Странные эротические предпочтения Ивана Каракатицы сформировались - а может, просто впервые заявили о себе - крайне необычным образом. Судьбоносная метаморфоза произошла с ним во сне, где Иван, а тогда еще мальчик Ваня, пребывал в роли Ивана-Царевича. Правда, в отсутствие лука, стрелял он жеваной бумагой через пластмассовую трубочку в наиболее привлекательных одноклассниц. Одна из пулек, пролетев мимо головы отличницы Сизовой, попала в престарелую, покрытую нелепыми родинками и бородавками учительницу Серафиму Поликарповну, которая тут же, без предупреждения, отчего-то превратилась в жабу.
Жаба - необычайно грустная и загадочная даже для рептилии - внимательно смотрела на Ивана, всем своим видом демонстрируя гневное осуждение. А во рту ее была зажата главная улика обвинения - трубочка для плевания. Жаба, не мигая, таращилась на Ваню, и он, наконец, понял, чего она хочет. Немного стесняясь одноклассников, зачарованно следивших за происходящим, он осторожно взял в руки трубочку, воткнул ее рептилии чуть пониже хвоста и принялся осторожно дуть. Серафима Поликарповна радостно заквакала и принялась увеличиваться в объемах. Ее формы постоянно менялись - из жабы она сначала превратилась во что-то круглое и бесформенное, а затем, после еще нескольких выдохов - обрела аппетитные формы Памелы Андерсен. Иван, возбуждаясь все сильнее, дул и дул - аж пока в какой-то момент не выдохнул через соломинку свое "я" - теперь это он был надувной жабой, раздобревшей до размеров секс-бомбы. И, что любопытно, это вызвало в нем совершенно незнакомое доселе ощущение. Прекрасное чувство переполняло его, пыталось пролиться через край - глаза Ивана вылезли на лоб, томное кваканье перешло в гортанный хрип, тонкая жабья кожа затрещала по швам, и в момент, когда неведомое доселе Ивану наслаждение достигло апогея, он с грохотом лопнул, забрызгав окружающих липкими внутренностями - и проснулся.
Его сердце колотилось часто и нерегулярно, дыхание сбивалось, а вся простынь и одеяло были измазаны омерзительной жабьей слизью. Но Иван теперь совершенно точно знал: чтобы получить это ни с чем несравнимое наслаждение снова, он должен научиться превращаться в жабу. А для этого, как он вдруг неожиданно понял, достаточно было найти волшебную соломинку. Та, что любопытно, дожидалась Ивана под подушкой - откуда она там взялась, навеки осталось тайной.
Поначалу, Ивану приходилось надувать себя самому. Стараясь придать действу характер высокохудожественного акта, Иван занимался этим перед зеркалом - раздуваясь, он приобретал пропорции Апполона, злоупотребляющего жимом штанги и гормональными таблетками. Конечно, это было не так приятно и высокоэстетично, как если бы Ивана надувал кто-нибудь другой - но он, в конце концов, был всего лишь обычным прыщавым подростком, и у него еще все было впереди. В то же самое время он, изучив пределы возможностей своей необычной сексуальности, понял, что надувание сверх критического порога, переходящее во взрывной оргазм (да, теперь Иван уже знал этот термин), крайне болезненно и, возможно, смертельно опасно. Иван убедился в этом, когда, в ходе смелых юношеских экспериментов, последовательно пробовал надувать себя компрессором для аквариума, велосипедным насосом, аккордеонными мехами и даже старым пылесосом "Вихрь" в режиме "побелка" - последнее чуть не стоило Ивану жизни.
Качественные изменения произошли годом позже. Иван стал водить к себе домой девушек и, стоило обстановке стать достаточно интимной, а освещению - достаточно недостаточным, чтобы с Иваном, на глазах шокированной гостьи, происходило волшебное превращение. А гипнотический взгляд рептилии, сжимающей в беззубом рту волшебную соломинку, не давал несчастной ни одного шанса на спасение бегством. Ей оставалось лишь покорно взять трубочку и надувать радостно квакающего Ивана до тех пор, пока тот не начинал скрипеть и звенеть как перекачанный пляжный матрас и жеманно просить пощады. На память о незабываемой ночи партнерше Ивана оставалась свернутая в трубочку стодолларовая банкнота - гештальт волшебной соломинки.
Устроившись на работу, Иван открыл новую грань своего таланта, заманивая коллег и начальников на дружескую вечеринку, ужин при свечах или в ночной клуб. Коллеги, с ужасом вспоминая на утро о произошедшем, всячески проталкивали Ивана вверх по служебной лестнице - лишь бы подальше от себя, и лишь бы не сболтнул чего не надо.
Регулярное злоупотребление надуванием не прошло для внешности Ивана даром - живот его раздулся до солидных бизнес-размеров, глаза с трудом помещались за очками, практически упираясь зрачками в линзы, тройной подбородок, одышка и важно надутые щеки создавали Ивану реноме успешного, но требовательного руководителя, а визиты к самому дорогому в городе проктологу покрывали этот образ патиной элитарности.
К тому времени Ивану уже вдули хотя бы по разу такие немыслимо-авторитетные люди, что он, неожиданно для самого себя, стал Первым Замом Какого-То Министра. Какого именно, он не знал, да и Какой-То Министр тоже - поскольку сам стал Министром при достаточно схожих обстоятельствах.
Сгубила Ивана тяга к прекрасному. Дожив до кризиса среднего возраста, он решился на круговую подтяжку лица, липосакцию бедер, а также химическое отбеливание и лазерную депиляцию в сакральной зоне ввода соломинки. После чего пригласил в гости своего патрона, Какого-То Министра - поскольку всерьез подумывал податься в премьеры.
Через некоторое время из квартиры Ивана Каракатицы раздался громкий хлопок - это одновременно разошлись все косметические швы. Еще через минуту серьезные люди в штатском торопливо вынесли из подъезда и погрузили в служебную машину контуженного и забрызганного подозрительной слизью министра.
Эта страшная, но поучительная сказка, дети, учит нас тому, что во всем надо знать меру - даже в половых извращениях.