Любая драма оборачивается трагедией, любая пьеса находит свой финал.
Мы оказываемся у последней черты. Мы проходим стадии, сравнимые с дефолтом или математическим уравнением. Мы приходим к нулю.
И я обязан смотреть на все это с точки зрения зрителя.
Оценивать.
Я иду по сожженным дотла улицам, по проспектам, засыпанным остовами машин. Я иду по миру, что больше не является миром. Я поднимаю глаза, и вижу небо. Не то, что мы привыкли видеть. Наше новое "небо" стало черно-красным, словно заржавевшим. Тучи медленно блуждают по небосводу, сгущаясь и вытесняя землю.
Вот так все и выглядит. Дома разрушены. Люди вымирают, словно тараканы. Да и какие там люди - мы все изменились. Я вижу молодую пару на крыше. Они измазаны грязью и сажей, на них запеклась кровь, одежда изорвана. Они стоят на коленях перед телевизионной антенной.
Они молятся.
Я вижу ребенка, наверное, их собственного, проткнутого ржавым прутом.
Жертвоприношение.
И так почти на каждой крыше, уцелевшей после взрывов и бурь.
Распятые святые, убитые младенцы.
Мы все уже давно убиты, и прибываем в нашем собственном видоизмененном аду. Мы даже ад умеем изменять, деформировать. Вот так...
Я смотрю на людей, я смотрю им в глаза.
Зеркало души.
Я не вижу черноты или злобы. Я вижу пустоту. Если сейчас я бы нашел зеркало - в своих глазах я бы увидел то же самое.
Ну, еще боль...
Наш новый король смотрит на нас всех. Что он делает? Он сидит на своем троне из остовов и людей, пьет вино и смеется, разглядывая нас сквозь радиоактивный туман.