Вода неуемным потоком стекала по треснувшему фарфору, дождь в смеси с коричневой жижей - грязью. Ранее красивое платьице, такое миниатюрное, кружевное, было запачкано настолько, что определить его цвет казалось сложной задачей: только кое-где проступали наиболее страстные оттенки красного. Кукла лежала на асфальте, вывернутая под неестественным углом, осколок телесного цвета валялся неподалеку. Мимо проносились люди, машины, у всех - свои заботы, и никому не было дела до фарфоровой куклы, которой больше никто не полюбуется и не подарит. В такие моменты время словно застывает для человека, наблюдающего за происходящим.
Мир - всего лишь сцена, причем с очень плохими актерами. Фальшивые герои, фальшивые лица, даже их намерения фальшивы. Они все играют одну роль, но каждый играет ее сам за себя. Если один вдруг перестанет играть и упадет замертво - никто не обратит внимания, это не их роль. Таковы мы, миллиарды одиноких людей, зацикленных на самих себе, ничтожных и патетичных. Мы все эгоисты, неспособные любить близких нам людей. Это не наша роль. Нам это не дано. Поэтому и умираем мы по отдельности. Хотя и живем одинокими...
Посреди этой сцены, шумной от дождя, сидел совсем молодой парень. Он сидел прямо на тротуаре, словно бродяга. Одет был хорошо, но грязь и дождь делали свое дело. Капля за каплей, они размывали его прошлое, искажая настоящее и уничтожая будущее. Времени нет, это выдумка. Актеры, возможно, даже не двигаются, а бездвижно стоят. Это мы придумали время, так что движение - наши галлюцинации. Мы больны, времени нет. Дождь лишь делает свое дело...
Парень с трудом поднимается, мокрые волосы, слипшиеся на лбу, остаются неподвижными. Комок волос. Тим, так его зовут по сюжету, он встает и неспешно идет прочь, словно сумасшедший, подрагивая и всхлипывая. Но актеры не видят его, у них другие роли. Дом, семья, работа (повторить нескончаемое количество раз) - могила с милыми цветами, ровно двумя. Только лишь они сойдут со сцены - все. Для них эта реальность больше не будет существовать. Массовка, одни сменяют других. Актер за актером... Тим здесь - главный герой, как он думает. И все остальные думают также про самих себя. Просто моя история про него. Тим проходит несколько метров, резко оборачивается, возвращается, нагибается за куклой и уходит со сцены.
Первый акт окончен... маленький осколок красивой в прошлом игрушки так и остается лежать в грязи.
Вернемся к началу.
Парень по имени Тим (так звали, собственно, главного героя, а не актера, игравшего его роль) с лучезарной, словно солнце, улыбкой. Улыбкой влюбленного. Он спешит. На встречу, на свиданье, просто чтоб увидеть краем глаза и снова потерять на несколько дней. На лице буквально написано - он живет ожиданием. Такой как все, а может - совсем другой. Всего лишь роль, которую нужно отыграть перед полным залом. Вот только зал пуст. Актеры играют для самих себя. Сцена - жизнь. Как говорил Шекспир, а может - совсем иначе. Ясно лишь одно: будь то чья-то судьба или игра актеров - все это нереально, искусственно, на полях никогда не прорастут посевы, птицы поют голосами, записанными на студиях, и даже солнце - прожектор.
И так, вернемся к Тиму. Он идет, почти бежит по улице - сцене, заливаемой осенним дождем, крупными каплями. Никто не скажет вам, настоящий ли это дождь или всего лишь вода из под крана в уборной за сценой. Жизнь вообще очень часто можно спутать с театральной постановкой - окружающие то не доигрывают, то переигрывают. Многие роли абсурдны. Завязка - рождение и смерть под аплодисменты. В антракте - разбитая судьба. Несколько десятков ненужных лет или два скучных часа. Каждый выбирает свое. Кто-то предпочтет смотреть со стороны, ведь боится попробовать сам. А Земля все вертится и вертится, часы отсчитывают секунды до...
Вернемся к Тиму. Обстановка вокруг него изменилась. Скорее всего, за минуту до этого опустился занавес, а в зале отключилось освещение. Теперь молодой человек стоит, опершись о стену какого-то кафе. Туда он собирался пойти со своей девушкой. Одну секунду, гляну в афишу. Да-да, Лиззи, так ее звали. Тим снова ждет. Спина чуть выгнута, так что живот без единого грамма жира выставлен вперед, ноги выпрямлены, а сам он стоит и мокнет под дождем. По сюжету у него нет зонта, и Тим серьезно переживает по этому поводу. Если случится, что Лиззи забудет свой - Тиму будет стыдно. Хотя, в любом случае они собирались посидеть в кафе. Дождь заливает парня с ног до головы, крупные капли стекают по черным волосам, прилипшим ко лбу, одежда уже давно промокла. Не смотря на это, Тим все еще выглядит неотразимо. Фирменная улыбка и дорогая одежда скрывают ранимый характер (так написано в афише, честное слово). В руке у парня болтается сверток, подарок, можно сказать. Для Лиззи, только для нее. Одна из тех вещей, которые недолюбливает Тим, но зато любит его девушка. Кукла, фарфоровая кукла. Красное платьице и припудренные щечки. Как бы не была это маленькая игрушка похожа на человека - глаза все равно оставались неживыми. Это и не нравилось Тиму, а часто, даже пугало. Он не переносил их взгляда, так что выбирал подарок консультант. Он долго ходил среди стендов, и на запрос "для любимой девушки" выбрал именно эту. Дороговато, наверно, но Тим готов согласен на любую цену, лишь бы увидеть, как его Лиззи улыбается. Искренне. Так что он берет куклу, стараясь не заглядывать в ее нежно голубые глаза, и идет на кассу. Там подарок кладут в коробку и суют в пакет с эмблемой и адресом магазина. Теперь этот самый пакет болтается у Тима на руке, слегка подрагивая. Парень нервничает. Может быть, чувствует что-то, а может, боится сцены, выступать перед публикой. Все-таки Вам решать, вымысел все это, или всерьез.
Он видит ее. В первую же секунду глаза его загораются. Может, актеру это и не передать, но так и происходит. Он счастлив. Даже больше. Он готов расправить руки и побежать ей на встречу, но...
...что-то не так. Он не видит ее улыбки - постоянного атрибута любой встречи. Ее взгляд лишь на секунду касается его, а потом снова становится отстраненным.
Через несколько секунд дождь словно усиливается, а Тим сидит в грязи и плачет. Его бросили, его жизнь - ничто. Он сам - ничто. Все кончено. Лиззи ушла, но куклу разбила не она. Это сам Тим. Лиззи подарок понравился, по крайней мере, она пыталась это показать, но когда Тим услышал ее слова... Да, она бросает его! Нет, у нее пока нет никого, но скоро будет. Да, ничего не поделаешь. Нет, любовь прошла. Обжалованию не подлежит. Тим выхватывает куклу и резко швыряет ее об ближайшую стену, о ту, у которой стоял еще пять минут назад. Вроде бы - целая жизнь. С того момента все изменилось. Кукла ударяется о твердую поверхность как-то беззвучно, словно все заткнули уши, чтоб не слышать. На землю падают всего два осколка: сама кукла (большой осколок) и то, что было ее правой щекой с маленькой частичкой глаза. Падают в грязь. Возврату и обмену не подлежит.
Конец второго акта. История продолжается.
Тим сидит на кровати и снова плачет. Он думает, что в какой-то момент слезы кончатся, и он сможет жить дальше, но это самообман. Если это актер - он очень хорошо играет. Слишком хорошо.
Декорации - большая, просторная квартира, заставленная дорогой мебелью. Все это - своеобразный подарок отчима. Замаливание грехов, если так можно сказать. Просто когда Тиму было восемь, его родители развелись, место отца занял незнакомый мужчина. Богатый и уже пожилой. Он отнял у Тима мать так же, как отнял отца. Так бывает часто, и на большой сцене такого лучше не показывать. В таком случае персонаж уже никогда не станет положительным, даже покупая "сыну" дорогие вещи, словно откупаясь спустя семь лет. Сначала одежду, игровые приставки, мобильник и прочий хлам. Позже - квартиру в престижном районе. Для ОДНОГО Тима. Слишком дорого, чтобы быть искренним подарком. Ну что ж, все мы хотим попасть в рай.
И вот Тим сидит посреди кровати, явно предназначавшейся для нескольких человек, и плачет. Он считает себя мужчиной, но плачет. Просто не может остановиться. Руки прижаты к лицу, грязь стекает с одежды, пачкая шелковые простыни и велюровую обивку. Дом, в который никто не придет. Никто не позвонит, лишь мать раз в неделю, чтоб узнать, не закончилась ли еда. Звонила вчера, "да, все в порядке, да, иду завтра с Лиз, да...мам...целую. Пока!"
Теперь нет ни Лиз, ни матери. Лишь кукла с отколотой щекой, вся в грязи, лежит на полу. Вроде бы, "лицом" вниз. Да, Тим это помнит, ведь если бы положил ее иначе - чувствовал бы страх. Страха не было, только горечь. Как будто потерял все. Хотя так и было. И полный зал пустых кресел, наблюдающих, следящих, словно выжидая...
Внезапная мысль о страхе начала отрезвлять. Он поднял заплаканные глаза, посмотрел на куклу. Плачевное состояние. Похожа на жертву маньяка. Лежит, такая искалеченная и непригодная для жизни. Эти слова, промчавшиеся в голове, заставила Тима встать и медленно подойти к жертве случившегося. "Нет, жертва, конечно, я!" - думает Тим. А вдруг все иначе. Он хватает одной рукой куклу и, шатаясь, словно пьяный, бредет в ванну.
Он включает воду.
Опускает эту искалеченную пародию на человека под струю.
Моет ее как следует, пока не остается даже мутных потеков грязи.
Часть лица уже не вернуть, но остальное в полном порядке. Только просохнет - и все.
Тим с неохотой плетется до кровати и отрубается.
Засыпает сном безумца.
Во сне видит Ее. Лиззи, такую прекрасную и далекую. Вроде бы все хорошо, в небе светит солнце, и они оба смеются. Вот только у Лиззи не хватает щеки и кусочка глаза. Просто она из хрупкого фарфора...
Тим просыпается с криком и обнаруживает куклу рядом с собой. Она все еще влажная, но вроде бы уже лучше. Голова отвернута от Тима, так что глаз он не видит. Хорошо.
Сам Тим все плачет и плачет, слезы перерастают в истерику, потом все затихает ненадолго. Но у него еще есть козырь в рукаве. Он набирает сотовый Лиз. Говорит быстро и почти смеясь. Лиз нервничает. Очень. Она боится.
Тим говорит, что ему все осточертело. Вот так прям и говорит. Что собирается со всем "покончить". Сколько подростков говорят так? Тысячи, наверное. Говорит, что стоит на подоконнике и просто хочет попрощаться. Это же так просто. Отпустить. Раз и навсегда. Он слышит ее всхлипы на другом конце линии, знал, чем задеть. Говорит, почти крича, что осталось ждать пару секунд, а потом - все. Конец всему, страданиям...бла - бла - бла...все она виновата. Она уже рыдает. Тим громко кричит "прощай", причем получается с надрывом, и вешает трубку. Разве он хочет умирать? Нет, конечно! Разве он настолько недоволен жизнью? Да, наверное, но умирать еще не время.
Кукла сидит на полке, своей испорченной мордашкой глядя в стену. Сам Тим стоит лицом к окну, разглядывая проезжающие внизу машины, идущих людей. Все это так.. хм.. "романтично" - не совсем то, но это первое, что приходит на ум. Все они - еще одна толпа актеров, еще одни одноразовые незнакомцы. Вот такая картина. Представьте себе, что вот в этот момент Тим оборачивается, и видит, что кукла повернута совсем не спиной к нему, а наоборот, своей "чудесной" мордашкой. Не знаю почему, по сценарию или случайному стечению обстоятельств, но так получилось. И еще более непонятно то, почему последним словом Тима в эти секунды было "Прости". Он видит, как кукла смотри ему прямо в глаза
одним своим целым, ярко голубым глазом. Он, шатаясь, делает шаг назад и упирается в оконное стекло, так что ноги соприкасаются с рамой. Но это не все, он делает еще один шаг назад настолько, насколько это возможно. Потом он подается назад лишь спиной, пока не слышит хруст стекла. Тим зависает уже за пределами своей квартиры, держась ни за что. За воздух, можно сказать. Вот в этот момент, когда терять уже нечего, он почему-то говорит "Прости". Чему? Кукле, может быть, а может - самому себе. Или Лиззи, которая бросила его, скорее всего, из-за чрезмерной странности. Не известно. Просто говорит, и все. Думаю, если у него был сценарий, там не было написано, кому адресовано это единственное слово. А дальше он летит вниз. Вникуда.
Он слышит какие-то звуки и видит над собой небо. Скорее всего, скорая помощь уже подъезжает. Неизвестно, кто ее вызвал. Скорее всего, доверчивая Лиззи. Его кладут в машину. На носилки. Так аккуратно, но зачем, думает он. Все равно Тим НИЧЕГО не чувствует. НИ-ЧЕ-ГО...
Конец третьего акта. Счастливый конец...
Тим лежит в кровати, а точнее - на больничной койке. Мимо него то туда, то сюда шныряют медсестры, врачи. Кто-то что-то говорит, объясняет что-то, но Тим этого почти не слышит. Почти полное спокойствие. Спокойствие и капельница. Когда Тим пробует пошевелиться - ничего не происходит. Приходит мать, долго, но как-то наиграно плачет и тоже говорит что-то, потом уходит. Не вечно же тут торчать!
Приходит Лиззи, на глазах стоят слезы, словно она прорыдала всю жизнь. В руках у нее целлофановый сверток, а на плече - сумочка. Она садиться в ногах у Тима, очень осторожно, чтобы не сделать ему больно, хоть и знает, что это уже невозможно.
Диагноз: перелом позвоночника.
Также смотри: пипец тебе, парень!
Лиззи просит прощенья, хотя сама, наверное, не знает, за что. Она извиняется так долго, что долгожданные слова становятся для Тима отвратительными. Бесят его! Потом она просто затыкается и смотрит на него. Тупо смотрит. Она, такая любимая и ненавистная. Воплощение вселенского зла, если можно так сказать.
В такие моменты зрители в зале должны прослезиться, а самые чувствительные - заплакать. Но вот беда - никого нет вокруг почти на тысячи километров. Никого, только пустота, ощущаемая Тимом.
Из своей сумочки Лиззи достает платок, вытирает им глаза, смазывая тушь.
Вытирает нос.
Снова глаза.
Убирает платок обратно в сумку.
Разворачивает пакет и достает...
Да-да, вы, наверное, уже догадались, что она достает. Очевидно, ведь история должна ЧЕМ-ТО заканчиваться.
Она достает куклу, ту самую. Одетую в ярко-красное платье, в красные туфельки и с отколотой щекой. Словно не хватает кусочка мозаики. Лиз ставит куклу на тумбочку напротив кровати Тима.
Вы думаете, он не препятствовал этому? Вы ошибаетесь. Он просил убрать ее так громко, как только мог, но или Лиззи не слушала, или делала все это назло. Ведь он фактически сломал ей жизнь.
Кукла стоит лицом к лицу с Тимом. Так спокойно, вот только Тим совсем не хочет заглядывать к ней в глаза. Так что он старается заснуть. Но каждый раз, очнувшись, он смотрит прямо на нее, а она в свою очередь - на него. Он бы попытался сбежать, но двигаться не может. Он в западне. Он смотрит на нее...
Смотрит и смотрит и смотрит! СМОТРИТ И СМОТРИТ!!!!!!!!
Конец четвертого акта. Еще более счастливый конец. Можете расходиться, спектакль окончен...