- Ты уверен, что воспоминание будет прекрасное?
Его звали... впрочем, это не очень важно. Тем более что сам он не любил свое звучное варяжское имя. Для друзей и для нее он был Джип, и этот ник ему, такому большому, высокому, массивному, туристу-вездеходу с почти двадцатилетним стажем, очень подходил. Она была ДиДи - этим именем наградил ее Джип, и ей оно нравилось.
Они познакомились в сети - обыкновенное дело в наши дни. Что нам, поколению интернета, расстояния? Тысячи километров, сотни городов, гор, рек и морей, пролегающих между нами? Есть только невидимая, но такая ощутимая ниточка, что тянется от одного человека к другому по загадочному переплетению всемирной паутины: нить Клото, капризно и прихотливо соединяющая судьбы людей, живущих на разных континентах и встречающих рассвет с разницей в одиннадцать часов.
Хриплый визг модема, проверка пользователя и пароля, вход в сеть, в вашем почтовом ящике одно непрочитанное сообщение - письмо в бутылке, пущенное в безбрежный океан интернета и случайно прибитое к ее берегу: привет - привет - чем ты занимаешься - а ты? - бывал я в вашем городишке пятнадцать лет назад - а я в Киеве никогда, но так хотела всегда побывать - питерцы такие снобы - да, точно, это наш постстоличный синдром...а в Калифорнии, я слышала, круглый год лето... - иду играть завтра в теннис, защищать свои цвета - а какие твои цвета? - бело-голубые как флаги Аргентины, и Израиля, кстати, тоже, а вообще, просто я всегда болел за киевское "Динамо", за свои цвета и честное имя я всегда! а твои?- я не люблю ярких расцветок, я сама не яркая, серединка-наполовинку - насчет серединка-наполовинку, мы этот комплекс тебе быстренько вылечим! Красивая девочка, а вбила себе в голову ерунду... Ты должна нравиться всем и в первую очередь себе самой, поверь мне - я старый и мудрый и я знаю, что пишу. С комплексами надо бороться! - ты прав, надо. Ты будешь мне в этом помогать, о старый и мудрый Каа!.. меня сегодня все, как сговорились, веселили - рассказали столько забавных историй, что теперь впору заделаться Шахерезадой и их пересказывать - ночей на пять хватит... - В отпуск ты когда собираешься? - да вроде, в сентябре отпускают, только вот не знаю, куда поехать... хотела в Прагу, да не с кем - ни у кого из друзей нет ни денег, ни времени, не ехать же туда одной! - ты права, в Прагу одной скучно. Поехали вместе? Я в Европе почти и не был, так что для меня было бы интересно, а с тобой и подавно... Заодно и познакомимся по-человечески, и сказки мне свои расскажешь, Шахерезада!
Она согласилась. Еще бы она не согласилась! Запертая в бетонном мешке своего города серых дождей, загнанная в колесе работа-ребенок-работа-ребенок-работа, без права на отдых и личную жизнь, она получала вдруг шанс попасть в сказку - может быть, на неделю, а может... да, все может быть. Волна положительной энергии, которую излучал экран монитора, делясь с ней письмами Джипа, поднимала высоко-высоко... - Джип, а какого ты роста? По фотографии ведь не поймешь! - Достаточно высокий - когда я посажу тебя на плечи, ты сможешь заглянуть за горизонт.
Да, да, за горизонт! На волю, в пампасы! За далекие леса, за синие моря, за высокие горы, на чужие просторы - куда угодно, лишь бы вырваться, освободиться, раздвинуть границы привычного, узкого, скучного, душного мира. Лови меня - я лечууууууу! Нет, не как птица. Как скромная пассажирка рейса авиакомпании "Пулково", путешествующая рейсом Санкт-Петербург-Прага, в малюсеньком ТУ-134, место у иллюминатора согласно посадочному талону, но - увы! - его уже заняла важная дама с непроницаемым лицом, вся в золоте, косметика от Диор - не иначе, а мы кто? Мы тихие, скромные, серединки-наполовинку, скандалить не будем, посидим у прохода... Главное - не вид за окном, в конце-то концов! Главное - неуклонно и неотвратимо надвигающиеся Прага и Джип, город мечты и мужчина мечты - в одном флаконе...
Прилетела. Сутолока аэропорта, паспортный контроль, кто-то машет рукой, спокойно улыбаясь... Он - конечно, он. Не разминулись, не потерялись, хотя и летели из разных концов Земли - прибыли с разницей всего в сорок минут. Судьба? Случайность?
Глаза в глаза - впервые. А у него вовсе не темно-карие, как ей казалось по фотографии... Скорее, каре-зеленые - ореховые. Мальчишеская челка, мальчишеская же улыбка и - седина в темных волосах, морщинки вокруг глаз... Легкость и тяжесть, сила и слабость, смех и печаль - все это он, и именно его она искала столько лет... Неужели нашла?
Получили багаж, вышли к встречающим. Вот и хозяин арендованной квартиры, Иван, держит табличку с их именами и тревожно озирается.
Разговор, начавшись на ломаном английском, очень быстро перешел на русский - чех раньше работал гидом-переводчиком и стрекотал по-русски практически без акцента. Говорили по дороге из аэропорта в основном на увлекательную тему: "О времена, о нравы!" Вся молодежь нынче при мобильных телефонах, да что толку? Когда Иван ищет по ночам своих дочек, ушедших на дискотеку, они телефоны отключают... Уровень безработицы высок и растет с каждым годом. Цены тоже растут. Пиво несколько лет назад стоило всего четыре кроны за пол-литра, а нынче уже двадцать и выше! Многие пражане кормятся натуральным хозяйством - ведь чехи "очень дачечный народ"! Слово "дачечный" особенно понравилось ДиДи - она с удовольствием повторила его несколько раз про себя - действительно, насколько точно оно отражает дачный фанатизм! Забавно, она почему-то думала, что это только у русских такое маньячество на почве огородных подвигов.
Вот наконец и дом, где им предстоит жить. Впереди семь дней, долгих семь дней в волшебном городе! Еще вчера все было таким зыбким, туманным и тревожным - не опоздает ли она на самолет, благополучно ли долетит, встретится ли в аэропорту с Джипом, а сегодня все сомнения разрешились и мечты сбылись - определенно, есть от чего потерять голову!
Комната оказалась уютной и просторной, в приятных голубых тонах, с огромной кроватью, занимающей почти все пространство. ДиДи с Джипом чуть смущенно переглянулись и с преувеличенным оживлением начали разбирать дорожные сумки. Кровать откладывалась на вечер. Наспех приняв по очереди душ и переодевшись, они выскочили на улицу и рванулись навстречу новым впечатлениям.
Прага приняла их не сразу. Сначала прикинулась сонным провинциальным городком с серыми домами и вымершими скучными улицами. Было тихо, пустынно, ветрено. Они дошли до ближайшей станции метро с романтичным названием "Флора", растерянно поглядывая по сторонам. "Где же обещанная сказка?" - нетерпеливо думала ДиДи. Она очень боялась разочароваться - слишком часто ее мечты ехидно смеялись над ней, оборачиваясь в реальности жалким подобием воздушных замков, понастроенных в воображении.
"Окончите просиим выступ а наступ, двержие завиеране", - произнес несколько раз вежливый женский голос, и подземка вынесла их в центр. Старе Место открылось внезапно, вынырнув из лабиринта узких улочек - оказалось, что ни ДиДи, ни Джип не были готовы к встрече с ним. Восхищенный выдох, невнятное бормотание - вот и все, чем они смогли выразить свои эмоции. Прага отправила их в нокдаун, мстя за скепсис и недоверие. ДиДи поняла, что на этот раз получилось все наоборот - ее мечты оказались лишь слабой тенью действительности. Первые фотографии на площади - растерянные улыбки на фоне нереально, невозможно прекрасных Тынского храма и Ратуши, под аркой из веселых елочек со связанными верхушками.
И закружилось, завертелось, понеслось - живописные улочки, разноцветные домики, башни и соборы, величественная Влтава и вертлявая Чертовка, красные черепичные малостранские крыши, неожиданные спуски, подъемы, повороты, потрясающие виды, уютные пивницы и джаз-клубы...
Пражский Град со своим знаменитым, парящим над городом Святым Виттом - огромным, со шпилями, теряющимися в облаках, и удивительно светским - потерявшим связь с Богом или никогда ее не имевшим. Внутри - суета, толкотня, многоязычный гомон, вспышки фотоаппаратов, нудение экскурсоводши, втолковывающей стайке русских туристов: высота собора столько-то метров, ширина столько-то... Зачем им все это? Неужели в памяти останется хоть одна цифра, когда они выйдут наружу и глотнут свежего воздуха?
Ненастоящий, игрушечный квартал Йозефов с тысячами болтающихся на ниточках раввинов Львов и Големов - купите парочку, будет у вас сувенир из пражского гетто. "Джип, давай зайдем на знаменитое еврейское кладбище". "Что-то не хочется... Знаешь, сколько я в жизни повидал еврейских кладбищ?"
Святые, беззаботно марширующие в знаменитых часах на Ратуше, под ними почти так же беззаботно марширующая в ожидании туристов девушка, с чудовищным акцентом выговаривающая по-английски: "Возьмите листовочку! Лучшая опера Моцарта - "Дон Джованни", исполнители - марионетки. Запомнится на всю жизнь!" "Девушка, говорите лучше по-русски", - Джип - само лукавство. И ведь угадывает! "Я, как Кощей Бессмертный, русский дух всегда чую".
Пологий холм Петршин, куда во сне поднималась кундеровская Тереза, оглядываясь на грозящих кулаками святых, и выбирала дерево, у которого ее должны были расстрелять... Фуникулер, башня с крутой лестницей ("Ага, запыхался? А еще турист-альпинист!") и смотровой площадкой, откуда во все стороны простираются красные крыши, башни, шпили и мосты...
Калейдоскоп впечатлений, осколки воспоминаний - сумасшедшие, незабываемые, неповторимые семь дней!
В то первое воскресенье в Праге ноги вынесли их к громадному метроному, отсчитывающему над Влтавой неумолимо бегущие секунды. На высоком холме, где метроном мерно, с тихим свистом, рассекал воздух, сели они на каменный парапет и стали слушать время, погружаясь все глубже в прошлое. Внизу отдыхающие пражане выгуливали своих питомцев - маленьких собачек всевозможных пород и мастей; усталые и хмурые антиглобалисты возвращались с пикетов и демонстраций, волоча за собой в пыли лозунги "Долой буржуазию!". А еще ниже Джипу и ДиДи открывалась широкая панорама древнего города и задумчиво несущей свои воды реки. Казалось, Влтава подхватывает их слова и уносит их вниз по течению, промывая, очищая, растворяя без остатка. Оттого, наверное, говорить было так легко, барьеры, огораживающие запретные темы, исчезли. Джип рассказывал о своей семье, о трижды рушившемся и трижды возрождавшемся браке - с тем, чтобы опять рухнуть несколько месяцев назад (но кто знает, - мелькнуло в голове у ДиДи, - не хочет ли Джип его возродить и на этот раз?) О главной причине расставаний с женой (нет, он не добавлял "бывшей", говорил просто - женой) - незаживающей ране в их отношениях, умершем десять лет назад трехмесячном ребенке. О детстве, школе, наивной попытке поступить в институт, об армии и о друзьях, оставшихся на Украине, в Израиле и Америке. Где бы Джип ни появлялся, он стремительно обрастал близкими людьми - их влекло исходящим от него мощным зарядом положительной энергии. ДиДи чувствовала, как необратимо она втягивается в эту энергетическую воронку, и даже не пыталась сопротивляться.
Вечером того же дня, на спектакле знаменитого чешского "черного театра", оказавшегося слишком авангардным для обоих - они так ничего и не поняли в беспорядочном мельтешении полиэтиленовых пакетов на сцене и предсмертных хрипах музыкального автомата, - ДиДи, чувствуя, как немеет ее плечо под тяжестью заснувшего на нем Джипа, думала о том, насколько сладка ей эта тяжесть, и вспоминала слова Кундеры: "Самое тяжкое бремя сокрушает нас, мы гнемся под ним, оно придавливает нас к земле. Но в любовной лирике всех времен и народов женщина мечтает быть придавленной тяжестью мужского тела. Стало быть, самое тяжкое бремя суть одновременно и образ самого сочного наполнения жизни".
Вечер клонился в ночь. Женский голос, предупреждающий о том, что двержие завиеране, проводил переполненных впечатлениями Джипа и ДиДи на их романтическую Флору. И ДиДи, чьи мечты не шли вразрез с любовной лирикой всех времен и народов, убедилась в том, что Кундера был прав. Жизнь наполнилась до краев.
Потеплело. ДиДи жалела, что не взяла с собой босоножки - в кроссовках стало жарко, а Джип сокрушался об оставленных в Калифорнии шортах, с завистью глядя на беззаботных немецких туристов, щеголявших голыми коленками. В этом году осень явно не торопилась, и они наслаждались загостившимися в Праге летними денечками, частенько присаживаясь на теплые камни мостовой и подставляя лица солнечным лучам.
Утро традиционно начиналось с секса, душа и завтрака, еду для которого они покупали в магазинчике на углу, смешно коверкая чешские названия продуктов - продавщица не говорила ни по-русски, ни по-английски. Завтракали скромно - кофе, рогалики, сыр с плесенью и обязательно нежно любимая Джипом колбаса. Потом уходили на целый день. Культурную программу составили быстро, согласившись единодушно с основными принципами - никаких экскурсий, никаких фаст-фудов, днем - прогулки по городу, ближе к вечеру - обед и джаз-клуб.
Чехи оказались не только очень дачечным, но и очень музыкальным народом. Музыка была повсюду. Они шли по малостранским улицам, и вдогонку им из открытых окон лились звуки скрипичных концертов и органных фуг; они выходили на Старе Место и слушали уличных музыкантов, певших народные песни под аккомпанемент гитары и банджо; они сидели в джаз-клубах и барабанили по столам в такт ритмам душераздирающих блюзов. Джип заразился музыкальной атмосферой города и купил себе на второй же день губную гармошку в магазине у Карлова моста - на ней он исполнял плач малютки привидения, пытаясь вызвать дух Далибора из башни в Пражском Граде. Дух покидать родные стены отказался, зато стоявшие поблизости туристы импровизацию одобрили: музыкант-самородок хорошо вписался в городской пейзаж.
Обедали они в небольших уютных местечках, один раз им совсем повезло и они оказались в настоящей чешской пивнице, где не было туристов, кроме них - за соседними столиками пили пиво после рабочего дня крепкие седобородые дядьки в синих комбинезонах и оживленно о чем-то спорили. ДиДи запомнилось из их разговора одно слово - "стопроцентно", причем позже она частенько слышала его на улицах Праги - определенно, есть в этом словечке какое-то особое очарование для чехов.
В другой раз их занесло в заведение "Пушкин" - они ожидали увидеть внутри портрет поэта или лубочно-лукоморный интерьер, но ничего этого не было и в помине - местечко явно маскировалось под старинный чешский кабачок: темные кирпичные стены, низкие своды, тяжелые дубовые столы, глиняная посуда, связки чеснока и лука по углам.
--
А почему "Пушкин"? - решились они спросить у официанта, выряженного в национальный костюм.
--
У нашего босса фамилия Пушкин, - улыбаясь, ответил он. - Его предки были из России, так что, возможно, он родственник вашего поэта.
--
А в Тель-Авиве есть улица Пушкина, - радостно развил тему Джип. - И местные жители уверены, что она называется улицей Фошкина, - он схватил салфетку, ручку и изобразил ДиДи надпись на иврите, объяснив, почему израильтяне так своеобразно переиначивают святую для россиян фамилию.
Всевозможные истории, смешные и грустные, переполняли Джипа. Как некоторые люди вставляют по любому поводу в разговор анекдоты, он на все случаи жизни имел подходящие байки - ДиДи оставалось только слушать, развесив уши. Впрочем, сама она тоже недаром назвалась Шахерезадой - рассказывать сказки и впрямь умела. Так и ходили они по Праге, легко и беззаботно, взявшись за руки и без умолку болтая, и очень скоро настолько притерлись друг к другу, что мысли и желания у них начали совпадать во всех мелочах.
Но то в мелочах. День на третий ДиДи поняла вдруг, что романической неделей в Праге и окончится ее знакомство с Джипом. Никаких слов, намекающих на это, сказано не было, они по-прежнему счастливо смеялись шуткам друг друга, общались взахлеб и неутомимо сплетали тела по ночам. И все же - чего-то не хватало, неосязаемого, но основного - нежности в глазах Джипа, когда он смотрел на ДиДи - той самой обезоруживающей нежности, по которой каждая женщина безошибочно определяет, что она у мужчины - по крайней мере, здесь и сейчас, - единственная и неповторимая.
Очередное несовпадение: "Ты выбираешь, тебя выбирают, как это часто не совпадает". Обидно. Больно. Но, с другой стороны, ДиДи понимала, что за концентрат счастья, подаренный ей судьбой на эту неделю, придется расплачиваться. Так пусть эта расплата наступит позже, после возвращения домой. Ей не хотелось портить последние блаженные дни в Праге выяснением отношений, слезами и истериками. Раз уж концентрат выдан - никуда не денешься, "пей-до-дна, пей-до-дна, пей-до-дна!". И она решила сохранить лицо. Оставалась веселой и беззаботной, подшучивала над Джипом, развлекала его забавными историями и воспринимала как должное его ненавязчивую, но неизменную щедрость ("Посмотри, какие чудесные бусики (шапочка, колечко, футболка)! Тебе нравится? Бесэдер! Покупаем!" "Давай посмотрим, сколько у меня осталось денег, разделим пополам, ты купишь подарки всем своим родственникам и друзьям, а я своим" "Ты уже выбрала себе картину? Вот эту, с Храмом Святого Микулаше? Берем! А что еще? Тебе же мало одного сувенира из Праги. Давай еще что-нибудь поищи, не тормози!")
Между ними царила практически полная идиллия - все было замечательно и даже почти по-настоящему... Предпоследний день они решили посвятить поездке в Конопиште - словоохотливый Иван успел им посоветовать этот пригород, рассказал, что там хранится большая коллекция старинного оружия. Джип загорелся, и они отправились на автобусный вокзал. С горем пополам объяснились с билетершей - оказалось, что с вокзала автобусы в Конопиште не ходят. Нужно ехать на какую-то станцию метро, там искать автобусную остановку и двигаться оттуда в город Бероун, откуда до Конопиште, собственно, рукой подать.
Ну что ж, в Бероун - так в Бероун. Путешественники бодро спустились в метро за очередной порцией "двержие завиеране" и уже через двадцать минут были на месте. Понежились немного на солнце в ожидании автобуса, дождались, влезли, расплатились сущими грошами - даже в сравнении с российскими ценами на пригородный транспорт. В автобусе, кроме них, не было ни одного туриста - сплошные честные дачечные пражане: солидные грудастые тетки в цветастых платьицах, с сумками, тележками и корзинами, усталые пожилые мужчины в клетчатых рубахах и заскорузлых кепках, прячущие натруженные руки между колен. Джип с ДиДи почувствовали себя очень уютно и почти по-домашнему, обрадовались, что еще раз увидели настоящую Чехию, обойдя парадный туристический фасад.
Автобус весело катил мимо полей и яблоневых садов, алевших спелыми плодами, ДиДи и Джип слушали плеер, подпевая хором: "Я летаю над Парижем, задевая потолок", пассажиры над ними посмеивались. День обещал быть чудесным.
Высадившись в Бероуне, неутомимые путешественники повертели головами по сторонам в поисках каких-либо стрелочных указателей на вожделенное Конопиште и, не найдя ничего подобного, начали опрос среди аборигенов. Аборигены реагировали как-то не очень адекватно - при слове "Конопиште" недоуменно выкатывали глаза и разводили руками. Наконец удалось наткнуться на молодого человека, знавшего английский. Он объяснил, что никакого Конопиште поблизости нет и быть не может - для того, чтобы попасть туда, нужно было двигаться от Праги совсем в другую сторону. А ближайший к Бероуну населенный пункт, представляющий интерес для туристов, - это Карлштейн. Сочувственно посмотрев на растерявшуюся парочку, парнишка посоветовал обратиться в справочное бюро и даже объяснил, как до него добраться.
В справочном ДиДи и Джипа ждал еще один сюрприз - работавшая там девушка знала, помимо чешского, только немецкий. Каким-то чудом, при помощи отрывочных восклицаний и жестов, им удалось понять, что Конопиште действительно очень далеко от Бероуна, а до Карлштейна можно доехать на электричке. Оставалось только добиться от немецкоговорящей девицы, как до этой самой электрички дойти. Джип толкнул ДиДи локтем в бок и прожужжал: "Ты же говорила, что учила немецкий почти год на курсах. Давай, покажи высший класс!" Но когда это было! ДиДи долго и мучительно собирала все свои убогие познания в немецком в кучку и проблеяла неуверенно: "Нах линкс одер нах рехтс?" Удивительно, но женщина ее поняла. "Нах линкс", - и небрежно махнула рукой налево.
Путешественники бодро потопали в указанном направлении, и действительно, не прошло и десяти минут, как они оказались на железнодорожном вокзале и рванули к кассам. Обилетившись, выскочили на платформу, но увы! - застали лишь хвост отходящей в сторону Карлштейна электрички. Следующая должна была прийти через полтора часа.
ДиДи разобрал хохот. Ситуация выглядела смешной до абсурдности: тетка на вокзале, как заправский Сусанин, отправила их в то место, куда им совершенно не было нужно, служащая справочной не говорила по-английски, они опоздали на электричку - куда уж веселее! Джип посмотрел на спутницу подозрительно - не тронулась ли умом от пережитых приключений? "Что смешного-то? На электричку, блин, опоздали!" "Дак это-то и смешно!"
Убивая время, бродили они по сонному провинциальному городку Бероуну. Купили в магазине будильник, чтобы не проспать послезавтрашний самолет, Джип подкинул очередную порцию армейских баек - запомнилось почему-то больше всего, как он с каким-то неграмотным таджиком тайком пробирался на поле доить коров - очень есть хотелось.
Дождались-таки электричку и двинулись к знаменитому замку на холме. Осень, дававшая о себе знать в городе только падающими с деревьев каштанами, в окрестностях полыхала яркими факелами разноцветных деревьев. Красиво! И электричка такая уютная, с высокими мягкими сиденьями, даже почти не изрезанными местной молодежью - странное дело. И Джип напротив, близко-близко, так, что его колени касаются ее, веселый и беззаботный - предлагает сыграть в "сайка, пончик, макарончик", а сам смеется. Это ли не счастье?
Вот и прибыли. Легендарный Карлштейн... Замок грозной доминантой высился над окружающими его скромными постройками и гигантским восклицательным знаком упирался в небо. Джип и ДиДи задрали головы, чтобы разглядеть его верхушку. Высоко - жуть! Оживленные стайки туристов карабкались по петляющей дорожке на холм и пели хором песни на разных языках. "А чем мы хуже? - оживился Джип. - Давай-ка затянем: "Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!"
Под бодрую пионерскую речевку действительно забираться наверх было легче и веселее. Они быстро пробежались мимо многочисленных туристических лавочек с сувенирами, пивниц и кафешек и вступили во внутренний дворик замка. Строгую атмосферу средневековья нахально нарушала оживленная современная торговля: поперек дворика красовался длинный, накрытый кружевной скатертью стол с выставленными на нем пластиковыми стаканчиками, бутылками вина и кувшинами с загадочной мутной жидкостью. "Похоже на яблочный сок с мякотью", - сказал Джип и ткнул пальцем в кувшин. "Эппл джус, плиз". Продавец улыбнулся: "Нот эппл. Грейп!" "О'кей", - Джип пожал плечами. Какая разница, мол, яблочный или виноградный. Они взяли по стаканчику красного и белого вина и еще два стаканчика этого самого виноградного сока и двинулись на экскурсию. Внезапно Джип поперхнулся: "Это не сок! Это брага!" "Даааа?" - оживилась ДиДи и сделала глоток. Брага была совершенно бесподобной на вкус - мягкой, чуть терпкой и сладкой. После экскурсии они выяснили у продавца во дворике, что по-чешски она называется "бурчак". Бурчак оказался напитком с сюрпризом. Пился легко, а пьянил мгновенно. Причем это было веселое опьянение, с дополнительным ощущением тысяч лопающихся в теле пузырьков смеха. Неприлично хихикать ДиДи с Джипом начали уже на экскурсии. Их веселили и обстановка, и экспонаты, и портреты на стенах, и, конечно же, навесной средневековый туалет, на который особое внимание обратила молоденькая девушка-гид. Но настоящий хохот разобрал уже после того, как они вышли из замка и начали спускаться с холма. "Ты когда-нибудь пробовала напитки с каштанами?" - задал невинным тоном вопрос Джип. "Нет", - доверчиво ответила ДиДи. "Так попробуй!" - и подобранный с земли каштан полетел на дно ее стаканчика с бурчаком. ДиДи от смеха скрутило, бурчак заплескался в горле. Еле-еле откашлявшись, взглянула она на название кафешки, мимо которой они проходили - "Под градом". "Под градусом", - раздалось восклицание хором. И новый взрыв хохота. Определенно, опасный это напиток - чешский бурчак!
Отсмеявшись, они заскочили в магазинчик сувениров, где ДиДи выбрала симпатичную стеклянную кошечку в подарок подруге, а потом свернули в уютную пивницу со сводчатыми стенами и камином. Разошедшийся Джип взял себе еще бурчака, а не столь тренированная ДиДи решила перейти на сок. Камин потрескивал, из колонок на стене звучали "Битлз", за соседним столиком горланили детишки, Джип увлеченно рассказывал про израильских пенелоп, а ДиДи, откинувшись на спинку стула, растворялась в блаженстве.
Из пивницы вышли они в синеющие сумерки и неторопливо направились к станции. ДиДи неожиданно пронзило ощущение абсолютного, полного счастья. Это было то самое мгновение, которого ждешь годами, к которому нещадно подгоняешь еле тянущееся время, нетерпеливо вычеркивая на календаре серенькие, неотличимые друг от друга дни, упрямо надеясь, что вот там, за поворотом, ждет оно - небывалое, неописуемое, неподражаемо прекрасное - счастье. И здесь, на холме, в тишине сентябрьского золотистого вечера, она поняла, что дождалась. Это - вершина, пик.
Дальше все покатится под уклон, ускоряясь, стремясь убежать как можно дальше от момента эйфории - весь суматошный следующий день, с пробежками по магазинам, покупкой сувениров, последним "прощай" Карлову мосту и изумительному мастеру марионеток, виртуозно играющему спектакль уличным зевакам; и самое-самое последнее утро в Праге - подъем по будильнику (не зря покупали!), подступающая к горлу тошнота, с трудом сдерживаемые слезы, грустно-усталая улыбка Джипа и его прощальное, чтобы развеселить ее напоследок: "Пiду я у садочок наIмся черв'ячкiв". "Джип, мы еще увидимся когда-нибудь?" "Все может быть. Хороших людей на земле не так уж и много, и судьба их часто сводит друг с другом" - утешительная брехня вместо честно-пафосного "Прощай навсегда". Самолет в Питер (на этот раз удалось-таки занять место у иллюминатора), бурные аплодисменты при посадке. Дома - все как обычно, будто бы и не уезжала. И - "В вашем почтовом ящике нет непрочитанных сообщений". Сказка кончилась. И будет ли прекрасным воспоминание о ней? Время даст ответ... Наверное.