Какое-то время они еще фехтовали носами, боролись языками, скользили друг в друге. Какое-то время тому назад. Теперь они сидели напротив друг друга и чувства их были противоречивы.
Они покаялись-помаялись да и вынесли друг другу да сами себе оправдательный вердикт. В конце концов это я во всем виноват. Сепаратный мир с самими собой. Совесть протестовала но не имела других рычагов кроме политических. А в политике она не сильна. Так что ей ничего не оставалось как ждать моего прихода. Но моя она тоже была не чиста. В конце концов я ведь их подозревал. Вот они и подозрели (подобрели, подогрели, подопрели). Правда я не спал с их друзьями и подругами. Сепаратный мир с самим собой.
От того как они мялись-маялись воздух в кухне остался смятым и в нем что-то маячило. Им было тесно и они даже пару раз чуть не задели друг друга. Они попытались вести себя так, будто ничего не произошло и тогда-то поняли, что как раз произошло и что именно произошло. В этот неловкий, самый неподходящий момент я и вошел. Да так в нем и остался.
Ум, честь и совесть. Теперь у одного из нас не было ума, у другого чести, у третьего совести. В любой комбинации в проигрыше оставшийся без чести. Только не ясно кто именно.
Чтобы что-то сделать, она приготовила ужин. Чтобы не сделать чего-нибудь я достал пиво. Он ушел, вылетел как пробка из бутылки. Только очень-очень медленно. Проводив его мы легли спать как обычно. Только очень-очень быстро.