Благодарность Игорю Дроздову http://zhurnal.lib.ru/d/drozdow_i_r/ -- он добросовестно вычистил из текста всех "блондинов".
Можешь ли ты измерить ненависть?
Оглянись -- и ты увидишь, что она повсюду
в каждой травинке и в каждом сердце.
Поэтому едва человек начинает двигаться, он бьет своего брата,
а самые прекрасные сады быстро зарастают сорной травой.
Но ненависть не враг, она оружие.
Одни используют ее, чтобы убивать,
Ненависть, как инструмент врача,
рассекает живые ткани, чтобы удалить смертоносный наконечник.
На берегу Вечности, есть озеро Ненависти.
Никто из людей не может выжить здесь, а потому
не стоит приходить туда, чтобы взять хоть каплю этого смертоносного яда.
Но ты можешь принести к берегам свою долю.
И тогда где бы ты ни был -- твоя ненависть будет целительной.
Песня Чувств (отрывок), Книга Вселенной.
Кандалы на руках и ногах растерли кожу в кровь. От этого все тело горит огнем, а цепи будто тянут к земле. Они наверняка хотят, чтобы она ползла на эшафот на коленях, но этому не бывать. Не бывать. Она взойдет как королева, и люди ужаснутся, увидев, кого они хотели казнить. Надо только собрать мужество. Собрать последние силы. Ее почти не кормили последние дни -- боялись. Они боятся ее даже такой: скованной, изможденной, униженной. И если они все же подписали смертный приговор, то лишь потому, что знали: выйди она на свободу, ее обидчики долго не проживут. Так что у них выхода нет, кроме как убить ее. И у нее нет другого выхода, кроме как... выжить. Пусть они беснуются, пусть они радуются. Их торжество будет недолгим. Недолгим.
Господи, ну за что же? Нет. Не паниковать. Надо держать себя в руках. Ничего не изменить ни ей, ни им. Все было предопределено, заранее расписано... Распутья судьбы иногда встречаются. Перекрестки, где ты можешь свернуть в другую сторону и изменить жизнь. Но раз свернув, вряд ли у тебя появится второй шанс. Она тоже свернула. Она рискнула всем. И вот итог. Но это неважно. Неважно. Сейчас все неважно. Сейчас надо собрать мужество. Собрать силы...
Ноги предают в самый неподходящий момент. Она ползет на коленях, но никто не подает руки, не помогает встать. Они все еще боятся. Надо собрать... мужество... собр... силы... Надо... превозмочь боль... А слезы -- внутрь. А наружу -- улыбку. Смелую, открытую. Вот так, только голову поднять. Выше... еще выше... И спину прямей. Плечи развернуть...
Смотрите. Вы хотите казнить меня? Меня? Смотрите!
Если бы не кандалы, она бы сейчас вскинула руки вверх. Смотрите, любуйтесь. Вам страшно? Вам должно быть страшно. Потому что меня нельзя убить. Невозможно. Меня не...
9 юльйо, замок графа Зулькада, Кашшафа
Дорога еще раз свернула, и лошади чуть ли не ткнулась мордой в замковые ворота. Замок графа Зулькада упрятали в такую глушь, что если бы не дорога, причудливо петляющая между деревьями, Рекем бы точно заблудился. К тому же пришлось задержаться в городе: он не имел возможности сменить лошадь, так что пока он добрался до Шаалаввина, бедняжка совсем выбилась из сил. Лишь к обеду он продолжил путь, и когда нашел нужное место, серые сумерки сменились синей ночью. Он спрыгнул с коня и решительно постучал молотком в металлический круг, прикрепленный к косяку. Ворота вздрогнули. Ударь он сильнее и вполне мог бы выломать дверь. Какое же тут все ветхое! Совсем не подходит для принцессы Кашшафы. Интересно, король был здесь хоть раз? Или это наказание девушке за строптивость?
За воротами было тихо, и Рекем постучал еще раз. Конечно, он сильно запоздал, добрые люди в такое время не ходят, но неужели его оставят ночевать за воротами? Он снова протянул руку к молотку, когда изнутри раздался недовольный голос:
-- Не ломайте дверь! Кого шереш на ночь глядя принес?
-- Рекем Ароди граф Бернт! -- крикнул Рекем. -- Откройте, я к ее высочеству Миреле принцессе Кириаф-Санне.
За воротами послышались возня и бурчание:
-- Ишь ты. Принцессу ему. Графа Бернта шереш притащил. За каким шерешем он его притащил? -- слуга рассуждал достаточно тихо, чтобы не оскорбить высокородного гостя, но так, чтобы тот понимал, насколько неуместно его появление. Наконец открылось маленькое окошко, и Рекем увидел пытливые черные глаза.
Граф снял шляпу, чтобы привратник мог лучше разглядеть его. Лукавый взгляд скользнул по длинным темным волосам, серым, чуть на выкате глазам, благородному тонкому носу. Ароди одевался довольно просто. Шерстяной дублет без разрезов, чуть видневшийся из-под дорожного плаща, украшали лишь мелкие серебряные пуговицы. Неширокий отложной воротник из простой ткани тоже говорил не в пользу гостя -- богатые носили широкие, кружевные. Впрочем, когда предстоит долгий путь верхом, никто не наряжается, как на бал. Гораздо больше о благосостоянии гостя свидетельствовало то, что он приехал один, без слуг.
-- Вас ожидают, господин? -- поинтересовались из-за двери.
-- Насколько мне известно, ее высочеству позволено принимать гостей, -- Рекему очень хотелось поставить слугу на место, но приходилось быть вежливым. Сейчас судьба графа в руках этого простолюдина: его действительно не приглашали, и о своем приезде он не предупреждал.
За воротами воцарилась тишина, затем Ароди с облегчением услышал, как сдвинулся засов.
-- Не обессудьте, господин, -- бородатый слуга держал в руке масляный фонарь. В его свете смутно белела простая холщовая рубаха. -- Время позднее. Вы постойте, я узнаю насчет вас.
-- Хорошо, -- кивнул Рекем, и когда слуга, покряхтывая, скрылся в замке, потрепал лошадку по холке. -- Потерпи, милая. Надеюсь, ты скоро поешь.
Бородач вновь появился довольно быстро. Неизвестно, какие распоряжения ему дали, но особого рвения он не проявлял.
-- Приказано дать вам комнату, господин, -- сообщил он, беря под уздцы лошадь. -- Если принцесса соизволит, примет вас завтра. Только вы не особенно тут кричите, что она принцесса. Хозяйка ругается. Да хозяйка и не виновата. Порядок такой. И еще графиня Зулькад желает знать по какому делу вы к принцессе.
-- Так же, как и все, -- пожал плечами Рекем. -- Ищу защиты.
-- Понятно. Ну, тогда принцесса примет, она кроткая, как голубка. Щас я вас значицца в комнату провожу. Вы там, вещи оставьте, коли есть, и к графине Зулькад. И не называйте ее высочество принцессой при ней, -- повторил он наставления. -- Хозяйка у нас добрая, но порядок такой. Вон видите щелочку, -- он указал на полоску света из приоткрытой двери, -- вон туда значит, и сразу направо. Там у нас комната для гостей. Не бог весть, но если задержитесь, так потом принцесса о вас позаботится. А я лошадку вашу пока пристрою. Я ведь конюх здешний, Щутела. Ну и привратник заодно. А как значит, лошадку оботру, так и за вами приду. К графине пойдем.
Рекем отправился в указанном направлении. Комната оказалась чистой, но очень скромной. Стены недавно побелили, потолочные балки нависали так низко, что казалось, он вот-вот стукнется о них головой, хотя высоким ростом не отличался. Освещалась комнатушка и днем, и ночью чадящей свечой -- окон, даже самых простых, затянутых бумагой, здесь не предусмотрели. Не сделали и камина, так что зимой тут наверняка холодно. Из мебели -- стол, стул, да узкая кровать. Едва ли кто-то предложил бы ему такую комнату раньше. Но теперь, когда арестовали мать...
Он отогнал невеселые мысли, снял плащ и повесил на гвоздь. Умылся в небольшом медном тазу, стоявшем нас столе. Пригладил волосы. Если графиня Зулькад хочет видеть его сегодня, больше он никак себя в порядок не приведет. Посидел в задумчивости на стуле. "Что сказать ей? "Хозяйка добрая"... -- с иронией вспомнил он слова конюха. -- Добрые люди не берутся быть надсмотрщиками у невинных людей. Скорее всего, доброта оттого, что вторую жену короля Манчелу казнили, а первая до сих пор жива. Теперь никто не знает, что будет с принцессой. Вдруг ее вернут ко двору, и она обретет прежнюю власть? Что тогда станет с графиней? Вот она и добрая. По крайней мере нескольких человек по просьбе принцессы король помиловал. Это о чем-то говорит".
Негромкий стук прервал его размышления, он вскочил.
-- Господин... -- конюх приоткрыл дверь. -- Графиня ждет вас.
Бернт еще раз пригладил волосы и вышел в коридор. Щутела с тем же фонарем в руке показывал дорогу. Вскоре конюх толкнул какую-то дверь, стало светлее от свечей, горевших в подсвечниках на стенах, -- господскую часть освещали лучше. Коридор расширился, под потолком Рекем разглядел лепнину. Конюх остановился у темной двери, явно не менявшейся много лет, постучал и тут же приоткрыл.
-- Госпожа, граф Бернт, -- объявил он.
-- Пусть войдет, -- королева не смогла бы произнести эту фразу более величественно.
Щутела толкнул дверь, сделал приглашающий жест, а сам остался снаружи.
Рекем шагнул внутрь. Его ожидала "хозяйка" -- леди Зулькад. Женщине едва исполнилось сорок, а морщинки уже легли возле глаз и рта -- слишком много забот лежало на ее плечах. Из-за высокой прически она казалась худой и длинной, точно кипарис, росший в Лейне. Строгое темно-синее платье закрывало и горло, и руки, несмотря на летнюю жару, -- с тех пор как на королевской охоте погиб ее муж, она всегда одевалась так. Кабинет был очень маленький -- в его замке такие комнаты оставляли слугам. Все, что тут умещалось, -- это секретер слева у стены с медной фигуркой лошади наверху, небольшой столик напротив входа за спиной графини, да пара мягких стульев. Пожалуй, лишь они покупались недавно и были достойны служить мебелью для знатной семьи. От остального веяло древностью. Обои выцвели, и рисунок на них почти не проглядывался. Из-за того, что в большой железной люстре, висевшей под потолком, зажгли не все свечи, дальняя часть узкой комнаты терялась в полумраке.
-- Добрый вечер, леди Зулькад, -- Рекем склонил голову. -- Извините, что так поздно. Задержался в дороге.
-- Добро пожаловать, граф Бернт, -- женщина поджала губы, показывая, как ей не нравится это вторжение. Так ведь Рекем не к ней прибыл. -- Как мне передали, вы хотели видеть леди Шедеур?
Тоненькая фигурка в шелковом коричневом платье шагнула из темноты так стремительно, что Ароди отпрянул.
-- Я дочь короля, леди Цуришаддай принцесса Кириаф-Санна, -- заявила светловолосая девушка. -- И требую, чтобы меня называли полным титулом.
-- Леди Шедеур, -- сузила глаза графиня, -- я думала, хотя бы при графе вы будете...
Закончить она не успела. Рекем склонился на одно колено, чтобы как полагается приветствовать королевскую особу.
-- Ваше высочество...
Пусть король выгнал ее мать из дворца, пусть он требует признать дочь незаконнорожденной, но все, даже графиня Зулькад, понимают, что это наглая ложь. И никто, никогда не сможет изменить того, что Мирела -- дочь короля Манчелу, единственная принцесса крови в стране.
Совсем недавно уже за такое обращение человек мог попасть на плаху. Сейчас формально ничего не изменилось, кроме того, что после казни ведьмы Сайхат, второй жены короля, принцесса вновь начала переписку с отцом. Но дерзость Рекема сбила с толку графиню, и она, передернув плечами, заявила.
-- Я позволяю вам побеседовать четверть часа. Его величество король Манчелу дал мне четкие указания относительно содержания леди Шедеур...
-- Я принцесса Кириаф-Санна!
-- ...И если вы будете нарушать королевский указ, мне придется немедленно доложить об этом его величеству, -- графиня быстро покинула комнату, не дожидаясь очередного возражения.
Граф слушал это, не поднимаясь с колен.
-- Встаньте, граф Бернт, -- как только дверь за женщиной закрылась, тон принцессы изменился, в голосе послышалась усталость. Ароди не стал спорить, поднялся и наконец рассмотрел ее. Тонкие, очень нежные черты лица. Волосы собраны у висков, но свободно падают на спину золотой волной. Голубые, как у отца, глаза при неярком освещении приобрели глубокий, синий цвет. -- У нас такое каждый день, -- чуть виновато объяснила девушка. Мой духовник учит меня, что если я промолчу хотя бы один раз и не потребую, чтобы меня называли принцессой, ничто уже не сможет изменить мою участь. Для всех я стану незаконнорожденной дочерью. А ведь это несправедливо, -- она опустилась на стул, а графу указала на другой. -- Садитесь.
-- Ваше высочество, -- запротестовал он, -- по этикету...
-- Боже мой, о чем вы? -- горько воскликнула она. -- Какой этикет? Меня унижают уже семь лет, и теперь я должна заставить стоять единственного человека, оказавшего мне почтение? Садитесь немедленно!
Рекем едва заметно улыбнулся и исполнил приказ. На первый взгляд девушка была такой хрупкой, что казалось, стоило крикнуть, и она упадет в обморок. Но теперь стало понятно, как она смогла сопротивляться королю и ведьме Сайхат столько времени. Несколько лет ей, как и ее матери, не позволяли покидать стены замка, не давали деньги даже на необходимое, лишали верных слуг, не позволяли писать письма и видеться с друзьями. Сайхат с ведома короля с каждым годом ужесточала условия их содержания. Всех, кто проявлял милосердие к изгнанницам или называл женщин титулами, которых они лишились, -- жестоко наказывали. Лишь после казни ведьмы король стал обращаться с пленницами мягче, и многие надеялись, что скоро он вернет их ко двору.
Мирела рассеяно окинула взглядом Бернта. Он смутился: знал бы, что увидит принцессу, обязательно бы побрился. Одна прядь длинных темных волос упала на лоб, и он машинально откинул ее.
-- Что у вас случилось, граф? Вы выглядите не очень хорошо. Надеюсь, с вашей матушкой все в порядке. Я помню ее. Она играла со мной в детстве.
Леди Ароди графиня Бернт и вправду какое-то время была фрейлиной королевы Езеты и няней юной принцессы, но как Мирела могла это запомнить?
-- Леди Ароди... -- он прочистил горло и продолжил. -- Моя мать в тюрьме. Я хотел просить вас...
-- Что?! -- Мирела вскочила, и Рекем тоже поднялся. -- Графиня Бернт в тюрьме? Как это могло случиться? Это же бред какой-то! Ей уже шестьдесят лет...
-- Шестьдесят три, -- уточнил граф.
-- Я в жизни не знала более доброй и безобидной женщины, -- принцесса сделала несколько шагов к узкому, похожему на бойницу, окну, но тут же вернулась. -- В чем ее обвиняют?
-- У нас нашли... -- Рекему нелегко было говорить об этом, но принцесса должна знать все. -- У нас дома сделали обыск... Видимо, кто-то донес... И нашли небольшой кусок холста с изображением герба... И в этом гербе... Там листья яйтана, а под ними -- огнерогий иттай... Так что ее обвинили в государственной измене и подготовке заговора.
В комнату неслышно вошла горничная. Сервировала стол для чая, наполнила чашки ароматным настоем и села в дальний угол на маленькую скамеечку.
-- Да это же просто подлог! -- по-прежнему возмущалась Мирела. -- Герб... Она что, сама его рисовала? Художника, я думаю, не нашли?
-- Я не знаю. Возможно, нашли. Возможно, он и донес.
-- Послушайте, граф, вы что, действительно верите, что ваша мать могла заказать такой герб?
Да, он верил. Лет с семи, как только родилась принцесса, он помнил, как мама шутила о том, что его невестой станет принцесса крови. И когда нашли эту улику... Но ведь это не повод арестовывать ее! Никакого заговора не было, только наивные материнские мечты. Он и не видел принцессу до сих пор ни разу.
-- Да что с вами, Бернт? -- удивленно всматривалась в него Мирела. -- Леди Ароди -- она же умная женщина, иначе бы не дружила с моей матерью. Неужели бы она стала хранить такое у себя? Неужели бы заказала такую вещь у художника? Нет, тут все подстроено. Конечно, подстроено. И я сегодня же напишу его величеству. Скорее всего, кому-то потребовались ваши земли. Ведь ваш родовой замок недалеко от столицы?
-- Да, ваше высочество, -- он поразился, как быстро она все расставила по местам.
-- Я прошу вашего разрешения... Могу я от вашего имени предложить королю выкуп? Леди Ароди отпустят, но ваш замок...
-- Все что угодно, ваше высочество! -- горячо воскликнул он. -- Мне дорог родовой замок, но жизнь матери с ним не соизмерима. У нас есть другие владения. Я стану графом Цаир, маркизом Пелон, кем угодно! Пусть только отпустят ее. Но я должен предупредить вас... Король Манчелу и сам предлагал ей свободу. Если она примет помазание в Святой церкви, то ее отпустят, возвратив все замки. Если же она откажется, то через месяц ее казнят.
Святая церковь была еще одной "шуткой" короля, с помощью которой он пополнял казну. Говорят, та же Сайхат подсказала ему, что если он объявит государственную религию вне закона, то легко отнимет имущество у тех, кто не пожелает перейти в новую церковь. Да и храмы церкви Хранителей Гошты заодно можно ограбить -- за долгие века там накопилось немало золота.
-- То есть я права, -- подвела итог Мирела. -- Все дело в ваших землях и деньгах. Королевский указ уже зачитали?
-- Да. Я присутствовал при этом.
-- Это плохо. Его величество не любит отказываться от своих слов. Но я все же напишу ему. Если все дело в деньгах, он может согласиться на такие условия. Он же понимает, что леди Ароди не предаст свою веру. Он должен согласиться.
-- Ваше высочество... -- Рекем проглотил ком в горле, чтобы голос не звучал хрипло. -- Вы наша единственная надежда...
-- Эль-Элион наша единственная надежда, -- строго возразила Мирела.
-- Бог редко вмешивается в то, что происходит на земле... -- горько заметил Бернт. -- Мой отец... старший брат... теперь мать. Разве Бог... -- осмелев, он посмотрел ей в глаза и запнулся на полуслове, будто наткнулся на холодный клинок.
-- Не смейте так говорить, -- холодно и раздельно произнесла Мирела. -- К сожалению, четверть часа, отпущенные нам, истекли. Я напишу письмо немедленно, -- она сцепила пальцы перед собой. -- Мой слуга доставит письмо в Беероф в течение недели. И... я попрошу вас задержаться, пока не придет ответ.
-- Да, ваше высочество, -- он поклонился. Подождал, пока она выйдет из комнаты в сопровождении горничной. И только после этого усмехнулся.
Не слишком она верит в помощь Эль-Элиона, если просит его остаться. Да, его слова звучали как богохульство, но Бог не вмешался и не вернул королеву Езету ко двору. И принцесса Кириаф-Санна, эта светлая девушка, проводит лучшие дни в старом, заброшенном замке. И ему надо ждать здесь, потому что если на этот раз король не захочет исполнить просьбу дочери, то следующим арестуют его.
9 юльйо, в шавре пути от Жанхота
Ялмари ночевал в сигнальной башне. Как всегда, золотой знак сделал свое дело: особому посланнику королевы выделили лучшую комнату. Конечно, в круглой башне, где жил отряд из пятидесяти солдат, поддерживающих порядок в окрестных деревнях, особого комфорта не найдешь, но Ялмари привык обходиться малым: ему дали постель, воду, чтобы искупаться и побриться, -- значит, все не так уж плохо.
Рано утром он надел неизменную черную куртку, спускающуюся ниже бедер, надвинул на лицо старомодную широкополую шляпу и спустился вниз. Капитан будто его караулил: стоило Ялмари подойти к лестнице, как скрипнула дверь, и "волк" пошел следом.
На первом этаже башни Ялмари взял под уздцы лошадь. Выведя ее из башни, он повернулся к капитану, чуть сдвинув шляпу на затылок. Здесь уже рассвело -- красное солнце Гошты летом всходило рано. В лесу, видневшемся на горизонте, сумеречно, а посреди поля, где стояла башня, казалось, уже наступил день.
-- Спасибо за приют, -- Ялмари коснулся полей шляпы кончиками пальцев. -- Может, еще встретимся.
"Волк" неодобрительно цокнул: он считал, что особый посланник королевы должен одеваться получше, но от замечаний воздержался. Мало ли какие причуды у этого мальчишки -- солдату, служившему со времен последней войны, двадцатидвухлетний Ялмари казался зеленым юнцом. Капитан еще раз взглянул на "гостя": темные волосы слишком длинны, для того чтобы он походил на аристократа и слишком коротки для простолюдина. И такой цепкий взгляд... Черные глаза смотрят серьезно и испытующе. "Будто в душу глядит, -- передернул он плечами. -- Как с Поладом себя чувствуешь. Нет, этот парень не так прост, и не мне ему указывать, что носить..."
-- Счастливого пути, -- кивнул он, немного радуясь, что особый посланник не задержался дольше.
Ялмари легко вскочил в седло и, чуть тронув бока лошади, направился к Северному тракту -- это самая короткая дорога в столицу, к тому же мощеная -- Полад исправно собирал со страны налоги на содержание четырех трактов, идущих от столицы приблизительно в направлении сторон света. Никому такое положение дел не нравилось, но все молчали: телохранитель королевы очень быстро расправлялся с недовольными. Он возвысился неведомым образом, да так, что фактически правил страной. Его боялись и ненавидели. Но два заговора против него были жестоко подавлены, и недовольные на какое-то время притихли, стараясь даже выражением лица не выказывать несогласие: иногда казалось, Полад знает замыслы противников еще до того, как вслух будет произнесено хотя бы слово.
Особый посланник не торопил лошадь, потому что хотел вернуться домой и в то же время боялся этого возвращения. Он еще раз обдумал все, что произошло.
Когда он покинул Жанхот две недели назад, никак не ожидал, что пробудет в пути так долго. Всего-то и надо было узнать, почему из замка графа Иецера, стоящего у западной границы Энгарна перестали поступать донесения. Но чем дальше он продвигался на запад, тем больше убеждался: в стране творилось что-то неладное. Оборотни убивали людей, тогда как раньше ничего подобного не происходило. Люди сходили с ума, приближаясь к Рыжим горам. Ялмари быстро нашел причину этих событий. И даже лично столкнулся с этой "причиной".
"Ты будешь орудием в моих руках и не догадаешься об этом... Куда бы ты ни пошел, я буду следить за тобой. И ты исполнишь мою волю, хочешь этого или нет", -- неужели маг не блефовал, когда говорил это?
А дома ждала встреча с Илкер. Как вести себя с девушкой следовало решить прямо сейчас: либо расстаться, либо рассказать правду. Хватит уже морочить голову и ей, и себе. Уходить было больно, довериться -- сложно. Не привык он никому доверять, кроме своей семьи. Разум подсказывал, что есть только один правильный выбор, а сердце не желало с ним смириться. Может, все как-то образуется само собой? Например, он вернется, и окажется, что горничная принцессы уже помолвлена с кем-то. Это довольно часто случается...
Поле закончилось, Ялмари въехал в лес -- единственное место, где он чувствовал себя свободным. Поэтому и жил он чаще в домике лесника, чем в столице, и представлялся почти всегда лесником. Илкер вот тоже считала, что он лесник...
...Он расслышал стук копыт издалека -- кто-то ехал навстречу. Судя по всему, человек торопился -- еще не галоп, но довольно резвая рысь. Вот-вот всадник должен вылететь из-за поворота. Ялмари на всякий случай направил коня к обочине.
Мужчина, пронесшийся мимо через несколько мгновений, оделся довольно странно: необычно короткие рукава бордового колета открывали белоснежную рубашку с большими кружевными манжетами. Поверх ворота лежал огромный отложной воротник. Свободные штаны заканчивались под коленом и были подвязаны шелковой лентой с бантом. На большой шляпе, слегка приподнятой с одного бока, развевались огромные перья. Ялмари с трудом подавил смешок. Только один человек в Жанхоте мог так одеться -- лорд Нево. Он придержал лошадь, ожидая, когда Герард опомнится и сообразит, мимо кого только что проехал.
Вскоре раздалось жалобное ржание, потом понукание и вновь приближающийся стук подков. Ялмари так и не обернулся. Лорд приблизился и смущенно пробормотал с вопросительной интонацией:
-- Э-э-э... Ллойд?
-- Да, -- подтвердил Ялмари и только после этого обернулся. Оба рассмеялись.
-- Рад видеть тебя, -- Сорот подъехал ближе, снял шляпу. Каштановые волосы чуть растрепались, но это не портило идеальную внешность друга: правильные черты лица, голубые глаза и обаятельная улыбка искупали все. -- Рад видеть тебя, хотя с грустью наблюдаю, что эта поездка не повлияла на тебя в лучшую сторону. Ты по-прежнему не умеешь одеваться.
-- Скорее всего, я изменился в худшую. Чего не скажешь о тебе. Все так же изобретаешь немыслимые наряды? Тебя гнилыми яблоками еще не закидали?
-- Что ты! -- ослепительно улыбнулся Герард. -- Вот графа Харвинда едва не закидали, но он чуть-чуть переборщил с лентами: навешал их и на рукава, и на брюки, и на сапоги. Я сразу понял, в чем его ошибка, так что мой костюм сегодня считается самым модным в столице.
-- Поздравляю, -- иронично хмыкнул Ялмари.
-- Тебе бы тоже не мешало переодеться, -- заметил друг.
-- Все еще мечтаешь сделать меня похожим на аристократа? Бесполезно, неужели еще не понял?
-- Ладно, поедем в деревню, там поговорим, -- лорд Нево надел шляпу.
-- Зачем мне в деревню? -- настороженно поинтересовался Ялмари.
-- Не порть сюрприз. Приедешь -- узнаешь. Мы тебя уже три дня поджидаем. Ты задержался, -- они поехали рядом. -- Рассказывай, что у тебя там случилось? -- Герард взглянул на собеседника. -- Что-нибудь серьезное или всего лишь еще один заговор? -- он подмигнул.
-- Серьезней не бывает, -- задумчиво кивнул Ялмари. -- И, к сожалению, на этот раз энгарнские заговорщики тут ни при чем. Я даже пожалел, что это не они, когда с нашим врагом столкнулся. Но подробности пока рассказывать не буду, извини.
-- Ладно, -- опять легко согласился Сорот. -- Да и неудобно тут как-то рассказывать. Слушай, а давай устроим пирушку по случаю твоего возращения, и там ты все расскажешь? Уже сто лет ничего подобного не устраивали. Давай, а?
-- Какую пирушку? -- уточнил особый посланник. -- Только ты и я? Или...
-- Только ты и я -- это не то что пирушкой -- ужином назвать нельзя. На ужине слуги присутствуют. А пирушка -- это когда ближайшие лорды и графы соберутся. А так же прекрасные женщины.
-- Тогда без меня, -- отказался Ялмари, и прежде чем лорд возмутился, задал еще один вопрос. -- А зачем вы ждали меня три дня? Что-то в столице случилось?
-- Нет, -- успокоил его лорд, любуясь птичкой на ветке. -- У нас все так тихо, что помереть со скуки можно. Просто надо было проследить, чтобы ты мимо нашей деревушки не проехал. Представляешь, на трех трактах тебя ждали. А вчера донесение пришло, что ты по Северному с утра поедешь, так я навстречу, чтобы уж точно не пропустить. Нам сюда, -- он указал на тропинку, спускающуюся направо с тракта. -- Следуй за мной. Вряд ли ты здесь уже был.
-- Да уж, не довелось, -- согласился Ялмари.
Тропинка еще около трех лавгов вилась по лесу, а потом деревья расступились, и перед ними предстало поле с желтой, почти поспевшей пшеницей. За ним виднелись аккуратные домики вилланов.
-- Напрямик ближе, -- заметил Сорот, чуть обернувшись, -- но ты ж у нас правильный до тошноты, урожай топтать не позволишь, -- он направил лошадь в объезд, не увидев ухмылки спутника.
Только когда они подъехали к дому на околице, Ялмари почувствовал: что-то идет не так. Он окинул взглядом около десяти карет, стоявших прямо на улице и мешавших проезду. Повсюду сновали слуги, благоговейно кланявшиеся при виде всадников. Он заметил знакомого графа, затем лорда. Они также почтительно склонили головы в знак приветствия. Ялмари понимал, что это капля в реке -- судя по количеству карет, тут собрались все богатые аристократы столицы и ее окрестностей. Он пришпорил лошадь, нагоняя Герарда.
-- Может, объяснишь, что здесь творится? Мне это не нравится.
-- Не сейчас, Ллойд. Доедем до домика, где я остановился, там и поговорим.
-- Герард... -- с угрозой произнес Ялмари.
-- Ллойд, мне казалось, ты не любишь публичные скандалы. Будь добр, подожди, пока мы останемся наедине.
Если бы они не выросли вместе, Ялмари бы развернулся и уехал обратно в лес немедленно. Но сейчас он сцепил зубы, решив выслушать друга. Вскоре лорд Нево остановил лошадь возле добротного дома виллана. Они спешились, и Герард легко взбежал по ступенькам. Едва переступив порог, он крикнул:
-- Эй, хозяйка, накрывай стол!
Ялмари вошел в дом следом. На зов выбежала хорошенькая селянка, круглолицая и русоголовая. Увидев Ялмари, зарделась и потупила глазки.
-- Маменька ушла, я вам накрою, -- пропела она негромко и вновь исчезла, чтобы через миг вновь появиться со снедью.
-- Садись, -- пригласил Сорот друга, первым опускаясь на лавку. -- Точно знаю, что ты еще не завтракал.
Ялмари обогнул стол и, подвинув к столу табуретку, сел напротив.
Девушка меньше чем за четверть часа заняла весь стол большими и маленькими горшочками и судками, ближе к правой руке обоих гостей поставила два кувшина и скрылась в соседней комнате.
-- Приготовь нам пока горячую воду -- купаться будем, -- крикнул лорд ей вслед.
Герард взял ложку и, делая вид, что не замечает глядящего в упор друга, стал есть. Потом не выдержал.
-- Что ты так смотришь? Ешь, а то остынет.
-- Герард, -- с нажимом произнес Ялмари, -- ты же меня знаешь. Я не буду есть, пока ты не объяснишь все. И не надо увиливать.
-- Ллойд, что ты горячишься? Я тебе что, западню устроил? Государственный заговор? Я привел дворян, чтобы они проводили тебя в столицу.
-- Герард...
-- Да-да, именно так все и будет. Сейчас ты искупаешься, переоденешься, сядешь в открытую повозку, которую я специально приготовил для такого случая и торжественно въедешь в город. Так делают все: от принцев во всех королевствах Гошты до захудалых графов, у которых одна карета на ходу. Все торжественно въезжают в город.
-- Герард, этого не будет, -- холодно произнес Ялмари.
-- Будет-будет. Ты сделаешь это. Ты въедешь в город в сопровождении дворян и доставишь удовольствие подданным, принц Ецион-Гавер.
Ялмари вскочил, задев стол, так что деревянные тарелки подпрыгнули.
-- Герард! Я обычно помню, что я принц и сохраняю вежливость, -- вскипел он. -- Но когда ты начинаешь разговаривать так, мне хочется сказать одно: пошел к шерешу!
-- О! Напугал, -- лорда Нево рассмешила злость принца. -- Я еще и не такое от отца слышал. А уж как принцесса ругается... Где она только этому научилась?
-- Герард!
-- Ллойд! Ты что думаешь, принц отсутствовал полмесяца, и этого никто не заметил? -- Сорот сложил пальцы в замок и положил на них подбородок. -- Люди все замечают. И задают вопросы. Так что, будь добр, покажись народу.
-- Герард, -- Ялмари заставил себя успокоиться, облокотился на стол, навис над Соротом. Если бы лорд стоял -- этот фокус бы не удался, тот выше Ялмари на полголовы. -- Герард, посмотри на меня. Выслушай, -- он втолковывал почти по слогам, стуча указательным пальцем по столу. -- Никто. Никогда. Не мог заставить меня делать то. Чего я. Не хочу. Даже королева. Это понятно?
-- Послушай, чего такого сверхъестественного от тебя требуется? Я не понимаю, почему ты так противишься. Из-за этой горничной?
Рука Ялмари тут же сжалась в кулак. На щеках заиграли желваки.
-- Если ты хочешь. Остаться. Моим другом. Не упоминай о ней. Всуе.
Он отвернулся, подошел к окну. В довольно большую раму вставили мутную слюду, но света она пропускала достаточно.
Лорд Сорот подошел, прислонился к стене и заглянул в лицо.
-- Ллойд, тебе надо немного подумать и о матери. Совесть у тебя есть или нет? Ты постоянно один, отдаляешься от всех -- это же для людей страшный грех! Тебя почему сумасшедшим считают? Только поэтому. Хорошо, что преступником не посчитали.
-- Хочу напомнить, что я всего лишь принц крови и трон не наследую. Как ведет себя принцесса, всех устраивает? Значит, я могу жить так, как мне нравится.
-- Ллойд, одиночки подозрительны.
-- Пошел к шерешу! -- принц снова отвернулся.
-- Тебе что трудно сесть в карету?.. Ты должен что-то сделать для королевы.
-- Я сделаю для нее все, что потребуется, -- перебил Ялмари. -- Но соблюдать дурацкие, никому не нужные ритуалы, не буду. Это понятно? -- не дожидаясь ответа, он решительно направился к выходу.
-- Эй, постой! -- вскинулся за ним следом Сорот. -- Ты же не уйдешь вот так?
-- Еще как уйду, -- Ялмари надвинул шляпу и сбежал по ступенькам.
Лорд выскочил за ним.
-- Ты не можешь уйти! Люди ждут тебя. Мы что, зря торчим в этом захолустье три дня?
-- Герард, не я это придумал, -- он вскочил на лошадь.
-- Ллойд, сделай хоть что-то для меня!
-- Я не буду говорить на эту тему.
-- Я прошу, хотя бы не въезжай в город вот так: прямо сейчас, в этой куртке, на этой лошади.
-- А что ты предлагаешь?
-- У тебя же есть какой-то домик в лесу? Посиди там немного. Как стемнеет, незаметно приедешь. А я пока все-таки устрою тебе торжественный въезд.
-- Идет, -- Ялмари пришпорил коня и исчез за околицей.
-- Шереш знает, что творится... -- взгляд лорда упал на копошащегося рядом слугу. -- Ты что делаешь?
-- Так велели жа повозку приготовить.
-- Какую повозку?! -- заорал Сорот. -- Дубина! Ты что не знаешь -- принц тяжело ранен. Он не поедет в открытой повозке. Быстро карету приготовь.
-- Да где жа возьму карету? -- растерялся парень.
-- А вон, у графа Харвинда возьми. Скажешь, нужно для раненого принца, он с удовольствием уступит. Чтобы вмиг было готово. Я сейчас вино допью и отправляемся. Понял?
-- Так и есть, господин лорд.
-- Молодец. И другим передай, что принц ранен, поедет в карете, просил, чтобы никто его не беспокоил, -- с чувством выполненного долга Сорот вернулся в дом, процедив беззлобно. -- Вот дубины!
Передышка в домике лесника Ялмари устраивала. Об основных событиях он уже изложил в донесении Поладу, а другие дела могут и подождать, тем более что он так и не принял важного решения: что делать с Илкер. С девушкой, которая неожиданно стала так важна для него, но с которой он не мог быть вместе...
...В шесть лет он узнал, что у него, в отличие от остальных людей, два имени. Одно -- Ллойд Люп. Его дал король Энгарна -- все полагали, что он отец принца. Второе -- Ялмари Онер -- дал настоящий отец. Ллойд Люп погиб, когда принцу шел пятый год. Только четверо в огромной стране знали о том, как это произошло: королева, ее телохранитель Мардан Полад, принц и принцесса. Королева Эолин до сих пор не могла спокойно вспоминать о событиях тех лет: она винила себя в смерти достойного человека. Полад короля никогда не любил, и всякое упоминание о нем его злило. Принц и принцесса чуть ли не с младенчества выучили главный урок: если тайна раскроется, их благоденствию придет конец. Но чем старше становился Ялмари, тем очевиднее было, что он нисколько не похож на Ллойда Люпа, мнимого отца. После совершеннолетия он собирался покинуть Энгарн, чтобы больше не волноваться об этом. Но теперь обстоятельства складывались так, что он вынужден остаться рядом с сестрой и матерью. Он нужен им, чтобы защитить. Сейчас не время думать о себе.
Среди деревьев показался домик лесника, и снова нахлынули воспоминания.
"-- ...Простите, сударыня. Я напугал вас.
-- Немного, -- согласилась девушка. -- Вы кто?
-- Ялмари Онер, -- представился он. -- Лесник ее величества.
-- Илкер Лаксме, -- сообщила она в свою очередь. -- Горничная фрейлины ее высочества, -- и добавила с долей сомнения. -- Никогда не слышала, что тут есть лесник..."
Она заблудилась в лесу, а Ялмари совершенно случайно на нее наткнулся.
"-- ...Ты недавно служишь во дворце?
-- Почти месяц..."
Еще одна случайность. Если бы она служила чуть дольше, обязательно бы узнала чокнутого принца. А так, маленькая хитрость -- попросил сестру, принцессу Эолин, взять девушку себе в горничные и освободить от работы -- и они могут свободно общаться. Остальным слугам строго настрого запретили открывать ей истинное положение "лесника". Обман. Конечно, обман. Илкер не заслуживает, чтобы с ней так поступали.
Ялмари завел лошадь в стойло, насыпал ячменя. Позже он отведет ее в королевскую конюшню, на какое-то время здесь будет ее дом.
Во дворе немного постоял возле колодца. Заходить в дом не хотелось. То ли потому, что еще не успел обжиться здесь, то ли из-за того, что приснилось ему у скованного мага Намжилдоржи. Тогда маг успокоил: "Твои сны раньше не сбывались, значит, и этот не сбудется". Но буквально через день он убедился, что некоторые его сны все же вещие.
Он поколебался немного и вновь отправился в лес. Шел, не разбирая дороги, погрузившись в мысли и воспоминания. Все-таки было намного легче, когда он выполнял задание. Там некогда было думать, успевай поворачивайся. А здесь надо просчитывать каждый шаг...
Только когда солнце перевалило за полдень, он дернул дверь на себя. Когда уезжал, так торопился, что даже не запер ее, но и воровать в доме особенно было нечего.
Он шагнул за порог, и на него нахлынуло острое желание увидеть Илкер. Настолько острое, что Ялмари едва справился с собой. Заставил себя пройти дальше в дом. Вскоре понял, что происходит: померещился запах девушки. За полмесяца он почти забыл, как она пахнет.
"Что за наваждение?" -- Принц надеялся, что сейчас все встанет на свои места: он придет в себя, запах исчезнет. Но куда бы он ни ступил, всюду его преследовала Илкер. -- "Она была здесь! Прикасалась к стулу, к столу, поднялась наверх". Он шел по ее следам до кровати. Живо представил, как девушка сидела на покрывале, как позже заботливо поправляла его, чтобы скрыть свое пребывание, и силы для борьбы иссякли. Торжественный въезд в столицу уже наверняка завершен. Теперь он уже никому не помешает, если приедет во дворец. А если кого-то смутит, что "тяжелораненый" принц спокойно разъезжает на лошади, то это не его проблемы. Не он это придумал.
Ялмари стремительно спустился вниз, вновь оседлал лошадь и помчался в столицу.
Когда Ялмари ступил на мраморный пол холла, запахи сотен людей окружили его. Он плыл в них, как в реке, выискивая один-единственный необходимый поток. Принц почувствовал девушку на втором этаже, у спальни принцессы.
"Нет, она недавно вышла отсюда. Куда пошла? Опять читать книги?"
Он приоткрыл дверь в библиотеку. Высокие книжные шкафы стояли рядом с камином, который летом не топили. В огромные, разделенные на маленькие рамы окна обильно лился солнечный свет. В центре потолка хрустальная люстра переливалась семицветьем радуги. Кресло недалеко от изящного стола пустовало -- Илкер стояла рядом, спиной к выходу и, положив тяжелый фолиант на стол, рассматривала картинку. Она что-то почувствовала и обернулась, но прежде чем что-то произнесла, принц обхватил ее за талию, закружил смеясь.
-- Илкер, милая моя...
Но девушка нисколько не обрадовалась его внезапному появлению. Она отвесила звонкую пощечину и зашипела от возмущения:
-- Как ты смеешь? Отпусти немедленно!
Ялмари тут же поставил ее на пол. Тяжело дыша, отступил на шаг. Потрогал горящую щеку:
-- Илкер...
-- Ты думаешь, если я горничная, значит, со мной можно обращаться, как... как... -- она не могла подобрать вежливое слово.
-- Илкер, вовсе нет, прости!
-- Если ты королевский лесник, а у меня нет приданного -- это не повод думать, что можно... Хотя я сама виновата, -- гневно отчитывала она. -- Я вела себя неподобающе с тобой, и ты решил, что я...
-- Ты ни при чем! -- прервал ее Ялмари. -- Прости. Я... -- он горько рассмеялся. -- Господи, я просто дурак! -- воскликнул он и выскочил из библиотеки.
Он шел по галерее, не видя ничего вокруг, не замечая, как склоняются в почтительном поклоне слуги, приветствуя его. "Идиот! -- ругал он себя. -- Хожу, ломаю голову: остаться с Илкер, бросить Илкер. А надо было задать один вопрос: да нужен ли ты Илкер?"
Позади раздался голос Герарда:
-- Ллойд! Ллойд! Постой.
Он замедлил шаг.
-- Что?
-- Ты еще дуешься?
-- Нет.
-- А чего такой сердитый?
-- Что. Тебе. Нужно, -- раздельно произнес он.
-- Да ничего... -- растерялся лорд Нево. -- Ты к королеве?
-- Да, -- Ялмари пошел быстрее.
На третьем этаже свернул в комнату, которую мать приказала держать готовой на случай, если он заночует во дворце. Здесь стояла огромная кровать, застеленная покрывалом, вышитым золотыми нитями, и кресло -- вдруг перед сном принц захочет посидеть у окна.
Опустившись в него, он закрыл лицо руками. "Это же надо так вляпаться! -- бичевал он себя. -- Надо же быть таким дураком".
В комнату заглянула королева. В трауре по погибшему мужу уже много лет: бледная и величественная в кружевном платье, цвета топленого молока. Кому нужно это притворство? Но вот что совершенно точно не являлось притворством -- это впавшие щеки и синева под глазами. Ее попытались загримировать, но она все равно проступала. Этого было достаточно для Ялмари, чтобы понять, как волновалась о нем мать.
-- Ллойд! -- она лишь чуть повысила голос, показывая возмущение. -- Ты вернулся и не зашел ко мне? -- упрекнула она сына. -- Если бы я не заглянула сюда...
-- Извини, мама, -- он подошел, легко поцеловал подставленную щеку. -- Я шел к тебе. Просто... немного устал с дороги.
Эолин тут же сомкнула губы, будто заперла остальные упреки. Она заговорила после долгой паузы, и Ялмари показалось, что она старалась справиться с собой, чтобы голос звучал так же холодно и отстраненно.
-- Хорошо, отдыхай. Я рада, что ты вернулся... невредимым, -- она прикоснулась к его заросшей щеке. Единственный жест, которым выдала волнение, но и то всего лишь на миг. Интересно, она хоть иногда дает волю чувствам, или ее справедливо называют "ледяной" королевой? Он вот не умеет так, поэтому и не любит дворец. -- Вечером, приходи, пожалуйста, на ужин, -- продолжила королева, уже вполне справившись с собой. -- Ради тебя мы сделаем его позже. До десяти вечера ты отдохнешь?
-- Да, мама.
Королева вышла. Может быть, чуть поспешно для настоящей леди. "Как она не сошла с ума, находясь постоянно "на сцене"? И как ей может здесь нравится?" -- в очередной раз поразился Ялмари.
Сняв лишь куртку и сапоги, он упал на постель и будто впал в забытье.
Очнулся, когда на город опустились сумерки. Полежал немного, прислушиваясь. Вскоре послышался бой башенных часов. "Девять вечера. Еще немного и я бы опоздал", -- он быстро сбросил рубашку на пол, амулет в виде черного матового камня и круглый медальон, висевшие на витой цепочке, тоже снял и аккуратно положил на кровать. Сполоснулся в тазу, затем переоделся: в шкафу всегда ждала его любимая одежда -- черные рубашки и длинные штаны, которые носили, "волки" Полада. Ялмари не любил надевать чистую одежду на немытое тело, но искупаться и побриться не успевал. Машинально провел ладонью по щеке: чтобы лицо было чистым, приходилось бриться два раза в день, но и тогда щеки отдавали синевой.
Когда он вошел в комнату, где по вечерам встречалась их семья, удаляя даже слуг, королева и принцесса уже ужинали. Хрустальная люстра, висевшая низко над центром стола, освещала небольшое пространство, и уже за спинками стульев начиналась тьма.
Увидев сына, королева Эолин величественно улыбнулась. Светлые волосы, белая кожа, холодная улыбка -- на этот раз королева сохранила самообладание и не только не упрекнула сына за опоздание, но даже не поднялась из-за стола. Она нисколько не походила, на ту измученную женщину, что днем заглянула в спальню принца. Ее манеры вновь могли служить образцом для благородных леди.
Восемнадцатилетняя принцесса, напротив, подскочила к нему и повисла на шее.
-- Братик, как же я рада, что ты вернулся! Я к тебе уже заглядывала, но ты спал, ничего не слышал. Я тебя не стала будить.
Он обнял ее и чмокнул в щеку.
-- Я тоже рад тебе, сестренка.
Принцесса Эолин казалась молодой копией матери. Некоторые утверждали, что когда королеве было восемнадцать, она отличалась такой же непосредственностью и искренностью, но смерть короля Ллойда в одну ночь изменила ее, превратив из юной девушки в зрелую женщину.
-- Как ты себя чувствуешь? -- поинтересовалась королева таким тоном, будто задала вопрос исключительно из вежливости.
-- Прекрасно, -- поддержал Ялмари великосветскую беседу. Отодвинув стул, сел рядом. Положил в тарелку овощи и мясо.
-- Давай я за тобой поухаживаю, -- сияя, предложила сестра. -- Специально для тебя мы заказали повару паштет.
Она передала маленькую тарелочку.
-- Спасибо, -- тепло улыбнулся он. -- Полад задерживается?
За столом повисла тишина. Женщины переглянулись.
-- Мама, ты расскажешь или... -- начала принцесса.
-- Он не ужинает с нами... -- бесстрастно сообщила королева.
-- То есть как? -- Ялмари перестал жевать.
-- Не хочет, -- она бесстрастно нарезала рыбу. Только вот взгляд она прятала, и это выдавало, что она опять лицедействует, а настоящие чувства спрятаны глубоко внутри.
Принцесса не выдержала.
-- Они поссорились, -- пояснила она недоумевающему брату.
-- Поссорились? -- он вновь перевел взгляд на мать. -- И ты не попыталась помириться?
-- Я пыталась, -- королеве не нравилась эта тема, и она поспешила завершить ее. -- Давай не будем об этом.
-- Хорошо, -- Ялмари поднялся.
-- Ты куда? -- холодность королевы все же поколебалась, она с беспокойством следила за принца.
-- Хочу найти Полада и узнать, что происходит.
-- Но я почти не видела тебя...
-- Мы вернемся вместе, -- пообещал принц.
Когда он вышел, Лин дотронулась до руки матери.