Демина Евгения Александровна : другие произведения.

Глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ульрих ссорится с женой.

  VIII
  Нет ничего прекраснее блистающего грозовым последом утра: нехитрые ноты дождя слагают лучшую из колыбельных, а поутру убор природы богаче, чем лёгкая нитка росы, что набрасывает ночь на плечи своей преемнице, второпях рассыпая бусины по зелёному платью...
  Радость свершённого дела и боль в руке на некоторое время заняли все мои мысли и отсоветовали придавать значение отлучкам Иоганны. Она как будто любила ложиться поздно или забывалась за рукоделием, пропуская положенный час. По некой безмолвной договорённости я не являлся в её покои, равно как и она в мои, а потому довольствовался ожиданием.
  Но однажды я не смог избавиться от назойливой мысли и поддался искушению войти к Иоганне запросто, без предупреждения, как делал это мой отец по отношению к матери и как делает большинство мужей.
  Напуганная горничная отвечала, что фрау Иоганны нет, фрау Иоганна отлучилась, не сообщив, когда вернётся. Напомнив себе, что, владея сим замком, могу пребывать в любой комнате, сколько ни пожелаю, я остался ждать.
  Но Иоганна извинилась, лучезарно улыбнулась - и в лучах этих растаяла моя подозрительность.
  Однако оттепель эта оказалась недостаточной, чтобы отринуть все сомнения, и зеленоглазое чудовище по имени ревность начало следовать за мною неотступно. Уж слишком разительна перемена после свадьбы: не иначе, супруга успокоилась на свадебном же пиру, по обещании некого кавалера. Который будет рядом с ней, покуда она со мной в браке.
  За обеденным столом я сверлил Иоганну глазами, но камень этот был слишком прочен для бура, хотя и прозрачен - подобно алмазу. Всё самое сокровенное - на поверхности, вот только свет ломается на гранях, мешая разглядеть.
  Присматривался я к Фридриху, но общество его было возможно лишь в моём присутствии: прежние прогулки Иоганна отвергала, охоту не любила, а на балу он был не лучший кавалер.
  Разгадывал мысли Гюнтера - но он начертал поверх имени Иоганны новую резьбу: Агнета. Старая надпись едва проступала и становилась всё менее узнаваемой.
  Заподозрил своего кузена - Гийома Лотарингского, что был отменно вежлив, оттого что частые поклоны позволяли не встречаться взглядом. Но он пренебрегал нашими развлечениями, считая их, видимо, слишком провинциальными. Он редко являл милость дамам, и в разговорах его постоянно проскальзывали сравнения - не в пользу обитательниц Саарбрюккена. Он уже готовился к отъезду, не желая более злоупотреблять вниманием своей тётки - моей матери. Я не преминул заверить его, что, как истинному дворянину, ему чужды излишества и злоупотребления, и выразил надежду, что чувство меры будет украшать его и впредь. Признаюсь, произнёс это единственно ради зрелища его исказившегося лица. Любопытно было увидеть на нём хоть какое-то выражение.
  Гийом поделился своим сожалением, что не сумел явить мне пример, в коем я так нуждаюсь.
  Я наградил его ответным зрелищем.
  На этом мы расстались.
  Попрощавшись с племянником, матушка высказала, что ей больно видеть, как я постепенно ожесточаюсь, и углубилась в перевод.
  Я же углублялся в сомнения.
  Заперев в самом дальнем чулане мысли, что я неприятен жене и она ищет лучшего общества, я пустился по лабиринту раздумий. Девица с таким нравом не стала бы дарить внимание одному мужчине в ущерб другому - она разделила бы сердце поровну. Но что-то отнимает её время. Некая тайна. Только ли для меня?
  Я стал наблюдать. Все пять моих чувств обострились, обнаруживая слабый запах трав и гари в её волосах и рубашке, переделанную после очередного отсутствия причёску... Она меняла свой убор - зачем? Простое неудобство?
  Однажды ночью, в забытьи, она прошептала:
  - Меня мати породила,
  Некрещёну положила...
  Утром я пошутил, что баллады приходят к ней и во сне - настолько сильно увлечение. Недоумение на миг - и снова ясное, как утреннее солнце, оправдание:
  - Ах, эту песню я слышала от одной лужичанки, паломницы. Сегодня мне приснилась наша встреча: будто мы спели вместе.
  Она не выражала недовольства, что я захожу к ней - да и что здесь такого? Всё так, как должно быть. Вскоре я уверился, что Иоганна ждёт моего визита и оставляет в самом случайном месте, так чтоб бросалось в глаза, - то сухие цветы, то застывшие капли воска, то иголку без нитки. Однажды поверх рукоделья лежал отрезанный локон. Женский. Иначе я со спокойной душой вернулся бы к ревности.
  Если это то, что я думаю?..
  Но неужели я настолько слеп?
  И разве я так же выгляжу со стороны?
  Я задал себе цель застать её врасплох. Я проглотил предположение, что подумают окружающие: герцог сошёл с ума окончательно и следит за женой как последний ищейка, притом что может по всей строгости призвать её к ответу...
  В один прекрасный вечер я вошёл без стука. Иоганна вскрикнула и выпустила подол, который держала как простолюдинка во время сбора ягод. На пол высыпался ворох руты. Точно рута - я часто имею с ней дело. Я отшвырнул траву ногой.
  Без гинена Иоганна оказалась более высокой, чем я думал. Без гинена и в расшнурованном платье. С расплетёнными волосами. Не стянутая никакими узами. Узлы она вяжет сама - на колосьях, шнурках и тряпках. Когда вершит своё колдовство.
  - Что вы предпочитаете, сударыня: огонь или воду? Быть брошенной в реку или в костёр?
  Ясная, искренняя улыбка. Обнажённые зубы.
  - Я с радостью искупалась бы, Ваше высочество, а потом погрелась бы у костра, но только в вашем обществе.
  Конечно, она знает.
  - Шутить здесь неуместно, Иоганна.
  - Иоганна. Иоганна. Я третий месяц делаю вам знаки. Я воплотилась в эту слащавую девчонку с лютней, чтобы стать вам ровней, чтобы получить возможность выйти за вас замуж... А вы не удосужились узнать, с кем столько времени делили ложе?
  Она приподняла подол и топнула ногой. Нога её была боса.
  Я не верил ни ушам своим, ни глазам. И некоторое время переводил дыхание.
  - Я знал тебя под именем, которое ты назвала сама, а теперь ты недовольна, что твоим словам верили... Ты не могла признаться сразу, бессовестная ты девка?! Надо было надо мной издеваться?!
  Она попыталась принять гордый вид, но слишком торжествовала в предвкушении ссоры. Она, Зигфрида, это любит.
  Истинная ярость никогда не уживётся с гордостью: гордец стремится ввысь, а бешенство заставляет нагнуть голову, и, как дикому туру, рыть землю копытом и направить на противника рога.
  Впрочем, я сейчас тоже мало чем отличался от дикого зверя.
  - Ваше площадное красноречие претит моему слуху. Перед вами благородная дама, а не горничная, - она перебирала языком слова, точно вкушала лакомое блюдо. Угрей или дроздов. В подливе, ради которой всегда обсасывала каждый кусочек.
  - Не вижу разницы, если внутри они одинаково гадки!
  И я схватил её за плечи. И встряхнул. И она поддалась.
  - Ах, вы не выучились обращаться с дамами... Здесь вам никто не лекарь, - и ясная полуулыбка.
  Ах, не лекарь. Ах, претит.
  - Позвольте же объясниться без слов!
  Я схватил со стола первое, что подвернулось под руку, и швырнул на пол. Деревянные плашки разлетелись по руте. Это была шкатулка.
  Зигфрида - то есть Иоганна - радостно кивнула и завладела зеркалом.
  У меня под ногами блеснули осколки.
  Следующим на очереди оказался кубок.
  Затем - подсвечник.
  Мы продолжали наш безмолвный диалог, пока стол не лишился всей утвари, а на шум не сбежались фрейлины, фрау и слуги. Шествие возглавляла герцогиня-мать.
  - Что происходит? Что это за трава?
  - Я хотела набить подушку, - нашлась Зигфрида. - Но муж мне помешал! Спасите, матушка!
  Матушка в ужасе воззрилась на меня.
  - Да, признаю, я любопытна! Я без спроса зашла к нему и начала рассматривать все эти пыточные инструменты! Но нельзя же ценить их дороже, чем наш брак!
  И в голосе - обида, и в глазах - смятение.
  - Но объясните мне, что означают все осколки на полу? Неужели вы опустились до такой низости?! Ульрих, я жду от тебя объяснений!
  - Неужели вы можете допустить, что я испорчу столько драгоценной утвари ради... этой... особы?
  - Да, она молода и резва, как дитя, и тебе самому лишь недавно исполнилось двадцать, но ты мужчина и глава семьи, и должен не потворствовать дерзости, а воспитать в жене смирение!
  - Что я и пытался сделать, но порок, увы, подобен моровому поветрию.
  - Вот здесь ты прав. И я очень надеюсь, Ульрих, что этот недуг излечим!
  Иоганна всхлипывала и кивала в такт словам свекрови.
  - И я надеюсь, вид моей невестки объясняется приготовлением ко сну, а не твоими действиями!
  Эта чертовка снова всхлипнула и спустила с плеч рубашку. На коже проступали следы от моих пальцев.
  Теперь ничего не объяснишь.
  Матушка хватается за сердце, я говорю, что по жене моей плачет дыба, и, столкнувшись в дверях с горничной, которая принесла метлу, желаю её госпоже попутного ветра. Но пожелание не изрекаю вслух.
  Зигфрида умеет вести себя как псица во время гона, но в хитрости ей не откажешь. Она повернёт мои же слова и поступки так, что любой мой дальнейший шаг лишь подтвердит мою неправоту. Я мог бы благодарить её за то, что не выдала обоюдную нашу тайну, но - отныне не пророню ни слова.
  Перед сном я сочинил довольно длинное письмо - и велел Якобу передать его Иоганне вместе с пожеланием спокойной ночи. В письме том я выразил все свои мысли о случившемся. Излив гнев на бумагу, я мало-помалу успокоился, а найденный среди старых книг казначея, позаимствованных мною на неопределённый срок, список дарственной на неосвоенную землю близ Шварцвальда на имя епископа Саарбрюккена и Санкт-Иоганна позволил мне уснуть почти счастливым. Пусть Церковь разбирается сама с собой.
  Наутро служанка жены почтительно преподнесла мне новость, что Иоганна будет завтракать у себя, и присовокупила к сему посланию накрепко запечатанный свиток. Два листа пергамента, целиком заполненные мелким почерком, скрасили мою трапезу. В них герцогиня представила все мои недостатки в образе аллегорической свиты, превосходя все читанные мною ранее шедевры риторики.
  Обеденное время вновь свело нас, и мы немотствовали друг напротив друга, погружённые каждый в свои стилистические изыскания.
  Если Элоизу и Абеляра разделяло значительное расстояние, то между нами такой преграды не существовало, и каждый день я получал баллады, басни и повести, созданные в мою честь. К одной из них была приложена короткая записка матушки, объявляющая, что она гордится слогом своей невестки и собирается заимствовать из этого сочинения некоторые обороты речи. К ответному опусу я также приложил записку для матушки, в которой сообщил, что ничего не имею против.
  Я отвечал супруге мадригалами, ронделями и лэ, а также попробовал сочинить альбу в духе фон Эшенбаха.
  В следующем послании Иоганна предложила создать подражание кому-нибудь из современных поэтов, к примеру - здравствующему доныне Карлу Орлеанскому или почившему ещё до нашего рождения Дешану. Затем мы обратились к немцам, избрав первоисточник по собственному усмотрению.
  Неделя пролетела незаметно, и состязание наше оборвалось посторонним письмом, возвещавшим начало войны. Пришлось писать уже своим баронам, и, призывая гонцов, я обнаружил, что голос мой значительно охрип.
  
  
  ---
   Свет ломается на гранях... - гранить драгоценные камни начали как раз на рубеже XIV-XV вв.
   Обнажённые зубы - в средневековой живописи "зубы показывали" только отрицательные персонажи.
   Фон Эшенбах - миннезингер начала XIII века.
   Карл Орлеанский - даты жизни 1390-1465.
   Эсташ Дешан - годы жизни 1340-1406.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"