В начале августа в канцелярию пристава первого участка Казанской части Санкт-Петербурга явилась аристократического вида дама. По её лицу и походке было видно, что она не уверенна и сильно волнуется.
- Дело, по которому... - она осеклась, потупила глаза и слегка покраснела.
Пристав медленно опустил веки и слегка кивнул, дескать не волнуйтесь.
- Не знаю с чего начать, - наконец заговорила она. - Я заказала у художника Бархатова портрет моей дочери. Мы были у него несколько раз, и он уже почти его закончил. Оставалась последняя сессия. Но... художник пропал.
- В каком смысле?
- Нам было назначено на прошедший понедельник. Но никто не открыл. Потом я приходила ещё дважды: вчера и сегодня в субботу, уже одна - его нет. Квартира закрыта. Дворник ничего не знает. И вот я решила пойти в полицию, ведь я Бархатову... заплатила аванс.
- Думаете мошенничество?
- Нет. Мы с дочерью видели почти готовый портрет. Он очень хорошо написан. С художником что-то случилось.
- Ну, что ж... - протянул пристав. - Я пошлю помощника выяснить в чём дело. Если что... откроем квартиру. Где проживает ваш художник?
- На Малой Конюшенной.
- Подпишитесь, сударыня, под вашим заявлением.
Помощник пристава выяснил у дворника: художника, проживающего на четвёртом этаже, уже с неделю, а то и более, не видно. Уехал ли куда? Неизвестно. Приходили две барышни несколько раз: молоденькая с мамашей. Засиживались. Наверно портрет рисовался. Редко, но и другие приходили. В последнюю неделю опять же эти барышни были, но быстро уходили. Видно не заставали. Приходил один молодой, на вид художник. Но тоже быстро ушёл.
- Где хозяин дома проживает? Надо квартиру открыть.
- Недалече, на Большой Конюшенной.
Когда домовладелец своим ключом открыл квартиру Бархатова, кроме неприятного запаха и роя мух, открылась и жуткая картина. В комнате, служившей мастерской, на полу у мольберта в луже засохшей крови лежал мужчина с перерезанным горлом.
- Это он?
- Он.
Помощник пристава забрал у хозяина ключ, закрыл квартиру и побежал докладывать начальству. Пристав сразу же позвонил начальнику сыскной полиции Филиппову Владимиру Гавриловичу.
Начальник сыскной прибыл на квартиру с двумя помощниками. Осмотрев место происшествия, Филиппов спросил у пристава, указав на портрет девушки стоявший на полу между окон:
- Я полагаю, из-за этого портрета тревога началась?
- Думаю, что да. Мадам Ветрова из-за портрета дочери жалобу подала.
Филиппов стал осматривать мольберт и пространство вокруг. Художник лежал между окном и мольбертом лицом вниз ногами к входу. Левая сторона шеи была глубоко рассечена.
- А художник начал рисовать что-то новое... уже после смерти.
- Как так, помилуйте, Владимир Гаврилович? - удивился пристав.
- А вот смотрите: слева от убитого, всюду, и на мольберте, имеются брызги крови, а на подрамнике с холстом - нет. Выходит, в момент убийства его на мольберте не было и его поставил кто-то после.
Помощник Филлипова Иконников достал лупу и стал осматривать начатую картину. На ней было намалёвано небольшое чёрное пятно раскручивающееся против часовой стрелки.
- Вы правы, Владимир Гаврилович, действительно, на картине брызг нет. Кто-то поставил на мольберт, можно сказать, пустой холст.
- А что скажет доктор?
- Это что-то не совсем ординарное, - подойдя к сыщикам и продолжая смотреть на жертву, сказал доктор. - Убит серпом или косой. Судя по характеру раны могу с большой степенью вероятности сказать - это была коса. Удар нанесён сзади. Смерть наступила примерно полторы недели назад.
В воздухе повисла пауза. Вспышка фотографа нарушила её.
- Жертва знала убийцу, или это был заказчик. Судя по свечам - это было днём. Художник во время разговора, повернулся спиной, и в этот момент получил удар, - заключил начальник сыскной. - Орудие убийства нашли?
- Никак нет! - рявкнул кто-то из полицейских.
- Тогда так. Иконников, поручаю тебе это дело, а Василевич будет тебе помогать. Освобождаю вас сейчас от Петербургского "Джека Потрошителя", занимайтесь только художником.
Уходя, Филиппов бросил:
- Жду завтра первый доклад хоть о чём-то.
- Валерий Иванович, надеюсь на вашу помощь, - обратился Иконников к участковому приставу. - Нужен круг знакомых жертвы помимо художников.
- Конечно, постараемся.
- Доктор! - обратился Иконников, с едва заметным пренебрежением. Медицинский эксперт Урбергер ассоциировался у него с Иудушкой Головлёвым, персонажем из недавно прочитанной книги. Уж больно похож был внешне, разве что бородка была - "профессорской". - Что ещё скажите? И вот это... полторы недели давности... с чего вы взяли? Следы разложения - понятно - труп не первой свежести, они проявляются уже через три-четыре дня. А ваши полторы недели... получается 10-11 дней. А?
- Я слышу в вашем голосе сарказм, - с едва заметной усмешкой сказал доктор. - В уголовных романах о таком не пишут. Но если не побрезгуете взглянуть поближе, я покажу вам признаки давности. Вы заметили - форточки в квартире были закрыты. Это сейчас они открыты после фотографирования и проветривания. А сколько здесь было мух до этого! Постоянное присутствие нескольких штук, можно с уверенностью предположить, но такое количество! Кто допустит? Только труп. Время года - август, влажность - высокая. Чаще всего и наиболее быстро труп разрушается насекомыми. В частности, личинками мух. Излюбленные места для откладывания яиц это углы глазной щели и рта, отверстия носа, полость рта, если рот открыт и... другие отверстия. Через сутки, а то и меньше вылупляются личинки, и они устремляются глубже в естественные отверстия трупа, проникают во внутренние органы и через слизистую оболочку под кожу. Своими пищеварительными соками они разрушают органы, проделывая в них великое множество ходов. Это мы увидим при вскрытии. Поначалу личинки находятся под кожей, но в дальнейшем проедают её и появляются в большом количестве на поверхности трупа. Через полторы-две недели личинки окукливаются и вылетают взрослые мухи. Посмотрите через свою лупу на лицо жертвы. Видите множество маленьких отверстий? Вот я и делаю первые выводы - смерть наступила не менее десяти дней назад.
Быстро глянув через лупу на лицо Бархатова, Иконников выпрямился, отошёл в сторону и глубоко воздохнул. А доктор продолжил:
- Ударили косой наотмашь. Коса была без рукояти.
- Почему без? - не своим голосом спросил Иконников.
- Потому что если бы с ней, то голова могла быть долой или почти долой. А здесь мы видим, что даже позвоночник цел. Без рычага, как говорится, удар не столь силён. Убийца не мог незаметно принести косу с рукоятью. Принёс лишь лезвие.
- А может быть это шашка или сабля? - спросил Василевич.
- Нет. Форма раны была бы другой.
- А что эксперт, как с отпечатками пальцев рук? - продолжил вести следствие Иконников.
- Отпечатков нет никаких. Убийство произошло более недели как. Отпечатки сохраняются пять-шесть дней. Не придуман способ, пока ещё, снимать высохшие отпечатки. Вот ключ от квартиры, был в кармане убитого. Тоже никаких следов, - эксперт показал ключ, держа его за кончик.
- Господа! - воскликнул Иконников, - Квартира же была закрыта! А ключ в кармане жертвы? Бархатов с рассечённой шеей закрыл за убийцей дверь, положил ключ в карман, поставил на мольберт новый холст потом упал и умер?
- Вы шутите. Смерть наступила почти сразу, - сказал доктор.
- Шучу, доктор, шучу. Пойду поговорю с дворником.
- Агент сыскной полиции, - представился Иконников дворнику. - Скажи-ка любезный, что за человек был художник Бархатов?
- Да что сказать? Бедный был очень, нелюдимый. Один жил.
- Откуда знаешь, что "очень" бедный?
- Так понятно ж, коли прислуги не держал. Лишь раз в месяц Марфа к нему приходила прибраться. Она рядом живёт.
- Ты до этого полицейскому говорил, что художника с неделю не видать. А кроме дамы с дочерью, кто ещё приходил? Художник? Почему так решил?
- Может и не художник. Подумалось так, ваше благородие.
- Опиши его, как выглядел?
- Ну, как?.. Молодой, высокий, худой, с усиками и, это, шарф длинный вокруг шеи. Шляпа, сюртучок. Убиенный-то тоже с длинным шарфом ходил. Вот и показалось.
- Ты что, его нарочно запоминал?
- Зачем мне? Он подходил, про художника спрашивал.
- Волосы, бакенбарды, усы, цвет?
- Волосы светлые ниже ушей.
- Родинки, шрам на лице, что-то приметное?
- Не было ничего... не помню.
- На водку дал?
- Нет.
"Так, надо Марфу привести, квартиру осмотреть, может, пропало что? - подумал Иконников. - Когда труп увезут".
После осмотра, Марфа заявила, что вроде всё на месте, да и брать-то нечего было.
Утром Иконников получил у пристава три адреса художников, проживавших в Казанской части. Кроме них знакомых пока не обнаружилось. Да и эти трое были под вопросом.
В десять часов оба агента явились на доклад к начальнику сыскной.
- Ну что, помощники, дайте-ка протокол осмотра квартиры... Так: "Алексей Бархатов, двадцати четырёх лет. Проживал в квартире один. Ключ в кармане... а квартира закрыта. Убийство в запертой комнате? Орудие убийства не найдено, но предположительно - коса. По словам уборщицы - ничего не пропало. Следов борьбы и обыска нет. Отпечатков пальцев за давностью тоже нет. Так... портрет барышни Ветровой, две картины-натюрморты, картина с чёрной точкой, три подрамника с холстом, два подрамника без холста и один с остатками холста по краям. Мольберт, на столике рядом палитра, краски, кисти... Засохшая кисть с чёрной краской на полу у мольберта... Блуза, перепачканная красками, в кресле для позирования". Это мы видели. Вывод, что Бархатов не работал в тот момент, когда к нему пришёл убийца, подтверждается. Но этот некто попытался создать видимость, что художник был убит когда рисовал. Зачем?.. Что ещё?
- Показания дворника подтверждают слова доктора. Бархатова, дворник более недели не видел. Пристав дал три адреса художников. Будем опрашивать, выявлять круг знакомых.
- Пусть пристав поищет кого-то другого, кто вхож был к жертве. А портретистов-живописцев вы сами найдёте через художественные лавки. Эка трудность! Как на счёт мотива?
- Ограбление отпадает, - Иконников пожал плечами, - у него ничего не было.
- А может, всё же, что-то было? - тучное тело Филиппова откинулось в кресле. Чуть подумав, начальник сыскной дал указание. - Навестите мадам Ветрову и поговорите с ней и её дочерью. Пока дочь позировала, что делала её мамаша? Не стояла же она всё время под рукой у портретиста. Она, наверное, ходила по мастерской и могла что-то видеть.
Выйдя от начальника, Иконников дал задание Василевичу:
- Возьми на себя Ветрову, потом художественные лавки, какие поблизости. А я займусь адресами, что уже имеем.
Перед дверью квартиры Ветровых, агент Василевич, невысокий брюнет с тонкими бакенбардами и начавшей лысеть головой, одёрнул свой пиджачок, и, удостоверившись в чистоте своих ботинок, позвонил.
- Мадам Ветрова? Агент сыскной полиции Аристарх Василевич, - представился он, когда строгая женщина в белом переднике, провела его в гостиную. - Я по делу художника Бархатова. Мне хотелось бы расспросить вас кой о чём.
- Да, пожалуйста, - Жанна Ветрова, стройная, среднего роста дама, широколицая с ямочками на щеках, предложила жестом присесть.
- Вас уже поставили в известность, что художник Бархатов убит?
-Да-да. Это ужасно! И я теперь не знаю, нужен ли нам такой портрет, отмеченный печатью смерти?
- От чего же? Это придаёт ему особую ценность, ведь он получается последней работой этого мастера... Простите.
- Ничего-ничего. А действительно, в ваших словах есть смысл. Но портрет...
- Дадите другому художнику дописать. Главное же Бархатов сделал.
- Я подумаю. Так о чём вы хотели спросить?
- Не заметили ли вы, мадам Ветрова, чего-нибудь интересного в мастерской? Вы ведь, наверное, ходили по ней, пока Бархатов рисовал вашу дочь? Они были заняты, а вы...
- Да, вы правы, я бездельничала, прохаживалась по студии, порой подходя к Бархатову, чтобы взглянуть на работу. А что вас в точности интересует?
- Честно сказать, я не знаю. Следствие задаётся вопросом, из-за чего можно убить бедного художника, очень бедного? Мне на ум приходят лишь два предположения: какой-то грешок из прошлого либо холст. Мне ближе второе. Понимаете? Художник и холст. Постарайтесь что-нибудь припомнить.
Мадам Ветрова сделала несколько шагов по комнате и, остановившись, дотронулась правой рукой до виска:
- Картина...
- Какая?
- Этого я не могу вам сказать. Я её не видела целиком. На тот момент это была наша последняя сессия, картина стояла первой на полу в ряду холстов и рамок. На них было наброшено покрывало, которое закрывало картину стоявшую первой. Только левый край виднелся. Но, может быть, вы её нашли, и я сейчас говорю о ненужном?
- Было обнаружено только два натюрморта с изображением на столе...
- Нет-нет, там была изображена часть комнаты - мастерская и виден был кусочек кресла, остальное скрывала накидка. Но эта часть походила на, как это говорится, задний фон портрета моей дочери. Наш заказ - это поясной портрет, а на той картине, видимо, кто-то, сидевший в кресле, был изображён целиком. А если вы его не нашли - выходит заказчик забрал его.
- Может быть. Но, были опрошены все кто так или иначе мог видеть кого-то выходящего из дома с чем-то похожим на картину. Увы. Видели вас с дочерью и не раз, и ещё одного человека, похожего на художника, но он, как и вы, был с пустыми руками. А вот скажите, почему вы обратились к Бархатову, как вы о нём узнали?
- Мне не ловко об этом говорить, но раз такое дело... Всё упирается в деньги. Известный мастер запросит много, а художник без "имени"... вы понимаете. У нас сейчас трудный момент... финансовый. Время идёт, дочь растёт, хочется иметь память. Фотография запечатляет всё как есть, а хочется покрасивее. О Бархатове я узнала, зайдя на Невском проспекте в пару художественных лавок: к Бушу и мадам Краруп. Там мне дали ещё несколько имён. Я выбрала его первым из-за фамилии.
Закончив писать, Василевич спросил:
- А ваша дочь?
- Кристина... если хотите, я её позову, но она видела меньше моего.
- Хорошо. Спасибо. Разрешите откланяться. Да, чуть не забыл. Когда вы были у Бархатова в последний раз?
- Это было в позапрошлый понедельник.
- Потом недельный перерыв. А до этого, как часто вы приходили?
- У нас были три сессии через день. После третьей он попросил аванс.
- ...позапрошлый понедельник, - записал Василевич.
Агент Иконников, высокий, светловолосый, с усами ниже уголков рта, направился к Буркевичу, последней надежде из списка. Первые два художника уверили его, что понятия не имеют ни о каком Бархатове.
- Господин Буркевич? Агент сыскной полиции Иконников.
- Сыскная полиция? Чего вдруг? Пожалуйста, проходите, - Генрих Буркевич черноволосый, среднего роста мужчина, лет тридцати, впустил агента в квартиру-студию. - Извините, в студии беспорядок. Но беспорядок творческий.
- Это я уже уяснил, побывав у нескольких ваших коллег.
- Очень интересно, с чего это?
- Художник Бархатов убит.
- Бархатов?!
- Вы его знали?
- Алексея, да, знал. А как, где?
- Убит ударом косы по горлу у себя в мастерской. Бархатов был очень беден и версия с ограблением отпадает. Не дадите ли какую-нибудь идею? Или признание?
- "Признание"? - Буркевич хохотнул, покачал отрицательно рукой и задумался. Прошёлся по мастерской, подошёл к мольберту и заглянул под тряпку, накрывавшую картину. Иконников, глядя на тряпку, задал немой вопрос. Художник нехотя откинул покрывало. На картине была изображена голая девушка.
- Это даёт возможность заработка. На картины с женской наготой есть спрос.
- А Бархатов рисовал подобное?
- Не знаю, может и брался... Он вечно ворчал, что "все ваши "Психеи" это скука". Да! Вспомнил! Вы же спросили о какой-нибудь идее. Так вот, недели две назад, я зашёл вечером в "Квисисану" и встретил там Бархатова с Кукушкиным. Он тоже художник. Я подсел к ним. Они были уже навеселе и Бархатов говорил о Босхе, что его стиль - примитивизм, а вот сюжеты его картин это "нечто". И что он сейчас работает над картиной, которая тоже будет "нечто"! Он решил нарисовать портрет Смерти. Но так как никто не знает как она выглядит, то он пригласит её в гости. Проблема лишь в том как это сделать.
- Это был пьяный бред. Неужели об этом можно говорить серьёзно?
- В прямом смысле - нет, в переносном - да. Это работа фантазии. Мы какими-то действиями или посещением каких-то мест помогаем ей. Мы стали обсуждать эту проблему, и я предложил Бархатову, так, смеха ради, сходить в мертвецкую Мариинской больницы, дабы это недалеко, на Литейном. Он отнёсся к этому серьёзно, сказал, что подумает о тексте пригласительной карточки.
- И он ходил в мертвецкую?
- Честно скажу - не знаю. Скорее всего - вряд ли. Это был лишь разогрев мечты. А может... его из-за этого и?.. Косой же убили!
- Безумная идея, но в ней что-то есть. Дайте-ка адресок этого Кукушкина. И ещё кого-нибудь знаете, кто дружбу водил с Бархатовым?
- Самсон Кукушкин и Генрих Штадлер - тапёр, были приятелями Бархатова. Пишите...
Иконников решил направиться к музыканту, чуть отвлечься от художников.
Выслушав представление агента, Штадлер, не выразив удивления, сделал жест предлагая войти.
- Вас не удивляет мой визит?
- Немного. Почему сыскная? Неужто в одном из ресторанов, где я музицирую, что-то серьёзное случилось?
- Случилось, но не там. Художник Бархатов странным образом убит.
Штадлер на мгновение замер, потом подошёл к пианино, на котором стоял графинчик и рюмка, выпил, едва заметно покачал головой и сказал:
- Я немного суеверный и его идея мне не понравилась. Он, как-то днём, зашёл ко мне. С недели три назад. Попросил выпить. Он был одержим одной фантазией, и в тот момент сидел без гроша. Ну, а у меня всегда есть. У тапёра, знаете ли, копеечка водится, не то что у некоторых художников. И когда мы с ним выпили, он поведал: чувствует, что что-то должно произойти, после того как до конца продумает свою идею и в итоге напишет один портрет...
Иконников не торопил, делал записи. Штадлер пропустил ещё рюмку, выдержал паузу и продолжил:
- Представь, говорит: ночь, луна, еле слышно - то ли в небесах, то ли в твоей голове звуки органа; по земле туман, силуэты деревьев, стволы которых, в нём чуть утопают, а кресты всплывают - кладбище!
- Он ходил ночью на кладбище?
- Думаю - нет, хотя... он художник... Просил выпить, грустные опусы поиграть. У людей искусства это так, когда работают над чем-то новым. Господин сыщик, когда долго вынашиваешь какую-то идею, то в голову приходит ворох разных мыслей. В такие моменты их рассудочность может, у нас с вами, сомнения вызывать. Да, немного безумия требуется, чтобы что-то там увидеть. Кто-то опий употребит, а кто-то напитки крепкие. И вот разгорается воображение. А нормальная рассудительность сдерживает, мешает. Он даже спрашивал, где можно абсента выпить. Во Франции это напиток людей искусства. Говорят, после трёх стаканов приходят потрясающие идеи. Но вот денег у таких людей обычно хватает лишь на два, а у него и на один стакан не было.
- А вы себя "художником" не считаете?
- Нет. Я просто музыкант, играю по чужим нотам. Написать музыку не могу. Пытался, но получается всякий раз что-то, что кем-то уже написано. Так как и где он был убит? На кладбище?
- В своей студии, косой.
- Ну вот... Лёша, Лёша, Алексей... Говорил я ему - нехорошая идея.
- Думаете это связано с его задумкой?
- Раз косой! А кто с косой приходит?
- Значит - мистика! Смерть от Смерти! Верите в это? Если нет, то что думаете?
- Может... это какие-то сектанты? Он затронул их культ и они его убили, пока тайну такую-то не раскрыл?
- Я всё записал. Будем проверять.
Выйдя на улицу, Иконников кликнул извозчика и поехал к Кукушкину, рассуждая по пути: "Что там у Василевича? А у меня тут начинает просматриваться мотив, какой-то оккультный мотив. Что же Бархатов хотел нарисовать, портрет смерти или мрачную картину ночного кладбища? Так или иначе смерть художника результат его попытки иметь дело со смертью. Она этого, видимо, не любит. Боже, что за вздор?!"
Квартира Кукушкина многим походила на квартиру Бархатова: так же прихожая, маленькая кухня, большая комната-студия и маленькая спальня. Но недописанных картин, набросков и заготовок холстов с грунтом и без, было куда больше.
- О Боже!.. Не может быть! Но... но этого можно было ожидать, - Кукушкин медленно провёл рукой по зачёсанным назад светлым волосам. - Понимаете, он вынашивал такую идею!..
- Расскажите поподробнее.
- Надо же, убит! - Кукушкин достал из тумбочки чекушку и рюмку. Жестом предложил Иконникову. Тот жестом показал, что закурит. - А я с вашего позволения... - наполнив рюмку до краёв и выпив, художник замер. Его взгляд застыл, как бы глядя в прошлое.
- Примерно недели две назад, я решил прогуляться вечером по Невскому, побыть среди людей. На душе было очень скверно - денег ни гроша. И там встретил Бархатова. Он даже обрадовался мне. Предложил пойти в кафе, в "Квисисану", выпить. Ну вы знаете, там посидеть это не в кабаке каком-нибудь. Туда особо респектабельные люди, правда, не ходят, но нам это не мешает. Там цены, скажем так, "студенческие" и мужичья нет. Я спросил его: "Никак ты разбогател?" - "Аванс получил за портрет". А когда мы выпили, признался что носится с одной идеей, которая не даёт ему покоя. И если он свой замысел осуществит, то, сможет неплохо продать картину с аукциона. Особо много не дадут - он художник без имени, но это даст толчок - о нём заговорят.
- О чём шла речь?
- Он решил нарисовать Смерть! Мы же знаем, что её образ это старуха в капюшоне с косой или череп, скелет. Как у Чехова - шкилет. "Имеет вид смерти". Ха-ха. А как она выглядит на самом деле? И Бархатов решил пригласить её для написания её же полноразмерного портрета. Чтобы она сидела в кресле и позировала.
- Но ведь это же вздор! Неужто он думал об этом?
- Это фигурально. Он накачал себя этой фантазией до такой степени, что в один прекрасный момент мог представлять "Её" сидящей в его студийном кресле и рисовать. Но вот в каком облике? Вот в чём вопрос!
- Если бы "Она" действительно пришла, то он, рисуя её, умер бы без следов насильственной смерти. И на холсте было бы что-то нарисовано.
- А там что было?
- Да почти ничего. Была чёрная спираль, грубо намалёванная.
- Это могло быть начало. Его фантазия, может быть, предсмертная.
- Вы с Буркевичем обсуждали это?
- А ведь точно, он сидел с нами и посоветовал тогда сходить в мертвецкую Мариинской больницы. А когда Буркевич ушёл, мы с Бархатовым сидели ещё какое-то время. Он спрашивал про кладбища. Как ближайшие, я посоветовал "Лавру" и "Смоленское" на Васильевском. Мы тогда здорово набрались. Идеи били ключом. Но я советовал ночью на кладбище не ходить - опасно - разбойники. А через пару дней я получил деньги за один пейзаж и угощал его в "Квисисане". И тогда он говорил, что на кладбища ходить нет смысла, там лежат мёртвые, а смерть приходит к живым. Он сходит не в мертвецкую, а в палату к умирающему, и под подушкой оставит приглашение. Всё уже готово лишь кресло пустует. Видно, он сделал уже набросок и подмалёвку. Бархатов был талантливым художником, хоть и практиковал в основном портреты, но нарисовать хорошо мог что угодно. Сюжеты требовались. Вот, к примеру, он нарисовал как-то картину, назвав её "Последний закат". На ней было: молодой человек и барышня сидят на веранде за столом напротив, держась за руки и глядя с любовью, друг другу в глаза. А на заднем плане низкое заходящее солнце, которое начинают сжимать два костлявых пальца. Вот-вот солнце кто-то погасит и что будет с миром? Он снёс её в картинную лавку Буша, что на Невском и получил пятьдесят рублей! И лишь потому, что имени ещё не сделал. Вот и носился с новой сумасшедшей идеей.
- Вы завидовали ему?
- Это слишком интимный вопрос, позвольте не отвечать.
- Хорошо. А кто мог, по-вашему, убить его?
- Кто?.. Убийцы не приходят просто так, в дом, с косой. Может... некроманты? А что? Босх был художник-некромант.
- А о Босхе он говорил... - произнёс Иконников, заканчивая разговор.
Вечером, в своём кабинете, пред тем как идти на доклад к начальнику, агенты обсуждали результаты своих поисков. Василевич рассказал о кусочке картины виденном мадам Ветровой. В картинные лавки Бархатов ничего за последний месяц не приносил.
- А у меня, - начал Иконников, - вырисовывается причина убийства из-за оккультных предрассудков. Ветрова, говоришь, видела край некой картины; трое приятелей художника, говорят о том, что Бархатов работал над портретом Смерти. Таковой в мастерской не нашли. Выходит...
- Пришли, убили, унесли, - заключил Василевич.
- Но кто? Фанатик-сектант? Знаешь-ка что... поезжай завтра в Святейший Синод и узнай о некромантах и может о каких других сектах.
- Ну, господа агенты, что-то проясняется, - сказал Филлипов, просмотрев отчёты помощников. - Надо подключать судебного следователя. Иконников, какие у тебя дальнейшие действия?
- Завтра Василевич поедет в Синод. Я проверю - ходил ли Бархатов в Мариинскую больницу.
- И что это тебе даст? Допустим, ходил, интересовался каким-нибудь умирающим, оставил приглашение. Ну и?.. Веришь в эту мистику? Запертая комната, ключ, ненайденная коса, спираль на холсте... всё это вздор! Кто-то пытается придать убийству мистический характер. Дурак! Думает мы на это клюнем. Василевич, тебе говорили лавочники, что Бархатов что-то собирался принести, приценялся?
- Нет, но я и не спрашивал.
- Завтра, помимо Синода, навестишь их опять и спросишь об этом. Следующее. Отдайте машинисткам на распечатку ваши беседы со свидетелями. Следователь Эвелинов любитель работать за столом. Вот и ты, Иконников, завтра будешь рыться в распечатке. Не могу сказать что, но мне показалось, уже есть зацепка во всей этой болтовне.
Вечером, сидя в своей квартирке, Иконников курил и думал. Завтра никуда не бегать, сидеть изучать опросы свидетелей... "он" там что-то заметил, что-то его насторожило. Что же "он" там узрел? Неужели мы записали что-то, чего сами не замечаем? Как в таких случаях поступают "художники", а? Надо подогреть... и раз уж так, то в "Квисисану"!
Начало августа, белые ночи уже закончились, но на западе ещё довольно сильно светит закат даже в одиннадцать вечера. Невский полон людьми, экипажами, извозчиками и даже автомобили - нет-нет да проезжают. Иконников - "художник" - идёт выпить в "Квисисану", там бутерброд пять копеек стоит, глинтвейн - двадцать копеек стакан!
Взяв вина, Иконников занял свободный столик. Сделав пару глотков, осмотрелся. Вон там, в углу, сидят четверо, и пара из них на художников смахивает. А этот, самый прилично одетый, уж точно художник - усы, острая бородка... Компания людей искусства зашла выпить "абсента"?..
На следующий день в газетах "Петербургский листок", "Голос", "Новое время" и других, появилась заметка об убийстве художника, который пытался нарисовать портрет Смерти. Вопрос - кем? - самой Смертью или её стражниками? Или кем-то из членов оккультных сект, которых в столице существует уже несколько?
Иконников сидел за своим столом, разложив перед собой распечатку опросов. К нему зашёл Филиппов, держа в руке трубкой свёрнутые газеты:
- Вникаешь? Давай, давай, следователь тоже уже занялся. Постарайся его опередить. Обставь его! У тебя преимущество есть: ты сам многое писал и, уж тем более, сам видел. Газеты сегодняшние - посмотри, если не читал ещё.
Вот тебе и известность, подумалось Иконникову, после прочтения уголовной хроники. Ну к чему она теперь? Тебе нужно было "имя" при жизни, а теперь...
После трёхкратного прочтения протоколов у Иконникова голова начала идти кругом. Шеф хоть бы подсказал, на что обращать внимание!
Тут вошёл Василевич:
- В Синоде сообщили: кроме некромантов есть странное "Общество друзей Аида", но эти секты тайные, сведений почти никаких не имеется. Но ясно одно - у секты "Некроманты" культ поклонения не смерть, а маркиз де Бирс и мертвецы, при помощи которых можно узнать будущее, а у друзей Аида - Аид, греческий бог, владыка царства мёртвых. Но ни у тех и не у других сама Смерть не есть предмет поклонения.
- Выходит, сектанты отпадают? Хотя, подожди! А этот Аид, может и есть, как эти "художники" говорят, в переносном смысле, сама смерть?
- Не знаю. Тебе поручено думать, а я лишь добываю сведения и всё.
- Ах так! Давай сведения! Кто там у этих сект правители?
- Про "Некромантов" сейчас ничего не известно. А у "Аидов" главенствует приват-доцент Гангус. Полагают, убеждённый социалист. Это всё.
- "Это всё", как просто. Несколько минут назад я позавидовал тебе. Подумал: лучше бегать по городу с конкретным, понятным заданием, чем искать что-то неясное в бумагах. А теперь ещё и "Аид". Постой, куда ты? Что Филиппов сказал?
- Как куда, мне надо художественные лавки опять опросить. А их - четыре только на Невском, потом на Большой Морской, Гороховой, Литейном. Филиппова на месте нет, выехал.
Ну что ты будешь делать?! "Повезло"! Ворча, Иконников продолжил пересматривать бумаги.
Итак, трое из знакомых Бархатова говорят о его задумке написать "нечто", картину после которой о нём заговорят. Мадам Ветрова видела уголок некой картины в мастерской, которой найдено не было. А сколько раз она приходила до этого? "У нас были три сессии через день. После третьей он попросил аванс". Последнюю, четвёртую сессию, художник назначил аж через неделю. Для чего был нужен такой большой перерыв? Для работы над злосчастной картиной? А вот слова Кукушкина: "Примерно недели две назад, я решил прогуляться вечером по Невскому, побыть среди людей. На душе было очень скверно - денег ни гроша. И там встретил Бархатова". Тот приглашает его зайти в кафе выпить. И вот это: "А через пару дней я получил деньги за один пейзаж и угощал его в "Квисисане". Получается - Кукушкин знал о задумке Бархатова и видел его, примерно, за полторы недели до того как художник был найден мёртвым. Доктор говорил о 10-11 днях, а это и есть полторы недели.
Вечером Иконников пошёл в "Квисисану" с неясными надеждами на что-то. Ему подумалось - в нём протекает творческий процесс. Да и это место было последним заведением, которое посетил убитый художник...
Один из четвёрки, с острой бородкой, был здесь. Сидел один. Иконников, взяв стакан вина, поглядывал на него. "Ждёт своих людей искусства?" - думалось ему. И тут "острая бородка" встала и подошла к агенту.
- Разрешите подсесть к вам?
- Да... - растерялся Иконников.
- Вы следите за мной? Я вижу вас здесь второй раз и вы, тайком, рассматриваете меня. Вы из полиции? Тайный агент?
- Нет... Да, я из полиции, но не тайной, а сыскной. Я подумал - вы художник.
- А!.. По всей видимости, художник-портретист Бархатов сему причина? Он был убит. Газеты написали, сделали его известным.
- Вы были знакомы с ним?
- Нет, но видел его здесь и слышал о его задумке. Он, можно сказать, трубил об этом. Молодой, голодающий талант... Сектанты? Я художник со стажем, понимаю стремления и порывы молодых. Мало ли что у нас в головах твориться может. Не думаю, что какие-то секты будут на эти фантазии, даже очень вызывающие, реагировать. Здесь что-то другое, менее масштабное. Не исключаю, что даже мелкое.
"Что-то, даже мелкое", - подумал Иконников, в глубине души не желая "мелкого", но желая в любом случае первым раскрыть преступление.
- Вы можете описать этого художника и его компанию?
- Его, "вашего", я видел здесь лишь с двумя субъектами. Сам он с шарфом вокруг шеи в один оборот ходил. Пожалуй, всё. Да я и не пытался запоминать. Зачем было? А о планах его, нарисовать портрет Смерти, могли слышать все, кто за ближайшими столами сидел. Этим-то он и запомнился. Но в фанатиков я не верю. Какой-нибудь завистник из круга знакомых этого Бархатова, пришёл и убил с инсценировкой. Вырезал картину, свернул и под полой унес. Вот и топчется полиция и думает, как и газетчики, а была ли картина вообще?
- Господин?.. Балакирев. Спасибо. Фамилия ваша как будто...
- Нет-нет, я не родственник композитора. Однофамилец.
- Понятно. Вот вы так говорите об этом деле, как будто действительно что-то знаете.
- Так может показаться. Я помню свои начинания с большими надеждами и верой в себя. Но большие таланты проявляются далеко не часто.
- Спасибо, вы навели меня на некоторые мысли.
- Кстати, господин?.. Иконников. Позвольте внести некоторую сумятицу в ваши мысли. Мне сейчас вспомнилось. Недели за две-три до сего дня, я видел у художественной лавки Тренти, что на Большой Морской, теперь нам известного Бархатова, с двумя молоденькими барышнями. Принято представлять кого-то кому-то, просто так на улицах не знакомятся. Одна из этих девиц представляла Бархатова своей подруге. Предвижу ваш вопрос. Та что представляла - светловолосая с толстой косой, курносая. Подруга её того же роста, стройная, тёмноволосая, посимпатичнее.
- Простите, но я не понял, на что вы намекаете?
- Считайте, что я усердно пытаюсь помогать следствию. Может эта информация будет вас лишним образом обременять, и я не ручаюсь за причастность мною сказанного к делу, но, на всякий случай, подумайте.
- Да у меня и так уже кругом голова.
Поблагодарив Балакирева за подброшенные сведения, Иконников направился домой. В его сознании начал было маячить подозреваемый, но сведения, полученные в конце разговора в кафе, заставили разветвить идею - растроить её. Было две - теперь три ветви!
Поднявшись к себе, Иконников заварил крепкий чай, закурил и стал думать над последними словами Балакерева. Вот эти девочки?.. Василевич-то не указал, что говорил с Кристиной Ветровой! А ведь, похоже, по портрету, это она. А подружка её... Познакомившись с Бархатовым... чувства... Ну и...
Утром, едва продрав глаза, Иконников помчался в управление. Разложил перед собой протоколы опросов:
- Вот оно: "Он решил нарисовать Смерть! Мы же знаем, что её образ это старуха в капюшоне с косой или череп, скелет. Как у Чехова - шкилет"... А если просто?.. Чёрт! шальная мысль. Почему, почему?.. Балакирев, говоря об этом ухмылялся, но... он мог тем самым давать намёк. Для него это была, может быть, забава, но, всё же, он даёт подсказку? Девица с толстой косой, курносая - Кристина Ветрова, вторая - её подруга. Барышни из приличных семей... строгие рамки и, между тем... влюблённость, страсть, согласие подчиниться? Могло случиться - она стала его натурщицей, эдакой бесстыдной? И вот "Портрет Смерти" - это голая юная красавица и невероятные завихрения чего-то вокруг. Вот тебе и "нечто". Девица согласилась позировать самым непристойным образом... а про это узнал отец?!
- Над чем задумался столь сильно? - спросил вошедший Василевич. - Наш Бархатов нигде заранее не приценивался. Метил, видимо, сразу на большой аукцион.
- Едем к Ветровым! Спросим девицу про подругу, которую она познакомила с нашим художником. И которая, возможно, стала его натурщицей.
- С чего ты это взял?!
- О-о, брат... - со значением протянул Иконников. - У меня появился один очень интересный свидетель, который подбросил мне ещё одного подозреваемого с вполне земным, а не заоблачным мотивом.
Трясясь уже в пролётке Иконников спросил:
- А что там, как следователь Эвелинов? Не ведаешь ли чего?
- Ведаю. От его помощника. Следователь решил подвигаться. Собрался к Бархатову, мастерскую осмотреть, и далее по цепочке, как и мы шли.
- Тогда надо поторапливаться.
Покраснев и чуть не расплакавшись, Кристина Ветрова, рассказала о случайной встрече на Большой Морской с Бархатовым, тот как раз вышел из магазина Тренти - покупал там кисти, и о том, как представила ему свою подругу Веронику. О дальнейших их контактах, если они были, ничего не знает.
Иконников счёл это вполне естественным, что между подругами возникает скрытность, если события начнут закручиваться вокруг одного и того же молодого человека. Девичья дружба жизнерадостна пока не возникает конкуренция.
Был получен адрес Вероники. Это было семейство капитана пехоты в отставке Краснова. Агенты направились к нему.
После беседы, выходя из дома капитана, Иконников рассудил:
- Как ты видел, капитан не старый ещё мужчина, высокий, стройный... честь... силы... Если заподозрил дочь, то мог выследить её... и художник, растлитель, пал от его руки?
- Но почему, обязательно, растлитель? - удивился Василевич. - Капитан лишь отчитал дочь за легкомысленное знакомство.