Дартс Павел : другие произведения.

Крысиная башня (Продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.44*41  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Крысиной Башни", с момента, когда она, собственно, и стала "Крысиной Башней". /для облегчения считывания/

  
  РОЖДЕНИЕ 'КРЫСИНОЙ БАШНИ'
  
  - Это?.. - мужик в очках очевидно был сам удивлён, - Ах это?.. Первый раз сам вижу, честное слово... Так это наверняка ОН! Мы разве вам не рассказывали?
  - Кто это 'он'? - заинтересовался чиновник, и аж вновь вылез из машины.
  - Ну как же... Тот самый бандит, из нападавших. Который убил Устоса, то есть Диму-рыцаря. Из обреза застрелил. Я разве не рассказал? Он сегодня ночью приходил, стрелял по окнам, угрожал... Ругался матом...
   Последнюю фразу Олег сказал хотя и серьёзным тоном, но внутренне глумясь. Чиновник, услышав, что где-то здесь бродит бандит с обрезом, тут же юркнул обратно в автомобиль и распорядился уезжать, он уже не слышал его.
  - Разве вы не окажете нам помощь? Куда же вы? Нам нужна помощь правоохранительных органов! - Олег выкрикивал это вслед отъезжавшей машине уже не скрывая издёвки, - всё одно они ничего не слышали и не желали больше слышать. Обматерив их напоследок, он направился к подъезду, где в дверях его уже ждал почти весь 'гарнизон' : Сергей, Лена, Толян. Позади тусовалась Элеонора. С двенадцатого этажа выглядывала Ольга Ивановна. Постояли возле подъезда. Толян протянул зажженную сигарету. Напряжение последних двух часов сказывалось.
  
  - Ну ты и комедиант, - с непонятной интонацией сказала Лена.
   Батя снял очки, держа на вытянутой руке, посмотрел сквозь них на двор и изрёк:
  - Знаешь, без компа зрение стало восстанавливаться. Но очки, - вещь хорошая. 'Ты разве не замечала, что мужчина в очках сразу становится та-а-акам безза-а-ащитным?..' - явно пародируя кого-то, нараспев произнёс он, убирая очки в карман.
  - Чё они? - сразу осведомился Толян, - Чё дальше?
  - Не по твою душу, не по твоим подвигам, успокойся. Всё из-за побоища с Устосом.
  - Да знаю я. Чё возле машины-то говорили?
  - Откуда знаешь? - переспросил батя, доставая сзади из-под ремня скрываемый рубахой наган и меняясь с Толиком на свой люгер.
  - Серый рассказал.
  - А ты, Серый, откуда?.. Подслушивал, что ли?
  - Само собой, - пожал тот плечами, - Ну ты классно придуривался!
  -Не придуривался, а бутафорил, комедиантствовал, актёрствовал. Придуриваются - придурки! - поучительно заметил Олег. Усталость наваливалась тяжёлым грузом. Как после тяжёлой драки.
   Поодаль вдруг раздались пара коротких автоматных очередей.
   Все напряглись. Пауза. И ещё очередь, там же.
  - Это там, куда уехали. Совсем близко, - заметил Толик, и стал напряжённо озираться по сторонам.
   Олег же вышел из-под козырька подъезда, и, задрав голову, крикнул:
  - Ивановна! Слышь? Чё это они там?
  - В воздух стреляють! Как есть со двора малость отъехали, остановилися, и стрельнули в воздух. И дальше счас поехали, - донеслось сверху.
  - Чё это они? Злых духов гоняют? - непонимающе покрутил головой Толик.
   Олег же сразу нашёл решение:
  - Да всё просто. Расслабьтесь. Пальнули в расчете, что их могли слышать где-нибудь рядом работающие группы из Администрации. Якобы отбились, отпугнули. Будет возможность оформить этот выезд чуть ли не как боевую операцию, связанную с риском для жизни. Этот Юрьевич сразу мне показался большим пройдохой и канальей. Пошли домой, там обсудим.
   Дома, на кухне, батя подробно нам изложил разговор. Со своими комментариями. Я, собственно, и так всё слышал, но кое-какие нюансы всё одно были интересны.
  
  - Вот и получается, что на город Администрация практически забила, - подвёл в заключение черту батя.
  - Сил у них мало, народ разбегается; причём одиночки с оружием сбиваются в стаи или идут в охрану новоявленных 'баронов', - коммерсов, сидящих на чём-то серьёзном, и умеющих организовать толпу. И, что немаловажно, имеющих чем толпу накормить. Он уже и про зарождающийся местечковый сепаратизм упоминал, - предполагаю, что это явление будет только развиваться. Будет война за раздел сфер влияния. Встревать в неё нам не след. Лучше отсидеться. Мне тут одна идея в голову пришла... Если получится, - мы будем обеспечены водой, а это в нашем положении главное.
  - А на что ты рассчитывал? - подала голос до этого молчавшая мама, - Ты думал, зачем они приезжали?
  - Честно говоря, опасался что из-за Толиковых художеств. Потом уже сообразил, что про происшествие с Устосом, про побоище, и, главное, про стволы настучал этот... как его? Ну, помнишь, эдакий Шпак с 64-й квартиры? Вот они и прислали - разбираться. Приврал ещё там, поди.
  - Ну, копец его квартире. В первую очередь, - заверил Толик, - а вернётся, - лично утоплю. В сортире. Как подобает поступать со стукачами. У нас как раз говна на хорошую яму к этому времени наберётся!..
   Лена с демонстративно брезгливым видом отодвинулась от Толика и опять обратилась к бате:
  - А если бы это они из-за машины бы приехали? Из-за мародёрки вашей?? Что бы ты делал?? Вы же себе на голову неприятностей ищете!
  - Как ты не поймёшь... - сокрушённо отвечал ей батя, - Первое: мародёрка не 'ваша', а наша общая. Если ты замки не ломаешь на складах, а только пользуешься тем, что мы натаскиваем, кушаешь это, - то это не повод вставать в позу и расправлять тут ангельские крылья!
   Гы. Батя всегда был силён на образные выражения.
  - Второе. Неприятности мы не ищем - они нас ищут, мы от них по мере возможности скрываемся. Третье: неприятности у нас были бы, если бы нам жрать нечего было бы. Нечем машину заправлять. Кстати - хорошо что её в арку стали ставить - там со двора не видно. Надо ещё со стороны Проспекта пару сгоревших кузовов опрокинуть - тогда вообще видно не будет... Вот это - были бы действительно неприятности. А ты постоянно путаешь неприятности с обычными особенностями нынешнего существования. Постарайся понять, что сейчас монтировка и ствол - такие же кошерные средства добычи пропитания, как раньше диплом и умный вид на лице. Парадигма... А впрочем... - он махнул рукой, - Что объяснять. Короче, не встревай.
   Это маму явно задело. Я видел, что она завелась и очередная разборка со скандалом на подходе, - этого нам ещё не хватало. Понятно, что у всех нервы в напряге. И потому поспешил встрять в разговор и перевести стрелки на себя:
  - Пап, а если бы в натуре они что-то предъявлять стали? Если бы обыск затеяли? Если бы потребовали, чтобы ты поехал с ними?
  - Да-с, это было бы возможно, да. И именно поэтому я ломал безобидного дурачка. Как видишь, небесталанно - поверили. Видимо во мне погибает великий актёр, вернее сразу два - и Немирович, и Данченко... Оба!
   Батя явно на отходняке, добавил на коньячок ещё, и начал куражится; но я не отставал:
  - Ну а всё же? Чтобы ты делал?
  - Ну чо делал бы? Ясно, что делал бы. Не хотелось, а пришлось бы. Положил бы обоих тут.
  - И автоматчика? - недоверчиво спросил я.
  - Не вопрос, обоих. В скоротечных огневых контактах всё решает не оснащённость, и не число, а решительность и внезапность! - явно опять по памяти кого-то цитируя, ответил батя. И опять усугубил коньяком.
  - А те, на улице?
  - Толян, ты бы тех, на улице, успел бы?
  - Думаю да, - также пригубив рюмку коньяка и поморщившись, поставив её обратно, ответил Толян, - как договорились. Из люгера - вполне доступная дистанция, со второго-то этажа. Мент так постоянно открытый возле машины прохаживался. Лошара. По первому бы шухеру его и положил бы. И водила никуда бы не делся.
  - Вы что говорите? Вы что говорите-то??? - взорвалась мама, - Так у вас всё сговорено уже было? Вы готовы были этих людей уби-и-вать??? Просто так? Вот здесь?? Убивать?? За что???
  - Пссссс! - в процессе отходняка, да после принятой ударной дозы спиртного, с чиновником и сейчас, батя был настроен достаточно благодушно и склонен объяснять:
   - Что значит 'за что'?..
   Толик же только презрительно скривился и пересел от стола в гостиную на диван листать какой-то журнал.
  - Что значит 'за что'??. - повысил голос батя, - А то, что нам могли предъявить какую-нибудь дурацкую статью из фактически сейчас не действующих законов, - это что, не основание? Ты понимаешь, что сейчас, на сломе социально-экономической формации, мы стоим враскаряку??
   Мне стало смешно. Батя, как выпьет, обожает выражаться 'умно', и послушать его интересно, потому что он становится здорово словоохотливым. Но сейчас, видимо после стресса, когда он одновременно и актёрствовал, прикидываясь безобидным интеллигентом в очках, и пытался выведать побольше сведений, и готовился в случае нужды перестрелять 'гостей', - он стал мешать в кучу 'умствования' с 'бульварщиной'.
   А он продолжал:
  - Ты понимаешь, что сейчас такая ситуация, когда старые законы де-факто не действуют, а новых ещё нет? Вернее, они только создаются. Как и подобает настоящим законам, они выкристаллизо... выва... ются из крови и грязи, методом проб и ошибок. Ты готова умыться этой кровью и окунуться в эту грязь, только потому, что ПОКА ещё нет законов, регламентирующих новую жизнь? Я - нет, не готов! Не хочу. И своей 'стае' не дам.
  - 'Стае'! - тут же уцепилась мама, - За кого ты себя принимаешь? За волка, чтоли? Или за льва?? Ты скорее крыса!.. - И тут же примолкла, явно соображая, не брякнула ли чего-нибудь лишнего, и не придётся ли за это лишнее отвечать...
   Да, ситуация меняется. И дома ситуация меняется. 'Власть сменилась', как говорится. Последнее слово в определении 'внутренней и внешней политики семьи' от мамы, чувствую, уходит. Да нет, уже ушло.
   Но батя на мамино высказывание прореагировал на удивление конструктивно:
  - Да хотя бы и крыса! Что ты имеешь против крыс! Умное и домовитое животное, когда загонят в угол - становится опасным. Так не загоняйте в угол! - и будет вам спокой... Кстати! Серый... - он обратился ко мне.
  - Там, возле подъезда на стенах этот урод, который в нас стрелял ночью...
  - Главный гоблин с обрезом? - подсказал я.
  - Он. Мало того что орал, он, оказывается ещё и писать умеет... Против ожидания к такому полудурку. Так он испачкал стены подъезда. Понаписал с двух сторон подъезда 'Крысы'. Очевидно, как и твоя мама, - неопределённый жест в сторону мамы, - Он считает, что сравнением с крысами нас жестко унизил... Ха. Ха. Ха. - батя изобразил смеющегося Фантомаса.
  - Надо это как-то закрасить, что ли? Баллончики с краской у нас есть, благо натырили... - ещё один насмешливый взгляд в сторону мамы, - Займись, а?
  - Я погляжу, - согласился я и вышел в коридор. Батя вслед крикнул:
  - Только осмотрись сперва, подумай чем и как, - сам, один не начинай! Я или Толик подстрахуем тебя.
  - Угу, - согласился я, но в коридоре чуть притормозил выходить, чтобы дослушать батины сентенции по текущей ситуации.
  
  - Так вот. Новых законов социума ещё нет, и наша задача дожить до времени, когда они будут. Писаные. Вернее, они уже есть - но пока неписаные. Как на Диком Западе, в период освоения, - законы просты и жестоки:
  - Убей раньше, чем убили тебя.
  - Возьми всё, до чего можешь дотянуться.
  - Если ты не можешь защитить своё имущество, - стало быть, оно и не твоё.
  - 'Сила закона' или 'сила органов правопорядка' временно отходит на второй план, и на первое место выходит 'сила' как таковая, простая и грубая: кто лучше вооружён, кто лучше умеет с оружием обращаться, кто более решителен и не боится пролить кровь. Потому 'Администрация' так и озабочена изъятием оружия, потому что оружие у граждан - прямое покушение на прерогативу любой власти вершить суд и расправу. Собственно, предполагая такое развитие событий я и не обзавёлся охотбилетом... Вот ты задумайся, - вот приехали какие-то четыре субъекта. Представители некой 'Новой Администрации', которая сама себя провозгласила 'властью' всего-то пару месяцев назад. И что? Нам всем спешить подчиняться? Посдавать оружие, сдать 'излишки провизии', - и топать обрабатывать грядки с лопатой и тяпкой? Пока они, бля, будут 'решать нашу судьбу'? С какого бы хера? Только потому, что они объявили себя 'властью'? Да завтра, может, на их место сядет новый, очередной 'атаман Козолуп', и объявит себя 'властью', и объявит свои, новые законы... Скажем, введёт порядок, что появление на улице без оружия столь же неприлично и наказуемо, как и появление в людных местах голым, - и что? Когда до тебя дойдёт, что мы должны придерживаться СВОИХ, своих собственных законов, - тех законов, которые помогут нам выжить, как физическим объектам, а не как статистической единице в графе 'население'!..
  - Ты вообще что-то не то несёшь! Какую-то дурь! При чём тут твоё теоретизирование, и то, что ты только что был готов убить четверых ни в чём не виновных людей! Которые просто приехали, чтобы оценить обстановку!
   Пауза.
   Я приник к двери в комнату и затаил дыхание.
   Батя ответил каким-то другим, жёстким, трезвым голосом. Ой, чёрт, зря она так с ним... Ей бы помолчать...
  - Я всегда знал, что ты дура, - но сейчас ты уже прямо перегибаешь палку.
   Звук резко отодвинутого стула, и тут же резкий, 'металлический' голос бати:
  - Сядь. Я сказал - сядь! Ты сейчас сядешь, и будешь меня слушать, внимательно слушать. Пока я не закончу.
  - Я не желаю...
  - Мне насрать, что ты желаешь, и что ты не желаешь. Ты сейчас сядешь и будешь меня слушать. Потому что то, что я сейчас говорю, - не из желания повыпендриваться, как ты очевидно, думаешь. И не из желания с тобой посоветоваться, - пока что ничего дельного в этой ситуации ты предложить не в силах. То, что я говорю - это программа. Поняла? Программа, которой мы будем в дальнейшем руководствоваться в жизни, - пока ситуация не изменится. А пока она такова, как есть, - мы будем руководствоваться ею. И потому я хочу, чтобы ты знала, чего от нас, от меня ждать, и как самой себя вести. Я не советуюсь с тобой, ты поняла?? И не спрашиваю твоего мнения! - повысил голос батя.
  - Зачем же тогда...
  - Я ставлю тебя в известность. Если ты с чем-то не согласна, - ты прямо сейчас берёшь свои шмотки, и валишь отсюда. Куда хочешь. Можешь - жаловаться в Новую Администрацию; можешь, - к гопникам, или в деревню, или в коттедж, - куда ты там собиралась. Можешь попытаться там жить, мысля позитивно, да! Я даже дам тебе с собой пару банок консервов, намародёренных нами, или заранее запасённых МНОЙ, - но не больше, поскольку покойникам консервы ни к чему. А то, что грохнут тебя с твоим 'позитивным мышлением' вскоре - это и к бабке не ходи, точно. И повезёт, если грохнут 'гуманно'... А вот косметику можешь забрать всю! Хоть весь шкаф, хоть в несколько заходов. Я больше не намерен выслушивать твои поучения, как и что мне делать в этой ситуации. Поскольку в ситуации ты сечёшь, как заяц в алгебре!
   Со стороны дивана послышалось одобрительное покашливание Толика.
  - Да, ты живёшь отжившими, или книжными представлениями о жизни! Это не с целью тебя уязвить, а чисто констатация факта. Ты считала себя 'бизнесвумен', хотя бизнеса как такового, зубастого и когтистого, ты близко не видела! Ты жила в своём 'хрустальном шаре', где люди - лапочки, где рулит косметика и визаж, где определяющим является 'позитивное мышление'. И сейчас, когда этот твой 'хрустальный шар' разбился, ты начинаешь метаться, и пытаешься из осколков сложить ещё один, - лишь бы не видеть реальную жестокую действительность. Действительность, в которой нет места сюсюканью, где всё определяет простой и грубый личный интерес. И, что самое омерзительное, - ты и мне, и нам пытаешься навялить своё книжно-розовое представление о жизни!..
   Неразборчивое, вполголоса, бормотание мамы. Ничего не понял. И снова жёстко, громко и отчётливо голос бати, с жестоким:
  - А мне плевать! Будешь делать то, что я скажу - или пошла отсюда! Мне тут твои понты без надобности! Или сейчас садишься и выслушиваешь, что я говорю, и принимаешь это. Или не принимаешь, - и валишь к чёртовой матери! В Администрацию. С просьбой поставить тебя на паёк и снабжение. Можешь им рассказать, что у нас оружие, и то, что я намерен сделать с теми, кто попытается его отнять у нас. И пожаловаться, что тебя из квартиры выгнали. Где ты, чёрт дери, прописана! - и не забудь помахать там паспортом с пропиской, и копией лицевого счёта! Внятно??
   Снова неразборчивое, уже явно со слезами, мамино бормотание. У меня от жалости сжалось сердце. Ну что они делают?? Нельзя же так с родными! Но у меня не появилось и намёка на то, чтобы пойти и 'защитить' маму, поскольку со всем, что говорил батя, я был полностью, 100% согласен.
   - А вот этого не надо! Сопли подотри! Не надо мне тут этих женских штучек, - со слезами и всхлипыванием! Меня выставить из квартиры ты пыталась вполне спокойно, без всхлипов! Сейчас, здесь, это - не сработает. Мы сейчас говорим о серьёзных вещах, о выживании, и твои сопли, слёзы и эмоциональные увещевания ничего не стоят. Ты же не пыталась гопников остановить слезами? Потому что они были объективной реальностью, - простой и жестокой. Сейчас мы тоже говорим об объективной реальности, - так почему ты считаешь, что тут твои слёзы что-то значат?
   Пауза.
  - Короче! Я сказал, - и ты слышала. Или ты сейчас валишь отсюда, - или ты садишься; выслушиваешь то, что я имею тебе сказать, и принимаешь к сведению. И руководствуешься этим в дальнейшем. Получаешь пищу, воду, защиту-безопасность, настолько, насколько мы сможем это организовать. Но при этом не возникаешь на тему 'то не так и это не эдак', - во всяком случае, относишься к тому, что твой голос лишь совещательный как к должному. Просто потому, что ты женщина, а я мужчина. И в этой, мужской ситуации, ты должна знать своё место! Просто чтобы выжить. Как, собственно, всегда в истории и было - это нормально. Как только, и если, вновь будут цениться гламурные рассуждения о 'подлинных жизненных ценностях', визаж и макияж, и будет 'один человек равно один голос', - можешь рулить. Если я дам. А сейчас ты будешь делать то, что я скажу, если хочешь получать от меня - пищу, воду, защиту!
  
  - Как в пещере, мля! Эти... как их?.. Кроманьольцы! Шкура, мамонтятина, дубина! Гы, - раздался голос Толика с дивана, но батя на его реплику не отреагировал
  .
  - Я, кстати, тебя не гоню! Можешь занять любую из пустующих квартир, - вон их сколько. И ключи есть. Или я уйду в другую. Но только снабжать себя будешь - сама. И как пищу готовить - сама будешь решать. И защищать себя на выходе, - тоже сама будешь...
  - Ты меня унижаешь! - плачущий голос мамы.
  - Да ни в коем случае! Это только тебе кажется. Более того, - это ты себе выдумала, - 'унижаешь', 'принижаешь моё достоинство' и прочую херь! Я всего лишь показываю тебе твоё место в новых социально-экономических условиях, возвращаю твоё 'я' туда, где оно и должно бы находиться! Никаким 'унижением' тут не пахнет! 'Про любоввв' тут речь давно не идёт. К сожалению. Да, к сожалению. Я, старый дурак и романтик, до последнего, но ты... Ладно! Но если ты... Если ты не можешь, не умеешь добыть мамонта, и оборониться от саблезубого тигра - ты не должна диктовать охотнику тактику его охоты - он в этом лучше разбирается! Внятно??
  
   Я, затаив дыхание, прислушивался к происходящему, стоя в прихожей, за прикрытой в комнату дверью. И тут сзади меня раздался прерывистый, можно сказать, судорожный, не то вздох, не то всхлип. Я дёрнулся в сторону и непроизвольно схватился за нож. Прямо автоматически! - миг, и складник с серейтором уже был у меня в руке, раскрыт, и готов поразить нападающего. Во, чёрт, автоматизм-то выработался, - со всеми этими событиями...
   Это была всего лишь Элеонора. В обтягивающей чёрной блузочке на голое тело, в джинсах в обтягон и в сланцах на маленьких ступнях с аккуратно накрашенными красным лаком ноготками, она неслышно оказалась у меня за спиной, войдя в открытую мной же входную дверь квартиры. И уже, как я понял, довольно давно стоит у меня за спиной и так же, как и я, подслушивает... Вот я баран! Хорошо, что батя не видит, - я бы наверняка получил хорошую взбучку за такое раззвиздяйство.
  - Чё тебе надо? Чё ты припёрлась? - тихо, чтоб не услышали в комнате, зашипел я на неё, сделав зверское лицо.
   Но она лишь приложила палец к губам, и аж со вниманием повернулась боком к двери, чтобы лучше слышать. Вот зараза! Но не драться же с ней здесь!
   А батя продолжал:
  - Вот и нормально. Села - значит, принимаешь мои условия. Повторюсь - я тебя здесь не держу. Но и вывихов твоих, как прежде, я не потерплю.
  - Вот ты сказала 'готов убить только за то, что они приехали', - и даже не поняла, какую дурь сказала. Иногда я думаю, что я зря распинаюсь, - до тебя не доходит. Видимо очень сложно улавливать отвлечённые моменты для женских мозгов...
   '- Ой, бляяя... - подумалось мне, - Зря он это. От конструктива в эмоции, - там бабы сильнее, опять перебранка будет...'
   Но батя не стал развивать 'тему женских мозгов', а продолжил по существу:
  - С чего ты взяла это - 'убить всего лишь приехавших чего-то там проверить'? Я их что, в гости звал? Они приехали ко мне с оружием, с автоматами! Ты думаешь, они были с автоматами чисто чтоб собственную безопасность обеспечить? Нет! Для того, чтобы при случае 'настоять на своём!' Власть - это не синяя мигалка на машине, это не барабан на шее и не флаг над домом, и не удостоверение 'народного избранника'. Власть - это в первую очередь сила; сила, способная принудить к выполнению выгодных именно ей условий игры! Если нет силы - это не власть, будь она хоть трижды легитимной и пятирежды всенародно избранной! И, в свою очередь, сила, - если это действительно серьёзная сила! - неизбежно становится властью! МаоДзеДун сказал: 'Винтовка рождает власть', - и он был прав! В мирной, стабильной ситуации это явление не бросается в глаза, оно затушевано всякими культурными и традиционными моментами. Но в период смены формаций вся суть обнажается. Как на Диком Западе. Или вот как сейчас. Власть сейчас тот, кто может заставить с собой считаться. Потому они и приехали с автоматами - чтобы с ними считались. И, если бы они узнали всё, как было на самом деле: что гопники удрали не просто так, - а от наших стволов; что мы планомерно занимаемся мародёркой и ни в коем случае не собираемся подчиняться указанием этой Новой Администрации, если они противоречат нашим интересам, - то... То, очень может быть, они бы захотели заставить меня, ну, и Толяна, конечно же, и Серёгу, да и тебя, подчиниться им. Их решениям. Если надо - то и с помощью оружия. Потому они и были при автоматах... Что там они для 'ослушников' приготовили: каторжные работы на сельхозплантациях или переработку в консервы - это уже не суть важно... Ты извини, я несколько нетрезв, и потому, возможно, излагаю излишне обстоятельно...
  - Я заметила!
  - Вот только не надо надо мной взмывать! - батя, чей тон постепенно снижался и в конце тирады опустился почти до бормотания, вновь резко взбодрился и заговорил прежним жёсткими и ясным голосом.
  - Не надо оценивать то, что я тебе так подробно излагаю как признак слабости! Считай это моим тебе подарком, - то, что я так подробно всё разжёвываю. Мог бы просто послать нахер!
  
  Молчание. Я поёжился и взглянул на Элеонору. Она была вся внимание, аж шею вытянула. Зар-раза! Но не выталкивать же её сейчас с неизбежным шумом.
  - Так вот. Они приехали ко мне с оружием, незваные, не имея ничего предложить мне, кроме как подчиняться. Им нечего дать нам! Ни защиты, ни продуктов! Ни стабильности! Ничего, кроме наставленных в пузо автоматов, чтобы настоять на своём. Нахер такая власть нужна! Чем они отличаются от гоблинов, которых порубил Устос?? Чем? Наличием галстука и печати на бумажке?.. Нахер они пошли!! Так вот, я тебе ещё раз повторяю - если бы я счёл целесообразным, я бы положил этих двоих из нагана прямо здесь. Они и 'мама' бы сказать не успели! А Толян бы из люгера загасил бы остальных двоих!
  - Обязательно! - раздалось с дивана Толяново утвердительное, - Но лучше было бы, если бы у меня был автомат!
  - И, возможно, так и стоило бы поступить!
  - Очень может быть, что и стоило бы! - опять поддержал Толян, - Всё же минимум два 'укорота'. Плюс боекомплект. И бензин.
  - Но я счёл, что это лишний риск, и отпустил их. И даже презентовал этому... тёзке Лермонтова, бутылку коньяка, честно награбленного в магазине. Так что... Не тебе и не здесь судить меня о моих побудительных мотивах, - как видишь, всё продумано и разумно!
   Молчание.
  - Серый! Серый, чёрт тебя подери!! - крик бати, - Тебя долго ждать??
   Ойййй... Он ведь точно знает, что я подслушиваю! Ясно же, что будь я на улице, я бы его не услышал!.. Я шарахнулся от двери, чуть не сбив Элеонору с ног, вытолкнул её за дверь, аккуратно прикрыл дверь на лестничную площадку и прошипел ей:
  - Прежде чем входить - стучать надо!
   Эта зараза показала мне язык. Я показал ей кулак. И понёсся вниз, на улицу.
  
   Надписи меня разочаровали. Я думал там немного, - а он весь фасад извозюкал... Буквы высотой в метр, явно аэрозольным баллончиком... 'Крысы'. Ну и 'крысы', ну и что... Я оценил ситуацию и поплёлся домой.
   Там уже всё устаканилось. Толик сидел по-прежнему на диване и строил глазки Элеоноре, которая, как пай-девочка сидела и пила с мамой чай на кухне, делая вид, что его не замечает. Батя, задрав ноги на стул, сидел в кресле и рисовал на листе бумаги какую-то схему.
  - Ну, что там с покраской? Получится?..
  - С покраской... Уй... - мне было мрачные вилы заниматься какой-то покраской-закраской дурацких надписей, тем более, что их и возобновить ничего не стоило. Вот приспичило бате... На фоне неохоты мой пытливый ум тут же придумал оригинальное решение:
  - Значит, насчёт покраски. Смысла нет никакого. Там чёрная краска, автоэмаль, так что и закрасить можно только чёрной. Ну, есть у нас краска. А зачем закрашивать? Чтобы было на фасаде две чёрных кляксы? Чтобы он через ночь намалевал надписи уже белой краской, или там красной?.. Мы ему что, в маляры нанимались?
  - И что ты предлагаешь? Забить на это?
  - Нет, почему же забить?.. Использовать! Тебе этот... как его? Эпитет! Эпитет 'крысы' что - ухо режет? Нет. И мне нет. Ну, пусть мы будем 'крысы'. Ну так давай я завтра возьму баллончиков в маркете, и разрисую эти надписи в стилизацию. Вы видели, сколько в городе сейчас надписей в стиле граффити? Ну и... Чем наш дом хуже?
   Маркетом, или 'супермаркетом' мы как-то негласно стали называть квартиры, в которые мы перетащили почти все наши намародёренные запасы. Теперь там всё не валялось кучей, а стояло рядочками и лежало кучками, - как в настоящем супермаркете, откуда и назвали. Хотя до полного порядка было ох как далеко.
   Батя переглянулся с Толяном, тот пожал плечами, и батя дал добро:
  - Дерзай. Постарайся только не награффитить там слишком уж страшно - всё же у родового гнезда фасад красить будешь...
  - Обижаешь! - мне сама идея постепенно стала нравиться всё больше. Это не надоевшее уже шастание по разоренным магазинами и кафе, это творческая работа!
  
   Весь вечер я творил эскизы и подбирал баллончики.
   На следующий день к полудню всё было готово. Толик по обыкновению урыл куда-то, батя был занят тем, что тянул по этажам провод от квартиры Ольги Ивановны с двенадцатого этажа, постоянно наращивая его всякими обрывками и обрезками. К тому времени мы ещё не разорили радиомагазин и подсобку АТС, и с проводами было неважно. Батя решил установить телефонную связь с нашим 'смотровым постом', и, надо сказать, за полдня вполне успешно с этой задачей справился. Использовал домофоны, батарейки, звонок, ещё какую-то электроерунду, - но теперь с Ивановной можно было переговариваться, не бегая к ней на этаж.
   А я тем временем закончил своё 'граффити'. За отсутствием посторонних во дворе следила из окна бдительная старушка, явно довольная порученной ей важной миссией. Батя даже предлагал снабдить её биноклем, но она отказалась:
  - Нешто, милок, я и так не слепая. Всё вижу.
  
   Когда всё было закончено, я позвал всех 'принимать работу'. Батя, мама, пришедший уже Толик, и даже нарисовалась эта вертихвостка Элеонора ; они столпились во дворе, обозревая мои художества. Я, реально, несколько даже волновался, хотя и отдавал себе отчёт, что всё это - ерунда по сравнению с действительно серьёзными задачами, стоящими перед нами. Но всё же, всё же... Любой творец волнуется, представляя публике своё творение, не так ли?..
   Ну чё, надо сказать, оно понравилось. Во-всяком случае, никто не критиковал, хотя я уже заготовил фразы: 'Не нравится - сделайте лучше!' и 'Конечно, художника каждый обидеть норовит!'. Никто не обижал, все одобрили. Я черной краской и серым металликом для теней обработал стилизованно ту писанину, что оставил гопник; плюс на дверях написал большое 'МЫ', так, что получалось 'крысы' 'мы' 'крысы'. А, главное, над козырьком подъезда, где Устос рубился с гопниками, нарисовал большую, насколько смог, морду оскаленного крыса. С зловещими передними зубами. Я старался. Я вчера весь вечер рисовал эскизы, и вот сегодня воплотил... Пацанам бы понравилось... Где они сейчас...
  
  - Нормально! - хлопнул меня по плечу батя.
   Мама промолчала. После вчерашних разборок с батей и его ультиматума она ходила какая-то потухшая и задумчивая. Но не ушла ведь! Ничего, оттает!
   Элеонора фыркнула:
  - Мне бы вот было западло быть крысой! Ещё и декларировать это!..
   Толик её быстро укоротил:
  - Ну так, лапочка, ты в другом подъезде живёшь... Нарисуй над подъездом курицу крашеную, - и будешь считаться райской птицей! Га-га-га! - и сам заржал над своей шуткой; ему было совершенно положить на то, что он этим конкретно Элеонору опускает, а может, он это специально и делал.
   Не знаю. Но спасённая нами красотка только криво улыбнулась и заткнулась, не сказала больше ни слова. Что я, в частности, отнёс к результату осмысления подслушанного ею вчера батиного монолога. Нормально! А то ещё будет тут выступать - кто-то её мнением тут интересовался! Я подмигнул Толику, - и он мне в ответ.
  
  - Ну что... - сказал батя, - теперь у нас не просто 'Башня', а 'Крысиная Башня'... А мы - её зубастый гарнизон.
  - Я буду Главным Крысом, - тоже попробовал пошутить я.
   Так родилась Крысиная Башня.
  
  ВОДА. БЫТ
  
  Батя давно говорил, что главное в городе, когда будет отключено центральное снабжение, это вода. Не газ, не элекричество и не канализация, - вода. Даже не жратва. Можно жечь мебель, обогреваясь. Можно на костре готовить пищу. Можно гадить в полиэтиленовые пакеты или просто на улице. Одежду можно сшить из одеяла. Но без воды - полный и быстрый капец. Потому что бы мы ни делали, батя, да и все мы, держали этот вопрос в голове. Вода! Пока что воду давали - утром и вечером, по полтора-два часа, но ясно было что это долго не продлится. Напор был слабый; у нас, на третьем этаже, вода ещё шла, - а на пятом - уже нет. Каждое утро я относил ведро с водой Ольге Ивановне на двенадцатый, чтобы она не трогала пока свои запасы. Каждый раз она меня очень благодарила и приглашала попить чаю с вареньем. Я отказывался. А однажды она напекла пирожков, целое блюдо, и принесла нам...
  Словом, вода - это была та ещё проблема.
  
  Как вариант была ещё река, - через Мувск ведь протекает река, Свизничь, и, в общем, недалеко от нас, по прямой километра полтора, не больше. Мы, конечно, держали в уме этот вариант, - но он конкретно не нравился. Случись что - ходить туда, это однозначно подставляться. Где хищники охотятся? - на водопое. Кроме того, что уж из себя представляет вода из реки, в период всеобщего бардака - мы не заблуждались. Батя так и сказал, что как только в город перестанут подавать воду, из оставшихся жителей половина передохнет от дизентерии. Конечно, воду можно фильтровать, чистить и кипятить... Но кто грамотно умеет это делать, из городских-то? Нет, однозначно таскать воду из реки был не лучший вариант.
  Как-то батя сказал, что идеально было бы иметь под домом свою скважину или колодец. Но, конечно, это были лишь мечтания.
  Пока же мы затарились запасом воды просто циклопических объёмов! У бати оказалось запасено большое количество пятилитровых пластиковых канистр-бутылей из-под покупной воды, - несколько лет, когда мы ездили отдыхать на природу и брали с собой покупную воду, он не давал нам выбрасывать пустые ёмкости, собирал их, просто-напросто мял, плющил, - и дома где-то компактно заначивал. Теперь они пригодились. Каждый день, когда давали воду, мы доставали эти канистры, уже расправленные, и набирали воду. Собственно, я набирал, один - это сделали моей обязанностью, пока не кончились бутыли. Пока вода набиралась, в ёмкости, по примеру Ольги Ивановны, телепалась на леске связка серебряных предметов. Батя, конечно же, не поверил в дезинфекционные способности освящённого крестика, но вот о свойствах серебра обеззараживать воду он высказался самым положительным образом. Ионы серебра, говорит, дезинфицируют. Потому мы и достали из семейных запасов: чей-то старый серебряный крестик, пара серебряных ложек, серебряный же полтинник послецарских времён - с кузнецом на аверсе, - связали всё это в сетку и оставляли в посудине, пока она набиралась. Так просто, для профилактики. Воду, которую пили, всё равно обязательно кипятили - батя был очень осторожен.
  Вообще он сказал, что у него для обеззараживания хватает реагентов - та же марганцовка, например. Но это уже только на самый крайний случай, и на случай действительно грязной воды. Вдруг действительно придётся таскать из реки?
  Кроме того, у нас дома стояли две 40-литровые пластиковые бочки с водой и два офисных кулера с 19-литровыми бутылями. А на кухне, - шеренга трёхлитровых стеклянных банок с 'расходной' водой.
  Мы заполнили водой, перетаскивая её вёдрами, все ванны в тех квартирах, от которых у нас были ключи, и все ёмкости в них: вёдра, банки, тазы. С 'мародёрки' у нас нашлось огромное количество больших, 200-литровых прочных пластиковых пакетов. С батиной подачи мы и их приспособили под водяные ёмкости, - набирали такой 'бурдюк' до половины, предварительно на всякий случай поставив его в другой такой же мешок, завязывали, - и оттаскивали в сторону. Места в Башне было теперь много. А будет, как заверил батя, и ещё больше, - просто руки не доходили взломать замки и добраться до оставленных квартир. Но когда-нибудь мы и этим займёмся!
  
  Честно говоря, эта нудная работёнка - набирать и таскать воду, - задолбала. Но что делать? К тому же у меня, как и у бати, наверное открылись хомячиные гены: мне приятно было осознавать, что с каждой бутылью воды, с каждым пластиковым 'бурдюком' и с каждой набранной ванной мы крепим свою обороноспособность, повышаем автономность. Мы теперь могли неделями вообще не выходить на улицу. А зачем? В Башне всё есть! Мы становились полностью автономными, как подводная лодка.
  
  Канализация раз и навсегда кончилась. Ещё до полного исхода соседей. Трубу надёжно забило. И хотя Толик предлагал: давай, говорит, разломаем канализационный стояк в подвале, и пусть фекалии шпарят прямо в подвал, он большой, надолго хватит; батя эту идею отмёл. Нам, говорит ещё мало вони? И заразы из подвала не хватает? Да и подвал... Мало ли!
  Чтобы не вонять в квартире, мы отвели под 'отправление естественных надобностей' одну из квартир - как раз квартиру того самого козла, который, как мы предполагали, и настучал в Администрацию о битве Устоса с гопниками. Толик, как и обещал, выломал дверь в его квартиру совершенно варварским способом, ломом и кувалдой.
  - Засекай, - говорит, - Серый. Берусь её вынести за двадцать минут.
  Ну, двадцать не двадцать, но за полчаса он её зверски выломал, частично вместе с косяком. Теперь дверь не закрывалась и напоминала собой мятую бумажку.
  
  В наглухо заткнутый унитаз, тщательно застеленный изнутри полиэтиленом на скотче, вставлялся и крепился пластиковый же мешок. Попользовался, - закрыл крышкой. Там же над раковиной с отбитым сливом - самодельный умывальник из пятилитровой канистры и запас 'технической' воды, - всё так же, в ведро с вставленным в него мешком. Воняло, конечно. А что делать? Мама пыталась 'поднять восстание', но батя резонно ей заметил, что если она собиралась слинять в деревню, то там принцип сортира тот же, - дыра в деревянном полу в узком и шатком строении. Так что выбирать особо не из чего. А воняет... Вон, говорит, возьми землю из горшков - и присыпай, если не лень. По мне, говорит, пусть у этого урода в квартире и воняет... 'Ходить далеко' говоришь? Ну так представь, что в деревне живёшь, а 'одиночное строение' - на краю огорода. Ночью - вон, 'ночную вазу' используйте... Не графья! - хотя и 'графья' в своё время не чурались! Зажрались, типа, избаловала цивилизация!..
  Раз в день кто-нибудь из нас завязывал 'поганый мешок' скотчем и утаскивал его на помойку, давно уже превратившуюся в гору зловонного мусора и рассадник мух. Все, само собой, старались отлынивать от этой 'почётной обязанности', пришлось составлять график. Я глубокомысленно предложил мешки не утаскивать, а складировать там же, в спальне, например. И метать их на головы осаждающих. Думаю, Устосу идея бы понравилась. Посмеялись, но батя сказал, что чтобы отбиваться от нападающих нужно явно что-то посерьёзнее.
  Доставлял Граф - наш чи-хуа-хуашка. После того побоища он как-то просёк ситуацию и стал отказываться выходить на улицу. Всё же в разуме этим мексиканским псинам не откажешь. И потому взялся гадить - метить территорию по всей Башне, не делая разбора, жилое это помещение, загаженный нужник или 'маркет'-склад. Отучить его оказалось невозможно, а воды, чтобу убирать за ним, было мало. Правда, батя выцепил как всегда в своём 'выживальщецком нетбуке' информацию, что моча хорошо нейтрализуется раствором марганцовки, и теперь прибирать Графовы художества ходили с 'пшикалкой' заряженной этим самым раствором. Конечно, до прежней чистоты, что в квартирах, что в подъезде Башни было далеко, но мы всё же старались поддерживать порядок и чистоту - 'не в хлеву живём', как выразился батя.
   Квартира Устоса как-то сама собой превратилась в некое мемориальное место. В ней мы не хранили ничего из запасов. Заделали фанерой выбитое стекло, закрыли окна. Спартанская обстановка квартиры, память о героически погибшем Устосе и развешенное по стенам рыцарское оружие настраивали на серьёзный лад, без всяких смеху.чков. Не сговариваясь, мы превратили её в место, где мы обсуждали самые серьёзные дела. 'Скала совета', как почему-то назвал её батя.
   Готовила жрачку мама. Последнее время ей стала приходить помогать Элеонора, которая как-то прибилась к нам. Типа подружилась с мамой. Собственно, деваться ей было некуда, только что идти в 'Центр Спасения' - чё ей там, ехать картошку полоть? Батя её, конечно, так и не нашёлся. Грохнули его наверняка, чего уж там. Такое время.
  Как-то я подслушал, о чём они говорят с мамой. 'Джинсы с заниженной талией - это круто. Стринги - это круто. Но когда стринги видно из-под джинс, - это не круто и вообще шлак...' Чокнулись они, что ли? А потом я понял, что это они просто уходят от действительности в эти разговоры из другой жизни. Действительность-то - это вода два раза в день, свет только вечером на 2-3 часа, и то напряжение так прыгает, что мы не рисковали подключать ни телевизор, ни комп. Какать - в пакет... На мусорке ещё недавно рядком лежали трупы гопников. Кровь и мозги на первом этаже мы, правда, соскоблили и смыли... Вот они и жуют 'процент лайкры в материале', да какой вид помады выгоднее подчеркнёт её форму лица, - чтобы не чокнуться...
  У нас-то, мужиков, были вопросы поважнее... Толик конкретно зациклился на том, что нужно оружие посерьёзней наших пукалок, и батя его поддержал, но не одобрял гопнических, рискованных попыток оружие у кого-то 'отобрать'. Но, пока батя 'был весь в раздумьях' Толик оружие добыл... Но это уже случилось позже.
  
  ***
  
  Толян, после того как 'всё это началось', завязал стричься коротко. Вернее, просто вообще перестал стричься, и за несколько месяцев вполне оброс. Он даже стал волосы, чтобы не мешали, стягивать на затылке в пучок. Стильно, типа.
  Но на днях я его застал за странным занятием: он сидел у нас в зале за столом, перед настольным маминым зеркалом, и, взлохматив волосы, рассматривал свою физиономию. А батя расхаживал у него за спиной и поучал:
  
  - ... не получится. Старайся одеваться, как одевается старшее поколение, и именно малоимущее. Затрёпанная, в пятнах и заштопанная дешёвая китайская курточка будет в самый раз. Немотря на жару! Волосы - пусть торчат во все стороны. Вообще, вид должен быть убогий и 'непреуспевающий'. Но не бомжовский. Во-первых бомж таких как ты габаритов и статей вызовет подозрение; во-вторых бомж - это опасность, что что-нибудь сопрёт. Нужно выглядеть просто обычным человеком, которому не повезло. Ботаном. Для этого хорошо подходят очки. Хорошо какой-нибудь яркий, запоминающийся и нелепый элемент в одежде: вязаные перчатки без пальцев или шерстяная полосатая шапочка с цветным помпоном будут в самый раз. Они отвлекают внимание и создают образ немного ушибленного пыльным мешком человека. Помогают создать у наблюдателя чувство превосходства: 'Во, чудик! Ну и оделся! Ну и чучело!' - а это полезно. Тот, перед кем ты чувствуешь превосходство хоть в какой-то области, кажется неопасным и в других областях. Подсознательно. Но, конечно, важно не переборщить. Идёшь - в глаза не смотри. Вообще в лицо не смотри, смотри под ноги. И уже периферическим зрением обозревай округу...
   Тут он заметил меня.
  - Чё тебе, Серый?
  - Ничё, - говорю, - так...
  - Иди-иди, - говорит.
  Задрали уже. Конспираторы хреновы.
  Я ушёл в другую комнату и стал смотреть в окно. У нас большой двор, в центре двора окаймленная газонами и деревьями асфальтированная площадка под стоянку авто. Обычно всегда забитая битком, так что трудно приткнуться. Сейчас на ней стояли лишь четыре машины, из них одна, насколько помню, и вообще давно никуда не ездила. Разъехались... У нас-то в Башне вообще практически мало кто остался, мы да Элеонора с Ольгой Ивановной, да ещё пара квартир, они должны слинять на днях, - все очень пересрались после нападения гоблинов и битвы на козырьке подъезда. И это хорошо, - не надо дежурить у дверей, не надо открывать-закрывать приходящим. Батя сделал решётку на окно лестничной клетки, выходящее на козырёк. Собственно, мы с ним сделали. Утром вооружились ножовками по металлу и отправились к недалеко стоящему зданию районной администрации. Оно уже давно было заперто, пустовало - какие сейчас районы... Там, вокруг территории - забор из оригинальных декоративных решёток. Решётки массивные - но крепятся всего-то на четырёх нетолстых стержнях, которые мы с батей перепилили, сменяя друг друга, меньше чем за час. Потом приволокли решётку к дому, с трудом, надо признаться, затащили её на козырёк... Потом я ещё помогал бате её крепить. Закрепил он её просто - припёр откуда-то кусок трубы, установил её поперёк окна изнутри в подъезде, и решётку-то к ней и привязал, примотал толстенной проволокой; такой, что гнуть её приходилось пассатижами и еле-еле, а закручивать - монтировкой. В нескольких местах.
  Толяна помогать, конечно, не было. Он, как выражался, 'не люблю тупую работу', - где-то шастал, чего-то там 'разведывал', так что упираться пришлось только нам с батей.
  Когда закончили, он залез на козырёк и попробовал решётку пошатать. Где там! Решётка держалась как влитая. Правда и нам на козырёк уже было не выбраться из этого окна. Батя задумчиво что-то бормотал про то, что неплохо бы и остальные решётки 'приватизировать', но, посмотрев на моё кислое лицо, сказал, что 'как-нибудь попозже'. Здорово мы намучались с этим окном.
  А что? Теперь Башня была снаружи почти неприступна - первый этаж и почти все окна второго этажа - в решётках, входная дверь - стальная, её даже скопище гоблинов ломом за час взломать не смогли, магазин под домом (давно не работающий, и выходящий входом на проспект), - тоже за решётками. Конечно, если подогнать машину и рвать тросом, то... Но тоже не сразу, да и мы просто так сидеть не будем. Одна из квартир, из тех, от которых у нас были ключи, служила в том числе и нашим складом ГСМ. Там держали почти всё топливо, натыренное с заправки, да привезённое батей с Толиком с его бывшей работы. Что-то у них там тогда случилось неприятное, не любят они вспоминать о его бывшей работе, переводят разговор... Что бы это могло быть... Я размышлял, мысли перескакивали с одной ассоциации на другую. Привезли, уже после нападения гоблинов, оттуда и бензин, и масло, и жидкое 'печное топливо' - много! В канистрах, в пластиковых бидонах, пластиковых же бочках с завинчивающимися крышками, даже в трёхлитровых банках с полиэтиленовыми крышками стояло топливо и бензин. Если сверху офигачить нападающих горючим... О! Надо найти охотничьи, негаснущие спички - были где-то, и подготовить бутылки для коктейля Молотова. Кстати, магазин...
  Я там одно время подрабатывал грузчиком и довольно хорошо знал все закоулки. Надо бы ещё там полазить. Во дворе же было пустынно. Как в рабочий день, хотя сейчас всё смешалось - кому интересен день недели? Но раньше там, в песочнице, хоть копошились дети под присмотром мамаш, а сейчас совсем было пусто и тихо. Без уборки газоны заросли, их завалило опавшими листьями и катаемым ветром мусором. Изредка проходил кто-нибудь - с сумкой, на рынок, или куда, - пугливо оглядываясь по сторонам. Пусто. Но по вечерам, по свету окон, было видно, что в окружающих двор пятиэтажках ещё теплится жизнь, - четверть от времени 'мирной жизни', но всё же.
  У нас, кстати, батя велел не включать вечером верхний свет и плотно зашторивать окна - типа 'светомаскировка'. Обходились вполне, когда был свет - настольными лампами, когда не было - небольшими светодиодными кемпинговыми светильниками на аккумуляторах или батарейках; несколько которых батя, оказывается, запас еще 'до того как всё началось'. Удобно - пока свет был, их можно было подзарядить... Батя и Ольге Ивановне презентовал такой, - бабка очень благодарила. Даже немного жутко было вечером или ночью, идти по тёмному подъезду в совершенно тёмном, казалось бы, пустом и потому гулком доме.
  Двери, двери... Мы пока так и не собрались повскрывать все квартиры - пока и нужды такой не было, и времени, да и... До сих пор жило какое-то ещё инстинктивное 'законопослушание', - чужое, а ну как вернутся... Хотя гопникам, разоряющим и поджигющим дома, такие условности явно были недоступны. Они постоянно бродили где-то по округе, орали песни, и всё чаще, что настораживало, раздавались выстрелы... Откуда-то бралось у них оружие. После того, как ночью случилась перестрелка с вооружённым гоблином, пришедшим 'объяснить нам' какие мы 'крысы пАзорные', никто против светомаскировки не возражал. Даже Элеонора, с которой последнее время связь поддерживалась напрямую, когда приходила 'помочь' или 'в гости', или через Толика, который что-то зачастил к ней. Впрочем, никто как бы не возражал. Зато перестал к себе водить своих девок-вертихвосток, что батя конкретно неодобрял, так как считал что 'нам тут шпионы без надобности'. Сам же 'гопник с обрезом' за всё время приходил только один раз, ночью.
  
  Раздался звон разбитого стекла, почти тут же позвонила с 'наблюдательного пункта' Ивановна. Мы выпрыгнули из постелей и мигом вооружились, - кто чем. Выжидали. Потом вновь звон стекла - но не оконного, а как бъётся обо что-то твёрдое бутылка - и на улице, у стены полыхнуло неярко пламя. Как только с улицы раздался уже знакомый визгливый голос гоблина, предусмотрительно прячущегося за деревьями, Толик, положив ствол нагана на раму окна в подъезде, несколько раз прицельно пальнул туда. Удаляющаяся матершина была нам ответом.
  Как оказалось, он забросил на третий этаж, в окно, бутылку с коктейлем Молотова; но оказался настолько придурком, что при этом горящий фитиль вывалился из бутылки, очевидно, когда бутылка разбила окно, и потух. К счастью, от этой квартиры у нас были ключи, мы вошли, вооружившись огнетушителями, - но тушить было нечего. Бутылка валялась на ковре, её невоспламенившееся содержимое растеклось, надёжно угробив пушистый ковёр как деталь обстановки. Сильно воняло соляркой.
  Вторая же бутылка кокнулась о решётку на втором этаже и, воспламенившись, пролилась на стену, оставив нам на память об этом инциденте длинную полосу гари и копоти на стене Башни. И всё. Больше он не приходил. Хотя батя с Толиком уже обсуждали вариант, как его изловить или пристрелить из засады во дворе. Это было вполне решаемо, Толик даже настаивал не стрелять его, а взять в плен и 'обратить в рабство' - 'в рамках сменившейся парадигмы', - но гоблин оказаляся менее настойчивым, чем мы думали, и больше не появлялся. Может быть, Толик его ранил.
  После этого случая батя 'поставил себе в план' повскрывать все квартиры до пятого-шестого этажей включительно, - в первую очередь. Кто не оставил ключей - их проблемы. Нам нужен был доступ для тушения возможного пожара.
  
  Я читал книгу из библиотеки того подлеца-журналиста, что украл мой обрез, когда меня позвал батя и познакомил со своей идеей. Это что касалось снабжения нас водой. Я так и сел. Что же мы раньше-то не сообразили! Это было так просто! Но батя сразу стал меня окорачивать, - типа, может, ничего не получится; может, там всё демонтировано и так далее - чтобы типа я 'не настраивался' и не спугнул удачную идею.
  Дело в том, что наш дом, Башня, через арку граничит с бывшим Институтом Физкультуры. Ну, как 'институт' он давно кончился, и потом в этом пятиэтажном, старом, как и Башня, здании, массово арендовали площади различные организации - от ресторана быстрого питания 'Линдо', занимавшего весь первый этаж, и до всяких мелких и шустрых фирмёшек типа фитнеса или ксерокса. Сейчас благополучно, естественно, вымершие.
  Но раньше там был действительно Институт Физкультуры, и от него остались пара больших спортивных залов, в одном из которых потом была открыта бильярдная, в другом трясли сиськами занимающиеся фитнесом тётки.
  И, главное, при Институте раньше был БАССЕЙН! Нормальный такой 25-метровый шестидорожечный бассейн, я сам туда ходил раньше; и даже баня была.
  Всё это, конечно же, с приходом п.ца накрылось его пушистым хвостом, и стояло давно запертое, закрытое и тёмное, но ёмкости-то! Ёмкости под воду! Вот эта идея и пришла в светлую голову бати, размышлявшего о том, где и как обеспечить Башню водой.
  Недолго думая, мы стали собираться. Основной и самой необходимой вещью для 'городских прогулок по делам', как обычно, стала мощная монтировка, почти лом; фонарики, батин пистолет; ну и всякая мелочь типа сумки под случайных хабар, ножовки по металлу, пассатижей, тяжёлого молотка, рабочих перчаток... Про ножи, индивидуальные аптечки и зажигалки речь и не шла, - это уже у каждого из нас было с собой всегда.
  Толика ждать не стали. В бывший Институт удалось попасть, выломав дверь в баню.
  Какого чёрта они тут всё позапирали? Буквально все двери, даже двустворчатые проходные в коридоре. Батя высаживал их мощным ударом ноги. Зато видно, что мародёров здесь ещё не было. Да и что здесь брать-то? Удар! - грохот разлетающихся филёнок, звон стекла, если дверь застеклённая - и мы пару минут прислушиваемся, нет ли какого движения. Потом идём дальше.
  Здание мы предварительно обошли-осмотрели - ну не было 'следов проникновения', - всё пыльное, в мусоре, двери заперты.
  Наконец вышли в собственно бассейн. Он был, как мы и ожидали, пуст. Пуст и пылен. Кое-где валялись стёкла из нескольких выбитых окон, но, в целом, он не очень пострадал. Можно сказать даже совсем не пострадал.
  Батя спргынул вниз и выкинул дохлую крысу.
  - Ну что. Теперь надо найти как он заполняется... Это самое главное.
  
  Всё же мы разобрались, ползая впотьмах в подвале, в этих задвижках. Батя что-то крутил - и время от времени посылал меня смотреть, не пошла ли вода.
  - По идее - должна... - бурчал он, - Если у нас на втором этаже есть вода - то и здесь должна, тем более что бассейн ниже уровня нашего первого этажа... Так что хотя бы самотёком...
  Время было подходящим - по часам сейчас должны были дать воду. Я сбегал в душевую и открыл один из кранов - ага!.. В трубах забурчало. Я сбегал и сообщил это бате. Вернулся. Из крана тонкой струйкой шла бурого цвета вода. Ураа!!! -Я опять побежал в подвал сообщить это бате.
   - Это хорошо. Это очень хорошо, Серый! Потому что даже если мы здесь не разберёмся с задвижками, - мы просто-напросто из душевой бросим шланги в бассейн, и всё!
  Батя спрыгнул в бассейн и добавочно закрыл сливные решётки кусками полиэтилена, чтобы вода не уходила даже если не держат задвижки на слив.
  
  На следующее утро мы обнаружили, что в бассейне по щиколотку воды. Мы были довольны как слоны на водопое! Теперь всё зависело от того, будут ли воду давать ещё достаточно долго, чтобы успел набраться весь бассейн. В бане мы так же открыли задвижки и краны для набора больших ванн, или маленьких бассейнов, - пусть будет; чем больше, тем лучше!
  Батя тут же озаботился тем, чтобы сделать наше водохранилище недоступным для 'других посетителей'. Баню мы просто-напросто заперли. А бассейн... Пока, сказал батя, лучшая защита для воды - то, что никто не знает, что она здесь есть. Со временем мы проведём сюда сигнализацию и заминируем входы. Вода в городе - это ценность! И нашей водой будем пользоваться только мы и те, кому мы разрешим это делать.
  
  
  ДУСТОМ ИХ, ДУСТОМ!
  
  Пока Толик шнырял по своим делам, что-то вынюхивая и высматривая в городе, нам ещё раз пришлось заняться магазином под домом. С проспекта, с фасада Башни он был накрепко заперт, - решётки и всё такое. Во время стрельбы на проспекте частично побило витринные окна - но только одно стекло из двух; нигде полностью, навылет, стёкла не вынесло. Вход со двора тоже был за крепкой решёткой и замками. А вот эдакие наклонные люки, в которые по обитым оцинковкой наклонным настилам спускали продукты прямо в подвальный склад, - они были взломаны ещё во время установления Новой Администрации, когда все жители Башни, ожидая не то бомбёжки, не то вообще атомного удара, прятались по подвалам. Батя же и взломал один люк. Но оказалось¸что и в другом отсеке подвала тоже прятались жильцы. С тех пор он стоял практически открытый, лишь с притворёнными деревянными, окрашенными облупившейся местами серой краской створками. Наверно именно потому, что он был открытый, никто туда особенно и не пытался залезть - нечего там было искать. Всё ценное и съестное мы уже перетащили на этажи, включая старые-престарые коробки с крупой и ящики с мятыми жестяными банками овощных консервов. Что нам было уж вообще лень тащить на этажи, - например, целые поддоны с трёхлитровиками томатной пасты и неслабые запасы газводы в пластиковых литровиках и полторашках, минералку и энергетики, мы просто стащили в один из отсеков подвала и замаскировали туда вход всяким хламом, которым обрастает с годами любое человеческое обиталище. Прикрыли вход в подвал решётчатыми створками и закрыли на ключ. Но батя всё же переживал, что вход в подвал ничем толком не защищён, и туда могут пролезть бомжи.
  Тащить опять какую-нибудь решётку и устанавливать её на вход что-то не хотелось... Успокаивали себя тем, что в брошенном городе бомжам и так есть чем поживиться, чем лезть в пустой по определению подвал-склад продуктового магазина.
   Но однажды рано утром позвонила Ивановна, и, волнуясь, сообщила, что под домом кучкуются какие-то люди.
  Сон как рукой сняло. Спросонья показалось, что это непременно повторное нападение той самой банды гопников, с целью отомстить за своих товарищей. Сразу как-то и не сообразили, что у гопников по определению товарищей нет, что нагадить они могут легко, убить или поизмываться - ещё легче, а вот целенаправленно кого-то выслеживать и мстить, да ещё штурмовать дом, где их так нехило покрошили, - это вряд ли.
  Мы, торопливо одевшись, прокрались к окнам.
  
  - Что там?? Кто звонил? Что случилось?? - с круглыми от испуга глазами и кучей вопросов появилась, кутаясь в халат, из своей комнаты мама. Она, естественно, предполагала самое худшее - очередной штурм с убийствами, экстренную эвакуацию, бомбёжку, арест и расстрел всех за наши 'грехи'.
  - А как думаешь, кто мог звонить? - язвительно ответил батя, - Их ЖэКэХа звонили, спрашивали, почему квартплату не вносим своевременно!..
  - Какую квартплату?? - но батя только махнул рукой.
  - Серж! Где Толян?
  - А я откуда знаю? Я думал он с тобой.
  - Метнись к нему.
  Я выскочил в подъезд, взлетел на этаж, и затарабанил в дверь квартиры, где жил Толик. Тишина. Открыл электрощиток и нащупал ключ, - ага, значит он не дома... Где он может быть в такую рань? А, тоже мне, тут особой дедукции не надо, - я бегом спустился на первый этаж, прошёл через подъездную дверь в соседний подъезд и добежал до квартиры Элеоноры. Затарабанил в неё кулаками. О, чёрт, до чего массивная - не слышно ведь нифига! Достал нож и затарабанил стальной рукояткой. Через минуту дверь на цепочку открыл заспанный всклокоченный Толик. Он был в одних трусах и с наганом в руке.
  - Крыс, чо ломишься??
  - Толян, скорей, там бабка звонила, какие-то люди у дома кучкуются!
  - О, дьявол! - дверь захлопнулась, лязгнула цепочка, и опять отворилась, - Заходи, я сейчас!
  Он метнулся в комнату, поднимая свои разбросанные шмотки с пола.
  Я просунулся за ним. Заглянул в спальню. На широкой кровати среди скомканных простыней таращила глаза непроснувшаяся ещё Элеонора, слегка лишь прикрытая простынкой.
  - Толя, что случилось?..
  Она села, простыня открыла её до пояса. Ого, ничё у неё сиськи! - не мог не отметить я, хотя, понятно, голова была занята другим. Она заметила мой взгляд, - ох уж эти бабы! Они могут не заметить валяющиеся под ногами деньги или не отличить револьвер от пистолета, но уж взгляд на себя заметят хоть со спины, - и потянула простыню, укрываясь.
  - Здрасьте! - вспомнив, что мы ещё не виделись, ляпнул я.
  - Здрась... Толя! А что случилось?
  - Нормально всё. Тут будь. Запрись. - появился из другой комнаты уже полностью экипированный Толик.
  
  Когда мы выбежали в подъезд, батя уже оценил ситуацию, выглядывая через разбитое окно с помощью нашего самодельного перископа.
  - Толя, это не гопники. Не их стиль. Это... Бомжары какие-то, что ли.
  Толик осторожно выглянул в окно.
  - Они не в подъезд ломятся. Они стараются в подвал магазина пробраться.
  - Мммдааа... Нам ещё такого соседства не хватало...
  Снизу раздавались удары, скрежетание железа и приглушенная матерщина.
  - Что они там ломают-то хоть? Там же открыто всё было?
  - Не. Я как раз вчера решётку, что там стояла, закрепил толстой проволокой. Это помимо замка.
  - Ну, накаркал. Наверно подсмотрели и решили, что что-то ценное прячем.
  - Да уж.
  Я стребовал у бати перископ и тоже всмотрелся в происходящее. Их было человек пять. Мужики непонять какого возраста, заросшие и неопрятные. Нет, не в рубище каком, не в обносках. Одеты они были как раз в относительно чистое, хотя и мятое, и почти не рваное; но как-то... Как-то было видно, что одежда эта не их, что носят они её случайно и непривычно. Странно было видеть заросшего до самых бровей бородой кряжистого мужика в мятых серых брюках, сохранивших стрелки, в босоножках и в белой футболке с эмблемой какого-то западного университета на груди. Прикрывал всё это длинный, и, видимо, дорогой синий плащ - это летом-то. И все они были одеты кто во что горазд. Ну, оно и понятно, - поживились в разбитых магазинах и в разграбленных квартирах. Администрация много раз объявляла по местному радио, что борется с мародёрством; что кого-то ловят и даже расстреливают, - но на самом деле патрули не совались вглубь жилых районов, ограничиваясь центральными улицами. А вычислить нежилые квартиры и дома было проще простого - по отсутствию света вечером.
  
  - Новая генерация, блин. Нью-бомжи. Не удивлюсь, если от них и хорошим одеколоном пахнет... - батя несколько расслабился, поняв, что нам не предстоит схватка с озверелой обкуренной толпой гоблинов.
  Это всего лишь бомжики...
  - Э!! Э, бля!!! Съ..али быстро отсюда нах, быстра-а!!! - высунувшись в окно, во всю мощь лёгких заорал вниз Толик.
  Дальше произошло непонятное. Вместо того, чтобы броситься врассыпную, бомжики высыпали из-под дома и уставились на наше окно в подъезде, из которого орал Толик. А один, как раз тот, в белой футболке и синем плаще, напротив, сунулся под дом, что-то там поднимая с асфальта. Камень, что ли, ищет?..
  
  - Что не поняли, што ли??? Щас я спущусь, щас я с вами... - тут Толик, недокричав фразу, резко отпрянул за стену, выдохнув нам:
  - Ложись!!..
  И тут же снизу грохотом простучала автоматная очередь.
  
  Мы успели отпрянуть от окна, пригнуться и вжаться в стены; несколько пуль ударило в стену дома снаружи, несколько влетели в разбитое окно, наполнив подъезд опасным щёлканьем рикошетов и облачками извёстки и штукатурки, выбитой из стен пулями.
  - О, ляяя... - только и сказал батя, сидя на полу, - Серый, ты цел?..
  Я лежал под подоконником, рядом с батареей, вжимаясь в неё; рядом валялся раздавленный в сутолоке перископ. Такого никто не ожидал. Уж больно неожиданно. Это даже не гоблиновская картечь по окнам, это посерьёзнее будет... Эта очередь в окно - это реально нас... взбодрило... Как говорится, 'ничто так не бодрит утром, как спросонья удар локтём об угол'. Я, кстати, плюхнулся на пол ещё до крика Толика, инстинктивно. Начинают вырабатываться 'боевые инстинкты', что ли?.. Во всём надо находить положительный момент...
  Снизу раздался хриплый смех и ругательства. Если так можно выразиться, 'весёлая матерщина', - бомжары толпились напротив подъезда, показывали на наше окно пальцами и скалили зубы. У одного в руках был 'калашников'.
  - Ребята, с вами ничего не случилось?.. - сверху, в щели нашей двери, появилось испуганное мамино лицо.
  - Ничего. Дверь закрой и не показывайся, пока не скажем. А лучше - уйди в ванную. - скомандовал ей батя. Дверь захлопнулась.
  - Бля, ща ещё Элеоноры тут не хватало... - пробормотал Толик и с экспрессией обратился к бате: - Чо, ..., братец, допрыгались?? У бомжар, у поганых бомжар - автоматы, а мы как целки, с пестиками крутимся... А всё ты, ты, бл...: 'Подождём, не надо, не станем рискова-а-ать!!' Дождались, бля!
  Батя молчал.
  Толян осторожно выглянул на улицу - бомж с автоматом ткнул в сторону окна стволом и крикнул 'Бах!', снова вызвав снизу взрыв дебильного смеха.
  - Сссссукааа... - бессильно прошипел Толик и достал из-за пояса наган, - Ща поржёт у меня...
  - Погодь... - остановил его батя, - Только засветим возможности. Против автомата наши стволы слабо катят, да...
  - Ясен пень! - вызверился опять Толик, - Хули я тебе всегда и говорил!! Стволы надо, нормальные ство-лы, автоматические, армейские, а не хернёй страдать! А ты...
  - Может, ты заткнёшься?..
  - Чё ты меня затыкаешь, брателло?? Из-за тебя как олени на весенней охоте, и ты, бля, ещё мне будешь предлагать заткнуться?? - окончательно стал выходить из себя Толик.
  Батя демонстративно отвернулся к нему спиной. В наступившей тишине опять послышался снизу, со двора, скрежет металла и пропитые голоса.
  - Может, чёрт с ним?.. - стал рассуждать вслух вполголоса батя. Ну, сломают решётку и дверь. Ну, залезут в подвал... Брать там особо нечего. Свалят в конце концов...
  - Может, их ещё в подъезд пустить, пусть здесь пошарят?? - язвительно вставил Толик, - Тоже в конце концов уйдут. Ну, может, поднасрут слегка; но, если им не понравится - уйдут. А мы пока в туалете посидим, ага??
  Батя промолчал.
  - А может, и не уйдут. Может, они тут свою штаб-квартиру устроить решат? А мы будем у них разрешения на улицу выйти спрашивать, - как вариант??
  - Нет, - после раздумья сказал батя, - Не вариант. Гнать их надо, по-любому. Во-первых, нельзя поважать, слабость свою показывать. Во-вторых, в подвале полно картона от упаковок, от товарных ящиков. Они, если и уйдут, пожар нам тут точно организуют. Надышимся. Нет. Гнать их надо.
  - Гна-а-ать! - передразнил Толик, - Чем их гнать?? Этим, что ли? - он сунул бате под нос свой наган-переделку. Как будто батя был кровно виноват в нашей слабой оснащённости.
  - Толян... Ты реально начинаешь... доставать... - судя по стиснутым зубам и катающимся желвакам, батя стал также заводиться.
  О, блин. Нам ещё только разборок тут не хватало. Самое время... Но что делать, я не знал. Так и сидел на полу и смотрел на них обоих.
  - Какой к чёрту 'доставать??' Тыщу раз тебе говорил: нормальное оружие - это всё! Будут нормальные стволы - будет и хавка!.. А ты... Норный, бля! Крысиный король! Неееет, зря я так на тебя полагался!
  Я впервые видел, чтобы Толик так отвязывался на старшего брата, причём при мне, - а батя молчал, ничего не отвечал, как будто принимал свою вину.
  Потом он, наконец, сказал:
  - Я пойду вниз, на первый этаж. Там, через окно во входной двери, я смогу их достать. А ты отсюда, сверху. Вместе. Как думаешь - удержит входная подъездная 'калашников'?
  - Пять-сорок пять? Там на двери что -лист три миллиметра?
  - Двойной - спереди и сзади, коробкой.
  - Не, вряд ли.
  Снова секундное молчание. Снова его прервал Толик:
  - Вот ведь, бля, бомжи, поганые бомжи! И с автоматом! Где только достали; наверняка у какого-нибудь дезертира отжали... И теперь, типа, не боятся никого, сам чёрт им не брат, с автоматом-то... А ведь ну поганые бомжи! Вонючие, бля, даром что шмоток новых натырили! Черти блохастые! - продолжал разоряться Толик, - От них вонь сюда, кажется, аж добивает! Они и уйдут-то - их местоприбывание нужно будет дустом присыпать, от вони и насекомых!
  - Да... - это батя, - Недодумал я... Концепцию обороны надо бы менять. Оружие, да. А главное - гранаты. Хорошо бы, как у полиции - газовые. Мы бы на этажах отсиделись, да и несколько противогазов у нас есть...
   Щёлк! У меня как щёлкнуло что-то в мозгу, - и сразу легко и свободно в голове сложился долго не складывавшийся паззл: - Бомжи... Вонючие... Дуст, опылять... Полиция, гранаты... Газовые гранаты...
  - Есть! - я аж подскочил, и батя с тревогой оттащил меня от окна, - Придумал!!!
  - Что придумал? - они оба с тревогой, но и с некоторой надеждой уставились на меня.
  В нескольких словах, запинаясь и путаясь, я изложил им свою идею, и стал ждать реакции.
  - А чооо... - протянул Толик.
  - Даааа... Идея достаточно дикая, чтобы быть удачной... - поддержал батя.
  - Я пошёл?! - я рванул было вверх по лестнице, но батя притормозил меня за руку.
  - Идите с Толяном. Пусть он кинет.
  Мы с Толиком, перепрыгивая через ступеньки, понеслись сначала в 'супермаркет' на четвёртом этаже. Там я схватил стоявшую особняком пыльную большую сумку, и потащил к дверям. Толик тут же отобрал её у меня, и, закинув на плечо - а там килограмм пятнадцать как минимум, - понёсся на верхние этажи, перескакивая через ступеньки. Здоровый лось, ога.
  Я ещё задержался, чтобы сунуть в пакет три практически готовых 'коктейля Молотова', и побежал догонять его.
  Догнал я его только уже у двенадцатого этажа. В приоткрытую дверь на наш топот по лестнице высунулось встревоженное лицо старушки Ольги Ивановны, нашего 'дозорного':
  - Чево они, а? Я смотрю - стреляють опять? Архаровцы! Никово не попали?
  - Бабуся... - отдышиваясь перед последним рывком на крышу, сказал ей Толик, - Вы это... Окно закройте наглухо, то, что во двор выходит. Наглухо! Пока. А то просыпаться может.
  - Чиво... просыпаться? - недоверчиво переспросила бабка, но, видя, что нам не до объяснений, юркнула обратно в квартиру и защёлкала замками.
  
  На крыше было хорошо... Утренний слабый ветерок приятно овевал разгорячённые гонкой по лестнице лица. Пейзаж вокруг - не то что с нашего этажа... Опять что-то с утра пораньше в городе горит, как каждый почти день. Переселиться повыше, что ли? Благо квартир хватает. Но любоваться пейзажем явно некогда. Толик тут же шлёпнулся на живот и подполз к краю крыши, выглянул. Я расстёгиваю пыльную сумку.
  - Ломают... - оборачиваясь, сообщает он, - Скучковались, - и ломают. Как на ладони, ёпт.
  - Ну, готов? Чо у нас там?
  Мы подтащили за ручки расстёгнутую сумку поближе к краю.
  В ней лежит большой, килограмм на шесть - восемь, пакет серой грубой бумаги, и ещё несколько, так же как и пакет припорошенных белой пылью свёртков из полиэтилена. Лёгкий ветерок сдул пыльцу с них в нашу сторону - и у нас тут же начало драть горло и засвербило в носу. Это хлорка, чистая порошковая хлорка, которую мы, незнамо зачем, 'приватизировали' в разграбленном ещё до нас детском садике, в хоз.помещении.
  
  - Дааа, бля... Химоружие! - прокашлявшись, сообщил сразу же пришедший в своё постоянно хорошее расположение духа Толик, - Запрещённое всеми международными конвенциями! Да мы, бля, эти... Как их?
  - Дезинфекторы, - подсказал ему я, аккуратно стараясь достать большой, немного рваный пакет из сумки. Мы, как хлорку принесли - так её и не доставали, и из сумки не вынимали, - уж очень едкая. Так и простояла, дождалась своего часа в углу.
  - А, Серый, не пачкайся... Сам я. Ща, сначала определим ветер... Тааак... Чо бы нам для начала скинуть... - он поднял с крыши осколок кирпича, и, примерившись, кинул его вниз, внимательно наблюдая за его полётом.
  - Ага... Понятно - нормально. Ну чо... Приступаем к химической боНбаНдировке?.. Или, вернее, к дез-обработке насекомых?.. - не переставая балаболить, он подхватил тяжёленький пакет и встал на край крыши. Блин, мне аж страшно за него стало, я бы так не смог, - но Толян, видимо, совершенно не боялся высоты и стоял на краю совершенно спокойно. Чтобы не прозевать момент, я быстренько на четвереньках подобрался к краю крыши и залёг.
  - Ну... С богом!.. - пару раз примерившись, Толик аккуратным толчком 'от груди' послал пакет в направлении суетящихся бомжей, так, чтобы он не задел козырёк, но и упал возможно ближе к ним. Из надорванного края пакета ветерком рвануло вверх белую струйку, взлетела с пакета пыль - и Толян, надрываясь кашлем, отпрянул от края крыши, не глядя, куда полетел пущенный им 'снаряд'.
  Зато я очень хорошо наблюдал полёт пакета и последствия его 'приземления'.
  Уменьшающимся пятнышком, сопровождаемым 'дымящей' струйкой порошка, он по параболе устремился к тусующимся кучкой бомжам, и с тяжким гулким хлопком, по звуку как удар с размаху подушкой в стену, разорвался буквально в паре метров от них, взметнув во все стороны белое облако, сверху разительно похожее на облако взрыва. Бах! Попадание! Бомжи скрылись в облаке хлорного порошка, окутавшего тут же весь двор в радиусе метров десяти...
  Отлично! Толик надрывался кашлем в стороне, а я схватил из сумки оставшиеся, полиэтиленовые пакеты с хлоркой, и тоже пустил их вниз, стараясь расширить 'зону бомбардировки'.
  Прошло не меньше минуты, когда в оседающем белом облаке стали сверху видны ползающие фигуры. Мата было не слышно, только хриплый, лающий кашель. Вот один из них сел на жопу и поднял автомат... Щелчок выстрела из подъезда раздался почти одновременно с короткой автоматной очередью. И бомж, выпустив из рук оружие, повалился на бок. И тут же к автомату на карачках пополз другой.
  Автомат, автомат, автомат!!! - засвербила у меня в мозгу жадная мысль. Спуститься - долго. Надо помочь отсюда. Мелькнула мысль - смотрел в каком-то старом фильме: там с древнего аэроплана забрасывали конницу заточенными стальными стержнями. Эх, сейчас бы сюда ящик гвоздей - пятидесятки!..
  Тут я вспомнил про свои бутылки с огнесмесью: две трети какой-то непонятный мутный бензин, треть масло-отработка. Сорвал с бутылки примотанный скотчем полиэтиленовый пакет, закрывающий уже воткнутую в горлышко и пропитанную горючей жидкостью тряпку-фитиль, - без пакета и испарилось бы всё за время, и вонь бы стояла невыносимая... Крутанул бутылку, добиваясь, чтобы посильнее пропитался фитиль, поднёс к тряпке зажигалку - она вспыхнула жадным дымным пламенем, - и, примерившись, пустил бутылку в бомжей.
  Мужик, поднявший упавший автомат, сейчас, надрываясь кашлем и почти ничего, скорее всего, не видя, сейчас поливал короткими очередями фасад здания. Остальные бомжи, как спрыснутые дихлофосом тараканы, расползались в стороны; один, разметав полы раньше синего, а теперь пыльно-белого плаща, неподвижно лежал напротив подъезда.
  Бутылка, оставляя за собой дымный след, устремилась на тротуар перед подъездом, в оседающее белое облако, к расползающимся бомжам и строчащему вслепую по окнам субъекту. Ахнула, лопнула, взметнув красивый сверху кочан красно-чёрного дымного пламени.
  - Ааааввввв... - пронзительно завыл кто-то внизу. За дымом, мешающимся с хлорной пылью, ничего толком не было видно. Автоматчику, - а автомат сейчас был единственной и главной нашей целью, поскольку нападение как таковое явно было отбито, - видимо, осколками попало в лицо, - он бросил автомат.
  - Давай - давай - давай!!! - раздался рядом крик уже так же лежащего на краю крыши Толика, всё ещё протиравшего глаза и отплёвывавшегося, - Дустом их, дустом!!
  Я по смыслу догадался, что это нечто дезинфекционное, от насекомых, - из их с батей 'тяжёлого детства'.
  - Толян, кончился дуст! - крикнул я ему, - Мочи его! Утащат автомат ведь!
  - Вижу! - прорычал он, и прицелился. Бах! Бах! Грохнули его выстрелы. Щёлк! - приглушенно донёсся из подъезда выстрел батиного люгера. Схвативший было автомат бомж шарахнулся в сторону, выпустил его из рук, и, петляя как заяц, понёсся в глубь двора. Но, видимо, бомжи знали истинную ценность оружия в новом мире, - ещё один из ползавших в хлорном тумане схватил автомат, вскочил и 'от живота' разразился длинной, в остаток магазина, очередью в сторону окна, из которого стрелял батя. И, размахивая замолкшим автоматом, вихляющейся рысью поскакал догонять своих удиравших подельников.
  Бах! Бах!.. ... Бах! - взводя курок, Толик тщательно выцеливал удиравшего с автоматом бомжа, но того то ли от страха, то ли от отравления хлоркой мотало из стороны в сторону, как будто бы он нарочно уклонялся от выстрелов.
  Разрядив весь барабан, Толик ругнулся и встал с крыши.
  - Ушёл. Вот ведь... Гад! Таракан поганый!.. Удрал вместе с автоматом! Прикинь - утащил, считай, наш автомат!.. - плачущим голосом причитал Толик, явно уже записавший автомат в пополнение нашего арсенала. Я тоже был в отчаянии. Если бы у нас как минимум одним стволом стало бы больше - смотришь, и мне какая стрелялка бы перепала. А то хожу тут как дурак, с одним ножом...
  
  - Ай-яй-яй, не повезлооооо...- продолжал бухтеть Толян, пока мы спускались с крыши.
  - Да ладно, Толян, чё ты как маленький, у которого игрушку отняли! - пытался по пути урезонить я его, - Главное-то что? Главное - отбились. Эти - уж точно больше не сунутся. Ну и... Теперь придумаем что-нибудь. Батя придумает...
  - Батя... Твой батя придумает... - опять переключился на старую пластинку тот, - Если бы он манную кашу не жевал, уже были бы у нас автоматы... 'Опа-а-асно!.. Зве-е-ерство!..' - явно передразнивая, проблеял он.
  
  - Ивановна! - проходя мимо, он продубасил кулаком в дверь 'наблюдательного пункта Башни', - Отбой воздушной тревоги!! Всему личному составу можно оправиться и сменить испачканное нижнее бельё! Хы!. - он критически обозрел свою одежду, увазюканную пылью, хлоркой и гудроном с крыши; и стал вытирать ладони о футболку.
  Мы стали спускаться. По пути я капал ему на мозги:
  - Толян! Насчёт бати ты не прав! Чо ты на него наехал? Батя хочет как лучше. Удерживает тебя от излишнего джигитства. Может благодаря ему мы ещё и живы, и сыты. А ты наезжаешь. Нехорошо!
  - Хорошо-нехорошо... Защитничек, блин, нашёлся. Не благодаря твоему бате, а благодаря мне мы ещё живые!
  - Ой, Толян, ты бы не зарывался, а?
  - А что 'зарываться'? Так и есть!..
  Так, по пути препираясь, мы спустились на нашу лестничную площадку. На ней уже никого не было, а дверь в нашу квартиру - открыта.
  
  Дома, в прихожей, нам навстречу метнулась Элеонора. Короткие джинсовые шортики, плотно обтягивающие круглую упругую попку; длинные загорелые ноги вдеты в тоненькие босоножки; красный топик с какой-то блестящей надписью, открывающий смуглый поджарый животик и обтягивающий упругие грудки без лифона, - эта коза и на расстреле постаралась бы выглядеть 'секси'. В глазах тревога:
  - Толик... Ты не ранен?..
  Толик краем рта, почти не разжимая губ, шепчет мне:
  - Заботится, видал?.. Во как! - и ей:
  - Чё пришла? - сказал же дома сидеть. Ранен, бля! Но ничего жизненно важного не задето! - он делает недвусмысленное движение тазом, и Элеонора, типа, смущается.
  - На-ко, вот, - он прямо в прихожей стягивает с себя увазюканные футболку и штаны и суёт ей, - Постирать надо!
  Элеонора явно опешила:
  - Чего это я должна-а??.. - но Толик нарочито строго поднимает бровь:
  - Не по-о-онял??.. - и она тушуется, прижимая к груди толиковы шмотки. Только морщит гладкий носик:
  - Фу, что от неё воняет?
  - Секретное оружие применяли, потому и воняет! Вундервафлю от Сергея! - поясняет Толик и спрашивает:- А где брателло?
  - Олег Сергеевич ранен...
  - Чё ж ты!.. - мы с Толиком ломимся в комнату, где над лежащим на диване на спине, голым по пояс батей склонилась мама.
  
  
  ПОБЕДА ПАХНЕТ ХЛОРКОЙ
  
  - Что он? - как был, в трусах, Толик брякается на колени перед диваном. С другой стороны от мамы так же метнулся я. В голове мгновенно проносятся самые жуткие картины: развороченный череп... простреленная грудь, кровавые пузыри из горла, как у Устоса. Меня начинает колотить, я на мгновение ничего не соображаю; когда батя поднимает голову и отчётливо говорит:
  - Так, давайте-ка без ажиотажа.
  
  Я не сразу замечаю, что батя, в принципе, выглядит неплохо; только бледен, и на груди повязка.
  - Чо с тобой, брателло?? - орёт Толик, отпихивая локтём маму.
  - Спокуха, братуха, - касательное. Жить буду, - в тон ему отвечает батя и улыбается.
  Фффффуууу... Тут только меня попустило. Вот овца! - не могла сказать сразу, что неопасно. Я конкретно пересрался. И не только я. Толик вертит головой, и, найдя взглядом стоящую у двери Элеонору, показывает ей кулак. Та пугается:
  - А что я... Я сказала как есть...
  - Как есть! Да я уж чо только не подумал! - нарочито свирепо говорит Толик, - Накажу! Жестоко! Сегодня же ночью!
  - Хи-хи, - коза сразу веселеет и, продолжая прижимать к груди толиковы шмотки, упячивается в прихожую, откуда слышится удаляющееся цокание каблучков по ступенькам. Пошла стирать, небось... Молодца Толик, молодца! Построил. Кто бы мог подумать! Надо бы мне тоже где козу 'с ногами' найти, чтоб мне тоже стирала. Что-то в голове крутится Анька... Недооценивал я её, ой, недооценивал...
  
  Рана бати действительно оказалась неопасной. Толик снял пропитавшуюся кровью повязку и осмотрел её. Я тоже заставил себя смотреть, хотя было здорово неприятно. Но после раны Устоса вполне терпимо. Я чувствовал, как моя 'тонкая ранимая душа', как выражался батя, успешно обрастает толстой коркой, - я уже видел смерть рядом, трупы с разбитыми головами...
  От размышлений отвлёк голос Толика:
  - Неглубокая, быстро заживёт. Но, брателло, давай-ка её лучше зашьём!
  - Да... Можно... - морщась, соглашается батя.
  - Как это тебя угораздило подставиться?
  - Рикошетом. Совершенно случайно...
  Рана представляла собой кровоточащую борозду сантиметров в пятнадцать на левой стороне груди. Батя рассказал, как его цепануло, отрекошетив от стенки оконного проёма, когда последний бомж почти не глядя разрядил в направлении окна магазин. Батя укрылся за стеной, но от рикошета это не уберегло. Идиотская случайность! Но хорошо хоть что всё так относительно безобидно, не в голову, к примеру. Была бы не царапина, а стопроцентный покойник. Меня передёрнуло от одной мысли.
  Пока мама кипятила воду и приспособления для операции, которые в том числе нашлись в запасах бати, поговорили об обстановке. Бомжики удрали, и утащили автомат, оставив своего главного валяться на тротуаре. Очень может быть, что они расстреляли все имевшиеся у них патроны. Очень обидно. Но ничего не поделать.
  - Серый! - обратился Толик, - ты выскочи на улицу, глянь, что там у жмура в карманах. Чем чёрт не шутит - вдруг что полезное. А то приберут милые соседи...
  Подумал и добавил:
  - Причём самого жмура не 'приберут', а вот в карманах, - лехко. Сволочная человеческая натура.
  - Философ, блин... Постигший человеческую натуру... Сам бы сходил, - это батя.
  - Я ща тебе зашивать буду. Не ссы, ничего не случится.
  Я поднялся.
  - Серый, Ивановне предварительно позвони, - пусть осмотрится. И сам оглядись сначала, - начал инструктировать батя.
  - Да знаю я.
  
  Ничего полезного у бомжа при себе не оказалось. Ворочать его было тяжеловато, но терпимо, - он лежал на плаще, я хотел проверить карманы и там. Я с ним не церемонился, и не испытывал никаких комплексов или такого уж отвращения к свеженькому упокойнику, - привык уже, что ли? На гоблинов, которых Толик стаскивал и выкладывал у помойки, мне смотреть было противно, - ну, я старался и не смотреть, - а тут легко... Схватил бомжа за штанину и перевернул набок, проверил карманы с одной стороны, потом так же - с другой. Никакой брезгливости не было: он был ещё свеженький, причём одетый во всё сравнительно новое и чистое, неуспел ещё увазюкать. Даже бомжевской, подвальной вони от него не было - всё перебивал навязчивый запах хлорки, которая тонкой пылью устилала всё вокруг: асфальт, мусор на асфальте, гильзы на асфальте, траву на газоне, самого бомжа и его одежду. Пахло как в станционном каком-нибудь, провинциальном, только что вычищенном туалете. Удачно он продезинфицировался, ага.
  Кто же его завалил? Я не сразу нашёл входное отверстие, бомж лежал на спине, раскинув руки; и белая футболка его с эмблемой Йельского университета была не окровавлена. Потом я уже заметил, что тёмная лужа плывёт из-под головы, и, взглянув ему в лицо, увидел порванную губу, какие-то крошки, видимо от зубов. Пуля попала прямо в рот, и прошла навылет - вот и лужа под затылком. Пуля, конечно, в таком-то ракурсе, - батина.
  Толик бы попал сверху. Да и не прошла бы пуля из самоделки навылет. А, вспомнил. Правда, этого батя свалил, сразу.
  
  Когда я вернулся домой, операция уже была в разгаре. Рану промыли кипячёной водой. Мама обработала края раны спиртом и Толик пригоовился сшивать. Мама взялась ему помогать, но тут же побледнела, присела на край дивана в ногах у бати и отвернулась:
  - Я посижу чуть-чуть... Что-то мне нехорошо.
  Толик же чувствовал себя в полном порядке:
  - А чо тебе помогать - мне помощи не надо, сам справлюсь. Ничо сложного. Это же тебе не... не полостная операция! - он разулыбался, вставив 'умное слово'. Я внимательно посмотрел на него. Вообще у него это, скорее, маска - под дебила косить, он, блин, умный... Только прикидывается.
  - Толян, заканчивай зубоскалить, шей, - поторопил его батя, - И комментируй при этом. Серому будет полезно...
  - Я - Крыс, - чтобы что-то сказать, поправил я.
  - Крыс... Было там что полезное, у жмура-то?
  - Нет. Всякая фигня на кармане - сигареты, зажигалка, ножик говенный, пара патронов... Вот, два магазина к автомату я подобрал. Пустых.
  - Ну. И то. Пригодятся, будем надеяться.
  
  - Смотри, Крыс, - стал учить меня Толик, - рану в первую очередь следует очистить от грязи. В этом случае - тоже, - пуля рикошетная, да сквозь одежду, - могла затащить заразу. Если кровь идёт - кровь мусор немного сама вымоет. Потом кровь стараемся остановить, - кровопотеря штука неприятная. Как? Вот в таком случае, - просто прижать чем-нибудь, тампоном. У тебя есть в НАЗе тампон?
   Я утвердительно кивнул и шлёпнул себя по небольшой поясной сумочке, куда батя буквально насильно 'сформировал' мне НАЗ.
  - Вот. Прижал, подержал, пока кровь не остановится. Если пулевое проникающее - то можно его заткнуть женским гигиеническим тампоном... Да-да. Он хорошо кровь впитывает, это и нужно. Потом, значит, надо промыть. Лучше чистой кипячёной водой, но в полевых условиях можно и мочой...
  Я недоверчиво посмотрел на него - прикалывается что ли?
  - Да-да. Так и есть. Моча практически стерильна, как это не кажется странным. Если ты не болеешь венерическими, хе... Промыл - нужно обработать края раны. Спиртом или йодом, без разницы. Только края! В рану йод льют только садисты и мудаки по совместительству. Потом... Если рана неширокая - то можно просто стянуть края повязкой или, скажем, лейкопластырем, и зафиксировать. Срастётся. Во, как у меня. - Он продемонстрировал длинный и тонкий шрам у себя под коленом.
  - Если края раны расходятся - то можно сшить. Для этого берё-ё-ём... - он продемонстрировал мне изогнутую иголку с вдетой ниткой и пинцет.
  - Ты ему ещё скажи, что перед этим нужно руки помыть, - перебил батя.
  - Ну, это само собой. Руки, значит... Тщательно, и протереть потом спиртом. И инструменты простерилизовать кипячением. Вишь, у твово запасливого бати и стерильный шовный материал есть, а вообще можно просто нитку прокипятить...Пинцет - хорошо. Два пинцета - ещё лучше. В полевых условиях можно использовать пассатижи от мультитула, удобно, у них губки узкие. Стерилизовать, само собой... Пото-о-ом...
   Он уверенно проколол кожу сбоку раны иглой с одной стороны, потом с другой, продел иглу и нитку; обрезал нитку, и завязал её на узелок, стянув рану с края. Полюбовался на свою работу. Я взглянул в лицо бати - он лежал с совершенно отрешённым лицом, смотрел в потолок через полуприкрытые веками глаза. Никакого там страдания или гримасы боли у него на лице не было, никаких там сжатых зубов или пота. Хотя смотреть, как игла прокалывает кожу и стягивет рану, было неприятно...
  - Серый, хочешь попробовать?
  Я отрицательно помотал головой.
  - Ну и ладно. Вообще лучше на курице пробовать, учиться... Не на живой, ясное дело, га-га!
  Он сделал ещё два прокола и два узла. Полюбовался. Батя по-прежнему смотрел в потолок.
  - Лен, а ты так смогла бы? - спросил Толик у мамы. Та только отрицательно помотала головой и вышла на кухню.
  - Ну вот... - типа огорчился Толик, - А ведь она, помнится, в институте курсы медсестёр заканчивала, первая помощь там... А шкуру зашить боится. А вот твой батя, - это он уже мне, - Наверняка смог бы. В том числе и сам себе. А, Олега, смог бы себя сам заштопать?
  Батя вышел из нирваны, подвигал руками:
  - Думаю, смог бы. Немного неудобно, конечно, но выполнимо.
  - Вот. Запоминай. Теперь повязку. И всё, собственно. Если рана глубокая и есть опасность нагнония, - а она почти всегда есть, - то нужно оставлять дренаж, - сток для гноя. Тут мы делать не станем, поскольку поверхностная и промыли мы качественно. Ещё можно сверху присыпать толчёным стрептоцидом... Понял?
  Я покивал.
  - Вот и норм. Желаю тебе никого никогда не зашивать, но знать и уметь надо.
  - Нелогично, Толян. Зачем знать и уметь, если не применять.
  - На всякий случай, балда! В жизни много чего нелогичного. Есть такой нелогичный момент, что когда ты готов - 'оно', к чему готов, - не случается. Вот.
  Он встал и потянулся.
  - Ну чё... Надо отпраздновать?
  Батя согласился:
  - Вообще сегодня Серый, то есть Крыс - герой дня. Его идея с 'дезинфекционной бомбой' - просто блеск! Жаль что хлорка кончилась. Но вообще, конечно, мой недосмотр. И со стволами... - Толик покивал, - И вообще. Знаешь, что надо? Гранаты. В смысле - бомбы. Даже твоя, Серый, бутылка 'с коктейлем' та-акой фурор произвела! Можно сказать - замешательство в стане противника. А я всё откладывал, откладывал, всё некогда - и вот, дождался: получите, распишитесь! Пришли - а нам угостить нечем!..
  - Зачем гранаты? - подтолкнул я его к раскрытию темы.
  - Ну как же... Самый необходимый девайс при войне в городской застройке. Для обороняющихся так вообще незаменимый. А для обороняющихся в малом числе так трижды незаменимый. Всё, решено! Сегодня же буду делать!
  Толян скептически хмыкнул:
  - Ты опять наделаешь какое-нибудь недооружие, а нам нужны нормальные стволы. И если про гранаты говорить - то ящик эРГДэшек или эРГОшек бы нам не помешал.
  - И КПВТ на крыше был бы очень кстати! - подхватил батя, - Толян! Я про реальность говорю. Ясно, что будем стараться достать оружие. Но не разбивать же себе голову ради этого!
  - Стараться он будет... Нет, брателло, теперь я буду стараться; а ты пока свои пукалки делай! - покровительственно сказал Толик, и добавил мечтательно:
  - Дааа... Если бы КПВТ, да на крышу... И ещё один - в подъезд, на этаж... Хрен бы тут кто подступился, что бомжики, что Администрация!
  - Пока что лучшая наша защита - это неприметность, и ненужность для серьёзных хищников. Если серьёзные люди, та же Администрация, за нас возьмётся... Подъедут на бэтэре, влупять из того же КПВТ, или уработают ПТУРом - белый свет в копейку покажется! Так что, брат, основная наша задача - не отсвечивать! И так мы тут с сумками, наверное, здорово примелькались...
  - Да ладно... Тут полгорода шакалит, с сумками туда-сюда бегает, ищет где что урвать.
  - Оно так, оно так... Так было. Но сейчас, когда мы тут почти одни, мы будем с сумками здорово светиться... Впрочем, я кое-что придумал. Проход в Институт, в бассейн нам по-любому пробивать придётся, и лучше с этим не затягивать. Зимой следы выдадут. Хоть до зимы ещё... Всё одно, воду не сегодня-завтра выключат, будем шастать туда-сюда в бассейн - спалимся. Вообще... - батя закатил глаза к потолку и типа размечтался, - Если мы тут 'Крысиная Башня', то и нор нужно нарыть, как у крыс полагается... Из квартиры в квартиру. Чтобы из норы нас не вылить было. Входить - выходить будем разными путями... Фортецию устроим... Заминируем всё... Мины - лучший друг крысюка!
  - Да, это... - он опомнился, и сел на диване, - Надо первым делом этого, в плаще, убрать! Куда бы его оттащать?..
  - Да куда... - скривился Толик, - Туда же... На мусорку.
  - Толян... - укоризненно сказал батя, - Мне этой тушки не жалко, но посуди сам. Гоблинов забрали их родня и подельники. Кажется. А этот - кому он нужен? А сейчас лето. Ты представляешь, как он вонять там будет?
  - Там и так воняет так, что не подойти. Одним источником больше...
  - Не. Это ж зараза!
  - Ну, могилу я ему копать не буду, не надейся! - сразу насупился Толик.
  - Ладно, - решился батя, - Давай его куда-нибудь подальше оттащим просто и всё. Лады? Вон, у соседнего дома полуподвальные окна. Закинем туда - да присыпем мусором. Или присыпать не станем - там-то пусть воняет, пох. Толян? Ты куда намылился??
  Тот уже хотел смыться, как был, в трусах.
  - Элеонору проведаю... Как она там со стиркой.
  - Потом проведаешь. Сейчас труп нужно убрать. Я, что ли, со свежим швом, буду его тащить? Или Серёга?.. Не стыдно?
  - Не-а, - совершенно честно, как мне кажется, ответил Толян, - Не стыдно. Но один ты явно не утащишь. Ладно, сейчас, оденусь... Раненый! - он скрылся в своей комнате.
  
  Мы с Толяном за ноги дотащили труп до соседнего, через двор, дома, и столкнули в проём полуподвального окна. Там, в подвале, раньше что-то было - ни то офис, ни то магазин обоев с входом с торца здания; а сейчас эти оконные проёмы потиху заваливались мусором. Мы нашли один без прикрывающей его решётки - решётку явно кто-то отломал и спёр, - и определили туда нашего жмура. Закидали сверху слегка разным мусором.
  На третьем этаже открылось окно, и склочный женский голос возопил, нарочито громко:
  - Что вы туда бросаете?? Вы зачем туда бросаете??? Вы у себя дома бросайте!!.. А ну пошли отсюда!!
  Мы уставились на неё, а Толик отреагировал непечатно, с разными забористыми междометиями посоветовав её заткнуться. Там было несколько сложно построенных предложений, с эпитетами и меткими определениями насчёт этой бабы и её родни, но смысл был весьма короток: пожелание заткнуться.
  Та на самом деле на некоторое время замолчала, потом возопила вновь:
  - Я сейчас в Администрацию позвоню!!
  - Да на здоровье, звони! - и опять добавил непечатно.
  Батя озаботился:
  - А что, телефон ещё работает? Слаботочка? Вроде как да, время от времени, правда. Так, Толик, не шуми... - И ей:
  - Гражданка! Уважаемая! Вы звоните - звоните, Администрации больше делать нечего, чем с покойниками разбираться! А приедут - мы все свидетели, что это ВЫ мужика, значит, прикончили и около своего дома спрятали... Это ведь ваш дом, правда? Ну и будите сама с Администрацией разбираться! Вы звоните, звоните...
  
  После паузы уже тётка из окна ответила непечатно.
  - Ладно, пошли, что ли, - поторопил нас батя.
  На обратном пути батя стал рассуждать:
  - Эта овца может позвонить - может не позвонить. Скорее - не будет она звонить... Но на стрельбу из автомата наверняка кто-нибудь в Администрацию стуканёт...
  - Да каждый день сейчас стреляют, по всему городу!
  - По всему городу они ездить не будут, а к нам припереться вполне могут... Чисто чтобы изобразить населению 'реакцию законной власти'. Так что... Давайте, граждане крысюки, определимся, что тут у нас было...
  - Наденешь опять очки, будешь кашлять и жалостливо подпёрдывать,- оно и обойдётся! - заржал Толик.
  - Надену. Буду... Но определиться - надо. Чтобы легенда была одинаковая. Предосторожность, она завсегда... Итак...
  - Да чё там! - перебил батю я, - Пришли бомжи. Стали ломиться в магазин. Стрелять по окнам... мы их - дустом! То есть хлоркой. Всё как было. Практически.
  - Ну да, - поддержал меня батя, - Тут легче, конечно. Пулевые отметины на фасаде - в наличии. Гильзы. Труп?..
  - Сами.
  - Да. Когда мы в них кинули хлоркой, - они начали палить друг в друга, и один попал. И всё...
  - Аминь, - подытожил Толик, - Так и было.
  
  Но в этот раз так никто и не приехал. Создавалось впечатление, что Администрация постепенно забивает на происходящее в Городе, контролируя только свою 'Зелёную зону', да ещё рынки.
  Вечером второго дня только ожил телефон, позвонил старый знакомый - Орлов Олег Юрьевич, чего-то там замначальник из Администрации. Начальственно-покровительственно поинтересовался происходящим; батя, тут же перевоплатившись в зашуганного очкарика, что-то наблеял ему про 'опять стреляють, даже и из автоматов, мы тут прячемся как можим...'
  Опять порекомендовав поскорее уезжать, Орлов пообещал 'разобраться' и отключился.
  
  
  КОЕ ЧТО ПРО НАДЁЖНОСТЬ
  
  - Эля, как у тебя с... с Анатолием?
  - Знаете, Елена Николаевна, я сама не ожидала. Кажется... Кажется, я его... люблю! Да-да, я всё знаю! Поверьте, я всё прекрасно понимаю! Да, он грубый. Кое-что он рассказывал... Судя по всему он может быть просто запредельно жестоким! И меня он... однажды ударил. Но...
  - Что 'но', Эля?? Что 'но'??.. Он ударил тебя?? И после этого ещё какое-то 'но'?!
  - Возможно, я сама была виновата.
  - 'Сама??' Да что ты говоришь-то такое?? Как это можно?.. Эта грубая скотина...
  - Можно... Знаете... Сейчас время такое... Многое приходится и в себе менять...
  - Господи! 'В себе менять!' В себе как раз ничего не надо менять! Всё что вокруг нас происходит - это лишь отражение нашего внутреннего 'Я!' Если ты позволишь собой помыкать - из тебя сделают...
  - Елена Николаевна, не надо, я точно сама тогда была виновата! Я теперь это понимаю. И... Он не помыкает мной, нет! Вот вы говорите - он грубый. Ну, 'грубая скотина'. А вы не представляете, какой он бывает со мной нежный! Да ни один из этих... юристов-менеджеров будущих таким быть не мог, они ж все... Ну ладно. А главное. Он заботится обо мне. Это даже не благодарность, хотя я забыть не могу, как они с Олегом Сергеевичем меня в ресторане выручили. Да что выручили - спасли, если правду говорить! Страшно подумать, что бы со мной эти кавказцы сделали! Но дело не в том...
  - А в чём??..
  - На него можно положиться. Он - надёжный. Я чувствую это.
  - Он??.. Да знаешь, сколько он девок только сюда перетаскал? А знаешь, какой он зверь?? Он зверь, ты мне поверь, я знаю, он и человека убить может! Да что 'может!' - убивал. Ты же видела - во дворе!..
  - Да... Я знаю. Видела. Но ко мне это отношения не имеет. Со мной он другой - а это главное. Я даже... Я стирать ему стала - и мне не в облом, потому что - своему мужчине! Я... Я ему кушать буду готовить! Я ему ребёнка рожу!.. Если, конечно...
  - Боже мой, Эля, в какую яму ты залазишь...
  - Я не залажу, я вылезти пытаюсь. Толик... Я верю ему. И он знает, что может доверять мне... В постели у нас всё прекрасно - что ещё нужно женщине?
  - Многое. Самореализация. Самостоятельность. Творчество. Достижение...
   Долгое молчание.
  - А чем это одно другому мешает?
  
  - Вам так повезло, у вас такой муж... Был. Он вас любил, ценил...
  - Он не ценил меня! Он постоянно старался меня унизить!..
  - Неправда... Не могу этого представить по Олегу Сергеевичу... Как 'унизить'?..
  - Он не разрешал, запрещал мне встречаться с моей родной сестрой!
  - Как... он мог 'запрещать?'...
  - Ты, Эля, ещё молодая и глупая, и не знаешь, как это бывает... Запрещал встречаться. Я не могла встретиться с моей родной сестрой, ты вдумайся! С единственным мне родным человеком! Я не могла встретиться с ней у себя дома! Это что - не унижение??
  - Так встречались бы не дома... Тоже запрещал?
  - Ты издеваешься, что ли??
  - Нет, я не понимаю... Мне Толик говорил, что у Олега Сергеевича с вашей сестрой некоторые... ну, непонимания. Он говорил, что она поступила с ним очень по-подлому...
  - 'Он говорил!' Правильно она поступила!
  - Я не знаю. Может быть. Я не вникала, честно говоря, а он не рассказывал подробно. Там сложно всё. Но он говорит, что есть основания... Говорит, что Олег Сергеевич вашу сестру на дух не переносит...
  - Она моя сестра, понимаешь?? Сестра! Единственная! Единственный родной человек!..
  - Я думала, самый родной - это муж. Муж и сын...
  - Ты ещё жизни не знаешь, не знаешь жизни, чтобы так говорить! Муж... Муж ведёт себя как... А сестра - это сестра!
  - Елена Николаевна, так ведь он же, я так поняла, не препятствовал вам с ней встречаться, да и не мог препятствовать. Но не дома. Это же и его дом, как вы не понимаете? Если он её не переносит...
  - Она-моя-сестра! Почему я должна была с ней встречаться на улице, в кафе, но не дома у себя?? Почему? Она - моя сестра! - ты можешь это понять?..
  - ... ну, наверно потому, что это и его дом, и он этого не хотел... Наверно, и вам бы не понравилось, если бы он приводил в дом неприятных вам людей...
   Молчание.
  - Да, хорошо они тебя обработали!
  - Елена Николаевна, меня никто не обрабатывал. Я вообще... Я же не об этом поговорить зашла. Но раз уж разговор зашёл... Разве это не нормально, чтобы всё же мужчина мог решить, кому приходить в дом, а кому нет? Разве это не нормально? Ведь и он тоже... Со своей стороны... Какие-то обязательства на себя берёт. Вот, вы с Толиком, я знаю, не очень ладите; так он перебрался же в другую квартиру, когда вы... вы вернулись. И вообще. Он ведь мужчина.
  - Мужчина! Мужчина! Что ты заладила! И что с того?!
  - Да ничего, в общем-то... Но вот... Папа всегда говорил...
  - ... ты думаешь 'это' всё будет вечно? Вот этот весь дурдом: вонь, грязь, воды нет, света нет... Это скоро кончится, я знаю!
  - Как?..
  - Я не знаю 'как', но я точно знаю, что долго это не может длиться! Потому что это - ненормально! Так - не может быть! Не должно! И потому... Всё вернётся! Всё обязательно вернётся к прежнему! Главное - себя не терять! И не ронять! А ты...
  - Мне кажется, я и не роняю. Мне кажется... Я даже уверена - то, что я вот так Толика встретила, и как у нас с ним, - это большая удача для меня...
  - Элеонора - Элеонора, как ты жизни не знаешь! Вот посмотришь, увидишь ещё!..
  
  ***
  
  - Толян, а как у тебя с Элеонорой? - завёл разговор батя поздно вечером, когда ужинали, и мама уже ушла.
  - Ну как. Обламывается девочка. Помоленьку, - жуя, глубокомысленно сообщил Толик.
  - Знаешь, приятно видеть, как с неё спесь сползает. Все эти 'Фи, быдло, ни разу не был в Милане!' или 'Кальвадос - это не город, ты, колхозник!' проходят постепенно. Лечебное голодание, плюс обстановка способствует, - он подмигнул, накладывая себе добавочную порцию макарон с тушёнкой, - Понты очень быстро сдуваются...
  Он, понизив голос и зыркнув на меня и в проход в комнату, куда ушла мама, добавил:
  - Да ты и по своей наверняка заметил?
   Тут батя промолчал.
  - Сначала понты, конечно, гнула, - продолжил Толик, - Но... Голод не тётка. Да и... Опасность, сам видишь, буквально витает в воздухе... Чо-то я поэтично выражацца стал, - хохотнул Толик.
  
  - Ты заметь, - она ж из дома не выползает почти, - боится. После того побоища с гоблинами тут все пересрали, весь дом. Потому он так быстро и зачистился. А она куда поедет? Одно время меня упрашивала отвезти её в батьков коттедж. Ну и что, говорю, будешь там делать? - спрашиваю. Там чо? - газовое центральное снабжение? А печка есть? - Камин, говорит. А топить ты умеешь? А чем? А готовить? А из чего? А когда туда гопники придут - чё им скажешь: полшестого?? - он довольно захохотал.
  - Ой, молодняк, инфантилы, ой - инфантилы; ничё не умеют, ничё не знают, всё на понтах и предрассудках... - он вздохнул и перевёл взгляд на меня, - Крыса, понятно, это не касается. Крыс - парень деловой и с понятием. Чё бы мы без его выдумки с хлоркой и делали...
  - Ну-ну, не стоит рассчитывать на молодое поколение, - предки тоже на нас рассчитывали... Толя, а что она ест? - вернул его к теме батя.
  - Да что ест... Что я принесу, то и жрёт. Вот потому и воспитание так успешно продвигается. Ты ж сам говорил, рассказывал, про дрессировку-то. Это, как его?..
  - Пищевое подкрепление, - подсказал батя.
  - Да. Вот-вот. Очень, ёпт, действенно. После пары дней голодания наступает просветление в мозгах. У них же дома окромя карамелек-леденцов давно ничего съедобного нет... Батя у неё, судя по всему, сильно деловым был, но... Как бы это выразиться... Был он деловым 'в той' парадигме, а когда она сменилась - он не прочухал... И, скорее всего, сейчас гниёт где-нибудь примерно так же, как наш недавний бомжик. Я ей, понятное дело, не говорю...
  - Да, - поддержал батя, - Это распространённая ошибка. Очень распространённая. Когда считают, что если человек в какой-то сфере, как правило - в бизнесе, что-то достиг, и, что называется, 'живёт хорошо', то, стало быть 'он жизнь понимает' и на него ровняться можно и нужно. 'Ну, такой человек, такие доходы!.. Я с ним на эту тему разговаривал - а он смеется: 'Да что ты, какой БП; это всё выдумки неудачников!' - передразнил батя кого-то.
  - А это, эти - ну, богатые в прежней парадигме люди, - сплошь и рядом люди крайне недалёкие, но хорошо заточенные на выживание и преуспеяние в одной, узкой природно-социальной нише, будь то социализм, дикий капитализм как у нас, фашизм или ещё что. 'По сторонам' они, как правило, не смотрят, им некогда. Они одномоментным 'преуспеянием' озабочены. Только, понимаешь, похихикивают в сторону тех, у кого кругозор пошире - неудачники, мол. А потом... Потом висят на фонарях как буржуи в 17-м году в России, кладут голову под гильотину как во Франции 19-го века, или, в лучшем случае, работают таксистами в Парижах, как это было с белоэмигрантами. Ограниченные люди. Ориентироваться на таких - себя не уважать и не ценить... Это как с акулами - в своей нише она мощный успешный хищник, а чуть изменились условия, солёность воды там, кормовая база сменилась - и всё, кверху пузом!
  - Да она и сама не совсем дура, соображает, - продолжил Толик, - Что я сейчас её первейшая защита и опора. Кто её... хм... того... - он взглянул на меня, - И кормит.
   Я сделал вид, что мне этот разговор сто лет не интересен и ушёл в комнату, взял книгу; но в натуре всё очень хорошо слышал и слушал. Информация, - она того, - никогда лишней не бывает.
  ...
  - А вода?
  - У них там здоровенная джакузя в ванной. Я ей сказал набрать полную, и не пользоваться пока. Консерв ей подкинул.
  - Жрать носишь. А готовить-то ей не на чем. Так она что, всухомятку?.. Пусть к нам приходит, что ли.
  - Заботишься, что ли? Братан... Ты человек мягкий, человечный, - я знаю. Местами. Я сам такой, - он хохотнул.
  - Только давай не будем озабачиваться судьбами всяких овец! Ну... Насчёт 'овцы', я, может, и зря, я с ней по-нормальному... Ты же сам сказал - 'парадигма сменилась', сейчас каждый сам за себя... и за свою семью, да. За свою стаю. Один бог за всех. Так пусть всё и идёт, как идёт. Будет слушаться, - с голоду рядом со мной не сдохнет. Позабочусь. Или я не мужик?! Не будет... Ну, сдохнет. И чо? Ты же на обеспечение всех коз города, всех детишек и старушек брать не собираешься? Так в чём дело?..
  - Я думал, у вас с ней по серьёзному... Наблюдая отношения и ...
  - Братан! - голос Толика стал покровительственным, - Чем больше я на тебя гляжу, тем больше понимаю, - ты, брат, мягкий, как член импотента! Чо ты там себе надумал, глядя?.. Что я в неё влюблюся, женюся; и устрою себе такую же весёлую жизнь, как ты себе на склоне лет устроил? Чтоб мне ипали мозг, что я должен то-то и то-то; что я такой-то 'некондиционный', неудачник; и не соответствую высоким запросам женской тонкой души?.. Так она уже это пыталась мне втирать. И что? Первый раз я три дня к ней не появлялся, так сама пришла. Второй раз... Видел, у неё губа подбита?
  - Нет.
  - Ну вот. Это я, слегонца. Ладошкой. Правда рука у меня тяжёлая... Чтобы не тянуть три дня, сразу объяснил как она не права, - хотя в Милане я не был, и 'Вдову Клико' на Эйфелевой башне не пил... В компании 'звёзд эстрады и бизнеса', хы. Прикинь - одним жестом объяснил! - И она, поскольку подготовительная работа уже была проведена, тут же всё чотко и осознала! Сразу же! За ноги хватала - Толик, не уходи! А какая потом ночь была, брата-а-а-ан! Ты себе не представляешь!! Сказка, а не ночь!
  - Выделываешься над ней??
  - Х.й ты угадал, братан! - Толик разозлился, уже не сдерживал голос; я выглянул в коридор, - мамы, вроде бы не было... - Не выделываюсь, а внятно объясняю политику партии и правительства, хы. А выделываешься - это ты! Двадцать лет, ёлы-палы, ты провыделывался, угождая своей кошёлке! 'У меня луччая жена в мире!' Ах-ах! Чтобы узнать начинку пирожка, его, конечно, нужно надкусить! Но если пирожок с говном, не надо его есть всю жизнь!..
   Помолчал и продолжил:
  - Вот ты свою жену и испортил! Женщине что надо? Думаешь, обожание и пъедестал? Хрен там! Ей, как и всякой божьей животине, нужны рамки; ясные и понятные границы - от сих до сих. И тогда она радостна и довольна!
  - Как корова в стойле?
  - А хоть бы и так! - взвился Толик, - Всё всегда можно переврать! Я говорю 'рамки', - ты говоришь 'стойло'. Кто прав?? А? Что критерий истины? Ты знаешь??
  
   Помолчали. Толик продолжил, уже тоном ниже:
  - Критерий истины - практика. А практика показывает, что та же Элеонора, получив хавку и триндюлей; но осознавая, что находится в безопасности и будет ночью оприходована, - она радостна и счастлива, и другой жизни не желает. Поскольку другой жизни не видит. У неё - рамки. Родители ей не объяснили, - приходится мне, блин, педагогикой заниматься! И успешно, на! - благо она понятливая. А твоя... Которую ты на пьедестал всё ставил... Она голову задирает - ваааа... Небо! Вниз глянула - там ты тусуешься, на неё снизу вверх глядишь. И другие, такие же членоголовые. Она и думать начинает, - если я такая вся цаца, что так высоко меня ставят, - так, может, я и летать умею?? И - хха тебя ногой в рыло, - штоб от тебя оттолкнуться, и, стало быть, воспарить... Туда, где орлы и орлицы, типа, летают, - она с ними не знакома; но, бля, в позитивной книжке прочитала... В этой, как её? Ты говорил?..
  - Луиза Хей, Лиз Бурбо, - голос бати был сух и мрачен.
  - Вот. Лиз и Луиза. Они для неё становятся авторитетами; а ты, типа - гавно, тебя надо как ступеньку использовать, чтобы туда же, к орлам и звёздам! Типа воспарить!
   Помолчали.
  - Да я, если у Элеоноры в руках такую хрень увижу, она у меня два дня пятый угол искать станет, и при этом умолять, чтоб не уходил! Три дня минетов вместо хавки, чёрт подери! - Толян явно завёлся.
  - Моталась у тебя по этим, по 'тренингам личностного роста и позитивного мышления', тебя стала в хер не ставить - и что?? Когда обломалась жосско, - кто стал виноват? Она? Эти Лиз с Луизой? Да ты же и стал виноватым! Потому что ты - мужик, ты думать должен, а баба по определению думать не способна; у ней п.да заменяет думалку! Рамки! Ясные и конкретные рамки бабе нужны, а не пьедестал! - тогда она будет довольна и счастлива! Хоть сейчас до тебя это стало доходить??
  
  ***
  
   Толик, который, кажется, понял, что несколько перегнул палку:
  - Слышь, братан, а мне кажется, что ТВОЯ как бэ не прочь и помириться с тобой, не?
  - C чего так решил?
  - Нуууу... Видно ведь. Тако она к тебе вдруг ласковая и внимательная. Да чё ты? Тебе ж не 14 лет - сам, небось, чувствуешь?
   Последовало долгое молчание. Звякнуло стекло, булькнуло.
  - Будешь?
  - Не-а. А что ты-то надумал?
  - Хреново на душе. Разбередил ты.
  - Я виноват?
  - Нет, конечно.
  
  - Чувствую. - после паузы, хмуро сказал Олег - Чувствую. Я всё чувствую. Такая моя натура. Ну и что?
  - Ну и... Ну? Как ты сам к этому?
  - Никак. - отрезал тот, - То есть вообще никак.
  - А что так?.. - деланно удивился Толик, которому явно просто хотелось вновь потрепаться.
   Олег весь этот поверхностный интерес видел, но этот момент сам был больным у него, зудел как зуб с дуплом, требовал сделать выводы, выговориться...
  - Толян... Я же тебе рассказывал. Тут ведь дело не в какой-то ссоре, когда помирились и снова 'любовь'. Тут вопрос глубже. Я даже не знаю, поймёшь ли ты, у тебя всё по другому...
  - А ты попробуй, вдруг пойму?!. - слегка вновь подзавёлся Толик.
  - Поймёшь-поймёшь, если не поймёшь - я повторю, специально для тупых, - в тон ему ответил Олег и продолжал:
  - Я ведь думал, что у нас семья. СЕМЬЯ - с большой буквы. Я ведь как это понимал? - что раз семья, то друг другу доверять можно сто процентов. Всё это - нае..лово, дипломатия, увёртки и враньё всякое, - это там, для внешнего мира. Внутри семьи всё должно быть честно. Более того, я вот как-то прочитал, и мне эта мысль запала: что жениться, или там выходить замуж надо тогда, когда ты готов за своим любимым человеком ухаживать, когда он болен, когда он прикован к постели; таскать из-под него горшок, и обмывать его, когда он не успел горшком воспользоваться... Ты морду-то не криви, Толян, ты в суть сказанного вникай. Понятно, что на твой взгляд, и не только на твой, такой подход более подобает женщине - самоотречние ради любимого и так далее... Накачал этим кинематограф и литература, да. Мужик, как ты полагаешь, должен быть суров и не сентиментален, - так ведь?..
  - Брателло! - перебил его Толик, - Давай ты будешь про себя, а не про меня. Чо-то ты всё на меня сбиваешься, ты давай про себя шпарь, раз начал.
  - Да. Так вот. Хорошо ли, плохо ли, но у меня была такая идеализация семьи - что в семье всё должно быть по-честному. Чтоб полагаться можно было сто процентов...
   Он подумал, помолчал, и добавил, явно чтоб сгладить впечатление от излишней, на его взгляд, напыщенности сказанного:
  - Ну, оно, само собой, не исключает некоторый левак на сторону, время от времени, - во всяком случае, для мужика...
  - А для бабы? - тут же с интересом подхватил Толик.
  - Может и для женщины, да... Но, в общем нежелательно. Потому как в 'сходить налево' для мужчины и для женщины есть разные совершенно подходы. Мужик ведь что - он полигамен по натуре. Сама природа требует от него осеменить как можно больше полноценных самок. И эмоции или там любовь тут совершенно не при чём. Нет, я понимаю, ты, к примеру, несомненно, влюбляешься в каждую сучку, которая у тебя ночует... Так ведь?
  - Само собой! - с ухмылкой подтвердил Толик, - Аж до утра!
  - Вот. До утра. И это где-то нормально - пока ты не нашёл свою половину. А для женщины природой предписано найти своего мужчину, и быть ему верной, - чтобы мужчина, если уж ударяться в основы, был бы уверен, что дети - от него... А продолжение рода - это в инстинктах. Это в генетической потребности...
  - Брателло, ты не углубляйся так далеко; я всего-то спросил тебя, чо ты думаешь о своих дальнейших взаимоотношениях с женой, - а ты, ёлы-палы, копаешь от Адама и Евы...
  - А ты вникай! Ты ж сам только что копал! Всё надо анализировать - это даёт полное понимание картины. А чтобы анализировать,- надо глубоко копать. А если вообще нихера не анализировать, - то будем как амёбы. Типа, мужик пришил жену за пересоленный суп и последовавшие пререкания, - и никто понять не может, - разве это причина? А это повод, - а причина в том, к примеру, что баба своего мужика годы и годы третировала, с говном мешала, а тут говно вдруг сорвалось... Ладно. Так вот. Для бабы 'левак' - это в первую очередь эмоциональный момент. Если баба пошла налево - то что-то не то в семье. Мужик может гулять и от хорошей жены, если тестостерон зашкаливает, ничего в этом для семьи обычно страшного нет, чисто природная погоня за разнообразием; у женщины всё по-другому, - если мужик её в постели и как добытчик устраивает, то нахера ей искать приключений на свою пятую точку?
  - Так что, она от тебя гуляла, что ли?..
  - Да нет... То есть я точно не знаю. Да, собственно не в этом дело. Даже если бы и был у неё какой левак, а наверное, был, и не раз... Были некоторые моменты, ты ж знаешь, я внимательный. Кроме того, так скажем, 'тестирование её моральных устоев' давно уже для меня выявило, что переспать с другим мужиком для неё не является чем-то невозможным, отвратительным... В частности, то, как легко она давала ключ от съёмной хаты своим замужним подружкам для 'встретиться с мужчиной', как она выражалась...
  - Ох и недалёкая она у тебя! Кто ж такие вещи рассказывает!
  - Далёкая-недалёкая, - не в этом дело. Я и воспринимал так: мы - семья, а всё остальное, что там у подружек, - оно так, внешнее. К нам касательства не имеет... Обманывал себя, конечно, сейчас-то понимаю... Всё взаимосвязано - если она внутренне разрешает это подружкам, что ж она будет запрещать это себе?..
  - Так что, она трахнулась с кем-то, ты её подловил, и простить не можешь? - стремится конкретизировать Толик.
  - Нет... Я ж сказал - не знаю. Точно не знаю. Да, собственно, и не стремлюсь знать. Я вообще как-то, для смеха, ещё когда мотался в постоянные командировки, ну, когда первый свой бизнес поднимал, так ей и сказал: 'Без меня - всё что угодно. Но чтобы я ничего не знал!' - в шутку, конечно... Но в каждой шутке есть только доля шутки. Короче, для меня телесная измена никогда не была определяющим фактором. Ну я там трахнул кого... Ну, она, предположим, переспала бы с кем... Дело житейское, как говорил Карлсон с крыши.
   Он усмехнулся. Снова взял ополовиненную бутылку водки.
  - Ты закусывай, брателло.
  - Закусываю... Мало ли... Встретила, скажем, ну таааакого самца... И не устояла. Я б наплевал и забыл - даже если бы знал точно...
  - Ну ты, Олежа, широких взглядов, я погляжу... - с деланным недоумением потянулся Толик, - Как так? А кровь пустить? Обеим? Чисто чтоб неповадно было?? Я б...
  - Да ладно. Утухни. Это всё теоретические изыскания. Нет у меня такой точной информации. А самое главное - не в этом. Самое главное, что она в душе изменила. Но даже и это было бы по..ю, - он, волнуясь, стал ходить по кухне, и стал вставлять мат за матом в речь, - Даже измена была бы пох..., даже любви измена, - я бы и это понял. Ну, была любовь - потом кончилась. Бывает, да. Меня подрубило, КАК это всё произошло. Подрубило то, что вскрылось, что и любви-то с её стороны никакой и не было, было лишь благосклонное принимание любви с моей стороны.
  - Ну а я о чём?? Я ж говорю - вознёс её на пьедестал, а теперь жалуешься!
  - Я не жалуюсь, я объясняю. Не знаю, зачем я это тебе рассказываю... У тебя ведь всё просто, как в индийских фильмах, - изменила, трахнулась, - убить поганку, потом красиво страдать, ага? Или не страдать. А если изменила в душе; даже не изменила, а вылезло то, что и любви-то них... не было никогда, был один сплошной расчёт и удобство, - это ж на киноэкране показать затруднительно, шекспировских страстей нету...
  - Ты опять на меня сбиваешься. Чо ты меня-то лечишь? Ты про себя говори!
  - Да. Пардон. Так вот. Ты ж знаешь. У меня к семье отношение было всегда трепетное. И к ней. Я ж на полном серьёзе считал, - и всем, дурак, говорил, - что у меня идеальная жена! А что? Умница, хозяйственная, за собой следит, - ты ж знаешь, я не переношу опустившихся жирных тёток, - и вообще... А то, что за двадцать лет семейной жизни она мне всего три или четыре раза сказала 'люблю', и то каждый раз с моего толкача, с уговоров - уж очень хотелось услышать от любимого человека...
  - Так не любила, значит? Так ведь и не обманывала, выходит! - перебил Толик.
  - Не в этом дело. Я ведь всё время знал это. И сознательно на это шёл. Даже когда её замуж звал. Она типа 'Я не уверена, что люблю тебя...' и прочий бабский вздор. Но я ведь чел прямой - я ей так и сказал тогда, типа, это фигня - я тебя любить буду, и в семье этого будет хватать... Мудак был. Как есть мудак!
   Он перестал расхаживать по кухне и пару раз сильно, с исказившимся лицом, стукнул себя кулаком по голове.
  - Не похоже на тебя... - вставил Толик.
  - Да. Сглупил. Я и Серёгу сейчас так учу - будешь жениться, - бери девку, чтоб ОНА тебя любила, а не ты её... Во всяком случае, чтоб она БОЛЬШЕ ТЕБЯ любила, чем ты её. Так надёжнее. Поскольку мужик существо практичное; и если жена его любит, и во всём остальном его устраивает, - а секс тут не главное, - то он и так из семьи не уйдёт. А женщина существо эмоциональное. Просчитывать ситуацию на дальние перспективы малоприспособленное! Да вообще не способна женщина к анализу, если она не какая-нибудь Мадлен Олбрайт, Ангела Меркель или Мария Складовская-Кюри, то есть если она не мужик в юбке! Женщина 'мыслит' не мозгами, а инстинктами. Древними, бл..., пещерными, самочными! От этих инстинктов, на которых вся её соображалка и замешана, и идёт это вот представление о 'женской логике' да о 'женской интуиции', которые суть есть просто пещерные инстинкты, сглаженные цивилизацией и загаженные мифами и комплексами из всяких 'Дом-2' да мыльных сериалов! А думать они неприспособлены!
  - И я ведь о том же! - Толик явно наслаждался 'беседой', вернее, монологом старшего брата, и, подражая кому-то, пропел:
  - 'О, женщины-ы-ы,
  Лисы, гиены-ы
  Которым
  Доверились Львы!..'
   - Не отвлекайся, брателло; давай, обматери их многоэтажно, - и переходи снова ближе к предмету обсуждения!
  - Вот - успокоившись, продолжил Олег, - так и у нас произошло. Пока я душу на части рвал ради семьи, - а ты помнишь, каково это было, в начале девяностых-то, с нуля подниматься! - когда я спать не мог из-за тревоги за будущее семьи, - ты ж помнишь, мы приехали сюда, считай, в чисто поле, - в голую, пустую, ободранную квартиру в военном городке в часе езды от Мувска, в квартиру, которую Ленкин батя не сдал государству только потому, что там Ленкина сестра доучивалась, а так всё было готово - доучилась бы, - и аля-улю на Урал, к бате с мачехой, она ж пискнуть поперёк тогда боялась!..
  - Не отвлекайся! - опять предостерёг Толик.
  - Осталась её сестра с нами... Я с нуля, без связей, без знакомых, раскрутил бизнес... Чего это стоило! Да что говорить, - ты ж сам участвовал!
  - Да! - с явным удовольствием присоединился к воспоминаниям Толик, - Первые 'стрелки'... Разборки!.. Как забыть! Молодой ишо был...
  - Но уже тогда резкий! - счёл нужным похвалить Олег, - Поднял я тогда бизнес, с нуля. Хату эту вот купили в Мувске, и не просто - а в центре! За границу ездили ласты парить - каждый год! Одевалась как хотела! - тогда, видишь ли, любовь была... Во всяком случае, про 'отсутствие любви' и какие-то мои негативные душевные качества, препятствующие совместной жизни, как-то не вспоминалось!
  
  - Даже когда залёты у меня были, - ну, ты помнишь..., - с евреями... потом с уголовкой попадалово, да ещё было что Саид подставил, - когда в Высший Хозяйственный Суд таскали, и могли, знаешь ли, того... А первую нашу стрелку с конкретными бандюками на объездной помнишь? А наш 'круиз' на легковухе с товаром через полстраны, когда менты чуть колёса не прострелили? А подставу на дороге? А... Да что говорить! Всё одно она это принимала как должное. И я её отношение воспринимал как должное! А как же! Семья! Муж. Жена. Мои 'залёты' всегда были не следствием того, что я на себя одеяло тянул, или стремился там как-то от пирога жизни лично сам себе побольше откусить, - нет! Всё для семьи! - Олег с исказившимся лицом пнул кресло.
   Он походил молча и продолжил:
  - Она потом мне так и предъявила: это ты ДЛЯ СЕБЯ делал, я тебя не просила! Это твой характер тебя на залёты толкал, я, типа, всегда была против! Против она была!! Но, бл..., за границу она охотно ездила! И на тачке, на мои деньги купленной... Ты помнишь, Толь, каково было у того же Саши Бэ деньги вырвать? - наши ведь, честно наши деньги! - а каково! - так вот она, видите ли, 'всегда против была' - но сообщила об этом только через годы и годы, вдоволь попользовавшись плодами того, против чего она 'против' и была!
  
  - Всё её устраивало! Но в натуре-то не любила она меня, только пользовалась! Прикинь - она мне как-то сказала: 'А что такого было в 90-е, ничего особенного, ВСЁ КАК ВСЕГДА!'
  - Да уж, - ухмыльнулся Толик, - 'Всё как всегда', ага. Только не все это пЕрежили.
  - И ещё - червячок её точил, - как так, что она от меня 'в зависимости'... Ты меня знаешь, - я никогда, ни словом, ни мыслью не давал понять, что, типа, 'я главный', - хотя, знаю, для многих мужиков это всегда было по кайфу...
   Он усмехнулся:
  - Марата помнишь? Он про своего товарища рассказывал, - тот ночью, к примеру, проснётся, захочет пить... Так он не идёт пить на кухню! Он жену рядом толкнёт, разбудит - и она топает на кухню, ему попить принести. И не воды, што ты! Морс ему делает...
  - Хы! - Толик усмехнулся, - Ты знаешь, братан... Вот ты сейчас этот эпизод рассказал, - наверное, думал, что я это поддержу?.. Скажу 'так и надо', ага? Хрен ты угадал. Это ведь выпендре, что он делает, этот твой татарин. Я не за то совсем, чтобы из женщины делать прислугу и зашугать её вконец. Нет. Я просто за разумные рамки.
   Снова помолчали. Батя налил себе рюмку водки и залпом выпил.
  - Да прав ты, Толян. Я уже про это думал... Знаешь... Был случай, когда я спросил её - ладно, я весь такой и сякой, говно, негативщик, агрессивный, неактуальный, неуспешный и всё такое. Ладно, говорю. Но ты мне скажи - может, всё же во мне есть хоть что-то положительное? За что-то ты за меня замуж вышла?
  - И чё? - заинтересовался Толик.
  - Она долго думала, потом выложила: да, говорит, есть у тебя положительное качество... Какое, говорю? - Ты, говорит, надёжный. На тебя положиться можно! - Ну, говорю?! Разве это не самое главное качество в семейных отношениях?? - Нет, говорит...
  - Ну? - заинтресованно подтянулся Толик, - А что важно? На её взгляд?
  - Главное, говорит, это позитивизм и актуальность! Ты, говорит, неактуальный!
   Олег болезненно помотал головой и засадил ещё одну рюмку.
   Толик заржал.
  - Братан! Ну ты же не дурак! Ты что, не можешь перевести на человеческий язык то, что она тебе сказала? С женского иносказательного? Она же тебя тупо нах... послала!
  - Ну а я о чём?? Ясно же. Я так и понял. 'Неактуальный'. Нет, ты понял? Надёжность, готовность наизнанку ради семьи вывернуться, - это ерунда, просто потому, что ты в данный момент неуспешный; а, стало быть, 'неактуальный'! Словечко-то какое подлючее нашла!.. Муж - неактуальный! Когда за границу ездили, - был актуальный... И вопрос позитивного мышления не ставился, когда в материальном плане было нормально.
  А сейчас, ты говоришь... Чо, наверно, опять 'актуальный' стал, как полагаешь?
   Он с грохотом брякнул об стол своим люгером.
  - И вот нынешний символ актуальности! И что? Опять наслаждаться мне 'семейным теплом и уютом', и ждать, когда я, к примеру, не в грудь рикошетом, а в живот сквозную схлопочу, чтобы опять стать 'неактуальным'??? Это ты назовёшь 'отношениями'??..
   Его совсем разобрало.
  - Сплюнь! Ты наговоришь - сквозную в живот! Не надо - не то время. По пути Пушкина - это нам без надобности...
  - ...Были у нас с ней 'философские разговоры'... - Не слушал уже Толика Олег, - Объясняла она мне, что я не прав. Что я негативщик. Что мыслить надо 'позитивно'... Я ей пытался объяснить, вот как ты только что сказал, что критерий истины - практика. А она, прикинь, не согласна... Она говорит, что критерий истины - мораль! А я ей говорю, что мораль - самая изменчивая и пластичная на свете штука! А кушать хочется всегда, вне зависимости от морали. А она говорит...
   Толик демонстративно зевнул и встал.
  - Завязывай, братан. А то мы с тобой превратимся в двух истеричных дамочек, плачущихся друг другу в жилетки на предмет 'какие они все суки!' А они - не суки. Прикинь! Смешно, да, что я это тебе говорю, я - кому тёлке в рыло зарядить ничего не стоит! Не суки. Они просто другие, - и обращаться с ними нужно по-другому. А ты обращаться не умеешь, хотя вроде не дурак и жизнь прожил.
   Он опять зевнул.
  - Ну ничё. Это у тебя было временное помешательство, вызванное в молодости гормональным сдвигом, заякорённое на определённом объекте, в литературе называемое 'любовью'. Пройдёт. Нет, ты поглянь, как тебя разобрало! Вот, бля, человеческая натура: ведь ты сегодня человека убил! Просто взял - и застрелил; и сто раз неважно, что он был того достоин! Кто ты такой, чтобы решать, жить человеку или не жить?? А ты его чпокнул. Однако переживаешь не из-за этого, и водку жрёшь не из-за этого, - а из-за своих дурацких комплексов; душевных, блин, терзаний, которые, по сути, копейки не стоят...
  
   Голос брата показался Олегу раздающимся со всех сторон.
   Олег вытаращил на него слипающиеся глаза.
  - Да! Фигли, не ожидал от своего туповатого братца таких обобщений? Ха-ха-ха...
   Смех брата эхом отдался у Олега в ушах. Он помотал головой, чтобы сосредоточиться, и вдруг обнаружил, что лежит щекой на столе; рядом, в крошках, по соседству с перевёрнутой рюмкой, лежит люгер. На столе, чуть поодаль, светит кемпинговый аккумуляторный светильник, никого нет.
  
   На подгибающихся ногах он вышел в зал, в гостиную.
  - Крыс... Кры-ыс! Серый!! Это ты?
  - Я, пап... - раздался заспанный голос с дивана, - Чё ты? Закончил уже бухать?
  - А где Толян? Он сейчас ведь здесь был...
  - Толян давно уже к Элеоноре ушёл. А ты там что-то сидишь, бормочешь себе, бормочешь... Пистолет потом достал - и всё бормочешь... Ты уж извини, я у него магазин вынул, мало ли... Как ты? Полегчало?
  - Вроде как... Давно, говоришь, ушёл?
  - Давно. Ложись, пап, а?
  - Да уж. Ладно пойду я... Извини, что разбудил.
  - Ничего.
  
  
  
  ОРУЖИЕ ПАХНЕТ КРОВЬЮ
  
  Старлею Сергею Самохину всё это уже поднадоело, всё чаще приходили мысли всё бросить нахер и смотаться куда-нибудь в деревню. Или ещё куда. Вся эта дурацкая Администрация, эти потуги на 'армию', смешные кадровому военному, каким он считал себя.
  Патрулирование было несложным: нужно было присматривать за парой улиц, примыкавшей к опутанной колючкой 'Зелёной зоне', и изредка заходить на рынок. Но так уже это всё достало! Зачем живём? Ладно бы если бы война - а тут непойми что. Довольствие дерьмовое. Прямо скажем - бардак с довольствием и с руководством тоже. Махновщина. Каждый гражданский шпак из 'администрации' считает возможным им, кадровым военным, помыкать. Гонять на какие-то дурацкие патрули - как будто милиции на это нет. Ага, нет! - разбежалась милиция, а армия отдувайся!
  Тут ещё эта напряжённость с 'баронами'. Ну, с богатеями, быстро обрастающими частными армиями. И где оружие берут, уроды! У них ведь так скоро не только стрелковка, но и артиллерия будет! Вот потом с ними и поговори! А эти штатские хмыри из 'администрации' не понимают, что душить их нужно пока маленькие! А ведь потом, как заматереют да вооружатся - ведь его же, старлея Серёгу Самохина со взводом каких-нибудь пацанов и бросят на 'решение вопроса'... А это, знаете ли, не за Родину воевать, подо что и присягу давал! Давить, давить надо! Пока не поздно! Латифундисты чёртовы! Но кому интересны мысли какого-то старлея...
  
  А разоружение гражданских! - это ж цирк ещё тот! Ходили по домам, 'разоружали'... А потом - попытка разоружить закончилась побоищем. Чуть не целый подъезд, как показалось, палил в приехавший наряд - Бородино да и только! Хорошо хоть никого не зацепили. В Администрации решили: 'Ещё пара таких акций, и к нам будут относиться как к оккупантам!' - и по-тихому свернули сбор оружия. Рынок - оружие уже почти и не прячут, скалятся только. Ну, на рынке хоть эти, даги, что ли, хоть порядок поддерживают, сами успокоют любого, и не хамят - приветливо эдак с властью-то. С представителями, типа. Уважают силу, черти. А вот не будь автоматов - ой, по-другому бы относились, чувствуется. Что же делать, что делать? Какие перспективы у бедного старлея?..
  Можно продать оружие из бывшей комнаты хранения ЛРО - хотя бы дробовики, - за золото, и обеспечить себе будущее.. Договориться со складскими... Или вообще грохнуть их? - чё-то этот Максимов мне активно не нравится; сидит, крыса, в тепле, на дежурства не ходит, а морда лощёная такая - это ведь точно, гад, приторговывает реквизированным оружием! Не, с этим договариваться? Лучше грохнуть.
   И уйти к баронам с запасом оружия. Но могут и те вместо благодарности грохнуть... Всё зыбко, зыбко... Что делать?.. Собственно, он не верил в судьбу. Возможно, зря.
   Печальные мысли старлея Самохина прервал окрик патрульного:
  - Тащ-сташ-ант, этот мужик тут трётся, гляньте. Видели уже его тут ведь. Смотрите-смотрите, наверное, спёр чего-нибудь! От ить, бомжара!
  Отвлечённый от своих мыслей, Сергей посмотрел в направлении, указываемом рядовым. Точно. Этого ханурика они уже видели. Рослый, в нелепой по тёплому ещё времени одежде: синем грязном плаще и бейсболке, с торчащими в стороны нечесаными вихрами, в больших роговых очках, дужка которых перемотана белым лейкопластырем, он уже попадался им на глаза; но ничего предосудительного в его виде они не нашли, - примерно так, если только не считать неуместного по погоде плаща, выглядело немало оставшихся в городе горожан, - после перебоев с электричеством и водой, и полного отсутствия горячей, поддерживать внешний вид стало задачей нетривиальной, даже при наличии внезапно образовавшихся избытков свободного времени.
  Но на этот раз бомж тащил какой-то крупный картонный ящик, - из-под телевизора? Микроволновки? Пылесоса?.. При этом он пугливо озирался, и, заметив внимание патруля к своей персоне, явно поторопился улизнуть. Таща на вытянутых перед собой руках громоздкий ящик, он постарался скрыться в толпе торгующих, но ему сильно мешал ящик. Вслед проталкивающемуся бомжу неслись ругательства, кто-то и плюнул ему на плащ, имели место и пара пинков; но бомж целеустремлённо продирался через толкучку, время от времени пугливо оглядываясь.
  Вот ведь! - явно ведь что-то спёр! Причём спёр что-то ценное, судя по тому, как вцепился в ящик, и как боится.
  В Самохине включился инстинкт охотника. Среди патрулей ходили легенды, как у таких-то вот бомжей при 'пристальном рассмотрении' в карманах находили ювелирные изделия - пригоршнями; а то и вообще - стопки инвестиционных золотых монет, закатанных в пластик, и золотые слитки Госбанка. Сергей не верил, конечно... Но чем чёрт не шутит! Не зря же бомж так зашугался патруля!
  
  - А ну давай за ним! - и трое вояк, бесцеремонно расталкивая торгующих, устремились за бомжом с коробкой, как стая волков за удирающей коровой. С торгующими не церемонились, толчки и удары сыпались налево и направо, - и никто не возмущался. Можно ведь за ненароком сорвавшееся при патруле слово и огрести прикладом в лицо; и это ещё за удачу будет, - можно быть и препровождённым в СОА, Службу Охраны Администрации, как 'неблагонадёжный элемент', а вот когда и как оттуда выйдешь - большой вопрос... Кто-то и не выйдет, благо во дворе бывшего ГУВД, а ныне СОА, целыми днями что-то рыл экскаватор...
   Бомжара наконец миновал толпу, пока трое патрулей только проталкивались через её центр.
  - Упустим, ой, упустим! - азартно и отчаянно подумал Самохин, расталкивая торговцев и покупателей, - А вдруг у него там...
  Он даже не смог представить себе, что бы такое могло быть в коробке у бомжа, что было бы настоящим 'сокровищем'. Пачки валюты?.. Да кому она сейчас нужна-то?? Импортные кофе, чай, шоколад, сигареты? Всё это в последнее время стало жутким дефицитом; и, уже проталкиваясь через последних торговцев, Самохин подумал, что неплохо бы, если бы у бомжа были в ящике сигареты... А что? Вполне реально, ящик большой, явно для бомжа ценный, - и не очень тяжёлый. А сигареты сейчас, после того как известные события прервали поставки из сопредельных стран, не считая уж страны экзотические, становились подлинной валютой, ценностью, подороже чем талоны Администрации, каждый из которых гарантировал обед из трёх блюд в одной из столовых 'Зелёной Зоны'. И уже убедив себя, что у бомжа в коробке точно сигареты, само-собой краденые, и подлежащие немедленной конфискации, Сергей, вырвавшись из толпы, лихорадочно заозирался, ища знакомый синий плащ. Отчаяние охватило его - неужто упустили??
  - Да вон он, тащ-сташ-ант! - радостно выкрикнул один из патрульных, явно тоже предвкушавший поживу, указывая на бомжика, ковыляющего за угол. И точно, - проклятый бомжара, всё так же прижимая к пузу объёмистую коробку, уже готов был скрыться за углом дома. Но, то ли он тоже запыхался, продираясь через толпу, да ещё таща перед собой коробку; то ли внезапно заболела нога, но теперь бомж значительно снизил скорость перемещения; он уже не бежал, а быстро, но сильно прихрамывая, шёл, по-прежнему пугливо огладываясь. Патрульные устремились к углу дома, за которым только что скрылся бомж.
  Миновав угол, они сразу увидели его вновь, - по прежнему прихрамывая, он ковылял по засыпанному мусором и опавшей листвой тротуару во дворе, вдоль дома.
  
  - Ну, теперь никуда не денется! - радостно подумал Самохин, снизив темп с бега до быстрого шага, и стараясь отдышаться. В прямой видимости бомж мог укрыться только в подъезде, и это был, разумеется, не вариант. Тупой бомжара даже не догадался спрятаться в каком-либо из открытых подъездов пятиэтажки, пока патрульные не видели его. Теперь-то точно никуда не денется! Патрульные тоже перешли на шаг. Они явно настигали его, а бомж из-за вдруг открывшейся хромоты передвигался всё медленнее - но коробку не бросал.
  Через полминуты преследования, когда расстояние до ковыляющего бомжа сократилось до десятка шагов, Самохин официальным, начальственным голосом окликнул его:
  - Гражданин! Немедленно остановитесь!
  
  Бомж тут же выполнил команду, и, перекосившись на один бок, повернулся к преследователям. Совершенно нелепая детская бейсболка с изображением какого-то мультперсонажа и массивные чёрной оправы очки с треснувшим одним стеклом и перемотанной лейкопластырем дужкой невольно приковали на секунды внимание Самохина. Забросившие в процессе преследования автоматы за спины, патрульные чуть с боков обступали бомжика, чтобы он и не вздумал вновь бежать, - впрочем, что ему никуда не деться, он явно уже и сам понял. Стоял, повернувшись к ним лицом, по-прежнему держа перед собой большой цветной, глянцевой печати картонный ящик.
  
  - Гражданин! Патруль Новой Администрации, старший лейтенант Самохин! Предъявите...
  В процессе своей тирады Самохин успел оценить вместимость ящика; мелькнула приятная мысль 'А ну как не просто сигареты, а ещё и импортные?!', и, уже собираясь закончить сакраментальным привычным 'Предъявите документы!', он непроизвольно заметил три вещи:
  Что бомж, несмотря на неопрятные патлы, торчащие из-под бейсболки, совсем не стар; скорее - молод, лет тридцати пяти - тридцати семи, широкоплеч и здоров.
  Глаза бомжа, сквозь стёкла очков, неприятно цепко и без всяких признаков страха или хотя бы почтения перед представителями Власти, жёлтыми кошачьими бельмами упёршиеся Самохину в лицо...
  И то, что ящик... Сначала он не сообразил, а когда понял странную несообразность, - то, что правая рука бомжа держала коробку не за стенку и не за днище, а БЫЛА В КОРОБКЕ, - когда Самохин это с удивлением увидел, - было уже поздно.
  
  На несколько глухих хлопков раздавшихся за соседним домом, подозрительно напоминавших выстрелы, обратили внимание все, находящиеся в этой части рынка, но никто не устремился посмотреть, что же там произошло. Люди успели отучиться проявлять излишнее любопытство. Трупы 'с признаками насильственной смерти', если так можно сказать про тела, конкретно простреленные; или, что того чаще, порезанные, с размозжёнными головами, обнаруживаемые в городе то тут, то там; наглядно показывали, что:
  - не стоит 'гулять' в одиночку,
  - не стоит находиться на улице невооружённым,
  - не стоит проявлять излишнюю прыть и совать свой нос в безлюдные места.
  И потому, вместо того чтобы бежать смотреть, что же там случилось, после несколькосекундного затишья базар зажил своей прежней жизнью. Лишь время от времени торгующие с опаской поглядывали на тот угол, за которым скрылся патруль, и из-за дома которого слышались хлопки. Впрочем, и хлопки-то выстрелы напоминали очень отдаленно, и наиболее сознательные смогли убедить себя, что это и не выстрелы вовсе, а хлопки петард, чем балуется оставшаяся без занятия школота. Да и что там могло случиться, там, куда побежал вооружённый патруль Администрации? Ведь автоматных очередей не было!
   И лишь минут через пятнадцать на рынок ворвалась запыхавшаяся потная тётка, суетливо ставшая дёргать занятых людей:
  - Где?.. Где она?? Где администрация-та? Где власти-та, а?.. Да позовите ж скорей!!!
  Несколько торгующих от неё отмахнулись, и только тогда обратили на неё внимание, когда она завопила благим матом:
  - Ааааа!!! Чё ж вы все-таааа!!..Там ить патруль побили-и-иии!!!
  Тогда несколько наиболее смелых, или отчаянных, побежали в указанном тёткой направлении. Через минуты прибежали и вооружённые охранники. Патруль лежал в полном составе, все трое. Три лужи крови на асфальте слились уже в одну большую - у офицера была прострелена голова, солдаты были добиты ножом в шею. Оружие, патроны и рация исчезли. Чуть поодаль валялся замызганный, весь в пятнах, синий плащ, разительно воняющий хлоркой; дурацкая на вид бейсболка, окровавленный дешёвый нож и растоптанная цветная коробка из-под микроволновой печки с рваными дырами в боку.
  
  ***
  
  Через час усталый мужчина в потёртой и мятой милицейской полковничьей форме осмотрел место происшествия. Жутко хотелось спать, кружилась голова от недосыпа - но после суточного дежурства вытащили сюда, как единственного оставшегося в городе специалиста по баллистике. Чёрт бы их побрал...
  
  - Ну что, Майор, что скажешь? - по прежней привычке старым званием, давно уже ставшим 'позывным', прозвищем, обратился стоявший тут же не менее усталый гражданский.
  'Майор' в полковничьем кителе, разогнулся, встал, помассировал лоб и глаза:
  - Что тут скажешь... Явная самоделка. Но на таком расстоянии вполне хватило, даже с запасом. Заманил, судя по всему, и ликвидировал. Добил ножом... Ну да, скорее всего этим, - зачем плодить сущности без надобности? Собрал оружие, снаряжение - и ушёл. Даже, наверное, не убежал, а просто ушёл. Неторопясь. Спец. Удары на добивание - одиночные, профессиональные. Что ты от меня ещё ждёшь? Баллистическую экспертизу? А оно надо? Сейчас весь город наводнён самоделками. Отпечатки пальцев? Дактилоскопическая лаборатория и архив разграблены и сожжены. Дим, перед кем отчитываться, перед кем деятельность изображать?.. Зачем меня сюда вытащили, что я тут могу сказать, чего не сказал бы самый последний опер 'с земли'? Какая 'криминалистика' к чёрту, если даже кинолога в штате больше нет? 'Никто ничего не видел?' Ну и всё... 99,9% что на этом всё и встанет... Если только эти автоматы и пистолет завтра же не засветятся где-нибудь на гоп-стопе...
  -Да я понимаю, Володь... - отозвался тот, - Ты извини. Это так - для проформы. Чтоб завтра можно было отчитаться, что все ВОЗМОЖНЫЕ меры приняты, но... не принесли результатов. А оружие - так наверняка сбагрят 'баронам', те сейчас вооружаются как сумасшедшие, за автомат дикие суммы платят, в любой валюте или товаре... Ладно, пойдём. Чиркнёшь там 'заключение', ага?.. Как твои-то?..
  
   За из спинами тела стали уже укладывать на носилки.
  
  ***
  
  Тренькнул условным порядком звонок на входе в подъезд из магазина, и Крыс пошёл открывать.
  Пролом в магазин они замаскировали хитро. Сначала батя планировал пробить в полу подъезда люк в магазинный подвал, и проникать в собственно магазин через подвал, но потом от этой идеи отказался: во-первых, пробить кирпичную, пусть и толстую стену, было не в пример легче, чем армированный бетон пола - перекрытия. Во-вторых, сновать, чаще всего с намародёренным хабаром, через узкий лаз подвала было бы явно неудобно. Хотя за этот вариант была бОльшая скрытность - кто бы, проникни он в магазин, полез бы в тёмный вонючий подвал? Да ещё вздумал бы в подвальных закоулках искать вход в подъезд? Но в конце-концов решили сделать проще: лаз в магазин пробили через стену, а со стороны магазина замаскировали его, придвинув вплотную к стене с дырой здоровенный магазинный холодильник, который пришлось перекантовать из соседнего помещения. В нём варварски, топором вырубили заднюю стенку. Теперь, открыв дверь холодильника, можно было протиснуться в лаз в подъезд. Но делать это стоило с умом - предварительно оповестив обитателей Башни условным набором звонков по проведённому проводу, и, отключив электрическую цепь замаскированным контактником, сдвинуть с прохода тяжёлую решётку. При этом на 'центральный пульт охраны', как пафосно батя стал называть одну из комнат соседской квартиры третьего этажа, проходил сигнал, и там дребезжал звонок, сигнализируя, что через магазин кто-то лезет. Предварительный сигнал кодовым звонком позволял не подхватываться и не нестись отражать вторжение. Если же не 'сняв с дежурства' электрическую сеть, начать отодвигать решётку, - то срабатывала спрятанная в том же холодильнике, за обшивкой, бомба - бутылка из-под шампанского с соответствующим наполнением, что сулило кроме общего шухера ещё и непременное уменьшение количества вторгающихся.
  
  - Ну что - как обещал! - Толик протолкнул в дыру в стене грязную объёмистую сумку, в которой что-то железно лязгнуло, и следом ввалился сам. Я принял сумку, подал руку пролезающему в подъезд Толику, и, когда он пролез, помог поставить на место решётку и вновь включил электроцепь к запалу бомбы.
  
  Мы стали практиковать вход в Башню через магазин в экстренных случаях - когда очень не хотелось светиться перед возможными наблюдателями из соседских, через двор, пятиэтажек. Там до сих пор теплилась жизнь, это было видно по вечерам, по свету свечей, - после того как окончательно прекратили подачу электричества. В магазин же входили через закрывавшиеся на внутренний замок железные двери, которые Васильевна, директор магазина, установила в своё время вместо стеклянных дверей 'мирного времени'. Несмотря на то, что вход в магазин был с проспекта - это было достаточно конспиративно, просто потому, что проспект просматривался в обе стороны не меньше чем на километр; а напротив жилых зданий не было - только унылые административные строения бывшего завода 'Прогресс', давно уже превращённые в игровые клубы, казино, обувные и компьютерные магазины, ювелирки и прочую белиберду мирного времени эпохи процветания, ныне пустующие и дотла разграбленные. Мы, кстати, к этому тоже руку приложили...
  
  - Чё там, Толян? - поинтересовался я. Толик уже несколько дней, одевшись как бомж, и даже приспособив к маскировке грязный плащ покойничка, рыскал где-то в городе.
  - Увидишь. Олег где?.. Ага. Вот и пошли.
  
  Батя в это время что-то по обыкновению монтировал, - судя по тому, что обложился он не бутылками, не цементно-гравийными самодельными блоками с грубой насечкой, которые он тоже использовал как корпуса для своих 'изделий', а проводами и прочими электропринадлежностями вкупе со собственноручно нарисованными некими схемами, работал он не над бомбами. Во всяком случае, не непосредственно над бомбами. Под свою 'мастерскую' он занял большую соседскую комнату по соседству с 'пультом охраны'.
  Толик брякнул сумку на пол и расстегнул её. Наслаждаясь нашей реакцией, достал и выложил рядком на пол же: два 'калашникова' с магазинами, один ПМ, шесть полных магазинов к автоматам, пара полных магазинов к ПМ, рацию.
  - Всё таки?.. - спросил батя.
  - Ага! - как мог более безмятежно ответил Толик, - И это оказалось проще, чем планировали.
  - Ты почему меня не позвал? Ты понимаешь, чем и как рисковал?..
  - А! - отмахнулся тот, - Всё спонтанно вышло. Да и... Я же говорил - как ты предлагал это ещё более рискованно. Разоружить, да связать... Братан, ты иногда говоришь дельные мысли; а иногда как баба, честное слово!
  Батя ничего не ответил. А что тут было отвечать - товар, как говорится, лицом. В натуре.
  Стали рассматривать оружие, передавали его из рук в руки... Было странное ощущение - теперь это было не просто 'оружие': что я, автомата в руках не держал? И держал, и стрелял - с батей на военном полигоне, дядя Вася организовывал 'по знакомству'. Но сейчас это был не просто автомат - это было ОРУЖИЕ. Не просто автомат, из которого можно стрелять; а предмет, который, как в компьютерной игре, сразу добавлял бонусов...
  Сразу, чёрт побери, переводил на следующий уровень.
  Батя был мрачен. Толик - весел. Оба взяли по автомату и сноровисто раскидали на неполной разборке.
  - Нормалёк, почти новый!
  Толик прижал плашмя ствол к щеке и с совершенно счастливым видом пропел:
  - На улице Гороховой ажиотаж:
  Урицкий всю ЧК вооружает
  Все потому что в Питер в свой гастрольный вояж-ж-ж-ж
  С Одессы-мамы урки приезжают!!
  
  Я смотрел с завистью. Хорошо им, и армию прошли оба, и в школе в их время был такой предмет, как НВП - 'начальная военная подготовка'; уж хотя бы автомат разбирать там точно учили. У нас же... Да что говорить, если бы не батя, я бы и стрелять-то не умел, у нас больше полкласса пацанов так и не умеют, и, типа, и не надо им, зачем?..
  Я взял ПМ и тут же испачкался в... в крови. Она уже подсохшая была, но ещё пачкалась.
  Со странным чувством я показал руку с кровавой мазиной братьям. Толик, как ни в чём не бывало, кинул мне какое-то полотенце, стянутое со стола:
  - Протри.
  Батя посмотрел мне в лицо и изрёк:
  - Да, Серый. Так дела и обстоят. Или всех грызи, или ляжь в грязи.
  - Я - Крыс!
  - Классно! - хохотнул Толик, - Ты ещё сейчас, как водится, что-нибудь оправдательное изреки, типа 'не мы такие - жизнь такая!', ага?
  - А не надо?
  - Не-а. Хорош из себя целок строить. Нам понадобилось оружие - я пошёл и взял. Как - да без разницы как. Понадобилось - взял. Всё просто. И не надо этих... рефлексий этих. Не надо.
  До меня постепенно дошло.
  - Толян, ты что, патруль пришил?.. - непроизвольно в моём вопросе прозвучал не столько испуг или недоверие, а... Да что говорить! Порядочная доля восхищения в моём вопросе прозвучала! Вот так вот - захотел, пошёл, грохнул вооружённый патруль, - и забрал что хотел!..
  Толик уловил интонацию и подмигнул мне.
  - А то! Они и мяукнуть не успели!
  - Знаете что?.. - буркнул батя, собирая автомат - Не говорите пока об оружии бабам. Пусть всё уляжется. Да и вообще...
  - Да они же никуда не выходят и ни с кем не общаются!
  - Это да. Но всё равно. Нам вот ещё в состояние войны с Администрацией вступить не хватало. Втроём, ага.
  - Само собой. Но... Может уже и вчетвером.
  - Как это?
  - Элеонора просилась взять её на мародёрку, - как ни в чём не бывало, протирая автомат полотенцем, сообщил Толик.
  - И что ты?
  - Я сказал, что подумаю. Ну и вот... Думаю.
  - Как вариант, да... - задумался и батя, - Лишняя пара глаз нам не помешает, опять же вчетвером мы больше унесём. Хотя какая там у неё 'грузоподъёмность'...
  - Фигли, не кормить же её просто так, чисто за трах? - ухмыльнулся Толик, - Она же не Граф!
  Он погладил вертящегося рядом, и изнывающего от желания обратить на себя внимание Графа. Тот тут же радостно перевернулся на спину, подставляя брюшко для поглаживания и почёсывания. Вот у кого всё в полном порядке! Дааа...
  - Ты, Толян, мрачный циник, - хмуро сообщил батя, - Ты хоть кого-то в этой жизни любишь?
  - Что касается любви, дорогой мой братан, то я очень люблю оружие. Как ты там говорил? 'Винтовка рождает власть'?
  - Это не я говорил, это Мао Дзе Дун говорил... Серый, принеси какую-нито простыню или покрывало из комода; там что-то похожее есть в той комнате. Завернём и спрячем пока.
  - Крыс меня зовут... - недовольно буркнул я, отправляясь в другую комнату. Ясно же было, что батя отсылает меня, чтобы заняться выяснением отношений с Толиком.
  
  - Слушай, Толян! Я всё это говорил, и сейчас подтверждаю: и насчёт новой парадигмы, новых взаимоотношений в обществе, - но, тем не менее, я не хочу чтобы из Крыса, тьфу, из Сергея получился ещё один бездушный убийца.
  - Кто это 'ещё один'? Ты про кого? Я, что ли, 'бездушный убийца'??
  - Ясен пень, - ты. Ты убиваешь уже направо и налево, ни с чем не считаясь. Для тебя, я смотрю, человека убить стало как высморкаться.
  - И чо? И чо?? Чо ты этим стараешься сказать-то??? Что ты хороший и добрый, вон, Элеонору 'просто так' кормить готов, - а я 'кровавое дерьмо'?? - зачастил Толик горячечным злым полушёпотом.
  - Про 'кровавое дерьмо' я не говорил, не выдумывай!
  - Да чё там, 'не говорил'! Это же подразумевается! Чо ты мне предъявить-то хотел? Что Мартовну завалил с ея сыночком? Так я тебе месяцы назад говорил, что посчитаюсь с этой сукой! В отличии от твоих мои 'обещания' не пустой звук! Что пристрелил патрулей, вместо твоей дебильной идеи 'обезоружить и связать'?? Ты, бля, пробовал 'обезоружить и связать' троих вооружённых мужиков, для которых так же стрелять в живое наверняка уже случалось?
  - Возможны были варианты...
  - Какие к чертям варианты?? Варианты! Вот я и реализовал самый безопасный и быстрый вариант! Ты хоть можешь мне внятно изложить, что тебя не устраивает?? Что 'кровь пролилась'?? А автоматы нам для чего нужны - по тарелочкам стрелять? А ты сам говорил, готов был этого, из Администрации контролирующего, слить? Вместе с сопровождающими. Не говорил?? А кто бомжа пристрелил? А гопников? А...
  - Это другое дело. То в бою, или по необходимости, ты же...
  - Хули 'ты же'??? А я - не по необходимости??
  - Тебе, я смотрю, начинает нравиться сам 'процесс'. Богом себя ощущаешь??
  - Что ты несёшь, брателло??! Каким 'богом'?? Чё ты вываливаешь свою блядскую психоаналитику?? Я делаю то, что делаю, потому что это делать надо - для выживания! В русле твоей, бля, концепции! Это раз. И потому, что мне - да, это нравится! И чо?? Ты сам, сам говорил, что 'парадигма сменилась', что сейчас то, что ценилось раньше - отменяется; что на первый план выходят другие ценности и другие умения начинают цениться! Не 'служение общему благу', как никогда и не было; и не 'всестороннее раскрытие натуры и творческого потенциала человека', не 'гуманитарные ценности', - а ценности и потребности изначальные, природные: выжить, помочь выжить своей стае, дать потомство... Ага. - Он хотел сказать 'и защитить и вырастить его', но поймал себя на мысли, что для него самого это понятие 'потомства' и защиты его - просто пустой звук; вот 'сам процесс'...
  И продолжил, близко дыша в лицо Олегу потом и адреналином:
  - Умение убить - на первом плане! Ты сам это знаешь! И так всегда в истории было! Это как профессия. Ты сам говорил, в истории всегда ценились люди, способные пролить кровь - и свою, и чужую. Я рисковал?? Очень, по сути, рисковал - всё же три матёрых бойца. Ну, может, не матёрых... Но всё одно риск был меньше, чем 'обезоруживать', как ты нёс пургу. Нам нужно было оружие - я взял его наиболее простым способом, - в чём косяк?? В том, что с тобой не посоветовался? Так и скажи - пренебрёг, типа, моей санкцией! А если мне сам процесс ещё и нравится, - в чём косяк?? Хорошего столяра ведь никто не упрекает, что ему нравится возиться с деревом; или певца - что ему нравится петь. Чем плохо, если Крыс будет классным профессионалом - в деле, востребованном в Новом Мире?? Так что ты из себя целку строишь, и вещаешь 'не хочу, чтобы Крыс таким стал!..' А каким он стать должен? Как ты - подкаблучником?
  - Я не подкаблучник...
  - А, не подкаблучник!..
  - И не хочу, чтобы Сергей полностью стал Крысом; хочу, чтобы оставался Сергеем! Чтобы ему НЕ НРАВИЛОСЬ убивать!
  - А как можно хорошо делать то дело, которое не нравится??
  - Просто профессионально...
  - Это говно можно черпать 'просто профессионально', - и, желательно, без эмоций; а воевать, убивать, - нужно полюбить, чтоб хорошо получалось!! Ты же...
  - Эй!.. Идите сюда, гляньте, что я нашёл! - прервал тягостный для обоих разговор крик Сергея из другой комнаты.
  
  
  ПЕР-СПЕК-ТИВЫ
  
   Толик вернулся из очередного 'похода на разведку'.
  - Да, мы в городе не одиноки...
  - Ну, это не новость, я часто вижу...
  - Нет-нет, я не о том. Я не о пенсионерах, не о 'брошенных бабушках', ныкающихся по подвалам. И не о Администрации. Дело в том, что кроме нас тоже есть, так сказать, укреплённые позиции. Частные, типа.
  - Например?
  - Я пока знаю две. Первая - это военное кладбище - ну, знаешь - на котором Устоса похоронили, оно же в центре города... Там ограда такая мощная...
  - Да знаю-знаю, и что там?..
  - Полазил там, понаблюдал. Там кто-то сильно укрепляется. Что они и сделали: там ведь церковь стоит посреди кладбища. Рядом - ещё строение, видимо, дом священника или что-то наподобие, короче что-то жилое. Они пригнали бурильную машину и сделали себе там скважину. Так что вода у них есть...
  - Кто такие?
  - Не знаю. Их там основных, как я прикинул, человек 20 мужиков, с семьями, видимо вояки, - в камуфляже...
  - Ну, это...
  - Знаю-знаю, не показатель. Но укрепляются они грамотно. Вода у них есть - это раз... Потом они заложили все окна в церкви кирпичом и обломками могильных плит и устроили на колокольне НП, - и, видимо со снайперкой НП... в монокуляр смотрел - явно с эсвэдэхой там чел сидит... Так вот. Они используют внешнюю ограду кладбища как периметр - помнишь, там и так-то бетон и стальные решётки - хоть и декоративные - но толстые, как арматура - двадцатка. Сейчас они разбирают ограды на могилах, и стаскивают получившиеся куски решёток с ограде, привязывают толстой проволокой, арматурой, теми же штырями от оградок, тонкие которые - выламывают, и скручивают решётки между собой - там сейчас не прошмыгнёшь, такого наворотили... Используют пленных, типа - да, там на тяжёлых работах, я видел, пашут мужики под конвоем. Выламывают памятники...
  - Вот варвары!
  - Да брось ты. Всё грамотно. Во время всех войн так делали. Мне понравилось - они серьёзную оборону там могут держать. Из каменных плит от памятников строят огневые точки, прикрывают плитами ходы сообщения вокруг церкви... Из ограждений от могил наделали таких лабиринтов - там так просто, напрямую, не пройдёшь - будешь вилять - а всё простреливается... Там чёрт ногу сломит! Деревья... Помнишь - там ведь всё кладбище в деревьях - и старые деревья, толстые. Там ведь, считай, лес - только без подлеска. Был... Их спиливают, зачищают сектора обстрела. Спиливают, оставляя пни 'по грудь' - опять же вяжут на них решётки, там и танк сейчас не пройдёт, да... Кроме того, дровами они себя обеспечат чёрт знает на сколько... Пока не везде зачистили - я подобрался поближе, рассмотрел. И знаешь что? Могила Устоса нетронута. Даже, мне показалось, прибрана. Венок, типа, рядом лежит. Щит так же, как мы положили, меч. И вообще...
  - Неудивительно. Про эту историю многие теперь знают. Громкая получилась история.
  - Да уж. Вот. Оставили они себе две асфальтированные дороги к церкви - наделали на них только из плит 'зигзагов' - подвозят себе продовольствие, складируют. В церкви, видимо, печки - из окон торчат дымовые трубы, железные, от буржуек... Хорошо укрепляются, надёжно. Я позавидовал.
  - С техникой, с артиллерией их вынесут на раз!
  - Кому это надо? Они там не с армией воевать затачиваются, а выживать, обеспечив себе безопасность. В общем, как и мы.
  - Ну, а ещё кто где?
  
  - В бывшем Доме Офицеров. Он ведь ещё до Войны построен, там несколько этажей под землёй. Ещё с тех времён. Но его сильно сверху разбило, снесло все почти верхние этажи, когда над Домом Правительства во время путча шарахнуло. Так что там толком не укрепиться. - А вот твой знакомец, абу-Халил, обосновался в Театре Оперы и Балета.
  - Театрал, блин...
  - Ага. И там мне понравилось больше, чем на кладбище. Ну, у него и людей побольше. Здание огромное ведь, стоит на возвышении, на горке. Вокруг территория: газоны, бассейны и деревья. Вокруг территории - опять же, периметр, ограда. Они деревья спиливают, зачищают сектора. Близлежайшие дома, как я понял, минируют что-то там нездоровая суета. В самом Театре первый и второй этаж - окна заложили кирпичом, наглухо; третий и четвёртый - мешками с песком и оставили амбразуры. Я не знаю, как и что у них внутри, но по окружности - выглядит как крепость. Там ведь такие балкончики ещё - на уровне верхних этажей. Так на них торчат крупнокалиберные пулемёты...
  - Да ты что?..
  - Точно. Бля буду. КПВТ, видимо. Старые, но - сам понимаешь. А главное - здание большое, в плане, - но компактное, круглое, подземных помещений там до чёрта - для машин, да для хранения всяких габаритных декораций - там оне очень серьёзно устроились, да...
  - Откуда знаешь, что абу-Халил? Ты ж его не видел?
  - Всё, как ты про них рассказывал. Серьёзные, ага. У них форма единая. Где-то достали... И на камуфле, на груди и на рукаве - эмблема. И дисциплина.
  - Что за эмблема?
  - Квадрат чёрный. И в нём белые цифры. У каждого свои. Последователи Малевича, что ли. - Толик хмыкнул.
  - А! Ясно. Это хреново, брат. Я знаю, кто это такие, чёрноквадратники эти.
  - А кто такие? Сатанисты, что ли? Секта?
  - Нет... Не сатанисты. Хотя в чём-то и секта... У них старший - с такой... видел его?
  - Чёрт его знает. Не сталкивался.
  - Да, видать ты прав, они это. Надо от них подальше держаться. Отморозки ещё те, причём, блин, с идеологией. Опасны они, хотя изначально идеологию затачивали на... на благо, словом. Но я с ними через интернет общался. Сначала повёлся, а потом... Нет, чувствую, что-то не то... Попахивает. Серой, чертями, попахивает. Если я не ошибаюсь - то это они. Опасны. Знаешь чем в первую очередь опасны? Не пулемётами и не количеством, нет. Идеологией. Какая никакая, но идеология у них есть. Пусть гнилая и ущербная. Но есть. абу-Халил, глав-Чёрт постарался. А в мире сейчас, сам видишь, кризис с идеологией, и это, поверь, пострашнее голода. Народ к ним потянется. Дисциплина, опять же. Этот ублюдок, абу-Халил, придумает ещё чего... Сплотит... Я его ещё тогда, до всего этого бардака раскусил - ему власть нужна, он от власти тащится. Этот бардак для него шанс, конечно, и он его не упустит.
  - Он араб, что ли?
  - Да не, татарин. Или башкир, чёрт его разбёрёт. Шифруется.
  - Да, эти опасны... Есть ещё довольно безобидные придурки: буддисты там, эти... Ну, помнишь, мимо окон по проспекту ходили, в оранжевых балахонах, приплясывали строем, весёлые такие...
  - Кришнаиты?
  - Точно. Эти - 'Харе Кришна, харя в раме'. Эти ничё. Нормальные. Я к ним случайно зашёл - так попытались накормить даже, прикинь? Я, правда, отказался, - пророщенные зёрна как-то не в кайф лопать. Есть ещё эти - прямая им противоположность, - дьяволисты, типа.
  - Кто-кто?
  - Ну?.. Я ж говорю...
  - Сатанисты?
  - О. Точно. Сам не видел - рассказывают. Мне кажется это так - ветвь гопнического движения. Всякие готы да прочая тяготеющая к потустороннему шушера вдруг почувствовали возможность реализации своих бредовых идей. Ну и... Мочат во-всю! Людей воруют - в жертву, типа, приносят. Кровь пьют... Резвятся ребята по-полной!
  - Ты видел?
  - Да ну, я ж говорю - рассказывают.
  - Тебе наговорят...
   Помолчали.
  Олег:
  - Я полагаю, всё это должно рвануть весной...
  - Что - рвануть?
  - Всё. Понимаешь, народ в основном из города выгнали. Куда? - в деревни, пригороды с огородами, и в эти - 'сельхозкоммуны'. Городских жителей заставить зарабатывать себе на хлеб ручным трудом... то есть на брюкву варёную, - можно только угрозой смерти... На что они там надеются? За осень-зиму подъедят госрезервовские запасы, а дальше? Посевная? С лопатой и тяпкой? Топлива не будет, техники не будет... 'Колхоз имени ПолПота?' Удержать в повиновении огромные массы людей, собранные в одном месте, можно только или силой, или внешней опасностью. И они должны быть постоянно заняты, постоянно! Чтобы не думалось. Ну, сейчас их заняли обустройством и выживанием - а дальше?.. Это ещё советский какой-то военный теоретик вывел: 'Мобилизация это есть война!' Ну?.. Сейчас, по сути, мобилизация уже проведена - только не мобилизация армии, а мобилизация населения. Под благими лозунгами 'сельхозкоммунизма', уравниловки, защиты и так далее. Это всё хорошо, но по сути что сделали? Собрали массы народа вместе... Как перед войной мобилизуют армию. А дальше что? Это массы или должны быть на что-то 'брошены' - не важно на что, на внешнего врага, в 'битву за урожай'; или они тут всё разнесут!.. Потому что и людей нет уровня Лаврентия Палыча, способных удержать такие массы в подчинении, и, - а это главное, - люди сейчас уже не те, другие. Избаловавшиеся люди! Им уже мало просто быть сытыми и в безопасности, мало даже и горячей воды в кране и телевизора, - им ещё и 'гражданские свободы' подавай! Ну, сейчас, временно, согнули их... Но ведь когда жратва станет заканчиваться - что-то будет!.. Я не знаю ещё что, зачем и кем это затеяно - я не верю, что всё это происки этих недоумков из 'Администрации', этих 'Безымянных Отцов', будь они неладны... Тем более, есть сведения, что и во всём мире что-то подобное творится. Кто и что нам готовит?.. У меня есть свои соображения, но они настолько 'зябкие', что я даже думать их боюсь.
  - Да ладно?
  - Вот тебе и ладно.
  - Всё больше я убеждаюсь, что мы правильно поступили, что не ломанулись в лоно природы-то!.. Ну, посмотрим. Посмотрим...
  
  
  ПРИБАВЛЕНИЕ В КОМАНДЕ
  
  В этот раз мы пошли 'на дело' вчетвером. Взяли с собой Элеонору, которая уже изнывала от безделья в своей квартире. Помогать Лене по хозяйству, готовить есть ей не нравилось; ходить одной на базар или вообще на улицу Толик ей запретил: 'Нам ещё с тобой новых проблем не хватало. Учти, приведут тебя под ножом, - я не галантный американский полицейский в боевичке - просто пристрелю всех, тебя - первую!'
  Да она и сама не рвалась - шарохаться сейчас по опустевшим улицам города молодой симпатичной девке было реально опасно.
  Целыми днями она или занималась в своей тренажёрке, или валялась дома на диване и смотрела по компу, зарядку которого регулярно обновляла от сети или от нашего генератора, фильмы из нашей с батей коллекции. Ну, а у нас там преобладали боевички и трэшевые ужастики... Коллекцию маминого 'позитива' она смотреть после пары фильмов наотрез отказалась.
  
  Теперь она предстала в камуфлированных брючках, покроя 'милитари', явно из какой-то гламурной коллекции; и защитного цвета курточке с блестящими пуговицами и массой пряжечек, которая, очевидно, у неё тоже вызывала ассоциации с прикидом крутой героини боевика. На ногах - высокие шнурованные лаковые ботинки на толстой подошве. Мы-то давно уже походы 'на мародёрку' воспринимали как обыденную, иногда грязную работу, соответственно и одевались. Батя взглянул на неё и ничего не сказал. Мне вообще было пофиг, хорошо что ещё один человек; если что дельное попадётся - легче тащить. Толик оглядел, и с подколом спросил:
  - А боевую раскраску - забыла? Ну, боевой грим? Полосы такие на мордашке? Ну как же, куда ж без этого? Ты что, 'Коммандо' не смотрела? Это ж основной элемент крутости!
  Элеонора только заискивающе улыбалась, не рискуя дерзить в ответ; во-первых, зная на печальном своём опыте тяжесть толиковой пощёчины, во-вторых, уж очень хотелось выбраться из Башни 'в город'. Хотя батя сразу предупредил, что это типа не прогулка, а идём 'на работу', возможно - опасную.
  Ствола ей, понятно, не дали; а вот сумку, в которой, кроме инструментов, свёрнутые лежали ещё несколько сумок, навъючили именно на неё. Толик так ей это обосновал: 'Ты, говорит, Элеонора, пока что самый неопытный, и потому самый бесполезный член мародёрского коллектива. И потому, пока что кроме как на таскание сумок ни на что не годна. По команде - падай, чтоб не попасть под пулю; по команде - беги; будешь тормозить - ушибу.' Вот и весь краткий инструктаж.
  Сам Толик закинул на плечо большую сумку, в которой лежал один из автоматов; пару магазинов засунул во внутренние карманы джинсовки. Взял ПМ, мне дал ('Временно, Крыс, временно!') свой наган. Батя снабдил нас своими самодельными гранатами, на корпуса которых он пустил толстостенные стеклянные флаконы из-под маминого, вернее, нашего, парфюма. Толик фыркнул, разглядывая их, что-то пробурчал про 'самоделкина, которому только бенгальские огни делать'; но взял пару.
  Батя заметил, что, судя по всему, банды гопников и бомжей, обожравшие и разорившие пригородные супермаркеты и крупные магазины в городе, делившие город до сих пор достаточно мирно, теперь вступают в период соперничества за остатки 'ресурсов', за 'кормовую базу' - ещё не отмародёренные жилые кварталы и мелкие магазинчики в них. Вот опасность вот так вот попасть на территорию, которую кто-то считает своей, и заставила нас всерьёз вооружаться.
  На машине мы подъехали только до полпути, оставив её за стеной парка, замаскировав насколько сумели и поставив с ней пару батиных сигналок, сделанных из 'сигнала охотника'.
  Мы уже 'зачистили' ближайший квартал - в общих чертах, конечно. Периодически попадали на следы работы 'коллег', но лицом к лицу ни разу не встречались. Как и они, мы в первую очередь брали продукты питания, кроме ожиданий довольно щедро оставленные эвакуировавшимися жителями, - все эти соленья\варенья, крупы и сахар, иногда - чай. Брали свечи, если были. Батарейки. Хорошую крепкую одежду и обувь. Инструменты, гвозди и шурупы, проволоку. Батя всегда брал электропровод, сколько бы и какого бы его не было. Ну и вообще, что нравилось и казалось ценным.
  
  После моей находки в Башне мы с особым рвением искали тайники, и со временем научились их довольно быстро находить. Люди ведь прячут ценности примитивно, без выдумки. На кухне - в банках с крупами. Под хлебницей. Сверху подвесных шкафчиков, среди паутины и дохлых тараканов. В духовке газовой плиты, под газовой плитой. Как в Башне - приклеенными к задней стенке или днищу выдвижных ящиков. В цветочных горшках. Под коврами. В спальне среди чистого белья (бельё тоже брали, если возвращались налегке). За зеркалами, за картинами, в фальш-розетках. Попадались в богатых квартирах встроенные сейфы, которые Толик взламывал с особым удовольствием. Пачки никчёмной валюты мы всё же брали, хотя ходили слухи что вся прежняя валюта была с началом 'острой фазы' БП аннулирована, страны вводили совершенно новые фантики для внутренних расчётов. Но внутри страны валюта хождение имела, вполне. Ну а в тур-вояжи в ближайшее время никто не собирался. Ну и, конечно, мы брали золото и серебро, ювелирку; но всё это попадалось редко. Меня всегда удивляло, зачем люди, уходящие из своих домов в неизвестность, оставляли дома 'вечные ценности'. Это можно было объяснить только одним: они не думали, что это надолго; они верили, что вот-вот вернутся... И, типа, не было смысла тащить на себе 'на природу' те ценности, которые ни при каких условиях продавать не собирались.
  Сегодня нацелились на длинную панельную девятиэтажку.
  
  Батя с Толиком возились внутри уже третьей квартиры, мы с Элеонорой стояли на стреме. Прижился у нас этот жаргон уголовников-домушников, а что делать? Мы, по сути, и есть домушники - только не уголовники, уголовный кодекс благополучно 'кончился' вместе с государственными институтами; осталось только право сильного, да 'распоряжения' Новой Администрации, что, по сути, тоже являлось совсем не законами, а правом сильного...
  Так что, по идее, мы и действовали 'по закону'; только по новому, неписаному закону. Только и делов.
  
  Выглядели наши рейды так: выбирали дом, машину оставляли где-то поодаль, маскировали по мере возможнсти. Ставили на неё сигналки. По пути к дому шли не стадом, а 'построением' - с разведкой и арьергардом. Не хватало ещё на засаду, или на отдыхающую где-нибудь в подъезде группу гопов нарваться. Хотя теперь, конечно, с автоматом и гранатами-самоделками мы чувствовали себя намного уверенней, чем с короткостволом.
  С фасада определяли квартиры, которыми стоило заняться в первую очередь, потом определялись в подъездах, по входным дверям. Если подъезд был явно жилой, или просто заперт - тот не трогали. 'Не трогай других - и тебя не тронут. Может быть' - по такому принципу. Потом Толик с батей занимались замками, а я пас вход в подъезд. Замки вскрывали и отмычками - но редко, 'квалификации не хватает', как говорил батя; чаще высверливали аккумуляторной дрелью. Батя всё говорил, что неплохо бы иметь бензорез - но бензорез нам пока нигде не попадался. Бывало и что замки не поддавались - тогда просто начинали заниматься другой дверью, благо пустых, нежилых квартир хватало.
  Кстати, заметили интересную закономерность: что касалось продуктов питания, и вообще дельных запасов - это всё находилось отнюдь не в самых богатых по виду квартирах, с навороченными дорогущими дверями, стеклопакетами, обставленными ящиками кондёров и спутниковыми антеннами. В тех как раз не так уж много и было толкового, - гламурные никчёмные шмотки нас мало интересовали, как и навороченная аппаратура или статуи с фонтанами, - да, бывали и статуи, и фонтаны... Видимо, в богатых квартирах люди больше полагались на толстую чековую книжку, на счета с большими цифрами, на золотой и платиновый 'пластик'; они не делали запасов 'в натуральном выражении', или смогли вывезти запасы в свои загородные дома. Но в таких квартирах попадались сейфы и тайники, - а 'рыжьё', золото на вес, стало одной из валют 'нового времени'. Вот в квартирах 'со средним достатком' почти всегда обнаруживались и запасы.
  - Они им теперь ни к чему, пускай их Администрация кормит! - приговаривал Толик, вытаскивая в подъезд сумку с домашней консервацией и мукой-крупами.
  После того, как батя с Толиком паковали в сумки всё, на их взгляд ценное, они выходили в подъезд 'отдохнуть', а мы с Элеонорой осматривались в квартире, беря что-нибудь и себе... Меня интересовали книжки, модели самолётов и коллекционные копии машинок; я уже собрал себе некоторую коллекцию. Элеонора же, как сорока, офигевала от всякой блескучей ерунды - 'О, кулон от Булгари, ого!', 'Вау, я такое колечко видела в последнем Космополитене!' - как дура, честное слово!
  Мы не разоряли квартиры и не устраивали в них срач и погром, как это делали гопники, мы просто брали то, что нам было нужно и полезно. Как сельский житель, пойдя в лес по грибы, собирал, если попадалась, и ягоду. Для нас город стал нашим лесом, нашей зоной для поиска пропитания. Батя сказал, что те, кто таких выводов не сделал - умрут в эту зиму. Ещё он сказал, что скоро офигевшие от холода и голода в деревнях, непривычные к жизни в деревенских условиях люди начнут возвращаться в покинутый город, в смешной надежде, что 'тут, может, уже наладилось'... Они там, в деревнях и палатках, в землянках эваколагерей, будут вспоминать, как хорошо, тепло и сытно было в городе, - и начнут возвращаться... Если их выпустит Новая Администрация, взявшая под контроль сельские поселения и организовавшая сеть сельскохозяйственных коммун... Едва ли им понравится, что разбегается рабочая сила. Нечего было куда-то переться, вот что! Почему люди решили,что куда бы они не смотались с родного, насиженного места - там будет лучше? Ну, имеющие родственников в деревне и сами наполовину деревенские - это ладно, но дачники-то куда? Куда попёрлись горожане в третьем поколении??..
   Мои размышления у дверей в подъезд прервала Элеонора, на цыпочках примчавшаяся с верхних этажей, глаза у неё были девять на двенадцать:
  - Крыс, там... Там гопники!!!
  
  Пока батя с Толиком копались внутри квартиры, я сторожил у входа в подъезд; Элеонору же посылали подняться на несколько этажей выше и сечь обстановку из окна подъезда.
  Этих орлов она и заметила первая.
  К подъезду, укрываясь за стоявшими во дворе тут и там в изобилии неожиданно многочисленными брошенными машинами, приближались четверо субъектов, по Элеонориному описанию - явно гопников, и с оружием.
  Я тут же подал сигнал бате с Толиком - 'Опасность'. Мы брали с собой пару батиных, бог знает какой древности, ещё начала 90-х годов, раций - для переговоров в доме. 'На дальность', из Башни их всё одно не хватало, как я убедился. Как и насчёт всего, батя постоянно нудил, что 'хорошо бы нам хорошие рации, вот, скажем... Или сканеры... И на Башню поставить хорошую стационарную, дальнобойную связь...' - но пока это были только мечты.
  Мы здорово рисковали, оставляя маму по сути одну в Башне, ещё и без связи с нами. Но выхода не было. Мы старались уходить из Башни разными путями, рано утром, чтобы наш ход никто не срисовал. Мама запиралась изнутри, включала все батины сигналки и мины, и дрожала до самого нашего возвращения. Впрочем, заниматься мародёркой она сама наотрез отказалась.
  - Ну и смотри пока свои позитивные фильмы, мы скоро вернёмся. С добычей, - как сухо сказал ей как-то батя.
  
  Впрочем, 'творчески переосмыслив', как он выразился, мой опыт с подачей сигнала во время 'битвы Устоса', которая стала своего рода вехой в истории Башни, батя кое-что сделал. На крышу башни он поставил несколько коробок с фейерверками, найденными нами и в 'Гекторе', и в специализированной секции одного из ближайших торговых центров. Вот для чего всегда нужен был провод, и в любых количествах, - по сигналу из квартиры фейерверки срабатывали, должны были срабатывать на крыше, салютом давая нам знать об опасности, угрожающей Башне и маме с Ольгой Ивановной. Батя даже сделал три разных запала на разные коробки - по степени и виду опасности: 'одиночный наезд', 'группа до пяти человек', 'вооружены, много, агрессивны'. Ну и... Если уж 'совсем', говорит - то жми все три кнопки, - салют будет тот ещё... Запрись и жди нас.
  
  Я клавишей вызова отсигналил Бате с Толиком 'тревогу'. Они мигом появились. Я в это время с лестницы на второй этаж следил за входом в подъезд и за улицей, сжимая потную рукоятку нагана; насколько мог видеть стараясь заглянуть на улицу - двери в подъезд просто не существовало. Элеоноре я велел не отсвечивать, - вдруг они просто идут мимо. Но они явно шли к подъезду. То ли случайно, то ли, что скорее всего, они засекли нас откуда-то, когда мы ещё шли к дому. Я подумал: кто-то увидел нас - и сообщил гопникам, потому они и нарисовались не сразу; мы ведь уже третью квартиру оприходуем. Своими соображениями я шёпотом поделился со всеми; батя со мной согласился, а Толик сказал, что это без разницы, раз они 'к нам', и их только четверо - 'сделаем им сюрприз'.
  Но 'сюрприза' не получилось. Гоблины просто не полезли в подъезд. Спрятавшись за машинами, стоявшими напротив подъезда, они долго и бесплодно совещались. Они явно трусили лезть за нами в темноту и неизвестность...
  Мы тоже стали совещаться. Ситуация дурацкая, - они устроили засаду на нас во дворе, и что у них за оружие, мы не знаем. Сколько они будут нас ждать, и не подойдут ли ещё к ним бойцы, мы тоже не знаем...
  
  - Кстати, а почему их только четверо? Они ведь обычно большими кодлами слонялись? - спосил я.
  - Это было в период 'изобильной кормовой базы' - пояснил батя, - Когда жрачки, пойла и развлечений было много. А сейчас они порядком подъели то, что было на виду; а что-то запасать на будущее, или обходиться малым они уже не могут, их ведь девиз 'Живи здесь и сейчас!', - точно как пропагандировала нашей маме эта старая страшная ведьма, 'бизнес-тренер и психолог' Соловьёва... - батя сплюнул.
  - Сейчас у них, у гоблинов, думаю, период раздробленности. Прокормить одну большую банду может супермаркет какое-то время, а вот по квартирам и мелким магазинчикам шарить сподручней втроём-вчетвером, на большее число едоков делить уже кисло получается. Вот они, видать, и кучкуются малыми кодлами.
   Мы ещё повыжидали, - гоблины явно всё же не собирались лезть в подъезд. Рассыпавшись за машинами полукругом, они решили ждать нашего выхода на улицу. А время идёт! Не появится ли здесь ещё одна группа отморозков? - этого мы исключить не могли.
  Батя как вариант предложил вскрыть квартиру на первом этаже и уйти по-английски через окно первого этажа. Мы обсудили идею, - она всем была хороша, кроме пары моментов - пришлось бы именно на первом этаже, напротив открытого подъезда, стучать и ковыряться с входной дверью квартиры, - практически у них на виду. Кроме того, 'улов' уже был не маленький, и тащить три почти полных сумки через первый этаж, карабкаться через окна нам тоже не улыбалось. Ещё меньше нам нравилась идея оставить сумки с хабаром этим ублюдкам, устроившим на нас засаду. Да с какой стати?? При одной мысли об этом меня, да и других охватывала злость, - мы тут трудились, собирали, и вдруг всё оставить? Да пошли они!.. Возмущение было почти таким же, как если бы после целого дня плодотворных блужданий по лесу, на выходе хулиган попытался бы отнять у грибника лукошко с грибами...
   Толик просто сказал, что он сейчас поднимется на этаж пятый-шестой и короткими очередями положит всех четверых уродов, благо есть из чего. Идея была неплоха, - но батя со скептической ухмылкой её зарубил, - типа, шухер поднимишь, ещё кто-нибудь припрётся, нам не хватало ещё тут, в чужом доме оборону держать... Толик, поспорив, всё же согласился, что это было бы не есть здорово; но и окрысился:
  - Предложите что-нибудь умное, а то только критиковать способны!!
   Батя опять стал развивать идею ухода 'по английски, не прощаясь' через первый или второй этаж; Толик его, насупясь, слушал, вертя в руках автомат. И тут мне пришла идея:
  - Надо их всё же заманить в подъезд! И тут уже им самим устроить засаду!
  Они уставились на меня, как детишки на новогоднюю ёлку. Пожевали идею, - и она всем понравилась.
  - Ну ты, Крыс, молодца! Идеи у тебя только в путь! Как тогда, с хлоркой!
  - Постой, а как мы их заманим?.. Есть идеи? Они ведь тут, судя по всему, настроились хоть до вечера сидеть; и расстрелять нас на выходе...
  - А интересно, они хоть знают, сколько нас тут?
  - Про автомат-то точно не знают.
  - Но как их заманить? На 'кис-кис' они точно не пойдут...
  - А, Крыс? - батя с Толиком с надеждой уставились на меня, ожидая от меня очередной идеи, - Или ты, как тот филин из анекдота про мышек, только 'стратегически мыслишь'?..
  Но тут голос подала молчавшая до этого Элеонора:
  - Я знаю, как заманить...
  - Как?? - мы все уставились на неё, ожидая ответа.
  И тут я увидел, как рыжая-бесстыжая краснеет... Ничего себе, она краснеть умеет?? Вот не ожидал; да она не краснела даже, когда я её голой с Толиком застал!..
  
  ***
  Прятавшиеся за машинами гоблины не сводили хищных взоров с подъезда. Их старший, Бруцеллёз, бывший слесарь с механического, расставил подельников по номерам и каждому, жарко дыша перегаром и луком в ухо, нашептал, перемежая матом и угрозами, их действия. План был простой и ясный: когда лохи будут выходить из подъезда, двоих мужиков завалить сразу, наглушняк; бывшего с ними парня, почти мальчишку, и фигуристую тёлку взять живыми. Тёлку - на круг, а пацана - в рабство. План был простой и вполне выполнимый, и он уже реализовывался не однажды, но на этот раз немного у вожака играло очко: двое мужиков, хотя один был и совсем седой, выглядели, по словам срисовавшего их наблюдателя, весьма серьёзно. Насчёт своих 'бойцов' Бруцеллёз иллюзий не питал, - запинать толпой упавшего, оприходовать тёлку на круг, подломить ларёк в глухом районе или даже вломиться в квартиру к пенсионерам и разнести там всё вдребезги, включая черепушки стариков, - это как раз они могли; а вот участвовать в серьёзной драке при почти равных силах, - это не по ним. А он, да трое вчерашних учащихся ПТУ, против двоих серьёзных мужиков плюс парень, - девку они не считали, - это был не очень оптимистичный вариант. А вдруг ещё у мужиков в сумке ружьё? Кстати, и наблюдателю придётся за наводку доляху с добычи отстегнуть...
  Бруцеллёза тормозило сознание слабой 'огневой мощи' его компании, или, как они высокопарно, в память одноимённого сериала, называли себя, 'бригады'. Всего-то у них и было что старый-престарый обрез трёхлинейки, ещё кулацких времён; и ружьё для подводной охоты. И обрез, и ружьё били отлично, но... Но это всего лишь обрез и ружьё, ружьё для подводной охоты! Бруцеллёз явно не горел стать героем, и схватка с неизвестными мужиками в тёмном подъезде его нифига не прельщала. А вдруг, в натуре, у них ствол в сумке?? Зачем подставлять голову, выйдут ведь они когда-нибудь! Вот на выходе их и завалим! И если и есть ружьё - будет наше, вместе с хабаром! Короче, Бруцеллёз со своей 'бригадой' решил сидеть в засаде напротив подъезда до упора - не ночевать же они сюда пришли, выйдут рано или поздно! Сидеть, молчать, не курить, не сводить глаз с подъезда! - свирепо вращая глазами, в очередной раз шёпотом он инструктировал 'бригаду', когда ему послышались странные, чем-то знакомые звуки...
  
  Бруцеллёз, вытянув шею, прислушиваясь, уставился на окно четвёртого этажа, окно с открытой форточкой, откуда раздавались странные звуки: вроде как стоны, всхлипы, какие-то вскрики... Что там происходит?? Он недоумённо переглянулся с дружками, - все тоже обратили внимание на звуки из окна. Некоторое время звуки доносились через открытую форточку вроде как из глубины комнаты, но вот они стали громче... Ещё громче... В окне четвёртого этажа вдруг появилась голая спина молодой женщины, густая грива рыжих волос закрывала её ниже лопаток, но она явно была голой. Толчком прижавшись спиной к окну, она раскинула руки, упираясь в оконный проём. Голые её плечи, смутно видные через не очень чистое стекло, толчками ходили вверх и вниз, голова ритмично стукалась о стекло. Внезапно она зашарила руками у себя за спиной, щёлкнул шпингалет, другой, - и окно на улицу распахнулось. Рыжая девка, всё так же, не поворачиваясь лицом к улице, упала спиной на подоконник, рыжая грива её волос свесилась вниз, на улицу. Теперь снизу, от подъезда, были видны только её голова и раскинутые руки, голые плечи, ритмично ходящие взад-вперёд; зато слышно стало всё значительно лучше, - девка стонала, вскрикивала и что-то, всхлипывала, ритмично дёргаясь вверх-вниз.
  - Да! Да!! Да!...
  - Да её же е.ут! - обожгла Бруцеллёза очевидная мысль, и тут же в штанах вспух горячий бугор. Остальные 'бригадовцы' так же словно одурели от увиденного зрелища, высунув головы из-за машин, они уже всё внимание сосредоточили только на окне, где Рыжая уже чуть не орала вголос:
  - Да! Да! Да!!! Давай!! Ещё! Ааааввв!!!. Да! Оооо-оу!!!
  'Шприцен фантастишь!' - всплыла в голове у дуреющего от зрелища Бруцеллёза невесть откуда взявшаяся фраза, и он сразу вспомнил, что ему напомнили раздающиеся звуки, - да немецкую порнуху, ничего другого!
  А рыжая голая девка уже высунулась чуть не по пояс в окно, и, выгнувшись всем телом назад, через подоконник, так что стали видны маленькие упругие грудки с розовыми сосками, чуть не визжала:
  - Даааа!!! Даааа!! Давай! Не останавливайся!!! Аааааа!!! - кто-то, невидимый с улицы, жёстко трахал её; и горячий бугор в штанах Бруцеллёза стал нестерпимым. Отбросив все сомнения, он рывком вылетел из-за машины. 'Они, бля, сейчас сильно заняты, им не до нас... Вот мы и...' - мелькнула последняя прагматичная мысль в его голове, а ноги уже сами несли его к подъезду, руки сжимали в потных ладонях хищно нацелившийся на проём подъезда ствол обреза. Рядом, мешая друг другу, шумно и возбуждённо сопя, ломились к подъезду вслед за главарём Анафема с взведённым ружъём для подводной охоты, и Ржавый с Вальком с бейсбольной битой и кухонным топориком для рубки мяса.
  Дальше его мысли ограничивались простым инстинктивным 'Мужиков - всех!.. В расход - сразу! Девку - на круг! Сразу!! Я - первый!!'
  На первом этаже, как и ожидалось, никого не было; Бруцеллёз не останавливаясь рванул наверх; прокуренные лёгкие начали сипеть уже на третьем этаже, слыша за спиной тяжёлое сопение подельников, подбегая к приоткрытой двери квартиры на четвёртом этаже, он приготовился на бегу рывком распахнуть её и ворваться...
  Он ухватился левой рукой за ручку чуть приоткрытой двери, из темноты которой доносились страстные женские крики, и приготовился с усилием рвать её на себя - дверь казалась тяжёлой; когда она сама внезапно, очень легко рванулась ему навстречу, чуть не выбив из правой руки обрез, и что-то стремительное, как удар с одиннадцатиметрового нападающего любимого 'Манчестер Юнайтед', прилетело ему в голову, мгновенно выбив из неё все и мысли, и инстинкты, и ввергнув Бруцеллёза в полную черноту забытья. Выпавший из ослабевших рук обрез скрежетнул по полу.
  Через несколько секунд лестничная площадка перед квартирами напоминала сцену избиения спартанцами войска царя Ксеркса: после того, как Бруцеллёз, неожиданно легко распахнув дверь (поскольку ему помог пинком изнутри Толик) получил неотразимый по убедительности довод в виде удара прикладом автомата в переносицу и рухнул на своих 'бригадников'; мгновенно распахнулась дверь квартиры у них за спиной, и мощный удар монтировки в голову швырнул на стену Ржавого. Загремела по полу упавшая бита.
  Перед ними рослый мужик с автоматом в руках шагнул из распахнутой двери, в которую они только что так стремились, легко отбил в сторону ствол ружья с торчащим из него гарпуном, - и держащий его в руках Анафема получил мощный пинок берцем в поддых, выпустил из рук ружьё, и боком повалился на тело уже лежащего Бруцеллёза. Через мгновение на него упало тело Валька, который только-то и успел оглянуться, как тут же получил впечатляющий удар монтировкой в лоб, точно промеж глаз. Ему на миг показалось, что грязный заплёванный подъезд расцветился праздничным салютом, - и сознание тут же милостиво покинуло его, - монтировка была увесистой. Звякнул о бетон пола металлический кухонный топорик.
  Анафема, загибаясь от режущего грудь удушья, попытался поднять голову из-под упавшего на него Ржавого, как тут же получил ещё один мощный пинок берцем, на этот раз в голову, впечатался головой в стенку, и сознание покинуло его. На полу лестничной клетки образовалась живописная группа бесчувственных тел, лежащих друг на друге.
  
  Аккуратно ногой Толик отодвинул в сторону лежащий на полу обрез, Олег вытащил из-под Ржавого гарпунное ружьё. Подоспевший сверху Крыс подобрал топорик и биту. За спиной Толика появилась прикрывающая грудь скомканной футболкой Элеонора. Она была по-прежнему в модных камуфляжных штанах, заправленных в лаковые голенища длинных полусапог со шнуровкой.
  Установился краткий миг тишины. Увидев Элеонору, его нарушил батя странной сентенцией, обращаясь к куче тел:
  - Ну, кто ещё хочет комиссарского тела?.. - и прокрутил в руке монтировку.
  Толик оглянулся, увидел полуголую Элеонору, и ухмыльнулся:
  - Иди... Оденься... Актриса. А то придётся мне тут с тобой ещё задержаться на полчаса, я, знаешь ли, тоже не железный!
  Счастливо пискнув, Элеонора исчезла в глубине квартиры - одеваться.
  - Ну, актрисуля, ну, не ожида-а-ал... - сказал батя, обшаривая карманы бесчувственных гопников, извлекая оттуда нож-выкидуху и кастет, - Везёт тебе...
  - Мда, ещё одна грань таланта... - непонятно пробормотал Толик, и вновь жёстким пинком в голову прервал попытку Анафемы прийти в себя.
  - Хорош, Толян, пусть оживают... Не тащить же их... Впрочем... А что делать с ними будем, давайте решим?
  - Крыс, ты посматривай в окно всё же, мало ли что - пристрожился Толик, и, не отвечая на вопрос, поднял бандитский обрез.
  - Ничего себе - трёхлинейка! Взаправдашний кулацкий! Антикварный раритет! А революцьённого маузера у них нет?..
  - Увы, - ответил Олег, закончив шмонать гоблинов и распрямляясь, - Только это.
  Он кивнул на гарпунное ружьё и сложенные в сторонке биту и топорик; показал брату горсть тускло блестящих зеленоватых винтовочных патронов.
  Толик взял один и повертел в пальцах.
  - Ну, стандарт 1907-го года, не удивлюсь, если с тех времён у какого-нибудь бабая под стрехой в тряпочке и лежали... Доверия им никакого, но я знаю, где можно прикупить таких...
  - Ладно-ладно, это потом, что с этими-то делать будем?
  Один из гоблинов застонал и начал поворачиваться. Толик снова нацелился было послать и его в нокаут пинком в голову, но батя его остановил:
  - Тихо-тихо, это тебе не футбольный мяч, хотя и головы у них, честно говоря, вряд ли годны на что-то дельное.
  Он присел над гоблином, рывком за плечо перевернул его на живот, заломил руки за спину. Достав из кармана пучок пластмассовых цветных хомутов с бирками - товарных контролек, зашопленных нами в одном из магазинов, стянул одним из них гоблину руки за спиной.
  Толик набюдал за его манипуляциями.
  - Думаешь, надёжно?
  - Хо-хо! На, попробуй, порви или перегрызи! - батя сунул ему один из хомутиков.
  - Да уж. Как пластиковые наручники. И затягиваются.
  - Для того и таскаю. Как знал, что нарвёмся! Так что, давай с этими определимся.
  - Оставим здесь, а сами домой! - пискнула из-за спины Толика Элеонора, уже одетая и 'приводящая себя в порядок' посредством расчёски.
  - Пст! Рыжим слова не давали! - не оглядываясь, цыкнул Толик, - Если и оставим, то уж точно не живыми.
  Элеонора ойкнула и вновь скрылась в квартире.
  - Крыс, ты как думаешь?
  - Я-то?.. - я оторвался от подоконника, от наблюдения за улицей, где всё было спокойно, - Да, в натуре, не отпускать же их. Они ещё тут дел наделают. Пришить - и всё.
  - Блин, какой коллектив у нас кровожадный! - покачал головой батя, - Но, видимо, действительно без вариантов. Собственно, они с нами бы это и сделали. Ну чо, Толян...
  - А я думаю - взять с собой, - неожиданно огорошил нас Толик.
  - Вау! Толик, ты ли то?? Человеколюбцем заделался?..
  - Не. Кончить их тут - это просто, и рука уж точно не дрогнет. Возьмём их в рабство!
  Мы помолчали, переваривая идею, а Толик продолжил:
  - Вы просто не в курсях; а я, тусуясь на рынке, слышал, что такое уже тут практикуется. У тех же гоблинов, да и у мужичков-кулачков в пригородах: берут кого в плен, типа, и ставят в работу как рабов, чисто за хавчик.
  - Нам-то они нахрена?
  Ещё один гоблин начал подавать признаки жизни, и батя, присев рядом с ним, быстро упаковал и его руки в пластиковый хомут.
  - Работать.
  - Где? Толян, что они будут у нас делать? Их же и кормить придётся!
  - Вот ты хотел ходов наделать в Башне, - работёнка тупая и тяжёлая, как раз для них. Что нам самим-то ковыряться? Приставим их к делу, пусть хоть раз в жизни займутся производительным трудом! Под нашим чутким руководством.
  - Рабский труд - непроизводительный... - ещё пытался оппонировать батя.
  - Да ладно - 'непроизводительный'! Это как дело поставить. Если с рабочей силой ПРАВИЛЬНО обращаться, - они тут все стахановские нормы перекроют, это я тебе говорю! - Толик многозначительно постукал кулаком правой руки в ладонь левой.
  - Уж что-что, а хавку свою они отработают, это я тебе обещаю! И насчёт 'кормить' - это, знаешь ли, понятие такое... Своеобразное. Молоко им за вредность можно не давать, и сбалансированный рацион тоже того... не обязательно подсчитывать. Тем более что молока мы и сами давно уже не видели.
  
  О чёрт, напомнил!.. В моём воображении возникла большая кружка с молоком, полная, 'с горкой', чуть запотевшая - молоко из холодильника... Берёшь её, и поднеся ко рту, пьёшь, пьёшь, оставляя на лице молочные 'усы'... Я непроизвольно сглотнул слюну. Как я хочу молока! До всего этого бардака мы с батей молочных продуктов истребляли не меньше пяти литров в день. И уже долгие месяцы обходились разведённым порошковым, когда было время и желание с ним возиться, или пили только чай... Чёрт побери! Я с ненавистью взглянул на гоблинов, как будто это они были виноваты в произошедшем, в том числе и в отсутствии молока. Уроды, бл...! Молока им ещё!..
  
  - Ну, в общем... - доводы Толика оказались более чем убедительными. Батя перевернул ещё одного на живот, и стянул руки и ему. А вот последний выглядел 'не очень' - из носа вовсю шла кровь, полуоткрытые глаза, казалось, смотрели в разные стороны, и дышал он как-то толчками, то всхрипывая, то затихая. Оттащив в сторону мешающего главаря, Толик тоже присел возле раненого.
  - Брателло, а ведь скорее всего ты его насмерть зашиб. Смотри-ка, как ему нехорошо...
  Он взял голову гоблина, испачкав руки в крови, и повернул её набок, - на затылке отчётливо просматривалась продолговатая вмятина от монтировки.
  - Проломил ты ему голову, факт. Чё ж ты, так неаккуратно? Портишь домашнюю скотину? - прикололся Толик, снизу вверх взглянув на поднявшегося батю.
  - Ну, тогда он ещё был не домашней скотиной, а просто скотиной. Так что в этом плане упрёки не принимаются. Но приложил я его, действительно, излишне сильно. От мандража, братан, от мандража. Ты ж понимаешь, в такой ситуации лучше перестараться, чем недостараться...
  - Да понимаю я, - отмахнулся Толик и вновь повертел голову начавшего пускать кровавые слюни бесчувственного гоблина, - Да уж, не жилец. Да ладно. Нам троих за глаза.
   Он вытер руки о футболку Ржавого и поднялся.
  - Ну что, будем собираться?
  - Да, на сегодня и хабара, и приключений достаточно. Надо бы этих оживить. Пусть топают своим ходом.
  - А то. Тут им не там, - Толик пнул под рёбра ещё не пришедшего в себя бандита. Тот хрюкнул, но глаза не открыл.
  - Д-д-я-я-я-деньки... - гнусаво раздалось из угла лестничной площадки от уже пришедшего в себя главаря. Придя в себя, он обнаружил и отсутствие обреза - основы своей власти в 'бригаде', и стянутые за спиной руки, и жутко болящую переносицу, разбитый нос, через который совершенно невозможно было дышать. Кровь залила ему всю грудь.
  - Рот закрыл нах! - отреагировал Толик.
  - Дяяяяя... Отпустити-и-и-те...
  - Во бля, а?.. - вполголоса обратился Толик к бате, - Эдак он тут долго ещё гнусить будет. Конкретно пацан не въехал в ситуацию. Надо ему помочь. И нам будет проще с ним, и им понятней.
  
  Олег, присев рядом с гоблинами, достал из сумочки, где он носил НАЗ, небольшую пробирочку - явно из-под пробника парфюма, что был нашим семейным бизнесом; и поднёс к носу ещё не очухавшегося парня. Тот дёрнулся, стукнув головой о стену, застонал и открыл глаза. Ту же процедуру батя повторил со вторым.
  - Нашатырный спирт, - пояснил он наблюдавшему с лестницы за его манипуляциями Крысу, - Лучше капнуть на ватку или ткань, чтобы не обжечь дыхательные пути. Но насчёт их дыхательных путей я как-то не озабочен.
  Теперь все трое пришедших в себя гоблинов с испугом таращились на происходящее.
  - Отпусти-и-и-те... - опять заныл главарь.
  - Братан, нам этот топорик нужен? - Толик поднял орудие гоблинов. Обычный кухонный топорик, с рифлёной пяткой на обухе для отбивания мяса.
  - Нет.
  - Ага, - Толик покрутил топорик в руках, - Ну чё, собираемся? Ща, пять минут на экспресс-допрос и идём. Крыс, бита нужна?
  - Данунах. В Башне уже штук пять.
  - Мало ли... Может, со временем бейсбольную команду организуем?
  - В бейсбольной команде не надо каждому по бите.
  - Ну... А мы правила поменяем! Э, орлы! - пинок в живот главарю, - Вы точно сюда с битой в бейсбол поиграть шли, я не ошибся?
  - Отпусти-и-тя...
  - Ща отпустим! - сделав страшное лицо, рявкнул Толик, мгновенно переходя от благодушной болтовни к дикой ярости, - Быстро, бля! Сколько вас? Где ваше логово?? Из чьей банды?? Где хабар прячете??
  Но побитые гоблины, мало что соображая, только таращили глаза и ныли:
  - Мы не хоте-е-ли... Отпусти-и-те...
  Не получив ответов на свои вопросы, Толик, казалось, взбесился; он подскочил к главарю, и присев около него на корточки, схватил его за горло:
  - Ты, падла, сюда убивать шёл!! Меня убивать, и вот их! Или ты ща отвечаешь на мои вопросы, или я вас всех здесь на части разделаю! Ну?? Сколько вас? Откуда вы?..
  Но гоблин с разбитым носом только тяжело дышал и выдувал носом кровавые пузыри. Казалось, он просто не соображал, что от него хотят. Так же бессмыссленно-испуганно таращились и двое его подельников.
  Тогда Толик с криком 'Быстро отвечать, сволочи!!' рывком встал, шагнул к так и не пришедшему в себя гоблину с вмятиной на затылке, и рубанул его топориком по колену. Смаху, во всю силу; так, что лезвие топорика вошло в ногу наполовину. Тот только дёрнулся. Мне стало нехорошо. Элеонора негромко ойкнула и опять скрылась в глубине квартиры. Батя молчал.
  - Я-ска-зал-отвечать!!! Сколько вас? Как зовут?? С чьей банды? - с каждым вопросом он рубил гоблина топориком по ноге, рубил всерьёз, как мясо. Мне замутило, и я отвернулся к окну. Зверьё, бля. Хотя чего их жалеть. Но... Зверьё.
  За спиной раздавались полные яростной злобы вопросы Толика, сопровождаемые сочными ударами в мягкое, и теперь гоблины отвечали буквально наперебой. Я так и не поворачивался, меня тошнило уже от одних только звуков ударов топором в живое мясо и кость.
  Однако допрос такими методами оказался действенным, через несколько минут гоблины наперебой изложили всю нужную информацию: что их всего четверо, что навёл их на нас пацан 'во-он из того дома, с третьего этажа', что навёл уже не первый раз. Сами они замки ломать не умеют или ленятся, и потому подстерегали таких вот мародёров, - удобно, и квартиры вскроют, и всё ценное упакуют. А что делали с самими мародёрами? Тут они несли что-то уклончивое, не то 'отпускали', не то 'а они убежали', - но судьба наших предшественников в этом доме была, в общем, ясна. Обрез и патроны отняли у какого-то селянина, привёзшего в город продукты менять на городские шмотки и видеотехнику. Продукты тоже отняли. Больше они ничего не конкретизировали, но почему-то складывалось впечатление, что отняли у колхозника и жизнь. Ребятки оказались вполне отмороженные. Все соседи, с одного дома. Сначала тусовались с командой некоего Ди Джей Иней, потом начались внутренние разборки, из-за баб, как я понял. Да ещё похужело с хавкой и пойлом; разодрались с бригадой, кочующей по соседству; и вот неделю назад Бруцеллёз, - это у них главный, решил с корешами типа отделиться и зажить самостоятельно. Ну и... Вот.
  Закончив допрос, Толик, свирепо вращая глазами, сообщил гоблинам, что он каждого из них порвёт как пупса, если только хоть один приказ будет выполнен не точно, уж неговоря про невыполнение. С этим словами он саданул изрубленному гоблину, уже и не подававшему признаков жизни, топориком в голову - и оставил его там торчать. После этого по первой же негромкой команде, гоблины, несмотря на ушибы, шустро стали вставать и потянулись по лестнице вниз, неловко оступаясь со стянутыми за спиной руками.
  - У выхода из подъезда стоять и ждать! Кто захочет убежать, - пробуйте, ёпт! Сделаю из него дикое мясо!!
  
  - Ну чё, пошли? - как ни в чём не бывало, обратился к нам Толик.
  - Ребятам можно бы это было и не показывать... - буркнул батя, подхватывая пару сумок.
  - Ничё, полезно. Пусть привыкают.
  Я спустился на площадку, осторожно перешагивая через лужу крови, натёкшую из-под гоблина с торчащим в голове топориком; взял одну из сумок и пошёл к выходу. По-прежнему немного мутило. Элеонора шла следом, старательно отворачиваясь от трупа, физиономия у неё стала явно бледная, что было видно даже в полусвете подъезда.
  Гоблины, как миленькие, стояли у подъезда. Спускаясь первым, я уловил горячечный гнусавый шепот:
  - ...Куда-куда, в разные стороны, идиоты! Не побежит же он за всеми!.. - но видно было, что они слишком деморализованы только что увиденным зрелищем, чтобы тут же так рисковать. Это им не самим глумиться; когда предметно показывают, что ты сам такое же мясо, как и твой изрубленный товарищ, - это, конечно, самомнение вместе с инициативой здорово отшибает.
  Следом вышла Элеонора, и батя с Толиком, гружёные хабаром и инструментами. На выходе батя трофейное ружъё для подводной охоты вместе с гарпуном сунул в решётку ливневой канализации и свернул его буквой 'Г', оставив там и торчать.
  
  Уже возле джипа гоблины, уже понявшие что их 'гонят в плен', сделали попытку садиться на заднее сиденье, но Толик со словами 'Да вы очумели, уроды!' пинками выгнал их, и велел забиваться в багажник. Как они уместились - не знаю, всё же три достаточно здоровых парня, да ещё со связанными руками, - но Толик забивал их туда буквально пинками, и как-то они там уместились. Сложились как Тетрис. Сумки мы погрузили на заднее сиденье, и кое-как с Элеонорой устроились на них; но уж в любом случае с большим комфортом, чем гоблины в багажнике. А что? - выезд был не напрасный...
  По дороге домой Толик всё хохмил, вспоминая, как Элеонора разыграла отморозков.
  - Да, красота плюс актёрские данные, - страшная сила! - говорил он, подмигивая ей в зеркало заднего вида. Бледная Элеонора вымученно улыбалась. У меня же тошнота почти что совсем пошла.
   Остановились около арки возле нашего дома, которую со стороны проспекта загораживал обшарпанный грузовик с надписью 'Продукты' на кузове-кунге, почему-то стоящий прямо на тотуаре и загораживающий арку от проспекта. То ли он случайно тут оказался, то ли Толик его подогнал специально, но удобно он стоял.
  Толик объехал его, и аккуратно зарулил в арку. Со стороны двора она была частично закрыта остовами двух сгоревших машин, и вся закопчена - да, горели тут неслабо машины пару месяцев назад, и никто не почесался ни тушить, ни убрать сгоревшие.
  Из открытого багажника слипшихся, слежавшихся как шпроты в банке, гоблинов пришлось выковыривать 'одним куском' - так они сплелись. Грохнулись на асфальт все втроём, приглушенно взвыли, - и уже там распались на индивидуальности. Елозили по асфальту, не в состоянии сразу встать, выли, плакали и матерились. Мы вытащили пока сумки, Толик запер машину, поставил на неё сигналку. Нет, не автосигнализацию-пиликалку, а батину самоделку, сделанную на основе безпроводного дверного звонка, который раньше стоял 'на охране' подвала. Сейчас он жалел, что всего-то пару их купил в своё время, пожадничал; а штука оказалась полезная, нужная, - при попытке открыть дверцу у нас дома звенел звоночек. Можно было принимать меры. Полезная штука дистанционка, там хотя и заявлено 150 метров, - до нас хватало, мы проверяли.
  Ещё одной защитой машины было то, что бензобак был на замке, да Толик что-то снимал в моторе. И уж на крайний случай, в виде психологического воздействия, не лишнего, впрочем, на приборный щиток он клал картонку с лаконичной надписью: 'Тронь машину - и тебе отстрелят яйца'. Пока никто не трогал.
  
  Наконец гоблинов пинками удалось поставить на ноги и гуськом погнать по проспекту, держась поближе к стене дома, к входу в магазин под Башней. Там, осмотрев дверь и не обнаружив по контролькам следов вторжения, батя отомкнул замок, и мы просочились в магазин. Гоблинов положили лицом в пол, пока батя открывал холодильник, маскирующий вход в подъезд, сигнализировал наверх что идут свои и отключал подачу питания на мину. Отключил, повертел головой, сказал:
  - Есть у меня ещё тут задумки... С потолком связанные. Так что гоблины эти во-время, фронт работ им обеспечим...
  Пока он копался, Толик сделал попытку притиснуть Элеонору, всё с шуточками и прибауточками; но та вдруг довольно строптиво высвободилась, отошла в сторонку, и я слышал, как она тихонько спросила Толяна:
  - Толик... А того хулигана рубить обязательно надо было?..
  На что Толик, потерев пальцем переносицу, ответил ей вполне отчётливо:
  - Детка, поверь, это было НЕОБХОДИМО! Их нужно было, во-первых быстро, по горячим следам, допросить, - то, что называется 'экстренное потрошение'; во-вторых их надо было запугать, чтоб не вздумали ерепениться. В-третьих, это совсем не 'хулиганы', как ты выразилась - они сюда не пописать в подъезд зашли, они нас убивать зашли. И заметь, я кромсал только того, кто и без того был уже не жилец; а этих... работничков, я и пальцем больше не тронул - только сплошное психологическое давление!
  
  Хорошо 'психологическое давление' - я, когда ещё шли от машины, заметил что у всех троих гоблинов штаны реально мокрые. Обоссались со страху, шакалы; причём ещё, видать, до погрузки в машину, от ожидания своей очереди быть порубленными в шаурму.
  - Так что не бери плохого в свою рыжую головку, - всё, что надо в неё брать, я тебе сам дам, гы-гы... Ну-ну, не дуйся, Рыжая, я пошутил. Ну, не дуйся; иди ко мне, актрисуля...
  Много ли тёлке надо - Элеонора тут же начала оттаивать. Да я и сам не видел уже ничего особенного в том, что Толик сделал с прибитым гоблином. Впрочем... Что-то, какой-то червячок в душе всё же вертелся. Всё-то Толик делает правильно, всё верно; но как-то так механистично, так жестоко, что от этой 'правильности' так и тащит могильным холодом...
  Тут батя позвал нас уже с той стороны стены подавать сумки, и я отвлёкся от мыслей. После сумок пинками загнали в дыру гоблинов, влезли сами, батя опять привёл в действие 'системы защиты'.
  Гоблинов погнали на шестой этаж, втолкнули в ванную, Толик закрыл и подпёр дверь, пообещав 'незабываемые впечатления' тому, кто попытается выйти.
  
  - Кого это вы привели? - с тревогой спрашивала стоящая в открытой двери мама. Гоблины, понукаемые Толиком и сопровождаемые мной, спотыкаясь протопали мимо неё.
  - Это хулиганы, бандиты, эти... гопники! - пояснила ей Элеонора, - Они нас убить хотели! А меня... Тоже убить... Мы их в плен взяли!
  - Я просто себе места не нахожу, когда они на свои вылазки уходят! - поведала ей мама, - Теперь вот эти пленные...
  - Так поедемте следующий раз с нами! - простодушно предложила Элеонора.
  - Я? На это? На разбой??.. Нет! - и мама скрылась в квартире, откуда уже донеслось, - Зови их кушать минут через двадцать.
  
  За обедом определились, где и как содержать пленных. Кстати, слово 'пленные' никому не нравилось, и батя предложил определиться с новым термином. Дискутировались 'рабы', 'быдло' (предложил Толик), 'пахари', 'сотрудники' (предложила мама, что с хохотом срузу было отвергнуто), 'скот', но остановились на моём - 'пеоны', - трудяги из моей любимой игры 'Варкрафт'.
  Батя сказал, что организует сейчас им цепи - мы давно ещё зашопили целых несколько мотков блестящих цепей разного размера в одном из хозяйственных киосков на стройрынке.
  
  Пока после обеда батя с моими комментариями рассказывал маме о произошедшем, а Толик сонно кемарил в кресле, Элеонора разложила на журнальном столике свои фенечки, собранные в оприходованных нами квартирах: какие-то колечки, бусики, серёжечки и браслетики... Всё блескучее; и не больно-то, судя по всему, дорогое; но она тут же всё это разложила в ряд, потом стала перекладывать с места на место, примерять и рассматривать. Это, я смотрю, женское, - даже мама, внимательно слушая нас на кухне, нет-нет да бросала взгляд в гостиную, на Элеонорины манипуляции с блестяшками. Тут она мне кое-кого и напомнила.
  - Толян! - говорю.
  - А? - он открыл глаза, - Пошли, что ли?
  - Не. Слыш что. Надо Элеоноре тоже кличку придумать. Как мне.
  - Ты ж сам захотел?
  - А то! Вот и ей дадим.
  - Погоняло? Давай. А какое?
  - А вот взгляни на неё, - кого напоминает?
  Толик всмотрелся в Элеонорины занятия, ухмыльнулся.
  - Да чёрт знает. Ты что видишь?
  - Да белка! Глянь! Натуральная Белка - с орешками!
  - 'А орешки не простые, всё скорлупки золотые!' - процитировал кого-то прислушивавшийся к нашему диалогу батя.
  - Гы. В натуре.
  Раскрасневшаяся после обеда Элеонора, перебирающая блестящие безделушки, действительно больше всего напоминала белку, - аккуратную такую, модную рыжую белочку в камуфляжных штаниках, ценящую 'замодняк' и всякие цацки.
  - Белка! - окликнул её Толик!
  - А?.. - она подняла голову на окрик.
  - О, гляди, отзвывается!! - заржал Толик, - Будет у тебя теперь погоняло 'Белка', на пару с Крысом.
  Мама сморщилась неодобрительно, но ничего не сказала; батя добавил:
  - Мелкий зверинец у нас тут образовывается...
  
  Гоблины, действительно, здорово пригодились нам в хозяйстве. Самые тупые и тяжёлые работы мы возложили на них, - в основном, как и предполагал Толик, долбить стены и потолки. Если где-то на том свете и был задуман ад для подонков, - то это было первое к нему приближение.
  День их строился так: после нашего завтрака Толик, батя, или я поднимались на шестой этаж, в квартиру, в которой раньше жил тот буржуй, что наябедничал на нас в Администрацию, что стало причиной неприятного визита господина Орлова с автоматчиками. Теперь его хорошо и дорого обставленная квартира была вся разорена, Толик с особым цинизмом побил там аж всю посуду и стеклянные дверцы в шкафах, - просто так, однажды, под настроение.
  Гоблинам мы дали имена Равшан, Джамшут и Ибрагим; чтобы, как выразился батя, ознаменовать для них совсем новый этап в их никчёмной жизни, - от Николая - к Бруцеллёзу, и далее, - к Ибрагиму. За попытку не отвечать на обращение по новому имени Толик их так отделал, что ни о каких больше 'демонстрациях несогласия' уже и речь не шла. Спали они в хозяйской спальне, все втроём на большой буржуйской кровати, укрываясь все вместе большим одеялом, что стало особенно актуально, когда стали наступать холода. Толик же не преминул отметить им нашу заботу об их комфорте и удобстве:
  - Что, уроды, классная спальня? Это вам не продавленный матрас в рабочей общаге! А картины какие! Пейзажи, бля! Ручная работа! Я понимаю, вам дай волю, вы б предпочли пялиться на грудастых тёлок из Плэйбоя, - но мы вам тут будем воспитывать вкус! Будете плохо работать - заставлю иностранный язык учить, - и ведь выучите, уроды; вы у меня хоть китайский за два месяца выучите, у меня, ёпт, открылись педагогические способности!..
  Каждого из них батя опоясал блестящей цепью и наглухо закрепил её на поясе болтом со сбитой после закручивания резьбой, - снять цепь теперь можно было только с помощью зубила или с помощью пары соответствующих массивных гаечных ключей. Так, с цепями, они и жили, и спали; концы цепей пристёгивали замком к батарее.
  Мы приносили им завтрак и они жрали. Кормили их... Честно говоря, не очень их кормили. В смысле - достаточно, даже много, но вот чтобы вкусно было - об этом думали в последнюю очередь. Мало кормить было совсем невыгодно, - они ведь должны были работать, и тяжело работать. Пожрали, - на оправку и умываться в ванную. Потом они, переругиваясь, тащились на работу.
  Опытный батя как дважды два, на примерах из истории и на литературных, киношных примерах объяснил, что рано или поздно они предпримут попытку удрать, а самый простой и очевидный способ удрать - напасть на того, кто отмыкает их цепь от батареи. Да никто и не спорил - это было очевидно. Потому батя, подумав, разработал чёткую систему их конвоирования, исключавшую и попытки побега, и попытки напасть на конвоира.
  - Мужики!- разъяснял он за завтраком, как будто мы спорили, - Есть определённые правила. В любом деле. Правила уличного движения, когда они были. Военные уставы. ТБ на производстве. Да мало ли. В мире есть много опасных дел, и чтобы свести опасность к минимуму, а лучше - к нулю, и составляют Правила. Вот и мы примем 'правила обращения с пеонами'. Если всё продумаем и будем безусловно выполнять - то будет всё хорошо. И для нас, и для них. Не стоит забывать, что, по сути то, что они сейчас у нас 'в работе' - это есть замена 'высшей меры', - это он проговорил специально для мамы, слушавшей его с каменным лицом. Вообще, после того как Элеонора стала ездить с нами на мародёрку - не всегда, но часто; и этим как бы 'вступила в клуб добытчиков', их отношения с мамой несколько охладели. Они больше не сидели на кухне, и не обсуждали 'стринги и стразы', да и темы эти стали неактуальны вообще.
  
  
  ОРУЖИЕ, ОРУЖИЕ - НАСИЛИЕ!
  
  Насчёт оружия стало в городе попроще. Особенно когда у нас завелись деньги и золото, начало чему было положено моей нечаянной находкой в нашей же Башне, после чего мы стали раз за разом находить 'на мародёрках' тайники. Толик, после успешного гешефта со знакомым прапорщиком, имеющим доступ к арсеналам Администрации, стал вдруг добрым и щедрым, - подарил мне наган, а Элеоноре-Белке трофейный бандитский обрез.
  - Ты глянь! - объяснял он как-то ей, - Это же раритетная вещь! Коллекционная, даже можно сказать! Ты смотри - императорский тульский заводъ! - с ятями! А год какой! - 1915-й! Ты прикинь! - в проекте ещё твоих и родителей не было, а эту винтовку уже сделали, - для царской армии! Может, и даже наверняка, она в окопах первой мировой войны побывала, пока её какой-то местный дезертир не уполовинил до обреза. А может, из этого обреза ещё в фашистов стреляли, - прикинь! Или там в комиссаров...
  Тут он заметил, что после упоминания про родителей Белка насупилась, в красивых глазах заблестели слёзы, и вообще казалось, что она вот-вот разревётся.
  - Ну ладно, ладно. Чё ты!.. Прекращай... - Толик понял, что упорол косяк, и срочно придумывал, как её отвлечь.
  - Хочешь - подарю? Будет у тебя собственная пушка! Ты знаешь, сколько и чего стоит сейчас ствол на рынке?? Это ж страшная ценность! Ни у одной метёлки в городе такого ствола не будет, а у тебя - во!..
  Элеонора недоверчиво уставилась на него:
  - Что, правда подаришь?.. - она была совсем не дура, и прекрасно представляла ту ценность и силу, которую теперь давало оружие, даже такое древнее, как этот обрез. С того времени, как город погрузился в разбой и анархию, оружие стало иметь огромную ценность. Мало у кого было нормальное, хотя бы охотничье ружьё, тем более что перед развалом их усиленно изымали; и люди вооружались кто во что горазд. Даже какая-нибудь рыхлая тётка, в недалёком прошлом 'менеджер письменного стола', теперь таща на импровизированный рынок остатки былого благополучия, имела в кармане что-нибудь колюще-режущее; а уж стреляющее, хотя бы и однозарядное - это было вообще супер! На базаре из-под полы можно было купить дульнозарядные уродцы со стволами из водопроводных труб и затворами чуть ли не из оконных шпингалетов на резинке, и стоили они дорого... Но не дороже чем жизнь, это все понимали; и по-возможности горожане вооружались, проклиная свою былую беспечность и упование 'на полицию'. У бати, кстати, в запасах обнаружилось немалое количество капсюлей к охотничьим патронам - теперь они стоили не 'на вес золота', а существенно, в разы дороже. Но батя менял их редко, и только на что-то дельное, - например, на селитру килограммами; а однажды, неожиданно для всех, купил у какого-то мужика десяток здоровенных бобин со старыми фильмами, от старых ещё киноаппаратов. '-Зачем?' 'Целлулоид!' - и многозначительно подмигнул...
  
  - Толик, чё, пра-а-авда?.. - Белка не верила своим ушам от радости.
  - А чё? Держи. Владей! - Толик широким жестом презентовал ей обшарпанный, с сильно потёртым цевьём, со следами ржавчины на стволе обрез.
  - То-о-о-ли-к!!! - Элеонора бросилась ему на шею. Её восторгу, казалось, не было предела. Небось, когда её батя дарил мобильник за дикие тысячи долларов, так не радовалась...
  
  - Ладно, ладно... Ишь... Пожалуйста, в общем... - маленько офигевший от такого проявления восторга Толик был явно растроган. Обняв одной рукой висевшую у него на шее Элеонору, чмокавшую его в щёки и в подбородок, другой рукой поощрительно похлопал её по поджарой попке.
  - Хочешь, завтра потренируешься? Постреляем, бля?
  - Конечно, хочу! - отцепившаяся от него Белка любовно поглаживала обрез. Я смотрел на это со стороны, и меня разбирал смех; хотя было чуток и досадно, - на обрез я сам глаз положил. Но ничего не поделаешь, действительно, в операции с пленением гопников Белка сыграла, можно сказать, ведущую роль.
  
  В этот же день Толик продолжил изображать из себя Деда Мороза, раздающего подарки детишкам.
  Толик презентовал мне свой наган.
  Я был рад до усрачки, больше даже, если бы мне подарили полноценный ПМ или даже батин Люгер. Потому как к нагану патронов у нас было, монтажных - хоть завались, - опять же из батиных запасов. И картечи - тоже. А главное - он простой как мычание. И, как говорит батя, 'семь аргументов в барабане - это по-любому очень веский довод!' Носить в городе короткоствол, как ещё называл пистолеты и револьверы батя, - всё же намного удобнее и безопаснее, чем носить ружьё, автомат или даже обрез. То - издалека видно, и настораживет. С наганом же... Можно в любую минуту - ап! - и предъявить из кармана веский довод! Вернее - целых семь! И ни один качок, ни один каратист, даже ни один важный дядька-чиновник не устоит перед такими 'доводами'. Даже вооружённый автоматом человек в проигрыше, потому что автомат - на виду, а 'предъявить наган' можно быстро, вблизи, когда уже поздно сдёргивать с плеча автомат и дёргать затвор. Что Толик и продемонстрировал патрулям.
  
  Толик мне подробно всё про наган разжевал. И как разбирать - смазывать, и как перезаряжать, а главное - как пользоваться. Про наган он всё знал.
  - Смотри. Если стреляешь самовзводом, - то это надо только 'накоротке', когда точность прицеливания роли не играет. У нагана очень тугой спуск. Видишь, да? - перед выстрелом барабан не только проворачивается, но и надвигается на ствол, - и всё это за счёт нажатия на спусковой крючок. Типа, для предотвращения прорыва пороховых газов между барабаном и стволом. Надо это, не надо - дело девятое, нам вот в этой переделке совершенно не надо, но усилие спуска очень большое. Кстати! Не говори никогда 'Я нажал на курок', - курок вот он! На что жмёшь - это 'спусковой крючок', на курок же не 'жмут', его взводят. А 'нажимают на курок' только лохи! Ты ж не лох, Серый, ага?.. - он подмигнул.
  - Значит, дальше. Если есть время взвести курок перед выстрелом, - например, когда нужно точно прицелиться, - взводи. Если накоротке - бей самовзводом. А чтобы иметь возможность несколько раз и быстро нажать на спуск, - жми не указательным пальцем, а средним. Он намного сильнее. А указательный палец прижми к корпусу револьвера. Ну-ка пробуй.
  Я попробовал, - действительно. Нажимая на спусковой крючок средним пальцем, я довольно быстро сумел прощёлкать весь барабан, - семь раз. В то время как нажимая указательным, - не больше трёх, как ни старался, - правда, очень тугой.
  
  - Вот. Ещё. Если стреляешь в тушку вблизи, - всегда старайся засадить два раза кряду. Дубль-чек, американцы называют. Двойная гарантия. Ещё лучше - двойной в тушку, потом контрольный в голову, всё делать быстро. Чтобы делать быстро - надо тренироваться. Рекомендую. Будешь тренироваться, - вставь в патронные гнёзда гильзы от уже выстрелянных патронов. Щёлкать по пустым каморам барабана без патронов - не есть здорово для механизма, учти!
  - Если перед выстрелом ты взвёл курок, - соответственно провернулся барабан, - видишь? Теперь представь, что ты уже один или несколько раз уже выстрелил, то есть в барабане у тебя одна или несколько стреляных гильз, а не патронов. Потом, представь, что стрелять ты раздумал. Спустил курок со взвода. Вот так. Чо получилось, видишь? Барабан-то уже провёрнут. И если ты потом начнёшь стрелять - у тебя сначала вылетят те, которые боевые, потом под ударник встанут патронные гнёзда с уже выстреленными патронами. И только после них, - оставшийся боевой, который ты провернул, когда взводил, но не выстрелил. Догоняешь? Это может в пиковой ситуации хреново кончиться. Прикинь, - ты выстрелил три раза. Потом взвёл, но не выстрелил, спустил курок. Потом вновь стреляешь. Ты думаешь, что у тебя в барабане четыре патрона. Оно так и есть. Но! Под выстрел по порядку у тебя стоит только три, потом три уже выстреленных, и только потом четвёртый боевой! Уловил? Вот. Это не есть здорово. Потому, если взвёл курок, но стрелять не стал, или просто так по какой-либо причине провернул барабан, - всегда потом проверни барабан так, чтобы перед стволом был последний выстреленный. Тогда всё, что у тебя осталось в барабане, будет подряд, - а это, чёрт побери, бывает важно! Ну и... Перезаряжаться не забывай, при первой же удобной возможности. Не имей дурной привычки таскать с собой не полностью заряженный ствол. Вредно это для кармы.
  
  - Носить как думаешь? За поясом? Вот так вот, чтоб рукоятка не торчала. Нормально. Но только обязательно тренируйся выхватывать, а то в заполохе он у тебя обязательно застрянет, зацепится мушкой, и будешь, блин, дёргать как какой-нибудь комедийный персонаж, гы... Каждый день тренируйся, пока не будет у тебя вылетать как сам собой. У нагана предохранителя нет - удобно. Схватил, навёл - и жми!
  - Ещё. Осень настанет, - будешь ходить в куртке. Холодно, - руки в карманах. Разумно и наган в кармане же носить. Тут есть одна тонкость. Носить надо стволом вверх, рукояткой вниз. Вот так. Когда надо выхватить, - просто просовываешь средний палец в спусковую скобу, а наган чуть прихватываешь ладонью. Выдёргиваешь его одним движением, за скобу - он при этом гарантированно ни за что не зацепится. Как выхватил, - тут же прокручиваешь его на пальце в скобе, чтобы рукоятка легла в ладонь, - и аллес, пожалуйте бриться! Можно объявлять свои хотелки! Не, крутить на пальце не надо, - ты же, бля, не Клинт Иствуд! Не надо этих понтов. Выдернул пальцем за скобу, тут же одним движением провернул, - и стреляй. Пробуй.
  
  - Дальше. Не исключено, что придётся тебе наганом драться. Да-да, хули ты щеришься? Драться. Если патроны кончились, перезарядиться нет времени, а оппонент или оппоненты продолжают предъявлять претензии, то у тебя остаётся в руках железный аргумент весом в 750 грамм. Отбрасывать его в сторону и драться на кулачках, - крайне глупо. Серый, ты вообще учти, - драться голыми руками, или даже обутыми ногами, - глупо! Но об этом я тебе уже говорил... Так вот! Боевички смотришь? Там герой бьёт противников по башке рукояткой револьвера. Распространённый такой киношный штамп. Так я тебе скажу - если происходит свалка, то тратить время на замах глупо, - лучше ткни его стволом в лицо или в поддых. Или в горло. Сильно! В лицо, - постарайся попасть в глаз! Или под нос, в передние зубы верхней челюсти, - там очень болезненное место. Можно ещё и дерануть мушкой по лицу - мушка у нагана, - видишь, острая. Выбить ею глаз, или просто пробороздить по харе, - это отрезвляет!
  Рассказывая, Толик завёлся; пританцовывая передо мной, со свирепым лицом то тыкал воображаемому противнику в лицо стволом, то бороздил по воображаемому лицу, добавляя левый хук в челюсть, - производило впечатление, ага. Что Толик зверьё ещё то, - я давно понял, и сейчас была задача перенять у него полезные для выживания приёмчики. В лесу выживают только звери, чёрт побери, а мы сейчас практически в диком лесу по взаимоотношениям...
  - Если попал противнику стволом в лицо, и он за лицо схватился, - добей! Ударь по голове, - но не рукояткой, а вот этим местом, - спусковой скобой. При этом удар сильнее получается, так как ты ещё и кистью доработать сможешь, да и вообще так сильнее, - пробуй!
  
  В заключение Толик заверил:
  - Знаешь, Серый, наган в умелых руках, - отличная вещь! Главное - по надёжности и неприхотливости, и всегдашней готовности к выстрелу. Пистолет нужно снять с предохранителя, дослать патрон в патронник, - это по идее. Но если даже ты носишь пистолет с патроном в патроннике, и со снятым предохранителем, - всё одно это не айс. У буржуев есть на пистолетах автоматические предохранители, которые выключаются, только когда обхватываешь рукоятку рукой, - это всё здорово, и всё такое, - но это есть усложнение конструкции. Да и не водятся у нас современные западные модели, вон даже к древнему олегову люгеру хрен патроны достанешь. А наган без предохранителя... Впрочем, я уже говорил. Есть и ещё плюс револьвера. У пистолета патроны в магазине, поджаты пружиной. Пружина - она того... Имеет свойство слабнуть со временем, если постоянно в напряжении. То есть если набитые магазины пролежат у тебя, скажем год, полтора, два, - то потом есть шанс, что на последних патронах будет неподача. А заряженный наган можно хранить вечно, - нихрена у него пружине не станется, она у него не поджата.
  -Так что будь это реальный наган, и изобилие патронов, а не твово бати изделие на коленке, - я бы ещё подумал, отдавать ли его тебе... Но раз так, - на, владей, пользуйся!
  И он с видом графа, дарующего вассалу пару крепостных деревенек, подал мне револьвер. Сам он достал и стал любовно поглаживать свой новый АПБ. Вещь, конечно, отличная. Ёмкость магазина в 20 патронов, возможность стрелять очередями, глушитель, приклад... Ладно, будет и у меня такой! Со временем.
  С этого дня я и спал с наганом под подушкой, не только что ходил с ним весь день. Давно прошли те времена, когда батя строго наказывал носить с собой нож, - а я над ним смеялся. Здорово времена изменились. И приоритеты. Сейчас смешно вспомнить, что я по новому айфону тащился. Что айфон! Какой с него толк? Вот толковый ствол, - вот это да!
  Как-то батя на своём маленьком компе, где у него чего только не было, включил песню старого какого-то автора; кажется, по фамилии Высоцкий. Совсем, как я понял, древнего автора; я про него и не слышал никогда, и пел он только под гитару, - но меня поразила его песня 'про оружие'.
  
  - И вот идёт ханыга,
  В кармане денег нет
  Но есть в кармане фига
  Взведённый пистолет!
  
  Мужик писал как в точности про наше время: если на кармане ствол - ты король! Ну, пусть не 'король', но настолько уверенней себя чувствуешь!..
  
  - А маленькие люди
  Без оружия - не люди!
  Все маленькие люди
  Без оружия - мишени!
  
  Видно знал, про что писал, хотя и древний. Вообще батя прав, когда говорил, что раньше люди были ближе к правде жизни, а правда жизни всегда была в том, что кто силён - тот и прав! А оружие - это сила в чистом виде и есть! Даже смешно, как я раньше не понимал таких простых вещей! С батей ещё спорил...
  
  - К тому ж мы люди скромные
  Нам нужен пистоле-е-ет!
  
  Теперь припев из этой древней, практически неизвестной песни частенько, вместо рэперских напевов, звучал у меня в голове:
  
  - С плохими даже дружен я
  Они берут оружие
  Оружие, оружие - насилие!
  
  - И с ним пройдусь охотно я
  Под вечер налегке
  Смыкая пальцы потные
  На спусковом крючке!
  
  Весь вечер Белка что-то шила на маминой ручной швейной машинке, потом обмётывала вручную; ночью же, как я понял, так благодарила Толика, что он появился у нас, когда мы уже закончили завтракать; заспанный, с засосом на шее и расцарапанной спиной, что я чётко засёк, когда в ванной поливал ему воду. Батя, как мне показалось, со скрытой завистью рассматривал помятую физиономию брата, потом тяжело вздохнул, и пошёл кормить пеонов.
  Чуть позже появилась Белка, уже причёсанная и накрашенная, как обычно. Белка - теперь эта кликуха к ней приклеилась прочно. Мы переглянулись с Толиком, - вот что она вчера шила! Она сбацала себе кобуру под обрез, причём довольно удачно, - видно, что не зря столько времени смотрела вестерны да боевики на нашем компе. Хорошую, плотную кобуру из кордуры; она вешалась на широкий пояс и прихватывалась к ноге около колена ремешком, типа кобуры для здоровенного ковбойского кольта. И сейчас оттуда выглядывала рукоятка обреза.
  Делая вид, что не замечает наших взглядов, она походкой манекенщицы, покачивая бёдрами, прошлась по гостиной туда-сюда. Толик не выдержал и заржал, мама фыркнула, я едва сдержался.
  - Мо-лод-ца! Лара Кравт, расхитительница гробниц! - вспомнил Толик какой-то старый фильм.
  Польщённая Белка присела за стол. Ишь ты, - я обратил внимание, - обрез прихватывался специальным ремешком на кнопке, так, что не вываливался при сидении. А я теперь уже мой наган ношу за поясом... У меня сразу созрела мысль раскрутить Элеонору на пошив кобуры и мне - полезная штука!
  
  
  РАЗВЛЕКУХИ
  
  Толик опять ходил 'в город'. Вернулся и между делом рассказал за ужином:
  
  - Потратился я. На почти что ПМ-овскую обойму. Там базарчик небольшой, неохраняемый - всякой малоценной фигнёй торгуют; я подошёл посмотреть - мало ли, бывает и там что ценное, - если нашли или, скажем, спёрли. Опять же - поспрашивать как и что в округе. И тут - прикинь! - какая-то чумазлайка вдруг как заорёт: 'Я узнала, узнала его, это он мне тогда зубы выбил!' - прикинь? И в меня пальцем тычет, вся такая на нервах... Во, паскуда!
  - Это та, наверное... Помнишь? Не помнишь уже... И что?
  - Два каких-то мужика за неё впряглись... Идиоты.
  - И?..
  - Чо 'и?..' Драться с ними, что ли? Не те времена. Ушёл я. Обоссал их только.
  - А. Ясно. То есть неясно - как 'ушёл'? Как это 'обоссал'? А мужики? И причём тут 'потраченная обойма'?
   Толян с удивлением посмотрел на меня:
  - Ну я ж и говорю. Ушёл. Положил этих двоих - и ушёл. Джентльмен никогда не вызовет другого джентльмена на дуэль, если его можно просто пристрелить... И девку. Тоже. Чтоб не орала.
  - Как 'положил'?
  - Из ПМ-а! - с набитым ртом выговорил Толик, - Хорошо что больше никто не дёрнулся, а то бы пришлось их там всех того... зачищать.
  - И девку?
  - Ну да. Чё она орёт как полоумная.
  - А обоссал?..
  - Ага! Демонстративно, типа. Никто и не дёрнулся.
  
   Заканчивали ужин уже в молчании. Толик встал, потянулся, бросил:
  - И нечего на меня косяка давить. В порядке самообороны. Положил их - и ничуть не жалею. Вернее - жалею только патроны. И эта... Теперь какое-то время в том районе мне лучше не появляться. Пока. На всякий случай. И всё. Делов-то.
  
  И вышел.
  
   - Батя... Что с Толяном творится?
  - Ну, ты же видишь... Он рехнулся от вседозволенности. Видимо, это в нём всегда было. Я не замечал раньше.
  - Я замечал.
  - Брось. И ты ничего не видел. Если бы мы могли это представить раньше...
  - А что дальше? Ведь он перешёл уже все пределы...
  - Нет. Не все.
  - Но ведь он...
  - Я знаю. Но... Ты вот говоришь - пределы перешёл. Какие? Те 'пределы', какие были раньше. ДО ТОГО КАК. Сейчас пределы просто поменялись, сильно отодвинулись. Во всех сферах. В жизни. В быту. Во взаимоотношениях. Во всём. Совсем другие 'пределы' стали. Раньше за то что на ногу наступили возмущались - а теперь просто стреляют, видишь ведь. Если есть из чего. 'Смена модели социального поведения', раздолье для социологов... Если кто выжил из них ещё. Вот такая вот сменившаяся парадигма...
  - Ты это к чему? Я не понял.
  - К тому, что если раньше недопустимым, предельным было, скажем, насилие к постороннему человеку - то теперь это допустимо - ради интересов своих людей. Насилие. Террор. Убийства... Если это чужие - то оно как бы не считается... Так вот.
  - Значит, то, что он...
  - Это опасно, да. Для нас опасно. Как предостережение. Знаешь ли, когда человек так вот понял, что пределов нет, моральных пределов - он до чего угодно дойти может. Это опасно. Для нас. Норма - это отодвигание пределов допустимого, а не полное избавление от них. Следить за ним надо, по возможности окорачивать, сдерживать его вывихи. Но в целом... Это, Крыс, СЕЙЧАС не преступления. Увы. Не преступления. Ну, захотел кого-то убить... или трахнуть...
  -Чё ты его оправдываешь???
  - Я не его оправдываю. Я время наше объясняю. Оно в оправдании не нуждается. Так сложилось...
   Помолчали.
  - И это... Ты слышал? 'Обоссал их', говорит. Это как? Это - зачем??
   Батя потёр лоб, искоса взглянул на меня. Нехотя ответил:
  - Животное, вот что. В смысле - животное начало проявилось. Это... Ну... Короче, у зверей так принято - 'оставить метку' на убитом враге, отметиться... А у нас тут... Ну, в смысле у Толика в основном... пока... вот это вот 'животное начало' и вылазит. Слышал, небось, что животные метят территорию? Да что там - вон, даже наш Граф, уж на что козявка, и то...
  Батя отвернулся, допил чай и встал.
  А я ещё долго не уходил, пил чай, глядя в темноту и стараясь осмыслить сказанное. Получалось плохо. Пределы... Отодвинуть или убрать. Слова, слова... Перед глазами вставала перекошенная рожа Толика, когда он дубасил летом ту девку, в сквере. Тогда - просто отдубасил. А сейчас просто взял - и убил. 'Смена парадигмы', типа... Зверьё? И в то же время - он свой, наш Толик. Наш. 'За нас'. Как-то это всё было сложно осмыслить...
  ***
  
  Утром я пошёл следить за работой пеонов. Сегодня планировалось закончить пролом из Башни в здание бывшего Института Физкультуры, чтобы можно было незаметно ходить за водой в бассейн. Он за всё время, пока вода ещё подавалась, благополучно наполнился до самых краёв. Мы пока воду из него не таскали, чтобы не светить источник; обходились обширными запасами в Башне; в бассейн же с батей ходили поздно вечером, чисто для контроля. Всё было пока нетронуто - никто из соседей не просёк нашу фишку. По утрам мы видели, как немногочисленные оставшиеся в городе соседи из ближайших домов топают за водой с вёдрами и тележками с бидонами к набережной.
  Собственно, первому любопытному, кто фишку просечёт, можно было не завидовать, - батя заминировал все двери, непосредственно ведущие к воде.
  
  Равшан и Джамшут, сменяя друг друга через каждую сотню ударов, долбили ломом стену, расширяя уже пробитое отверстие; Ибрагим, он же бывший Бруцеллёз, со свежим бланшем в поллица, совком сгребал кирпичные крошки в большой мусорный пакет, которыми мы потом закладывали наружные входы в подвал магазина. Теперь, под грудой строительного мусора и обломков уже и определить нельзя было, где там два бывших входа в подвал, куда в своё время так стремились бомжи, отпугнутые 'хлорной бомбардировкой'. Казалось, что это было уже годы назад.
  Ибрагим третий день был 'на лёгких работах', - его здорово избили ночью его подельники.
  Батя организовал им клёвую провокацию, после которой мы уже значительно меньше опасались, что они могут сговориться. Он приклеил им в изголовье кровати, на которой они спали, со стороны стены, шпионский радиомикрофон - маленькую, величиной с половину спичечного коробка, коробочку с хвостиком - антенной. И мы пару вечеров слушали их потаённые, вполголоса, беседы. Как и подозревал батя, Ибрагим-Бруцеллёз склонял своих бывших собратьев по 'бригаде' удрать из Башни, но они боялись последствий. Причём удрать он предлагал, напав именно на меня; связываться с батей или тем более с Толиком они трусили. Толика они вообще боялись как огня; периодическими экзекуциями за дело и 'просто так', для тренировки, он внушил в них дикий ужас перед своей персоной. Каждое его появление для них означало неминуемый мордобой, и увидев его, они чуть не делали от ужаса в штаны. А иногда и делали. Но Толик нечасто был 'работодателем' гоблинов, он предпочитал работам в Башне мародёрку или шнырял по базарчикам города, разведывая, слушая слухи и сплетни оставшихся горожан.
  
   План их был прост и незамысловат. Меня Ибрагим предлагал убить, метнув лом в голову или в грудь во время работы; забрать револьвер, освободиться от цепей; и, убивая всех, кто попадётся на пути, пробираться к выходу из Башни. О том, что все выходы из Башни заминированы батиными 'сюрпризами', они, конечно, не знали. Пока что их сдерживала только трусость его подельников, Равшана и Джамшута, Анафемы и Валька; Костика и Димы в той, в прошлой жизни.
  Сначала я тут же, вечером, хотел взять одну из бейсбольных бит, пойти к ним, и внятно, на понятном им языке, объяснить, как они не правы, планируя такое. Что я лично очень против. Даже пошёл подбирать подходящую биту. Но батя меня отговорил, он придумал провокацию, которая надолго отучила бы их задумывать против нас недоброе. Собственно, я был уверен, что у них и так бы с нападением на меня ничего бы не вышло; но батина идея показалась интересной. Да и не хотелось засвечивать микрофон, - как говорит батя 'Бог - он потому и бог, что всё знает'.
   Короче, батя на следующий день, пока они по-стахановски трудились под моим присмотром, увёл одного из них, Ибрагима. Они не обеспокоились; мы такие вещи делали, когда надо было что-то одновременно делать и на других этажах, - что-нибудь столь же тупое и тяжёлое, как долбёжка стен и перекрытий. Через минут сорок он вернулся и вновь приступил к работе. А батя забрал другого, Джамшута.
  
  - Чё ходил-то? - шёпотом спросил Ибрагима Равшан.
  - Да х.й его знает! Чё им надо. Сидели, разговаривали. Всё расспрашивал про Инея, про его команду. И почему у меня кликуха такая - Бруцеллёз. Покурить вот дал... - подлый Бруцеллёз и не заикнулся, что его отчего-то вдруг неплохо накормили, дали и копчёной колбасы кусок, и селёдку, чуть протухшую, но вкусную.
  Через час вернулся Джамшут. На вопрос, что делал, сообщил, что долбил перекрытие на этаже - и правда, это было отчётливо слышно. Батя забрал Равшана. Тот тоже вернулся через час, и тоже упражнялся всё это время с ломом и кувалдой, погоняемый батиными затрещинами. В заключение часа батя просто избил его ногами - просто так, без объяснения причины. Всё это время Ибрагим, отрываясь от работы по долбёжке стены, то и дело прикладывался к пятилитровику с водой - после селёдки его мучила жажда. Пообедали из одной большой миски баландой; причём Ибрагим, в отличии от прошлых дней, не вылавливал куски картошки и гущу, а без аппетита похлебал жижу.
  Ночью по микрофону мы услышали диалог:
  - В натуре, куда тебя сегодня Старый водил?
  - Я ж говорю, - разговаривали. В квартиру на девятом этаже.
  - Чё, вот так вот, просто разговаривали?..
  - Ага. Я не понял, нахрена ему это. Про Инея расспрашивал, про меня.
  - А про нас?
  - Не.
  - Курить, говоришь, дал?
  - Ага. Одну сигарету.
  - А с х.я ли?
  - Да не знаю я!
  - Добрый, что ли?
  - Старый, он вроде, ничё...
  - Ничё, говоришь?.. А меня сегодня ногами отметелил, ни с того ни с сего! А тебя сигаретой, гришь, угостил?
  - Да я-то при чём? Ну, угостил. Отказываться, что ли?
  - А ещё чем угостил?
  - Ничем больше...
  - А чё ты, сука, не жрал почти? Не хотел? Аппетита не было??
  - Чё вы доеб..ись! Устал я просто, в горло не лезло!
  - Устал, нах?? Разговаривая, устал? А чё ты воду пил, как верблюд? И ссал потом на полведра. С чего у тебя сушняк?
  - Бля, от него в натуре копчёнкой пахнет!
  - Чё вы, гады! Какой нах копчёнкой!
  - Такой! Дай руки понюхаю!
  - Хер у себя нюхай!
  Послышались звуки ударов и звяканье цепей. С интересом слушавший этот 'радиоспектакль' по радио же батя довольно улыбнулся, Толик заржал, я же взял биту, готовясь идти разнимать драчунов. Но батя остановил меня, и мы вновь стали слушать. Не то, чтобы мы боялись их сговора, или всерьёз опасались нападения, - нет, достаточно было развести их по разным квартирам и не давать общаться; но вот это 'разводилово' вносило элемент интриги в наше довольно скучноватое, если не считать риска на мародёрке, существование. Своего рода заменитель телевизору с дурацкими ток-шоу, по которым, оказывается, не смотря на всю их глупость, мы успели соскучиться.
  Впрочем, драка быстро прекратилась; шипя друг на друга матерно и обещая друг другу всякие неприятности, из которых самым безобидным было 'кишки вырву, кадык перекушу', гоблины заворочались, устраиваясь спать.
  
  На следующий день батя опять первого забрал Ибрагима и поставил его долбить стенку на десятом этаже первого подъезда, откуда до четвёртого этажа не доносилось ни звука. От предложенной сигареты тот 'героически' отказался, как и от перловой каши с селёдкой. Облизываясь, давясь слюной, он так и не притронулся к чашке. Батя не настаивал...
  Повкалывав ударно больше часа, он был возвращён 'в коллектив'. Батя увёл Равшана. Вскоре глухо послышались удары ломом в бетонное перекрытие.
  - Чё, опять разговоры разговаривали и курили? - с ненавистью спросил Джамшут.
  - Не. Стенку долбил наверху.
  - Ага, наверху. Чё мы с Анафемой перекрытия бетонные херачим, а он стенку скребёт где-то, да ещё сигареты получает!
  - Пошёл нахер, ничего я не курил, на, дыхну!
  - Себе на хер дыхни, падла!
  Они готовы были сцепиться, и мне пришлось вмешаться, оторвавшись от 'Таинственного острова' Жюль Верна, который я читал, считай, одним глазом, стараясь не упускать из виду и вкалывающих пеонов.
  - Э, работнички! Я сейчас встану, и встреча с Толиком покажется вам детским утренником! Быстро закончили трепаться и за работу!
  Злобно поглядывая друг на друга, они вновь застучали ломами в стену.
  Я вообще всегда имел ввиду возможность 'покушения' на меня, тот же брошенный лом, и потому был настороже. Чуть что - я бы всегда успел 'выпасть' из комнаты в коридор, где они меня не достали бы из-за цепей, пристёгнутых к батарее. Но и уж потом бы... Если бы они рискнули пойти на такое, то тот перфоманс, что устроил Толик с их дружком в подъезде девятиэтажки посредством топорика, показался бы им детским мультиком рядом с фильмом ужасов.
  А вообще я практиковал делать проще, - указывал 'фронт работ' и уходил читать в соседнюю комнату. Если вдруг удары в стену становились, на мой взгляд, редкими; или не сильными, - я возвращался. По правилам, установленным батей, это выглядело так: не входя в комнату, я командовал:
  - Инструменты на пол, лечь ногами ко входу, руки за голову, время пошло!
  Толик так их надрессировал на эту команду, что выполняли они её так же быстро, как выражался батя, 'как новобранцы в учебке по команде старшины 'Вспышка сзади!'. Потом вообще, для краткости, стали командовать 'Вспышка сзади' - и понимали, гады! Особенно когда недостаточно быстрое выполнение команды сопровождалось жёсткими звиздюлями.
  Я издалека заглядывал в комнату, увидев, что они лежат 'по регламенту', входил. Раздавал звиздюли за нерадивую работу и, наметив очередное 'от сих до сих, в темпе, время пошло!', уходил опять в другую комнату читать. 'Таинственный остров' мне положительно нравился; хотя с объёмом работ, провёрнутым на острове столь ограниченной группой людей, Жюль Верн, пожалуй, и приврал...
   Сейчас мне просто было интересно их поведение, само развитие интриги. Сериал, ёклмн!
  Через час вернулся вконец замордованный батей потный Равшан.
  Джамшут заискивающе спросил 'Который час?', явно ожидая обеда; но, получив вместо ответа затрещину, поплёлся под батиным конвоем продолжать долбёжку перекрытий.
  Вернулся он перед обедом весь взъерошенный, едва сдерживающийся. Во время обеда придвинулся поближе к Равшану и на ухо шепнул:
  - Чё узнал-то... Это сука нас сдаёт, оказывается... Да ещё врёт к тому же!
  - Э, закончили базар! - прервал я их междусобойчик.
  
  Зато ночью мы по радио могли насладиться завершением интермедии. Как только батя пристегнул их цепи к батарее и ушёл, пожелав спокойной ночи, Равшан-Анафема неожиданно пнул бывшего главаря и скомандовал:
  - Иди-ка к параше, постой там! Нам тут с Вальком перетереть надо!
  - Ох.ел?? - вызверился Ибрагим-Бруцеллёз, - Чё за секреты?? Тут говори!
  - Иди, я сказал! У тебя со Старым свои секреты, у нас с Вальком свои!
  - Ты чё несёшь, какие у меня со Старым секреты??
  - Иди к параше, тебе говорят! А то удавим ночью, и скажем, что сам удавился! - поддержал Джамшут Равшана.
  Последовала короткая возня, звяканье, звук падения тела на пол; потом невнятные угрозы и наконец, шаги, сопровождающиеся позвякиванием цепи.
  
  - Слышь, он на нас стучит Старому, точно тебе говорю! Причём врёт ведь, паскуда! Свои слова нам приписывает! Я теперь понял, чё меня вчера Старый пизд.л! Ты прикинь, долблю я сегодня, долблю; а Старый развалился в кресле и чё-то болтает, чё-то философствует, типа. Я особо не вслушивался в его пизд.ж, но тут он возьми и скажи: 'Вы, типа, если в Крыса лом метнёте и промахнётесь, а тем более если попадёте - то потом на этом ломе все втроём и надеты будете, - через задний проход до гландов!' Я, бля, сначала своим ушам не поверил; думал он так, пизд.т ни о чём, а он и продолжает: 'Это ведь твоя идея, не так ли?' Я так и офигел. Не, говорю, не понимаю, о чём вы говорите, Олег Сергеич, - а сам-то понял, это он, Бруцеллёз, нас сдаёт, за колбасу и сигареты. Гонево нам прогоняет, - а потом сдаёт, типа от нас!
  - Точняк! Бля буду, от него колбасой пахнет!
  - А потом мне и говорит: 'Хочешь селёдку? Кушай, говорит, это Ибрагим не доел!'
  - Ах он сука! Селёдку, он, значит, не ест! Чтобы пить не хотелось и чтоб не воняло!
  - А это ведь из-за него вообще мы тут, помнишь??.. Были бы при Инее...
  - Э, чё за секреты между братвой? Мы ж бригада, вы помните?.. - послышался неуверенный голос бывшего главаря.
  - Иди сюда, бригадир, побазарим...
  Мы приникли к приёмнику. Батя довольно ухмыльнулся, Толик подмигнул.
  Послышались шаги и звяканье цепи.
  - А что вы... - голос Ибрагима прервался сочным звуком удара и вскриком; потом звуки ударов стали непрерывными; динамик приёмника хэкал и гукал, выплёвывал задушливые ругательства, - в спальне пеонов шло побоище, вернее - избиение бывшего главаря.
  
  - Гы, разыграл, интриган, бля! Дай пять! - Толик шлёпнул батю в подставленную ладонь, и заторопился:
  - Разнять надо, затопчут же, испортят собственность!
  - Ничё-ничё, - неторопливо поднимаясь, сказал батя, - там, кроме цепей, железных предметов нет; парень он здоровый - быстро не затопчут. Зато теперь сговариваться им будет несподручно...
  
  Вот теперь Ибрагим после той ночи и был уже три дня 'на больничном' - убирал мусор, держал наваренное на пруток зубило под кувалду, словом, был 'на лёгких работах', - хотя подельнички ему ничего и не сломали, но рёбра помяли изрядно, он три дня плевал и мочился кровью; батя даже думал, что не выживет. Ничего, оклеймался, скотина. Про какое-то сочувствие к нему речь однозначно не шла, - я бы скорее пожалел скорпиона или гиену.
  
  
  Этажом ниже грохнул выстрел. Пеоны бросили работу и уставились на меня.
  - Чё вылупились? Работать! - скомандовал я, - Сейчас вернусь, - если с этой стороны кирпичи не будут оббиты и упакованы, - выпишу всем горячих! Работать, уроды! - и пошёл посмотреть, как там Толик с Белкой упражняются; Толян предупреждал, что сегодня палить будет. Устроил, блин, полигон...
  
  Да, ситуация в Городе развивалась по совсем плохому сценарию. Администрация была занята чисто своими делами: организацией и 'охраной' сельских 'коммун', а проще говоря, концентрационных лагерей с обязательным привлечением к труду, откуда последнее время люди норовили сбежать куда угодно, да хоть обратно в город; охраной складов с оружием, которое, несмотря на все меры, всё же тонким ручейком стало просачиваться на чёрный рынок; баз с питанием и остатками горючего. Ходили глухие слухи о разногласиях, и даже прямой конфронтации в руководстве Новой Администрации; вплоть до взаимных терактов в 'Зелёной Зоне'; слухи, что набирают силу, обрастают своими 'армиями' и усиленно вооружаются 'бароны', - крупные и более мелкие фермерские хозяйства; что колхозы и совхозы всё более неохотно делятся с Администрацией собранной скудной сельхозпродукцией, - ведь Администрации, по сути, нечего предложить им взамен. Горючее шло только для автотранспорта военных и чиновников; предприятия дожигали свои запасы, которые, к тому же, норовили растащить по своим хаткам все кому не лень, - до всех, наконец, дошло, что такое 'нефтяная цивилизация'. Техника и запчасти котировались без горючего очень низко.
  Защита?..
  Да, защита, и связанное с этим наличие оружия были основным козырем Администрации; но не хватало, и не могло хватить сил, чтобы в каждом посёлке, селе, колхозе, возле каждого продсклада и склада с горючим поставить блок-пост и вооружённых патрулей. Тупо не хватало людей. На призыв Администрации из Лагерей откликнулось очень много добровольцев-мужчин, предпочитающих казённую форму и пайку, да ещё и оружие; так много, что пришлось устраивать конкурс.
  Но сформированные отряды 'народной полиции' были практически небоеспособны. Стоять где-нибудь на блок-посту и жрать казённую тушёнку, ничего по сути не делая, - это одно. А сцепляться с неплохо уже вооружёнными и очень мотивированными 'дружинами' новых баронов они совсем не стремились. Более того, они старались при всяком удобном случае сбежать с оружием к этим самым 'баронам', где и пайка была погуще, и условия получше. Человека со своим стволом, да ещё нарезным, мужчину, охотно брали к себе все 'латифундисты', стремящиеся, пока не поздно, посредством своих боевиков, пользуясь слабостью Администрации, наложить лапу на всё более-менее ценное в округе. Потому в Администрации был издан приказ брать в 'народную полицию' только мужиков с семьями, их семьи переселялись в особый лагерь под жёсткий присмотр. Негласно, неформально, шёпотом были пущены слухи, что семьи дезертиров будут репрессированы. После этого количество дезертирств резко сократилось, но, тем не менее, участвовать в настоящих, по сути, боях за собственность Администрации 'народные полицейские' не умели и не желали. Как правило, при появлении в селе чужого военного вооружённого формирования, будь то дружина барона, или банда мародёров, 'полицейские', отстреляв с сторону противника и в небо по магазину-другому, спешно ретировались из населённого пункта, оставляя все запасы нападавшим, и рапортуя о 'бое с превосходящими силами противника'. Тем более они не стремились воевать с имевшими практически равные с Администрацией силами так называемой 'Районной Администрации'.
  
   Сёла, деревни, сельские только что организованные коммуны оставались, по сути дела, беззащитными перед ордами разного рода 'мобилизаторов' и 'экспроприаторов'. Их местные дружины были плохо вооружены, по сути - только утаёнными от реквизиции охотничьими ружьями да старыми, ещё партизанскими запасами, достанными из схронов. В общем-то, иногда даже удивительно было, сколько и какого оружия селяне имели 'про запас, на всякий случай' - от винтовок первой мировой до пулемётов 'Максим'... Но это была капля в море, с патронами было совсем почти никак, и такие самодеятельные дружины рассеивались, как правило, пальбой из десятка - другого автоматов и пулемётов, оставляя склады на разграбление пришельцам...
   Вооружённых сил Администрации едва хватало на охрану складов с оружием и складов Госрезерва, что было главной ценностью, и самих себя. Доходили сведения, что отдельные командиры в\ч уже вели тайные переговоры с 'Районом' и с 'баронами'... Обстановка была очень сложная, хозяйственные связи полностью разорваны, производство остановлено, и без перспектив восстановления в обозримом будущем. Хорошо ещё что и за рубежом, за практически неохраняемой границей с сопредельными странами, творилось что-то подобное, если ещё и не хуже, так что внешней агрессии можно было какое-то время не опасаться. Все, все были заняты в основном самими собой...
  При всём при этом всё громче звучали голоса в Администрации с требованием раздавать со складов оружие сельским дружинам, как наиболее мотивированным формированиям, заинтересованным в сохранении своего добра. Но не менее громко звучали и голоса оппонентов, указывающих на то, что хотя сельские дружины и заинтересованы в вооружённой защите своих запасов от пришлых незаконных экспроприаторов и мародёров, но и отдавать свои запасы Администрации им нет никакого резона. Так что вооружать придётся, по сути, своих оппонентов; и вскоре сельхозтранспорт Администрации, и так-то на селе вполголоса называемый 'продразвёрсткой', будет встречаться уже не хмурым 'Здрасьте', а огнём из автоматического оружия, выданного Администрацией же...
  Словом, разброд в мнениях был страшный.
  
  В этих условиях на происходящее в Городе, лишённом воды, канализации и света, среди оставшихся в нём несмотря ни на что жителей, просто перестали обращать внимание. Время от времени по центральным улицам, по Проспекту проносились утыканные стволами, как ёжики иголками, машины Администрации; но на звучавшие сейчас тут и там в Городе всё чаще выстрелы никто уже не обращал внимания. Не обращали внимания даже на лежащие на улицах тут и там после ночных, как правило, разборок, трупы; только трусливые мародёры-одиночки прокрадывались к ним, чтобы торопливо обшарить карманы.
  Исчезли и патрули с рынков, контроль над которыми тут же взяли национальные диаспоры. При этом, надо сказать, порядка на рынках даже прибавилось...
  
  А Толик с Белкой упражнялись в стрельбе из обреза прямо с балкона Башни, в центре города, и всем было на это наплевать...
  ***
  
  - Смотри, тут прицельных приспособлений нет, так что целься чисто вдоль ствола. Точно не попадёшь, но тебе на точность и стрелять не надо, будешь бить на десяток шагов в тушку - вполне достаточно. Но держать учись! Патрон 7.62 мощный, смотри, как бы не присунуло тебе отдачей в рыльце-то, хы. Плотно держи. Вот так, двумя руками. Вон в того давай, в жёлтой куртке, видишь? Пробуй.
   Я подошёл к балкону, Толик оглянулся на меня, и вновь к Белке:
  
  - К носу-то близко не подноси, я ж говорю - отдача... Вот. Жми давай. Только не дёргай.
  Гулко, на весь двор, грохнул выстрел.
  - Ха-ха! - смеялся Толик, - Возможность пострелять прямо с балкона - несомненное достоинство БэПе! Мимо!
  
  Я вышел на балкон и, облокотившись на перила, посмотрел, куда они шмаляют. Они выцеливали бомжей, роющихся в помойке. Вчера мы выкинули туда несколько десятков килограмм совсем испортившейся без холодильников колбасы, которую не рисковали давать даже нашим пеонам, и теперь возле помойки с горой мусора и пластиковых мешков копошились несколько бомжей. Был и в жёлтой куртке. После выстрела, эхом разнёсшимся по двору, бомжи завертели головами, оглядываясь; но, видать, так и не поняли кто и откуда среляет. Не поняли и то, что стреляют в них. Повертели головами, и опять полезли в вонючую мусорку. Она уже и так вся была растерзана, разворочена, выпотрошена. Постарались и такие вот субъекты, и собаки. Всё больше становилось крыс...
  Собственно, может быть они и не бомжи, даже наверняка не бомжи - откуда бы столько людей, роющихся в помойках, было бомжами? - в городе, где пустовало, наверное, четыре пятых жилья или даже больше. Но последнее время в городе похужело со жратвой, в 'Центры Спасения' и вообще в 'Зелёную Зону' уже просто-напросто не пускали, менять что-то на пищу на рынках?.. А что могли предложить на рынках те же пенсионеры, во-время не удравшие ни в деревню, ни в Центры Эвакуации, чего уже, и в достаточном количестве не имели те, у кого была еда - бывшие владельцы продуктовых точек города, рыночные спекулянты? Даже селяне, изредка приезжавшие в город, теперь предпочитали не менять продукты на городские ништяки, а просто тупо вламываться в оставленные квартиры и брать понравившееся даром... Конкуренция со стороны мародёров нарастала, как и предполагал батя...
  Вот они и рылись в помойке, выбирая не полностью протухшую колбасу. А ведь ещё даже не начались холода... Батя однозначно сказал, что ещё до Нового Года половина оставшихся в Городе перемрёт от голода и кишечных болезней, - теперь ведь практически все брали воду из реки, и далеко не факт, что её тщательно и долго кипятили.
  
  Снова грохнул выстрел, и опять копавшиеся в помойке люди завертели головами, ища 'кто и куда'.
  - Ну что ты? - выговаривал Белке Толян, - Я же говорю, - держи крепче!
  - Подбрасывает сильно! - пожаловалась та, передёргивая затвор. Дымящаяся гильза полетела с балкона во двор. Звякнула об асфальт далеко внизу.
  - А ты прижми к перилам! - подсказывает Толик и уже мне:
  - А ты чо, Крыс? Пострелять не желаешь? Из обновки-то?
  Я достал наган. Шмальнуть, что ли? Но не в людей же!
  - Толян, так ведь можно и попасть. А они мне ничего плохого не сделали.
  - Ну и пох. Не сделали, так сделают. И не сделали ещё только потому, что не смогли, - ты же насчёт людей не заблуждаешься, не?.. Мы ведь не из человеколюбия и не от доверия в Башне запираемся, и батя твой вон минами всё обклеил?..
  - Не, в людей не буду.
  - Ну смотри. Если тебе по банкам интересней... - и опять отвернулся к Белке, старательно выцеливающей мужика в жёлтой куртке.
  
  Из квартиры подошёл батя.
  - Стреляете?.. - спросил он со странной интонацией.
  - Белка стреляет. В бомжей на помойке, - ответил я, - Пока ни в кого не попала.
  - А ты?
  - А что я? Я смотрю.
  Мне показалось, что батя облегчённо вздохнул. Вышел на балкон, встал рядом. Проследил направление ствола обреза.
  - Толян, это всё-таки люди...
  - Да пох!.. - тот только досадливо дёрнул плечом, склонившись над целящейся Элеонорой, - Вот-вот, ещё-ещё... Главное, не дёргай...
  Грохнул выстрел, и мужик в жёлтой куртке повалился на асфальт.
  - Попала, попала!! - радостно закричала Белка.
  - В кого попала, Элеонора? - спокойно спросил батя.
  - Вон, в него! - радостно обернулась она.
  - В кого? - Батя всмотрелся, даже показал пальцем - Вон в того человека? Так неудачно - только ранила. Ты давай, добей его, девочка.
  Мужик в жёлтой куртке, и правда, поднялся на четвереньки; и, приволакивая за собой ногу, пополз в сторону ближайшего дома. От мусорки, как тараканы, пригибаясь, побежали в стороны фигуры.
  Белка растерянно перевела взягляд на Толика.
  Тот, насупясь, тяжёлым взглядом упёрся в брата.
  - Ну-ну, стреляй в него, он теперь раненый, быстро бежать не сможет, - легче попасть, - продолжал батя. У меня что-то внутри поджалось - запахло реальным конфликтом. Этого нам ещё не хватало.
  Белка растерянно переводила взгляд с Толика на батю и обратно.
  - Ну чё. Мочи в него. Фигли встала, - буркнул Толик.
  - Не, Толь, я пойду, пожалуй... - Белка стала упячиваться к выходу с балкона.
  - Чё так? - продолжил батя, - Нормальная такая мишень, яркая, передвигается медленно. Опять же - теперь сдохнет всё одно. Кто его там с простреленной ногой лечить станет, нахер он кому нужен.
  Белка, не отвечая ни слова, сунула обрез в кобуру и юркнула в комнату.
  
  - Ты задолбал, братан, со своими поучениями!.. - угрожающе начал Толик.
  - Хоть бы патроны пожалел, если на людей насрать; жечь с балкона, нашли занятие!
  - Солить их, что ли?? - Толик пнул ногой стоявший на балконе небольшой пузатый рюкзачок с цветными завязочками и розовым флисовым мишкой на лямке, явно раньше принадлежавший какой-то школьнице. В рюкзаке глухо звякнуло. - В приложение к АПБ прапор насыпал, без счёта. Ты мне скажи, вот чё ты встреваешь?? Тебе бомжей жалко? Ты человеколюбцем заделался??
  У меня начали гореть уши; хотя я старательно делал вид, что что-то высматриваю во дворе, появилось чёткое ощущение, что сейчас меня прогонят.
  - Крыс, ты чё здесь застрял? Пеоны что теперь, в отпуске??
  - Работают они, работают... - буркнул я, выскочил с балкона и помчался проверять пеонов.
  
  Прокрался на цыпочках к двери в комнату, - пеоны уже зачистили края дыры в том месте, где я показывал, и теперь сидели рядом, вяло переругиваясь. Ибрагим вертел в руках замок, которым цепи были пристёгнуты к стояку батареи отопления.
  Гаркнул 'Вспышка сзади!' - гоблины заполошно брякнулись на пол, лицом вниз, 'по регламенту' - с руками за голову. Схватил стоявшую в прихожей ручку от швабры, влетел в комнату и врезал по разу Джамшуту и Равшану, чтоб не тащились; и от души отделал Ибрагима; стараясь, впрочем, не попадать по рукам и голове. Тот визжал и закрывался руками. Трогать замок и цепи им вообще с самого начала было настрого запрещено. Забиваешь на 'регламент', да?? Ах ты паскуда! Отвозив его палкой, - при этом лежащие рядом Равшан и Джамшут одобрительно гыгыкали и скалились, - ещё пообещал, что про его проступок расскажу Толику, отчего тот совсем скис. Поставил им очередную производственную задачу, ещё раз пнул напоследок Ибрагима, - вот паскуда, не уймётся никак!, - выскочил в коридор, бросил палку, и полетел опять к балкону. Подслушивать. А что делать? Хочешь знать, что делается - не жди, когда тебе принесут информацию на блюдечке, а собирай сам...
  
  ***
  
  *** Батя уставил тяжёлый взгляд на брата.
  - Ты зачем его убил?
   Тот попытался съёрничать:
  - 'Саид, ты зачем убил моих людей??. Я послал их сказать тебе, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом ручье, его там нет!'
  - Не придуривайся! Это серьёзный разговор. Я вижу, что ты убиваешь направо и налево. Теперь и Белку, и Крыса этому же учишь!
  - Ты тоже убиваешь! Тоже мне, нашёлся праведник! - окрысился Толик.
  - Не прикидывайся, что ты не видишь разницы! Я убиваю как анаконда - только когда это надо для жизни, можно сказать - для пропитания! А ты убиваешь для удовольствия - я же вижу! Тебе это доставляет удовольствие, - я же вижу! - он, с исказившимся лицом, обличающее ткнул пальцем в сторону брата.
  - Ну и что??? - защищаясь, заорал тот, - Нравится - не нравится! Ты вообще стал бабой, как твоя бывшая! Да, нравится! Я, бл..., как волк среди овец, - я их режу в своё удовольствие!
  - Чушь! Волк убивает столько, сколько может съесть! Убивает в своё удовольствие хорёк в курятнике!
  
   Толик помолчал, опустив голову, потом ответил:
  - Ты сам говорил, что 'парадигма сменилась'. Что сейчас выживет не самый... не самый цивилизованный или гуманный, а самый жестокий, кто не боится лить кровь...
  - Говорил! Только не 'жестокий', а жёсткий. Сейчас время такое - убивать приходится. Постоянно. Даже не поделиться продуктами - это тоже убить чаще всего. Я сознаю это, - он жестом остановил пытающегося что-то сказать брата, - Но это всё по необходимости! А тебе, я вижу, нравится, - а это уже, брат, шизофрения! Причём с тебя берёт пример Крыс, тьфу, Серёга; - и нельзя, чтобы из него выросло кровавое чудовище!
  - Я - чудовище?? Я, бл.дь, - кровавое чудовище?? - вспылил Толик.
  - А что ты думал?? Ты убиваешь для удовольствия! Мне наплевать на моральный кодекс, на тот, который был, во всяком случае, - но мы не можем вообще быть без правил... Быть без правил, без нравственных правил, вообще без всяких - это невозможно! Мы же люди, брат, мы же не хорьки в курятнике!! Не фашисты на оккупированной территории! Нельзя, понимаешь, нельзя получать удовольствие от лишения человека жизни! Убивать просто потому, что имеешь такую возможность! Это не по-человечески! Масутатси Ойяма сказал: 'Справедливость без силы - бесполезна, сила без справедливости - отвратительна!'
  - Да фигню сказал твой японец!! 'Отвратительна!' 'Отвратительно, противно' - это эти... 'Оценочные категории!' А сила - абсолютна! Возможность! В том числе - и возможность настоять на своём, а как крайний случай - убить!
  
  - Ну ладно.., - Толик вдруг успокоился, и уставился теперь на брата таким же, как у того, тяжёлым, злым взглядом, - Ты вот как посмотри: сейчас, чтобы выжить, нужно быть хорошим убийцей... Чё ты как целка морщишься?? - вдруг заорал он, но тут же успокоился, и продолжил по-прежнему ровно:
  - Быть убийцей, чёрта ли тут юлить. Как быть шахтёром, или быть шофёром. Убийцей! Назови это 'быть бойцом', или 'быть солдатом', - это всё неправильно будет, - сам понимаешь! Основная функция, чтобы выжить, - убивать спокойно, умело, профессионально! Профессионально, ёпт! А если человек от своей профессии получает удовольствие, делает своё дело с удовольствием же, что же в этом плохого?? Небось, шахтёра, который любит свою работу, никто не осуждает!!
   Олег с удивлением смотрел на него, не ожидая такого красноречия. Повисла тяжёлая пауза.
  - Ничего себе, брат, ты подвёл базу... - наконец нарушил молчание Олег.
  - Это не 'база'. Это понимание ситуации. Ну, ты понял.
  - Брат... - Олег тщательно подбирал слова, - ты ж пойми... Да ты и понимаешь, наверняка... Это вот твоё, - насчёт 'профессии', да ещё любви к такой 'профессии'... - ты ж понимаешь, это всё отмазки...
   Толик несогласно помотал головой, но Олег продолжал:
  - И сравнение с шахтёром хромает... Вот представь бойца скота на бойне. Он может быть хорошим работником, - но что о нём можно сказать, если он расскажет, как ему приятно бычкам-коровкам горло перерезать? А?.. Ты пойми - это психиатрия, - любить убивать! И 'убийца' - это ни разу не профессия! Это функция профессии, 'одна из', такой как солдат, боец, воин, защитник... Эти профессии всегда будут востребованы. А профессия 'убивать'... Это ненадолго. Это, деструктивно, чёрт побери! Любое общество, в котором выше всего ценится умение убивать, - не может существовать долго! Так и сейчас! Всё пройдёт, рано или поздно, - но человеку, которому нравится убивать, - одна дорога в яму! Пойми это, брат!..
   Помолчали.
  - Ладно, - наконец проворчал Толя, - до того периода, когда всё устаканится, ещё дожить надо. Знаешь ли, есть такое чувство, что немногие и доживут... Если сейчас ЭТО помогает выжить, то ПОТОМ... Потом разберёмся как-нибудь.
  
  Э-э-эээй! В доме! Есть кто-нибудь?.. - Внезапно донесся снизу, от подъезда, одинокий мужской голос.
  
  
  ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭМИГРАНТОВ БАШНИ
  
  - Кто ещё это там? - Толик осторожно, чтобы успеть отпрянуть, если снизу выстрелят, выглянул с балкона.
  - Мужик с бабой какие-то... Оборванные, с сумкой. Типа, жильцы прошлые, что ли. Пошлю их сейчас нах.
  - Обожди. - Батя тоже выглянул, всмотрелся, - Да это же Володя с Людой! Ну, Васильченки со второго этажа!
  - Ну и чё?
  - Их надо пустить. Они люди хорошие, и полезны могут быть.
  - Кормить их будем, да??
  - Не боись, они сами прокормятся. Пошли, откроем.
  
  Это было уже не первое возвращение бывших жильцов Башни. Со дня начала 'исхода' нет-нет да кто-нибудь возвращался 'домой'. Вот только попась в Башню, и тем более, домой, им не удавалось. Оба подъезда были наглухо заперты, а первый ещё и завален всяким хламом, неоднократно горевшим, закоптившим весь подъезд снаружи; так что там наглядно было видно, что этим входом активно не пользуются. На нашем же подъезде, в зарешёченном окошке двери, куда батя вновь вставил стекло, стояла табличка с лаконичной надписью, ещё отпечатанной на принтере: 'Вход заминирован. Особая зона. Администрация'.
  Имелась ввиду 'администрация Башни', но без конкретизации, - все и воспринимали, что это какой-то объект Администрации. А с Администрацией никто связываться не желал. И надпись 'заминировано' действовала отпугивающее.
  Бывало, стучали в двери. Бывало - долго. Мама требовала 'пустить соседей по дому, они имеют полное право тут жить, такое же как и мы!', - её слова никто даже не оспаривал. 'Выход - бесплатно. Возвращение - задорого!' - как сформулировал концепцию Толик. Мамины возражения просто молча игнорировались.
  Несколько раз батя или Толик вступали в краткие переговоры с возвращавшимися. Из окна, или сквозь решётку двери, объясняли, что ситуация кардинально поменялась. Вопрос 'прописки' и 'законного жилья' больше не стоит, увы. Вам здесь нечего делать. Внутри Башни квартиры разграблены мародёрами и частично сожжены, потому вам лучше поискать жильё где-нибудь в окрестных домах, благо брошенных квартир хватает. Нет, вам нечего забирать из 'вашей квартиры', там всё сгорело. Нет, никого не пустим. Однозначно. Да, можете жаловаться.
  При этом мы, конечно, кривили душой: в квартирах никакие мародёры' не хозяйничали, кроме нас; пожаров в Башне тоже, в общем, не было. Мы даже и вскрыли ещё далеко не все квартиры, даже ещё не половину, - оставляли их 'на сладкое', всё равно до них кроме нас некому было добраться, - а у нас пока был обширный 'фронт работ' в самом городе.
  Возвращавшиеся просили, скандалили, часто плакали, иногда угрожали, - но в 'гарнизон Башни' мы больше не пустили никого. Да, жалко было семьи с детьми, - 'но мы не собес'. 'Выход - бесплатно, возвращение - задорого'. Никто ещё не показался нам достаточно нужным, полезным для нашего 'прайда', или, вернее сказать, 'крысиной семейки', хоть это и звучало очень неприятно и двусмысленно, - но у нас были свои правила, свой распорядок, свой 'регламент', свои запасы и свои секреты; - и посвящать в это пришлых, которые сегодня тут, а завтра там, мы считали недопустимым. А на 'прописку' и прочие тонкости мы, как повелось с началом распада Города, плевали. Как и все, в общем-то. Как сформулировал батя в 'новой парадигме': 'Только то твоё, что ты можешь защитить'.
  Ушли? - ну и ветер в парус...
   Практически все обещали пожаловаться в Администрацию, и вернуться с патрулём, 'чтобы вас тут всех, негодяев, посадили за решётку или перестреляли!'
  На что Толик резонно отвечал, что 'как вы заметили, мы и так тут сидим 'за решёткой', увы. А приводить для поддержки штанов вы имеете полное право кого угодно, если им решение ваших проблем будет интересно...', и вполголоса, в сторону: 'Хорошо бы опять пришли с патрулём... Ещё пара автоматов нам бы не помешала'.
  'Ещё раз' - потому что один раз 'возвращавшаяся' семейка действительно где-то нашла сговорчивый патруль. Не знаю, как и за что они договорились, но пришедшие офицер и двое солдат полчаса стучали в двери, кидали камешки в окна, и даже один раз выстрелили вверх - чтобы привлечь внимание, очевидно. Но Башня не подавала никаких признаков жизни, и они ушли, вместе с понурыми 'жильцами'. Тогда у нас ещё не было добытых Толиком автоматов, и мы ещё... Ещё не достаточно 'впитали' суть новой парадигмы, чтобы... Сейчас мы наверняка бы уже не отпустили так просто патруль с оружием. Да и патрули давно уже не появлялись в этих районах, только бродили всё более и более обраставшие оружием банды.
  Пару раз да, угрожали 'придти с вооружёнными друзьями' и 'разнести тут всё!'
  Выслушав угрозы, Толик на полном серьёзе предлагал перестрелять этих угрожавших нам папаш, вместе с их женщинами и детьми. Просто так, 'превентивно', ибо 'мало ли что'. Но не дал батя, - и, поорав и поугрожав, они уходили.
   Приходил 'Серж' - тот 'пухлый кабан', что жил в нашем же подъезде, ещё до 'начала' не расставался с ножом и раскладной пружинной дубинкой, и, как рассказывал контачивший с ним батя, декларировавший концепцию 'смотаться куда-нибудь и пересидеть в комфорте'. Теперь он вернулся - похудевший, весь какой-то потасканный, со свежей ссадиной на щеке, в изрядно уже потёртой, грязной и местами рваной 'бойцовской кожаной куртке', которую он считал непременным признаком состоявшегося мужчины. 'Отсидеться', 'пересидеть' не удалось...
   Рассмотрев его в окно, Олег с Толиком посовещались - может, взять его 'в стаю'? Боец бы нам не помешал... Олег возразил, дав ему чёткую характеристику: 'Он не боец ни разу. Он - строго себе на уме. В 'команде' действовать не хочет и не умеет. Трусоват. Подл. Недалёк. То есть имеет или имел все признаки 'состоявшегося коммерсанта', включая прикид и амбиции. Ну, сейчас амбиции спали, наверно, прикид поистрепался, - но внутренняя-то основа осталась та же самая, гниловатая. Не, в сад, в сад...' Пришлось и ему Толику 'объяснить', что тут ему 'не рады'. Ушёл.
  
   Однажды за обедом батя задумчиво сказал 'А почему, интересно, Васильевна (директор магазина), не приходит и не требует вернуть 'свои запасы'?.. Она ж нам 'на ответственное хранение' много чего оставила.
  Прожёвывая гречку с тушёнкой, с набитым ртом, Толик сообщил:
  - Да тут приходил раз кто-то. Какая-то тётка и с ней мужик и парень. Стучали, чего-то хотели. Тебя спрашивали, по имени-отчеству, и Лену. Да, про что-то, 'оставленное на ответственное хранение' говорили. Я им сказал, что такие здесь больше не живут, и чтоб катились.
  Мама ахнула. Батя поднял бровь, сказал 'А, вон оно что...', - и всё.
  В общем, нас не очень тревожили 'возвращенцы'. Но Васильченки, Володя с Людой, - это совсем другое дело! Это были наши ближайшие соседи, с которыми мы не только здоровались, но и ходили друг к другу в гости, общались, помогали друг другу, оставляли друг другу ключи и всё такое. После того, как нагрузив битком свой 'Пассат' они уехали 'сначала на дачу-огород, а вообще будем уезжать в Европу, к дочке с мужем и внуком', от них не было ни слуху ни духу. И вот они стояли внизу, оборванные и грязные, с какой-то чужой потрёпанной сумкой, без машины, с испуганными лицами... У Володи на лице наблюдались едва поджившие ссадины, и подклеенная пластырем губа...
  Мы с батей сыпанули вниз. Толик хмыкнул, и, подхватив тяжёленький рюкзачок с патронами, направился было 'домой', то есть к Элеоноре; но батя сказал ему, чтобы он задержался, что может быть свежая информация. Пробегая мимо нашей квартиры, батя заглянул в дверь и крикнул маме, чтобы ставила греться горячую воду и чай, что вернулись Васильченки.
  
  Через десять минут, после объятий и обмена невнятными приветствиями мы все сидели у нас, и, прихлёбывая сладкий чай с печеньем, слушали про их приключения. Володя и Люда пили чай и уничтожали печенье с еле скрываемой жадностью.
  
  Их приключения были просты и безрадостны. После того, как они уехали 'на дачу', у них не было ни дня покоя. 'Дача' их представляла собой крепкий, тщательно отделанный Володей одноэтажный домик в 50 километрах от Мувска, среди сотни таких же огородиков. 10 соток земли, полив из центральной трубы, электричество, маленькая печка, небольшой погребок с запасами-консервацией, замаскированный от шарящихся и в мирное время по огородам бомжей, - там легко можно было перекантоваться несколько недель летом. Они и не рассчитывали, что эта свистопляска продлится дольше 2-3 недель. Но всё вышло не так, как ждали.
  Воды в садовом товариществе не было сразу. Электричество отключили через неделю. Пришлось с бидонами ходить на родник в неблизкий лес, километра за три. Оттуда же таскали валежник для печки. Собственно, у Володи и так были заготовленные в домике дрова. Питались привезённым из дома и огородными запасами. Постоянно слушали радио, ожидая хороших новостей, но новости становились всё хуже и хуже. В садово-огородном товариществе резко прибавилось людей; вскоре все домики были уже заняты, в том числе и бесхозные, из-за чего периодически возникали ссоры вплоть до драк среди 'захватчиков' и припозднившихся с переселением хозяев. Попытка Володи и еще нескольких мужиков организовать некое подобие коммуны, с самоуправлением и дружиной по поддержанию порядка, с треском провалилась, - все предпочитали думать и заботиться только о себе. Вскоре ссоры и драки участились. Не знающие чем себя занять 'эффективные менеджеры', составлявшие большинство 'товарищества', привыкшие 'на природе, на даче' чисто жарить шашлыки и потреблять их под охлаждённую водочку, стали ссориться между собой; особенно когда стали заканчиваться и запасы шашлыков, и водочки. Всё чаще в округе звучала матершина и угрозы. Ясно было, что до пожара нужна только искра.
  Копание в земле перестало приносить отдых и забвение, всё чаще стали посещать мысли 'а зачем это всё?..' Надежды, что всё вот-вот нормализуется, со временем таяли как дым...
  Однажды у него нагло отнял бидон вместе с тележкой, с которой он ходил за водой, какой-то бугай. При этом 'дачники' на соседних участках, мимо которых Володя катал свою тележку с водой каждый день, старательно отворачивались, делая вид, что ничего не замечают. Попытка 'протестовать' окончилась тяжёлой затрещиной, повергшей Володю в прах; и бугай резво покатил тележку с уже набранной флягой вдоль по улице. Вспыльчивый, как истинный хохол, Володя искал на даче топор, чтобы тут же найти и порешить обидчика; а Люда хватала его за руки и уговаривала наплевать на инцидент. Собственно, сама немедленная попытка вернуть бидон и тележку, вкупе с наказанием бугая, явно была обречена на провал; что сознавал и сам Володя. Теперь он ходил за водой с ведром, пряча заткнутый за пояс топорик под курткой. Его возмущённое чувство собственного достоинства требовало восстановления справедливости. И кто знает, чем бы кончилось дело, встреться он вновь с этим бугаём; но не сложилось, а искать его среди дач или выслеживать его у родника Володя счёл малоперспективным, тем более что родников было в округе несколько.
  Драки, разборки в переполненном садовом товариществе участились. Всё это живо обсуждалось в очередях за водой на родниках, которые стали местными средствами массовой информации и форумами. Хотя народу было много, появились случаи краж и прямых грабежей, - далеко не все запаслись всем необходимым при драпе из города, многие всерьёз считали, что всё это не дольше чем на неделю.
  -А дальше что?
  - А дальше всё нормализуется...
  Как 'нормализуется', на каком уровне, ценой чего и за чей счёт, - такие вопросы вызывали неприкрытую неприязнь. Нормализуется и всё! Ты что, думаешь, этот бардак будет вечно?? Тебе что, всё происходящее нравится??
  
  Когда в очереди за водой рассказали, что вчера вечером какие-то пьяные отморозки избили и ограбили соседей, Володя с Людой приняли решение уезжать. Пробиваться к польской границе, а там, дальше - к дочке с зятем. Смущало отсутствие виз, шенгенская уже истекла; но решили, что в нынешних условиях с формальностями при пересечении границы должно быть проще. Стали собираться; понемногу, чтобы не встревожить соседей, грузить пожитки в своё главное достояние - старенький Пассат.
  В товариществе появились расклеенные объявления, что Администрация организует на базе Товарищества сельскохозяйственную Коммуну, что будут обобществлены как сельхозинвентарь, так и созревающий урожай; но взамен коммунары получат защиту, порядок и семена для посадок на следующий год. Назначалось организационное собрание. Это ещё больше подтолкнуло Васильченков с отъездом - Володя не верил обещаниям Администрации.
   Загрузив в машину остатки взятой из дому еды, тёплые вещи; походный мангал, который планировалось использовать как переносную печку, и то из урожая, что успело созреть, Васильченки рано утром уехали из Садового Товарищества.
  
  Первое разочарование ждало их на заправке - бензина не было ни за какие деньги.
  - Зёлото ест?.. - спросил подошедший явно нерусский субъект, бесцеремонно заглядывая в машину.
  - Жал. За зёлото бензин ест, - разочарованно он отвернулся от машины, неудовлетворённый увиденным. Махнул рукой кучковавшимся около закрытой заправки пятерым кавказцам, рассматривающим подъехавших, и те сразу потеряли к происходящему всякий интерес.
  Выезжая с заправки, Володя увидел мелькнувшие на просеке в лесу с десяток разномастных, но явно дорогих и престижных автомобилей, беспомощным стадом приткнувшихся друг к дружке. Некоторые двери были распахнуты, людей возле машин не было. Сильное чувство опасности заставило гнать его всё дальше и дальше от этой заправки. На шоссе было пустынно.
  Переночевать их пустил пожилой мужик в одном из дворов деревни, через которую они проезжалу уже под вечер, и даже ничего не взял за ночлег. Утром его сын, крепкий парень в пятнистых штанах от армейского камуфляжа, принёс им завтрак - варёную картошку и молоко; посоветовал относительно дальнейшего маршрута. Подкрепившись, они отправились дальше, до границы оставалось недалеко, всего полдня пути. Но буквально через километр от деревни, при выезде на большак, были вынуждены остановиться - поперёк дороги лежало бревно. Тут же из кустов вышли двое с замотанными тряпками лицами, один с охотничьим ружьём, второй, в камуфляжных штанах, с автоматом. Как ни упрашивал Володя, как ни молила и не плакала Люда, машину со всем скарбом отобрали. Отдали лишь тёплую одежду и немного продуктов. Вспыльчивый Володя попытался применить силу, схватился за топорик, - но тут же получил удар в лицо, и уже больше не протестовал. Собственно, хорошо ещё, что не убили...
  
  Дорога до границы заняла двое суток. Ночевали в лесу, в поле. На погранпереходе застали жуткую картину - десятки, а скорее, сотни автомобилей, грузовиков и легковых, плотно забившие дорогу. Часть из них - сгоревшие, и практически все дочиста разграбленные. Границы, погранперехода, таможни практически не существовало. Углубившись на польскую территорию километров на пять, столкнулись с группой беженцев, укрывающихся в лесу. Группа была смешанная - поляки, русские, украинцы; в основном женщины и дети, бежавшие из горевшего городка неподалёку, или пробиравшиеся домой 'с заработков'. От них узнали о происходящих событиях. В Польше шла война. Воеводства, или как их там, территориальные единицы, делили власть. Гордые шляхтичи резали друг друга как разбойники на большой дороге. Идти через Польшу было явным самоубийством. Кроме того, говорили, что пройти через польско-немецкую границу вообще невозможно. Немцы со всей им свойственной педантичностью ввели 'орднунг' на границе, наплевали на всё 'европейское единство', 'гуманитарные ценности', толерантность; и просто стреляли в тех, кто пытался пересечь границу. В Германии был бы порядок, на что и рассчитывал Володя, если бы не два фактора: привычный очень высокий уровень жизни, существенное понижение которого в новых условиях было воспринято населением как крушение всей жизни; и огромное количество мигрантов - гастарбайтеров, заполонивших Германию. Теперь они стали не нужны. Но 'возвращаться домой', в свои давно покинутые Турцию и Африку они явно не желали... И Германия теперь тоже пылала - пылала в межэтнических и религиозных войнах, в которых жуткими 'пороховыми погребами' торчали пусть и частично заглушенные, но всё равно чудовищно опасные атомные электростанции, которыми напичкана вся Европа...
  Самые противоречивые сведения доходили оттуда; но что в основном там, так же как и везде, как и дома, царил старый верный принцип 'спасайся кто может', - это было несомненно. Со всей очевидностью встал факт, что продолжать идти вперёд, пешком, через Польшу в Германию, - просто тяжёлый способ самоубийства.
   Тогда они решили вернуться. Вернуться домой, в свою квартиру, где прожили почти всю жизнь. Зачем? Просто потому, что это был их дом. И они пошли назад, пешком, без денег, без пищи, не надеясь ни на что, кроме удачи. Ни Володя, ни Люда не захотели вспоминать про обратный путь. При одном только напоминании о возвращении и о том, что при этом пришлось пережить, Люда плакала, а Володя темнел лицом, стискивая сухонькие старческие кулачки.
  
   И вот они здесь.
  Напившись сладкого чая с печеньем, они до сих пор не могли поверить, что смогли вернуться. Вскипела вода, Лена повела их мыться. Канализация ведь не работала, и мылись мы теперь своеобразно - поливая себя из ведра ковшиком, стоя в ванной, слив из которой через шланг шёл в пластмассовый бак на лестнице, - чтобы под уклон стекала вода. Бак потом относили выливать на улицу, или проще - выливали прямо из окна...
   Пока они устраивались, мы поднялись в нашу 'совещательную залу' - квартиру Устоса, и там обсудили относительно их. Батя конкретно высказался за то, чтобы 'их оставить': нам нужны были ещё люди, чтобы обеспечивать, чёрт побери, 'обороноспособность' и быт: следить за пеонами в наше отсутствие, навести порядок в запасах, помогать по хозяйству и в готовке пищи... Толик резонно заметил, что 'обороноспособность' обеспечивается нашей огневой мощью, пока ещё невысокой; а отнюдь не наличием двух стариков.
   - Да это так, всё так, Толик... Но ты учитывай вот что - сейчас всё больше сил будет уходить на организацию хозяйства, на поддержание существования. Мы-то что? Мы будем обеспечивать обороноспособность Башни, и снабжение её продуктами питания и вообще всем, нужным для жизни. Но обеспечивать быт в самой Башне, наш тыл, после того, как перестала поступать вода и отключили электричество, поверь, стало намного сложнее...
  - Да чё там сложного-то?..
  - Что сложного? А ты посуду давно мыл? Хотя бы? А стирал что?
  Вопрос явно поставил Толика в тупик. Он не заморачивался такими пустяками.
  - Вот. А ты понимаешь, что даже не для того, чтобы сготовить пожрать; а хотя бы для того, чтобы жрать из чистой посуды, нужно притащить воды, нагреть её... На чём нагреть, знаешь? Я ведь запретил греть на газе, ты в курсе? Газа мало. Значит, надо греть на дровах. На керосинке, на бензиновой печке. Это всё нужно организовать, за этим всем надо следить. Ты знаешь, что бабы недавно тут чуть восстание не подняли - горячую воду за-ежедневно требовали! Где её взять??
  - Какие бабы? - спросил сбитый с толку Толик.
  - Наши. Лена. И твоя Белка, кстати. Не знал? 'Не желаем вонять как бомжи!', типа. Мыться, они, видите ли, хотят, и непременно 'в человеческих условиях!' И зима скоро. Печку надо ставить. Топить печку. Дрова готовить. Воду таскать - из бассейна, через дырки в стенах - представляешь? Ты будешь таскать?..
  - Чё ты накинулся-то?.. Я ж не против. Я просто рассуждаю...
  Я видел, что батин натиск на Толика, то, что он говорил 'жрать, жрать', подстраивался под его лексикон, имело целью убедить того согласиться на возвращение Васильченков; что ему хочется, чтобы они вошли в нашу 'стаю товарищей'. Я-то видел, что при всех его логических построениях ему просто жалко стариков. Я тоже был 'за'.
  Толик в конце концов пожал плечами:
  - Да пусть, мне-то что? Только чтоб они не лезли в наши дела. Пусть занимаются хозяйством, а в наши дела не лезут.
  На том и порешили.
  
  Когда уже Олег лежал в постели, и при свете небольшого кемпингового светильника читал книгу, в квартирную дверь негромко постучали. Взяв с тумбочки рядом с кроватью люгер, Олег пошёл открывать. Из своей комнаты выглянула испуганная Лена. В Башне не принято было после наступления сумерек приходить 'без звонка', благо батя протянул телефонные провода и установил связь с жилищами всех обитателей, а также со своим 'постом охраны' и мастерской на шестом этаже, где иногда и ночевал.
  Это был Володя.
  
  - Володь, ты чё? Тебе же сказали - не ходи по Башне. Тут мы сюрпризов для непрошенных гостей наставили до такой-то матери. Завтра всё тебе покажем - а пока не ходи! Ты чё? Подорваться хочешь?
  Тот, не отвечая, жестом показал, что хочет войти.
  Олег посторонился, пропуская старика. За ним тенью просочилась Люда.
  - Чё ты? Что не так? Устроились?..
  - Да. Всё хорошо...
  У нас были ключи от их квартиры, и мы, конечно же, ничего у них не трогали. Все их вещи лежали там и так, как они их оставили при отъезде 'в сад', 'на пару-тройку недель', как они считали...
  - Так что вы?
  - Олег... - было видно, что старик говорит в сильном волнении, - Лена... Мы хотели вам сейчас сказать... Обязательно сегодня... Мы хотели сказать...
  - Да что случилось-то??
  - Мы хотели вам сказать, как мы рады, что смогли вернуться. Что мы очень благодарны вам, что вы приняли нас...
  - Да чё ты, Володь!.. - Олегу на мгновение показалось, что тот присутствовал в 'зале совета', слышал обсуждение, когда всерьёз обсуждалось оставить их, или... Или прогнать? КУДА прогнать?..
  Олегу стало неприятно от одной мысли, что старый Володя мог слышать это 'обсуждение'.
  Старики стояли в своём чистом домашнем, вымывшиеся горячей водой, впервые за много недель досыта и разнообразно накормленные. Впервые за много недель они будут спать в своей, В СВОЕЙ квартире, и в своей постели; впервые за всё это время они чувствовали себя в безопасности, - в основном не из-за толстых кирпичных стен Башни и мощных решёток на окнах, не из-за стальных дверей, а из-за спокойной уверенности Олега, Толика, Сергея; мужчин Башни, не расстававшихся, как они видели, с оружием ни во время еды, ни во сне.
  - Вы просто не представляете, что мы сейчас чувствуем!.. Мы просто счастливы сейчас!.. Вы не представляете, что мы пережили! - заговорили они, перебивая друг друга.
  - Да ладно-ладно, Володь, чё ты. Люда, успокойся, всё кончилось.
  Люда разрыдалась. Володя ухватился за руку Олега, казалось, ноги его от волнения подкашиваются, по его морщинистым щекам текли слёзы. Обняв Люду, Лена увела её на кухню.
  - Я ещё что хотел сказать... Я ещё извиниться хотел, что тогда осуждал вас... Ну, за это. За ваши набеги на магазины. За запасы. Я был не прав. Я признаю...
  - Да ладно, Володь, чё ты, я и забыл давно.
  - Нет. Я должен сказать, иначе меня это будет мучить. Вы правильно делали. Вы имели право. Так нужно. Нужно выживать любой ценой. Я теперь понимаю - вы имели право. Вы не подумайте. Мы постараемся быть полезными, обязательно...
  Он заплакал.
  Олег гладил его по согнувшейся худой старческой вздрагивающей спине, и не знал, что сказать.
  - Олег... Я сегодня впервые за это время вновь... Ну... Я снова надеюсь, что ещё смогу увидеть... Увидеть дочку и внука...
  - Ну перестань, перестань... Увидишь, конечно увидешь, что ты...
   Олег вдруг вспомнил Ницше 'Тот, у кого есть для чего жить, выдержит почти любое 'как'.
  
  - Ты не представляешь, что мы пережили на обратном пути... Что мы видели. Такое только в книгах, давно... В исторических. Ты не представляешь. Такие люди. Такие бывают люди... Мы будем полезными, поверьте...
  Плечи его тряслись, старческие слёзы капали на пол.
  Глядя на него, у Олега от жалости остро клешнило сердце.
  
  КРЫСИНЫЙ БЫТ
  
  Теперь, по вечерам, когда 'кончился' интернет, практически не работал телевизор, для меня перед сном осталось единственное развлечение: слушать маленький транзисторный приёмник на двух АА батарейках, в числе прочего оказавшийся запасённым у бати, который он мне и вручил в своё время с поручением 'мониторить ситуацию'. Я лежал в постели и крутил настройки, через наушники (батя сказал, что так меньше электропотребление, несмотря на солидный запас батареек, их было велено экономить...) вслушиваясь в стоны и хрипы эфира на коротких волнах. Старенький приёмник 'Сони', когда-то кем-то подаренный бате ещё в его молодости, потасканный и давно не используемый, но вполне рабочий и не выброшенный при всех переездах с квартиры на квартиру, стал сейчас для нас 'окном в большой мир'. Я лежал и вслушивался. Это был кайф почище интернета. Потому что это было не как раньше, это было завершение трудного и теперь часто опасного дня. Можно было отдохнуть и расслабиться...
  Как ни странно, в эфире по-прежнему было много музыки. Как-то казалось странным, что сейчас, когда многие из тех кого я знал, умерли или влачили совершенно дикое по прежним понятиям существование, когда всё в жизни так разительно изменилось - где-то ПО-ПРЕЖНЕМУ играет музыка, танцуют люди... Но я отгонял эти мысли, нас больше интересовала информация в эфире.
  А информация была... так сказать, странная и безрадостная:
  
  - что государство непременно справилось бы 'с возникшими экономическими трудностями в связи с финансовым коллапсом, обрывом финансово-хозяйственных связей', но '... на это наложились совершенно непрогнозируемые последствия аномальной активности Солнца, бомбардирующего Землю электромагнитными ударами того спектра, который возбуждающе действует на нервную систему гомо сапиенса; что и приводит к повышенной агрессивности предрасположенных к этому субъектов; что, в свою очередь, привело 'к изменению социальной адаптивности больших масс населения', в просторечии называемое 'движением гопничества'...
  
  Вот сволочи,- подумал я, - Уже и под эту отморозь теорию подвели! Что-то ни у меня, ни у Устоса не случилось этого 'изменения социальной адаптивности'. Ур-роды, им бы только умное словцо для 'объяснения явления' придумать! Сволочи!
  
  ***
  
   Как только стало холодать и пошли дожди, мы озаботились заделать все выбитые окна. Как-то их оказалось неожиданно много... Откуда бы? Вроде бы нас не бомбили, боевых действий мы не так чтобы и вели, - тем не менее выбитых окон в Башне было более чем достаточно. Откуда? По окнам палил картечью из обреза тот отмороженный тип, что убил Устоса, а потом так 'удачно' дал Башне имя. Со стороны проспекта повылетало много стёкол во время 'маленькой ограниченной войны, связанной со становлением Новой Администрации', - и, хотя тогда в Башне ещё было много жильцов и что-то тогда ещё стеклили, но всё же следы тех событий остались. И даже бомжики с автоматом, перед тем, как мы их шуганули 'дезинфекционной бомбой', успели стрельнуть нам в окна. Впрочем, в соседних пятиэтажках было ещё хуже - почему-то там вообще мало целых окон осталось. Стёкла там побили - кто, зачем? Как понимаю - чисто из хулиганских побуждений. И людей там живущих, осталось всего ничего - несколько семей, может пять, может семь, не больше. Это на все четыре дома. Что они ждали, на что надеялись - непонятно. Но к Башне подходить хулиганить опасались. Никто не бил стёкла. Никто не пытался взломать подъезд и поживиться в брошенных квартирах. Вернее - больше никто не пытался, - мы отбили охоту. Наверное, среди городского хулиганья прошёл слух, что к Крысиной Башне лучше не соваться, - там сначала стреляют, а потом уже вопросы задают. Если останется кому задавать.
   Не то, чтобы мы озабачивались особо тем, что 'вздуется паркет' или 'будут на потолке протечки'; но нам совсем не улыбалась, чтобы Башня стала насквозь промокшей халупой, сырой, плесневелой, холодной. Пока внутрь не попадает дождь и снег, мы всё же надеялись держать температуру в ней вообще хоть на пару градусов выше улицы, - и без осадков, без осадков... Главное, чтобы внутрь Башни не попадала сырость, чтобы было сухо. Ну а создать себе уже внутри более-менее комфортное обиталище на зиму - это дело техники, как заверил батя.
   Начали с остекления. Стеклить выбитые окна, то есть вставлять новые стёкла мы решили далеко не везде - зачем возиться? Недалеко от Башни, на проспекте, ещё 'до-того-как-всё-началось' проводили реконструкцию большого магазина, и чтобы строительных работ не было видно, со стороны проспекта поставили большие стойки, а на них в два ряда, до третьего этажа высотой - эти... ну, плакаты, что ли... биллборды, или как их, - большие полотнища, на которых написана всякая агитационная хрень, типа 'я люблю свой город', да 'я люблю свою страну'. За время прошедших потрясений в городе они, конечно, пострадали - были и простреленные, и обгоревшие, и порванные взрывами, когда Новая Администрация делила власть с прежней. Но их было много, и мы без труда нарезали много целых, здоровенных полотнищ. Я нарезал: батя с Толиком с автоматами в руках пасли окрестности, а я залазил и орудовал остро отточенным мачете 'от Трамонтины', которое тоже нашлось в батиных 'закромах'.
   Батя одобрил ткань - закатанный в пластик брезент, жёсткий и прочный, самое то для заделки окон. Мы нарезали ткань кусками и прибивали на гвозди прямо к рамам, - надо только подворачивать края, чтобы было прочнее. Башня за эти месяцы уже столько перенесла и настолько уже наш быт отличался от быта 'мирного времени', что вгонять гвозди в дорогие рамы было уже вполне нормально... Вот тут и оценили преимущества дерева перед пластиком; вернее - деревянных рам перед пластиковыми стеклопакетами: если в деревянные рамы гвозди входили только в путь, то в пластиковых они совсем не держались, и приходилось крепить ткань шурупами, а это возня. Словом, заделали все разбитые окна. Батя, кстати, по своей привычке 'стараться всё предвидеть' и на этот счёт побурчал: типа, теперь все будут видеть, что Башня - обитаема. Но что делать - не зимовать же в насквозь продуваемой мокрой промёрзшей бетонной коробке. Всё одно, теперь, когда в городе и округе по слухам начала гулять эпидемия гриппа, когда людей в городе осталось совсем немного, основной упор у нас был не на скрытность, а на простые соображения: отбиться от всякой шелупони и мелких банд гопников мы вполне в силах, а 'серьёзные люди' с нам связываться не станут - овчинка не стоит выделки. Башня - это, всё же не продсклад и не элеватор, не овощебаза и не склад госрезерва, из-за которых сейчас, судя по всему, и шли настоящие сражения между группировками: мы слышали почти каждый день бухание взрывов в окрестностях города и отдалённое стрекотание пулемётов. Пытаться 'взять Башню' - кому бы и зачем это было нужно? Ведь о наших запасах никому не было ведомо. Гораздо интересней для расплодившихся группировок были пригородные особняки всяких 'новых', - от бизнесменов до высокопоставленного чиновничества. Каждый особняк - как маленькая крепость, с соответствующим 'призом': запасами жратвы, бухла, топлива, чистыми женщинами, генератором и скважиной. И оборонять такое жильё было намного сложнее; да и народа, способного носить оружие, и имеющего оружие там было совсем немного. Ходили слухи, что такие коттеджные посёлки создавали свои отряды самообороны - но против 'серьёзных пацанов' с армейской стрелковкой они не тянули - и защищаемая площадь слишком велика, и навыки у бывших хозяев жизни были совсем не те. Пытались, говорят, нанимать типа 'частные охранные армии', по примеру нескольких 'баронов', плотно сидевших на важных ресурсах - жратве, нефтянке, переработке, - но у них слабо получалось; мешала их разобщённость и эгоизм. А для вояк - зачем что-то охранять за пайку, когда можно это взять даром?
  А сам город - как вымер. И в прямом, и в переносном смысле.
  
   На выпотрошенной бомжами и собаками мусорке расплодились крысы - и это было совсем не айс! Серые заразы, наши тотемные животные, шныряли даже днём, пробирались в подвал. Но на этажи пока не лезли. Батя сказал, что 'с этим надо что-то делать', - но пока не доходили руки. Жечь мусорку было уже поздно - она была уже вся разворочена, выпотрошена... Яд?
   Толику было глубоко противно возиться 'по хозяйству', и он занялся тем, что вскрывал оставшиеся нетронутыми квартиры, - их ещё много таких оставалось в Башне. При этом проявлял недюженную изобретательность: и ковырялся в замках отмычками, сверлил, выламывал сердцевину замков; а иногда - залазил в квартиры через окна, через балконы - и открывал замки изнутри. Это вообще было предпочтительнее - вдруг придётся в них почему-либо запираться. Пеоны получили новый фронт работ - 'прокладывать норы' в только что вскрытых квартирах, благо что нам удалось наконец купить на рыночке бензорез. С ним работа пошла невпример легче.
   В одной из квартир нас ждал неожиданный сюрприз. Когда нас позвал Толик и мы увидели, чем заставлена целая комната - мы были в лёгком трансе: там были десятки картонных ящиков со спиртными напитками. И не с какими-нибудь, а исключительно с самыми дорогими, в основном - импортными: виски, текила, джин, коньяк. Дорогая качественная водка. Было и несколько коробок с винами.
  - Вот тебе подфартило, братуха, ты же забухать любишь?.. - не преминул подколоть Толик.
   Когда батя покопался в бумагах, оставшихся в квартире, да и по наклейкам на самих бутылках, стало ясно откуда это: квартира принадлежала родственнице какого-то таможенного чина, а спиртное - из дьюти-фри, безналогового магазина в аэропорту, скорее всего. Или 'для дьюти-фри' - неважно. Когда и как он успел натаскать такое количество спиртного в квартиру, и никто не заметил?.. Может быть, он занимался барыжничеством спиртным давно и регулярно?
   Такое количество качественного алкоголя по нашим временам было, конечно, ценностью. На рынке за него дали бы хорошую цену - будь у нас потребность продавать такую ценность. Но нам это было ни к чему - по нынешним временам, когда 'состоятельность' определялась, как сформулировал ещё давно батя, 'ценностями первого порядка', мы и так были 'богатые'.
   Во всяком случае, мы получали теперь по порции красного вина за обедом, - 'для повышения сопротивляемости организма!' - как пояснил батя. Себе он наливал хорошего коньяка. Сам он не то чтобы бухал, но полюбил проводить вечер со стаканчиком качественного виски или текилы. Для вискаря специально намораживал себе кубики льда и кайфовал, - копался по своим делам, параллельно прикладываясь к этому пойлу.
  - Красиво жить не запретишь! Тяга к гламуру найдёт тебя даже после Песца! - как охарактеризовал это Толик.
   А батя, подмигнув ему, соглашался:
  - Как уверяют врачи, пятьдесят граммов коньяка за ужином - это не только полезно, но ещё и мало!
  
   Володя предложил перегнать крепкие напитки в спирт, который можно было бы использовать массой способов: и для изготовления настоек лекарственных растений, и для лечения, и как топливо для спиртовок. Сделал сам импровизированный самогонный аппарат, используя скороварку и змеевик из трубки от испарителя холодильника, - но батя сказал, что для нас это не критично, - у нас для спиртовок хватает парфюма, для примуса и паяльной лампы - бензина. А вообще, говорит, Володя, - думай, как строить печку. В батиных компьютерных архивах нашлись несколько книг по печному делу; вплоть до 'порядовки', как он это назвал, - как делать печь батя поручил разобраться Володе, и тот углубился в эту сферу, что-то считая, чертя на бумаге и прикидывая.
   Помимо двух маленьких генераторов, 'зашопленных' нами во время мародёрки в садовом магазинчике, мы разжились и парой генераторов больших, установленных Васильевной в магазине. Их не стали перетаскивать, только прокинули от них кабель на запитывание нашего домашнего хозяйства. Заводить генератор на весь вечер, а тем более - на день, батя счёл непозволительным жлобством; и ген заводили только на несколько часов - зарядить аккумуляторы, запитать морозильники, посмотреть сообща с моего компа какой-либо фильм.
   Доставка воды реально утомляла, как и многое другое, что раньше казалось само собой разумеющимся. Толик сразу, сходу отказался, заявив, что лучше он будет как верблюд, пить раз в неделю, чем каждый день ползать ужом по дыркам. Так что таскать приходилось мне, бате и Володе, иногда по очереди, иногда - всем вместе. В общем-то и не каждый день - надо было лишь наполнить пару 40-литровых пластиковых бочек на кухне, откуда уже мама с Людой брали воду для готовки - фильтровали её, кипятили... Технология походов за водой была несложная, но по времени и усилиям затратная: нужно было пройти в квартиру четвёртого этажа, откуда был пробит проход над аркой в здание бывшего Института Физкультуры. Отключить питание на мине. Отодвинуть в сторону диван, закрывавший лаз в Институт. Диван одновременно закрывал лаз - и являлся контейнером для одной из бомб-'сюрпризов', производство которых Олег развернул 'в околопромышленных масштабах'. Оттуда попадали в один из кабинетов. Из этого кабинета, опять же отключив мину-сюрприз, через пролом в перегородке попадали в соседний. Оттуда - в коридор. Спускались по лестнице, проходили внутренними переходами - и попадали в бассейн, в наше тайное водохранилище, вход в который также был заминирован, а снаружи - ещё и забаррикадирован. Напевая
   - Ее-е-есть в графском парке
   Чёрный пру-у-уд,
   В нём лилии цвету-у-у-ут...
   Цвеееетууут...
  батя ведром на верёвке начерпывал воды; наполняли 5-литровые пластиковые баклажки из-под покупной питьевой воды, которые мог таскать Володя; или 19-литровые большие бутыли от офисных кулеров, которые было удобно таскать за ручки нам с батей. В несколько переходов перетаскивали упакованную воду к пролому. Опять включали питание на мины в бассейне, на входе в кабинеты. Перетаскивали воду в пролом в стене. Задвигали пролом диваном, также включали питание на мину. И уже оттуда перетаскивали воду на кухню. В общем-то не особо сложно, если не заморачиваться самим процессом и думать при этом о чём-то отвлечённом. Например, как бы всё же найти возможность добыть себе пистолет; или как бы вновь встретиться с Анькой... Вспоминать какой-нибудь фильм, насвистывать песню. Главное, не думать о тупой рутинной работе. Впрочем, готовить жрачку; или таскать воду за три километра тележкой от набережной, постоянно рискуя или подцепить заразу, или схлопотать пулю от отморозков, было бы ещё тяжелее и противней. В общем, я к этому относился, как и советовал батя, как к неизбежному злу, что и говорить.
   Батя пытался строить женщин, чтобы меньше расходовали воды, но встретил дружный отпор. Его наставления, что посуду бы можно бы и не мыть, - всё равно из неё есть; и исторические экскурсы, что 'в средние века, кстати, даже при дворе коронованных особ тарелки не мыли, а давали перед переменой блюд вылизывать собакам...' встретили такие едкие высказывания, плавно переходящие в обвинения в 'свинстве', что батя отступился, проворчав 'если вам надо, если больше заняться нечем, то и мойте себе...'
  В общем, готовка 'сразу на всех, по-коммунистически' экономила и силы, и время, и посуду.
   Стирали кипячением, благо всевозможных стиральных средств было в избытке. Полоскать - я сказал, что не нанимался на это таскать воду, - полоскали в бывшей бане в здании Института. И только самое необходимое - личное бельё, основные носильные вещи; постельное бельё, просто время от времени меняли на новое, в смысле - свежее; Башня большая, запасы постельного белья были в каждой квартире.
  
   Готовили и грели воду сначала на примусе и паяльной лампе, на спиртовках, на печке-щепочнице; потом уже - на привезённой походной стальной печке. К середине октября Володя с батей соорудили здоровенную печь. Это было крупное сооружение размером с половину русской печки, какую я видел в детстве, когда с батей и мамой ездил на Урал в деревню к маминым родственникам. Под печку и кухню расчистили целую трёхкомнатную квартиру на пятом этаже: снесли межкомнатные перегородки, чтобы было больше места, и саму печку строили вплотную к несущей стене, проходящей через центр Башни. Батя сказал, что нам не хватало ещё, чтобы эти несколько тонн кирпичей ухнули через перекрытия вниз... За кирпичами специально ездили на стройку. Володя, начитавшийся специальной литературы, бухтел, что 'надо специальный кирпич, огнеупорный, шамотный', но батя сказал 'Где я тебе его возьму, с неба??' - и на этом он успокоился. Впрочем, пару ездок с огнеупорным кирпичом мы всё ж сделали - возя его остатки с находящейся в центре города старой потухшей давно котельной. Он там был запасён для ремонтной футеровки внутренности печей, - ну и у нас его пустили на внутреннюю облицовку топки.
   За глиной специально тоже куда-то ездили. Достали из разграбленного хозяйственного отдела ЦУМа дверцы для печи, варочно-жарочную плиту. На колосники, как называются решётки, на которых горят дрова, батя приспособил здоровенные и толстенные чугунные решётки с уличных ливнестоков.
  - Ввек не прогорят! - как заверил он, - Смотри какие толстые! И теплоаккумуляция будет хорошая!
   Под трубу добыли нечто из магазина внизу, - толстое, стальное, длинное. Еле подняли на этаж. Устанавливали на подпорках, в наклон.
   Вообще под внешний дымоход батя сначала хотел приспособить водосточную трубу, проходящую по фасаду - но отказался, так как 'это будет демаскировать'. Потом Володя кинул идею, что 'дом старый, должны быть дымоходы, только они замурованы!' Но дымоходов тоже не нашли, а чтобы подключать дымоход к вентиляции - тоже не решились. В конце концов поступили просто - пробили дыру в лифтовую шахту и вывели трубу туда. Сам лифт стоял на первом этаже. Дым, проходя через длинную трубу в квартире, итак охлаждался; и добавочно рассеивался в лифтовой шахте, выходя, наконец, в лифтовую будку на крыше - в дверях из лифта в подъезд как могли заткнули щели и заклеили стыки скотчем. Толстостенная труба шла через половину квартиры, наклонно, - на ней удобно было сушить одежду.
   Устройство печки, со всеми дымоводами, заняло больше месяца; но в итоге получили удачное чудовище, на котором можно было и готовить, и возле которого греться. Забегая вперёд можно сказать, та квартира, большую часть которой занимала теперь чудо-печь, стала основным нашим обиталищем с наступлением холодов, - там всегда было тепло, а то и жарко. Там, в соседних с печкой помещениях, зимой в основном и спали Васильченки и мама.
   Батя у себя в мастерской соорудил печку на жидком топливе, - жидкое печное топливо, стекая по тонкой трубочке из бака, укреплённого на стене, капало и сгорало на какой-то пористой фигне; дымоход - в лифтовую же. У бати всегда тоже было тепло, не как на кухне, но всё же; единственно - от него постоянно воняло топливом.
   Белка переселилась в наш подъезд, найдя 'приличные аппартаменты' на девятом этаже; чтобы не лазить в проломы, потому что через первый этаж к нам на лестницу было уже не попасть: батя обрушил два лестничных пролёта в первом подъезде. И был этим весьма горд: сделал самодельную взрывчатку, пеоны пробили, как он выразился, 'шурфы'; однажды Башня тяжко вздрогнула - и вуаля, попасть выше третьего этажа стало возможным только через наш подъезд, через одну лестницу, которую мы позже, организуя 'фортификацию', уставили всевозможными 'сюрпризами' на 'баррикадах'.
   Толян где-то раздобыл каталитическую газовую горелку. В маленькой комнате квартиры, куда перебралась Белка, он с батей сделал из одеял тамбур, и теперь там, время от времени включая грелку от баллончиков, вполне можно было жить. Толян и ночевал - то у Белки, то у бати в мастерской, то у меня в палатке.
   Я сам ещё в начале всех этих переделок, после нескольких кочевий по разным жилищам, с батиного одобрения самозахватом занял соседнюю с нами квартиру - в первом подъезде. Всегда хотел иметь своё жильё, и чтобы никто не устанавливал там своих правил. Нет, своя комната у меня и так была, но... 'Ты опять постель не заправил, раскидываешь вещи, пачкаешь обои, не включай громко музыку, почему не спишь' и так далее. Всегда хотелось жить независимо. Вот и выбрал себе квартиру. А спать я приспособился, с батиной подсказки, в палатке. Поставил посреди комнаты нашу двухместную, ещё сверху накрыл её несколькими одеялами, - но чтобы остался небольшой проход для воздуха. Внутрь натащил одеял, пледов, подушек. Теперь стоило только зажечь там на час свечу, - и вполне можно было ночевать. Даже не то чтобы терпимо, а вполне комфортно, если и раздеваться-одеваться уже внутри. Батя обследовал моё жилище, и внёс пару рекомедаций:
  - Свечу зажигать только 'чайную', для чего выделил мне специальный для неё светильник, который можно подвешивать к пологу палатки. 'А то загоришься тут нафиг!'
  - Собственно, насчёт вентиляции, - закрепить одеяла над палаткой прищепками так, чтобы ни в коем случае не закрывали вентиляцию. 'А то задохнёшься тут нафиг!'
   И пообещал сделать виденную где-то в интернете штуковину: насадка на обычную свечку, из нескольких мал-мала-меньше керамических горшочков, собранных вместе на винт через донышки; сказал, что такая штука в разы повышает теплоотдачу от свечки.
  
   Володя, принявший на себя функции завхоза, завёл специальную тетрадь, где вёл учёт всех наших запасов и где что хранится - по этажам, квартирам, комнатам. Со своей хозяйственностью и педантичнстью он навёл образцовый порядок в наших запасах; рассортировал и разложил по полкам и шкафам всё то, что до этого мы просто, как муравьи, стаскивали отовсюду и просто валили в кучи.
   Честно говоря, теперь ощущения от складов с запасами у нас были - как от пещеры Али Бабы, как ощущения Скруджа МакДака от своего бассейна с золотом - 'богатство'! Мешки и ящики, банки и коробки! Полки, полки, полки, - но всё 'диверсифицировано', распрятано по этажам и углам, замаскировано так, что, пожалуй, даже беглый вояж того же господина из Администрации с контролирующим визитом, - если бы мы вдруг его теперь пустили, - не обнаружил бы наглядных следов мародёрки и запасов. Всё было укрыто. Просто 'на всякий случай'. И только большая клеёнчатая тетрадь Володи знала, 'где, чего и сколько'.
  
  
  ***
  
  Рассказывая о своих злоключениях, Володя мельком упомянул, что на обратном пути столкнулся с группой, бежавшей из одного из новых 'коммун', или 'Лагерей Спасения'. Они поведали страшные вещи: 'коммуны', 'лагеря спасения' постепенно стали превращаться в лагеря концентрационные - в самом примитивном, историческом значении этого слова. Попавших туда людей просто не выпускали - сначала 'для вашей же собственной безопасности', потом - 'для предотвращения распространения эпидемии...' - стали ходить смутные слухи, что в нескольких лагерях разразилось нечто наподобие гриппа, но с непонятными симптомами...
  Всё это было очень существенно, но только батя, по обыкновению, отнёсся к этим новостям со всем вниманием, в чём мы убедились позже.
  
  
  ОБЩЕНИЕ. СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ, МАТЬ ЕЁ...
  
  Олег прижимал к уху телефонную трубку и расхаживал по комнате, волоча за собой телефонный шнур. Несмотря на то, что света теперь не бывало по два-три дня вообще, телефонная сеть ещё работала... Иногда. Вот как сейчас. Света не было, а телефон - был. 'Трубка' сдохла, но старый, проводной аппарат работал. Дозвонились, ну надо же...
  
  После большого перерыва позвонил Владик. Дела у него были не очень... Долго, пространно он излагал свою ситуацию, что работы по специальности нет; его, компьютерщика, гоняют охранять каких-то 'земледельцев', как простого ППС-ника ходить в патрули; что не платят вообще ничего, что пайка не дают, а питание в столовой такое паскудное, что без Алёнкиных домашних запасов давно бы уже протянули ноги... Со смешком добавил, что скоро, наверное, съест своих недругов - котов, настолько они уже достали, орут с голодухи день и ночь...
  - Ну, если совсем прижмёт, тогда мы уж к тебе.
  
  У Олега дёрнулась щека, он посмотрел в пол, в потолок, больно закусил губу. Помолчал. Стало ясно, что и весь разговор-то затеян именно для этой фразы и реакции на неё. Повисло молчание.
  Первым не выдержал Владик:
  - Ну, что ты молчишь? Да! У нас ещё эта... Генератор есть!
  - А что я должен говорить? - Олег постарался, чтобы голос звучал ровно. Безэмоционально. Но это было чертовски трудно. Но, вроде бы, удалось:
  - Генератор-то у кого 'у вас'? Тестев генератор?
  - Ну да... Ну какая разница? Ты ж его знаешь. Он против не будет... - в голосе его дрогнули просительные нотки.
   Опять повисла тишина.
  - Ну, что-то скажи...
  - Что?
  - Нуууу... Выскажи своё отношение.
  - А оно надо?
  - Ну конечно... - на том конце провода послышался неуверенный смешок, - Скажи, что думаешь...
  - О чём, Владик?
  - Ну вот... О чём я сказал.
  - Что ты сказал? Что 'когда совсем прижмёт - вы ко мне?' - ты про это? Или вообще?
  Теперь на том конце провода наступило молчание. Наконец, Владик нарушил его неуверенно-вызывающим:
  - Ну, скажи за 'вообще'!
  Олег тяжело вздохнул. Для себя выводы относительно Вадика он давно сделал, но совсем не хотел их озвучивать. Просто потому, что предельно ясно понимал, насколько это бессмысленно. Но что делать? Ответить 'Ну конечно, приезжай?' И что с ним, и с его семейством, делать, когда он действительно приедет?.. А он приедет, в этом Олег уже не сомневался. Слишком хорошо он знал уже и Владика, и вообще, такую породу людей. Нет, надо внести определённость. Никуда от этого не деться.
  
  - Вообще?.. Ну что тебе сказать, Владик, 'за вообще'? Что ты желаешь услышать? Чего бы ты сам про себя не знал, и что я тебе в той или иной форме уже неоднократно не озвучивал? Только по разным поводам. Ну, если ты хочешь, так сказать, концентрированно, то вот. Что сказать, Владик? Что ты - чмо? Что ты растрынькал деньги от материной квартиры на свою глупость и пафосность надутую? Начать с того, что ты и деньги-то не все взял, что брат твой у тебя треть отнял... Да-да, не ты отдал, - а он отнял, хотя оно было и не по завещанию, и против материной воли, и не по справедливости. Он - поставил условие, а ты - безропотно отдал. Кто ты после этого? Чмо. А на оставшиеся ты что сделал? Ты купил дорогую, пафосную 'машинку', - как ребёнок, который тянет ручки к дорогой игрушке на витрине, и кричит 'Хочу'. А если не покупают - падает на пол и, суча ножками, устраивает истерику. Но тебе хорошо за сорок, и деньги фактически - твои, и 'дать тебе по попке' некому - и потому ты купил себе 'и семье' дорогущую, нахрен не нужную пафосную машинку - 'Нужно же и о семьё думать!' как ты выразился тогда; но на самом деле чисто чтобы понтоваться перед бабами на работе, перед тупорылой козой, на которую у тебя 'виды', перед такими же безмозглыми овцами... Вторую в семье машину, вторую! - но та ведь не такая пафосная! А таких 'на весь Мувск всего пять штук!' - вот ты и 'элитой' себя почувствовал! Что ты дальше делаешь? Ты тратишь остатки материных денег на 'подарки' этой козе... Козе с твоей работы, которая тебе даже не даёт, или даёт редко и крайне неохотно! - но подарки ты ей делал регулярно, почти каждый день! Считая оплату 'ваших совместных' обедов в кафе. Профессионалка на круглосуточное обслуживание тебе бы дешевле обошлась! - но ты ведь почувствовал себя уже элитой! На такой-то тачке! Я что? Я ведь весь язык обмозолил, доказывая и убеждая - надо, надо, Владик, быть предусмотрительным! Даже не 'за себя', - у тебя ведь семья! О семье подумай! Но ты, бл... - Олега понесло, он сильнее сжал трубку, чтобы сдержаться, и вообще не перейти на мат, - Тебе интересней казалось ползать по сайтам знакомств и кадрить таких же тупорылых меркантильных коз, чем знакомиться с серьёзной информацией! У тебя не нашлось даже пятисот долларов, чтобы купить приличное охотничье ружьё, чтобы как-то обезопасить себя и своё семейство! Одни обещания - 'вот, я соберусь, вот, я оформлю', - а денег-то уже тю-тю! Ни на запасы, ни на что - но на новые 'крутые' диски к пафосной машинке деньги нашлись, так?! И на аэрографию! У тебя даже спальника нет, даже палатки! - зато есть пафосная, начерта никому теперь почти не нужная машинка, и айфон с массой игрушек на нём! Да вы и живы только ещё пока благодаря твоей Алёнке и её бате, твоему тестю, что, несмотря ни на что, люди более-менее адекватные. Ты же - неадекват полный! Что ты мне ответил, когда я предложил участвовать в 'рейде по магазинам и ништякам'? Что 'боишься'? А нагло заявлять 'Если что случится, - 'мы к вам', - это как, нормально?? Тут - без опаски? И кто это 'мы', - всё семейство? Вместе с дитями и с котами? Ты меня с собесом, может, перепутал?? На равных условиях пользоваться нахомяченными мной ништяками? Что-о-о-о?? 'Пока всё не образуется, потом рассчитаешься'?? Чем и когда ты вообще можешь рассчитаться?? Может, своей машинкой? Нах она нужна, она сейчас десятка патронов к дробовому не стоит!
   Олег помолчал, переводя дух. Владик тоже молчал.
  
  - Хотя вот что. Ты, и даже семья, - могут приехать. Но про равное, 'дружеское' отношение можешь забыть. Совсем. Только как наёмный работник ты мне интересен. Приедешь - будешь вкалывать до седьмого пота, работы у нас много: стены долбить, воду таскать! По твоей, компьютерной, специальности - увы, ничего нет!
   Олег сказал, и тут же испугался сказанному, - а ну как и правда приедет? Уже ведь будет не выгнать!.. Он реально испугался своему дурацкому предложению. Уж чего-чего, а увеличивать количество гламурных баб и никчемных мужиков в Башне в его интересы никак не входило. Но, видать, Владик ещё не совсем въехал в окружающую действительность и не определил своё в ней место. На том конце трубки разгневанно зажурчал его голос. Батя, успокаиваясь, выслушал его; и, как только он замолк, подвёл черту:
  
  - Ну и прекрасно. Я сказал, что я думаю о тебе; ты сказал, что думаешь обо мне. Да, я чмо, тупой скот, никакой товарищ. Но я запасливый и предусмотрительный скот, правда? Форменная скотина, правда? Как ты правильно понимаешь, рядом с таким тебе делать нечего. Правда ведь?
  Но трубка уже не отвечала, на том конце отключились. И на здоровье. Олег тяжело вздохнул. Тяжёлый разговор, но необходимый, куда денешься...
  
  ***
  Внезапно нагрянул 'в гости' Игорь Волков.
  Где он, чем живёт - мы не знали. Но приехал на машине, на своём Лексусе, уже порядком обшарпанном, с подклеенным скотчем разбитым углом лобового стекла и вмятинами на крыле.
  
  - Чё не в комбезе?
  - Каком комбезе?.. Ааааа... Хы. Прикалываешься... - Игорь расплылся в добродушнейшей улыбке, - Да, Олежа, прав ты был, не пригодился комбез... Пока, во всяком случае. Ну как 'не пригодился'... Сплю в нём. Холодает ведь уже. Он, сцуко, мягкий и тёплый.
  - Ага. Как пижаму, значит, используешь... И то...
  
  Разговора как-то не получалось. Бессмысленные вопросы, бессмысленные ответы, взаимные приколы, всё на усмешечках и хихиханьках. Олег поймал себя на том, что чувствует себя как в трамвае, где, как точно знаешь, орудуют карманники, - и остановку свою не пропустить надо, и за пейзажем в окне наблюдаешь, - и в то же время прижимаешь локтём бумажник во внутреннем кармане, и очень чутко в толкучке реагируешь на прикосновения, пусть даже случайные, вблизи своих карманов.
  
  - О, а что это у тебя?
  - Это, Игорь, называется 'ружьё' - я вижу, батя начинает прикалываться
  - Я вижу, что ружьё... О, и не одно!..
  - Точно. Не одно. И, прикинь, патроны тоже есть. Картечь там, дробь нулёвка, с пулей немного. Всё как у людей! - Батя заговорщицки подмигнул. Развлекается! - я-то вижу... Чего нам стоило добыть эти два ствола - кто бы знал! Впрочем, это никому знать и не надо. Ни к чему такое знать. Вот чёрт дёрнул оставить их в прихожей! - но кто знал, что нарисуется 'с визитом' Игорь?
  - Классно!.. И Игорь сходу перешёл на коммерческий тон, - Продай одно. С патронами, конечно.
  Я вижу - Батя откровенно начинает стебаться - а Игорь нифига не видит, его захватила идея разжиться ружьём.
  - А зачем тебе?
  - Ну, ты чё... Сейчас без оружия трудно. Вон, недавно...
  - Да знаю, знаю я. Но надо меня агитировать за Совеццку власть! Ты скажи, куда своё ружжо дел? Дедовское. У тебя же было? Ну? Двенадцатый калибр, курковка - ты сам рассказывал - всё как у людей!
  - Ну, это... Сдал же. Помнишь ведь - указ об оружии. Кто не сдаст - статья и принудительные работы. Это ж пиз.ец был!
  - И ты, значит, пошёл - и сдал?..
  - Ну да. Нах такие риски. Опер мне расписку выдал - всё чин чинарём.
  - Ну ещё бы... Значит, ты сам пошёл и сдал - так как пиз.ец был?..
  - Сдал.
  - А сейчас, значит, пиз.ец кончился?..
  Не дурак, понял он, куда Батя гнёт, насупился. Сейчас пиз.ец вообще полный, но милиции-то считай что и нет, некому на принудработы ссылать.
  - А, ну да... Сейчас уголовное дело не шьют, сейчас стреляют сходу. В безоружного - в первую очередь - так?
  Волков кивнул выжидающе.
  - Тогда ты боялся - а сейчас не боишься. Тогда ты 'просто так' ружьё отнёс, отдал; а сейчас даже купить согласен...
  - Ладно, Олеж, кончай выгибаться. Продай ружьё, чё ты меня лечишь? - Игорь, видать, начал заводиться; но так, очень мягко, 'коммерчески'.
  - Игорь, тут выгибашься чисто ты - а я только выясняю обстановку. 'Лечил' я тебя тогда, 'на выезде', когда ты комбинезон показывал, - но не вылечил. И про ружъё своего отца ты тогда рассказывал. Сдал, говоришь?.. Продать?.. Видишь ли... Поскольку это ружьё, представь себе, никто мне не принёс и торжественно не вручил... За него мне пришлось рисковать своей драгоценной шкурой - и вон, Серёге тоже, кстати. Зато теперь оно - ружьё - в свою очередь, защищает мою шкуру.
  - Ну у тебя же два! Продай одно.
  - Угу. Два. Слушай, а за что ты купить хочешь? Вернее, по другому - за что ты купить МОЖЕШЬ? - батя выделил интонацией последнее слово, но Игорь как не заметил, он уловил только, что разговор перешёл от подначек на близкий ему коммерческий язык, и настроился торговаться, - главное - не переплатить! И в самом деле ведь обидно - то сам отнёс и отдал, задаром; а теперь покупать приходится...
  Он достал из кармана и зашелестел деньгами
  -Ну, рубли тебя, наверно, не устроят... ( - Логично! - с лёгкой насмешкой вклинился Батя ) - Могу долларами заплатить, или евро. За сколько отдашь? Да, и патроны, конечно!
  - Конечно-конечно. Только я не сказал ещё что отдам, это у нас с тобой, Игорь, очень предварительный разговор... А сколько бы ты дал? Я вот прикидываю.
  - Ну, ружъё-то старое, покоцанное. Это вот, двустволка? Долларов 500 дам. Даже 600. Как, а?
  - Круто. Немного не как за комбез-то твой... Попугаячьей расцветки. А что с долларами-то делать?..
  Волков, как не слыша, и не обращая внимания на слова про комбез:
  - Или даже тысячу; не - полторы. Прикинь - нифига себе цена, да? - Он радостно разулыбался - За старое ружьё (- С патронами! - с явной уже издёвкой вставил батя) - Да, за ружьё, старое, с патронами - полторы штуки зелени! Даже могу еврами, - он засуетился - штуку двести евров, даже... он сделал вид что на мгновение задумался, и типа отчаянно махнул рукой - во, полторы штуки евро могу!..
  - А я, типа, заметь, Игорь, с тобой вообще не торгуюсь, занятно, да? - продолжает, как и не слышав, Батя - просто потому что свои доллары и евро ты можешь свернуть в трубочку - и... - он искоса взглянул на меня - И убрать куда-нибудь для будущих более важных дел, так скажем. Кому они сейчас нужны здесь - твои доллары и евро?
  - Ну ты чё, ты чё... - заспешил Игорь - Ты ж не думаешь, что это надолго? Всё образуется. Утрясут всё это, это ж не может долго длиться! Администрация вот... Интернет починят, границы откроют. Опять нормально заживём. И пара штук зелени, или там евро никак лишние в жизни не будут!
  - Ты ж говорил - полторы?
  - Да ладно. Мы ж свои люди. Друзья! Сколько водки вместе выпито!.. - он заулыбался - А помнишь, тогда... - но наткнулся взглядом на спокойно, совершенно без улыбки смотрящего на него выжидающе батю, и осёкся - Могу и две двести дать. Тебе ж деньги надо, я знаю. Даже, может быть, две с половиной. Не. Две двести. Нормальная ведь цена? Прикинь - офигеть какая цена! - он опять разулыбался - ты прикинь - две-с-половиной-штуки евров! - за старое ружьё и горсть патронов! Когда всё наладится - ты себе на эти деньги тачку возьмёшь из Германии, я тебе помогу с этим делом...
  - Когда наладится?.. Щедро ты это, Игорь, щедро... Ладно - батя построжал лицом - Закончили клоунаду. На 99% вероятности, что ружьё я тебе не продам. По разным причинам. В том числе - это не главное, но в том числе - и потому что ты своё про.бал. - Он покосился на меня, слышал ли я что он сматерился, - И потому что платить тебе тупо НЕЧЕМ. Не нужны мне твои евры и доллары. Иди вон, на них на рынке собачатины на шаурме купи... Нечем тебе платить, понял ты наконец, или нет? Не въезжаешь?
  - Я могу пять штук дать... - как-то жалко вякнул Игорь
  - Бедняк ты. Понял? Вместе с твоей валютой и твоим бизнесом драгоценным. Не за что тебе купить ружьё!
  Тот, как пропустив мимо ушей 'про бедняка' - вот ведь, настоящий коммерс, совершенно не обидчивый! - опять зарядил: - А за что ты продал бы? На тачку меняешь?
  - Вон, у меня их во дворе... И все, считай, мои. Не веришь? А зря. Пойду, сяду, поеду - и никто не пикнет. Потому что у меня - ружьё. 'Винтовка рождает власть' - слышал такое выражение? Нет, конечно, ты ж комерс, тебе читать историю не надо... Это Мао ДзеДун сказал - большой практик был в своё время...
  Тока ехать мне на авто некуда, да и бензина в них нет - мы уже весь посливали.
  - Ну а за что бы ты сменялся?
  - У тебя этого нет. Вот за пару-тройку гранат бы сменялся. РГД -5 хотя бы, или РГО, или РГН. Не, штук на пять, не меньше. Не, гранаты расходник, а ружъё - надолго. Не меньше, чем на десяток бы сменялся. Или на ящик тротиловых шашек, с детонаторами. Есть у тебя?
  - Прикалываешься, что ли? Откуда? Да и зачем?
  - Прикалываюсь. Вернее - обозначаю ситуацию. Нету у тебя. А зачем - да затем же, что и ружьё - тушку свою оберегать от безвременной кончины.
  
  - Ладно, Игорь, закончили разговор. Не продаётся, короче.
  Тот помолчал, посмотрел по сторонам.
  - Ну, дай на время. У меня тут встречи на днях, пригодилось бы.
  - Не дам - отрезал Батя - Кончен разговор. Своё иметь надо.
  
  ***
  
  - А давай объединимся!
  - Мы? А что ты со своей стороны внесёшь в объединение? Пачку бумажек? Комбез попугаячьей расцветки?..
  Скажем, что бы ты ответил, если бы я захотел объединяться с твоей фирмой 'до того как?..' У тебя фирма, товарные потоки, капитал. У меня - 'желание' - 'А давай объединимся и всё будем делить пополам?..'
  - Вот ты какой... А ты, оказывается...
  - Да, я такой; и я 'оказывается'...
  
  
  СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ И ЕЁ ИЗДЕРЖКИ
  
  Я уже стал забывать те времена, когда мы с друзьями тусили по хатам целыми ночами. Бывало... мы закатывались к кому-нибудь. Пили пиво, слушали музыку, кто хотел - танцевали с девчонками; играли в покер, Блэки затачивал свой рэп, болтали о всём и ни о чём... Чёрт, золотое было время!
  Я скучаю по шумному городу... веранды, девчонки, автомобили, кафе, музыка... Иногда это снится. Витрины, красивые вещи за витринами - и витрины ещё не обшитые решётками, не битые. Люди идут себе спокойно, девушки едят мороженое, о чём-то беседуют, смеются; а не крадутся вдоль стен, затравленно озираясь по сторонам, сжимая в кармане нож, шило, или самодельную однозарядную стрелялку. Все теперь озабочены выживанием, никто не ожидал сколь мал запас прочности современного города, да и всей цивилизации в целом. Даже батя не ожидал, что всё получится так быстро...
  
   С началом всей этой свистопляски в мире мы почти перестали встречаться. Все как-то резко обособились. Оно и понятно - я сам обособился. Ни с кем почти не встречались, созванивались только время от времени: 'Как дела? - Да как у всех. - Чем занят? - Да ничем...'
  Как телефонная связь вырубалась, так вообще контакты прерывались - не будешь же мотаться по городу в надежде застать кого-то из друзей дома. Можно нарваться на группу отморозков, или на психов, которых дочерта развелось в последнее время.
  
  Да, психи. Их стало много. Психика людей не выдерживала такого резкого изменения условий существования: вчера ты ещё какой-нибудь успешный менеджер или операционистка в филиале крупного банка: кашемировое пальто, шёлковый галстук; или офигенный маникюр, завивка, белая блузка, - а, главное, всё наперёд ясно и понятно - продвижение по службе, всякие мелкие служебные интрижки и напряги, корпоративчики и междусобойчики; 'Форд-Фокус' в кредит и Турция или Египет летом... И вдруг всё обломилось. Совсем. Быстро так... Да что там - мне самому трудно привыкнуть было,- что нет интернета, что кончились тусовки, что магазины перешли на торговлю по карточкам, а потом быстро так и совсем закрылись... Нет пива, хотя я до него и был-то небольшой охотник. Нет молока! - вот это действительно потеря, нет выпечки... Как я хочу свежую булочку! С абрикосовым джемом! Впрочем, джем-то как раз есть... Кончился 'тот мир'. Представляю, какое потрясение всё это вызвало у мамы, она ведь с головой была во всём этом, в 'цивилизации': визаж, косметология, космецевтика, SPA-процедуры...
  Чёрт побери, я так и не узнал, что это такое: SPA?.. Спросить у неё, что ли? А впрочем, наплевать.
   Нам-то, это я сейчас понимаю, было много легче - батя всё это предвидел и как-то подготовился. Хотя бы в общих чертах. Для него это не стало такой уж неожиданностью; а через него и я, и где-то мама 'приняли' новую действительность. Толик... Что бы мы делали без его 'зверства'? Одним нам было бы кисло... Батя-то хотя бы знал, что делать, - и те две недели 'массовой мародёрки', когда дербанили магазины и склады, обеспечили нам запасы вперёд на годы, наверное... А что? Может, и на годы. Во всяком случае, когда я заходил в наши 'кладовые' в квартирах, в 'маркеты', я просто офигевал от тех масштабов, которыми мы затарили всякие полезности, а главное - жрачку. Всё же мы молодцы! Правильно батя говорит: 'Готовь себе соломенную шляпу зимой', - это его любимое изречение какого-то древнего английского финансиста. Он вообще напичкан изречениями, как барабан нагана патронами - битком, и на все случаи.
  Теперь, по квартирам и офисам, мы так, честно говоря, добирали остатки. Батя всё бухтел, что надо не заниматься фигнёй, а озаботиться серьёзной фортификацией Башни, - но откладывал это на то время, когда мотаться по улицам уже будет холодно. И холодно, и слишком опасно.
  
  Психи. Психи могли выскочить из-за угла в самый неподходящий момент, неожиданно. И хорошо, если они были безобидными, - к примеру, навязчиво, дёргая за рукав, зазывали 'в новый торговый центр, где представлена вся гамма самой новейшей бытовой техники, способной удовлетворить самый взыскательный вкус'. Тьфу! Выгорели или разграблены давно эти 'новые торговые центры', только у него мозг застрял в том времени, когда это всё было. Или обои навязывали купить, 'с тиснением и эффектом голографии'. Хуже всего были помешанные на идее, что им кто-то что-то должен: ЖЭК, собес, пенсионный фонд, милиция, районная администрация и так далее... Они ходили и приставали, требуя 'принять меры', заклиная 'с этим пора покончить' и 'необходимо вступиться общественности'... А могли и тюкнуть молотком по башке, - элементарно. Просто потому что такой заскок пошёл. Я сам как-то видел, как прилично одетая тётка дралась с другой, плохо и бедно одетой, пинаясь как сумасшедшая, шипя, дёргая её за волосы и норовя попасть маникюрными ножничками в глаз. Толик советовал не подпускать таких ближе пяти метров и сразу валить выстрелом в голову:
  - Как зомби, Крыс, как зомби. Видел 'Ходячие мертвецы', сериал? Вот так вот - бац в башку, и свободен. Они ж и есть зомби, по сути-та.
  Батя же рекомендовал не шляться на улицу лишний раз. Я и не шлялся.
  
  
  А тут вдруг на рынке встретил Надьку - из нашей группы. Она теперь помогала матери торговать картошкой, - подрядились реализовывать какому-то богатому колхознику, за долю. Она сказала, что встречала Антона. Ура! Я так рад был! Антон - он ведь мой лучший друг! Я думал, что как он с батей уехал в самом начале в своё 'подмувсковское имение', так и с концами. Он и меня с собой звал. Он звонил несколько раз, рассказывал, что его батя развернул в ближайшем большом селе предприятие по переработке сельхозпродукции, - резка и сушка картошки на длительное хранение, заготовка грибов и ягод, даже дрова они собирались поставлять... Хвалился, что дела идут нормально. Я был рад за него. Батя у него крученый, протырятся. Наши шарахания по магазинам после его звонков казались такой чушью... Люди настоящий новый бизнес строят, а мы замки ломаем и мешки с крупой таскаем, как идиоты... Это я тогда так думал, сейчас-то, конечно, мозги чуть поправились, ага.
   Я сразу наказал Надьке, что как увидит его, или кого из наших - пусть передаст, что я по-прежнему живу на прежнем месте, в Башне. Сейчас поразбросало всех, кто где. В городе мало кто остался. А кто остался - сейчас часто сменил место жительства.
   И тут вдруг они оба нарисовались! Днём во двор медленно и аккуратненько, чтобы не ободраться о беспорядочно брошенные на дороге машины, (на самом деле не 'беспорядочно брошенные', а с расчётом сдвинутые-подвинутые, чтобы по двору - только потихоньку-потихоньку... Батя с Толиком делали!) въехали две машины: икс 330-я классная бэха и здоровенный, видно что армейский, внедорожник; побольше и побрутальней чем Хаммер. Ивановна не прозевала, тут же нам отсигнализировала по внутренней связи - телефону. Мы, честно сказать, очконули. Толик как раз был у бати в 'мастерской', они оба примчались на эту сторону Башни, к окнам во двор, оба уже с автоматами. Мы думали, что это наезд Администрации. Сразу пронеслось туева хуча мыслей: по какому поводу? Неужели из-за патруля? Это ведь так давно было! И чисто всё - Толик клялся-божился, что его ни одна сука не могла узнать в том бомжовском прикиде; и что уходил он такими 'противолодочными зигзагами', что отследить его не могли ни в коем случае... Да и не совалась давно уже Администрация сюда. Или вдруг какая реквизиция? Или проверка? Настучал кто? Кто-то из бывших жильцов, кого мы не пустили обратно в Башню? Да они же сами удрали из мест расселения, им ли жаловаться! Но факт оставался фактом: из броневика вылез мужик в камуфляже, таком же кепи, в лёгком бронежилете, какие, судя по фильмам, носят американские морские пехотинцы, в разгрузке, из которой торчали магазины, с АК-74; и потопал к дверям башни.
  - Бляяяяя, точно по наши души!! - завертелся на месте Толик, передёргивая затвор. Он оскалился, казалось он никого вокруг не замечает, не узнаёт. Стал нервным и упругим:
  - Хрен у них легко выйдет! Всех положу!
  - Да-с, надо было в Башне рубежей обороны наделать, фортификацию... - начал батя.
  - Фортификацию!! - злобно передразнил Толик, - Гранаты надо, а не 'фортификацию'! РПГ надо!
  - Пулемёт крупнокалиберный ещё, а лучше ЗУшку; а также и 'Шмеля' - осадил его батя, - Говорили уже. Чё ты дёргаешься? Что, кто-то предлагал, а мы отказались? Ты лучше думай, кто такие? Что-то не похожи они на 'вованов' из Администрации, уж больно упакованы солидно...
  Мы продолжали наблюдать. Из броневика вылез ещё один, так же в камке, бронике и с автоматом; достал бинокль и стал рассматривать Башню окно за окном. Что им надо? Кто это такие?.. Мы терялись в догадках.
  Батя сказал, что надо бы иметь камеру наблюдения у подъезда, а то тот, у дверей, сейчас в мёртвой зоне.
  - Кстати!.. Надо бы этот вопрос, с мёртвой зоной под козырьком, тоже продумать... - вдруг озаботился он; явно опять какая-то идея пришла.
  
  Военный у подьезда постоял, постучал в дверь; сначала кулаком, потом прикладом. Кнопки звонка он не увидал, - про неё знали только жильцы Башни; батя с Володей Васильченко её поставили ещё во времена ночных дежурств; и поставили 'не на виду'.
  Ничего не добившись, он вернулся к машинам. О чём-то они там поговорили, наклоняясь к опущенному стеклу бумера. Бумер прогудел два раза. Гулко, на весь двор. И опять они уставились на Башню, зашарили по ней глазами. Тут тот, что был с биноклем, что-то увидел, - наверху. Опять наклонился к окну машины и что-то стал туда говорить, показывая пальцем на верх Башни. Ну ясно - Ольга Ивановна, любопытная ворона, засветилась!
  Мы, честно говоря, недоумевали - кто такие? Будь это Администрация, - вели бы они себя понаглее, думается. Хотя кто знает, - сейчас авторитет Администрации здорово упал, и стволы их не были теперь таким уж агрументом, - у много кого сейчас армейские стволы появились, расползалось потихоньку оружие по округе...
   Тут открылась сразу две задних двери бэхи, и из неё нарисовались ещё две фигуры, причём обе показались мне чем-то знакомыми. Молодые. Автоматчик видно, что был недоволен, что-то выговаривал одному из пассажиров бэхи, делал протестующие жесты, - но тот, одетый в серо-стальной камуфляж, но без всяких бронежилетов и разгрузок, отстранил его и вышел на открытую площадку перед Башней.
  
  - Вот здесь его можно срезать одной короткой! - хищно высказался Толик.
  - Не мели ерунды. Мы даже не знаем, кто это. - поправил его батя.
  
  Они следили за пришельцами из глубины комнаты, не подходя вплотную к окну, и военный с биноклем их не заметил. Рядом тусовалась обеспокоенная мама. Снизу притопали обои взволнованные Васильченки. Примчалась Белка, по-походному, с кобурой и обрезом в ней. Короче, кроме Ивановны на 12-м, собрался весь гарнизон, - не считая пеонов, понятно.
   Высокий парень в камуфляже поднял руки, сложил их рупором, и крикнул, обращаясь к верхним этажам башни:
   - Бабушка! Сергей из 51-й квартиры здесь по-прежнему живёт? Можете его позвать?
  Тут меня и пробило: это ж Юрик!! А второй - Антон!!
  Расталкивая всех, я ломанулся вниз, к подъездным дверям.
  
  Встреча получилась сумбурной и короткой. Сплошные 'Ну вы даёте!' да 'Тебя фиг найдёшь, мы думали...'
  Обнялись, поколотили друг друга по спинам в избытке чувств, - казалось, мы не виделись целую вечность! Ещё 'с той жизни', с 'тех времён'.
  Мужик с автоматом, которого Юрик представил как начальника своей личной охраны (соврал, конечно, по обыкновению - охрана батина, дана ему на сутки, как потом сам же проболтался), взирал на наши объятия с неодобрением, не снимая рук с автомата; могу спорить, он и не подозревал, что его самого в это время держал на мушке Толян.
  Да, встреча получилась короткой, Юрик сказал, что завтра собирает всех оставшихся в городе одноклассников, типа отметить свой давно прошедший день рождения и пообщаться. Где? Да в 'Аквариуме' - ночном клубе недалеко от Цирка. Я бывал там раньше, но не знал, что он сейчас-то, в эти времена, до сих пор функционирует.
  Юрик заверил, что нормально - всё работает; что переться туда на своих двоих не надо - за мной заедет 'вот эта тачка, зацени! Это не баран чихнул, не Хаммер сраный, это 'Рысь' - новая модель!', - а потом на ней же нас развезут обратно по домам.
  Антон восхитился мордой крыса, нарисованной над подъездом. Посмеялись, когда я коротко рассказал им, как пришлось переиначивать надписи 'крысы' на стенах.
  Хлопнули по рукам, обнялись ещё раз, и простились до завтра.
  
  ***
  
  Поздней ночью Олег сидел в кресле, в гостиной, и слушал Сергея. Он рассказывал о прошедшей встрече.
  Было много любопытного. Начать с того, что, оказывается, в городе ещё остались 'злачные места'... 'Аквариум' не сказать, чтобы процветал, но функционировал по полной программе. Нет, все знали, что на рынках по-прежнему работают кафе и закусочные, где по самым невообразимым курсам принимались в оплату и 'талоны' Новой Администрации, и евро, и доллары, и ещё какие-то цветные кредитки, и даже совсем экзотика - новые дензнаки набирающего силу 'Правительства Регионов'. Там можно было поесть, и даже хорошо поесть; но чтобы до сих пор, в мире с полетевшей кувырком финансовой системой, можно было вот так, запросто кутить, заказывая ящиками шампанское, импортный коньяк, виски, - этого не ожидали. А, собственно, почему нет? Ведь так было всегда 'на сломе эпох' - визг оркестра, канкан, огни, кокаин - и возможность, спустив последнее, застрелиться тут же, у заплёванного входа...
  Олег встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли 'об исторических параллелях'. Встал, взял со стола зажигалку, зажёг ещё одну свечу, сувенирную, цветную, здоровенную, - почти в рост человека, стоявшую у двери прямо на полу, - один из наших трофеев во время мародёрки в супермаркете.
  Оказывается, отец Юрика по-прежнему преуспевал, но уже на новом уровне. Собственно, он и стал одним из крупных 'баронов', жёстко реорганизовав свою производственно-торговую империю под современные реалии.
  Рыбные консервы по-прежнему пока выпускались, и из запасов сырья, и что-то поставлялось ещё по бартеру - но на 'ГОСТы' было однозначно положено. Кроме того, МувскРыба почти полностью перешёл на бартерный расчёт с поставщиками рыбы и горючего, являясь посредником между ними. Продавать что-то 'населению' не было никакого смысла - население в нынешних условиях было неплатежеспособно. Таковы были жестокие реалии современного мира. Какое-то время вынуждены были часть выпускаемой продукции отдавать Администрации - в обмен на 'защиту' и на 'талоны Новой Администрации'; но вскоре, с прогрессирующим ослаблением центральной власти, отец Юрика, будучи человеком здравомыслящим и предприимчивым, понял, что надеяться можно только на себя и 'своих людей', - и, обладая основной современной ценностью - доступом к продуктам питания, глупо было бы не осуществлять защиту своего имущества самим, а не платить кому-то. Так родилась небольшая частная армия МувскРыбы.
  
  ***
  'Аквариум'. Юрика и его охрану тут знали. В то время как всех входящих вежливо, но очень настойчиво просили сдать любое оружие 'в гардероб', сопровождая 'просьбы' наглядной демонстрацией помповых дробовиков крупного калибра у дежурившей на входе охраны заведения; Юрика и его друзей пропустили без звука; более того, демонстрируя всю возможную почтительность к важным гостям.
  - Гляньте! - хвастался одетый в новенький натовский камуфляж Юрик, - Вот это парни!
  У входа в зал в креслах развалились двое шкафообразных охранников в таком же камуфляже, каждый с АКСУ на коленях.
  - И ещё двое в машинах. Да мне стоит только им мигнуть - они тут всё в клочья разнесут! И владельцы клуба это зна-а-а-ают, знают!
  Негромко стучал генератор за стеной, блымала светомузыка, музон хоть и отвратный, но ненавязчивый, что-то там из блатняка. Толика вот нету - ему такая шняга нравицца... Вспомнив про Толика, вспомнил и свой последний, с ним и с батей, поход в ресторан; где так оригинально 'познакомились' с Белкой. Тьфу, с Элеонорой ещё. Поневоле обвёл зал взглядом, - но знакомых рож, вроде бы, не было. Незаметно потрогал висящий в кобуре (Элеонора же, тьфу - уже Белка! сшила) наган... Без нагана я больше никуда. Хорошая, кстати, подвеска, - висит подмышкой, рукояткой вниз, удерживается ремешком на магнитной кнопке. Суёшь руку под мышку - средний палец в скобу, большим отстёгиваешь кнопку, р-раз! И наган сам выпадает в руку, выдёргиваешь и направляешь на... Как батя говорит - 'на оппонента'. Толик ещё, наблюдая как я собираюсь в ресторан, ехидно пропел куплет какого-то блатного автора:
  
  - 'Ка-а-агда иду я
  В балаган
  Я за-аряжаю
  Свой наган!..' - юморист, типа.
  
  Зал потихоньку наполнялся. В клубе было почти всё - выпивка, закуска, музыка и танцы, даже стриптиз. Антон, придвинувшись ко мне, шепнул что тут и доступные девочки есть - на любой вкус! Кому что... Вот уж не до доступных девочек... Да и проблем с этим в городе - никаких.
  Витёк пришёл! Наташка, - с параллельного. Народ потихоньку подтягивался. Как же я их всех рад был видеть!
  Вообще собралось не много, - человек десять. Аньки - не было... Блэки тоже не пришёл. Пошли разговоры за 'а помнишь?' Выпили. Принесли покушать. Видно сразу было кто как живёт - девчонки в основном ели со сдержанной жадностью, видно было, что возможность хорошо, разнообразно и досыта поесть предоставляется сейчас не всем и не всегда... Юрик стал понтоваться стволом, - достал из-под мышки, как у меня, - только из фирменной кобуры пистолет, выщелкнул обойму:
  - Во, - говорит, - Без этого сейчас никуда! Время такое!
  Проходящий официант сделал вид, что ничего не видел.
  Все потянулись подержать, покрутить. Пошло 'Оооо, вещь!' да 'Нифига ж себе!', ну и, ради чего, собственно, Юрик ствол-то и показывал 'Ну ты крут нереально!'
  Юрик довольно улыбался:
  - Глок-17, не баран чихнул!
   Ажиотаж был прям такой, как если бы в своё время покойный Стив Джобс объявил о выпуске айфона, а у Юрика он уже на кармане. Антон шепнул мне, что он тоже со стволом, батя дал свой, на вечер, - ПММ. Антон мой друг, ему я тоже шепотом сказал, что и я 'заряжен', что наган, - но не стал уточнять, что переделка. Переделка переделкой, кстати, зато мой собственный... А так - никому и знать необязательно. Времена понтов давно прошли.
  Но видать, не для всех, - Юрик, уже в середине вечера, когда подпил, саданул из пистолета в потолок. Чисто для понтов. Тут же зажгли полный свет, прибежала охрана, - но быки в камуфляже оттеснили их в сторону; старший что-то сказал мэтру, - и снова приглушили свет, халдеи рассосались по своим местам. Старший подошёл к Юрику, что-то пошептал ему на ухо, и забрал пистолет. Юрец сразу скис, - ну ясно, охрана настучит бате, а батя у него суров. Дорого ему понты обойдутся, наверно.
  Но всё одно, посидели мы классно! Повспоминали про прошлое, поговорили про настоящее. Кто как устроился. Антон сказал, что дела пока идут ничего себе; он помогает бате. Сейчас завязались с папой Юрика, - на поставки скотины. Этой осенью по бывшим совхозам, колхозам, фермерским хозяйствам, или как их там, много стали резать скотины - нечем кормить в зиму. А Юрика батя наладил консервирование. Рассчитываются с кем как. Соль здорово выросла в цене. Просто очень. Сахар. Курево - так вообще влёт! Но главное - оружие! Кто на складах с оружием сидит - тот богач! Но Администрация никого к складам не подпускает. Хотя 'ручейки' имеются, конечно... А Блэки, говорят, в бандиты подался. Да-да, не в гопы, а в натуральные бандиты, те, что живут налётами на склады со жрачкой и на арсеналы.
   Я прямо отдыхал душой. Всё было почти как в прежнее время, только прикид другой, да разговоры не те.
  Пока там ребята танцевали с девчонками, мы - я, Антон, Санёк, Игорь, - скучковались возле Юрика и ещё врезали вискаря. Мне, вообще-то нельзя, у меня аллергия, - но да чёрт с ним! Зал был полупустой, три четверти - тёлки.
  - Съёмные, - презрительно скривившись, отметил Юрик, - Сейчас вообще с этим делом легко стало, - самые лучшие за пару банок консервов и пачку макарон дадут. А если ещё и шампанское!.. Только воняют. Тут, в городе, без воды сейчас вообще труба. Думаешь, они часто моются? Баня сейчас знаешь сколько стоит? А что зимой будет - индец!
  Меня чёрт за язык дёрнул сказать:
  - Подохнут все. Батя сказал, что половина за зиму передохнет. Эти - уж точно!
  
  Наступило молчание. Честное слово - как будто холодком протянуло; всё впечатление от того, что как будто 'всё как прежде' сразу пропало. Юрик опустил голову и вполголоса сказал:
  - Вот и мой батя так считает...
  - Вы о чём тут? - подошла раскрасневшаяся после танцев Наташка. Она ничего, когда приоденется-то... Интересно, она тоже воняет? С водой-то везде напряжёнка...
  - Да вот, обсуждаем, что дофига народу подохнет в эту зиму! - откровенно доложил ей Антон.
  - Да ну... Да как вы можете! Перестаньте ерунду говорить, - всё наладится! Гадость какую говорите! Моя мама говорит, что ей её мама рассказывала, что в Войну ещё хуже было - и намного! В землянках жили. Это когда, знаете, в земле... И ничего! Выжили. А сейчас вон... Нормально! Всё наладится! Пошли лучше танцевать! - и утянула Юрика.
  - Наладится!.. - передразнил её Антон, - Она бы видела, куда оно всё 'налаживается', в деревнях-то! Горючки нету, всем всё пох. Жрать скоро нечего будет. Звереют на глазах! Батя нанял вояк с пулемётом, склад охранять, - уже пару раз в воздух стреляли, прикинь! Не из-за бандитов, нет, с теми мир, откупаемся, - своих же гоняли, деревенских. Не, до 'наладится' тут как до Луны раком...
  Я с ним был согласен. Всё, что я видел, слышал, делал, - говорило о том, что старая жизнь кончилась окончательно, как бы кому не хотелось верить в другое. Да Наташка, скорее всего, и сама-то не верит; так, просто не хочет думать. Когда думаешь, - страшно становится. А тут - музыка, электрическое освещение, есть что покушать и что выпить, всё ПОЧТИ как прежде. Вот и батя говорит, что дофига народу живут как бабочки-однодневки, - они и 'до того' о будущем не думали, будущее не прогнозировали; они и сейчас всё рассчитывают, что 'всё вот-вот наладится'. Сам я 'что обойдётся и наладится' перестал думать после смерти Устоса. Даже нет, - после того, как я готовился с устосовой шипастой палицей прыгнуть в толпу терзающих его гопников, чтобы убить хотя бы одного-двух, до того, как они меня... После того, как от души врезал палицей по затылку раненому гопнику на козырьке подъезда; этот отвратный хруст... Я скривился, меня чуть не вырвало. Надо завязывать больше пить. Антон обнял меня за плечи; и я рассказал ему про тот бой. Он слушал меня не перебивая, с остановившимися глазами. Да, такого у него ещё не было.
  И тут я увидел ЕГО.
  
  ***
   Это был точно тот гоп, старший у нападавших на Башню. Любитель 'Металлики'. Я его видел-то мельком, но хорошо запомнил. Наглая рожа, блондинистый хаер, сейчас зачёсанный набок; только что куртка другая. Из-за куртки я на него и обратил внимание, - он пытался пролезть в зал мимо охраны, и скандалил, не давая тыкать в себя металлодетектором, - а лбы из охраны, с короткими дробовиками на ремнях и с электрошоковыми дубинками на поясе, оттесняли его к выходу. Я вытянул шею стараясь видеть происходящее. Наконец, когда старший охраны, надоев препираться, ткнул ему в подбородок ствол своего 'ремингтона', гоп смирился, и отдал в гардероб хорошо мне запомнившийся двуствольный обрез-вертикалку, получив взамен металлический жетон.
  Вошёл в зал, щурясь на как раз включённое освещение - снова разносили жрачку, - зашарил взглядом, отыскивая свободный столик, но тут же отвлёкся на танцующих девчонок, аж чуть не слюни потекли. Чем-то он здорово напомнил мне нашего Ибрагима-Бруцеллёза, - повадками, что ли; или блудоватой манерой глядеть куда угодно, только не в глаза... Пить я уже не мог, есть тоже. Чёртова 'Металлика' застучала у меня опять в ушах. 'Это от выпивки, только от выпивки, пройдёт!' - уговаривал я сам себя, но точно знал, что 'пройдёт' это только одним способом.
  Я ничего не сказал Антону, он как раз урыл танцевать; в конце концов он теперь знает, где я живу; в смысле - что живу там же, и линять из города нипочём не собираюсь. Только подошёл попрощаться с Юриком. Тот как раз разговаривал с только что вошедшим типом, который чем-то показался мне странно знакомым.
  
  - Куда ты, зачем? Мы тут до утра зажгём, потом ребята тебя домой на машине отвезут! Чё ты?..
  Но я отмазался; сказал, что нужен дома. Что мы договорились, что меня заберёт Толик на тачке.
  - Ну смотри. Твоё дело.
  - Юрик, а сколько всё это стоило? Ну, весь вечер? Чем тут платят?
  - Да что ты, старик, волнуешься? Я за всё плачу.
  - Нет, просто интересно.
  Вместо ответа Юрик достал из кармана пачку ярких, с голографическими наклейками, бумажек. Вынул пару, сунул мне:
  - Во! Самая твёрдая на сегодня валюта! А сколько на баксы или евро, - да ты офигеешь! За этот вечер - в прежние времена всю нашу школу можно было купить, вместе с завучем! - он довольно заржал.
  
  На бумажке, которая на ощупь была как пластик скользкая, я увидел выдавленный логотип МувскРыбы - большая синяя рыба, что-то типа осетровых; и надписи, надписи. Трудно разобрать в полутьме и сполохах цветомузыки.
  - Долговое обязательство. Типа кредитного билета. Обмениваются на стандартную банку консервов, рыбных. Или мясных - по текущему курсу. Вот эти - по 1 банке. Вот эти, - глянь! - по десять. Твёрдая валюта! Съестная. Знаешь, сколько сейчас одна такая бумажка в баксах? Ты офигеешь!
  Я вспомнил, что и точно, я видел такие бумажки, ходящие на базаре, вместе с талонами администрации и старыми долларами и евро, но тогда я не разглядел их. Сейчас поднёс к глазам, - класс, надписи выпуклые, рыба отсвечивает радужно, - голограмма!
  - А тож! - покровительственно сообщил Юрик, - Батя на монетном дворе заказывал, где деньги печатали. Давно ещё. Вон, Женька подвёз только что! - он мотнул головой в сторону цивильно одетого типа, теперь стоящего рядом с охранниками - Батя - предусмотрительный! Это по защите как деньги, уж покруче 'талонов' Администрации!
  - Это точно, это точно... Они такие... Предусмотрительные...- только и мог сказать я.
  
  Сейчас я узнал типа, привёзшего деньги, - это прямо вечер встреч! Причём - неприятных встреч, - это был тот человек, что в начале лета застрелил у меня на глазах пьянчужку, мешавшего проезду машины с каким-то важным деятелем. Застрелил трусливо, в спину, чтобы выслужиться перед своим боссом, - и тут же уехал. Узнал я его, да. Не удалось удрать из страны, значит.
  
  - Юр, а кто это? - указал я Юрику на типа.
  - А? Это? Это Женька Паралетов, недавно у отца работает.
  - Хорошо его знаешь?
  - Да так... Он, типа, 'специалист по переговорам и аналитик', - так себя озвучил. Нафиг он нам? - я не знаю. Сейчас лучшие переговорщики, - вон, ребята с автоматами! - он довольно засмеялся, - А что?
  Я коротко рассказал ему про ту встречу и убийство на дороге.
  
  - А, вон оно... Ну, я скажу отцу, пусть имеет ввиду. А так-то... Так-то толку от него как от козла, - но умеет 'встроиться', да. Батя его сейчас больше на 'подай-привези' использует, - но тоже... Трусоватый он. 'Там опасно, туда без охраны не поеду, у меня семья!..' - передразнил кого-то Юрик, - Как будто нам надо кого-то кормить, кто рисковать боится! Вот и сюда, я уверен, не меньше чем с парой наших бойцов припёрся! А, плюнь! Чё ты рано-то?
  - Так... Я ж говорю - дела! Ну, спасибо! Так отдохнули - класс! Придётся ли ещё когда так встретиться...
  - Ну смотри. Нормально! Увидимся ещё! Не переживай! - Юрик крепко пожал мне руку, и тут же переключил внимание на танцующих девчонок.
  Я прошёл мимо по-прежнему сидящих у входа охранников с автоматами на коленях, мимо охранников клуба, и вышел на улицу. Уже холодало.
  
  ***
  - Так они тебя к самому дому подвезли, или где? Что мы машины не слышали? И Ивановна не слышала, а старая чутко спит... - всё выспрашивал сына Олег.
  - На машине... Да. Подальше остановились. Я так попросил...
  - А что за ствол у Юрика? Глок, говоришь? А ты не спрашивал его, где они патроны берут? Глок - он ведь под парабеллумовский; мне бы очень нужны бы, десятка два-три хотя б. И почём бы. Не спрашивал?..
  - Да нет же. Не спрашивал. Упустил я как-то.
  - Жаль. Ну ладно... - Олег вертел в руках цветную 'купюру' с логотипом МувскРыбы, которую на прощанье сунул мне как визитку Юрик. Посмотрел на просвет на пламя свечи.
  - Сильно, сильно... Вот ведь... Не одни мы о будущем думали!
  
  Сергей не выдержал.
  - Пап...
  - А?
  - Там был этот гоблин.
  - Который??
  - Ну, тот что убил Устоса.
  - В 'Аквариуме'?? Что ж ты не позво... Ах ты чёрт! И не позвонить же!
  - Всё нормально.
  Сергей встал и вышел в прихожую. Покопался там, и вернулся в комнату, держа в руках обрез двустволки-вертикалки. Подал отцу.
  Олег взял оружие, положил на колени, но смотрел на сына. Молчание затянулось.
  - Что не так?? - первым не выдержал Крыс.
  - Подвезли, говоришь... Подальше остановились? Ты понимаешь, что нарваться мог??
  - Всё нормально... - стоя перед сидящим отцом, как нашкодивший школьник, опустив голову, повторил Сергей.
  - Нормально!.. А если бы их там толпа была?? Тебе что, закидоны Толика снятся? Так он конкретный отморозок, не дай бог тебе таким стать!
  - Нормально всё!.. - упрямо повторил Сергей, - По-другому нельзя было. По-другому я не мог.
  
  ***
   На улице стал накрапывать противный осенний дождик; я поднял воротник, взглянул на часы - 'Омега', Omega Seamaster, как у Джеймса Бонда, подарок Толика после удачной мародёрки, - и, перейдя улицу, зашёл в подъезд жилого дома; вернее - когда-то жилого: двери вырваны, площадка и лестница загажены до неузнаваемости. Всё же кто-то здесь и жил, - среди мусора 'протоптана' узкая дорожка. Наверняка какая-нибудь бабка - пенсионерка. Время одиннадцать, уже почти темно. Я приготовился ждать. Освещённые двери Клуба было хорошо видно из подъезда.
  
  Он появился часа через полтора, когда я уже продрог в лёгкой курточке; и раздумывал, не уйти ли уже домой. Не так уж и далеко, с наганом под рукой - нормально. Мог ведь он и приехать на машине, - у Клуба стоял небольшой табунчик легковушек, среди них, как бык среди овец, выделялась 'Рысь' с логотипом МувскРыбы на дверце. Тут он и вышел, ведя под руку какую-то мочалку. Обои, судя по всему, здорово датые. Ну ты смотри, какой гопник пошёл, падкий до красивой жизни! Тут я поймал себя на том, что и сам раньше из клубов и дискотек не вылезал...
  Гоп заспорил о чём-то с девкой; но, видно она его убедила, - и они двинулись по улице. Я покинул своё убежище и двинул следом, стараясь не терять их из виду. Точно - к себе клиента поволокла. Только бы жила не у самого клуба, не успею ведь...
   Когда они пошли вдоль тёмного, длинного дома, я рванул в обход. Продираясь через какие-то кусты, поскальзываясь на мокрых замусоренных газонах, пару раз упав, я добежал до угла дома, и, встав на колени, осторожно выглянул. Они прошли уже две трети расстояния, но, видать, сейчас свернут от дома в сторону. Не фарт! Удобней было бы, если бы шли сюда, просто навстречу. Тогда бы я и из-за угла выходить не стал... Но надо было менять план на ходу. Я расстегнул куртку, проверил наган, и вышел из-за угла.
   Они уже готовы были свернуть, когда он увидел меня. Я шёл неторопясь, весь такой беззащитный...
  Девка, видно, хотела тащить его дальше, к себе; но он притормозил. До меня донеслось
  - Да чё ты... Да я мигом. Ща, тока закурить у него спрошу, хы-гы!
  
  Отцепившись от девки, оставшейся ждать его на месте, он, слегка покачиваясь, сделал несколько шагов ко мне.
  - Еее, пацан! Подь сюда! - с этой наглой, блатной ленцой.
  Это знакомо. Потом '- Дай закурить', потом ' - А чё в карманах?' или '- Чё тут ходишь?'. Плавали - знаем!
  Я шел теперь медленнее, всячески стараясь изобразить робость, но не переигрывать. На мгновение прислушался к ощущениям, - никакого, чёрт побери, мандража! Мелькнула картинка из вестерна - два ковбоя, злодей и герой, сходятся на пустынной улице под тревожную музыку, разминая пальцы над рукоятками увесистых кольтов. Мелькнула и пропала. Не до понтов.
  'Последнее дело, Крыс, в экстриме ловить понты! Надо сразу определиться, что тебе надо - или дело сделать, или понт сорвать, с риском получить дырку в шкурке. Всё вместе редко получается, только что в кино, - но там другая реальность.'
  
   Когда до него осталось метров пять-шесть, и я видел уже его пьяно-плотоядную улыбочку (Ну так!.. Не только выпить и потрахаться получится, а ещё и поглумиться над лохом, гуляющим в одиночку! - удачный вышел денёк!), я вытянул левую руку, и, указывая на девку у него за спиной, тревожно и громко спросил:
  - Что это??
  Собственно, и без этого манёвра я успевал. Одновременно с жестом левой, моя правая рука нырнула под куртку, к кобуре. Сотни раз отработанным движением - я даже окорачивал себя 'не спеши, не спеши, не суетись!', - средний палец нырнул в спусковую скобу, большой отстегнул кнопку; и надёжная тушка нагана выпала мне в руку. Одновременно проворачивая наган на пальце и направляя на гоблина, я нажал на спусковой крючок - один, второй раз, и третий. Наган звонко и послушно грохнул три раза, выбрасывая из ствола вспышку пламени и искры.
  
  'Не выделывайся, стреляя в перестрелке в голову или в шею. Стрелять по конечностям - это вообще для профессионалов. Бей в фигуру, в центр. Вряд ли твой противник будет в бронежилете!' - вспомнились поучения Толика.
  
  Я успевал, да. Я даже при каждом выстреле корректировал прицел, чтобы влепить именно в центр тушки, не в левую сторону груди, где под курткой у него, я знал, висел обрез. Я опасался повредить обрез, как ни смешно... Визгнула девка. Гоблин стоя словил все три заряда из нагана, и только потом повалился на колени. Упал на бок, и тут же захрипел, и попытался подняться, завозился...
  Надо было сказать что-то значительное, типа 'Это тебе за Диму-Устоса!' или 'Получи, мразь!', - но это я додумал уже потом. Тогда я просто ещё раз выстрелил в него, контрольным - в голову.
  
  'Крыс, не надо этих киношных трюков - стрелять в лоб или между глаз! Контроль нужно делать просто 'в голову', - в 'центр масс'. Этого достаточно. Всё всегда нужно делать самым простым способом, - если ты не Клинт Иствуд и стреляешь не после команды 'Тишина на площадке! Мотор!'
  
  Голова отчётливо дёрнулась, и он свалился окончательно. Затих. После выстрелов наступила тишина, только поодаль стучали каблуки убегавшей девки.
   Наклонился над ним, перевернул с бока на спину. Сунул руку ему под расстёгнутую куртку, нащупал тёплый металл обреза. Он не доставался, был подвешен в какой-то не то ременной, не то верёвочной петле. Как этот урод и вынимать-то его собирался, если быстро? Темно, ч-чёрт! Всё чуть ли не на ощупь. Испачкал руки в крови, испачкал обрез. Пришлось вытереть руки о куртку и штаны гоблина, достать висящий на клипсе на поясе складник и перерезать петлю. Взял обрез, быстро обшарил карманы, не переставая пасти округу.
  
  'Не забывай сечь по сторонам, не увлекайся! Делаешь дело, - но периферическим зрением, слухом, нюхом, шкурой и шерстью - паси вкруговую!'
  
  Нашлось только пять патронов. Тощенькая пачка разномастных денег, тяжёленькая коробочка с чем-то побрякивающим, ключи, зажигалка... Ого, прикольная зажигалка! Потом рассмотрю. Несколько комплектов ключей от машин - на всех понтовые брелки с логотипами известнейших автомарок. Отшвырнул в сторону. Сигареты. Нож - дерьмовый китай, зато очень 'крутой' на вид. Начатая пачка презервативов. И всё. Даже фонарика у ублюдка не было.
  Тщательно вытерев обрез и руки, сначала о его штаны и куртку, потом своим носовым платком, я сунул обрез под полу, и, придерживая левой рукой через карман, потопал домой. Как и ожидал, никто не поинтересовался стрельбой. 'Три и один - четыре. Итого в барабане ещё три. Пара в обрезе...' - посчитал по дороге, стараясь выбирать тёмные места, подолгу останавливаясь и прислушиваясь, вглядываясь в темноту. Наган вообще в руке держал, прижав к бедру, чтобы не было издалека видно.
  Мне повезло - я добрался до Башни без приключений. Дошёл до подъезда, условное количество раз нажал замаскированный звонок.
  ***
  - Всё нормально. По-другому нельзя было. - упрямо повторил Сергей и сел рядом на диван.
  Батя молчал. Пара свечей на столе напротив бросали трепещущие блики на стены.
  - Если бы я его этот раз не... Не проводил, - то мог его больше вообще никогда не встретить. Не думаю, что он в 'Аквариум' часто ходит. Там всё дорого слишком. Особенно для такого засранца. Это вообще чудо, что он там нарисовался...
  Сергей оживился: - Вообще, в натуре, как... Как чудо какое-то! Ты прикинь, - я как раз Антону рассказывал про Устоса, про всю ту битву, и тут смотрю, - этот входит! Нет, ты прикинь - какова вероятность?? Что именно в этот день, когда мы встречались в 'Аквариуме'; именно в то время, что я рассказывал про Устоса... Вот прикинь, какова вероятность??
  Отец всё не отвечал, задумчиво крутя в руках обрез.
  - Мне вообще показалось, что я его 'вызвал'... - уже без прежнего воодушевления продолжал Крыс, стараясь в бегающих по лицу отца тенях разобрать выражение его лица.
  - Какое-то такое чувство... Своеобразное. Не то, чтобы я вдруг пожелал его увидеть, этого урода; но как-то... Я это так ярко представил, ту махаловку, ну очень ярко, - и тут этот входит... Именно в этот момент! Как вызвал его откуда-то...
  - Из преисподней, не иначе. - нарушил молчание Олег, - Вызвал, - и тут же вернул его на прежнее место. Теперь, полагаю, уже навсегда?..
  У Сергея отлегло от души, - раз батя начал шутить, значит взбучки не будет.
  - Да, думаю, уже не вернётся! Три в тушку - одна в черепушку! Всё, как Ленин завещал!
  - Ленин... Ты уж не бухти про Ленина-то... - проворчал батя, - Ты и не знаешь, кто такой был; да и вообще, - не произноси всуе...
  - Кроме шуток, прикинь! - опять воодушевился Сергей, - У меня в голове постоянно прочитывались инструкции. Ну, твои, и Толика. Как идти, что делать. Последовательно. Как у Терминатора - помнишь? Типа, в голове идёт строкой инструкция к действию. Классно!
  - Серый... - начал батя, - Я понимаю...
  - Я не Серый! - быстро перебил Сергей, - Я - Крыс!
  - Ладно. Серый... Крыс. Крыс серый... - обстановка разрядилась, батя улыбнулся, я рассмеялся.
  - Всё же ты сильно рисковал. Я понимаю, - сейчас время такое, мы все рискуем. Каждый день. В то же время риск нужно сводить к минимуму. Вот такие вот импровизации, - они редко до добра доводят. Хорошие экспромты, знаешь ли, долго готовятся. А так - залететь как два пальца об асфальт. Я ничего не говорю - в этом случае, наверное, так и надо было. Устос теперь отомщён. Но, пожалуйста, не рискуй так больше...
  
  - Что это? - как тень бесшумно в комнату вошла мама. Колыхнулось пламя большой свечи, стоящей у стены.
  - А тебе дело? - в тон ответил ей батя.
  - Это мой сын. Его дела меня волнуют. Всё происходящее с ним меня волнует! - что-то она была на взводе. Подслушивала, что ли? - Наша семья...
  - Стоп! - батя хлопнул ладонью по цевью обреза, - Нету у нас семьи! Была. Кончилась. По твоей инициативе. Осталась 'стая товарищей'. Серых. С хвостами.
  - Не ёрничай! Я просто хочу знать, что это и откуда взялось!
  Вот что на неё нашло? Когда у нас появилась пара автоматов, она не задавала таких вопросов, просто приняла как данность, и всё. Что на неё нашло, сейчас-то?
  - Это? - батя поднял за стволы обрез, - Это, Лена, считай первая самостоятельная добыча нашего сына в новом мире. И добыча, и отмщение. 'Мне отмщение, и аз воздам!', как говорится. Или, ещё можно сказать, 'в результате стрельбы и резни в Мувске был убит ещё один скучный вечер!' - батя начал стебаться. Я засмеялся. Да уж, развлёкся я классно.
  - Откуда это??
  - Я же говорю, - законная добыча! Нашего маленького сынульника. Шалунишки.
  - Перестань кривляться! Скажи нормально, откуда это ружьё??
  Оба-на. Ну вот нафига это устраивать-то? Поднявшееся было настроение у меня в предчувствии очередной семейной разборки стало стремительно понижаться. Не, любят предки пособачиться. Хлебом не корми. Вечер обещал перестать быть томным. Вернее, ночь. Вот что она припёрлась?? Я рассчитывал с батей ещё поговорить об этом деле, - всё же... Всё же это у меня первый раз. Отомстил за Устоса, убил врага. Как у охотника застрелить своего первого медведя, как первый раз трахнуться. Те, на козырьке подъезда, - это не то, это не считается...
  Батя как будто читал мои мысли.
  - Во-первых, это не ружьё, а обрез ружья. Ты всё же дочка военного, должна бы знать разницу. Во-вторых, этот обрез, - законная добыча нашего сына. Как у племён охотников в Африке - прошёл инициацию, стал мужчиной!
  - Что значит 'законная добыча?' Какая 'инициация', что ты несёшь??
  - Это значит, что наш сын, Сергей, или, в новом мире Крыс Серый Первый, - он опять улыбнулся, и тени от свечей метнулись по его лицу, - Сегодня встретил того гоблина, что убил Устоса. Встретил, выследил. И убил. Отомстил за Устоса, я уж и не говорю за тех двоих стариков, что они запинали до этого.
  
   У мамы, видать, ослабли ноги, - она боком подвинулась в сторону и, нашарив табурет, села на него напротив нас.
  - Так что сегодня, можно сказать, большой день. Вернее, ночь. Ночь инициации. Как в древнем мире, когда мальчик становился мужчиной. Сегодня Крыс убил своего первого врага. И я не вижу повода за это не выпить. Шампанского. Крыс, - хочешь шампанского??
  Я помотал головой, да и батя не сделал ни малейшей попытки встать и пойти за шампанским. Хотя у нас, у бати - было, я знаю.
  - Что ты говоришь?.. Сергей... Убил человека? И ты так спокойно об этом...
  Батя встал, держа обрез за стволы. Сказал очень жёстко, без тени иронии:
  - Да. Убил. Только не человека, а поганого шакала. И я горжусь им за это. Даст бог, не последнего. А тебе лучше не соваться не в своё дело. Всё одно ты в этом ничего не смыслишь.
  - Ты опять пытаешься меня оскорбить?..
  - Нет, констатирую факт. Ты ничего не смыслишь в новом мире, и тебе лучше бы не встревать в мужской разговор. Чем раньше ты вникнешь в новые реалии, тем лучше будет для нас всех, а для тебя - в особенности.
  - Ты угрожаешь мне??
  - Бл...!! - вдруг рявкнул батя, - Ну какого хера ты вновь пытаешься всё свести к этому бабскому жонглированию словами, к этим поединкам на булавках?? Я всегда считал тебя умной женщиной, но последнее время ты усиленно разрушаешь это впечатление! Если ты не хочешь вдумываться в суть сказанного, а улавливаешь только форму подачи, - то вот тебе: закрой рот, и иди спать! Мы - мужчины, и будем решать свои дела; дела своей стаи, если хочешь, - сами.
   Мама сидела вся бледная, нервно стискивая руки. Мне стало её жаль. Но, действительно, ей не стоило лезть в наши дела. Мир, и правда, сильно изменился. Ей нечего было дать мне в этом мире. Уж точно 'позитивное мышление' тут не рулит.
  - Пошли спать, Крыс. Поговорим завтра. Кстати... - батя вновь покрутил в руках обрез, - У меня есть на счёт этой штуки некоторые мысли...
  - Это - мой! - ревниво заметил я, поднимаясь.
  - Да твой, твой... Но есть один вариант... Завтра обговорим, - вместе с Толиком и с Белкой.
  Лена дёрнулась, как от пощёчины. По сути, это и была пощёчина - моральная. Её не удостаивали участия в решении важных вопросов.
  Всё же жалко её. Но просто удивительно, насколько она всегда умеет выбрать самое неподходящее время для разборок, и занять самую слабую позицию... В прочитанных мной в последнее время старых книгах женщины владели каким-то 'женским чутьём', 'женской интуицией', как-то чисто 'по-женски' влияли на своих мужчин... Толстой, Дюма, Мопассан, Бальзак... Или врали всё старые авторы, или за прошедшее время женщины так разительно изменились. Свои 'запросы' реализуют кувалдой. Надо будет подумать об этом в свободное время. Сейчас же я просто дико хотел уже спать.
  
  ***
  
  На следующее утро Олег вместо завтрака застал Лену, сидящую за кухонным столом и делающую себе маникюр. Вокруг лежали пилочки, щипчики, всевозможные никелированные лопаточки. Стояла ванночка с горячей водой, в которой она распаривала ногти. Держа одну руку в парящей ванночке, другой рукой она мерно помахивала в воздухе, суша только что наложенный ярко-красный лак.
  Собственно, он сразу всё понял; но спросил для порядка:
  - Что завтрак?
  - А я тебе не раба! Сам себе готовь свой завтрак!
  Олег искоса взглянул на неё, и, подставив табурет, полез на антресоли. Достал несколько банок консервированной фасоли. Зажёг газовую переносную плитку, поставил на неё чайник.
  - А где Люда?
  - У себя. Я сказала ей, что сегодня завтрак готовить не будем.
  Олег молча снял с плитки закипевший чайник и стал заваривать чебе чай. Открыл фасоль, достал галеты.
  Она искоса следила за ним. Его молчание выводило её из себя. Когда он стал есть, она не выдержала:
  - Мне так ты запрещал газовой плиткой пользоваться!.. Я должна на балконе эту вонь глотать!..
  Олег, не отвечая, поглощал фасоль с галетой, запивая крепким чаем.
  - Пусть Элеонора вам готовит, раз она у вас ' в стае'! Или как её там сейчас? Белка? Вот пусть Белка и готовит!
  Олег доел всю фасоль из банки, смял её, и бросил в мусорный пакет.
  Встал. У Лены загорелись уши, наклонившись над столом, она усиленно и сосредоточенно наносила лак на ногти другой руки, но получалось криво, потому что предательски дрожали руки.
  - Я как раба!.. На вас на всех - готовлю, готовлю! Руки все болят от этой холодной воды и жира на посуде! Но больше этого не будет! Хватит!.. - на лице её было написано упрямое и гордое выражение.
  Олег прошёлся по кухне. Остановился. Постоял, выжидая; покачиваясь с пятки на носок. Дома уже давно перестали разуваться, и полы не мыли, а только подметали, да на входе в квартиру лежала влажная тряпка для вытирания обуви.
  Наконец решился.
  - Вот что. Если это твоё окончательное решение - то так тому и быть. Тебя отсюда, конечно, никто не гонит. Ты хотела самостоятельности, хотела жить одна в этой квартире? - Она твоя. Я дарю её тебе. Сегодня вечером я 'перееду' в любую другую и здесь появляться не буду вообще...
  У неё появилось на лице испуганное выражение и она мазнула лаком мимо ногтя, по пальцу. Взяла трясущимися руками ватку, смочила жидкостью для снятия лака, стала оттирать палец.
  - Ты можешь жить здесь и питаться из общих запасов. Нам готовить будет Люда, Володя ей поможет. Потом я найду женщину, которая заменит тебя на кухне и по хозяйству.
  Глаза у неё расширились, теперь она только и смотрела ему в лицо, стараясь поймать его взгляд, понять, серьёзно ли он говорит.
  - Да, на кухне и по хозяйству. В других сферах, возможно, она тоже поможет... - он смотрел в окно, как будто ожидал там увидеть эту самую женщину прямо сейчас.
  - Думаю, это будет несложно.
  - Ты не можешь...
  - Могу. Я всё могу. - Замершее в холодной, бесчувственной маске его лицо на миг дрогнуло, - Я даже могу тебя выгнать на улицу; и даже - прострелить тебе голову, как сделал бы Толик. Но. Я не Толик. Потому я говорю тебе - живи как хочешь. Никто тебя не тронет. Или, если хочешь, можешь уходить. Тебя никто не задержит. Но - если так. То ты больше никто и звать тебя никак - для меня. Запомни это.
  Он повернулся и вышел из кухни. Сегодня предстоял сложный день - нужно было обсудить и подготовить план операции 'Картошка'. Сделать предварительную разведку.
  Она уронила голову на руки, испачкавшись в невысохшем лаке, перевернув мисочку с тёплой ещё водой для распаривания ногтей, и разрыдалась. В прихожей хлопнула дверь. В квартире кроме неё больше не было ни души.
  
  Обед, начисто смыв красный лак с ногтей, она готовила вместе с Людой, на всех. Всё же она была далеко не дура, хотя в последнее время её саму посещали сомнения на этот счёт.
  
  
  ПОТЕРИ В ЖИВОЙ СИЛЕ И ТЕХНИКЕ
  
  Внезапно взбесился Ибрагим-Бруцеллёз. Ситуация вообще могла стать трагической, но нам повезло. В тот день я до обеда присматривал за пеонами, пробивающими в полу 8-го этажа очередную дыру. Поставил им задачу и ушёл в другую комнату; там потренировался в выхватывании револьвера. Из кобуры, из-за пояса. Выхватывание и наведение на цель. Потом - выхватывание и наведение на цель со смещением в сторону. Пытался даже изобразить кувырок, - но только сбил на пол стоящую на шкафу вазу, грохнувшуяся на пол с оглушительным шумом. Пеоны сразу затихли, прислушиваясь. Заглянул к ним, наорал, чтобы работали не отвлекаясь; и пошёл дальше тренироваться. Увлёкся, аж вспотел; хотя уже конкретно стало холодать. Достал батин детский пистолетик, - пластмассовый, игрушечный, с вклеенным вручную батей внутрь лазером-указкой, и стал тренироваться с ним: перенос 'огня' с точки на точку, то же самое в перемещении, да после падения, приседа, кувырка... Снёс опять какую-то безделушку со шкафа; и за шумом не сразу расслышал, что в соседней комнате завопили гоблины.
   Взял ствол наизготовку, выдвинулся в коридор и рявкнул им 'Вспышка сзади, всем лечь, руки за голову!!'
  Аккуратно, 'по регламенту' заглянул в комнату, - двое лежали как полагается, а Джамшут сидел на корточках, и выл, схватившись за ногу.
  - Чо, бля, такое??
  Тут они, перебивая друг друга, стали валить вину друг на друга; причём Равшан и скулящий от боли Джамшут утверждали, что это Ибрагим саданул ему ломом в ногу; а Ибрагим, соответственно, кричал, что тот сам ткнул себе в ногу ломом, то ли случайно, то ли чтоб пофилонить от работы. Вообще, Джамшут последнее время норовил сачкануть, потому я, честно говоря, не знал кому верить.
  Сними, говорю, обувь. Тот, продолжая подвывать, разулся, - нога, стопа возле пальцев, в натуре, была в кровь разбита. Да, навряд ли так сам себе мог садануть, если только случайно.
  - Тебе конец, Бруц, мы тебя сегодня удавим!!! - орали в один голос Равшан с Джамшутом.
  Отбуцкав их палкой, чтобы заткнули пасти и вообще, не смели друг друга называть по прежним кличкам; задумался - что с этим-то уродом делать? Он лежал и поскуливал, поджимая окровавленную ногу. Вот блин, незадача!
  Ясно было, что сегодня он не работник.
  - Лежать! - говорю, - Всем лежать!
  Отомкнул его цепь, сунул её конец ему в руки, - Пошли, говорю. Лечить тебя будем, балбеса.
  - Сергей Олегович, это точно он, я вам зуб даю, мамой клянусь, - это он, падла, Бруцелл... То есть Ибрагим меня ломом в ногу ударил! Вы разберитесь, пожалуйста! И Анатолию Ивановичу скажите! Пусть накажет!.. - хныкал Джамшут, наматывая конец цепи себе на шею.
  - Накажет - накажет! Не сомневайся, у нас ненаказанным никто не останется! - обнадёжив его такой двусмысленной фразой, я повёл его вниз. Хромая, охая, хватаясь за стены, он поковылял впереди меня к выходу из квартиры и по лестнице.
  - Так, работнички! Вам задание никто не отменял! Быстро за дело! Сейчас приду - проверю! - простимулировал я остающихся Равшана и Ибрагима. Я думал обернуться быстро, отвести Джамшута в их кильдюм, дать ему воды промыть ногу и ткань - перевязать, оставить его там, а самому вернуться; но вышло всё по-другому. Джамшут еле тащился, буквально сползая по ступеням, звякая цепью, охая, и ежеминутно проклиная Ибрагима. Надо бы их сегодня по разным комнатам на ночь развести, а то в натуре ведь прибьют его, подумалось мне. За его проклятиями и поскуливанием я еле услышал вскрики наверху, где остались пеоны; и не придал им значения, - наверняка опять отношения выясняют в моё отсутствие; вернусь, - обоим взвешу горячих!
  Мы уже прошли в их вонючее обиталище, и Джамшут, уже пристёгнутый цепью к батарее, поскуливая, стал поливать водой из бутылки себе на раненую ногу, держа её над тазиком; рядом лежала открытая аптечка с йодом и стрептоцидом, а я шарил по шкафам, собираясь найти ему полотенце на перевязку, когда в подъезде раздался шум.
  Громко вскрикнул Володя Васильченко, где-то выше этажом; потом он вообще закричал, зовя нас:
  - На помощь, на помощь! Тревога!
  Меня как подбросило; мгновенно в руке оказался наган, и я рванул на лестничную клетку. Как раз когда я выбегал в прихожую, мимо дверей квартиры промчался, громыхая концом обмотанной вокруг пояса цепи, Ибрагим. Он нёсся как взбесившийся паровоз, одной рукой на поворотах хватаясь за перила и разворачиваясь, второй рукой держа конец цепи. Конец цепи - без замка!
  Он пронёсся мимо двери в квартиру, и с грохотом и ругательствами устремился вниз. Я успел выскочить на лестничную площадку и пальнуть в мелькнувшую на площадке внизу фигуру, - но не попал. Выстрел в подъезде бабахнул как из пушки в подводной лодке, или из миномёта в бочке; у меня заложило уши. Я рванул за Ибрагимом. Но он уже набрал скорость, и только волочащийся конец цепи, занимая одну руку, тормозил его. Я ещё раз выстрелил в мелькающий внизу силуэт, и опять не попал. Ибрагим на четвёртом этаже рванул дверь, ведущую в квартиру, из которой, как он знал, был продолблен лаз в соседнюю, а оттуда - в Институт Физкультуры, бассейн... Ах ты чёрт, так вот что он надумал! Они же сами этот лаз и долбили, конечно, он его знает! Даже периодически мы водили одного из них, Равшана или Джамшута, таскать через этот лаз воду.
  
  Он нырнул в квартиру, захлопнул за собой дверь, попытался запереть изнутри - но где там! Замок был зверски поколечен при вскрытии. Тогда там загремели какие-то шкафчики, которыми она на бегу пытался завалить проход.
  - Крыс! Серый! Кто там?? - снизу огромными прыжками нёсся вверх по лестнице батя с люгером наизготовку.
  Не отвечая, я схватился за ручку двери, за которой секунды назад скрылся Ибрагим, и рванул её на себя...
  И тут же в квартире оглушающе грохнуло.
  
   Долбануло так сильно, что я выпустил дверную ручку и аж присел, на мгновение подумалось - не обрушились бы стены... Но это так, на миг. В натуре рвануло только в квартире, хотя и сильно. В открывшуюся дверь повалил белый вонючий дым. Взбежавший на площадку батя спросил меня что-то, но в ушах от моих выстрелов и этого взрыва так звенело, что я ничего не понял. Помотал головой. Он опять меня о чём-то спросил. А, понял. Ибрагим, говорю, сбежал. Сам своего голоса не расслышал. В ушах ещё звенело.
  - Ты стрелял? - я понял по губам.
  - Я. Не попал.
  Сверху по лестнице, охая, показался Володя.
  - Володь, ты как?
  - Я к Ольге Ивановне шёл, когда он на меня сверху выскочил. Как толкнёт меня! Я закричал, - а он вниз побежал. Потом уже выстрелы. Убежал?
  - Не зашиб он тебя?
  - Ушиб, да. Я об стену ударился. Но ничего... Убежал, что ли?
  Батя засунул пистолет за пояс.
  - Куда он, к чёрту, от нас убежит... Разве только на тот свет.
  Я хотел пройти в квартиру, но батя остановил меня:
  - Подожди, пусть чуть сквозняком протянет. Там же не продохнуть.
  Через минуту дым поредел, и мы, пригибаясь, вошли в квартиру. Перешагивая через шкафчики и тумбочки, прошли в комнату, где был сделан лаз. Я держал наган наизготовку, батя же свой ствол не доставал; заметив, что после сработки его мины-сюрприза там из опасностей может быть только одна: испачкаться в кровавом фарше.
  
  Ну, фарш не фарш, но досталось Ибрагиму здорово. У стены горел изломанный диван, которым мы задвигали для маскировки дыру в стене; вернее - его порванная в клочья обивка. Взрывом вынесло стеклопакет вместе с рамой, и в квартире вообще царила полнейшая разруха. На прежде белом потолке дымными мазинами запечатлелся взрыв, тлели обои; воняли и дымились какие-то ошмётки, тлело то, что недавно было Ибрагимом.
  Смотреть на него, вернее, на его останки, было крайне неприятно. И он ещё шевелился!
  В дверь просунулись перепуганные лица мамы и Люды. Толик с Белкой куда-то с утра смотались, их не было в Башне; уж такую тревогу они бы не проспали...
  Батя махнул рукой женщинам, чтоб уходили. Увидев всех живыми и невредимыми, они успокоились.
  - Володь, сделай доброе дело, принеси, пожалуйста, маленький огнетушитель из мастерской. - обратился батя к Володе, и тот тут же уковылял наверх, попутно рассказывая Люде и маме о происшествии.
  - Ты смотри, посекло здорово, но не фрагментировало... Я думал на части порвёт. - батя присел рядом с телом Ибрагима, потрогал намотанную у того на руке цепь, - Как это так вышло-то?
  Я коротко рассказал ему, как обстояло дело.
  - Ага. Готовился, стало быть, мерзавец. Ну, понятно. Тут твоей вины нет. Надо в 'регламенте' что-то менять, для недопущения таких эксцессов в будущем. Сбил замок, значит... И, по наивности, решил сбежать через знакомый лаз, ага. Наивный, да. Как все эти уроды. Неужто мы бы оставляли лаз в другой дом, и не подстраховались бы?
  Я согласно кивнул. Действительно, дурак. Я-то знал, что и не сработай вдруг почему-то эта мина, его и по ту сторону стены, и в самом Институте ждали ещё несколько столь же весёленьких, батиного изготовления сюрпризов, - никуда бы он не делся. С тем же успехом мог просто кидаться вниз из окна, с восьмого этажа.
  - Это у тебя что было? Бутылка из-под шампанского?
  - Не. Керамический изолятор, большой. С ГПЭ. Ну, с готовыми поражающими элементами. Да не суть важно. Видно, что сработало штатно...
  Ибрагим шевельнулся и что-то промычал.
  - Сделай-ка контроль! - попросил меня батя, вставая и отходя на шаг.
  Я вынул наган, взвёл, и, также отойдя на шаг, выстрелил Ибрагиму в дымящуюся обугленную голову.
  Тут же сверху по лестнице опять застучали каблуки, и опять взволнованные лица мамы и Люды показались в дверях.
  - Чё, так и будете весь день туда-сюда бегать? - осведомился у них батя, - Всё, что могло произойти, уже произошло, не беспокойтесь.
  И уже ко мне и к Володе, начавшему поливать дымящий диван и обои из углекислотного огнетушителя:
  - Вот ведь какие убытки сегодня; можно сказать, - потери в живой силе и технике... Одному ногу проткнули, второму чуть голову не оторвало... И ещё хорошо, что так обошлось...
  - Ну, это ж только в 'живой силе', - тактично поправил Володя, поливая струёй газа дымящееся тело бывшего вождя гопнической стаи. Заметно было, что от вида изувеченного взрывом тела он не испытывал никаких особых негативных эмоций, его больше волновала шишка, полученная при ударе о стену, и бардак в квартире, превнесённый взрывом, - это ж всё придётся убирать... Видать, насмотрелись они ужасов в обратном путешествии от границы.
  - Ну не...- не согласился батя, - А мина? Это ж расход! Израсходовалась одна единица технической защиты Башни, придётся восполнять. Ну, ладно.
  
  Но потери, как оказалось, были ещё больше, - Ибрагим, перед тем как сбить ломом замок и убежать, забил насмерть Равшана.
  Мы постояли над его окровавленным телом.
  - Да наплевать, в общем-то... И основные работы уже закончены, и что - мы пеонов новых не найдём? - такова была эпитафия над телом Равшана.
  И только-то.
  Да и действительно, за новыми пеонами дело не стало.
  
  
  ОПЕРАЦИЯ 'КАРТОШКА'
  
  Рынок был сегодня удачный. Иванов уже продавал третий мешок картошки, а базар толком ещё и не начался. Конкурентов было немного, всего человек пять, троих из них он знал по прежним приездам. Сразу определились: кило картошки против четверти 'леща', как называли в просторечии кредитные обязательства 'МувскРыбы' с логотипом осетра на голограмме, - это была самая твёрдая и востребованная валюта. Подъехав в любое время суток к опутанным поверху 'егозой' воротам 'МувскРыбы' можно было тут же, без проволочек, у специального окошка обменять билеты на увесистые баночки консервов - рыбных, или, по курсу, мясных. Знакомый уже кладовщик мог за некоторую мзду, а точнее, за 20%, поменять и не на свежесделанные, а на старые, ещё 'гостовские', 'добепешные' консервы... Об этом стоило подумать.
  Брали и другую валюту: талоны Новой Администрации, - по два талона за кило, инфляция... Доллары и евро, - по 200 и 150 соответственно. Из-под полы, таясь, брали деньги Районной Администрации, запрещённые к хождению на территории, подконтрольной Администрации 'городской'. Местная добепешная валюта давно уже была никому не интересна. Брали и на обмен - автоматными патронами 5,45Х39, или винтовочными, к которым у селян 'было' ещё с партизанских времён, благо войны Мувск ни одна не миновали. Ценился порох и капсюли, а особенно - курево. Своего самосада ни у кого ещё не было, докуривали остатки старых запасов сигарет, бычки, кляня себя за непредусмотрительность - когда выносили магазины, брали сдуру дорогую бытовую технику, в то время как настоящая ценность - сигареты, буквально валялась под ногами...
  
   Иванов приезжал в Мувск уже в пятый раз за последний месяц, и слыл на селе удачливым коммерсантом, к нему в компанию просились. Но он в последнее время брал только двоих - племянника Кольку и давно знакомого, чуть не с пелёнок, соседа Жору, Георгия, с которым так хорошо было после удачной коммерческой операции посидеть и выпить самогонки, посудачив об 'этих тупых и пропащих городских'. Немаловажным, а скорее, определяющим в выборе было и то, что и у Кольки, и у Георгия было оружие: Колькин автомат, утащенный с военной службы в процессе дезертирства; и Жорин помповик, 'Моссберг' 12-го калибра. Если добавить сюда и личную, Ивановскую 'Мурку', в своё время предусмотрительно якобы 'утопленную на охоте', о чём он скорбно и сообщил своему участковому, пришедшему 'изымать', для полноты доверия сопровождая свои слова полусоткой тогда ещё имевших стоимость долларов; то можно сказать, что Иванов во время своих коммерческих рейсов в Мувск чувствовал себя вполне защищённым. Патрули Администрации, если вдруг и встречались по дороге, довольствовались бутылкой самогона, благо все документы у Иванова были в порядке; а изредка пытавшиеся 'наезжать' и ставить 'заставы' на дороге с целью 'собрать за проезд' хулиганы мигом испарялись, увидев только выставленные в окна три готовых к стрельбе ствола. Особенно, конечно, производил впечатление Колькин калашников.
  Словом, коммерция шла успешно; сельский уполномоченный от Администрации за некоторую мзду освободил дом Ивановых от 'уплотнения' эвакуированными и не настаивал на участии Иванова в делах только что созданной на базе совхоза сельхозкоммуны, вполне довольный тем, что в свои вояжи в Мувск Иванов прихватывал по мешку-другому и его картошки, продавая её в городе по неслыханным на селе ценам. Всё шло как по маслу, росли стопки перетянутых цветными резинками 'лещей' в тайном ящике Иванова, были запасены и соль, и спички, и мыло; и фирменная бытовая техника, ждущая своего часа - когда всё нормализуется. Перед отъездом назад троица совершала рейд по брошенным и не очень квартирам в пригородах Мувска. Где и были жители - при виде трёх стволов ещё и сами помогали грузить пожитки в Ивановский фургон. Уверенно росло благосостояние семьи Иванова, жена и две дочки в селе каждый почти день щеголяли в городских модных обновках. Каждый его приезд из города встречали как приезд Деда Мороза, - и он старался не обмануть ожиданий; благо добра, оставленного тупыми горожанами, вдруг ломанувшимися в деревни, в городе оставалось более чем достаточно...
  
  Кончался уже третий мешок, и Иванов уже собирался двинуть за четвёртым. Фургон с картошкой под охраной Жоры и Кольки он оставлял за пару кварталов. Загоняли фургон во двор, подгоняли задом к выбитому окну облюбованной квартиры. Там и ночевали. Ставить фургон на охраняемую стоянку возле рынка Иванов считал безумно дорого. Ишь, чего придумали! - отдай им четверть всего товара! Правда, бородатые нерусские, 'державшие' рынок, гарантировали безопасность, - на территории рынка и стоянки никогда не было ни драк, ни разбоев; инциденты разрешались жёстко и без компромиссов. Буянов, разбойников просто куда-то увозили, и больше на рынке они не появлялись. Надёжно... Но отдавать четверть товара! - это ни в какие ворота! Да за бензин отстегни, - а бензин каждый день дорожает. Нет, это не вариант. Да и Кольку с Жорой не зря ведь возил - вот пусть и охраняют! Если торговать не с машины, на ночь не ставить на территории под охрану, - то выходило не в пример дешевле! Правда, приходилось таскать мешки на себе за два квартала. Ныли плечи, болела спина. Но подъём получался такой вкусный, что, пересчитывая в уме сэкономленные деньги, Иванов готов был таскать мешки хоть в два раза дальше. А ночевать в брошенной квартире под охраной трёх стволов - вполне себе безопасно, зачем деньги тратить!
  Седого мужика, подошедшего к прилавку, Иванов сразу определил, как неплатёжеспособного. Намётанный глаз заметил и неуверенные движения, и дрожащие пальцы, которыми тот как будто гладил, касаясь картошки; и робкий взгляд сквозь мутноватые стёкла очков, дужка которых была перемотана белым лейкопластырем. Да ещё одно стекло треснуто. Потрёпанный пиджачок, выглядывавший из-под видавшей виды кожаной куртки наводил на мысль, что перед ним затруханный интеллигент, 'пролетарий умственного труда', какой-нибудь учитель или мелкий чиновник, не способный даже найти себе новую вещь в изобилии почти брошенного города. Облик неудачника, не вписавшегося в современные жёсткие реалии, дополняла мятая фетровая кепка, и седые космы, развевающиеся из-под неё.
  - Точно - учитель какой-нибудь, - определил по себя Иванов, - Причём жрать хочет, а платить нечем.
  Но почему-то он не прогнал его от прилавка, интуиция подсказала бывалому рыночному коммерсанту, что не зря тот трётся возле картошки, не зря. Точно ведь хочет предложить на что-нибудь сменяться! Такого прогонять нельзя! Такой недоумок может принести и золото, и сменять его 'на пожрать' по смешному курсу. И потому Иванов, продавая картошку, терпеливо ждал, когда 'интеллигент' созреет.
  
   Наконец, когда Иванов уже сворачивал пустой мешок, собираясь отправляться за четвёртым; мужик в кепке и треснутых очках решился. Подошёл и, неуверенно заглядывая Иванову в глаза через мутные линзы очков, вполголоса, робко спросил:
  - А вы... Вы только продаёте, или меняете тоже?..
  'Ну, наконец-то!' - подумал Иванов, и ответил:
  - И меняю, дорогой, и меняю. Смотря на что. А что у тебя есть?
  Иванов испытывал неизбывное чувство превосходство над этим городским недоумком, не умеющим даже прокормиться, - это в нынешнее-то время, когда, как и всегда на сломе эпох в кризисы, и создавались состояния. Кроме шуток, Иванов имел очень большие планы по развитию бизнеса. Давно пора не самому таскать мешки, а нанимать людей; а лучше - вообще обращать в рабство, - он слышал про такое. А самому с ребятами, - только организовывать и контролировать, как и положено у настоящих бизнесменов.
  Иванов смерил 'интеллигента' оценивающим взглядом, - а ведь подумать, вот козявка, очочки треснутые, фигнёй перевязанные, взгляд заискивающий, - а сам, вроде, здоровый, плечистый. Вот таких вот и хорошо бы в работу. Чисто за жратву - ещё и рады будут, что им в городе, без жратвы-то, ловить?
  - Ну, показывай!
  Но мужик, против ожидания, не полез в карман, чтобы достать какое-нибудь обручальное колечко, как ожидал Иванов, или жёнины золотые серёжки; а перегнулся через прилавок и шепнул Иванову в подставленное ухо:
  - Оружие у меня! Вот. Обрез. Меняю.
  Иванов отстранился, и с недоверием посмотрел на 'интеллигента'. Откуда у этого лоха обрез? И знает ли он настоящую цену оружию? Оружие сейчас ценилось превыше всего, превыше золота, - тем более на селе. Неужели вот он, - золотой шанс?..
  - Ну и?.. Где он, твой обрез? - нарочито небрежно, недоверчиво-пренебрежительно, спросил Иванов.
  'Интеллигент' вновь чуть не лёг животом на прилавок и зачастил вполголоса:
  - Вы же знаете, вы знаете - это же запрещено! Да. Запрещено. Настрого. За это сурово наказывают. Мы и не имели. Но тут - случайно. Сосед умер. А у него - было. Он охотник был, у него два ружья было. Одно он сдал, а второе... Не сдал. Сделал обрез - чтобы обороняться. А теперь он умер. Да. Заболел и умер. Мы за ним и ухаживали. Надо бы сдать... Я знаю, что надо, - но... У нас давно кушать совсем нечего, - он сглотнул слюну, на шее дёрнулся кадык, - Вот я и подумал, может быть вам надо?.. Я бы поменял на картошку! Но не меньше, чем на мешок!
  'Во лох!' - радостно подумал про себя Иванов, - 'Не меньше чем на мешок'. Да за исправный обрез можно десять мешков просить, а то и всё содержимое ивановского фургона, - оно того стоило. В деревне за обрез можно было из мужиков хоть кровь пить; да и не продавать - самому бы пригодился, в запас! Сам Иванов жалел пилить свою 'Мурку'.
  - Ну, дык покажи, где он у тебя? - нарочито небрежно и недоверчиво спросил Иванов.
  - Сейчас-сейчас! - заторопился мужик, отвернулся, и кому-то призывно замахал рукой. От тусующихся по базару покупателей и просто интересующихся отделилась пара - молодой крепкий пацан лет 17-ти в новенькой светло-бежевой щегольской кожаной курточке, и худенькая, но весьма 'фактурная' рыжеволосая девушка лет 20-ти, тоже модно и со вкусом одетая.
  - Это - мои, - шепнул мужик Иванову, - У них, значит. Чтоб с собой не носить. Мало ли что!
   Иванов подозрительно оглядел их. Чё-то больно чистенькие, аккуратненькие... Впрочем... Интеллихент же! 'Фсё для детей', хы!
  Подошедшие парень с девчонкой притащили с собой спортивную сумку и поставили её на прилавок. Мужик расстегнул молнию. Воровато оглянувшись по сторонам, не видит ли кто, Иванов сунул туда руку и заглянул. Да! Отличный обрез - вертикалка! Двенадцатый калибр! То, что надо. Можно вполне затолкать сзади за пояс, под куртку - и никто не обратит внимания; а то таская в одиночку, хоть и не издалека и днём, картошку, Иванов постоянно чувствовал свою незащищённость в этом процессе. Да, решено! То, что надо!
  - Неисправный, небось? - как можно более небрежно бросил он мужику.
  - Что вы, что вы, Николай Петрович был очень тщательным человеком, и за своими вещами ухаживал! У него не могло быть неисправного ружья! Хотя мы, конечно, не проверяли... - снова затарахтел интеллигент, поминутно поправляя очки, съезжавшие на кончик носа. Видно было, что перспектива получить мешок картошки за этот обрез целиком его захватила.
  - А патроны?? - сварливым тоном спросил Иванов. Он уже видел вожделенный обрез своим.
  - Патроны... - упавшим голосом сказал очкастый, - Патронов только пять штук... Больше мы не нашли...
  'Не умеет торговаться, совсем дурак!' - презрительно подумал Иванов, и вслух сказал:
  - Ну, без патронов-то... Ты ж сам понимать должен, оружие без патронов, - это так, железка! Да и не оружие это совсем - 'обрез'! Искалеченное ружьё, мало на что годное! Да и посадить за него могут! - добавил он, увидев, что мужик открыл рот, чтобы возразить.
  - А что это твой сосед, - охотник, а всего пять патронов?
  - Так конфисковали... - жалко, как оправдывавясь, сказал мужик, и стал протирать очки грязным носовым платком. Симпатичная рыжая девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, видать - вступиться за своего родственника, но стоящий рядом парень дёрнул её за рукав и зло посмотрел в лицо. Она промолчала.
  - Ладно, - решил Иванов,- договоримся. Насчёт 'мешок' ты, конечно, загнул, но за пару вёдер - возьму...
  - Нет! Не меньше чем за мешок! - торопливо перебил мужик, - Или я другим предложу!
  - Ой ты господи, 'предложит' он! Предлагал тут один такой - забрал патруль, больше не появляется! - деланно изумившись такой наглой попытке торговаться, сообщил Иванов,- Ладно, пошли. На месте договоримся. Только свою картошку сам потащишь...
  На самом деле у предприимчивого Иванова возникли некие коммерческие планы, - и относительно мужика, и относительно парня с девкой. Оч-ч-чень фактурная, и ухоженная такая - прямо как в прежние времена городская. 'Приличная', типа. Не то что бляди с прибазарного борделя. Не, надо её того... себе забрать. Одно дело, конечно, отодрать городскую бабёнку, не сопротивляющуюся под наставленным стволом, как уже было не раз; и совсем другое, - забрать такую кралю насовсем!.. И пользовать её как и когда вздумается! Жене, конечно, не показать... Да! Можно будет к Витьке в подвал посадить, - Витёк холостякует сейчас. Или в баню. Или... А парня и интеллихента - в работу!
  С такими сладкими мыслями Иванов вышел из-за прилавка, и, наказав соседям держать место, - 'Я тут мигом, за мешком схожу', направился к выходу из рынка. Интеллигент и парочка с сумкой засеменили следом.
  - Зачем куда-то идти? Зачем? Я полагал, что картошка у вас тут... - забеспокоился очкастый мужик, норовя забежать вперёд, и , казалось, как-то снизу, несмотря на свой немаленький рост, заглядывая в лицо шагающему Иванову.
  - Полагал он... - буркнул тот, - Пошли уж. Тут не далеко. Не держу я картошку всю на базаре.
  Чуть приотставший мужик, оглянувшись, дал знак, - и рослый парень, в чёрном коротком полупальто и чёрной же шапочке-'гандонке', до этого, казалось, бесцельно слонявшийся по базару, прицениваясь ко всякой всячине, поотстав, двинулся за ними.
  
  Они прошли уже квартал дворами. Иванов шёл напрямую, беспокоясь только, чтобы мужик со своими домочадцами раньше времени не запаниковал и не сбежал с обрезом, который он уже считал своим. С обрезом - и с рыжей девкой, которую Иванов тоже уже считал 'своей'.
  Потому он и не крутил проходными подъездами и почти что не оглядывался, проверяясь, - главное, что убеждался, что мужик, а за ним и парень с девкой, несущие сумку, идут следом.
  'Вот лошара городская, он бы ещё весь детский сад привёл бы обрез продавать...' - изумляясь городским недоумкам, думал Иванов, - 'Вот сюрприз ему будет...' Короче, насчёт судьбы этого мужика и его сопровождавших - он решил.
  И совсем не замечал тёмную рослую фигуру, неслышно кравшуюся в тени домов поодаль, старавшуюся ни на минуту не терять их из виду.
  
   Тащившие сзади, взяв за две ручки сумку, парень и рыжая девка, вполголоса на ходу переговаривались:
  - Ты, Белка, рот-то не раскрывай нифига, тебя сюда не для участия в дискуссиях взяли, а чисто для антуража!
  - Ой, слова-то какие выучил! 'Дискуссия, антураж'! Сразу видно, книжки последнее время читаешь! А тебя-то зачем взяли?
  - Для того же, для чего и тебя. Но я рот не раскрываю.
  - И я молчу. Что ты командуешь?
  - Я не командую, я отслеживаю ситуацию. А ты рот свой раскрывать пытаешься! А должна молчать и испуганно улыбаться, - как целка из консерватории, попавшая на рокерскую тусовку, поняла??
  - Ой, 'ситуацию он отслеживает!' Гений военного планирования! Дай лучше мне сумку, или сам неси; что мы её тащим, как будто там кирпичи?
  - Не выступай. Несём, как определились, вместе. Как школьники, бля. Так выглядит в меру глупо и безобидно. На что и расчёт. И взгляд сделай не такой наглый, - ты, по сюжету, два дня не ела; а по тебе не скажешь! И не верти башкой, Рыжая; там он, Толик, сзади, никуда не денется.
  - Сам не верти. И сам 'бля'.
  Так, переругиваясь, вышли на большой, длинный дом, уже прошли его до половины; тут вёдший их мужик, плюгавый ушлёпок в потёртом военном бушлате, с бегающими маленькими глазками, выдающими нагловато-трусливую натуру прожжёного торгаша, резко свернул к одному из подъездов. Открыл дверь и посторонился, пропуская всех вперёд.
  - Ой, у меня в туфлю камешек попал! - притормозила девка, и, балансируя на одной ноге, потрясла перевёрнутой туфлёй.
  - Давай, давай быстрей! - поторопил Иванов.
  Поодаль появилась фигура в чёрном, и спряталась за брошенной машиной. Надев туфлю, девка вслед за парнем скрылась в подъезде.
  Открыв ключом запертую дверь на первом этаже, мужик помахал им ладонью, чтобы заходили.
  - Зачем это? - заупрямился очкастый и притормозил.
  - Ой, я боюсь... - пискнула девка, прижимаясь к стенке. Парень же, опущенной до уровня бедра рукой, маркером быстро черкнул на стене цифру '4',- порядковый номер квартиры на площадке; подумал, и черкнул ещё '216' - сам номер квартиры.
  - Ещё уговаривать вас буду?? - наехал торговец, - Кому продать надо, вам или мне?? Не бойтесь, это проходная квартира, чисто для конспи... конспирации! Заходите!
  Помявшись, троица вошла в квартиру вслед за торговцем. Он запер дверь за ними и прошёл в комнату.
  
  Квартира и вправду была 'проходная' - пройдя через ободранную прихожую и разгромленную комнату, Иванов отдёрнул штору, открыв выбитое напрочь окно и приставленный к окну стул, - и через секунды был уже на той стороне дома, под окном. Отсюда уже, за желтеющими кустами, был виден тёмно-бордовый фургон 'Форд', стоявший поодаль вплотную к стене дома, у квартиры, где укрывались Жора с Колькой. 'Должны бы увидеть, что я с гостями' - подумал Иванов, - 'Если не спят, черти. Впрочем, наплевать; эти - не опасны'.
  Пожилой интеллигент, кряхтя, перебрасывал ноги через подоконник, и опасливо съезжал на жопе вниз, на старую засохшую клумбу, за ним, трусливо повизгивая стала неловко вылезать девка.
   Крыс метнулся к входной двери, быстро отпер её, выглянул в подъезд. Тёмная фигура стремительно выросла на пороге.
  - Это проходная хата. Видать, дальше, - шепнул Крыс Толику и метнулся обратно.
  
  - Чё ты там застрял?? - прикрикнул торговец.
  - Пописать зашёл, в туалет... - сказал парнишка, подавая девке сумку и перелазя на ту сторону подоконника.
  - Пописать... В туалет!.. - заржал торговец, - Ну, городские! Насколько же вы к жизни неприспособленные! Уже и поссать не в туалете не можете! - он помотал головой, наслаждаясь сознанием собственной значимости, и, соответственно, никчёмностью городских придурков.
  Двинулись к фургону. Нет, 'охрана' не дремала, когда уже подходили, боковая дверь фургона сдвинулась, и из неё показался Колька с автоматом; крепкий, справный хлопец, в резиновых сапогах, отвёрнутых до ступней, и таком же, как и у дядьки, распахнутом на груди армейском бушлате поверх футболки. Из окна квартиры выглянул Жора с 'Моссбергом'.
  - Ой! - сказала девка.
  - Не боись! - успокоил её Иванов, - Это свои.
  'Ой' тебе будет потом, и не раз!' - злорадно подумал он.
  - Иваныч, кого это ты привёл? - спросил Жора, неловко перетаскивая своё пузо из окна на газон. Колька же сразу оценивающе уставился на рыжую девку. 'Тоже глаз положил, га-га-га!' - довольно заржал про себя Иванов, но вслух же сказал:
  - Да вот, городская ителлихенция меняться надумала. Образовался у них обрез без хозяина, желають сменять ево на мешок картошки! И аж целых пять патронов!
  Жора и Колька заржали в две глотки, им вторил дребезжащим смешком сам Иванов.
  - Что смешного, я не понимаю... - обиженно и растерянно сказал интеллигент и стал поправлять очки. Снял кепку и взъерошил и без того торчащие во все стороны седые патлы.
  - А то смешно, очкастая твоя морда... - отсмеявшись, сказал Иванов, - Что сегодня у нас удачный день. И обрез сам пришёл, и картошка будет в целости, и целых три лошка пришло сегодня к нам... На работу устраивацца!
   Его фраза была опять встречена дружным смехом Жоры и Кольки.
  - Не понимаю вас... - попятился интеллигент, опять поправляя очки, снимая кепку и приглаживая седые космы, что означало для всех своих сигнал 'Пришли. Стрелять по готовности и по ситуации'. При этом Олег сместился так, чтобы не закрывать Толику, появление которого он отметил поодаль за кустами боковым зрением, сектор обстрела. Крыс поставил сумку на желтеющую траву и незаметно расстегнул пуговицу на курточке. Белка, не меняя испуганного выражения на лице, попятилась назад, поправляя низ курточки, - под курткой у неё, за поясом джинсов, был заткнут толиков ПМ.
   Наслаждаясь растерянностью 'гостей', смакуя получившийся 'сюрприз', Иванов следил только за тем, чтобы интеллигент не вздумал лезть в сумку, не попытался обороняться обрезом, что, в общем-то, в его ситуации было бы глупой затеей. О приближающемся ему самому сюрпризе, он, понятно, и не подозревал...
  
  - Ух ты какая... - наконец перетащив свою толстую жопу через подоконник и спрыгнув на мягкую землю, Жора, поставив ружъё к машине, шагнул к испуганно таращившейся на него рыжей девке, - Ути-пути...
  - Небось, у тебя работёнка будет самая проста-ая, - плотоядно ухмыляясь, сообщил ей Иванов, уже представляя, как сейчас... Интеллигента и мальчишку, - связать и в фургон; кстати - хорошая какая курточка у пацана; дорогая, небось - не запачкать... Девку - ща в квартиру, и на диване, по очереди... Чуток рынка, конечно, пропустить придётся, но ничо... ничо... Нужно ж и отдыхать иногда!
   Колька с автоматом под мышкой переступил в сторону, чтобы лучше видеть происходящее, и с ухмылкой наблюдал за 'гостями' и действиями Жоры. Положил автомат цевьём на сгиб левой руки, прижал его к груди, полез правой за сигаретами, стал прикуривать. Почти прикурил - но дальше события понеслись стремительно, и совсем не так как планировалось деревенскими коммерсантами...
  
   Иванов присел и потянул на себя стоящую на траве сумку. 'Гости', поняв что 'попали' попятились в сторону, к стене дома, и сумка с дорогостоящим обрезом осталась стоять на траве поодаль. Зашуганные лошки даже не попытались воспользоваться лежащим в сумке оружием, что ещё больше укрепило Иванова в его презрении к 'городским'.
   Жора, подойдя вплотную к девке; - при этом и пацан, и интеллигент в треснутых очках расступились в стороны, - и дыша ей в лицо вчерашним перегаром, повторяя 'Ути-пути, какая...' потянул свою толстую волосатую руку чтобы взяться за гладкую девичью мордашку, на которой так сладко был написан ужас и смятение, как вдруг ойкнул, округлив глаза - девка, не убирая с лица выражения ужаса и брезгливости, коротко врезала ему ногой в промежность, и, не теряя времени, - тут же, подшагнув, локтём, наотмашь, - в жирную шею.
  Что-то звонко, очень отчётливо стукнуло-звякнуло в железный борт фургона, на мгновение отвлекая Иванова и Кольку от происходящего с Жорой и 'гостями'; так, что Колька, у которого 'это' стукнуло прямо за спиной, на уровне головы, аж присел от неожиданности. 'Из рогатки кто-то...' - метнулась мысль в голове сидящего над сумкой Иванова, как тут снова что-то так же стукнуло в металл, оставив вторую - на этот раз они отчётливо это увидели, - чёрную дырочку в борту фургона.
  В это же время пацан, отшагнувший от девки и схлопотавшего 'по яйцам' Жоры в сторону, с маху врезал тому голенью правой ноги чуть выше колена 'лоу-кик', подкосивший того; и уже падающему наотмашь ударил невесть откуда взявшимся в его руке наганом в голову. Тут же и в руке девки, внезапно сменившей выражение испуга и замешательства на злобный, звериный оскал, появился пистолет. 'Интеллигент' же, стряхнувший с носа треснутые очки, вдруг быстрым, кошачьим движением скользнул к Иванову и от души ударил не ожидавшему такого поворота событий коммерсанту ногой в лицо, отшвырнув его от сумки с обрезом. В его руке тоже уже был пистолет - 'Парабеллум, как в кино про немцев', - пронеслось в голове отлетевшего от пинка в сторону Иванова.
  - Брось, сука, автомат!! - рявкнул 'интеллигент', теперь с двух рук целясь из парабеллума в Кольку.
  
  Сидящий на траве Жора оглушенно тряс головой, по лицу его текла кровь. Пританцовывающая от азарта поодаль рыжая девка не сводила с него наставленного ствола ПМ. Смещавшийся в сторону пацан также угрожающе целился с двух рук из нагана поочерёдно в Иванова и в Кольку. 'Попали!' - вихрем пронеслась в голове Иванова мысль, мигом оставив в черепе только какую-то болтанку из обрывков не то мыслей, не то инстинктов. Схватившийся за автомат Колька заполошно давил на спуск, направив автомат куда-то в сторону, не замечая, что автомат на предохранителе; и с ужасом видя быстро, почти бегом, приближающегося к ним по тротуару большого чёрного человека, тоже целящегося в него из несуразно длинного чёрного пистолета.
  
  - Брось автомат, падло, замочу!!! - со зверски исказившимся лицом, проревел бывший 'интеллигент', ствол парабеллума его смотрел Кольке точно в глаза. Чёрный человек с длинным чёрным пистолетом был уже почти рядом, также не сводя ствола с Колькиного лица. С отвисшей губы Кольки отклеилась и упала сигарета. Мгновенно, очень чётко осознав, что от рвущего голову и тело свинца его отделяет только мгновение или одно неверное движение, он, помертвев от ужаса и непроизвольно помочившись в штаны, поднял руки. Автомат, так и не снятый с предохранителя, шлёпнулся на траву.
  - Ой, бляяяя... - только и смог он вымолвить помертвевшими губами.
  
  - Лежать!! Всем лежать!! - Олег за воротник бушлата схватил Иванова и швырнул его на землю. Тут же рядом быстро шлёпнулся бледный Колька, сложивший, как в кино, руки на затылке. Олег за ремень подцепил с травы и поднял колькин автомат, когда раздался пронзительный крик Белки 'Лежа-а-ать!', тут же, одновременно крик Крыса 'Лежать, падла!!' и рёв Жоры, как раненого зверя. Тяжело вскочив с травы, на которой он сидел, размазывая текущую с головы кровь; и казалось, не заметив пинка Крыса в живот, не обращая внимания на уже четыре направленных на него ствола, с утробным 'Ва-а-ашу мать, бляяяя!!!' он рванулся к стоявшему прислонённым к борту фургона помповому ружью...
  Почти одновременно пули вылетели из всех четырёх стволов: сухо, металлически брякнул затвор Толикова АПБ, бесшумно посылая пулю в спину тянущемуся к ружью Жоре; гулко грохнул Олегов люгер; два раза пальнул картечинами Сергей-Крыс, три раза бахнул ПМ в руках у Белки. Прошитый пятью пулями, вернее - тремя пулями и двумя картечинами - Белка два раза промахнулась, - Жора грохнулся о борт фургона, и, раскинув руки, проехавшись залитым кровью лицом по нему, оставляя кровавую мазину, свалился на траву. Рядом упал его 'Моссберг', который он так и не успел взять в руки.
  - Леж-ж-жать, суки! - рыкнул на и так полумёртвых от ужаса Кольку и Иванова Олег, и вдавил ботинком голову Иванова лицом в траву. Толик увесистым пинком под рёбра 'пояснил' Кольке, что тут шутить не намерены.
  
  -Нашумели, блиннн! - ругнулся батя.
  - А чёрта ли вы-то шмалять стали, вот какого чёрта?? - вызверился Толик, снимая с пистолета глушитель, - Вот какого чёрта лысого вы-то стреляли??
  - Ладно. Это сейчас ты такой уверенный, - пряча пистолет за пояс и доставая из кармана цветные пластиковые хомуты, заметил Олег, - Между тем ты сам два раза промазал.
  - Считал, типа??
  - Типа, считал! - в тон ответил Олег, стягивая Иванову руки за спиной, - Чё стреляли, чё стреляли... Обстановка нервная сложилась, вот и стреляли!
  Крыс стоял напротив, наставив ствол нагана на Кольку, и параллельно зыркая по сторонам.
  Рядом с Толиком нарисовалась Белка.
  - То-олик, ну как я?.. - явно напрашиваясь на похвалу.
  - Нормально, девочка, нормально! - он притянул её к себе и чмокнул в щёку, - Тока ПМ поставь на предохранитель, палец не держи на спусковом крючке, если стрелять не собираешься; и... - он вздохнул, - И мазать две из трёх с пяти метров по такому толстому быку - тоже не надо! За два истраченных зря патрона я с тебя дома поимею!
  - Уууу... - обиженно надула губы Белка, но, как сказано, убирая палец с крючка и включая предохранитель, - Я не про то... Я про - как я этому врезала!
  - А я не видел! - отмахнулся Толик, снимая проволочный приклад с пистолета и убирая его в висящую под курткой брезентовую кобуру.
  - Ну вот... - расстроилась Белка, - Не видел... Я так врезала, - он отлетел!
  Поодаль насмешливо хрюкнул Крыс.
  - Да! Я врезала - он отлетел! - метнув в сторону Крыса гневный взгляд, затарахтела Белка, - Всё как ты учил. По яйцам - бах! В шею локтём - бах!
  - И ещё три раза из пистолета в спину, при этом два раза мазанула! - оглядывая окрестности, прокомментировал мстительный Крыс, - И вот он, уже неживой. Браво!
  - А сам-то!.. - огрызнулась Белка, - Пнул его в живот, - а тому хоть бы хны!
  - Ну так я и не говорю, что я его увалил, как ты хвастаешься.
  - Да! А я увалила! Когда я ему по шее врезала - он сразу свалился! То-о-олик! Прикинь, - этот боров меня за лицо хотел схватить, своими жирными грязными руками!..
  - И наверняка не только за лицо хотел схватить! - поддержал Толик, - Но и за разные другие места! И наверняка бы хватал бы, если бы мы не подоспели, и если бы ты ему это... не врезала! Так что это твоё второе, то есть уже третье спасение от изнасилования, и это стоит отметить! Дома. - он подмигнул Белке, и та кокетливо разулыбалась.
  Вот бабы!
  
  - Крыс, возьми автомат. Проверь - как там с патронами? Норм? Паси по эту сторону. Белка! Возьми помповик! Пользоваться умеешь? Толян, покажи ей! Паси ту сторону. Без конкретной, прямой опасности - не стрелять! Просто сообщить. Толик, мы с тобой в квартиру и машину, посмотрим, чем богаты эти сельские коммерсанты.
  Олег залез через окно в квартиру. Толик, показав Белке как досылается патрон в помпе, и одобрительно хлопнув её по заднице, полез в окно же, проворчав:
  - Крыс и Белка на стреме! Сплошной зверинец, ёпт!
  
   Туго, надёжно связанные по рукам и ногам Иванов и Колька лежали на грязной, затоптанной траве, на груди, повернув друг к другу лица. Рядом виднелись подошвы кирзовых полусапог неживого друга Жоры. До Иванова только сейчас полностью стал доходить весь ужас положения, в которое они попали. Стало пронзительно ясно, что не скоро он увидит свой дом в родной деревне, обнимет жену и дочек. Если увидит вообще...
  - Влипли мы, Кольк... - только и смог прошептать он в бледное лицо племянника. Тот, ничего не отвечая, молча плакал. Слёзы щедро потекли по щекам, закапали на траву. Чтобы не видеть этого, Иванов зажмурился.
  
  
  - А неплохо так, неплохо коммерсы поганые устроились... - резюмировал Толик, оглядывая квартиру с явно стащенной со всего подъезда обстановкой.
  Тут были разномастные широкий кожаный диван с прожженными окурками боковиной и кожаное же кресло с захватанными жирными пальцами подлокотниками и спинкой. Журнальный столик с кипой порнографических журналов, которые Толик тут же стал заинтересованно рассматривать. Там же, на столике, стояла начатая бутылка коньяка и наполовину пустая бутылка самогона, лежала немудрящая закусь: банка рыбы, судя по этикетке и дате, точно полученная за 'леща'; холодная варёная картошка, уже подчерствевший полукаравай деревенского хлеба, свежие огурцы и помидоры. Стояли стаканы, из которых здорово несло сивухой; на полу - чайник. В углу один на другом лежали пружинные матрасы, притащенные из других квартир, и кипа пледов и одеял. Там же стоял 40-литровый алюминиевый молочный бидон. Олег тут же открыл его, - но предварительно с опаской осмотрев, - хотя коммерсанты и не казались способными на 'сюрпризы', но сам он, наделав в Башне разномастных и разнокалиберных 'сюрпризов', прекрасно, на примере Ибрагима, представлял, чем грозит в таких случаях неосторожность и непредусмотрительность.
  В бидоне был мёд! Почти полный бидон! Вот это удача! Прикрикнув на Толика, что 'надо торопиться, а голых журнальных баб в интересных позах он может рассматривать и дома, вместе с Белкой', он послал его посмотреть по углам и в других комнатах, а сам полез прямо через окно в фургон. Содержимое фургона понравилось: одиннадцать полных мешков с картошкой!
  В борт постучал Крыс и обеспокоенно сообщил, что вдали показались люди. Надо было спешить. Толик притащил из соседней комнаты небольшую печку из нержавейки с комплектом труб, явно использовавшуюся коммерсантами. Всё это, включая бидон с мёдом, обоих живых коммерсантов, и кипу более-менее чистых одеял и пледов закинули в машину; туда же в последний момент Толик кинул стопку порножурналов и бутылку коньяка, - 'Тебе, братан, ты же бухаешь!', а батя, спохватившись, прихватил хлеб: 'Задолбали эти галеты и лепёшки, когда бабы научатся хлеб нормальный печь??' Наскоро обыскав толстого Жору, всего уже подплывшего кровью, погрузились в фургон и стартовали.
  
  До Башни добирались кружным путём. Фургон всем понравился, особенно - груз: картошка, печка, а главное - мёд! Прямо из кабины можно было пролезть в кузов, где были привинчены к полу и стенам грязные лавки. Кузов фургона открывался и сбоку, что также было удобно. В кабине было только два места, Толик сел за руль, Олег с автоматом устроился рядом. Увидев грязнючие мешки, Белка наотрез отказалась ехать в кузове, на что Толик предложил ей выгрузиться и бежать вслед за фургоном. Попросить Олега освободить место рядом с водителем у неё не хватило наглости, и тогда она предложила другой вариант: пусть фургон ведёт Олег Сергеевич, а Толик сядет на пассажирское сиденье, и тогда Белка сядет ему на колени... Предложение было хором отклонено, при этом Олег аргументировал тем, что 'совершенно не умеет водить машину' ('по правилам', добавил он вполголоса); а Толик тем, что сидя на пассажирском месте с Белкой на коленях он станет совершенно небоеспособен, 'потому что у него тут же встанет, и кровь отхлынет от головного мозга'. Впрочем, все эти препирательства происходили уже на ходу. Белке вновь предложили пробежаться за фургоном, если боится испачкаться; а когда она надулась, успокоили тем, что сегодня, в честь такой удачной операции, нагреют не жалея много-много воды и все качественно вымоются! Это её успокоило, и она улезла дальше в чрево фургона, где на лавке пристроился Крыс, тоже с сожалением посматривающий на свою уже испачканную светлую щегольскую курточку. Там же, на свободной части пола, среди гремящих пустых канистр, лежали связанные пленники.
  Трясясь в кузове фургона, на пыльных мешках с картошкой, Крыс с Белкой обсуждали прошедшую операцию. Крыс доказывал, что толстый боров упал от его лоу-кика, а никак не от её тычка локотком в шею; на что Белка запальчиво доказывала, что 'твой лоу-кик такому верзиле был как слону дробина', и 'а если не веришь, давай я тебе так же садану в шею, а ты устои на ногах!' На что Крыс предлагал прежде всадить ей лоу-кик, и пусть тоже устоит. В итоге пришли к соглашению, что толстый боров точно упал одновременно и от удара в шею, и от удара в колено. Что-то неразборчиво, сквозь слёзы и сопли, начал бубнить один из пленников; поняли только, что его придавило мешком картошки и он задыхается. Освободили его от мешка, и заодно тщательно обыскали обоих. Улов был неожиданно богатым: очень даже приличная стопка 'лещей', пачка долларов и евро, несколько золотых украшений и патроны для ТТ в картонной пачке. Лежащий на прыгающем полу Иванов несколько раз сам ещё приложился лбом в пол от досады, - ну надо же было именно в этот раз взять из тайника часть накоплений, - захотел, идиот, забарыжить бензином, купив в городе и поменяв на картошку же дома... Идиот, ах, какой идиот!.. 'Тройной подъём', - какой же идиот!!..
  У молодого же пленника, кроме автоматных патронов россыпью и 'набора современного джентльмена' - пачки презервативов и начатой пачки сигарет с зажигалкой, ничего больше не было.
  Перегнувшись через мешки в сторону кабины, Белка стала что-то оживлённо доказывать Толику и Олегу. Заинтересовавшись, Крыс тоже придвинулся поближе, наплевав на уже и так запачканную курточку, лёг на трясущиеся грязные мешки и прислушался. Белка усиленно 'окучивала' Толика, чтобы тот подарил ей ПМ. Толик, ведя машину и внимательно отслеживая ситуацию вокруг, усиленно отмазывался от такой перспективы.
  Батя же с индифферентным видом смотрел в окно.
  
  - Толик, дорогой, ну ты же должен понимать... Я с этим древним обрезом, как какой-то лесной дезертир времён гражданской войны! Как какой-то леший! Он ведь такой здоровенный и неудобный! Ободранный причём!..
  - А тебе он идёт, - сообщил Толик, - Добавляет этого... Шарма! А что ободранный - возьми наждачку у Олега и зашкурь! Или Крыса попроси!
  - То-о-олик! Ну как ты не поймёшь?.. Я же девушка! Мне просто неприлично быть с обрезом! Мне нужен пистолет. Небольшой. Вот как этот!
  - Так он же без стразов, негламурный нискока! - хмыкнул Толик. Олег хрюкнул, и, чтобы не заржать в голос, стал сморкаться.
  - То-о-о-олик!
  - Да нету пока таких критериев: что приличной девушке носить прилично, что неприлично! Не сформировались есчо! Хоть мушкет носи - и это будет прилично!
  - Ну Олег Сергееви-и-ич! Ну объясните ему! Я ж с этого ужасного обреза и попасть никуда не могу! Там такая отдача! Меня аж подбрасывает!
  - Ничего, в мужика на помойке ты попала вполне удачно, - нарушил своё молчание Олег.
  Поняв, что тут она не найдёт поддержки, хитрая Белка опять переключилась на Толика:
  - Толик, ну зачем тебе два пистолета?? У тебя же этот, бесшумный Стечкин есть! А этот - маленький! Подари его мне!
   У Крыса от её бесподобной наглости аж захватило дух, - ну, стерва!! Бесстыжая предельно, как, наверно, все такие рыжие! Ей дали попользоваться, - а она хочет захапать! Рыжая хищница! Сам он и мечтать боялся о ПМ. Хорошо ещё Толян презентовал свой наган...
  - Бать! Батя! Она ох..ла, что ли?? Толян! Не, ты слышишь?? Она ПээМ хочет, зараза! Потому что ей 'неприлично'!! А мне с наганом-переделкой - прилично?! Эта овца рыжая с ПМ-ом будет по Башне понтоваться, а я... - захлёбываясь словами от возмущения, выпалил он залпом.
  Толик так заржал, что форд вильнул на дороге. Олег обернулся, и, стараясь не засмеяться, строго:
  - Так!! Ты чего материшься?? Ну-ка уполз назад, и следить за пленными! Белка! Такая же фигня!
  
  Крыс обиженно усунулся назад; Белка ещё что-то попыталась вставить, но вскоре тоже улезла обратно в кузов фургона; и тоже, с обиженным лицом, стала устраиваться на скамейке. Что-то замычал пленный, - она зло ткнула его каблуком.
  - Не пинай пеонов, им ещё работать!
  - Пошёл ты! Крыс!
  - Овца рыжая!
  Отвернувшись, надулись друг на друга. Батя с Толиком что-то оживлённо обсуждали в кабине, периодически прерываясь хохотом.
  Первым прервал молчание Крыс:
  - Не, Белка, за овцу извини, но так, знаешь ли, не делают... Через койку оружие выманивать - это недостойно, знаешь ли!
  - Пошёл ты!.. Где - 'через койку'?.. Я у Толика по-человечески, по-дружески попросила!
  - А что я 'по-дружески' не попросил? Мне пистолета не нужно, да?
  - А мне и папа всегда говорил: 'Мы ещё не настолько богатые, чтобы быть скромными!' Вот.
  
  Отвернулись друг от друга, переваривая услышанное.
  - Э, молодняк! Как там пленные? - перегнувшись в кузов, крикнул Олег.
  - На месте, что им сделается... - угрюмо ответил Крыс.
  - Ну тогда подь сюда обои, поговорим.
  Крыс с Белкой опять полезли к кабине.
  - Белка, насчёт пистолета. Этот - не дам. И вот почему, - начал, не отвлекаясь от дороги, Толик, - Каждый инструмент нужен для своего дела. АПБ, Стечкин, - это специфический инструмент. Очень хороший - но специфический. Большая ёмкость магазина, возможность стрельбы очередями, глушитель, приклад, - это всё хорошо и замечательно. Но - он большой. Не для быстрого применения 'врасплох', понятно? Это не карманный инструмент, ясно? Потому мне и ПМ тоже нужен. Тем более что и патрон единый.
  - То-о-олик!..
  - Не ной! Вообще, пистолет - это не оружие. Оружие, - вот, автомат. Пистолет - это так... Быстрая замена зуботычине или ножу. Вот у тебя, Белка, обрез. Винтовочная пуля, между прочим, на два с лишним километра опасна... (он тактично умолчал о том, что 2 км - это при стрельбе из винтовки). А пистолет - тьфу! Так что обрез - это очень серьёзно, поверь!
  - И я должна теперь таскать эту дубину?? Я не хочу стрелять на два километра, мне это не надо!! Толик! Ты меня не любишь!!
  Форд опять вильнул в сторону, реагируя на взрыв громкого хохота Толика и Олега.
  - Ну вот, что я тебе говорил?? - сквозь смех сказал Олег, вытирая выступившие слёзы.
  - Белка... Эля... Не смеши меня, я машину вести не могу... - еле выговорил Толик, и брату: - Да, братан, ты выиграл! Знаешь женщин!
  - Вы, значит, ещё и спорили на мой счёт?? - очень обиделась Белка, так, что у неё на глазах выступили слёзы.
  - О. О! Следующая стадия! - шепнул батя Толику.
  Тот посмотрел на неё в зеркало заднего вида, хмыкнул: - Ты ещё разревись тут, красотуля! Аааа, пистолет не хотят подарить, ааа!!! - передразнил он её.
  - Толик... Зачем ты так!.. - с надрывом, с явными слезами в голосе, прошептала Белка. На её красивом личике было написано неподдельное мучение от сознания предательства любимого человека. Олег не выдержал и в голос засмеялся, закрыв лицо носовым платком. Белка не обратила на него внимания, глядя на Толика, она молча плакала.
  - Кис... Ну... Бельчёнок, чё ты... Ну, не реви... - уговаривал её Толик. Наконец, решился, - Ладно. Этот не дам, я тебе уже сказал, что мне самому инструмент для 'близких отношений' нужен; но постараюсь достать тебе тоже. В ближайшее время. Устроит?..
  - Обещаешь?.. - всхлипнув, спросила девушка.
  - Ну ясен пень обещаю; что я, по твоему, делаю; или это как-то по другому называется?? - вспылил Толик, до которого тут же дошло, что его поймали.
  Ещё раз всхлипнув, Белка улезла обратно в кузов и стала там приводить себя в порядок.
  - И ведь, что характерно, не прикидывается! - вполголоса сказал брату Олег, - Ведь на полном серьёзе и ревела, и переживала! Вот что значит женская натура! Но своего добилась...
  - Ничё не добилась... Захочу - дам, захочу - не стану искать! - набычился Толик.
  - Ишь ты какой! 'Захочу!' Нет, родной, от тебя тут уже ничего не зависит! Будешь, как миленький, искать ей ствол, она с тебя не слезет!
  - Да ладно. Я решил, я и пообещал. Сам.
  - Это тебе только кажется. Она захотела - и выжала из тебя то, что ей надо. А что конкретно, - шубу, путёвку на Канары, серебряное дешёвенькое колечко или 'макаров', - это уже не суть важно. Важно, что получила то, что она хотела, а не ты. И не обманывайся, что ты 'всего лишь пообещал', - теперь из тебя это 'обещание' вместе с душой она вынет... Потому что 'она' - это женщина. А женщина в психологических войнах с мужчиной всегда сильнее. Её сама природа на это заточила. И... И, в принципе, это нормально, и так должно быть. Ненормально, - добавил он со вздохом, - Когда женщина, а, вернее, дура-баба начинает не женскими, а мужскими методами добиваться желаемого, получает за это по-мужски же в нос, - и потом обижается...
   Его философствование нарушил Крыс:
  - Мне, может, тоже зареветь? Поможет?
  Оба засмеялись.
  - Серый... Ну ты же не баба. С тобой можно начистоту, без этих хитросплетений...
  - Вот, бать, не надо только этих психологических заходов: 'Ну ты же понимаешь...' и всё такое! Не надо этого 'приобщения к проблемам'! Мы это тоже проходили! Я всё понимаю - и всё-таки тоже хочу ствол!
  - Какой?
  - Как у Юрика. Вальтер. Или Глок.
  - Нахрена тебе? Там с патронами напряг. У меня, вон...
  - Тогда ПМ. Или Грач. Или Викинг. Гюрза. ГэШа-18 нравится ещё. Вот.
  - Начитался уже... Серый... Тут уже Толик проговорил, я повторюсь - пистолет вообще ни разу не оружие! Это так - для самообороны и для решения мелких, локальных специфических задач!
  - Бать! Ты меня словами не пугай, я их тоже много знаю! 'Специфических!' Вот я и хочу иметь возможность решать эти возникающие специфические задачи максимально эффективным способом, - а не с помощью древнего нагана, да ещё переделки!
  - Ого! Как сказал... - Толик хмыкнул одобрительно. Олег развернулся всем корпусом и с уважением посмотрел на сына, - Складно изложил...
  - Перезаряжать его замучаешься, - добавил Сергей, - Точность никакая. Дальность.
  - Ладно. Давай прикинем уровень задач. Вот на примере сегодняшней операции, и на примере многолетнего опыта тех же американских полицейских, которым палить приходится много и разнообразно, можно сказать что? То, что в конфликте, где применяется пистолет или револьвер, - то есть на дистанции от нуля до семи-десяти метров, тебе или хватит одной обоймы, или вторая уже не понадобится. Вообще, по статистике, в среднем в уличном конфликте с перестрелкой расходуется три-пять патронов, дальше или конфликт разрешён, или ты труп...
  - Трупом быть не хочу! И потому хочу более эффективный эта... инструмент, чем наган, да ещё переделка!
  - Серый... Вот об эффективности. В нагане картечина восемь с половиной миллиметров, свинец. В 'макарове' - тот же свинец, но плакированный в оболочку, девять миллиметров. То есть по калибру почти равны. Но! В наган ты можешь запихнуть две картечины, - стало быть сделать две дырки с одного выстрела, - останавливающее действие будет вдвое! Помнишь, я тебе про 'останавливающее действие пули' рассказывал? Вот. К тому же картечь легче, чем пуля, стало быть быстрее наберёт скорость; тем более, что в монтажном патроне порох быстрогорящий. 'На толчок', так сказать. Более лёгкая пуля вылетит с больше скоростью, понятно? Да, она и в тушке быстрее затормозится - но на близкой дистанции это не критично, тем более если картечины две! Кроме того, свинец в тушке по-любому деформируется, и диаметр раневого канала увеличивается...
  - Бать. Коротко. Что ты хочешь сказать? Что наган мой - вундервафля?
  - Ишь, слов нахватался... Я хочу сказать, что на короткой дистанции он во многом будет предпочтительнее, чем ПМ.
  Я уже хотел обидиться, но он продолжил:
  - И даже чем ТТ. Вот глянь - тэтэшный патрон, - он достал из коробочки, найденной у старшего коммерсанта, один патрон с жёлтой гильзой и тёмной, медного цвета, пулей.
  - Всем хорош. Но! На короткой дистанции избыточен по мощности - любую тушку шьёт навылет. А это ни к чему. По идее сквозная аккуратная дырочка в нежизненноважном органе слабо остановит оппонента; два же слепых отверстия, то есть несквозных, да ещё каждое большего, чем 7,62, диаметра, остановят намного эффективней! Это я про твой наган.
  - А вот для серьёзных дистанций и решения серьёзных вопросов у тебя теперь будет свой серьёзный инструмент - тот автомат, что мы у крестьян взяли...
  - Пра-а-авда??!
  - А то. Вот это будет серьёзный инструмент. Правда, Толик?
  Тот молча кивнул, смотря на дорогу.
  - Классно! А может, лучше помпу? Я читал, что на короткой дистанции помпа, она...
  - Эээ, Крыс, не ведись! Не верь всему, что болтают. Помпа - считай, картечный или дробовой патрон, - только в одном случае предпочтительнее автомата - при выстреле одиночным с близкого расстояния. Но на это у нас обрез есть. А дальше - рассеивание, дальность... Дальше 50 метров - вообще нет смысла стрелять, а для автомата это вообще детская дистанция! И при разборках в помещении - вот ты прикинь. Если противник перемещается, - из помпы его нужно раз за разом нащупать пучком картечи, стреляя последовательно; а из автомата - достаточно перечеркнуть силуэт плотной одной очередью...
  
  - Убедил! Дай пять! - я полез через мешки, чтобы радостно хлопнуть ладонью в батину ладонь; и затем скатился обратно в кузов, окончательно увозив в грязи светлую курточку.
  - Что такой радостный? - подозрительно спросила Белка, - Выпросил, что ли, что-то?
  - Это бабы выпрашивают, - мужчины договариваются! - гордо сообщил я ей. Теперь я испытывал перед ней полное чувство превосходства, - ну и что, что Толик ей ПМ достать пообещал, АК посерьёзней будет! С АК я рано или поздно и сам себе пистолет добуду!
   Белка, конечно, не поверила нифига, и стала допытываться, о чём договорились. Я сообщил, что её рыжего беличьего носа это ни с какой стороны не касается; а когда она опять надулась, примирительно сказал:
  - Не боись, пистолета мне не обещали. Я уж не буду так низко падать, чтобы пистолет слезами выжучивать! О другом договорились.
  - О чём?
  Не отвечая прямо на вопрос, я немного напустил туману:
  - Вообще ты посмотри, как грамотно нас развели... Ты хотела пистолет. Я хотел пистолет. Ни тебе, ни мне фактически пистолета не дали; а и ты, и я, в общем, довольны... Классная работа, а?
  - Мне Толик пообещал!
  - Ну, пообещал... Но ведь не дал?
  - Пообещал - сделает. Найдёт! - сказала Белка с полной убеждённостью. И ведь, рыжая, точно не слезет теперь с Толяна, пока не выжмет из него вожделенную игрушку, - подумалось мне.
  Ох, эти женщины...
  
  
  РАЗБОР ПОЛЁТОВ
  
  Подъехали к Башне, со стороны проспекта, когда уже темнело. Батя сказал, что пока свалим мешки в магазине, всё одно он изнутри закрывается, а потом растащим по этажам. Наделаем ларей под картошку... Я уже знаю, как... - он уже весь был в планах.
  Потиху подъехали, потиху припарковались задом ко входу в магазин, осмотрелись... Всё тихо. Тихо и уже темно. Батя с Толиком открыли дверь в магаз и стали перетаскивать мешки, укладывая их просто на пол в разгромленном торговом зале. Первыми перетащили туда пленников.
  - Вот ты, брателло, запасливый, - а почему у тебя у самого картошки нет? - пыхтел Толик, таща очередной мешок.
  - У меня много чего нет. И к сельскому хозяйству, знаешь ли, питаю стойкое отвращение! - отмазывался батя, вскидывая мешок на плечо.
  Мы с Белкой пасли по сторонам, я с автоматом, теперь уже моим. Ещё не всё даже перегрузили, как зашебуршалось в холодильнике за стеной, прикрывающем вход в Башню, - ну точно, 'домашние' засекли возвращение 'кормильцев' и лезут встречать...
  Точно, вскоре забрезжил свет маленького аккумуляторного светильника и показался Володя, и мама, и Люда. Охота была в дыру лазить. Волнуются, видать.
  - Ну вы прям вообще, все вместе припёрлись, вот зачем? - забухтел батя, - Свет притушите! С улицы же видно!
  Володя! Ты ж за старшего! Чего все припёрлись??
  Володя заверил, что всё в Башне в порядке, что единственный наш оставшийся в живых пеон Равшан накормлен и заперт, что питание с мины на входе он отключил... ('Я бы заметил, если бы не отключил! И не только я - весь квартал бы заметил!' - проворчал батя); поставил светильник под прилавок и все вместе обступили батю и Толика. Посыпались вопросы.
  
  Одиннадцать мешков картошки вызвали бурный восторг. Мы почувствовали в натуре себя некими кроманьольцами, притащившими в пещеру тушу только что ухайдоканного мамонта. Бурное ликование вызвала печка - особенно среди женской части населения. А бидон с мёдом вызвал просто таки экстаз! Нет, сахара у нас было много, даже очень - но мёд есть мёд!
   Мама только постаралась подпортить впечатление, заявив:
  - Ну точно разбойничий притон, встречающий разбойничков с удачного налёта! - хотя на мёд и картошку с печкой сама была вполне рада. Батя, перетаскивая с Толиком очередной мешок, только метнул на неё неодобрительный взгляд, - и она смешалась.
   Тут все заметили двоих связанных пленников. Младший только что-то неразборчиво скулил; а старший, низкорослый плешивый субъект непонятного возраста, кряхтел, и трусливым голосом просил:
  - Эта... Очень вас прошу... Очень руки затекли, просто никакой возможности терпеть... Я вас умоляю...
  - Ты смотри, какие не деревенские слова знает: 'умоляю'... - изумился Толик, пинком в грудь заставляя того замолкнуть.
  - Да чё. Сериалы, небось, и в деревнях смотрят... - подхватил батя, и обступившим пленников домашним: - Это пленные. Взятые в бою, чтоб не было сомнений. С оружием в руках, если для кого это важно. Чтобы совсем не было вопросов, - эти граждане намеревались нас троих, вот меня, Крыса и Белку, обратить в рабство, экспроприировав и наше носимое имущество, и последующие результаты нашего рабского труда! Причём Белку намеревались определить в весьма специфическое рабство, вы все люди взрослые, и догадываетесь, в какое. Володя, нет, не надо светильника, я же сказал. Завтра рассмотрите. Им предстоит на благо нашего Дома теперь много и плодотворно трудиться, успеете ещё познакомиться. А всё остальное, включая фургон - наш законный трофей. Короче, - хватит тащиться! Володя! Сейчас этих перекинем в Башню; а ты тащи цепи от Ибрагима и Джамшута, с болтами и инструментами, - сразу их оформим. И отведём спать, - там уже Равшан, думаю, им сам объяснит политику партии. Да, кстати, при перемещении по дому - мешки им на головы, непрозрачные, Володь, сооруди-ка сам... Предметно с ними завтра разговаривать будем. Лена, Люда! Включайте паяльную лампу и примус, поставьте как можно больше воды греться; нам всем нужно помыться, особенно ребятам. Толя! Куда думаешь отогнать фургон? Понадобится он нам ещё?
   Все засуетились, занялись делом. Володя скрылся в Башне; женщины туда же потащили самый маленький мешок с картошкой, чтобы сегодня же на ужин 'сделать пюре'. Батя взял за шиворот щуплого лысого коммерсанта и потащил также к холодильнику, переправлять его внутрь Башни.
  Толик собрался отгонять машину, окликнул Белку, - одному таскаться влом, да и небезопасно в общем; но Белка отмазалась, что 'ей надо привести себя в порядок, она жутко устала, её кормят только обещаниями, и вообще - она первая мыться будет!' Тогда я поехал с Толиком. Взял, по причине уже полной темноты, с собой автомат.
  
  Машину поставили среди разбитых и разграбленных таких же на пустыре прямо напротив Башни, только пришлось объезжать административный корпус завода, превращённый в разграбленные уже магазины и салоны; за забор, и ставить с обратной стороны. Жилья там на прямой видимости не было, и вроде бы там никто давно уже не шарился, - незачем было. Толик всё одно, что-то там вытащил из двигателя, и мы отправились домой.
  Вернулись, когда все уже собрались в большой комнате квартиры на 6 этаже, заменяющей нам теперь общую столовую. На кухне вовсю сипела паяльная лампа, грея стоящий на треноге эмалированный бак с водой; тут же на примусе варилась картошка, присматривающая за ней Люда сказала, что Белка уже моется. Это надолго, эта коза любит поплесаться, было бы чем; впрочем, ванна не единственная. Пошли пока в 'столовую'. На составленном из трёх общем столе уже стояла тарелка с мёдом, и мама в углу у бидона начерпывала его в кастрюльку, чтобы отнести Ивановне.
  Батя с Володей уже определили на ночь новых пеонов; и Володя где-то копошился по хозяйству. Батя, таская мёд ложкой, не обращая внимания на мамино 'Подожди, сейчас картошка сварится!', рассказал нам, что Володя-то одного из пленных узнал! В молодом парне, что был с моим, теперь уже, автоматом, он узнал сына того мужика, у кого они останавливались с машиной во время так неудачно закончившегося бегства к границе. Точно, говорит, он! Я, говорит, хорошо его запомнил! И они же с его батей, говорит, ограбили нас; отняли и машину, и припасы! Так разволновался, что, говорит батя, думал его кондратий хватит! Сунулся морду бить - парню-то. Еле оттащил его.
  - А парень - в несознанку! Не знаю его, и всё! Первый раз вижу! Пришлось начать дознание, - просто чтобы знать, с кем дело имеем. Володе-то я сразу сказал, что то, что отняли машину - это был 'знак', что не надо вам переться к границе, бессмысленно это; надо было сразу в Башню возвращаться; просто вы не привыкли внимание на 'знаки' обращать... Да и не убили ведь, в рабство не взяли; что по нашим временам, считай, есть проявление исключительного милосердия! Даже что-то из одежды дали.
  - Ну, парню для порядка в морду дал пару раз; потом старшего, - Иванов его, кстати, зовут, нахер нам его имя, пусть так и будет: Иванов; - вытащил в другую комнату. Там его маленько попрессовал, чтобы мысли приняли нужное направление, и спрашиваю: какие машины в семье у Кольки? Сколько? У них ведь, оху.вших деревенских коммерсов, сейчас по несколько машин во дворах, - поотжимали у городских-то, или сменялись. Надавил на него, - тот и потёк: вот такие-то и такие, всего четыре штуки у его бати, в том числе и бежевый пассат-универсал, только он давно не ездит... Ну и... Всё стало предельно ясно. Володя чуть их не затоптал, в гневе-то. - Олег хохотнул, - Хотя я ему сказал, - что он тогда, всерьёз собирался в Германию через Польшу на машине доехать? Затея с самого начала была дикой. Не те так другие бы отняли. Впрочем, это всё неважно. А важно то, что этот коммерс плешивый, Иванов, себя позиционирует как вполне состоятельного по нынешним меркам человека, и предлагает его отпустить за выкуп. И за Кольку, говорит, его батя наверняка выкуп даст; тоже не бедствуют. Я и подумал - а это идея! Я пока не слышал про такой способ заработка в Городе и крестностях, поскольку до сих пор это было как бы бессмысленно - ценности сменились. Но сейчас, я смотрю, стал формироваться новый класс собственников-хапуг, и плешивый Иванов - его яркий представитель! Так что, камрады, не исключено, что мы станем одними из зачинателей нового вида бизнеса в изменившемся мире, да. А что? В Аргентине вон, во времена кризиса, сей бизнес был вполне распространён; и в той же Бразилии, Колумбии... В Чечне так вообще общепринятый уважаемый способ заработка. Так что в сей тёплой компании мы не первооткрыватели.
  Как связаться? Ну, это вопрос технический; как и то, чего за его плешивую голову, и обоссанные штаны молодого, можно получить, - решим! Ну а пока... Пока, конечно, как принято, потрудятся 'на стройках народного хозяйства', не кормить же их задаром? Мне вон надо сахар растирать, делать новые мины; аммонал хочу попробовать; а молодой пока проходы подолбит на пару с Равшаном...
   Батины слова были восприняты с полным одобрением; Толик сразу начал мечтать, 'кого следующего'; что 'теперь заживём', купим у вояк КПВТ или лучше Утёс, 'шмелей' и РПГ достанем... Белке, говорит, не ПМ, а швейцарский ЗИГ достану, знаю, говорит, где можно сменять, но, блин, дорого!, - ишь, не забыл!
  Батя тут же заметил, что к этим, новым, нужен новый 'регламент' - раз их менять будем, то нечего им по Башне таскаться, поселим их отдельно от Джамшута, пусть не общаются. И чтоб окна закрыты, в смысле - непрозрачны - заделать. При перемещении по Башне - мешок на голову. Где что долбить - вот работа, делай, закончил - опять мешок на голову, - и на выход. Нечего им в Башне ориентироваться, ни к чему это. Вредно для нашего здоровья.
  
  Мама только, готовя ужин и слыша наши расклады, косилась очень неодобрительно, прям почернела вся, негативные эмоции от неё ментально так и пёрли. Я пожалел, что батя стал обсуждать это здесь, надо было поговорить в 'совещательной комнате' в квартире Устоса.
  Люда принесла свежеприготовленного пюре, выставила солёные огурчики, паштет; всё так аппетитно пахло, что, хотя уже нарисовалась вымывшаяся раскрасневшаяся Белка в банном роскошном халате и Люда сказала, что вода кипит, я решил мыться попозже, после ужина. Батя опрокинул рюмку конфискованного у коммерсов коньяка, похвалил, и тоже принялся за жрачку. Мы с утра ничего не ели, а день был насышенный событиями и нервный. Хотя и плодотворный. Стол, освещённый аккумуляторным фонарём и парой свечей, был просто шикарным!
  Стали во время еды вспоминать 'как было' и проводить 'разбор полётов', как батя выразился.
  Тут мама и встряла:
  - Вы как шайка разбойников после налёта! Обсуждаете удачный грабёж! Посмотрели бы на себя со стороны!
  Но ей не фартило, - батя её 'успокоил' буквально несколькими фразами:
  - Смотреть со стороны - это хорошо и красиво. Морально правильно. Я тоже вот взгляну 'со стороны': вот ты взяла хлеб, мажешь его мёдом, - а и хлеб, и мёд отняты нами у несчастных тружеников села; как понимаешь, в результате разбойничьего половецкого набега!.. А неплохо деревенский хлеб с мёдом идёт, правда?..
   Тут мама бросила кусочек хлеба и выбежала из комнаты. Наверное, плакать. Люда проводила её сочувственным, а Белка - непонимающим взглядом.
  
  Насчёт прошедшей операции Толик высказался:
  - Ты, Олег, перестраховываешься! Ты тут целую 'операцию Багратион' распланировал! Надо было проще!
  - Но ведь получилось? Получилось, нет??
  - Ну, получилось. И что? А сколько раз могло сорваться? Вот нафига детей-то было тащить? (Белка фыркнула, я чуть не подавился) Пошли бы мы с тобой вдвоём, - что, мы бы вдвоём троих деревенских засранцев не сделали б? Ты, брателло, стареешь, наверно! Да я их один бы сделал! Вот как тогда...
  - Стоп! - прервал его батя, - Ты, пожалуйста, не путай! Ты шёл тогда, конкретно зная, что тебе предстоит. Инициатива была за тобой, расклад ты ясно представлял, - и потому риск был, но минимальным. А тут совсем другой расклад! Сколько их в месте дислокации - мы не знали. Как вооружены, насколько серьёзны или беспечны - тоже не представляли! А может их там бы было не двое, у фургона, а пятеро! И все нервные, и с автаматами?..
  - Ой уж! Откуда??
  - Откуда я знаю 'откуда'? Откуда-нибудь! Ты смотри - у крестьян приехавших в арсенале АК-105, почти новый, кто бы мог предполагать?.. Мы ничего про них не знали! И потому нужна была тройная гарантия! Что и было достигнуто. Во-первых, основной упор был не на огневую мощь и не на навыки, а на внезапность. Когда, знаешь ли, очкастенький интеллигент в кепочке и очочках, от которого не ждали большего сопротивления, чем высказывания типа 'прекратите, я вызову милицию!', мигом превращается в зубастого крокодила со стволом в руке - у оппонентов наступает когнитивный диссонанс!
  - Чего наступает?..
  - Неважно. Надо было выглядеть максимально безобидно. А что может быть безобидней, чем затруханный интеллигентишка, и сопровождающие его парень с девушкой, почти дети? Вот они и расслабились. А 'интеллигент и дети' - это уже три ствола! Это уже и против пятерых бы сработало. Плюс и задача стояла не порешить их там всех, а взять в плен. Если бы порешить - я бы и сам справился, дело нехитрое... А ты - для подстраховки. И для отвлечения внимания в случае чего. Что и было успешно реализовано! Ты, кстати, спецом мимо стрелял, я так понял?
  - Не-а...- Толян вдруг покраснел, что было для него неожиданным, и что было отчётливо видно в свете белого света стоящего на столе кемпингового фонаря, - Честно говоря, я стрелял на поражение. Этому, молодому с автоматом. Но не с упора, а с рук, и в движении, да с глушителем, да я ещё опасался в автомат попасть, который он к груди прижал, потому целил в голову... Словом, мазанул я. Оба раза.
  Он кинул пристыженный взгляд на нас, и отдельно - на Белку. Та ехидно усмехнулась. Сидела вся такая напаренная, в махровом халате и накрученном на голове полотенце; и поедала хлеб с мёдом, запивая чаем.
  - Ну, неважно, - продолжил батя, наливая себе очередную рюмку - Факт тот, что фактор отвлечения был задействован. Не было бы тебя со Стечкиным, мы бы и сами справились. Даже наверняка. Ну, может быть, взяли бы не двоих, а одного; - того-то, Кольку, я завалить готов был; вовремя он одумался. Вот. То есть ты был для страховки, только. А будь их там больше, и будь они более настороженно настроены - твой ствол был бы очень в тему. А так - мы втроём вполне бы справились... Правда, ребята?
  - Да! - проглатывая кусок хлеба и запивая чаем, сообщила (в сотый раз!) Белка - Справились бы. Я того, толстого, что ко мне лез, успокоила в момент!
  - Да справились бы... - ответил я, - Втроём-то точно бы справились. И вдвоём с тобой тоже бы справились.
  Я подумал и добавил:
  - Я бы, наверное, и один бы справился, ну, как Толик тогда, с патрулём. Но пленных тогда бы точно не было...
  Сказал, а сам был совсем в этом не уверен. Это одно дело тут, за столом, понтоваться; а там, в одиночку... Я вспомнил три этих наглых рожи, их самоуверенный гогот, твёрдая уверенность, что перед ними - жертва... Помпа, автомат; и ещё ружьё, что было в машине. Нет, я бы не струсил. Но... При одной мысли, что я мог бы быть перед этими тремя уродами один, хотя бы и с наганом, меня обдавало холодком. Хорошо, что всё кончилось! И... Надо больше тренироваться! Чтобы быть как Толик - всё на рефлексах; он бы точно всех троих положил бы и не поморщился, хотя бы и голыми руками.
  
  - ...А с тобой, брат, идти - это был бы однозначно дохлый номер! Ты себя в зеркало давно видел? Ведь ты же, как ни оденься, вылитый бандит - прям как из американского кина, будь ей радиоактивная земля пухом. Они бы с тобой нас на стволах бы и держали, фиг бы ты что достал, риски бы повысились неизмеримо!
  - Да ладно! Я тоже умею маскироваться. Патруль вот...
  - Ты сам говорил, что патруль тебя вблизи не видел! Что они ведели? Сутулого бомжа - издалека. А эти нас вплотную обсматривали. Да и не повёл бы он тебя к фургону, просто не рискнул бы! Другое дело - интеллигент и двое детей!
  - Бать, про детей не надо; это уж перехлёст. Эта... Гиперболизация. - вставил я, но он только отмахнулся.
  - Ну... Вообще где-то ты прав, да... - с неохотой согласился Толик.
  - Вот! - заключил батя, - Конечно прав! Кстати, всё не просто так. Вот, думаешь, зачем я Серого заставил надеть новую курточку - прям из магазина?
  - Ну? Зачем? - заинтересовался Толик. Мне стало тоже интересно. Одна Белка уже зевала. Незаметно вернувшаяся уже мама и Люда пили чай и внимательно слушали наш разговор. Пришедший Володя стал накладывать себе картошки.
  - А затем, чтоб этот коммерс сразу заценил, что курточка, - хорошая, и видно, что дорогая! Качественная. И, соответственно, захотел бы её себе заиметь. То есть, что бы ни случилось, какие бы у них планы не были, - в Крыса стрелять бы не стали; во всяком случае, сразу. Да, представь себе, я и такой вариант развития событий в голове держал, - что коммерс захочет нас сразу и всех просто убить! Чёрт его знает из каких соображений! Может, он тоже, как и я, перестраховщик! Вот в этом случае курточка бы давала Крысу лишний шанс - что не будут её ни рвать, ни пачкать. В любом случае потребуют сначала снять. А когда под курточкой наган в оперативной кобуре - это даёт неслабый шанс! Понял?..
  - Ну ты мозга, братан! Да... Могло так быть, да. А Эльку могли стрельнуть, нет?
  - Ну, ты чё? Такую фактуру портить? В фактурную девку точно бы стрелять не стали!
  - Выходит, ты один рисковал?
  - Да не... Что возьмёшь с несчастного интеллигента, который последний раз матерился в пятом классе, ударив по пальцу молотком на уроке труда!
  Оба засмеялись.
  
  Тут вмешалась Лена:
  - Олег, я в целом поняла, куда и как вы ездили. Получается, вы себя как наживку подставляли?..
  Олег недоумённо посмотрел на неё. Он как-то и думать забыл, что его тут внимательно слушают, и не только сын с Толиком (Белка ушла спать, напоследок напомнив Толику, что 'насчёт обещанного она по-о-омнит!..').
  - Ну да. В общем, так и есть.
  - И ты рисковал? В том числе сыном?!
  Олег помолчал, переваривая сказанное; и взвешивая варианты ответа. Больше всего ему хотелось наорать: 'Да! Дааа!!! Я сознательно рисковал жизнью сына, Белки и своей собственной!! Потому что время, когда можно было выжить 'не рискуя' - кончилось. Вообще! То есть и раньше, 'до-всего-этого-бардака' вообще не рискуя можно было только 'выжить', не больше; сейчас же 'не рискуя' выжить нельзя ВООБЩЕ', вернее - уровень выживания таков, что лучше сразу сдохнуть: рабство. Рабство в 'сельскохозяйственной коммуне', или рабство у разворотливого мужичка. Да и в обоих случаях это не выживание, - это оттягивание смерти - от голода, от болезни, из-за прихоти охранника или хозяина... Чем риск смерти хуже такой участи, чем??'
  Но, как-то быстро, подсознательно прогнав в голове варианты ответа, и дальнейшее развитие 'разговора', ответил проще и короче:
  - Да.
  И налил себе ещё рюмку.
  - Бать, не сопьёшься? - подмигнул Крыс. Толик встал, потянулся, и со словами 'Пойду-ка я... Эльку проведаю... Заверю её в моём обещании ещё раз...', подмигнул Олегу с Крысом и вышел.
  Крыс нахально остался, сделав вид, что пьёт чай. Он прекрасно по опыту уже знал, что будет в результате, - разборка, ничего хорошего, но... Как бы чего не вышло. Батя потихоньку, рюмка за рюмкой, уже ополовинил бутылку коньяка; и хотя, как обычно, опьянение у него выражалось только в конкретном покраснении лица и чуть дрожащих руках, а также - обычно - в желании поговорить, но... День сегодня был того... как сказать? Нетривиальный. - Во!
  Васильченки о чём-то шептались, прихлёбывая горячий сладкий чай; в углу, где почти не доставал свет свечей и светильника.
  
  - А если бы?.. А если бы они отдали тебе то, что ты просил? Ну, сменялись бы? Честно?
  - Такого по определению не могло быть.
  - Ну а если? Вы бы... Ты бы их всё равно ведь ограбил?
  - Я-ни-кого-не-грабил! - сказал Олег с расстановкой, - Да, я подставился. И подставил ребят - как наживку. А ограбить пытались нас. А мы лишь защищались. Да! - он остановил отстраняющим жестом Лену, изо рта которой уже готовы были вылететь обличения и обвинения, - Да! Если ты настаиваешь, пытаешься всё привести к той морали, которая больше не существует, к тому, чёрт побери, уголовному кодексу, который приказал долго жить, - то да. Мы ограбили их. И это... Как там?.. Насильственно лишили свободы. И, что интересно, ни грамма в этом не раскаиваемся - ни я, ни ребята...
  - Ты ещё про брата своего вспомни, - он-то уж точно не раскаивается!
  - Да... Это точно. Так вот. Если на мгновение допустить такую вероятность, что этот... Иванов. Иванов бы решил у нас честно купить обрез, - за мешок картошки, как я предлагал! - он бы нас никуда не повёл. Принёс бы мешок и сменял. Или договорился бы, чтобы мы подошли на следующий день. Но он хотел с нас поиметь - и не только обрез. Вообще...
   Олег потёр лоб. День был трудный, нервный, да ещё выпил. Мысли путались. Подкатывало раздражение на идиотские вопросы.
  - Если бы вдруг он захотел честно сменяться, я бы его грабить не стал. Зачем? Вокруг масса сволочей... С которых можно поиметь... Зачем грабить честного человека?.. Тем более - убивать? Это нехорошо...
  Он вдруг пьяненько захихикал:
  - Иванов - честный... Этот плешивый пройдоха, со своим племянничком, который с папашей двух стариков из их машины выкинул, а с этим дохлым жиртрестом - честный?.. Хи-хи-хи... Да он вообще забыл, что такое вообще делать 'честно'! Он посрать-то честно не сходит!..
  - Постой, вы и убили там кого-то?? - воскликнула Лена.
  - Да... Не без того... В порядке самообороны, так сказать. Этих коммерсов ведь трое было, вот один и успел за ружьём кинуться. На окрики не реагировал. Ну и... По законам военного времени - в расход. Застрелили.
   Олег говорил, и чувствовал, что звучит это как-то неубедительно. Неубедительно для всех, кто там не был. Наверное, это всегда так: невозможно объяснить человеку, мыслящему не в тех пропитанных опасностью, страхом и адреналином, категориях, почему ты поступил так, а не иначе. Отсюда и получаются все эти 'контртеррористическая операция' и 'как вы могли так поступить' - про военное-то, по сути, время; и при военных взаимоотношениях: вот он враг - убей его, или он убьёт тебя! Но тем, кто этого не нюхал, этого не объяснить, - слова получаются какие-то фальшивые, неубедительные. Как сейчас.
  Он вновь ощутил всю напряжённость той ситуации; болезненный, тянущий в животе страх за сына и Белку, - в то время, как надо было играть разиню-интеллигента; и выдернуть люгер не раньше и не позже, потому что секунды ошибки могли всё сломать, испортить... Он вновь, как в реале, ощутил сивушно-луковый запах, исходивший от толстого Жоры, его лапа, похотливо тянущаяся к лицу Белки; напряжённо сжавшийся рядом силуэт Сергея. Жора, ломанувшийся к своему 'Моссбергу', как бегемот сквозь камыши. И Колька, жмущий на спусковой крючок не снятого с предохранителя автомата. А ведь... Если б... Пришлось бы... Если бы успел! Но как это всё объяснить тем, кто там не был; обяснить ей - недавно ещё, да и до сих пор, не мыслящей своей жизни без регулярных визитов к косметичке?
  - И кто...убил?..
   Олег вновь отчётливо увидел рвущегося к ружью толстяка, и пули, бъющие в его жирное тело. 'Сказать - я?' - мелькнула мысль; но вместо этого вырвалось зло-залихватски:
  - Да, собственно все. И я, и Толян, и сын твой, и даже Белка постаралась. Коллективно, так сказать. И при этом, заметь, никто из них в содеянном ни грамма не раскаивается!
  Помолчали.
  - Ты хоть понимаешь, что ты нашего сына сделал убийцей??
  - Он защищался... - разговор стал давить на Олега своей вопиющей бессмысленностью.
  - Ты всё врёшь! - раскрасневшись, обличающее продолжила Лена, - Если бы... Да ты по-любому хотел его ограбить! И тебе было всё равно, кого - честный, нечестный, - что ты тут врёшь?? Ты хотел ограбить - и ты ограбил! И убил! Потому что такова твоя натура! Как и твоего братца!
  Увидев встающего Олега, быстро добавила:
  - И сына этому учишь! Этого я тебе никогда не прощу!!..
  - Мам... - вмешался Сергей, - Мам, ты не права. Ты совершенно напрасно на батю катишь! Тебя там не было...
  - А ты заткнись! - сорвалась она, - Иди вон, - бей рабов палкой! Ты ведь это любишь, я знаю! Убей ещё кого-нибудь! Весь в своего папочку!!
  
   Сергей покраснел, у него затряслись руки. В наступившем молчании слышно было как потрескивают свечи и где-то за окном, далеко, кто-то дико орёт пьяную песню. Володя с Людой, опустив головы, молчали. Встал:
  - Бать, я мыться и спать. Пошли? Горячая вода есть...
  - Да, Я сейчас. Ты иди.
  - Нормально сегодня день получился.
  - Да. Нормально. - Олег встал, и слегка покачиваясь, стоял, нависая над столом. Как-то отчётливо он почувствовал всю окружающую мерзость происходящего, пропотевшую рубашку и свернувшийся в спираль глупый засаленный галстук, надетый 'для образа', и всё ещё не снятый. Так и не вымылся... Чужой дом. Чужая мебель. Чужие слова. Чужие люди. И только надёжная тяжесть пистолета за поясом сзади давала якорь, уверенность, привязывала к действительности. И сын.
  
  ***
  
  Он взглянул на Лену. Эта женщина... Из-за неё он в своё время не спал ночами, из-за неё мчался за тысячи километров, чтобы увидать, в робкой надежде, что может быть?.. Может быть у них получится? Из-за неё был готов драться на дискотеках. Вспомнил, как это было - как, когда уже поженились. Дикий, какой-то совершенно нереальный, ни на чём не основанный страх, что она - вот-вот умрёт! Почему, зачем, отчего?? Ничего этого не предвещало. Но он сбегал с работы пораньше, чтобы увидеть её, прижать к себе, защитить от чего-то... Почему ТОГДА он боялся, что она умрёт? Значительно позже он понял для себя это, - потому что счастье было настолько полным и всеобъемлющим, что он был уверен - такое не может длиться долго! Нет. Это был просто водопад, оазис счастья - она, его радость, его Лена была рядом с ним, она любила его - он верил в это! Это было настолько всепоглощающе хорошо, что... что это не могло длиться долго. А за себя он никогда и ни в чём не боялся.
  Но оно, счастье, всё длилось и длилось. Потом родился сын. Он стоял, прижимая к себе ворочающийся маленький свёрток, и слёзы счастья душили его.
  
  А потом вдруг оказалось, что её любви никогда и не было. Была ложь, было предательство, была приспособляемость - просто ради удобства.
  Тогда - два года назад, когда он это понял; когда она выкрикнула ему в лицо ужасные слова; и главное - он понял, что это не для того, чтобы обидеть, не в пылу ссоры, как это бывает, нет, - это была правда: она никогда не любила его. Тогда сложились в один единый паззл те мелкие детали, которые только любящий человек может улавливать, чувствовать, - но до последней минуты не пускать в себя это знание, отталкивать его... Он чуть не умер тогда. Его убивало даже не отсутствие её любви, в чём он за годы, чувствуя, привык обманывать себя. Его убивала та расчётливая подлость, с которой это было преподнесено - в самый удобный для неё момент, когда он стал больше не нужен, - в её понимании. Бизнес был в её руках. Машина. Квартира, в которую он, считая своим Домом, Домом Семьи, вложил все свои и деньги, и душу.
  Ему казалось, что за два года он уже переболел. Всё прошло. Нет? Видимо нет. Всё нахлынуло болезненно-сильно. И вот - семьи нет, любимого человека нет. Есть расчётливая дрянь, обманывавшая всю жизнь. Вот она - сидит, раскрасневшись, напротив, и что-то говорит - но слов не слышно, только виден открывающийся рот. До сих пор красивая в свои 40 с лишним...
  
  Дикая мысль мелькнула в его мозгу - рывком достать верный люгер (всегда наготове, всегда за поясом, всегда надёжен,безотказен), - мгновенно, движение отработано тысячами повторений, никто даже понять ничего не успеет, - и прострелить ей голову! Потом - ствол себе в рот...
  Зачем жить??
  Зачем жить, если всё кончено? Сколько можно терпеть, надеяться? Ведь всё кончено - неужели непонятно??
  Она так и не поняла, что только мгновение отделяло её от небытия.
  
  - Бать, пошли, а? Или я пойду - а ты дай мне свой ствол? Ну? На ночь - дай? Я тебе завтра верну... - канючил что-то почувствовавший Сергей.
  Взгляд Олега упал на сына. Тот тоже что-то говорил, но слов не было слышно.
  Нет. Рано ещё уходить. Впереди... Да. Семьи нет, будущего нет. Но есть интерес. Просто интерес - жить дальше, и смотреть - до чего же мы все, чёрт подери, докатимся? И это, чёрт подери, интересно! И потому...Потому можно и подождать. Куда спешить? Всегда успеем! Кто сказал, что будущего нет??
  Кто сказал, что цели нет? А просто жить, - разве не цель?
  Слегка пошатываясь, больше не сказав ничего, он пошёл спать.
  
  ***
  
  - Лена, зачем ты так?.. - подсела к столу Люда, когда кроме них с Леной и Володи, убиравшего со стола, никого в комнате не осталось.
  Лена только всхлипывала, уронив голову на стол. Люда стала гладить её по спине, успокаивая. Обернулась к Володе:
  - Что ты? Ты не убирай, оставь, я сама сейчас помою, пока вода горячая.
  - Я парафин пока потоплю. Свечки поделаю.
  - Да что на ночь глядя-то? Горит, что ли?
  - Так недолго ведь. Пусть застывает пока. Чтоб формы не простаивали...
  
  Литьё свечей стало для Володи своего рода хобби в постБПшной Башне. Деятельная натура требовала дела. Он уже не мог позволить себе бегать, тренироваться на улице, и потому бегал, нарабатывая сбитые за время скитаний и голода, навыки, по этажам Башни. И весь день он был занят, упорно трудясь на большом хозяйстве Башни, а вечером, больше 'для души', лил свечи.
  Прочёсывая окрестности с мародёрскими целями, Олег, Толик и Сергей не миновали и 118-ю поликлинику, теперь - с выбитыми стёклами на первых-вторых этажах, с сорванными зачем-то входными дверями. Собственно, для мародёров там не было ничего интересного, - лекарственные лотки, процедурные и аптеку разорили гопники в поисках наркоты и спирта ещё в первые недели безвластия. Но Олег знал, что искать - в кладовой он обнаружил запасы медицинского розового парафина, применявшегося в процедурах. Его было много - порядка 20 килограмм в 500-граммовых кирпичиках, завёрнутых в пергаментную бумагу, и он был никому тогда не нужен... Сейчас Володя освоил из него производство свечей.
   Технология была несложной, но не без хитростей: в конусного вида форму, склеенную из бумаги, натягивался вымоченный в растворе буры и высушенный хлопчатобумажный фитиль. Потом туда заливался расплавленный парафин.
  Вообще с освещением было и так нормально, - раз в день на пару часов заводили один из генераторов, затащенный, для глушения звука, в находящийся в изоляции туалет одной из квартир; пока он охлаждал пару холодильников со скоропортящимися продуктами, заряжали аккумуляторы светильников и ноутбуков.
  У Олега и без того были большие запасы уже готовых, фабричных свечей - как 'длинных', так и 'чайных', в алюминиевых чашечках; а в период всеобщего развала и мародёрства сувенирные самые разнообразные свечи в разбитых магазинах и ларьках просто валялись под ногами, никому не нужные. Олег с Крысом натаскали их запас не на один год; кроме того у Олега было запасено и несколько керосиновых ламп с запасом керосина - но их пока не зажигали во избежание керосиновой вони. Собственно, хватало и фонариков на аккумуляторах, и аккумуляторных светильников, свечи же по вечерам зажигали больше 'для антуража'; Володя даже, сделав переучёт свечей, предлагал продавать их на рынке, поскольку после исчезновения электричества свечи неизмеримо выросли в цене; но Олег не одобрил:
  - Чего ради? За что продавать? - за бумажки? Хватит уже верить бумажкам, пора это было уяснить ещё 'в том' мире. Свечи - вещь нужная в новом мире, и дешевле они не станут. Пусть лежат...
  Теперь Володя чисто для души каждый вечер лил свечи, подбирал состав, менял фитили, добиваясь ровного приятного глазу окраса и надёжного горения без копоти, что было не так и просто самоучке. Но дело раз за разом шло на лад, и он гордился шеренгами новых свечек, пополнявших кладовую Башни благодяря его усилиям.
   Потом по вечерам, кроме свечек, он ещё занялся снаряжением патронов для всего гладкоствольного вооружения 12-го калибра: 'помпы', обреза-вертикалки и 'Мурки' Иванова. Вскрыли несколько машин во дворе, разбили аккумуляторы - конечно, орудовал Толик с устосовым 'клевцом'. Свинец промыли прямо на улице, сложили в таз, и утащили в Башню - лить из него картечь. Как это делается в наших, кустарных условиях - выяснили в батиных же компьютерных архивах. Оказалось - ничего сложного: наклонная доска в таз с водой, на ней - поливаемый водой войлок, - и лить свинец тонкой струйкой. Потом - сортировать получившиеся свинцовые 'бусинки' по размерам, - не очень качественно, но вполне приемлемо для ближнего боя. Собственно, вместо войлока использовали полу от кашемирового пальто Белкиного бати, - вот он, наверное, удивился бы в своё время, узнав, как будет использоваться его дорогой прикид...
   Со временем у Володи картечь стала получаться не хуже чем заводская. А при снаряжении патронов он стал экспериментировать - и в конце концов дошёл даже до такого изыска, как 'связанная картечь' - это когда картечины перед укладкой в патрон надрезаются и скрепляются между собой тонкой проволочкой или леской; - тогда картечь не 'расходится' на расстоянии, а летит пучком... Чего только не напридумывают люди, когда оружие становится средством добычи пищи или выживания...
  
   Картошку мы потом растащили по этажам. Неработающие холодильники вскрытых квартир оказались прекрасным хранилищем для неё, - надо было лишь выгрести из них их давно пропавшее содержимое и полки. Не промёрзнет - очень удобно.
  
  
  ***
  - Люда, Люда, ты ж пойми - они же настоящими бандитами стали! Ты смотри, как они живут, - это же волчья стая! Они ведь и своё сообщество так и называют - 'стая', ты не знала? И я, и вы теперь - 'в стае'! Хотя нет! Стая - это только ОНИ! А мы - в обслуге стаи! Есть готовить, стирать.
  - Лена, что ты говоришь?.. - Люда покачала головой, - Стая, не стая... Они нас защищают, по сути - они нас кормят! Стая... Лена, ведь это они, называй их 'стаей' или как хочешь; но это они рискуют, добывая и этот чай, и эту картошку. И мёд. И печку. Их ведь убить могли, или забрать в рабство - ты об этом думаешь? Какая разница, как они себя называют?..
  - Люда, но ты смотри, какими методами! Они ведь бандиты! Просто бандиты! И мой сын теперь - бандит! Я недавно узнала, что он человека убил!.. - тут она на миг смешалась, - Хотя и человек тот был - негодяй из негодяев, но ведь убил! И в этот раз, оказывается. За что? Ты ему веришь?? Я - нет! Я не хочу чтобы мой сын был убийцей!
  - Лена, Леночка! Но что ты знаешь о том, что творится? О том, что за стенами Башни? Ты пойми, - убить сейчас, это, как ни страшно звучит, нормально...
  - Как ты можешь такое говорить: 'убить - нормально'?? Или мы не люди? Я знаю, вы многое с Володей пережили, но ведь всегда нужно оставаться людьми!
  - Надо, да, надо... - Люда опустила голову, - Но ты пойми: он твой муж! И...
  - Нет! Не муж он мне!
  - Вот как?.. Ну... Тогда что ж ты хочешь? Если он для тебя теперь чужой - зачем ты ешь этот, принесённый им, хлеб?.. - Люда странно взглянула на неё, и непроизвольно отодвинулась, но Лена ничего не заметила.
  - Люда! Ты как он - всё сводите к деньгам! То есть к материальным ценностям! Я и так всё время чувствую - я как приживалка здесь! Не хочу! Не хочу так жить!
  - Ну а что тебя здесь тогда держит? - нарушил своё молчание Володя. Два десятка форм для свечей было уже готово, и он на маленькой, воняющей смесью парфюмерии, спиртовке, плавил в кастрюльке кирпичик парафина и несколько сувенирных свечей - для цвета.
  Лена не ответила. Она достала из кармана небольшую пластиковую коробочку, бросила её перед Людой:
  - Вот. Посмотри, что в ней!
  
  Опасливо, как насекомое, Люда взяла коробочку. Оторвавшись от процесса плавления парафина, к ней подошёл Володя, заглядывая через плечо. В коробочке было золото: три обручальных кольца разного размера и пробы, четыре комплекта разномастных золотых серёжек, с камушком и без; одна - без пары. Массивная золотая печатка со вставкой белого металла. Три тонких золотых цепочки - все не расстёгнутые, а порванные. Кулончик с камушком.
  - Что это? - недоумённо спросила Люда. Володя взял коробочку у неё из рук и брезгливо поворошил содержимое пальцем. Потом поставил на стол, и, ничего не говоря, вернулся к своему прежнему занятию.
  - Это? А как ты думаешь?? Это я нашла в кармане моего сына, в той куртке, в которой он ходил на встречу с одноклассниками! Взяла перевесить - и в кармане брякнуло. Там сигареты, зажигалка, нож - и вот это... Ты понимаешь, что это???
  Люда молчала.
  - Ты понимаешь, что это с людей снято?? Что он грабил людей, снимал с них обручальные кольца, может - пальцы отрезал! Срывал цепочки с шеи! Выдёргивал из ушей серёжки! Ты это понимаешь? Мой сын - бандит! Я живу в бандитском притоне! Как мне с этим дальше быть??..
   Помолчали. Наконец молчание нарушила Люда:
  - А ты спрашивала Сергея, откуда это? Или Олегу показывала?
  - Ты из куртки это забрала - а он и не заметил? Не спрашивал, куда делось? - вмешался Володя, продолжая помешивать парафин.
  - Да разве и так неясно - откуда?? Что они ответят? Наврут, конечно, как обычно. Как с этой картошкой и с 'пленными', - их послушать, они вообще ни при чём! На них напали и они защищались!
  - Лен... - Люда положила ей руку на локоть, - Ты вот что... Ты это забери сейчас. А завтра спроси. И ещё. Вот ты говорила, что живёшь как в половецком племени после удачного набега, или что-то вроде того. Может оно и так. Ты только вот что подумай: половцы... чеченцы... другие народы, в силу обстоятельств, культурного уклада или незнай чего ещё, живущие набегами, - у них ведь тоже семьи были... Есть. И они свои семьи любят. Жён своих любят. Детей. Ростят.
  - Бандитами?? Не хочу! Они уходят и возвращаются 'с добычей', иногда - в крови, грязные... Обсуждают свои бандитские дела, чистят оружие. Добыча тоже бывает в крови. Кры... Сергей. Эти жуткие клички: мой сын - Крыс! Я знаю, что они пытали людей, Сергей мне рассказывал. Можно ли так жить??
   Около кастрюльки с парафином тяжело вздохнул Володя:
  - Так жить - можно. Поверь, мы такое видели...
  - Да знаю я! - уже раздражённо отмахнулась Лена, - Знаю я, что вы многое видели! Но всегда надо оставаться Человеком!
  - Да, Лена, надо бы... - очень осторожно сказала Люда, - Хорошо бы оставаться человеком. Тем самым - с большой буквы. Только за всё приходится платить свою цену, - а ты не готова. Не хочешь платить положенную цену.
   Она непроизвольно посмотрела на Ленины руки - да, с уже коротко подстриженными ногтями, но с остатками прежнего маникюра, остатками гелевых нарощенных ногтей; несмотря ни на что - аккуратно обработанные, каждый вечер обильно смазанные кремом из старых косметических запасов. Лена перехватила её взгляд и убрала руки под стол. Резко встала.
  - Ты меня не понимаешь. Не хочешь меня понять.
  - Ты сама себя не понимаешь, Леночка...
  Оставив на столе открытую коробочкус золотом, она вышла из комнаты.
  
  Люда стала собирать посуду.
  - Володя, потрогай, там вода ещё тёплая?
  Некоторое время они занимались каждый своим делом в тишине. Потом Люда сказала, отвечая вслух своим мыслям:
  - Просто она потеряла себя. Была всем - а стала никем. Таких много сейчас. Но не понимает, что в отличие от других ей-то как раз повезло...
  
  ***
  
  За завтраком собрались все. Последняя пришла Лена, с опухшими, красными глазами. Ни на кого не глядя, налила себе чая. Белка была довольная и весёлая как... белка. Взялась подтрунивать над Крысом, что это всё же 'она увалила того толстого', и предлагала 'на спор' так же врезать ему. Крыс, скептически кривясь, отмалчивался.
  Когда уже собирались вставать из-за стола, Люда достала и положила перед Леной вчерашнюю коробочку. Та взяла её и бросила в центр стола...
  Упала тишина. Толик заинтересованно взял и открыл; все, кроме Лены и Володи с Людой, присунулись посмотреть что там.
  - Ого! - было общим. Белка тут же выудила из коробочки тоненькое колечко с красным камушком и принялась вертеть его в пальцах, примеряя то на одну руку, то на другую. Толик поковырял пальцем в содержимом и, потеряв интерес, отдал коробочку Олегу. Тот вопросительно уставился на Лену.
  - Что смотришь? Вот - у него нашла. В кармане! - она ткнула кружкой с чаем в сторону Сергея.
   Олег недоумённо перевёл взгляд на сына.
  - Ого!! - с радостным удивлением воскликнул тот, хватая коробочку, - Ничего себе! Я и не глянул, - забыл! Толян! Этого хватит, чтобы пээм с патронами купить? Посмотри, а? Белка! Дай сюда! Это всё моё. Хо-хо! Будет у меня пистолет ещё первее, чем у тебя! - и показал ей язык.
  - Ой, да на, на... Не претендую... - она положила колечко в коробочку; и тут же вновь стала в ней копаться тонким пальчиком; выудила цепочку, приложила к шее, старясь рассмотреть её на себе, с огорчением увидела, что цепочка порвана.
  - Белка!.. - предостерёг её Крыс, отстраняя коробочку, - Не увлекайся нифига! Это чисто моя добыча, и будет потрачена на повышение моей личной обороноспособности! Это того гоблина, ну, помнишь?.. У которого - обрез, - пояснил он вопросительно смотрящему на него отцу.
  - ПМ? Навряд ли... - Толик взял коробочку и потряс, пересыпая золото от стенки к стенке, - Маловато будет. Хотя... Я поговорю с тем прапором, у которого гранаты на фирменное бухло менял, может что и получится. Надо разговаривать...
  Никто не заметил, как Лена вскочила из-за стола и выбежала из комнаты, только Люда проводила её сочувственным взглядом.
  
  После завтрака пересматривали и разбирали захваченное богатство. Большая ценность был автомат - малопользованный АК-105 и два магазина патронов к нему. Плюс полтора десятка патронов, найденных у Кольки в кармане россыпью. Впрочем, с патронами вопрос стал вполне решаемый - по мере ослабления контроля Администрации, на чёрный рынок Города всё большим потоком пошло оружие с военных складов. Теперь купить и автомат, и тем более - патроны, стало уже небольшой проблемой, вопрос в цене. Толик заверил, что в ближайшее время купит цинк-другой патронов 5.45, и как минимум, по ещё паре сменных магазинов на каждый ствол.
   Белка не давала ему покоя с пистолетом, и он метался по рынкам, стараясь найти для неё 'что-нибудь особенное', а не банальный 'макаров'. Эта мысль захватила его, ему хотелось метнуть понты; подарить своей девушке ЧеЗет или Вальтер было настолько же теперь круто, как в прошлом - дорогущую норковую шубу, по сути ненужную из-за мягкой зимы; или автомобиль А-класса, или брильянтовое колье.
   Ухоженная, рабочая 'помпа', 'Моссберг' не вызывал вопросов - инструмент дельный, нужный, надёжный. После опробования он прописался в квартире Васильченков. 'Опробовали' на улице. Моссберг сильно лягался, чуть не опрокидывая щуплого Володю, но уверенно дырявил поставленную для мишени столешницу. Летели щепки после гулких во дворе выстрелов; пять патронов, выпущенные с десяти метров, 'разобрали' столешницу на куски. Ставший очень хозяйственным и предусмотрительным Крыс высказал сомнение, что 'слишком мало патронов', - и действительно, 12-го калибра было только всего около тридцати штук. Володя оптимистично высказался, что 'да ладно, хватит!', но Олег сказал:
  -Ты прав, Крыс, ты совершенно прав! Володя - ты просто не охотник, и не боец, извини. Тридцать патронов - это на десять минут хорошего боя. Или так - хулиганьё отпугнуть. Патроны нужны, нужны! Ты, Крыс, совершенно прав! А вот пошли-ка ко мне!..
   Поднялись в 'мастерскую', куда он постепенно перетащил все свои инструменты и запасы материалов. Вытащил из-под 'верстака', сделанного Олегом из здоровенных, 40 мм толщиной, плах-подоконников Башни, большой картонный ящик, открыл. Ящик до краёв был набит гильзами от дробовика, 12 калибр. Присев рядом, поворошив розовые, красные, зелёные, чёрные гильзы, Володя с удивлением спросил:
  - Откуда всё это?..
  Олег только усмехнулся:
  - Места, Володь, знать надо! Есть такие места, называются 'стрельбища'... Где в своё время богатые бездельники и не только, сотнями и тысячами жгли покупной боеприпас... А кое-кто, не будем показывать пальцем, будучи предусмотрительным и запасливым... Ну, ты понял! Крыс вон сразу понял!
  Он потрепал по затылку перебиравшего гильзы Сергея.
  - Капсюли - есть. Много. Специального пресса нету - сделаем самодельный. Порох - есть. Будет мало - сделаем ещё. Свинец... Надо рассказывать, где много свинца, нет? Пыжи. Полагаю, валенков, фетра, картона в Башне мы найдём достаточно. Всё ясно? Вот. Будет чем заняться долгими зимними вечерами...
  Он подмигнул.
  - Прикиньте идиллическую, постБэПэшную картину: вечер, пламя свечей, негромко играет патефон... Мы снаряжаем патроны и подпеваем хором...
  - Бать, патефон???
  - Да пошутил я, пошутил! Нету патефона, увы. Ноутбук с подзарядкой от генератора и плэй-листом на полторы тысячи композиций - устроит? Володь, ты бандитский шансон любишь? Толян вот обожает!
  Сбитый с толку Володя на всякий случай кивнул.
  Олег с Крысом рассмеялись.
  
  СПЕЦИФИЧЕСКИЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ
  
  Примерно через полтора месяца, когда уже выпал снег, удалось 'продать' Иванова. Собственно, его родня сами вышли на батю. Однажды, в один из визитов на рынок, целью которого была закупка у селян чеснока и лука, крайне необходимых, как определил Олег, для выживания зимой, особенно в условиях начинающейся эпидемии, к нему подошёл на вид типичная копия Иванова: такой же затрёпанный армейский бушлат на синтепоне, кирзовые сапоги, нагло-бегающий пронырливый взгляд; только что ростом был повыше, пошире в плечах и голову венчала облезлая меховая шапка; так что определить, есть под ней плешь или нет не представлялось возможным.
  - Уважаемый... Уважаемый, можно вас на минутку?.. - протолкнувшись через толпящихся покупателей, он тронул за рукав Олега. Рука того тут же скользнула в карман балахонистого пальто, в кармане был сделан прорез, - рука сразу легла на тёплую рукоятку люгера за поясом.
  - Чё надо? - с угрозой за спиной торговца выросла фигура Толика в чёрной аляске, тоже с рукой в кармане. С другой стороны, также держа руку в кармане, стал настороженно оглядывать окружающих Крыс, одетый в бежевую балахонистую куртку 'Агрессор' на подстёжке, которую он полюбил за крепость и неприхотливость в носке.
  Оружие положено было сдавать при входе на рынок - все и сдавали, - то, что не помещалось в карман или за поясом. Лена и Люда, не замечая происходящего, продолжали выбирать лук, азартно торгуясь с продавцом за каждую головку.
  - Что вы, что вы, я без злого умысла... - зачастил двойник Иванова, - Мне только поговорить... Мне вас показали как уважаемых покупателей, может быть, вы что-то подскажете в нашем деле?
  
   Ходить на рынок, и вообще выходить из Башни в одиночку уже прекратили, - слова Олега о 'новом виде заработка' оказались пророческими: в Мувске и окрестностях пошёл вал захватов заложников. Мало кто решался вторгаться в жилища выживших в городе жителей, - теперь все кучковались 'по интересам', и в каждой такой кучке был, как правило, минимум один ствол. Но 'нахлобучить' кого-нибудь одиночного, в городе, а потом стребовать выкуп, - это для многих казалось вполне безопасным. Появилась даже новая 'профессия' - посредников в переговорах, в передаче заложника и выкупа - за процент от сделки, конечно же.
   Новые профессии, вообще, появлялись одна за другой. Одной из самых престижных и доходных, хотя и весьма опасных, стала профессия 'валютного маклера', как их называли по старой памяти; хотя меняли они не только и не столько валюту, бывшую 'до того как', сколько различные современные 'эрзац-деньги', бывшие, по сути, кредитными обязательствами на поставку какого-нибудь товара: 'лещи' МувскРыбы, талоны Новой Администрации, талеры Администрации Районной, бензиновые 'литры' и 'канистры' севших на нефтебазы; вояки и близкие к ним вообще обходились без бумажек, предпочитая рассчитываться патронами ходовых калибров.
  Таких дельцов периодически грабили, несмотря на мощную охрану, но они, как птица Феникс из пепла, возникали вновь и вновь.
  
  Большим спросом пользовались умеющие починить ручные швейные машинки, или, что ещё лучше, переделать машинки электрические на ручной привод.
  Целый магазин на рынке предлагал тёплую, зимнюю одежду, - причём большим спросом, как ни странно, пользовались теплейшие штаны и куртки, пошитые из толстых флисовых пледов.
  
  Таким посредником и оказался подошедший к ним 'ещё один Иванов'. То ли кто-то указал ему на Олега как кредитоспособного покупателя, сведущего в местных делах; и он просто хотел спросить совета; то ли кто-то всё же срисовал в разговаривавшем с Ивановым 'интеллигенте' Олега, но разговор сразу стал предметным.
  Посредника, назвавшегося 'Яковом Михайловичем' интересовало, не слышал ли уважаемый... эээ?... Как вас по имени-отчеству?... Так и не дождавшись ответа он продолжил: пропала машина из деревни Севрюгово. С картошкой, ну и со всякой всячиной. Трое вооружённых мужиков. Одного потом нашли... Ну, вы понимаете... А машина пропала. И картошка. И оружие. Ну да бог с ней, с машиной, картошкой и оружием, - вы же понимаете?.. Но люди-то? Люди-то зачем? А у них там, в селе, семьи. Эта... Безудержно горюют. Ну и... Готовы поспособствовать возвращению кормильцев, вы же, надеюсь, понимаете?..
   Разговор принял интересный оборот, и Олег, хлопнув по плечу Крыса
  - Побудь с бабами, никуда не отходи, мы рядом!.. - отошёл с Толиком и с Яковом Михайловичем 'для предметного разговора'.
   Яков Михайлович, несмотря на свою затрапезную внешность, оказался человеком дельным, толковым, и понимал всё с полуслова.
  Конечно же, ни о каких пропавших, да ещё с машиной, картошкой и оружием, мы не слышали... - Яков Михайлович понимающе кивал, и продолжал смотреть вопросительно. - Но можно поспрашивать, можно поспрашивать... - вы ведь, Яков Михайлович, надеюсь, понимаете?.. Тот закатил глаза, всячески, всем видом давая понять, что он-то уж точно очень понимает всю сложность этого 'поспрашивать', и, конечно, заинтересован в благоприятном результате... Вы же меня понимаете?..
   С таким деловым человеком, явно уже не новичком в этих делах, столковались достаточно быстро. Назначили на завтра встречу для... - 'Если будут результаты, конечно же, если удастся что-то узнать... Вы же понимаете?..' - для определения времени, даты, стоимости и так далее. Разговор сопровождался намёками, полунамёками, четвертьнамёками; сопровождался закатыванием глаз, потиранием рук и всяческими невербальными способами выразить свою приязнь к собеседнику и заинтересованность в благоприятном разрешении дела; из чего Олег потом, вспоминая и рассказывая дома, почему-то сделал парадоксальный вывод:
  - Он, наверное, еврей. Или цыган. Или в прошлой жизни был лошадиным барышником. Или всё это вместе!
  
  Иванов был никчёмным работником, в отличие от Кольки; и Олег был рад от него избавиться. Уже через неделю Иванов получил щедро оплаченную его роднёй возможность вновь обнять своих жену и дочек. Охоту к коммерции в городе, впрочем, его 'приключение' отбило у него надёжно и надолго.
  Процедура обмена была обставлена в лучших традициях классики жанра: мост, машины, ощетинившиеся стволами как с той, так и с этой стороны; семенящий в метущей позёмке Иванов навстречу мужику, - отцу Кольки; несущему 'на обмен' неподъёмный рюкзак с тщательно оговорёнными ништяками...
  
  - Вздумаешь бежать, или какой фортель выкинешь - и тебе, и всем там кранты! Ты ж меня, надеюсь, понимаешь?.. - таким напутствием проводил его Толик, тыча стволом автомата под ребро. Общение с 'лошадиным барышником, евреем, цыганом' не прошло даром.
  
   А вот Кольку выкупать что-то не торопились. Отец через посредника отчаянно торговался, видимо, заверенный Ивановым, что Кольке 'на новом месте' живётся вполне сносно. Он почему-то больше всего напирал на то, что вместе с Колькой был взят автомат - огромная ценность по нашим временам, и потому, по-его выходило, Кольку нужно было отпустить почти что забесплатно. Переговоры продолжались каждую неделю, а Колька пока ударно вкалывал в Башне, то долбая перекрытия, то пиля половые плахи на дрова, то таская воду. Олег и Володя не могли нарадоваться на такого хваткого работника; палкой ему, в отличие от обуревшего Равшана, почти и не перепадало.
  
  - Сменяем Кольку - впредь в плен будем брать только деревенских! - однажды брякнул Олег за обедом; и потом долго извинялся и объяснял Лене, что 'он только пошутил' и 'его не так поняли!'
  
  
  ПРОПАЖА ГРАФА
  
  Пропал Граф. Потерялась чёртова собачка. Вроде бы пустяк, но... Нет. Не пустяк. После того, как ЭТО ВСЁ началось, здорово изменился круг общения. Граф был для нас не просто мелкой собачёнкой, капризной, хитрой и пакостливой - Граф был членом семьи.
  Мы его завели где-то шесть лет назад, купили за доллары, батя нашёл где, взяли ещё щеночком; ещё и ушки у него не стояли - взяли из питомника, в основном для мамы: ей хотелось мелкого пёсика, чтоб можно было с ним 'тютюшкаться', как выражался батя; из какого-то древнего деревенского словарного запаса доставая такие определения. Так оно и было - с ним 'тютюшкались', ублажали его во всём: плюшевый домик-'гнездо'; корм - за валюту, специальный, 'для мелких пород'; 'собачий' шампунь для мытья лап после прогулок; щёточка для вычёсывания во время линьки, щипчики для подстригания когтей; комбезик (с нахально-смешной надписью на спине 'секьюрити') на синтепоне для прогулок зимой и всё такое; полная свобода целыми днями валяться на диванах и постелях, спать где придётся - у себя 'в домике' или с кем-то из домашних, а из 'обязанностей' только одна: гадить только в отведённом месте, то есть на улице на прогулке, или в туалете на специальный подносик. И то этот паршивец постоянно пренебрегал этим, нахально делая лужи то в кухне, то в моей комнате, то на штору. Причём, как правило, в одних и тех же местах, 'назначенных' им самовольно себе как 'туалет'. Батя однозначно расценивал это как 'борьба за власть', - да, собака по натуре воспринимает своё окружение как свою 'стаю', и в этой стае старается отвоевать максимально возможный для себя уровень. И его нахальные поползновения гадить где придётся, по утверждению бати, были именно попытками заявить о себе как о 'статусной особи'.
  Граф, имея 'папой' какого-то многомедального чемпиона, и чуть ли не дворянскую родословную; будучи по породе 'чи-хуа-хуа', то есть (мы смотрели в справочнике) породой мелкой, в пределе - до 1.8 - 2,5 кг весом, вскоре вымахал под пять килограмм, и на этом, правда, остановился. Мама в шутку его называла 'наша порода - 'гигантский чи-хуа-хуа'.
  'Воспитанием' его занимался чисто батя.
  Как ни смешно, но батя всё время с ним чуть не воевал - тыкал его носом в его какашки не на месте, потом шлёпал по попе, Граф рычал, скулил, огрызался; морщил нос, оскаливая клыки, маленькие, как спички, изображая из себя разгневанную грозную собаку... Он умудрялся состроить такую страшную морду, что батя потом, смеясь, говорил, что будь Граф раз в десять побольше, он не рискнул бы спать с ним в одной комнате - вдруг тому ночью придёт идея поквитаться... Каждый раз, когда Граф делал лужу не на поднос в туалете, а в комнатах, он получал взбучку, и всё равно через день-два, а то и на следующий день, это повторялось.
  Батя выходил из себя, и грозился 'выкинуть эту мелкую шкодливую рыжую тварь на балкон, а лучше - на помойку, чтобы он прочувствовал, как живут собаки на улице!', но ограничивался очередным 'воспитанием'. Мама в процесс 'воспитания' не вмешивалась и не участвовала, напротив, возмущалась на батю, что он 'жестоко поступает с бедной собачкой, которая просто не приучена к порядку'...
  
  - Так приучай!! Или сама убирай за ним ссики и каки! Или не возникай, когда я его воспитываю! - выходил из себя батя, но всё оставалось по-прежнему: мама была 'слишком занята', чтобы убирать за Графом или гулять с ним; но зато, чувствуя её поддержку, он именно её считал своей хозяйкой. Её он никогда не кусал; бате же, когда он его 'воспитывал', норовил вцепиться в руку с таким остервенелым выражением морды, как будто не остановился бы и перед тем, чтобы откусить руку напрочь!
   Но где ему! Рыжая пузатая мелочь; за всё время он, кажется, ни разу так и не смог никого укусить до крови, - он ведь маленький...
  
   Несмотря на все 'разногласия' с батей, Граф его по-своему любил, - потому что именно батя c ним гулял, потом дома мыл ему лапы, кормил вкусняшками. Мама запрещала давать ему колбасу или куриные косточки, потому что она прочитала в какой-то книге, что собаки должны кушать только 'сбалансированный' корм; но Граф не любил 'сбалансированный', он любил именно куриные косточки или колбасные очистки, которые ему потихоньку скармливал батя. Это была постоянная картина - батя обедал за столом, а Граф на задних лапах, опершись передними бате в колено, преданно смотрит ему в лицо и провожает скорбным взглядом каждый кусок, исчезающий у бати во рту. Мама рассказывала прочитанное, что чи-хуа-хуа постоянно живут с человеком, в его жилище, чутко улавливают интонации и имеют выразительную мимику. Это верно. Тут нужно было обладать каменным сердцем, чтобы вынести осуждающе-непонимающий собачий взгляд, как будто говорящий: 'Я не представляю, как вы можете спокойно кушать, когда рядом стоит голодная, такая дорогая, за валюту приобретённая, собачка! Как вам не стыдно!'
   Тут уж трудно было удержаться, чтобы не дать ему кусочек... А если долго не давали, то Граф требовательно скрёб лапами по колену и подскуливал, обращая на себя внимание. В общем, он был ужасный попрошайка и избалован до предела.
  После каждого 'графского автографа' не на месте батя ругал его на чём свет стоит; и вообще, называл его 'графское отродье' и 'дворянский подонок'. Самое смешное, что Граф вскоре стал воспринимать 'подонка' как своё второе имя, и на батино обращение типа 'Ну что, подонок, пойдём гулять?' реагировал с полным пониманием и одобрением.
  Батя, несмотря на всё его ворчание на Графа, видно было, что был к нему привязан. Я потом вычитал в книге - это называлось 'сублимация', когда родительский инстинкт при уже выросших детях переключается на домашнее животное. Когда после отлучки в день-два или больше батя или, особенно, мама, возвращались домой, Граф впадал в буйное радостное неистовство - внезапно, на радостях забыв что он собака, вскакивал и начинал прыгать на задних лапах; да даже не прыгать - а ходить, подскакивая; и так долго, как будто ходить вертикально для него было нормой; радостно скулил, сопел, хватался передними лапами, как будто обнимал; потом вдруг начинал ни то хрипеть, ни то хрюкать от радости; как говорил батя 'в зобу дыханье спёрло'. Мама трепала его за холку и уговаривала успокоиться; батя сообщал ему, что 'когда нибудь ты на радостях сдохнешь - и слава богу!'
  В общем, за такое вот радостное восприятие членов своей 'стаи' Графу многое и прощалось...
  
  Со мной у Графа был 'вооружённый нейтралитет'. Если маму он считал хозяйкой, а с батей постоянно боролся за 'статус в стае', то я для него был просто одним из членов 'стаи', с которым, в общем, нечего делить. Время от времени, раз эдак в полгода, прокравшись ко мне в комнату, он делал лужу мне на постель или на подушку, - как понимаю, чисто для того, чтобы я не забывался...
  В последнее время, в холода, он полюбил тусоваться 'на кухне', как мы называли квартиру, где сложили большую печь; а ночевать приходил ко мне в палатку. Залезал ко мне под одеяло и грел ноги; сварливо урча и кусая меня за пятки, когда я переворачивался с боку на бок. Мою палатку, как и свой плюшевый домик, он вскоре стал считать своим законным жильём.
  Толика он воспринимал настороженно, как чужака: поднимал дыбом шерсть на холке, и, приглушенно рыча, упячивался куда-нибудь в угол за диван. Толик с ним редко заигрывал, за собаку его не воспринимал; а однажды, при попытке облаить и куснуть за ногу, дал Графу пинка, чем вызвал сдержанное неодобрение бати и бурное возмущение мамы. Но после этого эпизода Толика Граф побаивался.
  Белку, как и маму, он полюбил за постоянное с ним сюсюкание, почесывания и поглаживания.
  Васильченков воспринимал как деталь интерьера - нейтрально.
  Несмотря на свои мелкие размеры и, в общем, вопиющую трусость - он боялся всех собак во дворе, даже мельче чем он сам, и даже кошек, - он был по повадкам настоящей собакой: 'метить углы', облаивать чужих, 'защищать территорию', 'бороться за статус'... Впрочем, сторож из него был никакой.
  Был. Был. Потому что однажды он пропал.
  
  Как это получилось, никто не уследил. Граф не любил вылазить на улицу - холодно; но иногда, когда кто-то шёл наружу, выбегал - чисто 'пометить свой пенёк', - и сразу назад.
  В этот день батя и Толик долго возились на улице, восстанавливая погнутую нападавшими дверь в первом подъезде; Белка на козырьке 'пасла обстановку' с автоматом. Граф бегал туда-сюда из Башни, периодически 'подписывая' деревья и заснеженные кустики во дворе. Как и где он пропал никто не заметил. Хватились его только вечером, когда он не явился на привычную кормёжку к ужину.
  Мама устроила истерику со слезами. Обыскали всю Башню, во всяком случае проверили все его привычные 'лёжки' - Графа не было...
  
  ***
  
  Графа искали второй день. В Башне его не было, иначе обязательно проголодавшись нарисовался бы на кухне. Была ещё надежда, что потерялся, заблудился где-то в окрестных подвалах; хотя он никогда так далеко от Башни не отбегал. Довыделывался, нашёл себе приключений нак свою рыжую задницу...
  Олег грустно сказал, что 'этот подонок' мог сдуру увязаться за какой-нибудь течной сукой, а потом его сожрала стая бродячих собак, которых много развелось в брошенном городе. Лена ударилась в слёзы. Тем не менее облазили подъезды и подвалы ближайших домов. Нашли несколько старых трупов людей в брошенных квартирах, как говорится, 'с признаками насильственной смерти'. В подвалах первых двух домов обнаружили живых: в одном семью, в другом - троих баб. 'Зачищали' мы подвалы грамотно, 'по технологии', - Толик сказал, что раз уж шарохаемся по всяким закоулкам с такой никчёмной целью как поиск мелкой глупой псины, то давай уж заодно и боевое слаживание проводить... Втроём. Белка после нескольких нелестных высказываний от Толика в её адрес в процессе тренировки всерьёз обиделась и отпросилась обратно в Башню.
  
  - Куда!! Куда ты, бл..., ствол из-за угла выставил! Ты чё, противника напугать решил, или просто выделываешься?? Ты же ничего в комнате ещё не видишь, стрелять не готов - а ствол высовываешь! Ты, наверное, хочешь, чтобы у тебя автомат тупо отобрали, так?.. Из-за угла схватили бы за ствол - и вырвали, тебе на кулачках способнее, так?!
  
  Да, 'проходить обучение' с Толиком было ещё то удовольствие... Я, было, попробовал прикалываться, но тут же получил от него чувствительный пинок:
  - Прикалывацца с блядями будешь! Мы сейчас серьёзным делом заняты, называется - 'отработка зачистки жилого помещения в составе группы'. А ты пока сопляк, ничего не умеешь, и если будешь из серьёзного дела балаган устраивать, то и не научишься никогда, - и шлёпнут тебя как лоха позорного!
   Я было обиделся на него, но потом 'переосмыслил' - да чё там, прав, как ни крути. Надо учиться, пока есть возможность. Батя тоже не жужжал нифига, молча проглатывал все нелестные высказывания братца в адрес 'лоховатых коммерсов, которым только хлопушки делать, больше ни на что не годны!'
  
  - В сторону уходи! Реальная угроза - сразу присел и сместился в сторону, скользя, - сразу! - а не хвататься сперва за оружие. Можешь не успеть. Вот так вот - присел, скользнул в сторону - и одновременно готовишь автомат!
  - Контролируй обстановку вокруг! Неизвестно, сколько оппонентов и где они - одного завалил, - второй, возможно, в это время тебе в спину целится! Попал, свалил - добавь контроль, - и не чапай к нему напрямую, лошок, смещайся по стеночке, по стеночке... Брателло, чёрта ли ты ствол опустил?? - страхуешь его, контролируешь обстановку!
  
   Самоделковая дверь в одном из помещений подвала вылетает с одного мощного Толикова пинка, и мы врываемся в комнату, тут же 'растекаясь' по стенам, чтобы за спиной не было открытого пространства, шаря перед собой стволами и налобными фонарями. В комнате и так довольно светло - через неумело застеклённое окошко под потолком пробивается дневной свет, да ещё отблески от открытой топящейся печки. Три пары испуганных женских глаз, три пары как в кино поднятых рук - 'Сдаёмся!'. Трое тёток разного возраста, одетых кто во что горазд.
  - Не опускай ствол, чёрт тебя дери, сколько раз говорить! Что значит 'неопасны?' Нейтральный присутствующий при перестрелке тоже может быть опасным! Чёрт знает что у него в голове? - может, он подельник, или просто заскок от стресса произойдёт - ты ствол опустил, боком повернулся, - а он тебя... - продолжает разоряться Толик, и женщинам:
  - Вольно, дамы! Не по вашу душу. Учения группы антитеррора Новой Администрации! - это он туману напускает, на всякий случай, - думаю, 'соседи' нас должны бы немного уже и знать, не так уж дофига народу в округе осталось, - Собачка здесь не пробегала, небольшая, домашняя, рыжая? За собачку - приз... Нет? Ну, пошли дальше...
  
   И так помещение за помещением, подвал за подвалом.
  - Не врывайся как Чапай на белогвардейские цепи, ты же сразу всё помещение не можешь взглядом охватить - тем более если барахла навалено. 'Нарезай по секторам' - просмотрел сектор, - сместился, - следующий... Сам по вертикали меняй положение - выше-ниже, чтоб возможный противник не уловил...
  
  - Так. Вводная. Только что кончился магазин - перезарядка, - время пошло! Оооо, ч-чёрт, сколько лишних движений-та! Не правой - левой магазин менять надо!! И затвор - тоже левой! Правая - постоянно в готовности стрелять. Подбивом меняй. Не умеешь... Ладно. Это дома нарабатывать будем. Дальше...
  
  - По возможности считай выстрелы. Успокаивает, ага, хы... И полезно - знаешь на слух сколько 'у него' примерно осталось, и у тебя. Предпоследний, за пару-тройку до конца в магазин - трассер. Вылетел трассер - меняешь магазин, - а патрон в патроннике, ты готов!.. Перезаряжаешься - не стой как новогодняя ёлка для детишек посреди площади! Присядь куда, сместись на ходу, - да не за этот хлам!.. Блин, я вот у вас недавно фильм смотрел - на твоём, Олежа, компе, - там деятель отстреливается из калаша от плотно садящих по нему из калашей же оппонентов... Олежа, где ты такой лажи насобирал! - невозможно ведь смотреть, как он 'укрывается' от пять-сорок пять за шлакоблочной стеночкой дачи в пол-блока, и пули от неё рикошетят!.. Не знаю как ты, но по мне если б они там, в кино, вместо стрельбы кричали бы 'Пу-пу!', - было бы правдоподобнее, киношники хреновы! Чё ты на магазин-то при перезарядке смотришь! Такие вещи на автомате надо делать, не глядя, а не смотреть как на испачканный памперс!..
  - Негде укрыться - двигайся!
  - Помни про рикошеты! Свои, чужие, вертикальные, горизонтальные... Вон, Олежек от тупого бомжары словил в грудак, - а прикинь, что творится в комнате, если оба садят друг в друга очередями, - а стены бетонные? Кстати, рикошет можно и грамотно использовать...
  - Не лезь, пока люди из группы не подошли. Мы в группе действуем, нет? Друг друга страхуем, чёрта ли ты ломишься в одиночку?? Что значит 'не пинайся!', - это чтобы лучше запомнилось! Ну и что что берцы в говне, хы, так лучше запомницца, - давай-давай, двигай вперёд!..
  
  
  ***
  
  Последний обитаемый подвал, 'с семьёй', где жили мужик и баба, произвёл тяжёлое впечатление: небольшой отгороженный закуток, какие-то объёдки на столике, кучи тряпья по стенам и на брошенных на пол пружинных матрасах, тяжёлая вонь - но тепло. А печки мы такие уже видели, да, - из газовой плиты. Из обычной газовой плиты, только в духовке горят дрова, а дымоход сделан из кусков водосточной трубы. Дрянь, а не печка, конечно. И всё вокруг такое же. Ни дать ни взять бомжовское логово. Чего они не смогли обустроиться с большим комфортом, при таком изобилии брошенного барахла в городе - непонятно. Или там, в подвале, любая толковая вещь быстро превращалась в бомжевское тряпьё? Мужик и толстая тётка затравленно глядели на нас, щурясь от света фонариков, и стараясь закрыть собой единственную свою несомненную ценность - печку. Очевидно весь наш 'налёт' они расценивали не иначе как грабёж. Батя сразу заторопился наружу.
  Вылезли из вонючего подвала на улицу. Свежий морозный воздух после тепловатой подвальной вони буквально пился, как напиток. Постояли.
  - Серый, ты иди-ка домой. Мы тоже сейчас с Толиком подойдём. Слазим только ещё в одно место, но это недалеко и быстро. Ты иди. Бесполезно уже искать, так маме и скажи...
   Сергей ушёл.
  Олег закурил, исподлобья взглянул на брата. Тот кивнул:
  - Что, ты тоже заметил?
  - Да...
  - Потому и Серого домой отправил, и там, в подвале, заслонил?
  - Да.
  Олег, как и брат, увидел в подвале, на чурбаке, рыжую собачью шкурку...
  
  Помолчали. Олег докурил, отбросил окурок. Руки у него тряслись.
  - Ну и как теперь? - с интересом спросил Толик.
  - А вот как. Я сейчас пойду, и грохну этих уродов. Наглушняк!
  - Как так? Они же люди! - явно стебаясь, возразил Толик, - Ты же сам говорил, что хотя 'по новой парадигме' убивать не западло, но - только по необходимости, защищаясь, или для пропитания! А тут? Ты же не съесть их собрался, а?..
  - Толян... - Олег зло сплюнул, - Не время ты выбрал издеваться. Граф был член семьи. Был нашей собакой. Это... Входил в гарнизон Башни! - вот! Мы не можем допустить, чтобы нам безнаказанно наносили ущерб!
  - Да они, небось, и не знали, что он из Башни! Просто - собака; изловили и сожрали...
  - Обитателей Башни никто безнаказанно жрать не станет!
  - Да ты готовый Князь, со своим Уставом!
  - Может быть. Но безнаказанно жрать или убивать обитателей Башни никто не будет!
   Толик, наклонив голову, с усмешкой рассматривал брата.
  - Гы. Растёшь над собой?.. Ну чё, правильно. Я всегда говорил, что соплежуйство до добра не доведёт. Только знаешь, - ты напрасно стараешься себя завести. Не надо. Решил - сделал. Иди и грохни этих сук. И это... Чтоб в Башне на выстрелы не переполошились, хоть и подвал - но рядом, услышат. И патроны чтоб не переводить. На клевец, - сделай всё тихо...
  Он протянул Олегу оружие. Тот, помедлив, взял.
  - Или давай, я сам пойду? Я быстро.
  - Нет. Я решил, я сделаю. Никто обитателей Башни безнаказанно жрать не будет!
  Стиснув ручку клевца, Олег быстрым шагом направился в подвал.
  
  Вернулся он быстро. Не глядя сунул брату клевец и быстро направился к Башне. Толик внимательно осмотрел клевец, даже понюхал остриё, и побежал догонять.
  - Ты что?.. Ты их не тронул?
  - Там ребёнок...
  - Ну и что?
  - Ничего. Просто там ребёнок...
  - Может, ты им ещё детского питания отнесёшь?? У нас есть!
  - Толя... Помогать я им не буду, я не собес. Но и... Убивать ребёнков, или родителей при ребёнке я тоже не буду. Всё. Проехали.
  
  За ужином Толик опять вернулся к разговору.
  - Брат. Вот ты говорил: мы - 'Башня'; мы то, мы сё... Нас не тронь - покусаем! Про правила какие-то говорил. Про возрождение цивилизации, основанное на правилах; то есть - на новых законах. Сам говорил: 'обитателей Башни - обижать безнаказанно нельзя!' И сам же... А? Как это понимать?
   Олег скрёб ложкой тарелку и не отвечал. Сидевшие за столом Лена, Сергей, Элеонора, Васильченки с удивлением смотрели то на Толика, то на Олега, - они не поняли, о чём речь.
  - Ну? Чё молчишь? 'Князь!'
  Олег вздохнул, отложил ложку, сложил руки на столе и опёрся на локти. Глядя в стол, проговорил:
  - Да не 'князь'... Но вообще... Чем 'князь' отличается от простого 'дружинника'? У 'князя' не всё 'параллельно и перпендикулярно', и даже в правилах есть исключения. Для 'князя' в любом аспекте есть кроме длины и ширины ещё и высота, то есть 'объём', а рядовой всё видит только в плоскости...
  - Ты меня не ущекотал этим своим 'князь' да 'рядовой', мне это параллельно! Ты просто отмазываешься, ты просто не смог убить ребёнка, несмотря на свою кажущуюся жёсткость!
  - Я не хочу об этом говорить, с тобой, во всяком случае!
   Лена с удивлением и опаской спросила:
  - Вы про что?.. Какой ребёнок, почему 'убить'?..
  Видно было, что она ждала и боялась услышать очередной 'ужас', которыми стала изобиловать нынешняя жизнь.
  Олег опять вздохнул и сухо объяснил:
  - Мы нашли Графа. Вернее, то, что от него осталось.
  Лена ахнула и прижала руки к лицу.
  - Осталась от него шкурка и кости. Его съели бомжи из соседнего дома...
  Лена с ужасом смотрела ему в лицо. На глаза набежали слёзы. Сергею показалось, что известие о том, что её собаку, её любимчика Графа, балованного и домашнего, съели какие-то бомжи, произвело на неё большее впечатление, чем то, что в 'операции 'Картошка' мы застрелили мужика. Это был Граф. Граф. Рыжий подлиза, попрошайка. Член семьи.
  
  Молчание затянулось. Первым его нарушил Сергей:
  - Вот так вот - съели? И ты им?..
  - И я им - ничего. Потому что у них там - ребёнок. Девчонка лет пяти. Полагаю, она тоже Графа ела... - он, прищурясь, посмотрел Лене в лицо:
  - Впрочем, вас я не останавливаю. Могу проводить туда, отомстишь за ... За собаку. Я вот - не смог.
  Он вынул люгер и положил на стол.
  - Или ты, Серый. Можешь посчитаться за рыжего...
  Сергей опустил глаза в стол. Белка всхлипнула. Лена выбежала из комнаты.
  Толик проворчал:
  - Вот никак без театральных эффектов... Щас она, схватила парабеллум, и побежала творить справедливость, ага!..
  
  Через пару дней Лена потребовала отнести 'в тот подвал' крупы и консервов. Олег резко отказал. Сторону Лены приняла Белка и, хотя и очень 'осторожно', и с оговорками, Васильченки.
  Олег пообещал 'сейчас пойти в этот подвал и 'в пол рожка решить этот вопрос!'
  Лена швырнула в стену тарелку и объявила голодовку. Белка удрала реветь к себе в комнату. Васильченки испуганно шушукались между собой. Толик, скривившись, только раз процедил 'Ну и что ты ждал?..' и больше в эту тему не встревал.
  Через двое суток жёсткого психологического прессинга Олег сдался и собрал в коробку 'набор жратвы для этих сволочей, которые один чёрт сдохнут не этой, так следующей зимой!'
  
  
  
  
  СЁСТРЫ
  
  - Ир, ты подходи к Башне... Я каждый день выходить не могу, только когда на базар, вот как сейчас, и то все вместе. Одну не выпускает. И ОН выход заминировал. Я так и не разбираюсь в этих их минах... Да и Васильченки сообщат, если я дверь открою. Ты с торца Башни подходи, как стемнеет. С торца обязательно, там, где на окнах решётки зелёные, а изнутри досками забито. Ты там стой, я окликну. Только с двора не заходи, там бабка с верхних этажей следит постоянно. Вечером. Хорошо, Ир? Я что-нибудь придумаю...
  
  
   Лена вышла из павильончика на рынке как раз когда Олег готов уже был войти.
  - Что долго? Есть там что полезное?
  - Да нет... Всё как везде. Так... Посмотрела.
  - А, ну пошли. Что ещё надо-то? Зелень вон там продают, там и по цене нормально, я спрашивал. Пошли, возьмём, да домой. Кстати, заметили, как почему-то совсем мало колхозников стало? Я спрашивал - говорят, сейчас из многих сельхозкоммун просто в город не выпускают - непонятно почему. С чего бы?.. Даже блоки на дорогах. Серый, тебе что надо?
  - Чё бы здесь такого было, чтоб мне надо? Здесь-то?
  - Ладно, не ной, найдём тебе пистолет, найдём. Ты прям как Белка нудный стал. Пошли, что ли?
  - Нудный, нудный... И ничего не нудный...
  
  ***
  
  Сестру Лена встретила совершенно случайно. Они не виделись и не общались с тех пор, как ещё в начале лета тесть сестры, Иван Макарович, вдруг вывез всех своих, то есть и семьи своих обоих сыновей из Мувска. Он, как и Олег, что-то чувствовал. Два срока ещё в Афгане, советником при командире афганского танкового полка, обострили чуйку военного пенсионера достаточно, чтобы относительно вовремя почувствовать надвигающиеся неприятности. Никому ничего не сказав, он свернул весь бизнес, перевёл все активы в 'движимое имущество' и куда-то съехал. Куда, зачем? Лена не знала, перед отъездом ей удалось переговорить с сестрой по телефону совсем кратко. Олег догадывался почему', но не 'куда' - но молчал, с Макаровичем у него были реально неприязнённые отношения. Он считал его хотя и прошаренным воякой, уважал как запасливого хомяка, но презирал как человека, крайне 'неопрятного' в коммерческих и дружеских отношениях, проще говоря - считал его жлобом и корыстной сволочью. Несколько совместных коммерческих операций с новоявленным родственником, свёкром сестры жены, ещё в 90-х, наглядно показали, что тот не только не держит слово, но и прямо всегда норовит любое дело обратить к чисто своей, узкокорыстной выгоде. Для Макаровича не было другой 'семьи' кроме себя-любимого, постоянно третируемой жены, Татьяны, в общем, хорошей, но несчастной тётки; и двух сыновей с семьями, женой одного из которых, Авдея (дань славянской моде в своё время) и была Ирина, младшая сестра Лены. Даже сама Ирина 'входила в семью' отнюдь не на полных правах, а лишь как жена старшего сына и мать двоих его внуков. Во внуках Иван Макарович души не чаял, а вот с невесткой постоянно конфликтовал, - пока они не разъехались по разным городам: старый остался в военном городке под Мувском, где и вышел в своё время на пенсию, где у него был бизнес; а старший сын с семьёй перебрался в Мувск, где построил себе через долевое строительство квартиру как раз накануне начавшихся в мире 'событий'.
  Отношения у них в семье были своеобразные. Во всём царил коммерческий подход, что сразу оттолкнуло от них Олега, который совсем по-другому представлял себе и семейные, и родственные, и дружеские отношения. Обещания выполнялись только в том случае, если их выполнение было выгодно обещавшему, или благополучно 'забывались'; взятые в долг деньги не возвращались, пока кредитор уже окончательно не выходил из себя и не начинал 'давить на все педали'; любое дело поворачивалось только к своей, узкокорыстной выгоде. Апофеозом было однажды высказывание подвыпившего Макаровича: 'Не умеете вы, молодёжь, дела вести! То ли дело я: с людей имею, а они даже стесняются мне напомнить про мои долги! Вот как надо!' Олег так работать не умел и не хотел, в таком ведении бизнеса не видел перспективы, и постепенно контакты между ними свелись к чисто формальным. Ходили в гости по праздникам, отмечали - иногда - дни рождения. Не больше. Олега удивляло, как так можно: в конце 90-х Макарович уже прилично раскрутился, - отталкиваясь от капитала, наработанного на торговле левым горючим в период, когда он после увольнения из армии работал начальником топливного узла; имел свой магазин, сеть точек в пригородах; но ни разу не предложил родственнику, каковым себя полагал Олег, его семье, хотя бы палку колбасы без магазинной наценки, - в то время, когда Ирина, в то время уже жившая в доме Макаровича с мужем - его сыном, встречаясь с сестрой, без задней мысли рассказывала, что 'они домой тащат столько, что половина пропадает и потом выбрасывают на помойку!'
  Олега удивлял и отталкивал такой подход... Впрочем, как быть с испортившимися продуктами, Иван Макарович, кстати, любивший, когда его называли 'комбат' в память о известной песне, определился достаточно радикально: было взято в аренду придорожное кафе, где в обжарку, а если 'совсем плохо' - то в пельменный фарш шла вся испортившаяся колбаса. Таков он был, Иван Макарович со своей семьёй, - сыновья не отставали от отца; сестра жены вошла в эту семью, и поначалу её рубило такое отношение - как к людям 'вне семьи', так и внутри семьи, - но постепенно она вошла в колею, адаптировалась... Стала там своей.
  
  Окончательный разрыв отношений с ними произошёл после того, как обстоятельства заставили продавать квартиру в военном городке, которая досталась Олегу и Лене 'в наследство' после отъезда на Урал отца сестёр. Олег к тому времени уже купил хорошую квартиру в Башне, в Мувске; сестра Лены тоже уже жила в своей квартире - в военном городке; подарке сыну (сыну! Не семье сына! - он был очень предусмотрителен!) от Ивана Макаровича. При разделе квартиры Ирина повела себя настолько по-скотски, что Олег был не то что поражён - он был в ужасе: как так можно вести дела даже не между родственниками, а и просто между вменяемыми людьми??.. Он был порясён. Но квартира была записана на Лену, и - он отдавал себе потом отчёт, - он, очень любя в то время свою жену, дал слабину; да и деньги были нужны срочно и любой ценой, - и Лену 'бывалые коммерсанты' - 'Макаровичи' в итоге провели как деревенскую дурочку, вне всякого закона оттяпав в свою пользу ровно половину стоимости, включая стоимость двух полноценных ремонтов, собственноручно выполненных Олегом. Дело было не в деньгах - и до, и после Олегу приходилось терять в коммерческих операциях суммы не в пример большие, - дело было в подходе к делу, в отношениях, в делёжке; в том, как это было сделано. И это - такие отношения, - потрясли его; и он раз и навсегда, в тяжёлом разговоре с обеими сёстрами, в последнем разговоре, в котором он ещё общался с Ирой, объявил что ей, Ирине, теперь вход к ним в дом воспрещён. Навсегда. Навечно.
  Да, была масса возражений: от 'Ты не можешь, она моя сестра!' до 'Ты не имеешь права, эта квартира записана на Лену!'. Жена была на стороне младшей сестры, а та беззастенчиво 'рвала на себя'... Эта история внесла очередную, серьёзную трещину в отношения Олега с женой, но тут он был непреклонен.
  '- Не имею права? - вы не имели права делить квартиру так, как делили. Твоя сестра? - встречайся с ней где угодно, но не в моём доме! Ах, и 'твой дом тоже?' А мне плевать! Как тебе было плевать на мою долю в той квартире, и что на моей стороне закон. Да, это последнее моё слово. Что сделаю, 'если?..' Спущу с лестницы. Невзирая на последствия. Так что если есть желание посетить сестрёнку в Башне - пусть сразу приходит с нарядом милиции, - будет весело... Да, я сказал - невзирая на последствия!'
  
  Давление было сильным, но, зная мужа, Лена вынуждена была отступить. В некоторых вопросах он был непоколебим; иногда его можно было 'свалить, но не сдвинуть'. Тем не менее (и он знал это!) несмотря на строжайший запрет, она несколько раз приводила домой, в Башню, сестру - когда Олег был в командировках. Он знал это. И она знала, что он узнает. Это была своего рода провокация и очередная, так милая её сердцу, демонстрация 'независимости'. Но... он не стал поднимать вопрос. По разным причинам.
  В общем, общение его с сестрой бывшей жены со времени переезда в Мувск ограничивалось 'позвать к телефону'; и то, слыша в телефонной трубке её голос, он испытывал такое мерзкое ощущение, как будто вляпался ладонью в чью-то холодную, скользкую соплю. С некоторых пор он не переносил её уже просто на физиологическом уровне.
  
  После отъезда 'комбата' со всем семейством связь с ними прервалась. Сестра жены звонила несколько раз Лене на мобильный, но то ли связь там была плохая, то ли Ирину жёстко контролировали во время разговора, но она так толком и не прояснила сестре ситуацию - ни где они, ни чем занимаются. А Олега это и не интересовало. Хотя, иногда вспоминая про них, он вынужден был признать, что будь у Макаровича и его семейства другие жизненные установки, и всё могло бы сложиться иначе. 'Комбат' был старым опытным воякой, с легальным и нелегальным арсеналом, в чём Олег убедился, когда будучи в их доме однажды, давно, по некоей надобности, Ирина, в поисках ключей, открыла при нём незапертый оружейный шкаф 'Комбата'... Там было на что посмотреть и что подержать в руках. Но... Со сволочами нам не по дороге, - однозначно был вынужден сказать себе в конце концов Олег, припомнив ещё и Хайямовское:
  'Голодным лучше будь, чем что попало есть
  Будь лучше ты один, чем рядом с кем попало!'
  
  Теперь Лена встретила сестру самым случайным образом - в магазинчике на рынке.
  С трудом можно было узнать в измождённой постаревшей грязной блондинке-продавщице, кутающейся в рваное пальто, прежнюю рыхлую самоуверенную даму на шесть лет к тому же младше сестры. Сейчас она выглядела как её мать, по меньшей мере. Её затравленный взгляд выдавал что последние месяцы жизни были весьма богаты приключениями.
   В магазинчике продавали и меняли, как обычно, всякую всячину, без какого-либо определённого ассортимента: от консервов 'МувскРыбы' до хлеба собственной выпечки; от давно немодных, вытащенных бог знает из каких и чьих 'запасников' дублёнок и китайских пуховиков до патронов к гладкостволу, капсюлей поштучно и копчёной колбасы очень подозрительного происхождения. Как и в другие магазинчики на рынке они заглядывали и в этот - и вот поди ж ты... Хорошо что в этот раз она зашла одна.
  
   История сестры после отъезда 'в глушь' была проста и очевидна. Зная Макаровича и его семью, зная их взаимоотношения и гордые амбиции Лениной сестры, зная произошедшие в мире и в обществе перемены, Олег бы смог и раньше предсказать её незавидное будущее, - но он не интересовался её судьбой.
  
  А судьба Ирины в отъезде сложилась незамысловато.
   Сначала она 'бунтовала' - она требовала вернуться, она никак не могла взять в толк, зачем это надо: уезжать из преуспевающего города, бросать высокооплачиваемую работу, - в глухую деревню, где воду приходилось таскать из колодца, где по щелястому полу бревенчатого дома бегали мыши, где не было даже центрального газа! Но с ней никто не собирался советоваться.
   Потом, когда 'началось', несколько раз съездив с мужем и свёкром в райцентр и насмотревшись на 'начавшееся', она присмирела. Правильность поведения, бегства из города стала очевидной. Тем не менее, будучи, как и сестра, натурой 'свободолюбивой', она, в отличие от жены младшего брата Комбата, Ольги, которая просто приняла изменившуюся жизнь как данность, пыталась восстановить своё 'право голоса' в принятии решений в ставшей большой семье.
   Несколько раз это кончалось ругачкой, пару раз - как ни ужасно, и это пришлось снести - пощёчиной, полученной от мужа 'чтобы не лезла куда не просят'...
   Но 'полный Пэ' наступил, когда 'Комбат' внезапно снюхался с районным уполномоченным от Новой Администрации. Оба отставные вояки, они как-то быстро нашли общий язык, - и Иван Макарович получил должность главы некоего, только-только формируемого 'добровольного сельхозобразования', образуемого из горожан, эвакуируемых с подселением к деревенским, практически с неограниченными, как это принято в смутную эпоху, полномочиями. Дело нашлось и обоим сыновьям; и даже подраставшим внукам-мальчишкам. На новой должности ярко проявились как административно-военные таланты Макаровича, так и его коммерческая натура. Никогда, даже в армии и даже во время боевых действий, он не имел такой полноты власти - вплоть до вынесения и приведения в исполнение смертных приговоров, лишь утверждаемых потом, постфактум, выездными 'судами' Новой Администрации. Вот тут и показало себя ранее скрываемое нутро бывшего комбата...
  
  - Лена, Лена, ты даже не представляешь!.. - захлёбываясь слезами, рассказывала, стоя под окном Башни сестра, - Они устроили там настоящий концлагерь! Я не знала, что они такие звери! Сначала-то всё было ничего: расселение, паёк... Потом пошло... Он стал 'наказывать' за малейшее неподчинение! На окраинах села поставили две вышки с пулемётами - он сказал, что от банд. А другие выходы - заминировали, тоже, говорит, от банд. А потом, когда там подорвался ночью мальчишка - он велел арестовать всю его семью, - они, говорят, сбежать хотели, а он просто первым шёл! На собрании так и объявили, - что уход с места поселения приравнивается к побегу с трудового фронта, и всех... репрессируют. И Уполномоченный из Мувска подтвердил его 'полномочия'... Женщины так возмущались! Но не долго. Кормили-то всех в одной столовой - он лишил пайка возмущавшихся на три дня. Лена, как я спорила! Но Авдей меня не слушал, он говорил, что отцу виднее, он всё делает правильно! А Сашка вообще меня не слушал. А Ольге всё было пофиг - главное, чтобы дома было что кушать. А потом я узнала... Они этих, ну, арестованных... Их отселяли на край деревни, в старый коровник - и однажды ночью, он сказал, при попытке к бегству... А паёк на всех он так и продолжал получать из района! А возмущаться было уже некому - много мужчин ушло служить в 'территориальные войска Администрации', - их посылали в другие сёла; и ещё часть - на работы в другой район, они охотно поехали, там паёк больше. А нас охраняли чужие... Комбат с ними тоже быстро нашёл общий язык... Лена, ты не представляешь, что они творили! Паёк сократили до минимума - 'Так везде сейчас!' - говорит. А кто не согласен - на тяжёлые работы, ров вокруг села копать! А ночью - в коровник. А потом опять - 'попытка побега' ночью... А кто боялся - должны были ему сдать все ценности, 'на хранение', он велел. Он с Уполномоченным из Центра делился, я знаю! А Авдей с Сашкой ему во всём помогали-и-и-и... А тётя Таня сказала 'Ни во что не вмешивайся, он всё равно на своём настоит, он такой!' А я не могла 'не вмешиваться', когда я видела что они творят! И как мальчишек тоже к этому уже приучают!
   Она, всхлипывая, умолкла; потом, высморкавшись, продолжила:
  - А потом... Потом они... Ну, когда в селе остались почти одни только женщины и ребятишки, они... они себе каждый по гарему завели! Да. 'А кто, говорит, не хочет, - тот в коровнике будет ночевать!' Село на отшибе, туда трудно добираться. Уполномоченный только с пайком приезжал, потом они у нас паёк этот делили, потом шли 'по бабам'... Уже и не стесняясь нисколько! И не убежать никуда! - мины, пулемёт, да и - мы знали, - так везде почти стало ведь! Женщины так ревели! - она всхлипнула, - Они ещё мне завидовали... Нашли чему завидовать! Мальчишки от меня стали отдаляться, тоже, как Авдей, стали покрикивать, только что не бить! А потом... Я что-то опять сказала, Авдей как даст мне по лицу - у меня кровь пошла из носа, - и кричит: - Мне такая доминантная сука тут не спёрлась! Пошла вон! - чуть не выгнал... 'Доминантная сука' - слышишь, Лена, как обозвал? 'Доминантная сука; зачем ты мне, говорит, когда вокруг полно молодых, умелых, сговорчивых!' А потом приехал в очередной раз этот - Ильшат, вот чей магазин, он у Комбата провизию покупал, - и они меня отправили... в Мувск, типа 'забрать кое-что, выберешь из вещей, потом тебя Ильшат обратно отправит!' А здесь Ильшат сказал, что они меня ему продали... Я уже второй месяц здесь, Лена! У этого чурки, как вещь... И сбежать некуда! Он хоть кормит. И не запирает - ходи куда хочешь; только идти некуда, и он это знает. Но кормит плохо... И ночью... Ночью, его, поганца, тоже нужно 'обслуживать', - он, говорит, 'блондинок любит', сволочь!.. Что же делать, Лена-а-а-а??..
  
  - Ира, Ирочка, не плачь... Я придумаю, я непременно придумаю что-нибудь.
  - К вам?.. Никак?..
  - Ты же его знаешь... И... как он к тебе относится... Что ты. Я знаю - он готов был ребёнка убить - он сам рассказывал... Они, мужики, они как с ума посходили теперь все - ты же видишь, что творится! Вот... Я сейчас форточку открою - здесь есть щель. Это шоколад. У нас есть. Лови.
  
  
   С этого дня Лена стала регулярно подкармливать сестру, полагая, что об этом никто не знает. Знал Сергей, Крыс, однажды проследивший за ней. Но молчал. Он не испытывал тёплых чувств к своей тётке, но мама есть мама...
  
  ***
  
  - Ты знаешь, Толян, я сегодня видел в городе эту... Ну, сестру Ленкину. Еле узнал.
  - Да ты чё? Та самая, которая?.. И как она?
  - Да Графу, наверно, сейчас лучше...
  - И чё?
  - Да ничё. Она меня не заметила. Надо же, вернулись, что ли. Они ведь куда-то сваливали все вместе. Не прижились... Или она одна не прижилась.
  - Снова встретишь - пристрелишь её?..
  - У тебя на всё одно решение, у маньяка чёртова.
  - Ты ж говорил, - её ненавидишь. И что она тебе пакость сделала как никто?..
  - Это - да. Пристрелить? В силу 'сменившейся парадигмы'? Нет... И не из человеколюбия или мягкотелости. Просто убить - это не месть. Это просто деловой акт. 'Выключил' человека - и всё. Делов-то! Может, ещё и благодеяние ему сделал... Месть, настоящая месть - это сложно. Долго. Продуманно. А если сама жизнь ей отомстит - то что может быть лучше? А жизнь ей уже мстит - посмотрел бы ты на неё!.. Она же дрянь по жизни - у неё 'нормально' в нынешних условиях быть не может. Я и мараться не стану...
  
  
  ВИЗИТ СТАРОГО ЗНАКОМОГО.
  
  - Ммммдаааа... Мда, как я в вас ошибся, Олег Сергеевич!
  - Ничего страшного, Михаил Юрьевич, с каждым могло случиться. У меня есть некоторый опыт лицедейства, а вы были слишком важны и заняты, чтобы обращать внимание на мелочи...
  
   Они сидели друг напротив друга в гостиной, на диване и в кресле: седой крепкий мужик - 'интеллихент', 'так и не собравшийся уехать из города и перебивающийся с хлеба на квас', как про него думал всего час назад бывший уже чиновник Новой Администрации Михаил Юрьевич Орлов, и сам Орлов - импозантный мужчина средних лет, 'потомственный чиновник'.
   Впрочем, теперь весь его вид показывал разительные изменения как в облике, так и в мировоззрении. Хороший камуфляжный костюм без знаков различия заменил бывший мятый чиновничий прикид; вместо галстука и рыжего портфеля 'символом власти' выступал ПМ в поясной кобуре. Да и сам вид бывшего 'чиновника администрации' показывал, что он познал вкус крови. Теперь перед Олегом сидел не зажравшийся поганец-прилипала, как для себя охарактеризовал Михал Юрьича он после первой встречи; перед ним сидел начинающий волчара, или, пусть не волчара - но гиена, зубастый шакал, готовый и способный загрызть отбившуюся от стада корову.
   Но и вид его визави, Олега, также давал ясно понять, что на 'должность коровы', да ещё дойной, он никак больше не проходит. Олег был без очков, не лебезил и не заикался 'перед начальством' как в первую встречу, движения его были чётки и рациональны. 'Господина чиновника' даже не пригласили выпить чаю, а совершенно открыто торчащий за поясом Олега люгер недвусмысленно давал понять, что роли сменились.
  
  - Пистолетик-то... Как тот, тоже 'пневматический?..' - со смешком, показывая пальцем на Олегов люгер, сделал последнюю попытку вернуться к прежним ролям Орлов.
  - Ну а как вы сами полагаете, Михаил Юрьич? - спокойно, совершенно без улыбки, ответил Олег.
  
   Орлов поёжился. Окончательно ясно уже стало, что относительно 'безобидного интеллигента, прозябающего в высотке в центре города вместе с семьёй по причине крайней робости и неумения найти себя в новом социуме' он крепко облажался. Кроме того неприятной змейкой вползла мысль, что и в первый свой приезд он, выходит, здорово рисковал... Но тогда рядом был омоновец с автоматом, сейчас же... Чёрт подери, могут и шлёпнуть ведь тут же, просто ради ПМ-а и камуфляжа! И очень легко...
  - Даааа, как я в вас ошибся... - снова протянул Орлов, разглядывая как в первый раз своего собеседника.
   Тот на этот раз ничего не ответил.
  
  После первой их встречи, когда чиновник Администрации приезжал выяснить обстановку после эпической битвы 'рыцаря' с бандой гопов, слухи о которой быстро облетели весь город, и когда Орлов ошибочно сделал вывод про Олега 'лох и терпила, интеллигент никчёмный', они виделись ещё раз - когда Олег приходил в Администрацию 'исхлопотать пропуски' на всех членов семьи, - новая идея, родившаяся в голове какого-то административного гения - если не получилось выгнать всех жителей из города, то заставить их регистрироваться.
  Идея с регистрацией провалилась, люди перестали уже страдать излишним законопослушанием, и распоряжение зарегистрироваться и получить пропуска для предъявления патрулям в основном бойкотировали. Патрули же, получив несколько раз в ответ на требование предъявить пропуск то из баллончика в лицо, то чем-то острым, а то и рубленых гвоздей из самодельной стрелялки, перестали приставать к оставшимся горожанам с дурацкими претензиями. Идея умерла, не успев реализоваться, но Олег и на всякий случай, и для поддержания полезного знакомства, счёл нужным созвониться с Михал Юрьичем и 'попросить пропуск', но без всякой 'регистрации' и бюрократических процедур - 'чисто по блату', как уж заведено не нами... Господин Орлов живо откликнулся на просьбу 'помочь' и встреча на нейтральной территории тогда завершилась ко всеобщему удовлетворению: несколько цветных картонок-пропусков были обменяны на ящик коньяка, который 'совершенно случайно был обнаружен в квартире соседа, уехавшего и оставившего ключ от квартиры. Мне будет очень неудобно перед ним, но я не вижу другого выхода, кроме как воспользоваться этой случайностью' - как промямлил, поминутно поправляя очки, этот 'интеллигент' при обмене.
  После этого Орлов стал воспринимать его как часть своей законной 'кормовой базы' и ещё несколько раз звонил ему, пытаясь то намёками, то напрямую, открытым текстом сподвигнуть того к тому, чтобы 'пошарить' в брошенных квартирах в поисках ценностей, поделившись, разумеется, с Орловым 'за крышу'.
  Но интеллигент только что-то блеял в трубку, отмазываясь и отнекиваясь, и Орлов в конце концов махнул на него рукой.
  Вспомнил про него только на днях, когда окончательно для себя решил, что с Администрацией нужно рвать и уходить либо 'на вольные хлеба', либо к одному из 'баронов'. Полученные им сведения 'из первых рук' были настолько 'горячими' и настолько наглядно показывающими отсутствие перспектив в городе, 'при власти', что давно лелеемая мысль была, наконец, реализована чётко и жёстко. Несколько дней ушло на то, чтобы довести свои соображения до нескольких верных людей из 'силового блока' Администрации; людей не столько влиятельных, сколько умелых в обращении со стреляющими железками (роль 'мозга' Орлов, конечно же, отводил себе), продумать план... И вот сейчас на улице его ждали два джипа и пятеро бойцов. 'Объезд кормовой поляны' был, по сути, прощальным круизом Орлова по городу, в попытке 'снять по-максимуму с подопечных', - и потому он нагонял на себя суровый вид, говорил глухо и многозначительно, туманно давая понять не то про готовящиеся Администрацией прочёсывания города, не то про принудительную эвакуацию с репрессированием уклоняющихся, - и что только он, Орлов, по старой памяти, и, конечно, небескорыстно, готов помочь...
  В двух местах это сработало, и джип пополнился консервами, алкоголем; а тут... Орлов всё не мог отвести взгляда от рукоятки люгера, непринуждённо торчащего у собеседника-'интеллигента' за поясом - явно, чёрт побери, не игрушка... Как я опростоволосился! - думал он, - Мог бы уж догадаться и прошлый раз, что не зря этот интеллигентишка заикающийся тут остался, как и что неслучайно больше десятка гопов полегло при нападении на дом... Ах, я осёл! А сейчас... Сейчас ведь и пристрелить могут - и очень просто! Или 'в плен взять' и обменять потом в Администрации на что-нибудь ценное...
  При мысли об этом Орлов непроизвольно поёжился. Администрации был бы прямой резон хотеть вновь повидаться со своим бывшим чиновником, и спросить его как так получилось, что после его исчезновения пропала и вся наличность из кассы отдела - немаленькая сумма! Как в 'талонах Администрации' так и в валюте. А когда вскоре - а это через день-два; найдут и непосредственного начальника г-на Орлова, скотину и карьериста, не пускающего его расти по служебной лестнице, - в его собственном запертом кабинете, с проломленной молотком головой и вскрытым сейфом, - то тут уж вопросов будет тем более много... Как и желания вновь увидеться с господином Орловым. А это ну никак не входило в его планы.
  - 'Да, как бы не попасть...' - опасливо думал он, поглядывая на спокойного как сытый удав 'интеллигента' с пистолетом за поясом, - И что я сюда попёрся?.. Коньячка, вишь, захотелось...
  Планы у господина Орлова были простые - после объезда 'своих владений' двинуть с бойцами к хорошо знакомому коттеджу тестя. Насколько запаслив скотина-тесть Орлов представлял, и был уверен, что как 'база' коттедж (с каменной оградой по периметру участка, со скважиной и генератором) - лучше не придумаешь. Оставалось 'договориться' со подлецом-свёкром и с бывшей женой. Ну что ж - для этого с собой и есть 'группа для ведения переговоров' - все с боевым опытом и отнюдь не сентиментальные. А с свёкром очччень хотелось 'повидаться', очень! Да и бывшей жене про выброшенные прямо на дорогу перед коттеджем личные его вещи неплохо будет напомнить...
  Он тряхнул головой, отгоняя приятные мысли. Сначала надо отсюда выбраться. Интеллигент хренов! Ишь, сидит, ухмыляется, пистолет не прячет - всё он, скотина, понял! Да, как времена-то меняются, а!..
  
  - Олег Сергеевич! Давайте объяснимся как интеллигентные люди!..
   Олег Сергеевич кивком дал согласие на 'интеллигентный разговор'.
  - Итак. У меня там, во дворе, десяток вояк с полным штатным вооружением. Ещё две машины стоят за домом, тоже с бойцами. Если я в течении пятнадцати минут им не сигнализирую или не выйду, они тут всё...
  - Да ну?.. - поднял бровь 'интеллигент'.
  - Ну, не всё... Ладно. Буду откровенным. Не станут они, конечно, 'штурмовать' ваш дом, им это нах не спёрлось... Они просто плотно обстреляют вас, всадят в окна несколько зарядов из гранатомёта, - и уедут. Одни. А вы потеряете расположенного к вам человека из Администрации...
  - Что-то мне подсказывает, что и Администрация вас потеряет - в любом случае, - перебил Олег.
  - Ну, тогда просто - расположенного к вам, и весьма информированного, - я подчёркиваю это! - человека. А как знать, возможно мы ещё сможем быть друг другу в дальнейшем полезными. Я, знаете ли, оценил вашу способность к мимикрии... Что вы приобретёте? - да ничего. Ценностей при мне нет. Пистолет?.. Полагаю, он того не стоит. Я предлагаю чейндж. Я дам вам кое-какую информацию из первых рук - ценную информацию! - а вы... Вы меня отпускаете. Идёт?
  
  ***
  
  - Уехали?
  - Да.
  - Не вернутся?
  - Не думаю. У них своих хлопот хватает. После того, что мне этот тёзка великого поэта рассказал - не думаю, что они в городе задержатся.
  - А что он рассказал?
  - Так. Давай, звякни на НП, Ивановне - как там обстановка? И подтягивайтесь 'на Скалу Совета', рассказывать буду, и планы наметим. Всех-всех, и Васильченков, и Белку зови, и Лену.
  
  
  СТРАШНЫЕ ИЗВЕСТИЯ
  
   Известия, полученные от Орлова, были страшными, но где-то и ожидаемыми.
   Уже пару недель в лагерях беженцев, в сельхозкоммунах и вообще в больших скоплениях людей свирепствовала эпидемия неизвестной болезни. У людей поднималась температура, они впадали в беспамятство - и в 90 процентах случаев погибали. Летальность была ужасающая. Антибиотики не помогали. Причина болезни, пути её распространения были неизвестны; известно было только, что она бурно развивается именно при большом скоплении людей. Карантинные мероприятия были задействованы, но оказались малоэффективными. Несколько крупных лагерей были выкошены неизвестной болезнью буквально подчистую; не рискуя соваться на территорию и 'сортировать' умерших и выживших, 'охрана' с благословения Администрации просто выжгла всю площадь лагерей армейскими огнемётами. По ещё паре лагерей, в отчаянной надежде остановить распростанение эпидемии, отработали с закрытых позиций батареей ТОС 'Буратино', сожгя к чёртовой матери всю территорию вместе с охраной. Вообще, Тяжёлые Огнемётные Системы с весёленьким названием 'Буратино' оказались пока самым действенным средством против эпидемии.
  
   Единственным светлым, оптимистичным известием было утверждение одного из микробиологов, в основном по своей инициативе занимающимся исследованием неизвестной болезни, что выявленный им штамм болезнетворного вируса якобы крайне нестоек к низкой температуре, и эпидемия прервётся с наступлением зимних холодов. При этом, конечно, все уже инфицированные умрут...
   Вот потому и сделана была ставка на полную секретность происходящего и сокращение перемещений между населёнными пунктами (патрули Администрации получили приказ стрелять на поражение по всему автотранспорту за городом, и сжигать машины со всем содержимым не приближаясь к ним) - кому суждено умереть - умрут, кто не успел заразиться - выживет... Охрана лагерей и сельхозкоммун получила приказ выйти за периметр и стрелять во всех, пытающихся покинуть огороженную территорию. Локализация эпидемии и противодействие распространению болезни были возложены на некоего бывшего специалиста МЧС по кличке 'Спец' - человека крутого и бескомпромиссного.
  
   Ещё одним, одновременно и 'позитивным', и пугающим было то, что, судя по всему, эпидемия ударила по скоплениям людей во всём мире почти одновременно. Полевые передвижные крематории коптили небо, 'перерабатывая' в золу тысячи трупов ежедневно; бульдозера, расходуя дефицитную солярку, рыли гигантские рвы для трупов сейчас по всей Европе, Америке, Азии. Впрочем, в Азии... Что там творится, толком никто уже давно не знал. Во-всяком случае, внешней агрессии можно было не опасаться...
  
  
  - Грамотно - 'убрали' почти всех 'нуждающихся' по всему миру. Я, чёрт побери, что-то подобное и ожидал, только не знал что... - продолжал Олег.
  - Знаете... Что самое смешное... То есть не 'смешное', но... Аналогия есть - был такой роман написан, давно уже: 'Смерть травы' назывался. Я не читал, вообще-то, я фильм смотрел. Там по сюжету пошёл некий мор на растительность, как следствие - падение кормовой базы. И... Там недвусмысленно показано, что якобы правительства стран отрабатывают по своим же городам ядерным оружием - для сокращения едоков... Тогда это казалось дикостью и выдумкой автора, сейчас... Уже не кажется такой уж выдумкой. Тем более что и происходит всё значительно 'чище'... Книги - они зачастую предвосхищают происходящее.
  
  - Заговор?
  - Я не знаю. С одной стороны есть правило: 'Не ищи тайный смысл там, где всё можно объяснить просто глупостью'... Или случайностью. С другой стороны - уж очень всё это ко времени случилось. Я ведь говорил - все эти концентрации населения в жутких условиях до добра не доведут, хотя на начальном этапе и удобны. И вот... И тратиться ни на кого не надо, излишки населения сами пеперемерли... Бомбить города не надо - мат-ценности сохранены, экология не порушена. А желающих кушать резко стало меньше. Выживут те, кто не 'в социуме', кто сам по себе; то есть относительно мелкие, относительно безобидные, мало взаимодействующие между собой группы. Ну и те, кто могут позволить себе высокий уровень защиты - элита. Чёрт его знает... Уж очень всё это 'во-время'. И по всему миру. Ведь как началось? Финансовый коллапс, остановка производств. Потом разодрались на Ближнем Востоке и в Азии. Поставки нефти прекратились. Потом... Я слышал, что-то там на крупнейших нефтепромыслах случилось - и опять же, по всему миру: не то серия терактов с грязными бомбами - так что невозможно стало добывать, не то случайность какая-то... Да какая 'случайность!' А потом и добывать-продавать стало и некому и незачем - производства, переработка ведь встали. Посевная провалена, топлива нет. Пошла эта 'феодальная раздробленность'. Стали сгонять в 'сельхозкоммуны', - в те же концлагеря, - и, что характерно, народ сам туда побежал, там ведь кормёжка и защита! А для 'них' - прямая выгода: и люди сконцентрированы, делай с ними что хошь. И в то же время распылены из мегаполисов, то есть можно каких-то организованных выступлений не опасаться. Связь рухнула; транспорта, как такового больше нет. Ну и вот... Дальше всё знаете. Дальше... В результате 'внутривидовых разборок' численность ещё подсократится - и, наконец, стабилизируется...
  
   Заговорили. Только Лена сидела молча, с оцепеневшим лицом. Она думала про сестру, про племянников. Надо её немедленно предупредить!
  
  - Я говорил - никогда не надо лезть 'в стадо'.
  - Они ж толком даже не знают - эпидемия это или что другое.
  - А что это может быть 'другое'?
  - Да есть, я читал, методы... Навыдумывали яйцеголовые.
  - Ну например?
  - Про 'бинарный газ' слышал? Нет? Ну, ты ещё не застал, а раньше нас здорово пугали этим. Нет, дело не в газе, это я вспомнил просто чтобы суть объяснить. Там, в бинарном газе вот какой принцип: есть два компонента. Каждый по отдельности совершенно безвреден - перевози, храни, ничего опасного. А при смешивании компонентов, при их взаимодействии, образуется жуткое по силе отравляющее вещество. Боевой отравляющий газ! Ну вот. Тут может быть такой же принцип. Скажем, люди достаточное время кормятся продуктами, в которых немного, кое-что 'подправлено' в молекулярной формуле. Понимаешь, сейчас это даже никого уже и не напрягает: генномодифицированные продукты широко распространены, наверно, их даже больше чем обычных. Как бы по идее ничего в этом страшного нет - всё одно в пищеварительной системе любые продукты распадаются на элементарные составляющие - на аминокислоты. Так какая разница, из чего та или иная цепочка молекул 'вышла' - из зайца, выросшего в лесу, или из искусственно вскормленного бройлера; из генномодифицированной сои или из 'природного' ячменя? Но если 'вдруг' какая-то цепочка молекул получает способность не разрушаться в пищеводе, а 'встраиваться' в организм, и встраиваться вот как она есть, с её генетическим кодом, - то мы по сути получаем встроенную в каждого человека 'мину', запал к которой держит в своих руках человек, эту систему создавший... Да не, я фантазирую, конечно...
  - Да ладно, давай-давай, фантазируй дальше.
  - Вот. То есть получили 'закладку', причём в каждого человека закладку. Совершенно безобидную по сути, как компонент бинарного газа, - пока она не активирована. А как её активировать? Да ввести в организм 'второй компонент' - некую цепочку молекул, которая и также как и первая не распадётся в пищеводе, и, встроившись в организм, 'узнает' уже находящуюся там 'закладку' и сможет с ней взаимодействовать. А дальше... Дальше - 'разлитый бензин и брошенная спичка', понял? Сам по себе ведь разлитый бензин не опасен - ну, повоняет чуток... А вот запал, спичка - и готов пожар!
  - А как?.. Как это могли сделать? Например?
  - Да как угодно. Интересно, прививки в лагерях делали? Или через массово потребляемые продукты. Через курятину, скажем. Или через огурцы. Через молоко - это ведь делалось - если делалось! - давно, загодя. А 'запал' - да через что угодно опять же: через госрезервовскую тушёнку, к примеру. Её ведь сейчас все трескают. Или через консервы 'МувскРыбы'. Или через воду. Да даже опылением с самолётов возможно - летают ведь... Редко, но летают.
  - Не. Мы бы тогда тоже заболели.
  - А чёрт его знает. Может, 'первый компонент' стали 'скармливать' людям только там - в лагерях? А мы ведь здесь на запасах, с внешним миром контачим слабо. Ну, зелень там у колхозников покупали, картошку вот... Приобрели. А так - 'всё своё'. А чем и как в лагерях кормили - мы ведь не знали и касательства к этому не имели. А могло быть и так, что 'первый компонент' и мы тоже в себе таскаем, а 'запал', 'зажжённая спичка для бензина' до нас не добралась. Может быть, этот 'запал' и не пища вовсе, а тот же сезонный грипп, только модифицированный. В скоплении людей ведь всегда инфекции случаются... Вот что!..
  - Что?
  - Короче, может быть я это всё себе тут нафантазировал, и просто это 'грипп', - какой-нибудь очередной, только с высокой летальностью, - не знаю. Это и не суть важно теперь. Вот что: по Башне объявляется эпидемическая тревога! Из Башни - не выходить! Ни под каким видом! Само собой - и никого не впускать! Кстати! Как Орлов-то спокойно к нам зашёл, как будто был уверен, что мы точно не инфицированные, что города 'это' не коснётся... Вряд ли он что-то точно знает, но, возможно, об общих принципах распространения эпидемии что-то уже понял... Сволочь ведь ещё та! Ладно. Так вот. Крысам объявляется война! Не тебе, Серый, - а тем, что с помойки, ха-ха. Заделываем все выходы из Башни в подвал! По всем этажам - ловушки! Дохлых крыс из ловушек доставать только дистанционно! Сегодня же мы с Толяном соответственно экипируемся, берём топливо... Серый! Помнишь, в первом подъезде в одной квартире садовый распылитель мы видели? Ну, огородники там ещё какие-то, видать, жили - там ещё запас семян нехилый? Ты ещё спрашивал - а что это. Вот, найди и притащи мне. Вместе с ёмкостью и шлангами. Мы с Толяном на свалке крысам быдем делать аутодафе. Не важно, я сам не особо знаю, что это такое, что-то из милого арсенала средневековой инквизиции. Вот. Окна все в жилых отсеках и в 'маркетах' пройтись-проклеить ещё раз. Вообще в нежилую зону не шарохаться! Систему подачи и фильтрации воздуха я сделаю, благо что-то наподобие этой гадости я подсознательно и ожидал. Сейчас детально распределим обязанности. Чё сидишь? Двигай за распылителем; и ещё захвати пару противогазов у нас дома, скотч и пачку одноразовых дождевиков в 'маркете' - ну, помнишь?.. Цветные такие. Вот. Двигай. Теперь, значит, ты, Володя... Ты возьми...
  
  ***
   Эти полтора месяца, пока эпидемия выкосила порядочную часть населения всего мира, мы, как и подобает запасливым крысам, просидели взаперти. Правда, 'просидели' - это слабо сказано; мне давно не приходилось так пахать, как в эти полтора месяца, - батя 'увлёк' нас давно спланированной 'фортификацией'.
  
   Батя оказался прав: эпидемия жёстко прошлась именно по скоплениям людей, только незначительно затронув малонаселённые регионы. Мы, 'город', тоже теперь относились к 'малонаселённым регионам', да. В городе выжило даже и без мер защиты много бомжей или одиночных 'семеек': соседей, скучковавшихся где-то и выживающих сообща, на запасах, но при этом мало контактировавших с внешним миром. Туго пришлось одиночкам 'без запасов'. Рынки умерли как понятие, возродившись только ближе к весне. Кстати, эпидемия выкосила и порядочное число национальных диаспор: привычка 'кучковаться', 'быть вместе' сыграла с ними плохую шутку.
  
  После начала эпидемии в некоторых отдалённых коммунах началось бегство охраны и обслуги, и некоторые люди, бывшие горожане, тоже смогли оттуда убежать. Но судьба их чаще всего тоже была незавидна. Слухи об эпидемии уже распространились. Окрестные деревни встречали их огнём на поражение, видя в них разносчиков болезни. Люди пешком, разоряя по пути всё до чего хватало сил дотянуться, возвращались в город, в котором их никто не ждал. Город был разграблен мародёрами и частично сожжён. Кто не успел - тот опоздал. Бывшие жители города тенями лазали по бетонным коробкам, добирая оставленные мародёрами крохи.
  
   Батя соорудил интересную систему подачи воздуха в Башню: на втором этаже в окно был вставлен воздуховод, выломанный в магазине под нами, воздух через него всасывался в Башню вентилятором. И в этом воздуховоде он устроил 'ультрафиолетовое обеззараживание' - оказывается, большие люминесцентные лампы уличного свещения состоят из внешней колбы, изнутри покрытой люминофором - веществом, которое светится под воздействием ультрафиолетового излучения; и колбы в центре, которая, собственно, это ультрафиолетовое излучение и испускает. Если внешнюю колбу аккуратно разбить, не повредив внутреннюю... Ну, дальше всё понятно. Вот две таких ультрафиолетовых мощных излучателя и прошивали весь воздушный поток, идущий в Башню - два раза в день, когда заводили один из генераторов, и, соответственно, вентилятор. 'Чем чёрт не шутит' - как выразился батя.
  
  
   Эпидемию мы пережили. А с наступлением морозов, как и 'обещалась', она и сама сошла на нет, выкосив столько народу (в основном беспомощного, беззащитного) сколько не выкашивала ни одна мировая война...
  
  ФОРТИФИКАЦИЯ
  
   Когда стало холодать, все близлежайшие источники 'полезностей' мы уже тщательно обследовали, а жизнь более-менее устаканилась, батя решил, что настала пора заняться, как он выразился, оборонительной фортификацией. Да и вооружённая конкуренция за 'остатки ресурсов' в городе приняла уже совсем неприличные формы: то и дело трещали выстрелы; на наших, всё более редких 'выездах на мародёрку' всё чаще стали попадаться трупы 'коллег', с признаками, как говорится, явно насильственной смерти. В городе стало слишком много отморози, и жрать им становилось нечего. А приближалась зима. На 'выездах', ощетинившись автоматами, мы чувствовали себя более-менее уверенно, но... на всякую силу есть другая сила, ещё большая. Мы всё больше опасались притащить за собой 'хвост' в Башню. Пришла пора заняться её укреплением. Пеоны за прошедшее время итак довольно успешно, по батиным планам, изрыли Башню проходами; настало время всё это 'облагородить' и связать в единую оборонительную систему, как он выразился. Вообще эту тему батя готовил уже давно, исподволь. И тут он в очередной раз просветил нас, что он лично подразделяет фортификацию на оборонительную и наступательную. Толик молча внимал, а я тут же спросил, что он понимает под наступательной фортификацией' - наступающие на врага окопы?..
   Батя вместе со мной посмеялся, и потом пояснил, что под 'наступательной' он понимает такую защиту, которая сможет нанести противнику урон. Мы сначала не поняли, но вскоре всё выяснилось.
  Батя имел ввиду разного рода мины, ловушки, неприятные сюрпризы для нападающих и всё такое прочее. Я с интересом отнёсся к этому; даже можно сказать, с энтузиазмом - идея мне понравилась.
   Ещё до этого батя вещал, что - 'Понимаете, мужики - нас ведь мало. Оружия у нас - вообще мизер. А ништяков (так он называл полезные припасы) у нас полно, благо мы позаботились, пока все остальные хлопали ушами... И кто-нибудь обязательно про них прознает и позарится. Отбиться чисто 'пехотными средствами' нам будет очень сложно, в чём мы уже, к сожалению убедились... - он помолчал, отдавая дань памяти геройски погибшему Устосу и продолжил:
   - Потому у нас два взаимнодополняющих способа поведения: первый - это затихариться и неотсвечивать. То есть чем меньше народа будет знать, что мы тут есть, а главное - что у нас есть что съесть, - тем лучше. На улице особенно не светиться! Готовку жратвы будем делать на верхних этажах - чтобы запах не тащило по кварталу... Знаете, как от голодухи нюх обостряется! Неоткрытую банку тушёнки за километр почуешь! Потому поменьше съестных запахов, и ни в коем случае не выкидывать на улицу то, что выдаст наличие у нас запасов: банки из-под консервов... упаковки от печенья, сухого молока, и прочее и прочее... Понятно? Чтоб нас не вскрыли. Всё в мешки с говном и пусть стоит в квартире 15 - до поры. Это я женщин ещё вразумлю.
   Второе. Нужно нападающим... Возможным нападающим... по возможности осложнить жизнь. Просто забаррикадироваться и отстреливаться из-за баррикады - это всё хорошо и правильно, но! - повторюсь, нас слишком мало и у нас мало оружия. Полноценный штурм мы не выдержим...
  - Откуда тут полноценные штурмующие??.. - Толик фыркнул - Воякам мы не интересны, а мародирят одна отморозь неорганизованная!
  - Толян, всё так. Но мы должны настраиваться на худшее. Ну как отморозь сорганизуется? В битве с Устосом (он опять помолчал) они действовали вполне организованно... Опять же те, помнишь, бомжики... А главное - могут ведь сбиться в большие... кхм... коллективы. Чем их больше - тем труднее будет отбиться - нас мало. Потому будем продумывать активную защиту подручными средствами... - он сделал паузу - Кроме того, что окна первого-второго этажа и вход в магазин и так уже заложены, мы будем делать мины. Мины будут нас охранять, когда мы будем спать, потому что дежурить по ночам - это нам скоро...
  - Настое... Ээээ... Надоест! - подсказал Толян, который любил поспать.
  -Да. Итак - мины и всякие сюрпризы. Они помогут нам и при возможном нападении. А вот что за сюрпризы - будем думать. У меня есть кое-какие идейки, реализацией которых я займусь; а вот вам для начала и для оживления воображения дам кое-что почитать... - и батя включил свой неизменный нетбук.
  
   Мы с Толиком с интересом принялись читать и смотреть что он нам там открыл.
   Оказалось весьма интересно, и, как правильно сказал батя, будило воображение... На нетбуке у него оказалась подборка материалов про разного рода ловушки, применявшиеся вьетнамскими партизанами в войне с американцами. Это мне Толик рассказал. Оказывается, давным давно американцы зарубались и с Вьетнамом, и мочили они там друг друга по полной программе. Дело было в джунглях, вьетнамские партизаны были слабо вооружены, и потому придумывали всякие ловушки для оккупантов, иногда весьма остроумные. Мы заинтересованно рассматривали картинки и фото самых разных западней - и самые простые, типа заострённых бамбуковых кольев на дне прикрытой шестами и дёрном ямы; до всяких изощрённых - когда нога противника проваливалась в ямку и по ней, по ноге, прокатывался валик с острыми бамбуковыми кольями, превращая ногу в рваный фарш...
   Толик, тыча пальцем в экран:
   - Во, они колья ещё калом смазывали, для заражения противника! Что-то подобное и нам надо - и обязательно на колья насрать, ога! - он заржал.
   Разного рода ловушки, когда на наступившего на неприметную ветку вдруг со стороны вылетало подвешенное на канатах здоровенное бревно, утыканное гвоздями и шипами... Или разные самострелы, пуляющие дротиками в противника... Словом, это действительно 'будило воображение'.
  - Чем потом у американцев с вьетнамцами дело кончилось? - спросил я у Толика.
  - А, не помню... Кажется, американцы на них сбросили пару атомных бомб - и так победили - ответил Толик.
   Ну да... Если атомными бомбами - тут уж бамбуковыми кольями не повоюешь...
  Но поскольку наша Крысиная Башня не находилась в состоянии войны ни с кем, обладающим атомным оружием, мы принялись за дело.
   Батя сказал, что стреляющие ловушки он берёт на себя, мы будем нужны только в некоторых случаях - помогать; а вот создание баррикад на путях прохода, да так, чтобы пройти можно было только бочком-бочком, да протиснуться, - он поручил нам. Недолго думая, мы стали с Толяном вытаскивать из вскрытых квартир мебель, или части мебели - все эти дыэспэшные фанерованные дверцы от встроенных шкафов, кресла, столешницы, межкомнатные двери... причём я двери предпочитал отвинчивать с петель отвёрткой, а Толян - выдёргивать их вместе с косяками, пользуясь кувалдой, монтировкой, и помогая себе 'боевыми криками'... Кажется, ему это нравилось - дистроить всё вокруг, он вообще был больше заточен на разрушение, а не на созидание, хотя бы и баррикад... После такого ломообразного снятия дверей с петель они зачастую представляли собой расщеплённые обломки - но он говорил - Ничё-ничё, всё в дело пойдёт, хотя бы и на дрова, - и молодецким ударом сносил крышку от очередного какого-нибудь письменного полированного стола...
  - Это мне заместо ударной тренировки - пояснял он мне на мои робкие попытки остановить его - нафига нам обломки вместо целой мебели? В этом он весь...
   Было, честно говоря, несколько не по себе - вот так вот курочить чей-то быт... Квартиры стояли прибранные, как будто ждали готовых вот-вот вернуться хозяев; дышали, можно сказать, уютом и мирной жизнью - поначалу рука не поднималась всё это ломать. Как будто ощущение - вернутся хозяева, спросят - какого чёрта вы разломали мой быт??.. Очко как-то инстинктивно поджималось.
   Спросил у Толика. Не предъявят нам за самоуправство?
  - Ничо-ничо, говорит. Кто тут спросит, кто тут вернётся. Ты посмотри что в мире делается. Из бывших жильцов наверняка уже больше половины кони двинули, а кто ещё не гикнулся - больше заботятся чтоб с голоду или от пули не сдохнуть, а не о сохранности своих, блин, мебелей. Кто тут вернётся, кто тут 'предъявит'?.. В городе вон сколько зданий выгорело в ноль - чё тут говорить про какие-то мебеля... А кто рискнёт предъявы лепить - пусть пробует - и, перехватив лом, пошёл в очередную квартиру курочить обстановку.
   Вытащенные на лестницу предметы бывшего обихода ( - 'Всё одно этот шпон и пластик с ДВП плохо горят, он них одна вонь и формальдегидная отрава, на топливо не годятся' - сказал батя) мы тщательно громоздили друг на друга, связывая толстой стальной проволокой. Приходилось в некоторых местах сверлить в стенках бывшей мебели дырки запасливо припасённым батей ручным коловоротом - под проволоку, получалось как-то на вид рыхло - но крепко! Так-то вот запросто с дороги не отшвырнёшь! Бывшую мебель, вплоть до холодильников, мы не только связывали между собой, но и привязывали проволокой к перилам на лестницах, старались заклинить между опорами перил. Проволоку скручивали пассатижами, а более толстую - Толик, молодецки ухая и крякая, скручивал монтировкой и ломом... Мы сделали три рубежа обороны - между первым и вторым этажом, между третьим и четвёртым, и на площадке до 9-го этажа. Баррикады получались на вид 'рыхлые' - но, благодаря связке из проволоки и креплению к перилам - довольно прочные, особенно так-то вот 'с разбегу' их хрен преодолеешь - мы выстраивали их зигзагом, чтобы нужно было по одному протискиваться в узкие проходы.
   Вертящийся постоянно под ногами и мешающий Граф тут же обоссал все углы наших баррикад, отметив таким образом расширение своей законной территории'.
   Из сюрпризов тоже кое-что изготовили. Пара холодильников, набитых для веса всяким строительным мусором, оставшимся от пролома лазов в соседний подъезд, мы так расположили на перилах, что при рывке за специально выведенную верёвку они обрушились бы на головы нападавших, и, прокатившись по баррикаде - горе тому, кто не успел бы пригнуться и залечь на ступеньки! - снесли бы своим весом к чертям всех находящихся на лестничной площадке.
   Одна из баррикад, устроенная между 7-м и 8-м этажами, была нами устроена таким образом, чтобы её легко можно было обрушить, напрочь завалив проход по лестнице.
   Когда 'баррикады' в целом были уже готовы, стали уже 'извращаться', придумывая разного рода сюрпризы для нападающих.
   'Вершиной творчества', как высокопарно назвал это Толик, была придуманная мной ловушка между четвёртым и пятым этажами - всё же, хоть мы и не в джунглях, и рыть ямы нам тут не светит, меня не оставляла мысль заделать что-то из 'вьетнамского арсенала'. И я это, при помощи Толика реализовал... На открытом, ничем не захламлённом участке лестницы, на лестничном пролёте мы протянули кусок стального тонкого троса, который в своё время притащили из ЖКХ; им, очевидно, сантехники чистили канализацию. Закрепили один конец, тот, что ниже, на лестничной площадке в окне - Толян тяжёлой кувалдой вбил в оконный пролёт на уровне выше головы высокого человека заострённый кусок арматуры (затачивать, чёрт, пришлось мне, долго и вручную) - за него и привязали; второй конец закрепили с натягом к газовой трубе под потолком у квартирной площадки, так, что трос проходил, туго натянутый, вниз, с наклоном, через весь лестничный пролёт. Затем я взял столешницу от чьего-то кухонного стола, и подготовил её для будущего смертоубийства: я насверлил (проклиная этот твёрдый облицовочный пластик и прочный ДВП) отверстий в ней, чуть проточил их полотном от ножовки по металлу - и забил в них с внутренней стороны найденные в доме же шампуры для шашлыков. Забил плотно, кувалдой. Когда я закончил, батя и Толик пришли посмотреть.
   И офигели - моё творение выглядело ужасающе! - как в каком-нибудь фильме ужасов: белая пластиковая поверхность стола - и из него торчат полтора десятка разнокалиберных по длине и ширине, но отточенных и блестящих длинных стальных острия!
  - О, ужастик... - коротко высказал впечатления Толик
  - Да, на эту поверхность падать что-то не хочется - одобрил батя
  - Это не для 'падать' - поправил я, наслаждаясь произведённым на них впечатлением. Вот когда всё доделаю - увидите.
   Короче, получившееся злодейски поблёскивавшее стальными остриями сооружение я через блок - ролик (выдернутый с одного из тренажёров, бесхозно ржавеющих в зале возле бассейна) я подвесил на стальной трос, протянутый через лестничный пролёт. Закрепил посредством петли из проволоки, в которую был вставлен стальной штырь с привязанной к нему верёвкой. По идее, при рывке за верёвку, штырь должен выскочить из проволочной петли, освобождая столешницу для свободного скольжения на ролике по тросу вниз, по лестничному пролёту. Для веса я закрепил проволокой же, прочно, с внутренней стороны столешницы найденные в одной из квартир 16-тикилограммовую гирю и пару тяжеленных, десятикилограммовых гантелей. Закрепил их прочно, не просто положил, а привязал проволокой через просверленные в столешнице дырки - они должны выполнять важную роль 'карающего веса', не менее важную, чем штыки шампуров, многообещающе торчащие из столешницы...
   Я провозился с этим аж два дня, но был доволен как слон - все почти, кроме натягивания и закрепления стального тросика, я сделал сам. Саднили ладони от мозолей, натёртых, несмотря на перчатки, коловоротом, болели плечи - но я был очень доволен.
   Притащил половинку седушки от какого-то пружинного дивана, раскуроченного ранее Толиком - мы использовали от него только боковушки; поставил её стоймя на нижней части лестницы - это, типа, нападающий или нападающие. Мишень.
   Позвал батю и Толяна 'принимать работу'.
   Посматривая, как мне показалось, с неприкрытым уважением на ощетинившуюся стальными пиками столешницу, они заняли 'зрительские места' - выше по лестнице.
  - Ну. Ну! Давай-давай! - это всё Толик.
  - Ща. Не торопитесь - я был собран и деловит.
  - Итак! Дис-по-зиция: атакующий противник ломится вверх по лестнице. Мы...
  - Ага, и что он видит? - перебил батя - вот эту вот зловещую конструкцию?
  - Понятно, что он обосрётся со страху и тут же сделает ноги! - ехидно добавил Толик.
  - Да, джентльмены - я был в ударе и не собирался размениваться на пикировку словами - Вы совершенно правы - но не совсем. Это лишь демонстрация. В реале эта конструкция, которую я принял решение назвать... - я сделал драматическую паузу - назвать...
  - 'Постель для йога'! - это батя
  - 'Трындец пришельцам'! - это Толик
  - Назвать 'очиститель лестничного пролёта', - вот так вот, просто и без затей, - итак, мы опережая противника, отступаем, минуем этот мой 'очиститель', и, продолжая отступать, дёргаем в-в-в-вот эту верёвочку...
  - Дёрни за верёвочку, деточка, дверца и откроецца! - ввернул начитанный Толик.
  - Внимаааание! - я взялся за конец верёвки - противник, который тут представлен старым диваном, атакуе!..
   Я дёрнул с усилием за верёвку. Штырь, выскочив из проволочной петли, звякнул по полу. Утяжелённая гирей и гантелями столешница, на блоке, да на тросе под крутым наклоном, тут же устремилась вниз... За счёт большой парусности она, скользя вниз, несколько отклонила нижний, утяжелённый железом, край назад, и неслась как настоящий какой-нибудь злодейский девайс из фильма ужасов, не оставляя нападающим ни шанса увернуться от неё... Рррраззз!!! - стальные штыки шампуров вспороли обшивку диванной половинки, и, нисколько не затормозив, откинули её к противоположной стене, впечатав её в стену, пробив насквозь!
   Пауза.
  - А-бал-деть! - Толик заржал - Вот это конструкция! Шашлык из всех, кто ниже!
   Я был горд удачным испытанием.
  - Неплохо - одобрил батя, спустившись и рассматривая шампуры, насквозь проткнувшие диван и аж сделавшие выбоины в штукатурке стены, - неплохо, неплохо. Чем чёрт не шутит. Но конструкцию нужно замаскировать - это раз. Два - навяжи здесь побольше верёвок, чтобы не было понятно, какая и зачем куда ведёт - чисто для отвода глаз. Ну и - три - постарайся сделать так, чтобы эта конструкция никого из нас не прибила раньше времени - это было бы обидно.
  - Штыки говном смазывать будем? - это ехидный Толик - Для заражения поражённых сим агрегатом?
  - Лучше твоей ядовитой слюной - отмахнулся я - И без отравы на шампурах тут выжить без шансов.
  
   Через пару часов я позвал их принимать уже готовый к 'боевому использованию' механизм: выдернув из дивана штыки шампуров, я оттянул столешницу - 'очиститель' на исходную, закрепил её штырём, чуть поправил пассатижами погнутые от удара несколько шампуров. Даже прошёлся по остриям их напильником, так что они опять хищно так заблестели. Понавязал, как советовал батя, верёвок на лестничной площадке - чисто для отвода глаз. И, главное, завесил всё это своё сооружение белой простынёй от потолка до пола. Простыня еле держалась, и, по идее, чисто закрывала от взглядов изготовленное к удару устройство, маскируя его, но не препятствуя скольжению вниз - при 'боевом использовании' тяжеленная столешница со штыками просто сорвёт простыню. На простыне в центре я изобразил баллончиками в цвете всё ту же морду оскаленного крыса, и вокруг написал 'Пошёл вон, тебе тут не рады!!'
   Батя с Толиком одобрили.
  - Надо было написать 'Пшёл нах' или 'Молись, грешник!' - откомментировал Толян - и назвать устройство как-то повнушительнее - что это - 'очиститель'... Такое серьёзное устройство - это тебе не вантуз сантехнический какой-то! Пусть будет... 'Оскал Микки-Мауса' - он ткнул пальцем в сторону злобно скалившейся нарисованной на простыне крысиной морды.
   Я кивнул, соглашаясь. Клёвое название.
  - Нормально - сказал батя, и, уже уходя, Толику - я больше рассчитываю, понятно, на мои самострелы с картечью, но пусть и ЭТО будет - до кучи. Опять же Серёге полезно что-то руками делать - ишь как увлёкся!
  
   Надо сказать, что после той демонстрации с диваном мы теперь, и я, и батя с Толиком, мимо этой 'Улыбки Микки-Мауса', как иногда также называл приспособу Толян, проходили с опаской, пока батя не заставил меня сделать там дополнительный фиксатор - предохранитель. Быть приколотым к стене собственным устройством - дануевонафиг!
  
   Батя что-то мудрил с кусками водопроводных труб, пилил их ножовкой, стучал кувалдой, плюща их концы, что-то мудрил с проводами и батарейками.
   Кстати, тут я узнал, как делается порох. До этого я себе и в голову не брал - ну, стреляет ружьё и стреляет, как, почему - да потому что патроны... А как патроны? Батя меня изводил этим вопросами - ну не знаю, не знаю я! Никогда не задумывался! - тут батя, окатив меня молча очередным 'ушатом молчаливого презрения' (Мол, тоже мне, пацан - не знает принципа действия огнестрельного оружия! - Да, не знал! Мне это раньше нафиг было не нужно знать!) начинал рассказывать... Оказывается, выстрел - то же горение, только быстрое. И, если так просто топливо горит с притоком воздуха, - то в порохе это... окислитель, значит, - уже есть в составе, и потому гореть он может в замкнутом пространстве, без воздуха, например - в патроне и стволе. И при этом выталкивать пулю. Или там разрывать ёмкость, в которой находится - тогда получается взрыв... В общем всё просто!
   Для пеонов вообще всегда было удачей 'попасть на кино': фоторезаком резать в мелкую лапшу старую целлулоидную киноплёнку - всё лучше, чем долбить перекрытия, сгребать мусор или таскать воду. Сиди, знай себе, вручную кромсай длинные как змеи ленты старых фильмов, выменянные батей на рынке, стараясь чтобы 'лапша' получалась как можно мельче. Батя сказал, что по составу это тот же нитропорох - для самоделок самое то!
   Батя сказал, что есть хренова туча всяких химических рецептов как сделать взрывчатку - но всё это достаточно сложно и нестабильно, то есть хранить её долго нельзя. И потому мы будем, он сказал, делать самое простой - порох. Но, поскольку мы всё же в 21-м веке - будем делать проще, чем предки. Селитра, говорит, у меня есть... С углём-то древесным тоже проблем нет, а вот где доставать серу... Да и не надо. Всё, говорит, заменим сахаром.
   Помогавший бате Иванов до самого своего обмена-продажи долго и нудно молол в ступке (опять из батиных запасов! Здоровенная чугунная ступка с пестиком, каких-то древних времён!) сахар, превращая его в сахарную пудру. Потом батя, открыв окно в 26-й квартире, превращённой им в лабораторию, на нашей туристской газовой плитке, варил сахар с селитрой, превращая это всё в коричневого цвета булькающий вонючий кисель. При этом видно было, что он очкует, говорит:
  - Если температуру не рассчитать - полыхнёт, причём гореть будет так, что хрен потушишь...
   Этот кисель вылил в противни, и потом, когда он застыл как карамель, они его в ступке же толкли - но не пудру, а в мелкую крошку. Потом эту крошку сеяли через самодельное сито с марлей, добиваясь, чтобы все крупинки были примерно одного размера. Крупные куски опять толкли, а пыль ссыпали 'на переплавку'. Готовый 'порох' ссыпали в большой бидон.
   Конечно, первую же партию мы опробовали. На подоконнике полоска их самодельного пороха горела бодро, с искрами, с клубами густого белого дыма. Батя остался доволен. Испытали и самострелы из обрезков водопроводных труб, которые тут же, на этажах, батя выпиливал из стояков ножовкой по металлу, потом плющил один конец тяжёлым молотком и сверлил запальное отверстие.
  - Аркебузы, ёпт! - откомментировал, повертев в руках заготовки, Толик. Он не участвовал в наших приготовлениях, когда у него было желание 'покачаться', он долбил ломом и кувалдой перекрытия между этажами на замену пеонам.
  - Дистрой! - как он выражался, - Что-то пробить, разбить или сломать, - мне всегда по кайфу!
   Я тоже за ним это давно заметил. Его не привлекали тщательные приготовления, но вот что-то пробить, оторвать, обрушить, - это для него было самое то... Да на здоровье! Батя сразу сказал, что нам, для нашей безопасности, надо бы наделать дополнительных ходов в НАШЕМ доме - мы и наделали.
  - Если, - говорит он - 'Крысиная Башня', то и крысиных ходов в нёй должно быть в достатке! Мы должны иметь возможность перемещаться между этажами не выходя на лестничные клетки! Причём ходы, лазы должны быть в самых неожиданных местах, замаскированы, и некоторые из них мы опять же оборудуем ловушками и минами - горе нападающим!
   И пеоны в заранее размеченных местах пробивали стенки, перегородки. Стенки кирпичные, а перегородки вообще гипсобетонные, - это было не очень сложно. Особенно когда мы выяснили, что все туалетные коммуникации, - канализация там, трубы водоснабжения, - проходят в эдакой сквозной шахте. От квартир она отделялась где гипсокартоном, где пластиковой дверкой, - словом, фигня. Выломать эту облицовку и расширить шахту так, чтобы можно было протиснуться в другую квартиру оказалось несложно, - особенно когда Толик сокрушал чугунную трубу канализации, а батя взялся выпиливать куски труб и из стояков в этой шахте. На вонь, идущую из разломанной трубы, мы как-то перестали уже и обращать внимание, да батя и заткнул её пролом на нижних этажах.
   Пробивать перекрытия было намного сложнее - приходилось ломом взламывать пол; а он в нашей башне из толстенных плах, на которые уже у кого настелен паркет, у кого линолеум. Когда взломали пол в одной квартире, батя пришёл посмотреть - и одобрил:
  - Это ж смотри сколько дерева! Да тут топлива на метр площади больше, чем в лесу!
   Пеонам приходилось выламывать половые доски, вернее - толстенные плахи, ломом и тяжёлым топором, выпиливать ножовкой, отгребать в стороны насыпанный под полом шлак, и долбить бетонные перекрытия... Работка была та ещё! Конечно, долбить вниз - это не то что долбить 'вбок', но всё равно. Особенно, когда открывалась арматура. Её пережигали самодельным термитом - его изготовление оказалось на редкость несложным. Толик вообще предложил дыры в полу пробивать взрывом, но батя на это только покрутил пальцем у виска.
  
   Честно говоря, я удивлялся на себя... Я вкалывал так, как нигде и никогда, - долбил стены и перекрытия наравне с пеонами, пережигал арматуру, таскал мебель, строил баррикады на лестницах... Причём всё это в условиях, когда и помыться после работы толком нельзя было - только что обтереться горячим мокрым полотенцем, благо чистых полотенец во взломанных квартирах мы нашли вполне достаточно... Откуда брались силы и желание работать? Болели плечи, саднили содранные и под рабочими рукавицами ладони, пекло обожжённое колено, - но я работал как заведённый.
   Вечером, лёжа, устало глядя в потолок, я прокручивал перед мысленным взором что нужно сделать завтра, на чём мы остановились... Откуда это? Мне было непонятно - что с мной творится, ведь раньше для меня даже посуду помыть было влом. Когда с группой ездили на капусту, я часто филонил... Откуда это непонятное желание вкалывать?
   Так и не разобравшись, я посоветовался с батей.
   Тот, как и следовало ожидать, внёс ясность: просто, говорит, ты сейчас:
  - делаешь чисто для себя. Чувствуешь себя Хозяином Дома.
  - чувствуешь себя Творцом. Это тебе не домики из песка строить! Это нормальная 'боевая фортификация'!
  - понимаешь, что за тебя это никто не сделает.
  - понимаешь, что каждая дырка в полу, каждая баррикада на лестнице и каждая ловушка есть повышение твоей личной обороноспособности, повышает твои шансы в грядущем бою.
  - понимаешь, что всё это - всерьёз. Всерьёз. Совсем, окончательно, всерьёз! И что всерьёз можно, если не быть работящим и предусмотрительным, превратиться в такой же труп, которых я уже насмотрелся за эти месяцы...
   Ну что... Я согласился с ним, что он прав. Так всё и есть.
  
   Пару дней я помогал бате натягивать стальные тросы в пластиковой оплётке из нескольких окон Башни во двор, к деревьям и фонарным столбам в центре двора. Крепили в квартирах за батареи. Зачем это - батя говорил что-то невразумительное; у меня сложилось впечатление что он или сам толком не знает, или стесняется задуманного, как несерьёзного. Единственно, что сказал, это что
  - Меня, Крыс, твоя идея с этим... с 'улыбкой Микки-Мауса' навела на некоторые мысли... Как и тот наш, надо признаться, удачный опыт с бомбардировкой бомжиков хлоркой...
   Ничего тут особо сложного в разгадке, собственно, не было - он собирался по наклонным тросам отправлять на головы потенциальным нападающим какие-либо 'гостинцы', которые и мастерил вечерами.
  
   На улице хорошо. Если смотреть с крыши Башни - вообще прекрасно. 'Золотая осень' - как в книгах пишут. Видно далеко... Днём - город как город, дома в пятнах желтеющей, опадающей листвы; это вечером становится жутоковато оттого, что почти нет светящихся окон. А днём хорошо. Красиво. Было бы ещё лучше, если бы взгляд время от времени не натыкался то на выгоревшую коробку дома, то на крышу с проломами в кровле.
  После работы на батю накатывает настроение пофилософствовать. Он выдаёт:
  - Мы тут, в Башне, как в замке на вершине скалы... Красиво, правда?
  А что ж 'не красиво', - красиво. Соглашаюсь с ним:
  - Ясен пень.
  - Эх Крыс, Серый, Серый Крыс... Нету в тебе романтизьму... Вот ты взгляни вокруг... Что видишь? Пустой, загаженный и разграбленный, частично сгоревший Мувск? Старик, а ведь вокруг делается история!.. Когда-нибудь, может лет через двадцать, а может - через сто, какой-нибудь режиссёр будет снимать кино про эти времена; напичкает фильм красиво говорящими героями, напряжённой трагичной музыкой, - и тинейджеры того времени будут смотреть, и офигевать: вот классно было предкам! Вот бы мне так! А у тебя - 'ясен пень...' Никакого романтизьму!.. - он засмеялся.
  - Что-то не вижу я никакого 'романтизьму'... - отзываюсь я ему в тон, - По мне так вода в кране романтичней всех этих исторических движений. А если б ещё и горячая... А как мне надо реагировать?
  - Что значит 'надо', старик? Ничего не 'надо'. Надо так, как ты чувствуешь. Вот смотри вокруг - ты что видешь? Видишь поступь истории?..
  Я покосился на него - опять прикалывается?.. Его иной раз не поймёшь. Какая такая 'поступь'?..
  - Не вижу я ничё! - отмазался я на всякий случай.
  - Ну вот... - деланно огорчился батя, - Ты её не видишь, - а она есть, наступает. Она - История. Потом когда-нибудь, новые историки, потомки тех, кто выживет в этом бардаке, будут этот период изучать, как-то классифицировать; пытаться понять, что двигало людьми в этот период... И тоже чего-то будут непонимать, точно так же как нам непонятны душевные движения современников, скажем, Ивана Грозного. А ты ничего не видишь...
  - А что я должен видеть? Помойку вон вижу, с горой мусора. Вон, дыру вижу, куда мы дохлого бомжа скинули - кстати, так и лежит, я видел, собаки, правда, всё же добрались и объели; то ещё зрелище... А что ещё?
  - Поступь истории - вот что! Но это, старик, не приглядываясь, не разглядишь. Ваше поколение... Вот наше поколение смотрело фильмы про храбрых индейцев, этого... Чингачгука; представляли себя на месте, значит, Неуловимых Мстителей, под пронзительную песню уезжающих в закат, - и в душе что-то замирало, ага... А вы? Про трансформеров кино? Про человека-паука? На его месте себя представляешь?
  - Бать, давай без наездов! - предостерёг я его.
  - Да ладно... Я это к чему. К тому, что когда ты видишь не только помойку, но и шаг времени ощущаешь, в котором и эта помойка, и этот двор, и эта Башня, с которой вы с Толяном метали хлорную 'бомбу' на головы нападавшим, и этот козырёк, где насмерть бился Устос, - то ты видишь дальше помойки, и дальше козырька... Ты становишься умнее и богаче...
   Нифига я его не понял. Иной раз его как начнёт заносить...
  
  Олег искоса взглянул на сына, и понял что надо проще... проще... А может, и вообще 'не надо'. Зачем?.. Да просто хотелось поговорить с сыном. Что-то редко это получалось в последнее время. Всё больше за насущные задачи - как добра побольше захомячить, как выжить, да как неприятелю грамотно кишки выпустить... Нормальное такое бандитское общение старшего с младшим.
  Старшего бандита с младшим! - Олег сплюнул с балкона.
  - Серый, ты читал что-нибудь про сванские башни?
  - Нет, первый раз слышу. Что это?
  - Есть в горах Кавказа такая страна, или местность - Сванетия. Горная Сванетия. Что там ценность всегда было? - скот. Угонять чужой скот - и прибыль, и удаль, и молодечество. Удачливого угонщика, сиречь - грабителя, и девушки любят, и в роду уважают... Достойный человек! - считалось. Ты что думаешь, целые народы жили, да и живут набегами, грабежом - для них это было так же нормально и естественно, как для земледельцев собирать урожай... Мама твоя только этого не догоняет, в силу вбитых в мозг комплексов и предрассудков, которые она считает 'моралью'... Впрочем ладно. Так вот. А где чужое добро забираешь, там нет-нет да и пришьёшь кого, - не так ли?..
  Крыс хмыкнул понимающе и кивнул.
  - И там существовал такой красивый древний обычай - кровная месть. Освящённый, так сказать, исторической традицией... - батя хмыкнул и полез за куревом в карман, - Это когда мстят не определённому человеку, упоровшему косяк, а всей его семье, или всему роду. Ну и вот. Там в каждом селении, в каждой семье есть - или была, - такая родовая башня. Каменная. Как дело запахло вероятностью оросить травку красненьким, - так семья подхватывалась и грузилась в башню. Ну, запасы с собой - дрова, жратва, вино там... Как у нас, словом. Ну и... Там пересиживали опасные моменты. Совсем как мы. Там и считалось нормальным и даже необходимым каждой семье иметь свою башню. Фактор выживанения, так сказать. Неужели не слышал?
  - Нет...
  - Ну вот... Видишь, какие ассоциации лезут в голову твоему старому папке... Красивые какие ассоциации: Кавказ, сванская башня. Или замок на скале. А ты: помойку вижу... Горелые дома вокруг вижу... Дыру, где собаки бомжа жрали... Ширше надо смотреть, Серый, ширше и ширшее!
  Он опять засмеялся. Так я и не понял, к чему это он. Да покласть на этих древних горцев. У них тогда гранатомётов не было. А были бы - раскатали бы эти башни в момент. Нам бы гранатомёт! И пулемёт - крупнокалиберный. И этот... как его? Толик с батей говорили: АГС-17 'Пламя'. Автоматический гранатомёт на станке - и поставить его на крыше, - вот это было бы дело! Нас бы без вертолётов вообще бы никто не взял. Кстати, и что касается вертёлётов... - я замечтался.
  
  
  Батя облокотился на перила балкона и курит. Сплёвывает вниз. Курит не абы что - а сигару. Самую дорогую, что нашлась в запасах этого же таможенника. Батя вообще не любитель курить, - так, от случая к случаю, но сейчас - чисто под настроение, и как он сам говорит, 'понты метнуть перед самим собой'. Только что мы закрепили очередной трос; он слегка провисает, как не старались натягивать, но батя сказал - пусть.
  Я тоже рядом. Отмахиваюсь от дыма вонючей сигары. Мне нравятся только длинненькие тонкие сигариллы с вишнёвым вкусом, - батя и сказал: 'Ну и кури, бухай, только не матерись', - опять прикололся... Но что-то не хочется сейчас курить, тем более, что никто не запрещает и выделываться 'взрослостью' не перед кем...
  Сказал про это бате. Тот затянулся, выпустил клуб дыма, попробовал пускать колечки - не получилось; и тогда только ответил:
  - Видать, и впрямь взрослеешь...
  
  Сплюнул вниз, проследил за плевком, и сообщил:
  - Серый, а ты заметил, сколько у нас во дворе канализационных люков?..
  А и правда, я как-то не обращал раньше внимания - весь двор в люках, наверное, штук десять, а то и двадцать. Ну и что?
  - А то, старик, что это ведь не только канализация. Это и телефонные сети, и водоканал, и что-т ещё. Вот бы этим хозяйством заняться!
  - А зачем, бать? Нафиг они нам спёрлись?
  - А ты подумай. Вот выпадет снег. Все следы будет надолго видно. Вдруг нам понадобится тихо слинять с Башни. Скажем - зайти в тыл нападающим. Ты прикинь - насколько это было бы полезно!
  Я прикинул. Действительно, круто.
  Батя продолжал:
  - Ведь посмотри - в наш бассейн до сих пор никто из местных так и не залез. Так никто ни не допёр, что там вода-то есть! Привыкли, что он пустой и заброшенный. Я видел - каждый день топают на набережную. А всё почему? Потому что не ходим мы в бассейн по улице! Снаружи бассейн всё такой же: заброшенный, двери забиты, и пыль-паутиной взялись. А мы лазим через Башню, сквозь стену. И никто нас при этом срисовать не может! Это плюс, нет?
   Да что говорить, конечно плюс. Вообще, лазить за водой было ещё то удовольствие, таскать каждый день воду для кухни, для мытья; и я давно уже подбивал батю запрячь на эту милую процедуру и новых пеонов, - но он отказывал. Говорит, - и, конечно, небеспочвенно, - что это опасно: во-первых, пеоны получают возможность напасть - там ведь сквозь стены лазить надо. Не остережёшься - и можно будет заработать ломом по башке, как Джамшут от Ибрагима. Во-вторых - не надо бы пеонам знать, откуда у нас вода; наши нычки и тайные ходы. Их дело телячье: сказали тут дыру пробить - пробили; а для чего и куда, - не их пеонье дело. Мало ли... Мы ж их менять собрались - во всяком случае, Кольку. Равшан-то... Кому он нужен. Кстати, Колька в первые же дни в кровь отделал Равшана, когда тот попытался, как мы поняли, качать права как 'старослужащий'; и завёл там свои 'базары по понятиям'. Деревенский, да ещё отслуживший Колька просто избил городского понтореза в кровь, при молчаливом одобрении Иванова, - и потом мы их держали отдельно...
  
  - Но из Башни до коллекторов докопаться сложно... - размышлял вслух батя, - Хотя и можно. Ведь подвал магазина ниже уровня земли, - оттуда можно попробовать пробивать туннель к колодцам. Конечно, фундамент... Под фундаментом? Ох, вопросы, сплошные вопросы... Иметь бы схему этих коммуникаций... Интересно, в ЖКХ они есть? Надо бы завтра там поискать, если там ещё что-то осталось. Что вот я сразу, когда началось, об этом не подумал?..
   Идей у Бати много. Ему бы дай волю и рабочую силу - он бы всю Башню глубоким рвом бы обнёс, и ещё крокодилов туда бы напустил.
  Мы были однажды на экскурсии в Польше, в Мальборке, восстановленном замке бывшего ордена крестоносцев, - да, там было что посмотреть... Понятно ещё, откуда Батя черпает свои фортификационные идеи. Там всё было по взрослому: стены, ров, подъёмный мост. Бойницы. Его даже во время второй мировой было нелегко взять, - и наши раскатали его почти в блин, так что там три четверти восстанавливать пришлось. Но восстановили классно, мне понравилось! Я, понятно, малой ещё был - больше на доспехи и оружие таращился; а батя всё эксурсовода пытал каверзными вопросиками. Типа 'А как они свой туалет справляли?' да 'А как они грелись зимой?' Оказалось, что вопрос с туалетом у них, у рыцарей-крестоносцев, был решён не в пример проще и надёжней нашего: надо рвом нависали угловые башни, - а в башнях были поставлены дощатые сортиры. Покакал - всё упало в ров, и унеслось течением - вода во рву была проточной. Великий Магистр ордена, понятно, до хождения в башню не опускался, - у него был свой горшок, а остальные только так... Всё продумано! Вплоть до того чем жопу вытирать, - оказалось, сеном. У нас-то с сеном напряг, и туалетная бумага давно кончилась, зато старых книг, справочников ещё на сто лет хватит. Хорошо ещё что интернет с компьютерами не совсем вытеснили бумагу из нашей прошлой жизни - вытирать попу клавиатурой было бы явно несподручно.
   А грелись зимой крестоносцы, оказывается... Никак. Только в покои магистра и в зал собраний, - или у них это трапезная называлось? - от кухни, от больших котлов с камнями, нагреваемых сжиганием дров, шли трубы-воздуховоды, выходили прямо в пол. А рядовые рыцари ничего - просто мёрзли и теплее одевались. Суровые были времена и суровые люди. И нам, что ли, через все эти таски пройти предстоит?? Не хотелось бы...
  
   Вдали как-то особенно гулко грохнул взрыв и отдалённо затарахтели выстрелы. Даже сейчас, в эпидемию, кто-то решал имущественные вопросы. Я спросил батю - а что будет дальше? Он послал щелчком окурок сигары вниз, и сообщил, сразу, как будто давно этот вопрос обдумывал:
  - А дальше, Серый, будет жизнь. Совсем другая жизнь, нежели мы привыкли за всё время современной цивилизации, но жизнь не прекратится. Другой вопрос, что, как я и предполагал раньше, население уполовинится, и даже больше - ну не могут современные осколки цивилизации прокормить такую кучу менагеров, дизайнеров и пенсионеров. Потому многие тупо умрут...
  - Нет, бать, ты не взлетай в заоблачные выси. Ты скажи, что, как ты думаешь, у нас в городе будет?
  - Ну что будет... Администрация, как единая власть, скорее всего, кончилась. Затея с сельхозкоммунами не оправдалась, даже и не успев начаться. А может так и задумано было. Люди, - в смысле население, - предоставлены сами себе. Так как в подавляющем числе люди от цивилизации отупели, истории не знают и знать не хотят, - то себя прокормить и защитить они не смогут. Это всё равно что домашних хомячков выпустить в зимний лес. К тому же - эпидемия. Думаю, две трети за эту зиму умрут. Может - половина. Трудно сказать точно.
  - Бать, я не про них. Я про этих! - я ткнул пальцев в сторону, откуда непереставая тарахтели отдалённые выстрелы.
  Батя кивнул:
  - Люди делят оставшиеся ресурсы. Довольно глупо поступают, - во время эпидемии-то. Сейчас бы надо затихариться и не отсвечивать, провести мощные карантинные мероприятия, а не экспансию осуществлять... Но они, в определённом смысле, вынуждены. Понимаешь, чем больше банда... Или, скажем, стая, как мы, - он говорит, размышляя вслух, - Тем, с одной стороны она боеспособней, просто хотя бы потому, что стволов больше. Но с другой стороны - чем больше народу, тем больше они ресурсов потребляют. Больше опасности столкновения характеров, амбиций. Там ведь все характюрные, как ты думал! Тем более, что это не армия, где взаимоотношения жёстко регламентируются уставом. А даже любая армия, как давно известно, должна либо воевать, либо интенсивно готовиться к войне - иначе она разлагается. Вот их 'вожди' и вынуждены бросать свои 'армии' из конфликта в конфликт, - и за ресурсы, и из-за того, чтобы чем-то этих... пассионариев... занять. Что они там делят? Им не суть важно. Очередной продсклад, поди. Колбасят друг друга, хотя вчера ещё за одной партой сидели, и даже, скорее всего, каких-то идеологических разногласий не имели, не то что в гражданскую войну. Ну, захватят. Перебьют конкурирующую организацию. А потом сами благополучно передохнут от заразы. Ну, это их дело. А что дальше будет... За зиму, думаю, ничего особого не случится, все будут сидеть на своём, уже захваченном, и обороняться от шатунов. По весне те, кто не вымрут, станут укрупняться. Объединяться. Может быть, какой-нибудь сильный лидер образуется, который займётся сплочением остатков цивилизации. Если не найдётся, - то всё равно мелкоту кто-то под себя подгребёт, не отсюда, так из-за границы. Пойдёт объединение, болезненно, конечно, как без этого. Но пойдёт. Насколько быстро - это зависит сколько народу выживет. Думаю, критическими будут первые два года. Вот их и надо будет продержаться, - а дальше начинать врастать в новую общность. В новую цивилизацию. Но сначала - нужно выжить. Где-то так.
  
  ***
   Наконец батя на наших 'баррикадах' расположил, привязал туго толстой стальной проволокой и замаскировал всяким барахлом свои 'самострелы' из кусков водопроводных труб, заряженных самодельной шрапнелью из шурупов, винтов и гвоздей - улётное сочетание, как отметил Толик. На сработку он предусмотрел два варианта - 'в режиме мины', как он выразился, от сдвигания какого-нибудь нарочито неудобно для проходящего торчащего предмета, скажем - дверцы шкафчика, или от наступания на какой-то лежащий на полу предмет, или обрывания лески под ногами, что замыкало электроконтакт...
   Срабатывать всё это должно было электроспособом - от батареек. Вот тут и пригодились захомяченные нами в период мародёрки плоские алкалиновые батарейки типа 'Крона'.
   Кстати, батя научил меня делать замыкатели - из простой, чёрт побери, бельевой прищепки! Говорит, что технология не менялась со времён второй мировой войны, от партизан ещё. И второй вариант замыкания - сверху, из-за баррикады, чисто тумблером, - это уже 'в режиме активной обороны'.
  
   Долго он нас мурыжил, пока мы с Толиком чётко не запомнили, какой провод где проходит, как расположены замыкатели, и какую досточку не стоит (мягко говоря) задевать при включённом замыкателе, и на что не стоит наступать, и где в темноте ноги надо повыше, перешагивая, задирать. Получить заряд из всякого острого железного барахла себе в кишки мы, конечно же, не хотели; и запоминали всё старательно. Вплоть до 'сдачи экзамена' - быстро пройти по этажам, нигде не задев и не сдвинув замыкатели. В случае, если бы пришлось быстро отступать от нападающих, это было бы очень важно... Он нас так замучил, что Толик даже предложил пройти по этажам с завязанными глазами, но это уже батя счёл излишним.
   Врочем, батя предусмотрел предохранители. Хорошо с электрикой! Просто. Батя поставил тумблеры, чтобы можно было отключать питание от самострелов, и включать только в случае нападения или на ночь - 'в режиме мины'. Пустяк - а приятно. Тем более, что женщинам-то тоже нужно был ходить по этажам. Но мы всё одно строго соблюдали правила 'не наступать и не сдвигать' - риск тут нафиг не нужен, да и на автомате уже.
  
   Так, помимо укреплённых дверей и Графа, который в силу своего малого веса спокойно мог бегать по замыкателям, не вызывая сработок даже при включённой 'активной защите', и быстро научился перепрыгивать натянутые кое-где лески, по ночам нас стала охранять и 'система' - и не дай бог кому было ночью, впотьмах, попробовать к нам пробраться...
   От безделья-то зимой Толян придумал как-то 'многоборье'. Типа 'скоростное перемещение по этажам'. Как-то на спор с батей взялся спуститься на скорость с 12-го этажа 'змейкой', то есть перемещаясь не только и не столько по лестницам в подъезде, а в основном через наши проломы в полах-потолках квартир. Получилось прикольно. Нарисовали на листке 'маршрут', Толик его заучил, переоделся в старую грязную рабочую одежду, в которой он долбил полы и ломал мебель, мы поставили 'контрольные точки' - листки от блокнота с номерами, в определённых местах, батя отключил все самострелы и мины от электоропитания...
   Получилось классно: батя на первом этаже занял позицию с секундомером, в условленное время шмальнул холостым из нагана...
   Я был на площадке шестого этажа, - услышал как на двенадцатом гулко хлопнула после выстрела квартирная дверь, и дальше понеслось: на лестнице то хлопали двери, то слышался приближающийся дробный топот Толяна, - он нёсся как паровоз, ныряя из квартиры в квартиру, перемещаясь где через проломы в полу по вертикали, где через проломы в стенах по горизонтали, минуя некоторые этажи даже не выходя на лестницу, не забывая срывать листки блокнота с пометками этажа... Через несколько минут он вывалился из распахнувшейся двери квартиры на 6-м этаже, весь уже мокрый от пота, с красной рожей, задышливо дыша, не глядя на меня выдернул у меня из руки очередной листок с номером, и сыпанул вниз по лестнице, ловко лавируя между нашими 'баррикадами', и вновь скрылся в квартире на пятом этаже, чтобы мигом спуститься на этаж ниже через пролом в полу по тросу, переместиться в соседнюю квартиру через пролом в ванной, оттуда выскочить в комнату, обогнуть шкаф, там, в углу, спрыгнуть в пролом (осторожно, не зацепившись за торчащую арматуру!) на подставленный шкаф, с него спрыгнуть на диван, выбежать в соседнюю комнату, там за письменным шкафом брякнуться на четвереньки и ужом проскользнуть в соседнюю комнату - кухню, через узкий пролом-лаз в стене, замаскированный кухонным шкафчиком; там выскочить на лестницу, - в соседнюю квартиру...
  -Аттлична! - раздался крик бати, сигнализирующий, что Толян достиг финиша. Я, хотя спускался к первому этажу просто по улице, лавируя среди 'укреплений', и то оказался там позже Толяна. Тот был взмыленный как после кросса по жаре, но довольный как слон.
  - Во!.. Фотофиниш!.. - он предъявил нам пачку собранных 'квитанций', говорить членораздельно он ещё не мог.
  - Да верим мы, верим! Молодца! - радостно поздравлял его батя, - я не ожидал! Ты, блин, как торпеда! Только с сильно извилистой траекторией, ха-ха-ха! Глиссер! Шесть минут четырнадцать секунд! Первый рекорд Крысиной Башни! Ай, молодца! Крыс! - начал тут же подзуживать меня, - а тебе слабо обновить рекорд?
  - А сам-то?!..
  - Обязательно. Это предлагаю называть военно-прикладным многоборьем, - полоса препятствий Крысиной Башни... Можно потом кроме прохождения ещё что-нибудь придумать... Прикладного что-нибудь...
  - А чё... - уже отдышался Толян, - к примеру, отстреляться в перемещении!
  - Патронов жалко.., - зажался батя.
  - Да ладно тебе! С нагана, монтажными - их ведь хоть жопой ешь! А без тренировок в стрельбе нельзя - сам знаешь.
  - А, ладно! Давай. На самом деле - дело нужное, - придумаем что... Знаешь, что мне это напоминает? - вдруг перебился он, - Полосу препятствий РВСН! Не слышали про такую, не рассказывал я? Я ведь в РВСН служил, ну, вы в курсе. Так в РВСН есть своя полоса препятствий - как у мотострелков или десантуры. Но специфическая. Там не по горизонтали надо было бегать, не стрелять и через стены прыгать, - а по лестницам, по лестницам, по шестам... Груз поднять на тросе, опустить точно в отмеченное место, спуститься - подняться... Занятно, блин. А мы тут своё многоборье придумаем! Прикладное.
  
   Ну что. Это 'развлечение' заняло нас не меньше чем на пару недель. Всё интересней, чем стены долбить, или даже чем на лестницах баррикады громоздить... Я порвал в хлам несколько курток и штанов, отбил палец на ноге, ободрал в мясо об арматуру голень, - но обогнал Толяна уже на третий день. Он офигел. Пробуя ещё 'ускориться', он как-то умудрился сорвать стопор на 'Оскале Микки-Мауса' и едва увернулся от понёсшейся его догонять по лестничному маршу утяжелённой столешницы на тросе, оскалившейся отточенными шампурами... Ещё пара 'проходов', и он, чувствуя что сдувает, начал канючить, выдумывая что-то новое, - в частности, теперь на 12-м этаже нужно было на скорость и точность стрелять в две мишени - в квартире и на площадке; на 8-м метнуть нож в столешницу письменного стола, прислонённую к стене, в квартире на 7-м молотком поразить две 'мишени' - пару кружек или чашек, поставленных в разных местах комнаты, каждый раз в разных местах, на третьем на скорость и точность резануть - проколоть несколько листов картона или коробок из-под обуви... Нож-то он метал, понятно, лучше меня. Да и стрелял. Это было прикольно! В натуре 'полоса препятствий' - особенно когда батя предложил усложнить прохождение не только 'сверху вниз', но и 'снизу вверх', - но это уже было ой как тяжело! Влезать по тросу это не то, что спускаться! - мы ограничились пятью этажами. Но прикольно! Батя сдувал нам с Толяном, но, в общем, и не стремился; ему наши 'упражнения' были больше по приколу . Да, это, чёрт побери, было весело! В конце концов я устойчиво стал обставлять Толяна - не с его массой шуршать змеёй по щелям и лазам!
  Ну чё, - говорит батя, смеясь - 'Крыс - чемпион Крысиной Башни!'
  - Оно как бы хернёй занимаемся, - рассуждает он, - но, с другой стороны, а не положить ли нам на чьи-то мнения, тем более что никого посторонних и нету? А для нас это полезно. Когда-то может и жизнь спасти.
  
  Чёрт побери, как он был прав...
  
  
  НАПАДЕНИЕ
  
  Очередное нападение на Башню случилось незадолго до Нового Года, когда эпидемия судя по всему уже закончилась. Кто заразился, - тот умер, кто остался здоровым - получил шанс дожить до весны.
  Чего они полезли? Отсиделись где-то и оголодали? Или это был их нормальный способ поиска пропитания - бомбить таких-то вот как мы хомячков? Батя сказал, что, в общем, сейчас уже должно было утрястись, кому и как выживать зимой, - кто сумел подгрести под себя ресурсы до наступления холодов, кто сумел подготовиться - тот и выживет. Остальным оставалось только надеяться на милость тех, у кого были запасы; или на Администрацию, 'баронов', на кого угодно, у кого были ресурсы, достаточные чтобы пережить зиму; и кто был настолько добр или глуп, чтобы делиться своими запасами с остальными. Но таких было мало.
  Оставалось отнимать...
  
  Володя Васильченко взволнованно сообщил по внутреннему телефону, что несколько человек ломают замок на решётке на входе в магазин - их окна были как раз над дверями. Все, весь 'гарнизон' был в Башне.
  Батя осторожно выглянул; потом, чтобы лучше и дальше видеть, выдвинул из надорванного края зашитого тканью окна третьего этажа самодельный перископ.
  В Башне произошёл некоторый переполох - всё же не каждый день к нам пытаются вломиться. К попрошайкам все привыкли; после того как батя настрого запретил хоть что-то давать - 'Чтобы не приваживать!' - попрошаек стало мало, если уж совсем случайно. Из пустого, частично выгоревшего, холодного города бесприютные люди, кому повезло не подцепить заразу, ушли к деревням и пригородам, где ещё были запасы продуктов. Голод не тётка, и с инстинктом самосохранения у людей стало пожиже: в вымерших от эпидемии деревнях, ходя по домам, рядом с замёрзшими трупами собирали хавку. Но это нужно было конкретно отчаяться. А тут... Точно! Человек пять, из них, кажется, двое - женщины; одеты разномастно - но с оружием: два калашникова и охотничье ружьё-двустволка.
  Сначала всерьёз их не восприняли - думали, случайная группа, можно отогнать парой выстрелов; но ситуация оказалась сложнее: вновь зазвонил внутренний телефон, и Ивановна сообщила, что какие-то люди тусуются во дворе, а несколько ломают вход в первый подъезд. Батя рванул к окнам, выходящим во двор. И точно - несколько человек прятались за поваленными на бок двумя машинами во дворе, - идеальное, с их точки зрения, убежище - защита от стрельбы из Башни; ещё трое с лязгом пытались выломать дверь в подъезд.
  Сразу стало понятно, что это действительно спланированный налёт - две группы, с двух сторон, со стороны двора ещё и группа прикрытия во дворе, - всё это нам торопливо сообщил батя, и Толик с ним тут же согласился.
  
  - Так, ну-ка быстро рассосались по разным помещениям! - гаркнул Олег, оглядываясь на толпящихся у него за спиной, - К окнам не подходить! Приготовить на всякий случай всё необходимое для перевязки!
  Васильченки сразу испарились к себе; мама, услышав про 'необходимое для перевязки', побледнела и прежде чем уйти прошептала Сергею:
  - Серёж, ты не лезь, хорошо?..
  - Не лезу я, не лезу! - отмахнулся Крыс не оглядываясь. В одной руке он сжимал автомат, в другой самодельный подсумок для магазинов, и пытался пристроить подсумок на груди, не освобождая руки от автомата. Белка осталась. Толик сделал ей страшные глаза и шопотом посоветовал убраться; но, поскольку особого напора в его 'пожелании' не было, она и не подчинилась. Возмущённо показала ему приготовленный обрез и заявила, что 'Один из тех автоматов, что ломятся в Башню, однозначно мой!'
  Толик махнул рукой, а Олег, продолжая наблюдать, пробормотал, что 'надо составить 'Боевое расписание' и до каждого довести под роспись, и чтоб наизусть выучили!'
  
  - Они лохи. Какая-то хорошо вооружённая, но лоховатая группа! - вынес наконец он вердикт, - Ломятся с двух сторон - хорошо. Группа, пасущая окна во дворе - тоже правильно... Гы. Прикинь, - пасутся там, где я и предполагал - не зря мы эти две машины перевернули, ага... Надёжная, типа, защита! Но со двора ломятся в первый подъезд - он ведь давно нежилой, они не знают нифига. Там же и лестница обвалена в подъезде; и вход мешками с мусором изнутри завален до потолка - вот кретины! Да и откуда им знать. Хорошо что мы уже пару дней из Башни не вылазим, и снежком следы во дворе присыпало, непонятно откуда реальный выход...
  
  Во дворе громко бахнуло - послышался звон стекла где-то на этаже.
  - Ага, нервы не выдерживают. Недоумевают - что это мы так спокойно реагируем на их попытки вломится.
  - Брателло, давай этих, с проспекта, шуганём из автомата? - предложил Толик.
  - Не-а, брат, ты не в курсе диспозиции... Даром, что ли, мы столько в Башне ковырялись, изрыли всё, пеоны стахановские результаты показывали, четыре лома затупили в хлам? Неее... Шугануть - это очень просто. Пострелять друг в друга, пожечь бессмысленно патронов, - они нам остатки стёкол поколотят, мы, может быть, поцарапаем кого из них, - и разойтись? Нееее...
  - А что тогда?
  - Я, вроде, доводил до сведения...
  - Да я, знаешь, в твои стратегические расклады не вникал!
  - Оно и видно... Значит так. Мы с тобой, Толян, идём заниматься теми, кто лезут в магазин. Решётку, полагаю, они быстро сломают - там замок хлипкий. Вообще это нехорошо - лезть, панимаишш, в чужие закрома, хотя и пустые - но они ведь этого не знают! Мы их быстренько 'накажем', желательно, с членовредительством; и займёмся теми, что со двора. Благо что всё продумано и готово. Нет, ну как удачно они 'спрятались'! Я так и знал, так и готовил им это 'лучшее укрытие во дворе!'
  - А мы что? - вмешался Крыс.
  - Вы... Вы будете пасти двор - тут ничего особенного пока не предстоит, двери они быстро не сломают, там всё надёжно; второй этаж тоже весь в решётках... - говорил Олег, не отрываясь от самодельного перископа, - О, точно, дошло до них, что двери ломать безперспективно - на подъездный козырёк полезли... Ну, там тоже всё заделано; но тем не менее нечего им там так хозяйничать. Вот что! Вы с Белкой этих, в дворе, будете слегка держать в напряжении. Основная ваша задача - пусть подольше колупаются; а самое главное - сами не подставляйтесь. Стрельнул - и спрятался, перебежал в другую квартиру. Пусть патроны переводят. Стреляйте в основном из окон, что не застеклённые, а всяким хламом заделаны - там и щелей богато, и вас видно не будет. Стреляйте неприцельно, не высовывайтесь - лишь бы пугнуть. Внятно?
  - Может, я с вами? - поканючил Крыс, которому было интересно поучаствовать в 'бою за магазин'.
  - Там, Серый, нечего троим делать. И ничего особо-то не увидишь. Здесь будьте с Белкой, следите за двором.
  Опять крохнул выстрел, видимо, из дробовика, во дворе - зазвенело стекло. Короткая очередь там же - опять звон стёкол.
  - Нервничают... Почему мы себя не показываем. Побъют они нам стёкла, ой, побъют... Ну, всё, разбежались! Толян - возьми рацию, я тебя скоординирую, когда твой черёд вступать будет...
  
  Перестрелка с засевшими во дворе нападавшими и пытающимися взломать подъезд превратилась в игру: я или Белка стреляли в направлении подъезда или в направлении засевшей за машинами во дворе группы; прямо через ткань или фанеру, чем были забиты окна, - в ответ раздавались автоматные очереди. Высмотрел в щелку, в дырку - примерился прямо сквозь окно - выстрелил; и сразу бегом к другому окну, на другой этаж, пока то окно дырявят очередями из-за укрытия. Но вскоре они тоже поняли, что это глупая затея - строчить по окнам, где уже никого нет, и стали пытаться угадать или высмотреть, откуда мы будем стрелять. Тут уж было кто кого перехитрит, но угадать из какого окна Башни мы будем стрелять им было всё же сложнее, чем нам выбрать позицию и стрельнуть... В то же время возможность всё же нарваться на пулю объективно была, хотя бы и на рикошет, как батя - это добавляло остроты в нашу игру впрятки с беготнёй и стрельбой.
  
  Так и носились с этажа на этаж, разогревшиеся, хотя день был морозный, и в Башне, на лестнице и в неотапливаемых квартирах, было холодно. Разрумянившаяся Белка в пуховике-безрукавке, в перчатках без пальцев, с обрезом; я в куртке М-65 поверх свитера, с автоматом; успевая перекинуться несколькими словами:
  - Я на пятый, к первому (подъезду).
  - Я на третий - ко второму.
  Гулко бахал Белкин обрез; отвечал со двора короткой очередью автомат, пытаясь нащупать окно, из которого стреляли или будут стрелять. В ответ я давал пару одиночных или короткую очередь - и бежал на лестницу. Цикл повторялся.
  - Долго мы будем так носиться?
  - А не носись, я один побегаю, мне так интересно.
  - Ага, мне тоже, тока они скоро все окна нам подырявят.
  - Не, скорей у них патроны кончатся.
  Но нападающие во дворе сообразили, что стреляем мы так - неприцельно, попасть в находящийся под домом подъезд так вообще не имели никакой возможности, - и потому они осмелели. Высовывались из-за укрытия, почти открыто стояли, выцеливая окна; а те, что было спрыгнули с козырька подъезда от нашей стрельбы, вновь полезли к окнам второго этажа. Скорее всего, они всерьёз решили, что обрез и автомат, судя по одиночной стрельбе - с недостатком патронов, - всё что есть у защитников Башни, и приободрились. 'Отвлекая' нас от ломающих вход в агазин, они рассчитывали быстро взять Башню - ага-ага, резмечтались! Опять одиночный в сторону укрытия во дворе, - пара выстрелов оттуда, - громкий 'бах!' Белкиного обреза.
  Тишина. Скрежет металла над козырьком первого подъезда - пытаются разогнуть арматуру, которой мы привязали садовую решётку к окну в подъезд. Да, обнаглели. И ведь не достать их отсюда из автомата, если не высовываться... Чё там батя с Толиком тянут?
  Ла-а-а-адно...
  - Белк, я на пятый над первым, шугану их гранатой.
   Опять разбежались.
  Батины самодельные гранаты, в отличии от мин, были барахло - хлопушки-хлопушками, чисто 'на испугать': на основе толстостенных стеклянных флакончиков из-под парфюмерии или баллончиков от сифона. Но сейчас попугать и надо было.
   Взбежав на пятый, забросив автомат на ремне за спину, прокрался к выбитому пулями стеклу, прислушался - под окном скрежетало. Достал 'гранату', чиркнул коробком по примотанной скотчем охотничьей спичке - зафырчал огонёк, побежал по трубке внутрь флакончика.
  - И-раз. И-два. И-три! - отсчитал положенное время и, не высовываясь, кинул вниз, на козырёк.
  Они не сразу и сообразили-то, что упало - но не сразу и взорвалось, всё эти самодельные замедлители.... Мгновенное замешательство, когда увидели, 'Ох ты, еб...' - чей-то вскрик, - и 'ба-бах!' самодельной гранаты на козырьке. А, нет, ничего так, внушительно бахнуло! Интересно, зацепило кого, или успели спрыгнуть?
  Вместо ответа длинные истеричные очереди по окнам, я упал в угол, прикрыв колову руками, - по подъезду с треском пронеслись рикошетирующие пули, наполнив воздух мелкой бетонной крошкой. Ох ты! Обиделись, типа...
   И тут же приглушенно бухнуло внизу, за стенами. Еле слышно затрещали автоматные очереди, - ну точно, в магазине, батя с Толиком 'вопрос решают'. Те, на улице, наверное, ничего и не услышали. Теперь они поливали окна над подъездом.
   Я быстро спустился по лестнице на этаж, вбежал в квартиру, соседнюю с квартирой 2-го подъезда, пролез в дыру в стене, пробежал по квартире, и вот я уже в своём подъезде.
  - Белка! Белка! Ты где? - кричу.
  Этажом ниже бухает выстрел обреза, - и через секунды снизу раздаётся её голос:
  - Чего орёшь? Здесь я.
  Поднимается, прижимаясь к стенам, держась подальше от окон.
  - Кинул, да? А здорово там грохнуло! Они теперь точно на второй этаж не полезут!
  Мордашка у неё раскраснелась, рыжие лохмы живописно растрепались - симпатичная, зараза! Упёрлась ногой в перила, положила на бедро обрез, открыла затвор и заталкивает патроны - один за другим.
  С лестничной площадки второго этажа грохают последовательно два выстрела дробовика - Володя подключился к общему делу. Со двора не отвечают. Все патроны пожгли уже, что ли?
  Снизу слышатся голоса, батин голос, он что-то втолковывает то ли Толику, то ли Володе, и вскоре сам появляется на лестнице, также вжимаясь в стены. Автомат за спиной, от него здорово несёт бензином. Весь перпачкан побелкой, или ещё чем-то белым.
  - Никого не зацепило? Держитесь? Молодца! Всё, с магазином пока закончили, теперь задача этих, во дворе, - не выпустить.
  - А Толик? - это Белка.
  - Толик сейчас в магазе подранков доберёт, вход в подъезд из магазина опять закроет - и к нам. Серый, пошли на этаж, поможешь! Эээ, ты что, из автомата садишь? Богатый, что ли?? Возьми гоблинов обрез, бей дробью-картечью, тут точность не нужна; надо чтоб не сбежали раньше времени! Если побегут - тогда жги из поливайки, да. И это... Тебе Толян не говорил? Если из автомата - в городе ставь прицел не на 'П', а на 100 метров; и бей бегло - но одиночными! Лохи и истерики садят очередями, Крыс, ты же не лох и не истерик? Запомни - бегло, но одиночными! И прицел на сто метров...
   Снизу опять раздаются выстрелы дробовика Володи.
  
  ***
  
  Олег лежал на полу в квартире второго этажа, находящейся точно над торговым залом бывшего магазина. Всё было давно и заранее приготовлено: в квартире был выломан в центре пол; шлак, засыпанный для тепло- и звукоизоляции под половицы во времена строительства старой уже Башни, был убран. В одном месте пол - он же потолок торгового зала, был пробит - дырой величиной с голову. Из магазина ничего не было видно, - дыру в потолке закрывала декоративная пластиковая плитка, которой был выстлан на каркасе потолок. После того, как пеоны пробили дыру, Олег ещё долго маскировал пробоину, устанавливая выпавшие с потолка плитки 'как было'. Теперь незвание гости, наконец сломавшие замок на решётчатой двери и открывшие незапертую стеклянную, войдя в помещение магазина, не знали и не подозревали, что каждое их движение и слово не только слышно через пролом, но и видно - чуть в стороне, за покосившейся в потолке якобы случайно плиткой скрывался небольшой перископ - самоделка.
  Вошедшие пока осматривались - это были трое мужчин и две женщины. Вскоре они убедились, что, во-первых, в магазине никого нет; во-вторых - взять в нём нечего; в третьих - что прохода в подъезд из магазина нет. Замаскированный вход - через большой холодильник без задней стенки, закрывающий пролом в одну из квартир второго подъезда, они пока не нашли; и Олег и не собирался давать им времени на поиски.
  Перебравшись из комнаты с проломом в полу в соседнюю, Олег включил рацию и вызвал брата:
  
  - Ну что, готов? Значит, по сигналу. Сигнал - взрыв гранаты. Сразу вламываешься и гасишь глушенных. Используя фактор внезапности. Я сверху постараюсь подсобить. Решётку снял? Мину, надеюсь отключил?
  - Обижаешь. Всё сделал. Пинок в дверцу, - и вот они! - приглушенно ответила рация, - Я их слышу, тут они, рядом. Могу хоть сейчас.
  - Отойди от дверцы - может пробить осколками. Надо этих в кучку собрать... Сейчас я... Короче, минутная готовность. Поехали. Рацию задействую - не обращай внимания, жди только взрыва.
   Отключившись, Олег вернулся в комнату, на коленях подполз к перископу. Судя по всему, вломившиеся в магазин разбрелись по помещениям. 'Чего доброго в подвал полезут, доставай их потом оттуда', - подумал Олег, и приступил к намеченному плану. Склонившись над проломом, отделённый от магазинного зала только пластиковой плиточкой, он поднёс к дыре рацию и дважды нажал клавишу вызова. Раздались негромкие, но отчётливые тональные сигналы. Внизу наступила тишина. Отодвинувшись от пролома на случай если те, внизу, вдруг начнут палить в потолок, он вытянул руку с рацией и вновь дважды прозвучал тональный сигнал.
  Снизу послышалось:
  - Что это? Ты слышал?
  - Это где-то здесь, ага!
  - Откуда это? Вроде как сверху?
  - Не, со стены...
  - Мальчики, что там у вас?..
  В наступившей тишине были слышны одиночные выстрелы из Башни и автоматные выстрелы в ответ, со двора - Крыс, Белка и Володя отвлекали нападавших. Ну, кажется, заинтересовались? Ну, ещё, прислушайтесь...
  Олег отвёл руку с рацией в сторону и вновь нажал на клавишу, потом отбросил рацию в сторону - и схватил лежавшую наготове возле пролома гранату - обычную наступательную РГД-5, купленную у вояк за водку и консервы.
  - О, опять! Слышала?!
  - Это точно сверху, из-за потолка!
  - Мальчики, давайте уйдём...
   Выдернув чеку, Олег, держа на ладони гранату, разжал пальцы - щёлкнул, отлетая, рычаг. 'И-раз...' - сжал гранату, падая ничком возле дыры в полу.
  - Слышал?..
  - 'И-два...'
  - Это там... - снизу донёсся щелчок затвора - но было поздно: Олег лёжа протолкнул рукой с гранатой пластиковую декоративную облицовку потолка, и разжал пальцы, тут же выдернув руку и перекатившись в сторону. Граната повисла, болтаясь на метровом шнурке над головами удивлённых, и не успевших пока ничего понять взломщиков. Секунда, в которую никто из них не смог оценить произошедшее и что-либо предпринять - и в помещении торгового зала глухо грохнул взрыв, в пролом пыхнуло сизым дымом с вонючим запахом сгоревшей взрывчатки.
  Ещё пара секунд потребовались Толику, чтобы распахнуть изнутри дверцу фальшивого холодильника. Снизу затрещали длинные очереди.
  Олег подхватил одной рукой открытую уже полуторалитровую пластиковую сиську с горючей смесью, и, направляя её горлышком вниз, в пролом, одновременно нажал на неё коленом и чиркнул зажигалкой, поднося пламя к устремившейся вниз струе жидкости. Снизу гулко пыхнуло, клуб чёрного дыма выбило в пролом, в комнату. Толкнув загоревшуюся пластиковую бутылку вниз, Олег схватил стоявший в рулоне у стены ковёр и набросил его на пролом в полу. Подобрав зажигалку, рацию, схватил автомат и выскочил в подъёзд, побежал вниз, к брату, откуда ещё доносились выстрелы. Теперь оставались только те, во дворе.
  
  ***
  
  Кажется, до нападавших дошло, что они - попали. Рассчитывали, отвлекая нас, тем временем вломиться в Башню со строны проспекта, через магазин - и обломились. Судя по глухо доносившимся оттуда одиночным выстрелам, там всё было для них кончено. И теперь сами они, прячась втроём за машиной во дворе, и двое под козырьком первого подъезда, никуда не могли сбежать, не подставляясь под пули и картечь из Башни. Попались! На что вот теперь у них надежда? Только что продержаться до темноты, и улизнуть ночью. Они не знали, что у нас и ПНВ есть - батя, он запасливый!
  Но он не собирался держать их во дворе до темноты.
  Стрельба практически прекратилась. Батя осторожно рассматривал позицию засевших во дворе, - для них фасад здания как на ладони, но и они сами никуда сбежать не могут. Если те двое, под козырьком подъезда первого этажа, ещё могли, прижимаясь к стене, обогнуть Башню, и, пользуясь тем, что нас немного, и пасти весь периметр мы не можем, потихоньку улизнуть, то этим, во дворе, деваться было явно некуда. Стоили им попытаться сунуться куда-то в сторону - и из Башни тут же бухал дробовой выстрел, самодельная картечь со щёлканьем, ставляя отметины, била по машинам, за которыми они спрятались. Да, только ждать темноты.
  
  
  Затрещала рация у бати в нагрудном кармане. Толик.
  - Здесь я, 217-я, седьмой этаж, наш подъезд. Поднимайся.
  Мы с батей заканчивали уже краткие приготовления чтобы выкурить прятавшихся за машинами. Появился Толик, весь закопченный, воняющий бензином и порохом. Злой. В одной руке свой автомат, в другой, за ремни - ещё пара автоматов.
  - Вот нафига, Олег, вот нафига ты туда ещё бензина набрызгал?? Я бы и так после взрыва всех положил, чего ты устроил этот праздник огня? Там автоматы чуть не сгорели, я задолбался тушить!
  - Для гарантии, Толян, для гарантии... Для создания, так сказать, паники в рядах неприятеля... - пробормотал батя, прикручивая пассатижами мультитула крюк из сварочного электрода к большой картонной коробке, обвязанной верёвкой.
  - Какая 'гарантия'?? Я их положил уже всех, первыми же очередями, глушенных-то! А ты ещё с потолка бензинчиком, бензинчиком!! Пироман хренов! Я сам чуть не сгорел!
  - Нууу... Перестарался слегка, да... Виноват. Я ж думал, может, там перестрелка завяжется - так для отвлечения внимания... Ладно, потом разберёмся. Ну чё, дадим им шанс?
  - Ка-а-акой шанс?? Ты чё, Гринпис??
  - Экий ты кровожадный... Ну, всё готово, будем действовать одновременно. Толик, Крыс - дуйте в первый подъезд, квартира 26, это как раз над козырьком. Серый, ты там всё знаешь, вместе делали...
  
   Я был наготове. Действительно, всю эту систему мы делали вместе с батей, и я в ней хорошо разбирался. Хотя, конечно, идея была полностью его. Задача - доставить 'бомбу' в те места двора, куда мы не могли попасть из стрелковки из окон Башни. Ещё когда я помогал бате с Толиком переворачивать автомобили посреди двора, устраивая там импровизированную баррикаду, которую наверняка бы захотели использовать нападающие (а они и захотели!), батя ворчал, что вот, приходится заниматься ерундой, - а всё почему? Потому что нищета и непредусмотрительность - что бы вот, в 'мирное время', не запастись игрушками с дистанционным управлением?.. Сейчас бы заложили фугас, вывели антенну... А так - приходится как викинги какие-то дикие...
  Из окон Башни, как паутина, с верхних этажей из нескольких квартир тянулись круто наклонные сталистые тросики в прозрачной пластиковой оплётке - десяток бобин с этими тросиками разных диаметров мы зашоппили в своё время в хозмаге. В Башне крепили к батареям, а во дворе - к деревьям в основном. Я лазил по веткам как обезьяна, помогая бате натягивать эти троса, - это ещё та песня. Я думал - это очередная его придурь, а вот поди ж ты - пригодилось. Один, самый толстый трос, такой длинный, что его пришлось даже наращивать, протянули вообще к соседнему дому, привязав там в брошенной квартире к батарее, - теперь из Башни, в принципе, при совсем уж отчаянном положении можно было даже пытаться 'эвакуироваться по воздуху' - для совсем уже отмороженных ситуаций.
  Толик оставил мне рацию для связи с Батей и засел в квартире по соседству, имеющей окна на боковой стене Башни - эти, из-под подъезда, если куда и побегут, то только за угол. Пока что он парой коротких очередей ясно им обозначил, что это будет для них небезопасно - они и сидели у дверей подъезда, под козырьком, не рискуя высовываться. Полагаю, они реально приуныли, - вестей от группы из магазина не поступало, огонь из Башни внезапно усилился и стал прицельным, - медведи, лезущие за мёдом, вдруг обнаружили, что пчёлы могут не только немного покусать, но и всерьёз намерены их всех сожрать...
  
  - Э-э-эй! Внизу-у-уу!! Переговоры! Прекратить стрельбу-у!!! - послышался крик Олега. Он соорудил из картона подобие рупора, и, выставив его во двор, кричал изо-всех сил.
  - Эээй! Прекратили! Что скажу!!
  Из-за машин по инерции выстрелили - и перестали. Наконец - тишина.
  - Значит так! - покраснев от натуги, закричал Олег, сильно жалея, что не запасся в своё время чем-нибудь похожим на мегафон, - Выходите! Оружие - над головой! Складываете его перед баррикадой, за которой вы прячетесь. Патроны, запасные магазины - тоже. И можете проваливать. Отпускаем, типа.
  Молчание.
  - Э-эээй! Пять минут на обсуждение! Тех, что около подъезда - тоже касается! Потом будет с вами то же, что и с вашими подельничками в магазине...
  Опять молчание, потом крик в ответ - мужской голос:
  - А что с ними - в магазине?
  - Остывают! Готовые - все пятеро!
  За баррикадой видно, что замешательство, какие-то крики, рыдания; кто-то кого-то громко убеждает.
  Короткая очередь от первого подъезда - и тут же, сверху, из квартиры где засел Толик - длинная очередь в ответ и гулкое 'ба-бах!' Белкиного обреза.
  Явно пытались прорваться. Не удалось.
  
  - Ну что там? Определились?? Складываете оружие - и можете убираться, не тронем! Даже своих из магазина сможете забрать, - нам они без надобности! - продолжил надрываться Олег. Краем глаза уловил движение сбоку - резко развернулся, - в дверях стояла, кутаясь в дублёнку, Лена.
  - Чё ты?.. - он закашлялся, - Вот блин, сорвал голос... Чё ты пришла?
  - Ничего. Помочь что.
  - Не надо ничего. Пригнись, не стой напротив окна; иди вот сюда, за стену.
  - Это хорошо, что ты даёшь им шанс...
  - Ясен пень - хорошо... Только не согласятся они.
  - Почему так думаешь?
  - Потому что знаю психологию. Сейчас без автомата в Городе - смерть, только с отсрочкой. Я бы сам не согласился.
   И точно. Из-за автобаррикады высунулась женщина, и с криком 'Врёшь ты всё, сволочь!!' выпустила полрожка в направлении окна, из которого вещал Олег. Больше не успела - грохнул 'Моссберг' Васильченко - он успел пристреляться, - и её снесло снопом картечи, только мелькнул в воздухе отлетевший автомат.
  
  - Ну всё. Наше дело предложить - ваше дело отказаться... - Олег на четвереньках прополз под окном, и, оказавшись в коридоре, крикнул бывшей жене:
  - Сиди там, не вставай - там безопасно. - И побежал этажом выше, где всё уже было готово. На ходу достал рацию, нажал клавишу вызова.
  - Крыс? Крыс! На связи? Приём.
  Рация зафырчала и ответила голосом Сергея:
  - ...я. На связи. Приём.
  - Готовься. Как мой 'подарочек' поедет - бросай свой. Замедление помнишь? На счёт три!
  - ... хррр... Помню... Готов.
  С усилием подняв картонную коробку, в которой находилась самодельная взрывчатка в большой банке из-под кофе, обложенная со всех боковых сторон и снизу щебнем, поставил её на подоконник. Защитная от осадков ткань уже была заранее сорвана с давно выбитого окна. Согнутый из электрода крюк зацепил за трос, тянущийся во двор, и проходящий с небольшим провисанием как раз над автобаррикадой. Ещё раз про себя пожалев, что нет такой нужной в обороне вещи, как радиовзрыватели, поднёс огонёк зажигалки к трубочке запала, и как только оттуда уверенно ударила шипящая струйка дыма, столкнул коробку с подоконника наружу. Увлекаемый немалым весом гравия, картонный ящик, плотно увязанный верёвками, раскачиваясь на метровом отрезке капронового шнура, быстро заскользил в направлении баррикады, оставляя за собой тонкую струйку дыма и таща за собой точно отмеренный отрезок альпшнура, другим концом привязанный к стояку в квартире. Отмеряли не зря, и не зря Олег 'пускал' уже из этого окна в процессе подготовки пробные 'посылки' в виде пары кирпичей, - натянувшийся альпшнур рывком остановил 'посылку' точно над автобаррикадой и спрятавшимися за ней. От рывка коробка мотнулась вперёд, в стороны, и стала, раскачиваясь, плясать на высоте семи метров над головами укрывшихся. Выбивающийся из коробки дымок ясно давал понять о её предназначении. Несколько суматошных очередей вверх, в пляшущую коробку, ничего не решили, - и они бросились врассыпную... Стараясь не выглядывать, Олег поднял заранее притянутый ремнём за ствол к оконной раме автомат и направляя в сторону баррикады, даванул на спуск.
  
  
   Крыс. Получив от бати сообщение, что пора начинать, я крикнул в соседнюю квартиру Толику с Белкой чтобы были наготове - 'сейчас побегут!'. Приготовил зажигалку и положил на подоконник коробку с бомбой - бутылка из-под шампанского с самодельным порохом и запалом, обложенная всяким мелким металлическим хламом, увязанная в картонную коробку, перетянутую скотчем.
  Как только дробовик Володи свалил истеричку с автоматом, я понял, что сейчас батя пустит 'гостинец' - и точно, коробка, оставляя за собой струйку дыма, быстро заскользила по тросу к автобаррикаде. Пора! Я поджёг запал и, отсчитав положенное время, кинул бомбу за козырёк. Она скрылась за козырьком, но не упала на асфальт, а заплясала над головами укрывшихся там, привязанная за шнур. Всё!
  
  Дав несколько суматошных очередей в пляшущую над их головой коробку, два мужика из-за автобаррикады сыпанули в разные стороны - под огонь батиного автомата и дробовика Висильченки. И тут же гулко, казалось что на весь квартал, закладывая уши, ухнула болтающаяся посреди двора на тросе бомба; малиновая вспышка в воздухе, мгновенно окутавшаяся чёрным дымом - и вздыбленная каменной шрапнелью земля, наваленные один на один автомобили, успевшие выбежать стрелки - всё скрылось в мутном облаке пыли и дыма. Упал на землю перебитый трос.
  
  Почти тут же грохнуло под козырьком подъезда, звонко ударило в железные двери, из-под подъездного козырька шибануло огнём и дымом, вылетели какие-то дымящиеся тряпки, звякнули остатки стёкол в зарешёченных окнах первого этажа. Зазвенело в ушах.
  
  Пауза длилась несколько минут. Оставив Белку с автоматом, из соседней квартиры прибежал Толик.
  - Ну чо тянем? Пошли смотреть! Долбануло так, что там живого ничего остаться не могло!
  Молча протянул ему рацию. У меня ещё звенело в ушах, я толком не слышал, что он говорил. Толик переговорил с батей, махнул мне рукой 'Пошли, подстрахуешь', и двинулся за трофеями.
  
   Всего трофеи составили четыре АК-74, сильно попользованных, но вполне рабочих - только у одного потом пришлось отрезать обгоревший в магазине приклад. Ещё два - мятых каменной шрапнелью, годных только на ЗИП. Девятнадцать рожков, разномастных; несколько - также побитых осколками. Те, что во дворе, расстреляли почти все патроны; а в магазине не успели даже раз выстрелить - граната, взорвавшаяся прямо над головами и автоматные очереди по оглушённым и посечённым осколками почти в упор, не оставили им никаких шансов. Плюс одно двуствольное ружьё.
  - А это тебе, Крыс Серый Первый! - батя, уже обыскавший двоих мужиков под козырьком первого подъезда, протянул мне большой пистолет, серо-сизый, потёртый. ТТ - тут же узнал я. Вот так новость!
  - Белка скандал устроит... - сжимая пистолет, только и сумел я выдавить из себя вместо 'спасибо'.
  - Ничего. Не говори ей пока. Ей тоже подарок будет - на Новый Год.
  
  Здорово обгорел, закоптился изнутри магазин. Да и весь фасад Башни, выходящий во двор, всё больше напоминал вид дома времён какой-нибудь локальной войны - весь в выбоинах от пуль и осколков, целые стёкла остались только выше пятого этажа, и то не везде, далеко не везде. Только что из пушек по нему не стреляли. Козырёк над первым подъёздом взрывом частично разбило, и теперь там висели на арматуре куски бетона.
  
   Разбирались с трупами во дворе. Посекло их жутко. Каменная, щебёночная шрапнель прямо над головами сделала из них месиво. Толик быстро, из ПМа, 'законтролил' ещё подающих признаки жизни.
   А обоих девок из магазина вдруг узнала Белка. Села на корточки около них, ещё дымящихся от батиной огнесмеси, в обгорелой одежде, воняющих бензином и жжёной кровью. Потрогала тонкими чистыми пальчиками мёртвое, с ожогами, закопченное лицо лежащей навзничь. Подняла голову, уставилась растерянными, беспомощными глазами на стоявшего напротив Толика:
  
  - Толик... Это же Ирка. А это - Надька... Мы в одной группе в институте... учились. Вон того парня ещё знаю, тоже с нашего института... С Иркой на фитнес вместе ходили... Тусили там, клубы...
  - Подружки, что ль? - понимающе спросил он.
  - Да нет... Ну или... Можно и так сказать... - взглянула на Толика, перевела глаза, быстро наполнявшиеся слезами, на Олега - Как же так, Олег Сергеевич?..
  - Так сложилось, Эль. Не наша вина, и не их. Не в гости они шли.
  - Как же так... - она встала, губы её задрожали, по щекам потекли слёзы.
  - Белка. Рыжая! Глянь, - тебе. Этот в самой лучшей сохранности! АК-74, малопользованный, почти не потёртый - глянь. Твой. Тебе! - попытался отвлечь её Толик.
  - Ага. Спасибо... - Она взяла автомат за ремень, взглянула ещё раз на трупы, и, волоча автомат прикладом по полу, пошла шатающейся походкой к пролому-лазу в Башню.
  
  ***
  
  - Куда их теперь?
  - Я их перетащу, - вызвался Толик, - В подвал вон, в дом напротив. Там раньше, я гляжу, магазин обоев был; сейчас всё разломали. Стащу туда, пусть лежат. От нас достаточно далеко, тем более - подвал. Там и по весне вонь не дотянет. Запру в бывшем складе - там окон нет.
  Мы сначала-то не поняли, с чего это его потянуло с трупами возиться; думали - из-за Эльки; это ведь он её подружек, фактически-то, из автомата покрошил. Могли бы сообразить, что для Толика такие сентиментальные чувства просто невозможны.
  
  ***
  
  На третий день после побоища Олег, еле сдерживая себя, ворвался в столовую, где Сергей с Толиком после обеда лениво болтали, обсуждая что-то из недавно прочитанного. Нервно оглянулся, - бросил:
  - Володя, Люда, я попрошу вас...
  Те, сразу всё поняв, молча покивали, вышли. Олег заглянул в соседнюю комнату, и, вернувшись, вызверился на брата:
  - Ну, Толян, ну!.. Такого я даже от тебя не ожидал! Ты, чёрт тебя побери, прямо превосходишь самые о себе чёрные представления! Знал я, что ты зверьё, но чтоб настолько!..
  Толик только поднял бровь:
  - А, увидел? Правда - здорово? Ишь, как тебя разобрало...
  Немедленно вмешался Сергей:
  - Да что случилось, о чём вы??
   Оказалось, что Толик, перед тем как стащить трупы убитых в подвал, отрезал им головы. И насадил головы на пики ограды, что с одной стороны огораживала двор Башни со стороны переулка, выходящего на проспект. И вот сегодня Олег случайно это увидел. Он был буквально в бешенстве, а вот Толик ничего страшного в этом не усмотрел:
  - А!.. Я знал, что тебе не понравится! Потому и говорить не стал. А вообще - очень хороший... эта... психологический ход. 'Головы на кольях' - ты ж сам говорил, что мы к средневековью возвращаемся. Вот и оно... Самый, так сказать, средневековый ритуал! Правда, Крыс?..
  Сергей недоумённо кивнул. Потом переспросил, перебивая бушующего батю:
  - Толян, а зачем? И это... Ты с ума сошёл, что ли?.. Там же Элькины подружки...
  Тот, не обращая на свирепые выкрики брата 'Кровавое чудовище!', 'Животное!', 'Знал, что ты зверьё, но чтоб настолько!..', ответил:
  - Ну как же - как 'наглядная агитация'. Вернее - 'контрагитация'. Теперь желающие ещё поучаствовать в дерибане Башни, смогут явственно увидеть своих предшественников... Гы! Самое смешное, - там ведь какое-то административное здание рядом, да? Помнишь? - мы лазили? Рядом - доска почёта. Так я - на колья рядом с Доской Почёта. Символичненько!
  Он довольно заржал.
  - Толян! Элька...
  - Не, ну совсем-то меня за крокодила держать не надо, а? Девкам головы не пилил, девок в подвал как были поклал. На пиках - только мужиков бошки.
  - И вообще - чё ты, брателло, раскудахтался? Они же мёртвые! Что им - отпевание, что ли, устраивать? Панихиду там?.. Им - уже всё равно. А так - пусть нам на имидж поработают. Вполне благопристойный ритуал в средние века, нет что ли?
  - Завтра же!.. Нет, сегодня же!! Нет, сейчас же!..
  - Снимать?.. Вот хрен ты угадал. Тебе надо - ты и сымай. Но вообще я ни в чём не раскаиваюсь; я думаю, - с нападающими так и надо в дальнейшем - на колья! И даже может не головы - а целиком. Просто, брателло, есть в тебе такая нехорошая черта - ты непоследователен. Сам декларируешь одно - а делать стесняешься, что ли? Сказал: 'средневековье', - значит, средневековье, фигли тут стесняться!..
  Олег выбежал, хлопнув дверью.
  - Ну вот, расстроился... А было бы из-за чего? - Толик подмигнул Сергею.
  - Не, ну ты, Толян, в натуре... Как бы помягче сказать...
  - А не надо говорить. Слюнявые вы с батей ещё. Сосунки. Я просто реализую то, что он сам хотел бы сделать - да личные комплексы мешают. Думаешь, что он взбеленился? Думаешь, из-за самого... Этого самого? Нет. Из-за того, что ему самому эта мысль в голову приходила - но он её отогнал, не решился. А тут она возьми и реализуйся. Вот он, типа в обиде сам на себя, и полезет их сейчас с пик снимать...
  
Оценка: 6.44*41  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"