"В каждой порядочной военной драме просто обязан быть боец, который, отпревозмогав весь фильм, в конце, на последней секунде самого превозмогательного боя, когда на горизонте внезапно появляется подкрепление, вскочит из окопа с криком "Нааааашиии!" и тут же получит пулю в лоб. После этого оставшаяся партия спасается и живет долго и счастливо..."
Киноблог, Однофамилец знаменитого поэта.
1. Я прихожу неожиданно.
"А мне кажется, что в реальности, если быРомеоиДжульеттанеумерли, то все закончилось бы более чем банально: уже через месяц начались бы ссоры и недовольство друг другом, а поскольку личности они незрелые (уже сам факт самоубийства это демонстрирует), то скоро от романтики и вечной любви не осталось бы и следа..."
"Одним из главных бичей истории науки я бы назвал случайность. Одно дело, когда совершению открытий мешают объективные причины - несовершенство исследовательских методов, незрелость технологий, неготовность мировоззрения самих ученых, в конце концом. Можно с полным правом надеяться, что в ходе прогресса всё это будет успешно преодолено. Совсем другое дело, когда ученый - и мир вместе с ним - находился на пороге озарения, которое приходит один раз в век одному из миллионов... И, вдруг несчастный случай. Или - если заглянуть подальше, в Средние века, к примеру - лапы инквизиции..."
Лекция по истории философии и науки, проф. И.С.Ферзин.
3. Я действую несправедливо.
***
Эскалатор ползет медленно и так лениво, будто у него все шестеренки не то что заржавели, а просто заснули смертью храбрых. Вот уже несколько дней мне делать абсолютно нечего, скука душит почище, чем петля висельника, а тут еще это монотонное, укачивающее движение. В мыслях окружающих людей нет ничего интересного, только обычные для часа пик ругательства, мечты "поскорее-домой-бы-добраться" и прочий хлам. Тысячу раз перебирала уже. Сначала это казалось интересным, но через несколько лет стало обычной рутиной. Брезгливо обтерев ладони о лацканы чьего-то пиджака - после копания в их мозгах мне всегда кажется, что я извозилась в мусорной куче - лениво осматриваюсь по сторонам. Может, повезет? Драка там или ссора? Всё ж живые эмоции... Но нет, вокруг болотная тишь да гладь, народ даже не особо активно толкает друг друга.
О, повезло. Девочка впереди - как я сразу-то не заметила? - листает глянцевый журнал. Не подарок, конечно, книжное чтиво я люблю больше, но на сегодня сойдет. Я заглядываю ей через плечо, морщусь от слишком сладкого запаха духов, отмахиваюсь от сухих, будто кукольных, высветленных прядей и всматриваюсь в страницы.
А вот и внезапность. Это ощущение всегда приходит неожиданно, но обычно я замечаю человека в толпе или в окне дома... Ну, пару раз в телевизионных передачах попадались, этих потом выследить посложнее. Но вот так, чтобы на фотографии в журнале - первый раз. И как мне прикажете его искать?
Я возмущенно фыркаю, девица оглядывается, вздрагивает. От испуга роняет журнал и начинает пытаться отступать, не поворачиваясь ко мне спиной. Получается плохо - там как раз едет пара старушек из разряда "дай повод поворчать о манерах молодых", которые, не разобравшись, сначала начинают пихать девицу обратно и крыть ее, на чем свет стоит - "куда прешься, глаз, что ли, нет?" Потом замечают меня и замолкают. Хотя напрасно боятся, по душу таких вот - не я хожу. По эскалатору прокатывается людская волна, внизу, кажется, даже кто-то падает.
Подбираю журнал, сворачиваю в трубку и кладу в рюкзак. Мило улыбаюсь окружающим. Мне больше не скучно.
***
В метро спускаться не хотелось. Саша нерешительно потоптался около дышащих подземным теплом дверей, был не раз и не два задет локтями и сумками, получил свою порцию "что встал, как столб, на проходе?", чуть поразмышлял и отошел к ларьку. Интуиции своей он привык доверять, но всегда привязывал к своим действиям еще и разумные резоны, чтобы не казаться странным. Вот и сейчас - почему не хочется в метро? Вовсе не иррационально - просто он слишком голоден, чтобы ехать до дома два часа и ждать мифического ужина, который еще сколько-то времени придется готовить; поэтому решил купить хот-дог, заглушить голос страждущего желудка... А там, глядишь, и ощущение опасности испарится.
- Хот-догов нет! - рявкнула краснощекая тетка и захлопнула приоткрывшееся было окошечко.
Отмазка не прокатила, других поблизости не находилось, а на улице стоять было слишком холодно, и начиналась метель. Поэтому Сашка, чертыхаясь под нос для храбрости, решился-таки ехать домой. В конце концов, что за выкрутасы? Три года подряд было не страшно, и тут вдруг - страшно.
Эскалатор почти довез его до самого низа, когда народ сверху почему-то разволновался, стал напирать, здоровенный мужик рядом начал падать и толкнул Сашу в спину. Он не удержался на ногах и упал в аккурат рядом со стальными зубьями, под которые убегало ребристое эскалаторное полотно, зловеще похрустывая. Кувыркнулся вперед, чудом уберег пальцы, вырвал из зубов "железного монстра" обшлаг рукава и оставил ему - в качестве трофея, видимо - клок волос.
Потом минут десять, не меньше, тяжело дыша, сидел рядом с будочкой контролера. Ноги дрожали и отказывались нести его дальше. Сердце колотилось через раз, а в противный голосок в голове всё не унимался "а я тебе говори-и-ил..."
***
Сегодня у нас первое свидание. Я долго мокла под кипящим душем, чтоб выглядеть хотя бы чуть-чуть теплой. Еще пришлось напялить на себя красный свитер и - о песнь стилю и гламуру! - джинсы отвратительно нечерного зеленого цвета. Миленькое сочетание, вырвиглаз, как сказала бы Медуза. Уж она-то понимала в зрительных образах, не поспоришь.
В этот раз работа дается мне на редкость тяжело, зато интересно. Выяснение личности на фотографии заняло больше времени, чем хотелось бы - мне стало лень идти в редакцию и распугивать бедных журналистов. У них и так работа нервная, еще меня там не хватало. Потом, глядишь, не отойдут от потрясения - и выйдет очередной глянец с лейтмотивом "готик-стайл в каждый дом". И каждая вторая дура на улице начнет выглядеть, как я. Кому оно надо?
Поэтому пришлось прогуляться по сети, сравнение по внешнему облику - как два пальца отстрелить. Через пару недель нашелся - глупо было бы, такой симпатичный мальчик, еще бы его фоток не было в интернете.
Потом привлечь внимание, познакомиться, "Алиса, это пудинг. - Пудинг, это Алиса..." А вот уносить пудинг, пожалуй, не надо. Не советую. Он мне нужен, причем - что особенно печально - даже не для еды. Профессия такая, ничего не поделаешь.
Потом развиртуализоваться - почему бы и нет, если мне человек интересен, а ему интересен тот, кем притворяюсь я?
Можно было, конечно, и не знакомиться... но в чем же тогда романтика, а?
***
Все полтора часа Саша размышлял, стоит ли взять ее за руку. С одной стороны, надо бы - такая симпатичная девочка, интересная, и не дура... - причем далеко не дура, что встречается всё реже. Как говорится, хватай в охапку и беги. Куй железо, не отходя от кассы. И прочие размышления в подобном ключе.
Но с другой стороны - странная. Невооруженным глазом видно. И не поймешь даже толком, в чем дело. Единственное сравнение, которое приходило ему в голову - "шарахается от самой себя". И еще - очень нервная. И холодная, как ледышка.
А снег уже начинал таять, на улицах каша и слякоть - приходилось перепрыгивать через лужи, перебираться через снежные завалы и уворачиваться от падающих с крыш сосулек. С каждым пройденным шагом прогулка всё более категорически не удавалась. За шиворот Сашке падали куски грязного мокрого снега с крыш, спотыкался он на каждом неровном месте - впрочем, и на ровном тоже. Апофеозом происходящего стала машина, которая пронеслась рядом с тротуаром и обдала парня целой волной талой воды.
Он ахнул, отступил от мостовой и принялся отряхивать грязь с пальто, а девочка стояла, чему-то улыбалась и внимательно разглядывала Сашку. Раздался треск, и в окружении переливающихся на солнце осколков вниз полетел огромный кусок льда. Девочка провожала его глазами почти до самой Сашиной макушки, но потом сморгнула и резко отвернулась.
Ощущение опасности застало его врасплох, когда Саша был занят приведением своей внешности в порядок - нет, он и так уже выглядел дураком, но если не отряхнуться после такого душа - станешь в глазах прекрасной дамы совсем уж окончательным неуклюжим идиотом. Тем более, что она так внимательно смотрит... Поэтому он только в самую последнюю секунду успел увернуться от падающей с крыши ледяной... ну, если не смерти, то реанимации, как минимум. Конечно, упал - очередной раз, уже неоригинально - получил чувствительный удар по руке. А когда пришел в себя и поднялся - ее уже не было рядом.
Надо же, ушла.
***
С первого взгляда - это опять же, обратитесь к Горгоне, если данный вопрос всех так волнует. Она, вон, отвлеклась на секундочку - и тю-тю, нет головы. Ни красота не спасла неземная, ни очарование божественное. Интересно, признавался ли ей Персей в любви, прежде чем голову отрезать, а?
Поэтому меня очень занимает философский вопрос выбора. Мировая история - да Бог с ней, не мы ее делаем, не мы ее уничтожаем. Вопрос об отдельной человеческой личности вообще не стоит - это всё равно, что жалеть каждого муравья, на которого наступаешь, гуляя в парке. А вот как поступить, если профессионализм делает гадость тебе самой? Оказывается, несправедливость - это так обидно. И абсолютно нерадостно.
И я, блин, начинаю понимать все провожающие меня человеческие ненавидящие взгляды. Если с внезапностью и - тем более - с романтикой смириться вполне можно, то вот это ощущение отбираемого из рук надкушенного яблока - кисленького, самого душистого и зеленого, как семиринка - хуже быть ничего не может.
Я честно зарядила пистолет, я дважды перечитала инструкцию. Я тщательно выяснила историю вопроса. И ничего хорошего мне не светит в случае малодушия. Но, черт побери, на одной чаше весов - безупречная работа и почти уже выстраданный билет на свободу, а на другой - то самое надкушенное яблоко.
Мое яблоко. В первый раз не помню, за сколько лет. Когда весь мир вокруг казенный, ужасно отдавать не хочется. Никому. Даже Богу, или куда они там отправляются, следуя по пути своих ниточек.
***
Паранойя накрывала Сашу, как никогда. Не помогали даже фильмы ужасов - вместо зловещих мертвецов и инфернальных монстров ему каждый день снилась Женя. Точнее, ее отсутствие. Как будто ее нет в сети. Как будто она не берет трубку. Как будто она говорит - "мы больше не увидимся".
Он набирал ее номер снова и снова, звал на свидание, и готов был на край света и навсегда. А она ускользала, отмалчивалась, тянула время. А если встречались - на полчаса, не больше - опускала свои огромные черные глазищи и смотрела в пол. Или в стол. Мимо. Не на него.
Он маялся, и бил свою паранойю по щекам, выгонял ее из души поганой метлой, и еще вслед орал что-то очень обидное.
Он как-то встретился с Женей в метро - на той самой станции, куда однажды совсем не хотел спускаться - и уронил ей на ладонь серебряное колечко с прозрачно-искристым зеленым камнем. Как семиринка. И попросил остаться с ним навсегда.
***
Всё было, как и положено. Внезапно. Романтично. И ужасно несправедливо.
Шестнадцатого марта две тысячи тринадцатого года левая рука смерти, локация - Земля, трехмерное измерение, перестала существовать.