть князем.

-- Есть подземный ход. Ведет в старые катакомбы ринской школы. Там магические охранки, простой человек не пройдет. Но средний маг -- откроет или взломает.

Ходить кружными путями Безухий не стал.

-- Что ты хочешь за это? -- спросил он.

-- Кирия Аларо. Я дал слово, что вытащу ее из скверной истории, куда впутал ее папаша, и хочу сдержать обещание.

Князь покачал головой.

-- Красивая женщина -- много бед. Нет. С этим помогать не стану. Сунусь, покажу интерес, и чародеи придут сюда без всяких подземных ходов. Сведения нужные, но это не цена, которую готов платить.

Непроницаемая темень в глазах южанина дала мне понять: решение твердо, и дальнейший торг относительно Кирии лишь уронит мое положение, без того не самое выигрышное. Но оставалось кое-что еще, способное облегчить участь девушки.

-- Она влезла в это дело из-за детей. Угорь шантажировал ее, заставляя работать на себя. Устрой их в безопасное место -- и я выполню хотя бы половину обещания.

-- Вот оно как, -- хмыкнул Безухий. -- Хорошо. Если никто не заинтересован ими, я могу это сделать. Завтра узнаю о детях Кирии, потом ты покажешь ход и уйдешь. А я забуду, что видел тебя, знал и о чем-то договаривался. Сунешься -- пеняй на себя.

Я усмехнулся:

-- Ясно. Без сведений о промахе ринской школы я к тебе ни ногой.

Князь кивнул, выставляя на стол очередную откупоренную бутылку.

-- Ты все правильно понял. А пока будь моим гостем.

Логово Безухого я покинул на закате следующего дня, прошедшего под знаком головной боли. Гадство, чтоб я еще раз когда-нибудь сел пить с ардаем! Казалось, где-то внутри этого жилистого смуглого тела скрывается уменьшенный вариант Врат, время от времени сбрасывающий излишки хмельного к ящеролюдам, возвращая хозяину трезвость и здравомыслие. Только южный акцент, то усиливающийся до полной неразборчивости, то исчезающий почти целиком, свидетельствовал, что вино все же действует на князя. Не умей я теперь хоть как-то управляться с даром, сомневаюсь, что вообще пережил бы этот вечер, конец которого помнил весьма условно. Последним, что отложилось у меня в голове, были ардайские песни, причем незнание языка и мелодии ничуть не мешало мне подтягивать Безухому и находить в исполняемом смысл, потрясающий до глубины души.

Утро ознаменовалось раскалывающимися висками и невыносимой сухостью во рту. Магия помогала ровно до тех пор, пока занимала все мое внимание. Стоило чуть отвлечься, как невидимый обруч стискивал башку до хруста в черепе.

Безухий же без всякой магии выглядел таким бодрым и здоровым, что страстное желание его грохнуть переставало казаться подлостью, а наоборот, выглядело самым что ни на есть восстановлением правды и справедливости.

Где-то здесь, в этом логове, находились сейчас Подсолнух, Змейка и все остальные ребята. Я не искал встречи. Точнее, избегал всеми возможными путями. Разговаривать нам было не о чем.

Чтобы страдать головой не бесцельно, а с толком, я выпросил напильник, кусок шнурка и принялся зашлифовывать острые грани подобранного осколка. Отверстие в стекле я проделал с помощью тонкой магической нити, и образовавшийся кулон повесил на шею. Хорошее напоминание о том, на что способны маги -- во всех смыслах.

Закончив с кулоном, я отправился искать Костыля, единственного, с кем стоило побеседовать. Стрелок обнаружился в дальнем закутке просторной общей комнаты, любовно полирующим арбалетную дугу.

-- Спрятал я твою чародейку, -- сообщил он, даже не оборачиваясь в мою сторону.

-- Где?

Гадство, мне совершенно не стоит этого знать, вопрос вырвался сам собой, одним коротким слогом сметая все преграды, что я выстраивал в мыслях между собой и Тианарой Астеш.

Размеренно трясущиеся плечи дернулись в последний раз и замерли. Костыль отложил тряпицу, отложил арбалет и наконец-то поднял на меня глаза, пятерней откидывая с лица засаленные волосы.

-- Ты уверен?

Получив утвердительный ответ, стрелок пожал плечами:

-- У тетки моей.

Даже так? Если Костыль вспомнил о родне, это говорит о многом.

-- Это шанс, -- пояснил он. -- Такое выпадает раз в жизни. Готов рискнуть и поставить на то, что девчонка выпутается.

Похоже, за Тианару и правда можно не волноваться. Слишком заманчива награда: благодарность наследницы магического рода. Костылю это интереснее любых денег. Он в лепешку разобьется, чтобы уберечь чародейку в негостеприимных кварталах Стрелки.

Дольше поговорить нам не дали. Меня разыскал телохранитель Безухого, сообщив, что дети Кирии уже в доме.

На поиски у бандитского князя ушло ровно полдня. Как я и думал, до незаконнорожденных потомков бастарда опального рода в поднявшейся кутерьме дела не оказалось вообще никому. На первое время их приютила няня, но слухи об аресте Угря и незавидном положении рода Астеш заставили женщину усомниться в верности подобного решения. Люди Безухого явились как раз вовремя, чтобы избавить мелюзгу от неприятностей еще больших, нежели те, в которые они успели влипнуть за два дня на улице.

Подоспел я далеко не к самому началу общения -- и, похоже, пропустил немало веселого.

-- Это почему я должен идти в ваше "безопасное место"? -- возмущался парнишка лет десяти-одиннадцати. -- Пусть сестры туда идут! А я останусь. Вы ведь бандиты, правда? И я тоже хочу! Как дедушка!

Две девчонки помладше, предпочитающие держаться за спиной брата, испуганно прижались друг к другу. Уличные приключения без еды и крыши над головой явно нагнали на них страха и симпатии к дедову ремеслу не способствовали.

Круглым глазам, состроенным Безухим, позавидовал бы любой площадной балаганщик.

-- Тебе нравятса люди, которые грабят, убивают, обманывают других людей? Ты хочешь стать таким?

Малец призадумался.

-- А нельзя, чтобы не убивать и не грабить? -- с надеждой осведомился он.

Князь, которого эта беседа явно забавляла, лукаво сощурился:

-- Значит, обманывать ты не против?

-- Ну, соврать -- это не так страшно. Я вот иногда вру. А взрослые врут все постоянно. Вот ты говоришь, что друг, но не хочешь спасать маму... -- Тут малец явно сообразил, что сболтнул не то, и спешно заявил: -- Но если грабить надо, я согласен! Я хочу стать бандитом!

-- Я не говорил, что друг, -- объяснил Безухий с подкупающей серьезностью. -- Я говорил, за вас просил хороший парень, с которым мне выгодно дружить. И он согласился, маму спасти слишком сложно. Видишь, я не вру. А вот ты мне -- врешь. Чего ты хочешь правда?

Парнишка окончательно повесил голову. Но кулаки при этом -- сжал.

-- Хочу научиться драться, -- в голосе мальца дрожали злые слезы, которые тот с трудом сдерживал. -- По-настоящему, а не как у этих дурацких учителей. И сам спасу маму. Или отомщу. И пусть сложно! Я не стану таким, как вы, чтоб только все выгодно! А из твоего безопасного места сбегу, так и знай!

Безухий поглядел на парня со странной задумчивостью в глазах:

-- Сколько тебе лет?

-- Одиннадцать, -- заявил малец, громко шмыгнув носом.

Князь поскреб пальцем щетинистый подбородок:

-- Хм, в тринадцать я ушел из дома искать другую жизнь. Пусть будет так. Когда тебе станет тринадцать, день в день, доберешься до меня, повторишь просьбу. Драться сам учись, банда тебе не школа. Но храбрые парни мне нужны. Сможешь сделать -- возьму. Только учти, до меня добраться только чуть проще, чем до твоей мамы.

Судя по торжествующе вспыхнувшим глазам мальца, тот постарается претворить условие в жизнь всеми возможными способами. Н-да, а Кирия так боялась, что Угорь окажет на внука губительное влияние! Похоже, он отлично справляется без дедовой помощи, с горящим взором выбирая из всех путей тот, что ведет на улицы Стрелки. Впрочем, то уже не мои проблемы. Парнишка прав -- наверное, это и обозначает стать взрослым. Когда горячее желание немедленно восстановить порушенную справедливость уступает место продуманному расчету и заведомо безнадежное дело отвергается в пользу других, более реальных.

Реальное дело у меня было. Я не просил Безухого об этом, и понятия не имею, откуда тот узнал. Но отыскал князь не только детей Кирии.

-- Командира пятерки, бравшей Угря, зовут Арниас Эдейро, -- сообщил он, когда мы шли вдвоем по коридору, ведущему к библиотеке. -- Несколько дней назад снял дом в Нижнем городе. Говорят, привез туда девицу редкой красоты. Люди болтают, вырвал из лап страшных бандитов. Горбатая улица, шестой дом, если тебе интересно. С красной черепицей.

Я показал Безухому тайный ход за камином и точное расположение магической охранки по коридору. На том наши общие дела завершились. Пусть князь и сделал для меня куда больше, чем предполагало наше соглашение, на дальнейшую помощь рассчитывать было по меньшей мере наивно. Если я окажусь настолько глуп, чтобы постучаться в обитую железом дверь его нового логова, Безухий сдаст меня чародеям без всяких раздумий.

Из подземелья я выбрался в развалинах на окраине Стрелки. Мелкие камушки хрустели под подошвами крепких сапог, одного из непрошеных, но крайне полезных подарков Безухого, левую руку привычно оттягивала цепь -- та самая, привычная цепь с подвесом из залитых в свинец лезвий, что, по утверждению Угря, бесследно сгинула в пожарище, а на деле обнаружилась в его бывшем логове в целости и сохранности. Князь снабдил меня одеждой -- достаточно простой, чтобы не вводить в большой соблазн уличную шушеру Стрелки, но и вполне добротной, чтобы не привлекать чрезмерного внимания у жителей Подковы, куда лежал мой путь.

Постройневшее тело Элерии висело над самым горизонтом -- близился день Таинства. По всем приметам, стоило ждать беды. Я криво усмехнулся, не в силах представить, что бы могло приключиться со мной худшего, чем произошло уже. В изначальные планы это не входило, но перед самой Козлиной горкой я нырнул в узкий проулок между глухой каменной стеной старого особняка с одной стороны и мешаниной громоздящихся друг на друга сараев с другой. Взобраться на покосившуюся крышу было делом мгновенным. Очень скоро передо мной открылся вид на соседнюю улицу с неблаговидным, как у большинства уголков Стрелки, названием Вертеп. В отличие от дальних кварталов, Вертеп, Козлиная горка и примыкающие к ним улицы были освещены в любое время суток. Игорные дома, площадки для азартных боев -- от собачьих до человечьих, ведущихся без правил до смертельного исхода, самые злачные бордели и дурной славы кабаки сосредоточились в этой части района.

Несмотря на определенную "респектабельность", назвать Вертеп спокойным местечком язык не поворачивался. День без поножовщины здесь проходил по разряду такой редкости, что впору было бы назначить его местным праздником -- как только у здешних обитателей получится припомнить, когда такое случалось в последний раз.

На краю этого веселого района и обитала тетка Костыля. В наследство от безвременно усопшего супруга она получила обшарпанный двухэтажный домик, который теперь сдавала, покомнатно, постояльцам весьма сомнительного толка, оставив себе крошечную каморку под самой крышей.

Обитатели Вертепа -- поздние птички. Большинство окон в окрестных домах ярко светились, и окошко под крышей не было исключением. Вот только силуэт, скользящий за светлой занавеской, ничуть не напоминал кряжистую фигуру костылевой тетки...

Да уж, умеет стрелок поднажать на родственников, коли тетка уступила гостье собственное жилище -- может, и не самое большое, но самое чистое и приличное помещение во всем доме!

Тианара стояла в глубине комнаты, расчесывая тяжелые, густые волосы, не подозревая о том, что за ней наблюдают. Вдруг рука с гребнем дрогнула и замерла. Я тоже замер, прижимаясь к крыше. Темная кожа подаренной Безухим куртки хорошо маскировала в сумерках, а глаз у чародейки не был наметан на поиск подозрительных типов, таящихся по окрестностям. Увидеть меня Тианара не могла. Но глядела точно в то место, где я вжимался в шершавую дранку, опасаясь выдать себя малейшим движением.

Гадство! Улица в несколько десятков шагов -- вот и все, что нас сейчас разделяет. "А может, ну его к ящеролюдам?" -- мелькнула предательская мысль. Школы, регии, артефакты и прилагающуюся к ним жадную свору? Все, что мне нужно, -- перейти улицу и добраться до полукруга теплого света под самым скатом крыши. А дальше -- не светите звезды.

Нет. Нельзя. Этим я погублю всех. И себя, и Тианару... И Тай. О чародейке позаботятся и без загнанного беглеца, мечущегося в сжимающемся кругу облавы. О нищей девчонке из Стрелки не позаботится никто, кроме меня.

Едва заметный шорох сзади заставил меня подскочить на месте, на ходу выхватывая нож. Падучие звезды, вот же понесло болвана влюбленного вздыхать под окном! Я лихорадочно высматривал в темноте хоть какой-то признак незваного гостя и не находил ни одного, как вдруг услышал слабый гул магии.

-- Красивый вид, главарь! -- с насмешкой сообщил шипящий нечеловеческий голос.

Я грязно выругался, гася пробужденный дар, и зло огрызнулся:

-- А если бы успел шарахнуть магией?

Илиро откинула с лица плотный капюшон, отчего стала видна изрядно побледневшая сеть плетенок по контуру лица.

-- Помножив твою силу на твое неумение с ней обращаться... -- задумчиво протянула химера. -- Думаю, ты разнес бы еще одну улицу в своем дивном родном районе!

-- Ты, конечно, явилась, чтобы отдать мне дневник? -- хмуро предположил я, оставляя без внимания этот гнусный выпад.

-- Вообще-то, за тобой тоже должок, -- напомнила Илиро.

Нервничает. И в общем, есть почему.

-- Всему свое время, -- ответил я. -- Сначала дневник, потом твои контуры, затем у меня есть дело в Нижнем городе. После чего я намереваюсь убраться из Нираны как можно дальше. Какие-нибудь развалины с полезными артефактами будет самое оно.

-- А ты не привык мелочиться, -- хмыкнула химера. -- Но мне нравятся эти планы. Все, кроме одного. Нижний город. Там полно стражи, и обычной, и нашей. Неужто это дело важно настолько, чтобы так из-за него рисковать?

-- Оно еще важнее, -- отрезал я, выставляя окончательную точку в этой теме. -- Тебя я с собой не тащу. Оставайся здесь, коли так боишься стражи, встретимся потом за городом.

Я успел обернуться, чтобы взглянуть на маленькое окошко под крышей как раз в тот момент, когда там погас свет.

Работа по восстановлению плетенок оказалась не столько трудной, сколько кропотливой, требующей внимания и сосредоточенности. В общем... Химера была совершенно права с выбором в пользу Палиара в доме архимагистра Дайне. Тогда я вряд ли бы вообще справился с этой задачей. Оказалось, что бесконтрольно наполнять энергией можно лишь мощные плетения вроде щитов, а мелкие и хрупкие волна грубой силы способна просто смести. В общем, Илиро должна была благодарить по гроб жизни дохлого урода Айхерна. Не только за трофейный концентратор, но и за непредусмотренную тренировку на тонкость управления даром.

Я справился -- хоть и умаялся до невозможности. Трехвостые кометы! Все-таки хрупкие плетения целительской и бытовой магии не моя стихия. Даже наполнить их энергией оказалось работенкой, после которой хотелось кого-нибудь пристукнуть. Просто так, из общей озлобленности. О том, какими нервами надо обладать, чтобы их сотворить, я не решался даже представить.

Когда последний бледный контур на теле химеры засветился ровно и ярко, время давно перевалило за полдень, но расслабляться было рано. Чем дольше я остаюсь в городе, тем больше шансов напороться не на одних, так на других моих неприятелей.

Я окончательно решил повременить с передачей зеленого свитка до тех пор, пока не разберусь, что это такое и какую реальную ценность представляет. В конце концов, пропал он не вчера, и ринская школа пока стоит на месте. Значит, подождет еще, не развалится.

С химерой мы условились встретиться к вечеру в перелеске ниже по течению Дилы. Бывшая чародейка обещала позаботиться о лошадях и провизии -- совершенно необходимых вещах для скрытного поспешного бегства.

О переправе через реку договаривалась Илиро -- готов поспорить, тщедушный пьянчуга Тарс, с которым та сторговалась насчет лодки, теперь подумает трижды, прежде чем вновь приложиться к бутылке. Не каждый день к тебе являются желтоглазые ящеролюды с требованием перевезти на тот берег. Всю дорогу Тарс боязливо косился на закутанную в плащ фигуру, а когда считал, что зловещее существо отвлеклось и не видит, бросал весло, сооружая знак, предохраняющий от злой судьбы и черного колдовства. На спутника же страшной твари старый пьяница не обратил ни капли внимания. Он меня попросту не признал, хоть прежде и видел неоднократно, и это значило одно: я изменился внешне так же сильно, как внутри.

Совсем недавно я был простым парнем с улицы, для которого завтра -- далекое недостижимое будущее, разделение на друзей и врагов ведется по границам бандитских вотчин, источник вселенского зла лежит по ту сторону реки, а заканчивается эта самая вселенная где-то в районе городских окраин, за которыми начинается Неведомое, дальше которого лишь мир ящеролюдов. В кого теперь превратился этот отчаянный парень, я и сам уже толком не понимал. "Вот и будет время разобраться, -- решил я, перебирая в пальцах успокаивающий теплом осколок на шнурке. -- Как только уберусь отсюда к ящеролюдам".

Лодка шваркнула бортом о каменную пристань Нижнего города. Я даже не представлял, что скорлупина Тарса способна передвигаться с такой скоростью, какую бедолага развил, спеша убраться от пугающих пассажиров.

Мы с химерой поднялись по ступенькам на шумную и многолюдную площадь главного городского рынка. Здесь наши пути расходились. Магистру Илиро стоило позаботиться о снаряжении в дорогу, а у меня оставалось последнее дело в этом городе, который я намеревался покинуть надолго, если и вовсе не навсегда. Тай.

Чем дальше от рыночной площади, тем безлюднее становилось вокруг. В поисках адреса, указанного Безухим, я постепенно углублялся в жилые кварталы Нижнего города: тихие, спокойные улочки, застроенные небольшими домиками из кирпича или камня. В Высоком городе многоэтажные громадины, теснящиеся вплотную друг к другу, оставляли угнетающее впечатление. Улицы Нижнего умиротворяли ленивым спокойствием. Дома здесь стояли не так плотно, у каждого оставалось место для аккуратного дворика или даже небольшого сада. На изящных балкончиках стояли вазоны с цветами, фасады многих домов увивал плющ и дикий виноград.

Уют, спокойствие и достаток -- вот что олицетворяли собой эти районы. Появление здесь Ксина Чертополоха в его прежней ипостаси, несомненно, вызвало бы переполох. Прилично одетый парень непонятного рода занятий тоже тревожил воображение местных сплетниц, но совершенно не в тех масштабах, как мог бы это сделать знаменитый бандит-маг.

Миновав несколько тенистых зеленых улочек, я очутился на вершине одного из многочисленных холмов, известной беды что Нижнего города, что Садов, распластав которые в плоский блин, можно получить город вдвое большего размера.

Этот холм был самым крутым и высоким, за что проходящая здесь улица и получила название Горбатой. Приметный домик с острой крышей под нарядной красной черепицей я углядел сразу, вместе с раскидистым деревом, растущим прямо под забором. И это место выбирал командир боевой пятерки?! Мои оценки этого парня, и без того невысокие, упали ниже самых глубоких коридоров городских катакомб. Еще бы приглашение вывесил для грабителей всех мастей -- заходите, гости дорогие!

Впрочем, мне как раз стоило порадоваться недалекости ума боевика, предоставившего такой роскошный способ попасть внутрь. Одна беда, лезть придется средь бела дня, на виду у всей улицы. Пару мгновений я подумывал над тем, чтобы вернуться, когда стемнеет, потом обругал себя полнейшим идиотом. Ночь -- не самое подходящее время для того, чтобы нагрянуть в любовное гнездышко, свитое чародеем Эдейро. Волна темной ярости поднималась во мне при звуках этого имени, но все же... Стоит взглянуть правде в глаза, с командиром боевого отряда мне не хотелось бы схлестнуться даже в лучшей своей форме, не то что сейчас, когда от силы вернулась едва половина. Он может быть хоть десять раз дураком, но драться с живым тренированным магом -- это вам не плетенки безответные рассеивать. От всей души я жаждал оторвать этому парню голову, а прежде и кое-что еще, но понимал, что орешек не по зубам.

Ладно. О том, что делать с чародеем Эдейро, разберемся по мере необходимости. Пока же задача -- найти Тай.

Я как раз прикидывал, как быстрее и сподручнее будет вскарабкаться по шершавому темному стволу, когда от ближайшей стены отделилось смутное пятно. Очертания начали проясняться, сквозь дымку проступили нити магического контура, затем они погасли, открывая того, кто находился внутри этого маскирующего кокона. Среднего роста мужчина, довольно худощавый на вид. Самое обманчивое сложение: такие могут оказаться как хилыми слабаками, так и жилистыми крепышами, опасными сочетанием ловкости и силы. Я склонялся ко второму варианту, несмотря на мягкую, слегка рассеянную улыбку, придающую ее обладателю вид мечтательного чудака, погруженного в собственные мысли. Определить на вид возраст незнакомца оказалось делом непростым. Движения его были быстрыми и четкими, обветренная загорелая кожа смотрелась по-юношески свежей, но в выражении глаз проскальзывало нечто такое, что я видел лишь у глубоких стариков, набравшихся житейской мудрости, перед которой отступала любая сила. Ну да это еще куда ни шло: на то он и маг, чтобы в двести выглядеть едва на тридцать. Но в густых орехово-русых волосах незнакомца отчетливо просвечивала седина, о происхождении которой оставалось лишь гадать. Одет мужчина был просто, не сказать -- бедно. Длинная рубаха из коричневого льна, льняные же штаны, растоптанные мягкие сапоги. Единственным оружием можно было считать посох около трех локтей длиной с солидным концентратором в навершии.

Ни единого сомнения в личности этого человека у меня не было. Вот же принесли кометы ринского мастера в самый неподходящий момент!

-- Значит, ты и есть тот самый Ксин Чертополох, -- проговорил незнакомец. -- Хорошо же пришлось за тобой побегать! Я Талдиан, мастер ринской школы.

Я демонстративно проигнорировал дружески протянутую руку. Хвостатые звезды, а мне-то как от тебя пришлось побегать! Да вот недостаточно быстро бежал. Кометы, ну я и влип. Наверное, не стоило так, с ходу, злить этого мастера, но изображать благодушие оказалось выше моих сил.

Если мое пренебрежение и огорчило Талдиана, виду он не подал.

-- Не стоит задерживаться у всех на виду, -- заметил маг. -- Предлагаю продолжить беседу в другом месте, менее опасном.

-- А кто сказал, что я вообще буду с вами говорить? -- огрызнулся я.

-- Я знаю, что привело тебя сюда, потому и ждал. Надеялся, что рано или поздно ты здесь появишься. Поверь, разговор только в твоих интересах. Тебе с девушкой ведь понадобится надежное и спокойное место, где никто не посмеет вас преследовать?

-- Лучше сразу скажите, что вам от меня надо.

Я не знал, куда деваться от внимательного прищура голубых, как небо, глаз. Казалось, они видели меня насквозь со всеми переживаниями, мыслями, устремлениями. Ясно, как на ладони, мастер видел мои попытки спровоцировать его на ответную неприязнь, оставаясь выше и мудрее этой неуклюжей суеты. Я ощущал себя глупым щенком, тявкающим на огромного вожака, с благодушием спускающего щенячью глупость, и от этого чувства хотелось за Врата провалиться.

Странная штука -- впервые в жизни у меня не повернулся язык обратиться к собеседнику на "ты". Или назвать по имени, даже мысленно. "Клинок" и прочая ринская компания звали его исключительно учителем, теперь я понимал почему. Нет в жизни ничего печальнее мечты, явившейся не ко времени поздно. Десять лет назад я бросился бы в ноги этому человеку, умоляя о возможности обращаться к нему так же. Теперь мне было проще обозначить этого мага "мастером" -- по ступени его посвящения в ринской школе.

-- Может, все-таки перейдем в более подходящее место? -- вновь предложил мастер. -- Я не отниму много времени.

-- Все равно ведь не отвяжетесь так просто, да? -- буркнул я.

Молча мы спустились вниз по улице и вышли к горбатому каменному мостику, перекинувшемуся через небольшую речушку, приток Дилы. Этот район я знал не слишком хорошо, но готов был поспорить, что к вечеру сюда стягиваются влюбленные парочки со всей округи. Сейчас на мосту и набережных было безлюдно и тихо. Там мы и обосновались.

-- Для начала я хотел попросить у тебя прощения, -- заявил мастер, глядя прямо на меня. -- Это вина ринской школы -- то, в каком отчаянном положении ты оказался.

Я был уверен, что давно успокоился с поиском виноватых в моей судьбе, но это оказалось не так. Рана лишь слегка зарубцевалась, и слова мастера разбередили ее с новой силой. Вся обида и боль, зревшие долгие годы, вырвались наружу -- благо, сейчас передо мной стоял подходящий собеседник для того, чтобы их разом излить.

-- Прощения, да? -- недобро поинтересовался я. -- А оно мне нужно? Где была ваша ящеролюдова школа, когда моя мама надрывала силы, желая вывести меня в люди? Где были вы, когда она умирала? Когда я сам подыхал от голода и холода? Где были вы, мастер, когда я молил звезды об учителе, способном растолковать, что делать с ящеролюдовым даром, исковеркавшим всю мою жизнь! Почему о месте, куда я мог податься, мне сказал первокурсник Ниранской Академии?!

-- Вряд ли это служит оправданием, -- вздохнул маг, -- но как только я узнал о твоем существовании, то оставил все дела, порученные школой, и принялся тебя разыскивать. Но ты слишком быстро скрывался из вида. Я постоянно опаздывал к развязке... Скажу тебе, парень, ты -- великий мастер устраивать переполох.

-- Вы мне зубы не заговаривайте! Вы вообще опоздали. На семнадцать лет. Какие теперь еще разговоры!

-- Твои обвинения серьезны. И, к сожалению, правдивы. Скажу прямо, в нашей школе все далеко не так гладко, как хотелось бы. Увы, не мне указывать Совету, как поступать. Все, что я способен сделать, -- помочь хотя бы отдельным людям. Таким, как ты. Исправить прошлое нельзя. Но можно изменить будущее. Понимаю, у тебя сложилось не лучшее мнение о ринской школе... Поверь, далеко не все из нас закоснели в черствости и равнодушии. Может, ты уже и не в том возрасте, чтобы овладеть всеми тонкостями магической практики... Я приглашаю тебя в ученики.

-- Какая милость! -- ощетинился я. -- Мне прыгать от великого счастья?

И вновь мастер не поддался на провокацию.

-- Это не милость, -- вздохнул он обреченно. -- Это единственный способ тебя спасти, дурная ты голова! Прикрыть разом и от ниранской школы, и от нашего Совета.

-- А если я не согласен? Скрутите и облагодетельствуете силой?

Вздох мастера был печальным и глубоким.

-- Не скажу, что не мучаюсь таким искушением... Нет. Я не имею право решать за тебя.

Я чуял нутром: мастер говорит правду. Именно тем он и отличался от Айхерна и кучи ему подобных. Заяви мне кто-то еще вчера о человеке, которому я поверю с первых фраз, я бы рассмеялся в рожу тому, кто высказал такую идею. Сейчас же я твердо знал две вещи. Первая: передо мной был тот учитель, о котором я молил звезды много лет назад... Безнадежно опоздавший на три дня. Печать даларитов на моей ауре положила конец всем шансам когда-либо пожать ему руку. Вторая: мастер Талдиан не отступится. Он будет возникать на пути вновь и вновь, надеясь делом завоевать мое расположение. И это грозило обернуться проблемой.

Гадство! Надо отвязаться от него хотя бы на ближайшее время. А там, глядишь, получится и вовсе с концами сбежать. Мастер -- серьезный противник, а значит шанс у меня всего один. Но достаточно реальный. Я собрался, прикидывая мысленно действия. Значит так, еще раз... Близко. Должно получиться. Главное не сплоховать с жезлом.

-- Все маги, которых я встречал, ответили бы "да". Вы и правда другой. Я хотел бы стать вашим учеником... -- сказал я, протягивая руку.

Мастер улыбнулся -- искренне, открыто. Я отдернул ладонь в последний момент. Щелкнули браслеты магических наручников, смыкаясь на запястье мастера и толстой перекладине перил. Мгновения его растерянности мне хватило, чтобы выхватить жезл с концентратором и зашвырнуть далеко в прибрежные кусты.

-- ...но это невозможно, -- завершил я недоговоренную фразу. Мне не нужна ваша защита. И ваши извинения. И ваша забытая звездами школа. Прощайте, мастер Талдиан.

Развернувшись, я спустился с моста и направился вверх по улице. Сзади доносился отчаянный звон цепи -- мастер испытывал на прочность артефактные оковы. Ну-ну!

-- Предложение остается в силе! -- донеслось вслед.

Я не стал оборачиваться. Впереди меня ждал на холме дом с красной черепицей.

На улице было по-прежнему тихо. Дерево у ограды лениво шуршало листьями под слабым ветерком.

Э-эх, была не была! Подпрыгнув, я ухватился за одну из толстых нижних веток и, подтянувшись, быстро вскарабкался на первую развилку. Скоро я уже стоял на мощенной цветной плиткой дорожке, ведущей вдоль глухой стены вокруг дома.

Я уже собирался двинуться вперед, когда за углом хлопнула дверь и послышались голоса. Гадство!

Голоса были женскими, с выговором, ничуть не напоминающим надменную речь чародеев. Прислуга? Падучие звезды, они такой визг поднимут, что мало не покажется все равно!

Моему прыжку через ровную линию стриженого кустарника позавидовали бы все окрестные коты. Дрянные кусты оказались изрядно колючими. Шипы впивались в руки и царапали лицо, но менять положение было уже поздно. Женщины неспешно прошли по дорожке и остановились как раз напротив.

Сквозь сплетение веток я мог различить обтянутые темно-красной шерстью складки на боках необъятной фигуры и белоснежный передник, обтягивающий внушительный живот. Все это сопровождал едва уловимый запах чего-то аппетитного настолько, что рот у меня в раз наполнился слюной, а желудок, в последний раз набитый до отказа за вчерашним обедом у Безухого, ощутил нарастающую пустоту внутри. Падучие звезды, шею сверну этому Эдейро!

Голос кухарки соответствовал размерам. Говорила она раскатистым басом, в свете чего уменьшительные интонации смотрелись в ее речи особенно смешно.

-- Завидовать бедненькой девчушечке? -- причитала она, всплескивая мощными ручищами, которым позавидовал бы иной борец. -- Что за кометы тебя за язык потянули! Бедняжечке столько пришлось пережить! Она заслужила свое счастье.

Передник за кустами сменился объемистой корзиной, полной скомканного белья. Похоже, собеседницей кухарки была прачка.

-- Тоже мне, нашлась неженка, -- фыркнула она презрительно. -- А вот как по мне, можно и под бандитом полежать, чтобы потом отхватить себе чародея. И кто там вообще знает, какой был этот Чертополох. Говорят, красавчик и мужчина хоть куда! А эта цаца только и знает, что носом крутить!

-- Типун тебе на язык! -- пробасила кухарка. -- Умыкнули бы, как нашу бедняженьку, небось, не так бы запела?

Костлявая рука с шершавой, в красных цыпках кожей кокетливо провела по худосочному бедру под складками застиранной грязно-синей ткани.

-- А может, я и не против, чтоб меня умыкнул какой-нибудь такой Чертополох? -- с вызовом объявила прачка. -- Небось, получше уж моего-то будет!

С нарастающей злобой я выслушивал дальнейшие излияния о собственных предполагаемых достоинствах в противопоставление совершенной несостоятельности законного супруга, капризности Тай и несправедливости звезд, избравших из всех безродных женщин именно ее, чтобы привести в объятия блистательного боевого мага.

Падучие звезды, уберешься ты отсюда, наконец, кошка драная?! Клянусь собственным даром, еще немного и будет тебе Чертополох! Придет, да и свернет болтливой курице тощую шею!

Спасла подругу, сама того не ведая, кухарка.

-- Ох, заболталась я с тобой! -- спохватилась она. -- Вернется хозяин, а у меня ужин не приготовлен!

Скрипнула калитка, закрываясь за уходящей прачкой, кухарка прикрыла щеколду и скрылась за углом дома. Я подождал некоторое время, прежде чем выбраться из своего убежища и последовать за ней.

Задняя дверь открывалась в длинный сквозной коридор, почти как у Тианары. Разница заключалась в том, что лестница наверх здесь начиналась из того же коридора, а не зала на первом этаже. Мне же лучше! Так меньше шансов на нежелательную встречу.

Тай обнаружилась на втором этаже в просторной спальне с балконом, выходящим в сад, и пышной кроватью с балдахином.

Мое сердце екнуло при виде тоненькой фигурки в струящемся светлом платье, замершей у окна. Падучие звезды, оказывается, я успел забыть, какая Тай хрупкая и беззащитная! Неужели я мог допустить хоть мысль о том, чтобы бросить ее одну на произвол судьбы?

Обернувшись на звук открывающейся двери, девушка устремилась вперед -- и замерла, едва совершив шаг.

-- Ксин? -- Тонкие брови взметнулись вверх, придавая бледному личику испуганное выражение. -- Ты... Ты зачем пришел?

Я замер, не довершив того, что собирался сделать: обнять и успокоить девушку. Наверное, я ждал чего угодно, кроме подобного вопроса.

-- Я думала, ты погиб, -- сообщила Тай, отводя глаза.

Достойное продолжение столь занятного начала!

-- Живой, как видишь. Я за тобой пришел.

На этот раз я все-таки ее обнял. Против обыкновения, Тай не прижалась ко мне доверчиво, а напряглась, отстраняясь. Хвостатые звезды, я прикончу ящеролюдова Эдейро!

-- Что этот мерзавец сделал с тобой? -- не в силах сдержать кипящее бешенство, прорычал я.

-- Ка... какой мерзавец? -- испуганно пролепетала Тай, распахнув глазища.

-- Чародей. Арниас Эдейро.

-- Ничего! -- замахала руками девушка. -- Ничего плохого, честно! Он был очень добр к мне, и... Он совсем не дурной человек, правда!

-- Ладно, допустим, -- проворчал я, прерывая эту бурную речь. Не хватало еще выслушивать перечисление всех достоинств ящеролюдова чародея! Кометы, хоть раз бы в жизни Тай говорила мне о своей любви с такой горячностью, как выгораживала этого урода! -- Потом разберемся. А сейчас давай скорее выбираться отсюда.

Тут Тай окончательно сникла. Отвернувшись, она ухватилась за резной столбик кровати, стиснув его так, что костяшки побелели.

-- Я не пойду с тобой, -- заявила девушка с решительностью, которой я ни разу не видел в ней раньше.

-- К... как это не пойдешь? -- переспросил я как последний болван.

-- Прости, -- прошептала Тай, глядя в пол. -- Я так устала бояться! Никогда не знать, вернешься ли ты живым с очередной разборки, а если нет, то что со мною станет...

Да-а, приятное дело узнать, что тебя хоронили в мыслях каждый день на протяжении почти что двух лет!

-- То есть ты попросту не верила все это время, -- заключил я. -- Ни мне, ни в меня. Но из всех парней в банде самым надежным было приластиться к главарю. Так?

-- Вовсе нет! -- запротестовала девушка. В глазах ее блеснули слезы. Как всегда в такие моменты, Тай выглядела особо трогательной и беззащитной. -- Ты очень хороший парень, Ксин, но...

-- Но Эдейро лучше, -- развил я незавершенную мысль. -- У него достаточно денег, чтобы снять тихонький домик на спокойной улочке, где не случается ничего плохого, уважаемое занятие, надежное положение и куда меньше перспектив угодить к Небесной Матери вместо подружкиной постели. Я верно все рассказываю?

Впервые в жизни я видел Тай по-настоящему рассерженной. Кто-то будет до последнего биться за любовь. Кто-то с гордостью сложит жизнь за свободу. Кто-то погибнет за принцип. Кто-то просто и незамысловато сдохнет за железный луч. Тай же была готова драться за покой -- с остервенением хищницы, защищающей детенышей.

-- По-твоему, это преступление -- желать спокойствия, тишины и уверенности? -- вскричала она, и у меня создалось полное впечатление того, что эта пугливая тихоня сейчас вцепится мне в лицо.

Спокойствия? Тишины? Не об этом ли я молил звезды каждый раз, когда те подкидывали мне очередную пакость? А готов ли я правда к такой вот сытой размеренной жизни? Каждый вечер возвращаться по улочке в уютный домик под нарядной крышей, зная, что так было вчера и будет завтра -- без забот, сюрпризов и потрясений? И на сколько времени такой жизни меня хватит, прежде чем, уехав с трактов, пожгу к хвостатым звездам всю округу?

-- Наверное нет, -- пожал плечами я.

-- Уходи, Ксин, прошу тебя! -- засуетилась Тай, ободренная моим ответом. -- Тебе опасно здесь находиться! Скоро вернется Нис... То есть чародей Эдейро... Пожалуйста, уходи!

-- Значит, уже Нис, да? -- задумчиво переспросил я. -- А он как тебя зовет? Малышкой? Птичкой? Девочкой? Впрочем, не отвечай. Какое мне дело? А вот лучше расскажи, почему все здешние служанки только о том и судачат, как мерзавец Чертополох истязал бедное невинное дитя? Похоронила меня и решила, что мертвецу плевать на то, что врут про него живые?

Тут Тай расплакалась уже по-настоящему.

-- Я не врала! -- всхлипнула она. -- Так получилось! Нис когда нашел меня там, в доме Угря... Он решил, что это ты надо мной надругался, а я...

-- А ты просто побоялась возразить, -- скривился я.

-- Да, верно, -- потерянно согласилась Тай. -- Ты догадался...

-- Да уж. Сам удивляюсь, какой я болван. Знать тебя так хорошо и до последнего воображать какую-то заколдованную княжну вместо обычной дурной трусихи.

-- Он правда скоро вернется! -- запаниковала девушка. -- Уходи, пожалуйста!

-- Боишься, как бы твой долгожданный тихий мирок вновь не полетел к ящеролюдам? -- усмехнулся я. -- Не переживай. Я уйду. Только знаешь, ты зря мечтаешь о покое. Трусам его не видать. Жизнь -- такая ненадежная штука, столько неожиданностей может стрястись! Так вот, на всякий случай. Меня можешь не опасаться. Прощай, Тай. Живи как знаешь.

С этими словами я распахнул дверь и вышел прочь. Хвостатые звезды, тоже мне, спаситель недоделанный нашелся. Давно бы пора усвоить, что мир способен вращаться без Ксина Чертополоха.

На душе было на редкость муторно. Я шагал вниз по лестнице, забыв о всякой осторожности. Плевать на служанок, на Эдейро. Пусть хоть вся боевая пятерка ввалится в полном составе -- да и положит конец этим бессмысленным метаниям. Но в длинном полутемном коридоре было тихо и пусто. Знакомым путем я вернулся к задней двери, взялся за ручку. Все, хватит страдать. Судьба решила усложнить задачу сохранения головы на плечах, да только я все равно найду, как показать ей кукиш.

Звезды исполнили пожелание в тот самый момент, когда я был готов навсегда покинуть домик под красной крышей. Скрипнула входная дверь -- звук заставил меня обернуться. В проеме возвышалась плечистая фигура в короткой черной мантии.

Глава 18

Хвостатые звезды!

Все дурные страдания в один миг как рукой сняло. Да только поздно. Стрелой я вылетел в сад, а следом за мной вылетела дверь -- только на землю уже не попала, в воздухе порезанная в мелкую лучину опутавшей ее сетью. Трехвостые звезды, а это предназначалось мне! Похоже, парень решил наплевать на приказ брать по возможности живым... Он же был, такой приказ?

Рванул я вперед, к дальней стене сада -- благо, туда было рукой подать. Эдейро показался на пороге в тот самый момент, когда я перемахнул через каменную ограду...

Бабах! Спину осыпало градом мелкого щебня. Кометы! Что я люблю в боевиках, так это простоту и непосредственность. Отгороженный завесой поднявшейся пыли не хуже, чем маскировочной плетенкой, я со всех ног припустил к выходу.

Пожилой садовник, любовно подстригающий ветки розового куста, так и застыл с раскрытым ртом и округленными глазами, не глядя щелкнул ножницами, и куст завалился на бок, подрезанный под корень целиком. Сущий пустяк по сравнению с дырой в заборе и всем, что тут еще, чую, будет порушено.

Следующая ограда оказалась чугунной, кованой. Эту разорвало почти беззвучно. Точнее, я едва различил жалобный металлический скрежет за грохотом боевых контуров. Падучие звезды, скоро сюда сбежится весь боевой факультет с Ал-Малиром во главе!

Не знаю, что получилось бы из общения с Эдейро лицом к лицу. Взяли бы верх его выучка и разрушительные контуры, или я задавил боевика превосходящей силой, но проверять это не было никакого желания. Малейшая задержка, и вместо одного незадачливого командира, клюнувшего на стройные ножки, невинную мордашку и берущую за душу историю, врагов набежит большая толпа.

Я не стал искать укрытия за стенами и заборами. Каждое препятствие, на которое я тратил время, а Эдейро разносил на подходе, сокращало преимущества полученной форы. А как насчет того, чтобы побегать взапуски? Не схлопотать бы только в спину какую дрянь...

Улица шла под уклон, бежать было легко. Кометин хвост, ну и порастратил же я форму! Одно утешение, чародею приходилось туже моего. Он-то бегать вообще не привык.

-- Стой, мерзавец! -- донесся сзади полный ярости выкрик.

Ага, сейчас. Остановлюсь, еще и сам себя сетью спутаю для верности. Интересно, почему в меня до сих пор не зашвырнули никакой пакостью? Расстояние не то или сложно плести контуры на бегу?

Возможно, драгоценнейший Нис и впрямь далеко не худший из здешних парней. Даже наверняка, если вседозволенность не убила в нем простых человеческих чувств. Ему бы еще извилин побольше, чем пресловутая сеточка от боевого контура! Чтоб соображал, кому верить. Впрочем, чего там -- сам ведь на то же купился! Тай может гордиться собой. За неполные два года стать причиной сразу двух нешуточных разборок -- такое не всякой красотке из легенд удавалось.

Так я думал, пока расстояние, отделяющее меня от погони, продолжало расти. На месте Ал-Малира я не интриги бы плел, а гонял подчиненных тяжелой суковатой палкой! Глядишь, побольше бы толку с того вышло!

Я почти поверил в благополучный исход этой дурацкой истории, когда из-за перекрестка мне навстречу вылетел второй боевик. Только что носами не столкнулись.

Гадство, делать нечего! Щит у меня вышел почти бессознательно -- спасибо магистру Илиро за выматывающую тренировку с риском для жизни. На щит и свалился первый подарок от нового участника. А потом боевик обнаружил печать посвящения на моей ауре и, кажется, не поверил собственным ушам. Пока противник растерянно хлопал глазами, я попросту выдернул плетенку из-под его контроля, да и отправил обратно. Понятия не имею, что это была за сеть, но парню явно пришлись не по вкусу собственные гостинцы...

Эдейро уже стоял шагах в десяти за спиной, сооружая что-то неприятное. Я едва успел обернуться на этот низкий, нарастающий звук, чтобы увидеть сверкающую, как фейерверк, конструкцию, приготовиться и... Сеть зависла в ладони от моего щита. Кометы, это еще что за ящеролюдовы шуточки?

Чародей шевельнул пальцами, словно перебирая невидимые струны. Эту привычку я замечал уже не за первым слухачом. По управляющему контуру пробежали огненные искры, и в тот же момент в локте от основной плетенки начала прорисовываться ее слабенькая, бледная копия. Возникла она прямо в верхнем слое моей ауры, и щит оказался ей не помехой.

Кометы, кометы, кометы! За мгновенной обжигающей болью пришло онемение. Как будто все тело разом заковали в ледяную глыбу. Я не чувствовал ни рук, ни ног, ни, самое скверное, ауры. Гадство, неужели все? Вот так глупо, из-за вздорной девчонки быть прибитым жаждущим справедливости парнем, которому задурила голову маленькая лживая дрянь?

Мощная волна чистой магии смела ящеролюдову внешнюю плетенку, растворила на лету брошенный Эдейро щит и окутала чародея сияющим коконом... Нет, не чистой. Это было тончайшее полупрозрачное кружево с извилистыми узорами ринской магии. Оно накрыло боевика с головой, и тот рухнул замертво, не успев "Кометы!" сказать. Да, не повезло тебе, Тай, поставить не на того парня!

Вторым контуром мастер (а это был именно он) успокоил второго боевика, как раз выпутавшегося из собственной сети, затем подошел ближе и, нахмурившись, принялся вслушиваться в окружающее меня магическое безобразие. Мой-то щит не только устоял, но и спас от разрушения обездвиживающие контуры!

Несколько мгновений спустя мастер явно заключил для себя что-то, нахмурился еще сильнее и резко взмахнул рукой с багровым следом наручника на запястье.

Получившаяся плетенка напоминала первую, но на этот раз сила шла не широкой волной, а сосредоточилась вся в узкой, напоминающей клинок полоске. Она вспорола превратившийся в помеху щит, как острый нож полосует ветхую тряпку. После этого наступила пора спутавшей меня сети. Трехвостые звезды, окажись я следующей целью для уничтожения, сопротивлялся бы не лучше безответных плетенок! Гадство, омерзительнее этого может быть только приставленный к горлу нож!

Но, как оказалось, истребление новоиспеченного отступника входило в планы мастера не больше, чем убийство дикого мага.

-- Откуда... -- начал он, явно имея в виду ящеролюдову печать, затем махнул рукой: -- Позже разберемся. Идти можешь?

Я кивнул, закусывая губу, и сделал первый шаг. Ногу словно пронзило раскаленными иглами -- от пятки до самых верхних суставов, аж в позвоночнике отдалось. Второй шаг забил невидимый гвоздь еще выше по хребту. Падучие звезды! Кометы! Ну погодите у меня, уроды! Вот выберусь из этой истории, подучусь и навешаю вам -- до конца дней так же ковылять будете! На третьем шагу стальные обручи схватили ребра, сбивая дыхание. К ящеролюдам, не дождетесь!

Краем глаза я успел разглядеть плетенку, готовую сорваться с пальцев ринского мага. Хрупкая сеть разбилась о подставленный щит, а я получил общее представление о том, как чувствуют себя праведники, перерожденные к небесной жизни. По крайней мере, звезд вокруг я видел куда больше, чем всего остального. Сквозь шум в ушах я слышал ругань мастера, успевшего подхватить меня за плечи, а затем аккуратно опустить на мостовую, куда я уже наметился было приложиться носом.

-- Вот же звереныш бешеный! -- завершил мастер список куда более обидных прозвищ. -- Лежи смирно! Я не меньше некоторых заинтересован доставить кое-кого на ринский берег!

Я не видел новой плетенки -- наверное, она была копией той, уничтоженной. Ощущалось оно приятным холодком, растекающимся по спине. А затем пришло все то же ящеролюдово онемение. Падучие звезды! Похоже, я только что добровольно положил лапу в капкан...

-- Давай пробуй, шевелись! -- донесся голос мастера. -- Размечтался, что на закорках потащу?

Кометин хвост! Что он вообще со мной сотворил? Глядя на собственную ладонь, я представил, что сжимаю пальцы... Пальцы сжались -- стиснулись, врезаясь ногтями в ладонь, но я по-прежнему не чувствовал ничего.

-- Что, перестарался? -- хмуро осведомился ринский маг. -- Отпускаю понемногу, говори, пока терпимо. И чтобы без геройства. Своими ногами будешь топать.

И тотчас же ящеролюдовы иголки впились в меня со всех сторон. Подобрать грань, на которой можно двигаться относительно безболезненно и притом не терять контроля над онемевшими членами, получилось не с первой попытки. Наконец мне удалось встать на ноги и сделать несколько неуверенных шагов.

-- Дотопаю, -- заключил я. -- Кометы, а полезная штука.

Мастер явно придерживался другого мнения о своей работе.

-- Ты прыгать-то не спеши. Не целитель я, отключил как смог. И боль, и остальное. Тебе сейчас голову снесут, а ты не заметишь и дальше пойдешь. Хочешь остаться целым -- гляди точно, что творишь.

Да уж, высокого он мнения о пользе моей головы! Не знаю почему, но подобная оценка именно от этого человека обидно меня зацепила.

-- Постараюсь, -- буркнул я и добавил неохотно: -- Спасибо. И за то, что спасли, тоже.

Маг нахмурился и промолчал, отвернувшись. Это меня даже успокоило. Пока человек недоговаривает, пока ему есть что скрывать, это понятно и нормально, в отличие от заверений в бескорыстном желании помочь.

Уже уходя, я заметил, как шевельнулся со стоном Эдейро. Живой, значит? Ну и ящеролюды с ним. Похоже, Тай повезло-таки угадать свой редкий шанс. Перед сочувствием парню по этому поводу меркло даже желание поквитаться за безумную пробежку и парализующую сеть.

Ринский маг тоже не спешил добивать беспомощного противника, хоть заметил все не хуже моего. Глупый поступок -- оставить за спиной живого врага? Однозначно. Но странная штука, я был рад такому исходу. Против моей воли, против всех доводов разума, мастер Талдиан нравился мне все больше и больше. Этому человеку хотелось довериться. Айхерн пытался влезть в мою голову грубо и бесцеремонно. Как знать, не ушла ли алатанская ветвь дальше в развитии подобных техник, научившись незаметно, исподволь внушать вот такую ничем не подкрепленную симпатию? Кажется, для этого нужно все-таки объединение аур... Или нет?

Не успели мы миновать и квартала, как я приноровился ковылять на одеревенелых ногах с обычной своей скоростью, наплевав на предостережения об осторожности. Мастер не возражал против такого пренебрежения своими рекомендациям. Мы оба понимали: лишь быстрота, с которой мы отсюда уберемся, способна спасти от очередных нежелательных встреч.

-- На той стороне ниранские адепты не посмеют нас тронуть, -- заявил мастер после долгого молчания.

Я поморщился:

-- До сих пор они смели там что угодно.

Ответный вздох был крайне глубоким.

-- Верю. Но не против адептов ринской школы на территории их регии. На такое нарушение договора они не пойдут.

-- А это ничего, что вы тут положили парочку этих самых ниранских адептов в их регии для начала? -- поинтересовался я.

-- Я-то как раз ничего, -- отозвался мастер. -- Я защищал посвященного своей школы. Никого не убил и даже особо не покалечил. К вечеру будут на ногах. Проблемы у нас с тобой.

-- Как это посвященного?! -- спросил я недоверчиво.

Мой собеседник лишь развел руками:

-- Это тебе лучше знать как. Печать ветви Далаара отличается в нюансах. Но по стандартным официальным признакам она принадлежит ринской школе. Она действительна. И сомневаюсь, что кто-то из посторонних вообще заметил отличия.

Хм... Собственно, это были уже не новости. Я и сам собирался пользоваться чужой невнимательностью, выдавая себя за ринского адепта. Но заявление мастера озадачило меня крепко. Айхерн утверждал, что алатанская ветвь без колебаний уничтожит любого отступника. Полагаться на суждения урода, выжившего из ума от ненависти, глупо. Но и мастер может недоговаривать -- лишь для того, чтобы спокойно, без проблем с моей стороны, увести на тот берег. А там, да при поддержке учеников, еще неизвестно, что и как обернется.

Лучшим местом, где можно дать тягу от любезного спасителя, виделся мне рынок с его толчеей.

В своем теперешним виде главное торжище Нижнего города возникло столетие назад. На месте пестрого базара у реки прадед нынешнего князя отстроил внушительную площадь. Берег Дилы оделся каменной дамбой и обзавелся пристанью для небольших речных суденышек, что ранее предпочитали не подниматься выше Эртеса, большого торгового города на западной границе Рина. Прибрежный холм был срыт плоскими террасами, на которых лабиринтом почище ринских катакомб расположились торговые ряды. Три широкие каменные лестницы соединяли между собой уровни рынка.

Плохо то, что место замкнутое. Войти на рынок можно было из города через верхнюю террасу или с дороги, соединяющей ворота Высокого города с мостом через Дилу. Но более удачного шанса бежать по пути все равно не представится. Осталось понять, стоит ли это делать. Не надо ходить к астрологу, чтобы понять: от правильного решения этой задачи зависит вся моя дальнейшая жизнь.

Я размышлял над непростым выбором, не зная, что насмешницы-звезды уже все сделали за меня.

Боевой отряд настиг нас на одной из улиц, прилегающих к рынку. Мы были примерно на середине, когда чародеи показались на дальнем перекрестке позади.

-- Вперед, не останавливайся! -- рявкнул мастер, переходя на бег. -- К мосту, живо!

То, что пятерка всего лишь загоняла добычу в ловушку, стало ясно сразу, стоило нам очутиться на верхней террасе. Площадь была пуста. Запертые лавки, брошенные навесы. Кое-где замешкавшиеся торговцы собирали в спешке мелкий товар, который можно было спасти. Но большая часть уже покинула рынок. Даже базарные воришки не прельстились открывшимся раздольем. Казалось, люди спасаются от неумолимого бедствия: пожара, урагана, наводнения, перед которыми все равны, и спешное бегство -- единственный способ остаться в живых.

Воплощение грядущей стихии уже прибыло на место планируемого светопреставления. Сверху как на ладони были видны пять человек в черных мантиях, цепочкой растянувшихся у выхода на мост. Подтянутая фигура Ал-Малира, высокая даже на фоне боевиков элитной пятерки, маячила по центру этой компании. Еще два отряда рассредоточились по краям террас, перекрывая все пути к бегству.

Несколько мгновений я колебался, пора ли начинать панику или впадать в бесконтрольную ярость прижатой в углу крысы.

-- Спокойно продолжаем идти вперед, -- предупредил мастер, не поворачивая головы.

Выбор, уже почти совершенный в пользу ярости, резко принялся склоняться в направлении паники. Это так просто -- взвинтить до предела нервы и сорваться в отчаянный бой, пусть он и станет последним. А вот попробуйте держать себя в руках, прогуливаясь под прицелом двух десятков смертельных плетенок и делая вид, что жрешь по пятерке таких вот боевиков каждое утро на завтрак и заедаешь деканом на обед!

Хорошо, что я почти ничего не чувствую. Мерзкое это дело -- ощущать, как постыдно трясутся твои коленки!

-- Если дойдет до крайности, -- продолжил мастер объяснение, -- будешь держать щиты. Я создаю, ты подбираешь, и дальше мое дело -- только нападение. Уяснил?

Да уж чего тут неясного! Нас двое, их пятеро. А через некоторое время еще пятнадцать набегут.

Пока все выглядело спокойно. Мы шли, боевики ждали. Видать, и впрямь суровая штука, этот Соринский договор, что даже такие нетерпеливые ребята предпочитали изображать грозные изваяния в надежде, что у нас первых сдадут нервы. Был даже такой момент, когда мне показалось -- пропустят, не решатся.

И тут Ал-Малир сделал шаг вперед.

-- Именем Ниранской Академии магии, стойте! -- приказал чародей.

За его спиной мгновенно развернулась широкая ровная плетенка, перегораживая проход. И правда быстр, ничего не скажешь. Такой скорости я не видел до сих пор ни у одного из магов... кроме себя самого, когда ловил на крыше Тианару. Еще немного, и я признаю, что быть визуалом здорово. Если выберусь живым из этой передряги!

-- Это еще почему? -- холодно осведомился мастер. -- Посещение соседней регии объявили преступлением или это Ниранская Академия... м-м... решила по-новому истолковать Соринский договор?

Говорил ринский маг вежливо, но почему-то вместо последней витиеватой фразы отчетливо послышалось короткое и емкое "зарывается". Похоже, не мне одному. Ал-Малира просто перекосило от злости. Но пока он тоже держался в рамках.

-- Лично к вам, мастер, -- чародей выдавил это звание, как плюнул, -- претензий нет. Я здесь, чтобы задержать дикого мага, бандита, известного под кличкой "Чертополох". Опасного преступника, нейтрализация которого входит в интересы обеих школ.

-- Я не знаю никакого Чертополоха, -- ответил мастер невозмутимо. -- Молодой человек рядом со мной -- посвященный ринской школы Ксилиан Кардус.

Как-как он меня обозвал? Кометы, хоть с именем не переврал, и то спасибо.

-- Ложь, -- отрезал Ал-Малир. -- Невозможно совершить ритуал посвящения за столь короткое время.

Ну вот и мой выход. Подыхать, так красиво. Посмеяться напоследок в самодовольную рожу Хиконта -- чем не достойный конец! Я безмятежно улыбнулся, призывая силу...

Три контура грохнули почти одновременно, превращая опустевший рынок в поле магической битвы. Два я отбил самостоятельно. Последний мягко отвел в сторону реки мастер.

-- Отставить! -- рявкнул Ал-Малир.

С начала скоротечного боя не успело пройти и пары мгновений, а среди рыночных рядов появился новый: широкий, ровный, но при том расположенный под странным углом к соседним. Так, как легла первая отраженная сеть. Вторая ушла выше, на среднюю террасу, где врезалась в угол одной из лавок. Сухое дерево занялось огнем с ходу.

Над всем этим, как клочья шерсти над сцепившимися кошками, облаком сияли контуры щитов. Разоружаться никто не спешил. Ал-Малир склонил голову, внимательно изучая мелодии печати, оплетающей мою ауру, а потом расхохотался так, что ближайшие парни едва не спустили заготовленные плетенки.

-- Ветвь Далаара, ну надо же! Последний шанс, мастер. Живой, он и вашей школе нужен, как падучая звезда в гороскопе. Хороший вариант -- разом решить все проблемы.

Веселья чародея ринский маг не разделял.

-- Парня вы получите через мой труп, -- сказал он просто.

-- Значит перед тем, как быть уничтоженным ниранским боевым отрядом, -- ответил декан, -- злодей Чертополох предательски убьет мастера ринской школы.

-- Держи щит! -- воскликнул мастер, оборачиваясь ко мне. Не успел я подстроить магические щупы под хрупкое синеватое кружево, как на щит обрушились несколько контуров разом. Столь ненадежное на вид, плетение выдержало. Тонкие нити чуть спружинили, задерживая чужую магию, сотни тоненьких отростков потянулись к вражеским плетенкам, заставляя их потускнеть до серого, а затем налиться прозрачной морозной синевой. Хорошая задумка -- щит, перехватывающий контроль. Да вот только наших общих с мастером сил едва хватало на то, чтобы удерживать защиту. Ни собственные атакующие контуры не создать, ни переподчиненными толком управлять. Их и держать-то тяжко было, помимо самого щита. Когда их столько, а поверх налипают все новые и новые...

Сейчас добегут до нас те пятеро, что с восточной части площади, и все. Привет Небесной Матери. Кометы, что же...

Наверное, Элерию на небе перспектива нашей встречи прельщала не больше, чем меня. Потому она и решила ниспослать дураку озарение.

Падучие звезды, я и правда болван. Думаю о сильных местах врага, когда надо о слабых.

-- Прикройте меня! -- крикнул я мастеру, устремляясь вперед. -- От магии прикройте!

Почему-то я был уверен, спорить и вспоминать о старшинстве ринский маг не будет. Странно говорить такое о человеке, которого только что повстречал впервые, но собственную спину я был готов доверить ему без всяких вопросов.

Я уже не видел, что творилось вокруг. Одно могу сказать -- жарко там было. Уши заложило от грохота, в глазах рябило от вспышек. Кометы с ним. Моя цель -- вот эта похожая на проволоку сеть, мерцающая темно-лиловыми сполохами. Я вцепился в нее, как цепляется бойцовый пес за шею противника -- лишь пережевывает шкуру, чтобы подобраться к горлу. Уже не хватало сил на поддержание щита, оставалось всецело положиться на мастера в этом вопросе -- и я полагался. Хорошо еще, Ал-Малира, самого опасного из пятерки, я выключил из драки, заняв все его внимание одним собой. Падучие звезды, я тягаюсь с архимагистром, и ему приходится туго! Готов поспорить, никому из выпускников боевого факультета до сих пор не приходило в голову бросаться на щиты и рвать их голыми руками. А возможно, слухачи этого попросту не умели. Но факт оставался фактом. Ни знания, ни внедренные в ауру контуры не помогли архимагистру против грубой силы. А я -- вот ведь штука! -- был сильнее. Кометы, а декан-то на самом деле вполне себе средненький маг! Единственное, что его спасало до сих пор, было умение управляться с даром. Из моих усилий впустую шло больше половины. Ал-Малир расходовал силу размеренно и точно. Но этого оказалось мало.

Бой за спиной шел полным ходом. В какой-то момент потянуло отчетливо паленым мясом и жженым волосом -- оборачиваться я не стал. Как раз в этот миг щит декана не выдержал и начал поддаваться. Нет, он не рухнул целиком. Но глубокой, расходящейся прорехи вполне хватило. Вторая в мире артефактная бандитская цепь тяпнула архимагистра в аккурат поперек лба. Нового удара не понадобилось. Чародей тихо осел на землю, и все, что мне осталось сделать, -- это подхватить потерявшие контроль плетенки щита.

Подчиненный контур пригодился тотчас же: отгородиться от летящей в меня ядовито-желтой сети. А потом синей. И зеленой. И снова желтой. Зеленой. Синей.

Через несколько ударов я приноровился держать деканов щит и отражать контуры стало легче. Я наконец получил передышку, чтобы оглядеться в поисках мастера. Но взгляд выцеплял по сторонам только черные мантии боевиков -- их распласталось по земле поболее десятка.

Бесформенная куча в нескольких шагах поодаль показалась сначала грудой обгорелого тряпья -- да откуда бы ей тут взяться! Лишь несколько мгновений спустя я узнал в одном из белесых клочков выцветший лен старой рубахи...

Из личного отряда декана и подоспевших двух пятерок на ногах остались трое. Это они охаживали меня сейчас разноцветной дрянью. И кто-то из них послал контур, пробивший защиту мастера Талдиана. Плевать, кто именно. По крайней мере пытался это сделать каждый. Я не собирался оставлять живых.

То, что травля прижатого в западне зверя превратилась в смертельный бой с обезумевшим от ярости врагом, трое боевиков осознавали уже в очереди перерождения. Не будь у меня оружия, передушил бы их голыми руками. Связали бы руки очередной хитроумной сетью -- зубами бы рвал глотки. Много ли нужно чародею, вытряхнутому из-под защитных контуров!

Пятерка, спешившая с противоположного конца площади, успела оценить обстановку вовремя. Покончив с последним из ближайших боевиков, я поднял глаза, оборачиваясь к новым врагам, и началась игра. Та самая, что планировал Ал-Малир: у кого сдадут нервы. Только стороны поменялись местами. И вместо леденящего спокойствия, с которым поджидал нас декан по прозвищу Хиконт, меня переполняло кипящее, испепеляющее бешенство. Ал-Малир полагал, что два десятка отборных бандитов от Академии без труда справятся с двумя противниками. Он ошибался. Я же не полагал ничего, а просто знал: сейчас убью этих пятерых, и все. Дальше мне будет уже все равно, останусь ли я жить, или из Высокого города набежит толпа чародеев, с которой уже не справиться. Забрать бы только с собой побольше.

Боевики прочитали на моем лице свой неизбежный приговор. Выжить им хотелось явно больше, чем выслужиться перед начальством. Хватило колебаний одного, чтобы засомневались остальные. И дрогнули. И остановились. А затем храбро припустили прочь в явной надежде скрыться с глаз прежде, чем на пожар и разгром стянутся первые зеваки.

-- Чертополох! -- послышался за спиной ломающийся подростковый голос.

Он-то и привел меня в чувство, образумив от кровожадной пелены, туманящей сознание. Кометы, вот уж не думал, что буду рад слышать этого мальца!

Рыбачонок Лин собственной персоной подгонял лодку к каменной набережной, умудряясь одновременно управляться с веслом и возбужденно размахивать руками.

-- Сюда, сюда, скорее! -- звал он.

Я огляделся по сторонам. Нижняя терраса рынка выглядела так, словно там прогулялась небольшая буря, а потом наводнение дорушило то, что осталось целым. На средней вовсю полыхала задетая сетью лавка, и от нее занимались соседние.

Лин был прав: пора убираться отсюда. Но одно я не мог сделать: оставить мастера Талдиана лежать на этой площади.

Я склонился над неподвижным телом. Вражья плетенка накрыла ноги и половину туловища, превратив всю левую его часть в сплошной ожог с глубокими обугленными следами основных линий. Относительно целыми остались лицо, плечи и правая рука -- если не считать покраснений и волдырей от сгоревших волос и одежды. Но как раз в тот момент, когда я подумал, что человек с такими ранами просто не мог остаться в живых, обожженные ребра чуть приподнялись на вдохе. Живой. Все-таки живой. Головой я понимал: это ненадолго. Но в душе всколыхнулась бешеная, безумная надежда. Он ведь маг, и сильный. И явно умеет управляться с даром получше остальных. А дар -- это не только способность влиять на магическое поле. Это то, что поддерживает тело молодым на протяжении столетий, хранит от болезней, заращивает раны с невероятной скоростью. Если у кого и есть шансы выкарабкаться после таких ожогов, то это у мастера Талдиана.

Бережно подняв раненого, я понес его к лодке. Лин, не способный пропустить такое знаменательное событие, крутился рядом, приняв на себя торжественную обязанность переноски магического жезла. То-то, чую, будет назавтра хвастовства -- держал в руках самую что ни на есть чародейскую вещицу!

-- А я все-все видел! -- гордо сообщил парнишка по дороге. -- Я сразу понял, когда стража рынок начала разгонять, что тебя чародеи ловить будут! Отогнал под мост лодку, там и прятался! Пусть этот Риш только попробует теперь мне не поверить!

Похоже, я проморгал добрую половину представления. Но расспрашивать про разгон рынка благоразумно не стал. Последнее, что я хотел сейчас, -- это выслушивать очередную историю в красках.

-- Куда править? -- деловито осведомился малец.

Хороший вопрос, учитывая солидную толпу зевак, собравшихся на противоположном берегу.

-- Ты знаешь какие-нибудь укромные места ниже по течению? -- спросил я у парнишки.

-- Да полно! -- гордо надулся тот. -- Вот то, например, где Кирта Кривого чуть сом не сожрал! Больше лодки этой зверюга была, вот не вру!

Нет, этот репей и в очереди перерождения уболтает всех настолько, что его пропустят вперед, лишь бы скорее избавиться. Но что бы я делал сейчас без этого мелкого сорвиголовы!

Надо решать, куда податься, и немедленно. Я еще раз поглядел на зевак, потом на мага, неподвижно распростертого на дне лодки. Ни о каком спешном бегстве с раненым на руках не могло быть и речи. Для него это верная смерть.

"Безухий?" -- мелькнула надеждой мысль и тотчас же угасла. Нет, князь не будет ввязываться в такую сомнительную историю. Не сейчас. Будь раны чуть полегче, будь шансы чуть выше, будь неприязнь Безухого к ринской школе чуть слабее... Надо искать другие варианты. Пожалуй, я знал в Стрелке пару-тройку лекарей, что сначала окажут помощь и лишь потом побегут сдавать сомнительных пациентов. Хотя... Какой лекарь! Нужен маг. На магистра Илиро надежды мало. Даже если она способна что-то подсказать, ее придется уговорить на помощь мастеру враждебной школы. А прежде -- добраться. Лиирна? По тому, что я слышал про семейство Астеш, искать ее придется даже не в кишащем боевиками Высоком городе, а в казематах Академии со всеми родственниками опального архимагистра. Остается надеяться, "Клинок" или кто-то другой из их компании разбирается в целительстве!

-- Правь к тому берегу, -- принял я решение.

Мы были примерно на середине реки, когда шевельнулся сначала один, потом другой из лежащих на площади боевиков. Так что же это получается -- они все живые? Выходит, мастер до последнего использовал обездвиживающие и оглушающие контуры, пока по нему лупили полноценными боевыми?

Поугасшая было ненависть к Академии полыхнула с новой силой. Да, чародеи не являлись поголовно уродами и жизнь большинства из них оказалась на поверку далеко не медом в сахаре. Но представься мне сейчас возможность раскатать по камушку звездами оставленное черное здание вместе с половиной Высокого города, не задумывался бы ни мгновения.

Даже мелкий репей сообразил, насколько я не в духе, и больше не пытался осчастливить историями про сомов-людоедов и щук размером с крокодила, просто работал веслом, молчаливо и сосредоточенно.

Лодка ткнулась носом в ил за мостом, у Козлиной горки, где в целом обрывистый ринский берег образовывал пологий песчаный пляж.

-- Чего уставились? -- рявкнул я на подтянувшуюся толпу и развернул широким кругом светящуюся красную нить.

Люди испуганно прянули в стороны. Никто не пытался даже воспрепятствовать ни на Мостовой улице, ни на Булыжной, до самой "Золотой жабы".

Обе руки у меня были заняты телом мастера, и потому дверь я распахнул ногой, сопроводив удар порядочной порцией магии. Дубовые доски рассыпались в мелкие щепы.

Заспанная подавальщица и несколько клиентов, уже порядком нетрезвых, явно пропустили новости о магической битве на рынке, но плывущее в воздухе алое кольцо, ужатое до размеров светильника, мигом убедило их в необходимости сидеть тихо. В полном молчании, нарушаемом лишь возбужденным сопением Лина, мы проследовали по лестнице вниз, миновали длинную череду бочек и остановились перед потайной дверью.

Пробудив дар, я попытался мысленно "нащупать" печать, но не тут-то было! Еще вчера я ощущал ящеролюдову плетенку вполне отчетливо, а сейчас не мог разобрать ничего, кроме легкого зуда.

Кометы, ну и что теперь делать? Ломать охранки и оставлять открытую дорогу боевикам? То-то в Академии спасибо скажут, им как раз не хватало визуала последние триста лет, чтобы проникнуть в катакомбы и покопаться в секретах ринской школы!

"К ящеролюдам, -- зло подумал я. -- Сами виноваты, нечего было бросать без присмотра целый город!" Может, по "официальным признакам" печати я и был посвященным ринской школы, но ни малейшей симпатии к этому заведению не ощущал. Более того, ненавидел почище всякой Академии.

Губы и здоровая рука чуть шевелились в такт появлению контуров вроде того, что до сих пор холодил мне спину. Они оплетали обожженные места, будто растущие на глазах побеги какого-то диковинного растения. И требовалось их много -- неизмеримо больше, чем понадобилось мне.

Худощавое сложение мастера было просто подарком звезд, но мне уже начинало казаться, будто он весит поболее любого здоровяка с боевого факультета. Как ни хотелось мне поскорее уйти вглубь лабиринта, обойтись без привала не удалось.

То, чем занимался маг, пока я, едва живой от усталости, переводил дух, выглядело загадочно. По ауре видимыми потоками струилась магия. Завихрялась водоворотами, перетекала из одного участка в другой, наполняя свечением потускневшие пятна. Я крайне надеялся, что это -- прием, позволяющий магам исцеляться при помощи силы.

Наконец вся аура мастера приобрела ровный оттенок, яркий и чистый. Маг открыл глаза.

-- Дальше сам пойду, -- хрипло заявил он.

В сказках могущественные чародеи мгновенно исцелялись от ран, немедленно принимаясь метать молнии и огненные шары. Увы, к жизни это не имело никакого отношения. Жуткие ожоги остались на месте, наскоро залатанные розоватыми сетями, напоминающими те, что накладывала когда-то Лиирна на мои раны. Но вот вел себя мастер так, будто снова был здоров и полон сил.

-- Это подземелья даларитов? -- спросил он, оглядываясь по сторонам. -- Тот, кто проводил над тобой обряд, где-то здесь?

Я не сдержал кривой ухмылки:

-- Он сдох. Я прикончил его, как только смог освободиться. Я, знаете ли, не просил навешивать на меня ваше проклятущее клеймо!

-- Это облегчает дело, -- удовлетворенно кивнул мастер. -- Надо найти моих учеников. Они где-то в городе.

-- Слышал, Репей? -- обернулся я к рыбачонку, удрученно пытающемуся понять хоть что-нибудь в нашей беседе. -- Ты один сейчас можешь без проблем ходить по городу.

Лин уставился на меня глазами с полную Элерию каждый:

-- Репей -- это?.. -- недоверчиво переспросил он.

Я утвердительно кивнул:

-- Имя. Заслужил. Можешь с полным правом говорить: так назвал тебя Ксин Чертополох.

За разговором мы как раз добрались до очередного выхода.

-- Все, Репей, -- сказал я, останавливаясь у невидимой решетки. -- Ты мне здорово помог. Но здесь наши дорожки расходятся. Дуй наверх. Трактир "Звездная ночь", в Нижнем городе. Найди там пятерых чужаков. Три парня, две девчонки. Старший... Такой, болван надутый, Клинком себя называет. Они из ринской школы магии. Расскажи им все и передай -- зал с секретным оружием отступников. Только, -- поспешил я добавить, сообразив, о чем и кого попросил, -- звездами заклинаю, рассказывай покороче. Вопрос жизни и смерти. И... Возвращайся домой.

Непривычно тихий, Лин кивал, слушая наставления.

-- Я... Я разыщу их, мигом! -- обещал он, все еще не веря в собственное счастье.

-- Не пробуждай силу! -- напомнил мастер, спеша лично погасить охранку.

Я задумчиво проводил взглядом новоявленного Репья, скрывшегося за поворотом коридора. Не знаю, что подарил я мальцу: долгожданную мечту или короткий путь на сомнительную дорожку, натоптанную старшим братом. Но это было именно то, чего парнишка давно и страстно желал. Меньшее, чем я мог его отблагодарить за спасение жизни.

-- Я так вижу, с моими учениками ты уже знаком, -- нахмурился мастер. -- Хотелось бы знать откуда. И почему мне о том до сих пор неизвестно.

-- Вероятно, -- усмехнулся я, -- они понятия не имели, что наемник Черный Князь и Ксин Чертополох -- один и тот же человек.

Некоторое время маг молча моргал, донельзя напомнив мне другого представителя этой братии, потом... Похоже, он очень хотел выругаться, но сдержался и ограничился горестным вздохом:

-- А я-то просто отчитал Алдара за то, что сорвался на постороннего человека и не справился с каким-то там артефактом! Знал бы, что он проморгал мага у себя под носом, уши балбесу оторвал!

Пошарившись за пазухой, я извлек скатанный в тугую трубочку зеленый свиток и протянул мастеру:

-- Кажется, вы это потеряли.

Если раньше тот всего лишь удивился, то теперь попросту лишился дара речи на несколько мгновений. Потом неуверенно провел рукой по гладкой поверхности, явно пытаясь убедиться в том, что зрение не подводит его.

-- Нашелся, -- выдохнул он с явным облегчением. -- Во имя звезд, и ты постоянно таскал его с собой! Ты хоть знаешь, что это... -- Тут до мастера дошла вся глупость последнего обвинения. -- Ну да, не знаешь. И не должен. Но поверь мне, таскать за пазухой княжеский венец и вдвойне не такой отчаянный поступок.

С этими словами маг протянул зеленый свиток обратно:

-- Возьми. Его нужно доставить Мудрейшему во что бы то ни стало. Если не опровергнуть слухи о пропаже доверенного нам артефакта, другие школы порвут нас в клочки.

Значит, догадки мои верны. Именно свиток послужил причиной переполоха. Наверное, я уже знал ответ на вопрос, который собирался задать, но хотел услышать подтверждение собственными ушами: настолько диким, совершенно невообразимым он казался.

-- Если это такая ценность... Почему вы бросили его искать?

-- Потому что узнал о диком маге по имени Ксин Чертополох. Парне, которому ринская школа задолжала жизнь.

Я или древний артефакт, от которого зависит судьба ринской школы? Такой выбор вообще с трудом укладывался в голове, не говоря уж о том, в пользу чего он был сделан!

-- Никакие артефакты не спасут школу, забывшую про людей, -- продолжил мастер, верно истолковав мое недоумение. -- Что свиток! Пролежал в хранилище три тысячи лет, подождет и еще несколько дней.

-- Но почему вы отдаете его мне?

-- Потому что я... -- начал было мастер и отмахнулся: -- Неважно. Есть еще один вопрос, не терпящий отлагательств. Расскажи все-таки, как и от кого ты получил свою печать.

Н-да, вопрос. Как бы так поведать эту историю, чтобы звучало не совсем по-идиотски? Даже если выкинуть из нее человекообразных хиконтов в городских подземельях, правда звучала нелепее самого неумелого вранья.

-- Попался по глупости. Ходил тут по катакомбам уехавший с трактов урод. Айхерном назвался. Подловил, когда я другую глупость совершил, силы у меня тогда едва четверть осталось. А потом сила вернулась... Ну я его и убил.

Результат оказался сродни тому, что вызвало появление свитка.

-- Быть такого не может, -- заявил мастер, отхлопавши глазами. -- Что это тот самый Айхерн. Даже маг не способен прожить столько времени.

-- Не знаю, тот или другой, -- пожал плечами я. -- Но умом двинулся крепко. Сделал из себя что-то вроде болотного зверя. Наполовину человеческое тело, наполовину магия.

-- У Далаара был сподвижник по имени Айхерн, -- объяснил маг. -- И кстати, его судьба после разгрома мятежной ветви так и осталась неизвестна. Если он правда нашел способ обмануть время... Мастер Айхерн, архимагистр Ал-Малир... Во имя звезд, парень! Еще три таких поединка, и ты сам вправе претендовать на ступень мастера!

Не знаю, было то шуткой или нет -- по крайней мере, мастер улыбался, говоря это. Потом он резко посерьезнел и спросил:

-- Когда был произведен обряд?

Я задумался, подсчитывая. Столько разных событий стряслось за последнее время, что я уже потерял ему счет.

-- Три дня назад.

-- Много, -- вздохнул мастер. -- И ты вовсю пользовался силой. Это ускоряет внедрение контура. Будем надеяться, процесс не зашел слишком далеко.

-- Так что, меня еще можно освободить от этой штуки? -- обрадовался я.

Мастер покачал головой:

-- Нет. Целиком -- нельзя. На это не хватит сил всего Совета, не то, что меня одного. А если и хватит, тебя убьет наверняка. Все, что можно сделать, -- постараться исправить детали. Превратить в обычную печать ринской школы.

-- И какой с того прок?

-- Прости парень, но это единственный вариант, который я могу тебе предложить, -- сказал маг. -- Если бы все зависело лишь от меня... Но я связан обетами и должен соблюдать законы и правила нашей школы. По ним я вообще должен был тебя на месте убить, как только узнал о печати мятежников.

Вот вам и святоша с рассеянной улыбкой! Так выходит что -- мастер затеял это на свой риск и страх? "И ведь убьет", -- понял я, глядя в разом похолодевшие глаза. Шансы на то, что поединок с мастером Талдианом продолжит списки моих побед, ничтожны. Он был самым сильным и умелым магом из всех, кого я встречал до сих пор. И оставался грозным противником несмотря на полученные раны. Да и прав он, в общем-то. Если уж полностью печать не извести, это единственный выход.

Наверное, готовность согласиться как-то отразилась на моем лице, и мастер поспешил добавить очередную порцию дегтя:

-- Тебе тоже придется принести обеты.

Нет, жить я, конечно, хотел. Естественное желание любого человека. Но тут меня прорвало:

-- Что?! Те самые, из-за которых я должен сдохнуть, не совершив ничего плохого?! Может, еще пятки лизать этому вашему Совету, за который вы так усердно извинялись? Да ни за что на свете не стану слушать старых уродов, искалечивших всю мою жизнь!

Я ждал в ответ какого-нибудь смертоносного плетения. Стоящий передо мной человек не из тех, кто разбрасывает впустую слова. Но он лишь отвел взгляд и сожалеющим тоном проговорил:

-- Я не могу привести в ряды школы посвященного, способного обернуться против нее. Просто не имею права. Я наводил о тебе справки, Ксилиан. Я знаю, что значит для тебя слово, и готов на него положиться. Но дать его ты должен.

-- Большее, что могу обещать, -- буркнул я, -- не делать ничего, что навредит вашей ящеролюдовой школе. А если уж помогать, то так, как сам это вижу.

Некоторое время мастер молчал, обдумывая мой последний выпад, затем улыбнулся, протягивая ладонь:

-- Пойдет. Для меня лично такого обещания достаточно. А Совет пусть разбирается как знает.

Я протянул руку в ответ. Предложение принято. Сделка состоялась. Я добровольно согласился войти в ряды ринской школы. А там будь что будет. Хватит бегать от судьбы, когда она так упорно тычет носом в то, что настоящий мой путь далек от темных переулков Стрелки. Пора принять этот вызов лицом к лицу.

Тем временем мы успели добраться до знакомой до боли части лабиринта. Мастер с любопытством оглядел големов в первом зале, от души посмеялся над историей о "тайном оружии".

Но стоило нам пересечь порог второго зала, как маг вновь собрался, делаясь предельно серьезным.

-- Отличное место, -- заявил он. -- Как раз то, что нужно, чтобы заглушить возмущения поля. Ты готов?

Я молча кивнул -- просто потому, что вслух напрашивался совсем другой ответ. Что бы вы сказали на вопрос о готовности к тому, чтобы из вашей спины по живому резали ремни?

-- На всякий случай, -- добавил мастер. -- Никто не должен знать, что здесь произошло. Никакого Айхерна. Никакой печати отступников. Обряд посвящения произвел я от начала до конца, и точка. А теперь пробуждай силу. Поглядим, как далеко все зашло.

Закончив осмотр, маг недовольно поморщился:

-- Глубоко внедрилась. Скверно.

Несмотря на малоутешительный вывод, мастер пробудил силу, отделил плетенку-копию от собственной печати и принялся сосредоточенно насвистывать что-то себе под нос, отрезая и рассеивая куски. Наконец, от всей фигуры остался большой прямоугольник с витиеватыми узорами по углам.

-- Забирай их под собственный контроль, -- велел маг. -- Будем подгонять расположение.

Как ощущается внутри ауры чужая магия, я уже вдоволь испробовал на собственной шкуре. Плетенки, принадлежащие мне хотя бы наполовину, оказались неприятными, но вполне терпимыми. Наступил самый муторный этап: поставить новые элементы на их законное место относительно существующей печати. Мастер долго и внимательно вслушивался, поминая недобрыми словами диссонансы, ринских отступников, Айхерна, идиотов, Совет, посвященного Алдара и кучу неизвестных мне личностей, но в итоге остался удовлетворен работой.

-- Держи их теперь крепко, -- сказал он. -- Самое тяжкое осталось. Отделить старый контур и внедрить этот. Рассеется или сдвинется -- пеняй на себя. Новый мне потом точно не создать.

С этими словами мастер рассеял последние лишние детали, игравшие роль меток, прикрыл глаза и пробудил силу на всю мощь.

Я стиснул зубы, стараясь не заорать. Ощущение было такое, будто мне пытаются переломать разом все кости. Не знаю, сколько это длилось. Мне показалось -- целую вечность. Потом боль поутихла.

-- Не хватает силы, -- прохрипел мастер.

Дышал он часто, неглубоко. На бледном лице пот размывал пепел и сажу, отчего зрелище из жутковатого превращалось в совершенно кошмарное.

-- Нужна еще... Твоя... Знаешь, как ауры сливают? Просто... Доверься.

Кометы трехвостые! Последнее, что мне хотелось делать, это открывать тайну моего дара кому бы то ни было еще. Даже мастеру Талдиану.

Да, я был прав. В ринской школе свободно практикуют техники, запрещенные Академией. Но если покойный урод Айхерн ломился в мою ауру как последний налетчик, выносящий топором все преграды на пути, то в случае мастера попытки контакта больше походили на деликатный стук в дверь. Я собрался напряженным комком, готовый отразить любое вторжение.

Мастер почувствовал это мгновенно. И тогда он просто отступил, раскрываясь сам, предоставив мне возможность ответного шага.

Нет, слияние аур -- не чтение мыслей. Большее, что можно здесь уловить, -- общее направление эмоций. Но и этого зачастую более чем достаточно.

Первым, что я уловил, оказалось искреннее желание меня спасти. Мастер не кривил душой, выражая сожаление и сочувствие. Он и правда говорил то, что думал, а делал все, что считал правильным. Это было для него в порядке вещей: просто так взять да и помочь совершенно незнакомому парню. Стремление совладать с ящеролюдовой плетенкой любой ценой затмевало все остальные чувства. Только одно оказалось достаточно сильным, чтобы прорваться сквозь него: страх. Страх не успеть, сломаться под напором безликой тьмы. Неумолимой, сгущающейся, подступающей со всех сторон...

Гадство! Я уже не думал о том, чем грозит слияние мне самому, зная лишь то, что мастер выложился по полной и без поддержки ему попросту придет конец. Мысленная преграда рухнула, и синие потоки моей силы заструились по светлой ауре мага. Я уже с трудом различал, какое настроение мое, а что идет от мастера. Облегчение. Благодарность. Уверенность. И невероятное, безмерное удивление. Потом, все эмоции потом. Только бы с делом успеть...

Ящеролюдова плетенка приросла крепко. Если бы не парализующий контур, я бы, наверное, окочурился от боли. Да и от напряжения темнело в глазах. Понятия не имею, как умудрялся держаться мастер. Я был готов уже поверить в бесполезность нашей затеи, когда контур внезапно дрогнул и отделился от ауры. Теперь рассеять его. Внедрить новый. Получилось.

Мысли заполнило тихое умиротворение. Усталость. И глубокая печаль перед лицом неизбежного.

-- Подумать только, визуал... -- еле слышно прошептал мастер, качая головой. -- Я-то думал, что спасаю одного тебя. А оказалось -- всю нашу несчастную школу!

Отступившая было тьма нахлынула разом -- безвозвратно, неизбежно. Стены закружились и поплыли, пол выворачивался из-под ослабевших рук, а потом все затихло в один момент, будто дверь захлопнули.

Я ошалело встряхнул головой, оглядываясь по сторонам. Мастер лежал без сознания, дыша поверхностно и часто. Не нужно быть гением медицины, чтобы сообразить: дело худо.

Гадство, ну я и болван! То, что мастер держался, будто все его раны -- незначащий пустяк, вовсе не означало того, что с ним действительно все в порядке. "Я не целитель, отключил как смог, -- всплыло у меня в памяти. -- И боль, и остальное. Тебе голову снесут, а ты не заметишь..." Сколько раз говорили мы младшим: "Гляди на меня и никогда так не делай!" Именно этим и занимался ринский маг: сам делал то, от чего строго предостерегал меня. Заглушив чувствительность плетенками, старательно добивал израненное тело и ауру непомерными нагрузками.

Потоки силы порвали добрую половину контуров, наложенных мастером на раны, а я не мог сделать ничего. Даже толком восстановить магическую перевязку. Что за бесполезные умения -- рушить, плавить, испепелять! Почему мне неподвластно ни одно хоть самое простое целительское плетение?! И где кометы только носят урода "Клинка" -- как его там на самом деле?! Посвященный Алдар, кажется. Тоже мне ученички!

До самого вечера я сбивался с ног, пытаясь предпринять хоть что-то, способное помочь мастеру. А мог я совсем немного. Загубить очередную рубаху, разодрав ее на полосы, натаскать воды в прогрызенном крысой ведре и сбивать жар с пылающего тела, меняя холодные тряпицы на пузырящихся ранах и раскаленном лбу.

Единственное, что мастер говорил сознательно, была просьба о воде. Все остальное время он бредил -- то неясно, то достаточно четко, но общий смысл от меня все равно ускользал. В основном речь шла о магии или людях. Из всех названных имен мне было знакомо лишь одно: то и дело в бреду мастер путал меня с Алдаром. От лица посвященного я терпеливо соглашался со всем сказанным. На некоторое время раненый, успокоившись, затихал -- чтобы вскоре опять засыпать нерадивого ученика кучей ценных наставлений. Да уж. Видать, Алдар стоил учителю хорошей доли седины в волосах. Не самое приятное в жизни дело -- притворяться дурнем "Клинком", но, хвостатые звезды, я этого парня родным братом готов был назвать, если бы оно могло предотвратить неизбежное!

Увы, чудес под звездами не бывает. Есть только магия, ящеролюдова магия, самая необходимая часть которой неподвластна мне совершенно.

Все, что мне оставалось, -- ждать помощь извне, меняя компрессы и слушая все более неразборчивый бред. А когда нужда в помощи отпала -- протянуть руку и закрыть навсегда застывшие глаза человека, отдавшего за меня жизнь.

А ведь мастер знал, на что идет. Уверен, ему хватило бы сил вытащить себя. Но он предпочел потратить их на другое: выдернуть недорослого идиота, бросающего вызов всему миру, из ловушки, в которую тот себя загнал.

Трехвостые звезды! Я не просил себя спасать. Тем более такой ценой.

Скоро сюда заявится посвященный Алдар и прочая компания, и с ними придется объясняться. Я не обязан ничем никому из них. И ринской школе ничего не должен. Разве только зеленый свиток. Но и это легко решить. Просто оставить рядом с телом, вот и все дела. Еще не вышел условленный срок для встречи с магистром Илиро -- а там ищи упавшую звезду! Даже с печатью не надо будет притворяться, она у меня теперь самая что ни на есть настоящая. Нет, я не доставлю проблем ринским магам, совсем как обещал. Просто они будут в своем Рине, а я... Где-нибудь подальше.

Только вот... Трехвостые кометы, сам-то я верю в то, что компания балбесов под предводительством "Клинка" благополучно доставит свиток по назначению? Мастер Талдиан доверил его мне. Ясное дело, других достойных кандидатов рядом не имелось... Кометы, я даже не давал слова это сделать -- мастер просто мне поверил. И не пожалел своей драгоценной жизни ради никчемной моей. Человек из тех, что рождаются, наверное, раз в сотню, в тысячу лет, умер ради того, чтобы жил Ксин Чертополох. Я не могу подвести мастера, истратив впустую его последний дар.

Опустившись на пол, я подтянул ближе песочные часы, оставшиеся от моих занятий, перевернул и принялся наблюдать, как течет по узкому перешейку тоненький ручеек песка.

Глава 19

К реальности меня вернули голоса. Они ворвались в пустоту, где я пребывал в состоянии, среднем между сном и беспамятством. Ни мыслей, ни чувств, ни времени. Только крошечные песчинки, суетливо проталкивающиеся в стеклянное горлышко. Некоторое время потребовалось мне, чтобы вспомнить значение этих чередующихся звуков -- обычная человеческая речь казалась нелепой бессмыслицей в этом странном застывшем мире.

Ах, да, "Клинок". То есть Алдар. И другие ринские ученики. Я перевел взгляд на верхнюю колбу часов. Она оказалась пуста более чем наполовину. Кометы! На дворе уже глубокая ночь. А они только изволили пожаловать. Гадство! Как бы то ни было, появились они слишком поздно. Да и не слишком-то спешили.

-- Говорил же, не стоило верить этому проходимцу! -- разобрал я знакомый самоуверенный голос.

Посвященный Алдар выступает в своем духе. Как всегда разбирается во всем лучше всех.

Возражала ему одна из девчонок:

-- Все мы слышали те жуткие возмущения. Бой точно был. И с чего бы мальчику врать?

-- При чем тут мальчик? -- отмахнулся Алдар. -- Это все тот бандит, Чертополох. Это он заманил нас сюда!

-- Но зачем? -- вмешался кто-то из парней. -- На засаду не похоже. Здесь же никого нет!

Н-да, отсутствие врага в одном-единственном зале громадного лабиринта -- это, разумеется, признак полной безопасности. И вот этим людям мне придется объяснять, как погиб мастер. Гадство, надо было сбежать! Или сдохнуть, на худой конец.

Давешняя девчонка вновь проявила редкую для этой компании рассудительность.

-- Давайте проверим соседние помещения, -- предложила она.

От привычки таскаться всей толпой, будто приютские сироты на прогулке, эти ребята так и не отучились и ввалились в зал впятером. А если бы тут стояла смертельная охранка с замедлением?

Впрочем, открывшаяся их глазам картина сработала не хуже всякой магии. Девчонка и двое парней так и остались торчать на пороге, застыв в растерянности.

-- Отец! -- вскричала вторая девчонка, та самая, рассудительная, бросаясь мимо меня к недвижному телу мастера.

Оценить хоть как-то эти новые сведения об их родственных взаимоотношениях я не успел. Потому что ровно в тот самый момент Алдар-Клинок взревел:

-- Ты!!!

И, повозившись несколько мгновений с жезлом, засветил в меня той самой ледяной сетью. Придурок. Изобрети чего-нибудь новенькое!

Я даже щиты выставлять не стал. Просто ушел перекатом в сторону, лениво и не спеша. Сеть шарахнула в пол -- брызнули осколками стеклянные колбы часов -- и рассеялась о пробудившуюся защиту.

Второй убийственной плетенки я дожидаться не стал. С ходу взял да и съездил по смазливой роже "Клинка" -- благо, щитами тот и не подумал озаботиться. У меня тоже хватало претензий к посвященному Алдару. Тот также не стал размениваться на магию, вернувшись к старому проверенному способу выяснения отношений. Злобы с нашей прошлой стычки в посвященном прибыло в разы, а сил ему было не занимать. Несколько раз я словил от него по морде, сам тоже не остался в долгу. Когда аккуратная переносица хрустнула под моим кулаком и нос посвященного Алдара приобрел заметный уклон влево, я был почти что счастлив...

-- Что вы там застыли! Растащите их наконец! -- прорвался сквозь затмевающую все пелену бешенства отчаянный женский крик.

Оставшиеся на пороге адепты возились с щитами, отрезавшими зал от верхней галереи, в то время как я крушил ребра посвященного. Тяжелый удар кулака пришелся по виску -- я не успел увернуться, и мир рассыпался пятнами цветастых фейерверков. Противный хруст и железный привкус во рту -- недосчитаться мне сегодня нескольких зубов, но это пустяки. Потому что "Клинок" недосчитается жизни.

А потом полетели сети, чьи-то руки цеплялись за плечи, мешая добраться до противника... Скажу сразу, без магии ящеролюда бы чешуйчатого нас разняли. Несколько сетей я просто порвал уже наметанным приемом, но обороняться от магии без готового щита и бить морду Алдару одновременно оказалось непосильной задачей. Наконец, совместными усилиями всей компании ученикам удалось нас растащить.

-- Пустите! -- рычал Алдар, обмотанный магическими сетями, как огромная, начинающая окукливаться гусеница. -- Я убью его! За мастера!

-- За мастера, да? -- оскалился я, сплевывая кровь. -- А сам ты где шлялся? Где был, когда он умирал? Когда ему еще можно было помочь?

-- А ну прекратите, немедленно! -- вмешалась девчонка, называвшая мастера отцом. -- Как вам только не стыдно вообще затевать свару в такой момент!

Невозможность добраться до врага приостудила меня, возвращая способность мыслить. Да, как-то некрасиво получилось...

Что до Алдара, то его кровожадных порывов не могло пресечь, наверное, и явление Небесной Матери. Он просто не заметил бы ее.

-- Плевать на моменты! -- хрипел посвященный, до крови раздирая руки в попытках вырваться из плетенки. -- Дикий маг должен умереть!

Они тут что -- ослепли все? Точнее, оглохли?

-- Ты где дикого мага видел? -- недобро ухмыльнулся я. -- Как там у нас в школе принято друг к другу обращаться? Братья-сестры? Или еще как?

Только тут до посвященных дошло, что обозначает знак на моей ауре. Заговорили они вновь одновременно: наперебой и так громко, что даже Алдар сник, осознав тщетность своих попыток вернуть внимание зрителей.

-- Откуда у тебя эта печать? -- строго спросил один из парней.

-- Из проволоки трафареты накрутил, -- разозлился я. -- А потом взял да и внедрил контуры. Сам себе.

Нет, я вовсе не рвался нахамить новоиспеченным товарищам по школе. Кометы, да я и драться не собирался! Но слова так и ложились на язык, будто какая комета на хвосте подбрасывала.

От моего "признания" троица, излечившаяся было от столбняка, схлопотала очередной приступ этого недуга.

-- Так получается ч-ч-что? -- пролепетала вторая в компании девчонка, светловолосая румяная пышка, вид которой пробуждал в голове смутные образы полей, лугов, сеновалов и прочей деревенской романтики -- но уж никак не сочетался с представлением об адепте магической школы. -- Любой дикий маг способен подделать...

Мысль о подобном святотатстве наполнила душу посвященной таким ужасом, что на этом она и замолкла, не осмеливаясь завершить свою догадку.

-- Да что вы верите всяким глупостям!

Дочь мастера поднялась с колен, гневно сверкая глазами. Небесно-синими, как у отца. И в лице тоже есть что-то похожее, и даже в жестах... Кометы, под этим взглядом мне хотелось воткнуть нож себе в сердце. Если бы только этим можно было что-то исправить!

-- Обряд мог провести лишь мастер, -- решительно заявила девушка и, поморщившись, добавила: -- Возможно, ему было известно что-то большее, нежели нам...

"...чтобы сохранить эту никчемную жизнь", -- окончание не прозвучало вслух, хоть и напрашивалось. Спасибо и на том. Да уж, Чертополох, любишь ты усложнять себе существование. Тебе и без того здесь не рады. А теперь ты, похоже, растерял последних возможных союзников. Девчонки -- те хотя бы посочувствовать могли... До того, как ты показал себя последним уродом.

О том, как поступить с новообретенным товарищем, адепты спорили долго. Больше всего на свете им хотелось одного: чтобы я провалился к ящеролюдам и никогда не вернулся обратно. Порой мне хотелось того же, но звезды оставались глухи к нашим общим мольбам. Ксин Чертополох, уродливое бельмо на глазу достопочтенной ринской школы, не желал исчезать за Вратами Семи Братьев, и с ним надо было что-то делать. Парень, некогда посчитавший мои контуры секретным оружием, поочередно вынес предположения о том, что меня подослали с целью тайного внедрения в ринскую школу ниранские чародеи, недобитые адепты ветви Далаара и таинственные пришельцы из соседних миров. "Деревенской" внешности девчонка испуганно таращила глаза после каждого подобного открытия, затем украдкой оглядывалась на других и успокаивалась -- до следующей изобличающей догадки. Тише всего вел себя, как ни странно, Алдар: по большей части он сидел молча, прожигая мрачным взглядом то меня, то мастерскую дочку, то пол у себя под ногами. Щедрый моток целебных контуров, оплетающих нос, делал посвященного похожим на площадного паяца.

Обо мне тоже позаботились основательно. По большей части, правда, о том, чтобы покрепче стабилизировать контуры, опутавшие руки и ноги. Лучше бы веревкой связали, право слово. Они правда надеются удержать этой сеткой человека, порвавшего защиту боевого архимагистра? Неприятно, конечно, будет, кто бы спорил... Но не настолько, чтобы это остановило меня при желании освободиться. Я не стал разочаровывать ринских адептов относительно надежности их стараний. И так уже наломал порядком дров. Потому я просто смирно сидел, ожидая решения.

Наконец, после долгих пересудов оно было принято. Дочь мастера подошла ко мне и смерила холодным, исполненным презрения взглядом.

-- Мое имя Рийна, -- заявила она.

Неужели! Не прошло и вечера знакомства, как эти ребята надумали представиться. Я промолчал, и Рийна продолжила:

-- Если бы твоя смерть могла вернуть моего отца, перерезала бы тебе горло без всяких сомнений.

Если бы моя смерть могла чего-то изменить! Я бы сам себе его перерезал, уж поверь.

-- Но если мастер решил, что ты зачем-то нужен... Так тому и быть. Доставим тебя Совету, пусть старшие решают, куда тебя пристроить. Только не слишком-то радуйся, -- поморщилась девушка. -- Владению даром учатся с раннего детства. В твоем возрасте... Даже не рассчитывай продвинуться дальше основ.

И тут меня осенило: да ведь они уверены, что Ал-Малира побил мастер! Нет, ну точно же! Другого объяснения их беспечности просто быть не может!

Будущее, до сих пор рисовавшееся на редкость мрачным, вдруг заиграло совсем иными красками. Если меня принимают за никчемного слабака, зачем доказывать обратное? Кому интересен еще один малосильный неудачник, каких полно в любой школе? Вряд ли покойный архимагистр явится из очереди перерождения, чтобы устроить прощальную пакость убийце, выложив его секреты. Скрыть свою настоящую силу, замаскировать дар визуала под... Вот тут стоит подумать. Достоверно изобразить слухача у меня вряд ли получится, внимательный наблюдатель в спокойной обстановке раскусит рано или поздно, а вот сработать под тактильщика -- вполне. Получу от ринской школы знания, что они мне задолжали, а там уж решу, что с ними делать.

Блаженную улыбку, спрятать которую я не сумел при всем желании, адепты явно списали на великую радость от принятия в их ряды. Ничего, пяток косых взглядов как-нибудь переживу. Школе не посадить меня на цепь, пока я сам не подставлю шею, а делать этого я не собирался. Пусть другие кичатся силой, выясняя, кто здесь самый могучий маг. Я буду учиться. Тайно, в одиночку. Мы еще поглядим, какой там возраст и куда я продвинусь. Вы просто не знаете Ксина Чертополоха. Точнее... Наверное, посвященному ринской школы стоит называться по-другому. Полным именем, доставшимся от матери? Нет, не то. Как назвал меня мастер там, на мосту?

Рийне моя задумчивость отнюдь не прибавила доброжелательности. Кажется, она решила, что я пропустил мимо ушей все ее предупреждения и витаю среди звезд, уже примеряя на себя роль великого мага. Кометы! Ну... В общем-то, я правда слегка замечтался, но это же не повод глядеть так, словно на мне прорастает ящеролюдская чешуя!

Похоже, судьба просто захотела наказать меня за дурость, отобрав извечную везучесть с девчонками.

-- И вообще, -- продолжила Рийна, хмурясь, -- мы ищем один артефакт. И не вернемся в Рин без него. Не знаю, в какую нору тебе придется забиться на это время, но у нас хватает дел без того, чтобы охранять... каждого новопосвященного адепта.

-- А Стрелка, значит, и не Рин уже? -- хмуро буркнул я.

Девушка смутилась, сообразив, что сказала не то. Возникла неловкая заминка, которой я и воспользовался, чтобы, пошарившись за пазухой, извлечь на свет злосчастный зеленый свиток.

-- Этот что ли артефакт?

Если бы я и правда задался целью перебить всех ринских адептов, в ближайшие несколько мгновений я мог бы взять их голыми руками.

В густом предрассветном тумане берег реки казался входом во Врата. Как будто из клубящейся белой завесы вот-вот выплывут огоньки Туманного Брата. Но выплыли отнюдь не они, а понурый силуэт Кэйва, того самого парня с непомерно богатой фантазией. Оставленный караулить лодку с пожитками, он печально восседал на корме, и -- к звездочету не ходи -- явно успел придумать что-то посерьезнее живых огоньков с соседней планеты.

-- Ребята, это вы, да? -- неуверенно переспросил он, напряженно вглядываясь в туман.

"Нет, Бесплотный Мар развлекается", -- чуть было не ответил я -- и прикусил язык. Эти чужаки в жизни не слышали ни про старину Мара, ни про Красотку Шин, ни про каких других занятных персонажей городских легенд. Я вдруг понял, почему так счастливы земляки, неожиданно повстречавшиеся на чужбине. Через годик-другой общения со всеми этими незнакомцами я, пожалуй, и Бойцовому Псу обрадуюсь как родному!

Адептам ринской школы я не нравился так же, как мне не нравились они. Но ближайшие годы нам так или иначе придется терпеть друг друга. Магия стоит того. Слишком многим пришлось пожертвовать на этом пути, чтобы отступиться из-за такой малости, как неприятная компания.

Я посторонился, пропуская парней с последним предметом поклажи. Все остальные пожитки собрали Кэйв и "деревенская" девчонка Рата, отряженные за вещами и лодкой. Остался лишь этот длинный, окутанный холстиной сверток, от которого шел едва заметный фон сохраняющей магии. То, что еще вчера было живым человеком.

Стрелка быстро отучает от благоговения перед смертью. В особенно дурных кварталах трупы на улицах -- такой же обычный мусор, как очистки, помои или гнилое тряпье. Впервые в жизни мне было не по себе от близости мертвого тела. В который раз я задавался одним-единственным вопросом: "А вот ты, Ксин, ты смог бы пожертвовать собой, чтобы выручить совершенно незнакомого парня?" Ответа я не знал... И, наверное, даже не хотел знать.

Лодочниками ринские маги оказались не лучшими, чем бойцами или шпионами. И потому погрузиться до конца в дурные мысли мне не давало нешуточное подозрение, что под управлением этих умельцев тяжело груженное суденышко найдет свой конец, кувырнувшись посреди реки. Туман способствовал развитию опасений. В общем-то, адепты и сами понимали рискованность затеянного предприятия, но наличие на борту ценного артефакта, трупа одного из мастеров школы и разыскиваемого преступника заставило их склониться к мысли о том, что рвать когти из города следует тайно и быстро. В кои-то веки я был полностью солидарен с ними.

Существовал, конечно, Ринский тракт, на котором отродясь не существовало ни стражи, ни ворот, но лучшим выходом он мог показаться на протяжении лишь первых дней пути. По правде, никто не мог сказать точно, сохранилась ли дальше дорога или, миновав ряд захирелых поселков и городишек, тракт растворяется в глуши Северного Рина, дикой неприветливой местности, примыкающей к горному хребту. Река оставалась единственным разумным вариантом. А туман -- единственным способом избежать лишних глаз. Пять-шесть дней по течению, и мы окажемся в Эртесе, откуда лежит путь в забытую звездами долину Алатан, где бы та ни находилась.

Тем временем парни: Алдар и еще один, имя которого никак не желало держаться у меня в голове, пытались шестами вытолкать лодку на глубину. Три раза ее прибивало обратно, в густые камыши на отмели. Про сваи от старого причала я предупредил честно и заблаговременно, но это не помешало горе-лодочникам с размаху насадить суденышко на крайний столб в цепочке, после чего на меня начали глядеть так, будто я лично заколотил эти сваи до последнего бревна, не ранее чем прошлым утром, специально и злонамеренно. Я завязал с советами, и мы собрали днищем, наверное, все коряги, лежащие под водой у правого берега. Лодка у посвященных оказалось новой, крепкой и с честью выдержала все испытания, но каждый чувствительный тычок об очередное препятствие вновь притягивал ко мне злобные взгляды. Теперь я был неправ в том, что молчал, и вообще повинен во всех бедах подзвездного мира.

А потом (не иначе, вопреки моей недоброй воле) случилось чудо. Течение подхватило лодку и неспешно потащило вдоль затянутых туманом берегов. Я еле различал по правую руку мрачные развалюхи Стрелки -- и то больше признавал по памяти. Рыбацкого квартала на противоположной стороне и вовсе было не разглядеть. Проплыли мимо в белесой дымке кусты возле устья Пьянчугиной Пропасти, и наблюдаемый пейзаж сделался совсем однообразным: крутой обрыв, изрезанный длинными рядами птичьих гнезд.

Понемногу туман рассеялся, открывая взору противоположный берег: холмы в разноцветных лоскутах полей. Над некоторыми мерцали прозрачным маревом защитные магические купола -- эти участки выглядели зелеными и свежими. Чуть плачевнее обстояли дела там, где хозяевам не хватило средств на полноценную защиту, но удалось протянуть длинные трубы от реки. Совсем печально выглядели поля, где отсутствовала и защита, и орошение. Обожженные солнцем острые стебли торчали из растрескавшейся сухой земли, бесплодные и мертвые. Кометы, а не к лучшему ли все обернулось для меня и для банды? Чародеи и знать вряд ли ощутят на себе последствия такого неурожая, а вот в Стрелке начнется очередная резня.

Падучие звезды! С холодком у лопаток я понял, глядя на иссушенные поля, что будущая зима стала бы последней для банды Ксина Чертополоха. И спасла нас лишь нелепая цепочка мерзких обстоятельств, приведшая ребят к Безухому, а меня -- на эту лодку, уходящую все дальше и дальше от знакомых с детства грязных улиц и темных подворотен.

То и дело всплывали за холмами, удаляясь, острые башни княжеского дворца, и я вдруг осознал, что родной город остается позади навсегда. Возможно, я еще вернусь сюда -- да что там "возможно"! Останусь в живых -- вернусь обязательно. Но тогда все будет совершенно по-другому.

Поля уступили место лугам -- подболоченным и потому зеленым, невзирая на засуху. Обрыв по правую руку тоже исчез, сменившись низким пологим уступом, и за очередным поворотом реки город вдруг показался целиком как на ладони. Там осталась вся моя прошлая жизнь. Те, кого я некогда считал друзьями, и те, кто были врагами и до сих пор являются таковыми. Женщина, которая меня бросила и подставила, и женщина, которую покинул я сам -- потому что это был единственный выход для нее и для меня.

Воспоминания о Тианаре разбередили больное место, но ненадолго. Все другие чувства меркли перед ощущением большого начала. Оно дурманило не хуже магической жилы и влекло сильнее, чем все женщины под звездами.

Позади остался Ксин Чертополох, отчаянный бандит, живущий одним днем. Тот не стал бы задумчиво пялиться на поля, размышляя о смысле и целесообразности. Не терпел бы скривленные морды и косые взгляды. Доправил бы нос Алдару, повыкидывал за борт всех несогласных и принялся подбивать клинья к Рийне. Ксилиан Кардус, посвященный ринской школы, пришедший на смену этому сорвиголове, был другой. Хитрее, осторожнее, сдержаннее. Сказать по правде, не слишком-то мне нравился этот парень, но в змеином гнезде, куда я угодил, по-другому не продержаться.

В очередной раз река круто вильнула, уходя в перелесок. Тут расслабились уже и адепты, все это время ожидавшие погони. Я был и так спокоен, рассудив, что коли боевики не сбежались на ругательства Алдара у старого причала, значит у них по горло других дел, куда более важных, нежели какой-то там древний артефакт. Например, решить, кто будет главным заместо Ал-Малира.

Деревья подступали к самой воде, склоняясь наподобие навеса, окончательно перекрывшего вид на город. Все. Хватит пялиться за корму. Там осталось единственное место под звездами, о котором я знал решительно все. Незначительное, крошечное местечко. Самое время посмотреть вперед. Туда, где ждет весь остальной мир, огромный и неизвестный.

Только на одном споткнулся мой взгляд по дороге. На длинном сером свертке, уложенном вдоль борта. Мастер Талдиан. Человек, не пожалевший жизни за то, чтобы подарить мне этот мир.

Ящеролюды его разберут, что за тип этот Ксилиан Кардус. Я сам еще не понял. Могу только сказать: он по-прежнему чтит данные обещания. Если где-то там, в межзвездной пустоте и правда стоит длинной очередью толпа народа, ждущего перерождения... Если вы там, мастер, и способны меня услышать... Клянусь, я совершу все возможное и невозможное ради того, чтобы эта жертва не осталась напрасной. И маг Ксилиан Кардус станет такой же легендой большого мира, какой был в маленькой Стрелке бандит Ксин Чертополох. Обо мне еще услышат, обещаю!

109

Jolly R. D. : другие произведения.

Закон сильного