Аннотация: Набросок сценария для короткой киноновеллы
Серый, до блеска вылизанный гранитный пол. Тишина. Слышен негромкий гул уборочной машины, позвякивание, чьи-то шаги. На ровной плоскости пола виден маленький темный предмет, почему-то пропущенный уборщиками. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это большая пуговица, может быть от пальто или плаща - серый бублик окантовки, а внутри диск из какого-то полупрозрачного материала.
Пока мы рассматриваем пуговицу, шум уборки исчезает, в наступившей тишине можно уловить чье-то далекое шарканье, потом раздается громкий звонок, и словно прорывается невидимая завеса - грохот подъезжающего поезда, гудение вентиляции, реклама по громкоговорителю. Прямо на нас сплошным потоком движутся сотни ног - метро в час пик. Ботинки, туфли, сапоги, кроссовки - они ковыляют, бегут, скачут, то перешагивая через пуговицу, то обходя ее, то пиная из стороны в сторону.
Отфутболенная в очередной раз, пуговица отлетает к стене, ударяется о толстую подошву ботинка, и замирает рядом с ним. Опускается рука, молодая кисть подбирает пуговицу и поднимает ее вверх. Это парень. Он подносит найденный предмет к глазам, улыбается каким-то своим мыслям, вытирает его от пыли, поворачивает, разглядывая со всех сторон. Повернутая в очередной раз пуговица неожиданно озаряется внутренним светом, центральный диск вспыхивает, будто внутри него пробегает алая волна - так бывает, когда что-то попадает в луч света. Хмыкнув, парень сует пуговицу в карман, встает с лавки, на которой все это время сидел, и отправляется к подошедшему вагону метро.
Езда в метро - это долгое, нудное и утомительное занятие. Введенный монотонным покачиванием и шумом в сонное состояние, парень бессмысленно таращится прямо перед собой, в темное стекло вагона, не замечая тех, кто едет с ним рядом. Выведенный очередным толчком из полусна, он лениво смотрит на свое отражение в окне, и неожиданно понимает, что в картине, которую видит перед собой, есть какой-то внутренний диссонанс. Начиная озираться вокруг, он натыкается на то, что показалось ему странным - неподалеку сидит англичанин. Среди утомленных жизнью людей в старых куртках, потрепанных пальто, среди лиц, которые уже ничего хорошего от жизни не ждут, сидит человек в котелке, сером кардигане, застегнутом на все пуговицы бежевом жилете, черном широко завязанном галстуке, и читает "Таймс". Из-под "Таймса" торчат ноги в полосатых брюках, а заканчивается все остроносыми туфлями, которые начищены так, что в них отражается потолок вагона. Парень опускает глаза на свои ботинки - мокрый снег, песок и остатки ваксы на искусственной обувной коже рядом с этим кусочком чужой недосягаемой жизни колют глаз, как утопленник под новогодней елкой.
Самым странным, однако, является то, что кроме нашего героя англичанина никто не замечает. Рядом с этим пришельцем из чужого мира сидит бабка в старом пуховом платке, и дремлет, откинувшись на спинку дивана. С другой стороны читает "Спид-инфо" юноша с давно не мытой головой, то и дело наваливаясь плечом на англичанина. Напротив устроился какой-то люмпен-пролетариат в растоптанных ботинках, но даже его небритое лицо не выражает изумления от такого неподходящего соседства. Пассажиры метро просто не замечают инородного пассажира.
- Станция...- голос диктора на мгновение прерывается, - Черинг-Кросс.
Открываются двери, англичанин встает, и выходит на перрон, который до этого момента наш герой никогда не видел. Это не русское метро - вывески на английском языке, блестящие чистотой, будто секунду назад вымытые новомодным моющим средством киоски, люди разных рас и народов в ярких не по сезону одеждах.
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция "Парк культуры" - произносит диктор, и когда поезд трогается, парень видит, как откуда-то из-за киосков выходит настоящий английский полицейский, в застегнутом под самое горло мундире и высоком шлеме.
Парень протирает глаза, щипает себя за руку, но добивается лишь, что его сосед, который до этого дремал, ухватившись за поручень, начинает опасливо отодвигаться подальше.
Выйдя из вагона на своей станции, парень пересаживается на следующую ветку, и едет дальше. Снова монотонный шум, качание вагона, бормотание диктора, и утомленные люди вокруг. Чтобы занять глаза хоть чем-нибудь, парень начинает читать газету, которую просматривает его сосед. Не совсем удобно, конечно, заниматься этим через плечо, но хоть какое-то разнообразие. Когда он увлекается, наконец, разбором футбольных несчастий российской сборной, его задевает проходящий мимо пассажир, и парень поднимает голову. По проходу удаляется человек в армейском камуфляже, бронежилете, и с "калашниковым" в руках. На эту странную фигуру никто из пассажиров метро вновь не обращает внимания, а человек, дойдя до дверей, поворачивается к герою боком, и становится видно, что шея у него под заросшим щетиной подбородком забинтована.
- Станция... - снова голос диктора на мгновение прерывается, словно ленту с записью голоса заедает, - Грозный.
Пассажир с автоматом поворачивает лицо к нашему парню - становится видно, что это еще совсем молодой мальчишка, постаревший от недосыпания и боев, - вглядывается в него, и, словно узнав, молча кивает на выход: "Выходишь?" Парень испуганно отшатывается, на лице автоматчика проскальзывает ироническая усмешка, и он выходит в темноту перрона. Двери закрываются, парень прижимается носом к стеклу, а там, в подвальной темноте, едва видны люди в белых халатах, носилки с ранеными, такие же автоматчики, и разбитые выстрелами стены.
Поезд трогается, дрожащий свет полевых ламп уходит в сторону, а на смену ему приходят привычные туннели метро. Грохочет поезд, проносятся в темном стекле какие-то светлые пятна, покачивание усыпляет, в грохоте вагона появляется монотонный ритм... и мы видим парня в клубе. Он сидит за столиком с приятелем, в том же свитере, что мы видели на нем в метро, покачивает головой в такт громкой музыке и время от времени прикладывается к высокому стакану с чем-то химическим внутри. Приятель со вздыбленными волосами (тут чувствуется опытная рука визажиста, потому что даже самый жуткий кошмар не сможет разбросать их в таком художественном беспорядке), блестя металлизированным пиджаком на полуголое тело, подскакивает в кресле от возбуждения, и что-то объясняет нашему герою. Слова их заглушает музыка, но видно по лицам, что разговор уже продолжается достаточно долго. Когда наступает музыкальная пауза, можно расслышать, наконец, что говорит человек с прической "ах, я поверил в Мировую революцию".
- ...лучшее средство не придумаешь! Втыкаешь "уши", включаешь на макса, и забываешь обо всем. Глюки, не глюки, я тебе говорю - плющит не по детски!
Включется очередное музыкальное произведение, слова пропадают в грохоте, и только видно, как подскакивает в кресле говорящий. Потом наш герой, видимо решившись, кивает головой, его взъерошенный приятель достает из-под стола сумку, вытаскивает из нее диск, и торжественно передает ему в руки. Парень кивает, встает из-за стола, и отправляется к выходу. Он проходит мимо зеркальной стены, бросает на нее мимолетный взгляд, замечает свое отражение... и мы снова видим нашего героя в метро.
Он стоит, держась за поручень, качается в такт с другими пассажирами, а на лице его написано такая же усталость, как и у соседей. Ему даже не хочется читать - в голове пустота, ни мыслей, ни эмоций. И тогда на плечо ему садится бабочка.
Подняв брови от изумления, парень осторожно скашивает глаза, чтобы ее не спугнуть поворотом головы, но заметив что-то в вагоне, разко разворачивается. В другом конце вагона, у дверей, стоят индейцы. Раскрашенные лица, одежда из замши, перья в черных, как смоль, волосах - это настоящие индейцы, такие, как их описывал еще Фенимор Купер. Двое держат в руках топорики-томагавки, один - деревянную палицу с кремневым лезвием, а еще один - большой лук.
- Станция... - привычная пауза. - Озеро Гурон.
Охотники выходят в лес, который начинается рядом, за стеной вагона, так близко, что ветки упираются в стекло. Потом поезд трогается, лес уплывает в сторону, накатывает темнота, и возвращается монотонный грохот подземки.
Нашего героя бьет крупная дрожь. Он лихорадочно оглядывается по сторонам (никто так ничего и не заметил), вытирает пот со лба, потом замечает свободное место и хлопается на него так, что становится понятно - ноги его не держат. Порывшись в одежде, парень достает сиди-плейер, торопливо вкладывает в него диск из другого кармана, цепляет на голову наушники, включает музыку, и откидывается на спинку, закрыв глаза. Он начинает покачивать головой в такт неслышному ритму, и лицо его постепенно приобретает умиротворенное выражение. Так он и едет дальше - ничего не видя, ничего не слыша, ничего не желая знать.
Потом мы замечаем, что в вагоне становится ярче. Дальний конец вагона, там, где видно, что творится у соседей, заливает сияние, а из него выходит высокая девушка в ослепительно белом платье из... Облаков? Лебединых перьев? Ее золотые волосы уложены в высокую прическу, на которой колет глаза яркими вспышками алмазная диадема, а локоны опускаются к точеной шее, открывая заостренную вверх ушную раковину. Такими рисуют и описывают эльфов, прекраснейшую расу из всех, что созданы под солнцем.
Девушка пробегает глазами по вагону, и замечает нашего героя, который сидит, все так же закрыв глаза, да покачивая головой под слышную только себе мызыку. На ее лице вспыхивает улыбка, и она движется к нему, проходя мимо уставших от серой жизни людей, которые никогда не заметят прекрасного.
Наш герой тем временем устраивается поудобнее, и сует руки в карманы. Что-то ему там мешает - поискав немного, он вытаскивает на свет найденную пуговицу. Ухмыльнувшись, герой бросает ее на пол, откидывается назад, и прячет руки в карманах. Сияние в вагоне слабнет, а когда рядом с ним появляется край чудесного платья, герой, не открывая глаз, пытается отодвинуться подальше, словно ему что-то мешает.
- Станция... Счастье.
Открываются двери, платье и его хозяйка исчезают, а герой и другие пассажиры, качнувшись в синхронном ритме, отправляются в дальнейший путь от завтрака к ужину, от монотонности к скуке, от рождения к смерти.
Через какое-то время герой открывает глаза, осматривается вокруг, улыбается, как человек, пробудившийся после тяжелой болезни, и встает - приближается его остановка. Поднимаясь, он отфутболивает пуговицу в угол, под сидение, и когда раздается шипение дверей, та остается лежать на полу.
Снова шумит вагон, стучат рельсы, стоят и переминаются на одном месте десятки ног. Потом две потрепанных кроссовки разворачиваются к пуговице, мальчишечья рука поднимает ее с пола, какое-то время ничего не происходит, и наконец слышно шипение открываемых дверей.
- Станция... прерывается голос диктора - Луна, Море Спокойствия...