Тишину старинного замка нарушил резкий стальной звон. Он взметнулся к высокому потолку некогда пышно убранного, а теперь опутанного паутиной приемного зала и смолк. Затем повторился. Потревоженные птицы вспорхнули с облюбованных балок и, громко каркая, вылетели в огромное окно, в котором вот уже несколько столетий не отражались праздничные огни, танцующие пары и снующая туда-сюда прислуга. Собственно и отражаться этому великолепию было уже не в чем: замок давным-давно стоял без стекол, продуваемый солеными ветрами шумящего неподалеку моря. От нескольких развешанных факелов светлее не становилось. На стене плясали две длинные дрожащие тени. Плясали не только из-за того, что холодный ветер все время пытался задуть неподдающиеся языки пламени: плясали люди, отбрасывающие эти тени. Шаг, шаг, разворот, удар, пирует, наклон, еще шаг, еще удар. Самый завораживающий танец в мире: танец смерти. Звон ударяющейся друг о друга стали и едва доносящийся вой прибоя служил им музыкой. Они потеряли счет времени, зная, что им никто не помешает. Бой продолжался.
Меня ослепил последний луч заходящего солнца, отразившийся на лезвии его меча. Едва успев заметить несущуюся мне в лицо сталь, я нагнулся, уходя от удара, отпрыгнул в сторону и, видя его незащищенную грудь, сделал резкий выпад. Через мгновение я понял, что это было роковой ошибкой. Он ждал от меня именно этого и был готов. Молниеносный и верный удар. Его. Бок прошила резкая, вспыхивающая мириадами острых игл боль. Зазвенев о мраморный пол, из разжатых пальцев выскользнул меч. Мой. Я упал на пол, закрывая рану рукой. Сознание быстро ускользало куда-то в темноту. В бесполезной попытке я попытался встать. Бок отозвался холодной, жгучей как пламя болью. Я бессильно перевернулся на спину и сквозь кровавую муть, застилавшую глаза, увидел занесенный для удара меч.
- Нееет! - зловещую тишину прорвал женский крик. Неужели? Прежде чем сознание окончательно меня покинуло, я увидел вбежавшую девушку. Она что-то пронзительно кричала. Его рука дрогнула, и он опустил меч. Затем наступила темнота.
В сознание меня привело касание теплых рук.
- Вернись... - кто-то склонился надо мной, отчаянно шепча в ухо малопонятные слова, из которых я мог разобрать только одно. - Вернись!
Оно повторялось снова и снова тихо, но властно. Кажется, повторявшая его уже потеряла надежду, что я ее услышу: голос дрожал. Но оно звучало как приказ. Отчаянный и безнадежный. Я собрал силы и открыл глаза.
Мягкие шелковистые волосы падали мне на лицо. Вдохнув, я почувствовал слабый запах мелисы. Это была она. На меня смотрели большие карие глаза. Глаза, в которых стояли слезы. Я хотел успокоить ее, погладить по щеке, но бок пронзила резкая вспышка боли, заставляя опустить поднявшуюся было руку. Она вздрогнула, сдерживая готовые вот-вот прорваться слезы.
- Сколько сейчас времени? - прохрипел я. Слова застревали в пересохшем горле, не желая срываться с губ.
- Ночь, - голос ее был глухим и ломким. Она помолчала, наверное, пытаясь успокоится, и продолжила, - Он ушел. Не смог тебя убить. Теперь все будет хорошо. Скоро придет помощь, и мы заберем тебя домой.
- Домой? - я почувствовал, как горло сводит судорога, а глаза застилает мутная пелена. Что это? Неужели слезы? В этот момент я понял, что мне уже никогда не оказаться дома. И я заплакал. Горячие, злые слезы ненадолго принесли облегчение, и я снова впал в забытье.
Ветер, шелестящий в молодой листве. Пение соловьев и стрекотание кузнечиков. Где-то далеко-далеко послышался волчий вой. Лошадь нервно всхрапнула и ускорила шаг. Мы ехали по лесному тракту. Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в немилосердно раскачивающейся на выбоинах повозке. Позади нее я смог разглядеть знакомые силуэты всадников. Они тихо о чем-то переговаривались, впрочем, едва заметив, что я пришел в себя, разом умолкли. Чья-то холодная узкая ладонь легла мне на лоб. Я знал, что это ее рука.
- У тебя жар, - ее голос сильно был взволнован.
- Сколько времени? - я еле ворочал языком. Дикая боль пронзала каждую клеточку моего тела, когда телега подскакивала на очередной колдобине.
- Ночь. Спи, - она нежно провела ладонью по моим волосам. - Мы едем домой. Как я и говорила, наши друзья пришли, чтобы помочь нам.
Она шептала что-то еще, но я уже ее не слушал, молча глядя на ночное небо. Мириады звезд, таких ярких в это время года в наших краях смотрели на нас. Не знаю почему, но мне казалось, что они усмехаются, нет, что они смеются. Смеются надо мной. Ночь пролилась прохладой на рану, и я снова потерял сознание.
С каждым разом приходить в себя было все труднее и труднее. С каждым разом окутывающая меня тишина становилась все безмолвнее, не пропускала звуки реально мира. Окружающая темнота была такой манящей, обещающей отдых и успокоение. Но у меня оставалось последнее желание. Я не мог уйти, не исполнив его. Я хотел увидеть, как встает солнце. Собрав в кулак последние силы, я рванулся, открыл глаза и... Чуть не заплакал. Где-то невдалеке сверкнула молния, и по небу прокатился оглушительный раскат. Наверное, от подобного я и проснулся. По натянутой ткани барабанил дождь, выбивая какую-то лихую дробь. Она как всегда была рядом, гладила мои мокрые от пота волосы.
- Время? - едва слышно прохрипел я.
- Рассвет, - тихо отозвалась она.
Из моей груди вырвался глухой стон. Сил закрыть глаза уже не было.