- Не надо бояться смерти, она лишь переход от одной инкарнации в другую, - такими словами доктор Краузе начал очередную лекцию в школе регрессивного гипноза, которую создал несколько лет назад. - Что переживает душа в момент перехода? Сколько времени длится переход? Где оказывается душа после перехода? На все эти вопросы вы сможете ответить после первого же сеанса регрессии.
В аудитории воцарилась тишина. Слушатели направили свои взгляды на лектора. И только некоторые, особо забывчивые, судорожно пытались отключить мобильные телефоны или перевести их в виброрежим. Теперь все внимание аудитории было приковано к высокому статному мужчине с мягким хриплым голосом, стоявшему за кафедрой.
Атлетически стройное телосложение Краузе ежедневно поддерживал многочасовыми физическими нагрузками. На его худощавом лице выделялись резко очерченные скулы. Густые черные брови нависали над выразительными и цепкими глазами. Модная прическа с длинной челкой прикрывала высокий лоб. Лощеный внешний вид доктора особо привлекал женскую аудиторию своей аккуратностью и лаконичностью. Казалось, что именно у него, человека, заглянувшего по ту сторону смерти, достигшего финансового благополучия и всемирной славы, должна быть идеальная и безупречная жизнь.
- Мои пациенты во время гипноза часто описывают состояние смерти. Кто-то говорит, что это незабываемый и болезненный переход из одного состояния в другое. Кто-то утверждает, что это состояние Безусловной Истины, в котором нет иллюзий и сомнений, нет различных мнений и религий. Все в этот момент едино, - лектор сделал несколько глотков воды, привычным жестом поправил часы 'Rolex Daytona' и обвел аудиторию изучающим взглядом. - Только один процент из ста заявляют, что это просто пустота. Темнота и пустота, в которой они пребывали неопределенное время. Остальные ощущали себя в безграничном счастье и покое. Из чего возникает вопрос: так уж ли страшна смерть?
- Смерть безжалостна, - иронично пробасил мужской голос с задних рядов.
Эта реплика разрядила напряженную атмосферу в аудитории, и по лицам слушателей пробежала улыбка. Но лицо доктора осталось непроницаемым. Рассказывая заученный до автоматизма текст лекции, Краузе то и дело мысленно возвращался к образу своей жены. Утром Елена сообщила, что уходит от него, и теперь он думал, успеет ли застать ее дома. Когда лекция закончилась, на него обрушился шквал вопросов слушателей, но он сконфужено извинился, побросал свои вещи в новенький портфель и торопливо поспешил к выходу. Теплый осенний вечер тоже не поднял ему настроения, предстоял тяжелый разговор с женой.
- Доктор Краузе!
Обернувшись, он увидел молодую миловидную блондинку невысокого роста, спешащую к нему из аудитории. На бегу она складывала книги в пестрый дамский рюкзак.
- Я спешу! - доктор ускорил шаг.
- Я не задержу вас! Меня зовут Виктория Старикова, я хотела только узнать, когда вы сможете дать мне интервью?
Доктор приостановился:
- Вы журналистка? - недоверчивым тоном спросил он и прожег ее пронзительным взглядом.
- Да, - с готовностью ответила она, но потом осеклась и добавила: - Скоро буду.
- Вот когда будете, тогда и поговорим! - отрезал он и подошел к черному 'Ягуару'.
Водитель открыл перед ним заднюю дверь. Но девушка не сдавалась:
- Вам когда-нибудь говорили, что вы похожи на Мадса Миккельсена? - крикнула вдогонку она и, нервно поправив прическу, добавила: - Не могла вам этого не сказать.
Доктор положил портфель на сиденье и повернулся к девушке. Он не знал такого актера и как реагировать на такое сравнение.
- Это такой известный датский актер, - пояснила будущая журналистка и обворожительно улыбнулась, от чего оголились ее белоснежные зубы, а на щеках проявились ямочки, которые придавали ей особый шарм.
Улыбка кардинально изменила ее лицо, теперь девушка казалась по-ребячески задорной и привлекательной. Доктор поймал себя на мысли, что она прекрасно это знала и использовала как уловку, чтобы завоевать его расположение.
- Не знаю такого, - покачал он головой.
Ему хотелось поскорее от нее избавиться и скрыться в полутьме салона машины, где он смог бы спокойно обдумать предстоящий разговор с женой.
- Он играл во многих фильмах. В 'Казино Рояль' коварного и умного Ле Шифра, а в сериале о Ганибале Лекторе - самого Лектора.
- Выходит, в ваших глазах я - архизлодей, - раздраженно усмехнулся доктор, сел в машину и кинул водителю: - Домой!
Виктория поняла, что испортила о себе первое впечатление, обиженно закусила губу и громко крикнула вслед отъезжающей машине:
- Я хотела сказать, что больше всего вы похожи на него в сериале 'Первая группа'. Там он не злодей, а герой. Черт! Я снова все сделала не так...
Услышав ее слова через приоткрытое окно, доктор сдержано улыбнулся и нажал на кнопку стеклоподъемника.
Краузе состоял во втором браке пятнадцать лет. Детей у них с Еленой не было, и все время, которое он проводил на работе, она находилась в роскошном двухэтажном особняке в полном одиночестве. Он не мог допустить, чтобы жена уехала без объяснений. Что-то мучило и терзало ее душу много лет. Каждый раз, когда он пытался завязать с ней разговор на эту тему, она отводила взгляд и уклонялась от ответа.
По дороге домой он вспоминал о том, как они познакомились и прожили первые три года. Именно этот период был самым счастливым в его жизни. В это время они много путешествовали и встречались с интересными людьми. Только первые три года он чувствовал невероятное единение с женой, а потом она начала незаметно отдаляться и, в конце концов, полностью замкнулась в себе. Елена была очень красивой, стройной женщиной, с печальными глазами и улыбкой, которая нечасто посещала ее лицо, но предавала ее образу еще больше загадочности.
На подъезде к дому его воспоминания прервал телефонный звонок. Говорить ни с кем не хотелось, но взглянув на дисплей телефона, он увидел определившийся номер подруги Светланы Анисимовой и решил ответить.
- Эрих, привет!
- И тебе привет, - отозвался Эрих без привычной дружелюбности в голосе.
- Хочу отправить к тебе своего пациента - Степана Одинцова.
Между бывшими сокурсниками обмен пациентов был привычным делом, и доктор спросил:
- В чем его проблема?
- На протяжении многих лет он видит сны, в которых его преследует одна и та же женщина. Я провела несколько сеансов, но ничего, чтобы могло на него так подействовать, не нашла.
Обычно доктор уточнял детали, прежде чем соглашаться, но сейчас он был настолько поглощен мыслями о жене, что предпочел быстрее закончить разговор:
- Хорошо, я приму его. Пусть позвонит моей ассистентке, она назначит сеанс на ближайшее 'окно'.
***
Как только 'Ягуар' подъехал к коттеджу, водитель нажал на пульт, металлические ворота медленно распахнулись. Дом был построен в калифорнийском стиле. В нем успешно соседствовали ультрасовременные материалы, дух романтики тридцатых годов прошлого века и простота архитектурных форм. Стеклянные стены плавно выходили из помещения на улицу, делая дом частью ландшафта. В доме было минимум перегородок, и создавалось ощущение безграничного пространства. Со стороны патио открывался превосходный вид на Воробьевы горы. Коттедж отвечал всем привычкам и потребностям хозяина, но Елене он никогда не нравился и она ему не раз об этом говорила.
Краузе стремительно преодолел ступеньки из желтого песчаника и вошел в коттедж. В просторном холле с мраморными полами он снял кашемировое пальто и прислушался. В гостиной звучала легкая джазовая композиция. Доктор подошел к музыкальному центру и увидел любимый диск жены с популярными треками Дюка Эллингтона.
Значит, она еще не ушла! Ему сразу полегчало. Пытливый взгляд исследовал интерьер. В столовой горели напольные свечи разных форм. Обеденный стол из цельного куска дерева с неровными краями был накрыт на две персоны. Из кухни расползался ароматный запах пряностей и мяса.
Доктор быстро поднялся на второй этаж по литой деревянной лестнице без перил и оказался в спальне, совмещенной с ванной комнатой. Он снял пиджак и повесил его в гардеробной. Из ванной слышался шум воды, видимо, Елена принимала душ. Дверь в ванную комнату оказалась заперта, что было плохим знаком. Он осторожно постучал и позвал жену, но она не ответила.
Эрих решил подобрать вино к ужину и спустился на цокольный этаж в винохранилище. На столике стояла открытая бутылка вина. Он подумал, что впервые жена сделала выбор за него и откупорила бутылку заранее. Доктор плеснул вина в бокал для дегустации и остался доволен ароматом. Потом его взгляд упал на этикетку: странно, но такой марки в его коллекции он не припомнил. Вино было молодым, урожая 2010 года. Он подошел к электронному табло винохранилища и вывел на экран каталог вин. Как он и предполагал, такой марки у него не оказалось. Это было, по меньшей мере, необычно, потому что сама Елена никогда не покупала вино.
Он отнес бутылку наверх и поставил на обеденный стол. В духовке сработал электронный таймер. Краузе решил самостоятельно сервировать стол. Он вынул мясо из духовки, порезал на куски и разложил по тарелкам. Затем достал листья рукколы из контейнера, добавил моцареллу, томаты черри, специи, оливковое масло и тщательно размешал в деревянной салатнице.
Когда заиграла 'In a sentimental mood', самая любимая композиция жены, на лестнице послышался звук ее каблучков. Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Длинные светло-русые волнистые локоны обрамляли ее худощавое загорелое лицо. Ярко-синее элегантное платье от 'Versace' облегало точеное тело. В руке она держала бокал вина, мягкой поступью спустилась по лестнице и подошла вплотную к мужу. Заглянув ему в глаза, она холодно произнесла:
- Я решила, что прощальный разговор должен следовать за прощальным ужином.
Ее печальные глаза никак не вязались с романтической атмосферой гостиной. Только сейчас он заметил, что на ее пальце отсутствует обручальное кольцо. Его это страшно разозлило. Они еще не говорили о разводе, а она уже поставила крест на их пятнадцатилетнем браке.
- Ты не переусердствовала? - раздраженно спросил он и рванул воротник рубашки, ему казалось, что он стягивает его шею как удавка.
- Ничуть, - она сделала большой глоток вина и прошла к столу.
Ужин прошел в полном молчании. Иногда Эрих заглядывал Елене в глаза и шумно вздыхал, не зная, как начать разговор. Она была напряжена, и даже вино не помогало ей расслабиться. Наоборот, когда взгляд останавливался на этикетке, она растерянно разглядывала ее, нервно сглатывала, а после начинала озираться по сторонам, будто выискивала кого-то. Казалось, она играет заученную роль в пьесе плохого сценариста, в которой нет ясности сюжета.
Покончив с ужином, доктор промокнул салфеткой губы и отбросил ее в сторону.
- Я понимаю, ситуация неприятная и мучительная для нас обоих. Но инициатором разрыва являешься ты, так что придется поговорить со мной, нравится тебе это или нет.
Она горько усмехнулась и подняла на него печальные глаза. Как только он понял, что и на этот раз ясности не будет, мгновенно завелся:
- Не пойму, чего тебе не хватает? Скажи, что не так? Я все исправлю... только скажи.
Он пристально смотрел на жену, стараясь прочитать ее настроение, но, кроме пустоты и безразличия, ничего не подмечал.
- Если ты меня разлюбила, то скажи, я пойму.
Мучительная улыбка начала сползать с ее лица. Она смотрела на бассейн через стеклянную стену. Эриху показалось, что она сама не знает ответа на этот вопрос.
- Господи! Елена! Да скажи уже хоть что-нибудь! - выпалил он с обидой и горячностью, резко встал, и с силой оттолкнул от себя стул.
Широкими шагами он пересек столовую, открыл дверь на патио и глотнул живительной ночной влаги. В коттедж ворвался свежий осенний воздух. Елена поежилась и прикрыла руками оголенные плечи.
- Прости меня, - тихо произнесла она.
- Что?
Он повернулся удостовериться, что ему не послышалось. Она действительно с ним заговорила? Елена сделала музыку тише и повторила:
- Прости меня, я была тебе плохой женой.
- Ты так сама решила или тебе кто-то это сказал? А может, ты прочитала очередную бредовую статью в женском журнале? И что это за понятие такое - 'хорошая жена'? Кто установил стандарты, в которые ты не вписываешься?
- Пожалуйста, не прерывай меня, я не в силах противостоять твоим психологическим штучкам. Я просто хочу сказать на прощание несколько слов и даже не жду от тебя понимания. Хотя знаю, что бы я ни сказала, ты меня все равно не поймешь.
- Я постараюсь! - выпалил Эрих с отчаянием в голосе.
Она отрицательно покачала головой. Локоны ее волос заколыхались волной, доктор не сводил с нее глаз.
'Боже, какая же она красивая и желанная', - подумал он.
Краузе не в силах был ее отпустить. Хотелось сжать ее в объятиях, но он заранее знал ее реакцию: руки жены будут висеть вдоль тела, как плети, губы сомкнуться, весь ее облик будет кричать о нежелании его прикосновений.
- Дорогая, я сделаю все, что ты скажешь, лишь бы спасти наш брак, лишь бы ты была счастлива.
- В том-то и дело, - ее голос окутывал ореол уныния и безнадеги, - я не знаю, что такое счастье. Я не знаю, что мне нужно для счастья. Мне кажется, я делаю жизнь своего окружения невыносимой. Меня не понимают родители, не понимают сестры, не понимаешь ты. Я не могу родить ребенка, но даже если бы он у меня был, он тоже бы меня не понимал. Тело мое существует, я дышу, мыслю, но не чувствую, что живу. Мне хочется свободы и уединения вдалеке от дома и близких. Может, так я смогу разобраться в себе.
Краузе посмотрел на нее с тоской. Сердце распадалось на тысячу сегментов, в каждом из которых было что-то привнесенное ей. Она говорит, что не знает, что такое счастье, но Эрих был с этим не согласен. Они были счастливы! Были! Нужно лишь постараться и вернуть эти дни.
- О чем ты говоришь?
- Я хочу уехать на время из страны. Ты же знаешь, я ненавижу Москву.
- Куда?
- На южное побережье Франции.
Доктор подумал, что жена дает ему еще один шанс для разговора после ее отпуска и решил не препятствовать ее отъезду.
- Хорошо. Франция, так Франция. Поезжай, отдохни, развейся. Пожалуйста, не ставь крест на наших отношениях. Я люблю тебя и готов преодолеть любые трудности.
Елена как-то странно посмотрела на него и хотела что-то сказать, но в этот момент зазвонил домофон.
- Это такси.
- Ты заказала такси? - от удивления брови Эриха поползли вверх.
- Я поеду к Кристи, она пригласила меня на благотворительный прием. Оттуда сразу в отель.
Теперь Краузе понял, почему она так одета. Это было не для него, а для приема. Раньше она никуда без него не выходила.
- Ты пойдешь на прием с Кристиной? - переспросил доктор, зная, как к ее подруге относятся в их окружении.
- Она делает солидное пожертвование и попросила меня присоединиться, ее муж сейчас в Америке, - холодно отозвалась Елена.
Кристина была школьной подругой его жены. Год назад она выскочила замуж в четвертый раз. Ее очередной избранник был табачным магнатом, недавно основавшим свой бизнес в России. Кристи, так называли все ее близкие знакомые, была взбалмошна и ветрена. Встреча с ней означала только одно - кутеж до утра!
Не в силах больше сдерживаться, Эрих еле заметно кивнул и быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Навалился приступ удушья, он стал задыхаться, глаза увлажнились. Он вдруг понял, что это конец и никакие разговоры им не помогут. Резкими движениями он скинул с себя одежду, встал под душ и, подставив лицо водяному потоку, десять минут стоял под прохладной водой.
Приняв душ, Краузе накинул на себя байковый халат, спустился на первый этаж и увидел дюжину чемоданов у двери. Его водитель открыл дверь, но, увидев озадаченного доктора, поспешил объяснить:
- Хозяйка сказала отвезти чемоданы в 'Президент-Отель'.
Эрих кивнул, стараясь всем своим видом показать, что держит ситуацию под контролем, но, видимо, не убедил. С виноватым видом водитель поспешно скрылся с чемоданами за дверью.
Краузе стоял посреди огромного роскошного особняка в полном одиночестве и размышлял над своим будущим. Как ему жить, пока жена будет разбираться в себе? Сколько времени это займет? И вернется ли она? Кто он без Елены? Ополовинившая душа? Уже завтра он проснется в постели один. Не услышит ее стандартное приветствие 'Доброе утро, любимый'. Не увидит ее бездонных глаз, от которых каждый раз трепетал как мальчишка. Елена сказала, что несчастна, но он-то был все эти годы счастлив и никогда не помышлял о большем.
Оставшийся вечер он провел на патио. Великолепный вид на этот раз не трогал и не завораживал. Все раздражало и казалось неуместным. Зачем он построил такой большой дом? Чтобы каждый раз напоминать себе и жене, как они одиноки? Никогда эти стены не услышат детского смеха. Зачем он сделал фасадную стену стеклянной? Они живут с женой как в аквариуме, напоказ перед соседями. Елена не раз на это жаловалась, но он только отмахивался и говорил: 'Кому не нравятся, пусть не смотрят'.
Он полулежал в плетеном шезлонге с бокалом вина и размышлял о том, что он - профессиональный психиатр со стажем, не смог разобраться в душевном состоянии собственной жены. Как же это банально и избито!
'Мы все куда-то спешим. Новые пациенты, новые достижения. А на самых близких и дорогих людей у нас никогда нет времени', - подумал он с горечью.
***
Перед окном, в полупустой съемной квартире на четырнадцатом этаже типовой новостройки, стоял широкоплечий мужчина лет сорока с темно-русыми волосами. Сегодняшний день он собирался провести так же, как и все предыдущие - наблюдать за женщиной, которая снилась ему на протяжении трех лет.
Все началось после трагического события: в автомобильной аварии он потерял жену и сына. Именно тогда он и начал видеть странные сны. Они преследовали его каждую ночь. И в каждом из них он видел ее.
Быстро одевшись, он посмотрел на часы. В течение двадцати минут она должна выйти из подъезда. Зазвонил мобильный телефон. На дисплее определился номер психиатра Анисимовой.
- Здравствуйте, Светлана Яковлевна, - он даже не старался скрыть свое раздражение и недоверие.
- Доброе утро, Степан. Вы не пришли на последний сеанс. Я обеспокоена вашим состоянием.
- Ваши сеансы мне не помогают, - сухо ответил он.
- Я созвонилась вчера с одним из своих коллег, доктором Краузе. Он специализируется на лечении регрессивным гипнозом и согласился вас принять.
Степан задумался. Что это? Желание удержать пациента или профессиональный интерес? На последнем приеме он недвусмысленно дал доктору понять, что в ее услугах больше не нуждается.
Не услышав ответа, Анисимова продолжила:
- Он помогает пациентам разобраться не только с этой жизнью, но и с прошлыми.
- С прошлыми? - уточнил Степан. - Вы имеете в виду реинкарнацию?
- Да. Его метод до сих пор официально не признан. Но он практикует уже больше десяти лет. Добился хороших результатов, выпустил несколько книг. Я советую вам к нему обратиться. Если мы с вами не нашли ответа в этой жизни, то, возможно, разгадка кроется в предыдущих инкарнациях.
- Забавно это слышать от вас! - нервно произнес Степан и усмехнулся.
- Я понимаю ваш сарказм, но думаю, для вас это - последний шанс.
- Как вы сказали? Краузе?
- Да. Эрих Краузе, - подтвердила Анисимова.
- Прям как канцелярские товары! - хохотнул Степан. Анисимова не отреагировала на шутку, и он спросил: - Он что - немец?
- Да. По отцу он - немец, его предки живут в России со времен революции. Его отец тоже был психиатром. Эрих очень специфический человек, характер у него сложный, не терпит критики ни в какой форме, перфекционист во всем, но не это главное. Главное - он вам поможет. Я уверена в этом.
Записав фамилию, Степан сказал, что подумает и поспешно попрощался. Сел за кухонный стол, открыл ноутбук, набрал в поисковике исходные данные и начал изучать отзывы пациентов о хваленом докторе.
Когда на телефоне сработал таймер, Степан встрепенулся и посмотрел на часы. Пока он читал отзывы, за которыми стояли реальные истории, совсем забыл о своей цели. Выглянув в окно, он увидел, как объект его наблюдения выходит со своим мужем и детьми из подъезда. Младшая дочь громко плакала, мать пыталась ее успокоить. Муж с кем-то говорил по телефону и, казалось, совсем не обращал внимания на идущих позади его жену и детей. За последний год Степан хорошо изучил эту семью. Их нельзя было назвать идеальными людьми, но и плохими они не были. Люди как люди. Со своими слабостями и недостатками.
Семья разместилась в серебристом седане, через минуту машина выехала со двора и скрылась за поворотом. Степан окинул взглядом комнату и нахмурился. Он не понимал, что ему делать дальше. Встретить объект после работы или навестить ее в офисе в обед? Сегодня, впервые за последний год, кто-то смог его отвлечь от привычного распорядка дня. Рука потянулась к телефону. Ладно. Так и быть. Он даст себе еще один шанс, но это будет последний. Степан набрал номер приемной доктора Краузе.
***
Кабинет доктора Краузе был довольно просторным и поделен на две зоны - рабочую, в которой стоял письменный стол и книжные шкафы, и приемную, в которой располагались три кресла разной конфигурации, журнальный столик и кушетка. Офис, в отличие от его коттеджа, был оформлен в классическом стиле: стены и потолок изобиловали декоративной лепниной, а мебель и осветительные приборы выполнены в стиле Людовика XVI.
Настроение у доктора было хмурым, он не выспался, и ему было тяжело сосредоточиться. Но сейчас, как никогда, необходимо было сконцентрироваться на пациентах, что позволило бы ему немного ослабить боль личных переживаний. После ухода жены прошла неделя, а она до сих пор не дала о себе знать. Несколько раз он пытался дозвониться до нее, но голос пронизанный металлом постоянно повторял одну и ту же фразу: 'Телефон абонента находится вне зоны сети'.
В кабинет зашла ассистентка Анна - невысокая кудрявая девушка с большими карими глазами, и доложила:
- Вас ожидает Степан Одинцов, записан на десять тридцать.
- Кто такой?
- Пациент Анисимовой, она заверила меня, что согласовала с вами этот вопрос.
- Да-да. Новый пациент, - вспомнил доктор. - Пусть войдет.
Через минуту в кабинет вошел брюнет среднего роста с правильными чертами лица. Гладко зачесанные назад волосы оголяли высокий лоб. Губы плотно сомкнуты. На нем был черный джинсовый костюм. В руках он держал потертый рюкзак цвета хаки. Одинцов был крепок в плечах, через белую футболку с лозунгом на груди 'Не в силе Бог, а в правде' проглядывал выпуклый мышечный рельеф.
- Присаживайтесь, Степан, меня зовут Эрих. Прошу меня называть по имени. Не доктор Краузе, не доктор и не док.
Степан опустил рюкзак на пол, сел в предложенное ему кресло и стал внимательно разглядывать доктора. Ему сразу не понравился щеголеватый вид собеседника, откровенно демонстрирующий его достаток и успех. В отличие от гипнолога, Степан вел аскетичный образ жизни и довольствовался малым.
- Вас ознакомили с моими расценками?
- Да.
- Возможно, нам понадобятся несколько сеансов... - пространно намекнул доктор, не сводя пытливого взгляда с Одинцова.
- Я это понимаю, - насторожено ответил Степан и с горечью подумал: 'Он у всех пациентов спрашивает о деньгах или только у меня?'.
- В первую встречу я не ввожу своих пациентов в гипноз. Это мое правило. Сначала мне необходимо вникнуть в суть проблемы и понять, какие вопросы нужно задавать и где искать решение. Сеанс длится ровно час. К нему я могу добавить пять минут, если воспоминания нельзя прервать немедленно. Иногда между сеансами может пройти не одна неделя, это зависит от наплыва пациентов. Вам нужно набраться терпения. Если ситуация будет серьезной и потребует дополнительного расследования, я могу вам порекомендовать специалистов, которые специализируются на поиске исторических фактов той или иной эпохи, детектива и...
Нетерпеливо махнув рукой, Степан прервал доктора и сказал:
- Не надо. Я бывший следователь и сам в состоянии получить любую нужную информацию.
- Вот как? Светлана мне этого не сказала. Хорошо. Остальное вам понятно?
Степан кивнул.
- Тогда приступим. Расскажите, с какой проблемой вы ко мне пришли?
Помпезная обстановка кабинета и лощеный вид доктора не прибавили новому пациенту уверенности в правильно принятом решении. Мелькнула мысль, а не послать ли этого гипнолога куда подальше. Все тело напряглось. Но тут взгляд Одинцова скользнул по стене, на которой как на подбор была вывешена целая галерея фотографий доктора в обнимку с разными людьми, видимо, пациентами. Здесь были мужчины и женщины различного социального слоя и достатка, но одно их, несомненно, объединяло, все они смотрели на Краузе с благодарной улыбкой.
Степан откашлялся и прочистил горло.
- Три года назад... в автомобильной катастрофе... погибла моя семья: жена и сын.
- Примите мои соболезнования, - Краузе сказал это с невероятной теплотой в голосе, что никак не вязалось с его внешней холодностью.
- Спасибо. Трудно описать... мое состояние в тот период. Скажу коротко: моя жизнь закончилась в день аварии. Я был глубоко убежден, что остался жив по ошибке... и не собирался жить дальше привычным укладом. Я уволился с работы, продал квартиру и написал завещание. Я готовился уйти.
Повествуя свою историю, он часто делал паузы и опускал голову, как будто чувство вины не давало ему говорить о своей проблеме открыто. Во время разговора глаза Степана постоянно увлажнялись.
- Вы хотели покончить с собой? - уточнил доктор.
- Нет, - рьяно замотал головой пациент, - я хотел... уйти из мира, подальше от людей. Хотел жить где-нибудь... в горах отшельником или послушником в монастыре.
- Понятно. Продолжайте.
С этого момента голос Степана изменился: стал жестким, он заговорил без запинки, как хорошо заученный текст.
- Религиозным я никогда не был, но мать покойной жены убедила меня молиться за семью, дабы облегчить им переход из этого мира в иной, что собственно я и делал. Так прошло полгода. Признаюсь вам честно, мне казалось, что я раньше и не жил вовсе, так комфортно и спокойно мне стало. Жизнь в одиночестве наполнила мой мир до краев. Меня переполняла радость бытия. Я молился уже не из-за семьи, а для себя... с немалым удовольствием, даже почувствовал тягу к отшельничеству. Мне захотелось принять постриг. Как только я осознал это, меня стали преследовать сны. Они были разными, но в каждом из них была вот эта женщина.
Степан вынул из кармана джинсов фотографию и протянул доктору. На ней была изображена брюнетка обычной наружности лет тридцати. Посмотрев на фотографию, доктор Краузе спросил:
- Вы знали ее до того, как увидели во сне?
- Нет. Никогда ее не видел. Представьте, каково было мое удивление, когда я ее встретил на остановке.
От удивления брови доктора поползли вверх.
- На остановке? - переспросил доктор, словно не веря своим ушам.
- Угу, - кивнул Степан и, вспомнив момент встречи с тогда еще незнакомкой, заерзал. - Мое сновидение стояло со мной рядом в виде реальной женщины. Я был потрясен и ошарашен. Сам не знаю почему, но я пошел за ней. Я не хотел ее напугать и держался на приличном расстоянии. Навыки слежки за годы работы у меня отточены, поэтому она меня не заметила. Я провел ее до дома, узнал, где она живет, как ее зовут.
- И как же ее зовут?
- Галина Смолякова. Она замужем, у нее двое детей.
- Интересно, интересно. И что было потом? - спросил заинтригованный доктор и закинул ногу на ногу.
- Я стал за ней приглядывать, - опасаясь быть непонятым, Степан бросил на доктора красноречивый взгляд. - Понимаете, во снах она нуждалась в моей помощи. Я должен был ее спасти. Когда я ее встретил, то подумал, что должен ей помочь, но пока не знал как.
- И что вы сделали? - напрягся Краузе, мысленно перебирая варианты ответа.
- Прошел год, я все еще за ней приглядываю.
- Хм. Понятно. Вы с ней общаетесь?
- Нет. Я просто наблюдаю за ней и по возможности помогаю.
- Помогаете? Чем?
- Я оберегаю ее, - отрывисто произнес Степан.
Он явно не хотел вдаваться в подробности. Доктор понял это и осторожно уточнил:
- Ваша помощь влияет на ее судьбу?
- Нет! Ни в коей мере! - запротестовал Степан и тут же разъяснил: - Это просто помощь в бытовом плане. Один раз я помог занести коляску в подъезд. Другой - починил кран бесплатно, по-соседски.
- Значит, вы познакомились?
- Нет, я стараюсь маскировать свою внешность.
- Вы на данный момент работаете? - настороженно спросил доктор.
- Нет, я не могу. Я за ней приглядываю, - многозначительно произнес Степан.
Это озадачило доктора. Краузе слегка склонил голову на бок и одарил пристальным взглядом Одинцова. Кто перед ним? Больной, одержимый бредом преследования или все же нуждающийся в его помощи пациент, который из-за перенесенного стресса после потери семьи самостоятельно испытал во сне регресс?
- На что же вы живете?
- Я же говорил, я продал квартиру и машину.
- Понятно. Значит, вы добровольно возложили на себя миссию защищать эту женщину от возможных неприятностей.
- Да. Светлана Яковлевна работала со мной больше полугода, но результатов нет. Мы не продвинулись в решении моей проблемы ни на шаг.
- Хорошо, я вас понял. Вы сказали 'по-соседски', вы живете с Галиной в одном доме?
- В одном подъезде, - уточнил Степан и снова заерзал. - Я снимаю там квартиру. Так мне легче контролировать ее передвижения.
- Понятно. Теперь прилягте на кушетку и постарайтесь расслабиться.
- Зачем? - нахмурился Степан.
- Мы просто продолжим беседу в другом положении. Поговорим о вас, о вашем детстве, о родителях, о вашей жене и сыне.
- Как, опять?! - недовольно воскликнул новый пациент. - Мы провели в беседах с Анисимовой несколько месяцев, вы можете взять ее записи и изучить. Зачем рассказывать о моей жизни дважды?
- Когда вы приходите к любому другому специалисту, скажем, к кардиологу, а до этого несколько месяцев вам не могли поставить диагноз другие кардиологи, вы же не предлагаете ему по записи восстановить анамнез?
- Что восстановить? - не расслышал Степан.
- Историю болезни.
Одинцов тяжело вздохнул, молча поднялся с кресла и пересел на кушетку. На вопросы доктора он отвечал неохотно, через силу. Лицо оставалось напряженным, а ладони периодически сжимались в кулаки. Особенно болезненными оказались вопросы о жене и сыне.
Когда прозвенел таймер на часах, доктор сказал:
- Наш сеанс на сегодня закончен. Постарайтесь с сегодняшнего дня вести записи ваших снов. Кратко и доходчиво. Что снилось и какие эмоции при этом вы испытывали. Передайте записи моей ассистентке не позже чем за день до второго сеанса.
- Хорошо, - Степан поднялся с кушетки.
- По поводу Галины хочу вам предложить другую модель поведения.
- Какую? - заинтересовался пациент.
- Перестаньте маскироваться. Пусть она вас заметит.
- Но это опасно! - возразил Одинцов и зачесал выбившиеся пряди волос назад. - Она может подумать, что я ее преследую, станет более бдительной.
- Но вы же соседи, - возразил Краузе. - По поводу работы тоже что-нибудь придумайте. Найдите работу рядом с ее офисом. Вы год действовали по одной модели, начните завтрашний день с другой.
Одинцов выглядел растерянным. По всей видимости, ломать привычную модель поведения ему было сложно и боязно.
- Хорошо, я постараюсь, - нехотя согласился Степан и направился к двери.
- До свидания.
- До свидания, док..., э-э, - Одинцов почесал затылок и тут же поправился: - Эрих.