Он смотрел на нее глазами собаки. Большого преданного ньюфаундленда. Она молчала и курила сигарету за сигаретой. Тонкие белые палочки Vogue красиво смотрелись в изящных смуглых пальцах.
Молчание густело, ползло по кухне, переливалось в тусклом свете сорокаваттной лампочки, сквозило изо всех щелей, наполняло уши, глаза, рот, ноздри - так, что оба они чувствовали себя утопленниками.
Он задумчиво водил пальцем по гладкой поверхности клеенки. Всего полчаса назад его пальцы касались совсем другой поверхности. Мягкой, теплой, податливой... Неужели больше никогда?..
--
Ты что, плачешь?! - взорвал тишину ее голос.
--
Я? Плачу? Не дождешься! Это все твои проклятые сигареты. Дым разъедает глаза. Сколько можно просить курить поменьше, хотя бы при мне?!
--
Ну что ты нервничаешь? Какое теперь это может иметь для тебя значение? Все - ты свободен от меня и моих привычек. Разве ты не рад? - она нервно хмыкнула, опустила в пепельницу сморщенный сигаретный трупик и вновь потянулась к пачке.
--
Ты не можешь поступить так со мной! Ты ведь знаешь - я без тебя ничто. Пустое место. Я стал рассеян, спотыкаюсь на ровном месте, теряю перчатки и ключи - только потому, что мои мысли настолько плотно заняты тобой, что уже ни для чего другого в них не остается места. Ты поработила меня полностью, а теперь выкидываешь за дверь как равнодушная хозяйка нашкодившую животину. Ты хоть понимаешь, что творишь?
Она пристально посмотрела на него, закусив губу, потом внезапно расхохоталась.
--
Браво! Браво, великий актер больших и малых театров! Спектакль "Растоптанное сердце", монолог главного героя. Зрители в зале рыдают и сморкаются в клетчатые носовые платки. Ну пожалуйста, передо мной-то не ломай комедию! У тебя всегда был выбор. Он и сейчас есть. Оставайся. Я позвоню сама к тебе домой, скажу, что ты не приедешь. Завтра вместе заберем оттуда твои вещи. Согласен? - увидев, как помрачнело его лицо, она засмеялась еще громче. - Ну вот, видишь. И не надо этой патетики, ладно? Я давно говорила тебе, что не могу больше. Почему же ты так удивился сегодня? Ты думал, это все пустые угрозы? Что я не смогу решиться? Видишь, смогла. Я знаю, нам обоим будет тяжело. Но все пройдет. Все всегда проходит. Ни одно наваждение не длится вечно. Поверь, так будет лучше.
--
Лучше? Лучше?! Не видя тебя, не слыша, я ослепну и оглохну. Ты этого хочешь? Превратить меня в инвалида, неспособного жить, дышать, чувствовать? Чем тебе мешает моя семья? Ты же знаешь, я люблю только тебя. Я думаю о тебе утром, днем, вечером и ночью. На лекциях, в библиотеке, на улице, в машине, в постели, в ванной, в туалете. Я выпадаю из реальности. Отвечаю невпопад на заседаниях кафедры. Совсем не слушаю ответы студентов на экзаменах. Оценки ставлю наугад. Читаю сказки на ночь ребенку и не понимаю ни слова из прочитанного - потому что думаю о тебе. Только о тебе. Чего же ты еще хочешь? Ты ведь знаешь - я не могу уйти из семьи. Физически. Это все равно что разрубить меня на две части топором и удивляться, почему одна из половинок не желает нормально функционировать - ходить, есть, смеяться и заниматься любовью. Но там - дома - остается только моя оболочка, а весь я - все время с тобой. Разве тебе этого недостаточно?
--
Нет! Недостаточно! Вот такая я сволочь, эгоистка, максималистка. Я не могу делить тебя ни с кем. Это просто невыносимо - думать о том, что ты каждый раз, уходя от меня, возвращаешься к ней. Ложишься каждый вечер с ней в постель. Ешь каждое утро завтрак, который она приготовила. Вытираешь лицо полотенцем, которое она выстирала. Надеваешь рубашку, по которой она елозила утюгом. Ненавижу ее! Ненавижу за то, что она первой тебя встретила, привязала к себе навсегда. И теперь ты как песик на длинном поводке - с первого взгляда, вроде, свободный, но только пока поводок не натянется. Наигрался, песя? Ну, иди домой, к мамочке. У мамочки вкууусные косточки для тебя приготовлены. Ням-ням!
--
Зачем ты так говоришь? Ты же знала, с самого начала знала, что я женат, что у меня маленький ребенок, которого я никогда не брошу. Ты понимала, на что идешь. Это ведь ты первой захотела меня. Вспомни! Как ты оставалась после лекций, выдумывая вопросы для индивидуальных занятий. Как ты специально всегда сдавала зачеты самой последней и долго готовилась, сидя за передней партой в экстремально короткой юбке - так, чтобы мне были видны твои потрясающие ноги от самого бедра! Томно смотрела на меня, облизывала губы, завлекающе улыбалась... А та консультация, на которую ты пришла в сногсшибательной блузке! Сквозь ее полупрозрачную белизну просвечивала твоя смуглая гладкая кожа... И соски! У тебя был такой бесстыдный лифчик, что я прекрасно видел твои соски!!! Я что, железный? Как я мог удержаться? Ты втянула меня в эти отношения, а теперь вышвыриваешь из них - легко, ненавязчиво, одной левой.
--
Аааа! Так это я, оказывается, во всем виновата! Развратная студентка соблазнила бедного наивного доцента, несчастную жертву обстоятельств. Поманила ножкой, сиськой, и вот он уже тепленький и готовенький. Как это жестоко! Какая я сволочь! Но вот скажи мне, только честно, я что, была первой, кто пытался тебя соблазнить в институте?
--
Нет. Но ты была... самой потрясающей. Ты - уникальная. Ты - единственная. Ты... да что я опять это тебе говорю? Сколько можно унижаться! - он в отчаянии обхватил голову, вцепившись в волосы.
--
Ну-ну, не надо так, - она мягко коснулась его рук и опустила их на стол. - Ты ведь начинаешь лысеть, миленький, тебе каждый волосок нужно беречь, не забывай!
Он криво усмехнулся.
--
Какая же ты все-таки стерва!
--
Да, я такая... нет, ты даже не представляешь себе на самом деле, какая я стерва! Вот я тебе сейчас расскажу. Вчера ночью мне не спалось. Впрочем, мне часто не спится в последнее время... Ну, не важно. Итак, вчера мне не спалось. И я от нечего делать стала представлять себе, что будет, если твоя жена внезапно умрет. Да! Я вообразила во всех подробностях, как она попадает под машину, разбивается в авиакатастрофе, проваливается под лед, задыхается от застрявшей в горле рыбной кости... О! Было чертовски приятно думать об этом! Ну, не смотри на меня так - я же тебя предупредила, что сейчас буду рассказывать, какая я стерва.
Так вот. Я стала думать о том, что будет дальше. Как мы с тобой поженимся. Как я постараюсь заменить мать твоему Темке. У меня бы получилось, наверное, ведь он так похож на тебя... Через пару лет я бы сама родила. У нас была бы хорошая семья. Я бы даже курить ради тебя бросила! А потом, в один прекрасный день, в аудиторию вошла бы молоденькая нахальная девчонка в короткой юбке и просвечивающей блузке - так похожая на меня двухлетней давности. И - все. От тебя в семье осталась бы одна оболочка. Я сидела бы одна по вечерам, слушая твое вранье в телефонной трубке о том, что ты опять готовишься к лекциям в библиотеке, помешивала бы манную кашку для нашего малыша и думала при этом, как бы хорошо было отложить и тебе порцию - с мышьячком.
И, знаешь, я так ярко и отчетливо представила себе этот вариант будущего, что поняла окончательно - все, пора завязывать. Это тупик. По какому пути ни иди - все равно ни к чему хорошему не придешь...
Боже, да не смотри ты на меня так! Этот твой собачий взгляд... Я не могу больше его выносить!!! Ты даже не представляешь себе, как смотришь на меня. Сколько обожания, преданности и верности в твоем взгляде - только собака может так смотреть на любимого хозяина. Меня это делает абсолютно беззащитной, понимаешь? Я растворяюсь в нежности, захлебываюсь в ней. Мне кажется, что все будет хорошо, что мы будем вместе всегда. Но это неправда! И каждый раз, когда ты уходишь от меня... нет, даже раньше - когда ты выходишь из меня и устало прикрываешь глаза, я понимаю это. И чувствую полную опустошенность. Ты вычерпываешь меня до дна. Я не могу больше так жить - как на американских горках, то подниматься до небес, то проваливаться под землю...
Она вскочила и в волнении заходила по кухне из угла в угол, размахивая дымящейся сигаретой. Легкий шелковый халатик широко распахивался при каждом ее движении. Под халатом ничего не было надето. Он смотрел, не отрываясь, на ее ноги и не слышал, что она говорит. Да что же это? Неужели он никогда не избавится от этой мучительной зависимости от ее тела, голоса, запаха? Вот и сейчас, вместо того чтобы встать и уйти, гордо хлопнув дверью, сидит, завороженный, как кролик перед удавом, и думает только об одном. Как он сейчас схватит ее в охапку, уложит животом на стол, поднимет подол, оголив ягодицы, медленно проведет по ним ладонью, коснувшись любимой родинки на левом полушарии, затем скользнет ниже, к влажной мякоти, нащупает катышек желания, от нежных прикосновений к которому она начнет стонать и дрожать всем телом... Потом намотает на руку ее длинные волосы, потянет на себя - сильно, но не очень - так, чтобы она легонько взвизгнула, и после этого наконец войдет в нее...
Она внезапно прервала свое бесцельное кружение по кухне и внимательно посмотрела ему в глаза, безошибочно разглядев в них плескавшееся желание. Усмехнулась, с задумчивым видом затушила сигарету.
- Знаешь что? Я сделаю тебе подарок на прощание. Хороший подарок. А потом ты уйдешь, не говоря ни слова и не оборачиваясь. Навсегда. Договорились? Очень тебя прошу!
Он опустил взгляд и растерянно кивнул. Она развязала пояс халатика, и тот бесшумно скользнул на пол. Поднявшись с табуретки и обойдя стол, она приблизилась к нему и встала на колени. Развернула к себе, провела пальцами по лицу, шее, расстегнула рубашку и, скользнув по заросшей жесткими волосами груди, опустилась к животу. Немного задержалась, покружив ладонью по теплой коже, затем потянула за пуговицу на джинсах, дернула вниз молнию и взяла в рот горячую плоть, мягко заскользив по ней губами. Струйка солоноватой жидкости брызнула в нёбо. Она дождалась, пока заполнится рот, и сглотнула. Высунула кончик языка, тщательно облизала губы и аппетитно причмокнула. Отвернулась, порывисто поднялась, накинула халат.
--
Ну, вот и все. У меня останется твой вкус на память. А собачий взгляд я хочу поскорее забыть, поэтому не буду сейчас смотреть на тебя. Уходи.
Он медленно встал, молча заправил рубашку в джинсы, застегнулся, вышел в прихожую и, накинув длинное черное пальто, шагнул за порог квартиры. Спускаясь к лифту, он услышал, как позади сухим выстрелом щелкнул дверной замок. Все было кончено. Кружилась голова, накатывали тошнотворные приступы слабости и дрожи в ногах. Будто бы вместе со спермой она высосала из него всю жизненную силу. Он, пошатываясь, вышел из подъезда и перегнулся через перила. Его вырвало. Стало немного легче. Нужно было учиться жить дальше. Без нее. Вот только как?..
Она, захлопнув за ним дверь, вернулась на кухню. Села на пол и, обхватив колени, завыла. Выла долго, заунывно, на одной ноте, без слез. Очнулась от жуткого грохота. Соседка снизу колошматила по батарее чем-то очень громким - сковородкой, не иначе. Она поднялась, прошла в спальню. Раскрыла газету бесплатных объявлений. Отчеркнула карандашом какой-то телефон. Набрала номер.
- Добрый вечер. Это вы продаете щенков ньюфаундленда? Я к вам завтра подъеду посмотреть.