У меня с ним нет ничего общего, 
хоть сколько-нибудь нас роднящего.

Он из таких, что хочется большего,
но не ждёшь ничего настоящего.

Я такая, что темным вечером
или ночью, или утром с проседью

размышляется все над вечностью,
или над тем, что к черту бросить всё.

Он такой, что тонна кислого
на губах ощущается сладостью.

Он людей помечает числами, -
и они надуваются радостью.

Ну, а я... Я как джин в той истории,
вечный раб, что исполняет желания.

А он бровь приподнимет: "А стоит ли
доводить себя до истязания?"

У нас с ним не пересекаются реальности,
и друг к другу мы параллельности.

Правда, равные по аморальности,
хотя есть небольшие погрешности.

Тут везде все толкуют: "Плюс к минусу.
По закону святой непреложности 

Заражаются древним вирусом
даже противоположности."

Но все чушь, мы на это не падкие.
Пусть внутри трепыхание слышится.

Я смотрю на него. Вот загадка-то: 
мне труднее, труднее всё дышится.