Солнечные отблески. Повсюду - скользят на крышах и стенах домов, заглядывая в окна; тонут в мутных лужах; играют в стеклах проезжающих по проспекту автомобилей. Они рождаются с первыми лучами солнца из легких перистых облаков, еще по-зимнему унылых, наполняя город еще не весной, но уже сладостным предчувствием тех радостей, которые она принесет. Близнецы - многоэтажки вынуждены внимать игривым лучам солнца, словно осужденные на смерть заключенные каменных тюрем, последний раз в жизни чувствующие солнечный свет через крохотное окошко камеры. Спокойствие и светлая радость начала выходного дня отражены на лицах редких утренних прохожих. Я сижу на широком подоконнике и могу разглядеть их из окна на втором этаже. Они все, каждый по-своему, я просто уверен, чувствуют то же самое, что и я. Они разные - но сейчас люди не кажутся черно-белыми манекенами, неизвестно куда-спешащими. Они ведь все вдруг стали чище, интереснее, они стали нужнее миру, они стали необходимы мне. Проблемы, неудачи, приступы депрессии и страхи мегаполиса - всего этого не было этим утром, остались простые вещи, не выдуманные самими людьми, а из-за этого жизненно необходимые - мимолетное счастье, заставляющее время остановиться, наполняющее жизнь чувствами, эмоциями, желанием быть частицей мироздания, невольной благодарностью за то, что можешь все это видеть - можешь распахнуть окно и почувствовать холодную свежесть утреннего воздуха, выскочить на улицу и сесть на трамвай или идти пешком. Я горжусь собой - у меня много друзей, благополучная семья. Не устроиться на работу - пускай, я очень молод, я чувствую поток жизни, я могу учиться и любить. Кого благодарить за эти ощущения? Родителей, судьбу, Бога - список можно бесконечно продолжать. Можно сказать спасибо и самому себе.
Я обязан сильнее почувствовать мир - вон из дома, сейчас же! Даже телевизор и радио, словно чувствуя потепление жизни - молчат, и это не кажется мне странным, им со своими сводками международной ситуации и криминальной хроникой нечего сказать на солнечные лучи. Напряженная ситуация в мире - наверно, и правда, не все так просто. Тяжело ведь жить вместе на планете двенадцати миллиардам особей рода человеческого. И все-таки все уже сложилось, устоялось, и по моим наблюдениям - подонков и моральных уродов намного меньше, чем людей, живущих по-человечески, в это сейчас верится как никогда. К чему я об этом задумался? Даже не заметил, как вышел из подъезда. Серый грязный лед лежит на обочинах проезда около моего дома, а и в тени, отбрасываемой многоэтажкой, еще много снега на газоне. Зеленой травы пока нет, но она будет, это вне всякого сомнения! Сразу вспомнилась шутка университетского друга "и на нашей улице машина с марихуаной перевернется". Сомнительный юмор - но сейчас в самую точку, я не в силах сдержать улыбку. Надо немного придти в себя, что-то уж слишком я разошелся. Студент-востоковед должен следить за своим поведением - мне тут стало еще смешнее, и я начал пинать смятую пивную банку, изображая футбольные финты. Решено, поеду к НЕЙ. Красивая девушка, учится на курс младше. В ней собрано столько достоинств, что мне и не снилось. Александра. Интересное имя, да мне сейчас все интересно, даже старухи, скопившиеся двумя кучками на остановке в ожидании трамвая. Они едут в дешевый универсам, я еду к прекрасной девушке. Мы с ними живем. Живет и дворничиха, долбящая почерневший лед на остановке, и два парня помоложе меня, о чем-то сумбурно беседующие. Мне хочется отыскать еще много-много лиц, почувствовать их этим светлым утром. Но, странное дело, на улице немноголюдно, и машин заметно меньше. По тротуару, идущему вдоль проспекта, неспешно прогуливаются несколько прохожих, и те далеко от меня, я не могу их четко разглядеть. Утро, конечно, но все-таки. Уже около десяти. Не рановато ли я собрался? Хотя она, бесспорно, будет рада меня видеть, тем более сегодня. Ну да ладно, пускай все остальные сони нежатся в своих кроватях или готовят себе завтрак, ссорятся или любят друг друга - пускай им сопутствует удача. Они имеют право.
Звон колес, с тяжелым металлическим звуком открываются двери - и я легко запрыгиваю в трамвай, быстро занимаю место около отодвинутой створки окна. Так можно будет чувствовать ветер, когда трамвай поедет. Мне к метро. Дорога будет быстрой, поможет плеер и любимая музыка. Сначала минут пятнадцать на трамвае, потом час на метро. Трамвай тяжело тронулся, и ветер из окошка стал холодить мое лицо. Я закрываю глаза, они слезятся от холодного воздуха.
Пронзительный, резкий звук сирены. В ту секунду, когда я открыл глаза, трамвай еще движется вперед. Еще один звук, но короткий, хлесткий, дребезжащий. Стекло, к которому я прислонился, все покрывается мелкими трещинами, трамвай резко останавливается и стекло распадается вдребезги. В вагон влетает камень, люди вскакивают с мест. Кто-то бросил камень - я выглядываю наружу и вижу мужчину с безумными глазами. Он останавливается на секунду, кричит, что-то невнятное из шипящей речи разборчиво слышно только "умрешь" бросается прочь. Единственное, что я сейчас понимаю - лучше отсюда выбираться, надо наружу. Задняя дверь - никто не вышел через нее, все в замешательстве. Вместе с этим чувствую нарастающий шум, вагон передает вибрацию земли. Я дергаю за ручку двери, пока еще только одной рукой и не в полную силу - открыть ее сложно. В вагоне ропот, старухи нервничают, но не встают с мест. Я посмотрел на их и почувствовал, что если я останусь здесь, то и впрямь умру. Однако это не серьезно! Двумя руками рванув ручку, я распахиваю одну створку металлических дверей. Выпрыгиваю на улицу. До метро - около километра, оно за поворотом трамвайных путей, его не видно из-за нависающего над проспектом железнодорожного моста. Водитель трамвая в оранжевом жилете выскочил из своей кабины, лихорадочно огляделся, на мгновение замер, но тут же бросился бежать. К метро. Что произошло? Оглядываюсь по сторонам. Я на газоне рядом с трамвайными путями. Жилых домов здесь нет. Наша отечественная застройка - около метро жилья почти нет, зато через пару трамвайных остановок начинаются спальные районы. Гипермаркет, заброшенный стадион и какое-то малое предприятие, огороженное забором. Здесь неестественно тихо.. Есть автосалон через дорогу. Металлические перекрытия - много стекла, все по-современному. Двери его офиса распахнуты, и замечаю двух одетых в деловые костюмы людей, и что есть сил несущихся в сторону метро. Один из них держит руку в районе сердца.
Проезжая часть - рядом. Много машин. Стоят. Пробка. Почему некоторые двери открыты? Потому что людей в машинах нет. Они, вероятно, вышли через двери. Ловлю себя на глупой мысли.
Тут я понимаю, от чего гудит земля. Столько народу я не видел никогда в жизни. Это никогда - не фраза из школьного сочинения, не пафос юношеского максимализма. Они еще далеко, но не почувствовать их нельзя. Выбегают из подъездов, спотыкаясь, потоки вбирают в себя всех, оказавшихся на их пути. Страх, который навевает приближающаяся толпа оставивших свои дома людей не сравнить ни с чем. У нее один возраст, один пол, одна вера, я подсознательно ощущаю - они хотят жить. Кто-то из них бежит, кто-то идет - но их слишком много, и движение одного не имеет значения. Они непреодолимым прессом давят разделяющее нас пространство. Толпа очень сильна. Их от меня отделяет еще метров пятьсот, но они скоро будут здесь, и тогда я стану их частью. Ничего хорошего это не принесет.
Меня цепляет плечом и сбивает с ног маленький коренастый парень, словно буксир упорно волокущий за собой плачущую девушку. Он оглядывается на меня, я замечаю мимолетное удивление, на мгновение скрывшее злобу его лица. Он выкрикивает на бегу:
- Придурок, мусор! Ты теперь - мусор, мы все, кто еще здесь - отходы! Сгорим, сгорим заживо! Беги к метро, нам всем туда. Торопись, может есть шанс - я раньше узнал!
Я начинаю понимать, что случилось. Давно пора.
Беспокойства больше нет - есть желание уйти от толпы. Я ускоряю шаг, быстрее, после бегу, что есть мочи. Быстро догоняю крепыша, он видит, что я быстрее. Не раздумывая, отпускает руку девушки. Он понял, что если потащит ее за собой, я буду у метро первым. Та, не ожидав такого, сразу спотыкается и плашмя падает на газон, еще покрытый грязным снегом. Она так ревет, что бросивший ее крепыш на мгновенье оборачивается... Но выкрикнув ей, "Будь счастлива, сука!", бросается бежать. Через минуту он скрылся за изгибом трамвайных путей.
- Зачем, почему!? Куда он тащил меня, если сейчас бросил?! Он и плачет, и пытается что-то сказать через поток слез. Я снова ускоряю шаг, но обреченный плач девушки заставил меня остановиться. Основная живая масса людей уже близко, расстояние сокращается.
Обернуться? Нет, зачем? Она - никто, зачем она мне? Я ведь не знаю даже, что сейчас с моими близкими - мысль мигом пронеслась в моей голове, но я уже возвращался, За ней.
Она лежит на земле, обхватив голову руками.
Схватив за руку, я отрываю ее от земли:
-Нам надо к метро! Не тебе, ни мне, а НАМ! Если ты остановишься, ты будешь виновата в моей смерти!
Я неплохо справился, она поняла.
Мы вместе бросаемся бежать. Быстро. Если сохраним темп, то минуты за три добежим.
Поворот, через мгновенье мы увидим метро.
- Оставайтесь на месте до получения инструкций! Каждый, сделавший шаг в направлении метро, будет уничтожен! - голос из громкоговорителя заставил меня верить, что все кончено.
Проспект был перегорожен кордоном. Три ряда ощетинившихся автоматами людей в форме ОМОНа, прикрывшихся щитами, за ними - несколько поставленных вдоль дороги милицейских броневиков, увенчанных статичными многоствольными пулеметами. Метро даже не разглядеть. Словно донжон средневекового замка, оно огорожено стеной из вооруженных людей и техники. Это милиция и спецчасти, военных вроде нет.
Не важно, их хватит, чтобы нас остановить.
Мы не одни, небольшое скопление людей - примерно в два-три ряда перекрывает проспект. В-основном - служащие гипермаркета в пестрых спецовках, есть несколько людей в деловых костюмах, компания неформальной молодежи - держатся отдельно, один парень пьян настолько, что не протрезвел даже сейчас. В первом ряду - крепыш, оставивший мою спутницу. Это не надолго, через пару минут здесь будет толпа. От этой мысли мне стало очень жутко.
И все-таки нам тоже надо пробиться в первый ряд. Нам? Я думаю уже и за нее. После того, как я поднял ЕЕ, она все время разговаривает. Ловлю интонацию - вроде как причитает, вроде недоумевает. Мне это не интересно, хватит с меня и того, что я ее тащу за собой. Некоторые обрывки слышу против своей воли: "познакомились пару месяцев назад", "перед смертью надо прощать", "он не был похож на других, из порядочной и обеспеченной семьи", "сидели у него, а живу я на другом конце города", "родители точно спаслись".
Нашла время. Я уже ненавижу ее - она медленная и постоянно трепется, но руки не отпускаю.
Делать, идти, бежать? Дождаться распоряжений? Мы же все свои. Нет уж, я еще побарахтаюсь! Пискну свое мнение, расстреливайте нас. Опять нас?
- Иуды, пропустите! Людей пока немного, нам должно хватить места! - я неуверенно выкрикнул, искренне стараясь их убедить, но кордон остался абсолютно безучастным. Странно, но меня никто не поддержал. Они раздумывают...
Они еще должно быть не осознали. Хотя люди уже в несколько рядов перекрыли проспект. Ощущаю, что нас начинают теснить. Сопротивляться бесполезно.
Она замолкла.
Высокий широкоплечий мужик в спецовке стоит рядом со мной.
- Оставили умирать, дряни, я работал двадцать три года, прислуживал им, чтобы они могли жрать вовремя и ни в чем себе не отказывать. Грузил пойло этим свиньям, они потом вели беседы за стаканом коньяка стоимостью в мою полугодовую зарплату. И они меня переживут!
Он скрипит сквозь зубы, взглядом сверля оцепление, я замечаю, как трясутся его огромные руки, сжатые в кулаки.
Спрашиваю его, что случилось. Он опустил голову и не отвечает, наверно, меня не слушает.
Нас продолжают теснить сзади, расстояние до кордона уже около двадцати метров.
Только по телевизору во время репортажей с выступлений исламских фундаменталистов я видел такую толпу. Только там все стихали, услышав духовного лидера, ловя каждое его слово и движение. Если уж я не ошибся, он скоро здесь будет. Его работа.
Мохаммед ибн Сид.
Пророк толпы.
Палач миллиардов.
А я, идиот, доверился весне.
Здесь лидер толпа. Сколько хватало взгляда, они орут, шепчутся и гудят, отдельные выкрики нельзя разобрать из-за нарастающего гула. Сколько времени от того момента, когда все началось? Минут пять-семь? За пару минут здесь оказалось население ближайших жилых массивов.
Мы - неверные, возможно, доживаем последние минуты.
Громкоговоритель заставил гул заметно стихнуть.
- В связи с чрезвычайностью сложившейся ситуации, просьба ко всем в течении пяти минут найти себе наиболее безопасное убежище. Метро полностью заполнено и уже закрыто. Ищите себе укрытие, от этого зависит ваша жизнь. Подвалы домов и убежища по месту жительства. Повторяю, убедительная просьба разойтись в течение пяти минут! В случае неисполнения у меня есть указание к применению силы.
Он сказал "у меня". Он человек. Хоть и спрятался за вооруженной стеной, но человек. За официозом - желание выжить. Говорит нескладно, нервничает. Хотя он молодец, этот офицер или кто-то еще. Неплохо держится для человека, говорящего: "Оставайтесь и сдохните!". Закрыто - так мы и поверили. А куда ВЫ, крысы, забъетесь? Вы нужны тем, кто там, под землей. У вас автоматы, вы и сами - большой автомат, и очень надежный, раз до сих пор не сбежали.
Не я один такой умный, никто не расходится. Во всяком случае, никакого массового оттока людей. Хотя и движение остановилось. Мы и кордон. Чаши весов. Возможно, встречались с ними раньше. В очереди в магазине, например. Или в тренажерном зале. В кино. Чего они ждут? Ведь времени, кажется, осталось несколько минут. Им бы отступать к метро, попытаться спастись. Или у них приказ исчезнуть вместе с нами? Нет, вряд ли. Что-то еще должно произойти.
Один из парней, видимо, из той молодежной кучки, что я заметил раньше, вдруг резко выдается вперед. Вернее, быстро делает несколько шагов и разворачивается к нам лицом, что на фоне достаточно выровненной страхом перед автоматами первой цепи людей резко выделяется. Молодой парень, почти еще мальчик в легкой кожаной куртке и голубых джинсах. Светлые волосы, какой-то недоумевающий, удивленный, но горячий взгляд.
- Вы позволите им оставить вас здесь подыхать? Тогда вы еще хуже! Они врут, места должны быть, иначе бы их здесь не было! Мы должны попасть в метро, даже если они правы, это лучше, чем молча умирать!
Его голос почти сразу сорвался, и далеко не все услышали.
Но это возымело некоторое действие, и ближние ряды неуверенно поползли вперед.
Предупреждения не было. Короткая очередь, отсветив вспышкой многоствольного пулемета, вспорола скопление людей в том месте, откуда выскочил парнишка. Пули прошили несколько рядов насквозь. Люди долю секунды оставались стоять, затем с глухим звуком стали падать замертво как кегли, разбитые мелким броском шара. Паренек, раненный несколькими пулями, рухнул лицом в асфальт, у его тела мгновенно образовалась лужа крови. Никто не кричал (если не считать нескольких скорее удивленных всхлипов), наоборот, все умолкли.
Вроде нет тяжело раненных, только несколько человек немного задело.
Выкосили живых людей, как зеленый летний газон.
Окружающие, придя в себя, отпрянули, место отойти назад нашлось. Такое чувство, что все люди немного сжались.
Убедительная мера. Им жить осталось несколько минут, и все равно они боятся сейчас умереть.
Ее рука вложена в мою. Ловлю себя на том, что от страха сжал ее со всей силы, в ней что-то хрустнуло. Она молчит.
Оживление, беспокойство. Они передаются в толпе, как по проводам. Оглядываюсь назад - вдалеке замечаю броневик и несколько десятков людей в камуфляже и масках. Они уже всосались в толпу, но и увязли. Пытаются пробиться через проезд, упирающийся в проспект. Откуда они взялись? Стоп. Главный городской архив. Не к месту вспомнилось, брал там материалы для курсовой два года назад.
Историю арабских стран изучал. Ну-ну. Помогло?
- Немедленно пропустить машину и группу сопровождения. В случае неповиновения открываем огонь на поражение через минуту. Приказ - всем немедленно разойтись в поисках укрытия! Повторяю, немедленно расступитесь для проезда машины!
Архив спасают? Все ж сгорит! Нет?
Начинает действовать - люди постепенно разбегаются, сейчас это уже заметно.
Многие остаются.
Группа около десяти человек - в основном, в деловой одежде, отделяется от толпы и медленно движется к кордону. Один из них, тучный и с проседью в волосах, начинает неуверенно, как бы спрашивая:
Не стреляйте! Богом молю, не стреляйте! Я хозяин автосалона, уважаемый человек! Мои люди со мной, пропустите, пожалуйста!
"Пожалуйста" повторяет три раза, по щекам его начинают течь слезы.
Они успели пройти пару метров. Или больше.
В этот раз залп по ногам короткими очередями.
Кордоновцы исправили свою ошибку, и не стали бить на поражение. Вид раненых людей, потерявших способность к передвижению, отбил у остальных желание атаковать. Люди оцепенели, некоторые истерично бросились прочь Побежали толпами, кучками и по-одному.. К зданиям, стали лезть через ограду заводика, некоторые - зачем-то в сторону небольшого лесопарка. Они понимают, что никому не нужны, и надо спасаться и использовать свой малый шанс...
Образовался коридор, и броневик уверенно начал двигаться к кордону, за ним, сохраняя строй, бегут люди в камуфляже.
Нам тоже пришлось потесниться. Процессия должна пройти мимо нас. Вплотную. Зачем мы остались? Будем умирать здесь? Смотрю на мою девушку. Лицо все белое, но от нее сейчас требуется только держаться на ногах. И от меня тоже. Мне так кажется.
Броневик - грозная сила. Смахивает на инкассаторскую машину, только намного больше. Желтоватого оттенка, со сглаженными формами и огромной массой, фары глубоко запали. Мне кажется похожим на улыбающегося льва. На крыше - пулеметная точка. Пулеметчик в шлеме и маске с прорезями. Оглядывает толпу, вращаясь вокруг своей оси, мы все на прицеле.
Проезжает мимо нас, притормаживает - рядом кордон.
За ним - колонна охраны, в бронекостюмах, с укороченными автоматами наперевес. У тех, что движутся по флангам, дула автоматов направлены в толпу.
Никто нас спасать не намерен.
Надо попытаться найти убежище, укрытие. Ну чем я думал? Зачем было терять время. Сколько его осталось? Минуты, секунды, или мы уже мертвы, разорваны на молекулы?
Мимо пробегают охранники. Лица в масках, бег механический и тяжелый. Совсем рядом.
Решено, надо бежать отсюда. Лучше поздно.
Внезапно кто-то больно хватает меня за руку выше локтя. Сильный человек, такой не выпустит. Я невольно начинаю двигаться за ним, тащу спутницу за собой, еле выдираю ЕЕ у толпы. Я уже в центре колонны охраны, еле успеваю перебирать ногами, они несут меня вперед своими каменными плечами. Она рядом, ее взвалил на плечи здоровенный детина-охранник.
Судорожно пытаюсь попасть в ритм чеканных шагов солдат. Неизвестный спаситель меня отпустил, и теперь главное успевать.
В кордоне - стене, доселе казавшейся непроницаемой, появилась спасительная брешь. Ровно настолько, чтобы прошел броневик, его сопровождение, а заодно и мы. Неужто это счастливая случайность? Так мне не везло еще никогда в жизни.
Секундное помешательство от счастья. Или просветление посреди безумия - не надо сейчас об этом думать.
Картина, увиденная за долю мгновения на бегу из-за плеч солдат, твердо отпечаталась в сознании - слишком уж она была необычна.
Все похоже на отправку огромного грузового корабля. Вместо корабля - метро, вместо грузчиков и докеров - милиция, отряды людей в зеленой форме со знаком МЧС на спине, служащие метро в темно-синих рабочих робах и просто мужики в уличной одежде, один в пижаме, некоторые - в куртках, накинутых поверх домашнего. Только вместо портовых кранов - человеческие руки. Тащат ящики - разного размера и цвета, с какой-то мудреной кодировкой. По одному, по двое - а иные и по шесть человек, выгружают из нескольких грузовых армейских машин. И волокут на себе к станции. Родная "Новоладожская" теперь - муравейник, опекаемый безотказными работниками, вся жизнь которого скоро уйдет под землю. Люди с погонами что-то тихо говорят по рациям, большинство участников действа молчит, или мне так кажется. Гул доносится только со стороны слегка поредевшей толпы.
Проскочив за оцепления, колонна через несколько десятков метров останавливается около самой станции.
- Бойцы, наша цель - разгрузить бронетранспорт с грузом государственной важности и обеспечить его доставку в убежище, в данном случае - метро. На это нам отводится 4 минуты. Несовпадение с графиком будет оцениваться как предательство и саботаж, расстрел на месте. Двое на разгрузку, остальные - принимать грузы. Грузы - внутрь станции, там вас направят дальше. Выполнять!
Командир, стремительно отчеканив инструкцию, занял место около броневика. Задняя дверь его моментально открылась, и двое бойцов уже начали раздавать абсолютно черные боксы внушительных размеров.
И мне с ними ящики грузить? Что за идиотские мысли...
Один из солдат, находящийся сзади, рывком разворачивает меня к себе. Это мой спаситель. Серега Прохоров, одноклассник. Курсант Академии МВД.
Схватив меня за обе руки, он с нервным оживлением заговорил со скоростью пулеметной очереди, однако тихо и сквозь зубы:
- Запомни Молев, это война! Исламисты, джихад, взорваны штатовские посольства по всему миру! Передали, что Индия и Пакистан обменялись ядерными ударами в Кашмире. А там Китай, понимаешь, страна с огромной армией. Израиля больше нет. По военному каналу показывают огромные толпы арабов в Иране и Сирии, все это "Воля Аллаха"...Все боеспособные части подняты по тревоге, выезды из города должны быть перекрыты.
В метро проберешься сам, с нами тебе оставаться нельзя, попробуй помочь где-нибудь на разгрузке. О девушке, не знаю, кто там она тебе, не беспокойся, она уже на пути в укрытие, прошла как персонал санчасти...
Через несколько минут метро закроют, и никто из нас не знает, что будет дальше. Может и обойдется. Но не смей оставаться здесь... - прошипев последние слова, он вытолкнул меня из строя, и сразу подошла его очередь принимать ящик.
Через мгновение он уже скрылся внутри станции.
Нет времени на раздумья, и все же я в полном ступоре.
Тяжелое шаркание привлекает мое внимание. Это кордон стал отползать в сторону метро. Броневики дали задний ход, пулеметчики слегка трясутся на своих насестах. Люди отходят последними, прикрываясь щитами.
Кидаюсь к ближайшей разгружаемой машине. На разгрузке никого нет, да и вообще вокруг остались почти одни милицейские. Смотрю в распахнутые двери грузовика и вижу двух ОМОНовцев, суетящихся над каким-то крупным предметом, закутанным в материю защитного цвета. Один из них , увидев меня, нервно кричит:
-Ты! А ну живо помогать! Сейчас с Карасем будем Хабу спускать. Ранили его, суки. Уронишь - пристрелю нахер!
Не спел я сообразить, как из кузова грузовика начал сползать сверток, я перехватываю его, он невероятно тяжелый, под этой тяжестью делаю несколько шагов назад, но удерживаюсь на ногах. Тут его перехватывает спрыгнувший на помощь один из ОМОНовцев. Он взваливает сверток на плечо, я помогаю, что есть сил. Второй тоже уже на земле, и вот они уже вместе тащат сверток, один, взвалив на плечи разные концы.
- Давай за нами, будешь помогать - пропасть не дадим - говорит тот, что окрикнул меня первым из грузовика.
Все наши уже там.
- Терпи, Хабочка, еще жизнь-то и не начиналась, а ты - умирать... - тихо нашептывает второй, видимо Карась.
Двери метро сняты, мы уже проскальзываем внутрь. Я оглядываюсь - броневики, прикрывавшие кордоны, теперь стеной перегородили вход. Пулеметчики на своих местах. Метрах в тридцати замечаю сам кордон. Он немного отстал. Отчетливо слышу негодующую толпу. Меня зло окликает первый омоновец:
-Если хочешь, оставайся! Ждать тебя никто не будет!
Терять их нельзя, и я мигом их нагоняю. Вестибюль станции не узнать, убраны все перегородки и ларьки, он теперь - как пустая коробка. Эскалатор остановлен, сама станция обозначена глубоко внизу тусклым светом.
Вдруг снаружи раздается сначала один, потом уже сотня выстрелов и очередей, ритмично начинают работать многоствольные пулеметы. До меня доносятся рев, стоны, плач и крики, перемежающиеся глухими звуками чего-то тяжелого, ударяющегося по милицейским щитам и броне БТРов.
Мы втроем спускаем Хабу по эскалатору. Я сверху, Карась посередине, внизу первый, ему тяжелее всего.
-Быстрее, три минуты осталось! Нихера не успеем - выдавил из себя с обреченностью в голосе первый, пыхтя от тяжести, посмотрев на часы на руке Карася.
Я несу голову, кое-как подхватив куль там, где должны быть плечи.
Сверток немного развернулся, я вижу Хабу. Парень лет двадцати двух, с низким лбом и бледным, с крупными чертами, лицом. Струйка крови, уже подсохшей, выходит изо рта и стремится куда-то вглубь свертка. Глаза открыты и пусты. Он мертв. Сказать об этом сейчас - разделить его участь, и я незаметно прикрываю его лицо материей.
Хорошо, что метро у нас неглубокое.
Обливаясь потом, мы наконец спускаемся вниз.. На выходе с эскалатора двое омоновцев встречают нас непроницаемым взглядом, направив автоматы:
- Стой! Часть, задача! Живо!
Первый тут же заорал:
-Третья отдельная бригада Внутренних войск! Задача - разгрузка и сопровождение стратегически важного груза! Брат, пропусти - он умирает, ему нож кухонный под ребро засадили!
- Разворачивай! - приказывает один из охранников, кажется смягчившимся голосом.
- Хрен с ними, пропусти, не успеем... - начинает было второй, но резко осекается, сразу поймав на себе взгляд сослуживца.
Сейчас, Хабочка, сейчас дорогой - не хотят ребята нас пропускать - а вон ты у нас какой красивый, сейчас и они увидят - озлобленно начинает шептать первый, разматывая попутно сверток.
Теперь и они видят то же, что и я минутой раньше.
- Здесь оставите! - холодно произносит первый охранник
- Это ты здесь зараз ляжешь... - медленно говорит набирающим силу голосом карась, стремительно передернув затвор автомата и направив его на охранников. Он побелел от злости.
-Ну, выстрелишь или нет? Мы - последние! Тогда и мы здесь вместе с ним останемся! Пойми, мудило, там живым места нет, а ты тут развел сопли! Живо в тоннель! Может, мы уже опоздали... - чувствовуется, что суровый охранник начинает выходить из себя.
Через пару секунд мы уже стремглав бежим по платформе.
Ближе к концу спрыгиваем на рельсы. Обернувшись на ходу, я вижу только тело Хабы на развернутой защитной ткани, нелепо смотрящееся перед эскалатором. Звуки, доносящиеся с улицы, стали приглушеннее, я боюсь даже думать, что там происходит.
Мы почти летим по тоннелю, освещаемому маленькими тусклыми лампами.
- Сюда, быстрее! - командует суровый охранник и, резко свернув, буквально входит в стену. Туда же врезаются и другие, я - последний вбегаю в боковой тоннель, вовсе не освещенный.
- Пиздец нам! Свет вырубили - отчаянный голос доносится из темноты неподалеку от меня.
Заткнись, здесь еще один поворот! - выпалил уже задыхающийся суровый охранник.
Повернув по тонкой полоске света, пробивающейся из очередного ответвления., мы врезались в небольшую тускло освещенную комнату, путь нам преграждают несколько солдат, за ними отсвечивает силовое поле.
- Секунда чтобы назвать себя - один из них, видимо, командир, уже буквально срывает голос - сейчас прикроем заведение!
У него старое, сморщенное лицо, глаза отсвечивают.
- Третья отдельная бригада ВВ!
Этот с нами, приказано доставить!
- Спецназ МВД, 2 дежурная рота!
Не успели мои друзья назвать себя, как рация командира начала изрыгать нечленораздельное шипение, видимо истошно орущего человека, затем уже разборчиво повторять: Приказ 1, приказ 1!
Так, живо за нами, оружие бросить здесь! - командир очень нервничает.
Не раздумывая, все бросаем оружие, а один из солдат уже отключил силовое поле.
Вперед! Руки поднять! - мы быстро двинулись вперед, а трое солдат приставили нам в спину автоматы.
Коридор. Широк настолько, чтобы могли пройти рядом несколько человек. Еле успеваем перебирать ногами, сердце колотится как секундомер. Намного быстрее...
Впереди еще несколько солдат, за ними - тяжелая дверь убежища.
Туда нам, туда!
Около двери - пятеро солдат и командир, опять охрана.
- 12 бригада военизированной охраны объектов гражданской обороны - еще на бегу начал орать офицер охраны, но его быстро останавливает встречная реакция начальника охраны двери:
- Где Вас, еб вашу мать, носит!
Пятнадцать секунд!
Мы проскакиваем сквозь стражников двери, и все люди, все, кто хочет жить, все с нами.
После двери - еще махина, точная копия предыдущей, коридор, очень просторный, яркий свет и груды ящиков, кабели по стенам. Жужжащий машинный звук, похож на звук электрической зубной щетки, только во много раз сильнее.
- Не отставать! - гремит кто-то из них, я уже не различаю голоса. Путаются мысли: утро, блеск, лед, трамвай, толпа и очередь, пулеметчик в темных очках, муравейник, автоматы, камуфляж, дверь убежища...
Лица моих спутников страшно похожи друг на друга. Перед глазами Тяпа, лежащий в куле около эскалатора.
За мною сдвигаются двери с тяжелым хлопком. Потом другие. Настолько мощно и уверенно, что меня толкнуло вперед. Бежать нет сил, от пота одежда вымокла насквозь, а сердце колотится так, что все мысли заволакивает тяжелой пеленой.
Подкашиваются ноги, я падаю лицом в бетонный пол.
***************
13 апреля 2021 года навсегда останется Днем Бесчеловечности в человеческой истории. Религия и этническое происхождение, критическое несовпадение государственных стратегий, плодотворная работа обезумевших фанатиков могли освободить планету от гнета человека. На первый взгляд.
Моххамед Ибн Сид был здесь не причем. Этого человека вообще никогда не существовало, хотя от его имени часто делались заявления от лица правоверных мусульман. Часто передавались его обращения и угрозы, записи выступлений по телевидению и в Интернете. Еще чаще выступали его ближайшие соратники, уже выходившие в народ, и заводящие кричащие толпы. А его придумали. Кто? Воля Аллаха - глобальная террористическая организация, насчитывала менее трети исламистов в рядах своих боевых отрядов. Почти все ее рядовые члены принимали героин, психотропные наркотики, и получали алкоголь в достаточном количестве. Да и вряд ли отряды завербованных в неблагополучных странах наемников могли спровоцировать ядерную катастрофу. В результате ядерной войны Индии с Пакистаном погибли три с половиной миллиона человек, а раненых оказалось столько, что все больницы юго-восточной Азии оказались бы неспособны их вместить, впрочем, их никто не собирался туда отправлять. Иранское правительство, воспользовавшись ситуацией, объединившись с Сирией и Ливаном, отдало приказ нанести удар по Израилю. Мощности бомб и ракет, покрывших территорию маленькой страны, хватило бы на уничтожение инфраструктуры половины азиатского региона. Экологическая катастрофа оказалась фатальной для восточного средиземноморья, и преуспевающие Греция, Турция, Италия и Сербская конфедерация быстро превратились в раковый хоспис. Войска США, используя базы в Саудовской Аравии и Тихоокеанский флот, после этого за три дня, с помошью новейшей техники, захватили Иран, уничтожив четверть населения страны. Перед этим по территории исламской твердыни прокатилась волна невиданных смерчей и ураганов, а глобальная засуха вкупе с экономическим истощением поставила страну на колени. Безучастными не остались Китай, предоставивший гуманитарную и медицинскую помощь Индии и соседним государствам, весь регион Латинской Америки, европейские колоссы Великобритания и Франция, пострадавшие меньше южных соседей и отправившие миротворцев в Иран и Пакистан. Было что-то еще, были раненые и смерти, ужасные кадры развалин городов, и больниц, заполненных умирающими. Эта неделя переломила историю человечества пополам.
Я невольно узнавал все по телевидению из новостей, но потом вовсе потерял интерес к этим обрывкам. Моя страна не воевала ни с кем, но мой город потерял сотни тысяч человек, пытавшихся прорваться и переполненные убежища и уничтоженных людьми, призванными их охранять. Зато сохранили государственный архив. Мои родители спаслись, но пятеро моих друзей пали жертвами Войны, Которой Не Было. Так я назвал ее для себя. Кто придумал Мохаммеда ибн Сида и всю эту войну, я для себя решить не смог. Говорили про разведки и нефтяных магнатов, винили, как обычно, американцев и исламистов.
Девушку, которой я помог спастись - или она мне помогла, не знаю, я нашел позже в одной их секций убежища. Мы иногда встречаемся, она слушает мой рассказ и часто смеется, вытирая слезы. Ни о чем другом мы разговаривать не можем. Я не хочу знать ее имени.
Глобальный конгресс, спешно созванный для решения Всего и Сразу не вызывает у меня теперь никаких эмоций. Гораздо больше я рад, просыпаясь от удушливого кошмара посреди ночи, чувствовать жгучую радость оттого, что я еще живу.